- Сюда иди, гаденыш, не прячься от меня! Все равно ведь найду.
Я выглянул в коридор.
- Да, папа.
- А, вот ты!- отец поднялся с корточек.
Сегодня он был трезв, а, значит, я действительно провинился. Гаже нет - знать, что виноват, не понимая, в чем.
- Интересное мне на работе рассказали, Женька!- отец сгреб пятерней мое ухо и направился в комнату.
- Ой! Папа, не надо!- я, с глупо вывернутой головой, заперебирал ногами следом.
Отец остановился, размахнувшись, дал мне затрещину. Опять вцепился пальцами в ухо.
- Вызывает меня директор и ласково так, заботливо говорит:
"- Как дела, как работа, не перегружашься ли? Может, зарплата велика, должность на плечи давит?" - Ты понимаешь, гаденыш, что значит, когда директор твоего хренова завода спрашивает, не велика ли у тебя зарплата?!
Я не совсем понимал. На всякий случай кивнул головой.
- Да ни хрена ты не понимаешь, сопляк!- гаркнул отец, выпуская мое ухо. Он даже как будто выше ростом стал от этого крика.- Перевод на хренову работу, на 90 рэ в месяц - вот что значит!
- А потом директор мне говорит:
"- И партбилет свой на стол положишь, Вербин!" - Я ему: Иван Васильевич, что случилось?! А он...,- отец надул щеки и стал потряхивать правой рукой. Это был жест отца Сережки Волкова - он так же тряс рукой, когда выступал на собрании у нас в школе.- ...а то случилось - сынок твой наслушался западной пропаганды и теперь всем сообщает, что он, видишь ли, желатель. Ты на собрании последнем был? Инструктора райкома слушал? Знаешь, стало быть, линию партии к брехне о...
Отец еще раз ударил меня. Схватил за ворот рубашки.
- Вчера же, только вчера тебе недоумку рассказывал, что не хрен трепаться о желателях! А ты что делаешь? Пусть отца в тюрягу упекут? А что с тобой будет, ты своей дыней гнилой подумал? Я тебе расскажу. Попадешь в детский дом, узнаешь тогда что почем. Там сопляков как ты быстро уму-разуму учат.
- Но, папа...
- Заткнись, Женька, ой, заткнись! Не выводи, а то отделаю, как никогда еще тебя не лупил.
- Партия - власть. А кто против власти попрет тому жизнь медом не покажется. А если ты...
- Папа, я - желатель.
- ...своими хреновыми р-россказнями,..- продолжал отец, желая вдолбить мне чуть здравого смысла.
- Что? Что ты сказал?- он выпустил измятый ворот и отстранился с перекошенным ртом.
- Я действительно желатель, папа. Смотри.
Слова сейчас ничего не значили, и я протянул руку ладонью вверх, одновременно Желая на ней конфетную обертку.
Отец все еще стоял с перекошенным ртом. Он не смотрел на мою руку, и не видел, как появилась "лунная" бумажка. Потому что появиться ничего не могло. Вербин-старший смотрел в мое лицо. Теперь было абсолютно понятно, что сын его - безнадежный тупица.
- Ну что мне, убить тебя, придурок?- в голосе отца растерянно задрожала тоска.
- Но, папа...
- Что "папа"?! - передразнил меня родитель.- Хочешь чтобы меня посадили или в дурку спровадили? А может, и ты в дурку хочешь? Тебе хоть всего 12, я думаю, туда-то примут. Но меня ты за собой не потащищь, не-ет, не потащищь.
- Папа, смотри!- я качнул рукой.
Отец перевел свой взгляд на мою ладонь. И в это время там появилась вторая конфетная обертка. А затем третья, четвертая...
Вербин-старший встряхнул головой, опять уставился на мою руку. Закрыл глаза и снова открыл. Оберток оставалось четыре.
- Не знаю, что это за фокус,- поделился отец,- но лучше прекращай пудрить мне мозги. Я и так на взводе. Не зли еще больше.
- Я говорю правду, папа! И я могу это Разжелать.
Одна за другой конфетные обертки растворились в воздухе. Отец снова помотал головой, ожесточенно борясь с мыслью, что его непутевый сын на что-то способен.
- И еще я могу Пожелать...
Я сделал на ладони пятак. И еще один. В голове завальсировала тошнота, рука моя дрогнула и монетки звякнули, стукнувшись друг о друга.
И тогда отец начал верить. Наполовину. Наверное, давно уже чувствовал - в толках о желателях что-то есть.
- Блин, ну если... Если правда...,- отец смотрел на меня ошалевшими глазами.- Говори мне, откуда узнал Волков?
- Не знаю. Может, Сережка рассказал.
- Так, сын его. Перед кем ты еще трепался?
- Ни перед кем, только...
- Ну!
