--
Когда умер Майкл Сандерс, если помните, он работал в центре обучения?
--
Нет.
--
Её нашли среди его вещей. Джон хотел сдать её в архив, - Том улыбнулся, - но я увидел, забрал. Мы чуть не поссорились, но я его уломал.
--
Думаете там что-то интересное?
--
Брось, это обыкновенное домашнее порно, - я и сам, помню, пробовал снимать, когда в колледже учился. Что-то в духе Сидни Грейвс, ха-ха-ха.
Геннадий Семенович улыбнулся, но как-то неловко и натянуто. Старая шутка.
Том, тем временем вытащил кассету из бачка с химикатами, ополоснул в дистилляте и засунул в сушилку.
--
Вы кого-то ещё приглашали посмотреть?
--
Нет, это вроде эксклюзив. Честно говоря, я не знаю, что вы здесь делаете. - Он показал все свои зубы. Довольно неприятное зрелище: лысоватый череп, обтянутый бледной кожей. - Проектор должен быть в том шкафу.
--
Он хоть работает? - "Ничего себе махина, фу, сколько пыли здесь",- Григорий Семенович чихнул и, краснея от натуги, выволок проектор. - Тяжелый, гад, ну-ка, приберите бумаги со стола. Где у вас пылесос?
Из пластикового кейса он достал проектор, "Сони Три-Де-Вижн 1200" выбито на передней панели, чуть ниже бирка "Волт-Тек. Инвентаризационный номер N#####".
--
Ба, да это же "Сони Три-Де-Вижн"! - Он присвистнул.- У нас в консульстве было пару таких, - Григорий помолчал, - у них постоянно какие-то лампы перегорали. Где пылесос, ага вот.-"Микрофильмы, инструкции... глупые шпионские игры".- И ещё одна мысль пришла: "Какая глупость. Надо забыть, забыть всё".
--
Джо, у меня всё готово. - Том осматривал кассету. - Включайте машину.
Григорий Семенович отложил уже ненужный пылесос. Достал сетевой шнур и подключил к розетке.
--
Стоп, а на чём мы смотреть будем. Нам нужен экран.- Он развернул проектор пушкой к единственной стене не занятой шкафами, зато увешенной календарями и постерами старых времён "до этого".
--
Я сейчас простынь под это дело прилажу. - Том вытащил из какого-то шкафа снежно-белую простынь и начал цеплять её к стене канцелярскими кнопками. Кнопки держали плохо, то и дело срывались, простынь шуршала по плакатам и падала на пол.
"Откуда у него эти календари?"
--
Скажите, Том, как вам удаётся доставать всё это, - он махнул на стену, - ну я имею в виду старые плакаты, календари, эти кассеты.
Том прикрепил простынь и теперь обернулся к Геннадию Семеновичу.
--
Это мой маленький секрет. Скажем так: в организации работы хранилища есть механизмы, которые позволяют мне заниматься коллекционированием полиграфической продукции. Между прочим, вполне легально. А вы ведь тоже чем-то занимаетесь на досуге? Мне рассказывали о ваших фиалках.
--
Бегонии.
--
Простите, я в биологии полный профан.
--
Ну, это всё не так. - Он заправлял ленту в проектор. - Собственно, цветами занимается Мария, а я всего лишь принимаю в этом активное участие.
--
Можно выключать свет?
--
Да, давайте.
Геннадий Семенович заправил плёнку в проектор, открыл объектив и нажал красную круглую кнопку на панели. Яркая вспышка света вырвалась из пушки, ударилась в простынь разрядом галогена и рассеялась по комнате озарив её тысячами светлых пылинок.
--
Том, дайте мне тот стул. Спасибо. Ну что, начнём? - Он повернулся к Тому и неумело улыбнулся.
--
Давайте, запускайте.
Он нажал на круглую черную кнопку с треугольником и пятно на простыне ожило и задергалось.
