Попытка Маргариты поговорить с начальством ОДМО "Кузнецкий Мост" о дополнительном платеже за сверхурочную работу по персональному обслуживанию "лучших людей страны" помимо создания 9 авторских моделей в месяц без исполнителя, собственноручно, да еще и командировки по 15-ти республикам в дочерние филиала ОДМО- привела к тому, что ей было высказано:
- Маргарита Андреевна! Ну, что Вы?! Был сделан такой объем работы для создания новой коллекции; и меховое манто, и вся прочая одежда. А Вы всего лишь шляпы сделали! Шляпа - это же маленький предмет! За что там платить?! Шляпка же - это маленькая вещица! Да, обслуживание лучших людей страны, изготовление для каждого из них индивидуально для них сшитых образцов одежды, действительно - дополнительно не оплачивается. Но эта работа заранее была учтена в вашей зарплате. И само общение в процессе работы над созданием моделей одежды для таких ярких личностей нашего времени это редчайшая удача и большая честь для любого гражданина страны! Работать для таких людей - это доверие на самом высоком уровне! Для таких, как супруги дипломатов, представляющие нашу страну перед всем миром! Жены космонавтов - это посланцы мира во всем мире! Наши кинозвезды перед отправкой на международные фестивали - тоже по разнарядке свыше получают направление на пошив в здесь в ОДМО "Кузнецкий Мост" одежды, чтобы достойно выглядеть в глазах мирового сообщества всей планеты! И это высокая честь для всех нас - сотрудников ОДМО "Кузнецкий Мост" и для Вас лично, как художника-модельера ОДМО "Кузнецкий Мост", и поэтому говорить о какой-то дополнительной плате за выполнение этой работы - это же пошлость какая-то! Это мещанство, какое-то! Пережиток прошлого! Стремление обогащаться - это же родовые пятна капитализма! А задача каждого советского гражданина - строителя коммунизма: искоренение пережитков прошлого, бороться с появление "родовых пятен капитализма" в поведении наших граждан! Не ожидали мы - администрация ОДМО "Кузнецкий Мост", что столкнемся с такой гнильцой в моральном облике нашего сотрудника! Подумайте над нашим разговором, Маргарита Андреевна! Я пока оставляю этот разговор строго между нами. А вот это дарю Вам, на память, чтобы Вы усвоили, все сказанное Вам! И с этими словами заместитель директора, разгоряченная своей идеологически выдержанной воспитательной работой с молодой сотрудницей, резко выдвинула ящик своего письменного стола. Но, перехватив острый взгляд Маргариты, увидевшей ее ящике свернутые две коллекционные норки из последней поставки для создания будущей коллекции и весомую пачку денег, спохватилась. И тотчас вдвинула ящик обратно. Эти деньги перед появлением Маргариты в кабинете начальницы принесла благодарная ее приятельница за великолепное манто из прошлой меховой коллекции ОДМО "Кузнецкий Мост", которое эта начальница, сделав официальное списание этого манто, как якобы испорченного, а значит - подлежащего утилизации начальница продала "себе в карман" - "мимо кассы", как говорится. А ее покупательница унесла в пакете манто в самом радужном настроении. Да и то, что Маргарита увидела и две роскошные норки, которые так же уже числились, как отбракованные, а через час должна войти в этот кабинет другая клиента, которой эти две норки предназначались, для продажи. Этот казус в ситуации огорчил начальницу ОДМО "Кузнецкий Мост". И ее голове стремительно пронеслось:
- "А ведь та дама не просто купить норки хотела, а сделать из них шляпу. Которую была бы должна сделать Маргарита, и, как всегда бесплатно. А у этой чертовки Маргариты глаз наметанный, узнает эти норки наверняка! Теперь придется отправить ту даму куда-нибудь в другое место делать шляпу. Ладно позвоню, кому следует и найду ей другую модистку. Эта мерзавка Маргарита, так усложнила все! Черт бы ее побрал!" - обдумывая это, начальница на мгновение смутилась, но быстро овладела собой. И, протиснув руку в узкую щель между крышкой стола и ящиком письменного стола, задевая и царапая боковину крышки крупным бриллиантом, сверкающем в массивном золотом кольце на ее безымянном пальце, начальница все же смогла нащупать лежащую там под деньгами и норками тонкую брошюру, не выдвинув ящик во второй раз. Ловко выдернув брошюру из-под пачки денег, она достала ее и протянула Маргарите, назидательно сказав:
- Вот, Маргарита! Изучайте, работайте над собой! Искореняйте ошибки и пробелы в своем воспитании! А, если Вам не нравятся условия работы, мы Вас насильно на Вашем рабочем месте не удерживаем!
