Аннотация: Сначала рассказ назывался "Палестинская мать" и был о материнской любви и благородстве... а выросло из него очередное сказание о любви. P.S. в тексте присутствует смена веры. если подобное оскорбляет ваши религиозные чувства не читайте.
Мария из Палестины..
Можно ли европейцу полюбить женщину под чадрой? Полюбить за тонкие изящные кисти, за нервные смуглые пальцы, за большие зеленые глаза с морщинками от частых улыбок, за мягкий голос, за красоту черт ее старшего сына, за жадный преклоняющийся взгляд ее мужа? Может быть правы мусульмане одевая своих женщин в паранджу... Чтобы привлечь мужчину им не надо оголяться до пояса, иногда достаточно всего лишь взгляда.
Она почти не говорит по-английски, а я забыл свой школьный французский. Зато английский знает Ее старший сын. Его зовут Азат и у него такие же большие и зеленые глаза как у его матери. Очень красивый и очень серьезный пацаненок, и я смотрю на него и гадаю, так ли красива его мать. Двое его младших братьев как две капли воды похожи на своего отца. Его я видел два раза. Первый раз, когда столкнулся с шумной арабской семьей в вестибюле отеля. И второй раз шесть часов назад, когда его привели в комнату встретиться с семьей. Чернявый и длинноносый, если бы не две его уменьшенные копии, на которых я любовался уже двое суток, я бы его не отличил его от других арабов ни за что в жизни. Во время захвата он находился где-то на нижних этажах, и поэтому попал в один из залов, где держали основную массу заложников. Четыреста сорок человек внизу. И по десятку отдельно. На каждом этаже. Так сказать дополнительная страховка на случай штурма.
Мы живем на восьмом. Нас здесь четырнадцать. Из четырнадцати восемь детей. Двое из восьми - мои. А еще я здесь единственный мужчина. Не знаю, почему арабу показали семью и снова увели. Не лучше ли было оставить его с нами, а не возвращать обратно к другим заложникам.... Или его не вернули назад... а... Не хочу об этом думать. Я думаю, он жив. Снаружи идут переговоры о том, чтобы выпустить женщин и детей, а так же раненых и возможно всех мусульман. У Лили, синеволосой тинейджерки из Бельгии есть мп3-плейер, на котором работает радиоприемник. Сотовые телефоны у нас отобрали, а плейер оставили, поэтому мы знаем, что происходит за стенами отеля.
У Лили в отеле находились еще мать, отчим и два младших брата. Что с ними она не знает, и, глядя на ее скорчившуюся фигурку в наушниках, я благодарю Бога, что у нее остался этот плейер. Еще одной женской истерики я бы не вынес.
Три женщины и три девочки. Все они отрыдали (а некоторые и не один раз) на моем плече или на плече семидесятилетней бабушки Сибиль. Мусульманка не в счет. Она спокойна как танк. Ее дети тоже. Азат рассказал, что они приехали из Палестины, а это значит, я думаю, что им еще и не такое перепадало в жизни. Мне вдруг так ясно представляется полуразрушенный подвал и Она, сидящая точно так же на чемодане в окружении пятерых детей, рассказывающая им сказки, в то время как снаружи падают бомбы и умирают люди.
В своих картинках я не вижу ЕЕ длинноносого мужа рядом, мне кажется, ОНА привыкла справляться со всем одна. Возможно ЕЕ муж такой же террорист, как и те, что захватили отель. Возможно, в то время как его жена пряталась в убежище, он бегал с автоматом и стрелял в израильских полицейских.
У француженки Доры тело модели и внешность молодой Бриджит Бардо, у русской жены напичканного нефтью техасца - Ольги -потрясающая грудь в глубоком декольте, Констанс, двадцатилетняя внучка Сибиль, тоже очень симпатичная девушка, а я любуюсь зеленоглазой мусульманкой, у которой пятеро детей и чьего лица я ни разу не видел.
На ЕЕ коленях устроился какой-то из ее близнецов. К обоим бокам прижались темноглазые девочки, Азат устроился позади пятилетней сестры и тонкие смуглые пальцы матери ласково перебирают его волосы. Второй близнец устроился у него между ног и, подняв забавную мордашку, внимательно слушает, что ему выговаривает мать. На второй год семейной жизни я повез Келли в Италию и уже не помню, в какой церкви я увидел потрясающую по красоте фреску. Мария в окружении своих детей, что-то рассказывает им, увлеченно жестикулируя. Картинка так и светилась каким-то детским счастьем. Именно глядя на нее, я твердо понял, что хочу иметь детей. Семья в углу мне очень сильно напоминает ту самую фреску. На минутку я позволил себе представить, как чадра закрывает лицо Девы Марии и мне даже показалось, что на той фреске у нее были зеленые глаза.
