Александр Иванович Зинин растерянно моргнул и посмотрел на Ефимова испуганно и тоскливо. Так три года назад смотрела вслед Ефимову его Альма, старая мудрая лайка с печальными васильковыми глазами. В последнем письме сестра сообщила, что Альма умерла. Спокойно и понятливо положила на лапы лобастую голову и закрыла васильковые глаза, пока ветеринар делал усыпляющий укол. И стало на одну душу, ждущую Алексея Ефимова домой, меньше.
- Два года, слышишь Леша, два года я болтался вокруг Гималии и исправно чинил сканеры, пока самоуверенные мальчишки зондировали планету, - Зинин вскочил, сделал несколько шагов по тесному кабинету Ефимова и замер перед иллюминатором, отвернулся, обхватив себя жилистыми руками. За толстым гнутым стеклом ветер кидался снежными комьями.
- Я знаю, Саша.
- Ты погоди, не перебивай, - по напряженной шее и побелевшим пальцам было видно, как Зинин взволнован.- Два года они ломали, а я чинил. Они говорили, что это будет революция в науке, что такого еще никто не делал, и подсовывали нелепые чертежи с просьбами доработать очередной спектрометр. И я дорабатывал. А через два года кто-то из Конторы сказал, что это мальчишество экономически не целесообразно, что я пошел на поводу у безответственных пацанов и должен быть наказан за нецелевое использование фондов. Их всех отослали на Землю, и станцию закрыли. Как я вымолил, чтобы меня оставили на каком-нибудь проекте здесь, на спутниках Юпитера, и вспоминать не хочу. Но - оставили. И отрядили в группу на Европу.
Зинин вернулся к столу и сел, шумно отодвинув стул. Ефимов молчал, ждал продолжения и думал, что сильно постарел и очень изменился старший техник Зинин, и совсем невозможно узнать в этом безбровом, худом, полысевшем от радиации старике школьного товарища Сашку Зинина, когда-то нахального и удачливого красавца.
- Мы пролазили по Европе без малого два года. Находили место, закреплялись, разбивали лагерь, бурили и зондировали. Они говорили, что Европа, как орех, и под скорлупой льда есть вода, а в воде обязательно найдется что-нибудь интересное. И опять они все ломали, а я опять чинил. Один год. Второй год. Они ломали, а я чинил. А воды не было. Они докладывали в Контору, что поиски идут по графику и успех скоро. Но эта Европа оказалась промерзшей насквозь, от затылка до самых печенок. И через два года группу разогнали к чертовой матери, а мне сказали, что я просто неудачливый. И решили вернуть на Землю. Но тут появился ты.
Зинин вздохнул, и первый раз за свою речь посмотрел на Ефимова. Алексей сидел, подперев голову руками, и печально глядел на Зинина, как смотрят мамы на непутевых детей.
- Ты сказал, что летишь на Каллисто искать жизнь, что со спутника поймали сигнал и дело верное. Ты сказал Конторе, что я тебе нужен и забрал меня к себе. Контора была не в восторге, но ты умеешь уговаривать. Мы второй год сканируем эту чертову планету. Два года ты что-то докладываешь Конторе, и нас не трогают. И вот сегодня ты вдруг заявляешь, что закрываешь программу по причине ее бесперспективности. Ты подарил мне надежду и два года жизни, и теперь ты хочешь просто убить меня.
- Послушай, Саша.
- Нет. Дай мне закончить, - руки Зинина заметно дрожали, и он убрал их под стол. - Если ты сейчас закроешь проект - мне конец. Все, выпрут на Землю, а там засунут куда подальше жиклеры продувать. Скажут - третий проект и третья неудача. И вернут на Землю. А мне до пенсии один год остался. Всего лишь один. Ну что тебе стоит потянуть еще год?
Зинин опять посмотрел на Ефимова, только теперь в глазах к тоске примешалась отчаянная надежда.
