Стою над обрывом, смотрю в клокочущую бездну... За моей спиной остался мир, но он более не интересен мне... Серебристый Пепел - быть может, потому, что всё во мне давно уже выгорело дотла?
Медленно отступаю на несколько шагов, короткий разбег, прыжок - и я падаю в туманное ничто... Где-то в глубине, в самой сердцевине костей начинает появляться боль, неспешно затопляя всё... - клетки тела перерождаются, всё быстрее и быстрее... Обычная трансформация тела, и я до сих пор не могу к ней привыкнуть. Постепенно из кровавой пелены боли начинают проявляться ощущения тела. Наверное, оно уже переродилось... Осторожно пытаюсь шевельнуть тем, что недавно было руками; встречный поток воздуха распахивает крылья, едва не выворачивая суставы - всё то же, что и в самый первый раз - и вновь всё застилает кровавая пелена боли, но она уже не та, что прежде - обычная боль ломаемого тела. Голова запрокидывается, но вместо крика в горле какой-то булькающий звук, быстро выравнивающийся в рёв... Осторожно пробую развернуть крылья, ветер поёт в перепонках. Обновлённое тело ноет, после шока оно ещё не уверено в себе. Аккуратно, словно по тонкому льду, начинаю лавировать, замедляя скорость падения... выравниваю его в полёт. Отголоски боли ещё вспыхивают в мышцах. Внезапно осознаю зверский голод: стремительное перерождение поглотило всё, что успели запасти клетки. Но пища подождёт. А всё-таки забавно - вот бы посмотреть на себя со стороны: до сих пор ведь не знаю, как я выгляжу в этом варианте. Смотреть на себя или глядеться в зеркало - вещи всё же разные. А вот кожа и ветвистый рисунок на ней - такой привычный и вместе с тем словно открытый вновь - кажется, стали темнее.
В который раз думаю, а есть ли у этой бездны дно - сколько ни пытаюсь узнать - тщетно. Видно, не зря она - бездна. Бездна пространства и бездна боли...Каждый раз, кажется, падаешь всё глубже, но дна всё равно нет... А крылья методично вздымаются и опускаются, всё набирая высоту, и когда они начали свою монотонную работу - не знаю. Инстинкт, наверное. Предстоит ещё не один час подъёма. И я стараюсь не думать о том, что каждый взмах крыльев требует энергии, а взять её уже негде, и клетки жгут себя... К концу подъёма костная и мышечная ткань сбросит килограмм восемь веса, сквозь ветвистый узор истончавшейся кожи будут просвечивать сосуды, а что до остального... - при том, что перерождённый должен перво-наперво набрать два-три десятка кило...
Каждый взмах делает меня всё слабее... чуть-чуть... но их придётся сделать ещё очень и очень много... но каждый же взмах поднимает меня всё выше... Не знаю, сколько времени прошло - не хочу думать об этом - обрыв, наконец, уже подо мной. Вот и всё. Бездна кончилась. Но останавливаться нельзя - сперва еда. А истощённое тело ноет, молит о пощаде, о покое... и нет уже сил...
Мне, верно, повезло. Горный козёл, молодой, нежный - такая удача редко выпадает на долю истощённого преображённого . Как вкусно! Плоть изменилась, и изменилось восприятие, а потому изменились и вкусы: попробуй я подобное блюдо, скажем, до бездны, мне бы стало дурно.
Укрываюсь в пещере, складываю голову на руки, впрочем, разве это руки? Постепенно погружаюсь в сон, а чувства мои неторопливо, волнами скатываются вниз, в долину, словно бы затопляя её, реагируя на малейшее движение, улавливая суету полёвок, деловитое жужжание пчёл, неспешное шествование какого-то зверя... Всё это я вижу обрывками образов сквозь свои грёзы...
Прошло немало времени, времени между сном и явью - в этом облике я не умею спать по-настоящему, лишь смотрю грёзы - обрывки воспоминаний, мечты, принявшие причудливый облик, странные видения того, что мне незнакомо... Не помню, что мне грезилось сегодня, но осталось ощущение счастья, чего-то сказочного...
Первые лучи солнца пронизывают пещеру, я лениво жмурюсь, и вдруг...вижу силуэт в утреннем свете. Замираю и вглядываюсь, потому что так незаметно для меня мог подкрасться лишь тот, кто не несёт ни малейшей опасности.
Густая взбитая копна длинных, по лопатки, чёрных волос, в которых путаются лучи солнца; смуглая кожа, какой-то дикий наряд из обрывка шёлка и целой паутины украшений...изумлённый вздох и огромные, почти на пол лица глаза - два бездонных озера любопытства...
Вдруг до меня доходит, что передо мной, и сущности, ребёнок. Он долго, неимоверно долго стоит и смотрит на меня - одни лишь глаза словно бы живут своей жизнью... Стоит в неудобной позе, совершенно неподвижно. Что ж, я могу не двигаться гораздо дольше. Мы внимательно вглядываемся друг в друга.
