Баздырева Ирина Владимировна : другие произведения.

Жена дроу (Черновик. Общий файл)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.12*113  Ваша оценка:
  • Аннотация:



    Когда ты просыпаешься в чужом теле, это еще ничего. Подумаешь, мало ли что с бодуна померещится. Если тебе заявляют, что теперь ты - Мать Первого Дома Мензоберранзана, дроу на три дня, это можно перетерпеть. Но если выясняется, что по истечении этих трех дней ты должна умереть... Это превосходит все границы! И Ника, героиня этого романа, начинает цепляться за жизнь. Путь домой очень труден, и он лежит по Поверхности, где ОЧЕНЬ не любят дроу... А тут еще Дорган со своей невозможной любовью...

   Мензоберранзан. День первый
  
   Ника вздрогнула, и еще не стряхнув остатки сна, вспомнила о вчерашней вечеринке. Не открывая глаз, с тревогой прислушалась к себе: мало того, что они вчера выпили ликер - жуткую гадость - так еще черте, чем закусывали. Кажется мандаринами и свиным паштетом, после чего, насколько она помнила, пили еще и пиво. Но ни тошноты, ни противной тяжести в желудке, когда в него закидываешь все без разбора вперемежку с алкоголем, ни головной боли она не чувствовала. Удовлетворенно вздохнув, она повернулась на другой бок, чтобы поспать еще немножко, но начала вспоминать, что там болтал Женька, когда ввалился в их комнату в общежитии с упаковкой пива? И вдруг это враз перестало занимать ее.
   Неладное она почувствовала, еще когда ворочалась в постели: ни противного скрипа пружин ее узкой продавленной койки, ни застиранной колючей простыни, по которой она на всякий случай провела рукой. Вместо шероховатой поверхности, ее рука прошлась по гладкому нежнейшему шелку. Блин! Ника в панике вскочила, не зная, что и думать. В темноте она ничего не видела. Она в чужой постели?! Как?! Уж что-что, а она твердо помнила - они с девчонками никуда не выходили из общаги. Зарок у них такой: выпил - из дома ни ногой и присматривать друг за дружкой, чтобы кто-нибудь из них не вляпался в историю. Это неукоснительно соблюдалось с тех пор, как какой-то больной псих буквально растерзал девчонку с соседнего курса, вышедшую покурить и подышать свежим воздухом в разгар ночной попойки. И вот именно ее, Нику, конечно, угораздило попасть в историю по полной программе. Почему так темно? Ничего ведь не видно.
   Постепенно глаза привыкали к темноте, и Ника начала различать широченную кровать, в которой она сидела, утопая в подушках. Ее постель отделял от комнаты балдахин, спадающий тяжелыми складками. Прищуриваясь, напрягая зрение, Ника разглядела какое-то существо, сидящее в ее ногах. Оно было не больше спичечного коробка и смотрело на нее испуганными круглыми глазами. Непропорционально большую голову на тщедушном тельце венчал колпак и выглядывавшие из-под него островерхие уши. Существо заламывало тонкие ручки: ему было так же не по себе, как и Нике. Кроха был облачен в камзольчик, а короткие кривоватые ножки обтянуты штанами мышиного цвета. Кожа имела бледно-серый цвет. Он дрожал от страха так, что кончик его колпака над его плечом забавно трясся.
   - Ой, мамочка! - запричитала Ника, прижав кулаки, с зажатым в них одеялом, к лицу. - Допилась!
   Она крепко зажмурилась и открыла глаза в надежде, что галлюцинация исчезнет. И тут с ее зрением вдруг что-то случилось - она стала видеть все ясно и отчетливо, будто везде включали свет. Но галлюцинация не только не исчезла а, всплеснув ручками, пропищала:
   -- Моя владычица, как всегда, оказалась прозорливой, предвидя твой испуг, смертная. Она повелела тебе, чтобы ты берегла ее тело эти три дня, что отпущены тебе в нашем совершеннейшем мире. И не удивляйся, что ты понимаешь язык эльфов и видишь в темноте не хуже них. Ведь с телом моей госпожи к тебе перешли и несравненные способности дроу.
   Пораженная его словами Ника вскочила, оглядывая себя.
   - Что? Что это такое?
   Она вытянула перед собой руку, тонкую, точеную, покрытую темной кожей. Запустив узкую ладонь в волосы, она вместо привычного ежика обнаружила густую шевелюру. Захватив прядь, поднесла ее к лицу, испуганно всхлипнув. Прядь оказалась блеклого белого цвета, тогда как ее собственные волосы были рыжевато-золотистыми.
   Быстренько выбравшись из кровати, она огляделась в поисках зеркала. У стен, завешанных гобеленами, стояли украшенные драгоценными камнями, инкрустированные золотом и серебром тяжелые сундуки. Между ними возвышалось нечто, похожее на трюмо: изящный столик, уставленный хрустальными баночками, витиеватыми флаконами и чашей из оникса. Над ним, в тяжелой резной раме, поблескивал круг зеркальца, которого было не достаточно для того, чтобы осмотреть себя всю.
   К ней на помощь пришел кроха. Ловко скатившись по покрывалу с кровати, он засеменил к одному из гобеленов с вытканной на нем сценой битвы черных людей с маленькими свирепыми существами и, отдернув его, открыл большое, в полный рост зеркало из полированного серебра в золотой оправе. Из него на Нику смотрела молодая темнокожая женщина с тонкой талией и высокой грудью. Бог ты мой! Полненька Ника мечтать не могла о такой фигуре и лице, которому бы позавидовала Наоми Кэмбелл. Удлиненный овал, гладкая темная кожа, большие раскосые глаза под разлетом тонких бровей, полные губы. Впечатление, правда, портил красноватый отблеск зрачков, капризно сжатые губы и что-то уж очень стервозное выражение лица с тонкими точеными чертами.
   Ника улыбнулась, и надменная стерва в зеркале превратилась в необычайную красавицу с лучащимся взглядом. Может, это сон, в котором она живет в красивом совершенном теле? Пусть даже во сне и всего на три дня она стала обладательницей совершенного тела. Только вот, это был не сон, и Ника была в полном рассудке, чтобы ясно понимать это. Но почему три, а не десять дней, не год? Что дадут эти три дня той, что устроила такую непонятную, идиотскую подмену телами? Утешало одно: она велела через этого нелепого гуманоида обращаться с ее телом бережно, а значит ее, Никиной жизни, ничто не угрожает и обратный обмен телами обязательно состоится, ведь нельзя же вот так разбрасываться таким роскошным телом направо и налево.
   Но почему три дня? И почему именно она, Ника? Вот уж, на чье тело точно никто не позарился бы. Но ведь позарились. С сомнением и растущим чувством тревоги Ника посмотрела на непонятное крохотное существо, взирающее на нее с почтением. Где-то в глубинах дома прогудел гонг, заставив ее от неожиданности вздрогнуть.
   -- Пришло время собираться на совет Матерей Первых Домов, - торжественно объявила тонким голоском Никина галлюцинация.
   -- С-совет? - перепугалась Ника, поняв, что вместе с красивым телом ей перепали и проблемы его хозяйки, и попыталась отвертеться. - А я-то тут причем?
   -- Вы - Фиселла, Мать Первого Дома в Мензоберранзане, Дома Де Наль. Вы - первая после Великой Жрицы богини Ллос. Вы просто обязаны присутствовать на Совете Матерей, который не сможет состояться без вас! - с непреклонной решимостью вещал кроха.
   -- Я ничего здесь не знаю, что я могу решать на этом совете? Кстати, где я вообще нахожусь? Как мне себя вести? Что говорить? Меня сразу расколют, едва я открою рот и обвинят, бог знает в чем. Что мне тогда делать? - Ника в отчаянии схватилась за голову.
   -- Может, я все-таки сплю, а? - с надеждой посмотрела она на кроху, и когда тот покачал головой, жалобно спросила: - Может мне сразу открыться этому родительскому совету, или как там его...
   -- Не стоит делать этого, смертная. Тебя тут же отдадут в жертву Ллос, и ты никогда больше не увидишь своего дома. На совете Первых Домов Мензоберранзана тебе не придется ничего говорить, просто соглашайся со всем, что ты услышишь, - кроха говорил с такой уверенностью, что перепуганная, сбитая с толку Ника начала приобретать хоть какую-то почву под ногами.
   -- То есть я смогу просто молча отсидеться?
   -- Разумеется
   -- Как тебя зовут, наперсточек?
   -- Мое имя Клопси, смертная, - кроха выпрямился, выпятив грудь. - Так называла меня моя владычица. Называй так и ты.
   -- Отлично, Клопси, - улыбнулась Ника, - ты пойдешь со мной.
   -- Нет, нет... это невозможно, - перепугался кроха, растеряв всю свою самоуверенность. Его серое личико побелело. - Если меня обнаружат, то казнят. Пощадите бедного Клопси!
   -- Не бойся. Я тебя спрячу, и если ты не будешь трястись от страха, а посидишь тихонечко, тебя не обнаружат. И потом... я сама боюсь, а в твоей компании это делать веселей.
   Высокие двустворчатые двери бесшумно открылись, и в покои вошли две красивые женщины в темно-синих, похожих на монашеские балахоны, одеждах. Но, когда они распахивались, под ними были видны бледно-голубые, облегающие изящные фигуры, платья. Их затейливо заплетенные и перевитые волосы были убраны в замысловатые прически. Обе поклонились Нике и молча принялись за дело.
   Одна из них вынимала из сундука одежды и раскладывала на постели. Вторая подвела Нику к туалетному столику, усадила и, взяв щетку, занялась ее волосами. Ника терпеливо сносила долгую изнуряющую возню со своими волосами, которые расчесывали заплетали, переплетали, укладывали до тех пор, пока ее голову не украсила высокая прическа, скрепленная серебряными шпильками и алмазной диадемой, рассыпающей сияющие сполохи при малейшем повороте головы.
   С некоторым сомнением, Ника осмотрела себя в зеркале: пусть она владычица какого-то там дома, но обязательно надевать на совет подобные украшения, в которых впору красоваться на балу или королевском приеме. С другой стороны, может, у них, в этом Мензор... словом может у них принято так являться на деловой прием.
   Теперь подошло время второй служанки, и она подступила к Нике с роскошными до безобразия одеждами. Тело облегло жесткое от сплошной серебряной вышивки платье. Поверх него накинули темно-синий балахон вышитый опять же серебром. Ника с любопытством оглядела свой "деловой костюм", а тем временем служанки с поклоном пригласили ее следовать за ними. Как только они повернулись к ней спиной, открывая тяжелые створки высоких дверей, Ника быстро наклонилась, подхватила Клопси и спрятала руку с ним в складках балахона.
   И пока Ника следовала за служанками длинным извилистым коридором, через анфилады арок, поддерживаемых едва подсвеченными колоннами, она сомневалась, будет ли от пыхтящего в ее кулаке и задыхающегося в складках балахона крохи какой-нибудь толк. В конце концов, не придумав ничего лучше, она сунула его за низкий вырез жесткого корсажа.
   Прислужницы, открыв перед нею двери, ввели ее в огромный зал. Отшлифованные до зеркального блеска черного мрамора плитки пола отражали стены и непроницаемую тьму под бесконечно высоким потолком. Посреди зала тянулся длинный стол, по обе стороны которого были задвинуты стулья с высокими резными спинками. Возле каждого из них стояли, тихо переговариваясь, мужчины и женщины в богатых убранствах.
   При появлении Ники они низко поклонились ей. Во главе стола высилось на специальном возвышении кресло под балдахином, украшенное золотой бахромой. Именно к нему направились прислужницы, за которыми следовала и Ника. Очевидно ей предстояло занять именно его. То, что она попала не на совет матерей, Ника сообразила по тому, что здесь находились мужчины, а длинный стол был уставлен сверкающей посудой.
   Она расстроилась: есть под пристальными взглядами присутствующих - еще то удовольствие. А если окажется, что придется пользоваться при этом и кучей столовых приборов... Приподняв платье, как это делали дамы высшего света, которых Ника видела в кино, она поднялась на возвышение, откинув ногой шлейф своего плаща-балахона, и села на подушку кресла. Здорово это у нее получилось, и Ника немножечко приободрилась.
   Одна из прислужниц начала нараспев читать что-то вроде молитвы, восхваляя великую Ллос и моля ее не отворачиваться от дочерей преданного ей Дома де Наль и покарать всех его врагов. В это время Ника разглядывала его многочисленных домочадцев. Раз она мать этого дома, то, получается, что все сидящие здесь - ее дети? Ну, надо заметить, что для такой многодетной матери у нее шикарная фигура. Хотя некоторые ее "детки" были если не ее возраста, то много старше своей мамочки. Все женщины и мужчины были такими же темнокожими, как она, и всех отличала особая красота, какая-то порода и аристократичность.
   Белые волосы всех оттенков, от тусклой седины до белоснежных или платиновых, были уложены в затейливые прически. У женщин они были не такие высокие, сложные и богато украшенные, как у Ники. Простой покрой женских платьев дополнялся богатой вышивкой или драгоценными украшениями, но и в их количестве они уступали Нике. Положение обязывает.
   Мужчины, сидевшие в дальнем конце стола, были одеты проще и строже. Их одеяния позволило Нике разделить их на две категории. Те, что носили короткие камзолы с глухими высокими воротниками, штаны, высокие сапоги из мягкой кожи и накинутый на плечи обязательный плащ-балахон, очевидно, принадлежали к военной касте. Мужчины преклонного возраста в мантиях с широкими рукавами и глухим воротом, застегнутыми застежками из серебра были, кажется, интеллектуалами. И все они, без исключения имели длинные волосы, заплетенные в косу, либо собранные в высокий хвост. Впрочем, у некоторых они свободно спадали на плечи. И никаких украшений. Насколько женщины были увешаны ими, настолько мужчины или явно чурались их, или им, попросту, носить их не полагалось.
   -- Моя владычица, - раздался голосок из-за корсажа, заставив Нику прервать наблюдения, очнуться и сообразить, что молитва уже окончена, а читавшая ее прислужница выжидающе смотрит на нее, как и все остальное общество, переминавшееся возле своих мест.
   -- Разрешите им садиться за стол, моя владычица, - подсказал Клопси.
   -- Как?
   -- Подайте знак рукой
   Ника подняла и опустила руку, как это делала училка английского языка в школе. Задвигались стулья. Все заняли свои места.
   -- Отпустите своих сестер, моя владычица, - прошептал Клопси.
   -- О ком ты говоришь?
   -- О тех, кто только что прислуживали вам.
   -- Мои сестры - прислуга? Родные?
   -- Единокровные. От одной матери.
   -- Благодарю вас, - улыбнувшись, произнесла Ника, обратившись к ним. - Вы можете занять свои места.
   Что-то испуганно пискнул Клопси. Женщины, оказавшиеся ее сестрами, странно смотрели на нее. Та, что казалась помладше, растерянно взглянула на старшую, которая невозмутимо поклонилась и пошла к своему месту.
   -- Вы не должны с ними разговаривать. Достаточно было одного жеста, чтобы отослать их от себя.
   -- Ну, ничего себе! Они же мои сестры.
   -- Так что же, - продолжал пискляво выговаривать ей Клопси. - Они призваны служить вам, Матери Дома де Наль, моя владычица.
   -- Слушай, а твоя владычица вообще с кем-нибудь здесь разговаривала?
   -- Для этого у нее был я.
   Слуги в полной тишине начали разносить блюда. Перед Никой торжественно водрузили блюдо из тонкого хрусталя с золотистым вкраплением, на которой лежало нечто зеленое и кашеобразное.
   -- Я это есть не буду. Спасибо, не хочу, - с гримасой отвращения прошептала она, когда слуга отошел, и обвела взглядом огромную полупустую залу.
   От этой чужеродной, торжественно-мрачной величественности на нее накатила острая тоска. До того захотелось домой, подальше отсюда, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не расплакаться. Как ее сюда занесло? За что над ней так зло подшутили. И ведь это даже не смешно. А может, это все-таки сон, и она вот-вот проснется. Но в том-то и дело, что все происходящее не было сном. И кого поблагодарить за это? Что б он всю жизнь жевал эту зеленую кашку! Заметив пустующее место за длинным столом, она искренне позавидовала отсутствующему. Верно, кто-то из ее "детишек" заболел. Счастливец.
   -- Эй, переговорник, - тихо позвала она Клопси. - Есть хочешь?
   -- Мне достаточно общения с моей владычицей, - последовал галантный ответ из-за ее корсажа.
   -- Не слишком ли тесное у нас с тобой получается общение?
   Слуга сменил на ее столе блюдо, заменив хрустальную тарелку с зеленой нетронутой кашкой на золотую, украшенную тремя крупными рубинами по краям, на которой тряслось нечто, напоминающее бледный пудинг. Взяв золотую ложечку, Ника отломила кусочек пудинга и, поднеся его ко рту, неловко выронила себе на грудь. Цепкие ручки проворно поймали липкий кусок на лету, не дав ему коснуться Никиной кожи.
   Наконец Клопси шепнул ей, что подошло время заканчивать трапезу, и по знаку Ники все поднялись из-за стола, сытые и довольные, кроме так и оставшейся голодной Мать Первого Дома. К ней приблизились ее сестры-прислужницы, с поклоном пригласив ее следовать за ними. И она опять куда-то отправилась в их сопровождении, и, судя по бесконечным темным коридорам и переходам, не в покои, из которых ее увели.
   Они вышли на широкое парадное крыльцо с такими крутыми, уходящими вниз ступенями, что у Ники закружилась голова. Но она решила не подкачать и здесь, а мужественно и с достоинством, присущими ее положению, спуститься по ним, когда неожиданно у ее ног появился, покачиваясь, светящийся диск, чуть больше колеса КАМАза.
   Старшая из сестер вытянула руку и опустила ладонь. Повинуясь ее приказу, диск подплыл поближе, к самым носкам Никиных туфель... Подхватив под руки, сестры заставили ее взойти на диск, и он тот час взмыл ввысь.
   -- Клопси!! Я сейчас упаду! - в ужасе закричала Ника, стараясь удержать равновесие, стоя на летящем над домами диске.
   -- Ты должна сесть на него, моя владычица. Хотя мне так понятно твое благоговейное изумление сим летающим приспособлением. Всех дикарей и низшие расы он приводит в необъяснимый ужас и страшное изумление. Разве этот предмет, созданный несравненными дроу, не доказывает, насколько они выше всех существ, когда-либо существовавших.
   -- Так к кому я, в конце концов, попала: к эльфам или каким-то там дроу? - усевшись на диск и немного успокоившись, спросила Ника.
   -- Дроу - это эльфы, с той лишь разницей, что они - венец эльфийской расы. Они стоят по своему разуму, совершенству и могуществу выше всех эльфов Подземья и Поверхностного мира. Дроу созданы для господства.
   -- Хочешь сказать, что мы находимся под землей? - жалобно спросила Ника, пропустив остальные напыщенные, полные агитационно-плакатного пафоса слова крохи, уловив лишь спрятанную за ними страшную информацию.
   -- Да, мы в благословенных Ллос землях Подземья. Здесь тысячелетиями процветает цивилизация дроу, хранимая мудрой и могущественной богиней. Ты должна испытывать гордость, восторг и почитать за счастье, что хоть на три дня тебе выпало побывать в неповторимом Мензоберранзане. Тем более, в качестве Матери Первого Дома.
   Но Ника уже не слушала его, полностью поглощенная мрачной экзотикой, раскинувшейся под нею панорамой города, начисто позабыв о страхе ухнуть с диска вниз на каменную мостовую.
   Высокие монументальные дома и дворцы, чьи башенки соединялись между собой арочными мостами, были окружены ажурными решетками. Но город, хоть и раскинулся под землей, не был погружен во мрак. Крыши, колонны, статуи, каменные изваяния пауков были подсвечены невидимым источником света, и Ника, как ни пыталась, не смогла разглядеть его.
   Между роскошными дворцами теснились домишки попроще. С высоты летящего диска было видно, что с одной стороны, на границе города, росла роща гигантских грибов, а с другой - раскинулась черная гладь озера, чьи воды матово поблескивали от рассеянных в ней городских огней. По словам Клопси озеро называлось Донигартен.
   Ника разглядывала причудливо извивающиеся внизу аллеи и центр города, который прочерчивали серебристые галереи с ажурными арками. И все это было подсвечено фиолетовым, голубым, розовым, желтым и зеленым рассеянным светом. Но своей световой насыщенностью и яркостью Нарбондель - огромная светящаяся колонна - затмевал все огни и был виден с любого конца города. Мензоберанзан, не знавший времен года, световой смены суток, утопавший в вечной тьме Подземья, лишь с помощью Нарбонделя отсчитывал свое время: минуты, часы, месяцы, годы, столетия. Каждый раз, ровно в полночь, башню Нарбонделя поджигал Архимаг. Раскаленный столб начинал медленно остывать, потухая сверху, и когда полностью остывал - а это случалось ровно в полночь - сутки заканчивались, и Архимаг снова поджигал его магическим огнем.
   Мимо них пролетали такие же светящиеся диски, своеобразные экипажи дроу, но лишь разглядев узоры на одеяниях Ники и ее свиты, они сразу же опускались ниже, не смея возноситься над Матерью главенствующего Дома.
   -- Обрати внимание, моя владычица, что передвигающиеся по воздуху диски имеют только богатые и сильные дроу, а такими можно признать лишь шестьдесят семей. Остальные дроу - это жрицы и воины. Жрицы среди них имеют привилегированное положение. У воинов имеется одно право -- умирать за Ллос и Мать дома, которой служат.
   Куда бы ни поворачивалась Ника, она видела перед собой и далеко впереди огромный раскинувшийся город, который, по словам Клопси, существовал всегда. Она обернулась на своих сестер, что летели позади на дисках поменьше, держась по обе стороны от нее. Дальше на почтительном расстоянии следовала остальная свита.
   Они подлетели к огромному куполу. К нему со всех сторон вели восемь извилистых каменных лестниц, то поднимающихся, то припадающих к земле. Они сходились к арочным воротам, находящимся по бокам купола, посредине которого зияла узкая стрельчатая дверь. Над ней они и зависли.
   Ника с помощью сестер сошла с диска, вошла в эту узкую дверь, попав в огромное здание и спустившись по винтовой лестнице, очутилась в зале, который по своим размерам намного превосходил обеденный зал Дома де Наль. Ее сестры благоговейно склонили головы. Ника поспешила сделать то же самое и, кажется, вовремя. Во всяком случае, она не обратила на себя ни чьего внимания. У стен, во тьме, угадывалось движение множества неясных силуэтов. В центре зала над жертвенником, освещенным слабым фиолетовым свечением, возвышалась искусно изваянная из черного мрамора фигура паука, чья гладкая покатая спина была покрыта засохшей грязью.
   - Где мы? - тихонько осведомилась у Клопси Ника.
   -- В храме Ллос, - придушенно отозвался он, забившись поглубже в корсаж.
   -- Только не говори, что мне придется проводить богослужение, - в тихой панике застонала Ника.
   Младшая из ее сестер с уважением посмотрела на нее, решив, что она истово молится.
   -- О, моя владычица, проводить богослужение - обязанность Верховной Жрицы и... здесь не проводят богослужения...
   -- А что же тогда? Разве это не храм? - удивилась Ника, стараясь не проявлять явное любопытство, озираясь вокруг.
   -- Храм, и вместе с тем, место казней. Сегодня все собрались здесь, что бы присутствовать на одной из них. Все молят Ллос, что бы она и на этот раз приняла жертву благосклонно. Но после того, разумеется, как состоится совет Матерей Первых Домов, который осудит ослушника.
   Теперь Ника по-другому посмотрела на алтарь. То, что она приняла за засохшую бурую грязь на каменной спине паука, оказалось кровью казненных на ней жертв. К Нике приблизилась жрица и с поклоном попросила ее проследовать за ней. Она и сопровождающие ее сестры вышли из зала казней, попав в другую огромную залу с уходящим ввысь сводчатым потолком.
   Дроу просто обожали все гигантское и грандиозное. За счет колонн, выстроившихся кругом, зал имел четко обозначенный центр. В их круге высился идол паука, вокруг которого выстроились кресла и среди них, опять же, возвышалось некое подобие трона. Миновав колонны, Ника обнаружила, что шествует по залу одна - ее сестры остались за колоннами, за которые им заходить не полагалось.
   Оставшись одна в этой "зоне отчуждения", еще не дойдя до кресел, которые были уже почти все заняты, Ника решила прояснить вопрос, который все больше занимал ее, а потому замедлила шаг.
   -- Я смотрю, твою госпожу судьба просто балует: почет, положение, богатство, власть. Чего ради она сбежала от всего этого? А? Эй, ты меня слышишь?
   -- Она не сбежала, а оставила все это всего лишь на три дня.
   -- Причина?
   -- Я не знаю ее, моя владычица.
   -- Не втирай мне, понял! - разозлилась Ника: до кресел оставалось всего ничего. - Ты сам мне говорил, что ты, якобы, единственный, с кем она общалась. Раз ты ее поверенный, то должен знать причину, почему я здесь.
   -- Должен, но не знаю, - он беспокойно завозился между ее грудей.
   -- Тебе там как? Хорошо? - насмешливо поинтересовалась Ника.
   -- Мне никогда не было так чудесно, - серьезно и проникновенно отозвался кроха, вызвав у Ники ироничную улыбку, но она тут же сошла на нет, едва девушка подошла к кругу кресел.
   Незанятым оставалось одно кресло и трон.
   -- Я должна занять трон?
   -- О, нет... - шевельнулся беспокойно Клопси.
   -- Поняла...
   Из-за колонны, одновременно с ней, появилась, величественно шествуя, старая жрица в черных одеждах, расшитых фиолетовыми пауками. Голову ее облегал черный чепец, обрамляя морщинистое, властное лицо. Двигалась она медленно, опираясь на посох увенчанный хрустальным шаром, заключенным меж лап серебряного паука. Ника заметила длинные, загибающиеся ногти старухи и восхитилась про себя: "Вот это маникюрчик". На груди жрицы висел медальон в форме того же паука, сидящего в центре ажурной паутины. Еще немного - и у Ники, она это чувствовала, начнется арахнофобия. Здесь во всем чувствовался явный переизбыток пауков.
   Ника остановилась у кресла, пустовавшего рядом с троном. Все присутствующие здесь Матери главенствующих Домов встали и поклонились то ли ей, то ли Великой Жрице. Ника, украдкой, с интересом оглядела их. Все возглавлявшие влиятельные Дома Матери казались старше Ники, кроме одной. Эта Мать, носящая зеленые одежды, расшитые золотой нитью, приходилась ей почти ровесницей. Кроме этого Ника почувствовала некоторую неловкость от того, что все они были довольно скромно одеты, без того изобилия украшений, что были на ней.
   Верховная Жрица медленно опустилась на трон, дав знать остальному собранию, что и они могут занять свои места. Устроившись на своем месте, Ника решила, что теперь можно и вздремнуть, сохраняя на своем лице выражение неусыпного внимания, как она это частенько проделывала на лекциях по философии.
   Верховная Жрица гневно оглядела присутствующих и особо, как показалось Нике, посмотрела на нее, сделав какой-то знак рукой. Из-за колонны появились солдаты, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении женщинами. Они конвоировали старика, бредущего со склоненной головой. Введя его в круг кресел, они поставили его на колени перед алтарем и удалились. Старец стоял на коленях с понуренной головой, не смея поднять ее. Его длинные спутанные белые волосы падали на лицо. Выглядел он жалко.
   -- Признаете ли вы, собравшиеся здесь Матери Первых Домов Мензоберранзана, что этот мужчина совершил тяжкое преступление, ослушавшись повеление Совета, а значит, и воли великой Ллос, - гневно вопросила Верховная Жрица
   -- Признаем, - слажено ответили Матери со своих мест.
   -- Признаем, - поддакнула Ника, стараясь, устроится в каменном кресле поудобнее.
   -- Признаете ли вы, что он заслуживает жесточайшей смерти! - снова торжественно обратилась к совету Верховная Жрица.
   -- Признаем, - так же дружно отозвался Совет.
   Клопси тревожно завозился.
   - Ты угомонишься или нет? - зашипела на него Ника, едва удерживаясь, что бы не захихикать от щекотки. - И объясни, за что казнят старика?
   Верховная Жрица стукнула посохом об пол и гневно воззрилась выцветшим взором на Нику, как и остальные Матери Первых Домов, не одобряя то, что она нарушает торжественность момента. Их лица были надменны и от того казались одинаковыми. Трудно было даже предположить, чтобы эти женщины когда-нибудь улыбались.
   -- Этот мужчина, - Жрица бросила на осужденного презрительный взгляд, - Этот мужчина, уже не первый раз пренебрег указаниями Совета. Но сейчас его непослушание не должно остаться безнаказанным, поскольку Мать того Дома, к которому принадлежит сей крамольник, сама не в силах усмирить своего раба, погрязшего в тяжких преступлениях и подлом предательстве.
   Ника с миной осуждения покачала головой - мол, надо же быть такой растяпой, чтобы ни приструнить какого-то дряхлого деда. Жрица до того, внимательно оглядывая собрание, всем своим видом выказывая негодование, вдруг повернулась к Нике.
   -- Что вы скажете на это, Мать де Наль? - резко спросила она, негодующе поджав тонкие бледные губы.
   -- Я целиком и полностью осуждаю ту Мать, что не в силах справиться со своим слугой, - тоном примерной ученицы ответила Ника.
   Жрица окинула ее холодным взглядом.
   -- И вы при всех признаете, таким образом, свое бессилие Мать де Наль, - вкрадчиво поинтересовалась она.
   Остальные Матери с напряженным внимание подались в своих креслах вперед, чтобы не пропустить ни слова из сказанного. Их лица выражали явное, неприкрытое торжество и злорадство. Некоторые из них удивленно переглядывались.
   Словно в тяжком раздумье Ника склонила голову, прошептав:
   - Что происходит? Почему на меня такой наезд?
   -- Осужденный - лорд вашего Дома, Дорган де Наль
   -- Придушу, - сквозь зубы прошипела Ника. - Быстро сказал мне, в чем его вина?
   -- В том, что он повел битву не так, как предписывал ему Совет.
   -- Он ее проиграл?
   -- Нет. Он победил...
   Ника ничего не поняла. Старого, опытного военачальника собрались казнить за то, что он не послушал кучки куриц, ничего не смыслящих в военном деле, и выиграл сражение? Жрица все также выжидающе смотрела на Нику, тогда как другие Матери негромко переговаривались между собой. Ника подняла голову:
   - Я очень хорошо понимаю ваше недовольство, - сказала она, - Ибо сама недовольна, и прежде всего собой, - она театральным жестом прижала руку к груди, подбавив в голос пафоса. - Ваши нарекания справедливы, но хочу напомнить, что этот... презренный, победил...
   -- Дворфов, - быстро последовала подсказка из-за корсажа.
   -- ... победил дворфов, воинственную и жестокую расу, - сочиняла она на ходу, развивая тему. Подобный прием не раз выручал Нику на экзаменах.
   -- Он унизил Совет, посмев ослушаться его, - бросила со своего места одна из Матерей.
   -- Мы не можем оставить такой поступок безнаказанным. Иначе все мужчины начнут проявлять неповиновение, - поддержала ее другая в синем одеянии, с вышитой по нему белым шелком паутиной.
   -- Разве вы не видите, что Мать де Наль еще на что-то надеется, - с оскорбительной насмешкой выкрикнула особа в зеленых одеждах, Мать какого-то там Дома.
   Нахмурившись, Ника подняла руку, призывая к молчанию, сорвавшуюся на нее свору баб, вспомнив, что все-таки она здесь главенствует.
   -- Скажите, почему Совет поручил именно ему, - она указала на старика стоящего, на коленях, - возглавить битву с дворфами?
   -- Ответьте мне? - потребовала она, так и не дождавшись ответа, и поочередно глянув на каждую из Матерей, повернулась к Верховной Жрице.
   -- Потому что он не проиграл ни одной битвы, - нехотя ответила та скрипучим голосом, тем не менее, сбавив обороты. - Но он унизил Великую Ллос. Что значит вся слава Мензоберранзана со всеми дроу, обитающим в нем, в сравнении с незапятнанным именем нашей благословенной богини? Не забывай этого!
   -- Что ж, тогда придется казнить, - покорно вздохнула Ника, заметив, как напряглась спина обреченного. - По-видимому, у кого-то из присутствующих здесь Матерей имеется в подчинении военачальник, не уступающий в искусстве сражении этому...- "Доргану" подсказали из-за корсажа, - Доргану, - повторила Ника, обведя рукой Собрание.
   Она блефовала на свой страх и риск, ожидая, что вот-вот посыпятся имена тех, кто сможет заменить умудренного опытом опального полководца на его посту. Однако Матери хранили молчание.
   -- Мы не умаляем его заслуг, пойми, - миролюбиво произнесла Верховная Жрица, с интересом разглядывая Нику. - Но повторю еще раз, твой лорд ослушался Совет. Поступив так, разве он не игнорировал повеление самой Ллос. Ты считаешь это допустимым? Власть Ллос незыблема. Мы не можем попустительствовать даже небольшой небрежности в отношении к богине. Дорган должен быть казнен!
   Произнося роковые слова, Жрица со значением смотрела Нике в лицо.
   - Матушка, - прошептал осужденный, подняв голову и смотря на Жрицу.
