СОДЕРЖАНИЕ
"...В песке нашли окованный сундук..." 5
"Из жерла трубки..." 6
Пьеро 8
"...И вот тебе крест, вот порог..." 10
Мастер, Ученик и Смерть 11
Прощание с евразийской культурой 13
Дзен 15
Марафонский бегун 17
"В неведении..." 19
"Ни моего, ни твоего решенья..." 20
Язон 21
"...Всё, что выше пятого ребра..." 22
Непокорённый снег 23
Urban fantasy 25
"Зарядивши с утра и прокисших небес..." 27
"Погода говорит: займи и выпей..." 28
"Меня трепещет пламя фитиля..." 29
"Из нас никто не вскрикнет..." 30
"Куда б тебя ни занесло..." 31
"...Сегодня не будет ни пьяных..." 33
Гораций 35
"...Закат тростник качнёт печально..." 37
"...Глоток воды..." 37
Кукловоды. Утренний намаз 38
Левша 39
"Мы - детища сапог и сапогов..." 41
"...А утренний цинизм..." 42
Пустота 43
Non nоmen 45
Вермеер 47
"...Словно вера в цветок..." 49
Кляня себя в душе за тот ещё характер,
С винтовкой на плече, в кресте оконных
рам
Шагает в никуда уайетовский скваттер;
И я ушёл за ним, а Бог и ныне там.
Я в тысяче холстов сжимал его десницу,
Закинув на плечо последний ветер дня...
И лишь на полотне вестфальской
кружевницы
Вермеер не нашёл ни Бога, ни меня...
* * *
...В песке нашли окованный сундук;
Взорвался город криками, ненастьем.
Пересчитали: ровно тридцать штук
Серебряных монеток нам на счастье.
И было счастье, с неба падал снег -
Сухие хлопья сладкой манной каши.
Какой-то очень старый человек
Делил её на наше и не наше.
Напуганы тревогой этих дней,
Подобно небу, разделились воды;
И не было отчаяния сильней,
Чем это ожидание погоды.
И даже спирт мы выпили не весь,
И слепо пулемёт дрожал прицелом,
И принесли безрадостную весть,
Что у дороги пойман кто-то в белом...
* * *
...Словно вера в цветок, обратившая
пепел,
Словно длящая слово, разящая длань,
Засыпает твой голос - волос этих ветер;
Засыпает твой голос волос. И тих ветер,
Словно длящая слово "разящая" длань,
Словно Вера, в цветок обратившая
пепел...
* * *
Из жерла трубки - клубами клубы,
Сегодня я - паровоз,
И кольца дыма - мои рабы -
Бегут свой обычный кросс.
Боёв не будет. Хватит. Устал.
Смело зовите рать.
А то, что когда-то не понимал,
Мне и теперь не понять.
Метанья - мелки, гордыня - грех,
Смиренье - стебель ослов.
И руки цепки у вас у всех,
Но я пьянею от слов.
Прекрасна водка, и ночь тиха,
И Грин, собака, был прав;
Я тоже когда-то тихо вздыхал,
Гитару нежно обняв,
Но всё. Вам песен? Их нет. Уймись.
Ляг на колени. Спи.
Спасибо, налито. Кто за жизнь?
Кто тут ещё не пил?
ВЕРМЕЕР
Как здорово дойти - допиться ль? -
до итога,
Когда на полотне любого образца
Я снова вижу тень потрёпанного Бога,
Что на моё плечо с улыбкой оперся.
Де Гильотена тень, Бойкота или Линча
Помянут знатоки, но я шепчу во снах,
Что мастер не солгал, и женщины
да Винчи
И Бога, и меня видали в зеркалах.
Красавец Рафаэль, не жалуя обновку,
Шлифует мастихин о новенький колет;
Взор полон до краёв, но глянь -
за лессировкой
Видны Его следы, и я иду вослед.