- Саша, - Ефимов устало вздохнул. - Нет. Не говори. Или слушай. Найди им алмазы, а? - Зинин вдруг наклонился над столом и схватил Ефимова за руку. - Леша, ты же можешь. Я прошу тебя - найди им алмазы. Или скандий. Ведь здесь вполне может быть скандий. Почему на Ио есть скандий, а у нас его нет? Леша, я тебя умоляю. Найди алмазы. - Нет здесь алмазов, понимаешь? А если и есть, их не возьмешь. Нельзя взять. Невозможно. Ефимов попытался освободиться от хватки Зинина, но тот держался крепко. Через минуту Ефимов вдруг понял, что они уже не разговаривают, а стоят друг перед другом, молча и зло сопят, и хватают за руки, и маленький сухощавый Зинин побеждает и вот-вот готов подмять под себя начальника и скрутить его, как на уроках по выживанию учат скручивать аллигатора. - Прекратить! Немедленно прекратить! - в лицо Зинину выкрикнул Ефимов, и Александр сразу обмяк и сгорбился, и, забормотав что-то невнятное, пошел к двери. - Стой! Да погоди ты! Зинин послушно остановился, не оборачиваясь и не меняя позы. - Ты же знаешь, Контору интересуют только прибыль. Да, я два года лазил по Каллисто вдоль и поперек. И, веришь, пролазил бы еще. Шесть лет! Двенадцать! Да что там, - Ефимов выбрался из-за стола, схватил Зинина за плечи и, повернув его к иллюминатору, ткнул в истеричный снег пальцем. - Я нашел кое-что. И надо время, чтобы все хорошенько изучить. Но, поверь моему опыту, это не интересно Конторе. - Жизнь? - встрепенулся Зинин. - Да! Плевать на мою осторожность, да! - Ефимов тряхнул головой и рассмеялся, громко, задорно, по-мальчишески, как смеялся последний раз еще в школе.
- Контакт? Ты пойдешь на контакт? Глаза Зинина заблестели, и в их глубине поселились то затухающие, то разгорающиеся искры. - Э. Не совсем. Как сказать, - Ефимов на секунду задумался. - Впрочем, да, пускай будет контакт. Пожалуй, так тебе будет понятней. И если я прав, то делать нам на Каллисто больше нечего. Возможно, позже. Даже скорее всего, позже. Вот увидишь, о Каллисто еще вспомнят и заговорят. Но сейчас, увы, спутник для Конторы станет экономически не интересным. - Погоди. Я не понимаю. Как так может быть, чтобы контакт - и вдруг был для Конторы не интересен? Это невозможно. Ты, наверное, Лешенька, что-то путаешь. - Может быть, Саша, может быть. Я бы рад ошибаться, - Ефимов открыл дверь кабинета и легонько подтолкнул Зинина на выход. - Завтра я выйду на связь с Конторой, и все станет на свои места. - Я тебя умоляю, пообещай, что не будешь настаивать на закрытии проекта, - Зинин развернулся на пороге, и Ефимов с неприятным удивлением обнаружил, что по лицу школьного друга текут слезы. - Ведь два года вокруг Гималии. А потом два года по Европе. И здесь почти два года. И всегда, чтобы только лучше. - Хорошо - хорошо, - растерянно выдавил Ефимов и с трудом закрыл дверь, кажется, толкнув ею Зинина. Зашаркали по коридору нетвердые шаги, и удаляющийся голос стал плаксиво жаловаться самому себе. "Они ломают, я чиню! Они ломают, я чиню! Два года! Три года!" - дребезжало где-то в конце коридора и эхом уносилось дальше и дальше по базе.