   -- Я - Верховная Жрица! - ледяным тоном отчеканила старуха, стукнув посохом об пол. - Ты должен помнить об этом, преступник.
   Ника на миг потеряла дар речи, как и способность хоть что-то соображать. Мысли ее перепутались. Она не могла понять того, что сейчас происходило на ее глазах. Получалось, что мать настаивает на смерти собственного сына? Куда она попала?
   - Э-э... Я глубоко почитаю всесильную Ллос, - пробормотала Ника, чтобы хоть что-то сказать, потому что Матери не спускали с нее глаз, а она не хотела, чтобы они заметили ее замешательство. - Однако почему мы недооцениваем могущество самой богини? Вы обвиняете этого воина в том, что он ослушался ее волю в лице Совета. Но, может быть, Ллос сама снизошла к нашим войскам, чтобы помочь дроу победить? Подумайте о том, что может, во время жаркой битвы во имя ее, она, видя перевес на стороне противника, когда решающей может быть минута и просто нет времени сноситься с Советом и ждать, когда вы передадите ее повеление сражающемуся лорду, напрямую помогла ему.
   -- Нет! Никогда Ллос не снизойдет до общения с мужчиной, а если подобное происходит, то только для того, что бы пожрать его! - отрезала Жрица.
   -- Мне это известно, - быстро перестроившись, кивнула Ника. - Но я не помню, чтобы богиня явилялась к нам и дала тот совет, которым пренебрег этот ослушник, - замирая от страха, а вдруг богиня все-таки появлялась на совете, но от этого не менее уверенно говорила Ника. - Я настолько верю в Ллос, что допускаю ее личное вмешательства в битву, которая неминуема была бы проиграна на ее глазах, следуй военачальник указанию Совета. Она сама подсказала ему правильное решение. Мы, дроу, существуем, дышим, свершаем что-что только во славу Ллос и, разве богиня поступится тем, чтобы хоть какая-то крупица, прибавляющая ей славу, была бы попусту утеряна, а победа подарена жалким дворфам.
   Верховная Жрица насупилась, обдумывая только что услышанное. Ника же в этот момент испытала ни с чем несравнимое облегчение: что ж, пока она идет верным, хоть и зыбким, путем, грозящим оборваться в любой момент и увлечь ее в смертельную ловушку. А ей это надо?
   -- Мы не можем знать этого наверняка, - сварливо произнесла Верховная Жрица. - Ллос не явила нам доказательства твоих слов.
   -- Доказательство - его победа! - с пафосом, от которого самой же стало смешно, простерла руку к старику Ника. Только бы не заиграться.
   -- Не слушайте ее! - выкрикнула облаченное в зеленое Мать. - Всем нам известно, на что она надеется, спасая этого отступника и предателя. Дорган - ее последний шанс добиться у Ллос милости.
   Ника внимательно посмотрела на нее, и та ответила вызывающим взглядом. Зеленые одежды как нельзя шли этой яркой, красивой эльфийке. Ее глаза то и дело отсвечивали красноватым фосфорицирующим огнем, чем она напоминала Нике разъяренную кошку.
   -- Что эта Зеленая имеет против меня? - шепотом спросила Клопси Ника.
   -- Ее честолюбие столь велико, что она считает возможным занять твое место, моя владычица.
   Верховная Жрица, ожидала, что ответит Мать Дома де Наль, но Ника сочла нужным проигнорировать выпад Зеленой выскочки и сказала, указывая на мужчину:
   -- Может он, все расскажет сам? - вызвав этим явное замешательство Совета.
   Клопси тревожно завозился за ее корсажем, и Ника сообразила, что допустила какой-то крупный промах. Ее догадку подтвердило светящееся мстительным торжеством лицо стервы в зеленом, и Ника закусила губу.
   Напряженное молчание нарушила Верховная Жрица:
   -- Никогда еще мужской голос не осквернял святилище Ллос! - с оскорбленым видом и неприкрытой враждебностью, отчеканила она.
   Вот так финт! Оказывается, в этом Кензобарабане, нет... э-э... в Мензурбаране, осужденные не смеют не то что оправдаться, но даже лишены последнего слова.
   -- Разве совет Матерей Первых Домов не желает узнать почему мужчина посмел ослушаться их волю?
   -- Меня это не интересует, - едко заметила одна из Матерей. - Достаточно того, что он имел наглость ослушаться нас.
   -- Слишком много воли берет Мать де Наль, - поддержала ее другая.
   -- Просто удивительно, что она все еще Мать Первого Дома...
   Совет дружно вгонял гвозди в гроб Ники. Когда же все высказались, а все высказывания сводились к тому, что Мать де Наль не угодна, и терпение Совета иссякает, последнее слово взяла Верховная Жрица.
   -- Мы не будем слушать преступника, что бы не оскорблять тем Правящий Совет. Он будет наказан! - изрекла она окончательное решение, поджав сухие бледные губы.
   "Ну, ничего себе! Мать его!" - выругалась про себя Ника. Ее душа клокотала от возмущения не столько тем, что решение было несправедливым, сколько тем, что оно было глупым. Во всем этом не было ни капли здравого смысла, только фанатизм и тупое упрямство. Безумие вот так, запросто, лишать жизни человека, который ни в чем не провинился, а напротив, сделал все, чтобы жизнь его судей процветала в мире и благополучии. Неужели дроу не знают другого наказания, кроме казни. С этой самой минуты она решила, что не уступит этим курицам старика-военачальника. Она, как бы выразился Женя и Наташа, "уперлась из принципа". Она решила исходить из постулата, что в каждом споре есть третья сторона.
   -- Он будет наказан, - сухо повторила она слова Верховной Жрицы. - Отлично! И этим решением, быть может, навлечем гнев Ллос. Уверены ли вы в том, что богиня восхитится вашей несгибаемостью, достойной того, чтобы применить ее где-нибудь в другом месте. Например, на поле боя. Или с дворфами уже покончено? Уверены, что они откажутся от мысли о мести. Думаю, пора воззвать к самой Ллос, и пусть богиня сама решит, что делать с этим, так называемым, преступником.
   -- Никто не смеет тревожить богиню по пустякам, - скрипуче возразила Верховная Жрица.
   -- Я так и не поняла: вы печетесь о славе Ллос или о своем удобстве? Победа во имя нее теперь оказывается пустяк? И то, что она, возможно, сама вмешалась в битву, чтобы не дать дроу, что скрупулезно следовали инструкции Совета, проиграть ее, по-видимому, тоже пустяк?
   Ника "давила проблему" до тех пор, пока Верховная Жрица не остановила ее, подняв руку с узловатыми пальцами с длинными загибающимися ногтями. Выпрямившись на своем каменном троне, она оперлась на посох и закрыла глаза. Ника до боли сжала подлокотники кресла. Похоже, что старуха впала в транс. Никто не осмеливался нарушить стоявшую в зале тишину, все напряженно чего-то ждали, и даже Клопси перестал ворочаться и вздрагивать за корсажем.
   Хрустальный шар под серебряными лапами паука, венчавший посох Верховной Жрицы, затеплился круговоротом белого и лилового цветов. Он завораживал взгляд, и Ника, поспешно отведя глаза в сторону, посмотрела на осужденного, за которого билась с таким упорством, вспомнив пустовавшее за столом место в доме де Наль. Словно почувствовав ее взгляд, мужчина поднял голову, взглянув ей в лицо. И Ника, уже во второй раз за время совета испытала шок, но не от того с какой ненавистью смотрел он на нее, а от того, что старик оказался молодым мужчиной, с тонким, но суровым лицом с выражением непремиримости на нем.
   -- Мы выслушаем мужчину, - проговорила Верховная Жрица слабым голосом, открыв глаза.
   Свет в хрустальном шаре померк.
   -- Говори, - приказала она осужденному.
   "Ну же, парень, давай используй свой шанс", - взглядом подбодрила его Ника, когда он настороженно в ожидании подвоха, взглянул на нее.
   -- Мои воины, как было приказано Правящим Советом, двинулись к Пещерам Алмазных россыпей, но у Горячих Камней были встречены засадой дворфов, - начал рассказывать осужденный лорд, не поднимаясь с колен. - Ллос не дала бессмысленно погибнуть своим детям-дроу. Разведчики вовремя заметили засаду и, не поднимая шума, вернулись к основным силам. Я разделил солдат, послав часть из них к Пещерам Алмазных россыпей. Другая часть, отвлекая внимание дворфов, подошла к месту засады. Мы перестроились и отбила их атаку. Тем временем, из Пещер Алмазных россыпей в спину им ударили те, кто был послан в обход. Следуя повелениям Ллос, дроу победили дворфов, не потеряв ни одного солдата.
   Очень хорошо. Этот лорд Дорган показал Совету фигу в кармане, намекнув, что имела место измена. Кто-то из этих семи клуш подробно информировал врага о планах Правящего Совета. И судя по тому, как старается Зеленая мамочка, это вполне могла быть она. Ника огляделась. Интересно, это заметили все или только она? Выслушав рассказ военачальника, Совет какое-то время хранил молчание, но Ника чувствовала, что настроении Матерей изменилось, и слова Верховной Жрицы подтвердили это.
   -- Великая Ллос явила мне своей, недостойной слуге, свое решение: Мать Первого Дома де Наль сама должна привести своего оружейника к полной покорности, с суровостью, на какую она только способна.
   Совет пришел в замешательство. Ника растерянно огляделась, взглянув на опального лорда. Ответом ей был взгляд полный ненависти. Лицо его заметно посерело, углы губ вздрагивали от отвращения.
   -- Это нелепо! - Матери в зеленом изменила выдержка. Она вскочила со своего места. - Подумайте, он перенял этот прием сражения у презренных дворфов, кроме того, всем известно, что она - жест в сторону Ники, - каждую ночь подвергает оружейника истязаниям, а он все упорствует, не думая уступать ей.
   -- Но мы знаем так же, что Ллос покровительствует Фиселле, Первой Матери Дома де Наль, - жестко осадила ее Верховная Жрица, подавляя своей непререкаемой властью всякое недовольство, холодно взглянув на перечившую ей Мать.
   Морщины на ее лице углубились, черты стали резче от ярких вспышек в хрустальном шаре посоха. Мать в зеленых одеждах упала в свое кресло, не скрывая досады.
   -- Обещаю, что ослушника ждет самое жестокое и мучительное наказание, - пообещала Ника, для большей убедительности прижав ладонь к груди и склонив голову. Алмазы на ее диадеме сияющими бликами брызнули во все стороны.
   По знаку Верховной Жрицы женщины-воины схватили дроу под руки и повели его из зала. Но прежде чем подняться на ноги, эльф вдруг пристально взглянул в лицо Матери Дома де Наль и, не будь Ника в это время занята Зеленой стервой, упорно стремившейся ее потопить, этот взгляд заставил бы ее насторожиться.
   -- Настало время Правящему Совету Первых Матерей Мензоберранзана занять свои места в храме, - напомнила Верховная Жрица.
   Каждая из шести женщин, поднявшись, с достоинством поклонилась ей. После чего величественно удалились в разные концы зала, где каждую ожидала ее свита. Но как только Ника поднялась со своего места, собираясь последовать их примеру и удалиться, как посох Верховной жрицы преградил ей дорогу.
   -- Что это ты устроила сейчас, Фиселла? - сухо поинтересовалась старуха. - Почему ты не предупредила меня о том, что передумала казнить Доргана? Разве ты не хочешь спастись от гнева Ллос? Разве мы не решили все взвалить на моего сына? Разве я не посылала дворфам весть о готовящемся нападении у Пещеры Алмазных россыпей? Похоже, у тебя появился другой замысел, хотя не понимаю, что тут уже можно поделать. Не хочешь поделиться со мной своими мыслями? Судя по тому, как ты повела себя, они у тебя имеются?
   Ника чуть не расхохоталась. Так она еще и предательница! Какой же должно быть циничной лицемеркой предстала она перед лордом. Вообще-то, ее это не должно волновать. Завтра ее уже здесь не будет, а лорд, если не дурак, воспользуется шансом и сдернет из этого Мусорбанана. Между тем, старуха покачала головой.
   -- Тебе не совладать с упрямством твоего мужа. Кому, как не тебе, знать это. На что ты рассчитываешь? Думаешь, он отблагодарит тебя так, как ты этого больше всего жаждешь? Вспомни, что у тебя осталось всего лишь два тления Нарбонделя до твоей встречи с Ллос. И еще. Как бы все ни сложилось,помни, сегодня я сделала все, что могла, и ты сама не захотела принять помощь от меня. Теперь я больше ничего не должна тебе. Помни об этом.
   -- Я запомню, - кивнула Ника, так ничего и не поняв.
   Единственное, что она сообразила, испытав третий раз за время Совета шок, что этот красавец с белыми волосами, ко всему прочему, еще и ее муж.
   Идя по залу к поджидавшим ее сестрам, она шепнула Клопси:
   -- Я тебе голову оторву, маленький мерзавец.
   -- За что, моя владычица, - испуганно захныкали из-за корсажа.
   -- За то, что от тебя никакого толка. Ты должен был помогать мне, рассказав все, что тебе известно о моем положении и окружении. Из-за твоих недомолвок я только и делаю, что попадаю впросак.
   -- Больше такое не повториться, моя владычица, - последовало горячее уверение.
   Жрица взглядом проводила Верховную Мать, что-то возмущенно шепчущей себе под нос, и когда та скрылась за колоннами, задумалась.
   Что-то было не так. И в том, как прошел Совет Матерей, и в самом поведении Верховной Матери. Непонятное поведение де Наль тревожило жрицу все больше по мере того, как она думала о ней. С чего вдруг Фиселла начала по другому относится к Доргану. Не было ли это изворотливым ходом, о котором Фиселла "случайно" позабыла предупредить ее, Верховную Жрицу. Эта дура сама до такого додуматься не смогла бы, в чем бы ни состояла ее новая игра. Кого предпочла Фиселла ей, Верховной Жрице? Громфа? Но этот трус не посмеет выступить против нее, Берн. Тиреллу? О, она предпочтет воткнуть нож в спину своей сестры, чем вступить с ней в союз. И в чем бы ни заключалась ее хитрость, эта дрянь явно решила пожертвовать ею, Берн, только потому, что она мать - Доргана, мерзавца и бунтаря. А в глазах богини каждое из перечисленного, считалось тягчайшим преступлением.
   Неясная тревога не оставляла жрицу, а это означало, что ответ на свой вопрос она так и не нашла, и не будет мира в ее душе. Не было ничего страшного в том, что Фиселла нашла нового союзника. Это следовало ожидать, и ей, матери Берн, это ничем не грозило. Она умела раскусить самую изощренную интригу, переиграть соперницу и расправиться с ней во имя Ллос. Так было всегда, ибо тогда не была бы она Верховной Жрицей. Так что же тогда не давало покоя Берн?
   Жрица заставила умолкнуть свои мечущиеся мысли и тревоги и погрузилась в полное безмолвие. Вскоре ответ, нашелся. Фиселла изменилась, и за ней ни кто не стоял. Она была одна. Или, все таки, нет? Сидя неподвижно, Берн долго привыкала к этой невероятной, абсурдной догадке, которая, впрочем, все объясняла.
   Верховная жрица обессилено откинулась на спинку каменного кресла. Ей стало не по себе. Пускай дерзкая выскочка, выйдя из-под ее повиновения, принялась плести паутину своей интриги. Это бы вызвало в Берн только гнев, и она сумела бы припугнуть эту дуру, напомнив лишний раз, чем она обязана ей, Верховной Жрице. Она бы просто проучила ее хорошенько, показав, чем она является на самом деле. Все они через какое-то время, забываясь, мнят себя истинными владычицами Мензоберранзана, кроме разве что прежней старшей Матери де Наль, которая всегда вела с Берн, как с равной себе, и никогда не забывала о том, насколько та может быть опасна.
   Во всяком случае, Берн теперь знает, что ей делать с Фиселлой. Она припугнет ее публичным разоблачением и последовавшим за ним позором. Знать бы только с кем на самом деле имеет дело еще. Жрица была очень стара и не обольщалась, понимая, что дело не в своевольной Фиселле де Наль, а в том неведомом могущественном маге, который смог внушить ей нечто другое.
   Повидимому Фиссела и тот кто вступил в сговор с ней, решили, что сумеют скрыть от нее, Верховной Жрицы свою интрижку. Пусть так. Но разве от богини возможно укрыться? Берн усмехнулась. Она отдаст Фиселлу Ллос так же безжалостно, как та, в свою очередь, предала ее, отрекшись от их союза. Берн решила, что захватит Фиселлу и пытками вырвет у нее имя мага, который осмелился пойти против нее, Берн.
   Итак, она приняла решение. Опираясь на свой жезл, Берн поднялась и, покинув зал Совета, прошествовала длинными запутанными коридорами через анфиладу огромных пустынных пещер, выйдя в грот с нависающим потолком. Из темного угла к ней навстречу двинулся бесформенный силуэт - это была дежурившая у низкой двери молельни жрица. Верховная Жрица жестом велела ей оставит ее одну.
   Бесшумной тенью та метнулась к выходу в коридор, а Берн, толкнув тяжелую дверцу, кряхтя, согнулась, чтобы войти в нее. Так и следовало подходить к священному алтарю, перед которым молились Ллос не одно поколение Верховных Жриц.
   Молельня больше походила на нору, по ее стенам сочилась вода, камни покрывала бледные пятна плесени. Воздух здесь был затхлым, тяжелым. Как всегда, все это угнетающе подействовало на Берн. От сырости у нее заныли кости. Но ей было не выбирать. Именно здесь Ллос всегда отзывалась на молитвы, подавая свои знаки.
   Настраивая себя на благоговейный лад, превозмогая боль, Верховная Жрица торжественно возложила на необтесанный камень алтаря свой жезл. Пообещав себе, что займется собою после и заставив себя не обращать внимание на ломоту в суставах, прикрыла глаза и начала молиться. Она молила паучью богиню, этот источник жизни темных эльфов, простить ей, что не возложила сегодня на ее алтарь обещанной жертвы и милостиво открыть, кто стоит за спиной Фиселлы де Наль.
   Но ничего не происходило, а Берн все тяжелее было находиться в гроте - силы уходили, каждый сустав ее тела выворачивало, и она начала думать, что ошибалась в своих умозаключениях. Именно тогда, словно отвечая на ее отчаянный призыв, шар жезла слабо замерцал - богиня услышала ее - и вспыхнул так, что старая жрица закрыла лицо руками, защищая свои чувствительные к свету глаза. Когда же решилась открыть их, то не поверила увиденному.
   Вытерев слезящиеся глаза, она озадаченно разглядывала то, что лежало перед ней на алтаре, пытаясь разгадать ответ Ллос. На камне алтаря лежало гигантское паучье яйцо. Что бы оно ни означало, Верховная Жрица поняла, что ей запрещено трогать Фиселлу де Наль. Но как это возможно, чтобы богиня защищала обманщицу? И как это яйцо, означающее будущее паучье потомство, было связано с самозванкой? Пророчество? Все это не укладывалось в голове Берн. Ноющая боль в старых костях мучила и не давала сосредоточиться, а мысль побыстрее покинуть молельню уже не покидала ее.
   Но Берн не могла уйти, не убедившись в том, что правильно поняла ответ богини. Но как бы она не старалась истолковать его в свою пользу, у нее это не получалось. Ллос отчего-то связывала свое будущее с Фиселлой. В конце концов, чтобы удостовериться в истинности ответа богини, жрица благоговейно коснулась поверхности яйца. Туго натянутая тонкая кожица его неожиданно лопнула, и оно сморщившись начало опадать, теряя свою упругость. Мутная вязкая околоплодная жижа яйца вытекла на холодный камень. И вот в этой темной лужице уже белесой тряпицей лежало то, что осталось от яйца.
   -- Всевидящая Ллос, я не хотела этого, ты же знаешь! - в ужасе от содеянного, Берн попятилась от алтаря. - О, прости, прости мое кощунство! Что мне сделать, что бы получить твое прощение?
   Она замолчала, прислушиваясь к едва уловимому свисту.
   -- О, нет! - с мукой взмолилась старуха, тяжело и неловко падая на колени. - Только не это! Ты знаешь, я не перенесу здесь и минуты...
   Свист стал резче, громче и Берн поникла.
   -- Я повинуюсь, - прошептала она.
   С этой минуты, что бы вернуть себе расположение Ллос, Верховной Жрице следовало три полные декады Норбонделя находится в молельне, поститься и молиться, не покидая ее.
   После долгого, нудного богослужения, происходившего перед каменным идолом паука с женским лицом, - ничего отвратительнее Ника не видела, - у нее разболелась голова. Что больше было тому виной, заунывные восхваления, в которых она ничего не понимала, или мечущиеся тревожные мысли? В дом де Наль она вернулась измотанной, в полном замешательстве. Отказавшись от трапезы и заявив, что решила поститься, она, миновав трапезный зал, по длинным коридорам и переходам в сопровождении сестер прислужниц вернулась, наконец, в свои покои.
   Ника металась из угла в угол, не представляя как ей быть и что она может предпринять, когда все эти курицы настроятся на ее покои, чтобы наблюдать за тем, как она будет пытать непокорного. Она в досаде кусала губы, потому что не собиралась заниматься чем-то подобным. Пытки? Б-р-р. Она понятия не имела, что делать, зная только одно - пытать не будет ни за что. Она повернулась к Клопси, который сидел тихонечко, боясь привлечь ее внимание.
   - Слушай, - задумчиво произнесла Ника, и Клопси услужливо подался вперед, - а каким образом Совет собирается наблюдать за происходящим здесь?
   - Великая Жрица обладает магическим кристаллом, через который можно увидеть все, что делается в Мензоберранзане и даже за его окрестностями, моя владычица.
   -- Значит, ничего нельзя сделать?
   -- Госпожа Фиселла владела магией, и ее подобное не волновало.
   -- А меня вот волнует
   - Если вы пожелаете, госпожа, то маг Дома де Наль попробует своим колдовством помешать Совету смотреть за вами, замутив видимость в кристалле.
   - Отлично! Пусть позовут ко мне этого мага...
   Через какое-то время, старшая сестра-прислужница ввела к Нике мужчину в длинном балахоне, одного из тех, что сидел за столом во время общей трапезы.
   - Простите, госпожа, за промедление, но ваш слуга был занят, - поклонилась она.
   - Хорошо. Можете уйти, - нетерпеливо отослала ее Ника, и когда старшая сестра вышла, спросила мага:
   - Чем вы были заняты?
   - Я... я ставил опыты... - заикаясь ответил маг, нервно тиская пальцы в широких рукавах мантии.
   - Опыты?
   - Магические опыты, моя госпожа, - дрожащим голосом поспешно уточнил он.
   - Похвально, что вы оттачиваете свое мастерство, потому что пришло время посмотреть, на что вы способны.
   - Моя госпожа... - с растерянным видом и ужасом в глазах, шагнул к ней мужчина. - Я сделаю для вас все, что в моих силах.
   - Надо сделать так, что бы Совет Матерей ничего не смог разглядеть в свой магический кристалл, когда настроит его на мои покои. Понятно? Я не желаю, чтобы за мной подсматривали.
   Маг побледнел и, схватившись за сердце, начал хватать ртом воздух.
   - Налейте себе вина и... не надо падать в обморок. Да что это такое? Что я такого сказала?
   - Меня... меня казнят, - прохрипел маг. - Никто не смеет совершать подобное... это же Совет Матерей...
   -... и я Мать Первого в Мензоберранзане Дома. Правительница этого города, черт побери! - стукнула кулаком по столу Ника, выведенная из себя.
   Маг осел на пол, лишившись чувств.
   - Дай ему каких нибудь нюхательных солей, или что тут у вас предусмотрено для слишком чувствительных мужчин. Вот так...
   Маг дернулся, когда Клопси сунул ему под нос маленькую подушечку, которую вынул из шкатулки. По комнате разнесся резкий запах. Маг очнулся и сел. Он был бледен, руки его заметно дрожали.
   - Не поднимайтесь, - сказала Ника, встав перед ним.
   Хотя ей совестно было мучить беднягу, но ведь и ей деваться было некуда. Однако перепуганного мага прежде следовало успокоить.
   - Неужели вы допускаете мысль, что у меня не хватит сил и власти, чтобы защитить вас. Верных людей я не сдаю. Совету же доходчиво объясню, что не желаю, чтобы за мной подсматривали в то время, когда разбираюсь с непокорными, видя, какими методами я привожу его к послушанию. Может, я не желаю раскрывать свои секреты раньше времени. Ясно?
   - Да, моя госпожа. Но я, способен лишь на то, чтобы затуманить кристалл, слышимость, увы, останется.
   - Хорошо. Идите и сделайте то, что обещали. Через полчаса Совет не должен видеть ничего из того, что здесь будет происходить.
   -- Да, моя госпожа, - поднявшись с пола маг, все еще бледный и дрожащий, низко поклонился, и пошатываясь, вышел, прежде пропустив в дверях старшую сестру-прислужницу, подобострастно поклонившись ей.
   Встав перед Никой, та выжидательно смотрела на нее, а Ника, в свою очередь, на нее, не понимая, чего та от нее ждет. Чего надо-то?
   - Сделать все, как обычно? - наконец вкрадчиво спросила старшая сестра. - Убить мага, как только он закончить заклинания? - уточнила она, не дождавшись ответа.
   - С чего вдруг? - грубо поинтересовалась Ника, сжав зубы от отвращения.
   - Тогда ты сможешь сказать Совету, что это он виноват. Что он действовал без твоего ведома, и что ты уже наказала его за то, что своими опытами он помешал Совету наблюдать за тобой.
   - Ты подслушивала под дверью?
   Та пожала плечами, словно говоря: что в этом такого?
   - Не трогай его. Он мне еще пригодиться и не раз.
   - Не мне напоминать тебе, что на мужчин полагаться нельзя? Они слабы, порочны и лживы. Смотри, я предупредила тебя...
   - Принеси мне, что-нибудь. Я голодна, - посмотрела на нее Ника, как смотрела на них училка по английскому, когда они "плавали" на зачетах. В ответ старшая сестра, которой напомнили, что она всего лишь прислуга, поклонившись, удалилась.
   А Ника пожаловалась, испытывая сосущее чувство голода:
   -- Хоть бы яблочко, какое ни-будь или сухарик, черствый-пречерствый... Вкуснятина! Слушай, шпингалет, а здесь что-нибудь подают кроме той гадости, что я видела за завтраком?
   -- Дроу изготовляют отменное терпкое вино, - тут же отозвался Клопси.
   -- Сгодиться.
   -- Еще сладкие коренья, моченый мох и грибы, но эта пища простых дроу.
   -- Ничего, как-нибудь переживу все, кроме моченого мха.
   -- И все же вы зря отказываетесь от мяса подземного червя. Оно очень питательно и вкусно...
   - Меня сейчас стошнит прямо на тебя, и спасать тебя я не буду. Теперь займемся тобой, маленький лгунишка, - подошла Ника к столу, где Клопси устроился на узкой изящной шкатулке, вольготно развалясь на ней.
   -- Почему отсюда сдернула твоя госпожа? - и тут же прикрикнула на него, не давая опомниться и что-то сообразить. - Быстро сказал!
   - Но Клопси то неведомо, моя владычица, - захныкал кроха, перепугано заметавшись по столу между баночками с мазями и хрустальными флаконами.
   -- Мне очень, очень интересно, с какой радости вдруг твоя госпожа, вот так, за здорово живешь, решила махнуться со мной телами именно на три дня.
   -- Но она не говорил со мной, ничтожным, об этом! Клянусь своей бедной головой! Кто такой Клопси, чтобы посвящать его в большие и важные дела? - трясся он, глядя на Нику большими умоляющими глазами.
   -- Знаешь, тебе лучше определиться. То ты говорил, что ты, и только ты, являешься поверенным ее тайн, то теперь уверяешь меня в обратном, - и ухватив его двумя пальцами за тонкую шейку, и приподняв над столом, Ника как следует встряхнула беднягу. - И не пытайся меня разжалобить. Понял?
   -- Владычица.., умоляю.., пощадите! - придушенно пропищал человечек. - Я скажу... скажу все, что знаю...
   -- Я вся внимания, - Ника осторожно опустила его на стол.
   Одна створка высокой двери бесшумно отворилась, впуская старшую сестру с подносом, на котором высился серебряный кувшин с вином, блюдо с кореньями и бирюзовая миска с грибами.
   -- Благодарю, - машинально сказала, воспитанная Ника, на что старшая сестра никак не отреагировала. Тогда Ника, раздраженная ее высокомерием, поинтересовалась: - Это так необходимо, все время торчать у моих дверей?
   -- Вы сами пожелали, чтобы мы неотлучно находились при вас, - едко напомнила ей та в ответ.
   -- Думаю, мой урок не прошел даром для вас и немного научил смирению, - в одном этом единственном случае Ника полностью одобряла действия Фиселлы по отношению к своей сестрице.
   Старшая сестра поставила поднос на столик у кресла и с брезгливостью, подхватив Клопси за шкирку, переместила его к подносу, и когда малыш отведал от кореньев, грибов и вина, которого капнула ему на стол, вышла.
   -- Вы можете безбоязненно вкушать эти блюда, моя владычица, - объявил Клопси, поклонившись.
   -- Как хоть ее зовут? - спросила Ника, имея в виду, только что вышедшую сестру.
   -- Тирелла. Вам следует опасаться ее, поскольку она по праву своего старшинства должна занимать место Первой Матери Дома де Наль. Но вы, моя владычица...
   -- Если ты перестанешь называть меня "моя владычица", получится много короче.
   -- Хорошо, моя владычица... Итак, вы добились своего высокого положения благодаря милости и расположению к вам самой Ллос, волю которой объявляет Верховная Жрица.
   Ника кивнула, побуждая его к дальнейшему рассказу.
   -- По-моему, Тирелла выжидает, пока вы не допустите какой-нибудь промах. Моя владычица, э-э... то есть Фиселла, то есть...
   -- Расслабься. Не обращай внимание на условности. Сейчас, честное слово, не до них.
   -- Фиселла предлагала старшей сестре отделиться своим собственным Домом. Я знаю это, потому что присутствовал при их разговоре. Тирелла высокомерно отказалась. Она заявила, что ей, средней сестре должно быть известно, что женщины Дома де Наль предпочитают все или ничего. На это Фиселла расхохоталась ей в лицо. Она сказала, что поскольку, она, Фиселла, получила все, то значит, Тирелла не получает ничего, и назначила ее своей прислугой. Теперь Тирелла жаждет мщения и подговаривает младшую сестру Вифеллу, и та ее слушает. Я донес об этом Фиселле, и она тоже опустила младшую сестру до прислуги.
   -- Так. С моей семейкой более-менее все ясно. Теперь объясни, что представляют собой главенствующие Дома с их Матерями.
   -- О, это самые могущественные, самые знатные и сильные кланы дроу. По настоящему их всего три. Это, конечно же, Дом де Наль, Дом Си Нафай и, с недавних времен, Дом Берн, Мать этого Дома - Верховная Жрица. Остальные пять Домов уступают им в знатности и силе. Два последних Дома вообще не входят в правящий Совет Матерей. Все Дома находятся в состоянии вечной войны. Иногда два Дома заключают между собой союз, объединяясь против общего врага, какого-нибудь возвысившегося третьего Дома. Но как только кто-нибудь покушается на один из первых Домов, объединяются все первые Дома, и тогда от дерзкой Матери и ее Дома, не остается даже воспоминания. О! Ваша мать-вот кто был искусен в подобного рода интригах. Она умела рассорить своих объединившихся противников и уничтожить всех, их же собственными руками, натравив друг на друга. И она неусыпно следила, чтобы Дом Си Нафай и Берн не объединились против нее, умело поддерживая между ними постянную подозрительность. Ваша мудрая мать правила дроу тысячелетие, готовя себе на замену Тиреллу.
   -- Почему ты сказал, что Дом Берн только недавно стал одним из могущественных Домов? Ведь Мать Берн-Верховная Жрица? Как она то сумела пролезть так высоко? В чем тут фишка?
   -- Могущественные Дома всегда стараются привлечь на свою сторону менее знатных Матерей с их кланами. Те возвышаются, если их покровителям сопутствует удача, и даже могут слиться с кланом своей покровительницы. Так, ваша мать подняла прозябающий в бедности и безвестности Дом Берн, который имел в ту пору только восемнадцать воинов, да и то это были мужчины. Каждый Дом имеет свое войско, чтобы защищаться и нападать. Если Дом имеет под своим началом до сотни воинов и хотя бы одного сильного мага, он становится желанным союзником для Первых Домов Мензоберранзана, и те стараются привлечь его на свою сторону.
