Белецкий Сергей Александрович : другие произведения.

"Своя правда" гл.4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 4.

  
  
   Стояла золотая осень последнего спокойного года. Время стабильности и процветания - последний год умирающей эпохи.
  
   Эпохи, они как люди. Часто не могут понять, что умирают, лишь чувствуют приближение чего-то неотвратимо страшного.
  
   В Алжире полицейский, увидев советский паспорт, заулыбался и вернул водительские права. О, господин Андреев, я люблю Советский Союз. Советский Союз - это великая страна! Забудем маленькое недоразумение с превышением скорости, только в следующий раз будьте, пожалуйста, внимательнее.
  
   А в великой стране газеты сообщали о внеочередном пленуме ЦК, печатали вести с полей. В великой стране не существовало организованной преступности, инфляции, наркотиков и безработицы. И главным кошмаром планеты пока оставалась ядерная война. "Так об этом пишут газеты, А газеты всегда правЫ..."
  
   Еще газеты говорили, что желатели - это выдумка...

* * *

  
   Физика была пятым уроком. Галина Владимировна расчерчивала доску графиками, рассказывая нам о равномерном движении, и в первые наши общие теради, где было исписано пока два-три листика ложились неровные строчки.
  
   Я писал со всеми, почти не понимая о чем говорит учительница. Предмет я не любил и нетерпеливо ждал, когда звонок задребезжит из коридора своим жестяным смехом. И можно будет выбежать из душного класса, где, кажется, даже деревянная вешалка пропахла мокрым мелом и покоробилась от нравоучений.
  
   В моей парте с откидывающейся крышкой лежал истрепанный от частой носки в портфеле томик Беляева. Отцарапав очередную строчку, я делал внимательное лицо и откидывался на спинку парты. Скашивая вниз глаза, прочитывал еще один абзац. "Продавец воздуха" интересовал меня много больше, чем "Эс равно Вэ умноженное на Тэ", и Беляев в парте помогал прожить 45 минут самого нудного урока.
  
   Галина Владимировна отерла мел с пальцев. Все ли вам понятно, дети? Тогда кто пойдет к доске и попробует решить задачу?
  
   Я толкнул книжку поглубже в парту и дернулся обводить ручкой какую-то формулу. Вот сейчас она вспомнит, что еще ни разу меня не вызывала и скажет: "Вербин, к доске!"
  
   - Ежикова, попробуй ты.
  
   Нинка-Ежиха, круглая отличница, покинула свое место на второй парте (недолет!) и почапала решать задачу о тормозящем поезде. Не я один облегченно перевел дух. Забыв о Беляеве, копировал каракулями себе в тетрадь Ежихину каллиграфию. Дома только подставить в те же формулы другие цифры - вот вам и вся дурацкая физика.
  
   Звонок заставлял себя ждать - так он всегда вредничает, когда меня могут пригласить на казнь. Ежиха уже дописала ответ и самодовольно ухмылялась, выслушивая похвалу учительницы, когда за дверью, наконец, задилинчало.
  
   Домашнее задание одним росчерком в дневник, книга-растрепа брошена в портфель и скорее на улицу, туда, где сквозь оранжево-желтые кроны кленов просвечивает до звонкости голубое осеннее небо. К дому сорок минут прогулки по мозаике из спящих листьев. Рядом топают другие школьники, но нам не по пути, а даже если кто шагает в ту же сторону, все равно мы ходим порознь, потому что Женя Вербин - бирюк.
  
   Ослепительный колобок солнца только закончил восхождение к невидимой вершине и теперь понемногу начинает скользить вниз. Впереди еще целый день и жизнь прекрасна.
  
   Такое настроение у меня бывает редко. Хотя очень весело - словно ты щенок, выведенный на прогулку. А на улице все удивительно, но нестрашно, потому что рядом хозяин, который сильный и умный и всегда защитит от злых собак...
  
   Впрочем, тогда такие сравнения еще не приходили мне в голову и в моих исписанных тетрадях встречалось много больше глаголов, чем прилагательных - обычное мироощущение человека, которому всего 12 лет.
  
   Шел я быстро, так ходит отец, да и рост у меня подходящий - я самый длинный в классе, и на уроках физкультуры мое место в начале строя. Физкультура мне не нравилась почти так же сильно, как математика с физикой.
  
   Многие школьники сворачивали направо - они жили в пятиэтажках на Солнечной. Это новостройки, вокруг холмы строительного мусора и полно ям, залитых грязной водой. Мне нравилось смотреть как в них плавают и тонут резные лодочки кленовых листьев. Но в тот день меня больше занимала история мистера Бэйли, и я торопился домой дочитывать.
  
