Я повторяла эти слова, словно молитву, изо дня в день.
Чеховские сестры только озвучили этот, уже набивший оскомину лозунг; сам по себе он существовал с того времени, как появились столица и периферия. В первой - бушевали страсти, кипела жизнь; во второй - эту самую жизнь просто доживали: без особых претензий и надежд. И не важно, где вы живете: в деревне, райцентре или городе - вам все равно будет не хватать возможностей, масштаба. Столица манит, как проститутка, обещает славу, деньги.
Таков человек: соседский двор всегда зеленее.
Мы с отцом жили в тихом провинциальном городишке, где каждый знал друг друга в лицо. Городом он был только на бумаге, на деле - обычной, только разросшейся деревней: крестьянские избы вдоль дороги, из каменных зданий - открытая год назад - к выборам местной администрации - районная больница. Встретить кого-нибудь на улице после пяти часов вечера не представлялось возможным: все кругом словно вымирало - на улице ни души, даже собака не взлает. Люди прятались в деревянные коробки, запирались на засовы.
Ближайшие перспективы молодой девушки - карьера продавщицы в продуктовом магазине и любящий заложить за воротник муж: работа, нелюбимая, не приносящая морального удовлетворения, и семья, от которой тошнит, как от гадкого, норовящего залезть под юбку начальства.
Тот, кто имел хоть какие-то таланты или образование, мог на что-то надеяться. Уехать в другой город, например.
А на что могла надеяться я?
Ничего особенного, если честно, я собой не представляла.
После девяти классов окончила местный техникум и устроилась продавцом в продуктовый магазин. Не умела ни петь, ни танцевать, никогда не занималась в школьном драмкружке. Изредка писала дурные стихи - с хромающим ритмом и украденными образами. Просто одна из шести миллиардов, впереди у которой пенсия в три тысячи рублей да родительское наследство: шесть соток. Печальная картина.
Правда, я знала, что мир несправедлив, и получает тот, кто хитер, проворен и бесстыдно нагл. Я такой не была, поэтому и выслушивала скользкие шуточки пьяных посетителей за мизерную зарплату и отметку в трудовой книжке.
Мать бросила нас, когда мне исполнилось шесть лет: не вынесла размеренности деревенской жизни и туалета на улице. Я восхищалась ею и ненавидела одновременно. Она что-то рисовала, мечтала о выставках, славе, богатстве. Что с ней стало, добилась ли она того, чего хотела, не знаю - писем она не писала, наверное, боялась, что отец, узнав ее новый адрес, приедет за нею. Он и вправду долго переживал, украдкой топил горе в рюмке, однако продолжал жить: стирал, готовил, весной пахал огород, осенью собирал урожай. Одинокие соседки заглядывались на него, но жениться во второй раз он не спешил. Изредка приводил в дом женщину, распивал с нею пол-литра, за полночь - когда я уже спала - залезал на ее рыхлое тело и смешно пыхтел над нею. После чего опять жил затворником более полугода.
Жили мы небедно - скромно. Единственную роскошь, которую я позволяла себе, был журнал Gloss. Его привозили раз в месяц на почту в единственном экземпляре, и я спешила туда, боясь, чтобы кто-нибудь не купил его раньше меня. Впрочем, такого еще не случалось ни разу: цена по меркам города была заоблачной - 120 рублей. Тот, кто хотел почитать глянец, предпочитал более непритязательные издания.
- Ох, управы на тебя нет: жалко мне твоих денег, - вздыхала кассирша, но все-таки пробивала чек и недовольно швыряла журнал на стол.
- Спасибо, - неизменно повторяла я и прижимала к груди любимое дитя - толстый упакованный в целлофановую пленку прямоугольник.
Дома также недовольно смотрел отец:
- Опять порнографию купила?
- Я читать буду.
- Читать в библиотеку иди.
Я махала на него рукой. Как объяснить, что мне хочется знать о том, чего не пишут бородатые классики, вспоминаемые на уроках литературы?