Игрушечный Икар в игрушечные волны
Стремится головой; а Брейгель, ренегат,
Ушёл, чтоб не видать, как свято
и упорно
Мы с Богом топчем снег в четыре
сапога.
Всё, чего в этом мире касались глаза
и рука -
Начинало звучать и навеки меняло
дыханье;
Но касаюсь глазами, и имя не вторит
касанью,
И касаюсь ладонью, но имя нейдёт
с языка...
Да и ветру, звеня в камышах, не назвать
камышей;
Я устал называть, и усталость моя
незаконна, -
Я ступил на слепое пятно моего
лексикона,
На четырнадцать тысяч четырнадцатых
этажей...
Здорово, разум, хай, старина, -
Ты, как всегда, не зря
Тихо всплываешь ко мне со дна
Третьего пузыря.
И ты проснулась? Сладок улов...
Я и с улыбкой груб.
Да, улыбаюсь - но это от слов.
Я не пьянею от губ.
И маши руками, разгоняя
Кровь, и осушая на лету
Каждую слезу, и понимая, -
Что опять не смог про пустоту.
Бесприданницы детский взгляд
Провожает меня, как бога...
Мне "спасибо" вслед говорят,
Но "спасибо", конечно, много...
ПЬЕРО
...Закурил на полу Пьеро
В мизансцене весёлых вёсел
И со шляпы своей перо
Или тёмное что-то сбросил.
Раскадровка из "да" и "нет"
Превращается в "либо-либо",
И осиной торчит в спине
Поразившее влёт "спасибо".
Бог любви - в десяти ветрах.
В десяти стаканах - две нормы.
Бесприданницы детский страх
Вынимает меня из формы.
Беспринципные, без принцесс,
Тушью глаз превращаем в призму;
Нервно-сладкий психоинцест,
Исходящий из нарциссизма.
Разговор и маска воров
Тушью, тенью и словом шиты.
Белой ниткой пошил Пьеро
Бесприданницы детский ритм.
NON NОMEN
В мире вечных вещей я рождён
называть имена,
Обрекая Икара упасть, а хрусталь -
расколоться,
И шальную звезду приковать
неподвижностью Солнца,
И, пройдя через стену, закрыть её
словом "стена".
Называть, вызывая из неба и небытия;
Незакрытая клетка кошмарна иллюзией
воли, -
Мы встаём на больную судьбу,
и от этакой боли
Даже люди, как вещи, кричат, называя
себя.
И тем более странно, что я, как хмельной
куролес,
Разнеся всё вокруг, но не выцеля сердца
мишени,
Лишь к тебе не могу применить ни имён
ни имений, -
Даже птицей дрожа над тобой
в переломе небес.
* * *
...И вот тебе крест, вот порог,
Дорога и скатерть, но всё же -
С тобою, наверное, Бог;
Со мною, наверное, тоже.
Раз в небе ни свет, ни заря,
Ни миска пришельцев, ни манна,
Ни белый орёл с пузыря,
А строгий орёл Иоанна.
Разляжемся лужей у ног,
Раскрутим богов на обеты,
Расчертим лепной потолок
На восемь сторон того света...
...Чтоб брызнули слёзы и сок -
Берёзовый - чистым и грязным!..
Ей-богу, теперь с нами Бог.
Но с каждым, наверное, разный...
ПУСТОТА
Отнятую руку, как известно,
Чувствует до смерти инвалид;
И в моей душе пустое место
Также кровоточит и болит.
Трещина, разрыв, пустая руна,
Путь от "не хочу" до не могу.
Пустота. Окно среди тайфуна,
Гонящего эту вот пургу.
Мне опять при всем честном народе
Каяться и очи возводить:
Этот мир - опаснейший наркотик, -
И какая ломка впереди!
Погибали, поднимая дозы,
Но понять, наверное, смогли -
Только слезы, только кровь и слезы
Выкристаллизуют соль земли.
Так пиши, сгибаясь от маразма,
И соси проклятый "беломор",
Пустотой, зашедшею за разум,
Чувствуя заточенный топор.
