Аннотация: Из серии "Банковская тайна" - сборника несерьезных микрорассказов из жизни работников коммерческого банка.
Это было утро солнечного августовского понедельника.
Я сидел на своем рабочем месте и мучительно страдал. Я всегда страдаю в понедельники по утрам. Но мучительно страдать у меня было две причины.
Во-первых, я героически боролся со сном, потому что бурное воскресенье закончилось для меня всего лишь четыре часа назад. В том смысле, что я упал в кровать, заснув на лету, четыре часа назад, а сполз с кровати, так и не проснувшись, полтора часа назад. Итого сон - два с половиной часа. Организму этого было мало, и он требовал нирваны. Я сопротивлялся вяло.
Во-вторых, в кресле для посетителей сидел мой друг Матвей. Он ждал меня в этом кресле с восьми утра. Он приехал, чтобы посоветоваться со мной по делу, но ожидание настроило его на лирический лад. Лирический лад у Матвея - это посвящение друзей в его планы личной жизни. Планы эти, как правило, строились на девять месяцев вперед и никогда не отличались оригинальностью, но трогали своей искренностью и оптимизмом, а потому прерывать монолог было кощунством и надругательством над святой дружбой. Оставалось лишь слушать и мучительно страдать.
Матвей планировал много, обстоятельно и со вкусом. О том, какая совместная жизнь его ожидает с такой прелестью, как некая Катенька. (Девять месяцев назад была Оленька.) Как они собираются поехать в отпуск на Кипр. (Девять месяцев назад - в Египет.) Какую трехкомнатную квартиру он хочет купить. (Девять месяцев назад - двухкомнатную.) Как он, наконец, соберется и уволится к чертовой матери из этой дурацкой торгово-закупочной фирмы и найдет, в конце концов, достойную работу с достойной зарплатой. (Девять месяцев назад... гм... впрочем, он говорил то же самое.) Я боролся с зевотой, ворочая скулами и хрустя челюстью. Матвей не обращал на мои гримасы никакого внимания. Он вошел в стадию рассуждений "до хорошей жизни два шага" и мыслями был уже в лучшем мире. Однако, слава богу, спустя минут десять эти рассуждения логически привели его к философской теме финансового благополучия, а значит, и к делу, ради которого он приехал ко мне.
- Слушай, я тут на днях купил государственные облигации, - возбужденно сообщил он мне. - Купил, пока дешевые. Представляешь, восемьдесят процентов годовых! Если пересчитать по курсу доллара... - Матвей зашевелил губами, подсчитывая.
- Ну, и зачем ты их купил? - осведомился я, мрачнея.
- Дык восемьдесят процентов годовых, - поражаясь моей тупости (даром что банкир!), объяснил он. - Ты прикинь, какая доходность!
- А чего ты ко мне пришел, раз уже купил? - осведомился я, мрачнея еще больше.
- Дык посоветоваться! - хлопая глазами, ответил Матвей, этот яркий представитель отечественного легиона лихих финансовых инвесторов. - Купить еще сейчас или чуть попозже?
- А сколько ты уже купил?
Матвей назвал сумму, которую он потратил на государственные облигации. Я проснулся окончательно.
- Сколько?! - просипел я.
Матвей повторил. Медленно и членораздельно.
- Ты что, родительскую квартиру продал? - с подозрением спросил я.
- Да нет, ты что! - попытался он меня успокоить. - Я денег на работе занял...
Мне стало нехорошо.
- Слушай, говорят, сейчас акции дешевые, - значительно проговорил Матвей, доверительно понизив голос. - Я могу еще занять...
И тут меня прорвало. Я громко спрашивал, кто его надоумил покупать ценные бумаги на чужие деньги. Я раздраженно просил объяснить, с каких это пор он перестал быть наемным трудягой и стал воротилой финансового рынка. Я нервно предлагал посчитать, во что ему обойдется рост курса доллара на каждую копейку...
Надо признать, мой резкий переход от состояния дремоты к допросу с пристрастием произвел на Матвея неизгладимое впечатление. На его лице явственно стало проступать выражение раздраженной растерянности и обиженной досады, каковое бывает разве что у мужа, которому жена только что популярно объяснила, что приобретенный им на распродаже и с гордостью преподнесенный ей в подарок парфюм является не просто дешевой, но и еще небезопасной для здоровья подделкой. Когда я излил первую порцию праведного гнева финансиста, Матвей лишь ошарашенно вымолвил:
- Дык ты же мне сам рассказывал...
- Что? Что я рассказывал? - агрессивно спросил я, еще не остыв.
- Доходность, - уныло бубнил Матвей. - Облигации... Пятьдесят копеек на каждый рубль... Высшая категория надежности...
- Так когда это было? - возопил я.
- В декабре, - прошептал полностью деморализованный Матвей. - Девять месяцев назад...
Я излил на него вторую порцию праведного гнева, объяснив, что девять месяцев полагается вынашивать ребенка, а не решение вбухать уйму денег в ценные бумаги.
- Так что мне делать? - опечалился Матвей.
- Продавать на хрен, - жестоко сказал я.
- Так эти облигации сейчас еще дешевле, - ужаснулся Матвей. - Мне же их в убыток продавать придется!
Я не успел ответить. Вошла секретарша и молча положила на мой стол распечатку из ленты новостей. Заголовок с пометкой "срочно!" гласил: "Совместное заявление Правительства Российской Федерации и Центрального Банка России". Я читал текст, преисполняясь его грустной и пафосной торжественностью. Кризис на мировых финансовых рынках... обострилась проблема управления государственным долгом... непомерным бременем для государственного бюджета... определенные трудности... приостанавливаются торги на рынке...
- Матюша, - нежно произнес я. - Продавать тебе уже ничего не придется...
Я посмотрел на часы. Было почти десять часов утра. 17 августа 1998 года, понедельник.
***
...Матвей рассчитался с долгами только девять месяцев спустя, что закономерно. Совместной жизни с Катенькой у него не вышло, потому что она его покинула в октябре 1998 года, когда его уволили по сокращению штатов из столь ненавистной ему торгово-закупочной фирмы. Из-за долгов родительскую квартиру пришлось разменять на нечто гораздо более скромное.
Планировать он, правда, не перестал. И срок его планов все тот же - девять месяцев. Когда он настраивается на лирический лад, то все так же посвящает меня в перспективы своей личной жизни. Правда, он не рассуждает больше о "хорошей жизни в двух шагах". И не ругает свою нынешнюю работу инженера на молочном комбинате. И скромной квартиркой своей вроде бы доволен...
Но совместную жизнь с некоей прелестью он все-таки планирует. Зовут ее Юленька, и про Кипр она даже и не заикается. Ей и так хорошо.
А тому, что он больше не советуется со мной по делу, я даже рад. И не говорите мне, что финансовый кризис - это всегда плохо. Я это знаю не хуже вас, а может, и лучше. Я знаю это хотя бы в силу своих профессиональных обязанностей. Но, знаете, иногда бывает и хорошо. Спросите у моего друга Матвея. Вон он как улыбается...