Слова, ассоциации, логические цепочки
сознания. Новая информация легко усваивалась моим сознанием, тело
машины здесь было заметным подспорьем, не нуждаясь в пище, сне и
отдыхе. Даже в прошлой жизни я был человеком не особо эмоциональным,
а теперь и совсем погрузился в серое безмолвие хладной флегматичной
работы сознания. Можно ли всё ещё считать себя человеком? Те
безымянные жертвы моего пробуждения, будь они негодяями или святыми,
не заслужили такой скорой смерти, на мой взгляд. Совесть. Наверное
это даже хорошо что у меня она осталась. Даже со всем этим странным
способом существования я не ощущал себя кем-то вроде героя
компьютерной игры а остальных вокруг - бездушными тупыми
ботами.
Началось общение с аборигенами с той
самой встречи на топях. Не то чтобы они кидались ко мне с объятьями,
но и не пытались больше продырявить корпус, поняв тщетность этих
попыток и моё мирное поведение.
Дни и ночи проходили в процессе
обучения языку, изучения редких продуктов технической мысли. Сам я по
образованию был скорее заточен под знание софта, а не железа, так что
тут приходилось туго, местные тоже не спешили помогать, вместо
технической базы у них была сборная солянка из диких ритуалов на
основе "руководства по эксплуатации" древности, где смена
масла в двигателе сопровождалась плясками, криками и постукиванием
киянкой по корпусу вышеупомянутого двигателя. Очень похоже на "культ
карго" из ... теперь навсегда потерянной для меня старой
Земли. А ещё я занимался охотой, это было занятие повеселее, даже с
теперешним телом, с которым некоторые жители местной фауны могли
потягаться в скорости и силе, но, к счастью, не прочности. Новые и
новые боевые шрамы появлялись на металлическом панцире, пока груда
трофеев на окраине кочевого лагеря росла. Рос также и мой боевой опыт
и навыки обращения с новоприобретенными конечностями. Для маскировки
позже было решено собрать из самых прочных шкур, бесхозных запчастей
и маскировочной ткани ещё один корпус поверх старого, который
позволил, наконец, слиться с окружением вместо того чтобы торчать
огромным ярким пятном посреди болот. Хотя, конечно, в движении этот
корпус мало помогал, слишком уж большая ходячая кочка получалась, а
вот сидеть в засаде, погруженным в воду и высунув наружу "хоботок"
ауспекса, выходило отлично. Я залегал у самых обитаемых звериных
троп, терпеливо ожидая пока очередное существо не окажется в радиусе
досягаемости моих манипуляторов, чтобы потом заключить его в жаркие и
достаточно смертельные объятия, при необходимости сдобренные
выстрелом из пушки в упор, правда в этом случае я чаще всего
оставался без трофеев. Иногда животное оказывалось с хорошей реакцией
из избегало захвата, и начиналась погоня по кочкам с прыжками и
перекатами, и ещё иногда животные пытались дать сдачи, как тот
гигантский краб, который не уступал мне в размерах и облюбовал со
мной одно и то же место засады. Люди были очень довольны когда я
принёс его и передал в подарок шаману. В тот вечер всем досталось по
порции вкусного наваристого супа, сам я не пробовал, но дочка шамана
рассказывала. Дети... наверное единственные из местных разумных, в
глазах которых я не выглядел страшным и смертоносным бездушным
чудовищем. Вечерами в лагере с разрешения шамана мы вместе играли в
"Битву за Терру", рассказывал детям давно забытые земные
сказки, рисовал углём на полоске коры шаттлы, высотные дома,
животных, учил примитивному счёту и всяким мелочам, которыми
баловался в детстве сам, типа самодельных сачков, плотов и хижин на
дереве. Одну я даже сам построил для детворы, натаскав из округи
несколько бревен и позвав местных взрослых. Расплатился я с ними всё
теми же трофеями в виде когтей, мяса и шкур.
Наверное я мог бы так прожить в этом
тихом болотном поселении не один век, смотря как дети становятся
юнцами, взрослеют и обрастают первыми морщинами и седыми прядями, но
судьбе было угодно распорядиться иначе. На планету вернулись мои
старые знакомые.