Напиши не ярче, не сильнее,
И не так, чтоб сопли по усам,
Напиши не проще, не сложнее,
А немного ближе к небесам.
* * *
...А утренний цинизм вскрывает нам
глаза,
Объятия легки, и кофе греет душу,
И слишком лёгких губ шальная стрекоза
Садится на гортань, ласкается и душит.
На полчаса вперёд спешат твои часы,
И есть пяток минут дойти до остановки.
Пяток простых вещей...
Куда там Лао-Цзы
До этой простоты предмета
обстановки...
МАСТЕР, УЧЕНИК И СМЕРТЬ
Не услыхать, не рассмотреть, -
Вошёл или возник.
Чуть слева тихо встанет смерть,
Чуть справа - ученик.
Есть мастер, но ни там ни тут -
Ни вечности, ни дня,
Лишь свечи тихо отдадут
Приветствие огня.
Сенсей безумен, как всегда,
А ученик - любим,
Но смерть зовёт его туда,
Где он непобедим.
За счастьем - боль, и больше след
За следом не пойдёт;
У ста путей один ответ,
Одна тропа - в обход.
Безумный мастер в свой черёд
Подавит чей-то крик,
А смерть тихонечко шагнёт
Туда, где ученик.
А где-то матросам поднявшего якорь
корвета
Во славу Британии грянут с причала
"Good luck!".
Не в три апельсина, которые любят
от жажды,
Не в этот святой, по земле
промахнувшийся снег
Однажды уйти, чтобы снова проснуться
однажды,
И снова уснуть, и однажды проснуться
навек.
Но вновь не святым,
и - господь упаси! - не поэтом.
Когда, словно дробь, начинаешь
делиться чертой, -
Я просто Левша, и в прокуренном брюхе
корвета
Английский матрос распивает со мной
четвертной...
ПРОЩАНИЕ С ЕВРАЗИЙСКОЙ
КУЛЬТУРОЙ
...Зацветает осиновый кол,
За околицей Лета струится.
Это мой небывалый прикол -
Не коснуться священной водицы.
Не последний, а просто хромой,
Покачав недоверчиво рогом,
Тихий зверь разольёт по одной
И подкову прибьёт над порогом.
Расслоённый на нити времён, -
Инь и ян, то канава то яма, -
Мир не сложен, а просто длинён,
Словно имя Омара Хайяма.
Расстоналась в полтона струной,
Раздразнилась, грозится весною;
Стоп, рогатый; ещё по одной.
Всё не вечно под этой луною.
Вещь, не вещь,- баш на баш, не смотри,
Обменяем не глядя, а где-то
Дева Ратри помножит на три
Отзвук флейты хмельного поэта.
Не гоните на други своя,
Загоняя иголки под ноты,
Я согласен: я просто не я.
Нота бене. Печальное фото.
Послушен, мягок, словно воск,
Свободен от мечты,
Так плавно впитывает мозг
Науку пустоты.
Вот, разделя с самим собой
Свечей прохладный свет,
Сенсей ведёт последний бой,
Забыв, что смерти нет.
...Но, глупый замысел планет
Ломая на века,
Неотвратимо свистнет смерть
В руках ученика...
* * *
Мы - детища сапог и сапогов,
Невыверенной, бросовой удачи.
Уходит поколение врагов,
Которое могло хоть что-то значить.
Хоть волосы с отчаянья порви;
Горячая слеза висит на усе.
Последний, самый трезвый визави -
Он тоже наш, но попросту не в курсе.
И вот уже который недолёт
Взрывает снег - а всё, казалось, сердце,
И драйвер, несмотря на гололёд,
Услужливо распахивает дверцу.
И выдержать нашествие пурги
Ни я, ни Спас давно уже не в силах,
А молодые, сильные враги
Который день бухают на могилах...
На осенний до жути пейзаж
Друг положит вчерашние краски,
Кровки, слёзки, вошедшие в раж,
Одичавшие к старости сказки.
