О том, как мечта может изменить жизнь, и человеческом равнодушии.
Благодарю за обложку Елену Порхун
ОЗЕРО ГРЕЗ
Ничего нет страшнее духовного банкротства. Человек может быть гол, нищ, но если у него есть хоть какая-нибудь задрипаная идея, цель, мираж - все, существование имеет смысл.
А. Вампилов
Ладонь ныла, но кровь уже не шла. Крики да ругань остались позади; сейчас девочку преследовали воспоминания. "Дармоедка проклятая, отродье демона!" - звучало у нее в ушах, заставляя бежать быстрее. Отчим опять напился и закрылся в доме, превращая и без того убогое жилище в приют хаоса. Сегодня Таня не успела сбежать вовремя. Пока вылезала через окно, отчим швырнул вдогонку пустую бутылку. Сосуд ударился об раму, осколок зацепил руку, потекли струйки горячей крови. Еще дешево отделалась. Могло быть и хуже.
Девочка прибавила шагу, и вскоре скрылась в сплетении ветвей. Свернувшись в траве, она заплакала. Горько, беззвучно. Рядом никого не было, но сработала привычка: если громко плакать - обязательно поколотят. Еще каких-то полгода назад, протрезвев, мать обрабатывала ушибы и мягким грудным голосом рассказывала сказки. О луне, звездах, принцах и русалках. И, конечно же, о лесных да болотных духах. Коварных, загадочных, давным-давно оставивших мир смертных ради затерянных вдали непреступных чертогов. Мама обнимала, нежно и виновато, как умели лишь ее руки. И обещала: все будет хорошо, и пьет она в последний раз. В те бесценные мгновения, детское сердце прощало все что угодно на десять лет вперед. Но с каждым годом сказки звучали все реже, а побои - все чаще. Таня, вместе с братьями, наловчилась скрываться в окрестных кустах. Зимой - в заброшенных домах. Сегодня ноги вынесли за село к старой свалке.
- Ты здесь прячешься?
Таня вздрогнула и отскочила в сторону. На ее замурзанном личике горели черные глаза, как у побитой дворовой собаки.
- А тебе какое дело? - спросила грубо.
- Да, никакого, - пожала плечами Лиза, - прячься.
Им обоим исполнилось семь, но это оставалось единственным сходством. У одной девочки была новая юбка и кофта, у второй - грязные штаны с прорехами. У одной - светлые волосы, аккуратно заплетенные в две косы, у второй на голове настоящее воронье гнездо. Но даже если их одеть и причесать одинаково, любой мало-мальски внимательный человек увидит: одна горячо любима, вторая - нет.
- А я халабуду строю, - неожиданно поделилась своей тайной Лизавета. - Хочешь со мной?
- С тобой? - недоверчиво замерла Таня, а спустя секунду бросилась догонять незнакомку.
Никогда раньше ей не предлагали играть вместе. Дети соседей игнорировали, презирали, били. Минут через двадцать оба ребенка стали одинаково чумазыми, и с все возрастающим интересом перебирали мусор на свалке около болота.
Три года спустя
- Еще полчаса и меня будут искать, - раздраженно пробормотала Лиза, приехавшая в село на летные каникулы.
Таня незаметно вздохнула, она ничего не могла поделать с невольно возникшей завистью. Ее саму будут искать, исключительно с целью надавать тумаков.
Подруги стояли на краю болота. Могли и другой дорогой пойти, но это неприглядное место обладало странной притягательной силой. Свет заходящего солнца скользил по затхлой воде, мусорной свалке. Сегодня девочки тайком бегали в лес. Тане, наконец, удалось уговорить всегда осторожную Лизавету.
Ветер сменился, привнося в привычный букет сладковато-тягучий запах. Таня завертелась по сторонам, не в силах устоять на месте.
- Я должна тебе кое-что сказать. Бабушка продает дом, - голос Лизы задрожал.
- Что?!
- Продает дом, - послушно повторила Лизавета. - Это мое последнее лето. Я больше не приеду.
Таня побледнела и замерла.
- Мне очень, очень жаль, - Лиза заплакала. - Я буду писать тебе письма... Таня?
- Может никто не купит? - спросила подруга безудержной и наивной надеждой.
- Купят, она упрямая.
