А ночью мне приснился сон. Впервые за все дни, проведенные мной на Лидии, мне запомнилось все, до самых мельчайших деталей: запах влажной земли, легкая дымка утреннего тумана, шум потревоженного леса, прохлада росы под босыми ступнями. Я шла по траве, раздвигая упругие ветки, перелезая через поваленные стволы деревьев, обходя канавки и ямки. Я шла к своей поляне, той самой, где меня убили, и где ждала меня Грань. Она все так же призывно розовела посередине островка, словно специально кем-то отобранного у лесных великанов, окружавших поляну со всех сторон.
Я подошла и прижалась ладонями к плотной, пружинящей поверхности. Как вот "Это" может быть живым? Ответом мне был девичий смех, казалось доносившийся одновременно со всех сторон. Этот смех окружал меня, забирался щекоткой под тонкий материал платья, скользил ветерком по разгоряченной коже. Но сколько я не оглядывалась, хохотушки нигде не было видно. "Покажись!" - попросила я ее. Смех затих, и из-за ближайшего дерева вышла сутулая худощавая старушка, опирающаяся на клюку. Ну, ни дать, ни взять, Бабка Ежка!
- В прошлый раз ты была другая, - отметила я, произошедшие изменения.
- Так и ты была другая, - прошамкала старушка беззубым ртом.
- Разве я изменилась? - стала оглядывать себя в поисках возможных метаморфоз. Вроде бы все на месте, да и лицо на ощупь вполне мое.
- Конечно, изменилась. Это происходит постоянно. Каждое мгновение, каждый встреченный нами человек, каждое сказанное слово, совершенный поступок незаметно, но неумолимо меняют нас, оставляя свой след. Вот и ты сейчас уже не та девочка, что приходила ко мне во сне. За твоими плечами стоят боль, смерть, страх, любовь, храбрость, преданность, вера. Это ты, но и не ты одновременно. Если человек так может, то я могу и подавно.
Промолвив эти слова, старушка с поразительной легкостью откинула клюку в сторону и прямо на глазах начала превращаться: распрямилась спина, тело налилось молодою силою, морщинистая кожа разгладилась, седые волосы превратились в роскошные развивающиеся белокурые локоны, брови с ресницами потемнели, обесцвеченные губы вернули себе прежние краски, глаза засверкали как огромные бриллианты. И вот уже передо мной не дряхлая бабулька, а молодая воительница - амазонка, затянутая в кожу, убитых ею животных. Наверно, именно так должна выглядеть греческая богиня охоты Диана.
- У тебя есть имя? - спросила я, с восхищением рассматривая, стоявшую передо мной деву.
- У меня их миллионы, как ни назови, суть не изменится.
- Как мне к тебе обращаться? - настаивала я.
- Может быть, сестра? - пошутила девушка.
- Как-то многовато сразу сестер, не находишь?
- Тогда, может быть, мама? - предложила собеседница.
- Мама у меня уже есть, мне одной вполне достаточно, - попыталась я улыбкой смягчить грубоватость слов.
- А тебе не угодишь, Скользящая, - и вновь смех брызгами разлетается по поляне, шевеля листья деревьев, колыша высокую траву, теребя мои волосы.
- Скажи, ты пропустишь меня обратно?
- А ты уже хочешь вернуться? - вопросом на вопрос ответила Грань.
- Еще нет, но скоро.
- Вот тогда и поговорим, а сейчас станцуй со мной, - девушка протягивает мне свои раскрытые ладони. - Не бойся, я же не кусаюсь. Давай же!
Осторожно накрываю их руками, чувствуя гладкость кожи, вполне человеческой на ощупь. Сжимаем пальцы, глядим глаза в глаза и начинаем медленно кружиться. В голове возникает какая-то не знакомая мелодия. Кружимся, постепенно ускоряя ритм, и музыка вслед за нами завивается спиралями, нарастает, вот уже грохочет в ушах громким стуком... Стуком?
Вскочила с испуганно бьющимся сердцем, кто-то упорно барабанил в мою дверь. Черт! За дверью стоял порядком встревоженный Райн.
- У тебя все нормально? Я минут пять не могу до тебя достучаться, уже хотел дверь выбивать.
- Прости, видимо, очень крепко спала, - пробормотала я в свое оправдание и попыталась пригладить рукой растрепанные волосы.
- Собирайся побыстрее, через пол часа выезжаем, - попросил маг, оглядывая помятое лицо и не менее измятую после сна футболку, взглядом задерживаясь на моих голых ногах, практически не прикрытых короткой одеждой. Ну, извините уж, я как-то не ждала к себе гостей.
Взгляд Райна застыл где-то на уровне моих коленей, на всякий случай тоже глянула на них, хорошо, что все необходимые процедуры были мной сделаны еще вчера, ножки выглядели гладенькими и ухоженными.
- Ну, я пойду одеваться? - рискнула прервать процесс созерцания я.
- Угу, иди, - согласились со мной, продолжая сканировать коленки с задумчивым видом.
- Ну, я пошла? - начала очень медленно прикрывать дверь в комнату.
- Да, иди, - взгляд с трудом отцепился от облюбованной территории и скользнул обратно вверх. Опять смущение? Или мне только кажется?
Закрыла дверь перед его носом и еще раз проверила состояние своих коленей, вполне так симпатичные, чуть островатые. Чего это учителя так проняло-то?
На долгие размышления времени катастрофически не хватало, а ведь еще и позавтракать необходимо успеть, поэтому собиралась я довольно энергично. Спустилась вниз, конечно, самая последняя, пристроилась к Ванде, с аппетитом уминающей аналог наших оладушек. Ммм...! Дальше минут пять можно помолчать, ибо процесс еды не терпит суеты.
Изя, терпеливо ожидавший меня во дворе, радостно встрепенулся. С завтрака я утащила пару оладушек с целью проверить, а правду ли говорят местные, что рацион арсов состоит исключительно из свежего мяса. Проверила. Все врут! Изя схрумкал предложенное угощение за секунду и с надеждой уставился на меня. Пришлось возвращаться обратно за чем-нибудь съестным, чтобы порадовать попрошайку. К тому моменту на столах оставался только хлеб и какие-то фрукты. Взяла и то, и другое. Не прогадала. Коняшка прибалдел от невиданных щедрот.
Сунула под нос Летящему один из кусочков хлеба, чем только заслужила брезгливое недоумение со стороны арса и насмешливую улыбку его хозяина. "Да, не очень-то и надо! Сами съедим! Да, Изечка?". Мой Изменчивый, не скрывая восторга, слизал дармовое угощение с ладошки. "Вот и умница! Мы с тобой теперь нигде не пропадем, не то, что некоторые разборчивые". Зыркнула на Летящего и быстро показала ему язык. Оказалось, что недостаточно быстро. Маг, сидя на арсе, тихонько стравливал смех в собственный кулак. Приняв независимый вид, залезла на Изю, поерзала в седле, ожидая команды об отправке каравана в путь.