Наконец юное чудо пятится, и вот уже кусты и камни скрыли его от моих глаз, но мои чувства по-прежнему наполняют долину, и я с кристальной ясностью ощущаю всё, что происходит. Срывается на бег...кубарем скатывается по песчаному склону...сразу вскакивает на ноги и несётся дальше... По мере удаления ощущения становятся всё более размытыми. Мне надоедает следить, я подымаюсь на ноги, встряхиваюсь по-собачьи, избавляясь от ночного чутья. Неторопливо выбираюсь наружу и осматриваю склон в поисках нового укрытия. Стоило бы, конечно, убраться подальше, но мне любопытно посмотреть на тех, кто придёт ещё: быть может, племя, быть может, стайка сверстников... Никогда раньше не случалось так, чтобы человек не испытывал ужас при виде крылатой твари...
Залегаю выше, между камнями. Снизу меня не видно, зато я могу видеть часть площадки перед моим недавним укрытием. Ждать приходится долго, но я умею ждать.
Наконец появляется тот ребёнок. Один. Он что-то несёт. Входит в пещеру, и сразу же оттуда доносится разочарованный возглас. Не совсем понимая собственные мотивы, соскальзываю вниз. Обернувшись, видит меня. Она. Девчонка. В первый раз, против света, это трудно было понять.
Не отводя взгляда от меня, на ощупь, находит свой свёрток, и разворачивает груду лепёшек. Показывая мне раскрытые ладони, пятится вглубь пещеры.
Чтоб не обидеть девчонку и не напугать, медленно приближаюсь и пробую её угощение. По мне сейчас всё вкусно, поэтому быстро и аккуратно расправляюсь со всей стопкой. Потом укладываюсь наземь и смотрю на её. Она приближается. Стоит рядом. Протягивает руку и замирает. Наконец решившись, прикасается ко мне. Осмелев, усаживается рядом и гладит моё лицо. Нет, морду. Чешет тонкими пальчиками в гриве. Теперь я понимаю, почему мурлычут кошки - это наслаждение не описать словами, но вот как тут быть мне?
Зажмурившись, кладу голову ей на колени. Она даже что-то напевает, потом что-то рассказывает. Наверное, моя голова слишком тяжела для неё, потому осторожно сдвигаюсь. Она поднимается со вздохом, что-то лопочет на прощанье и вот уже уходит...
Почему в моей душе вдруг проснулась грусть? И почему мне не хочется отпускать её?
* * *
Мы видимся довольно часто. И каждый раз ты приносишь лепёшки... Ты много говоришь и заглядываешь мне в глаза, словно ожидая ответа, перебираешь и заплетаешь косички в серо-белой гриве, а иногда засыпаешь, обвив мою шею руками. Теперь я уже разбираю твой говор. Ты зовёшь меня по цвету кожи - Серой Шкурой, ты пересказываешь мне всё, что с тобой случилось с нашей последней встречи. У тебя нет родителей, за тобой приглядывает старшая женщина племени - однажды ты приводила её сюда. Твоё племя живёт в соседней долине. Здесь нет крупных хищников и врагов - потому ты и не знаешь страха.
Как-то раз ты прибежала в слезах, и я... я порву за тебя любого. Я пойду за тебя против стаи таких, как я, против зова крови, пойду на смерть, и, если потребуется, спущусь в бездну, так глубоко, как никогда ранее, откуда уже нет возврата... Я могу унести тебя звёздными тропами - жаль, ты не можешь дышать в пустоте. Но я подставлю тебе спину и подниму к облакам, - я, для кого нет хозяев, кроме себя! Бродяга, у кого слишком много свободы, слишком много гордости... слишком много одиночества... Но теперь у меня есть ты.
* * *
Ты успела вырости. Ты стала красавицей, стала невестой. Но ты по-прежнему проходишь мимо парней, ты идёшь ко мне.
Твой бледнокожий рыцарь, гость, о ком племя поручило заботу тебе, откуда он? Я знаю, как он смотрит на тебя, хоть ты и не замечаешь... Он всегда следует за тобой по пятам, хоть ты и не оглядываешься. Потому он и увидел меня. Он бросился на меня с клинком, оттолкнув тебя прочь, он замахнулся, но и мой удар уже летит в цель - эти годы с тобой ничуть не изменили меня, не отняли скорости и мощи, и не ему тягаться со мной...
Но я слышу твой отчаянный вопль:"стой!"-и всё же умудряюсь отклонить свой удар, который отклонить уже нельзя... Его клинок чертовски глубоко пробивает мою плоть... Кому ты кричала - мне, ему - для меня не важно. Он слишком горяч, чтоб слышать, а я... я тебя слышу... Я всегда тебя слышу, даже тогда, когда ты далеко... Оттолкнув рыцарёнка, уползаю. Он здорово раскромсал меня, но я его и пальцем не трону, потому что ты остановила меня. Ты рыдаешь, рвёшься ко мне, но у него всё же хватает ума увести тебя прочь.
