Аннотация: Публикация в журнале "Край городов". Регистрация РАО под номером 7948.В процессе завершения Н. Беляковой авторская анимация по этой сказке и иллюстрируют эту публикацию кадры из незавершённой работы Н.Беляковой.
Зыбь- трава.
Княжил когда-то князь, обо всем радел, заботился. И о том, чтобы жителям его княжества жилось хорошо. И о том, чтобы от врагов защищено было отечество. Богатырь был человек, красивый, мудрый.
Уж очень завидовали его соседи тому, что полноводны реки, текущие по его землям. Что тучные стада пасутся на его лугах. Что смелы и ловки его воины, метки стрелы его лучников, быстры кони под его всадниками.
Много побед одержал он. О тех победах его раны на память горькую остались на нем. Мучили, покоя не давали князю те раны. Но ради княжества терпел и воевал . Но стал уставать он от набегов врагов.
Особенно досаждал его княжеству Чёрный Тать. Лихой кочевник. Бог весть, откуда, стремительно налетал и безжалостно сокрушал всё на своём пути. Чёрным смерчем нежданно-негаданно возникал он у самых границ княжества. Несметное войско, покорное его воле, мчалось следом за ним. Откуда появлялся, из какого сброда войско своё собрал, кто так назвал его:"Чёрный Тать" - никто не знал, не сказывал.
Поначалу, налетал внезапно. А со временем и таиться перестал. Ночами костры высокие жёг. Разбил пёстрые шатры по границе с нашим княжеством . И понеслись оттуда песни заунывные, тоску чёрную веящие по ночной степи. Оттуда и совершал дерзкие свои набеги. Но решительные победы княжеского войска теснили кочевника, и отступал Чёрный Тать. Таяло его войско во тьме ночной. Но не надолго затихало оно. Копило силы на чёрные свои дела и опять нападало . А князь со своим войском разбивал и вновь отгонял прочь врагов. Однажды до того жаркий бой разгорелся меж ними , что уж казалось не подняться больше никогда войску вражескому. Истощенный в боях Чёрный Тать, поражение признавать не хотел. А прислал вместо гонца старушку ветхую с посланием, в котором сообщал, что из милости передумал идти дальше войной на княжество. И, что решил Чёрный Тать замириться с князем. И в знак своей доброй воли посылает к князю в полное его распоряжение знахарку свою личную. Большую мастерицу раны лечить. И любую боль усмирять искусница. Прочитав это послание, князь рассмеялся даже: "Ну, хитер Черный Тать! Ну да ладно! Лучше худой мир - чем хорошая драка! Да и устал я. А ты, басурманка, ступай к своему Чёрному хозяину. Не нужна ты мне. В моем княжестве свои знахари есть!"-сказал он и повернул своё войско за крепостные валы с бойницами, за высоченные неприступные островерхие ворота. И, как только последний воин княжеского войска прошел, заперли их на чугунные большие и тяжелые засовы.
Наш князь был даже рад, что враг решил замириться. Потому, что хоть победа и близка была, но устал князь.. Так устал, что думы, заботы о княжестве и ноющие раны спать не давали. Призвал он знахарей. Но те мало помогали. А коль заснет, все-то ему бои снятся. И вдруг однажды, откуда не возьмись, бессонной ночью влетела ворона в его опочивальню. И ну каркать. Он встал ,чтобы ту ворону в окно выгнать , а та словно рассыпалась прямо на глазах и целой стаей оборотилась. И чем больше он по опочивальне своей гонял , тем больше их становилось. И вдруг, замерли они все налету, А потом, точно по чьей-то воле незримой ,в одну ворону оборотились все разом. Тут он эту каркающую жуть в окошко и выгнал. Отошел от окна. Оглянулся. Глядь, а посреди его спальни та самая старуха басурманка, что Чёрный Тать в знак примирения посылал к нему. В руках держит чашу, узорчатую, сверкающую, каменьями бесценными украшенную. Бесценную золотую чашу искусной работы.
"Ты как в моей опочивальне появилась?" - изумился князь.
