Страшная беда пришла на благословенную землю древнего Египта. Аменхотеп III - жизнь, здоровье, сила - оставил свой народ и ушёл в подземное Царство Осириса. Фараон был грозным, но великодушным правителем. Враги его трепетали, подданные - благоденствовали. Каждый год по его приказу разливался могучий Нил, насыщая землю живительной влагой и плодородным илом. Каждое утро вставало в небе Солнце. И вот теперь властителя нет. Что же будет?
Солнце, правда, кое-как ещё встаёт по утрам, а вот разлив задерживается. И дуют из пустыни сухие горячие ветры, грозя погубить всё живое. Плач и стенания стоят над древней землёй. В семье, конечно, не без урода, и находятся отдельные святотатцы. Горюют без должного энтузиазма, в рыданиях делают кощунственно долгие перерывы и даже рискуют заниматься повседневными делами. Но специальные чиновники проявляют бдительность, и вскоре и эти нечестивцы присоединяются к общему хору, получив пятьдесят палок по известному, для того и предназначенному, месту.
Но жрецы наши мудры, а боги - добры. Искренние молитвы и многочисленные пожертвования в храмы возымели, наконец, своё действие, и прошла по великой реке благая весть. Мудрый и великий бог Амон не оставил избранный народ, и послал ему нового фараона - Аменхотепа IV. В тот же день были замечены и первые признаки приближающегося разлива, а жаркое дыхание пустыни умерило свой пыл. Солнце же теперь вставало по утрам радостно, как-то даже молодцевато, повинуясь, строгим приказам нового повелителя. Так что всеобщее уныние быстро сменилось бурной радостью, а величие нового фараона и сладкое ячменное пиво, лившееся рекой, вселяли в сердца непоколебимую уверенность в дальнейшем процветании древней страны.
Три дня радость и веселье царили в нашем маленьком селении. Выстроившись на берегу Нила, мы благодарили великих богов, славили фараона и жрецов. Не забывали и других начальников: судью Терфена, писца дома серебра, Амтена, и, конечно же, Петкомена - старшину нашей деревушки.
На четвёртый день, однако, кончилось пиво, и радоваться стало трудней. Полезли в голову всякие мысли. Вода-то прибывает, а урожай ещё не везде убран. А если его не убрать, то нечего будет есть и нечем будет платить налоги. Но мы не могли прекратить веселья, пока с нами оставался жрец Птахемтеб. Так уж устроили наш мир боги, что начальников у нас много. Жрец Птахемтеб говорит, что именно в этом и есть сила нашей страны. Вот он, например, отвечает за нашу радость. Налоги собирает писец Амтен. Есть и другие важные и нужные чиновники...
Да, а нам-то что делать? Прогулы нам старшина, конечно, не поставит, но откуда будет взять ячмень? Однако, делать нечего, ещё четыре дня радостно пели, пока эта толстая ско... Пока не уехал Беседующий с Амоном.
Не успел он убраться, как прибыл ещё один важный господин и потребовал десять каменотёсов. Откуда в нашей деревне могут взяться десять каменотёсов его не интересовало. Он и говорил-то по нашему плохо - ливиец он, по-моему, был. Наёмник. Но солдаты для нас тоже начальники. А раз пришёл ахет - время половодья - значит должны мы отправлять людей на работы. Чтобы Нил вовремя разливался, сухие ветры из пустыни не губили урожай, а скот плодился и жирел - нужно строить храмы. Ещё - строить дома для мудрых чиновников и жрецов. Только вот откуда в нашей деревушке взять каменотёсов? Ну да, не моё это дело. Пусть наш властелин - старшина, по простому - решает. Не всё же ему брюхо набивать...
Ну он и решил. С камнем-то у нас только мой отец и умеет работать. Топоры делает каменные, ножи... Ну и я ему, естественно, помогаю. Отца, конечно, не отправили. Кто ж единственного мастера неведомо куда пошлёт. Отправили меня. Ну и ещё девятерых бедолаг. Старшина ливийца пивом напоил, мы поклялись, что каменотёсы... Что там дальше будет, только боги знают, а у старшины рука тяжёлая.
Я простился с отцом, с матерью. С сестрёнкой Лией. Лия, когда вырастет, станет моей женой. Жениться на сестре хорошо - не надо платить родителям невесты. А откуда у нашей семьи деньги? Если я, конечно, вернусь. Всяко в жизни бывает. Потому все плачут. На всякий случай.
Но всё кончается. И расставание тоже. Плывём. На берегах поля, скалы, деревни, города... Интересно. Я ж кроме своей деревни нигде и не бывал. Опять же лепёшки дают, рыбу в реке ловим, а воды, понятно, хоть залейся. Век бы так плыть. Лежишь на палубе, смотришь в небо... С неба Солнце светит. Солнце - вот это настоящий бог. Его и видишь, и чувствуешь... Может, если бы в наших местах верховодили жрецы солнечного бога Ра, то и жизнь была бы полегче, и не везли бы меня сейчас неведомо куда. Один бродяга, проходивший через нашу деревню, рассказывал... Эх, ладно, хорошо там, где нас нет...
