19

Oтчаянным смельчаком слыл странствующий по свету волынщик.

А играл он так хорошо, что его верная спутница и кормилица-волынка, никого не оставляла равнодушным ! Так чудесно звучал она ,послушная его мастерству За его прекрасную музыку и мастерство - ему платили, тем он и жил.

Ночь не раз заставала его в пути, идущим играть на чьём то празднике.У самого бургомистра в соседнем городе затевалось большое торжество, и он спешил туда. Вознаграждение было ему обещано щедрое. Но ночь выдалась ненастная, грозовая . И , несмотря на то, что, казалось бы: в каких только передрягах он не побывал, но этой ночью становилось страшновато и ему. Он даже начал сожалеть о том, что отказался от предложения остаться , переждать ненастье , этого радушного приглашения хозяев дома, где прошедшие три дня подряд он играл на веселой свадьбе.

Ненастье бушевало, дороги размыло дождем. Но данное еще месяц тому назад обещание играть в особняке бургомистра, гнало его в путь. Он спешил, а в голове его крутилась еще неясная ему самому мелодия. Она все отчетливее звучала в его воображении. Частенько, когда ему предстояло идти играть на празднике, по дороге, музыка, соответствующая предстоящему торжеству сама собой складывалась в его душе. Но эту музыку время от времени прерывали раскаты грома. Отвлекали от сочинения вспышки молний. Исхлестанный немилосердными струями холодного дождя, он промок до нитки. А шквалы и сильные порывы ветра, сбивали этого одинокого путника с ног.

Но он упорно шел вперед и, полуоглохший от ударов грома, подбадривал сам себя: "Уговор - дороже денег!" . А его рассуждения о том , что за музыку, сочиненную специально в честь торжеств , на которые его приглашали играть ,то есть -за исполняемую впервые , а значит и никогда ранее никем не слышанную ,за такую музыку всегда платили гораздо дороже , чем за исполнение уже известных мелодий. Эти размышления всегда придавали ему в пути смелости и сил , и даже вдохновения. И это. доставляло ему особенную радость, ни с чем в мире не сравнимую.

Так что, как ни отвлекали его от сочинения лютующие гром и молния, а он только прятал от дождя поглубже под плащ волынку и с еще большим усилием , приплясывая под рождаемую в его воображении музыку выдергивал ноги из топкой густой глины размытого дождем бездорожья. И продолжал мычать себе под нос обрывки мелодий.

Несколько раз он все же падал под натиском ветра. Но вставал, и вновь упрямо продолжал свой путь, чутко вслушиваясь в происходящее, чтобы услышать сокровенное звучание музыки этой ночи: в раскатах гром . В хлюпаньи глины в лужах под его ногами, в звуках хлещущего дождя, в криках ночных птиц или хрусте ветвей деревьев. Всё это так отвлекало его, что он забывал об усталости, холоде, ночных страхах. И это был уж более не согбенный изнуренный путник, вымокший до нитки, ненеприкаянный странник. Он как-то весь выпрямился. Глаза его наполнились светом только ему ведомого счастья .Это был восторг слушателя, удостоенного чести слышать величественный оркестр самих небес.

Все звуки этой ночи слились и переплелись в единое звучащее русло, пронизанное и направляемое каким-то высоким смыслом.

И зыбкая грань между тем что он придумывал, и что слышал вокруг себя точно растаяла. И становилось все равно: его ли воображение и талант музыканта связало меж собою все звуки этой ночи в его воображении. Или эта дивная и величественная музыка действительно звучала над этими освещаемыми вспышками молний лесами и полями, под этим грозовым небом. Ему было все равно! Единственным желанием волынщика было запомнить, не дать ускользнуть навсегда этой прекрасной музыке из его памяти.

А лучший способ запомнить ее, это скорее сыграть на своей волынке особенно потрясшие его мотивы этой ночи ..

Смахивая с щек слезы восторга смешнные со струями дождя, волынщик приготовился к игре на волынке. Он расправил плечи и , закрыв глаза ,поднял лицо к небу. Он приготовился и вдохнул полной грудью холодный влажный ночной воздух, напоённый этой чарующей музыкой, чтобы выдохнуть его вместе с восторгом музыканта.Он поднес к губам волынку и...

Но... именно в этот момент раздался такой удар грома, что казалось, все вокруг содрогнулось. А ослепительная вспышка молнии слилась с черным столбом налетевшего смерча.

Этот пылающий и сверкающий столб, с невероятной скоростью подхватил и закружил, волынщика и его волынку . Мощным вихрем подбросил их в воздух.Оцепеневший от ужаса волынщик думал только о том, чтобы не потерять любимую волынку. Он крепко держался за нее.

Но, обычно послушную его дыханию и мастерству, волынку было не узнать.