Арабская речь, которая так пугает в устах террористов, из ее уст льется мягким потоком. А может это не арабский? Какой язык в Палестине? Я ведь ничего не знаю об этой стране, как и о мусульманах в целом. Арабский мир - от этих слов веет угрозой, даже когда их произносит диктор на телевидении. Арабский мир... он представляется многоголовым чудовищем готовых пожрать как неверных, так и своих собственных детей-шахидов. Арабский мир нас приучили бояться его, запугали рассказами о похищениях и убийствах даже на фешенебельных курортах Туниса, Египта, Турции... Арабский мир велик, но кто мог предположить, что я, благополучный американец средних лет, встречусь с ним в пятизвездочном парижском отеле. Террористы, захватившие нас, местные, французы, и требуют освободить каких-то своих арабо-фразузских лидеров. Для меня их имена Аль-Ислам, Уль-Ислам или еще как то так, ничего не значат, я ничего не знаю о их борьбе и об их проблемах. Мусульманских экстремизм во Франции... В это не верится до сих пор. Франция казалась такой знакомой по книгам, фильмам, по деловым поездкам.... Оказывается, я ничего не знал об этой стране тоже.
Снизу раздается треск, который я не сразу смог определить, а вот мусульманская семья как-то единым движением дернулась и сгрудилась вообще в какую-то кучу малу. Несколько певучих слов от матери, и дети перестали возиться и притихли, к чему-то прислушиваясь. Треск раздался снова. Рука мусульманки ласково легла на основание шеи вздрагивающей дочери. И тут я понял, что это автоматная очередь. Неудивительно, что я не опознал его, он не очень то похож на то, что я привык слышать в боевиках, зато палестинка, думаю, не раз слышала его вживую. За дверью раздались гортанные вскрики, и я почувствовал, как ко мне в плечо вцепилась Дора. Ольга обхватила себя руками и, раскачиваясь, зашептала какую-то молитву на русском. Констанс обнималась с бабушкой, а Лили испуганным зверьком застыла под окном. Большими глазами она обвела комнату, и я понял, что девочка вот-вот впадет в настоящую истерику, а у меня на руках Кэти и Джессика, и я не могу встать и обнять ее.
И тут мусульманка пододвинула сына и ласково что-то проговорила на французском. Лили всхлипнула и кинулась к ней в объятия.
Смуглые руки обвились вокруг ее тела, раздался ласковый шепот на французском, к которому присоединились арабские утешения от ее детей. Сразу несколько смуглых ладошек погладили ее по спине, а я задумался, неужели во всех языках слово "Мама" звучит одинаково.
Дверь открылась, и в комнату заглянул рыжий арабо-француз (а может арабский ирландец... может у них тут международная спецоперация), он подозрительно оглядел нашу компанию поводил автоматом из стороны в сторону и разразился длинной тирадой на арабском, обращаясь к палестинке. Она поднялась все так же в обнимку с Лили и что-то сказала.
В ответ разделалось то, что для меня звучало как нецензурная брань. Судя по вздрагивающему Азату приятным это действительно не было. Мусульманка ответила почти умоляюще и попыталась схватить террориста за рукав. Он в ответ замахнулся на Нее прикладом. Перед глазами промелькнула картинка ЕЕ окровавленного лица, и какая-то неведомая сила вскинула меня с пола. Кэти вцепилась мне в штанину, а Джессика заплакала. Она, оглянувшись что-то быстро залопотала на арабском, указывая на нее. Арабо-француз, теперь я видел, что ему не больше восемнадцати лет, еще раз замахнулся на Нее, и палестинка упала перед ним на колени. Несколько гневно-умоляющих слов и конопатое лицо вдруг скривилось.
- Две минуты, - сказал он на английском и вышел, хлопнув дверью.
- Что.. что он от тебя хотел?!- воскликнула Ольга.
Палестинка же вскочила с колен, кинулась к своему чемодану и вывалила из него ворох одежды. Потом подлетела к Лили и, что-то сказав на французском, стала натягивать на нее бежевое мусульманское платье, а потом стала завязывать золотистый платок на голове девочки, тщательно пряча синие волосы.
- Мой муж добился того, чтобы его семью отпустили вместе с несколькими другими мусульманскими женщинами, - медленно произнесла она. Медленно, скорее всего, для меня и Ольги, ведь до этого тараторила на нем как заправская парижанка. - Я выйду вместе со своими восемью детьми. - И взгляд прекрасных изумрудных глаз остановился на плачущей Джессике. - Your daughters must wear muslim dress... - заговорила она на ломаном английском с жутким акцентом. - вас могут убить... я выведу твоих дочерей как своих.