Да осину питает родник...
Проигравшийся в бисер, на дрогах
Уезжает наш барин под крик
Перебравшего единорога...
ЛЕВША
Сегодня среда, и в палате ума -
неполадки,
Весь мир наготове бежать до угла
за бедой.
Ну что ты сидишь предо мною, дитя
опечатки?
И ты окружён окружающей этой средой.
И явно, как весь этот город изогнут
подковой,
Урал неисправен, а может,
и неисправим.
Я просто Левша, поглощённый блошиной
обновой,
Я тихо усну - и уже не умру молодым.
И сон, как ни странно, спокоен,
но несколько мрачен:
Шитьё генеральских сапог заскрипит
за версту,
И эта блоха, персонажем из белых
горячек,
Конечно же будет скакать, наводя суету.
Даосский святой шибанётся с вершины
Тибета,
Поскольку на первом пути по средам -
товарняк;
КУКЛОВОДЫ. УТРЕННИЙ НАМАЗ
...Я снова дышу, как рождённые
женщиной,
Зеркало бьёт ключом;
Там кто-то, застрявший из прошлого
дэйджина,
Целится в мой зрачок.
Забытый рефлекс, глубина,
я без маски, и -
Лето, Анапа, бриз! -
Размазав движенье мазками-отмазками,
Переступил карниз.
Но он, киловольтами меря отчаяние,
Знает мои ходы,
И мне, не дослушав итога молчания,
Взором попал под дых.
И вновь разгибаюсь, спокойный
от бешенства, -
Здравствуй. Люблю. Умри...
И чую затылком, как криками "режь его!"
Давятся фонари.
И комкаю в крошево окна и комнату,
В липкий, как губы, скотч;
И снова дышу, как рождённый
и проклятый
Женщиной. Ну точь-в-точь...
ДЗЕН
Примерно так вот и оставь,
не завершай движенья
Плеча и кисти над холстом
и кисти на холсте.
Незавершённое - живо,
и в дзеновском паденьи
Кричит Икар, и лишь перо
кружится в высоте.
Оставь творимый нами мир
на стадии обмана,
И прямо с неба с черенком
оборванной мечты;
Пускай Горыныч будет прав,
а дураки Иваны
Сжигают сдуру за собой
калиновы мосты.
Оставь по-дзеновски простым
касание ладони,
Не усложняй его ни сном,
ни духом, ни кивком;
И только ветер обвиняй
в чудовищном уроне,
Что он наделал, принеся
меня со сквозняком.
"Славна доля твоя! - он рабу подмигнёт:
- Ну их в термы!" - махнёт
и напишет про лето,
А молва, как надгробье, за ним понесёт
Неуклюжее, тяжкое имя поэта.
Хмурый Август глядит с окантовки
гардин.
Христиан ещё нет, но испита цикута.
Господин Квинт Г. Флакк, сын раба,
гражданин,
Вспоминает войска и пожатие Брута...
МАРАФОНСКИЙ БЕГУН
Угрюмый Гелиос молчит на лезвиях
фрамей,
Бездельем точатся мечи и кажутся
прямей.
Хватившись тяжести клинка, он криком
торит путь, -
Не вспоминай его, пока он хочет
отдохнуть.
А сладких шишек - словно звёзд у сосен
наверху,
И просыпает синий клёст на ветви
шелуху.
За тем ручьём зайдут в бока колючие
ежи, -
Не вспоминай его, пока он думает, что
жив.
Никто не ждёт - а он, живой, бежит
и дышит ртом.
Слоны качают головой земной горелый
ком...
Девчонка, брось, - твоя тоска - чума
на этот век.
Не вспоминай его, пока он знает только
бег.
Примерно так. Примерно здесь.
Примерно тем же жестом
Останови, оставь, остынь!..
Но ты не видишь стен.
Покуда вертится инь-ян -
мужское тонет в женском.
Останься здесь - и не вставай -
пока - с моих колен...