В начале плёнка была засвечена, но вот свет расступился и перед камерой появился силуэт маленькой девочки лет пяти- семи. Она улыбалась, смотрела то в камеру, то себе под ноги и что-то говорила. Затем подбежала к небольшой металлической качели, стоявшей посреди лужайки, села в неё и, не переставая что-то кому-то говорить начала раскачиваться на ней. Внезапно она повернула голову вправо. Камера последовала за ней и на экране появился одноэтажный деревянный дом с верандой. На веранде стояла женщина лет тридцати и, поглядывая то в камеру, то на девочку начала что-то говорить. Камера перешла на девочку. Качель остановилась, а девочка хмурилась. Камера снова посмотрела на женщину, а та в свою очередь взглянула в камеру, улыбнулась и пошла через лужайку к девочке. Они сели в качель, и некоторое время говорили друг с другом и с камерой.
Геннадий Семёнович посмотрел вглубь экрана: за лужайкой шла аллея старых клёнов, а дальше, через дорогу, виднелись похожие домики. По дороге медленно проехал форд "Корвега"
Сюжет сменился. По всему экрану появились дети, и в центре выделялась в нарядном платье знакомая девочка. Откуда-то появился клоун в рыжем парике и с разноцветными шарами. Он смешно подпрыгивал и медленно опускался, как бы парил в воздухе. Затем он раздал детям разноцветные шарики, а последний, большой шар он вручил какому-то мальчику, тот взял его за ручку и к удивлению детворы стал подниматься в воздухе, но тут же испугавшись, отпустил его и упал на руки клоуна. Картинка дёрнулась вверх, выхватив небо с редкими тучами и исчезающий в нём шар.
--
Что со звуком?
--
Вы меня спрашиваете? - Затем, помедлив, добавил. - Давайте досмотрим как есть. Всё равно сейчас ничего не сделаем.
На экране клоун продолжал показывать детям фокусы. Дети прыгали, смеялись и хлопали в ладоши. Картина ушла в сторону, выхватив часть веранды и женщину в фартуке. Камера вернулась к детям, затем экран затрясся и слегка накренившись, застыл. Фокусы продолжались ещё некоторое время, затем послушные клоуну дети повернулись в другую сторону, а клоун ушёл. На экран вошёл полноватый мужчина с тортом. Дети обступили его, и они все вместе пошли вглубь экрана к столику, на который и поставили торт. Камера наехала на группу, и дети снова заполнили весь экран. У края замелькали размытые пятна и уменьшаясь перешли в фигуру женщины в фартуке, она подошла к столу держа в руке лопатку и большой нож, вроде тех которыми режут торты. Фигура мужчины отошла от стола и подходила к камере, его можно было хорошо рассмотреть: у него был широкий лоб, пепельные редкие волосы, близко посаженые глаза и узкий нос.
--
Это Сандерс, а девочка и женщина, - вероятно, его дочь и жена.
Геннадий Семёнович обернулся и увидел как в очках химика отражаются сцены чужой жизни.
На экране бушевала волна детского смеха. Девочка, стоя на стуле, задувала свечи. Камера взглянула вверх и выхватила фигуру миссис Сандерс на фоне веранды. На веранде Геннадий Семёнович успел заметить компанию женщин за столом с чашками и кофейником и ещё чем-то. Миссис Сандерс орудуя ножом и лопаткой, разрезала торт и клала куски на протянутые детскими руками тарелки.
Кадр сменился. На экране появилось лицо девочки крупным планом всё измазанное кремом торта и шоколада. Сначала она улыбалась, затем виновато посмотрела вниз, и что-то сказав, исчезла с экрана.
Камера дернулась, и экран на несколько секунд залился темнотой. Темнота перешла в сумрак, на котором проступила полоса света. Она освещала небольшое замкнутое помещение и давала неясный блик, казалось перед камерой стекло. Приглядевшись, Геннадий Семёнович различил штангу с резиновой щёткой на стекле.
Свет ударил сзади, его тут же его заслонила тень, и вместе с ней появился приглушённый звук шагов, а затем резкий глухой хлопок, как будто дверью.
--
Это автомобиль, камера в автомобиле.