Корабль сел планете на орбиту, связался с базой и, еще раз уточнив координаты, выпустил капсулу. Та тусклой спичкой чиркнула о край неплотной атмосферы Каллисто, понеслась вниз и, включив реверсионные двигатели у самой поверхности, мягко ткнулась в снег в километре от главного купола базы. Снег зашипел, окутал горячую капсулу плотным туманом, из которого, как из парной, тут же неловко и неумело полез человек, упакованный в тяжелый и жесткий скафандр. Глядя на грузную фигуру, вязнущую в снегу, отчаянно пытающуюся удержать равновесие и то и дело падающую, Зинин невольно ухмыльнулся. "Новичок", - подумал Зинин, оглядел свой легкий термический костюм, поправил кислородную маску и еще раз ухмыльнулся. Местные пилоты любили подшучивать над новенькими, рассказывали ужасы об условиях жизни на планете и убеждали экипироваться по полной, так, что в итоге новички прилетали на базу форменными пугалами. Прибывший между тем с тремя короткими передышками добрел-таки до Зинина, поздоровался каким-то маловразумительным жестом и, с трудом поднимая ноги в тяжелых ботинках и цепляясь магнитными подошвами за порог, полез в планетоход, на котором его встречали у места посадки. После непродолжительной борьбы с планетоходом, прибывший наконец-то забрался в кузов и обессилено рухнул на пол, не имея возможности сесть в жестком и неудобном скафандре, и не имея сил в нем же стоять. Зинин глянул на фигуру прибывшего, беспомощно растянувшуюся на полу планетохода, еще раз хмыкнул и тронул акселератор. "Какие все-таки сволочи эти улыбчивые пилоты с их хваленым космическим гостеприимством, - тоскливо размышляла лежащая на полу фигура, с завистью посматривая на легкий и определенно очень удобный костюм водителя планетохода. - Прав был отец, когда говорил - научись думать своей головой сам, если не хочешь, чтобы ею за тебя думали другие". Пол подрагивал, иногда на больших ухабах подбрасывая фигуру, и тогда латы скафандра предательски громыхали, а солнцезащитное забрало с лязгом защелкивалось и его приходилось опять открывать толстыми негнущимися пальцами. Слава Создателю, ехать оказалось недалеко. Скоро планетоход вкатился в низкий бокс, захлопнулись ворота, с легким свистом воздух заполнил помещение, и водитель одним ловким движением сбросил свою кислородную маску и повернулся к пассажиру. Тот замешкался, сначала попытался подняться, а потом передумал и решил сначала снять шлем. Зинин поглядел, как нелепая фигура старается нащупать застежки шлема, которых, к слову, не бывает на жестких скафандрах, вздохнул и принялся извлекать приезжего из космической ловушки. - Борис Радов? Инспектор отдела контроля? - спросил Зинин, когда скафандр сдался, и из него обессилено вывалился раскрасневшийся и вспотевший молодой паренек. - Угум, - кивнул Борис, с разочарованием отметив про себя удивленный тон водителя. "Усы надо отпустить, - зло подумал Борис, - Или чтобы волосы поседели, не все, а на висках, например. А то в мальчишках так до старости и прохожу". Борису Радову только исполнилось двадцать семь лет, и он вполне обоснованно полагал себя человеком взрослым. Но, увы, внешность Бориса не хотела считаться с годами. Густые длинные ресницы, синие живые глаза, бархатная розовая кожа, непослушные волосы, прибавьте к получившейся картине не к месту предательски краснеющие уши, и вот, как результат - больше двадцати лет вам никто не дает. - А я - Александр Зинин, старший техник базы Каллисто. - Что же вы сами меня встречать выехали? Можно было и водителя прислать, - заметил, немного придя в себя, Борис и пожал маленькую, но крепкую руку Зинина. - А у нас нет водителя. Вы разве не в курсе? - прищурился Зинин. Борис тут же растерялся и отчаянно покраснел ушами. - Я, собственно, я да, в курсе. То есть, нет, конечно, нет. Я не знал, - промямлил Борис, окончательно стушевался, и, чтобы хоть как-то сохранить лицо инспектора отдела контроля, громко откашлялся и спросил, стараясь придать голосу суровый и деловой тон, - Тело нашли? Услышав вопрос, Зинин сразу и невероятно изменился. Лицо его сморщилось, губы задрожали, а сам он согнулся, по бабьи прижал руки к груди и неожиданно выкрикнул тонким голосом. - Нету Леши, нету! Пропал Ефимов.