***
В маленьком прозрачном пруду отражались деревья. В тени, на покрытом золотом, квадратном сиденье сидел Аменхотеп IV. Рядом с ним, на таком же точно сиденье расположилась Нефертити - главная его супруга. Солнце неспешно катилось в синеве небес.
- Как прекрасны цветы нашего сада, - Нефертити протянула своему царственному супругу стебель, на конце которого пылало, казалось, волшебное голубое пламя. Жёлто-красная середина подчёркивала сходство с огнём.
- Ты - самый прелестный цветок, - ответил фараон, нежно глядя в прекрасные глаза супруги.
- Ты слишком добр ко мне. Но, если я цветок, то могу жить только в живительных лучах Солнца. А Солнце моё - это ты...
"Как она прекрасна, - подумал Аменхотеп. - И как умна! Какое прекрасное, какое поэтическое сравнение. Именно такая жена и должна быть у величайшего из земных царей". Фараон положил руку на плечи любимой супруги и, запрокинув голову, посмотрел в небеса, где величаво плыл горящий огненный шар Солнца.
- Как же мы похожи! - воскликнул фараон, привлекая к себе супругу. - Я... и Солнце. Оно царствует в небе. Я - на земле.
- О, мой повелитель...
Губы их встретились, и фараон забыл и про философию, и про астрономию. Рабы, обмакивающие царственных супругов опахалами, деликатно отступили назад. Но глаз отвести не смели - вдруг их услуги срочно понадобятся? Не отводили глаз и охранники, скрывавшиеся в густой листве. Священное действие, разыгравшееся на берегу пруда, захватило их настолько... К счастью, враги не использовали этот момент для святотатственного покушения.
***
Приплыли. Пристали. Неужели есть на священном Ниле такие дикие места? Песок. Один песок вокруг. Вдали - скалы. Весь день выгружали корзины с зерном, сушёное мясо, пустые кувшины. Пустые кувшины наполняли нильской водой. Потом корабль поплыл дальше. А мы остались.
Ночевали прямо на песке. Было холодно - Солнце ночью не греет. Но, кое-как, выспались. С первыми лучами Солнца проклятый ливиец нас поднял. Двоих оставил сторожить корзины. Остальные нагрузились как волы и двинулись к скалам. Тяжести носить мы привычны. Тем более, завтрак был обильным. "Жрите, - сказал ливиец. - Половина сгниёт. Жрите". Ну мы и налегли. Очень надеясь, что говорил он так о продуктах.
Пустыня началась сразу. Прав был ливиец, поднявший нас так рано. По пустыне нужно ходить утром. Или ночью. Но ночью ничего не видно. Солнце поднималось всё выше и выше, а мы всё шли и шли. Солнце - жестокий бог. Оно даёт жизнь и пищу, но оно может и убить.
- Вперёд, дохлятина! - воодушевлял нас ливиец.
Да мы и сами понимали, что нужно идти. Упасть в песок, значило не встать. А конец у пути должен же быть. Ни один начальник не будет рисковать корзинами, полными еды.
Дошли. Сбросили с плеч груз. Ливиец доложил. Встречал нас низенький человечек, ливиец был выше его на целую голову. Тем тяжелее было нашему командиру сгибаться. Приятное очень зрелище. Пусть мы черви. Но червь и наш начальник. Боги справедливы.
- Муссавасу, что за сброд ты привёз? - спросил маленький человечек.
- Каменотёсы. Десять, - с достоинством ответил ливиец, склонившись, однако, почти до земли.
- Эти мальчишки? Эй! - Его взгляд упал на нас. - Кто из вас знает каменную работу? Кто знает вообще какую-нибудь работу?
А мы что? Мы черви земные. А только смекнули, что самое время признаваться. Староста далеко, ливиец теперь не господин...
- Всё, что господин пожелает. Коз мы пасти умеем! Даже доить! Каналы копать...
Низенький сверкнул глазами. Ливиец съёжился.
- Твой господин, военачальник Эхун, очень достойный человек. Как больно мне будет огорчить его... Но он поймёт, что оставить в живых тебя я не мог. И этот сброд - тоже.
Ливиец упал на колени. Ребята смотрели на меня. Да я и сам понимал... Сделал шаг вперёд.
- Я... Я могу кремневые ножи точить. Один раз, с отцом, иероглиф со скалы сбивали. Птахемтеб, жрец Амона, велел...
Низенький впился в меня взглядом.
- Не врёшь?
- Да чтоб моё Ка никогда не достигло...
Низенький захохотал.
- Ты, может, и иероглифы знаешь? - спросил он, отсмеявшись.
- На писца не учился. Но читать умею. Немного...
- Ладно, - провозгласил мой новый господин. - Расстраивать господина Эхуна я не намерен. Потому, ты недостойный...
Ливиец распростёрся ниц. Все сделали так же. Я подумал, что выделяться было бы неприлично, и тоже ткнулся носом в каменистую почву.
- Так-так, - довольно сказал низенький. - Ты мальчик встань. И ты, Муссавасу, тоже.
Мы вскочили.