"Твоя хвороба меня позвала, князь. Она меня и привела сюда. Вот трава заветная, от нее спать будешь, как младенец ясный, безмятежный. Не бойся не отрава это. Я и сама могу сначала выпить для твоего успокоения"- шептала ему старуха .А от шёпота её гул по терему шел .И, точно воле своей не хозяин, принял князь из её рук чашу диковинную. Взглянул , что за зелье на дне притаилось.
Но дна не увидал, сколько не всматривался .От первого же глотка стало князю так хорошо, как в жизни ни разу не бывало. Всю мучительную явь и боль его ран словно зыбью, как пеленой покрыло и обволокло, замутило и растворило, не ведомо как. Освободило от тягот и даже от памяти обо всём плохом и тяжёлом. И вошел он в сон точно в терем светлый. И увидел он себя в том сне повелителем мира, мудрым и всесильным правителем. Дворец его- то по морю плавал в заморские страны, где он был желанным гостем, то средь небес летал куда хотел. А помогала понять языки далеких стран девица необычайной красоты. Она неотступно с ним везде рядом была. Богатство кругом себя видел необычайное. Голос ветра стал ему понятен - он превращался в дивное звучание, и его вещие напевы открывали князю сокровенные знания. Тайный смысл предметов становился ясен. Что было и что будет, виделось ему далеко. Стоило о чем-либо лишь помыслить, то к нему тотчас же приближалось. Ежели, кто чего замышлял потаённое, ему о том шептали травы. Словом, этакая расчудесица, что и вообразить невозможно . Аж страшновато становилось князю. Сам он в тех снах ходил в тончайших одеждах золотом расшитым. Словом, сон наслаждение одно. Уж более думы и заботы его не тяготили.
Как проснулся утром. И сразу за дела за хлопоты о сохранении и процветании княжества. И так весь день : с утра до вечера .А хлопоты те- в радость, потому, что жизнь всего княжества самое сердце его жизни. А жители дороги ему, точно дети родимые. Но к вечеру опять басурманка старая, подарок вражеский, подступает с чашей. А в ней та Зыбь-трава плещется да булькает: "Пей, князь, пей! Хорошо выспишься, хорошо работать на благо княжества будешь. Спать будешь - силы копить будешь! Пей, пей, князь!"
И он, вспомнив, как славно выспался в прошлый раз, после выпитой чаши Зыбь- травы, выпил. Кое-как доделал намеченные на вечер дела и поскорее отправился спать. Как заснул, вольной птичкой полетел в чудесные сновидения. Увидел во сне княжество свое. Словно стало оно садом райским беззаботным. Счастья река разливанная. Девицы пригожие песни распевают, вместе с ним птицами вольными среди звезд летают. А звезды светят так ярко, что и солнца в том княжестве не надобно. И стоит едва помыслить о чем, пожелать, все тот час же на его глазах исполняется. И народ благодарит его. Возвеличивает до небес.
Но и этот сон окончился. Настало утро нового дня. Пора вернуться к делам. И увидел он, что дела в княжестве ..... Одни хлопоты да заботы. Войско в полной боевой готовности держать надо. Всегда к нападению или к другой какой-нибудь беде готовым быть нужно. А без его указов оно , что без головы.
-"Да! То ли дело во сне, что снятся после того, как пригубит он зелье Зыбь-травы. Сплошные праздники, победы, веселье - словно одним только счастьем и дышишь!"- подумал князь. И, нехотя сел на коня. Осмотрел все ли в порядке в княжестве, в строгости ли закон соблюден. Нет ли обиженных. Но какие бы дела не делал, всё через силу. И всё-то вспоминается экое облегчение, едва выпьешь зелья басурманского. Уж так ему хорошо в тех снах было, что на эту самую явь глаза не глядят. И все то ему стало вокруг скучным казаться. А тут еще и новая напасть, стало все тело болеть и ломить. Все до кости, точно враг невидимый жгутами немилосердно скручивает. Не выдержал и вслух застонал.