   Скоро будет проходная завода со странным, для непривычного уха, названием "Фирнкомбикорм", потом общежитие и элеватор. Наконец, наш дом.
  
   Хорошо, что дождя нет уже дней пять - сегодня можно будет не бояться, что твой сапог останется в грязи на раскисшей дорожке возле забора.
  
   Когда я пошел в школу, наш дом был самым крайним в поселке. Стоял на отшибе, в полукилометре от трассы Макарычев-Ставрополь. Теперь у нас появилось двое соседей и еще пять семей строились.
  
   Сейчас за мной шагала только компания третьеклассников, живущих в трехэтажке возле молочного магазина. Нам было почти по пути, и, чтобы не слышать их глупой болтовни, я чуть-чуть прибавил шагу.
  
   "Когда небо станет зеленым и станет синей трава, И на старом высохшем клене вновь заиграет листва..."
  
   ...ну да, ведь Женя Вербин у нас поэт. А поэты должны писать стихи. И относиться к ним гораздо серьезнее, чем они того заслуживают.
  
   "Когда ночи станут длиннее и станет короче день И Луна в небесах заалеет, попадая в земную тень..."
  
   - Женька!- надрывался кто-то позади.
  
   Вот так всегда. Ничего не удается довести до конца, теперь пока дойду домой все забуду.
  
   Я обернулся и увидел Сережку Волкова, который несся за мной, размахивая портфелем. Третьеклассники подались в стороны, пропуская летящую торпеду, они правильно сообразили, что Сережка не станет оббегать их и кинется напролом. Я вытащил из кармана ручку, сложенный вчетверо тетрадный лист и зацарапал на нем рифмы. Может, вечером доделаю.
  
   Гулко топая, Волков подбежал ко мне. Дышал он, как загнанная лошадь. Наверное, это таких лошадей положено пристреливать. Хотя нет, не лошадь загнанная - слон. Сережка был на год старше меня и килограмм на 15 тяжелее. И еще он был сыном директора завода - мужчиной солидным с голосом, как у диктора программы "Время". Только у младшего Волкова голос писклявый, и солидности ни на грош.
  
   "Сейчас опять будешь книжку выпрашивать,- подумал я. - Фиг тебе. Хоть бы фантастику читал, а так подавай, про пиратов и индейцев. Как совсем маленький."
  
   - Привет!- сказал Сережка.
  
   - Привет.
  
   Правильно папа говорит, что сами могли библиотеку завести. А "Следопыта" моего кто зачитал? Еще клянется, что вернул. Хорошо, что отец не лазит в шкаф, а то отвесил бы на орехи. Фиг, Серый, а не книжку!
  
   - Ты домой идешь?
  
   - Домой.
  
   - Пойдем, что расскажу!- Волков даже подскакивал на месте, будто новость прыгала внутри него, не давая стоять спокойно.
  
   Ага, значит, книжку просить не будет. А послушать можно. Я качнул головой - из Жени Вербина, когда он не хочет разговаривать, не вытянешь слова.
  
   - Идем, идем,- заторопил Волков, и мы зашагали по узкой дорожке, где из под местами сползшего асфальта выглядывали плешины кирпичей.
  
   Бегать Волков любил, но ходить быстро - это совсем другое дело. Это еще нужно уметь. Мне пришлось сдерживать шаг, чтобы подстроиться под шумно пыхтящего Сережку. Тот вертел головой, высматривал укромное место, но лавочки, подпирающие кривоватые заборы казались ему недостаточно укрытыми от посторонних глаз и ушей.
  
   - Пойдем на стадион,- громко зашептал Волков.- Нужно, чтобы никто не услышал.
  
   Стадион, так стадион. Это мне почти по пути, и я кивнул, соглашаясь.
  
   Зеленые ворота, кое-где меченые пятнами ржавчины, были открыты. Походя, Волков шлепнул рукой выпуклую красную звезду, присосавшуюся к левой створке. На правой створке бледнел пятиконечный шрам.
  
   Деревянные скамейки трибун были пустыми, на беговых дорожках вяло разминалась какая-то группа здоровья. Сережка еще раз огляделся в поисках шпионов. Мне стало совсем интересно - чего он так прячется?!
  
   - Ты о желателях слышал?
  
   Тьфу на тебя! Только узнал о желателях, а я-то уши развесил...
  
   Настроение у меня поползло вниз.
  
   - Слышал,- сказал я. Еще бы - у нас в классе даже политинформация о желателях была. Обсуждали статью в "Правде". Там несколько ученых объясняли, что желателей не может быть, потому что... Ну, не может быть и все тут!
  