   Во главе воинов стоит оружейник, обычно это сын или супруг владычицы клана.Теперь вы понимаете, что, даже как союзник, Дом Берн не прельщал никого. Он был и оставался одним из многих, кто выживал в низах Мензоберранзана. Но вот ваша мать обратила на Дом Берн внимание, потому что они занимали в иерархии низов прочное постоянное положение. Когда старая Мать де Наль пригляделась к нему, она увидела, что Мать Берн обладает незаурядным запасом магической силы, а ее сын, Дорган со своими восемнадцатью воинами не только успешно отбивает все нападения, но и упреждает их. И тогда ваша мать привлекла этот Дом на свою сторону. Для Берн это было неслыханной удачей, о которой никто из простых семей не смел помыслить. Мало того, вскоре с помощью Матери де Наль Мать Берн становится Верховной Жрицей. Естественно, что Правящий Совет выступил против назначения незнатной выскочки, взлетевшей так высоко. Пост Верховной Жрицы могли занимать только женщины из двух могущественных первых Домов Мензоберранзана: Де Наль и Си Нафай. Роптали все шесть Домов входящих в Правящий Совет. Не обошлось здесь без подстрекательства со стороны Матери Си Нафай. И тогда ваша мать вместе с Матерью Берн, объединив своих воинов под началом Доргана, развязала против них кровавую бойню. В те дни Мензоберранзан утопал в крови дроу, пока ваша мать не привела Дома Правящего Совета к полной покорности. Однако она мудро не тронула никого из Дома Си Нафай. В те дни, дни нелегкой борьбы, Тирелла была правой рукой вашей матери, и когда она неожиданно ушла в Вечность, для Мензоберранзана стало полной неожиданностью, что место Первой Матери Дома де Наль, заняла Фиселла, средняя дочь правящего Дома. То есть вы, моя владычица. Казалось, тут же должна была вспыхнуть война, и на Дом де Наль ополчаться все дроу, потому что была нарушена законность прямого наследования. Но за Фиселлу вступилась Верховная Жрица, а память о недавней резне, что устроила ваша мать вместе с ней, была еще слишком свежа. К тому же, Фиселла сделала своим оружейником и супругом сына Верховной Жрицы, Доргана. В то время по городу поползли слухи, что со смертью старой Матери, Дом де Наль не так силен, и Фиселла точно знала, от кого они исходят.
   -- Тирелла?
   Клопси кивнул.
   - Но самое главное, что Дом Си Нафай, а Тирелла тайно встречалась с его Матерью, бездействовал, как и три Дома после него. Хотя все были уверены, что уж они-то не упустят подобного случая, чтобы выступить против де Наль и возвыситься. Никто не понимал их бездействия. Ведь объединись тогда все шесть Домов, то даже солдаты Доргана и Верховная Жрица, со своей уже истощенной в кровопролитной борьбе магией, вряд ли могли предотвратить падение первого Дома. Вот все, что мне известно, моя владычица.
   Рассказанное Клопси впечатляло, и Ника, жуя корешки, обдумывала только что услышанное. Потом спросила:
   -- Что значат в обществе дроу мужчины?
   -- Ничего не значат. Они - рабы и не имеют никаких прав. Женщины вольны полностью распоряжаться ими. Некоторое исключения составляют мужчины знатных Домов. Им дают образования и высокое положение, приличествующее их рождению, взамен их преданности. Самое большее, на что может рассчитывать мужчина - это стать оружейником и супругом владычицы, какого-нибудь Дома. Рождение мальчиков не приветствуется, слабых и немощных приносят в жертву Ллос. Девочек выхаживают, дают им блестящее воспитание, готовя к тому, что любая из них может подняться собственным Домом. Правящий Совет регулярно приносит знатного мужчину в жертву Паучьей богине.
   -- Матриархат чистой воды
   -- Мне неведомо, что это такое, моя владычица, но законы дроу мудры, потому что существуют по закону праматери своей, богини Ллос. Да-да, дроу произошли от Паучьей богини. Ведь известно, что когда паучиха зачинает потомство, она пожирает самца. Ей он больше ни к чему. Когда Ллос родила первых дроу, то скормила им их отца - темного эльфа.
   -- Эта ужасно поучительная история нисколько не проясняет моей ситуации, - поморщилась Ника. - Почему Фиселла решила исчезнуть именно на три дня. Что такого должно произойти за это время? Ведь ты уже утром знал, что Фиселла - не Фиселла.
   Клопси задумался, разминая своими тонкими пальчиками кусочек гриба.
   -- Признаться, я сам не понимаю, что все это значит. Вчера Фиселла сказала мне, что она испробует чары очень мощной магии. Она хотела подчинить ее себе, овладев ею. Она сказала, что утром ее тело займет другое существо, и, если опыт не удастся, это может даже будет демон. Она велела мне успокоить того, кто бы это ни оказался, и заставить его вести себя так, чтобы никто не догадался о подмене. Больше она ничего мне не сказала, кроме того, что если я не справлюсь с поручением, и мнимую Фиселлу в течение этих трех дней казнят, как самозванку, или убьют, то она скормит меня крысам. Можете себе представить, что я на Правящем Совете не раз прощался со своей жизнью, когда вы так упорно отстаивали жизнь ничтожного оружейника, ни сколько не заботясь, ни о своей, ни о моей безопасности.
   -- А, что это за Мать в зеленом? Фиселла ее чем-то обидела?
   -- Это Кьорл-Одран. Ее Дом последний, шестой в Правящем Совете. Она люто ненавидит вас за то, что вы как-то сумели осуществить ее мечту, став Первой Матерью, обойдя свою старшую сестру. Но вы не должны тревожиться из-за нее, моя владычица, ей вас не уязвить. Когда у старой матери де Наль погиб ее оружейник, во всем Мензоберранзане на поединке оружейников некого было противопоставить Утегенталю, оружейнику Дома Кьорл-Ордан. Но он сохранял свое первенство недолго и был полководцем до той поры, пока оружейником вашего дома не стал Дорган, и тогда Утегенталь стал вторым.
   -- Полководцами здесь назначают тех, кто выигрывает какие-то поединки? - не поверила Ника.
   -- Ну да, на поединках первых оружейников Мензоберранзана знатные мужчины дроу должны доказать, что они достойны этого положения. Кстати, завтра и произойдет один из таких поединков.
   -- Потрясающе! Те полководцы, что были до Доргана, выигрывали битвы?
   -- Когда как, но они во всем слушались Правящий Совет, строго выполняя все его указания.
   -- Может, из-за этого поединка Фиселла, решила поменяться со мной телами?
   -- Вы все еще тревожитесь об этом, моя владычица, даже после того, как я все вам рассказал?
   -- Даже еще больше, - Ника налила в серебряный кубок вина. - Думаю, если бы ты напрягся, то вспомнил бы еще что-нибудь.
   -- Но, я право, больше ничего не знаю. Бедный Клопси рассказал вам все-все, что ему было известно.
   -- Ты рассказал мне занимательную историю дроу, а как насчет Фиселлы? Все же тебе лучше поднапрячся, потому что у меня руки чешутся, негодник ты этакий, - свирепо глянула на него Ника поверх бокала.
   -- Чем я разгневал свою владычицу? - Клопси бухнулся на коленки, заломив руки. - Бедный Клопси не знает за собой никакой вины.
   -- Да? А что тогда ты вытворял у меня за корсажем, ты, маленький гаденыш! - и она опять схватила, обомлевшего от страха Клопси за тоненькую шейку, легонько встряхнув его.
   -- Пощадите!.. Пожалейте бедного Клопси... - сипел, заикаясь, бедняга, болтая в воздухе ножками. - О... от вас так чудно пахло...
   За этим занятием и застала Нику Вифелла, вошедшая в ее покои. За нею следовали два стражника, конвоировавшие первого оружейника Дома де Наль, лорда Доргана.
   Ника непонимающе смотрела то на Вифеллу, то на стражников, то на Доргана, совсем позабыв о бедняге Клопси, сучившем ножками в воздухе.
   -- Моя госпожа, - поклонилась Вифелла. - Зная, что вы предпочитаете именно это время, для разговора с ослушником, я взяла на себя смелость привести его, не дожидаясь вашего повеления.
   Ника смотрела на нее, не понимая, о чем та говорит. Ей некогда и совсем не интересно то, что любила делать именно в это время Фиселла. Однако усердие Вифеллы должно быть вознаграждено. Ника перевела взгляд на окно, в узкой щели которого виднелся светящийся столб Нарбонделя, будто она в нем хоть что-то понимала. Однако с уверенностью кивнула, и в следующую минуту с изумлением наблюдала, как стражи, подтащив ослушника к ее широкой кровати, сорвали с него всю одежду. Одна из них отдернула на стене в изголовье гобелен, под которым обнаружились толстые стальные кольца, вбитые в стену. Другая толкнула обнаженного мужчину на кровать и, подтянув его руки к оковам, крепко сковала ими его запястья.
   Нику привело в себя слабое трепыхание почти задохнувшегося Клопси. Спохватившись, она тут же опустила его на стол, разжав пальцы.
   -- Извини, я совсем задушила тебя...
   Кроха только широко разевал рот, и махал ручкой, давая понять, что с ним все в порядке, и что госпожа может не беспокоится о таком ничтожестве, как он. Ника капнула ему на стол вина, и он тут же жадно припал к этой лужице, осушив ее всю.
   Тем временем стража отошла от кровати, и Вифелла с поклоном заметила:
   -- Надеюсь, на этот раз вы заставите своего мужа страдать так, чтобы он, в конце концов, все-таки издал крик боли.
   И тут же удалилась в сопровождении стражи. Еще не успели отзвучать скрытые в этой, брошенной вскользь, язвительные нотки, как Ника растерянно повернулась к Клопси.
   -- И... и что я теперь должна с этим... с ним делать? - она кивнула на вытянувшегося на ее кровати, прикованного к стене мужчину, в чью сторону не решалась смотреть, смущенная его наготой. -- Позови стражу обратно и вели им одеть его.
   -- Вы должны его пытать и заставить делать то, что обычно делает самец со своей самкой, что бы у них появилось потомство, - буднично заявил, уже пришедший в себя, Клопси.
   Ника покраснела.
   -- А он... это самое... не может, да?
   -- Вернее, не хочет, моя владычица, - возмущенно заявил Клопси. - Идемте. Я покажу, что поможет вам сломить его упрямство.
   И он, ловко спрыгнув на пол, засеменил к одному из стоящих у стены сундуков.
   -- Фиселла была искусна в пытке и любила этим заниматься, особенно когда ей докладывали о развлечениях ее лорда с другими эльфийками. Вы не представляете, как намучилась с ним госпожа. У него все время были припасены какие-нибудь заклинания. Порой госпожа просто не знала, как их обезвредить. Поэтому будет лучше, если он останется скованным. Хотя в этом оковы ему не помеха.
   - Вы здесь все ненормальные, - поморщившись, пробормотала Ника, увидев содержимое указанного Клопси сундука, откинув его крышку.
   -- А разве у вас это делается не так? - изумился кроха.
   -- Не так. У нас "это" дело добровольное, - и Ника вытащила из сундука длинные щипцы с закругленными концами.
   Вертя их перед глазами и так, и эдак, она пыталась догадаться об их предназначении.
   -- Разве можно ожидать, чего-то другого от дикарей, - покачал большой головой Клопси. - "Дело добровольное"... Какое варварство.
   Ника, пропустив мимо ушей слова Клопси, озадаченно посмотрела в сторону кровати, встретив напряженный взгляд мужчины. Его лицо застыло в так хорошо знакомом Нике, непримиримом выражение. Он не собирался покоряться.
   -- Опусти глаза! Как ты смеешь так непочтительно вести себя? - гневно пискнул Клопси.
   Пленник не обратил на него внимания.
   -- Чего же ты медлишь?! - с лихорадочным, каким-то ненормальным блеском в глазах, выкрикнул он ей.
   -- Он мазохист? - испугавшись его крика, повернулась Ника к Клопси.
   Она была подавлена его ненавистью.
   -- Кто? - не понял ее вопроса кроха, заморгав глазами.
   -- Ну... может он любит, что бы его мучили и тогда... э...э... может сделать с женщиной то, что от него требуется. Уф!
   Пока озадаченный Клопси раздумывал над ее словами, Ника открыла несколько стоявших рядом, изукрашенных тонкой резьбой медных сундуков, обнаружив, что они доверху набиты свитками.
   -- А это, что?
   -- Это личные бумаги... ваши личные бумаги, моя владычица. Конечно, лорд Дорган торопит вас с пыткой, но уж не из-за того, что получает от этого удовольствие, поверьте мне. Он очень мучается, скрипит зубами, впадает в забытье, но ни разу мы не слышали его стона. О! Он очень хитер. Он всегда применяет магию, чтобы поскорее лишиться чувств. Ведь чем скорее он впадет в беспамятство и будет обессилен, тем скорее вы отправите его обратно. Фиселла давно разгадала его хитрость и ломала голову над тем, как продлить пытки, чтобы лорд так быстро не впадал в беспамятство и заставить его хотя бы стонать от боли.
   -- Твоя владычица больная на всю голову, - пробормотала Ника, разглядывая тонкие серебряные щипцы, извлеченные ею из стоящего рядом сундука.
   -- О, нет! - всплеснул тонкими ручками Клопси. - У нее все уже было продумано. Например, этот инструмент, что вы держите в руках, предназначен для того, что бы удерживать тот орган его тела, который... ой... не надо, умоляю, ворошить им свитки...
   -- Слушай, давай отложим пытку на потом. Пусть с ним разбирается сама Фиселла. Мне, сейчас, правда, не до этого. Я хочу посмотреть свитки. Вдруг, там найдется то, что поможет пролить свет на ту историю, в которую я влипла, и вернуть меня домой.
   -- Но, пытку никак, никак невозможно отложить. Сейчас, в это самое время, все Матери Первых Домов, с помощью магии настроились на вашу спальню. Они тоже хотят насладиться воплями терзаемого, его мукой, а заодно и удостовериться, что вы привели его к покорности.
   -- И для этого непременно нужно, что бы он вопил? - рассердилась Ника.
   Мало ей проблем...
   -- Конечно. Тогда они безоговорочно признают ваше могущество и то, что вы по праву занимаете трон Первейшей из Первых. Ведь будет покорен и сломлен сам лорд Дорган.
   -- И что, вы применяли к нему все эти инструменты? - Ника с отвращением бросила взгляд на содержимое того сундука, из которого извлекла щипцы и с содроганием швырнула их обратно.
   -- О, конечно. Но лорд просто издевался над Фиселлой. Единственное, чего она могла добиться от него, это зубовный скрежет, да прокушеные губы.
   -- Какой ужас!
   -- О, да! Фиселла просто измаялась с этим строптивцем, - сочувственно вздохнул Клопси. - Боюсь, что если уж ей это было не по силам, то вам и подавно не справится с ним.
   -- А как мне проверить, что сейчас маг делает свое дело?
   -- Прикажите ему что-нибудь.
   -- Укрой Доргана одеялом, -- сказала Ника в пространство.
   И тотчас атласное одеяло легло на обнаженное темное тело эльфа, и Ника немного успокоилась. Вздохнув, она начала снимать с себя украшения.
   -- Помоги мне снять диадему, - попросила она Клопси и он своими гибкими, тонкими пальчиками проворно выпутал из ее густых волос тяжелое алмазное украшение.
   -- Отлично, - похвалила она его, кладя диадему на стол. - А теперь покинь спальню.
   -- Разве вы не будете его пытать? - Клопси недоверчиво смотрел на нее круглыми глазами.
   -- Конечно, буду! Я испробую новый метод... А ты - брысь отсюда.
   -- Но вы не можете выгнать меня. Вы всегда требовали, чтобы я присутствовал на этих пытках.
   -- Зачем это? - с подозрением глянула на него Ника.
   -- Ну, я... Он терпеть меня не может. Потому что я обо всем вам докладываю и...
   -- Клопси...
   -- Но, почему? - кроха обиженно заморгал глазами, словно ребенок, готовый вот-вот разреветься, когда ему отказывают в новой игрушке.
   -- Потому что для подобного зрелища ты еще слишком мал, - назидательно произнесла Ника и, ухватив его за шиворот камзольчика, вышла с ним за дверь.
   Стражи с любопытством смотрели на брыкающегося Клопси и с почтительностью на нее.
   "Вот уродство! - кинула на них раздраженный взгляд Ника. - Ну что за мужики, эти дроу! Нет, что бы устроить какое-нибудь восстание и как следует вразумить своих баб... Мучайся теперь вот..." - и она в сердцах откинула хнычущего, цепляющегося за нее Клопси к противоположной стене, захлопнув за собой дверь.
   Не решительно подойдя к кровати, на которой полулежал-полусидел, вытянув над головой прикованные к стене руки, ее супруг, она, стараясь, чтобы ее голос звучал строго, спросила:
   -- Почему ты до сих пор упорствуешь?
   -- Я никогда не сделаю того, чего ты так жаждешь, - подняв голову, глухим от ненависти голосом ответил он.
   "По-видимому, он не захочет просто покричать из вредности, чтобы досадить мне", - огорчилась Ника.
   -- Может, все-таки помиримся? - присев к нему на край постели, предприняла она еще одну попытку решить дело миром. - Я ведь не требую...
   Но тут Дорган плюнул ей в лицо. Секунду Ника сидела, прикрыв глаза, приходя в себя от его выходки, с отвращением чувствуя, как плевок тягуче сползает по ее щеке. Потом вздохнув, вытерла рукавом щеку. Ей было обидно до слез. За что? Ведь она ничего не сделала ему.
   -- Придется пытать, - в досаде переполнявшей ее в этот миг, приняла она окончательное решение. - Достал ты меня... И учти, -- пригрозила на последок Ника. -- Хоть я и не смогу применить к тебе сегодня магию, это ничего не меняет. За тобой внимательно наблюдает мой маг.
   Встав с кровати, она подошла к столику, на котором стоял поднос с ее скудным ужином. Наполнив бокал крепким эльфийским вином, она вернулась к ложу, откуда за ней неотступно из-под спутанных волос, падавших ему на лицо, с подозрением и враждебностью следил пленник.
   -- И что же ты будешь делать со мной без своей магии, ты, бездарная потаскуха? -- по его губам зазмеилась улыбка.
   "Хороший вопрос, -- обреченно подумала Ника. -- Что такого я буду делать со своим строптивым мужем, чтобы заставить его исполнить свою прямую обязанность. Да еще без всякой магии"
   -- Пей, - приказала она, поднеся бокал к его губам.
   Если честно, она тянула время, надеясь на что-то. И конечно, предвидя, что он попытается выбить бокал из ее рук резким движением головы, вовремя сумела отвести его от лица непокорного лорда. После чего отпила вино, набрав его в рот, и, склонилась над прикованным эльфом, проворно ухватив и зажав пальцами его нос. Яростно мотая головой, он пытался высвободиться, гневно сверкая на нее глазами. Ника же, не отпуская его, прижалась своим ртом к его рту. Вскоре ему уже нечем было дышать. Он извивался, метался по постели, но все равно ничего не мог поделать и, в конце концов, чтобы не задохнуться, вынужден был приоткрыть рот. И вот тут, Ника влила вино из своего рта в его, для верности просунув еще и язык, проведя им по его небу и когда он невольно проглотил вино, тут же отпустила его.
   -- Еще, - вдруг сказал он, испытующе глядя ей в лицо.
   Он явно не знал, как относиться к ее поступку и с напряженным ожиданием, хотя все еще настороженно, наблюдал за ней. И когда Ника, налив в бокал вина и отпив из него, присела на кровать, склонившись над ним, тут же потянулся к ее рту. Завладев ее губами и втянув в себя все вино, он напоследок втолкнул в ее рот язык, как это сделала с ним она. С трудом освободишись от, потянувшегося за ней эльфа, Ника отодвинулась подальше. "Ну, ничего себе!" - вытерла она вмиг вспухшие губы, испуганно смотря на него.
   -- Сними, - глухо потребовал он, нетерпеливо дернув оковы.
   -- Покричи немножко, а? - с проснувшейся надеждой, что на этот раз лорд окажется посговорчивее и все получиться без лишних хлопот, попросила Ника.
   -- Это ты у меня сейчас будешь кричать, - оскалился он, смотря на нее жгучим взглядом сквозь спутанные волосы. - Освободи мне руки и иди сюда. Я подчиняюсь тебе... можешь делать со мной все, что хочешь...
   Минуту Ника смотрела на него, не веря своим ушам, не зная смеяться ей или плакать. Именно тогда, когда этого совсем было не нужно, лорд Дорган решил сдаться. А ей-то что теперь делать? Не ложиться же с ним в постель.
   -- Слушай, от тебя требуется только покричать, после чего клянусь, я оставлю тебя в покое навсегда, - Ника знала, что так оно и будет, и это придавало убедительность ее словам.
   -- Не понимаю, - он не спускал с нее пронизывающего взгляда. - Ты отказываешься тогда, когда уже добилась своего. Посмотри, - велел он, показывая глазами на свое тело. Ника машинально взглянула и впервые оценила преимущество темного цвета своей кожи, скрывшего краску стыда.
   Уж больно явным было доказательство того, что строптивый лорд покорен и готов выполнить свои супружеские обязанности.
   -- Освободи меня, и узнаешь, как сильно теперь я хочу того же, что и ты, - прошептал он, ни на миг не спуская с нее жгучего взгляда.
   -- Чего ты пристал ко мне! - возмутилась Ника и тут же спохватилась. Наверняка Матери Первых домов, уже настроили свои магические артефакты на ее спальню. Надо же попасть в такой переплет. Все только еще больше усложнялось.
   -- Ты победила! Ты! - продолжал шептать лорд Дорган. - Хочешь, что бы я перед всем Мензоберранзаном признал себя покоренным? Я сделаю это для тебя, но прежде позволь мне исполнить свой долг.
   Ника покачала головой, лихорадочно соображая, как выпутаться из этой щекотливой ситуации, и при том заставить его сделать так, как надо ей. Ее переговоры с ним ни к чему не привели. Достучаться до него не возможно, тем более сейчас, когда он похоже, ничего не соображает. Но почему, как-то вдруг, он воспылал страстью к ненавистной, постылой супруге? А может это всего лишь ловушка. Вдруг он прикалывает ее, а когда она купится, смоется, оставив ее разбираться один на один с Советом. Теперь она недоверчиво и с опаской смотрела на, продолжавшего домогаться ее, лорда.
   -- Я не понимаю. Ты всеми способами добивалась того, о чем я тебя же сейчас умоляю. Тогда вспомни о пророчестве...
   Ника, вздрогнув, посмотрела на него. Вот! Опять это пророчество. Необходимо порасспросить его об этом, но не здесь и не сейчас, когда все первые Матери Мензоберранзана может быть уже прислушиваются к тому, что делается в ее спальне. Теперь было жизненно важно, чтобы он хотя бы постонал.
   Внезапно у нее мелькнула шальная мысль, смутившая ее саму и, удивляясь ей, Ника только покачала головой. Но, что она теряет, черт побери?! Завтра ее уже здесь не будет. На нее вдруг напал кураж. Может, виной тому было крепкое эльфийское вино, а может быть уверенность в том, что теперь она обладательница совершенного тела, а сознание своей красоты пьянило сильнее всякого вина.
   Собравшись с духом и держась настороже, Ника подсела к, дернувшемуся навстречу ей, лорду и легонько провела ладонью по его груди и впалому животу, чувствуя, как его тело вздрагивает, а мышцы напрягаются. Тело эльфа ничем не отличалось от человеческого и подвело его так же, как тело смертного мужчины.
   Она склонилась к губам Доргана и он сразу же потянулся к ней, но Ника, тихо рассмеявшись, отстранилась, дразня его. Какое-то время они, молча, смотрели друг на друга. В его глазах бушевало неистовство и желание, тяжело дыша, он облизал пересохшие губы.
   Взобравшись на постель, Ника встала в его ногах, возвышаясь над лежащим эльфом. Он же, напряженно наблюдал за нею, ловя каждое ее движение. Стараясь не смотреть на него, чуть улыбаясь, она сосредоточилась на том, что делает. Вот сейчас она неспеша, как бы нехотя спускала лиф платья, медленно оглаживая плечи и плавно разворачиваясь к нему.
   Не то, что бы Ника была искушена в любовных играх, у нее был небогатый, скорее несчастливый опыт, сводившийся к поцелуям с Женей и тому единственному разу, когда они вкусили запретного плода, больше из любопытства, чем по взаимному влечению. И этот один-единственный раз не произвел на нее впечатления. Какая-то сплошная гинекология и физиология. После этого, она старательно избегала близости, отговариваясь то подготовкой к экзаменам, то критическими днями, то боязнью забеременеть. Словом причин у нее находилось достаточно, и Жене оставалось только терпеливо ждать.
   Сейчас в Нике проснулось озорство и азарт: парень, которого не смогли покорить пытки, ломался на глазах от невинных ласк и созерцания того, как предлагала ему себя нежеланная, до сей минуты женщина.
   Беспомощно лежа меж ее расставленных ног, едва переводя дыхание, не смея шевельнуться, он не сводил с нее алчного взгляда голодного хищника, сидящего на привязи и наблюдающего за такой близкой, но недосягаемой добычей.
   Ника как умела, повторяла движения стриптизерш, стараясь, чтобы они были плавны и полны чувственного соблазна, но выходило как-то неловко. Нику смущало, слишком уж очевидное доказательство мужской силы своего единственного зрителя. Поэтому она быстро сбросила лиф платья ему на живот, который он тотчас скинул с себя резким движением, каким-то дьявольским чутьем поняв, что именно смущает ее, и вовсе не собираясь облегчать ей ее задачу. Тогда закрыв глаза, она стиснула свои груди, чуть приподняв их, и вздрогнула от испугавшего ее глухого стона, рванувшегося к ней эльфа. Не дрогнув, Ника скрепилась и, не открывая глаз, заставила себя действовать дальше.
   Повернувшись к нему боком она, медленно начала стягивать с себя юбку, спуская ее с себя все ниже и ниже. Эльф застонал, дергая и выворачивая руки из оков. Но когда Ника, переступая через юбку, запуталась в ней, хрипло засмеялся. Она же лишь беспомощно улыбнулась, мучительно стыдясь того, что затеяла и, не представляя, как все это теперь прекратить.
   Дальнейшее ей подсказал сам лорд. Когда оставшись в одной набедренной повязке, она повернулась к нему, то решилась взглянуть ему в лицо. Его страстный, восхищенный взор был настолько красноречивым, что смущенная Ника, подняв руки, зачем-то начала вынимать из волос шпильки, что яркими, вспыхивающими звездами падали к ее ногам. Не удерживаемые больше ничем, волосы светлым, блестящим водопадом обрушились ей на плечи, грудь, спину. Собрав и приподняв их, позволяя Доргану любоваться плавными линиями гибкого тела, Ника медленно опустилась на корточки.
   С болезненным воплем лорд рванулся к ней так, что Ника не на шутку встревожилась за целостность удерживавших его стальных оков. Он сделал было попытку обхватить ее ногами, сжать, удержать женщину возле себя, но Ника опередила его, сев ему на колени и наклонилась над ним так, что ее грудь коснулась его живота. Эльф бесновался и Ника, желая утихомирить его, легонько поцеловала его в шею. Он замер, а она чуть целуя его, опускалась все ниже.
   Сдержанные стоны пленника становились громче, мучительнее и от них у Ники мороз пробегал по коже. Вдруг он с долгим протяжным воплем резко выгнулся, натянувшись, как струна и содрогаясь, окропил ее грудь горячим семенем, и, задыхаясь, обмяк, повиснув в своих оковах. А Ника, сев в кровати, схватила юбку, прижав ее к влажной груди. Тяжело дыша, эльф наблюдал за нею, прикрыв глаза.
   -- Освободи меня, - хрипло потребовал он, поймав ее взгляд.
   Немного подумав, Ника накинула на себя балахон и, скользнув с шелковых простыней, немного повозилась с замками стальных колец, освобождая его запястья, после чего на всякий случай отошла от кровати подальше.
   С трудом опустив задеревеневшие руки, и, болезненно морщась, он принялся растирать запястья, глядя на нее исподлобья так, что она еще дальше отступила от кровати.
   -- Ты можешь отдохнуть здесь, но если хочешь, я позову стражу, и тебя отведут в твои покои, - предложила Ника, с опаской наблюдая за ним.
   Кто его знает, что у него на уме и что он сейчас выкинет, освободившись от оков. На всякий случай она отошла от него еще дальше.
   -- Я отдохну здесь, - сказал он, удобнее устраиваясь на кровати, накрываясь одеялом.
   -- Ты по прежнему не хочешь лечь со мной? - спросил он, задумчиво глядя на нее.
   Ника отрицательно мотнула головой. Ей захотелось выпить, но пить было нельзя, - она и так потеряла время, и о том, что бы расслабиться не могло быть и речи. День прошел бездарно, впустую.
   Открыв дверь, она тихонько позвала Клопси, мимоходом отметив, что почтительные взгляды, что бросала на нее стража, сменились испуганными.
   -- О, моя владычица, вы сумели сломить этого упрямца! Вы сумели сделать то, чего не смогла... - пропищал восхищенно кроха, вкатываясь в комнату, но осекся, повинуясь предупреждающему взгляду Ники. - Мы слышали его вопли. О! Он должно быть ужасно мучился...
   Клопси был не в состоянии унять своего восторга.
   -- Успокойся и настройся на серьезный лад. Выбрось всякие глупости из головы. Мне сейчас понадобиться твоя помощь и ... что такое? - встревожилась Ника, увидев, как Клопси внезапно остановился. Восторженное выражение на его забавной большеротой мордашке, сменил неподдельный ужас.
   Проследив за его взглядом, она увидели лишь безмятежно спящего пленника, чьи руки свободно покоились на груди.
   -- Он... он покорился вам... на столько, что вы... он свободен, моя владычица!
   -- Тише ты. Не шуми, - шикнула Ника, досадливо поморщившись.
   Но Клопси все не мог прийти в себя. Ищущим взглядом он осмотрел пол возле кровати и пристально оглядел спящего Доргана.
   -- Где же пыточные инструменты, которыми вы укоротили гордый нрав лорда? Вы не пользовались ими?! Как это возможно!
   -- Кажется, сейчас я ими и воспользуюсь, если ты не угомонишься. Хочешь? Нет? Тогда следуй за мной?
   Округлив от страха глаза, Клопси послушно засеменил за ней, покачивая головой и в недоумении оглядываясь на Доргана, на теле которого он не нашел ни одной ужасной кровавой раны.
   -- Что я должен сделать для вас, моя владычица?
   Ника едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, глядя на его разочарованное личико.
   -- Нужно просмотреть и прочесть все эти свитки. Я хочу знать, что в них. Ты читать-то умеешь? - спохватилась Ника.
   Кивок Клопси успокоил ее, и они принялись за дело. Они выгребли из сундука весь пергамент, свалив его на стол. Клопси брал каждый свиток, разворачивал его и читал до тех пор, пока Ника не определяла о чем в нем идет речь, после чего он летел обратно в сундук, а Клопси брался за другой. Просмотрев весь этот ворох, Ника приуныла. Не было в этих свитках ничего, чтобы хоть как-то приблизило ее к разгадке тайны бегства Фиселлы из Мензоберранзана, зато там были подробно записаны магические заклинания, истории Первых Домов, хвалебные гимны Ллос, генеалогия Дома де Наль и Дома Берн.
   Клопси, у которого уже слипались глаза, и который бодрился изо всех сил, не заметно для самого себя все-таки заснул, прямо на свитке, который только что читал. Пергамент с треском свернулся, заключив, его в свои недра и Ника, тихо рассмеявшись, извлекла его оттуда, перенеся беднягу в шкатулку, которую он облюбовал для сна. Он так и не проснулся.
   В комнате стояла тишина. Ника наконец-то осталась одна, если не считать спящего эльфа и Клопси. В окне светящийся столб Норбонделя показывал глубокое, ночное время. Время покоя. Мензоберранзан спал. Не видно было ни одного пролетающего светящегося диска, кроме пурпурных дисков ночных дозоров.
   Снова усевшись за стол, Ника запустила пальцы в свои волосы. Что ей теперь делать? Судя по тому, что она сегодня узнала, Фиселла не была слишком умной, зато жестокости и тщеславия было хоть отбавляй. Она не упустила своего шанса, и первая захватила власть в Доме де Наль. До такого откровенно дерзкого плана, нарушающего все устоявшиеся обычаи дроу, она сама бы не только не додумалась, но вряд ли сумела бы осуществить. И если не принимать во внимание байку о том, что ее поддерживает сама Ллос, то за Фиселлой явно кто-то стоял. Старуха Берн.
   Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы не увидеть явный сговор Фиселлы с Верховной жрицей. Иначе, зачем бы старухе было так отчитывать Нику за то, что она вступилась за ее же сына. А если копнуть дальше, то не исключено, что докопаешься до самого настоящего заговора, что случился против старой Матери де Наль. Ведь то, что ее место займет Тирелла, было само собой разумеющимся, и вдруг ее матушка, живущая слишком долго, неожиданно помирает. Но не успела Тирелла и глазом моргнуть, как ее место оказалось занято средней сестрой. Что такого пообещала Фиселла Верховной Жрице, что та решилась на переворот в клане де Наль в нарушении незыблемых традиций дроу?
   Что такого было у Фиселлы, чего не было у Тиреллы или, скажем, у младшей сестры? Тирелла же боится пикнуть, не то, что выступить открыто, а ведь в сторонниках у нее нет недостатка. Тем не менее, Тирелла помалкивала, потихоньку мутя воду против Фиселлы. Что это значит? Это может значить, что Тирелла трусовата, а может значить, что ее держат на хорошем крючке, а может вообще ничего не значить... И вообще, ей это надо - рыться во всей этой помойке?