Я разрывала пленку и с волнением перелистывала первую страницу. Меня привлекал мир красоты, богатства и моды. Я читала досье успешных людей, интервью звезд и умилялась той жизни, которую они вели. Знала, какие тенденции в моде будут преобладать в наступающем сезоне, что можно сочетать друг с другом, как правильно накладывать макияж. И вздыхала, потому что небольшие павильончики с одеждой и рынок, открывающийся один раз в неделю, не продавали тех вещей, которые рекламировались в журнале. Все было скучное, однообразное, неинтересное. Не город - а фабрика одетых в спецодежду людей.
- А вот эта сумочка стоит 328 тысяч, - мечтательно говорила я.
- Сколько? - обязательно переспрашивал отец. - Да у тебя за сотню рублей и то лучше.
- Но это же эксклюзив!
- Что за эксклюзив?.. - он в недоумении пожимал плечами и, сварливо бормочущий, выходил из комнаты.
Тоскливым взглядом побитой собаки я провожала его сутулую спину. Я понимала, что отец пытается оградить меня от возможных разочарований, ненавязчиво, робко, как и все, что он делал.
Неуклюжий, застенчивый, он всегда довольствовался тем, что имел, терпеливо сносил жизненные неурядицы, не роптал и не мечтал о лучшей доле. Праведник Иов - только позабытый господом богом и не получивший должного вознаграждения.
Я жалела его, не видевшего ничего, кроме нашего городка, и мечтала, что когда разбогатею, непременно сделаю так, чтобы он ни в чем не нуждался: его будут любить самые красивые женщины, он будет ездить на самых роскошных автомобилях, известные модельеры будут шить ему на заказ. Отец это заслужил, как никто другой.
Но чем больше я думала об его достоинствах, тем больше вспоминала недостатки: недолюбил, недодал, не верил. Простота и душевная чистота, которыми восхищалась, подчас представлялись трусостью, боязнью смелых решений, поступков, перемен. Я стала обвинять его в том, что ушла мама. Не вслух - про себя, но чем больше молчала, копя в душе негатив, тем больше ожесточалась.
Он не мог не заметить, что мое отношение к нему меняется: я перестала общаться с ним, смотрела исподлобья, грубила, - но объяснял это гормональной перестройкой организма и шутил:
- Пора тебе, Анька, замуж...
Поклонники у меня, действительно, были; трижды предлагали руку и сердце, но я неизменно отказывалась: создавать новую ячейку общества в этом убогом месте не входило в мои планы. Отец подобную избирательность не одобрял: девушке в моем возрасте давно пора было обзавестись семьей.
Я же день за днем пыталась найти не принца, а выход из жизненного тупика. И нашла: в одном из номеров любимого журнала была опубликована статья про литературное творчество, пошаговый план, как написать и опубликовать роман, адреса издательств.
Мне всегда казалось, что писатель - поцелованный свыше человек: дар создавать иную реальность превозносил его над другими. Тот факт, что существовал определенный алгоритм обучения писательскому ремеслу, был довольно неприятен. Но цифры авторских гонораров, приведенные в статье, окончательно убедили меня, что именно на эту профессию следует обратить особое внимание.
Я купила общую ученическую тетрадь в 96 листов и на первых страницах старательно прописала главных героев. Лихо закрученный сюжет, обилие эротических сцен, неожиданная развязка - все составляющие современного бестселлера.
О своем желании я не обмолвилась даже отцу, боялась - засмеет, но готовилась к переезду основательно: откладывала часть зарплаты на проживание, даже купила красное платье, в котором, как считала, не стыдно будет показаться в столице. Когда роман был написан, заказала билет до Москвы.
- С ума сошла! - не по-мужски завизжал отец. - Кто тебя там ждет? Где ночевать будешь?
Я равнодушно пожала плечами:
- Не пропаду.
- Дочиталась, - весь вечер фыркал отец, но, смирившийся, стал напутствовать, давать указания: - Деньги в лифчик зашей.
- Неудобно...
- Зато не украдут, если позволять не будешь...
Он вновь стал самым близким и дорогим человеком, и я, растроганная заботой, поклялась самой себе, что непременно помогу ему выбраться из этой дыры.