-- Нет, ребята, спорьте, не спорьте, а вам точно скажу: наша православная религия -- самая толерантная в мире. Ко всему она с понятием относится, особенно к потребности человека расслабиться иногда...
-- Погоди, Шура, куда это тебя понесло? -- студент Ванечка Шумов от удивления даже рюмку на стол поставил, -- У нас же здесь не религиозный диспут, мы к Бэку на день рождения пришли, пить и веселиться надо.
-- Так я же про это и толкую. "...веселие Руси есть питие..." -- так древние русичи говорили! Ну а какая религия позволяет выпить и закусить, так приятственно? Только православная. Ислам и индуизм вообще алкоголь запрещают категорически, буддисты и конфуцианцы тоже не приветствуют, еврейская религия, насколько я знаю, к вину отрицательно относится, даже католики и протестанты совсем не по-нашему пьют, они больше на вино налегают.
-- Насчет евреев, Шура, вы не совсем правильно говорите.
-- Ну-ка, ну-ка, правозащитник скажи свое веское слово.
-- Дело так обстоит! -- "правозащитник" Яшка Слуцкий откашлялся немного, -- есть у правоверных евреев традиция такая: пятнадцатого числа месяца Адар, на весенний праздник "Пурим", в честь счастливого избавления евреев от истребления во времена правления царя Ахашвероша, каждому мужчине необходимо напиться так, чтобы не отличить ненавистного Амана от благочестивого Мордехая.
-- Яшка, ну ты закрутил! Да мы таких имен и не слыхали никогда. Их и выговорить-то тяжело.
-- Действительно, старинные еврейские имена непривычны для нашего уха, хотя большинство современных имен - это изменившиеся древние еврейские имена.
-- И что, Яшка, ты хочешь сказать, что мы все древнееврейские имена носим? Вот взять, к примеру, Ванечку Шумова. У него же все типично русское: и имя и фамилия.
-- Подождите, друзья, прежде чем мои имена и фамилии по косточкам разбирать, давайте сначала выпьем еще раз за Бэково здоровье, а то вся водка остынет за вашими спорами-разговорами.
Ванечкин призыв все поддержали, и не только по одной выпили, а и по второй и по третьей и за родителей именинника и за друзей-товарищей, и после этого опять Яшка Слуцкий слово взял.
-- Пример вы, Шура, в корне неправильный привели. У Ванечки Шумова и имя и фамилии типично еврейские корни имеют и мне это доказать труда особого не составит.
-- Как? -- Ванечка даже со стула соскочил, -- Я теперь уже евреем чистокровным оказался?
-- Нет, Ванечка я такого не говорил, хотя быть частью народа богоизбранного - это великая честь. Я про другое говорю. Иван - это древнееврейское имя Иоханаан, которое сначала трансформировал в церковное Иоанн, а затем уже вошло в различные языки. Фамилию Шумов можно от древнееврейского слова "шум" образовать; что на русский язык чеснок переводится.
Шура Барзеев расхохотался от души:
-- А что, здорово выходит, Иоханаан Чесноков! Ты, Ванечка так теперь всем и представляйся, мне лично очень нравится. А вот что ты насчет моей фамилии скажешь? Нет в ней никаких еврейских корней, нет и быть не может.
-- Почему вы так уверены, Шура, очень даже хорошие еврейские корни в вашей фамилии. Вы не против, если мы фамилию Барзеев на две части расчленим.
-- Да, пожалуйста, делай с моей фамилией все, что захочешь, только меня не расчленяй.
-- Вот и хорошо! Тогда получается две части Бар и Зеев. Бар в переводе с древнееврейского - сын, а Зеев - волк, вот и получаешься ты Шура...
-- Стой! Я сам догадался - Сын Волка. Я, Шура - сын волка. Клево! Это же настоящее индейское имя. Мне это нравится, даже больше чем Иоханаан Чесноков. Да что ты там такое про неразличение имен говорил.
-- Подождите, мужики, дайте имениннику слово сказать, -- маленький Бэк тоже решил свою лепту внести, -- Раз такое дело, надо нам за новорожденного индейского еврея выпить. За волка и его сына!
На следующее утро Шура проснулся от холода. Цементный пол и коричневые стены, мрачный мужик, сидящий на корточках; нет, это явно не родное общежитие:
-- Привет, мужик, где мы находимся? В аду или в раю?
-- В раю, говоришь? -- мужик усмехнулся, -- Нет, не в раю и не в аду. Мы в чистилище, сейчас черти нас жарить начнут, вон ходят, железом гремят.
Шура проснулся окончательно. Конечно, он в отделении милиции; никаких чертей здесь нет, есть вполне симпатичные опера, да дознаватели, иногда правда могут они по почкам настучать или еще что-нибудь скверное выкинуть, но не от злобы это все, работа у них такая. Шура потянулся и тоже сел на корточки:
-- Какой номер чистилища?
-- Восемнадцатое! А ты, что не помнишь совсем ничего?
-- Если бы помнил, давно уже дома был. Я тут вроде свой человек.
-- Парень! Помоги, замолви словечко. Жена по дури сдала меня вчера, ничего особого и не было, сейчас сама кается, а с ними сам знаешь как; ухватятся потом хрен просто так вырвешься. Пока начальство не пришло, можно задешево выкупиться, меня поздно привезли, не оформляли еще.
-- А я не буянил вчера, ты не помнишь? Кстати меня Саша зовут.
-- Не знаю, Саша, когда меня сюда кинули, ты спал крепко. Я Николай. Слышишь, парень, скажи им, у меня пара литров водки дома есть, жена принесет.
-- Заметано, Коля-Николай, сейчас постучим в дверку.
-- Смотри, не разозли их.
-- Не бойся, друг, я же говорю, свои ребята.
