Бекренев Кирилл Юрьевич : другие произведения.

Шекспир отдыхает

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вещь писалась для конкурса CN, но была отклонена организаторами из-за (1) наличия мертвецов (противоречит теме конкурса) и (2) вторичности идеи (где-то, говорят, подобное есть у великих). Мне лично текст нравится (все правильно в мелочах), а тем в мировой литературе тот же товарищ Борхес насчитал, кажется, с десяток. Так что пусть повисит пока - может, кому тоже понравится.

   Че-е-ерт! Черт, черт, черт! Не сдержался, дал слабину - и тут же что-то хлынуло изнутри, разорвалось в ушах звенящей тишиной. Мир ощутимо качнулся перед глазами и завис в нерешительности.
   Так не годится. Надо собраться с мыслями и унять эту позорную дрожь в мышцах. Сделать еще пару уверенных шагов.
   Мокрая стена из серого кирпича опять дернулась куда-то вправо. Хотел ухватиться за водосточную трубу, но она стремительно ускользнула.
   Падение не добавило устойчивости - мир вокруг стал неуклонно раскручиваться.
   Пусть пальцы - все в грязи, но рот послушно открывается им навстречу. И откуда-то уверенность, что это - единственный шанс остановить засасывающий водоворот. Но пока получается только надсадный кашель. Сплюнуть хрустящий песок и попытаться еще. Наконец-то первая волна рванула наружу. Руки сами собой вытянулись и уперлись в землю. Податливая грязь защекотала, проскальзывая между пальцами. Теперь - закрыть глаза и насладиться, как тело очищается, выталкивает из себя боль. Такую неожиданную и нелепую...
   Антон вытер тыльной стороной ладони губы и спешно поднялся. Ноги почему-то плохо слушаются, но здесь оставаться не стоит - слишком много зрителей.
   Ну и пусть! Им же и в голову не придет, из-за чего весь этот цирк на самом деле. А-а-а, плевать! Не надо быть таким впечатлительным дураком. Все же было нормально - грустная, виноватая улыбка, неопределенное движение плечом. "Мне, правда, жаль. Но я раз десять ей все объяснял... Казалось, она просто шантажирует меня... Ты-то хоть понимаешь, что таким образом невозможно заставить любить?" И эта, ее подруга, тоже хороша - метнула записку прямо ему в лицо. На глазах у всей группы. Антон потер нос, но тут же спохватился - руки все так же основательно вымазаны в грязи. Тогда, десять минут назад, он молча поднял записку, развернулся и с достоинством вышел через ворота института. А эта истеричка неотрывно смотрела ему в спину, подталкивая - беги, давай. Он сопротивлялся, как мог. На ходу развернул записку и даже как будто принялся читать, хотя буквы издевательски прыгали перед глазами.
   Ему казалось: Инна просто не умела писать прозой. По крайней мере, все ее прошлые записки были выдержаны в классическом ямбе. Он испугался после третьей. В самом факте поэзии, написанной только для него, чудилась патология. Или фальшь. Но такая упорная фальшь - тоже патология. Наверное, он бы спокойнее отнесся к подобному творчеству, если бы Инна стремилась к публикации своих стихов - ведь тщеславие - такое понятное, человеческое чувство. Но она тайком подсовывала исписанные листки ему в карманы и загадочно улыбалась, когда Антон их находил. Ему же с каждым днем всё труднее давались умиленные гримасы, когда взгляд натыкался на многочисленные "мой ангел" и "навеки мой".
   В тексте предсмертной записки не было ни размера, ни рифмы. И только тогда он поверил, что Инны больше нет.
   Секс с красивой девушкой, которая боготворит тебя - что может быть лучше в восемнадцать лет? Что еще нужно? Он же просто струсил. Не знал, что любовь бывает такой сильной. И ничего не мог предложить взамен. А быть любимым без взаимности - чувствуешь себя бесчувственной деревяшкой, вещью... Да нет же - прочь оправдания! Инна - просто сумасшедшая, и ее самоубийство - лучшее тому подтверждение. Ему же просто не повезло с подругой. Попадись ей кто-нибудь другой, и все бы закончилось точно так же. Он должен как можно быстрее выбросить ее из головы. Никакого раскаяния. Никаких угрызений совести. И больше никаких обмороков, никакой рвоты на улице. Немного напускной меланхолии и светлой грусти - в конце концов, много ли в институте парней, из-за которых девушки режут вены? Выше голову, джигит!