На экране появился силуэт Майкла Сандерса с двумя чемоданами, он нагнулся и экран закрыл капот автомобиля, послышался звук передвигаемых чемоданов, затем, резко хлопнув капот закрылся, а Майкл исчез. Снова дверь открылась, экран чуть накренился и выровнялся. Мелодичный перезвон и появился новый звук: приятный шум работающего мотора. Щель разошлась открывая подъезд к гаражу и аллею с вязами.
Внезапно двери открылись со всех сторон, экран ещё раз накренился. Хлопок дверей, машина выехала на дорогу и влилась в поток.
--
Боже мой, что же будет ?- взволнованный женский голос, - надо было сразу уезжать.
--
Мама, а почему здесь красная лампочка мигает?
--
Надо было утром ехать, я же говорила.
--
Крис, не надо.
--
Мама, а куда мы едем?
--
Замолчи!
--
Скажи ей.
--
Мы едем к новому дому. - голос стал чуть громче, наверно она повернулась к девочке.
--
А где это?
--
Помнишь, мы были там с Джорджем и Джессикой и Кидом.
--
Помню, это там, где деревья большие.
--
Нет, не тогда, - женщина немного успокоилась, - помнишь, мы знакомили тебя с мистером Хэнди и с мистером Брайаном.
--
Да, помню. Мистер Брайан он такой весь железный. А Кид тоже там будет?
--
Да
--
И Рейчел?
--
И Рейчел.
--
И Энди?
--
Там будет много детей и ты со всеми познакомишься.
--
Энди там не будет.
--
Майкл! Как ты можешь!
--
Я пытаюсь быть честным с ребёнком.
--
Папа, а если ты будешь честным, то твоя мама тоже подарит тебе братика?
Смех.
--
Правда? Да?
--
Что ты ей ещё наобещала?
Машина выехала на широкую улицу. На обочине разбитыми витринами смотрели разграбленные магазины. Люди пробегали по тротуарам с коробками суперсовременной электроники и исчезали в узких переулках многоэтажных домов. Настоящий бум творился возле маркета.
--
Майкл, проезжай, давай скорее.
Толпа швырялась камнями и бутылками, слышались выстрелы и крики мата. Внезапно раздалась очередь, толпа отхлынула, а в просвете промелькнула пустая стоянка и баррикада перед маркетом, а по ту сторону грузовики и людей возле них.
Машина резко повернула и толпа исчезла. Горящие дома, разбитые витрины, гудки машин, лица за стеклами других машин, бледные и испуганные, пытающиеся вырваться из этого пекла. И изредка патруль национальной гвардии, и смерть следовала за ними.
Дома расступились, сделались маленькими, а над ними, над городом, поднимался дым.
Послышалась песенка, простой и знакомый мотив, но забытые и непонятные слова. Девочка допела куплет и начала его снова. Она знала треть слов, но остальные придумывала и заменяла другими. Получалось нескладно.
Машина сбросила скорость.
--
Тут то же самое.
--
Боже, Майкл, что ты делаешь! Осторожней, это же люди!
Крик женщины потонул в гудке автомобиля. Раздались удары, а затем появились люди. Десятки рук били по кузову со всех сторон, стучали в окна, били по крыше и требовали, требовали лишь одного.
--
Пропуск. - Том открыл бутылку и шумно глотнул. - Будете?
--
Н-нет, у меня сердце.
Экран качнулся, раз, два, женщина завизжала. И над всем этим нечеловеческим воем раздавался другой холодный и металлический голос : " ... расступитесь,...будет открыт...раз...два...". А потом послышались громкие хлопки крупнокалиберного пулемета, и толпа исчезла, упала и вжалась в землю. Машина тронулась с места, проехала в ворота мимо людей в броне и пулемётных станков и замерла.
--
Крис, скорее документы в бардачке!
--
Вот пропуска.
На дороге за воротами показалась ещё одна машина. За рулём молодая женщина в очках, она остановилась перед распластанными на асфальте телами и испуганно сигналила.