Откуда ни возьмись, возникла старуха басурманка с чашей в руках. И своим скрипучим голосом стала уговаривать : "Только пригубь, князь! Боль твою как сдунет!" Осерчал князь и плеткой на нее замахнулся прикрикнув: "Сгинь с глаз моих долой, карга проклятая! Не до снов мне твоих басурманских. О княжестве радеть нужно!"
Да только сам руку и отдернул. Потому что черным вихрем старуха закружилась на месте,
и не весть ,откуда стая черных ворон налетела и каркающей тучей ее укрыла. И так же в миг растворилась стая и на том месте, где знахарка басурманская стояла теперь расчудесная красавица со смоляной косой до пят стоит. Ту же самую чашу в руках держит, и приветливо крылом своим за спиной чуть колышет. Улыбается ему и сладко поет: "Что же, князь, забыл меня? Не доверяешь? Испей. Боль ран своих услади и дальше дела свои твори. Кто ж тебе мешает? Ты вольный человек, что хочешь то и делаешь!" Как завороженный, князь ту руку , в которой плеть сжимал, опустил покорно , а другую протянул и принял чашу. Вздохнул, что греха таить, не по силам ему боль терпеть, и выпил зелье проклятое. Пока пил, запрокинув голову, исчезла. И молодая чаровница-басурманка, и чаша растаяла. Удивился князь, но почувствовал, что боль и вправду улетучилась. Отправился дальше княжество объезжать! Да только, что-то не ладились дела в этот день. Все раздражало его. Уж не казалось ему родимое княжество таким прекрасным, как раньше. Таким любимым, таким важным для него.
Народ, что слушал его с почтением, казался ему туповатым и глуповатым, не стоящим его усердия и заботы. Воеводы нерасторопными и неповоротливыми. Да и в сон его потянуло. Отправился среди бела дня в опочивальню. Да не дошел. И точно пьяный упал у порога. Такого позора в жизни с ним не случалось. А ему все равно: и что слуги о нем подумают, оттаскивая его к постели, и что дела все заброшены. Нет! Не болит боле его душа за родимое княжество. Точно беглец с поля боя, скрылся князь от забот в своих снах. Всем то он там доволен и счастлив. Опять у ворот того княжества оказался. Звезда к ногам его с неба упала и в ту прекрасную девицу обратилась. Она не то в полу-полёте, не то в полу-плясе кружит перед ним, завораживая своей красотой. Дивным узорочьем сплетаются плавные движения её рук и чёрных крыльев за спиной. Легким касанием руки, словно невзначай, коснулась она точь в точь таких же, как и защищающие его княжество, ворот. Тоже, с виду, неприступных. Они распахиваются ,как крылья бабочки- легко ,без лязга чугунных засовов, без скрипа. И девица чудным кружением своих чародейских плясок увлекла его вовнутрь. И увидел он это княжество в ярком сверканье звезд. Таком , что и луна и солнце в том небе лишними будут. Некоторые звезды падали с неба время от времени, обращаясь в прекрасных девиц. И они то же парили в плясках и пели дивно. За спиной у каждой крылья черные - чернее ночи. Ни красавиц, ни плясок таких он наяву никогда не видывал. Скинула с головы покрывало та первая самая дивная из всех девиц, и оно ,не касаясь земли, подплыло к князю, увеличиваясь стало на глазах. Присела красавица села на него как на ковер, а он и не прогнулся даже, так и повис в воздухе.
"Садись, князь, рядом. Владения твои осматривать будем. Наяву то все сам, да сам. А здесь мы как вольные птицы летать будем".
Четыре других чернокрылых девицы взяли платок за четыре угла и, взмахнув крыльями, поднялись в воздух. Если б не их красота неземная, руки, как присмотрелся князь и не руки вовсе, а лапы сизые, как и их- крылья. Ну, чисто вороньи! Но не стал князь об этом размышлять. Лень ему стало думать-рассуждать.
