- Дело ведь не в этом, правда, - прохрипел Майкл, отступая и волоча правую ногу. Холод охватывал её всё быстрее, доходя почти до бедра. Майкл, если бы верил в клятвы, мог поклясться, что чувствует раздробленные кости.
Кларисс приблизилась. Майкл вздрогнул от сарказма в её усмешке. Усмешка была чужой. Это пугало.
Дробовик с укороченным стволом упал в полусырое месиво земли.
Чёрная крупа птичьей стаи в пустом небе поверх острых плеч Кларисс напомнила о первой встрече. Птицы. Бессознательно свободные и бесконечно обречённые.
- Эй, ты ведь не этого хочешь.
Голос, уже не такой властный, выдавал Майкла. Он это знал.
- Думаешь?
Кларисс безжизненно улыбнулась, как на post mortem. В глазах - пустота, с которой он так легко играл, не сознавая беспомощности создателя перед собственным творением.
Майкл не мог признать, что от него уже ничего не зависело. Он впервые позволил тёплой оранжевой надежде биться во тьме неизбежности, Сливаясь с пульсом в висках.
Майкл рванулся в сторону. Кость хряпнула. Он упал, крича и хватаясь за осеннюю пустоту. В крике оба слышали боль сломанного тела и сломленной воли. Рука, подрагивая, коснулась грязно-зелёного пятна на штанине. Майкл старался не думать о белых обломках, засевших в лохмотьях плоти. Только на них теперь держался ошметок тела, бывший когда-то ногой.
- Вот видишь, ты хотел летать, а теперь даже ходить не можешь, - констатировала Кларисс.
- Sanctus espiritus, - прошептали искусанные губы.
Кларисс оглянулась на узловатые крылья за спиной, прежде чем успела себя остановить. Чёрные волны перьев дрожали. Но не от ветра.
- Уверен?
Она смотрела на дробовик. Земляная жижа проникла в механизм сквозь дуло с едва заметными зазубринами от напильника.
Майкл впервые за долгое время вновь мог видеть Кларисс. Впалые щеки. Кости на запястьях проступали слишком отчётливо - как тогда, когда они нашли её. Майкл угадывал знакомую слабость, как отец инстинктивно ощущает усталость ребёнка.
Даже сейчас, когда Майкл наконец знал финал этой не слишком умело написанной пьесы, он ощущал гордость. Всесильность.
- Не было никогда демонов. Но ты не верила.
Он злобно улыбнулся. На миг она почувствовала себя ребёнком. Майкл, властно-расчётливый и готовый играть на её слабостях, восставал перед ней.
- Слишком поздно, Майкл, - выдавила Кларисс со смесью ненависти и отчаяния. Она впервые осмелилась назвать его по имени.
- И всё же ты проиграла. Но мы оба выиграли больше, чем можно представить.
Кларисс затравленно взглянула на Майкла. Тот снисходительно оглядывал бугры-наросты на крыльях. Его сердце сжалось при мысли о кощунстве тех, других... но...
- Это того стоило.
- Этого ты не знаешь.
Майкл стиснул зубы. Холод обнял его от кончиков пальцев до пояса. Кларисс слышала хлюпанье крови, толчками выплескивающейся на раскрошенные камни, утопающие в грязи.
Девушка сглотнула, пытаясь избавиться от неожиданного кома в горле. Вытянула нож из-за пояса. Бинт на предплечье ослаб. Рука, сломанная Майклом, начинала тупо болеть. Вздох. Тело Майкла отпрянуло, хотя он верил, что смирился.
Девушка сделала решительный шаг и присела рядом. Шелест прижавшихся к спине крыльев. Будто она не хотела пугать Майкла.
Его пальцы стали сально-белыми, а глаза не успевали за её движениями. Майкл видел лишь чёрный силуэт. Угадывались костяные изгибы крыльев, которых он столько раз касался.
- Пора перестать пытаться, знаешь?