Ко времени, на которое Борис назначил общее совещание, обитатели базы Каллисто собрались в круглой столовой, называемой ими "банкой". Всего на базе работало четыре человека. Вот Николай Кравец, улыбчивый дядька, добродушный, как дельфин, и широкий, как река Днепр. Перед совещанием он провел для Бориса небольшую экскурсию по базе, мягко и тактично указывая, где чего и как не следует касаться инспектору, чтобы база и после инспекции смогла оставаться вполне работоспособной. Числился Кравец техником и был личным помощником Зинина. Напротив Николая сидел Зинин, удивительный старик с лицом, похожим на лицо резинового пупса из детского магазина игрушек. А присевшего рядом с Зининым парня Борис видел впервые. - А это - Вадим Ли, личный помощник Алексея Ефимова, - представил незнакомца Зинин и хлопнул его по плечу. От хлопка Вадим, унылый кореец с черными, стоящими торчком волосами, резко дернулся, будто его не дружески поприветствовали, а захотели укусить, непонимающим взглядом обвел окружающих и, не увидев ничего для себя интересного, опять погрузился в размышления, нахохлившись, как воробей на похолодание. Про себя Борис не без удовольствия отметил, что Ли выглядит, пожалуй, даже младше, чем он. "А Ефимов был четвертым", - подумал Борис и оглядел собравшихся, постаравшись придать взгляду суровой строгости. Взгляд, по мнению самокритичного Бориса, получался не убедительным. Нет, не так представлял себе Радов поездку на Каллисто. Вернее сказать, Борис себе поездку на Каллисто никак не представлял, потому что еще день назад в составе ревизионной группы он летел на орбитальную базу Гималии, жмурился на приближающийся Юпитер и с тоской думал о предстоящей ревизии, о бесконечных списках инвентаризационных номеров, о скучных основных фондах и нудных нормах амортизации. Эх, разве о бухгалтерии мечтает парень, идя в службу космической разведки? Но врач медицинской комиссии был неумолим - или в отдел контроля и учета, или вообще не пустим никуда, дальше Луны. И Борис, не найдя в себе сил отказать детской мечте и остаться без космоса, погрузился в унылый мир цифр. Но вчера на корабль пришло короткое письмо. "Борису Радову. Срочно прибыть на базу Каллисто. Разобраться в гибели А.Н. Ефимова. Доложить". - Чего это они? - удивленно поинтересовался Борис у пилота, зачитавшего Радову приказ конторы. - Не знаю, - равнодушно повел плечами пилот. - Нехватка людей, как обычно. И вот в "банке" во главе стола сидит Борис, и ему неуютно, и он никак не может сообразить, с чего ему следует начать. И собрались люди, ждут, что скажет инспектор, и надеются на него. Да еще мерещится Ефимов, вышедший три дня назад на контакт с найденной им внеземной жизнью и убитый этой жизнью, так, что теперь нечего отсылать его родным на Землю кроме короткого стандартного письма с короткими стандартными соболезнованиями.
- Если сначала, - Зинин закрыл лицо ладонями, задумался, и заговорил, делая большие паузы, будто каждое слово требовало передышки, - если сначала, то накануне я заходил к Леше. К Алексею Николаевичу Ефимову. Он просил меня проверить планетоход. Леша на следующий день собирался куда-то ехать. Куда - не сказал, а я не спрашивал. Условия для движения у нас везде примерно одинаковые, так что, куда бы он не ехал, никакой специальной подготовки планетоходу не требовалось. Поэтому я не уточнял. Да и не к