   - Да?...- расстроился Сережка. Олух, думал, что новость мне скажет.
  
   - Но как классно!- заговорил Волков, опять воодушевляясь.- Взял, чего-то захотел и - пожалуйста, получите! Вот я, если бы стал желателен, сразу Пожелал бы, ну не знаю, килограмм шоколада...
  
   Сережка слишком любил конфеты и мыслил чересчур мелко. Вот если бы я стал желателем, непременно Пожелал бы собрание сочинений Беляева.
  
   - Ерунда эти желатели,- сказал я.- Такого не бывает.
  
   Хоть мне и нравилось читать фантастику, я был здравомыслящим мальчиком и хорошо знал, что может, а чего не может быть. Желатели относились ко второй категории вместе с чудовищами-инопланетянами, колдунами и вампирами.
  
   - Еще как бывает!- кипятился Волков.- По радио о них говори...
  
   Ну я-то знал, что газета "Правда" никогда не врет! Спорить с ним, что ли? А толку? Я принялся вспоминать свое стихотворение, как там:
  
   "Когда небо станет..."
  
   - Ну ладно,- засопел Сережка, заметив, что мой взгляд плавает где-то высоко.- Не веришь, да? А вот это видел?
  
   Волков сунул руку в портфель и вытащил тонкую пачку листов папиросной бумаги. На первом листе пищущей машинкой было выбито:"Сильвестр Джанигер. Желатели - новая реальность. Сокр. пер. с англ."
  
   Фамилия автора мне понравилась (она была похожа на фамилию кого-то из писателей-фантастов, или героя какого - точно я не помнил), название - нет. Недавно опубликовали книжку нашего Генерального Секретаря с похожим названием. "Новое понимание...", нет "Новые мысли..." - как-то так. В школе приказали прочесть, но я увяз на третьей странице.
  
   - Вот здесь,- сказал Волков,- написано про желателей.
  
   - Где взял?
  
   Я впервые видел что-то литературное, отпечатанное на машинке. "Новая реальность" вызывала уважение, хотя бы по количеству труда, затраченного на печать.
  
   - Отец привез из Ставрополя, а я стащил,- похвастался Сережка. Хошь дам?
  
   Щедрый какой. Наверное, я зря на него дулся. А "Следопыта", может и не он утащил.
  
   - Давай,- протянул я руку.
  
   - А мне что-нибудь?
  
   Нет, "Следопыт" - его работа, тут и думать нечего.
  
   - А что ты хочешь?
  
   - C собой у тебя ничего нет?
  
   Ну да, этому ленивому обжоре не хотелось топать со мной почти до трассы. Только оно и к лучшему.
  
   - Держи,- я вручил Волкову "Вечный хлеб".
  
   - Эх, жалко не Майн Рид,- засокрушался Сережка, листая книгу.- Ладно, бери,- он протянул мне листки из папиросной бумаги.- Завтра отдашь, а то отец возвращается, нужно положить на место. И смотри, никому не показывай,- добавил Волков, пряча мою книгу,- дело это секретное!
  
   Раздувшийся портфель закрываться не хотел, и, взяв его подмышку, Сережка затрусил к воротам стадиона. А я пошел к дыре в проволочном заборе и вылез на улицу, как все нормальные люди.
  
   Шел домой. Настроение сочинять стихи у меня пропало. Небо замарала паутина перистых облаков и лоскутья желтых листьев уже не казались веселыми игрушками. По дороге протарахтел белый "Запорожец", удушив стон магнитофона, который не знал, что ему делать с яблоками на снегу.
  
   Впервые мне доверили "секретное дело". Хотелось вынуть "Новую реальность" и читать ее прямо на улице... О чем ты думаешь, Женя, это тебе не книжка из библиотеки! Тайные вещи читать можно только спрятавшись.
  
   Я быстро шел, почти бежал домой. Лишь бы отец вернулся с работы попозже, а то придет, как вчера пришел - в два часа.
  
   Дверь была закрыта. Я отпер ее, ввалился в дом.
  
   - Папа?
  
   Тишина.
  
   Вынув "Новую реальность", я швырнул портфель на стул. Поставил на плиту разогреваться кастрюльку с борщом и даже не переодевшись открыл первую страницу.
  
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ
  
   Каждый здравомыслящий человек понимает, что желатели - выдумка, надувательство, игра больного воображения. Полезно было бы написать, что я и сам так раньше думал. Почему не написать? Для красоты.
  
   Но буду честным - я даже не знал что такое "желатель", пока им не стал.
  