И Маргарита, с комическим реверансом приняла из рук начальницы книжицу с гордым названием: "МОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС СТРОИТЕЛЯ КОММУНИЗМА", четко поняв, озвученную начальницей угрозу увольнения. Если еще раз посмеет заикнуться о повышении зарплаты за дополнительную внеплановую и абсолютно ненормированную работу по созданию головных уборов для "лучших людей страны".
Конечно, покидая кабинет начальства, Маргарита не отказала себе в удовольствии съязвить на тему, что ювелирное изделие еще меньше шляпы, но это не значит, что не нужно вовсе платить ювелиру. Но это была просто прощальная реплика, оставшаяся без ответа.
Сами же начальнички ОДМО брали себе в карман за обслуживание генералитета так "хорошо", что самые именитые дамы Советского Союза, потрясенные размерами этих оплат, плывущих непосредственно в личные карманы администрации, потихоньку договаривались о дальнейшей работе; и с модельерами, и с портнихами приватно. Потому что, конечно, выполнение "халтуры", так называлась всякая работа помимо зарплаты; то есть нелегальная работа, а вовсе не некачественно выполненная, стоила многажды дешевле того, что драли начальнички, за то, что дам обслуживала фирма "Авторский коллектив Дома моделей "Кузнецкий мост". То есть нули, за первыми цифрами слетали тут же при обсуждении цены за работу, когда заказ миновал инстанцию начальства. Да и сами модели прошлых коллекций, оставшиеся от предыдущих сезонов, начальством списывались, как якобы поврежденные, устаревшее и прочее, и весьма прибыльное продавались на сторону - тем же клиенткам.
На улицах всех городов висели лозунги: "Здоровье каждого- богатство всех!" и прочая чушь, не имевшая к жизни никакого отношения. Ведь моя мама - Маргарита Белякова проработала 42 года в ОДМО, но ни разу не получила путевку. На все просьбы о приобретении путевки, а тогда путевки на отдых, или в санатории в открытую продажу не поступали - их распределяли по месту работы. На просьбы о путевки в профсоюзной организации всегда звучал один ответ:
- Да, что Вы придумали??? Вам - художнику путевку дать??? Да нам самим; администрации, бухгалтерии - нам самим-то не хватает! Себе отказываем!
А любая работа, помимо официальной зарплаты, тогда считалась "не трудовыми доходами", а значит - преступной деятельностью. Поиском и отловом таких преступников, занимался ОБХС. И было по-настоящему страшно попасть под надзор ОБХС. Потому что за это преступление под названием "не трудовые доходы" давали реальный тюремный срок. Считалось, что: "не трудовые доходы" подрывают экономику страны". В поиске таких правонарушителей активно помогали сознательные граждане, которые своевременно информировали следственные органы о наличии подобных преступлений по всей стране.
Такими "сознательными гражданами" были соседи Маргариты и ее мужа по Хохловке - муж и жена Карданьшевские, в качестве которых они прославились не только в нашем доме на Верхней Хохловке. Потому, что они о многих соседях по разным поводам регулярно и "своевременно сигнализировали в органы". Единство инь-янь кляузно-чернильного разлива. Весьма сплоченная была пара. Вот ведь и такая бывает любовь!
И так- мне дочери Маргариты, было лет пять, когда однажды прохладным сентябрьским днем, я играла в песочнице во дворике дома на Верхней Хохловке, а ко мне неожиданно подошла сладко улыбающаяся соседка - товарищ Карданьшевская, с какой другой приторной особой, и спросила:
- Наденька! А у мамы дома шляпы есть?
И с простодушием ребенка я честно ответила:
- Есть, и они очень-очень красивые!
