Белецкий Сергей Александрович : другие произведения.

"Своя правда" гл.7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 7.

  
  
   Отец, разуваясь, шумно завозился в коридоре.
  
   - Сюда иди, гаденыш, не прячься от меня! Все равно ведь найду.
  
   Я выглянул в коридор.
  
   - Да, папа.
  
   - А, вот ты!- отец поднялся с корточек.
  
   Сегодня он был трезв, а, значит, я действительно провинился. Гаже нет - знать, что виноват, не понимая, в чем.
  
   - Интересное мне на работе рассказали, Женька!- отец сгреб пятерней мое ухо и направился в комнату.
  
   - Ой! Папа, не надо!- я, с глупо вывернутой головой, заперебирал ногами следом.
  
   Отец остановился, размахнувшись, дал мне затрещину. Опять вцепился пальцами в ухо.
  
   - Вызывает меня директор и ласково так, заботливо говорит:
  
   "- Как дела, как работа, не перегружашься ли? Может, зарплата велика, должность на плечи давит?" - Ты понимаешь, гаденыш, что значит, когда директор твоего хренова завода спрашивает, не велика ли у тебя зарплата?!
  
   Я не совсем понимал. На всякий случай кивнул головой.
  
   - Да ни хрена ты не понимаешь, сопляк!- гаркнул отец, выпуская мое ухо. Он даже как будто выше ростом стал от этого крика.- Перевод на хренову работу, на 90 рэ в месяц - вот что значит!
  
   - А потом директор мне говорит:
  
   "- И партбилет свой на стол положишь, Вербин!" - Я ему: Иван Васильевич, что случилось?! А он...,- отец надул щеки и стал потряхивать правой рукой. Это был жест отца Сережки Волкова - он так же тряс рукой, когда выступал на собрании у нас в школе.- ...а то случилось - сынок твой наслушался западной пропаганды и теперь всем сообщает, что он, видишь ли, желатель. Ты на собрании последнем был? Инструктора райкома слушал? Знаешь, стало быть, линию партии к брехне о...
  
   Отец еще раз ударил меня. Схватил за ворот рубашки.
  
   - Вчера же, только вчера тебе недоумку рассказывал, что не хрен трепаться о желателях! А ты что делаешь? Пусть отца в тюрягу упекут? А что с тобой будет, ты своей дыней гнилой подумал? Я тебе расскажу. Попадешь в детский дом, узнаешь тогда что почем. Там сопляков как ты быстро уму-разуму учат.
  
   - Но, папа...
  
   - Заткнись, Женька, ой, заткнись! Не выводи, а то отделаю, как никогда еще тебя не лупил.
  
   - Партия - власть. А кто против власти попрет тому жизнь медом не покажется. А если ты...
  
   - Папа, я - желатель.
  
   - ...своими хреновыми р-россказнями,..- продолжал отец, желая вдолбить мне чуть здравого смысла.
  
   - Что? Что ты сказал?- он выпустил измятый ворот и отстранился с перекошенным ртом.
  
   - Я действительно желатель, папа. Смотри.
  
   Слова сейчас ничего не значили, и я протянул руку ладонью вверх, одновременно Желая на ней конфетную обертку.
  
   Отец все еще стоял с перекошенным ртом. Он не смотрел на мою руку, и не видел, как появилась "лунная" бумажка. Потому что появиться ничего не могло. Вербин-старший смотрел в мое лицо. Теперь было абсолютно понятно, что сын его - безнадежный тупица.
  
   - Ну что мне, убить тебя, придурок?- в голосе отца растерянно задрожала тоска.
  
   - Но, папа...
  
   - Что "папа"?! - передразнил меня родитель.- Хочешь чтобы меня посадили или в дурку спровадили? А может, и ты в дурку хочешь? Тебе хоть всего 12, я думаю, туда-то примут. Но меня ты за собой не потащищь, не-ет, не потащищь.
  
   - Папа, смотри!- я качнул рукой.
  
   Отец перевел свой взгляд на мою ладонь. И в это время там появилась вторая конфетная обертка. А затем третья, четвертая...
  
   Вербин-старший встряхнул головой, опять уставился на мою руку. Закрыл глаза и снова открыл. Оберток оставалось четыре.
  