   С силой, потерев ладонями лицо, Ника зевнула, с хрустом потянувшись. Очень хотелось спать. Но прежде необходимо ответить на один вопрос: чего или кого так испугалась Фиселла, что сбежала аж в другое измерение? Не матери же Берн, в конце-то концов. Та, похоже, пребывает в полной уверенности, что разговаривала сегодня с Фиселлой и даже по дружески попеняла ей, о чем-то таком предупредив... О чем? О чем-то таком... Ника вскинулась, открыв слипающиеся глаза. Нет, спать нельзя... нельзя... Тихий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и прийти в себя. Она обернулась и встретилась взглядом с лордом Дорганом.
   -- Отошли их прочь, - тихо попросил он.
   Но в покои уже вошла Вифелла в сопровождении стражи. Стоя у дверей, она почтительно глядела на свою сестру. Стража, пристально разглядывала невозмутимо одевающегося перед ними Доргана, недоуменно переглядываясь. Они не нашли на его теле следов жестокой пытки, а ведь они собственными ушами слышали вопли истязаемого.
   Как только они ушли, Ника тут же рухнула на освободившуюся постель, еще хранившую тепло и запах тела Доргана. Так о чем же предупреждала Верховная жрица Берн? - еще успела подумать она, перед тем как заснуть.
  
   Мензоберранзан. День второй
  
   -- Пора вставать, моя владычица, - пропищал над ее ухом тонкий голосок.
   Ну, что, что такое? Ника поглубже зарылась в подушки. Она ведь только-только легла.
   -- Сегодня состоится решающий поединок между оружейниками Первых Домов, который еще раз докажет превосходство Дома де Наль над остальными Домами.
   -- Отстань, - дернула ногой Ника так, что чуть не смахнула Клопси с постели.
   Повозившись немного, он выбрался из накрывшей его складки одеяла и, вздохнув, произнес:
   -- Я никогда не перечил Фиселле и очень не хочу перечить вам, но сейчас сюда придут ваши сестры и вам все равно придется подняться, чтобы одеться к выходу.
   -- А можно я не буду смотреть поединок, а посплю еще немного?
   -- Никак нельзя, моя владычица. Верховная Мать должна вдохновлять оружейника своего Дома своим присутствием на турнире.
   -- Вряд ли лорда вдохновит мое присутствие, после всех пережитых им пыток, - пробормотала Ника, заставив себя оторвать от подушки голову и со стоном сев в кровати.
   Поединок еще какой-то. Она с усилием открыла глаза. За высоким, узким окном по-прежнему было темно, и тем ярче в этой темноте светился столб Нарбонделя. По временным меркам Мензоберранзана, подходил час утренней трапезы. Вот она уже и научилась, более-менее, определять время дроу. Как ей опротивела эта вечная темень. Хотелось солнышка, сильного порывистого ветра, хотелось дождя... Нет, даже не дождя, а ливня, который обрушился бы сплошным потоком на крыши, карнизы, тротуары Мензоберранзан и смыл бы его вместе с паучьим народом. И тут она вмиг проснулась. Ей показалось, или она на самом деле только что слышала частые звуки дождевых капель. Быть того не может! Дождь под землей?! Но вот же опять... Неужели...
   С бешено бьющимся сердцем она кинулась к окну, и чуть не расплакалась от разочарования. Конечно же, ни какого дождя не было. Откуда бы ему взяться в Подземье. А те частые, звонкие звуки, которые она приняла за дождевые капли, издавали удары клинков.
   Во дворе, мощеным булыжником, прямо под окнами ее покоев, развернулся поединок. Два дроу ожесточенно бились друг с другом. Обнаженный по пояс эльф наседал на сопротивляющегося и уже выдохшегося противника в полном боевом облачении. Послышавшееся снизу пыхтение отвлекло Нику от этого зрелища. Она нагнулась и подставила ладонь Клопси, который пытался по складкам ее балахона вскарабкаться к окну, чтобы посмотреть тренировочный бой. С ее ладони он ловко спрыгнул на широкий каменный подоконник, перегнулся через край карниза, вытянув шейку, и восторженно заверещал:
   - О! Лорд Дорган готовится к предстоящему состязанию во имя богини Ллос. Он, конечно же, снова докажет свое мастерство и право называться первым воином Мензоберранзана! Сегодня богиня получит много, очень много жертв.
   Ника же была обеспокоена больше тем, чтобы кроха не вывалился из окна, чем результатом предстоящего состязания во имя паучьей богини.
   Дома в Мензоберранзане не имели стекол, здесь неоткуда было взяться ветру, дождю и снегу, и потому, они представляли собой длинные, узкие щели и изредка задергивались тяжелыми занавесями. Низкорожденные эльфы закрывали окна ставнями.
   Тем временем полуобнаженный воин все теснил своего противника, так и не позволив его клинку дотянуться до своего ничем не защищенного тела, тогда как его меч то и дело высекал искры из доспехов того.
   -- Вы ведь возьмете, возьмете меня с собой, моя владычица? - заволновался Клопси. - Клянусь своей глупой головой, я буду так смирно сидеть у вас на груди, что вы даже и не вспомните про бедного Клопси.
   -- Что? - очнулась Ника, засмотревшись на темный, блестевший от пота, мускулистый торс поединщика. Смысл слов Клопси, не сразу дошел до нее. - Что ты сказал?
   -- Вы ведь и сегодня можете укрыть меня меж своих благоухающих грудей, моя владычица? - сложив перед собой ладошки, кроха глядел на нее круглыми глазами с такой мольбой, что Ника не сдержала улыбки.
   -- Чтобы ты опять там безобразничал?
   -- Клянусь, я буду вести себя пристойно, - с такой торжественной напыщенностью поклялся Клопси, что Ника поняла: маленький плут обещания не сдержит.
   -- Ах ты, маленький гигант большого секса. Что понравилось? - рассмеялась Ника. - Тебе бы найти подружку.
   -- Но мне достаточно время от времени находить укрытие меж ваших восхитительных грудей, - упрямо насупился кроха.
   Ты погляди, а у нас появился характер? Что подумают Матери Первых Домов Мензоберранзана о моей вечно сопящей и пыхтящей груди?
   -- Я буду очень осторожным, моя владычица, и ни в коем случае не подведу вас. К тому же я всегда буду рядом, когда вам понадобиться мой совет или подсказка, - заявил Клопси, лукаво блестя глазенками, поняв, что Ника уже не откажет ему в его желании занять столь полюбившееся место за ее корсажем.
   Звук мечей стих. Поединок окончился, и теперь победитель, глядя на Ники снизу, шел к ее окну. У девушки внезапно перехватило дыхание, так сильно напоминал Дорган пантеру, за мягкостью и грациозностью движений которой скрывалась мощь сильного животного. Прихватив Клопси, Ника поспешила отойти от окна, скрывшись в глубине комнаты.
   Ее уже дожидались сестры-прислужницы, бесшумно появившиеся в покоях. Вифелла поднесли ей серебряный таз с теплой водой, и пока Ника умывалась, стояла рядом, держа наготове мягкое полотенце. Тирелла вынимала из сундуков роскошные одеяния, явно пребывая не в духе. Зато Вифелла глядела на среднюю сестру с нескрываемым интересом.
   Умывшись, Ника полностью предоставила себя старшей сестре, облачавшей ее в бледно-голубые, какого-то блеклого цвета блестящие шелка. Зато на них не так заметна была вышитая белыми нитям паутина. Потом ее увешали драгоценностями, словно рождественскую елку украшениями.
   Из шкатулок, что стояли на туалетном столике, были вынуты почти все драгоценности. Шея ощущала тяжесть навешанных на нее многочисленных ожерелий и нескольких колье, руки и пальцы были унизаны кольцами, перстнями и браслетами.
   -- Не многовато ли на мне украшений, как ты считаешь, Тирелла? - разглядывая свои пальцы на которых было надето по два, три кольца, неуверенно спросила Ника.
   -- Вы забыли, что будете присутствовать на поединке во славу Ллос, а это значит, что окажетесь среди толпы. Вы должны быть защищены от любого враждебного магического нападения, - вдруг ответила за старшую сестру Вифелла, при этом вызывающе посмотрев на Тиреллу.
   Та надменно подняла тонкие брови, не удостоив своих сестер ни словом. Нике же казалось, что еще немного, и она согнется от обилия пауков из драгоценных камней и паутины из золотых и серебряных цепочек.
   По дороге в огромную трапезную Дома де Наль Клопси, заняв свое место за корсажем Ники, объяснял ей, что:
   -... каждое из этих украшений, что сейчас надето на вас, является редчайшим амулетом и имеет свою магическую силу. Особенно сильны камни, обработанные гномами, они защищают своего владельца так же, как броня воинских лат защищает воина.
   На этот раз в трапезной за длинным столом не пустовало ни одного места. Все домочадцы были в сборе, ведя возбужденные разговоры о предстоящем состязании оружейников. После обязательной молитвы Ллос Ника знаком пригласила всех занять свои места. Слуга со своей обычной торжественной миной водрузил перед ней украшенное витиеватым чеканным узором серебряное блюдо с грибами и кореньями и маленькое хрустальное блюдце с чем-то прозрачным и студенистым, похожим на медузу. Прикрыв корсаж ладонью, Ника выпустила Клопси на стол, и теперь он вовсю резвился среди блюд и бокалов с вином, пробуя то одно, то другое кушанье, благоразумно держась поближе к хозяйке.
   Ника же, с отвращением, глядя на прозрачный студень, мучалась без кофе и сигарет. Она бы, не моргнув глазом, отдала за глоток кофе и одну затяжку сигареты все те побрякушки, что были сейчас на ней. Вдруг она поймала мимолетный, злобный взгляд, брошенный Тиреллой на Клопси, что подбирался к хрустальному блюдечку, в котором покоилась неаппетитная студенистая медуза. Объевшийся кроха теперь снимал пробы с кушаний просто из интереса.
   -- Клопси, с тебя уже достаточно. Иди сюда, - позвала она, протянув ему ладонь, на которую Клопси, отяжелевший от обилия съеденного, медленно взобрался.
   Неожиданно Нику окатило ледяной волной. По телу прошлись тысячу колючих иголок, и вдруг ей до смерти захотелось попробовать хоть кусочек того восхитительного лакомства из хрустального блюдца, что было похоже на студенистую вялую медузу. Захотелось так, как до этого не хотелось кофе и сигарет. Желание было настолько непреодолимо, что она бессильно опустила ладонь на стол, и Клопси, скатившись с нее, подхватил маленькую серебряную ложечку и кинулся с ней наперевес к столь вожделенному кушанью. Но тут Нику словно окутал теплый ласкающий покров, резко изгоняя из ее тела липкий колючий холод. Клопси, будто очнувшись, с испугом озираясь, попятился от блюдца к своей хозяйке, волоча за собой ложку. Бросив ее, он устало забрался на ладонь Ники, и, когда она подняла его, забился к ней за корсаж. Она чувствовала частое биение его сердечка и дрожь, что била маленькое тельце. И тут все кончилось. Оборвалось. Ласкающее тепло ушло.
   Тирелла, так и не занявшая своего места за общим столом, шагнула вперед.
   -- Лорд Дорган, - громко воззвала она, и его имя многократным эхом прокатилось под сводами трапезной.
   Дорган поднялся. Ника заметила враждебные взгляды, которыми они обменялись, когда на какую-то долю секунды холодный взгляд Доргана встретился с надменным и властным взглядом Тиреллы.
   -- Вам надлежит немедленно отправиться в арсенал дома де Наль, дабы выбрать себе то оружие, с которым вы будете отстаивать на поединке славу Первого дома Мензоберранзана.
   Эльф вышел из-за стола и склонился перед Никой в почтительном поклоне.
   -- И помни, что ты будешь жестоко наказан, если потерпишь поражение, - прошипела Тирелла. - Тебя будет ждать пытка еще изощреннее и страшнее той, которой ты подвергся этой ночью.
   Ника закусила губу, а Дорган, играя желваками, склонился еще ниже, прилагая все силы, чтобы не поднять на нее своего взора. После чего поспешил покинуть зал.
   -- Клопси, ты как? - спросила Ника, когда весь клан, разодетый в бледно голубые цвета дома де Наль, последовал за нею в храм Ллос.
   От нее не укрылось небольшое волнение среди магов сбившихся в кучку, о чем-то негромко совещавшихся, то и дело посматривавших на нее.
   -- Бедный Клопси очень, очень напуган - хныча отозвался из-за корсажа тот.
   -- Ты тоже почувствовал этот противный озноб? Что все это значит?
   -- К вам, моя владычица, через все ваши амулеты и обереги, пробилась чья-то враждебная магия. Вас пытались уничтожить. Берегитесь, моя госпожа, Тирелла настойчиво склоняет лорда Доргана к союзу против вас.
   -- Он... они...
   -- Они попытаются убить вас.
   Ника почувствовала, как Клопси опять задрожал и всхлипнул.
   - Не бойся, прорвемся как нибудь, - успокаивающе приложила руку к корсажу Ника. - Давай разберемся, что произошло? Меня что хотели заморозить?
   -- Не стоит смеяться над этим. Вас пытались отравить.
   -- Этой дохлой медузой?
   -- Что? О нет, то было мясо подземного червя. Такой деликатес подают не каждый день. Еще чуть-чуть и мы бы непременно отравились, так нестерпимо было желание отведать его. Но... вас кто-то укрыл защитной магией. Кто-то не пожалел своих сил, что бы защитить вас.
   -- Значит, у меня здесь появился друг?
   -- В это трудно поверить, но выходит, что так оно и есть, - помолчав, согласился Клопси.
   -- Скажи, а на Фиселлу тоже нападали так же, как только что на меня?
   -- И не раз, моя владычица.
   -- И как ей удавалось справляться? Ей тоже кто-то помогал своей магией?
   -- Так, как только что вам, ей не помогал никто. Фиеселлу оберегали те амулеты, что сейчас надеты на вас. В толк не возьму, почему они не подействовали на этот раз.
   -- Но может, то тепло, что защитило нас, шло от них?
   -- Нет-нет. Камни действуют по-другому, поверьте мне, моя владычица. Тогда чувствуешь, будто твердый, холодный щит заслоняет тебя. Не так конечно приятно, но зато надежно.
   -- Разрядились... - хмыкнув, предположила Ника.
   -- Что? - пискнул Клопси и умолк, чтобы через какое-то время несколько неуверенно проговорить: - Думаю, вы и тут оказались необыкновенно прозорливы, моя владычица...
   -- Ты давай без лести. Выкладывай быстрей, что в таких случаях предпринимала твоя ненаглядная владычица.
   -- После того, как на Фиселлу совершались нападения, она отправлялась к своему брату Громфу. Меня не пускали к нему в дом, но, похоже, он усиливал ее обереги и амулеты своими заклинаниями. Это он находил ей новые драгоценности, за что она щедро платила ему.
   -- Не один ли это из тех трех парней в балахонах, что сидят с нами за общим столом в трапезной?
   -- О нет, нет! Среди этих трех ученых магов нет Громфа. Он уже давно не живет в семье де Наль. Ваша мать... Ох, простите мою обмолвку... Я хотел сказать, мать Фиселлы выгнала Громфа из семьи.
   -- Почему? Еще один смутьян и отступник?
   -- Старая мать де Наль считала Громфа никчемным, бестолковым и неспособным ни на что...
   -- Договаривай
   -- Если мое ничтожное мнение вам интересно, то скажу, что он страдает всего-навсего рассеянностью, но зато он сильный чародей.
   Всю дорогу до храма, Ника обдумывала то, что рассказал ей Клопси. А ведь этот Громф мог быть именно тем, кто помог бы ей вернуться домой. Вполне вероятно, именно он додумался до того, что бы поменять местами ее, Нику, и эльфийку. Клопси ведь сказал, что Громф - сильный маг. За то, что ее догадка верна, говорил еще тот факт, что рассеянного и, по-видимому, неловкого Громфа, никто не принимает всерьез, ну а Ника принимает. К тому же, она была уверена, что именно так все и произошло и то, что она наконец напала на какой-то след, воодушевило ее.
   Подлетая к храму на своем, переливающимся голубым свечением, диске, Ника спросила:
   -- Значит, у Фиселлы все же был хоть один друг, и им оказался ее брат Громф.
   -- Клопси не понимает, что означает "друг", - отозвался после недолгого молчания кроха.
   -- Ну, это человек, очень близкий тебе по духу. На него можно положиться во всем. Он не предаст тебя в трудную минуту и поделится последним. Он может сделать тебе приятное просто потому, что ему так хочется, и простит все твои выходки. Одним словом, друг.
   Со всех концов Мензоберранзана к храму Ллос стекались вереницы светящихся дисков, что само по себе представляло необычайно праздничное зрелище. Темный отполированный камень купола храма словно втягивал в себя длинные извивающиеся разноцветные нити влетающих в него друг за другом дисков. Освещенный дополнительной неяркой иллюминацией город выглядел еще более фантастичным и прекрасным.
   На Нику нашло острое чувство отторжения окружающей действительности. "Что я здесь делаю? Я не должна быть здесь. Это все не имеет ко мне никакого отношения, потому, что всего-навсего мираж, сон. Он должен исчезнуть. Все так нелепо". Возможно, именно сейчас до нее стала доходить вся реальность ее положения. С того момента, как она очутилась в Мензоберранзане в теле Фиселлы, события развивались настолько стремительно, что она не успевала осмысливать их, и тоска навалилась на нее оттого, что ей уже не приходило в голову сомневаться в реальности своего пребывания в этом мире, в чью жизно она против воли втягивалась.
   -- У Фиселлы не было друзей, - вдруг сказал Клопси, шевельнувшись за корсажем. - Ее ненавидели. Ничего особенного. Для дроу это - обычное состояние. Каждый дроу кого-нибудь да ненавидит. Здесь просто не знают иных чувств, кроме ненависти, страха и лжи. Если приходиться помогать, то только в том случае, если это сулит выгоду, - Клопси замолчал, и словно решившись, спросил: - В том, вашем мире у вас были... друзья?
   -- Да, - кивнула Ника, и тепло улыбнулась, вспомнив ироничных, вечно подкалывающих друг дружку Валю и Женю, здравомыслящую Наташу и ко всему подходящего скептически Вадика. - Только они у меня "зубастые".
   Они наверняка уже поняли, что с той Никой что-то не так, и взяли несчастную Мать Первого Дома Мензоберранзана в крутой оборот. А если учесть, в каком скверном состоянии должна была проснуться Ника на следующее утро после попойки, то Фиселлу оставалось только пожалеть. Эти соображения подняли Нике настроение. "Не зная броду, иди на фиг", - говаривали ребята.
   -- О! - обрадовался Клопси. - Они, наверное, уже растерзали ее. Пусть так и будет.
   -- Ну, понятно как ты предан мне, своей владычице, маленький мошенник.
   -- Я хочу, чтобы вы навсегда остались моей владычицей, - пробормотал Клопси и тут же, словно признавшись в чем-то очень сокровенном, притих.
   Ника, щадя его чувства, смолчала, будто и не расслышала этих слов.
   Заняв в храме предназначенное ей место напротив алтаря в виде мраморного паука, Ника, чтобы не видеть его бурую от засохшей крови спину, закрыла глаза и незаметно для себя вздремнула под тягучее, монотонное пение во славу Ллос, не обращая внимания на холодный камень кресла в котором сидела. Такие кресла, окружавшие алтарь, имела каждая из Матерей шести Правящих Домов. За креслами толпилась свита, разодетая в цвета Дома, к которому она принадлежала. Были здесь черные, серые, синие свиты, коричневые похожие на монахов, и, разумеется, зеленые цвета Дома Кьорл Одрант.
   Перед алтарем, воздев к нему руки, стояла жрица, моля Ллос о том, чтобы она снизошла до жертв, что будут принесены ей во время поединков первых оружейников. Верховной Жрицы на службе не было, но это, похоже, никого не волновало, а, значит, в том, что она отсутствует, не было ничего необычного. И Ника, сладко посапывая, чуть не пропустила окончание службы, если бы ее вовремя не разбудил Клопси, легонько ущипнув за грудь.
   -- Я не храпела? - испуганно шепнула Ника, сразу встрепенувшись, выпрямляясь на своем каменном сиденье.
   -- О, нет, моя владычица. Вы имели благопристойный и величественный вид.
   Ника поднялась и, поклонившись жрице, направилась к выходу. Ее свита в бледно- голубых одеждах, почтительно расступилась, и дождавшись, когда она пройдет, последовала за ней. На выходе к ним тотчас поспешили мужчины, подгоняя диски поближе и помогая эльфийским дамам всходить на них. Все спешили к арене, где вот-вот должно начаться долгожданное зрелище.
   Арена представляла собой высеченные из камня ступени, вкруговую уходящие вниз. Это была гигантская воронка, заканчивающаяся огромной круглой площадкой. По ее краям высились статуи женщин-воительниц, подсвеченные фиолетовым рассеянным светом. Центр занимала уродливая, приземистая фигура каменного паука. Над ареной светящимися разноцветными гирляндами повисли парящие диски. Перила лож знати, шедшие вокруг арены, тоже были подсвечены тусклыми огнями и украшены, развешанными на них гобеленами.
   Устроившись на каменной скамье, застеленной густой, мягкой шкурой, Ника, облокотившись на мраморное ограждение ложи, смотрела на истертые плиты арены. Вокруг стоял гул голосов. Она взглянула вверх, куда уходили заполненные зрителями скамьи. И вот среди этого непрестанного гула раздался скрежещущий, словно шедший из-под земли, звук. Тотчас наступила тишина, и в ней, уже отчетливее, вновь прозвучал тот же неприятный скрежет. То поднимались тяжелые решетки ворот, выпуская на арену толпу визжащих от ужаса гоблинов. Их, хлеща бичами, подгоняли воины дроу.
   Из противоположных ворот торжественным строем вышли молодые темные эльфы. Как пояснил ей Клопси, то были воспитанники Академии военных искусств Мензоберранзана. Облаченные в сверкающие доспехи, они не торопясь, сохраняя порядок, окружили жавшихся друг к другу беспомощных уродцев, у которых в руках не было даже палок, а тело защищали драные шкуры. Дроу медленно начали сжимать вокруг них кольцо. Одна из тварей, не выдержав молчаливого, зловещего натиска, с воплем бросился на них, надеясь прорваться сквозь цепь эльфов. Засверкали мечи, и бедняга был моментально изрублен в кровавое месиво. Это послужило сигналом к избиению остальных гоблинов.
   Ника в каком-то ступоре смотрела на эту методичную бойню, с которой не могли сравниться никакие боевики или фильмы ужасов, с их кровью из кетчупа и бутафорским членовредительством. Не выдержав кровавого зрелища, она опустила глаза, но визгливые, истошные предсмертные вопли гоблинов не смог заглушить даже восторженней рев трибун, приветствующий особо изящный, точный удар меча. Молодые дроу красовались в забрызганных кровью доспехах, стараясь эффектно добить раненых гоблинов. Ведь может быть, уже сейчас, какая-нибудь знатная Мать могущественного Дома присмотрела себе будущего оружейника и фаворита.
   Клопси, в азарте, чуть ли не вываливаясь из-за корсажа Ники, первый заметил ее состояние по той мелкой дрожи, что обычно предвещает начинало истерики. Он вылез из-за корсажа и, цепляясь за ее платье, перебрался на широкие каменные перила ложа.
   -- Моя владычица? - позвал он, испуганно глядя на нее своими глазищами.
   -- Поговори со мной, Клопси, - с трудом преодолевая дурноту, прошептала она.
   Не обращая внимание на визг рассекаемого пополам гоблина, Клопси с тревогой смотрел в остановившиеся, остекленевшие глаза Ники.
   -- О чем, моя владычица? - заикаясь, спросил он.
   -- О... своем доме... откуда ты...
   -- Я не помню дома, моя госпожа. Я не знаю его. Я всегда жил в Мензоберранзане.
   -- Но ты... не из Подземья?
   -- Нет... Кажется, - задумчиво ответил Клопси, - здесь нет таких, как я.
   -- Я... я расскажу тебе о Поверхности и ты, может быть, что-нибудь вспомнишь.
   -- Вам не нравится бой молодых эльфов, госпожа? - раздался позади нее вкрадчивый голос. - Право, некоторые из них подают неплохие надежды. Вы не находите?
   Ника обернулась. С верхней ступени скамьи к ней склонилась Тирелла, впившаяся в нее взглядом своих узких змеиных глаз.
   -- Мне надоела эта бойня, - процедила сквозь зубы Ника. - Думаю, Ллос достойна более умных поединков.
   -- О! Ждать осталось недолго, госпожа, - пообещала Тирелла, величественно выпрямившись на своем месте.
   Отвернувшись от нее к Клопси, Ника тихонько начала рассказывать ему о солнце, облаках плывущих по бездонно-голубому небу, о ветре, колышущем травы и приносящим первые капли дождя, о высоких деревьях с пышными зелеными кронами, нежных изумительных цветах и сочных плодах, напоенных солнцем, о реках, заключенных в причудливо извилистые русла, что несут прохладные воды к безбрежному соленому океану. Клопси заворожено слушал, не замечая ликующих криков упивавшихся победой дроу. Они словно отгородились светлым миражом, от темного, кровавого ужаса.
   -- О, да, да, - прошептал кроха, закрывая глаза. - Я помню то место, о котором вы мне рассказали. Я его вижу, но очень смутно. Ах, моя владычица, боюсь, что только я один уцелел из всего моего народа.
   Разбуженные Никой воспоминания о далекой родине причинили Клопси боль. Из-под прикрытых век по щекам покатилась слезы. Ника пальцем погладила его по понуренным голове и плечикам, и оба вздрогнули от дружных воплей, раздавшихся позади них. Это кланы приветствовали своих оружейников, вышедших на арену. То были оружейники Дома За Кеш и Дома об Убель, как назвал их Нике Клопси. Оружейник За Кеш в коричневых одеждах, подняв с лица серебряную маску, с ненавистью наблюдал за своим соперником в одеждах темно синих цветов, что выехал на арену на ящере, чем вызвал бурный восторг не только приверженцев своего Дома, но и остальных зрителей.
   Соскользнув со своего монстра, оружейник об Убель, положил трезубец, которым был вооружен, на плечо и преклонил колени перед статуей паука. И когда тоже самое сделал его противник, положив меч на плечо и встав на колени, об Убель вскочил на ноги и бросился к своему ящеру. Воин За Кеш сразу же рванулся за ним, но был остановлен, наступающим на него голодным монстром. Весь поединок воины были заняты тем, что оружейник За Кеш все время убегал, а воин об Убель пытался догнать его и подцепить своим трезубцем. В конце концов измученный бесконечным метанием по арене и бегом в доспехах оружейник За Кеш применил магию, что было недопустимо, по правилам поединка. Кстати, по словам Клопси, одного единственного запрета, в поединках оружейников. Нарушителя взяли под стражу. И тут одурманенный магией голодный ящер, повернувшись к своему седоку, одним махом откусил ему ногу. Под рев трибун, оружейник об Убель отрубил ящеру голову. А дроу Дома За Кеш унесли с поля своего несчастного, истекающего кровью военачальника.
   Следующими на арену вышли оружейники Домов Си Нафай и Ска Тисс. Отдав положенные почести пауку, олицетворяющего богиню Ллос, воин в черных одеждах, принадлежащих Дому Си Нафай, быстро вскочил на взявшийся откуда-то диск и, описав на нем круг, ударил плашмя своим мечом противника в серых одеждах Дома Ска Тисс, попытавшись сбить его с ног. Тот ловко увернулся, отпрыгнул в сторону и метнулся к диску. Оружейник Си Нафай послал диск вверх, но было поздно. Воин Ска Тисс оказался более расторопным, сумев уцепиться за край поднимающегося над землей диска, он повис над ареной. От тяжести двух тел диск замедлил свой подъем и можно было видеть, как на его небольшом пространстве теснят друг друга два оружейника, пытаясь удержаться на нем и столкнуть один другого вниз.
   Парящие над ареной на своих дисках зрители, опускаясь, стали кружить над поединщиками, к досаде тех, кто наблюдал за схваткой снизу. В конце концов, Ска Тисс удалось сбросить владельца диска вниз. Когда он упал на камни арены, Ника, ахнув, прижала ладони ко рту.
   -- Госпожа, - с тревогой пискнул Клопси. -- Вы не должны так явно показывать свое волнение и отвращение. Наоборот, вам надо улыбаться, показывая всем, что вы получаете удовольствие.
   Ника послушно опустила руки и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла дрожащей, вымученной и какой-то жалкой. Ска Тисс послал диск вниз к неудачно упавшему Си Нафай, который, сломав ногу, корчился на залитых кровью камнях арены. Соскочив с диска, серый оружейник не спеша подошел к поверженному и, не обращая внимания на его плачевное состояние, оседлав лежащего, принялся методично разбивать ему лицо кулаком, ухватив за волосы.
   Ника закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара. Как эту бойню можно было называть поединком? Где же то искусство боя, которым так кичатся дроу. Ни интриги, ни мастерства, ни искусных приемов фехтования она здесь не видела. Все происходило на уровне уличных драк или подпольных боев без правил. Только тотализатора не хватало. Но Ника не сомневалась, что со временем дроу придут к нему.
   Ложа, которую занимал четвертый Дом Ска Тисс, разразилась криками ликования. Победитель стоял над лежащим без всяких признаков жизни оружейником Си Нафай, у которого вместо лица образовалось кровавое месиво, и озирался с видом человека, хорошо сделавшего свою работу. Он устало снял свой шлем и, тряхнув длинными волосами, зашагал к воротам.
   -- Клопси, это... женщина? - прищурилась Ника.
   -- Да. Это доблестный воин дома Ска Тисс, вторая дочь Матери этого Дома. Она не захотела быть жрицей и стала воином, а вскоре - и первым оружейником своего Дома.
   Клан де Наль приветствовал своего оружейника, первого воина Мензоберранзана. На соседней ложе такими же слаженными, дружными криками разразился клан, носящий зеленые одежды.
   Ника встретилась взглядом с Кьорл Одран, словно уже скрестив с ней оружие. Трибуны бесновались, приветствуя первых воинов Мензоберранзана.
   Отведя глаза от соперницы, Ника взглянув на арену, из противоположных ворот которой появились два поединщика в прочных и легких доспехах, доходящих до колен, в богато вышитых плащах голубого и зеленого цвета. Они одновременно подошли к изваянию паука, преклонив перед ним колени. В воине в голубом плаще, украшенным серебряной вышивкой, чьи густые белые волосы были подняты в высокий хвост, она узнала своего оружейника. Но Нику больше интересовал его противник в плаще зеленого цвета, шитом золотой нитью. Он был выше Доргана на голову, шире в плечах и вооружен мечом против двух легких клинков. Его волосы были заплетены в тугую косу, но по бокам, вдоль впалых щек, свисали остриженными прядями.
   Воздав положенные почести Ллос, противники встали друг против друга. Утегенталь - оружейник Кьорл - занял боевую стойку, тогда как Дорган все еще продолжал стоять с опущенными саблями. И вдруг, не обращая внимания на Утегенталя, готового бросится на него, он пошел к ложе Матери де Наль. Утегенталь растерянно следил за лордом дома де Наль, остановившегося под ложей Фиселлы, Матери Дома которому служил. Положив скрещенные клинки на плечи, Дорган низко поклонился Нике, воздав ей ту же почесть, какую только что воздал перед идолом Ллос. После чего, как ни в чем ни бывало, вернулся на свое место, встав напротив Утегенталя.
   В наступившей на миг полной тишине шумно сглотнула Ника. Трибуны в гробовом молчании ждали, когда богохульника покарает Ллос. Утегенталь, опустив меч, оглядывался, не зная, что же ему делать. Спину Ники жег ненавидящий взгляд Тиреллы. Испуганно таращил на нее круглые глазенки Клопси, не понимая, что означают слова "идиот, скудоумная сволочь и ш-шлепок майонезный", но судя по каменному выражению лица, с каким они произносились, догадывался, что это были страшные ругательства. Меньше всего сейчас хотела Ника привлекать к себе всеобщее внимание, только не в эти два дня.
   - Как такое могла стерпеть Верховная Жрица, -- испуганно спросил он, оглядывая притихшие трибуны. -- Где же она?
   Ника раздраженно пожала плечами, пытаясь сохранить невозмутимость под любопытными взглядами сотен глаз.
   И все же надо было отдать должное Доргану за этот его безрассудный поступок. Нужно иметь характер, чтобы, наплевав на все, совершить нечто вопреки всеобщему мнению, поломав незыблемость вековой традиции. Еще вчера едва избежав смерти за свою своенравность, он снова поступил по-своему. Но с другой стороны, его могло бы оправдать то, что он в открытую признал над собою власть Фиселлы де Наль, не таясь подтвердив перед всеми, что верен ей отныне и навсегда.
   Конечно, поступок Доргана шокировал дроу, которые всегда полагали верность слабостью. У них не существовало слова "верность". Но в том-то и дело, что никто из дроу, положа руку на сердце, не смог бы назвать Доргана слабаком. Матери шести правящих Домов Мензоберранзана не могли скрыть раздражения и злобы. Ведь каждая из них в тайне надеялась заполучить искусного оружейника Дома де Наль к себе на службу и в свою постель.
   Они искоса бросали завистливые взгляды на Фиселлу, которая, по их мнению, не заслуживала такой преданности. Однако она приняла этот кощунственный знак поклонения, как должное, и в тайне признали ее превосходство. Ведь даже Верховная Жрица ничего не предприняла против лорда Доргана, посмевшего совершить кощунство на глазах у всего Мензоберранзана.