Я опешил. Так вот о чем выпрашивала палестинка террориста. Неужели ей кажется, что это возможно провернуть...
- Они узнают и убьют их...
- Я дам им платок, - палестинка протянула две скомканные шали, - никто не узнает.
- Твой муж наверняка сказал, что у вас пятеро детей... это невозможно!!! - у меня все в груди разрывалось от надежды и безумного страха за девочек ... и за Нее.
- Он был здесь... - женщина подошла поближе, - он видел восемь детей здесь. Он говорит, что у нас восемь детей.
Я опешил.
- Что?
- Дети... могут быть убиты. Он знает. И я знаю, что он говорит.
Я понял, наконец, о чем речь. Она уверена, что ЕЕ муж желающий спасти семью, так же захотел спасти и других детей. И сказал что у него их восемь. Причем Она наверняка этого не знает, но почему-то уверена в этом.
Я вспомнил, как его сюда привели. Дети с криком "Папа" (или это было другое арабское слово) кинулись к нему, повисли на шее, вцепились в одежду. А она стояла и смотрела на него, и он смотрел на нее. Я не представляю, как в таких условиях я бы не обнял свою Келли, а он мог просто смотреть. Только в этом взгляде было столько страсти и тоски, которые не могут передать ни одно объятие. Именно тогда, увидев этот жадный взгляд, я почувствовал, что мой интерес к мусульманке вылился в нечто большее. Чувства, которые я испытывал в тот момент, были ничем иным как ревностью. Рискнул бы я любимой женщиной и своей семьей, чтобы вывести чужих детей из под удара? Почему-то мне не хочется об этом думать совсем. Я не верю в такое благородство, я не верю в такую глупость.
А Она протягивает мне два детских платья.
- Пожалуйста... - говорит она, - две минуты. Я скажу, что их зовут Хафиса и Иман.
Я не верю в ее мужа, я не верю в то что террористы на это купятся, что охранник не сдаст, что... черт, я кажется, до сих пор не верю что это все взаправду! Но я верю ей.
- Как тебя зовут? - я смотрю ей в глаза.
- Мариам. - Она наверное вспоминает о скромности и прикрывает густыми черными ресницами свои яркие очи.
- Красивое имя. Меня зовут Колин Дуглас. Это мои дочери Джессика и Кэтрин.
Она улыбается. Я вижу это по лучикам морщин вокруг глаз.
И короткими взмахами руки представляет своих детей.
- Азат. Мушариф, Камал, Вафа, Хаят, - потом поворачивается к Лили и ласково проводит по ее плечу, - Амина. Девочка смотрит на нее как загипнотизированная а потом кивает. Мариам мягко закрепила концы шарфа и закрыла лицо Лили по самые глаза. Как я понял. Это оказался не шарф а что-то типа специальной чадры.... И я поразился тому как изменилась девочка. Только кроссовки, выглядывающие из-под платья остались от прежней Лили. Сейчас это была темноглазая арабская девочка.
Через несколько минут уговоров мои дочери обрядились в арабские одноцветные платья дочерей Мариам. И если Кэти чем-то даже напоминала младшую Вафу в палестинском наряде, то Джессика, чью рыжую шевелюру еле удалось спрятать под платок, чуть не разрушила все своими синими глазами в окружении рыжих ресниц. Но когда в комнату заглянул араб Мариам быстро нашла выход. Подхватила ее на руки, и прижала головку к своему плечу. Джесси захныкала, вцепившись в черную чадру (или паранджу? Как это вообще называется у мусульман?) Мариам. Но Она быстро сумела успокоить девочек. Наверное, будь малышки постарше у Нее возникли бы трудности, но пока они помимо слов все еще чутко реагировали на интонацию. И кажется, прекрасно понимали все что им шептала Мариам.
И вот они вышли. Мариам на руках с моей дочерью (как она ее назвала? Иман? Господи надеюсь девочка не забудет этого) Второй рукой Она держала одного из своих Близнецов, а тот в свою очередь держал за руку брата. В ЕЕ юбку так же вцепились Кэти и Вафа. Азат катил чемодан и держал за руку вторую сестру (как ее.... Хаят?) Лили стискивала ладошку Вафы и старалась не запутаться в подоле. Рыжий арабо-француз злобно посмотрел на плачущих женщин и закрыл дверь.
Я без сил опустился на пол.