- Короче, - сказал низенький начальник. - Ты, мальчишка, пойдёшь со мной. А ты... - Взгляд его упал на снова съёжившегося ливийца, - пойдёшь с этим сбродом таскать оставшиеся корзины. Там ведь ещё много осталось?
- Так точно, Ваше Высокое Превосходительство! - радостно закричал ливиец.
- Так следует обращаться к твоему начальнику Эхуну, - ответил низенький. Моё имя - Хапу, и я Великий Управитель Тайных Работ, посланный Солнцем и Жизнью. Запомни.
Вот так и началась моя новая работа. Хоть и тайная, но отнюдь не лёгкая. Камень долбить - это вам не финики есть. Но работа - если понимать - очень важная. Вот, например, везде написано, что величайший в мире полководец - Аменхотеп III. Он покорил мятежных нубийцев, перед ним трепещут царьки Сирии и Палестины.
Так оно, конечно, и было. Раньше. Но теперь-то нами правит Аменхотепа IV! Значит величайший в мире полководец - он. И перед ним теперь трепещут царьки Сирии и Палестины. И мятежных нубийцев покорил, естественно, тоже он. Не бог весть какая премудрость. Но Хапу, когда объяснил мне это всё, долго так и как-то грустно на меня смотрел. Безнадёжно.
- Понять это невозможно, - добавил он потом. - Но ты, мальчик, запомни. Без этого в нашем деле - никак.
- Да что ж тут непонятного? - удивился я. - Петкомен - старшина нашей деревни. Значит он в нашей деревне самый умный человек. А два года назад старшиной у нас был Хаемепет. И два года назад самым умным в нашей деревне был Хаемепет...
- Вот, значит, как... - протянул Управитель Тайных Работ. - Действительно просто. Хотел бы я... А ты, мальчик, далеко пойдёшь.
Эх, его бы слова, да Амону в уши...
Вот так и вышло, что Хапу держал меня при своей высокой особе, а поскольку особой он был действительно высокой, то тень его величия... Ну, вы поняли. Работа, я уже говорил, была тяжёлая. К некоторым надписям можно было добраться только с помощью шаткой деревянной лестницы, к другим вообще поднимали на канатах. А как часто меняют эти канаты? Да как порвутся, так и меняют... Такая вот байка у нас была. Очень недалёкая от истины...
Работали от зари до зари, а то и ночь прихватывали - при свете факелов камень долбили. Кормили, однако, хорошо и зазря не били. Ливиец этот, Муссавасу, привёз-таки откуда-то настоящих каменотёсов и настоящих писцов. Да толку от них оказалось мало. Каменотёсы умели тесать камень. Писцы умели писать. Но писать-то надо было на камне! Стесав предварительно ставшие неправильными значки.
Ну вот и стоит один над другим, и указывает, что выбивать. Оба вроде своё дело знают, а такое получается... И кого пороть непонятно. Ну, выпороть-то можно и обоих, только ведь дело от того всё равно не движется. А надписей этих - как песка в пустыне. И каждая не того фараона славит. Просто беда...
Но... Не сразу пирамида строится. Мы с Хапу с ног сбились, не ели почти и не спали, а смогли этих идиотов чему-то научить. Каменотёсы стали хоть что-то понимать из того что на стене выбивают, а писцы некоторые даже резец в руках держать научились. Муссавату наш тоже кое-чему научился и привозил уже не просто мальчишек, а мальчишек и писать умеющих, и с каменной работой знакомых.
В общем, вместе с Хапу многомудрым, сделали мы вполне пристойную древнеегипетскую историю. А если какие глупые надписи сбить и не успели, так вы, многомудрые потомки, внимания на них не обращайте. Ибо... Ибо новый вышел приказ, и не стало нам дела до ничтожных мелочей. Ну какая, в самом деле, разница, кто там покорил этих жалких нубийцев? Тут ведь такое открылось...
***
Аменхотеп IV, сидел на берегу небольшого пруда, запрокинув голову и устремив свой царственный взгляд в небо. Он думал.
Что бы такого совершить великого? Чем прославить своё имя? В государстве царит мир и покой, никаких восстаний нет. Палестина, Финикия, Сирия - всё давно завоёвано до самого Керкемиша. На юге тоже всё захвачено аж до четвёртого нильского порога. Расширять империю дальше некуда. Да и не любит он, Аменхотеп IV, войны. Он ведь как Солнце - всех и всё, даже самую маленькую пылинку, готов согреть горячими лучами своей любви. Такова его солнечная религия. Такова его великая солнечная любовь. Если бы все люди это понимали... Если бы можно было им объяснить... А почему бы собственно и нет? Ведь это же так очевидно. Настоящий бог - Солнце. Солнце - это Атон. Все остальные боги - ненастоящие. Звероподобные какие-то монстры...
Пора, пора начинать реформы! Сколько ж можно ещё прозябать в развитом политеизме? Слишком даже развитом. Две тысячи богов... Дикость какая. Дикость и суеверие. Особенно эта Опет, с лицом и фигурой гиппопотама. И ревёт как гиппопотам. Ну перед иностранными послами же стыдно. У всех богини как богини, а у нас - самка гиппопотама! Позор, жуткий позор! Ладно ещё эта кошка-Баст. Она хоть красивая. Но тоже... Богиня с нравственностью кошки. Богиня, между прочим, любви. Что ж это за любовь-то такая получается? Позор!