  
   Все мы воспитываемся в уважении к печатному слову, даже если слово это отпечатано всего лишь на пишущей машинке. Читая книгу Джанигера, я верил каждой букве на листках папиросной бумаги. Верил тогда даже больше, чем газете "Правда".
  
   Пришлось сделать паузу на переодеться. А вот читать и обедать я уже давно выучился и убирал в комнате, каждые две минуты возвращаясь к столу, чтобы пробежать глазами еще страничку.
  
   Четверг - день мыть полы. А, ну их эти полы! Завтра сделаю. Отец и не заметит.
  
  
   "Почти все известные автору желатели открывали у себя Дар в момент сильного эмоционального всплеска. Для того, чтобы Выжелать свой первый предмет и ощутить себя желателем одного стремления недостаточно, необходимо еще и сильное эмоциональное переживание. Например, Энтони Маллинз за минуту до создания им первой сигареты бил ногами мусорные баки и выкрикивал брань в адрес системы, которая не дает ему стать богатым человеком. Не обсуждая справедливость притязаний первооткрывателя Дара, отмечу, что он был в своем гневе совершенно искренен, поэтому и состоялся его начальный акт творения. Достаточно сильное эмоциональное переживание весьма сложно вызвать искусственно, поэтому целенаправленно индуцировать появление Дара к настоящему моменту не удалось."
  
  
   Книга о желателях и должна быть мудреной. Жаль только, я не все понимал. Например, что такое "индуцировать"?
  
  
   "Дальнейшее использование открытых способностей не требует проявления или наличия каких-либо эмоций, однако, для реализации Желания в первый раз, творцу необходимо преодолеть некоторое сопротивление, словно открыть какую-то неподатливую дверь."
  
  
   "Дверь" - это классно! Мне очень понравилось слово, и я несколько раз перечел:
  
   "...преодолеть некоторое сопротивление, словно открыть какую-то неподатливую дверь"
  
   Восторг!
  
   (Да, над стилем мне еще предстояло много работать...)
  
   И сама "дверь" встала перед глазами будто настоящая. Тяжеленная, обитая железом, как в нашем стрелковом тире. Да еще и решетка за ней.
  
  
   "Попытки сымитировать эмоциональное переживание, предпринимались многими людьми. За редкими исключениями, никто из них к настоящему времени так и не открыл у себя Дара. Как правило, за образец бралась ситуация, в которой Дар проявился у одного из сильных желателей. Чаще всего - битье мусорных баков и ругательства Маллинза или попытка самоубийства автором этих строк. Мне известны десятки случаев, когда люди пытались копировать процесс инициации кого-то из желателей. Насколько мне известно, при этом ни разу не удалось достигнуть успеха, однако, кто знает был ли у этих экспериментаторов Дар вообще? Вышесказанное не может свидетельствовать об ошибочности прмененного подхода - как уже неоднократно подчеркивалось выше, не существует ни одного способа узнать обладает ли человек Даром или нет, так что, пока не набрано достаточно статистического материала категорично заявлять, что открытие Дара человеком процесс сугубо спонтанный нельзя."
  
  
   Блин, в сравнении с этой тягомотиной учебник физики - просто детская считалка! Мои глаза скользили вдоль строчек и два, и пять раз, и все никак не могли зацепить куцый хвост смысла в разлапистой фразе. Но надо же разобраться, как стать желателем!
  
   Оставалось всего с десяток листков, когда грюкнула входная дверь.
  
   - Женька, ты здесь?!
  
   Отец говорил слишком громко - опять под был градусом.
  
   - Да,- ответил я.
  
   Сунув "Новую реальность" в портфель, я молча прошел на кухню и поставил кастрюлю с борщом на газ. К своим прочим недостаткам Женя Вербин был еще и плохой сын - он не слишком уважал отца, когда тот возвращался домой навеселе. Не получилось бы из Жени сверхположительного мальчика для душещипательной мелодрамы. Такой хорошенький сынок бросился бы к пьянючему отцу, помог ему раздеться и лечь в постель. Потому что папа старше и умнее и раз пьет, значит так и нужно. А сын - малой еще, вырастет, тогда все поймет.
  
   - Чего молчишь?- гаркнул отец от порога.
  
   - Я здесь!- повторил я громче.
  
   - Это так ты разговариваешь с родным отцом?!- донеслось из прихожей.- Орешь на него?!
  
   Да, сегодня будет не лучший вечер в моей жизни.
  
   - Уроки сделал?- поинтересовался отец уже из комнаты.- Вижу, опять на диване валялся книжки свои хреновы читал,- это он заглянул ко мне.- Смотри, не дай Бог станешь голодранцем каким, без нормальной работы и денег, я тебя... В общем, можешь тогда на глаза не появляться. Чего молчишь?
  