Господи я никогда не молился тебе, но сейчас я прошу тебя, чтобы ты помог моим девочкам. Я не знал, к какому богу взываю сейчас. Наверное, если мои дочери одели чадру, и к свободе их ведет мусульманка, следовало просить Аллаха. Или пророка его Муххамеда? Как это принято у мусульман? Я ведь НИЧЕГО не знал об этой религии. Их мужчины - террористы их женщины носят чадру. Они не едят свинину и не любят евреев. Да здравствует самообразование демократической Америки!
Лили оставила мп3-плейер Констанс.
Из него мы и узнали, что у Мариам все получилось.
"Палестинская мать вывела дочерей миллионера из захваченного отеля, выдав их за своих детей..." Так говорили журналисты. Для них это было событие. Для меня это была смерть.
Меня избили и выволокли из комнаты. Я упал на колени в коридоре, больно ударился сломанной рукой и смеялся. У них получилось. У них получилось. Я смеялся пока не получил прикладом в лицо и не вырубился.
Меня приташили вниз к самому главному террористу и там привели в чувство. Я смотрел на эти бородатые озлобленные лица, сливающееся в одно и все никак не мог поверить, что это не какой-то безумный сон.
- Сколько вы платите массовке? - вместе со словами я выплюнул осколки передних зубов.
Главный бородатый арабо-француз охренел от такой постановки вопроса и выстрелил мне в грудь. Следующие пули достались рыжему охраннику и мужу Мариам. А потом я умер.
***
Два года спустя.
"Сегодня миллионер Колин Дуглас объявил о заключении брака с гражданкой Палестины Мариам Раи. Те кто следит за нашими новостями знает, то мы предсказывали подобное развитие событий в связи с тем, что не так давно мистер Дуглас принял ислам. (Как известно жениться на мусульманке может только мусульманин)"
Я отложил в сторону газету и посмотрел на свою любимую жену.
Тогда в отеле я выжил чудом. Пуля прошла очень близко к сердцу, я потерял много крови, но сумел продержаться до самого штурма. Врачи удивлялись. Келли рыдала, я благодарил Аллаха. Именно тогда я твердо намерился узнать о загадочном Арабском мире, который чуть не убил меня. Именно тогда я задумался о своей жизни, о мире вокруг, о вере и немного о любви. Год я пытался разобраться в себе, наладить отношения с женой... год я пытался забыть Мариам. Пока не увидел по телевизору программу посвященную годовщине захвата. Специальное расследование действий охраны, штурмовиков, интервью с заложниками и конечно тот самый кадр: выходящая из отеля Мариам Раи в окружении своих детей.
На следующий день я подал на развод. Пришлось немного повозиться с бумажками и отступными, но девочки остались со мной. У меня были развязаны руки, но собирался с духом я несколько месяцев. Потом отправился в Палестину. Найти Мариам оказалось непросто, но от предков шотландцев мне достаточное изрядное количество упорства.
Вместо приветствия я выдал другую заготовленную фразу на арабском:
- "Выходи за меня замуж"
Она прищурилась.
- Ты не мусульманин.
- Я стану им. - пообещал я
-- "Ас-саляму алейкум ва рахматуЛлахи ва баракятух" (1) - ответила Она, и я почувствовал, как мир по настоящему сходит на мою душу. Раньше..., когда я учил арабские приветствия, я не понимал насколько прекрасный и глубокий смысл скрыт за ними. Мы говорим "Как у тебя дела" они же сразу желают тебе добра.
Теперьменя зовут Талиб. Ищущий. Я обрел себя, я обрел веру, я обрел любовь. Я принял этот загадочный Арабский Мир и он принял меня.
Я не знаю, правда, какие испытания мне принесет Аллах. Он подарил мне новую жизнь, а я, хотя и произнес шахаду(2), прежде всего молюсь на свою жену (3).
P.S. Будь благословенен тот ревнивый муж, который первым одел на свою жену чадру. Такой очаровательный носик и такие соблазнительные губы надо обязательно прятать под буркуг (4).
1. "Мир вам, милость Аллаха и Его благословение".
2. [Ашхаду] Аль-ля Иллаха Иль-ла Аллах, уа [Ашхаду] анна Мухаммаду расулю Аллах [Свидетельствую что] нет Божества достойного поклонения, кроме Аллаха, и [свидельствую что] Мухаммед -- посланник Аллаха. С точки зрения ислама, с момента произнесения шахады человек считается мусульманином, и должен соблюдать и остальные постановления шариата.
3. "А среди людей есть такие, которые берут, помимо Аллаха равных (Ему); они любят их, как любят Аллаха. А те, которые уверовали, сильнее любят Аллаха". (2:165). И также: "... которых Он любит и которые любят Его". (5:54). Таким образом любовь к чему-либо из сотворенного большая, чем любовь к Творцу является проявлением многобожия.