"Очень красивыми" я - пятилетняя девочка находила мамины шляпы, которые она сделала для себя и носила с удовольствием просто отправляясь на работу, в магазин или в кино с мужем. Фетровые, конечно. Целых две штуки. Норковых еще долго у Маргариты не было. Маргарита, пользуясь тем, что ребенок играет в песочнице, спокойно, что-то напевая, занялась уборкой комнаты. Но, взглянув в окно, чтобы привычно проверить все ли спокойно с ребенком, вскрикнула от ужаса, увидев в окно, что с ребенком беседует товарищ Карданьшевская. И Маргарита, как была в этот момент; в тапочках на босу ногу и в наброшенном легоньком, ситцевом халатике в веселенький цветочек, прямо в тапочках помчалась поскорее во двор, чтобы помешать, не сулящей ничего хорошего "беседе" соседки с дочерью. Маргарита была очень встревожена, потому что метод выспрашивания о происходящих "новостях" у детей соседей был хорошо известен всему дому. Соседи предупреждали друг друга об этих их расспросах детей, чтобы выведать, что у кого в доме творится. И в этом товарищу Карданьшевской помогал её муж. Это был дородный, весьма солидный мужчина, видимо занимавший какой-то серьезный пост, потому что на работу и обратно его привозил личный шофер на черной Волге с гордым стальным, замершем в прыжке оленем. И этот добрый дядя не ленился созывать дворовых детишек и катать их по району на машине, так же задушевно беседуя с детишками, по-соседски располагая к себе прогулкой на машине с ветерком. После этих бесед в эти семьи являлись с обыском или начинались разнообразные беды и неприятности, хотя на дворе установилась хрущевская оттепель. Увидев бегущую к ним Маргариту с разметавшимися по ветру волосами, придерживающую полы халатика на ледяном осеннем ветру и отчаянно громко кричащую дочери:
- Доченька! Молчи!- товарищ Карданьшевская и вторая тетка сразу улизнули. Маргарита очень расстроенная, схватила дочку на руки, трясла ее и со слезами повторяла:
- Никогда! Никогда не смей говорить с этой сплетницей! Она злая! Она погубит нас! Нас всех в тюрьму посадят!
Маргарита, как и все в доме, знала о ее методах выпытывания, о том, что у кого в семье происходит. В том числе и через расспросы соседских детей. На мамину подругу и нашу соседку по дому она тоже уже написала кляузы. Не думаю, что только "показания в песочнице", данные пятилетней девочкой двум бдительным теткам, сыграли роковую роль, но - кто знает.... Кардашевские "информировали органы" самозабвенно -это была их страсть. Вскоре, как-то вечером к нам позвонили. Вошло двое мужчин "в штацком", мадам Карданьшевская и один милиционер. В понятые пригласили наших соседей. И начался обыск. То, что это жуть - даже я -пятилетняя дочка Маргариты прочувствовала, так, что запомнила на всю жизнь. Это так потрясло, что я запомнила все до деталей. И то, что милиционер держал в руках бумаги и записывал, что-то в то время, пока двое мужчин выдергивали ящики из шкафа, и выбрасывали одежду, белье и разные вещи - все, что подворачивалось под руки на середину комнаты. А товарищ Карданьшевская, разглядывая одежду и белье, и все пыталась "помочь органам", диктовала милиционеру, перечисляя предметы одежды, с любопытством осматривая соседское белье, все с той же змеиной улыбкой. Впрочем, ей все было любопытно в комнате Маргариты, куда ее никогда в жизни не пригласили бы. Трудно сказать, кого девочка больше ненавидела в этот момент - себя или товарищ Карданьшевскую. Но чувствовала себя страшной предательницей. И вдруг бросилась к злой соседке, чтобы вырвать у нее из рук мамино летнее платье, которое так шло к ярко голубым глазам. Но бдительные в штацком, перехватили меня - ребенка. Они не били, не выкручивали мне руки. А только стиснули мои худенькие плечики, и это была такая пронзительная боль, которая запомнилась на всю жизнь. Одним швырком они перекинули девочку к родителям. Тут она словно впервые увидела своих папу и маму- такими униженными, но все же говорящими спокойно и с достоинством с этими нелюдями, ворвавшимися, в их комнату в коммуналке, в мир их семьи. Но все их усилия оказались напрасны. Маргарита тогда халтурой не занималась. Две "очень красивые шляпы" оказались при ближайшем рассмотрении, хоть и действительно красивы, но было немного уже поношены Маргаритой. И было очевидно, что ни для какой коммерции интереса не представляют. Да и их соседка по коммунальной квартире, приглашенная, как понятая, подтвердила, что это шляпы, которые носит сама Маргарита. А это обозначало, что Маргарита не выполнила их на заказ для кого-то и, потому - нет факта нетрудовых доходов. А раз нет факта нетрудовых доходов, то и экономика страны в полной безопасности. С тем они и удалились, оставив дом перевернутым вверх дном с валяющимися на полу вещами, одеждой вперемежку с книгами, усыпанные листами папиных рукописей и моими игрушками.