Оказалось, что и молния и смерч одновременно по какой-то неведомой прихоти влетели в нее, точно в западню. Невероятно! Но это так! И попавшие в нее молния и смерч, точно обезумевшие гуляки метались внутри ее, отчего она увеличивалась. Росла на глазах, постоянно меняя очертания.

Вскоре она стала похожа на огромное парящее облако, выделывающее немыслимые выкрутасы в воздухе. Порыв ветра поднял волынку высоко и стремительно понес ее куда-то вдаль.

Крепко уцепившийся за нее волынщик боялся, как бы не лопнула его волынка, потому что уж очень высоко летели они с волынкой над землей "Не дай бог упасть с такой высоты! Можно на смерть разбиться.!"- мелькнуло в его голове И ещё он успел с горечью посетовать на то , что подведет бургомистра -"Эх !Не играть мне нынче на его торжестве в городе..."

Куда летела волынка, а вместе с нею и волынщик, понять было трудно. И, покорный воле Судьбы, он летел, стараясь удержаться за обезумевшую волынку, которая к тому же гремела, завывала, булькала как гигантский котел. Визжала время от времени, точно неведомое чудище.

Волынщик и представить себе не мог, что его любимая волынка способна издавать столь диковинные и оглушительные звуки.

А она, неумолимо ускоряя свой полет, гремела и звучала все громче.

Крепко вцепившийся в нее волынщик с изумлением для себя отметил, что они с волынкой стремительно пролетели одно знакомое королевство за другим, но теперь они летели над незнакомыми ему землями.

Он так засмотрелся глядя вниз, пытаясь понять, куда их занесло, что и не заметил впереди огромную гору.

Волынка врезалась в остроконечную горную вершину. Да с таким треском и грохотом, что гора содрогнулась! Вершина ее обрушилась и, увлекая за собой целый поток яростного камнепада, покатилась вниз.

Волынщик от этого удара подбросило высоко вверх.

И оттуда с высоты ему было видно, как из волынки вырвались, точно из западни, сверкающие молнии. Они сплетаясь с вылетевшим вместе с ним горным вихрем урагана и устремились в глубокую воронку, оставшуюся на том месте, где до того гордо высилась вершина горы. Его волынка летела за ними следом. Да и он сам понял, что летит туда же: вглубь, но не горы, как ему показалось вначале, а в зияющий широченный пролом огромной кровли какого-то великанского дворца.

А то, что он принял за остроконечные горные скалы, оказались не что иное, как затейливые башенки, украшавшие этот поразительный дворец и его причудливо отделанные дымоходы.

И все это поросло буйно растущим непроходимым кустарником и старыми высокими раскидистыми деревьями, помешавшими сразу рассмотреть дворец, и немудрено было все это великолепие принять за гору. Но еще удивительнее оказалось то, что как только волынщик оказался внутри этого дворца и мысленно уж приготовился встретить свою погибель, думая, что вот-вот разобьется, упав на дворцовый пол ,но падая вниз, он увидел, что там внутри стоят другие дворцы. Тоже чудесно украшенные. "И по чьей это прихоти их возвели один внутри других?" - успел удивиться волынщик.

Получалось, что первый дворец - служил некоей общей кровлей другим дворцам поменьше, скрывая их от неба.

Едва он успел подивиться этой гигантской причуде, как летящие быстрее него и молнии и вихревые порывы с чудовищной силой обрушились на крыши стоящих внизу дворцов, разметав и сами крыши и башенки и дымоходы. Не щадя всей этой красоты, эта неведомая сила крушила все на своем пути, оставляя за собой чернеющие проломы в крышах этих дворцов.

Так что волынщик не разбился и на этот раз, а летел следом за разрушителями - громом и молниями в эти же проломы.

Поразительно! Но, таким образом, он пролетел еще около десятка крыш разных дворцов, один древнее другого, начиная привыкать к грому и молниям.

"Сколько же мне еще лететь?" - задумался он, поискав глазами волынку.Оказалось, что она летела совсем недалеко от него. То, что он увидел, огорчило его до слез. Волынка летела следом за ним, пронзенная несколькими стрелами.

"Бедная моя волынка, как же мне теперь играть?" - подумал он, как вдруг он оказался с головой под водой. Это было так неожиданно: его падение в воду. Барахтаясь он чуть не захлебнулся. Но вынырнул. Оказалось, что с этакой высоты он упал в какое-то озеро.

Тут прямо на голову ему упала и израненная волынка. Схватив ее левой рукой, он поплыл к берегу, увидев издалека стоящих на берегу людей. "Наконец-то что-то человеческое. Доплыву до людей и расспрошу: куда это я попал" - думал волынщик, гребя к берегу. Он-то, видя эти стоящие выше облаков, дворцы, подумал было: "Уж, не к великанам ли я залетел?" Доплыв до берега, он удивился тому, что это озеро оказалось вовсе не озеро. Это был огромный и очень красивый фонтан, дно которого было выложено прекрасной мозаикой, изображавшей фантастические цветы и птиц, и рыб, причудливых раковин.

