Яркие вещи пинают голову направо и налево. Улицы выбрасывают ноги вперед. Лестницы дрессируют. Двери выкручивают руки. Они заставляют открывать их с легким испугом и захлопывать с облегчением.
С легким испугом - это мягко сказано! Весь этот мертвый материал крадет тысячи нервных клеток. Я стаптываюсь об него, кротко шуршу, крошусь, осыпаюсь внутри него.
К чему спорт? Разве недостаточно той возни, которой мы итак себя добровольно подвергаем? Разве недостаточно вскакиваний, сгибаний, столкновений, уверток, маршировки? Человек построил огромный механизм и добровольно стал его шестеренкой.
Вот я поворачиваю за угол. Ничего так не боготворят люди, как углы, повороты. Соперничество углам могут составить только стены. Люди рады стенам, даже если это всего лишь жалкие перегородки из пакли и тряпья. Или, к примеру, тупики. Эти шалости не несут никакой смысловой нагрузки. Предполагается, что вы некоторое время тупо постоите перед стеной, а затем непринужденно повернете обратно.
Но вернемся к углам. Люди с удовольствием огибают углы. Углы успокаивают, как долгожданные сердечные биения на кардиограмме улицы. Углы не дают увидеть бесконечную линию.
Бесконечная линия тревожит. Возьмем к примеру море и небо. Под внешним любованием, разве не вызывают они у нас грусть?
Горы - другое дело. Людей успокаивает графическая пульсация гор. В градостроительстве люди учились у гор. Поле - тоже не страшно. За полем следует лабиринт леса. Пустыня дарит миражи.
Море и небо - два гения длительности. Беспощадно обозримые в своей необозримости. Ведь земля вся сплошь в милосердных преградах. Смоги человек, он бы распространил свою преградительную робинзонаду и на море с небом. Но на этих величественных плоскостях некуда повернуть, нечем прикрыться.
Акт выхода к морю - пока его еще не видно, но уже слышно за песчаным бугром - этот акт по отваге и красоте равносилен акту самоубийства.
Город - архитектурная панацея против тревог. Город скрывает бесконечность за очередным углом. Он утесняет пространство. Такая теснота гарантирует больше движений, уверток, поворотов. Это как раз то, что нужно.
Любое движение мотивировано нежеланием скорейшего конца. Оно дарит нам терапевтическую иллюзию полустанка, что, дескать, это еще не конец.
Цели ставятся недостижимые, потому что чем дольше путь к ним, тем больше даровано нам жизни. Цели достигаются частично, искаженно, но все кричат: цель достигнута! И я зачарован изощренностью этой радости.