Это позже Маргарите пришлось гнать халтуру, чтобы просто жить, помочь дочери закончить институт. Но это было позже, когда они расстались с мужем. Как раз в тот год, когда наконец-то многие годы спустя мужу Маргариты удалось оформить развод с Эльвирой Эдуардовной, но их брак с Маргаритой к тому времени уже исчерпал себя.
Быть может оттого, что Надя на всю жизнь запомнила тот ужас обыска и оскорбительного покрикивания чужих, неприятных людей, ворвавшихся в их квартиру, как болезненны были следы их злых рук, поэтому я всегда очень боялась отпускать маму одну к клиенткам по шляпным делам.
Маргарита, как и все модельеры ОДМО "Кузнецкий Мост" и конструктора верхней одежды, была вынуждена халтурить, просто, чтобы выжить на крохотную среднюю зарплату тех лет. Она брала за создание головного убора меньше, чем в ателье. Но она рисковала. Ателье - это официальная работа, а она работала под угрозой налета финансового инспектора из ОБХС. Но, судя по их телефонным разговорам с сотрудницами, которые приходилось с детства слышать мне - ее дочери, "халтурили" в ОДМО все; и модельеры, и конструктора, швеи-мотористки - все подрабатывали халтурой, потому что актуальная шутка-проклятье тех лет: "чтоб тебе жить на одну зарплату!" была понятна основной части населения без пояснений. Тем более, что и бродила клиентура прямо там же - на работе. Да, и сама же клиентура напрашивалась.
Так из Дома Моделей именитые, а порой и звездные клиенты перекочевали в нашу хрущобу в закоулках в районе Белорусского вокзала, где с 1964 года жила и Маргарита с дочерью. Постоянными клиентками стали на Белорусской жена и дочь маршала Батицкого. Удивительно добрые и милые тетушки. то ли жена, вернее вдова была слишком моложава, то ли оттого, что дочка не пользовалась косметикой. Этого я так и не поняла, но смотрелись они, как добрые приятельницы. Всегда были вместе.
Они пару раз даже путевки в санаторий к Черному морю "доставали" для нас. С начала в санаторий "Береговой", а потом в "Песчанное" в Крыму. Это была немыслимая роскошь тех лет, тем более, что в ОДМО за 42 года работы ни разу ни одной путевки в санаторий или в Дом Отдыха Маргарите так и не предложили - все забирала себе администрация. А на художников блага социалистического распределения не распространялись. Считалось, что художники осчастливлены самой возможностью быть художниками. Жена министра иностранных дел Трояновская - очаровательная, благородная русская красавиц, прелестная интеллектуалка. Нора - личная переводчица Тодора Живкова, с которой Маргарита подружилась и еще долго переписывалась. Наши кинозвезды тех лет; восхитительная Наталья Фатеева, душевная и добрая Татьяна Конюхова. Потрясающе элегантная в жизни Клара Лучко, и многие, многие другие- яркие женщины тех лет.
Частенько судачили соседки у подъезда Маргариты, под окнами, с любопытством рассматривая правительственные черные Волги с гос. номерами, стоящие у обшарпанного и щедро прописанного местными алкашами вонючего подъезда.
Эти строгие черные Волги, водители которых терпеливо ждали возвращения своих клиенток, сильно контрастировали с двором дома, в котором проживала Маргарита. А сколько раз, когда Маргарита задерживалась на работе, а я, в ожидании возвращения мамы с работы, поила чаем высокопоставленных дам. Или быстренько доделывала и вшивала к их приходу подкладку в новую шляпу. Это та часть работы, которую Маргарита смело доверяла мне - своей дочери школьнице. Подпарить подкладку для шляпы на пару, который вырывался из носика чайника, кипящего на включенной конфорке, чтобы она была в рифму с формой шляпы. Этому дочка научилась где-то к 11-12 годам. Но самое главное, что входило в обязанности дочери в этом "стихийном семейном бизнесе"- это вежливая беседа с шляпными клиентами по телефону. Записать, кто звонил, когда зайдут или, когда и во сколько нужно будет заехать к ним. И все держать в голове, чтобы вовремя напомнить маме. А иной раз безукоризненно вежливо соврать, что Маргариты Андреевны нет дома. Или правдоподобно пояснить, что мама немного задержит заказ, из-за неожиданной командировки. "Ложь во спасение", чтобы дать передышку маме. Ведь часто она садилась за "халтуру" после рабочего дня. И мне - ее дочери всегда было очень жаль усталую маму. "Тук-тук, тук-тук"- стучал посреди ночи ее молоточек, вбивающий булавки в мокрый натянутый на форму мех. Молоточек продолжал стучать и, когда почти все окошки в десятиэтажке напротив уже погасли. И дочери было стыдно спать, зная, что мама до утра будет работать. Потому, что понимала, что после бессонной ночи, мама рано утром встанет и пойдет на работу. И что маме будет очень тяжело работать после бессонной ночи. И как мечтала, о том, что буду зарабатывать, как только закончу школу, чтобы маме жилось хоть немного легче.
