Разные картины и картинки я видела. И такие, где и понять ничего невозможно: то ли дом нарисован, то ли кошка с котятами. А переспросить не ловко, вот подумают - темнота какая! И такие, на которые смотришь не насмотришься - если цветок нарисован, так кажется, что живой. Но и это еще не чудеса.

А вот видели ли вы когда-нибудь такое: стол нарисованный, а на нем крынка с молоком и рядом нарисованная чашка - бери, наливай парное молочко, только что, стало быть, свеженарисованное? А я такое видела, и молоко такое пила и пирогами нарисованными угощалась не раз. А было это вот как.

Соседка моя чудесным даром обладала: чтобы она ни нарисовала, все как живое, настоящим становится. И не то, чтобы похоже на настоящее, а самое настоящее и есть.

Так нарисовала она себе новый дом, старый то совсем плох стал. Крыша течет, и на ветрах ходуном ходит, по ночам не заснешь, так скрипит.

Старательно рисовала; бревнышко к бревнышку, кирпичик к кирпичику. Каждый гвоздик к месту обозначила. Словом, трудилась на совесть.

А как закончила свою работу, вздохнула только, а уж вырос на глазах расчудесный домик. Сам по себе небольшой, да уж больно затейливый. Глаз не оторвешь.

Удивлялись соседи. "Как это так? Мы трудом своим копили, дом наживали, а ей так все вдруг; карандашиком помахала и дом готов". А на это один ответ. Посмотреть надо было, как она рисовала, сколько души вкладывала, как старательно. Целую ночь только одно ее окошко и светится.

А с виду... Думаете, волшебница какая-нибудь или колдунья.

Самая обыкновенная старушка каких вокруг множество, похожих каждый день на улице встречаем.

Маловато было у старушки сил; например, дров наколоть, так она себе поленицу аккуратненькую такую нарисует, в печку положит, вот и тепло старушке.

Чтобы зря без дела не сидеть: и пирожков, и горшок кашицы себе нарисует. Но только все равно грустно, одиноко бывает ей вечерами, да и днем не всякий раз словом другим перекинется с соседями - ведь все заняты: семья, дела.

Как-то раз, морозным вечером, когда вьюга за окном завывала так печально, как никогда, - так, во всяком случае, ей показалось, - она нарисовала кошечку Мурлыку. Да такую пушистенькую, красивую, с глазами зелеными, как весенние листочки. Стало ей как будто веселей вечера коротать. Рукодельничает, а рядом Мурлыка мурлычет. День проходит, другой, а все равно грустно ей. Нарисовала старушка и собачку. Жучку, такую в любой деревне увидишь. Только последнее пятно на левое ухо хотела положить, краску погуще зачерпнула, а она уж сорвалась, с рисунка соскочила. И ну лаять во все стороны. Дверь толкнула, та настежь, и давай на соседних ребятишек лаять. Только расстроила тем старушку. Старушка детишек любила, то крендель, то баранку с маком нарисует. И беде ребячьей всегда рада помочь. То потерянную варежку, то провалившийся в сугроб валенок нарисует, чтоб не заругали проказников дома.

Но только нарисует она, поможет ребятишкам - поблагодарят они, да и домой побегут. И остается она опять одна. Только Мурлыка на печи дремлет, да Жучка на прохожих потявкивает.

И вот что надумала она однажды: краски новые приготовила, кисточку. Карандашей дюжину наточила. Бумагу самую наилучшую взяла... и надо же было на такое решиться.

Внучека себе нарисовала.

А внучек получился - загляденье: мальчоночка лет этак пяти, румяный; глазки, словно звездочки ясные, светло-голубые, волосы кудреваты сам ни худ, ни толстоват. Что рассказывать, одно слово - картинка внук.

Как увидели соседушки, только ахнули!

И совсем новая жизнь началась у старушки, как дни летят, не примечает. Вся в заботах, а заботы в радость. Все для внучека старается, то сапожки к зиме нарисовать, крепкие, с каблучками на подковках. Шубейку теплую. На лето рубашеночку. А игрушек! Игрушек-то, и не упомнишь, сколько их было нарисовано для внучека любимого.