   - Не знаю, что это за фокус,- поделился отец,- но лучше прекращай пудрить мне мозги. Я и так на взводе. Не зли еще больше.
  
   - Я говорю правду, папа! И я могу это Разжелать.
  
   Одна за другой конфетные обертки растворились в воздухе. Отец снова помотал головой, ожесточенно борясь с мыслью, что его непутевый сын на что-то способен.
  
   - И еще я могу Пожелать...
  
   Я сделал на ладони пятак. И еще один. В голове завальсировала тошнота, рука моя дрогнула и монетки звякнули, стукнувшись друг о друга.
  
   И тогда отец начал верить. Наполовину. Наверное, давно уже чувствовал - в толках о желателях что-то есть.
  
   - Блин, ну если... Если правда...,- отец смотрел на меня ошалевшими глазами.- Говори мне, откуда узнал Волков?
  
   - Не знаю. Может, Сережка рассказал.
  
   - Так, сын его. Перед кем ты еще трепался?
  
   - Ни перед кем, только...
  
   - Ну!
  
   - Валера...
  
   - Какой еще Валера?!
  
   - Волков.
  
   Отец выругался.
  
   - Придурок на мою голову! Совсем как мамаша твоя покойница - тоже без мозгов была.
  
   Я ненавидел, когда так отец отзывался о матери.
  
   - Чего рожу корчишь? О чем вы беседовали с этим выродком? Что он тебе говорил?
  
   - Просил сделать сигарету, но у меня не получилось,- буркнул я.
  
   - Совсем уж мелко плавает этот твой Валерий.
  
   Валерий был совсем не мой, но отчего-то я почувствовал и за него обиду.
  
   - Он не курит. Это для ребят, которые с ним.
  
   - Так он был еще и не один!- отец схватился за голову.- Пф-ф-ф! Все хорошо, прекрасная маркиза, да?
  
   - Что?
  
   - Ничего! Сколько их было этих твоих ребят?
  
   - Двое.
  
   - Фамилии,- потребовал отец.- А ладно, хрен с ними, с этими твоими фамилиями,- тут же передумал он.- Все равно через неделю весь поселок будет знать. Ты мне одно объясни, недоумок - почему ты мне сразу не рассказал. Что, я тебе уже не отец родной, который о тебе заботится, кормит, одевает, воспитывает? Чего ты пошел трепаться перед разными Волковыми, а я узнаю новость в последнюю очередь, когда все Фирново о ней говорит? А?
  
   - Хотел сделать тебе сюрприз,- пробормотал я.
  
   - Сделал, сделал, придурок несчастный. Очень большой сюрприз ты мне сделал. Такой большой, что меня через день-другой с работы попрут, как диссидента. А то и посадят.
  
   - Я не хотел.
  
   - Ты все время "не хочешь", а получается через ж...!
  
   Отец помолчал.
  
   - Сколько меди ты делаешь в день?... Стой, а ты бумажные деньги не пробовал?
  
   - Пробовал, меня Валера просил.
  
   - Опять твой сучий Валера! И сколько ты ему наделал? Сотню, тысячу?
  
   - Ничего не сделал,- проговорил я. И тут же получил оплеуху.
  
   - Не ври мне!
  
   - У меня ничего не получилось,- сказал я, проглатывая обиду. Ну почему отец всегда считает, что я хочу его обидеть!
  
   - Это правда, вот,- я протянул рубль и копии с него.
  
   - Где взял деньги?- сначала отец не нашел разницы в купюрах.
  
   - Вот настоящий рубль, а эти - нет.
  
   Отец особенно долго рассматривал последнюю копию.
  
   - Это последняя?
  
   Я утвердительно кивнул.
  
   - Неплохо. Только дурак ты, Женька. Если уж делать, так сразу крупные купюры.
  
   - А теперь смотри мне прямо в глаза и отвечай, откуда ты деньги достал?
  
   - Сделал.
  
   - Я не про мусор этот говорю, олух, а про настоящий рубль!
  
   - Валера дал.
  
   - Ой, брешешь ведь! С чего это он стал деньгами разбрасываться? Хотя,- продолжил отец, подумав,- у них-то денег куры не клюют, могли и разориться...
  