Иной раз дамы были столь высокопоставленные, что Маргарита стеснялась приглашать к себе в бедновато обставленную квартиру. Да и идти в незнакомое место, тоже боязно. И очень часто я сопровождала художника-модельера Маргариту Белякову к клиенткам. И боязнь эта возникла не на пустом месте. Эта боязнь осталась, как печальный опыт в нескольких крайне неприятных ситуациях. И эти горькие навсегда воспоминания врезались в память и Маргариты, и ее дочки. Это случилось в первые годы работы Маргариты в ОДМО.
Вот, например, вспоминается довольно типичная неприятность, которую пришлось пережить.
Как-то раз Маргарита "нарвалась" на мадам Онищенко. Ее порекомендовала ее же подруга Юлия Николаевна Денисова. То же- художник-модельер ОДМО "Кузнецкий мост", очень талантливая. И человек хороший, но, как и Маргарита, она была во многом доверчивой и наивной. Она нисколько не виновата была - ее попросили познакомить с модельером головных уборов, чтобы сделать шляпу из норки. И она передала телефон Маргариты.
Эта Онищенко, имя ее затерялось-забылось с годами, зато история врезалась в память.
Эта самая Онищенко для будущей шляпы принесла хорошую норку. Мездра, которой была мелко о исписана ее фамилией. Мелко и много раз. Маргарита насторожилась и заподозрила неладное, но не решилась отказывать. Деньги были нужны.
Обычно Маргарита сама во избежание неприятностей тут же в присутствии клиентки измеряла принесенные шкурки, записывала для клиентки размер в дециметрах. И после этого Маргарита всегда просила владелицу принесенного меха подписать мездру. Клиентки посмеивались, отказаться заниматься такой ерундой. Но Маргарита всегда на этом настаивала. Чтобы потом не было претензий и зряшных подозрений в том, что мех заменен или обрезки не все оказались отданы, да и мало ли еще какая чушь взбредет в голову клиентке. Когда шляпа была готова и эта Онищенко пришла к нам домой, то - примерив шляпу, заявила, что она убеждена, что Маргарита украла, то есть заменила ее мех. То есть, якобы заменила его на другой и плохой.
Мало того, что оскорбление было чудовищно гадко, так она еще резко перешла на скандал, нарочито громко выкрикивая что-то и про ОБХС и прокуратуру. Маргарита дрожащими руками тотчас распорола готовую шляпу и продемонстрировала Онищенко ее подписи и штамп государственной продажи, который всегда стоял на мездре купленных в магазине мехов.
- Сшивайте, через два дня должно быть готово! - потребовала эта Онищенко. Опасаясь скандала, пришлось Маргарите терпеть и унижение, и выполнить работу дважды. Когда эта Онищенко явилась к Маргарите домой, чтобы забрать шляпу, оказалось, что кошмар только начался.
- Вы, Риточка, испортили мою шляпу, своим дурацким распарыванием! Поэтому о деньгах и речи быть не может! - заявила она. Для Маргариты было главным, что бы она ушла. И исчезла навсегда. Не до денег было.
Маргарите пришлось приложить еще немало сил, чтобы выставить эту дрянь из квартиры. Но та стала кричать на весь подъезд, что напишет про "нетрудовые доходы, куда следует".
Опасаясь вмешательства соседей, пришлось Маргарите впустить эту дрянь Онищенко в квартиру обратно. Тут, моментально успокоившись, эта явно профессиональная мошенница, удобно усевшись, пояснила:
- Думаю, что надо бы Вас, милая Риточка, сдать в прокуратуру! Я сообщу, куда следует и завтра же здесь будет ОБХС! И Вас посадят в тюрьму за частное предпринимательство! Вы ведь не забыли, что у нас в СССР есть статья о частном предпринимательстве. Ведь то, что Вы дома шляпки делаете - за это уголовная ответственность! Впрочем, Вы еще можете избежать неприятностей! У меня сведения, что в Дом Моделей должна на днях поступить новая партия коллекционных элитных норок. Вы украдете 10 норок по десять дециметров. Для меня разумеется! И на этом мы мирно расстанемся!