   Ко всему прочему, никто из правящих Матерей так и не смог узнать от своих шпионов, которых имели в доме де Наль, что за пытку применила Фиселла, что бы добиться покорности от своего строптивого мужа. Все они, не задумываясь, отдали бы половину своих сокровищ за то, что бы узнать ее.
   Поединщики скрестили оружие. Бой начался стремительной атакой Утегенталя. Казалось, легкие сабельки Доргана не выдержат мощных размашистых ударов его тяжелого меча и то, с каким напором они наносились, не оставляли противнику ни единого шанса. Однако Дорган, какое-то время, просто уходил от разящих, яростных выпадов и заплечных ударов Утегенталя, не втягиваясь в бой, но и не давая загнать себя в угол, лишая его тем самым превосходства в поединке. Утегенталь ярился, пытаясь настигнуть Доргана, достать его мечом. Было ясно, что мощный и грузный, так он скоро вымотается.
   Дорган, напротив, оставался спокойным, не давая ослепить себя азарту боя и тщеславному желанию победить, во что бы то ни стало. Однако же оружейник клана Кьорль не считал нужным или не умел менять свой стиль боя, продолжая яростно наступать и стремясь сблизиться с Дорганом и уж тогда своей силой и мощью подавить более легкого противника.
   И тут Дорган нанес серию стремительных ударов, которые были встречены криками восхищения. Ни разу в жизни Ника не то чтобы не видела, а даже не подозревала, что можно так искусно владеть обеими саблями одновременно. Профан в фехтовании, но и она понимала, что по сравнению со скупыми, отточенными движениями Доргана, Утегенталь действует суетливо, делая много эффектных, но ни к чему не приводящих движений, не раз и не два подставляясь под удары. Клинки Доргана мелькали так, что при всем желании Ника не могла уследить за ними, но зато она заметила, да и не только она, что Утегенталь откровенно жульничал. Впрочем, после предыдущих поединков их схватка выглядела верхом благородства. Дорган относился к этому спокойно, понимая, что таким образом, Утегенталь возмещает недостаток своего мастерства.
   Был момент, когда бой мог закончиться в пользу оружейника Дома Кьорл. Утегенталь попытался провести Доргана, делая обманные выпады то вправо, то влево, яростно тесня его, а потом нанес неожиданный удар сверху, рубанув по голове. Дорган поймал его меч в перекрестье своих клинков, остановив удар, а Утегенталь, понадеявшись на свою силу, принялся налегать на меч, стараясь разомкнуть клинки и завершить удар. Дорган сдерживал натиск, не думая отступать. Тогда Утегенталь пнул его по голени, лишая устойчивости. Но Дорган упредил его движение, отскочив в сторону и разомкнул клинки, так что Утегенталь следуя инерции своих немалых усилий, пролетел вперед, проехавшись животом и лицом по каменным плитам арены, к немалому восторгу зрителей.
   Для Ники исход поединка был так же ясен, как и то, насколько оружейник Дома де Наль выше в мастерстве владения клинком оружейника Дома Кьорл, и она начала думать о том, на что же рассчитывала Фиселла, поменявшись с ней телами. Ника честно призналась себе, что у нее нет шансов выжить в течении трех, нет, уже одного с половиной дня, отпущенных ей Фиселлой. Но тут возникал вопрос: как Фиселла сможет вернуться, если ее, Нику, здесь, в теле эльфийки, убьют? От ответа, что напрашивался сам собой, Ника похолодела: Фиселла останется жить в теле Ники в мире людей. Но ведь должен же быть и у нее, Ники, выход? Например, взять, и открыто заявить, что в теле дроу находиться человек. Тогда что? Убьют ее или, сохранив Нике жизнь, будут поджидать Фиселлу. Вот что сейчас эта дрянь делает в ее, Никином, мире? Может, разыскивает нечто, что поможет ей решить те проблемы, от которых она сбежала. Быть может, здесь это окажется сильным артефактом, тогда как в мире людей это вполне обычная вещь. "Неужели нельзя было рассказать о своих планах попдробнее, хотя бы тому же Клопси. Ломай теперь голову," - пригорюнилась Ника. Вой разочарования вывел ее из задумчивости. Зато в ложе Кьорл бурно ликовали.
   - Что такое, Клопси? Что я пропустила? - забеспокоилась Ника взглянув на арену.
   Дорган стоял на коленях, а у его горла поблескивал меч Утегеналя. Одна из сабель оружейника Дома де Наль была отброшена в сторону, на другую наступил ногой победитель.
   -- Что за дела? Как это понимать?
   -- О, моя владычица, Клопси сам не в силах сообразить, что произошло. Видимо, этот бой так вымотал лорда, что Утегенталю удалось выбить оружие из его рук.
   -- Невероятно! - выдохнула позади Ники Вифелла, сидевшая чуть в стороне от Тиреллы.
   -- Он наказан за свое богохульство, - мстительно отозвалась Тирелла, имея ввиду то, что Дорган посмел отдавать почести Матери Дома наравне с паучьей богиней.
   Тирелла и не скрывала своего торжества, упиваясь унижением Доргана, которое тот принял с достоинством.
   "Ну что ж, и на старуху бывает проруха, - обречено вздохнула Ника, - теперь-то уж ничего не поделаешь". Но как же не хотелось уступать этой надменной стерве Кьорл. Ей-то, Нике, что? Сегодня она здесь, а завтра, если повезет, у себя дома, где и думать забудет об этом кошмарном Мензоберранзане, дроу и Кьорл вместе взятых. А Доргану придется жить с этим унижением целые века, и можно догадаться, что ни Кьорл, ни Тирелла не дадут ему позабыть о нем. Ника с сочувствием смотрела на поникшего оружейника Дома де Наль, пока не заметила торжествующей улыбки, мелькнувшей на его лице, которую он едва сдерживал, поднимаясь с колен. В это время Утегенталь, в восторге от своей победы над первым оружейником Мензоберранзана, ходил по арене, упиваясь криками трибун, чествующих победителя, потрясая над собой мечом.
   "Что происходит, в конце-то концов?!" - с подозрением гладя вслед покидающему арену, Доргану, насторожилась Ника. Уверенность в том, что он нарочно поддался Утегенталю, росла. Она призвла все свое самообладание, стараясь казаться бесстрастной, поскольку Кьорл буквально впилась в нее взглядом, ловя малейшие признаки досады, гнева и злости. Чтобы не утомлять соперницу долгим ожиданием, Ника повернулась к ней и, улыбаясь, кивком поздравила ее с победой, чем привела ту в негодование. Кьорл вскочила и, расталкивая свою притихшую свиту, покинула ложу.
   Между тем, Ника была сильно озадачена. Она ничего не понимала. Сначала Дорган выказывает ей при всех свою покорность, а потом преспокойно проигрывает поединок, роняя ее престиж на глазах всего Мензоберранзана. Может Клопси прав, и против нее ведется изощренная игра сговорившихся между собой Доргана и Тиреллы?
   -- А знаете, почему Утегенталь заплел волосы в косу, моя владычица? - видя ее беспокойство и разочарование и желая отвлечь Нику от тревожных мыслей, спросил Клопси.
   -- Почему?
   -- Потому, что в предпоследнем поединке лорд Дорган клинками ровно срезал Утегенталю волосы с обеих сторон: слева и справа одновременно, коснувшись клинками его шеи.
   -- Ах ты, злопамятная букашка, - улыбнулась Ника, - Но все равно, ты оказался настоящим другом
   -- Моя владычица, шутит? - заморгал он своими глазищами.
   -- Нисколько. Вот скажи мне, только честно, тебе очень хотелось досмотреть избиение гоблинов?
   -- О, да! - возбужденно закивал он.
   -- И ты мог его посмотреть, сделав вид, что не заметил моего состояния, или попоросту не обратить внимания на мое неудовольствие.
   -- Но...
   -- Неужели ты боишься меня?
   -- Н-нет, - неуверенно произнес он, хотя улыбка до ушей, невольно выдала его. - Вот и вы тоже деретесь, но только тогда, когда Клопси бывает на самом деле виноват. И вы не злы, советуетесь с Клопси. Фиселла много раз за день могла мучить меня ни за что, просто потому, что ей было скучно, и ее развлекали писк и хныканье Клопси. Много раз Клопси едва не умирал от голода, потому что госпожа забывала о нем, закрыв в какой-нибудь шкатулке или сундуке. Она очень больно щипалась и потом смотрела как он плачет и хнычет, - от души жаловался кроха. - Да, мне очень хотелось посмотреть, как режут злобных гоблинов, но ведь вам было плохо.
   -- Это и есть дружба, Клопси.
   Ника посадила его к себе за корсаж, где он притих.
   Дроу покидали трибуны, горячо обсуждая прошедшее зрелище, а главное - поражение первого оружейника Мензоберранзана, которого никто не ожидал. "Очевидно, это станет новостью века", - едко подумала Ника, уходя с трибуны в сопровождении сестер. Возвращаясь в Дом де Наль, она видела вереницу разноцветных дисков, тянущихся за свитой Кьорл Ордан. Мезоберранзан чествовал победителя и своего нового кумира.
   Отказавшись от обеда, Ника сразу прошла в свои покои. Вифелла отправилась в трапезную, чтобы собрать что-нибудь из еды и отнести госпоже, а Тирелла помогала Нике раздеваться, снимая с нее бесчисленные драгоценности и тяжелое роскошное парадное платье. Покосившись на ее замкнутое лицо, Ника решилась:
   -- Тирелла, я хочу поговорить с тобой.
   Тирелла промолчала, с неприязнью взглянув на нее.
   -- Я знаю, ты зла на меня, но постарайся понять: я, как и ты, хотела чего-то добиться.
   -- И ты добилась. Никто из нас не ожидал от тебя такой прыти. На тебя никто никогда не обращал внимания. Ты была глупой, но как же умно было с твоей стороны использовать предсказания древних. О! Вы с этой старой мерзкой плесенью Берн ловко обошли меня. Все было бы по-другому, если бы это ничтожество жаловало меня, а не тебя. Я была уверена, что это она надоумила тебя, но в последнее время ты ведешь себя так, что я начинаю думать, что ты много умнее, чем казалась все время. Но нет! Наша мать не могла ошибаться, а она тебя даже в расчет не брала.
   -- Прими же происходящее, как урок, который не будет длиться долго. Я уважаю твое законное право быть Первой Матерью Дома и предлагаю тебе выделиться своим собственным Домом. Я уверена, со временем он станет одним из первых влиятельнейших Домов Мензоберранзана.
   Тирелла расхохоталась.
   -- Свой Дом? Опять ты за старое? Это старуха Берн тебя подзуживает? Неужели ты так и не передала ей мое условие? По твоему лживому лицу вижу, что нет. Не хочешь с ним расставаться? Все еще на что-то надеешься? Ты дала безумный обет Ллос, но так и не исполнила его. Неужели ты думаешь, что одурачила всех, пыткой заставив Доргана при всем Мензоберранзане признать свою покорность тебе и послушание. Но это не отвратит твою гибель. Завтра ты подохнешь на алтаре Ллос. Так что мне нет смысла создавать свой собственный Дом, потому что ждать осталось совсем немного, и Дорган станет покорно всходить на мое ложе. Я могу пообещать тебе, что отслужу роскошную службу Вечной Бездне, где ты и будешь пребывать, как к моему удовольствию, так и удовольствию Доргана.
   И она, развернувшись, направилась к дверям.
   -- Да, и еще одно, - обернулась она к Нике, прежде чем выйти. - Уж я-то сумею выполнить обет, который ты дала Ллос.
   Ника, оставшись в одной тонкой и прозрачной, как паутина, сорочке, с не убранными распущенными волосами, некоторое время в задумчивости смотрела на дверь. Пророчество. Опять пророчество и обет, данный Фиселлой паучьей королеве. Именно это и злит ее старшую сестренку.
   -- Клопси, ты это слышал? - Ника повернулась к постели, где он прятался в складках одеяла.
   -- Да, моя владычица
   -- Что ты скажешь об этом? А ведь ночью мы с тобой читали какое-то древнее пророчество.
   -- Оно так запутано...
   -- Думаю должен быть кто-то, кто помог бы нам разобраться во всех его иносказаниях. Зачем бы Фиселле держать свитки с ним у себя. Помнишь, ты мне говорил о Громфе? Пора призвать его сюда.
   -- Это невозможно, - покачал круглой головой Клопси, высунувшись из-за складки одеяла. - Он вот уже лет двести не показывается в Доме де Наль. Ему запрещено здесь появляться. Фиселла сама отправлялась к нему на окраину Мензоберранзана.
   -- Ты знаешь дорогу к нему? Сможешь проводить меня?
   -- Смогу, ибо один раз Фиселла брала меня с собой, - как-то нехотя проговорил кроха.
   Ника не успела выяснить причину его настроения, из-за появления Вифеллы с подносом, уставленным все теми же мисочками с грибами, кореньями и кувшином с вином. Ставя поднос на столик она непонимающе оглядела, разбросанные одежды и раздетую Нику.
   -- Я отослала Тиреллу отдохнуть, - поняв ее недоумение, объяснила Ника. - Она немного перевозбуждена, видимо переживая наше сегодняшнее поражение. Ты тоже мне больше не понадобишься.
   -- Да, госпожа, - поклонилась Вифелла, не зная, как относится к словам Фиселлы.
   Она уже хотела что-то сказать, когда дверь распахнулась, и вошел Дорган. Вифелла и Ника опешили, а вот Клопси не растерялся. Он кубарем скатился с кровати и быстро просеменил навстречу Доргану, бесстрашно встав у того на пути, хотя едва возвышался над носками его сапог.
   -- Кто тебя звал, лорд Дорган, что ты самовольно врываешься в покои Матери Первого...ай...
   Не отрывая горящих глаз от Ники, чье тело просвечивало сквозь тонкую сорочку, Дорган ногой отпихнул Клопси под кровать и шагнул к ней. Вифелла настороженно следила за ним. Из ее широкого рукава в ладонь скользнула тонкая палочка.
   -- Ты же знаешь, что этого делать не стоит, - вкрадчиво напомнил ей Дорган, не сводя глаз с Ники.
   Вифелла вопросительно взглянула на нее, и Ника покачала головой. Тогда, потупившись, она отступила вглубь комнаты, не выпуская, однако Доргана из вида. Ника была благодарна сестре за то, что она не оставила ее с ним один на один. Стараясь скрыть замешательство и не замечать его откровенного взгляда, Ника наклонилась и позвала:
   -- Клопси, ты в порядке?
   Дорган и Вифелла невольно переглянулись - дроу никогда и ни о ком не заботились, не говоря уже о рабах. Из-под кровати послышался шорох, а вскоре появился и сам крошка. Перепуганный, ни на кого не глядя, он по складкам одеяла влез на постель и спрятался там.
   -- Чем обязана вашему визиту? - поинтересовалась Ника, усаживаясь в кресло.
   Теплый тон, полный заботы, которую она проявила к слуге, резко отличался от ледяного тона, которым был задан вопрос лорду-оружейнику.
   Дроу не сразу отвел глаза от ее груди, виднеющейся сквозь легкую ткань сорочки, чтобы испытующе посмотреть ей лицо. Оба молчали. Как ни старался Дорган, но его взгляд все время возвращался к груди Ники. Вдруг он опустился перед ней на одно колено и, склонив голову так, что длинный хвост его, собранных вверх, волос упал на колено, произнес:
   -- Я сознаю всю глубину моей вины перед Домом де Наль, госпожа, и потому заслуживаю самого сурового наказания, - голос его предательски сел. - И ни в коем случае не буду избегать его, а... покорно приму, то, что заслужил...
   Вифелле изменила ее привычная выдержка, и она переводила удивленный взгляд то с Доргана на Нику, то обратно.
   - Велишь мне лечь в постель? - прошептал он, быстро взглянув на Нику и снова опуская голову, чтобы спрятать взгляд, выдававший его с головой.
   Водя пальцем по гладкому камню подлокотника, Ника с горечью думала, что вот кто-то ломает голову над тем, как избежать смерти, которая ждет его не сегодня-завтра, а кого-то в это время настолько волнует повторение стриптиза, что ради этого он уступает свою славу первого оружейника.
   -- У меня нет настроения, - хмуро отрезала она.
   -- Я подниму его вам, моя госпожа, - настаивал лорд, не поднимая головы.
   -- Я устала и не расположена сегодня к пыткам.
   -- Но ведь ты любишь пытать именно тогда, когда устаешь и не в духе, - не отступал он и мягко, но настойчиво, напомнил. - Завтра ты предстанешь перед Ллос... Да и что скажут Матери Первых Домов, узнав, что ты отказываешься от своего предназначения.
   "Батюшки светы! - уставилась на него пораженная Ника. - Он же меня еще и шантажирует, выпрашивая пытки!"
   Ну, хватит! Ника хлопнула ладонью по подлокотнику. Все что-то знают, вечно на что-то намекают.
   -- Вы сами не понимаете, на что напрашиваетесь, - Ника едва сдерживала нараставшее раздражение. - Если честно у меня руки чешутся, что бы прибить вас, но я боюсь переусердствовать. Во-первых, понимая значимость оружейника для Дома де Наль. И, во-вторых, я видела, что вы намеренно проиграли поединок, хотя для вас не составляло труда отстоять свое звание первого оружейника. Поэтому я лишаю вас пытки, но с удовольствием применю ее к одному из ваших воинов. Желательно, что бы он оказался выносливым, потому что я намерена развлекаться всю ночь.
   -- Ты не сделаешь этого! - вскочил на ноги с перекошенным лицом Дорган.
   -- Правда? - смерила его насмешливым взглядом Ника.
   Он бесился. Никакие пытки не смогли бы причинить ему такую муку, которую он испытывал сейчас.
   -- Твои воины призваны отстаивать Дом де Наль, и ты знаешь, что уже никто не смеет нападать на нас. Я дорожу каждым своим солдатом, полностью уверенный в том, что в любой миг он готов погибнуть за тебя. Не заставляй же меня...
   -- Ты мне перечишь? - изумилась Ника. Хотя какой покорности можно было ожидать от него?
   -- Я отказываюсь жертвовать тебе в забаву своего солдата, - сжав побелевшие губы, решительно произнес он. -- Но, мне необходимо сказать тебе нечто важное, предназначенное только для тебя, -- и он подошел к ней вплотную.
   Вифелла напряглась, подавшись было к нему, но сдержалась, поскольку Ника не подавала ей никакого знака.
   -- Говори.
   Он, молча. положил ей ладонь на грудь, легонько сжав ее. Кровь бросилась Нике в голову.
   -- Руку убрал, -- с тихой угрозой потребовала она.
   -- Ты должна лечь со мной и принять меня... - начал было он, но договорить так и не успел.
   В покой вихрем ворвалась Тирелла. Размахивая плетью из живых, шипящих змей, она принялась неистово охаживать ею Доргана. Змеи извивались, шипели, плюясь зеленым вязким ядом. Дорган рухнул к ее ногам, корчась в конвульсиях. Очутившаяся рядом с Никой, Вифелла оттащила ее подальше от разъяренной Тиреллы. Дорган скорчился у ног старшей сестры, свернувшись калачиком и прижав ладони к лицу.Он лишь молча вздрагивал, не издавая ни звука.
   -- Угомонись! -- рявкнула Ника вошедшей в раж Тирелле. Смотреть на истязание было невыносимо.
   -- Прошу простить меня, моя госпожа, -- тяжело переводя дух, поклонилась ей та, убирая плеть, -- что мы не доглядели за этой похотливой тварью...
   -- Он умрет? - спросила Ника, с сомнением глядя на неподвижное тело дроу.
   Тирелла подала знак страже, стоящей позади и с интересом наблюдающей за происходящим от дверей. Когда безвольное тело Доргана поволокли к выходу, Тирелла повернулась к Нике:
   -- За него не бойся. Тебе ли не знать, как быстро он приходит в себя после пыток. Он оклемается с помощью своей магии.
   И она вышла, помахивая жуткой плетью. Змеи никак не могли успокоится, свиваясь клубком и кусая друг дружку.
   -- Поди и приведи мне кого-нибудь из солдат, -- повернувшись к Вифелле, устало потребовала Ника и, когда та вышла, позвала:
   -- Клопси, найди мне какое нибудь снотворное.
   -- Но я думал мы... - показался из-за шелковых складок одеяла Клопси.
   -- Просто найди мне снотворное, - попросила Ника, подходя к столу и наполняя кубок вином. У нее уже не было сил что-то кому-то объяснять.
   Клопси молча посеменил к туалетному столику и, ловко вскарабкавшись на него, выволок на середину шкатулку из черного лакированного дерева.
   - Скажи, какая у нее жуткая плеточка, - поежилась Ника. -- Он точно не умрет?
   -- Конечно, все семь змей пустили яд в него, и лорду Доргану нужно поторопиться вывести его из своей крови, пока не наступила смерть. Ему придется повозиться. Просто удивительно, как вы сумели сломить такого строптивца, как он, -- качал головой Клопси, возясь с серебряным замочком. -- Я слышал, как слуги говорили, что Матери первых Домов после вчерашней ночи, несмотря на проигранный нашим оружейником поединок, стали куда как осмотрительны и уже не поддадутся на уговоры Одран объединиться против вас. Теперь ни один Дом не примкнет к ней. Вы, Фиселла де Наль, показали свою силу. Но как, как вам это удалось? Ведь вы даже не владеете магией.
   Он откинул крышку и достал из недр шкатулки кожаный мешочек, который прежде чем передать Нике, как следует встряхнул. Содержимое мешочка издало шелестящий звук, и, судя по тому, как кроха без усилий поднимал его, оно было легким, почти невесомым. Растянув горловину мешочка, Ника потрясла им над ладонью. Оттуда выкатились темные пористые гранулы.
   - Этим Фиселлу снабдил Громф. Она редко пользовалась сим снадобьем, - отчего-то прошептал Клопси. - Я слышал, как Громф расхваливая его, рассказывал, будто, чтобы изготовить это снадобье, он не раз посылал рабов в Дикое Подземье, пока один из них не вернулся с ядовитыми грибами. Эти грибы, Громф замочил в крови этого же, убитого им, раба и держал до тех пор, пока Норбондель не остыл и не возгорелся трижды, после чего он их высушил, растолок и слепил вновь в такие вот гранулы. Чародей уверяет, что они любое существо сразу погружают в сон.
   -- Моя госпожа, - раздался от дверей низкий голос, заставив Нику вздрогнуть, словно застигнутого врасплох воришку.
   На пороге комнаты, переминался здоровый эльф, чью свирепую темную физиономию украшали белесые шрамы, а густая грива белых волос спускалась до поясницы. Если бы его физиономия не выражала обреченности, да не Вифелла, стоящая позади него с тонкой палочкой наготове, Ника тут же отказалась бы от своего плана: так струсила она перед этим матерым солдатом-дроу. Заслонив собой бокал, где в вине с шипением растворялась гранула, брошенная туда Клопси, она, взяв себя в руки, поманила солдата к себе.
   -- Подойдите... Ближе... Благодарю тебя Вифелла, ты можешь теперь идти.
   Поклонившись, Вифелла вышла. Дроу все мялся и топтался на месте, не решаясь подойти к своей владычице. Поймав его взгляд, она накинула на себя балахон, поняв, что его то ли пугает, то ли смущает вид ее тела, видневшееся через сорочку.
   -- Садись, - пригласила его Ника, указывая рукой на стул. Он непонимающе посмотрел на него, потом на кровать и нерешительно шагнул к ней.
   Перепугавшись, Ника попятилась от него и чуть ли не прикрикнула:
   -- Садись же!
   Солдат тотчас отступил и осторожно примостился на самом краешке резного стула.
   -- Я буду стараться, госпожа...
   -- У тебя есть семья? - перебила его Ника, не в силах слышать этого жалкого лепета.
   Ее испуг прошел от того, что громила сам боялся ее до судорожных колик.
   -- Да, - с готовностью угодить ей, тут же ответил он. - У меня три сына и три девочки. Их матери иногда разрешают мне видеться с ними...
   -- Что тебе сказали?
   -- Меня привела сюда госпожа Вифелла.
   -- Хорошо. Что она сказала тебе?
   -- Госпожа Вифелла предупредила, что если я буду послушным и постараюсь, то для меня все закончится быстро, - прошептал солдат, опустив голову.
   -- Ты знаешь, что лорд Дорган был у меня?
   -- Да моя, госпожа... - он содрогнулся. Его лицо посерело. Видимо во дворце уже знали, что Тиррела сделала с оружейником.
   -- Лорд Дорган сказал, что ты очень храбр. Поэтому я хочу поощрить тебя за твою верную службу.
   -- Я готов умереть ради Ллос и Дома де Наль, моя госпожа.
   -- Я не хочу, чтобы ты умирал. Я хочу, чтобы ты жил и продолжал служить мне. Прими и выпей этот кубок до дна.
   -- Пощадите, госпожа, - посеревшими губами прошептал воин, умоляюще глядя ей в лицо и покорно принимая из ее рук кубок.
   Дроу были устроены так, что кроме подвоха и коварства не ожидали от других ничего. Нике было жаль его, но другого выхода у нее не было.
   -- Не бойся, пей.
   Он обвел покои тем тоскливым взглядом, которым в последний раз смотрит на мир взошедший на эшафот, и одним махом выпил кубок до дна. Какое-то время он сидел, напряженно выпрямившись и глядя перед собой, пока его голова со стуком не откинулась на спинку стула.
   -- Это точно был не яд? - Ника испуганно приложила ладонь к широкой груди дроу, заглядывая ему в лицо.
   -- Можете быть в этом уверены, моя владычица, - заверил ее Клопси.
   Сердце воина билось сильно и размеренно, а дыхание оставалось ровным и глубоким, и Ника успокоилась.
   - Ну, хорошо. Теперь можно отправляться к Громфу. Думаю за то время, что я "развлекаюсь" с этим громилой, меня никто не побеспокоит. Ты как, готов?
   -- Следуйте за мной, моя владычица. Только прихватите с собою жезл, чтобы призвать диск и защитить себя.
   Ника растерянно огляделась: где она должна искать этот жезл? Клопси звонко хлопнул себя ладошкой по лбу, подбежал к одному из сундуков, кряхтя, откинул его крышку и достал из него тонкую палочку молочно-белого цвета. Хрупкая на вид, она имела на конце крупный, блеснувший яркой россыпью алмаз. Это и был жезл, без которого не следовало выходить в одиночку на улицы Мензоберранзана.
   Клопси повозился над одной из тех затейливых завитушек, которыми был украшен туалетный столик, и большое зеркало из полированного серебра, с которого отдернули гобелен, сдвинулось, открывая зияющую в стене дыру. Оттуда пахнуло могильной сыростью. Обернувшись к Нике, Клопси храбро шагнул вперед, и его тут же поглотила плотная непроницаемая тьма. Ника неуверенно вошла за ним в темноту тайного хода, но вовремя вспомнила о своей способности видеть в темноте. Зажмурившись, и открыв глаза, она перестроила зрение.
   -- Моя владычица, посветите мне, ибо бедный Клопси не может видеть в темноте, как благородные дроу, - раздался из тьмы его тоненький жалобный голосок.
   Ника пошла на голос. Она видела дожидавшегося впереди Клопси отчетливым красновато-желтым сгустком тепла. Озадачено повертев прохладную твердую, вытесанную из лунного камня палочку в руке, она подумала, что, наверное, надо сказать какое-то заклинание или как-то по-особому взмахнуть этой штукой, чтобы она дала свет. Едва она подумала об этом, как алмаз на жезле стал переливаться. Сначала слабо мерцая, он постепенно разгорался все ярче, осветив стены пещеры ровным светом, таким, который не травмировал чувствительных глаз Ники и давал возможность Клопси, различат дорогу впереди.
   Туннель оказался довольно просторным, с округлым сводом и стенами. Причудливо извилистый, он был идеально ровным, нигде не сужаясь и не расширяясь.
   -- Клопси, кто прорыл туннель?
   -- Огромный червь, моя владычица. Его изловили в Диком Подземье, а это мало того, что не легкое дело, но еще и опасное, потому что очень он ядовит. Отловив, его доставили в Мензоберранзан и опустили в большую яму. Он тут же зарылся в землю, а чтобы он проходил под землей там, где это было нужно, землю сверху обильно кропили кровью убитых дворфов. В конце пути, возле дворца де Наль, для него была приготовлена приманка - гора дохлых гоблинов и дворфов. Именно к ней он и стремился. Домочадцы и стража Дома де Наль специально собрались во дворе посмотреть на то, как червь будет пожирать это "лакомство".
   -- Долго нам еще идти? Пойдем быстрее, а!
   Ника взяла Клопси за пазуху, почувствовав как холодны его маленькие цепкие ручки. Через какое-то время, а сколько они шли - Ника определить не могла, в рассеянном свете палочки выступили высеченные в стене каменные ступени. Поднявшись по ним, Ника уперлась в тяжелую каменную плиту, закрывавшую выход.
   -- Прикоснитесь к нему жезлом, - подсказал ей Клопси.
   Ника тронула плиту алмазом. Он ярко вспыхнул, и плита со скрежетом, осыпая на голову Ники и Клопси пыль и мелкое каменное крошево, отъехала в сторону, дав ей возможность подняться в уютную комнату, завешанную гобеленами, с кушеткой, застеленной толстым домотканым покрывалом и стоящим возле алтаря глубоким креслом. На то, что это был именно алтарь, указывал высеченный из того же матового камня паук, нависший над чашей, обхватив ее края своими лапами. Пока Ника осматривалась, Клопси, которого она отпустила, забился в угол и смотрел на нее оттуда блестевшими глазами.
   -- Вы ведь не Фиселла? - вдруг прошептал он. - Ведь нет?
   -- Клопси? - почему-то тоже шепотом, позвала его к себе Ника, сбитая с толку странным поведением малыша. - Это ведь я...
   Она склонилась над ним, и он как загнанный зверек, вжав голову в плечи, зажмурился.
   -- Да что с тобой, дружок?
   -- Простите, моя владычица... пощадите... бедному Клопси показалось...
   -- Ну, ну... - девушка кончиком пальца, ласково погладила его по голове. - Клопси, я не Фиселла. Я Ника. Знаешь, что означает мое имя? Ника - это победа.
   -- Но вы... вы все равно погибнете здесь. Это очень не хорошее место. Фиселла будет проклята...
   -- Ты меня пугаешь. Что на тебя нашло?
   -- Уйдемте отсюда...
   -- Ну, хорошо, пойдем.
   -- И мы сюда больше не вернемся? Никогда? - в круглых глазенках Клопси вспыхнула надежда, он буквально ожил.
   -- Зачем нам сюда возвращаться? Разве что воспользоваться ходом?
   Похоже, то темное, что держало его душу, отпустило его. Он глубоко вздохнул, покачал головой и прояснившимся взором посмотрел на Нику.
   -- Простите мое малодушие, моя владычица, - он помолчал и нерешительно добавил. - Наверное, вы хотите спросить, для чего Фиселла приходила сюда?
   -- Что-то мне подсказывает, что это окажется не лучше, чем твой рассказ про червя, прорывший потайной ход.
   Обхватив свои плечики, словно его знобило, Клопси прикрыв глаза, проговорил:
   -- Фиселла приходила сюда погреться.
   -- Что? - не поняла Ника.
   -- Собственная, отравленная злобой кровь не грела ее, и она приходила сюда погреться. Вот это изваяние паука, что стоит в нише, согревало ее.
   Ника поднялась и, подойдя к алтарю внимательно осмотрела его и даже потрогала его холодный камень.
   -- Не понимаю, как эта штука может разгораться настолько, чтобы согревать. Магия?
   Клопси вздрогнув, кивнул.
   -- Ты от этого так нервничаешь? - обернулась к нему от алтаря Ника. - Так ведь у меня тоже есть волшебная палочка.
   -- Нет, нет... - замотал головой Клопси. - Вы не понимаете... тут нужно особое... топливо... совсем немного... - жалобно пискнул он.
   -- И что же это за топливо? - с подозрением спросила Ника
   -- Кровь...
   -- Что тебя удивляет? У дроу чего ни коснись - все замешано на крови и пауках.
   -- Кровь дроу, - прошептал кроха.
   -- Ты это серьезно? Ничего не путаешь?
   -- Как-то Фиселле пришло в голову взять меня с собой. Когда мы пришли сюда, она велела страже делать свое дело, и вскоре они привели к ней мальчика дроу. Он был связан и ничего не мог поделать, когда она ударила его ножом, наполняя чашу кровью бьющей из его раны. Эту кровь она вылила в каменную чашу, так что паук над нею, раскалился до бела. Пока она грелась возле него, мальчик, истекая кровью, умирал. Ему было холодно и страшно. Я держал его за палец. Что мог для него сделать маленький, слабый Клопси, - он с горестным выражением покачал головой. - Бедный мальчик до сих пор стоит перед моими глазами. Он все время звал своего отца.
   Клопси проворно нырнул под кушетку, приподняв покрывало, и тут же появился вновь, волоча за собой медальон на длинной цепочке. Аккуратно взяв его двумя пальцами, Ника осмотрела грубо отшлифованный потемневшего серебра медальон с каким-то стекловидным, прозрачным вкраплением.