   - Я слушаю.
  
   - Что ты слушаешь!- взвился отец, как костер в который плеснули бензина.- Хреновину разную слушаешь!
  
   - Ты не слушай, давай, а уроки делай! А то так и останешься этим... кхэ!..
  
   - Сделал,- солгал я.
  
   - А вот это мы сейчас посмотрим. Ну-ка, тащи сочинение свое. Проверять буду!
  
   Последний раз я носил отцу сочинение в прошлом году. Тогда он оказался слишком занят.
  
   - Папа, может, ты сначала поужинаешь?
  
   - Ты сочинение тащи свое, а что мне делать я и сам знаю, без сопливых разных.
  
   - Нам сочинение сегодня не задавали.
  
   - Да ты не спорь со мной!- разошелся отец, получивший долгожданный диалог.- Я получше тебя знаю, что и кому задавали!
  
   В бумагах у меня был полнейший бардак. Я долго рылся в столе, пока нашел один из старых черновиков. Прошагал с тетрадкой в комнату отца.
  
   Отец лежал на спине поперек дивана. Голова у него была запрокинута и оттого дышал он тяжело и с хрипом. Спал.
  
   А вечер не так плох, как мне сначала показалось. Я забрал из портфеля "Новую реальность" и устроился на кухне. Подальше от уснувшего отца.
  
  
   "Любой акт творения забирает нервную энергию и чем более сложная задача стоит перед желателем, тем более ослабленным он себя чувствует. Автору известны случаи когда люди, обладающие Даром, умирали, потому что не смогли вовремя остановиться и продолжали творить, уже чувствуя себя крайне истощенными. Как правило, это происходило с желателями-новичками, которые еще неспособны контролировать Дар и опьяненные открывающимися возможностями, забывают об осторожности."
  
  
   Это было неинтересно. Что он, Сильвестр Джанигер - совсем дурак? Писал бы как научиться Желать! Уже скоро последняя страница.
  
  
   "Каковы же перспективы использования Дара? Я утверждаю, что они блестящи. К настоящему моменту существуют уже несколько десятков желателей и хотя правительство все еще никак не реагирует на наше появление, очень скоро творцы образуют силу, с которой нельзя будет не считаться. Многое в дальнейшей судьбе нашего мира зависит от того, какой процент людей обладают Даром. По ситуации на данный момент всего лишь один из двухсот человек, пытавшихся совершить инициацию и стать желателем, в конце концов, сумел добиться своего. Но, несмотря на это, я глубоко убежден, что каждый житель Земли обладает способностями желателя."
  
  
   Я остановился и еще раз перечитал последнюю фразу.
  
   "... глубоко убежден, что каждый житель Земли обладает способностями желателя."
  
  
   Значит и я? И мне тоже удастся стать желателем?! Блин, ну пиши же как! "Дверь, дверь..."
  
  
   "Нет двух индивидуумов с совершенно одинаковыми способностями желателя. Даже на основе скудного материала, который удалось накопить к настоящему моменту, можно заключить, что
   -а) люди с разной легкостью проходят инициацию
   -б) с разной скоростью прогрессируют уже будучи желателями
   -в) у них разные потолки, т.е. пределы выше которых эти
   желатели развиваться не могут
  
   Но вот что я хочу отметить в заключение - некоторые известные мне желатели, которые уже сейчас могут создавать достаточно сложные изделия, по ряду признаков не исчерпали своего потенциала. А это значит, что впереди новые открытия и возможно, через несколько десятков лет желатели смогут создавать простые механизмы, или даже манипулировать с живой тканью. Я понимаю, что мои слова звучат как фантастика, но мы с вами живем в фантастическом мире, в котором может произойти самое невероятное."
  
  
   Я почувствовал, что меня обманули. Не сказали, как стать желателем. Только какой с меня желатель? Желатели, если и есть на самом деле, они где-то там, далеко в Америке. А ты лучше суп на завтра приготовь.
  
   Включив на кухне свет и достав кастрюлю побольше, чтобы хватило на несколько дней, лентяй Женька принялся чистить картошку.
  
   Столько напечатано, а как научиться Желать - молчок. Нет, что-то там было. Прочитаю еще раз и перепишу. Обязательно перепишу, не то Сережка заберет, а я все позабуду.
  
   Я достал чистую тетрадь. Отыскивал в "Новой реальности" кусочки, казавшиеся важными и переписывал их, отвлекаясь, чтобы помешать, нарезать, высыпать...
  
   - Чем это ты тут занимаешься?!
  