После своего ухода, она звонила с угрозами Маргарите каждый день. И требовала от нее украденных, по ее заказу норок. Она требовала, чтобы Маргарита совершила кражу, а иначе прокуратура, ОБХС, суд, тюрьма и так далее. Но - Маргарита и кража - две вещи не совместны. Много здоровья отняла у Маргариты и у меня эта Онищенко.
Маргарита звонила Юлии Николаевне Денисовой, но та и сама была очень напугана. Все работники ОДМО, вынужденные халтурить, чтобы подработать к своим крохотным зарплатам смертельно боялись ОБХС и засветиться в какой-либо подобной истории. Опасались на столько, что даже обрезки меха и тканей боялись выбросить в мусор в своей квартире, как обычный мусор. А относили обрезки в мусорные контейнеры в других дворах, чтобы никто не мог и заподозрить, что кто-то в домах вокруг делает какие-то работы с мехом. И прочих, теперь кажущихся забавными, мер предосторожности было предостаточно. Юлия Николаевна пыталась лично договориться с негодяйкой Онищенко, умоляя ее оставить Маргариту в покое. Но...
Звонки Онищенко с угрозами Маргарите не прекращались. Конечно, и описать невозможно, что мы пережили тогда. В милицию за помощью обратиться было нельзя- потому, что это была преступная деятельность-"нетрудовые доходы". А ведь просто одинокая женщина с дочерью первокурсницей, пытаясь выжить, работала после работы. Зарплата-140 рублей! Считалось, что художники должны быть довольны, что удостоены чести работать в ОДМО, остальное на стороне заработают: "Шляпка-маленькое изделие! За что платить?!" -как говаривало начальство ОДМО "Кузнецкий Мост"
Это теперь можно работать, сколько силы позволяют, заниматься частным предпринимательством. А тогда мы жили тогда в постоянном страхе перед обыском ОБХС. Тем более, что арест за нетрудовые доходы, то есть за пошив на дому, действительно при советской власти за это сажали в тюрьму, как во времена Хрущова, так и при Брежневе, не взирая ни на какие оттепели. Мне - дочери Маргариты тогда исполнилось уже 18 лет. И, переживая за маму, я набралась смелости и сама позвонила Юлии Николаевне Денисовой, пока мамы не было дома. И объяснила ей, что все, кто знаком с Онищенко должны знать эту историю. Звоните и рассказывайте всем, всем, всем!!!! Огласка этой мошеннице Онищенко ни к чему.
И единственный способ защитить Маргариту, - это ни в коем случае не отсиживаться и дрожать, а всем общим с этой мошенницей знакомым, рассказывать об этом шантаже и о том, как она заставляет маму украсть норки из Дома Моделей. Онищенко побоится, что узнают о ее мошенничестве, о том, что она заставляет Маргариту заставляет совершить кражу в ОДМО. Вернее, Онищенко побоится терять среду, где она сможет, чем-нибудь еще поживиться. Закрытие темы, таким образом, должно быть и в ее интересах.
- Запугивать и требовать, чтобы мама совершила кражу! Да, узнав об этом, нормальные люди от нее, как от чумы шарахаться будут. Главное, чтобы это обсуждалось общими знакомыми! Чтобы знало, как можно больше народа и тогда ей и кража норок из ОДМО станет не нужна! - объясняла я маминой приятельнице.
И, видимо, действительно: мошеннице эта огласка была опасна. Потому что звонки вскоре резко прекратились.
А сколько было случаев, когда забирая, готовый головной убор, заказчица отказывалась платить, торговалась, кричала на лестничной площадке про нетрудовые доходы, чтобы Маргарита поскорее сама выставила ее вон, не взяв денег. Эту комедию мы с мамой тоже хорошо изучили. Но случались и откровенно потешные случаи. Как например, когда одна номенклатурная тетка, знойной Одесской наружности, с внушительным бюстом, кстати, по очень высокопоставленной "генералитетской" протекции, от клиентки ОДМО, явилась к нам домой.