А про Амона так и вовсе говорят, что никакой он и не бог, а всего лишь ливийский царь спутавшийся с нимфой Амалтеей, и за это свергнутый своей женой. Царь, которого свергла и прогнала на чужбину его же собственная жена! И это - бог?
Да и с нимфами путаться - разве дело? Царь должен быть образцом нравственности. Вот как он, Аменхотеп IV, к примеру. Как полюбил в детстве свою прекрасную Нефертити, так и любит её одну до сих пор. А если уж так захочется разнообразия, всегда ведь можно взять дополнительную жену. Из многочисленных окрестных принцесс. Пристойно и гигиенично. Международные связи, опять же, укрепляются. Да и детишки дополнительные не квакают где-нибудь по болотам, плетя заговоры и яшкаясь с агентами иностранных разведок, а растут при дворе, вместе с основными, в холе и неге да под надёжным присмотром...
Но вернёмся к нашим богам. Много их слишком - вот в чём беда. Две тысячи. Ну как хотите, а это перебор. И к каждому ведь богу (даже к этой бегемотихе Опет!) пристроился огромный штат жрецов. И вся эта голодная орава не только собирает с несчастных бедняков пожертвования (это-то бы ещё ничего), а норовит получать дотацию из казны. Нет, вы представьте, их две тысячи - а казна-то всего одна! Тут хоть народ до нитки обирай, хоть как вассалов данью облагай - всё равно не хватит.
А ведь фараону и на свои нужды отложить нужно. Тут ведь на одних только жён сколько идет - и на основную, и на дополнительных! Каждой ведь вынь да положь свой отдельный дворец со всеми удобствами. Причём удобства они хотят в самом дворце - удобства во дворе их, видите ли, уже не устраивают. А одежды на них сколько идёт? Причём ткани требуют заграничные - за золото покупаемые. А такую кисею выпишут тонкую да прозрачную, что намотают её на себя, что голышом - всё одно. Срам, в общем, и разорение...
А эти, жрецы Амона, самые бесстыжие. Все подвалы золотом набили доверху, так требуют теперь новый храм строить - с новыми подвалами. Иначе, говорят, фараон, не будет тебе счастья! Разводят тут суеверия...
А вот Атон - Солнечный диск - вот это бог настоящий. И верховного жреца у него пока что нет. Можно, стало быть, самого себя и назначить...
А то ведь до чего дошло, даже в имя его этот Амон влез. Аменхотеп - Амон удовлетворён. Ещё бы ему не быть умиротворённым - при таких-то дотациях из казны... И потом, что значит Аменхотеп IV? Не первый, понимаете ли, не второй... Не третий даже! Нет, перестройку надо начинать с себя! А потому необходимо ему, как лицу самому главному, в первую очередь поменять себе имя. На Эхнатон, к примеру. А что, Эхнатон - Полезный для Солнца. Да, так будет хорошо.
И вот ещё что. Храмы фальшивым богам строить перестанем. А вместо этого построим новый город - новую столицу. Раз начинается новая жизнь и встаёт над Египтом новая заря, надо, значит, и столицу новую построить. Назовём её... Назовём её Ахетатон - Солнечные горизонты. Да, так будет хорошо.
***
Тысячи лет живём мы на нашей древней земле на берегах великой реки. Тысячи лет молимся нашим великим богам. И вдруг выясняется... Выясняется, что боги-то были неправильные! И молитвы все были неправильные. Акер, Амат и Амаунет... Аш, Ак и даже Ба... Да, да, даже и Ба - все они неправильные. А может даже и вовсе их не было никогда. Да что там Ба? Амон - и тот не бог, вот ведь как оказалось. Оказалось... Оказалось, что вся концепция неправильная - это мне Хапу многомудрый так сказал. Что такое "концепция" я не очень понял, но суть в том, что бог должен быть один. Ну, типа, даже у нас на земле правит один великий фараон, а в небесах почему такой бардак? Там тоже должен быть один бог - который Бог. И богом этим, как указывалось в директивном папирусе, был солнцеликий Атон
Вроде как, совсем просто. Но с непривычки... Хапу многомудрый три дня сладкий виноградный иреп хлестал. И мне наливал - пока не свыклись мы с этой мыслью. Это ж, вить, подумать даже страшно - тысячи лет впустую молились! Одного фимиаму сколько без толку воскурили. Не считая прочих разных благовоний. А быков и телят сколько спалили зазря на алтарях?
Но Великий Управитель Тайных Работ, посланный Солнцем и Жизнью, и я, его скромный секретарь не могли предаваться унынию долго. Ибо как только ослабело наше высочайшее внимание, тут же прекратились и все работы. Писцы напились ирепом вдрызг и повалились спать прямо на жёстких камнях, каменотёсы же, более крепкие, двинулись нестройной толпой на поиски ближайшего храма Исиды, жрицы которой, сочетая очарование женское с искренней верой, совершали во славу своей богини славные и прекрасные обряды - совершено, причём, бесплатно.