Мало этого - это озеро-фонтан покоилось не среди обычных берегов. Берега эти были обложены дорогим мрамором, украшены колоннами.

Но не пришлось волынщику рассмотреть эту красоту, потому что те люди, что поджидали его на берегу, встретили его весьма недружелюбно.

Как только он вышел из воды на берег, люди в латах с готовыми к стрельбе луками схватили его и грубо поволокли куда-то по мраморному полу. Сначала к чугунным витым воротам, охраняемым другими стражниками, за которыми находились другие залы и другие ворота. Волынщик сбился со счета, через сколько дворцовых зал проволокли его стражники, хмурые и молчаливые.

Но, наконец, они остановились. Волынщик изможденный и покорный лежал, стараясь отдышаться на роскошном мозаичном полу в одном, как ему показалось, из самых торжественных и больших залов.

"Встань! Когда с тобой говорит сам король!" - услышал он голос, раздавшийся откуда-то сверху.

Подняв голову и потирая ушибленные колени, он посмотрел туда, откуда раздался этот властный мужской голос.

И тотчас, ослепленный сверканием, исходившем оттуда, зажмурился.

"Твоя волынка выпустила губительную молнию, разрушившую разом насквозь двадцать крыш наших дворцов? Повредила общий купол?"

"Сожалею! Моя!" - ответил волынщик, щурясь и по-тихоньку привыкая к этому ослепительному сиянию, и начиная различать очертания трона, а вскоре и сидящего на нем человека.

"Сам не знаю, что за силы небесные вселились в мою самую обычную волынку. Но посмотрите, что с нею стало после того, как пронзили ее стрелы ваших лучников. Посмотрите, уж теперь она не только не причинит вам вреда, на ней теперь даже простую мелодию не сыграть" - заплетающимся от страха языком, лепетал волынщик, с изумлением рассматривая, как богато был украшен сверкающими камнями трон, на котором сидел здешний король, разгневанный совершенными его волынкой разорением и разрушением.

"Значит, ты играешь, то есть играл на этой волынке?" - уточнил король.

"Да. Я." - чуя сердцем беду, едва вымолвил волынщик.

"Ты колдун?" - спросил король.

"О! Нет! Нет! Нет! Клянусь, сам в толк не возьму, что с ней такое сталось" - чуть не плакал в ответ волынщик, опускаясь на расшибленные колени.

"Но ты сам смастерил эту волынку?"

"Это правда" - окончательно разрыдавшись, сквозь слезы, выговорил измученный волынщик.

"Я вижу, ты устал" - сказал король задумчиво. И он был совершенно прав. "Отведите его в свободную опочивальню. Накормить, напоить. Пусть отдыхает. Отдохнет, побеседуем. А ко мне прислать казначея и строителя. Будем решать, как крышу латать" - закончил король, глубокомысленно рассматривая упавшие с неба на его протянутую ладонь несколько капель дождя.

Едва живой от пережитых ужасов и невероятных событий, волынщик был рад, что после всего этого оказался, к счастью, не в тюрьме, не в каземате каком-нибудь, а в чистой и уютной комнате. Прилег на мягкую, застеленную свежим бельем, кровать, и, не раздеваясь, тотчас же заснул. Он спал долго, вскрикивая, ворочаясь, скрепя зубами - всякий раз, когда снилось ему что-нибудь из увиденного накануне.

Начавшийся к вечеру дождь, сначала накрапывал редкими каплями, падая на дворцовые полы. То здесь, то там слышалось чихание придворных. А вскоре, откровенно хлещущий дождь не щадил старинных паркетов, шпалер и висящих повсюду картин.

Чихание участилось во всех сторонах необъятного дворца. А грохот кашля вперемешку с ворчанием недовольных придворных вполне заменяло звуки грома. Тяжелая кровля дворца, разрушенная молнией, которую волынщик принял сначала за вершину горы, падая вниз, разрушила следующую под нею. А та с удвоенной силой разрушила следующую, и так дальше, дальше. Как карточный домик рушились кровли этих невероятных замков, объединенных в один горообразный дворец. Так что выдалась ужасная ночь в этом огромнейшем дворце. Мыши бежали из своих нор. Отчего то тут, то там раздавалось повизгивание придворных дам. Один мышонок, потерявшийся метался в поднятой суматохе. И, увидев перед самым своим носом, ноги тамошнего короля в поношенных, но расшитых золотом и жемчугом тапочках, стал убегать, куда глазенки глядели, от этих зловещих, поочередно надвигающихся на него кораблей. Он убегал в поисках укромного спасительного убежища. И вдруг ему стало так хорошо. Тепло, сухо и спокойно, что он растянулся с таким наслаждением, как бывало только, когда он засыпал, укутавшись в теплое, пушистое брюшко своей ласковой матушки, согреваемый свернувшимися рядом в клубок родными его братьями и сестрами. Здесь было и темно и тепло.