* * *
...Закат тростник качнёт печально;
Дорожке лунной снясь, отчалим.
И дао снова безначально,
И даос новый безначален.
Нет неофита вне купели;
Поверь Голгофе, и обнимет
Тебя доверчивей метели
И Иисус, и иже с ними...
* * *
...Глоток воды, прошедшим водоносом
Оставлен, отливает серебром;
А вечности осколок под ребром
Толкается, не смея стать вопросом...
Осколки боли, глина, грязь - ладони
к небу брось!
А кровь со словом запеклась -
не выплюнешь порознь.
О, облака! О, та река, что к Родине
бежит!..
Не убивай его, пока он бег не завершит.
ГОРАЦИЙ
Господин Квинт Г. Флакк
встанет часе в шестом,
И надует щеку для бритья, и увидит,
Как вдали гондольер ловит воду шестом,
Как с попойки бредёт обессилевший
квирит.
Он увидит всё то, что ещё не видал, -
Что оливкова тень, что при северном
ветре
По-особому жёсток дорийский портал,
А ладони каштанов смыкаются в петли.
Господин Квинт Г. Флакк
съест плохое пюре.
Меценату напишет, чтоб был осторожен,
Что, мол, иды... зима... и вообще
на дворе
Неспокойно чего-то, печально, тревожно.
На скамейке рабы, округляя слова,
Составляют из них то куплеты, то слухи;
Господин Квинт Г. Флакк подпоёт,
и молва
Разнесёт, что опять он напился от скуки.
Сегодня со мною такие, каких не пугает
Ни крест, ни осина,
поскольку страшней отключиться,
Но знать безвозвратно,
как тень на плече нарастает,
Костлявый катетер ногтя
заводя под ключицу.
И я бы сказал что-нибудь,
что бы не было грубо,
Но ныне со мною такие,
какими я не был,
Танцуя с мечом и целуя усталые губы,
Скорбят от того,
что их любит печальное небо...
* * *
В неведении пьяный муэдзин
Печально раскрывает старый требник;
Под минаретом мучится кочевник -
С оружьем не пускают в магазин.
Аллаха взгляд жестчает, и небес
Хрустально-высока немая проседь;
Хватая за колени, слёзно просит
Гроша на водку покорённый Крез.
Идут рабами полные суда,
Идут туда, где на пути неторном
Курчавый ангел пробует валторну
Ко дню победы страшного суда.
Предельно прост и счастлив во грехе,
Окутан мир огнём полдневных зарев;
Кочевник, наконец, вошёл, оставив
Кривую саблю в чьей-то требухе.
Мечтая, как появится в седле
Пред очи цареградовой девицы,
Идёт к лотку, и "veni, vidi, vici"
Начертано на бронзовом челе.
Что сны ему мои? Какой кретин,
Таращась вниз, миры соединяет?
В неведении я, и - уверяю! -
В неведении старый муэдзин...
Куда б тебя ни занесло,
К концу любого дня,
Когда Харон пошлёт весло,
Тебя, себя, меня -
Поймай момент - и погрузись
В него заподлицо...
Так плавно смерть влетает в жизнь,
Смеясь твоим лицом...
ЯЗОН
Я вылетаю на сырой песок
Сквозь палубный настил вперёд ногами;
Вокруг - "Арго", как медленное пламя,
Баюкает сирены голосок.
Герои вдаль уходят без оглядки,
И то - чего глядеть на полутруп?
Лишь с небосвода Солнца хмурый пуп
Сощурился на бледные лопатки.
Они вернутся - те или другие -
Состряпать миф и доски распихать.
А небу на героев начихать,
У неба на героев аллергия.
Но, как ни странно, право слово, бля, -
Меня корёжит хохот резонанса;
Я вылетаю, подчиняясь танцу
Разбитого ребёнком корабля.
Не доживу до новых пробуждений,
Хоть в полный рост имейте эту тишь.