   -- Он просил меня передать этот медальон своему отцу. Я, что бы утешить беднягу, обещал ему это, но что может сделать такое маленькое существо как я. Как я, раб, могу найти кого-то в огромном Мензоберранзане? Но пообещал ему это. А когда мальчик умер, я спрятал медальон под кушетку, подальше от жадных глаз Фиселлы. С тех пор мальчик часто приходит ко мне во сне.
   Присев на корточки перед Клопси, Ника задумчиво смотрела на него.
   -- Удивительно. Ты получаешь удовольствие от избиения гоблинов и о пытках Доргана говоришь с восторгом. Сейчас же тебя прямо колотит.
   Опустив глаза, Клопси покачал головой:
   -- Гоблины -- отвратительные, безмозглые животные, а лорд после пыток всегда приходит в себя. Но здесь... Мальчик, которого убивали просто так... он... он был таким слабым невинным, беззащитным. Он все время плакал и звал отца, а Фиселла не обращала на него внимания.
   -- Дай его мне, - протянула руку за медальоном Ника, и когда Клопси, чуть замешкавшись, передал его ей, замотала его цепочку вокруг запястья, превратив в браслет.
   Она подошла к алтарю. Опустив алмаз магического жезла в каменную чашу, она мысленно приказала ему усилить свет и принялась тщательно осматривать ее дно. Чаша оказалась девственно чиста. Либо стража, сопровождавшие Фиселлу, тщательно вытерла ее, либо Клопси что-то путает. Но, это вряд ли. Оставалось одно - проверить все самой. У подножья чаши лежал каменный ритуальный нож с искусно украшенной по камню рукоятью. Им Ника надрезала себе палец, выдавив несколько капель крови прямо в чашу. Как только темные, густые капли упали на каменное дно, изваяние паука начало светиться, испуская волны слабого тепла. Кровь в чаше истаивала прямо на глазах, жадно поглощаемая камнем, как сухая земля впитывает в себя долгожданные еще редкие капли начинающегося дождя. По мере того, как кровь исчезла, чаша принимала холодный, безобидный вид. Остывал, постепенно потухая, каменный паук. Упершись обеими руками в изваяние, поднатужившись, Ника начала двигать его до тех пор, пока оно не закачалось на краю своего пьедестала и не рухнуло вниз. Наведя на паука алмаз, она велела: "Разбейся!". Сноп синего света, вырвавшийся из палочки, ударил в камень изваяния, который пошел трещинами и рассыпался.
   -- Теперь пошли, - пряча палочку в рукав и удовлетворенно отряхнув ладони, скомандовала она Клопси. Тот с готовностью повиновался. Подхватив его, Ника вышла из комнаты, от души хлопнув дверью.
   Клопси забрался к ней за пазуху и, повозившись там, затих, свернувшись теплым комочком. Бедняга окончательно пришел в себя и успокоился только после того, как Ника на его глазах разбила священное изображение Ллос.
   Ника оглядела узкую, безмолвную темную улочку. Низкие домики с глухими ставнями казались необитаемыми. Где-то за ее спиной из-за крыш домов едва виднелся свет, источаемый Нарбонделем. Прижав прохладный алмаз палочки к своему пылающему лбу, Ника вызвала диск, представив, как он уже направляется к ней. После спрятав ее в рукав, она с интересом осмотрела огромные сталактиты, свисающие со свода пещеры. Над нею завис мерцающий розовыми переливами диск. Опустив ладонь вниз, Ника заставила его спуститься ниже и взошла на него. Она спросила Клопси, куда им лететь, и он, высунувшись из-за пазухи, произнес длинное, затейливое слово, которое Ника при всем своем желании ни за что не смогла бы выговорить. Диск взмыл и, заложив крутой вираж вокруг одного из сталагмитов, полетел в сторону рощи гигантских грибов. Клопси, выбравшийся из-за пазухи и, похоже, вполне пришедший в себя, удобно устроился у нее на плече и теперь рассказывал ей о районе, который они только что покинули - районе низкорожденных дроу.
   Низкорожденные имели больше прав, чем рабы и кормились своим ремеслом, к тому же все они были мужчинами. То, что они не воины, было причиной того, что общество дроу не считалось с ними. Кланы Матерей не принимали их на службу. Пользоваться их услугами в открытую, как и общаться с ними, считалось дурным тоном. Знатные дроу предпочитали заказывать у них товары через посредников. На них попросту не обращали внимания, и эльфы-ремесленники жили в своем квартале тихо, ничем не беспокоя Правящий Совет Мензоберранзана. Эти мастеровые, торговцы и ремесленники, будучи почти бесправными, старались быть незаметными и не высовываться. В своем квартале они сами поддерживали порядок, строго следя за ним. Так что стража даже, не считала нужным заглядывать сюда.
   Диск облетел огромный жилой сталактит, мерцающий россыпью окошек. Вокруг него вилась вырубленная в его толще лестница. Они поднялись еще немного вверх, подлетели к одной из бесчисленных площадок, что были выдолблены у низких полукруглых дверей и зависли над резными каменными перилами одной из них. Подобрав полы своего балахона, Ника спрыгнула на площадку и, надвинув поглубже капюшон, чуть слышно стукнула в дверь, тут же толкнув ее. Незапертая дверь со скрипом отворилась. Ника, пригнувшись, вошла и огляделась при тусклом свете горящей свечи.
   Середину круглой комнаты занимал длинный стол, заваленный свитками и фолиантами. Вдоль стены по кругу шла скамья, из-под которой виднелись обитые медью углы сундуков и сундучков. С трех узких высоких окон открывался бескрайний вид на величественный Мензоберранзан, переливающийся бесчисленными огнями. В кресле с высокой спинкой, вырезанной в форме летучей мыши, сидел мужчина с длинными темными волосами. Его мантия при малейшем движении, меняла цвет от голубого до темно синего, почти черного.
   Подняв от свитка голову, он щурясь смотрел на вошедшую гостью. Его ничуть не возмутило бесцеремонное вторжение, и он просто ждал первых слов незнакомца. Не считая нужным даже поздороваться, Ника не торопясь откинула капюшон, и тогда его моложавое темное лицо, отличающееся порочной красотой рода де Наль, исказил ужас.
   -- Ты... - он вскочил на ноги так резко, что со стола скатилось несколько свитков.
   -- Продолжай, Громф. Не останавливайся.
   Маг попятился от Ники.
   -- Она все-таки сделала это? - пробормотал он.
   -- Сделала что?
   -- Ты ведь не Фиселла? - прошептал перепуганный дроу, ухватившись за спинку кресла. - Ты смертная... Что ты хочешь от меня? Зачем пришла ко мне?
   -- Хочу знать, что меня ожидает завтра.
   -- Скажи ей, о могущественный Громф.
   -- Клопси? - удивился чародей, разглядев сидящего на плече Ники кроху.
   Он снова упал в свое кресло, а Ника, так и не дождавшись приглашения присесть, расположилась на скамье. Подставив Клопси ладонь, она отпустила его к себе на колени, где он чинно устроился.
   -- Не думаю, что мой рассказ уже чем-то поможет тебе, смертная. Я знаю не много. Что ты хочешь знать?
   -- Расскажи о пророчестве.
   Громф пронзительно глянул на нее. Его глаза при слабом свете свечи сверкнули красноватыми отблесками.
   -- Не так уж и мало тебе удалось узнать за эти два дня.
   -- Захочешь жить - раскопаешь еще и не то, - огрызнулась девушка.
   -- А ты, похоже, умна и... красива. Странно, но сестра и вполовину не казалась мне такой прекрасной, как ты, смертная.
   -- Благодарю. Но завязывай с комплиментами. Мне некогда заниматься глупостями, - Ника подозревала, что маг попросту заговаривает ей зубы. Скользкий тип.
   -- Комплименты? - Громф подозрительно смотрел на нее. - Что это означает?
   Ника вздохнула: ну да, она не совсем удачно выразилась. Темные эльфы так забиты своими женщинами, что понятие "комплимент" для них не существует. Лесть - это, пожалуйста, сколько угодно.
   -- Я говорю правду, что бы ты ни подразумевала под сим словом, смертная. Я всегда говорю правду, - маг уже успокоился и теперь с интересом присматривался к гостье. - Ты обречена и вряд ли сможешь избежать той участи, что была уготована Фиселле. И поскольку это уже ничего не изменит, я расскажу тебе о пророчестве, - и прикрыв глаза, он начал рассказывать: - С незапамятных времен, с начала сотворения мира, когда еще даже не родились боги Поверхностного мира, Ллос, пожрав своего супруга - могущественного воина-эльфа, произвела от него на свет своих детей. Первых дроу. Мальчика и девочку. От них пошел род темных эльфов. По праву своего первородства сестра и брат должны были стать единственными правителями народа темных эльфов, а их Дом главенствующим, так же, как и их потомки. Но в великой мудрости своей, Ллос не желала отдавать власть над дроу в одни руки, понимая, что такой властитель возгордиться и возомнит себя ровней ей, Паучьей королеве. Она жаждала вечной борьбы, понимая, что это закалит ее народ, сделает воинственным и непобедимым. В борьбе выживал сильнейший. В тонких интригах побеждал умнейший. Вечная смута никому не давала уверенности в незыблемости своего положения. Все смешалось так, что уже никто не помнил, даже дроу жившие не одно столетие, в ком из них течет кровь первородных эльфов прародителей. Пожалуй, это уже даже неведомо и самой Ллос.
   Все бы так и оставалось, если бы из Поверхностного мира в Подземье не просочился слух о неком пророчестве. Отряд темных эльфов, во главе со жрицей, поднялись из благословенного мрака Подземья в Поверхностный мир под его проклятое светило. После многих лет скитаний на чужбине выжившая жрица принесла древние свитки пророчеств мудрецов, написанные в разное время. Все эти пророчества были схожи в одном: в предостережении от той опасности, которое грозило Поверхностному миру, от детей Ллос. В них говорилось, что от двух знатных Домов дроу, родиться дитя, которое, возмужав, объединит все народы Подземья под своей властью и завоюет Поверхностный мир во имя Ллос. Так гласит пророчество. Это казалось невероятным, потому что эльфы Подземья не в силах выносить светила Поверхностного мира, но зато они умеют воевать под покровом ночи. Уже сейчас, ночною порой, бесстрашные отряды дроу поднимаются на Поверхность, чтобы устрашать живущие там расы своими набегами, привыкая к свету звезд и ночному светилу, не такому жестокому как дневное. Эти смельчаки за один набег вырезают целые кланы Лунных и Лесных эльфов, людей и орков.
   Ника пожала плечами:
   -- Все равно, не понятно, почему твоя сестра сбежала из этого мира в мой. Из пророчества я этого так и не поняла. Какое оно вообще имеет к ней отношение? И что со мной должно случиться завтра?
   -- Завтра? Завтра тебе предстоит встретиться с самой Ллос. Тебя ждет одна из двух участей: ты либо получишь неограниченную власть, либо соединишься с Паучьей королевой навечно.
   -- Что значит "соединюсь навечно"? - подозрительно спросила Ника, чувствуя, как сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
   -- Это значит, что Ллос пожрет тебя.
   -- Ты меня нарочно пугаешь, да?
   Маг, усмехаясь, холодно смотрел на нее, и Ника поежилась от озноба, охватившего ее.
   -- М-да, от такой милости, кто хочешь, сбежит, - пробормотала она и решительно добавила: - Завтра я откроюсь перед Ллос и расскажу ей все.
   -- Думаешь, это спасет тебя? Паучиха все равно пожрет тебя, хотя бы за то, что ты человек и за то, что Фиселла сбежала, так и не исполнив обета данного ей.
   -- А я здесь при чем?
   -- Ни при чем. Более того, ты - лицо случайное. Я вообще не думал, что Фиселла всерьез возьмется за такое, но, как видишь, у нее неплохо получилось, клянусь Камнем Летучей мыши, совсем неплохо для нее. По-моему, она сама не подозревала, насколько удачно рискнула. Человек живет очень мало. Отпущенный срок его жизни сгорает так же быстро, как кусок пергамента в огне, а потому он дорожит каждым днем своей никчемной жизни, изо всех сил цепляясь за нее. Только из-за того, что человек будет бороться за себя до конца, Фиселла сделала правильный выбор, поменявшись с тобой телами.
   -- В борьбе за жизнь порой приходиться стоять насмерть, - кивнула Ника. - А из-за чего Паучья королева должна сожрать или наградить Фиселлу?
   -- Обет, - подчеркивая значение сказанного, Гормф поднял палец с длинным ногтем. - За право стать Первой Матерью Первого Дома Мензоберранзана, за неограниченную власть, Фиселла дала богине некий обет, чтобы та поддержала ее в ее притязаниях. Ллос свое обещание сдержала - Фиселла получила все. А вот Фиселла, повидимому, так и не смогла выполнить данный ею обет и сбежала.
   -- А что за обет?
   -- То ведомо только Фиселле и самой Ллос.
   -- Ты хочешь сказать, что она с тобой не говорила об этом?
   -- Она ни с кем не говорила о этом.
   -- Почему?
   -- Потому что боялась, что его поторопятся исполнить другие Матери.
   -- Но ты ведь...
   -- Ко мне приходила Тирелла с тем же вопросом, что сейчас задаешь мне ты. Видимо, Фиселле это стало известно.
   -- И ты даже не догадываешься, в чем он состоит?
   -- Что изменит мой ответ?
   -- Многое. Я улажу дело с Ллос и ты поменяешь нас с Фиселлой телами.
   Он с интересом смотрел на нее.
   -- Ты воображаешь, что сможешь за один день что-то изменить?
   -- Постараюсь. Ты же сам только, что здесь расписывал, на что способен человек ради того, чтобы сохранить свою жизнь.
   Громф со скептическим видом покачал головой.
   -- Ты мне пришлась по нраву, но, прости, у тебя просто ничего не выйдет. Если тебе удастся выжить, я буду рад иметь такую сестру.
   -- Ничего себе! Ведь это ты перекинул Фиселлу из Мензоберранзана в наш мир. Так давай перекидывай домой и меня.
   -- О, нет! - рассмеялся Громф. - Мне льстит, что ты считаешь меня столь могущественным магом, но моя заслуга состоит лишь в том, что я рассказал Фиселле о некоем пророчестве и это ее заинтересовало. Я думал, что дело ограничится простым любопытством, но у нее, во имя Летучей Мыши, как-то все получилось... Но как?! Не каждый могущественный маг возьмется за подобное. Как это могло получиться у нее? Ничего не понимаю.
   -- Тогда, возможно, Великая Жрица знает об обете
   -- Если и знает, то ничего не скажет тебе, когда узнает, что ты смертная. Эта карга тут же возложит тебя на жертвенный алтарь. Что ж, прощай. Я тебя уже больше никогда не увижу.
   Громф лгал, ведь Тирелла знала об обете, что было явно из ее слов, которые она бросила Нике, во время их последнего разговора. Ника неслась на своем диске к маленькому, неприметному домику в квартале ремесленников. Выхода не было. Времени, чтобы что-то предпринять, тоже. Оставалось одно - открыться Ллос, поведав ей всю правду.
  
   День третий
  
   -- Пора подниматься, госпожа, - раздался над ней голос Вифеллы. - Подходит час трапезы.
   -- Я его пропущу, - сонно пробормотала Ника, укрываясь одеялом с головой.
   -- Это невозможно, госпожа, - настаивала младшая сестра.
   С третьей попытки оторвав голову от подушки, Ника поднялась и, все еще пребывая в дремотном состоянии, повиновалась ловким рукам Вифеллы, что одевали, украшали и расчесывали ее.
   Вернувшись ночью от Громфа, Ника вновь извлекла свиток с предсказанием и заставила Клопси прочитать его еще раз. Предсказание было изложено в такой иносказательной форме, таким витиеватым слогом, что если бы не рассказ Громфа то, они, по-прежнему, так ничего и не поняли, но и прочитанное не добавляло ничего к тому, что рассказал маг. Расхаживая взад вперед из угла в угол под отяжелевшим взглядом засыпающего Клопси, Ника раздумывала, каким боком это предсказание могло касаться Фиселлы. Что в нем было такого, что могло заинтересовать Паучиху? Что стало причиной их сговора? Что соблазнило в нем саму Ллос? Что не может увидеть в предсказании Ника, но что увидела в нем Фиселла?
   Храп солдата, спавшего на стуле глубоким сном, отвлекал и мешал, но Ника не могла позвать ни сестер, ни стражу. Все домочадцы должны пребывать в полной уверенности, что Ника "развлекается" с ним.
   Что для Паучихи было важно настолько, что она одарила, нарушив тем закон дроу, среднюю сестру властью в обход старшей? Может, дело в ребенке, о котором говорил Громф, который родиться от двух знатных Домов и покорит для Ллос Поверхностный мир? Может, Фиселла и есть этот ребенок? Но тогда почему не Тирелла? Она такой же потомок знатного рода и больше подходит для роли безжалостной завоевательницы, чем Фиселла с ее замашками застеночного палача.
   Солдат вывел носом немыслимой сложности руладу, и Клопси, уснувший на туалетном столике между хрустальным флаконом с ароматной водой и бриллиантовой диадемой, тревожно заворочался. Ника осторожно подняла кроху и переложила его в шкатулку, укрыв шелковым платком.
   Да потому что, - ответила она сама себе,- именно Фиселла, а не старшая и не младшая сестра является потомком древнего рода. Ведь, судя по рассказу этого солдата, что своим храпом уже достал ее, эльфийки не имеют постоянного сексуального партнера.
   Может, потому, Фиселла и пытала Доргана, что он, единственный, чего-то стоящий полководец, отказывался повиноваться, посылая солдат в, гибельную для них, экспедицию на Поверхность. Не отсюда ли желание Верховной Жрицы казнить собственного сына, обвинив его перед Паучихой в том, что завоевание Поверхности не началось лишь по его вине и тем оправдаться перед богиней. Ну, не желает Дорган завоевывать для Фиселлы Поверхностный мир, терпя еще и пытку безжалостным солнцем.
   Солдат тяжко и надрывно всхрапнул, и Ника, приложив палочку ко лбу, послала приказ перенести его в казармы. Солдат тут же исчез, как будто его и не было.
   Выходит, что бы сохранить свою жизнь, она должна за одну ночь завоевать Поверхностные королевства? От этого ей хотелось провалиться под землю, но она уже была под нею, или, тогда, как Фиселла, исчезнуть куда-нибудь. Ника ходила по покою, совершенно не представляя, что делать, не видя выхода из ситуации, куда ее загнал злой рок и страшное ее невезение. Вот завтра Паучиха спросит с нее, Ники, почему она не выполнила обет и не завоевала Поверхность? Ведь ей, Фиселле, была дана для этого неограниченная власть и поддержка самой богини, при помощи которых она должна была объединить все силы Подземья под предводительством строптивого Доргана и преподнести Паучихе покоренные Поверхностные земли на блюдечке с золотой каемочкой. Что Ника ответит на это? И Ника в возбуждении взмахнула палочкой. Страшно хотелось курить. Так! Не отвлекаться! Сверкающим алмазом на конце палочки, Ника озадаченно почесала переносицу.
   А почему она думает о Паучихе, как о реальном существе? Кто-нибудь видел эту Ллос воочию? Может быть, Паучья королева - это некая отвлеченная идея, объясняющая дроу сотворение и устройство их Подземного мира. Их философия. Тогда за этим образом кто-то стоит. Скорей всего, сама Верховная Жрица, которая, якобы, является посредником между реальностью и неким абстрактным понятием, называемым Ллос. Великая Жрица. Но она сама побаивалась завтрашнего дня. Тогда что, или кто, стоит за именем Ллос, и кого боится Тирелла, Фиселла и Верховная Жрица? С кем Нике завтра придется объясняться и договариваться. Но с кем бы ни пришлось встретиться, ей оставалось рассказать правду. Откуда-то из далека, донесся звук гонга.
   -- Госпожа, прошу проследовать в трапезную, - прозвучал над ее ухом голос Вифеллы и Ника очнулась.
   Из зеркала над туалетным столиком на нее смотрело прекрасное темное лицо, обрамленное копной светлых волос, уложенных в сложную прическу. Разделенные пряди были переплетены золотыми нитями и собраны вверх. Сначала она не поняла, кто это - она все еще думала о себе, как о прежней Нике, девчонке с короткими, окрашенными прядками волос, с дерзко вздернутым носиком, любившей потертые джинсы и свободные футболки, и никак не могла связать себя с этой величественной красавицей. За ее спиной Вифелла, опустив глаза, ожидала молчаливого одобрения или истерики, с которой Фиселла обычно небрежно разрушала кропотливый труд своей младшей сестры. Ника скорчила забавную рожицу, показав отражению язык. Красавица в зеркале, сбросив свою спесь, сразу стала похожа на человека и Ника, примирившись со своим теперешним обликом, улыбнулась, встретившись в зеркале взглядом с Вифеллой.
   -- Ну, что, пойдем, сестричка, - поднялась она со стула.
   Уютно свернувшегося и посапывающего в своей шкатулке Клопси она решила не будить.
   В трапезной ее церемонно приветствовала свита Дома де Наль. Поднявшись на свое место и раскланявшись с ними, она привычным жестом пригласила их садиться и начинать трапезу. Ника чувствовала их тревогу и озадаченность, потому что это был "последний день королевы". Ее ожидали увидеть злой и испуганной, на грани истерики. Ее любезность пугала и не могла обмануть никого из присутствующих, все знали, что за этим последуют казни. Это было так естественно: неужели Мать уйдет в вечность одна. А то, что Фиселла де Наль обречена знал каждый в Мензоберранзане. И теперь в трапезной домочадцы, сидя за общим столом, гадали, кого из них она изберет, чтобы перед своей смертью насладиться его мучительной кончиной. Косясь на соседа, каждый из них молил богиню, чтобы это оказался его сосед. И каждый из них прикидывал, успеет ли он, принести клятву верности новой Матери Дома, Тирелле. Сделать это прямо сейчас? Или подождать, когда им объявят, что Фиселла де Наль навечно воссоединилась с Ллос. И переживал, что сосед опередит его, оказавшись, расторопнее.
   Если бы только они могли предположить, что сейчас, на самом деле, занимало Мать Первого Дома. А она была озадачена тем, что пыталась определить, из чего приготовлено желтоватая, похожая на клейстер масса, что скудным шлепком лежала на щедро усыпанной изумрудами и сапфирами блюде. Все эти два дня, ее пребывания в Мензоберранзане, ей все время хотелось есть. Интересно, а как тут обстоят дела с последней желаним осужденного на смерть? Она бы потребовала горячего супа и котлету с салатом, кофе и булочку... Нет, лучше пирожок с капустой... Ника расстроилась и, не дожидаясь, слуги, налила себе вина.
   Ей не хватало Клопси. Еще она заметила, что место Доргана за столом снова пустует. Но больше всего тревожило отсутствие Тиреллы. Ей было не по себе от мысли, что, быть может, сейчас Тирелла, убеждает Доргана переметнуться к ней, пока не поздно, и, быть может, они, уже что-то предпринимают против нее. То, что Тирелла психует из-за Доргана, не увидеть было не возможно. Вчерашний ее поступок был поступком разъяренной, ревнивой женщины. Наверное, раньше они были парой, пока их отношения не сломала Фиселла, сделав Доргана своим мужем. Кажется, у нее уже начинает развивается паранойя и подозрительность, как у всех тех, кто находясь на вершине власти, страшно боится ее потерять. Ладно. Сегодня все закончится, и ей вообще все станет фиолетово.
   Посереди полутемной залы, освещенной рассеянным лиловым светом, подсвечивающим колонны и отражающегося на зеркально гладких плитах пола дрожащими бликами, возникла непроницаемо черная сфера. Рассеявшаяся в ней чернота, явила Верховную Жрицу. Парящая в его прозрачности она скрипучим голосом, торжественно произнесла:
   -- Фиселла де Наль, Мать Первого Дома, Великая Ллос ждет тебя в храме Священных Пещер, когда Нарбондель поднимется до середины своей высоты. Помни это!
   Образ Верховной Жрицы потускнел, покрылся пеленой, погрузился в мрак и шар растаял. Ника, ответившая на слова Верховной Жрицы утвердительным кивком, вздохнула, отчего-то пожелав себе приятного аппетита. Терпеливо дожидаясь конца трапезы, она наблюдала за дроу поглощающих свою отвратительную пищу, которым не было никакого дела до нее, Фиселлы. Не она первая, и не она последняя канет в небытие Великой Бездны, и так ясно, что трон Дома де Наль займет Тирелла. И Нике стало жаль себя.
   В конце концов, это не ее мир, не ее жизнь. Не может такого быть, что бы она погибла здесь. В это не верилось. Но и надеяться было не на что. Но может обстоятельства вдруг сложатся так, что все изменится, или миры как-то так повернутся, что она вернется домой, а Фиселла в свой Мензоберранзан, где и будет сама отдуваться перед Паучихой. Для человека собственная смерть- понятие очень отдаленное и нереальное, а в чужом мире Ника и вовсе отказывалась верить в нее.
   Трапеза закончилась, и Вифелла успела шепнуть поднявшейся было Нике, что бы она оставалась на месте. Каждый, кто находился в трапезной, считал своим долгом подойти к ней и выказать свое восхищение тем, что ей оказана столь высокая честь предстать перед самой божественной Ллос, ибо она Фиселла, избранница Великой Богини. Дамы церемонно кланялись. Мужчины преклоняли перед ней колени, почтительно опуская взоры. На их лицемерие Ника отвечала светской улыбкой, угадывая в их лицах некое разочарование. Что она опять делает не так? Ника покосилась на Вифеллу, стоящую у подножия ее кресла с таким выражением лица, которое прежде она за ней не замечала. Ее младшая сестра была сама холодность и надменность. И только три мага, подошедшие к ней после всех, не говоря ни слова, поклонились, поглядев на Нику вроде бы с сочувствием. Она улыбнулась им, едва удержавшись, чтобы не подмигнуть. "Где наша не пропадала? Наша пропадала везде", - говаривал диджей радиостанции, которую Ника часто слушала.
   -- Следуй за мной, госпожа, - повернулась к ней Вифелла.
   Ника охотно подчинилась, мечтая, как вернувшись в свои покои, тут же отошлет ее и ляжет досыпать в мягкую постель, и пропади пропадом все Паучихи Подземья. Но только в покои они не вернулись. Не доходя до них, Вифелла завернула за угол и, отдернув тяжелый гобелен, вошла в глубокую нишу с низенькой полукруглой дверью. Толкнув ее, она отступила, пропуская вперед Нику. Когда низко нагнувшись Ника вошла, ей в лицо ударили упругие влажные пары горячего воздуха. Поддерживаемая Вифеллой, путаясь в отяжелевшем от влаги подоле, она осторожно спустилась по крутым ступеням вниз, где ее окутали клубы пара, что поднимались от бурлящей воды бассейна, наполняемым горячим источником. Рядом раскинулся небольшой водоем с остывающей водой. Вифелла помогла Нике снять одежды и украшения, после чего долго возилась с ее волосами, расплетая, разбирая и выпутывая из них золотые нити. А Ника теряя терпение, злилась: зачем надо было разодевать ее с такой королевской роскошью, заплетать и перевивать волосы в причудливую прическу, зная, что через полчаса придется, все это снимать, распутывать и развивать. Ай!
   -- Госпожа! Я не хотела, - взмолилась Вифелла, испуганно отступая от нее.
   -- Да, ладно, расслабься, -- махнула рукой Ника.
   Конечно Вифелла не виновата, но хотелось, чтобы вся эта возня с прической закончилась побыстрей. Наконец раздевшись, Ника с наслаждением погрузилась в горячую воду, чувствуя на коже множество приятно щекочущих пузырьков, что обволокли тело. Пока она, блаженно прикрыв глаза, отмокала, Вифелла, аккуратно разложив ее одежды, достала из складок своего балахона пузырек из оникса, вынула пробку и, встряхнув, вылила его содержимое в воду водоема, высыпав в вслед пригоршню золотистого порошка. После этого, она знаком дала понять, что Ника может перебираться в его прохладную воду. Распаренная Ника выбралась из горячего бассейна и уже хотела было плюхнуться в благословенную прохладу, когда Вифелла знаком остановила ее.
   -- Разве, госпоже не угодно, что бы ее служанка вошла в воду первой?
   -- Ну, пожалуйста, раз ты тоже хочешь искупаться, - Ника откинула прилипшую к груди прядь мокрых волос.
   Вифелла странно посмотрела на нее.
   -- Благодарю, госпожа, купаться я не хочу. Речь идет об отраве.
   -- Отраве? Где? Здесь? О чем ты?
   -- О том, что вас всегда беспокоило, что вода может быть отравлена
   -- Кем?
   -- Но... я ведь добавляю в воду благовония и золотой порошок молодости. Я всегда вхожу в воду первой.
   -- А ну, вас всех! - отмахнулась от нее Ника и с размаху плюхнулась в ароматную от благовоний, отливающую золотистым блеском, воду.
   Вифелла посмотрев, как она окунулась в нее головой и вынырнула, ладонями отирая лицо, подошла к ней и начала мыть волосы, легонько массируя голову. Ника сидела в воде тихо, жмурясь и чуть ли не мурлыкая под ее пальцами. Выжав волосы Вифелла обернула их мягким, легким полотном, вытерла Нику и усадила ее на мраморную кушетку. Кушетка имела гладкое углубление для тела, в которое Ника и легла, с удовольствием вытянувшись на нагретом камне. Массируя ее спину Вифелла втирала в кожу масло, пахнувшее несколько резковато, но приятно, и Ника даже задремала, пока ей на ум отчего-то не пришла фраза, то ли вычитанная откуда-то, то ли услышанная где-то: "Вот я приуготовляю жертву на алтарь Твой". Дремать сразу расхотелось.
   -- Позволишь ли спросить тебя?
   -- Спрашивай.
   -- Как ты смогла сломить Доргана?
   -- Разве я его сломила?
   -- Не сломила, нет. Но покорила. Он сам, добровольно, признал твою власть над собой перед всем Мензоберранзаном. Ходят слухи, что ты изобрела изощренную пытку. Мне предлагали ценные дары, если я выведаю у тебя ее секрет.
   -- Секрет?
   -- Да. Ты ведь применили к нему нечто такое, что никто и никогда еще не использовал.
   -- Ты хочешь знать, чем я пользовалась?
   Немного помолчав, Вифелла сказала:
   -- Если это будет стоить мне жизни, то я предпочитаю ничего не знать.
   -- Ты сама сейчас поймешь, что тебя не из-за чего убивать. Так вот, сначала я применила к нему силу и была, как ты знаешь очень настойчивой, а на силу он отвечал силой своего духа. Тогда я показала ему свою слабость.
   -- Но этого нельзя делать, - взволнованно воскликнула Вифелла. - Мужчина-грубое извращенное животное. Он сразу же воспользуется этим!
   -- Конечно, надо знать, какие свои слабости открывать ему. К тому же никогда не поздно опять показать свою силу. Но уверяю тебя, для мужчин-дроу наша слабость сильнейший удар под дых. Поверь мне.
   Вифелла явно силилась понять все это.
   -- Я верю тебе, - наконец, кивнула она, - потому что вижу, как Дорган смотрит на тебя. Он не просто предан тебе - он умрет за тебя.
   -- Кстати, а почему его не было в трапезной?
   -- Он разыскивает останки того солдата, которого ты призвала вчера в свои покои. От него ничего не осталось, верно? Лорд Дорган так и не смог разыскать их за рвом, и теперь не в себе.
   -- Как это ничего не осталось? - изумилась Ника. - Этого просто не может быть, потому что я отправила его в казармы.
   Вифелла смотрела на нее во все глаза.
   -- Прежде ты выбрасывала их тела на свалку, что за рвом.
   -- Ну, знаешь ли, разбрасываться таким воякой я не намерена. Он мне еще пригодиться по своему прямому назначению, - тихонько рассмеялась Ника. -- Значит, судя по его бурной деятельности, Дорган жив -- здоров.
   - Да. Лорд всю ночь боролся с ядом семи змей.
   -- А где Тирелла?
   Вифелла, накидывая на истомленную Нику, балахон, тихо сказала:
   -- Почему ты не велишь разыскать и казнить ее, как все этого ожидали от тебя. Теперь берегись. Я слышала, как она склоняла Доргана к измене, требуя, что бы он освободил своих солдат от присяги, данной тебе, и присягнул ей. А если бы ты пожелала узнать, где она прячется, каждый сказал тебе, что она нашла убежище в храме, и укрывает ее Великая Жрица.
   Поразительно! Сестричка вовсю стучала на старшую сестру! Ника взглянула на нее так, что Вифелла, замолчав, отшатнулась, увидев выражение лица Фиселлы, так свойственного ей. И вот теперь слова Вифеллы не давали Нике покоя, тревожа ее. Предчувствие беды не покидало ни на миг.
   Проводив Нику в покои, Вифелла долго расчесывала и сушила ее длинные волосы.
   -- Перед встречей с богиней, тебе нужно отдохнуть. Я приду, когда Нарбонделль остынет на четверть.
   -- Как думаешь, я увижу сегодня Ллос? - осторожно спросила Ника.
   -- Тебе ведь известно, что никто не может этого знать. Все зависит от воли самой богини.
   -- Ну, да... конечно...