Но, в нетерпении своём возжаждав разыграть великую мистерию соединения Осириса, мужскую силу олицетворяющего, с Исидой, воплощением женствености и материнства, не учли они того простого факта, что до ближайшего храма Исиды лежат сотни и тысячи парасангов знойной пустыни. Не говоря уж о том, что, по новой концепции, и Исида, и Осирис не были настоящими богами, и, в определённом смысле, даже и вообще не существовали.
Да, таков уж жестокий жребий любого ответственного начальника. Легко у него на душе, или скребут её своими когтями голодные львы. Бодр его дух и тело, или гнетут и то, и другое выпитые вчера два больших кувшина крепкого ирепа... Или тех кувшинов было три? На двоих? Или... Да какая разница? Вот Великий Управитель Тайных Работ, посланный Солнцем и Жизнью, тот мог дрыхнуть даже и при полуденном солнце, а его скромный секретарь... Да, его скромный секретарь должен был подняться с мягкого ложа, призвать ливийца Муссавасу, и объяснить ему, что хотя Великий Управитель Тайных Работ, посланный Солнцем и Жизнью, беспробудно спит, издавая звуки, вовсе не приличествующие его сану, но, когда-нибудь он проснётся. И спросит: "Где каменотёсы?" И ответ: "Ушли искать храм Исиды, да так и сгинули в пустыне", вовсе его не устроит.
Ливиец, по счастью, был парнем умным - а как иначе делать карьеру не имея высоких покровителей, не принадлежа даже к титульной нации? Ибо у нас с этим строго. Не знаю как там во всяких разных вавилониях, а у нас ни национальное, на какое другое меньшинство волю свою всем другим большинствам диктовать не может.
Так что ребята с копьями, возможно и проклиная в душе всех этих начальников, быстро побежали по пустыне. Быстро нагнали каменотёсов. Выслушали их сбивчивые объяснения про Исиду и Осириса... Отсмеявшись, погнали каменотёсов обратно.
На следующее утро работы были возобновлены. А ещё через неделю мы со стариком Хапу получили новое предписание и покинули эту негостеприимную пустыню. Про тысячи богов по всей стране были выбиты тысячи тысячей надписей - и все их нужно было сбивать. И тесать новые. Правильные.
Великий Дом Тайных Работ всё разрастался и разрастался. К нему приписывались всё новые и новые люди. Рабы, солдаты, свободные... Время текло как воды могучего Нила в тяжёлых трудах и непрестанных заботах. Уж десятка два бывших богов были полностью стёрты со скал и с папирусов. Всё больше появлялось древних свидетельств существования и божественного могущества великого Атона. Росло моё жалование и продовольственный паёк. Хапу даже несколько раз намекал, что его дочь Баст, названная так в честь богини радости, плодородия и любви... Тьфу ты, опять забыл, нету же никакой богини Баст, и не было никогда. Да... В общем, просто его дочку звали Баст, была она девушкой жизнерадостной и здоровой, и вступила уже в брачный возраст...
Да, конечно. Сын деревенского каменотёса не мог и мечтать о такой девушке. Ведь её отец падает ниц пред самим фараоном. Ему предоставлены три огромных земельных надела, хранилища его полны зерном, различными овощами, вяленой и солёной рыбой. Его слушаются тысячи и тысячи людей: рабы, каменотёсы, даже писцы и ливийские наёмники. Поистине счастлив будет муж такой женщины. Но ведь не может же простой сын деревенского каменотёса... А впрочем, боги... Тьфу ты, не боги, конечно, а единственный Бог - великий лучезарный Атон. Он, Атон, всё видит и каждому воздаёт по заслугам, так что даже и простой деревенский каменотёс может стать однажды зятем Великого Управителя Тайных Работ, посланного Солнцем и Жизнью.
В общем, жизнь постепенно налаживалась, и только затянувшаяся разлука с моими родными, с родителями и милой сестрёнкой, мешали мне ощутить вполне счастье бытия. Но и тут Атон лучезарный не оставил меня бесконечной своей милостью. Как ни убога моя родная деревушка, а и в её окрестностях есть скалы. А если есть скалы, значит есть на них и надписи. Тысячи лет наши невежественные предки славили ложных богов, тысячи лет поганили девственный камень кощунственными иероглифами. И поскольку именно моему господину (и мне, его недостойному рабу) предначертано было исправлять их тысячелетнюю глупость, то должны мы были рано или поздно добраться и до родных моих мест. И увидеть толстую задницу павшего ниц старшины нашего, Петкомена. О Атон лучезарный, сколько счастья доставило мне это простое зрелище. И для полного счастья не хватало лишь самой малости - крепкой льняной верёвки, на которой и болтался бы этот подонок, отправивший меня в такое дальнее и опасное путешествие, разлучивший меня с семьёй. Я прямо видел эту чудесную картину. Прочная серовато-жёлтая верёвка, один её конец привязан к прочной каменной балке, а другой...