В тепле он быстро заснул, и ему снилось, что все так и есть: рядом спят братья и сестры, убаюкивающий теплый запах матушкиного молока. А главное, что было особенно отрадно в этом безмятежном сне, так это голос его мамочки, поющей и ему и братьям, и сестрам его их любимую колыбельную. И он, такой счастливый и довольный, тоже запел во сне эту колыбельную. Он пропищал ее, вернее пропищал от души и заснул еще крепче с улыбкой, но капля ударила его прямо по носу. И он тотчас же проснулся, подумав, что это дождь роняет повсюду свои безжалостные капли.

С этими мыслями он потирал лапками мутные спросонок глазенки, а когда протер, замер от ужаса на месте.

Король, Его лицо нависало над ним совсем близко, огромные глаза его, пристально смотрящие на мышонка, почему-то были полны слез, одна из уроненных им слезинок и разбудила поющего во сне мышонка.

Это были слезы умиления. Ведь он услышал очень знакомую колыбельную. Ту самую, что пела и ему его матушка. Ту, что и он пел своим детям. В его замке, многие родители пели эту колыбельную своим детям. А в эту ненастную ночь, когда один за другим дворцы лишились кровли и драгоценные тончайшие работы из разноцветных каменьев полы, сплошь и рядом были залиты лужами, как простая деревенская улочка.

Королю не спалось. Печальные мысли об одиночестве, о том, как трудно будет починить и привести в порядок этот странный дворец, ведь средств в его королевстве осталось только на поддержание очень скудного существования. И вот среди этих невеселых чувств и мыслей он услышал у себя под подушкой нежное попискивание, которое складывалось в мелодию, знакомой с детства колыбельной. Это так умилило и расстроило его, что одна за другой слезы растроганности скатывались по его морщинистым щекам. Одна из таких слезинок и разбудила мышонка. В тот момент, когда король приподнял одну из своих подушек в изголовье королевской кровати и увидел безмятежно спящего и поющего во сне мышонка.

Разбуженный мышонок, увидев короля, очень испугался. Он решил, что король разгневался, увидев, что он, мышонок, посмел залезть между его теплых подушек и живо представил себе, как прихлопнет его, оцепеневшего от ужаса, своей туфлей или запустит в него тяжелой книгой. Неизбежность гибели казалась ему столь неизбежной, что мышонку пришла в голову отчаянная мысль о том, что раз уж выпало ему вот сейчас погибнуть, нужно успеть сделать что-нибудь приятное для себя. А он очень любил кувыркаться, ходить вверх тормашками, дурачиться, весело отплясывая, потешая этим и матушку и братцев с сестрами. Где они теперь? Вот поэтому он стал отплясывать, кувыркаться, высоко подпрыгивая в воздухе. Это было так смешно. Так здорово! И это так развеселило короля, что он стал крошить, оказавшийся у него бутерброд. Ведь он любил выпить чашечку чая с бутербродом на ночь, поэтому и в этот вечер тарелка с бутербродами и чашка чая стояли не тумбочке, как нельзя кстати.

Мышонок, пораженный королевской щедростью, сначала осторожно, а потом смелее понюхал крошки. Пахли они чудесно! Да и голоден мышонок был в ту ночь, как никогда.

Поел он с удовольствием и, почтительно раскланиваясь, поблагодарил короля низкими преуморительными реверансами.

"Пожалуйста, не убегай! Мне так одиноко!" - прошептал король, надеясь быть понятым мышонком, видя, что тот пытается улизнуть.

"Ты король, живущий в самом огромном в мире дворце, среди мрамора и драгоценных камней, тебе одиноко?"

"Чудовищно одиноко. Потому что дочери мои, едва выросли, разбежались по разным захолустным королевствам, с радостью приняв первые поступившие брачные предложения. Вот так осточертел им этот некогда великий дворец! Да и как не осточертеть! Мое королевство так разрослось со времени правления моих предков, что стены моего дворца совпадают с границами моего государства. Жить без солнца, без света... я понимаю моих дочерей. Так же как и всю молодежь моего государства. Ты, наверное, заметил мышонок, что нигде не слышны голоса детей. Одно стариковское ворчание слышится вокруг".

"А где же они, молодые?" - пискнул мышонок.

"А разбежались. Кто куда, по соседним королевствам" - вздыхая, ответил король - "Потому что королевство наше все разрасталось, поглощая дворцовыми залами все наши земли. А началось все с глупости, как начинается многое в этом мире. Когда-то давным-давно, посватался к дочери короля - моего пра-пра-пра-пра-пра- и еще пять раз прадедушке его кузен. Был он, конечно, значительно моложе короля. И слыл вертопрахом ужасным, пожалуй, единственным его достоинством была - постоянная веселость. Шутник, неугомонный выдумщик, то и дело устраивавший всякие розыгрыши. Такого легкомысленного мужа своей дочери никто не пожелал бы. И король, мой предок, решительно отказал этому "горе жениху".