Они молчали и пустыми глазами смотрели на розовые блики на воде.
- Как ты могла?! - неожиданно закричала Таня. - Ты мне обещала, что никогда не бросишь! Я ходила в школу ради тебя, я не прогуливала уроки только потому, что знала: ты не обманешь, и у меня будут самые лучшие каникулы. Ты же обещала, что никогда меня не бросишь! Что всегда будешь возвращаться!
- Таня... я...
- Видеть тебя не хочу!!!
- Таня! - умоляюще выдохнула Лиза.
- Вон! Убирайся! Предательница!!!
- Ты ничего не понимаешь!!! Да... я...я... Это все, что у меня было!
Светловолосая фигурка резко развернулась и побежала по дорожке, давясь слезами. У Лизы не просто забирали дом, у нее отбирали всю ее жизнь.
Как во сне, Таня брела по свалке, по самой кромке бывшего озера. В какой-то миг твердая почва закончилась, и нога провалилась по колено в грязь. Девочка рванулась, но не тут-то было. Она снова дернулась, чувствуя, как соскальзывает босоножек. Этого никак нельзя допустить, босоножки одни - подарок Лизы, если их порвать - все лето придется проходить босиком.
- Да чтоб тебя! Чтоб тебе пропасть пропадом!
Попробовала дотянуться до обувки рукой, но только в грязи перемазалась.
- Дрянь, чтоб тебе пусто было!!!
По щекам потекли злые слезы, она снова дернулась, но за это время грязь только плотнее окутала, не отпуская.
Словно электрический ток ударил в клеточки невидимой ткани мира, в каждой кочке, каждой лужице болота слова отдали резонансом. И тот, что почти ушел в никуда, вновь обрел зрение и слух.
- Погань болотная...
Отчаянно и зло выкрикивая слова, которые детям полагалось никогда не знать и не слышать, шипела Таня. Они растекались, окружая ее силуэт черными клочьями. Над болотом, соткавшись из угасающих солнечных лучей, разливался незримый для обычных глаз свет, сливаясь с иным сиянием, открывая портал. Нога с босоножкой вдруг легко обрела свободу.
- Гришка! - тихо позвал взволнованный голос.
В нем смешалось столько всего: и восторг, и надежда, и нежность, и затаенная боль, что девочка застыла, жадно всматриваясь вперед.
- Гришка!!! Мы уже не надеялись...
Голова хозяина болота выглянула из воды. Растрепанная, косматая, с водорослями вместо волос и короткой ершистой бородой. Пожалуй, и горький пьяница не перепутал бы это странное создание с человеком.
- Рано вы меня списали. Рано! - откликнулся он весело, только Таня вдруг поняла, что это маска.
- Пойдем, пойдем пока есть время! - взволнованно шумели невидимые голоса. - Пойдем скорее, ты сделал все, что мог.
- Пойдем, прошу тебя, Гриша! Мы все тебя ждем.
Таня сидела на берегу и боялась пошевелиться. Одно она знала точно: если Гриша сейчас согласится - из мира уйдет что-то важное, нужное, то, что уже никогда не вернешь. Следовало что-то сделать, но она не знала что. Мысли скакали, мелькали, как рыжие хвостики белок, растерянные, беспорядочные...
"Поздно", - шепнул ей кто-то, обреченно и грустно, с соленым привкусом невыплаканных слез.
"Не верю!" - решительно возразила девочка.
- Посмотри вокруг, Гриша. Озера Грез больше нет. Болото скоро исчезнет. Ты стал слабее призрака, эха. Идем, прошу тебя. Это ведь последний шанс, самый-самый последний, нежданный шанс.
"Отпусти", - попросил кто-то.
"Не верю", - повторила Таня.
"Смотри сама".
Мир вокруг изменился, поплыл сладковатой дымкой. Вместо гнилой лужи со свалкой возникло чудное озеро в обрамлении зеленых холмов. По водяной глади пошла рябь, изменяясь, изменяя.
- Вот так. Расслабься, откройся. Попроси помощи духов.
- Я в них не верю.
- Даже если не веришь, они сильны и услышат. Ты и в себя не веришь - это страшно. Плыви.
- Не могу!
- Можешь.
"Можешь, можешь", - шепчут подземные ключи, и кажется, что под водой бьются десятки сердец. Они сливаются в едином ритме и бережно касаются сердца человека: "Можешь!"