Но я не был уже тем глупым мальчишкой, вырванным из родной семьи и отправленным в страшные неведомые края. Я был теперь секретарём Великого Управителя Тайных Работ, посланного Солнцем и Жизнью. Положение обязывало думать. И я подумал, что толстяк поступил тогда правильно. Он не знал, конечно, что труд мой будет по достоинству оценен и вознаграждён моим нынешним высоким положением. Был он, скорее всего, уверен, что сгинем мы все на чужбине бесследно. Но отправляя пусть даже и на погибель десяток мальчишек он спасал деревню и, главное, выполнял приказ вышестоящего начальника. А приказ вышестоящего начальника столь же свят и незыблем, как и повеление Бога. Так что толстяк проявил самоотверженность и ум. Потому заслуживал не позорной казни, а почётного повышения.
И я взял толстого Петкомена себе в секретари. Секретарь у которого есть свой секретарь, это уже не просто секретарь. Это секретарь, у которого есть свой секретарь - если, конечно, вы в состоянии понять разницу. Толстяк чуть не умер от счастья, особенно когда я (в знак особого расположения) поставил ему на голову свою ногу, и охотно согласился рекомендовать на место старшины деревни моего отца. Поскольку словечко замолвил и Великий Управитель Тайных Работ, посланный Солнцем и Жизнью, то назначение можно было считать почти утверждённым. Почти. Всё-таки другой департамент...
Так что встреча моя с семьёй была вдвойне радостной. И многое надо было решить. Во-первых, Лия, моя любимая сестрёнка. Поскольку я должен был жениться на дочери Хапу, то Лию, весьма за эти годы похорошевшую, можно было выдать замуж с большой для семьи выгодой. Причём, вовсе не обязательно гнаться за большим выкупом. Деньги не главное в жизни. Главное - чтобы человек был хороший. Например, судья Терфен. Именно он и должен был окончательно утвердить в новой должности моего отца. Петкомен, теперь мой секретарь, брался провести переговоры и был вполне уверен в успехе - для чиновников настали трудные времена. Департаменты реорганизовывали, сливали и ликвидировали вовсе. Храмы закрывали, жрецов снимали с довольствия. Толпы безработных писцов бродили по стране, едва не умирая с голоду. Великий Дом Тайных Работ был одним из немногих департаментов, который не только не сокращался, но непрестанно усиливался и разрастался. Пренебречь возможностью породниться с главным секретарём его главы было бы непростительным идиотизмом.
Судья Терфен идиотом не был, потому сыграли сразу две свадьбы: я женился на прекрасной Баст, а мою сестрёнку выдали за мудрого судью. Все были счастливы, а совмещение церемоний позволило сохранить и время, и деньги. А время было дорого - страшно даже подумать, сколько лживых надписей оставалось ещё на высоких скалах и в глубоких книгохранилищах.
***
Великий Эхнатон, Полезный для Солнца, задумчиво смотрел в окно и думал о вечности. Вечно будет плыть в небесной лазури золотой шар, вечно будет править на земле он, величайший за всю историю Египта реформатор, вечно будет процветать под его мудрым руководством древняя земля.
Какой-то надоедливый звук мешал ему сосредоточиться. Какое-то невнятное бормотание. Недовольно скривив губы, великий фараон обвёл взглядом помещение. Прямо перед ним на прекрасной мозаике пола, изображавшей бесконечный ряд восходов и закатов божественного Солнца-Атона, оскверняя своим мерзким видом эту величественную картину, распростёрлись ниц два ничтожных червяка - два непонятно откуда взявшихся человечка.
Ах да, визирь Эйе что-то там говорил про аудиенцию... Доклад... Но почему нельзя было подождать? Разве их жалкие делишки важнее мыслей о вечно плывущем в небесах солнечном диске?
Один из них, плотный и мускулистый, его главный военачальник Хоремхеб, чуть приподняв голову, что-то говорил.
- ...вытоптаны, и города наших союзников сожжены врагом. О Великий Царь Царей, молю тебя, отправляйся скорее с сильным войском...
Нет, и ради такой ерунды его оторвали от размышлений? От замыслов новых реформ? Как глупы его слуги. Даже лучшие из них. Не понимают, что вся эта глупая война с хеттами не стоит и секунды его божественного внимания...
- Я принц Сувардата, мой отец, твой верный вассал, держится из последних сил. Он прислал меня...
- Пустое, всё пустое... - досадливо прервал его фараон.
- Но хетты... - в один голос начали оба просителя.
- Хетты, - презрительно скривился фараон, - да достаточно мне только щёлкнуть пальцами и мой друг Солнце испепелит этих ничтожных тварей.
- Великий!!! Щёлкни скорее! Щёлкни же пальцами, пока варвары не разорили всю нашу Азию...
- Пустое, всё пустое... - задумчиво проговорил фараон. - Все эти ваши глупые войны...
- Мой город погибнет, если не получит помощи! - нарушая уже всяческую субординацию, почти выкрикнул принц Сувардата.
- Великий!!! - военачальник Хоренхеб, не в силах совладать со своими чувствами, почти поднялся на четвереньки. - Позволь мне самому взять войско и отправиться в Азию!