"Он огорчился, наверное?.." - пропищал мышонок.

"Уж не знаю, насколько он огорчился, но то, что и это событие в своей жизни он счел славным поводом для розыгрыша - вот это точно. Он построил дом рядом. Напротив королевского дворца, совсем близко. Как никак, он ведь тоже был королевской крови и многое он мог позволить себе такого, чего не могли позволить себе прочие жители этого королевства. И построил его один к одному как дворец, повторив каждую деталь, точь-в-точь. И устроил в этом дворце-близнеце самый дешевый трактир в городе, и самый безобразный. Вот так он высмеял высокомерие короля, которое он считал подлинной причиной отказа".

"Король, наверное, был очень недоволен?" - спросил мышонок.

"Недоволен? Ха-ха! - рассмеялся король. - Он был разъярен этой оскорбительной выходкой - продолжал король. И поскольку, он был одним из богатейших и могущественных королей своего времени, то он построил невероятной красоты общий над этими двумя дворцами купол. Так что появился новый дворец, в два раза больше тех обоих. Трактир, конечно, король превратил в залы для обедов придворной прислуги и прочее. А шутника он в наказание выслал из страны. Так что королевский двор стал еще величественнее, чем прежде.

Шли годы. На престоле наследники сменяли дряхлеющих королей и королев. Но однажды, один из младших среди сыновей, одного из внезапно умерших королей, остался недоволен тем, как было разделено меж братьями наследство отца. И, вспомнив ту историю, заставившую увеличивать дворец вдвое, будучи одним из наследных принцев, решил отомстить старшему брату точно так, как тот отвергнутый некогда жених. И он построил прямо через дорогу дворец, а в нем городскую свалку. Обида старшего брата не знала границ. Такое оскорбление - городская свалка, точь-в-точь повторяющая как две капли воды королевский дворец! Так что его легко было перепутать со свалкой. Тем более, что вновь отстроенное здание городской свалки, было свежеоштукатурено. Стены украшала яркая краска, лепнина была свежей, четкой. Новая медная крыша приветливо сверкала на солнце, конечно из двух зданий, городская свалка выглядела куда привлекательнее. Гнев недавно вступившего на престол короля, невозможно описать. Сколько не сгущай, а мрачнее обиды короля на своего младшего брата не вообразить, сколько не пытайся. Что же ему оставалось делать? Только следовать традициям семьи".

"И он тоже построил еще один общий для этих двух дворцов следующий дворец?" - догадался мышонок.

"Молодец! А ты смышленый, мышонок! Именно так он и поступил. И с тех пор, словно рок преследовал весь наш королевский род. Как только кто на кого обидится, тотчас обиженный начинал строить рядом такой же точно, как королевский, дворец, с оскорбительным для правящего в тот момент короля смыслом. Так и вырастали из века в век напротив королевских дворцов: то бани, то балаганы, прачечные, общественные уборные. Словом, шутников в нашем роду хватало. А дворец все рос и рос. Вот так и вырос выше облаков. Эти бесконечные строительства совершенно разорили наше королевство. Расстраивая дворцы - застроили пашни, пастбища, леса. Теперь на их месте залы заседаний, приемов, танцевальные залы. Негде в нашем королевстве сеять хлеб, пасти коров. Озера и реки превращены фонтаны. Берега их обложены дорогим мрамором, украшены скульпторами лучших мастеров... Рыбы, правда, не стало".

"Впрочем, раз уж ты родился в моем королевстве, ты мышонок все это отлично знаешь. Поразительно, как быстро стало беднеть наше королевство. Чтобы хоть как-то поправить все ухудшающее положение, мои венценосные предки пытались завоевывать земли соседских королевств. Было немало побед, но и поражений достаточно. И те земли, что были когда-то завоеваны, вновь отвоевывали обратно".

"Почему?" - удивился мышонок.

"Да потому, малыш, что жизнь внутри этого огромного, размером в целое королевство дворце невозможна! Здесь нет солнца! Без пьянящего аромата весны, без прекрасной печали осени - всего того, что не могут заменить все оранжереи нашего королевства. А без всего этого так уныла жизнь, даже и во дворце! За всем этим следовало ехать за границу, в земли других королевств. Вот и стала молодежь нашего королевства, все реже и реже возвращаться с прогулок за границу. А вскоре и совсем покинула дворец молодежь. Стихли веселые озорные песни, шутки, а вслед за этим смолкли и детские голоса. Остались одни ворчуны, бездельники, старые интриганы. Так от избытка роскоши и гордыни королей наше сильное в прошлом королевство ослабло... и обеднело" - закончил король.

"Скудность жизни вашего королевства пришлось ощутить даже нам, мышам Вашего Величества. Редко, бывало, найдешь сухую корочку на королевской кухне. Печальная история" - горестно вздохнул мышонок.