Головной убор , сделанный для нее Маргаритой, ей очень понравился. Но денег, чтобы заплатить за работу, ей было откровенно жалко. И совершенно неважно- маленьких или больших...Да, любых ей было жалко! Она, страдая причмокивала, и, рассматривая шляпу, приговаривала:
-Ой-ой! 25 р-р-р-ублей! Это же большие деньги!!! - искренно страдая выкрикивала она. И, сокрушаясь, что нужно платить, покачивала седоватой головкой в перманенте с кучеряшками "мелким бесом". Покачивала так, что старинные крупные, сверкающие бриллиантовые сережки с красными круглыми рубинами по середине, посверкивали в ее старых отвислых мочках, в такт ее причитаниям. Потом, многозначительно поясняя, словно одаривая нас своей вековой мудростью и смекалкой, она открыла сумочку и достала нечто. И так же картавя, пояснила:
- Вот хоррроший ГэДээРрррвский лифчик! Мне не подошел! Мне он мал. А Вам, Маррргарррита, как ррраз будет-в порррру!
И она положила лифчик на стол. Маргарита вежливо сказала ей:
- Спасибо.
Потом -у нее на глазах взяла этот "ГэДэ-э-эРовский" лифчик, открыла балкон и выбросила его на улицу. После чего я проводила эту бриллиантово-рубиновую жмотину до двери квартиры. Когда я вернулась в комнату, увидела, что мама смеётся, поясняя что:
- Представляешь! Заранее лифчик приготовила, чтобы не платить!
Тетка ушла, явно довольная, что платить не пришлось. Внизу ее ждала черная "Волга" с персональным водителем.
Это было время тотального дефицита. Утром, уходя на работу, Маргарита ГЭДЭЭРОВСКИЙ тот лифчик не увидела. Хорошо, если кому-то он пригодился, украсил кого-то тот лифчик из ГДР.
Примерно тогда же в мои студенческие годы, как я сегодня припоминаю, одна из моих соучениц, дочь очень знаменитого и действительно замечательнного актера, имя которого хрестоматийно в истории отечественного кино и театрального искусства, прославившийся исполнением ролей простых и честных председателей колхоза и комиссаров. И, конечно, вполне заслуженно, достиг высокого уровня не только в искусстве, но и высоко поднялся по лестнице советской иерархии, став номенклатурным членом общества. И так же, как член номенклатурной семьи оказалась в числе клиенток Дома Моделей оказалась и первокурсница Лена его дочь. Ей в ОДМО "Кузнецкий Мост" шили енотовую шубу в меховом цехе, рядом с которым был и отдел моделирования головных уборов, в котором работала и моя мама - Маргарита Белякова. Лена пришла на примерку со своей мамой - так же некогда очень известной артисткой кино еще 50-х годов, ведь дело серьезное - создать модель из енота для молодой художницы-студентки, девушки для артистической среды. И Маргарита, увидев девочку из института, где учится и ее дочь, позволила себе здороваясь с нею, обратиться к ней по имени, но на "Вы":
- Здравствуйте, Лена!
- Как Вы смеете, так фамильярно обращаться к моей дочери! "Елена Михайловна!" - только так можно обращаться к моей дочери! - возмутилась мать Лены, воспитывая одновременно и дочь, и прислугу, к которой по ее мнению относились и художники-модельеры ОДМО "Кузнецкий Мост".
- Извините, но Вы не представили мне Вашу дочь по имени-отчеству.
- А то Вы, не знаете, кто ее отец?! Ее отец великий актер! Не забывайтесь! - прикрикнула эта жена великого.
Отвратительно было не только это чванство, но и то, что хоть и бывшая, но все же актриса, не поленилась пожаловаться начальство о том, что "прислуга хамит" - позволяют себе обращаться к ее дочери студентке не по отчеству, а просто - Лена. Уволить, конечно, маму не уволили, а прогрессивки, как тогда называлась поощрительная система оплаты, то есть небольшой дополнительной поощрительной добавки к основной официальной зарплате. Но за малейшую оплошность, включая опоздание на три-пять минут тотчас прогрессивку не выдавали.
Вечером того дня я застала маму, после работы, сидящей в ее комнатке, с незажженной люстрой. Она сидела словно окаменевшая. Когда я зажгла свет, то увидела, что лицо ее было заплакано, а косметика вокруг глаз размазана.
На мои расспросы, что же случилось? И кто ее так обидел? - она не отвечала, уставившись в одну точку. А потом вдруг поток слез, как прорванная плотина, сквозь которую прорвались ее сожаления, что теперь она не сможет подарить мне на Новый год туфельки. Туфельки, о покупке которых она уже договорилась со знакомой продавщицей, потому что жена "знаменитости", прославившийся в ролях добрых и задушевных советских руководителей, отняла у нас мамину прогрессивку.Конечно, я обняла маму, я успокаивала ее, что здоровье дороже. Но ведь пока не выплачешь всю обиду разве успокоишься. И она сквозь слезы, в который раз повторяла мне:
- - А знаешь, я часто думаю, что Сашка был прав, когда говорил, что :"Этому миру не нужны дети мечтателей!" И зря я тебя родила, что я могу тебе дать в этом мире, от чего защитить?