   - Рубль я забираю,- родитель сунул в карман презент Валерия. Немного подумав и еще раз оглядев мою последнюю копию и ее положил в нагрудный карман, а остальные поделки бросил на пол.
  
   - Слушай меня внимательно, Женька. Ты хочешь оказаться в детском доме?
  
   Я замотал головой.
  
   - Но ты туда попадешь,- произнес отец с каким-то мрачным удовлетворением,- обязательно попадешь, если меня посадят за диссидентство. И чтобы этого не случилось, ты перестаешь быть желателем. Для всех перестаешь им быть, кроме меня.
  
   - Этому хренову Волкову скажешь, что пошутил и ничего у тебя не получается.
  
   - Он не поверит!
  
   - Так сделай так, чтобы поверил!- повысил голос отец.- Поверил он, что ты этот дебильный желатель, пусть теперь разуверится. Что смотришь на меня, как на врага народа? Вляпался в дерьмо будь добр, выбирайся.
  
   Я стоял и молчал.
  
   - Отпусти тебя в школу, ты опять все не так сделаешь. Скажешь что-нибудь или не скажешь где нужно сказать. Ладно,- Вербин-старший махнул рукой.- Срочно заболеешь. Поболеешь недельку, пусть все успокоится. А за это время...
  
   Отец отпер письменный стол, достал из ящика белый конверт, извлек оттуда купюру в 50 рублей.
  
   -...пока сделаешь немного денег. Тысяч 5-7 - больше мне и не нужно. Для начала.
  
   - Но я не умею делать такие деньги. Папа, может...
  
   - Я сказал, сделаешь 5 тысяч, значит, сделаешь!- рявкнул отец.- Мне теперь на работе - гроб. А жрать-то ты от этого не перестанешь! А если этот х... на меня настучит? Сколько уйдет на ТАМ подмазать?! Не знаешь? Да 5 тысяч - тьфу и нету!
  
   Новая купюра - зеленая, с портретом вождя революции, другими красками-оттенками, новыми черточками-завитушками... Рубль был куда проще.
  
   - Дал бы тебе сразу сотню, но их в обороте хрен...,- размышлял между тем отец.- 50 как-то безопаснее. Оно можно бы и десятку. Или лучше все-таки 50? Наверное, лучше. Номера-то ты менять не можешь...
  
   Отец остановился и, посмотрев на меня, чуть покривился в улыбке.
  
   - Хоть и беспросветный ты дурак, Женька, но кое в чем тебе в жизни повезло. Слушай меня и заживем с тобой, как в раю.
  
   Отец был доволен. А значит, я тоже.
  

* * *

  
   Да, "полтинник" это вам не "один рубль". Изощренный рисунок все не вмещался в памяти. Едва я закрывал глаза детали оставались за бортом, словно неразмокшие спагеттины не влазили в маленькую кастрюльку.
  
   Отец злился. "Болезнь" затягивалась уже на вторую неделю, и ему пришлось сходить в школу и беседовать с моей классной. Сердобольная Елизавета Александровна потом даже отрядила двоих учеников проведать болезного. Одноклассники наведались ко мне домой. Обнаружив сильно похудевшего, невесело настроенного Евгения, принесли в школу весть, что да, болеет и да, тяжело.
  
   А я даже спать спокойно не мог - едва закрывал глаза, перед глазами вычерчивался профиль вождя мирового пролетариата. Меня начали преследовать сны, больше схожие на кошмары - в них я снова и снова делал 50 рублевые купюры, а затем сравнивал с оригиналом, выискивая, где не так Пожелал линию.
  
   Я пробовал отдыхать, читая. Но после двух-трех-четырех страниц бухался в очередной бледнозеленый кошмар и барахтался в мелком паутинистом узоре.
  
   Ежевечерне отец принимал у меня экзамен. Если ему казалось, что проявлено мало прилежания, начинался разговор, что я погубил свою и его жизнь. Прищурившись и как о вещах обычных, отец начинал рассказывать о зоне, дурке и детском доме. Я продолжал пугаться, больше по-привычке, как пугаются герои мультфильмов.
  