"Да! Очень печальная история" - неожиданно услышали и король, и мышонок незнакомый голос.

Это воскликнул волынщик, стоящий в дверях Тронного зала, где и была обустроена опочивальня короля.

"Извините, что получилось, что я подслушал Ваш рассказ. Это, конечно, нехорошо, но то, что Ваше величество Вы рассказали. И этот внимательно слушающий Вас мышонок, и говорящий к тому же - все это так поразило меня, что я стоял как завороженный и слушал" - извинялся волынщик, прижимая к груди свою волынку.

"Я не понял только одного: чем же жило Ваше королевство, не имея ни плодородных земель, ни пастбищ, ни рыбы в реках и озерах, то есть в фонтанах?" - поинтересовался волынщик.

"Мы уже давно живем продажей, вернее обменом драгоценностей, дорогой золотой утвари на еду, на самое необходимое - ответил ему король и, подумав, продолжил, - вот посмотри, видишь? - и он показал, что на троне, богато украшенном, сверкающим драгоценными камнями, узор, который был сложен из них, кое-где был нарушен. Камней не хватало. И было заметно, что они выковыривались когда-то очень грубо".

"Вот так, наковыряешь алмазов, рубинов или изумрудов, и посылаешь на базар соседнего королевства повара и казначея, купить еды, мыло и прочее. На время хватало. Вот только это берегу в целости и полной сохранности" - и с этими словами он с гордостью поправил сверкающую прекрасную корону и достал из широкого и глубокого кармана потертого халата скипетр, на секунду осветивший своим сверканием и трон и короля.

"Да! Я обратил внимание, что все-то у вас во дворце роскошно, но... как-то потерто" - поделился своими впечатлениями волынщик.

"Это верно - потерто!" - рассмеялся король и спросил - "А, кстати, тебе удалось выспаться и отдохнуть? Починил ли ты свою волынку?"

"Выспаться, признаться, не удалось. Все время меня будил скрип колес, который раздавался то с одной, то с другой стороны. Просыпаясь, мне казалось, что весь этот бесконечный дворец наполнен был этим скрипом. Но постепенно этот скрип стих" - сказал волынщик.

"Это был скрип колес. Мои придворные разъезжаются, видя, сколь сильное разрушение дворца произвела твоя волынка. Они понимают, что восстановить, нет средств, и поэтому они разъезжаются, стараясь успеть уехать ночью. Не прощаясь. А я вот тут сижу с мышонком. Сижу, не выхожу, чтобы им не мешать. Пусть ищут, где им будет лучше. Думаю, что к утру во всем дворце останутся только трое: мы с вами и мышонок".

"А как волынка твоя?" - продолжал король.

"Я починил ее. Она теперь не та безумная, все разрушающая на своем пути, а просто прежняя, моя добрая и надежная спутница и кормилица волынка. Она звучит как прежде. Замечательно. Хотите послушать?" - спросил волынщик.

"Я рад, что твоя волынка утратила свои разрушительные способности. Очень рад. Потому что, когда я отправил тебя отоспаться после всего, что произошло, и повелел поскорее восстановить волынку, у меня в голове была только одна грешная мысль: вооружившись ее разрушительной силой, отправиться с нею войной на соседние королевства. Отвоевывать их плодородные земли. Обогатиться грабежом, как это делали мои предки в случае безденежья и недостаточности средств на дальнейшее строительство этого бесконечного как головоломка дворца. Словом, я собирался, как говорится, идти по стопам своих предков. И стало мне вдруг так скучно от этих зряшных мыслей. И к тому же, я поймал себя на мысли, что я рад тому, что этот дождь, льющий сквозь кровлю, своими струями разогнавший прочь из дворца жалких и трусливых, годных лишь на интриги, придворных. А теперь смотрите: после ночного дождя в проломе дворцовых сводов появилось солнце. И я вижу, как оно прекрасно - это великолепное зрелище восхода. Недоступное в прежних стенах дворца! Я почувствую себя счастливым и... свободным. Впервые в жизни! В жизни, в которой я был постоянно должен, должен. Вечно должен блюсти, охранять, соблюдать, пресекать. Король такого дворца - становится, в конце концов, рабом, самым несвободным человеком в этом дворце...

Когда дворец стал рушиться, я думал, что это величайшее горе для меня. А теперь, любуясь забавными выкрутасами этого мышонка, я впервые за многие годы счастлив, потому что я давно так не смеялся.

Посмотри, волынщик, как уморительно он танцует!" - от души веселился король, сняв с головы корону и, постукивая по ней в такт танца мышонка, массивным золотым, щедро украшенным драгоценными камнями скипетром.

"О! Отлично!" - изумился волынщик и тоже заиграл веселую песенку, под которую и сам не заметишь, как запляшешь!

И в этом пустевшем дворце, освещаемом яркими лучами солнца, проникающими сквозь кровлю, стало весело. Весело и хорошо!