Разум слишком холодный, расчетливый, осторожный, нет, не он, что-то неведомое, стремительно проснувшееся внутри, выдыхает: "Могу!".
...прицел ловит летящую в вышине дикую утку, но невидимая сила сбивает руку охотника, и пуля проходит мимо. Мужчине кажется, что озеро смеется голосами сотен кареглазых русалок. Он опускает ружье, но во взгляде нет привычной досады...
...все больше камыша и все меньше веры, солнечные лучи больше не дотягиваются до дна; задыхаются, умирают ключи...
...взрыв, на поверхность всплывают мертвые тельца рыб, шуршат рыболовные снасти... что-либо сделать нет сил, а просто смотреть слишком больно...
...птицы пролетают мимо, а духу-хранителю остается лишь память, да их прощальный клекот... здесь больше небезопасно, здесь больше нельзя жить...
...мешок с мусором рвется и рассыпается. По цветущей воде плывет обвертка от мороженого, пустой мятый пластик...
...После затяжных снегопадов, морозов, жалобного воя ветра, ненавидеть весну? Чавк, чавк, чавк. Громко произносил каждый ее шаг. Женщина ненавидела: раздраженно, яростно. Размокшую деревенскую дорогу, слишком яркое солнце, сельского старосту, так не вовремя исчезнувшего в неизвестном направлении, начальство, работу, залегшую на сухом бугорке псину, весну. Экологический инспектор. Она никогда не пересаживала цветы, не собирала хворост, не ночевала в палатке, не ходила босиком, не гладила бродячих котов. Вынужденное знакомство с природой не приносило ничего, кроме раздражения. Пожалуй, сложно найти более неподходящего человека на эту должность. "Год потерпишь, - отчеканили родители, - потом устроим лучше". Она терпела.
Грязь под резиновыми сапогами мрачно хлюпала, инспектируемое озеро все не показывалось. Сапоги, выданные сердобольной жительницей деревни, позволили уберечь собственную обувь инспектора, но все равно вызывали раздражение. До слуха донеслось урчание мотора.
- Наталья Николаевна! Я Виктор Васильевич, староста. Присаживайтесь. Простите, не ожидали мы вас, а тут у свояка телка заболела...
Женщина села в машину и скривилась от запаха бензина. "Боги, что я здесь делаю?"
- Вас к озеру отвезти или сразу за стол? У нас колбаска домашняя, огурчики маринованные...
- К озеру, - мстительно произнесла инспектор.
- Значится, сначала к озеру, - не стал спорить глава села.
Оказалось дорога - это не самое страшное. Озеро? Да какое там озеро! Лужа. Гнилое болото среди мусорной свалки.
- Что это? - прорычала проверяющая. В ноздри ударил запах гнили. - Куда вы меня привезли?
- Так на озеро. Только оно уже такое лет десять, замелело еще раньше. Сколько я не боролся... свалки то у нас нет. Вот сюда и тащат.
- Я вам такого напишу!
- Да пишите, - мужчина устало поморщился, - денег на уборку все равно нет. Свалка никуда не денется. Не здесь так в другом месте.
"А мне потом сюда как на работу ездить. Контролировать".
- Вы не волнуйтесь, если что мы его засыплем. Все подчистую: ни болота, ни свалки.
"Работать осталось два месяца. Кто за это время будет проверять? А если и проверят..."
- Засыплете, говоришь?
- В лучшем виде!
- Колбаска, огурчики маринованные, - неожиданно произнесла женщина, пробуя эти слова на вкус, словно еще не решила.
За их спинами вода в озере разом всколыхнулась и затихла. Бывает, несешь-несешь неподъемную ношу, черпаешь силы из нелепой надежды, но если ее отнимут - времени останется лишь до заката. Вездесущий, неумолимый он раскинет над землей свое сияние, а вместе с ним знакомое зарево портала вспыхнет над затхлой водой одинокой звездочкой... И тебя, в твой последний земной день, позовут. Обязательно позовут. Зазвучат голоса тех, кто был вынужден уйти в неведомый мир, оставив вместе с частичкой себя умершие озера и ручьи, луга, вырубленные леса, высушенные болота. Голоса тех, кто ушел, чтоб избежать самой страшной участи - развоплощения. Они спорили, просили, угрожали, манили за собой, но лучи солнца догорели, и портал закрылся.
