Хочется всегда, но только весной понимаешь, как давно ты этого не делал.
Как давно не позволял ты себе сорвать со своей лысеющей головы мохнатую, как собачье ухо, кепку и запустить ее куда-то в небо, в удивленный глаз солнца. И засвистеть ей вслед. Разбойничьим лихим посвистом распугать голубей и старушек.
И пройтись по набережной нагловатой походкой, с вызовом глядя мужчинам в лицо, а женщинам - на грудь.
Чтобы галстук в горошек был повязан чуть небрежно. И цепочка от часов многообещающе блестела на уже появившемся животике.
Чтобы еще все могло произойти как угодно. И, может быть, даже не так, как произошло. И все еще могло случиться, и кое-что случиться не сумело.
И чтобы ни одной мысли, кроме звона цикад и запаха меда. Ни о ком. Ни про что. И даже про это.
Но ты блестишь бронзовой плешью, а девушки замечают тебя, только когда назначают свидания самоуверенным мальчикам у твоего правого плеча.
И твои поклонницы давно перешли со шпилек на ряженку, а их букеты живых цветов превратились в венки из вискозы и бакелита.
И тебе стыдно за давно нечищеные туфли и еще немного - за кумачи Кока-Колы за спиной.
И тебе жаль эту весну. Потому что она давно не с тобой. И все чаще - не о тебе.