***

   Антон проснулся среди ночи. Просто открыл глаза и уставился в темный потолок. Во дворе уныло надрывалась автомобильная сирена - наверное, это она его разбудила. Внезапно через все тело, разгоняя сонную негу, пробежала судорога - вспомнился недавний сон. Опять она, Инна. С этим нужно что-то делать. Уже третью ночь подряд один и тот же сон - они вместе с Инной в парке Горького. Ее лицо, разрезанное тенями от яркого бокового солнца. Губы, вымазанные мороженым, шевелятся в полной тишине. Глаза закрыты. И тут он понимает, что Инна прикрыла веки, не спасаясь от солнца - просто теперь она мертва. Такая мелочь! Вокруг все как прежде - визжащие дети, грохот проносящихся тележек аттракционов, запах шашлыка. И улыбающаяся мертвая девушка с лицом из бликов солнца. Сердце сжимается, каменеет и, стоит глубоко вздохнуть, вот-вот разорвется.
   В неясных тенях на стене почудилось знакомое лицо. Нет, просто уличный фонарь светит сквозь листву. Антон с силой зажмурился и попытался думать о чем угодно, только не о покойнице. Завтра можно поспать подольше - первой парой лекция... Мамочка! Ни в коем случае не открывать глаза! Но это ведь форменная паранойя - просто спокойно, без паники поднять веки и убедится, что почудилось. До этого с закрытыми глазами задернуть шторы, чтобы фонарь не сбивал с толку.
   Она все так же сидела в ногах, на краешке кровати, смотрела на Антона и улыбалась. Прозрачная, голая, с распущенными волосами. Встретившись с ним глазами, улыбнулась еще больше. Губы ее зашевелились: "Привет!" - догадался он. Дернул головой в ответ - чисто механически - и тут же пожалел об этом. Он, что, еще не проснулся? Тогда можно успокоиться. Любое объяснение годится - пусть только поможет избавиться от паники. Привидение? Ладно, пусть будет привидение. Почему бы и нет? Это даже интересно. Но вдруг все-таки что-то неладное с головой. Тогда - хуже. Всё, хватит сомнений! Нужно довести ситуацию до абсурда - например, сесть и спросить:
   - Ну, как у тебя дела?
   - Я, что - в раю?
   Антон сглотнул слюну. Если призрак - продукт больного воображения, то почему такой странный вопрос? Хотя, конечно, те же сны тоже бывают непредсказуемыми. Надо продолжать разговор, и тогда все прояснится:
   - Нет, ты у меня дома...
   - Почему ты бросил меня? Мне так грустно - просто невыносимо. Совершенно невозможно терпеть. Так больно...
   Призрак прижал руки к груди и заплакал. Пока - знакомый сценарий, и уже не первая истерика. Антону только нужно виновато молчать. И еще бубнить "мы не подходим друг другу; я - не тот, кто тебе нужен". Но внезапно Инна перестает плакать:
   - Как я сюда попала?
   - Не знаю - вам, призракам, виднее... - он попытался шутить.
   - Так я, что, на самом деле умерла? - Инна в ужасе посмотрела на свою прозрачную руку.
   Антон ничего не ответил, а только еле заметно кивнул головой. Призрак зажмурил глаза, его рот приоткрылся, кривясь гримасой страдания:
   - Что же теперь делать? Я боюсь. Антон, спаси меня! Спаси, пожалуйста!
   Вынести этих стенаний он уже не мог - вскочил и зажег свет.