   Директора завода отец нейтрализовал. Вдруг вспомнил, как по пьянке разорвал бумаги - а Волковых были бумаги! - и заинтересовался, не имеют ли они отношения... Когда выяснилось, что имеют и самое прямое, отец отправился в директорский кабинет и вышел оттуда уже с надбавкой к зарплате.
  
   Иногда у меня получалось Желать что-то объемное. Например, стул, как две капли воды похожий на тот, что возле стола отца. Сам не знаю, как вышло, я и не старался-то особенно - ортдыхал от Желания денег. И когда отец опустился на стул, тот даже выдержал его вес. Правда, отцу не повезло сесть еще раз...
  
   Дома было хорошо. Хоть мне и тошно стало уже с "полтинником", зато не надо ходить в школу. Я зверски выматывался, но и спал, сколько хотел, не слушая отцовское "кто рано встает, тому Бог рубль..."
  
  
   И вот я так наловчился создавать "полтинники", что родитель, покорпев над оригиналом и копией с лупой, откинулся на спинку стула и восхищенно посмотрел на меня.
  
   - Ну, Женька... Молодец!
  
   Я даже покраснел от удовольствия.
  
   - Ты не лыбься особенно. Дурак ты, конечно, беспросветный, - продолжал между тем отец,- но я из тебя человека сделаю. Заживем, как в раю. Вот только в школе рот свой болтливый держи на замке.
  
   Когда отец назвал меня дураком, мое хорошее настроение поблекло, а когда он упомянул школу, испортилось окончательно. Предстояла встреча с Валерой Волковым....
  
   - А можно мне дома остаться? Хоть на денек! Всего один-единственный денек,- упрашивал я,- а, папа?
  
   - Понравилось неделями сачковать... Дрыхнешь с утра до ночи, как сурок хреновый, а отец в это время на заводе горбатится, тебя олуха содержит.
  
   Это я уже слышал много раз. И что дальше последует знал. И пошел бы в школу, вот только...
  
   - Папа, а Валера...
  
   - Что "Валера"?
  
   - Он начнет спрашивать, где деньги.
  
   - Денег ему не делай,- стремительно отреагировал отец.- Скажешь, что пошутил, и никогда желателем не был. И добавь, что получались у тебя только конфетные обертки,- отец всегда предпочитал комплексный подход.
  
   - А Валера станет...
  
   - Сам ему разболтал, сам и разбирайся. Да отбрешешься как-нибудь, ничего он тебе не сделает. Нашел чего бояться!
  
   - Все, разговор закончен,- отрубил отец, видя, что я собираюсь еще что-то возразить.- И полы помой, а то ни хрена не делаешь по дому, а отец на работе...
  
   Да-да, я все это уже слышал.
  
   Вымыв полы и приготовив на завтра обед, я достал из шкафа синие тома Малой Советской Энциклопедии, справочник по физике, органической химии и, морща лоб над непривычными терминами, принялся готовиться к завтрашнему дню.
  

* * *

  
   Часы в вестибюле показывали 8:26. Я пролавировал между всеми, кто стоял-ходил-бегал, по вытертым деревянным ступенькам затопал на второй этаж.
  
   У ближнего окна девчонки в кружке что-то обсуждали. Из нашего класса девчонки, из параллельного. Спиной ко мне с рыжими косицами, что были завиты особо хитрым кренделем Ежиха. Взглянула вправо, где, сложив руки на груди, биолог, наблюдал, как двое старшеклассников укладывают сетку с теннисного стола.
  
   - Эй, чувак!
  
   Через весь коридор ко мне вразвалку шагал рыжий Вовочка. Я остановился, пишевод запластилинил вязкий страх.
  
   Вовочка прошел совсем рядом, даже толкнул меня плечом. Все еще не веря, что - не ко мне, я повернулся следом, увидел, как Чугай ловит за пиджак какого-то восьмиклассника.
  
   Я юркнул в класс:"Забыл! Не помнит!" Ну, я-то про тебя ничего не забыл!
  
   Протопав на свою парту - последнюю в среднем ряду, я шлепнулся почти посередине и рядом уронил портфель. Хорошо, что до меня никому нет дела. Пришел я, не пришел... И классной нет...
  
  
   Несколько дней были совсем обычными. Словно не желатель я, а простой школьник. Валерию я на глаза не попадался, надеясь, что он обо мне забудет так же, как забыл Вовочка.
  