Да, его озера нет, в него давно никто не верит, силы почти исчерпались... но уйти, уйти хозяин болота не смог. Всего одно слово - дом. Расставание с ним казалось страшнее смерти. Ночью тело потеряло очертания, растворяясь, чтоб исчезнуть навсегда...
...сегодня его позвали. Совершенно случайно, но вложив столько чувств, что не услышать оказалось невозможно. В глубине души Таня на миг поверила, что у болота есть хозяин и во всех бедах виноваты его подлые козни.
Над бывшим озером дрожало зарево портала. Сколько прошло времени? Минута, вечность? Может ли за этот миг рухнуть привычный мир? Стать черно-белым, болезненно горьким с едва различимым привкусом переспевшей земляники? Чужим, нелепым? Кто теперь стоял на берегу? Кем она стала? Старше на сотни жизней, прошедших на глазах и угасших, взлетевших к звездам и задохнувшимся от боли. Старше на любовь, на терпкую нежность, на острую боль, надежду и ледяное дыхание смерти.
- Идем, Гриша, - позвали с неведомого мира, куда стали вынуждены уходить духи, взволнованно и тихо.
- Не могу, - виновато ответил хозяин болота, - не могу, простите.
- Не цепляйся за эту... эту...
"Вот так, для меня даже не находится подходящего слова..."
- ...она тебя не видит и не слышит. Что она может?
Таня вскинулась, и хотела сказать: "И вижу, и слышу", но не смогла. Неведомая прежде грусть сжала сердце, парализовала тело.
- Ее зовут Татьяна, - улыбнулся водяной.
В один миг свечение погасло, голоса смолкли. Несколько минут хозяин болота стоял на кромке воды, а потом его силуэт начал таять. Девочке стало трудно дышать. В нее никто никогда не верил. Даже Лиза не верила ТАК.
- Стой!!! - не своим голосом заорала Таня, понимая, что сейчас произойдет. - Стой, кому говорят!!!
Она не могла позволить ему уйти в никуда, навсегда исчезая. Не могла отпустить в пустоту хрупкий образ, чьи отголоски бродили среди переплетения противоречивых легенд. Он словно не слышал, а может, так и было. Слишком мало сил осталось.
- Стой! Не уходи! Вернись! Я могу все, ВСЕ, слышишь!!! Больше тебя никто не тронет, Озеро Грез будет большим и чистым, проснутся ключи. Я буду хорошо учиться, я стану старостой, даже главной района. Ты меня слышишь??? Стой, Гришка! Гриша! Ты ведь нужен ему, нужен мне! Стой, кому говорят, погань болотная!
Говорят слова - словно дым. Только почему от них порой так грустно, мучительно больно, тягуче сладко? Иногда они - стальные силки, а иногда раскрытые двери, новые дороги, ломающие привычные каноны... Слов, слова, а звезды, между тем, вновь обретают на земле свое отражение.
***
Самодельный деревянный причал ласкали волны. Лунный свет мерцал на плесе. Из небытия, как феникс из пепла, возродилось Озеро Грез. То, что не смогли сделать жители целого села, получилось у одной маленькой девочки. Пусть на это ушли многие годы, но разве результат того не стоит?
Стройная черноволосая девушка в деловом костюме опустила ладонь в воду.
- Гришка? Гриша!
Она не увидела, но ощутила - водяной оказался рядом.
- Меня избрали.
Они помолчали. Таня с наслаждением сняла туфли и погрузила ноги в теплую воду. С шумного, хоть и скромного банкета она пришла к единственному существу, что ее действительно понимало и принимало. Любой. Разгневанной, испуганной, запутавшейся. Но именно с ним она страстно, безудержно хотела быть сильной, уверенной, спокойной.
- Там столько грязи, как было в твоем озере, - не удержалась Татьяна.
- А где она теперь? - тихо спросил водяной. Во взрослой женщине он снова видел отчаянную десятилетнюю малышку, что смогла изменить себя и мир вокруг. - Прорвешься, девочка, мы еще на твоей свадьбе станцуем.
Она слабо улыбнулась.
- Не веришь? Зря. Когда тебе врала болотная погань?