чему мне. Мое дело, чтобы техника работала. Я чиню. Они ломают, а я чиню. Да. А на следующий день Леша сказал, что поедем втроем - он, я и Колю за руль посадим. Так, сказал, удобнее будет. - А сам Ефимов планетоход не водил? - спросил Борис. - Сам? - переспросил Зинин, - Сам водил. Но сказал - мало ли что может случиться. И приказал ехать с ним. - Сказал - свидетелями будете, если что, - добавил Николай, покачал головой и вздохнул. - А вы что же не поехали? - спросил Борис у задумчивого и будто совсем не интересующегося разговором Вадима Ли. - Я? - Ли отозвался только после того, как Николай толкнул его под столом ногой, опять непонимающе повертел головой и нацелился на Бориса узкими щелками глаз. - А почему вы интересуетесь? А, впрочем, пожалуйста. Что вы спрашивали? "А ты не так молод, каким кажешься на первый взгляд", - подумал Борис. - Я хотел только узнать, почему вы не поехали с Ефимовым? Ведь он ехал на контакт, а вы - личный помощник. - Я не был на базе, когда Ефимов уезжал. Я ходил в Долину Цветов, проверял датчики и взрывчатку, которую мы с Ефимовым заложили накануне, - Ли глянул на ничего не понимающего Бориса и продолжил монотонным голосом. - Долина Цветов - так Алексей Николаевич называет каменистую равнину в трех километрах от базы. Ефимов с утра приказал подготовиться к замеру по ней сейсмической активности. Мы заложили заряд и должны были его взорвать и снять показания с датчиков. Я протестировал систему. Один датчик не отвечал, и я пошел его посмотреть. Ли замолчал, глядя на Бориса, и в комнате повисла тишина. - Не понимаю, - наконец сказал Борис и повел плечами. - Чего, простите, не понимаете? - все тем же монотонным голосом спросил Ли. - Не понимаю, как можно идти смотреть какой-то там датчик, когда у группы должен произойти контакт? Контакт! Я бы никогда... Ни за что! Это же не каждый день! - Знаете, датчик у меня тоже впервые сломался, - отрезал Ли, отвернулся, но вдруг резко повернулся обратно и уставился на Бориса, удивленный. - К-какой контакт? - Инопланетный, - в тон ответил Борис. - Вадим, ты что, разве не помнишь? Я же тебе рассказывал, - Зинин заговорил, часто сыпля словами и глядя то на Ли, то на Николая, который сидел, уперев в Вадима злой взгляд и сжимал свои огромные тяжелые кулаки. - Я же говорил тебе. Ефимов нашел жизнь. И пошел на контакт. Вот я и Коля его возили. К расщелине возили, которая в третьем квадрате. Леша нас оставил вдали, а сам туда пошел. И в расщелину спускаться стал. А потом закричал. Мы пока добежали, а он уже весь в них был. В пауках. На пауков похоже очень было. Они его рвали на куски. А потом обрушилось сверху. И они вниз упали, и Леша, и пауки. В темноту. Вниз. И пропали. Пока Зинин говорил, Ли ошарашено смотрел на окружающих, а когда старик замолчал, вдруг скривил лицо и громко захохотал, запрокинув голову. - Ух-Ух! - отозвалось гулкое эхо в коридоре. - Вы что, серьезно? - выдавил Ли сквозь смех но, наткнувшись на взгляд Николая, как боксер натыкается на удачный джеб противника, поперхнулся и замолчал. - Мы серьезно, - глухо отозвался Николай. - Нет. Погодите. Не может быть. Как же. Как же, - Ли забормотал, опять погрузившись в себя, вскочил, потом сел, опять вскочил, уронив стул, и заходил по "банке". - Не может быть! Как же это я? Как же это я?! Последний вопрос Ли выкрикнул и выбежал из "банки" в коридор.