   Я вздрогнул и чуть не выронил ложку с супом, который собирался пробовать. Отец любил подкрасться вот так неслышно, понаблюдать, а затем рявкнуть, выдавая свое присутствие. Непонятно чего он добивался. Думал смутить сына, поймав за чем-нибудь позорным или просто хотелось испугать меня - наверное, ему это казалось очень остроумным.
  
   - Я готовлю суп. Будешь?
  
   - Не рассказывай мне что ты тут делаешь,- снова начал заводиться отец. Он стоял, для устойчивости упершись руками в дверную раму.- Не слепой, сам вижу!
  
   Спорить было бессмысленно.
  
   - Чего молчишь?- немедленно отреагировал отец. Сон не пошел ему на пользу. Мои оценки предстоящего вечера были явно завышены.
  
   - Я готовлю суп.
  
   - Нет,- отец погрозил пальцем,- ты опять занимаешься хреновиной, я все видел.
  
   Непонятно, в чем моя вина. Он даже смотрел мимо, на стол. Блин, там Сережкина книжка! Секретная! Меня заколотил мелкий озноб.
  
   - Сколько раз я говорил тебе, читатель хренов, что нужно заниматься нужными делами, а в книжки пялиться будешь в свободное время. Говорилось тебе это или нет?
  
   Не помнил я. Честно. Было много проповедей, только я не слушал. Сделав лицо внимательного мальчика, повторял про себя заданное на дом стихотворение. Или просто думал о своем. Наверное, все-таки, говорилось и лучше кивнуть.
  
   - Чего молчишь?!- тут же заскрежетал отец. То ли не увидел моего кивка, а, может, ему казалось, что хороший и уважающий родителя сын должен ответить "Да, конечно, папа, ты мне говорил".
  
   - Да, конечно, папа,- сказал я,- ты мне говорил.
  
   - Говорил, а ты что делаешь? Я тебе, недоумку, пытаюсь ума вставить, а ты что? Здоровый лоб уже, пора деньги отцу приносить, а он все книжечки читает...
  
   В зависимости от настроения отца, книги провозглашались то полезными то вредными.
  
   - А ну давай сюда эту хреновину!- Вербин-старший качнулся в кухню, все еще придерживаясь за косяк двери.
  
   - Это не наше,- принялся я объяснять.
  
   - Так вот как ты, значит, освещаешь упомянутый вопрос,- пробулькал отец. Шагнув к столу, скомкал листки "Новой реальности".
  
   - Это...- я задохнулся, а отец, криво и пьяно ухмыляясь, стал дергать руками пачку листов, пытаясь ее разорвать.
  
   - Это мне Волковы дали!...
  
   - А хоть бы и Хреновы,- ответил отец и удовлетворенно хмыкнул, потому что, наконец, разодрал "Новую реальность" надвое.
  
   Будь у меня что-нибудь в руках, это уже летело бы в отца. Куда мне до хорошего сына, подспорья родителям в трудную минуту...
  
   Вербин-старший, довольно улыбаясь, разглядывал меня. Победил он, кто скажет, что нет? Вдруг улыбка начала прокисать.
  
   - Дали тебе, значит...- отец поднес руку к кривящемся губам.- А хрена ж, ты так обращаещься с чужими вещами!
  
   Оплеуха взболтала мысли в моей голове. Сжав кулаки, я потрогал языком лопнувшую губу. Сейчас ударить или еще минуту подождать?
  
   - Свинья, как и мамочка твоя. Сколько раз говорил, выродок, будь аккуратным, особенно с чужими вещами. Хрена ты эти бумажки на стол выложил? Залить водой хочешь или помять? Вот и помял, добился своего!
  
   - Пошел отсюда!- отец кинул ком измятой папиросной бумаги мне в лицо.- Сам с Волковыми разбирайся, и не дай Бог у меня начнутся из-за тебя неприятности... Из дома на хрен выгоню, понял?! Чего молчишь, когда я с тобой разговариваю? Отвечай!
  
   - Понял,- сказал я.
  
   - А теперь проваливай и клей их, гладь как хочешь, но чтобы стало, как было!
  
   Я поднял упавшие на пол бумажные комки "Новой реальности" и глядя прямо перед собой, шагнул к двери.
  
   - Куда поперся!
  
   - Ты же сказал...
  
   - Да не рассказывай мне, что я говорил, а чего нет!- взбеленился отец.- Хрена ты меня поучаешь, сопляк!
  
   Я замолчал, стараясь спокойно глядеть на своего родителя. В такие вечера лучше всего не бывать дома. Нет, нужно думать, как мне повезло. Вот Витренкин отец каждый вечер напивается. У Мишки и синяки с лица не сходят. И классная к ним ходила, и Тарас Петрович тоже...
  