***

   Она стала появляться, как только Антон вспоминал о ней. То есть почти каждую ночь. Вначале просто садилась в ногах и смотрела на него. Постепенно они привыкли к таким встречам - она перестала пугать его истериками, а он - защищаться иллюминацией из электрических лампочек. Через неделю из уст Инны прозвучало: "Зачем я здесь?". Такой вопрос было бы странно услышать от нее при жизни. Не подходил он недавней восторженной девчонке.
   У Антона был наготове свой ответ, но он промолчал. Она же сама завела речь о наказании:
   - Я ведь, дура, поначалу думала, что это награда - оказаться вот так: рядом с тобой. Теперь понимаю, что совсем наоборот. Это - уже не боль, это - какое-то бесконечное, безнадежное падение в пропасть. Такое вот изощренное мучение - видеть тебя совсем близко и не иметь возможности даже дотронуться. Все это глупости - про чертей с котлами. Вот он, где настоящий ад. И никак не могу перестать тебя любить. Даже понимая всю бессмысленность...

***

   - А где ты, когда светло?
   - Где-то недалеко, рядом с тобой. Если ты обо мне вспоминаешь. В темноте просто лучше видно, поэтому, увидев меня, ты обо мне начинаешь думать. Получается замкнутый круг. А на свету все очень мимолетно. И еще - нападает какое-то оцепенение.
   - А если не вспоминаю?
   - Тогда просто серый туман вокруг. Иногда какие-то голоса невнятные - будто ходит рядом кто-то. Очень страшно - ты, если не сложно, вспоминай обо мне почаще.
   - Ладно. Я вот собирался рассказать тебе, что сегодня Гаврилов на сопромате учудил...

***

   - Как тебе это удалось?
   - Сама удивляюсь. Просто страшно захотелось пожарить тебе картошки. Какое-то помутнение нашло.
   - А я как раз жрать хочу, как волк. Шел домой и мечтал о жареной картошке. О тебе подумалось.
   - Давай в следующий раз ты еще о чем-нибудь таком же подумаешь?

***

   - Ты знаешь, наверное, я считал тебя дурой. Только ты не обижайся... Возможно, из-за стихов.
   - Да я и была дурой. Любой бы на твоем месте испугался такой восторженности. Начиталась про любовь-морковь и туда же - хотелось, чтобы все красиво было. Я тебя, по сути, совсем не знала. Просто красивый, умный мальчик. Сделала из тебя куклу для любования, а ты же, наверняка, хотел оставаться человеком. Так что сама виновата...
   - Да не терзай себя. Лучше послушай: раз ты так бойко кастрюли двигаешь, может, попробуем пойти, так сказать, на осязательный контакт?

***

   - Ты сегодня онанировал на мое фото... Извини, подглядела не нарочно. Мило, конечно, с твоей стороны. Но знаешь, у меня при этом возникли странные, казалось бы, давно забытые ощущения. Думаю, раз мы уже способны касаться друг друга, стоит попробовать...

***

   - Антош, сегодня тут со мной разговаривали... Я уже думала, забыли обо мне. Пришли двое - уродливые такие, люди их совсем другими рисуют. Говорят: мы с тобой весь их порядок поломали. И вообще, из-за вчерашнего тут такой скандал назревает...
   - Погоди, признайся, тебе же понравилось?
   - Понравилось, но, как мне объяснили, это противоречит каким-то там правилам. Из-за нашей любви у них всё теперь наперекосяк. Мне даже показалось: они растеряны. Говорят: мы первые дошли до такого рода контактов. И неизвестно, чем ещё все закончится, когда другие начнут повторять за нами. Люди должны быть с людьми, а призраки - с призраками. Они хотели меня отправить к остальным...
   - Как? За что? Мы же всё, по сути, исправили, - Антон вдруг обнаружил, как до болезненной корки пересохло в горле. Кровь прилила к голове, и ему вдруг показалось, что именно сейчас нужно выговориться, а то можно не успеть сказать главного. - Мы не можем так просто расстаться. Это безумие какое-то! Еще три месяца назад я не знал, как отделаться от тебя, а сейчас схожу с ума от одной мысли, что могу больше не увидеть, не услышать тебя, не прикоснуться! Смешно, но чтобы полюбить тебя, понадобилась твоя смерть...
   - Погоди, не кипятись. То, что я наделала, - не исправить. И хватит об этом. Но послушай самое главное: оказывается, они теперь не могут меня отсюда забрать. Наша любовь для них - непреодолимое препятствие...
   - Странно, что-то здесь не так.
   - Вот и я подумала - какие, оказывается, у нас слабые боги. Эти двое, представляешь, упрашивали меня добровольно расстаться с тобой. Сулили какие-то блага. Может, это - испытание такое? Я отказалась.