Планетоход кроил пирог снежной равнины на два куска. В обе стороны от рубленного следа тянулась белая пелена, из которой то тут, то там торчали острые каменные пики, тыкались в небо. Снег и камни, в обе стороны, отсюда и до самого сизого горизонта. И лишь позади, за спиной, дыбилась невысокая гряда клыкастых скал, тех самых, у подножия которых Ефимов нашел пауков. Борис покачивался в такт движению планетохода и уныло рассматривал однообразно безрадостный пейзаж. Поездка к месту, где пропал Ефимов, ничего не дала. От скалы, нависающей, будто козырек, над расщелиной, в которую полез Ефимов, отвалился изрядный кусок и вместе с получившейся снежной лавиной плотно закупорил проход - без специальной техники не откопаешь. А копать, пожалуй, надо, чтобы если и не найти растерзанное тело, то отыскать невиданных пауков. - Какие они, пауки? - спросил Борис и повернулся к Зинину, умело и легко управляющему планетоходом. После того, как Вадим Ли сбежал с совещания, Зинин предложил не откладывать дело в долгий ящик и прежде всего съездить к месту происшествия. И хотя Борис наметил по плану сначала заняться осмотром комнаты Ефимова, он уступил настойчивому старику, тем более что сам, хоть и не позволял себе поддаваться искушению, очень хотел оказаться у трагической расщелины. Конечно, было глупо рассчитывать, что Борису повезет, и он обнаружит пауков или сможет изловить хотя бы одного. Глупо, но вдруг? Николай сослался на занятость, и вот Борис и Зинин вдвоем тряслись в планетоходе, возвращаясь на базу ни с чем, и разочарование плескалось в Борисе, с каждым толчком обмывая сердце обидой. - Пауки? - отозвался Зинин, ловко объезжая торчащие из снега камни. - Да как пауки. Быстро все произошло. Мы понять ничего не успели. Да еще испугались. - Как же это Ефимов не побоялся сам в расщелину лезть? - Леша никому другому никогда не поверил бы. Он и себе, мне кажется, не всегда верил. Леша, он скрытный и очень осторожный, - сказал Зинин и добавил после короткой паузы, - был. - Скрытный? Не знаю, - задумчиво протянул Борис. - Странный он. Вот подумайте. Ефимов с утра приказывает Ли готовиться к замерам. Они вдвоем закладывают заряд взрывчатки. А потом вдруг Ефимов вместе с вами уезжает к расщелине. Это не скрытность. Это странность. - Вы, конечно, удивляетесь, но у нас на базе никто и не догадывался, что Леша ищет. Он и в школе такой был - всегда все сам. Сначала сделает, проверит и перепроверит, и только потом расскажет. Вон Вадим Ли, он же не работал с Ефимовым - мучался. Леша, я знаю, он только указания давал, сделай то да это, и проверял выполнение. Да еще как проверял! В каждую щелку лично своим носом залезет, каждую гайку, каждый контакт перещупает. А зачем, почему - не скажет, отмолчится. С таким работать - только мучаться. Рядом с таким любой человек себя винтиком ощущает, шурупчиком второсортным, а шурупчиком быть и не печалиться - это не каждому дано. Вон Вадима, как разобрало от незнания. - А вы? - А я что? Я чиню. Они ломают, а я чиню. На Гималии, на Европе, теперь здесь. Из-за сизого горизонта показалась макушка базы, потом появилась вся база целиком, аккуратным калачиком лежащая в снежной пыли, и стала приближаться, одинокая и неуместная посреди белой равнины. - Есть! - вдруг закричал Борис и схватил Зинина за руку, отчего планетоход вильнул и подскочил, наехав на торчащий камень. От неожиданного прыжка Борис клацнул зубами, чуть не откусив себе язык, и больно ударился головой о дверь, но через секунду закричал опять, тыча вперед рукой. - Есть! Там кто-то есть! - Идиот! - взвизгнул Зинин и оттолкнул от себя Бориса. - Кто там может быть?! - Да вон же, справа от базы. Движется что-то! - Камни там. Показалось, - проговорил смущенный своим визгом Зинин и откашлялся. - Да нет же! Я видел! - Ерунда, - отмахнулся Зинин. - Александр Иванович, - изменившимся твердым голосом отчеканил Борис, - я настаиваю. Поверните планетоход. - Эх, - выдохнул Зинин, покачал головой, еще раз глянул в сторону, куда показывал Борис, и повернул руль. Вадим Ли сидел на корточках, обхватив руками коленки, и мелко дрожал. Торчащий из снега камень закрывал его, и Борис, выскочивший из планетохода, лишь только тот остановился, не сразу заметил помощника Ефимова. - Явление пауков народу, - разочарованно протянул Борис, наткнувшись на дрожащего корейца. - И что вы здесь делаете? Ли дернулся, услышав голос, вжал голову в плечи, но увидел Бориса и вскочил. Кислородная маска со светофильтром закрывала лицо Вадима, и было не понять выражения его лица. - Вы! - воскликнул Ли. - Как я рад вас видеть. Знаете... И тут же осекся, увидев выбирающегося из планетохода Зинина. - Что? Ну. Что же, говорите, - от нетерпения Борис не заметил, как дергает Вадима за руку. - Нет-нет. Ничего. Я просто вам очень рад, - промямлил Вадим. Ли замолчал и, как не теребил и не расспрашивал его Борис, больше так и не произнес не звука. Молча, лишь слегка кивая головой, он выслушал расспросы Бориса, молча дал усадить себя в планетоход, молча ехал, раскачиваясь в такт движению, мелкий, съежившийся в комок, обхватив себя руками и втянув голову, будто хотел сжаться в точку и исчезнуть. И когда въехали на базу, и Зинин бесцеремонно стянул с безучастного корейца кислородную маску, Ли так же молча повернул к Борису свое лицо, бледное, усталое лицо, на котором, отливая кроваво-чернильным цветом, набухал огромный синяк.