А внучек растет, хорошеет, время идет. Вот и усики пробиваться стали. А бабуля все рисует, старается. Как-то раз, рисовала она пистолеты и сабельку для забавы ему. А внучек ей и говорит, заедая кашу пирогами сдобными:

Актер Внук: - А бедновато мы живем, бабуль.

"Да, что ты, - отвечает старушка - Посмотри, всего у нас в меру, и дом есть, и еды вдоволь, и одежда".

Внук: - Тесноват домик.

Вздохнула только старушка, жалко домик, с такой любовью каждое бревнышко вырисовывала.

Но для внучека ничего не жаль.

Большущий терем нарисовала. И целый терем вырос посреди деревни.

Доволен внучек, по большущим комнатам прохаживается, и вслух мечтает:

Внук: - ... А как женюсь, бабуль, тут у моей жены сундуки стоять будут, полны полнехоньки нарядов разных. А?

"Да, взрослый ты стал, только сейчас и заметила я это. И женится тебе пора. И дело по душе выбирать" - сказала она.

Покраснел и потупился внучек, признался, что и вправду, частенько подумывает и о той, и о другой соседке.

Внук: - Это уж так трудно выбрать. Одна приглянулась - очи ясные, голубые, как небо летнее, волосы - рожь спелая, так другую увидел - покой потерял. Очи - ночи августовские темные. Волосы - косы тугие, черные так и вьются, так и вьются, как не залюбоваться, а тут, как на грех другая мимо прошла, волосы - огонь, походка легкая, шея лебединая, ступает павой

Мечется парень - никак выбрать не может подругу по сердцу.

Внук: - А как о работе подумаю, так и вовсе в жар бросает; то в море хочу уйти, моряком, то посуху путешествовать желаю, то детей уму-разуму учить, то дома строить, да мало ли дел, и о каждом подумать надо. Ох! Совсем измаялся я.

И вправду сохнет парень на глазах, как показалось старушке. Даже кажется старушке, что румянец как бы спал со щек ее внучека ненаглядного. Голову ломает, думает, как, чем помочь. И вот, что придумала. Заперлась в комнате своей. Не пила, ни ела, целую неделю не выходила. Как вышла - худющая, усталая, а за нею из комнаты следом девять внучеков, один к одному, как капельки воды схожие между собой, выходят навстречу десятому, то есть первому. Сколько не всматривайся - на одно лицо, каждый волосок вьется одинаково.

Вот уж постаралась, так постаралась. Чтобы никому не обидно было.

Бросились внучеки скорей к девушкам свататься, один к голубоглазой, другой - к кареглазой, третий - к черноглазой, следующий - к синеглазой. Так и разбежались кто куда. А вскоре вернулись они с невестами своими в дом, к бабушке своей, и правда, хорошо, что раньше дом она такой большой сделать успела - теперь всем места хватит.

И по сердцу каждый дело себе выбрал. Кто портной, кто сапожник, кто моряк, кто пекарь - а дела всегда на всех хватит.

Вот, казалось бы, и покой пришел, радость в доме, свадьбы, а там вскоре и детишки народились. Вроде бы только недавно она внучеку санки на забаву рисовала, да валеночки маленькие, а теперь время пришло правнукам все тоже рисовать.

Слов нет, как уставала она, никого нельзя обидеть - все внучеки ей дороги. Рук не хватало рисовать, где пеленки новые нарисовать, где наряд новый женам своих внучеков.

Устала она. Ох, устала!

И опять заперлась в своей комнатке, а как вышла она... а за нею следом еще девять бабулей, одну от другой отличить нельзя, видно уж так решилась: и себя еще девять раз повторить, чтобы на каждого внучека заботы хватило, чтобы никого не обидеть.

И правда, заботы на всех с тех пор хватило, а вот чудеса нарисованные кончились. Не получалось больше волшебства ни у одной из старушек - секретом - то владела только одна из них. А узнать ее одну единственную среди девяти стало невозможно.

Так и живут - поживают старушки, внучекам помогают. А народ смотрит, дивится: которая из них та единственная бабушка своего первого единственного внучека?

Только Мурлыка да Жучка, говорят, к одной из старушек как-то нежней ластятся. Но сама не видела, утверждать не буду.