   - Чего молчишь?- опять поинтересовался отец.
  
   - Что я должен сказать?
  
   - Не сказать ты должен, выродок, а сделать! Говорить, на хрен, любой дурак умеет, я вот с тобой целый вечер говорю, а толку?... Что стоишь с кирпичной рожей? Не понимаешь, да?
  
   - Не понимаю,- признался я.
  
   - Дурак, потому и не понимаешь.
  
   Отец опустился на табурет, сжал ладонями виски.
  
   - Котел раскалывается, а тут еще ты. Неси давай аспирин. И пожрать приготовь. Только жидкого. Я на работе целый день, устаю, как подзаборная шавка и все чтобы тебя придурка вырастить. А ты даже такой малости сделать не можешь!
  
   Я вернулся с аспирином, налил отцу в тарелку супа, нарезал хлеб. Отец, вылущивавший из бумаги белые кругляшки таблеток, кивнул мне - проваливай, мол.
  
   Расправив бумажные комки на своем столе, я убедился - "Новую реальность" восстановить невозможно. Ну, разглажу, а чем склеить, чтоб было незаметно?
  
   Я раскрыл гладильную доску, принялся возить утюгом по мятым обрывкам.
  
   - Какого хрена ты утюг включил?!- поинтересовался, как всегда незаметно подошедший, отец. Опять кричал слишком громко.
  
   - Бумагу разглаживаю.
  
   - Какую еще бумагу?
  
   - Для Волкова.
  
   - Смотри на меня, когда со мной разговариваешь!
  
   - Зав-тра мне нуж-но от-дать Вол-ко-вым бу-ма-гу,- по слогам проговорил я, укладывая утюг на спинку и поворачиваясь к отцу.- Поэтому я ее разглаживаю.
  
   - А вот не положи ты ее куда не положено, ничего не пришлось бы делать,- говорил отец уже спокойнее. Снова принялся массировать виски.
  
   - Выключай утюг, когда закончишь гладить. Каждая минута - лишняя копейка, а мне из-за нее на работе приходится горбатиться. И посуду вымой, чего я должен напоминать? Ни хрена без меня в доме не делается...
  
   - Хорошо,- ответил я, чтобы опять не выслушивать "Чего молчишь?"
  
   Отец ушел. Я, стервенея от безуспешных попыток, все налегал на утюг. Услышал скрип диванных пружин.
  
   Спать он улегся! А мне что теперь делать?
  
   Надо было схватить тогда бумаги со стола и убежать. Спрятать где-нибудь, фиг бы он нашел. Секретное же дело, а я...
  
   Что теперь будет? Если бы я печатать умел и была машинка, все бы перепечатал.
  
   А если бы я стал желателем...
  
   Может и вправду, стать желателем? Этот Джанигер пишет, что каждый может...
  
   Ага, шестиклассник Вербин - первый советский желатель! Курам на смех!
  
   Ну и что, хоть шестиклассник? Кто-то всегда был первым. И пионеры были герои.
  
   Я выдернул хвост утюга из розетки. Погасил свет и, осторожно, чтоб не разбудить отца прошел на кухню. Вымыл, насухо вытер посуду и иссеченную мелкими царапинами, клеенку на столе. Положил рядом с жеваной "Реальностью" свои записи и принялся читать.
  
   Джанигер много рассуждал о желателях вообще, но как проходить через "дверь" подробно не говорил. Намек, полнамека...
  
   Но я так-таки добрался до сути. Сначала нужно было сильное переживание, а потом чего-нибудь очень захотеть.
  
   Именно в переживании оказалась загвоздка. Тогда я закрыл глаза, уши и принялся себя жалеть.
  
   Я такой бедный и несчастный! И мамы у меня нет, и отец меня побил. Тут мне вспомнился Мишка Витренко с желто-серым фонарем под глазом и в носу щипать перестало.
  
   Я попробовал пожалеть Мишку, вышло еще хуже.
  
   Ладно же. Одинокий я. Никто меня не понимает и не жалеет. И в жизни будут теперь только серые дни. Никто меня не полюбит, скоро я состарюсь и умру. А на могилу никто не придет. А еще в "Аргументах и фактах" написано, как бедствуют семьи английских шахтеров, которых уволили с работы. И в ЮАР полицейский застрелил чернокожего школьника. А завтра меня вызовут по геометрии, я это чувствую! И поставят двойку. Вечером отец снова будет кричать, что из меня ничего путного не выйдет.
  