- Ну, вот - пожалуйте кушать! Десять лет не разговариваете, даже по телефону не здороваетесь, когда отец мне звонит, а сопите, как два сыча в трубку. Но при этом оба цитируете друг друга. Смешные вы оба.- говорила я , обнимая ее.
Я утешала маму, как могла, рассказывала ей, что и сама ищу работу, которую можно совмещать с учебой на дневном:
- Мам, а я сегодня ездила на Ярцевскую улицу в издательство "Современник", в отдел поэзии. Показала мои рисунки. Знаешь, понравились мои работы! И мне дали работу. Пока только обложку сделать к поэтическому сборнику. Вот, смотри, мне рукопись дали. Поэтесса - Мария Аввакумова. Я ее стихи в метро читала. Мне очень понравилось. Так что - туфельки нарядные мы обязательно купим, но: ть-фу-ть-фу, на мой гонорар, и не мне, а тебе!
Со второго курса я уже зарабатывала одновременно продолжая учебу в Полиграфическом институте на дневном факультете.
Вот такая пестрая была жизнь.
Маргарита создавала прекрасные вещи, в ее моделях всегда помимо разнообразия стилистических задач и тем - всегда превалировала изящная интонация радости жизни, праздника и элегантности. Кстати, и Пьеру Кардэну ее шляпы понравились и он их отобрал , как самые интересные из представленных его вниманию среди коллекций ОДМО "Кузнецкий Мост". Творчество ее всегда было наполнено духом свободы, артистизма, смелости. Но рожденная самой жизнью шутка тех лет "чтоб тебе жить на одну зарплату"-прекрасно объясняет ту вынужденность дополнительного заработка- нетрудовых доходов, а это означало - трудная трудовая жизнь, с недосыпанием и перегрузками. И Маргарита всегда шутила, когда речь заходила о нетрудовых доходах, что только абсолютные бездельники могли назвать эти доходы от работы в свободное время - "не трудовыми доходами".
Хочется закончить эту тему не трудовых и трудовых доходов одним трогательным воспоминанием о том, как однажды Дочь Маргариты после просмотра на Кузнецком зашла в примерочную. Вячеслав Михайлович Зайцев и Маргарита что-то обсуждали между собой по работе. И, увидев меня, Вячеслав Михайлович наигранно строго сказал:
- А! Так это ты ешь супчики замечательного художника?! Ты хоть понимаешь, что твоя мать замечательный художник?!
И, с этими словами очень хорошо, по-дружески обнял Маргариту и крепко поцеловал в щеку.
Чтобы дочь видела, каким уважением окружена работа ее матери. И это дорого мне по сей день!
И я - ее дочь, годы спустя, сожалею о том, что нужно было чаще говорить маме, что она замечательный художник! А значит: все было не зря! - и я всегда отлично понимала, какого замечательного художника супчики я с детства ела.
Когда началась перестройка, раскрылись большие возможности для индивидуального творческого труда, новизна предпринимательства- и Маргарита, уже не молодая женщина, время от времени сокрушалась о том, что, как она говорила:
- Эх! Ушел мой поезд вместе с вокзалом! Вот сейчас бы начинать работать! Я бы развернулась! - протирая наждаком липовые формы болванок, созданных ею моделей во время работы в ОДМО, которые по договоренности с администрацией ОДМО мне удалось выкупить, как якобы списаны, когда мама вышла на пенсию. Я выкупила 200 болванок маминых авторских.
Маргарита хотела, чтобы дочь пошла по ее стопам и стала художником-модельером. Но, наверное, дочь слишком хорошо с детства знала ОДМО, чтобы туда стремиться. И, когда, после окончания художественной школы, передо мною встал вопрос о выборе института, - я уже четко усвоила, что прекрасное зрелище просмотров коллекций и полная зависимость от режима, администрации - это совершенно разные вещи.
Но отчасти мечта Маргариты сбылась. Потому что пришлось мне поработать и в этой области -собственноручно сделать много, очень много шляп по ее болванкам, восстанавливая авторские модели головных уборов Маргариты Беляковой спустя годы после ее ухода из нашего мира для пополнения коллекции Исторического музея и Музея Моды в разделе мода в СССР и для музея Моды в Москве.