Телохранители, застывшие у стен, чуть не выронили щиты. Так разговаривать с великим фараоном! Кричать в его присутствии, подняться без его приказа на четвереньки... Оба святотатца, опомнившись, в ужасе уронили головы на пол, ожидая испепеляющей молнии или, по крайней мере, немедленного приказа о казни. Но... Но сегодня лучезарный Атон был милостив к этим недостойным червям.
- Пустое, всё пустое... - снова проговорил фараон и жестом приказал телохранителям выбросить эту падаль из тронного зала.
***
В тяжёлом труде на благо Родины и во славу великого нашего фараона летели счастливые годы. У нас с Баст родился мальчик Нилей и девочка Сотис, а у моей сестрёнки - близнецы Петтал и Пиррос. Фараон, благословлённый Атоном, выделили мне большой надел земли в окрестностях новой столицы - великого города Ахетатона. Тесть мой, Хапу, старел и практически отошёл уже от дел, так что всё легло на меня. Работы - огромной работы - должно было хватить ещё и моему сыну. И внукам тоже. Но вдруг...
***
- Мой город сожжён хеттами. Мой отец у них в плену, - сказал принц Сувардата. Голос его был совершенно бесстрастен, только черные костры глаз, пылавшие на безжизненном лице выдавали гнев и боль.
- Вся Азия теперь у них в руках! - почти прорычал военачальник Хоремхеб, сжимая рукоять своего меча. - А солдаты сидят без дела. И без добычи...
- Жрецы Амона живут подаяниями, - добавил лысый сгорбленный старик, всё лицо которого было покрыто морщинами. Мало кто узнал бы в этом тщедушном человечке Птахмеза, верховного жреца великого бога Амона.
- Крестьяне разорены и прячутся от сборщиков налогов, - поддержал его визирь Эйе. - Вчера мне доложили, что в окрестностях столицы рабочие прекратили рыть канал, сели на песок и монотонно поют: "Нам не платят, нам не платят..." Так со вчерашнего дня и поют.
- Я должен отомстить за свой город и за своего отца! - снова полыхнули чёрные глаза азиатского принца.
- Солдаты не получают жалование уже год, - веско промолвил военачальник Хоремхеб. - Они пойдут за мной. Но кто... Кто сможет заменить...
- Амон признает царём царей того, кто восстановит его храмы. Того, кто поведёт солдат в Азию и прогонит проклятых хеттов.
- Да, - согласился визирь. - Опаснее всего сейчас хетты, и на троне должен быть искусный военачальник. Если у него будет мудрый и опытный визирь...
- Да будет так! - резко выдохнул Хоремхеб.
- Да будет так! - дружно ответили ему.
***
Страшная беда пришла на благословенную землю древнего Египта. Эхнатон - лучезарное наше Солнце - оставил свой народ и ушёл в подземное Царство Осириса. Да, да, именно Осириса, вы не ослышались. Ибо, как выяснилось немедленно после смерти мерзкого еретика, вся его политика была ошибочна. Осирис, и все другие древние боги, были, есть и будут богами истинными. И только по их воле вставал на востоке золотой шар Солнца, и, гордо прокатившись в безоблачной синеве небес, погружался в песок западной пустыни. А Атона никакого никогда не было.
Директивы были совершено ясные и не оставляли никаких сомнений. Но тесть мой, Хапу, был уже очень стар и реагировал странно.
- Как же так? - воскликнул он в сильнейшем волнении. - Всюду где могли уничтожали мы надписи о древних богах! Всю жизнь мы святотатствовали!?
- Как же мы могли святотатствовать, если выполняли волю великого фараона? - резонно возразил я.
- Но ведь Эхнато...
- Остановись, безумец! - вынужден был я прервать старика. - Имя проклятого еретика под запретом...
- Так он всё-таки еретик?
Как же тяжело иметь дело со старым, выжившим из ума маразматиком! Но он - отец моей жены, дед моих детей. Куда тут денешься?
- Ну вот же, египетскими иероглифами написано, - показал я старику только что полученный папирус. - Главная канцелярия... Великий фараон ... - жизнь, здоровье, сила - повелел... Объявить еретиком и уничтожить о нём все записи, как на камнях выбитые, так и чернилами в папирусы вписанные... Что ещё непонятно?
- Но... Если он еретик... А мы выполняли его приказы...
- Так ведь...
Я крепко сжал в руке стеклянный бокал с дорогим гранатовым вином. Осколки стекла и розово-красные капли упали на пол. Бокал, между прочим, тоже был не дешёвым...
- Так ведь он только сейчас стал еретиком! - Я снова сунул старику в нос драгоценный папирус, присланный из Главной канцелярии.
- Ты хочешь сказать... Что эта писулька...
- Это не писулька!!!
Я вскочил и грохнул кулаком по алебастровому столику. Ещё одна груда обломков появилась на полу. Кукую всё-таки непрочную стали делать мебель на нашей ахетатонской мебельной фабрике... То есть... Нет ведь никакого Ахетатона! Два часа уже как получен об этом приказ. И мебельной фабрики, значит, нет! И столика нет - и никогда не было! Есть только груда обломков. Подождите, откуда ж тогда обломки? Вот ведь запутал старикан!