   А Чугая потихоньку начал втаптывать в грязь. Придумал - нужно сделать, чтобы над Вовочкой потешались. Сверстники. Старшие. Младшие. Вот когда над тобой потешаются младшие - это вообще верх всему, можно начинать мылить веревку.
  
   День моего возвращения в школу - вторник, а в пятницу Вовочка первый раз забарабанил физиономией по ступенькам лестницы.
  
   Он только что отбрал у кого-то из "малых" деньги на обед, и теперь весело топал на второй этаж. Шагал он широко, как и положено уверенному в себе десятикласснику, у которого в кармане не только реквизированные 20 копеек, а и весь мир. И вдруг, Боже мой! шнурки у храброго победителя Жень Вербиних и неизвестного количества "малых" оказались связаны, правая нога, замахнувшаяся на следующую ступеньку, дернула опорную левую... Валясь, Вовочка успел-таки извернуться и упасть животом, а не спиной... Проехался немного вниз. Схватившись рукой за деревянный столбик, сумел кое-как вскарабкаться с пола. Огляделся с перекошенным болью лицом, натыкаясь на делано безразличные взгляды.
  
   - Всех повые...!
  
   Я, незаметный, давился от смеха этажом выше.
  
   А неприятности сыпались на Вовочку одна за другой. То он распорол брюки о неизвестно откуда взявшийся на стене гвоздь, то в его компоте вместо сахара оказалась соль. На уроке химии стол Чугая украсил выводок порнокарт, гневно конфискованный известным оплотом нравственности Софьей Владимировной /разговор рыжего с директором, трепка дома/. И еще по мелочи, то стул под Вовочкой развалился, то он перемену ходил с листком на спине: "Я - долбаный гомеопат!" /этим словами вовсю ругался трудовик/.
  
   В конце концов все вокруг почуяли - с Чугаем творится неладное и стали ждать, когда он вновь усядется в лужу.
  
   Долго ждать на пришлось - эту лужу я решил устроить на демонстрации 25 Октября.
  
  
   Колонна нашей школы растянулась по дороге, где, казалось, выбоин больше, чем асфальта. Машин было немного, они недовольно жались по краю, сползая одной парой колес на обочину. Даже непонятно, почему кто-то разъезжает на своей машине, а не идет как все в колонне на демонстрацию.
  
   Строй поминутно сбивался, и Чугай-старший носился из головы колонны в ее хвост наводить порядок. Мои одноклассники шли, держа за хвостики воздушные шары, размахивая флажками цвета незасохшей крови с горчичным солнцем, что всходило под надписью "Слава Великому Октябрю!".
  
   Флажков и шаров у меня не было, поэтому классная вручила мне длинную палочку с прибитым к ней картонным портретом члена Политбюро.
  
   Вовочку я старался не выпускать из виду. Это было трудно - он шел в первых рядах с красно-зелено-белым знаменем какой-то союзной республики.
  
   Колонна выгнулась вправо, втянулась на замызганную улочку. Из-за деревянных заборов кивала недораспустившаяся сирень, во дворах, прикрученные проволокой к столбикам, шевелились багровые, алые, а то и вылинявшие до розового флажки.
  
   Первые ряды замедлили шаг, остановились. По колоне прошла волна, сбивая монотонное движение; древки флагов, транспарантов опускались на землю, превращая последние в обвисшие тряпки из кумача.
  
   - Гвоздарев, куда собрался!- Чугай-старший опять пролетел к голове колонны.
  
   Демонстрация уже началась, мимо нас по улице Ленина шагали рабочие завода, в толпе я заметил серый плащ отца.
  
   Главное, чтобы наш выпускной класс - победитель районного конкурса строя и песни пустили маршировать в конце. Тогда мне не придется сбегать на площадь.
  
   Все прошло нормально. Начальство в голове колонны еще раз посовещалось, физрук что-то скомандовал, и десятикласники в защитной форме принялись раздавать свои флаги и транспоранты. Отправились назад, готовиться.
  
   Когда Чугай проходил мимо я скосил глаза в его сторону, а потом долго смотрел в спину Вовочки. Хотелось быть уверенным, что помню все нужное.
  