--
Всё в порядке проезжайте, открывай ворота!
И тела на дороге, словно по команде ожили, поднялись и рванулись через ворота на охрану на пулемёты, мимо напуганной девушки в старом форде. Экран дёрнулся, выхватил спины солдат, подпрыгивающий пулемёт, гильзы, гильзы и тела. Ещё рывок, камера сдвинулась, видно было помятые внутренние ворота, а за ними толпу сметающую людей из стали.
Камеру швыряло на поворотах, она выхватывала какие-то здания, толпу, дорогие машины, небрежно припаркованые у обочины.
Свет исчез, машина нырнула в тоннель, в стороны разлетелись знаки ограждения. На потолке мелькнула одна лампа, вторая, третья. Машина затормозила, камеру резко отбросило.
--
Крис, вот документы, иди регистрируйся.
--
Папа, а можно я камеру понесу? - камера кувыркнулась, и в неё заглянуло детское лицо.
--
Да, да, скорее.
Дверь, женщина.
--
Давай руку!
Мелькнуло колесо, затем камера резко опустилась, и стало видно пару детских ног, перед ними ещё пару в джинсах и кроссовках, а впереди гигантскую шестерню циклопического механизма. Она росла и приближалась, заполняя весь экран. Внезапно появились ещё одни ноги, в высоких ботинках и камуфляжных штанах.
--
Служба охраны хранилища, ваши документы.
--
Вот, здесь. Кристина Сандерс, биолог. Майкл Сандерс, мой муж и дочь. Вот пропуска.
Мимо промчались пара ног в брюках и туфлях. Они вскочили в просвет за шестерней, что-то бросили с глухим стуком на землю, выскочили из света и снова исчезли с экрана.
--
Пожалуйста, поторопитесь.
--
Не волнуйтесь, мэм, это стандартная проверка, я не имею права впускать вас в шлюз, пока не проверю по всем спискам.
Детские ноги отделились от ног в джинсах и вошли в свет.
Здесь было намного ярче, стены блестели пластиком, а пол покрывала стальная решётка. На полу валялись чемоданы. Камера следовала за ногами, то и дело, ударяясь о них, подошла к чемодану. Ноги сели и на экране появилось лицо девочки, грустное и немного задумчивое. Она встала, а её место заняла камера и на экране теперь виднелась часть стены и темнота за шестерней двери и девочка. Раздался топот, в проём влетел Майкл Сандерс, бросил чемоданы и выскочил за дверь. Девочка вышла за ним. Из темноты раздавались приглушённый голос:
--
Положите руку на стекло. Так, хорошо. Теперь вы миссис Сандерс.
В шлюз вошёл Майкл, он поставил последний чемодан, развернулся, чтобы выйти и ударился в опустившуюся за его спиной железную перегородку. Красный свет и сигнализация. Камеру тряхнуло, один, затем второй раз. Майкл бил, колотил руками, ногами, головой в перегородку, она гулко отвечала ему, дрожала под ударами. А снаружи по ней били ещё две пары рук, ног, и ещё двое людей кричали о том, что им хочется жить, и о том, что они что-то не могут.
Шум цепей, шестерни запирающего механизма, крики людей и чей-то плач всё это смешалось в третий удар, так сильно и так близко к сердцу, что казалось, он проникает в душу. Экран запрыгал, замигал, метнулся вверх и залился светом.
Он сидел молча ещё некоторое время. Он поставил бутылку, пошатываясь, подошёл к столу.
--
Хватит, Джо, там больше ничего нет.
Он нащупал кнопку, нажал её. Проектор затих.
--
А знаешь, Джо, когда это случилось, я был здесь, на втором уровне, кувыркался с Сидни. Он заржал старой глупой шутке, доставшей всех в этом проклятом убежище. - Ох, и покувыркались мы с ней! Ха-ха-ха.
Левой рукой он нащупал выключатель, повернул его и тусклый свет залил маленькую комнатушку. На стуле возле проектора сидел Геннадий Семёнович, его глаза неподвижно смотрели в пятно света заливавшее стену.