   Когда она, наконец, оставила Нику, та продолжала сидеть за туалетным столиком, думая, о Тирелле. Будет ли она ждать, когда Паучиха убьет ее, Нику, или выждет подходящий момент, чтобы устроить на нее покушение. Тогда где она будет ждать? В Средних пещерах, откуда не выпустит ее живой или в одном из холодных темных коридоров дворца де Наль, подослав наемного убийцу. В Доме де Наль готовился переворот, и Нику уже пытались отравить. Теперь, не надеясь больше на магию, попробуют подослать убийцу, именно того, кому Ника должна, по их мнению, доверять. Гадство! И Клопси куда-то пропал. Ни его самого, ни шкатулки, в которой он спал, на столике не было. Может, она нечаянно куда-то переставила ее? Ника принялась лихорадочно передвигать безделушки, ища шкатулку со все возраставшей тревогой. Все это не спроста.
   О, Господи! Ника вздрогнула так, что чуть не выронила тяжелый хрустальный флакон. Из глубины зеркала на нее смотрел Дорган. Так скоро? Она все-таки, была уверена, что убийца будет ждать ее возвращения от Паучихи. Тирелла сильно рискует навлечь на себя гнев Ллос. Или нет? Может Дорган пообещал старшей сестре, что ее именем завоюет Поверхность, а та умаслит этим же обещанием Паучиху. Как он вообще умудрился войти, подкравшись к ней так тихо? Она с усилием сдержалась, чтобы не вскочить с кресла и, стараясь казаться спокойной, с бешено колотящимся сердцем, холодно произнесла:
   -- Я вас не звала, оружейник.
   И глядя на него в зеркало, сообразила, что Клопси вынесли из ее покоев не просто так, а что бы он не стал свидетелем того, как ее будут убивать. Мысль, что с ним, рабом, особо не церемонились, она постаралась отбросить.
   -- Почему ты не убила солдата, с которым провела ночь? - сухо спросил лорд оружейник.
   -- Он был слишком хорош и я решила, что он мне еще сгодится, - пробормотала Ника, немного отодвинувшись от столика и заглядывая под него, стараясь не показывать своего дикого напряжения и ужаса за напускным спокойствием. Нужно было потянуть время. Для чего - она не знала. Может, чтобы просто, оттянуть неизбежное.
   -- Я не верю тебе. Шенбал ничего не помнит после того вина, что ты дала ему выпить. Он клянется, что и пальцем не дотронулся до тебя. Ему я верю.
   Под столиком шкатулки в которой спал Клопси, тоже не было. Есть ли у нее, вообще, какой-нибудь, шанс выжить сегодня. Ведь если не Дорган, то ее убьет Ллос, если не Ллос, то Тирелла. Ника поднялась и повернулась к нему лицом, встав так, чтобы между нею и убийцей оказалось кресло.
   -- Мне нет дела до того, помнит твой солдат что-нибудь, или нет. Оставь мои покои... не приближайся ко мне...
   Она со всей силы отвесила пощечину Доргану, отшвырнувшего кресло со своего пути. Его глаза загорелись гневом, и в следующую секунду он, угадав желание Ники снова ударить его, перехватил ее руку, заведя за спину, и, развернув лицом к зеркалу, толкнул на туалетный столик. Удерживая вырывающуюся, бьющеюся Нику, он смахнул с него все безделушки-шкатулки, флаконы, коробочки, и с силой прижав ее к его поверхности, разодрал на ней балахон. Но освобождаясь от своей одежды, он немного ослабил хватку и Ника, этим сразу воспользовалась, попытавшись ударить его затылком в переносицу. Дроу отшатнулся, и удар прошел впустую. "Господи! Остался только вечер... Почему меня не могут оставить в покое", - пронеслись горькие как дым мысли, когда дроу своим телом придавил ее к столику так, что невозможно было шевельнуться.
   Ника не стала звать на помощь. Бесполезно. Она была уверена, что у дверей сейчас никого нет: ни стражи, ни сестер-прислужниц. Тирелла и Дорган позаботились об этом. Угрожать, заговаривать ему зубы - безнадежное дело, и Ника молча, стиснув зубы, боролась как могла, на миг удивившись, почему он не прикончит ее сразу. Намерения дроу вызвали в ней отвращение, и оно же придавало Нике силы. Выдернув руку и извернувшись, она вцепилась ногтями в его лицо. Снова перехватив ее руку и, заведя ее ей за спину, навалившись на Нику, взял ее.
   От его неумолимых, резких движений столик сотрясался так, что казалось, вот-вот развалится. Пузырек с благовонием, чудом оставшийся на нем, от частых толчков съехал к краю, пока не упал на пол и со звоном не разбился. Закусив губу Ника терпела, лихорадочно пытаясь найти хоть какой-то, выход. После, он убьет ее не мешкая. Дроу впился в ее шею не то поцелуем, не то укусом, стиснув Нику так что у нее хрустнула каждая косточка, с глухим стоном откинулся назад, а потом в изнеможении снова навалился на нее и затих.
   Немного погодя, Ника сделала движение сбросить его с себя, и он, нехотя поднялся, освобождая ее. Опираясь о расшатанный столик, она с трудом разогнулась. Более удобного момента что-либо предпринять у нее не было, но Нику охватило полное безразличие ко всему. Бежать было некуда. Ее все равно убьют. И может лучше, если это будет Дорган. Он воин и сделает все быстро, рукой опытного рубаки. Сдерживая слезы и нервную дрожь, она нашарила возле ног разодранную сорочку, как могла, завернулась в нее и, повернувшись к Догану, не поверила своим глазам. Он, как ни в чем не бывало, раздевался стоя возле кровати, сбрасывая с себя оставшуюся одежду.
   -- Получил, что хотел? Теперь вали отсюда, - трясясь от подступавшей истерики, процедила сквозь зубы Ника.
   -- Мы так и не провели брачной церемонии, - оглянулся он на нее через плечо.
   -- Что? - Ника решила, что ослышалась и взвизгнула: - Стража!
   -- Там никого нет, - сообщил он. - Успокойся и иди ко мне.
   -- Только посмей дотронуться до меня, и отсюда точно вынесут труп! - дико заорала Ника, схватила тяжелый бронзовый подсвечник и отступила к дверям. Нет, она не хотела умирать.
   Раскосые глаза эльфа сузились, и он решительно пошел к ней. Запустив в него подсвечник, Ника метнулась к дверям. Его вид напугал ее. Сейчас ведь точно убьет. А он, увернувшись от летящего в него тяжелого предмета, в два прыжка нагнал запутавшуюся в балахоне Нику. Снося ее пощечины, уворачиваясь от рук, норовящих расцарапать лицо и вцепиться в глаза, он перехватив их, прижал к ее телу и как следут встряхнул Нику.
   -- Послушай, как только мы совершим брачный ритуал, я оставлю тебя в покое. Это необходимо сделать.
   -- Вот, как это называется... а разве нельзя просто убить меня, без этих ритуалов... - задыхаясь, рвалась из его объятий Ника.
   -- Что? - пораженный Дорган отпустил ее, отступив на шаг. - Убить тебя? Я?!
   Но как, как она могла поверить ему после того что он совершил сейчас с нею. Зачем ему она? Но он вдруг нагнулся, выхватил из своей одежды, валявшейся на полу тонкий стилет и полоснул им по своей руке, потом еще раз и еще. От ужаса Ника закричала.
   -- Господи! Ты, псих! Что ты делаешь? - она заплакала, испугано смотря, как он исступленно полосует свою руку.
   -- Я в полном разуме и голова моя ясна, - спокойно произнес он. - И говорю тебе: лучше я искромсаю себя на куски, чем причиню вред тебе.
   -- Прекрати, - глотая слезы, умоляюще попросила она. Она уже не могла выносить всего этого. - Я тебе... верю.
   Он повернулся к ней, держа стилет над вытянутой, залитой кровью, рукой, пытливо глядя в ее лицо. И у нее не хватило духа соврать.
   -- Во всяком случае, мне так хочется хоть кому-то верить, - прошептала она, отводя от него взгляд. - Пожалуйста, положи нож.
   -- Демоны бездны! Кажется, все это время, я только и делал, что доказывал тебе свою преданность! - потерял он терпение. - Кто нашептал тебе ложь обо мне? Тирелла?
   -- Но как же... - всхлипнула Ника, прижав кулачки к подбородку, - разве не ты в трапезной хотел отравить меня?
   Его глаза зажглись неистовством, и Ника сжалась, ожидая новой вспышки ярости. Но Дорган, не желая больше пугать ее, сдержался.
   -- Тебя хотели отравить, и если бы я не был начеку, Тирелле бы это удалось.
   -- А, то тепло...
   -- Это было "плащом Сонна". Укрыв тебя им, я мог быть спокоен, что ты не поддашься искушению взять в рот отравленную пищу.
   -- Давай перевяжем твою руку, - робко попросила Ника. Кровь с нее уже натекла на пол небольшой лужицей.
   -- Ты хочешь, что бы эта кровь остановилась?
   -- Ну, да... конечно...
   -- Тогда ты, от начала до конца, пройдешь со мной брачный обряд, - сказал он, отшвыривая в сторону стилет. - Только после этого ты перевяжешь раны уже не оружейнику Дома Де Наль, а своему мужу.
   -- Но, разве ты мне не муж?
   -- Фиселла! - закричал он, и она опять испуганно сжалась. - Ты же знаешь, что я им никогда не был! Что я был только твоим рабом.
   -- Пойми, у... у меня так мало времени, для того, что бы проводить еще какую-то там церемонию, - прошептала она. - Разве между нами не все ясно? Послушай, сегодня я иду к Ллос и...
   -- Вот именно, - оборвал он ее. - И нам следует поторопиться. Но мы успеем, вот увидишь.
   -- Хорошо, - устало согласилась Ника, чувствуя, что Дорган не уступит, а у нее уже просто нет никаких сил бороться и что-то доказывать.
   Если бы еще знать, что надо делать на этой брачной церемонии. И где она будет проходить? В храме? Время! На сборы, приготовления и собственно церемонию уйдет уйма времени, а Дорган не торопиться. Оделся бы, что ли. Она отвела от него взгляд, но он вдруг потребовал:
   -- Посмотри на меня.
   Ника не сразу подняла глаза к его лицу. Красивое, с тонкими чертами, обрамленное белыми волосами, откинутыми за спину, обычно замкнутое, оно сейчас было смягчено нежностью. Он подошел к ней вплотную.
   -- Хочешь, чтобы это сделал я или сделаешь сама?
   -- Лучше ты.
   Его глаза вспыхнули, словно ею невольно было подтверждено нечто такое, что не давало ему покоя. Он кивнул и начал что-то шептать на незнакомом, шипящем языке. Подняв палец, очертил над их головами круг, с усилием прошептав: "Шаш-ш". Вслед за его пальцем потянулась белесая дрожащая полоса. Дымчатый круг опустился на них, заключая эльфа и Нику в свои зыбкие границы, а когда достиг пола, истаял у их ног. Все это время Ника смотрела на матовую гладкую кожу груди Доргана, борясь с искушением прикоснуться к ней. И еще она боялась каким-нибудь неправильным действием нарушить ход ритуала, тем самым выдав себя.
   Когда круг исчез на каменных плитах, Дорган опустился перед нею на колени и склонившись, прижался лбом сначала к одной ее ноге, потом к другой. То же самое он проделал с ее руками, прижимаясь лбом к ее ладоням. Потом, поклонился и отошел.
   -- Прошу тебя, - раздался от кровати его голос, - посмотри на меня.
   Ника подняла было глаза, но тут же снова опустила их, поплотнее запахнув на себе разодранную сорочку. Ее щеки горели. Конечно, за этот час она прошла через все, что только может пройти женщина, и все же ей было не по себе. Дорган стоял у кровати, приподняв одеяло, готовясь лечь. Скорей бы уж он улегся и укрылся.
   -- Ты видишь перед собой покорного раба. Хочешь ли взять его к себе и властвовать над ним?
   Не отводя глаз от выщербленной плитки пола, Ника кивнула. Неужели этот ужас никогда не кончится?
   -- Ты должна произнести это вслух, - мягко настаивал он.
   -- Да, - прошептала Ника, теребя балахон на груди.
   -- Подойди ко мне, - позвал он ласково.
   Ника подошла, и он, придвинувшись к ней, взял ее за подбородок, подняв ее лицо к себе.
   -- Ты должна сказать это громко, глядя на меня, - прошептал он и тихо спросил: - Ты согласна принять меня в свою постель?
   -- Да, - кое-как произнесла Ника пересохшим ртом, глядя ему в лицо и удивляясь, как мужчины дроу могут добровольно проходить через подобный унизительный брачный обряд.
   -- Не думал я, что сам по своей воле скажу эти слова, которых избегал произносить ценой собственной жизни. Но вот сейчас произношу их и готов повторить еще раз. Возьми меня, я - твой раб.
   Он лег в постель и протянул к ней руки.
   -- Иди сюда
   Ника смотрела на него во все глаза, не двигаясь с места. Вообще-то, она никогда не стремилась стать рабовладельцем, и все это было так неуместно, после того, как он совершил насилие над ней. Эти мысли видимо отразились на ее лице, а может Дорган, угадал их.
   -- Я был недопустимо груб с тобой. Прости. Потом ты поймешь, что мною двигал страх за тебя. Это необходимо было сделать. А теперь иди ко мне. Нам нужно завершить брачный обряд.
   -- Да-а... но твоя рука? Нужно перевязать ее...
   -- Ах, это... - лорд посмотрел на руку по которой, из глубоких порезов продолжала течь кровь.
   - Ну хорошо, - сказал он равнодушно, - перевяжи ее, но поторопись, у нас немного времени.
   Пока Ника перевязывала ему руку, Дорган смотрел на нее. Потом, он помог ей взойти на кровать и усадив на себя, стянул с нее балахон. Положив ладони ей на плечи, он удерживал Нику, ласково успокаивая ее.
   -- Ты очень красива... Не останавливайся...- он перекинул с ее плеча ей за спину копну волос, нежно гладя ее грудь. - Отныне я - твой муж. Помни это. Я знаю, что ты еще не склонна доверять мне, но все же скажи мне... кто ты?
   Ника остановилась, резко выпрямившись, сделала попытку соскочить с него. Но руки и бедра Доргана крепко держали ее, хотя Ника рванулась изо всей силы, пытаясь высвободиться из его хватки. И тут Дорган закричал, выгнувшись так, что сам сбросил ее с себя. Его разрядка была настолько мощной, что больше походила на агонию. Он, задыхался, сотрясаясь всем телом. Но, даже будучи в подобном состоянии, он удержал Нику возле себя, чуть не вывихнув ей руку. Потом повернувшись, навалился на нее сверху, придавил к постели и затих. Было похоже, что он впал в беспамятство. Прерывистое дыхание эльфа постепенно успокаивалось. Ника пошевелилась и Дорган чуть подвинувшись, глухо попросил:
   -- Скажи мне свое имя.
   Ника повернулась к нему, что бы взглянуть в его лицо.
   -- Еще на Совете я знал, что ты не Фиселла... Я не выдал тебя до сих пор и неужели выдам сейчас? Но я не хочу называть тебя ненавистным именем. Как тебя зовут?
   -- Ника
   Он приподнялся, передвинулся и лег рядом. Какое-то время они лежали молча, голова к голове. Их волосы, рассыпавшиеся по темному шелку подушек, перемешались.
  -- Ника, - медленно проговорил он. - Очень красивое имя. Оно, что-то должно означать?
  -- По моему -- победа...
  -- Охотно верю. У тебя чудесное имя, жена моя. Отныне ничего не бойся -- я всегда буду рядом.
   Ника подавила тяжкий вздох. Знал бы он, что они видяться в последний раз. Всего три дня она в этом мире, а уже умудрилась выйти замуж. Все же как не вовремя свалилась на нее любовь дроу.
   -- Я человек, - собравшись с духом, сказала Ника, ожидая очередной вспышки страстей, но он молчал, а после тихо произнес:
   -- Я надолго переживу тебя...
   -- Мне нужна помощь...
   -- Я уже помогаю тебе.
   -- Тогда, зачем ты так поступил со мной?
   -- Так было нужно. Ты все поймешь потом...
   -- Потом? Сейчас я отправлюсь к Ллос
   -- Сейчас ты будешь спать
   -- Но...
   -- Спи, - сказал он
   -- Не могу, - покачала головой на подушке Ника.
   Он улыбнулся, с чувством погладил ее грудь и, приподнявшись на локте, положил теплую узкую ладонь ей на глаза. Последнее, что она услышала, прежде чем погрузиться в глубокий сон, был его шепот: "Спи"
   -- Госпожа, - коснулись ее плеча, и Ника вынырнула из сна, словно из темного непроницаемого омута. Сознание, чувство, мысли - все вдруг разом вернулись к ней. Она села в постели и огляделась:
   -- А где? Где он?
   -- Здесь никого не было кроме вас, госпожа.
   Ника недоверчиво смотрела на стоящую перед ней с опущенными глазами Вифеллу, сжимающую ладони под широкими рукавами своего балахона.
   -- Госпожа, нам нужно собираться, иначе своей задержкой вы вызовете гнев богини.
   Выбравшись из постели, Ника по привычке направилась было к туалетному столику, но остановилась и, отвернувшись от него, подошла к большому зеркалу, резко отдернув с него гобелен. Вифелла с любопытством покосилась на разоренный столик, вокруг которого на полу валялись раскрытые шкатулки с их высыпавшимся содержимым, вперемежку с осколками разбитых флаконов. Взглянув в лицо Нике, она поспешно отвела глаза. Беспорядок в покоях, разодранный балахон, как и состояние сестры, она объяснила страшным отчаянием и гневом от бессилия, что-либо изменить, которым та предавалась в одиночестве. Все то время, пока Вифелла одевала ее, Фиселла казалась отрешенной, будто в ней шла какая-то борьба, занимавшая ее настолько, что она даже не осознавала, что, возможно, Нарбондель отсчитывает последние мгновения ее жизни. Вифелла терялась, не зная что и думать, замечая, как ее сестра, пыталась сдерживать подступившие слезы, но отчего-то была уверена, что она переживает не приближение своего смертного часа на алтаре Ллос, а нечто совсем другое. За все это время, обе не сказали друг другу ни слова. Ника покорно выполняла односложные требования Вифеллы: повернуться или нагнуть голову и, к сожалению, поглощенная своими переживаниями, не заметила что-то похожее на сочувствие, промелькнувшее на лице Вифеллы.
   Из троих сестер она, самая младшая, была тихой и неприметной. Свои чувства и мысли она научилась держать при себе, с детства привыкая к тому, что ей так и придется жить в тени своих сестер. Она не обладала волей и страстностью Тиреллы, красотой и цинизмом Фиселлы, но зато умела слушать и подлаживаться к происходящему, говорить и поступать так, как от нее ожидали. Зная своих сестер, она отлично уживалась с ними. Старшую сестру она поддерживала в ее властолюбивых мечтаниях, средней - льстила, зная, что та глупа, чтобы желать знать истинное положение вещей. Только вот со злобной и глупой Фиселлой в последнее время что-то случилось. Она выказала характер и обнаружила обаяние, которому Вифелла поддалась. Не смогла не подастся. Вдумчивая Вифелла видела, как Фиселла невольно меняла все вокруг себя. Если раньше младшую сестру подчиняла себе воля Тиреллы, и она держала ее сторону из страха перед ней, уверенная, что рано или поздно та возьмет вверх, то теперь она помимо воли сочувствовала Фиселле, даже не смотря на то, что дни ее были сочтены. В отличие от старшей сестры, занятой своими честолюбивыми планами, она заметила, как сильно изменилась Фиселла. Теперь, одевая и собирая ее, Вифелла страстно желала, чтобы Ллос пощадила сестру. По ее мнению, сейчас Фиселла была прекрасна, как никогда, и дело было вовсе не в роскошном серебряном платье, расшитым белым шелковым узором в виде мелких пауков, плетущих из нитей сложные узоры, и не в ожерелье из крошечных бриллиантов, нанизанных на серебряную нить так, что это напоминало капли росы, лежащей на ажуре паутины, и не в том, что волосы ее были убраны в такую же роскошную тончайшую алмазную сетку, а в каком-то особом выражении лица и глаз. Уже третий день она не проявляла жесткости и надменности, их сменила печаль и задумчивость. Вифелла мучилась, стараясь объяснить себе подобное преображение, а Ника тихо страдала.
   И вот, "приуготовленная" Ника в сопровождение Вифеллы навсегда покинула свои покои. Шествуя по извилистым гулким коридорам Дома, она отмечала, что уж что-то часто, на ее пути попадались домочадцы Дома де Наль: стража, воины и разбредшаяся по дворцу свита. Они словно провожали ее в последний путь. Выйдя на ступени крыльца, она взошла на диск. Вифелла и несколько солдат охраны последовали за ней на своих дисках, почти на ходу вскакивая на них. Когда миновали храм Ллос, то взяв в сторону от него, промчались вдоль глухого, темного квартала населенного магами и их учениками. Ника увидела костер, неожиданный в городе, где жители едва переносили живой свет. Пролетая над ним, она разглядела, как два юных дроу сжигают на нем визжащего гоблина, привязанного к каменному столбу. Это был самый худший день в жизни Ники, и он станет ее последним днем.
   Поравнявшись с ней, Вифелла знаком показала, что надо снизиться. Они влетели под низкий свод широкой пещеры, уходящей вниз. Ход был освещен редкими магическими сгустками огня, подсвечивающих сталактиты, отчего вид вокруг создавался жутковатый и фантастический. Впереди замаячил светящийся диск. Ника сбавила ход и, приблизившись, увидела, дожидавшуюся ее Верховную Жрицу со свитой младших жриц.
   -- Ты, чуть было, не заставила ждать саму Ллос, - с нескрываемым раздражением встретила ее старуха.
   Опираясь на посох и больше не оборачиваясь к Нике, она пошла к узкому, похожей на нору входу в Храм Средней Пещеры. Жрицы в темных балахонах с глубоко опущенными на лицо капюшонами сопровождали ее до входа, у которого остановились, не смея преступить порог святая святых без ее разрешения. Но дна из них знаками показала Нике следовать за ней. Ника неуверенно оглянулась на Вифеллу, остававшуюся у входа. Между тем, жрица исчезла в тесном ходе и Ника, подобрав платье и пригнувшись, вошла за ней, пробираясь вперед по узкому земляному коридору, пока не вышла в широкую пещеру, чей нависший свод давил, а стены терялись во тьме. Посреди пещеры возвышался искусно вырезанный из черного камня паук. Перед ним на алтаре горел живой огонь, и его дрожащий свет отражался в свирепых, рубиновых глазках идола. Верховная Жрица склонилась перед алтарем, положив посох на землю и воздев к нему руки. Жрица сопровождавшая Нику, остановилась. Рубины, вставленные в глаза паука, замерцали внутренним огнем, и Нику непреодолимо потянуло к изваянию. Верховная Жрица подобрала посох, и тяжело опираясь на него, поднялась. Она едва успела отковылять от идола, как из его каменных жвал вырвались белые струи, опутывая Нику с головы до ног. Рубины глаз разгорались ярким кровавым светом. Запеленатую в кокон паутины Нику подтащило к алтарю, вздернуло вверх и кинуло на его камень. Глаза паука прожигали ее насквозь, а со стороны казалось, что бесформенный кокон лежащий на алтаре охвачен алым ореолом. Слюна паука, застывая, туго стягивала тело, и Ника заплакала. Она разом вспомнила свою недолгую жизнь. Особенно яркой была картина двора, в котором она росла, и тополиный пух, летящий по нему, и голос мамы зовущий ее домой. Эти воспоминания были смяты жгучей болью, нараставшей внутри ее тела, так что Ника задергалась в своих путах, не в силах терпеть ее. И вдруг в какой-то момент боль разом утихла, ушла. Вспыхнул огонь жертвенника. Нике стало плохо, и она потеряла сознание. В себя, ее привел гневные крики Верховной Жрицы:
   -- Нет! Нет, ты не можешь отказаться от этой жертвы. Она не выполнила свой обет. Возьми ее!
   Послышался резкий, громкий свист, и Верховная Жрица умоляющим голосом, в котором звучал страх, торопливо произнесла:
   - Прости мне, твоей преданной рабе, если я была дерзка с тобой. Я лишь пекусь о славе твоей, ибо ты моя жизнь и мое дыхание. Твоя воля -- закон для дроу. Будет так, как велишь ты.
   Ника с трудом открыла глаза. Смотреть было больно, дышать тоже, чувствовать и даже существовать было больно. Первое, что она увидела: потухающие глаза идола. Верховная Жрица, стеная поднялась с колен и, повернувшись к младшей жрице, стоящей в стороне, показала на Нику, лежавшей на алтаре в коконе паутины:
   -- Убей ее.
   Младшая жрица не шевельнулась, продолжая стоять, как изваяние, спрятав руки в широкие рукава балахона, низко опустив голову. Только из-под капюшона, по уставу, спадали на грудь длинные белые волосы.
   -- Убей ее, -- требовательно повторила Верховная Жрица.
   Жрица не двигалась.
   -- Богиня ошиблась, и я исправлю ее ошибку. Тебе ничего не будет, -- вкрадчиво добавила Верховная Жрица. - Ллос спросит за это только с меня.
   Младшая жрица, перестав колебаться, направилась к алтарю. Ника с ужасом увидела, что из ее широкого рукава, медленно, как змея, скользнул в ладонь, узкий стилет. Не в силах кричать Ника широко раскрытыми глазами смотрела, как жрица заносит его над нею. Долгие доли секунды на его лезвие играли отблески жертвенного огня. Безликая жрица точными ударами стилета вспорола кокон, освобождая пленницу от пут. Ника хотела подняться, но была так слаба, что могла только беспомощно смотреть на нее.
   - Чего же ты медлишь?! - визжала тем временем Верховная Жрица. - Убей ее! Я приказываю тебе! Вонзи кинжал в ее черное сердце, окропи алтарь Ллос кровью, и она примет эту жертву, от которой отказалась сейчас.
   Младшая жрица повернулась к Берн и откинула с головы капюшон.
   -- Ты... ты... - задыхаясь от гнева, прохрипела Верховная Жрица. - Ты осквернил святилище Ллос, явившись сюда! - и сорвалась на визг: - Теперь тебя ничто не спасет от казни за подобное кощунство!
   Жрица повернулась к Нике и погладила ее по щеке, не обращая внимания на визгливые вопли старухи.
   -- Вставай, нам надо уходить
   -- Я не могу, - всхлипнула Ника. - У меня нет сил.
   И когда Дорган подхватил ее на руки, ее голова безвольно легла ему на плечо.
   -- У меня кружится голова... мне больно и меня тошнит...- пожаловалась она ему слабым голосом.
   -- Ты жива... Это главное, - Дорган понес ее к выходу.
   -- Ты думаешь, если Ллос пощадила ее, все закончилось?! - хрипела им вслед сорванным голосом Верховная Жрица. - Впереди вас ждет расплата... Иди, торопись, к своей смерти, сын мой. Ты низко пал! Знай! Я отрекаюсь от тебя! Да будет Ллос мне свидетелем....
   -- Советую тебе оставаться здесь, у алтаря. Ты ослушалась Ллос, -- обернулся к ней Дорган, перед тем как покинуть пещеру. -- А если ты не сделаешь этого, весь Мензоберранзан узнает о твоем отступничестве.
   -- Ты не посмеешь... Ни кто не поверит тебе... - прерывающимся голосом просипела старуха.
   -- Может быть и не поверят, -- усмехнулся Дорган, -- но сделают вид, что поверили. Тебе ли не знать, скольких прельщает положение Верховной Жрицы.
   Дорган нес Нику по узкому ходу. От густого запаха сырой земли Нику тошнило.
   -- Она не съела меня...- прошептала она.
   -- Нет, не съела...
   Он вышел в наружную пещеру, вынося Нику к дискам где их ждали.
   Вифеллу и стражников Дома де Наль окружили солдаты Берн во главе с торжествующей Тиреллой. Облаченная в сверкающие доспехи, она, подбоченясь, стояла на светящемся оранжевым диске, для большей устойчивости расставив ноги.
   -- Теперь я - Первая Мать Дома де Наль, а ее, - она показала на бледную, едва дышащую на руках Доргана, Нику - ждет особое наказание. Ты, Дорган, будешь пощажен и как прежде останешься первым оружейником Дома де Наль и моим супругом. Оставь ее и подойди ко мне...
   Дорган осторожно поставил Нику на ноги и, поддерживая, полуобнял за плечи.
   -- Мне плохо, -- простонала Ника шатаясь, у нее подкашивались ноги и, если бы не не крепкая рука Доргана, она тут же свалилась бы на камни.
   -- Потерпи немножко. Я постараюсь быстро управиться.
   -- Ты заставляешь меня ждать, - нахмурилась Тирелла. - Мое терпение не безгранично, и я...
   Договорить она не успела. Дорган взмахнул широким рукавом балахона и Тирелла с булькающим хрипом, схватилась за горло, рухнув с диска на землю. Воины Берн непонимающе смотрели на вошедший в ее горло по самую рукоять узкий стилет. Очнувшись, они обнажили мечи, правда, это сделали те, кто еще уцелел, потому что Дорган не стал дожидаться, пока они полностью осознают случившееся и придут в себя. Откинув полы балахона за спину он обнажил клинки, бросившись на воинов Верховной Жрицы. Ника ужаснулась его стремительности. Ни одно движение темного эльфа не проходило впустую, все они достигали своей цели. На арене он не показал и половину своего мастерства, которым владел. Поистине, это был первый оружейник Мензоберранзана. И вот настал момент, когда, голова последнего солдата Берн, подскакивая, покатилась по камням, теряя шлем. Дорган остался на поле боя один. Опустив клинки он огляделся, подошел к Тирелле, смотрящей на него остановившимся взглядом раскосых глаз и, выдернув стилет из ее горла, пошел к Нике, которую теперь то ли поддерживала, то ли прикрывалась ею от оружейника, Вифелла. Позади нее, сбились в кучу, растерянные солдаты де Наль. Потрясенная тем, с какой быстротой и хладнокровием были перебиты солдаты, Ника невольно попятилась от дроу, от чего-то решив, что сейчас он разделается с Вифеллой. Дорган, замедлив шаг, остановился, держа клинки наготове. Он и Вифелла пристально смотрели друг на друга.
   -- Ты все знаешь? - спросил он.
   Вифелла кивнула.
   -- Ты дашь нам уйти, - скорее приказывая, чем спрашивая, произнес он.
   Вновь кивнув, Вифелла продолжала оставаться настороже, крепко удерживая Нику.
   -- Иди сюда, - велел Нике Дорган, протягивая к ней руку, не двигаясь с места.
   Ника почувствовала слабое движение эльфийки и догадалась, что она вооружилась магической палочкой. Так два эльфа стояли, примеряясь друг к другу, и единственным препятствием между ними был человек. Наконец, Вифелла нехотя отпустила Нику, и она пошатываясь, шагнула к Доргану, отчетливо ощущая между Вифеллой и оружейником такое напряжение, что одно неверное движение - и произойдет непоправимое.
   -- Как бы ни сложилось дальше, я все равно благодарна тебе, Вифелла, - обернувшись к ней, произнесла Ника, увлекаемая Дорганом к диску, на который он и посадил ее.
   Вифелла лишь криво усмехнулась в ответ. Дорган, вскочив на диск, встал рядом с Никой и они, взмыв вверх, устремился по длинному туннелю пещеры к выходу. Вылетев из Срединных Пещер диск взял направление в сторону от Нарбонделя и храма Ллос, держась подальше от дворцов и кварталов знати, облетая и лавируя между сталактитами и летящими на встречу дисками. Ника смотрела на расстилавшийся внизу Мензоберранзан, держась изо всех сил. Ее знобило, тошнило, и она не знала, сколько сможет продержаться и не вывалиться с диска вниз. Слава богу, он, наконец, начал замедлять полет и снижаться.
   -- Разве мы не возвращаемся в Дом де Наль? - слабо удивилась Ника, когда, оглядевшись вокруг, узнала улочку в квартале ремесленников, которую они с Клопси посещали вчера.
   -- Нам нельзя оставаться в Мензоберранзане. Скоро весь город узнает, что Фиселла де Наль на самом деле не дроу, а смертная. И каждый дроу сочтет своим долгом убить тебя.
   Они сошли с диска у небольшого аккуратного домика. Дорган, щелкнув пальцами, заставил его исчезнуть. Крепко ухватив Нику за локоть, он повел ее к дому, прежде накинув на нее капюшон ее плаща-балахона.
   Сложенный из валунов дом был крыт каменной черепицей, а полукруглые оконца украшали витые решетки. Они остановились перед стальной дверью, с выкованными по ней завитушками, которые сейчас расплывались и прыгали перед глазами Ники. Дорган стукнул в дверь, и она тотчас открылась, явив им встревоженного дроу. Нетерпеливым жестом он велел им войти.
   Хозяин дома был одет просто, но добротно. Из-под кожаного чепца на плечи спускались длинные белые волосы. По стремительным, порывистым движениям сухопарого тела Ника сперва решила, что перед нею юноша, но, приглядевшись, увидела, что это зрелый мужчина.
   -- Что случилось, лорд Дорган? - спросил он, с беспокойством поглядывая на Нику. - Вы не говорили, что объявитесь сегодня. И вы не один. Кто это с вами?
   Ника, которой не хватало воздуха, откинула капюшон, и лицо хозяина тут же переменилось, исказившись от ненависти.