   Наконец, наша колонна зашевелилась, "малые" мотавшиеся взад-вперед бросились на свои места. Я поднял палку с картонным членом Политбюро и затрусил за Наташкой из параллельного.
  
   Идти приходилось то быстрее, то медленнее - почему-то колонна двигалась рывками. Я несколько раз оглядывался не идет ли следом взвод в армейской форме. Нет. Наш десятый остался на месте. Он позже прошагает, выдержав паузу. Значит, я успею выбравшись из колонны, протолкаться в первые ряды зрителей.
  
   Пробиться я успел. Вынырнул из-за женщины в фиолетовом платье, резко пахнущим духами, едва взвод втянулся на главную улицу. Вовочка шел впереди - командир взвода. Что-что, а строевая у него была на высоте.
  
   Эффектнее всего у Вовочки получались повороты в движении. Делал он их с особым только ему присущим шиком так залихватски-стремительно, что ясно - щеголяет парень, выпендривается.
  
   Он и теперь, когда нужно было провести взвод на площадь повернулся лихо, ловко. Как раз в этот момент с него упали брюки. Вовочка споткнулся, засеменил в спущенных штанах, пытаясь сохранить равновесие. Не вышло, Чугай, сверкнув цветастым бельем, приземлился на четвереньки.
  
   Первыми захихикали его одноклассницы. Строй раскрошился, Вовочка по инерции выбежавший на четвереньках в коридор, который освободили на площади для победителей конкурса строя и песни, подхватился. Стал натягивать брюки, а я, уже чувствуя, что дурацкая и подлая выходит месть, заставил ремень вырваться у Чугая из рук, и брюки снова упали на асфальт. Просто потому, что так было раьше запланировано.
  
   В толпе тоже начали смеяться, я не очень разобрал кто и что - заметил ухмыляющегося Волкова и рванул в тыл, чтобы он меня не заметил.
  
   Говорят, Вовочка сбежал с демонстрации. Я этого не видел. Видел только, как его отец , выпрямившись, задрав подбородок и натыкаясь на людей, быстро шагает прочь.
  

* * *

  
   Каникулы закончились.
  
   Стоя у окна на втором этаже, я смотрел, как на улице не выдержавший насмешек Вовочка бросился на кучку "малых". Те рассыпались в стороны, Чугай догнал-таки одного, схватив за шиворот, развернул так, что "малой" падая на коленки, пропахал по асфальту. Рот у мальчишки скривился в неслышном мне плаче. Чугай начал тыкать "малого" в лицо кулаком.
  
   Мальчишке повезло. Из соседней увитой виноградом беседки выскочил морщинистый учитель трудов - "чеканутый мужик", как боязливо шептались старшеклассники. "Сначала делает, потом думает" - ударил Вовочку в ухо. "Малой" которого оставили в покое, ревя, захромал прочь.
  
   Чугай с красным лицом стоял, сжав кулаки, выслушивал, как "чеканутый" орет на него.
  
   Я отвернулся от окна. Мерзко было. Уставившись в пол, побрел к классу - вот-вот должны дать звонок.
  
   Говорили, что Чугай-старший уходит из школы. Вместе с сыном.
  
   - Привет!
  
   Коричневые дорогие туфли, черные носки, отглаженные брюки, рубашка защитного цвета и галстук чуть темнее - для военки. Сердце екнуло - Вовочка раскусил меня и напоследок прибежал разбираться... Не Вовочка. Передо мной стоял и мило улыбался Валерий Волков.
  
   - Ну как, выздоровел? А чего не заходишь? Наш кабинет же совсем рядом!
  
   Я молчал.
  
   - Так и думал бы, что еще болеешь!
  
   Я молчал. Ну где же этот проклятый звонок!!!
  
   - Ну, получились у тебя денежки? - наклонился ко мне Волков.- Коне-ечно получились - за три недели-то, ты горы своротил! Правда?
  
   - Нет. У меня больше ничего не выходит.
  
   - Как это?!- Валерий перестал улыбаться, взгляд его помертвел.- Почему не выходит?
  
   - Не знаю.
  
   - Ты меня обманываешь, Женя! Друзья так не поступают.
  