Взрыв прогремел в тот самый момент, когда Зинин решил прервать затянувшуюся немую сцену и даже открыл рот, чтобы что-то сказать. Но грохнуло в глубине базы, и тотчас тревожно заныла сирена, отдаваясь тягучей тоской в животе и груди. Зинин помедлил, глядя на безучастного Ли, полупустым мешком привалившегося к планетоходу, махнул рукой и побежал мелкой трусцой куда-то по коридору, натягивая на ходу кислородную маску. Борис рванулся было вслед за Зининым, но в коридоре вспомнил о Ли, о его невменяемом состоянии и огромном фингале, закрывшем правый глаз корейца, пристыдил себя и решил вернуться. Ведь нехорошо вот так бросать человека. Нехорошо, но тянуло туда, в коридор, к месту непонятного взрыва, в гущу настоящего космического приключения, где уже боролись за жизнь базы (а как иначе?) маленький крепкий Зинин и большой смелый Николай. У планетохода Вадима Ли не оказалось. Не было его и в планетоходе, и под планетоходом, и за планетоходом тоже никто не прятался, обхватив себя руками. Ничего не понимающий Борис потоптался на месте, посмотрел на потолок, провел ладонью по шершавому холодному боку машины и пошел в коридор. Тут на него и налетел Вадим Ли. - Скорее! Я прошу вас - за мной! Скорее же! - крикнул Ли, ухватил Бориса за рукав и потянул за собой, влево, в сторону от главного коридора, по узкому гулкому проходу с низким полукруглым потолком. От безучастности, от усталого равнодушия у корейца не осталось и следа. Не шли - бежали. Ли выкрикивал резко, на выдохе, чуть повернув к Борису голову, и лампы аварийного освещения чертили по его лицу синие полосы. - В узел связи нам не пробиться. Они запечатали его первым делом. Уходить некуда. Но мы запремся в лаборатории. Это единственная комната, от которой у них нет ключей. Я там дверь переделал по старинке. У вас связь с кораблем есть? - Нет, - крикнул ничего не понимающий Борис. Выскочили из прохода в новый коридор, пересекли его под тоскливый вой сирены и опять загремели по узкому проходу. - Плохо, - крикнул Ли. - Долго нам не продержаться. Я поставил взрывчатку на основной генератор. Вспомогательный генератор протянет сам три дня, а потом сдохнет. Когда он умрет, с базы будет передан аварийный сигнал, и с ближайшей станции прилетит спасательный корабль. - Это вы взорвали нас?! Борис остановился, отдернул руку, гневно расширил глаза и скривил рот, из которого уже были готовы сорваться злые слова. - Боже, не останавливайтесь. Я вас прошу - бежим! Мы можем опоздать, - Ли молитвенно сложил руки, потом постарался опять схватить Бориса за рукав. Борис отступил на шаг назад. - Ну, хорошо. Но у нас совсем, совсем нет времени. Если они успеют к лаборатории раньше нас - мы погибли. - Говорите, - мотнул головой Борис. - Или я не сдвинусь с места. - Датчик, понимаете? Но главное, конечно, открытие Ефимова. Но и датчик тоже, - торопливо заговорил Ли. - Мой датчик оказался разбит, будто на него упал камень. Понимаете? Такого раньше не было. Никогда. Ни разу. Главное, здесь камни не падают. Ефимов умница был. Ах, какая он был умница. Он первый заметил, что камни здесь не падают, а превращаются в пыль. Понимаете? Пыль и снег. Ефимов стал наблюдать и нашел жизнь. Он ничего мне не говорил, боялся сглазить, но я - его помощник, я догадался. Ефимов действительно собирался