Весь мир давно, давно погиб, и лишь
Евксинский беспонт хлещет на колени...
* * *
Ни моего, ни твоего решенья
Не отменяет это "не хочу";
Я слишком много посвятил мечу,
Чтоб не уметь любить на пораженье.
Ни способа признать, что ты права,
Мне не дано, ни выдержки воловьей;
Я слишком много посвятил словам,
Чтоб не уметь назвать любовь любовью.
Ты думаешь, со мною можно петь
И вечерами зажигать лампаду?
Я слишком много посвятил себе,
Чтоб не уметь держать себя за падлу.
Я буду гнать пинками миражи,
А водку пить с тобой, и не на вынос.
Я так недавно научился жить,
Что больше не хочу любить на вырост.
* * *
...Сегодня не будет ни пьяных,
ни просто уставших;
Сегодня со мной лишь такие,
которые мимо,
Которым давно одиноко,
печально и страшно
Под небом, которое вечно,
светло и любимо.
Сегодня не будет ни споров,
ни песен, ни судеб,
Священного чая в стаканах,
поправки на ветер,
Поправки на возраст, простите,
уж точно не будет.
Возможно не будет меня,
но уж в это не верьте.
Вы все почему-то запомнили
только паденье
Туда, в горизонт,
головою прорвав оболочку,
И лишь позвоночник гудит
ожиданьем ступени,
На шаге седьмом
вылетающей прямо под почку.
* * *
...Всё, что выше пятого ребра, -
Улетает далеко и звонко;
ДНК кольчужная плетёнка
Обеспечит новое вчера.
Лучший друг ни капли не поймёт,
Женщина не разомкнёт колени,
Старый враг из новых побуждений
Меч перекуёт - на пулемёт.
И корона древних королей,
Как в зубах навязшая коронка,
Не замедля, ласково, легонько,
Влюбчиво советует: пролей.
Не пролью. Ни капли, ни слезы;
Дьявол с тем, что вышибло Адаму.
Лучше прогуляюсь по садам у
Тихого бродяги Лао-Цзы.
Дальше - больше. Лучше я умру,
Улетая дальше, звонче, пуще, -
Бог с тобою, дьявол. Так что - пусть же
Будет хуже пятому ребру...
* * *
Куда б тебя ни занесло,
Но на исходе дня
Оставь любое ремесло,
Послушайся меня:
Поймай момент, и оглянись,
И вдруг пойми уже,
Как плавно смерть влетает в жизнь,
Звеня на вираже.
Ей не по-детски хорошо
Скользить в крутом пике
И жизнерадостный смешок
Таить на языке.
Летит - и небо не вертись,
Вслепую, наповал,
И попадает точно в жизнь -
Ты так не попадал!..
Поймай момент, открой и склей
Осколки за собой.
Придёт Харон. Ему налей -
Он не пошёл на бой,
Он тоже хочет сторожить
Момент, когда с небес
Так плавно смерть влетает в жизнь
С судьбой наперевес.
* * *
Из нас никто не вскрикнет;
Под шорохи травы
Мы спим в едином ритме,
Подобно всем живым.
Дыханием колебля
Побеги ковыля,
Растём единым стеблем,
Воздушным, как земля.
Похоже, мы - растенья.
Как тень на парафраз,
Как сон на сновиденье,
Как я похож на вас.
И снится: мы проснулись,
И вспомним, что за дверь
Однажды распахнулась,
Да так, что и теперь
Зенитом и надиром
Назваться не спеша,
Висит над сонным миром
Одно сплошное "ша...".
НЕПОКОРЁННЫЙ СНЕГ
Шесть лет назад медвежий этот город
Хотел зимы, но получил меня;
В тот день плотинку снежная броня
Покрыла несмываемым узором.
На льду следы от чьих-то лёгких слег,
Но ужасу тому я был свидетель,
Как ни один прохожий не заметил:
На город шёл непокорённый снег!