   Ну где ты, звоно-о-ок!!!
  
   - Честное слово!- выдавил я из себя и добавил для пущей убедительности.- Ей Богу...
  
   - Ты еще "честное пионерское" скажи,- Волков, зло прищурился.- Интересно, золотой мой, где это тебя так обработали. Впрочем, я, догадываюсь где. Так вот, золотой мой, дружбы у нас не получилось, заметь, по твоей вине, не по моей. И значит будут у нас отношения очень простые.
  
   Каждый день ты мне станешь приносить 10 рублей. Чтоб ничем не отличались от настоящих - я проверю. Или пусть настоящие, мне плевать, где ты их возьмешь, ограбишь кого-нибудь, хотя такой слизняк ограбить неспособен. Или украдешь. Или сделаешь...
  
   - Я не могу делать деньги.
  
   - Закрой рот и слушай дальше,- Валерий толкнул меня в грудь, и я отступил к стене.- Я - человек справедливый. Не обмани ты меня - а ведь ты даже сейчас пытаешься обмануть, мы б договорились по-хорошему.
  
   А теперь будет вот как: ты приносишь мне десятку, а я тебе за это ничего не делаю. Понимаешь, совершенно ничего. То есть я не бью тебя лицом о стену...- Волков улыбнулся, и я поверил, если что, он действительно ударит,-...и не размазываю этим лицом по побелке кровь из твоего носа,... не топлю в раковине умывальника,...- в это я тоже поверил,-...не ломаю тебе пальцы. Чувствуешь - отдал деньги и свободен, будто певчая птичка.
  
   - Сегодня я хочу увидеть первые десять рублей. И без фокусов, пожалуйста, а то нехорошо выйдет!
  
   Звонок.
  
   - У тебя осталось три урока, Женя!- Валерий повернулся уходить.
  
   - Но я не умею...
  
   - Три урока!- еще раз повторил Волков.
  
   Ушел.
  
   Я упал спиной на стену. Так испугался, что думать не мог. Сопротивляться Валере, с которым даже "фермовские" пацаны не связывались?!...
  
   - Вербин, ты будешь весь урок тут стоять?
  
   Нужно было по другому соврать. Кое-как сляпать ему рубль, чтобы он сам увидел - ничего не выходит.
  
   - Вербин, я, кажется, к тебе обращаюсь! У тебя со слухом все в порядке?- седая учительница физики тронула меня за плечо.
  
   - Да-да,- сказал я, поднимая голову.
  
   - Что с тобой? Ты не заболел часом?
  
   - Нет-нет,- сказал я. И понял - надо было соврать, что заболел. И что, отпустите меня, Галина Владимировна.
  
   - Тогда иди в класс,- учительница легонько подтолкнула меня к двери.
  
   - Да-да...
  
   Сорок пять минут я думал, что делать. Вот, отец говорил - Волков поверит. Ну да, поверит!
  
   Звонок на перемену еще не успел докричать, а я, схватив портфель, уже несся по ступенькам на первый этаж. Отец должен был мне помочь, кроме него больше некому.
  
   Портфель зацепился об угол, скользкая ручка вывернулась из моей руки.
  
   - Ага, вот он!- услышал я за спиной радостный голос.- Женька стой!
  
   Кричал Сережка Волков. Это из-за него, заразы, пошли все мои беды.
  
   - Подожди, тут пацаны хотят...
  
   А мне плевать, что хотят твои пацаны. Я подхватил портфель, пинком распахнув дверь, выбежал на улицу.
  
   Небо пасмурное в серых буграх туч. Ветер колотит в ознобе скелеты-деревья.
  
   Захлопывающуюся за мной дверь кто-то подхватил.
  
   - Да постой ты, куда метешься!- крикнул Сережка.
  
   Я оглянулся - с Волковым еще трое его одноклассников. Угрозы, кажется, не было, и я перешел на быстрый шаг.
  
   - Подожди,- подбежавший Сережка заглянул мне в лицо.
  
   - Чо тебе?
  
   - Я рассказал чувакам, что ты желатель.
  
   Так бы и дал тебе по физиономии!
  
   - Покажи им твои бумажки.
  
   - Я ничего не умею.
  
   - Но у тебя же получалось!- Сережка оглянулся на друзей.- Я сказал...
  