- Валера...
- Какой еще Валера?!
- Волков.
Отец выругался.
- Придурок на мою голову! Совсем как мамаша твоя покойница - тоже без мозгов была.
Я ненавидел, когда так отец отзывался о матери.
- Чего рожу корчишь? О чем вы беседовали с этим выродком? Что он тебе говорил?
- Просил сделать сигарету, но у меня не получилось,- буркнул я.
- Совсем уж мелко плавает этот твой Валерий.
Валерий был совсем не мой, но отчего-то я почувствовал и за него обиду.
- Он не курит. Это для ребят, которые с ним.
- Так он был еще и не один!- отец схватился за голову.- Пф-ф-ф! Все хорошо, прекрасная маркиза, да?
- Что?
- Ничего! Сколько их было этих твоих ребят?
- Двое.
- Фамилии,- потребовал отец.- А ладно, хрен с ними, с этими твоими фамилиями,- тут же передумал он.- Все равно через неделю весь поселок будет знать. Ты мне одно объясни, недоумок - почему ты мне сразу не рассказал. Что, я тебе уже не отец родной, который о тебе заботится, кормит, одевает, воспитывает? Чего ты пошел трепаться перед разными Волковыми, а я узнаю новость в последнюю очередь, когда все Фирново о ней говорит? А?
- Хотел сделать тебе сюрприз,- пробормотал я.
- Сделал, сделал, придурок несчастный. Очень большой сюрприз ты мне сделал. Такой большой, что меня через день-другой с работы попрут, как диссидента. А то и посадят.
- Я не хотел.
- Ты все время "не хочешь", а получается через ж...!
Отец помолчал.
- Сколько меди ты делаешь в день?... Стой, а ты бумажные деньги не пробовал?
- Пробовал, меня Валера просил.
- Опять твой сучий Валера! И сколько ты ему наделал? Сотню, тысячу?
- Ничего не сделал,- проговорил я. И тут же получил оплеуху.
- Не ври мне!
- У меня ничего не получилось,- сказал я, проглатывая обиду. Ну почему отец всегда считает, что я хочу его обидеть!
- Это правда, вот,- я протянул рубль и копии с него.
- Где взял деньги?- сначала отец не нашел разницы в купюрах.
- Вот настоящий рубль, а эти - нет.
Отец особенно долго рассматривал последнюю копию.
- Это последняя?
Я утвердительно кивнул.
- Неплохо. Только дурак ты, Женька. Если уж делать, так сразу крупные купюры.
- А теперь смотри мне прямо в глаза и отвечай, откуда ты деньги достал?
- Сделал.
- Я не про мусор этот говорю, олух, а про настоящий рубль!
- Валера дал.
- Ой, брешешь ведь! С чего это он стал деньгами разбрасываться? Хотя,- продолжил отец, подумав,- у них-то денег куры не клюют, могли и разориться...
- Рубль я забираю,- родитель сунул в карман презент Валерия. Немного подумав и еще раз оглядев мою последнюю копию и ее положил в нагрудный карман, а остальные поделки бросил на пол.
- Слушай меня внимательно, Женька. Ты хочешь оказаться в детском доме?
Я замотал головой.
- Но ты туда попадешь,- произнес отец с каким-то мрачным удовлетворением,- обязательно попадешь, если меня посадят за диссидентство. И чтобы этого не случилось, ты перестаешь быть желателем. Для всех перестаешь им быть, кроме меня.
- Этому хренову Волкову скажешь, что пошутил и ничего у тебя не получается.
- Он не поверит!
- Так сделай так, чтобы поверил!- повысил голос отец.- Поверил он, что ты этот дебильный желатель, пусть теперь разуверится. Что смотришь на меня, как на врага народа? Вляпался в дерьмо будь добр, выбирайся.
Я стоял и молчал.
- Отпусти тебя в школу, ты опять все не так сделаешь. Скажешь что-нибудь или не скажешь где нужно сказать. Ладно,- Вербин-старший махнул рукой.- Срочно заболеешь. Поболеешь недельку, пусть все успокоится. А за это время...
Отец отпер письменный стол, достал из ящика белый конверт, извлек оттуда купюру в 50 рублей.
-...пока сделаешь немного денег. Тысяч 5-7 - больше мне и не нужно. Для начала.
- Но я не умею делать такие деньги. Папа, может...
- Я сказал, сделаешь 5 тысяч, значит, сделаешь!- рявкнул отец.- Мне теперь на работе - гроб. А жрать-то ты от этого не перестанешь! А если этот х... на меня настучит? Сколько уйдет на ТАМ подмазать?! Не знаешь? Да 5 тысяч - тьфу и нету!
Новая купюра - зеленая, с портретом вождя революции, другими красками-оттенками, новыми черточками-завитушками... Рубль был куда проще.