Некоторое время лежу, неподвижно глядя в стену. Решив для себя всё, с трудом поднимаюсь, и замечаю, что ты здесь, ты пришла. В твоих глазах отчаяние, и я пытаюсь приободрить тебя, прижимаюсь к тебе головой. Ты обвиваешь её руками и плачешь навзрыд. Ты просишь прощения, но за что?
Мне пора. Осторожно высвободившись, ползу к выходу, через площадку, начинаю карабкаться вверх по склону... Раненое крыло волочится по камням, оставляя след чёрной крови, а ты неотступно идёшь вслед...
Я добираюсь до площадки над обрывом, заглядываю вниз. Если я сброшусь отсюда, я успею расправить крылья. Наверное. Надеюсь, что успею...
Кажется, ты решила, что я собираюсь покончить с собой. Возможно,ты окажешься права. Рана глубока. Единственное моё спасение сейчас - переродиться обратно. Но ты не должна этого видеть, это зрелище слишком ужасно. Потому я ухожу...
Как мне приободрить тебя? Как много я хочу сказать тебе, но... Вернувшись, я смогу сделать это. Как ты посмотришь на меня?
Не знаю, как мне удалось уйти от тебя, как удалось раскинуть крылья, превратить падение в полёт... Что же ты сделала со мной, бездна, зачем, переродив плоть, не оставила в покое и душу?
Больше всего я хочу повернуть назад, потому что ты всё ещё там стоишь, и слёзы скаываются по твоим щекам...
Я найду своё древнее логово, и несколько недель проваляюсь там в жару и бреду, почти на грани жизни... Обратное перерождение не менее мучительно, чем полёт в бездну, пусть оно не столь остро,но занимает гораздо больше времени. А когда очнусь, я снова буду выглядеть, как обычные люди. Рана успеет затянуться наполовину и будет не опасна. И тогда я вернусь. К тебе.
* * *
Теперь я живу в твоём племени, и старейшая поручила тебе заботу обо мне. Я с ног до головы кутаюсь в одежду, привычно скрывая узор на суставах, и накрываю капюшоном жёсткие волосы: их цвет - графит с изрядной сединой - неизменен в любом облике. Я берегу левую - рана всё ещё даёт о себе знать. Твои собратья зовут меня Бродягой и не задают лишних вопросов. Ты начинаешь верить мне.
Сейчас мы с тобой сидим у костра. Как много надо тебе сказать! Попытаться объяснить, кто я, и какое место ты заняла в моей судьбе, и что я пойду на всё ради тебя, и как мне больно и одиноко, когда ты далеко, и как я хочу просто всегда быть неподалёку... Ты поднимаешь на меня глаза и улыбаешься мне...
Ничего я тебе не скажу. Ни потом, ни, тем более, сейчас.
***
Я живу уже долго, достаточно долго, чтобы знать, что даже счастье не бывает вечным... но слишком мало, чтобы всегда делать правильный выбор... Эти годы с тобой, лучшие годы...
- Смотри, Бродяга, те три звезды - Стрела Бога, вон Одинокий Охотник... Вон там - Дракон...
Твои глаза заволакивает грусть - такое теперь часто случается с тобой. Ты глядишь в пламя костра и вдруг говоришь, и во взгляде твоём вызов:
- Знаешь, в этом мире есть драконы. Но никто не верит мне.
- Я верю тебе. Мне пришлось видеть драконов. Видеть море, чёрное от штормов. Ураганы поднимают со дна корабли и бросают их на рифы, а камни сияют от дождей. Мне доводилось видеть, как в этих скалах, в пещерах, драконы вьют свои гнёзда. Я знаю, что они существуют... Потому что я родом из тех, кто делит с ними звёздные тропы... Моё имя - Серебристый Пепел, иногда я... выгляжу драконом. Недавно ... недавно ты звала меня Серой Шкурой. Я здесь, чтоб быть рядом. Всегда...
Всё сказано. Напрасно или нет - покажет время. Я не жду, что ты ответишь - такому невозможно поверить, я ничего больше не жду. Стремительно поднимаюсь и отступаю во мрак, за круг света. Бестелесной тенью покидаю деревню, на ходу срывая плащ - мне больше не от кого скрывать свой облик.
Я затаюсь в сумерках, я буду незримо хранить твой покой, девочка, изменившая мою душу... Всю твою жизнь я буду рядом...
Ты снова печёшь лепёшки и носишь их в пещеру, моё старое логово. Я, как и прежде, съедаю их - дождавшись, когда ты уйдёшь. Ты скоро излазишь все горы окрест. Ты ищешь, да только вот я не оставляю следов. Быть может, однажды я наберусь храбрости выйти навстречу... Что ты скажешь тогда?