***

   Антон стоял на балконе и курил. Прятал сигарету в кулаке от мелкого ноябрьского дождичка. Холодная водяная пыль царапала коготками по лицу, постоянно возвращая назад, в действительность. Но всего только на пару минут.
   Он не спал уже сутки, ведь прошлой ночью любимая не появилась. "Любимая". Так привычно слетает с языка, совсем без напряжения. А когда была жива - невыносимо резало слух. Просто раньше ему не был доступен и тот суррогат любви, который принят теперь у людей.
   Антон чувствовал: Инна пока ещё справляется - по крайней мере, сигарету он успеет докурить.
   И эти твари все-таки решились напасть! Небось жалеют, что проглядели у себя под носом настоящую любовь. А когда родится ребенок, им придется закрыть свою ферму. Трупоеды несчастные! Антону на какое-то мгновение даже стало их жаль - так бездарно растерять власть над человечеством. Вот только непонятно, как же их предкам удалось засунуть людей в ходячую биомассу? Может, Инна вспомнит - она ведь старше, да и родилась еще свободной.
   Истина собиралась по крупицам - иногда проговаривались твари, что-то вспоминала Инна, что-то снилось ему. Антон взглянул на свой кулак, и его передернуло от отвращения - представилась тварь, объедающая плоть с пальцев. И ради этого куска мяса они отняли у человечества столько времени! Миллиардные стада закованных в биологическую оболочку людей пасутся из-за нескольких тысяч вечно голодных тварей.
   Как же он раньше не догадался! Ведь всё так очевидно - биомасса не способна породить разум. Он должен быть привнесен извне; у него своя эволюция, свои правила размножения. Каким же изощренным должен быть обман, чтобы столько поколений людей добровольно холило и лелеяло свою биологическую тюрьму? До какой степени нужно парализовать волю, чтобы позволять затирать себе память и заново помещать в тело зародыша? Конечно, твари все это здорово придумали - ведь разумная биомасса лучше размножается и растет. Она способна защищать себя: строить дома и создавать лекарства, а значит - наиболее эффективным образом приумножать свою численность. Разумный биологический вид за ничтожное по космическим меркам время способен до максимума заполнить собой любую планету. А потом прилетит гигантский холодильник, проведет массовый забой разумного скота и пожалуйста - размножайтесь по новой.
   Но теперь они с Инной встали тварям поперек дороги. И всё - из-за любви. Нерациональное чувство, если смотреть с точки зрения продолжения биологического рода - оно заставило обоих вспомнить, кто же они на самом деле. Кроме того, оказалось, что любовь многократно усиливает энергетический потенциал. Сначала она сделала Инну невидимой для тварей, затем - позволила разговаривать с ними на равных. Когда же родится ребенок... Они ведь именно его боятся больше всего - первый свободный за несколько тысячелетий. Антон улыбнулся и почувствовал, как тепло разливается в груди - наверняка получится мальчишка!
   Ну, уже пора. Антон сделал последнюю затяжку и глянул вниз. Сегодня он не чувствовал в себе и тени страха. Прежняя жизнь, старые привычки уже не имели над ним власти ... Вот только без сигарет будет трудновато.

***

   - Слышали, Антон покончил собой?
   - Ой, правда, что ли? Какой ужас! С чего бы это?
   - Да, вроде, от любви. Сиганул с балкона...
   - Он же, вроде, сам послал эту, как ее... Инну, кажется.
   - Мне тоже казалось: она его порядком достала. Нехорошо так о покойнике, но после ее смерти он даже посвежел как-то. В последнее время выглядел просто на редкость счастливым. И тут вдруг такое... Говорят, в его комнате все стены были уклеены фотографиями этой...
   - Да уж, просто Шекспир какой-то.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"