В её зелёных волчьих глазах он видел прежнюю боль, граничащую со слабостью. И усталость, толкающую к грани.
Лезвие полоснуло по руке. Ржавая листва покрылась кровью.
Оранжевая самоуверенная надежда. Слепое движение. Майкл перехватил руку, не давая ножу вновь коснуться себя. Знакомое прикосновение. Чужая сила тела и отчаяния, ему более не подконтрольных.
- Ты не убьёшь меня. Никогда не была на это способна.
- Ты никогда меня не знал. И не хотел знать.
Ладонь крепче сжалась на запястье. Нож подрагивал.
Пара неуловимых для Майкла движений. Он закричал вновь. Сломанная кисть повисла, вырванная из суставов.
- Что ты будешь делать, а? Что? - требовал он ответа. Решительно и без права ослушания, как тогда, когда она ещё боялась поднять голову, чтобы не увидеть бесстрастно-жестокое лицо.
- Я - ничего.
Стальной росчерк. Кровяные разрезы проступили на груди и левой ноге.
- Как ты и учил.
Рык где-то за её спиной и огромными плотными, словно искусственными, крыльями. Комья буро-чёрного меха медленно выступили из-за камней и остовов деревьев. Животная воля едва сдерживала напряжённые мышцы.
Зрачки Майкла расширились. Он пытался сосредоточиться. Истина, которую он, унижая и колеча, втолковывал своим подопечным. Учил контролировать мельчайшие непроизвольные рефлексы, не показывать страх.
Кларисс усмехнулась, возвращая презрительный взгляд, полученный ещё тогда.
Майкл вновь посмотрел на девушку.
- Да, я провалил экзамен.
Он скривил потрескавшиеся губы. Между зубами сочилась кровь.
- Но ты усвоила всё, чему тебя учили. Я тобой горжусь.
- Ты всегда был сумасшедшим, Майкл.
Они оба заметили, каким чужим выходило у неё это имя. И лишь она знала, сколько мечтала о дне, когда сможет произнести его без страха.
Рык. Кларисс обернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с волком, стоящим ближе остальных. Бурые разводы на морде дёргались от оскала.
Волк бросился на Кларисс. Рука сжала жёсткую шерсть. Нож вгрызся в горячее тело. Оно опустилось в грязь. Хищник от природы умирал у ног хищника поневоле.
Острие ножа во тьме указало на Майкла. Кларисс впилась взглядом в развалины, заполнившие, казалось, весь мир. Они безжизненными сталактитами свисали с краёв земли, окружённой мифической бездной.
Грудной хрип. Сдерживаемый стон уходящей жизни. Кларисс закрыла глаза. На шершавом фоне криков и мясистого чмоканья клыков она различала шуршание. Шуршание сжимаемой в руках листвы. Мгновенное сомнение вспыхнуло желтым и утонуло в черноте перьев, которыми обросла душа. Листья высыпались из разжавшихся пальцев.
Кларисс отрешённо пошла прочь. Куда-то в коварное кружево камня и душ. Туда, где нет места простоте волчьего рыка и сломленной надежды. Хриплые стоны позади умерли, но ощущения свободы не принесли.
Она плотнее запахнула полы грубой куртки, бросая взгляд на тьму вокруг. Неизбывное ощущение невольно принятого проклятия.
Шаги становились всё увереннее, превращаясь в поступь хищника. Она не думала над словами Майкла. Впервые в жизни она позволила себе не верить в то, что лежало в основе каждого его вдоха.
Хотя казалось, смерть рушит тело, а образ рассеивается в сырости едкого тумана, она всё ещё чувствовала его. В каждом окрике приказа и лживой вкрадчивости слов, стальной пыльцой въевшихся в подсознание.
И теперь, направляясь в неизвестность, к которой она стремилась, она спрашивала себя, стоило ли оно того. Определённо стоило.
Post mortem - традиция фотографирования усопших. Мёртвые тела уподоблялись живым - им придавались естественные позы, иногда для правдоподобия рисовали глаза.