Волынщик играл с удовольствием, радуясь, что удалось восстановить свою любимицу - волынку, и к тому же был приятно удивлен тому, как славно, точно в бубен бил король. Как заправский музыкант! А мышонок, да он просто создан для выступлений; и увеселения на праздниках.

И, конечно, то, что король весел и доброжелателен. И доволен тем, что его дворец разрушен, а значит, волынщик избежал наказания за пусть невольное, но произошедшее разрушение дворца, нарушившее ход жизни целого королевства. Он так боялся быть казненным, закованным в кандалы, словом он был готов ко всему худшему. И обрадованный и счастливый оттого, что надвигавшаяся было опасность, улетучилась, растаяла как страшный сон, волынщик, осмелев, сказал королю: "Если тебя, король, так радует солнце и дождь, и ты совсем, похоже, не дорожишь своей королевской властью, да и сам дворец - не более, чем обуза для тебя, могу предложить тебе бродить вместе со мной. Играть на свадьбах, крестинах, всевозможных праздниках, конечно, захватив вместе с собою мышонка. Вот уж настоящий плясун - весельчак. Мы славно зарабатывали бы, веселились бы и всюду были бы желанными гостями! Да и одет ты как раз для праздника, а горностаевая мантия, золотые цепи, сверкающие перстни, а сама королевская корона вместо бубна! Да мы будем сказочно богаты!" - восторженно мечтал вслух волынщик.

Король глубоко задумался. И вдруг резко поднялся со своего сверкающего трона. Он обошел его и остановился позади.

"Эй! Волынщик! - сказал ему король - В левом подлокотнике трона, изображающем сидящего и рычащего льва, нужно нажать на его нос, сделанной в виде большой черной жемчужины".

Волынщик нажал. Что-то заскрипело, зажужжало, но...все осталось на своих местах.

"Ничего! Попробуем еще раз! Я вспомнил, что в правом подлокотнике в виде грифона, нужно нажать еще и на красный рубин в левом глазу грифона, но одновременно следует, как в прошлый раз, нажать на черный нос льва в левом подлокотнике!" - выкрикнул сидящий и пытающийся что-то сделать за троном, король. Во всяком случае, чем-то он там гремел и скрипел.

Волынщик сделал все, как сказал король. И действительно, что-то заскрипело еще сильнее и громче. Но... все осталось на своих местах.

"А чего, собственно, мы добиваемся? - спросил волынщик - Решили идти, так в путь скорее!"

"Здесь, внутри трона вмонтировано устройство. Его создал мой дед. Он тоже был король, но умелец - самоучка в то же время замечательный. Эта штуковина, даже не знаю, как ее назвать, знаешь, она такая красивая, крылатая и отлично летала. Тогда в детстве, а это было очень давно, он сажал меня вместе с собой, и мы летали над залами дворца. Это было несколько раз, когда он ссорился с королевой, моей бабушкой, и хотел улететь куда подальше из королевства - дворца.

Но, конечно, собранные королевой бабушкой врачи и придворные, запретили ему покидать трон. И он запер это на долгие годы. А за это время механизм видимо проржавел, так что в путь мы отправимся...пешком!" - нисколько не огорченный король сказал, запахивал мантию.

"Впрочем! - вспомнил он - Пожалуй, стоит запастись в дорогу кое-чем! Тем более, что я, честно говоря, давненько далеко пешком никуда не ходил" - и с этими словами, он стал проворно отковыривать изумруды, гранаты и другие волшебные камни, которые украшали прекрасный королевский трон. Выковыривая центральный, самый крупный сапфир, король все же задел что-то в таинственном механизме трона. Раздался оглушительный хлопок. Короля отбросило назад. Волынщика тоже подкосило и он упал рядом на мраморный пол, украшенный сложным многоцветным узорчатым сплетением цветов и трав.

Хорошо, что мышонок к этому моменту был надежно защищен - он сидел в котомке волынщика, готовый к путешествиям и впечатлениям. Все трое в ужасе замерли на месте. И только приподнимали голову, любопытствуя в недоумении, что же произошло.

А происходило нечто немыслимое. Королевский трон, стал прыгать на месте, издавая страшный скрип и треск. Целый сноп искр вспыхивал и вырывался: то из сиденья, то из точеных фигурных подлокотников.

Потом повалили сначала гарь, потом дым с едким запахом. Этот дым пренеприятно разъедал глаза, так, что смотреть на этот ополоумевший трон стало совершенно невозможно.

Но вдруг все стихло. Только такой тихий шелестящий звук, напоминающий шелест веера, исходи оттуда, где стоял, обитый пурпурным бархатом трон.

Все трое открыли глаза и,...о! Какое чудо они увидели!