На Шурин стук, откликнулись быстро. Краснолицый сержант приоткрыл дверь:
-- Ну, что стучишь, Александр, проснулся уже?
-- Сержанту Соколову наше с кисточкой. Как жизнь молодая, Иван? Поговорить не мешало бы.
-- Отчего же не поговорить, пошли к дежурному.
Дежурный по отделению, старший лейтенант Чигорин встретил Шуру, как родного:
-- Привет, Шура, ну ты вчера дал жару.
-- Не надо, Чигорин, не гони, я все хорошо помню: не буянил, не дрался, вел себя хорошо. Подумаешь, пьяный был.
-- Да, да, хорошо вел! А кто антисоветские лозунги кричал, кто себя сионистом называл, кто в Израиль рвался уехать. Я что ли?
-- Не может быть, Семен Степаныч?
-- Может; может! И за это тебе отдельно проставить придется.
-- Без проблем! Вы в котором часу сменяетесь. Семен Степанович?
-- В девять думаем освободиться совсем. Сегодня дежурство тяжелое было. Так что ты, Саша, давай обдумывай, как нам здоровье после тяжелого дежурства поправить.
Шура на минутку задумался; надо было перебрать все варианты, чтобы вылезти из создавшегося положения с наименьшими затратами, но и расположения мусоров не потерять. Самому похмелиться тоже не мешало бы.
-- Чигорин, давай так сделаем. Я в общагу забегу, денег маленько возьму, а в девять я вас в сосисочной у тети Паши жду. Стол по первому разряду накрываю. Да! Тот мужик, что со мной сидел, пару литров обещал проставить за освобождение. Говорит, жена сразу же притащит, есть дома в загашнике.
-- Тоже хорошо. Тогда ты мужика этого возьми, сходи к нему домой и сюда приноси потихоньку...
В девять пятнадцать четверо посетителей стояли за столиком сосисочной. Горячие аппетитные свиные сардельки, картофельное пюре со сливочным маслом, соленые огурчики и зеленый лучок, все это располагало к дружеской беседе. Сама буфетчица тетя Паша подошла к столику:
-- Красиво у вас ребятки. Шура, где ты такие красивые огурчики достал?
-- Домашние! Тетя Паша, может быть грамулечку с нами?
-- Ну что вы, нельзя, у меня работа денежная. Кушайте на здоровье!
-- Уважает тебя тетя Паша. -- краснолицый сержант Соколов подцепил сардельку намазал ее густо горчицей и зажевал так вкусно, что у всех даже слюнки потекли.
-- Здоров же ты жрать, Соколов!
-- А то! У меня тесть всегда говорит, что на меня глядя, и мертвый есть начнет.
-- Ну вот, началось! Ты, чтобы тестя не помянуть, минуты не проживешь. Давайте-ка лучше по одной тяпнем и Шуру послушаем. Он вчера много интересных вещей рассказывал, да как-то все невпопад. Ну! За жизнь нашу.
Выпили по сто грамм, закусили. Побежала родимая по жилам, сверху картошечкой придавилась. Хорошо!
-- Между первой и второй -- промежуток небольшой! -- Шура еще раз разлил по стаканам, но на это раз немного поменьше.
-- А и впрямь, хороши огурцы! Где ты раздобыл таких. Старший лейтенант Чигорин аппетитно хрустел огурчиком.
-- Так у того же мужика, что со мной сидел. Пришел к нему домой, спрашиваю, нет ли чего вкусненького закусить. Баба его на радостях, что мужика отпустили, огурцов соленых и лука выделила.
-- Молодец! Ах, молодец, Шура! Порадовал. Но ты расскажи, с кем это ты вчера так назюзюкался и почему так яростно евреев защищал? Хасидов каких-то припоминал.
-- С кем? С ними же евреями и накушался.
-- Так евреи же не пьют. -- четвертый собутыльник, молчаливый лейтенант Парамонов тоже решил разговор поддержать.
-- Да! Не пьют?! Ты вон тестя моего спроси, он расскажет. Как лошади пьют, но они только на халяву стараются. Такой вот хитрый народ...
-- Подождите, мужики, я вам все по порядку расскажу. Мы вчера праздник ихний отмечали. А! черт, забыл, как называется. По закону в этот праздник напиться нужно, так, чтобы никого не различать. Ну, отца от матери не отличить...
-- Так это мой тесть! Он другой раз как нажрется, так морду от жопы не отличит.
-- Вот, Соколов, правильно ты мне подсказал. Они же мне вчера историю возникновения этого праздника рассказали. Было у древних евреев два царя; один хороший -- по имени Морда, даже не просто морда, а Морда - Харя. Другой царь нехороший был -- Аман его звали, тот хотел евреев всех истребить. Потом война у них была, Морда-Харя Амана этого насмерть забил, но с тех пор каждого пятнадцатого числа каждый еврей в усмерть нажраться должен.
-- Хорошая у них традиция, но одного я не пойму, пятнадцатое число - сегодня, а ты вчера в усмерть был.
-- Так в том-то все и дело, мужики, -- Шура новую бутылку открыл и принялся по стаканам разливать, -- Евреи - хитрый народ, у них все праздники накануне вечером начинаются.
-- Вот, действительно, хитрый народ, -- краснолицый Соколов даже жевать перестал от удивления, -- Непьющие называются. С вечера примут хорошенько, на следующий день продолжают, а на послезавтра же еще и похмелиться надо. Так это целая свадьба получается. Сегодня же с тестем попробуем по-еврейски мои выходные отмечать.
Выпили все четверо, сардельками и огурчиками закусили и принялись каждый по-своему старинную еврейскую традицию обдумывать. Хорошо обдумали. Шура хоть в этот вечер в милицию не попал, но проснулся на следующее утро с большой головной болью.