Ещё не скован снежной слепотой,
Ещё морским, ещё солёным глазом
Я наблюдал, как город был размазан
Под гексагоном искры ледяной.
Почесть аборигенов дураками
Конкистадорам свойственно порой,
Словесной затуманиться игрой
И годы слепо исчислять "летами"...
Какие лета - оглянись, Европа!
Аборигены празднуют беду,
Я знаю - я три месяца в году
Шесть лет подряд жду нового потопа!
Снег - мастер отпечатывать следы.
И заносить. Навечно. В книгу судеб.
И мир не бомбой уничтожен будет,
А точкой замерзания воды...
* * *
Погода говорит: займи и выпей.
Уже тоскливо даже тосковать,
И тулово, упавшее в кровать,
Увидит сон - песка морского зыби.
Все точки равновесья убежали;
Проспоривший угрюмый Архимед
Живёт вдали от сухопутных бед, -
Горгиппия не ведает печали.
Погода говорит: займи и выпей,
И снова выпей, и опять займи;
Вино людей не сделает людьми,
Но сменит стиль - с животного
на рыбий.
И поплывём хмельными косяками
В тяжёлую распаренную тьму,
Чтоб трезвыми не взяли на дому
Никто из тех, которые за нами...
...У неба - жар и россыпь звёздной
сыпи.
И есть с кем пить, и есть где занимать;
С погодой вот хотел потолковать,
А у неё одно: займи и выпей...
URBAN FANTASY
Седые бомжи - мастера порассказывать
сказки
Про то, что над миром цветёт одинокий
баньян.
Божественно курят гашиш хиппари
в "синеглазке",
И тихо тинейджер поёт, набирая баян.
Блуждает впотьмах одинокая тихая
гопа,
Меся сапогами крутой полицейский
заслон;
А шрам на асфальте, прожженный
ступнёй Робокопа,
Разверзнется хлябью, впуская на улицы
клон.
Стальная тревога; собака юлит у порога,
Почуя, что "Тэ-одна тысяча" сменит
лицо.
На улице Вязов окошко горит одиноко -
Там Фредди сопит, разбирая по Фрейду
свой сон.
Мы всё равно проскочим в новый век,
Я напишу про лето очень звонко...
...Нас занесёт не вьюга, не позёмка -
Не ваш, не мой - непокорённый снег.
* * *
Меня трепещет пламя фитиля,
Я зеркала ничем не потревожу,
И тень моя, упав к тебе на ложе,
Нисколько не темнее, чем земля.
Он увидал, что это хорошо,
Ему плевать на то, что было дальше.
А нам зачем-то не хотелось фальши,
И мы стирали время в порошок.
Я до сих пор лелею этот жест,
Случайно отрицающий итоги.
Так в Шао-Лине был придуман шест,
А на Руси любили на пороге.
Твой дуб не переделан на гробы,
Кассета никогда не доиграет.
Меня - как привидений - не бывает.
Играй в меня. Твой мастер -
вне судьбы.
Угроза ползёт сквозь подвальные двери
из ада;
Потешную ночь обещают кривые
клинки.
...Вселенная на волоске, и всё то, что ей
надо, -
Находится в ножнах на голени правой
ноги...
* * *
Зарядивши с утра и прокисших небес
Бекасиною дробью дождя по затылку,
Не господь вразумил нас, а мелочный
бес,
Оплетая хандрой, как лозою бутылку.
Хоть бы матицу в щепы - не встану
с софы,
Милый мой государь, говорю вам
с лихвою, -
Чтоб все ночи не слушать советов совы,
Я из "тулки" вчера рассчитался с совою.
У тоски и у неба цвета - глинозём, -
Это ныне, а завтра, затеплится день
лишь, -
Голубая тоска полонит окоём,
И соседи наедут, а их не застрелишь...
Мелкотравчатой твари настала пора!
Нам вольно, и не я эту волю нарушу...
Васька, геть!.. Подавай-ка на стол,
а с утра -
Заложить экипаж!.. И именье. И душу...