Прямо на глазах из подлокотников трона вырастали и расправлялись большие крылья. Похожие на крылья бабочки. Они были сделаны из шелка, кружев, и переливающихся тканей. Вместо узоров - королевские вензеля были старательно расшиты на этих рукодельных крыльях. Их легкая, подвластная каждому движению сквознячка конструкция была явно рассчитана на то, чтобы в нее продевали руки, что давало бы возможность взмахивать ими как крыльями.

Пока они любовались этими крыльями, подобными крыльям бабочки сбоку, спереди и сзади сиденья выросли также сделанные крылья, наподобие стрекозиных. А сам трон покоился теперь не только на гнутых золоченых, в виде львиных лап, а и на колесах. А из двух задних лап, то есть ножек трона, медленно вырастал потрясающий павлиний хвост.

Все трое замерли, рассматривая эту причуду дедушки - короля.

"Ну вот! Дедушка нас не подвел!" - как-то задорно по-мальчишески, несмотря на седые усы и волосы, выкрикнул король.

"Волынщик! Мышонок! Приглашаю в полет!" Они забрались на трон. Поскольку, вдвоем на троне волынщику и королю, было тесновато, видимо и на этот случай кое-что в устройстве трона было предусмотрено. Высокая резная торжественная спинка, украшена многими драгоценными камнями, правда до того, как нынешний король не выломал их "на дорожку". Так вот, эта великолепная спинка резко отпала назад, так что теперь им было совсем не тесно. Король продел руки в крылья бабочки, словно это были огромные причудливые перчатки - крылья. А волынщик просунул ноги, таким образом, что ему оказалось очень удобно ими управлять широким павлиньим хвостом. Мышонку, правда, работы не нашлось.

"Приготовились!" - приказал король.

"Мы готовы!" - одновременно волынщик выкрикнул, а мышонок пискнул в ответ.

Король что-то где-то дернул, где-то нажал. И стрекозиные крылья, словно лопасти мельницы, завертелись, время от времени замирая на месте, создавая потоки воздуха и, точно опираясь на них, как на ступеньки трон, с сидящей на нем компанией, стал медленно подниматься. Он поднялся над тронным залом. Немного полетал по дворцу. Он был совершенно пуст и совершенно разграблен.

"Так вот, что мне мешало выспаться! Вот почему стоял такой шум во всем дворце!" - сказал волынщик.

"Да, и поэтому я сиднем сидел в тронном зале, стараясь не мешать им. Раз уж кончилась жизнь в этом дворце, и я, король, ничего не могу дать своим придворным, пусть возьмут то, что им по силам взять, что смогут унести. Да и какой король я им, если даже кровлю над головой теперь уж не мог им предложить?" - усмехнулся король.

Облетев опустевший дворец, бросив прощальный взгляд вниз, король сказал: "И моим предкам, да и мне самому раньше казалось, что главное владеть как можно большими ценностями в этом мире, нам принадлежит только то, что мы помним. А я запомню этот дворец мощным и прекрасным, он будет жить в моем сердце. Такой огромный, а легко уместится в нем. Он будет всегда со мной. Я и мои предки содержали когда-то целую армию, чтобы защитить этот дворец, величиною в королевство. А тот прекрасный дворец, что живет в моем сердце не отнять никому: ни злому разбойнику, ни всем армиям мира, вместе взятым!"

"Как хорошо, что ты это понял, король! Все пережитые мною праздники, все подаренные мне улыбки - всегда со мной и греют мою душу" - обрадовался волынщик, глубоко вдыхая свежий воздух, потому что они как раз вылетали из этого горы-дворца. Они парили над зияющим отверстием в куполе этого дворца. И вот, бросив прощальный взгляд, король, что-то где-то резко рванул и хвостатый и крылатый трон с седоками взлетел высоко в небо. Они улетали все дальше и дальше.

Они улетели, а сказка осталась.

Но иногда, глядя на высокие скалистые горы, я ловлю себя на мысли, что они так похожи на заброшенные дворцы, густо поросшие лесами. И всматриваюсь, уж не там ли этот дворец!

А вот эта песенка, которую мне не раз приходилось слышать то в одном, то в другом месте . Она, наводит меня на размышления о том, что -уж не самли король и его друг волынщик ни когда-то сочинили, пели и играли ее где-то тут? Кто знает...

Покинул король свой дворец.

С волынщиком бродит по свету.

Своим королевским жезлом

В корону, как в бубен он бьет,

И громко куплеты поёт.

Мышонок ручной для потехи

Танцует под музыку эту.

Король и волынщик играют:

Балладу и жгучую джигу,

На свадьбах, крестинах и тризне -

Их ждут на всех праздниках Жизни!

Им ясно обоим одно,

Что всем нам владеть дано:

Лишь тем, что уместится в сердце,

Что в памяти мы сбережем!

И ноша эта светла - не тяготит плеча.

Мы спорить не станем о том;

Мудрец тот король иль глупец.

Мы просто им подпоем,

Как только услышим волынку,

Короны той звон золотой!

И полный наперсток эля

Мышонку мы поднесем!