- Дорогой тестюшка, - нежно проворковал я, отчаянным усилием сдерживая рвущуюся из груди Ка (а также гневно бурлящую в кишках Ку). - Нельзя так говорить о папирусе, присланном из Главной канцелярии. Если тебе наплевать на себя, если тебе наплевать на меня, своего любимого зятя, то пожалей хоть свою доченьку... Пожалей своих внуков: мальчика Нилея и девочку Сотис...
Старик вроде немного успокоился. Взял папирус, долго его читал. Побледнел. Покраснел. Снова побледнел.
- Ты хочешь сказать, - прошептал он наконец. - Ты хочешь сказать, что никаких богов, кроме одного, чьё имя называть теперь запрещено, не было? А когда пришла эта... Это... Этот папирус из Главной канцелярии - все боги снова появились?
- О две тысячи древних богов нашей земли! - вскричал я с радостью и облегчением. - Наконец-то до тебя дошло!
- Нет, - прошептал старикан совсем уже тихо. - Я этого не понимаю...
За рыбу медные кольца...
Впрочем, тесть мой не совсем ещё выжил из ума и понимал, где и когда болтать можно, а когда лучше всего молчать в тряпочку. Так что хлопот с ним не было. Наоборот, после напряжённой работы так приятно было расслабиться за бокалом крепкого ирепа, имея при том умного собеседника.
А работа навалилась. Нет вы представьте, одно дело стёсывать все подряд надписи, заменяя их утверждёнными свыше текстами про... Про тех, о ком сегодня говорить нежелательно. А совсем другое дело эти надписи восстанавливать. Никто же не помнит, что там в них было. Кого казнили, кто впал в маразм. Бывшие (то есть, теперь опять нынешние) жрецы бегемотихи Опет ругаются с бывшими (тьфу ты, с восстановленными в правах) жрецами и жрицами Великой Кошки Баст. Ну, про Амона я не говорю. Амон - главное божество, его жрецы любезно предоставляют тексты. Остаётся только выбивать эти тексты на скалах. А вот все эти мелкие региональные боги - вот тут беда. Жрецы сходятся на кулачках, жрицы расцарапывают друг другу лица. Мифы противоречат один другому, толком никто ничего не помнит.
Но мы делаем всё что можем. Возможно, пару сотен богов мы забыли, а сотни три выдумали - да простят нас грядущие археологи. Что-то подсказывает мне, что до них ещё есть пара тысячелетий. А за это время выдуманные боги станут уже настоящими. Ну а забытые... В конце концов, какие-то следы и от них где-то остались. И их тоже восстановят - если, конечно, это будет кому-нибудь нужно...
Но вы понимаете, что после ТАКОЙ работы очень хочется расслабиться. С кувшинчиком виноградного ирепа и с умным собеседником. Вот мы с моим тестем и беседовали.
Обо всём. Донести друг на друга мы ведь не могли. Ха! Мой тесть - враг Египта и правящего фараона. А я тогда кто? Зять врага Египта? Очень заманчивый титул. Ну так же и для него.
Оно, конечно, иногда мы так с ним сцеплялись, что ради удовольствия увидеть казнь оппонента готовы были пойти на плаху сами. Но... Моя жена - его дочь. Его дочь - моя жена. Мои дети - его внуки. Его внуки - мои дети. Сделать их всех врагами Египта? И не иметь потом вечной жизни? Мы с ним были египтяне, мы с ним были родственниками. Потому - могли разговаривать свободно.
Вот мы и разговаривали. Обо всём. О мрачной эпохе культа Солнца. Тесть мой, впрочем, не считал её мрачной. "Единая воля - единый Бог, - говорил он. - Нация, в едином порыве... Вот только с вождём не повезло. Единый вождь единой нации должен быть решительным и смелым полководцем. Тогда..."
Я напоминал ему, что Египетская империя и так была велика, и дальнейшее её расширение ни к чему хорошему бы не привело. А политеизм и плюрализм тоже имеют свои плюсы. Как и демократия.
"Какая демократия? - в притворном удивлении восклицал мой тесть. - Где ты её видел?"
"Не притворяйся дураком, - отвечал я ему. - Каждый имеет право выбирать. Хочет, поклоняется Амону (если желает делать карьеру на государственной службе). А если нет, то может поклоняться кому угодно. Хоть бегемотихе Опет, хоть кошке Баст. Хоть ещё двум тысячам богов.
То же и в области права. Если тебя обидел чиновник одного департамента, никто не помешает тебе пожаловаться чиновнику другого департамента - лишь заплати нужную пошлину".
"Но, - возражал старик, - единая нация в едином порыве..."
Вот так мы с ним и беседовали. Наедине. Спорить можно бесконечно. Некоторые вопросы не имеют окончательного решения. Наедине.
К счастью, приходит сверху директива и... И ты снова знаешь, что делать и какие надписи сбивать. А боги... Что боги... Вот уж каким величайшим богом был объявлен солнечный диск? А теперь? В Египетской академии наук дали даже заключение, что Солнце не имеет совсем никакой божественной сущности, а является всего лишь шаром, состоящим из горящей плазмы. Вот так. И никак иначе!