Летая, удивлялся князь, как богата его земля. Были видны и терема и сады, и луга и поля и леса меж ними. Но в то же время видны были и клады потаенные, закопанные в эту землю. Светились они тихим ясным светом из-под толщи земли. А поднимались они все выше и выше. И удивился князь, что других земель не видно. Будто одно его княжество на всей земле осталось. И спросил он у девицы:
"А где шатры стана врага моего, Чёрного Татя, что на востоке с моим княжеством соседствовать вздумал. И всё войной моему княжеству грозил? Почему его не видно?"
А она запела в ответ голосом завораживающим ,звенящим точно звёздная ночная тишь:
"А нет его. Нет больше на земле твоих врагов. Только одно по всей Земле-матушке твое великое и всесильное княжество простирается. Одна печаль, что ты свое княжество, ради того, разоренного, покидаешь. Сироты мы без тебя. Останься здесь с нами, князь наш светлый. Зачем тебе в ту тяжкую явь возвращаться? Здесь ты соколом летаешь, а там от боли маешься. То княжество войнами, как тело твое ранами истерзано. А здесь- жизнь без печали".
С этими словами она протянула руку, и схватила налету падающую сверкающую с неба звезду и протянула ее князю. Свет ее был так ярок ,что сначала ослепил князя. А вскоре и вовсе глаза его болеть стали. Всё погрузилось во тьму. Но вдруг тьма эта стала плотным сгустком и превратилась в старую басурманку, стоящую в потёмках его опочивальни. В руках она держала всё ту же чашу с зельем. Она смеялась каркающим голосом. Князь понял, что проснулся. И так ему захотелось тот сон досмотреть и сказать красавице, что согласен он княжить в том княжестве и никогда больше не возвращаться сюда, что бы защищать свое, здесь на земле.
Он потянулся к басурманке. Но она прямо по воздуху отодвигалась от него, ни разу не повернулась и все летела, насмешливо глядя в глаза князя.
"Хочешь вернуться? Ха-ха! Хочешь птицей вольной летать? Ха-ха! Кар-кар! Там княжить хочешь? Свое княжество бросить? Кар-кар! Ха-ха!"
"Да! Да!" - шептал ей князь, протягивая руки к чаше.
Была глубокая ночь. И князь увидел, что, протягивая руки к чаше с зельем, он за нею невольно движется вперед. И что сам не заметил, как он вышел из спальни, стремясь приблизиться к желанной чаше. Охранники попытались преградить ему путь, но он отругал их, потребовал, чтобы они не мешали ему. Не посмели они ослушаться своего князя, хоть и встревожились не на шутку. А возражать ему, боязно было. Он-то совсем чумовой стал.
Так, с протянутыми руками, босой князь спустился с крыльца своего терема вниз. Вот уж и сад, что буйно рос вокруг его терема, остался позади. А подлая старуха, только каркает и каркает, смеясь. И, словно летит, прочь от княжеского терема, не касаясь земли. Не оборачиваясь. Задом наперед. А чашу всё держит на вытянутых руках, и дразнит князя: "Вот она чаша с зельем. Куда хочешь, в миг доставит. Да только, не знал ты, глупый князь, что раз от раза зелье мое дороже!"- каркала старуха.
Князь бежит за нею, а догнать не может! А она всё хохочет. И чёрные перья прорастают по её протянутым рукам ,цепко держащим чашу . И руки её теряют прежние очертания, превращаясь в вороньи крылья. Длинный , горбатый её нос стал удлиняться ещё больше , превращаясь в серый вороний клюв. Лицо её тоже стало прорастать перьями. Вскоре вся голова её стала вороньей. Круглые вороньи глаза мигали и сверкали красным огнем. Но и это не отпугивало князя. Тем более, что силы его покидали и тело болело жестоко. Наоборот. Он же помнил, что лишь это зелье облегчает его страдания, как никакое другое лекарство.
"Так какая же твоя цена за зелье?" - прохрипел князь.
"Отвори ворота своего княжества. Дай приказ своим стражникам отворять! Впусти моё войско! " - ответила она , пряча чашу с зельем в своих вороньих крылья.
"Да что ты выдумала проклятая! Что б я княжество родимое предал? Что б я виновным стал в его гибели? Чтоб я рабом на погибель свою стал у Чёрного Татя?" - возроптал князь.