   - Раньше получалось, теперь - нет.
  
   - Но я же им пообещал,- Волков обиженно поднял брови.
  
   Я пожал плечами и добавил ходу. Мне и так хватало неприятностей.
  
   - А вот бабка Агриппина...- начал распространяться кто-то из приятелей Волкова, но я снова перешел на бег, так и не узнав, что с этой бабкой. Пожалуй, в результате не много-то и потерял.
  
   Бежал к заводу. Портфель оттягивал руку и колотил по ногам. Я споткнулся через него, схватил подмышку. Скоро закололо в боку, пришлось перейти на шаг.
  
   Заводская ограда была уже близко. Оставалось два одинаково мокрых длинных забора с лохмами кустов черной смородины рядом. Я остановился - в боку кололо все сильнее. Опустив портфель на землю, оперся руками на забор. Стал медленно и глубоко дышать, глядя на высокие серые плиты ограды завода с колючей проволокой наверху.
  
   Когда я обернулся, было уже поздно, чтобы бежать или попытаться перейти на другую сторону улицы.
  
   - Приветик, Женька, ты почему не в школе?- Тарас Петрович стоял рядом. В руках потертая кожаная папка, которую мы с отцом подарили ему на свадьбу. Я помню: нарядный, в новой рубашке, на которую потом ляпнул жиром, я сам поднес ее улыбающемуся дядьке.
  
   Лгать не хотелось.
  
   - Здравствуйте, Тарас Петрович. Бегу срочно поговорить с папой...
  
   - Ого, срочно! А я его не заменю?
  
   Ну, решайся! Я плотнее перехватил портфель. Сейчас или никогда... Или потом.
  
   - Пять минут назад видел твоего отца в машине. По-моему, ехали к вам домой.
  
   Ну нет! Только не это!
  
   - Извините, Тарас Петрович, я побежал.
  
   - Ну давай, давай,- усмехнулся дядька,- только не прогуливай школу без нужды.
  
   Я уже летел к дому. Вернее ковылял - через десяток шагов опять закололо бок.
  
   Машины возле двора не было. Я хорошо знал красный "Москвич" с помятым крылом, на котором отца подвозили домой - собраться, если предстояла срочная командировка.
  
   Можно было не спешить. Я доплелся к двери, нашарил ключ под половицей...
  
   Записка лежала на столе в кухне. Как всегда.
  
   "Буду через 2 дня". Мне сразу представилось, кем я стану через эти два дня. Что-то неподвижное, в бинтах, похожее на древнеегипетскую мумию.
  
   В комнате я упал на диван. Закрыв руками глаза, попытался расслабиться.
  
   Нужно было ждать. Тянуть время. А через два дня вернется отец, и мне с ним найдем правильный выход. Может и дядю Тараса подключим, посмотрим тогда, получится ли у кое-кого вытирать моим лицом побелку.
  
   Я слишком нервничал, чтобы прямо сейчас Пожелать 50 рублей. Поэтому забрался в стол, где отец хранил деньги и достал оттуда две десятирублевки. Подумал: отдам сразу за два дня. А отцу я потом еще денег Нажелаю. В конце концов мы теперь - богатые люди.
  
   Интересно, смогу ли я сделать "десятку". Наверное, будет попроще, чем "полтинник", хотя тоже нужно тренироваться. Дня три, не меньше. Я осмотрел купюры с обоих сторон. Сначала одну, потом другую. Вот это да!..
  

* * *

   - Браво, Женя!- Волков исследовал деньги под увеличительным стеклом.- Было слишком просто, да? Ну что ж, повысим таксу. Теперь не 10, а 20 рублей. Так что это плата за один день.
  
   - Но ты говорил...
  
   - А теперь передумал. Завтра сделаешь мне еще 20 рублей.
  
   - Я не умею делать деньги.
  
   - Ну конечно, конечно. Не умеешь. Но принесешь их, а то тебе будет худо.
  
   Волков еще раз осмотрел "десятки".
  
   - Настоящие... Интересно где ты их взял?
  
   Валерий ошибался - деньги настоящими не были. Мне ли после двух недель мучений не знать, как пишется слово "рублей" по-киргизски.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"