   Было очень грустно. Я чувствовал, что вот-вот расплачусь и заторопился Желать. Пусть "Новая реальность" станет такой, как была! Я, сцепив зубы, тужился несколько секунд. В носу щипало все сильнее и сильнее. Наконец, я громко чихнул.
  
   Верхние листы "Новой реальности" реазлетевшиеся по клеенке, оставались все такими же мятыми и разорванными. Женя-желатель... Олух Женя!
  
   Плохо мне было. Устал, хотелось спать, на украшавшем подоконник будильнике большая стрелка между девяткой и десяткой догнала маленькую. Куда мне в желатели!.. Как заставить покачнуться тяжелую ржавую дверь, за которой, будто в сказке, много всего хорошего волшебного, чудесного. Да есть ли она вообще эта "дверь"?
  
   Я приготовил портфель в школу, спрятал разорванное сочинение Джанигера в учебнике алгебры. Расстелил постель. Немножко почитаю перед сном, только сначала калитка.
  
   Накинув холодную куртку, я выскочил на улицу. Отец точно щеколду не опустил, а утром опять станет кричать, что это я калитку бросил.
  
   Вызвездило как в льдистую февральскую ночь. Млечный Путь кренился к закату, словно колесо из пыли разбитых звезд, надетое на ступицу земли. Карабкалась в зенит Кассиопея. Кроме Медведиц, ее единственную я отыскал по маленькой карте из списанного учебника астрономии.
  
   Я шагнул в сторону. Еще и еще раз, пока белый святлячок не показался из-за тополя-караульного. Звезда каждый вечер ждала меня здесь, только опускалась все ниже и ниже. Скоро исчезнет. Я думал, что это - новая звезда. Или сверхновая - самая-самая новая!
  
  
   "Когда небо станет зеленым и станет синей трава
  
   И на старом..."
  
  
   Холод закопошился под тонкой курткой. Я уронил щеколду на место и побежал назад. В 12 лет чаще бегаешь, чем ходишь.
  
   На широкой дорожке споткнуться было решительно не обо что. Но я споткнулся. Пропахал коленом по асфальту. Больно!!! Поднявшись, заковылял к порогу. Надо же, как больно! Добегался, ненормальный. Ау, вау!
  
   На свету стала видна прорванная, напитывающаяся кровью, штанина. Даже когда с велика полетел была только царапина, а тут вляпался.
  
   Подскуливая, я стащил брюки. От вида изуродованного колена стало совсем дурно. Разбудить отца? Ну да: "Смотреть надо куда свои грабли ставишь!", или "Из-за этой хреновины ты и поднял меня, придурок?!"
  
   Допрыгав на одной ноге к аптечке, я достал стекляшку с йодом. Ватой отер кровь, сцепив зубы, капнул из склянки на рану бурый раствор. Боль ожгла колено, волной ударила в виски. Заложило уши, на побелке стены расплылись черно-зеленые кольца.
  
   Я замотал головой. Стена вернула себе прежний цвет. Нормально, только по-прежнему дергало колено.
  
   Я растолок таблетку "Стрептоцида", высыпал порошок на рану. Шепотом бранясь, чтобы отвлечься и не завыть в голос, туго перевязал колено бинтом.
  
   Завтра отец будет кричать на меня, напоминать про грабли и испорченные брюки. И пусть, а зато... в школу можно не идти!
  
   Шипя от боли, я забрался под одеяло. В бок ткнулось что-то твердое. Книга. "На краю Ойкумены" Ефремова. Ага, сейчас мне только читать. Когда у колена пристроилась зубастая крыса и откусывает кусочек за кусочком. А что ей откусывать, там же кость одна? Фу ты, от анатомических подробностей опять стало дурно.
  
   Хрипло заскрипели пружины в отцовском диване. Проснулся? Нет, спит.
  
   Будь у меня Дар, Пожелал бы, чтоб не болела нога. Этот Джанигер пишет, что нельзя влиять на живое. Но я особенно сильный... ау!.. желатель, я смогу. Да точно, я - желатель. И ничего у меня уже не болит. И Беляева смогу Пожелать. А папиросн... У-ух, больно!... листки клеить - раз плюнуть. Уже вижу, чувствую, как тают морщины на смятой бумаге, неровные края обрывков, тянутся друг к другу... Давай, делайся, творись, происходи, Я ХОЧУ ЧТОБЫ ЭТО ПРОИЗОШЛО!
  
   Барабанные перепонки ударил звук лопнувшей струны. Струна вдруг захлестнула горло и поволокла меня по кровати, охватывая подбородок, запрокидывая голову. Я не успел удивиться или испугаться. Просто потерял сознание.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"