идти на контакт, потом у и взрывчатку заложил. Для контакта. Если бы они знали о взрывчатке, они бы придумали что-то получше пауков. Но они не знали. Они разбили мне датчик, а сами увезли Ефимова к расщелине. - А пауки? - Я вас умоляю, бежим! У нас мало времени! У нас его уже нет! - Последний вопрос. Зачем? - Это Ефимов. Я знаю, он решил закрыть базу, как бесперспективную. Собирался докладывать в Контору. Они разговаривали с ним. Просили подождать еще год. Но Ефимов отказал. Они думали, что я поверю в пауков, но пауки - чушь. Ефимов искал другое. И нашел. Верьте мне! А теперь бежим. Я вас умоляю. Опять коридор. Стальная дверь мелькнула холодным ножевым блеском. Ли резко остановился, захватал воздух ртом, стараясь успокоить дыхание, зазвенел ключами. Щелкнул замок, Ли толкнул дверь, та открылась, массивная, тяжелая, точно от сейфа, и тут же смолкла сирена. В неожиданной тишине было слышно, как по коридору гремели шаги - кто-то бежал, приближаясь к лаборатории. - Скорее! - крикнул Ли, втолкнул в лабораторию Бориса и упал, глухо стукнувшись головой об пол. Второй выстрел Борис не услышал, но почувствовал, как пуля чиркнула о металл и брызнула яркими искрами. Борис навалился всем телом на дверь и наощупь в темноте лязгнул гильотиной массивной задвижки. И тотчас по двери загрохотало.
"Удивительно, но на поверхности планеты не валяются отдельные камни. Только острые пики торчат из снега, будто приклеенные к грунту. Кажется, вот куча камней, засыпана ими вся долина, но ни один не пнешь, не покатишь" Кто писал эти записки - Ефимов или Вадим Ли? Борис нашел тетрадку на столе в лаборатории, будто специально ждущую внимания инспектора отдела контроля. "Структура камней по всей планете одинакова. Здесь, на равнине, и там, у гор, везде камни имеют одну и ту же структуру. Но не это самое удивительное. Кусок, который я отколол в Долине Цветов, почти весь разрушился. Твердый, как гранит, на второй месяц он покрылся трещинами, потом из трещин посыпался песок, и камень развалился, обнажив пористый "скелет". На шестой месяц от скелета осталась только кучка пыли" Освещение не работало, и Борис читал со старомодным фонариком, услужливо положенным кем-то здесь же, на столе. "Нет, Саша не прав. Это не эрозия почвы. Это зарастают раны, которые мы вволю наковыряли по планете. Разве только я замечаю дрожь камней, когда мы бурим очередную скважину? Надо заказать сейсмограф" Хотелось пить. И есть, но пить - больше. В лаборатории в амбулаторном шкафчике выстроились пузатые бутылки с разного цвета жидкостями, загадочно поблескивали в свете фонарика. Трогать их Борис не решился. "Камень растет за счет упорядочивания вещества, без создания свободных радикалов. Я уверен. Получающаяся структура не терпит любого влияния извне. Это жизнь, которая способна мириться только сама с собой. Если мои выводы верны, тогда остается открытым вопрос - зачем нас позвали сюда сигналом? Кто кого изучает? Или, может быть, мы что-то наподобие пчел-опылителей? Интересно, но наверняка коммерчески не привлекательно" Пауки. Бедный Ли был неправ - Ефимов нашел их. Двух пауков в собственной "банке". И они сейчас корежили дверь лаборатории, гудели сваркой, стучали, гремели. "Они ломают, а я чиню. Они ломают, а я чиню!" - дребезжал за дверью возмущенный голос.