- Дал бы тебе сразу сотню, но их в обороте хрен...,- размышлял между тем отец.- 50 как-то безопаснее. Оно можно бы и десятку. Или лучше все-таки 50? Наверное, лучше. Номера-то ты менять не можешь...
Отец остановился и, посмотрев на меня, чуть покривился в улыбке.
- Хоть и беспросветный ты дурак, Женька, но кое в чем тебе в жизни повезло. Слушай меня и заживем с тобой, как в раю.
Отец был доволен. А значит, я тоже.
* * *
Да, "полтинник" это вам не "один рубль". Изощренный рисунок все не вмещался в памяти. Едва я закрывал глаза детали оставались за бортом, словно неразмокшие спагеттины не влазили в маленькую кастрюльку.
Отец злился. "Болезнь" затягивалась уже на вторую неделю, и ему пришлось сходить в школу и беседовать с моей классной. Сердобольная Елизавета Александровна потом даже отрядила двоих учеников проведать болезного. Одноклассники наведались ко мне домой. Обнаружив сильно похудевшего, невесело настроенного Евгения, принесли в школу весть, что да, болеет и да, тяжело.
А я даже спать спокойно не мог - едва закрывал глаза, перед глазами вычерчивался профиль вождя мирового пролетариата. Меня начали преследовать сны, больше схожие на кошмары - в них я снова и снова делал 50 рублевые купюры, а затем сравнивал с оригиналом, выискивая, где не так Пожелал линию.
Я пробовал отдыхать, читая. Но после двух-трех-четырех страниц бухался в очередной бледнозеленый кошмар и барахтался в мелком паутинистом узоре.
Ежевечерне отец принимал у меня экзамен. Если ему казалось, что проявлено мало прилежания, начинался разговор, что я погубил свою и его жизнь. Прищурившись и как о вещах обычных, отец начинал рассказывать о зоне, дурке и детском доме. Я продолжал пугаться, больше по-привычке, как пугаются герои мультфильмов.
Директора завода отец нейтрализовал. Вдруг вспомнил, как по пьянке разорвал бумаги - а Волковых были бумаги! - и заинтересовался, не имеют ли они отношения... Когда выяснилось, что имеют и самое прямое, отец отправился в директорский кабинет и вышел оттуда уже с надбавкой к зарплате.
Иногда у меня получалось Желать что-то объемное. Например, стул, как две капли воды похожий на тот, что возле стола отца. Сам не знаю, как вышло, я и не старался-то особенно - ортдыхал от Желания денег. И когда отец опустился на стул, тот даже выдержал его вес. Правда, отцу не повезло сесть еще раз...
Дома было хорошо. Хоть мне и тошно стало уже с "полтинником", зато не надо ходить в школу. Я зверски выматывался, но и спал, сколько хотел, не слушая отцовское "кто рано встает, тому Бог рубль..."
И вот я так наловчился создавать "полтинники", что родитель, покорпев над оригиналом и копией с лупой, откинулся на спинку стула и восхищенно посмотрел на меня.
- Ну, Женька... Молодец!
Я даже покраснел от удовольствия.
- Ты не лыбься особенно. Дурак ты, конечно, беспросветный, - продолжал между тем отец,- но я из тебя человека сделаю. Заживем, как в раю. Вот только в школе рот свой болтливый держи на замке.
Когда отец назвал меня дураком, мое хорошее настроение поблекло, а когда он упомянул школу, испортилось окончательно. Предстояла встреча с Валерой Волковым....
- А можно мне дома остаться? Хоть на денек! Всего один-единственный денек,- упрашивал я,- а, папа?
- Понравилось неделями сачковать... Дрыхнешь с утра до ночи, как сурок хреновый, а отец в это время на заводе горбатится, тебя олуха содержит.
Это я уже слышал много раз. И что дальше последует знал. И пошел бы в школу, вот только...
- Папа, а Валера...
- Что "Валера"?
- Он начнет спрашивать, где деньги.
- Денег ему не делай,- стремительно отреагировал отец.- Скажешь, что пошутил, и никогда желателем не был. И добавь, что получались у тебя только конфетные обертки,- отец всегда предпочитал комплексный подход.
- А Валера станет...
- Сам ему разболтал, сам и разбирайся. Да отбрешешься как-нибудь, ничего он тебе не сделает. Нашел чего бояться!
- Все, разговор закончен,- отрубил отец, видя, что я собираюсь еще что-то возразить.- И полы помой, а то ни хрена не делаешь по дому, а отец на работе...
Да-да, я все это уже слышал.
Вымыв полы и приготовив на завтра обед, я достал из шкафа синие тома Малой Советской Энциклопедии, справочник по физике, органической химии и, морща лоб над непривычными терминами, принялся готовиться к завтрашнему дню.