"Да ты уже раб. Раб зелья" - мерзко хохотала старуха, стоя спиной у ворот, защищающих княжество.
Тут только увидел князь, что она становится едва видимой, прозрачной. К нему подбежали охранники. Стали успокаивать князя. Уговаривали уйти от греха подальше. И он было, на мгновение очнулся. И старуха исчезла вместе с чашей. Но тут же увидел, что ворота высоченные, огромные прозрачными становятся, оставаясь на месте. И видит он, что там за запертыми воротами стоит та красавица и тянет, тянет к нему руки-крылья. Он бросился из последних сил к ней, но больно ударился о круглое бревно мощных ворот. Он застонал от горечи и боли.
И вдруг сорвал чугунный засов, защищавший въезд в княжество, желая выпить то проклятое зелье, что бы улететь от всех бед и трудностей в наваждение снов о счастливом княжестве. Увидеть эту неземную красоту, летать среди звезд с той красавицей.
Но как только он поднял засов, защищавший княжество, он увидел, что за стенами притаилась несметное чернокрылое полчище Чёрного Татя. Но самого их вожака среди них не было видно .Чёрные с красным попоны красовались на конях его войска. Всадники хищно щелкали вороньими клювами. И лишь зловеще прекрасный чернокрылый, самый мощный скакун стоял впереди без всадника. Он бил копытом, ржал, вставал на дыбы. Пока вдруг девица не подбросила чашу высоко высоко вверх. Чаша, взлетев, перевернулась. И, заключённое в ней, зелье полилось сверкающей струёй вниз. Но в мгновенье ока эта струя превратилась в острое копьё, которое девица смеясь ловко подхватила налету
Князь смотрел на все эти превращения, не понимая -сон это или явь:
"И отчего во главе этого вражеского войска чернокрылый конь? И где сам Чёрный Тать притаился? И за чем девице копье?"
В это мгновенье она обратилась в ворону. Птица вскочила на чернокрылого коня. Каркнула так оглушительно, что князь невольно зажмурился . А когда он открыл глаза, он увидел , что на коне восседает сам Чёрный Тать . Он с карканьем поднял копьё и всё его войско лавиной ворвалось в ворота княжества. С дикими воплями, размахивая саблями, они сокрушали всё вокруг. Летящий впереди этой стаи-орды Чёрный Тать широко распростёр свои крылья. И они превратились в бесконечный, чёрный плащ. Княжеские лучники выпустили против врагов множество стрел. Но все они, вонзаясь в затмевающий небо развевающийся плащ, застревали в нём, как в щите. И неуязвимые враги мчались вперёд. Князь, отброшенный в сторону, увидел, как слетели с плеч головы верных его стражников. Горькие слезы вины и сожаления катились по его щекам. Теперь он не может возглавлять свое войско. А княжество без сильного князя, что тело без головы.
Воплями ужаса и страданий наполнилось его княжество. Это кровожадные враги убивали мирно спящих в своих домах людей. А князь был бессилен защитить их.
Черная туча воронья закружила вокруг него. Стали клевать его. И в карканье их он ясно различал: "Теперь ты понял, глупый князь, какова цена моего зелья? Ха-ха!"
"Да. Я понял" - сокрушаясь,простонал князь.
И тотчас стая ворон сгрудилась так плотно, что сжалось в одну ворону. И она, знакомым голосом старухи-басурманки проговорила: "Ты предал саму жизнь. Ты променял явь на мимолетные сновидения. Ты не достоин жизни" - и стала жестоко клевать его в голову.
Корчась от боли, он отмахивался от вороны руками: "Не смей! Я князь! Я жив! Я сделал столько добра на земле до того, как пригубил твое злое зелье. Твою Зыбь-траву. Я не падаль, что ты клюешь меня?".
Но она не останавливалась приговаривая: "Каждый, кто пригубит моего зелья, кто хоть раз попробует мою Зыбь-траву - уже падаль. И никакие былые заслуги не в счет!"
Так в ужасных мучениях погиб князь, а вместе с ним и по его вине все княжество.