   -- Что, это значит, лорд, - с яростью прошипел он, отступая от них и выдергивая из кожаных ножен висящих у него на поясе, нож. - Зачем вы оскорбили мой дом, приведя в него эту паучиху?! Что я вам сделал?! А!!! Это измена!
   -- Успокойся Бюшанс. Это не Фиселла де Наль.
   -- Вы предали нас, лорд! - исступленно закричал Бюшанс. - Но я все исправлю!
   Он кинулся на Нику с ножом, но Дорган тут же перехватил его руку, крикнув ему в лицо:
   -- Остановись! - как следует, встряхнув его.
   -- Убьем ее... убьем ее сейчас... за все, что она вытворяет... - не слыша Доргана, как безумный бормотал Бюшанс, порываясь к Нике.
   -- Успокойся! Приди же в себя! Это не Фиселла!
   -- Почему ты защищаешь ее! - взвился мастер Бюшанс, вырываясь. - Или ты уже не помнишь, каким пыткам она подвергала тебя? Или она, все же околдовала тебя своей черной магией, как говорят об этом все вокруг.
   -- Это смертная, Бюшанс! Человек! Она не дроу. Я не предавал вас.
   -- Что?! - Бюшанс замер и подозрительным взглядом смерил Нику, с головы до ног. Видимо, округлившиеся от ужаса глаза насмерть перепуганной Матери Дома де Наль, убедили его больше, чем слова Доргана
   -- - Этого не может быть! Ты ведь все выдумал, лорд, что бы оправдать свое предательство, -- все еще упрямо, но заметно успокоившись, пробормотал он, опуская нож.
   -- Доверься мне, Бюшанс. Слишком долго все объяснять, на это у нас совсем нет времени. Скажу только, что Фиселла укрылась от гнева Ллос, поменявшись телом с человеком.
   -- Мерзкая гадина! - в сердцах выругался Бюшанс - Подлая паучиха! Но тогда к чему такая спешка, мой лорд. Ведь это значит, что ты свободен от Фиселлы.
   -- Да, но я убил Тиреллу и людей Верховной Жрицы, защищая смертную.
   -- Ты... убил Мать Первого Дома из-за смертной? - не веря, мастер смотрел на Доргана, потом огляделся, облизав сухие губы, видимо, не в силах осмыслить только что услышанное.
   Дорган, больше не тратя время на объяснения, прошел в дальний угол скудно обставленной комнаты, оставив ничего не понимающего Бюшанса в смятении. Со стуком откинув крышку окованного железом сундука, он достал оттуда кожаный мешок и раскрыл его. Бюшанс, не в силах сдерживать обуревавшие его вопросы, но, не смея, видимо, подступиться с ними к Доргану, настороженно посмотрел на Нику.
   -- Он это сделал? - счел нужным обратится он к ней.
   Ника неуверенно кивнула. Мастер хоть и успокоился, но кто знает, может от звука ее голоса тотчас вновь впадет в неуправляемое буйство.
   -- И перебил стражу Верховной Жрицы? - продолжал допытываться он, не удовлетворяясь скудным кивком Ники.
   -- И жриц, - добавила она.
   Бюшанс, все это время испытующе вглядываясь в нее, растянул тонкие губы в довольной улыбке.
   -- Это так, - кивнул он. - Лорд Дорган потому и стал великим воином, что во всем идет до конца.
   Видя, что настроение мастера изменилось, Ника решилась попросить у него попить, и когда он принес ковшик ледяной воды, осмелев, спросила:
   -- По-видимому, у вас личные причины ненавидеть Фиселлу? За эти дни, что я была ею, я уже поняла, что ее особо ни кто не любил, но еще ни у кого я не встречала такой неприкрытой, не осторожной ненависти как у вас, мастер Бюшанс.
   Он помрачнел и ушел в себя, отвернувшись от Ники. Потом, когда она напилась, взяв у нее ковшик, мрачно сказал:
   -- У меня был сын. Очень способный, умный мальчик. Со временем он мог бы стать таким же великим воином как лорд Дорган. Его мать служит Дому Тускафен. Как-то, когда я выполняя ее заказ, выковывал ей наручи, ей пришла охота развлечься со мной. Десять полных кругов Нарбонделя она приходила ко мне, и я ублажал ее. Потом она надолго исчезла, оставив меня в покое, и я уже решил, что никогда не увижу ее больше. Но вот однажды, она появилась на пороге моего дома с младенцем на руках, - при этом воспоминии, лицо Бюшанса разгладилось, став для него на миг, реальностью. - Она сказала, что раз вместо девочки, которую она ожидала, появился мальчик, она, прежде чем отдать его на жертвенный алтарь Ллос, решила показать его мне, не желая лишать его законного отца права выбора: даровать ему жизнь или отдать паучихе. Она спросила, хочу ли я взять младенца себе. Я взял его, вырастил и был счастлив своим сыном. Все эти годы воспитывая его, я наблюдал за тем как, он, взрослея, перенимает мое мастерство. Я гордился моим мальчиком. Сначала визиты Фиселлы в наш квартал ремесленников никого особо не беспокоили. Все знали особняк, который она для себя облюбовала, устраивая в нем тайные встречи с высокородными дроу, плетя с ними сети интриг или привечая в нем своего братца неудачника Громфа, который постоянно таскал ей какие-то амулеты. Мы были беспечны до тех пор, пока не стали пропадать наши дети, и все равно нам по-прежнему было невдомек как-то связывать это с визитами в наши места Фиселлы, пока лорд Дорган не предупредил нас, что бы мы были начеку. Но... для меня его предупреждение слишком запоздало. Именно тогда мой сын исчез, и я уже не знал, где искать его. Я изнывал от тоски и неизвестности три полных круга Нарбонделля, а после нашел тело моего мальчика на пороге своего дома. Вдоволь натешившись им, эта паучья тварь выпила из него всю кровь. Не слушая советов Доргана, сраженный горем, я кинулся к матери моего сына и рассказал ей обо всем. Я хотел справедливости, хотел, что бы женщина, породившая его, доложила обо всем Верховной Жрице. Верховный Совет выслушал ту, у которой хватило смелости прямо обвинить в этом преступлении Мать де Наль. В ответ Фиселла расхохоталась ей в лицо, сказав, что не понимает, на что мы жалуемся: мне и так была оказана честь, и я могу похоронить свою падаль, тогда как других она просто скармливала голодным троллям. Этим все и закончилось. Как я пережил те страшные дни? Только мыслью об отмщении, что поддерживала во мне разум и до сих пор дает силы жить дальше.
   -- Господи, - прошептала Ника, в ужасе зажав рот рукою, и глотая слезы. На отчаяние несчастного отца больно было смотреть.
   -- Да, ты не Фиселла, - прошептал Бюшанс. - Скажи, смертная, ваши мужчины так же бесправны, как дроу?
   -- Ну, - Ника вытерла слезы, глубоко вздохнув, - Вообще-то, у нас относительное равноправие, но все равно женщины пока, находятся в зависимости от мужчин. Думаю, для вашей Фиселлы, это станет не очень приятным сюрпризом. Во всяком случае, наши мужчины не дадут ей запинать себя.
   -- О! Твои слова успокоили мою боль, смертная.
   К ним подошел Дорган. Все это время он, занятый сборами, не вслушивался в разговор мастера и Ники, видимо успокоенный тем, что к Бюшансу вернулось его самообладание. Но, увидев мокрые от слез глаза своей женщины, тяжело посмотрел на него.
   -- Мы уходим, - сухо произнес он, взяв Нику под руку. - Что бы ни произошло не обнаруживайте себя и ждите. Время само подскажет, когда наступит подходящий момент.
   -- Но как ты собираешься уцелеть в Подземье со смертной.
   -- Я не пропаду, и ей пропасть не дам.
   -- Знаю.
   Дорган положил ему руку на плечо и двинулся было к дверям, потянув за собой Нику, но она не спешила.
   -- Мастер, день назад я была в особняке Фиселлы и там нашла вот это, - она размотала с запястья медальон и, подняв его на цепочке, протянула Бюшансу.
   С воплем отчаяния тот упал на колени с благоговением приняв в ладони эту бесценную для него вещицу.
   -- Его нашел Клопси, маленькое беззащитное существо - раб Фиселлы. С ним перед смертью разговаривал твой сын. В последние минуты жизни мальчик думал о тебе, своем отце.
   Бюшанс прижался лицом к медальону, глухо зарыдав.
   -- Мастер Бюшанс. - мягко позвала его Ника, и когда он поднял к ней мокрое от слез лицо, сказала: - Это маленькое существо, Клопси, пропало. Мне ничего о нем не известно и я очень беспокоюсь. Если вы что-то узнаете, позаботьтесь о нем, прошу вас.
   Бюшанс кивнул, вновь спрятав лицо в ладони, но едва Ника двинулась к поджидавшему ее у дверей Доргану, остановил ее:
   -- Подожди, смертная, - он протянул ей медальон обратно. - Возьми его. В Подземье он пригодиться тебе, как никогда. Это амулет для отвода глаз. Я сделал его для моего бедного мальчика, но он не уберег, не помог ему. Теперь этой безделице не место в моем доме, а тебе он понадобиться, - люди так беззащитны перед магией.
   Ника посмотрела на Доргана, и когда тот кивнул, нерешительно приняла у Бюшанса медальон.
   -- Вы уверены, что потом не пожалеете об этом?
   -- Да. Я так решил, - он поднялся с колен, вновь, взяв себя в руки. - Да хранит вас Скрелла, богиня Летучая мышь.
   Дорган смотрел на Бюшанса, который еще минуту назад готов был убить Нику, поверив ее облику Фиселлы, а теперь благословляющего ее в трудный путь, думая о том, что иногда простое сочувствие может оказаться сильнее самой могущественной магии.
  
   Подземье
  
   Вход в Подземье, в который они влетели на диске, согнувшись в три погибели, походил на нору. Дорган едва успел вовремя пригнуть голову Ники, прикрыв ее руками. Ход, то сужаясь, то расширяясь, уходил вниз, еще глубже и дальше, пока они не вырвались из него в Дикое Подземье. Подземье - это просторы с частым лесом сталактитов; равнинами, усеянными камнями; ледяными озерами и грунтовыми подземными реками; мрачными ущельями и извилистыми лабиринтами запутанных ходов. Свод, уходящий в необъятную захватывающую высь, служил этой неизведанной, таинственной стране, непроницаемым небосводом. Для жителей Мензоберранзана Подземье оставалось пугающим и таинственным, таким же, что для обитателей Поверхности бескрайние сельвы, дремучие урманы или непроходимые джунгли. Длинные, разветвленные, запутанные ходы пещерных лабиринтов иногда приводили в тупик или в пещеры, населенные необычными даже для Подземья, враждебными существами. Но дроу упорно отвоевывали у Дикого Подземье жизненное пространство.
   Как и на Поверхности, в Подземье обитало множество рас: дворфы, тролли, гоблины и другие твари о существовании которых человек даже не подозревал. Но дроу надменно полагали, что Подземье принадлежит только им, что именно они - истинные его хозяева. Все остальные мыслились ими как пришлые, незаконно живущие здесь, и не было особой нужды с ними церемониться, особенно с дворфами, извечными врагами дроу. Этот народец, с незапамятных времен спустившись сюда, основал на подходах к Поверхности город, не уступающий по силе и богатству самому Мензоберранзану.
   Дроу знали, почему дворфы основали Блингстоун между Мензоберранзаном и выходом на Поверхность. Хотя темные эльфы не могли оставаться на Поверхности долго, но того времени, что занимали их стремительные и жестокие набеги, вполне хватало, чтобы разорять жителей граничащих с Подземьем земель. Дворфы стали тем заслоном для Поверхности, что защищал их от нашествия дроу. Они не слишком обольщались тем, что чувствительные глаза дроу не выносят дневного света, и понимали, что в своей непомерной жажде завоеваний темные эльфы обязательно что-нибудь изобретут для устранения этого препятствия. Но, что больше всего заставляло дворфов решится на такое рискованное соседство - это ненависть, что поднималась из глубин их существа при одном только виде темнокожего эльфа. Эта ненависть помогала им отражать короткие, но жестокие нападения дроу. И эта ненависть была обоюдной.
   Дроу было чуждо и непонятно на Поверхности все: порывы ветра, солнечное тепло, смена дня и ночи, мерные вздохи океана, бегущие по небу белоснежные башни облаков. Подобное многообразие цветов и красок пугало и угнетало их: зелень травы, лазурь неба, искрящаяся белизна снега, белые, нагретые солнцем камни, голубые воды рек... Чуткий слух дроу оглушал шепот листьев под легким дуновением беспокойного ветерка, шелест дождя в траве, пение птиц. Им был чужд и ненавистен сам уклад жизни обитателей Поверхности, непонятны их отношения, их чувства, а мировоззрение враждебно. Их идеалы подрывали сами основы бытия дроу. Взращенные под паутиной лжи и недоверия ко всему, и к своим соплеменникам в том числе, они ненавидели все, что жило, цвело, набиралось сил, открыто радовалось и дарило счастье другим, под ослепительным светилом Поверхност. Это был чужой для них мир. В своем непомерном высокомерии они считали, что все, так или иначе отличное от Подземья, не имеет права на существование. Дроу понимали лишь тьму, страх, ложь, лицемерие и ненависть - эти чувства они взращивали и культивировали, полагая, их признаками силы. Пожалуй, только они и могли существовать в вечном мраке Подземья. И может, только отважные дворфы с их твердой волей и духом, таким же незыблемым, как камень, который они испокон веков разрабатывали и прорубали, могли стать той непреодолимой преградой на пути темных эльфов к завоеванию Поверхности. Дроу, прирожденных воинов, крепкие, неприступные стены Блингстоуна могли и не остановить, но зато сильно отвлекали и беспокоили. Дворфы защищали выход на Поверхность, но дальше, в Дикое Подземье соваться не решались даже они. Ни одна из посланных ими экспедиций так и не вернулись назад. Ведь даже для дроу Дикое Подземье оставалось непонятным и опасным местом, хотя они и освоили довольно большую территорию вокруг Мензоберранзана. Контролируя подходы к ней, они создали на границах фортпосты, с которых шла осторожная разведка прилегающей к ней сети пещерных лабиринтов. С этих фортпостов делались набеги на Блингстоун, вылазки на Поверхность, нападения на кочующие вблизи их племена орков. И дроу оставалось только догадываться, что им придется преодолевать, чтобы захватить простирающуюся дальше ничейную Терру-Инкогнито. Те немногие счастливчики, которым довелось вернуться оттуда, так и не смогли ничего толком рассказать о тех таинственных пещерах и только знание того, что что-то непонятное, чудовищное укрывается в бесконечных туннелях и сталагмитовых лесах, останавливало дроу от дальнейшего завоевания и порабощения Подземья. Они не знали, как бороться с этим непонятным, не знали победят ли вообще, и не накличут ли после, из еще более глубоких недр на находящийся под защитой Ллос Мензоберранзан, ужасную древнюю напасть, с которой даже Ллос будет справиться не под силу.
   Именно туда теперь стремился Дорган, вызывая как у своих преследователей, так и у единомышленников сомнение в его здравомыслие. Ведь дроу, знавшие Подземье много лучше остальных его обитателей, и те предпочитали смерть, чем оставаться там в полном одиночестве. Все это, уже после, рассказывал Нике муж, когда они коротали вечерние часы перед костром под открытым звездным небом. Но сейчас, когда они бежали из Мензоберранзана, она всего этого не знала, что,было не так уж и плохо для ее душевного спокойствия. Она даже забеспокоилась, когда Дорган сказал, что дроу постараются не пустить их за границы форпостов. Но они, благополучно миновав узкий ход тоннеля, вырвались на простор огромной страны пещер. И теперь,замедлив полет, их диск завис за необъятным сталактитом.
   - Где мы? Куда ты меня завез? - заволновалась Ника, в тревоге осматриваясь и видя вокруг одни лишь голые камни.
   -- Это самый дальний фортпост Мензоберранзана. Дальше идет Дикое Подземье. Мы укроемся там - проговорил Дорган.
   -- Погоди, погоди, -- Ника, торопливо, схватила его за рукав. -- Мы, что же, не вернемся в Мензоберранзан?
   -- Там нас ждет смерть
   -- Не знаю, как насчет тебя, но меня там будет ждать Фиселла. Мои три дня истекают.
   -- Так ты еще надеешься, что Фиселла вернется? - удивился дроу. -- В Мензоберранзане ее, как и нас, ожидает смерть. Подумай хорошенько: она не исполнила обет, данный Ллос. Она обманула саму богиню. А Ллос такого не прощает.
   -- То есть... ты хочешь сказать... я останусь здесь? - с упавшим сердцем прошептала Ника. Она не верила в это и в тоже время была готова к подобному открытию.
   -- Мы обязательно все обсудим, как только выберемся из Мензоберранзана.
   -- А мы разве еще не выбрались из него?
   -- Еще нет. Нам нужно миновать этот фортпост.
   -- Нас могут здесь ждать? - забеспокоилась Ника - Но, ведь ни кто не знает, что мы выйдем именно к нему? Это ведь не единственный фортпост? Да?
   Дорган покачал головой.
   -- Вокруг Мензоберранзана их несколько, но это ничего не значит. Если Вифелла, все-таки подняла тревогу, то нас поджидают везде.
   Немного подумав, Ника спросила:
   -- А мы случайно вышли именно на этот фортпост?
   Дорган пронзительно взглянул на нее, полыхнув красным отсветом в глазах.
   -- Накануне я сменил караул.
   -- Тогда нам не стоит беспокоиться? Ты же договоришься со своими солдатами?
   -- Да, но лишь в том случае, если Верховный Совет не прислал сюда офицера эльфийку.
   -- По-моему, для этого у них было слишком мало времени.
   -- Поспешим, - и взмахом руки Дорган послал диск вперед.
   Лавируя между сталактитовых наплывов, они подлетели к расчищенному, выровненному обширному пространству, над которым торчали ровно срубленные пеньки сталагмитов. Это была, своего рода, приграничная полоса препятствий, миновать которую незамеченным вряд ли представлялось возможным, потому что посреди нее возвышался огромный сталактит, плавно перетекающей в сталагмит. Природа создала столь грандиозное и вычурное сооружение, что не поддаться его мрачному величию было не возможно. Утонченные эльфы, не тронув внешний фасад этого причудливого здания, ограничились тем, что сделали его полым, пригодным для жилья, вырубив узкие оконца, да навесив вокруг него легкие мостки. Дорган коротко объяснил ей, что в широкой подошве сталагмита устроен оружейный склад, а в свисающем сверху сталактите - казармы. Стык - самое тонкое место между ними опоясывали мостки смотровой площадки. Оконца-бойницы мерцали рассеянным голубоватым светом. От смотровой площадки отделился бледно голубой диск и поплыл им навстречу. Стоящий на нем солдат, поднял руку с обнаженным клинком,приказывая остановиться.
   -- Кто вы? Назовитесь. И что делаете здесь, на дальней окраине, благословенного Ллос, Мензоберранзана.
   Поблескивающими красноватым отсветом глазами он оглядел знатную пару дроу, невозмутимо восседающих на диске, а то, что одним из них была женщина, в глубоко надвинутом на лицо капюшоне, заставляло солдата вести себя осмотрительно.
   -- Приветствую тебя Ханна, сын Обэллы Достопочнимой.
   -- Лорд Доган, - прижав ладонь к груди, солдат почтительно поклонился ему. Он заметно расслабился, узнав своего начальника. - Мы заступили полный круг Нарбонделя назад. На рубеже спокойно, мой лорд.
   -- Кто ваш офицер? Приведи его ко мне.
   -- В этом нет необходимости, мой лорд. Офицер Шенбалл покорен вам, как и прежде, - донесся до них сверху усиленный гулким эхом каменных стен голос, - Вы велели мне заступить на этот дальний аванпост на три полных круга Нарбонделя, и вот я здесь, мой лорд.
   Ника, глянув из-подтишка, увидела самого говорившего. Мощного сложения эльф, с регалиями офицера, восседал верхом на огромном ящере, который резкими движениями приближался к ним, спускаясь вниз по обрубку сталактита. Дроу, как влитой, сидел на ящере, даже когда приходилось принимать немыслимые положения, оказываясь висящим к земле, то боком, то вниз головой, и тогда густые длинные волосы воина свисали густой завесой, как и узда, поблескивающая металлическими чеканными бляхами, за которую он даже не держался.
   -- Желает ли госпожа и мой лорд осмотреть форт? - любезно спросил Шенбалл, прижав ладонь к груди и кланяясь им. Ящер, повинуясь едва уловимому движению ног и пяток хозяина, остановился, прилепившись присосками на лапах к обрубку сталактита у которого завис диск Доргана и Ники.
   -- Отошлите солдата и проводите нас через рубеж, офицер, - коротко приказал Дорган.
   Ника, узнав в Шенбалле громилу, которого прошлой ночью выбрала для нее Вифелла, опустила голову ниже, стараясь, что бы капюшон полностью закрывал ее лицо.
   -- Госпожа, привезла разрешение Верховного Совета на то, что бы я пропустил вас в Дикое Подземье? - принялся проявлять так некстати свое усердие Шенбалл.
   Пришлось Нике откинуть на плечи капюшон, и офицер, вглядевшись в ее лицо, вдруг отпрянул.
   -- Вам требуется еще какое-то подтверждение? - с высокомерием глядя на него, холодно спросила Ника, отчаянно при этом труся.
   -- Моей владычице требуется попасть в Дикое Подземье прямо сейчас, - тоном, не терпящим возражений добавил Дорган.
   -- Но...
   -- И я сопровождаю ее...
   -- Да, мой лорд, - покорно склонил голову Шенбалл. - Позвольте я провожу вас через рубеж.
   Милостивым кивком ему было разрешено сделать это. Диск облетел огромный сталактит фортпоста. Где-то в стороне на своем ящере двигался за ними невидимый Шенбалл. Когда они удалились от фортпоста настолько, что он стал похож на маленькие, светящиеся песочные часы, висящие в непроглядной тьме, Дорган остановил диск. Тут же возле них возник Шенбалл, вынырнув на ящере из-за ближайшего сталактита. Ящер с шипением стремительно развернул язык, молниеносно что-то им поймал, и тут же отправив свою добычу в пасть, захлопнул ее.
   -- Можешь возвращаться обратно, - сказал ему Дорган.
   -- Да, мой лорд... И все же я не уверен, имею ли я право оставлять вас одних в Диком Подземье. Прикажите мне следовать за вами, моя владычица.
   Дорган молчал до тех пор, пока Шенбалл не опустил глаза под его взглядом.
   -- Когда вас ждать обратно? - счел нужным, все же спросить он.
   -- Это зависит от того, как мы управимся. Теперь возвращайся на свой пост, офицер.
   -- Да, мой лорд... Моя владычица...- поклонился он им на прощание, прижав руку к груди. После чего, дернув за удила, развернул ящера, который, послушный воле всадника, сделав резкий раскачивающийся шаг, тут же исчез в поглотившей его тьме Подземья.
   Дальше диск летел не спеша. С его высоты Дорган сосредоточенно всматривался вперед, держа ладони на рукоятях своих клинков. Ника сидела рядом, обхватив колени руками, уныло думая о том, что в этом Диком Подземье ничего хорошего ее не ждет. Но раз Дикое Подземье - значит, Дикое Подземье... Выбирать ей не приходилось, лишь бы Дорган не бросил ее здесь.
   В туннеле, по которому они двигались, было холодно, отвесные стены блестели от сочившейся по ним влаги. Из зевов отходящих в сторону ходов тянуло затхлой сыростью и резкими звериными запахами. Из какой-то темной норы, мимо которой они пролетали, послышалось тихое, утробное рычание. Дорган послал диск на полной скорости вперед, и когда стало ясно, что погоня им не грозит, внимательно взглянул на Нику. В ответ она постаралась улыбнуться, как можно беспечнее. Она не забывала, что имеет дело с дроу и не желала выказывать своих истинных, чувств.
   -- Скоро мы доберемся до пещеры Отшельника. Там и отдохнем.
   -- Скажи, разве нормально, что Шенбалл вот так запросто отпустил нас? - пропустив его слова мимо ушей, задала Ника мучивший ее вопрос. - Он ведь может поднять тревогу, связаться с Мензоберранзаном... Как у вас обстоят дела со связью?
   -- Мы используем сферы Видимости. Но Шенбалл не посмеет ослушаться приказа первой Матери. И в том, что двум знатным дроу срочно понадобилось перейти рубеж, нет ничего удивительного. Иногда жрицы и маги отправляются искать в Подземье нечто, что требуется для их снадобий и заклинаний, или вызвать демона Бездны с помощью кровавого жертвоприношения. Переход дроу через рубеж опасное, но обычное дело. Просто теперь Шенбалл несет ответственность за нашу безопасность. Случись с нами что нибудь - его казнят.
   -- Но, мы ведь не вернемся
   -- Для него, это уже ничего не изменит.
   -- И ты говоришь об этом так просто! Ведь его можно было хотя бы предупредить.
   -- Что бы он тут же поднял тревогу и созвал солдат?
   -- У него три мальчика и три девочки, - прошептала Ника, прижимаясь лицом к коленям, чтобы он не слышал, как дрожит ее голос.
   Дорган присел рядом с ней на корточки.
   -- У него нет и никогда не было детей - мягко произнес он. - Думаю, за нами вышлют погоню, поставив во главе ее именно Шенбалла, чтобы он не дал нам выбраться на Поверхность.
   -- Так мы идем на Поверхность? - подняла голову Ника.
   -- Но ведь ты оттуда? Только там мы сможем чувствовать себя в безопасности, - улыбнулся Дорган.
   -- А ты сможешь вывести нас?
   -- В свое время я провел в Диком Подземье десять лет.
   Успокоившись, Ника положила подбородок на колени и вздохнула. Ей не стоит обольщаться. Не известно, что еще собой представляет эта Поверхность, и как воспримет Дорган весть, что это не ее мир. Он поймет тогда, что то, что случилось между ними, ничего не изменит. Она не останется в этом мире: ни в Подземье, ни на Поверхности. Она хочет домой. Очень. Он зря бросил все ради нее. Она украдкой бросила виноватый взгляд на ноги стоящего возле нее элфа. Не очень честно использовать его в своих целях, но ведь ей без него деваться некуда - одна она здесь, просто, пропадет. Лучшее, что она сможет для него сделать, это честно с ним объясниться. Да? А если он тогда возьмет и уйдет?
   -- Неважно, какое ты примешь решение, - вдруг тихо проговорил Дорган. - Я останусь с тобой.
   Ника подняла голову, с удивлением глядя в его лицо.
   -- Почему?
   -- Потому что ты моя жена, - просто ответил он.
   -- Но ты все равно не должен...
   -- Должен.
   -- Дорган, а ты, правда, дроу? Как могло случиться, что среди вас родился такой, как ты?
   -- У нас говорят: что и в россыпи алмазов, встречается булыжник.
   -- А у нас: в семье не без урода.
   Они засмеялись.
   -- Не каждый человек способен на такое бескорыстие.
   -- Может быть потому, что пока не любил?
   С пронзительным шипением, сверху на них что-то метнулось, и Дорган, который, разговаривая с Никой склонился к ней, не разгибаясь, взмахом клинка отогнал тварь, кружащую возле них и едва не задевая их своими кожистыми крыльями. С перепуга Ника, крепко обхватив его ногу, прижалась лицом к его бедру, чувствуя все его стремительные движения. Мельтешение твари прекратилось, ее пронзительное шипение умолкло и позади диска что-то мокрой тряпкой шлепнулось на камни.
   Ладонь Доргана легла ей на голову.
   -- Опасности нет, - мягко сказал он и после недолгого колебания добавил. - Видишь, нам ни на миг нельзя терять бдительность, поэтому, прошу, отпусти меня. Не прижимайся к моей ноге, это... отвлекает, и... ты странно действуешь на меня.
   Она отпустила его ногу и, насколько это было возможно сделать на диске, отодвинулась от него.
   -- Я немного испугалась, то есть... это было так неожиданно... я имею ввиду нападение... Прости... я схватилась за первое попавшееся... Э-э... То есть... Я больше не буду трогать тебя.
   Дорган засмеялся тихим, хрипловатым смехом и, сев рядом с Никой, тоже опустил ноги вниз.
   -- Вторым по своей тяжести преступлением у дроу, после убийства женщины, является сама мысль мужчины об обладании ею - начал он. - Дроу не смеет желать женщину и может подступиться к ней только, когда она сама этого захочет. Это касается всех дроу, как знатных, так и низкорожденых. Знатных эльфиек закон оберегает еще строже. Муж может войти к супруге, только с соизволения Верховной Жрицы, или если супруга сама прикажет ему. Если он поступает вопреки закону, его казнят. Некоторые эльфы доходят до того, что насилуют орочьих самок. Такими дроу общество брезгует. Их ссылают на скотный двор. Но есть эльфы, чья мужская дружба переходит в э-э...
   -- Я поняла.
   -- На такие связи смотрят сквозь пальцы, предпочитая не замечать их вообще. Темные эльфы - прирожденные воины, чья отвага известна даже на Поверхности, но они разучились желать. Эльф боится близости с женщиной, потому что в порыве страсти она может убить его. Такое в порядке вещей. Для дроу совокупление с женщиной - это тяжелое и опасное занятие. Для этого требуется мужества побольше чем, в смертельных схватках. Но горе тому, кто не оправдает ожидания своей госпожи, оказавшей ему честь, приблизив к своему ложу. Смотря на прекрасную эльфийку, дроу не испытывает ничего кроме беспокойства и страха. Правда, у низкорожденных встречаются постоянные пары, которые вместе растят своих детей, но это считается извращением устоев Ллос. На такие пары смотрят косо. Им приходится скрывать свое постоянство, и детей воспитывает мужчина, скрывая от всех, кто их мать, чтобы не разрушать ее карьеры. Знатные женщины меняют мужей так часто, как захотят. Я рассказываю тебе все это для того, чтобы ты поняла, что я узнал нечто противоположное чувству страха. Поэтому, вместо того, чтобы бежать от тебя, я потакаю своему влечению к тебе, и меня должны были казнить не раз за то, что я посмел желать тебя. А желал я с той минуты, когда понял, что ты не Фиселла. Я не сумел скрыть того, что мне трудно даже дышать, когда я видел тебя, что твое присутствие зажигает мне кровь, волнует душу, путает мысли, и... Я слабею, теряю способность соображать, когда ты прикасаешься ко мне. Меня бросает в жар, словно я горю в огне Бездны, даже когда я только думаю, что буду обладать тобой, а думаю я об этом постоянно. Когда я рядом с тобой, я беспомощен, так не делай нас беззащитными здесь, в Диком Подземье. Прошу, помоги мне, не прикасайся ко мне без нужды и... не смотри на меня так... Для меня мука отказываться от тебя, потому что вместо страха перед тобой, я испытываю к тебе нечто, чему у дроу нет названия ...
   -- Я поняла, - кивнула ошеломленная Ника, глядя на него во все глаза.
   Она начала осознавать, что имеет власть над ним, и ее уже подмывало воспользоваться ею, немного подразнив и помучив его. Но она благоразумно решила не валять дурака, а приложить все силы, чтобы помочь ему вытащить ее из этого проклятого Подземья.
   Они стремительно неслись вперед, пока Дорган, привстав, не махнул рукой куда-то в непроглядную тьму:
   -- Пещера Отшельника.
   Но как Ника ни вглядывалась в ту сторону, она так ничего и не увидела, кроме неровных, выступов стен, да сталактитов, чье острие иногда мелькало перед самым лицом. Диск замедлил полет и начал плавно опускаться.
   -- Оставайся на нем до тех пор, пока я не вернусь, - велел Дорган, зачем-то развел перед ней руки, потом спрыгнул вниз. Диск завис над каменным уступом на метровой высоте.
   -- Не оставляй меня, пожалуйста, - жалобно попросила Ника в его удаляющуюся спину.
   Шага через три он исчез в плотной темноте. Ника то и дело беспокойно вглядывалась вверх, с минуты, на минуты ожидая нападения точно такой же твари, чья атака была вовремя отбита Дорганом. Ей казалось, что они затаились где-то рядом, прямо над ней, и она даже различала шорох их кожистых крыльев. На нее навалился тяжелый, непроницаемый, перехватывавший дыхание страх. Темнота угнетала, обостряя ее одиночество, делая ее уязвимой. Страх рос и креп, все больше подчиняя себе Нику. Стоп! Она же дроу. Тьфу-тьфу, не дай бог. Она не дроу, а всего лишь в теле дроу, для которых темнота, что ясный день для человека. Ника перенастроила зрение, зажмурив и тут же открыв глаза. Ей подумалось, что сейчас у нее, должно быть, ужасный вид: горящие красным отсветом глаза, как у тех вампиров, которых обычно показывают в ужастиках.
   Тьма немного разрядилась, став серой. Теперь она видела очертания каждого предмета, окружающее пространство и нависающий над головой каменный свод. Ника взглянула вниз. Там изредка пробегали какие-то шустрые мелкие твари. Слева от нее на каменном выступе росла купа бледных грибов с вытянутыми островерхими шляпками на тонких, изможденных ножках. Как ни была голодна Ника, но на счет них у нее не возникло никаких гастрономических соображений. Осмотр местности немного отвлек ее, страх съежился, и хотя не исчез совсем, потерял над нею власть. Все-таки одной было жутковато, и Ника, зябко передернув плечами, обхватила себя руками. Куда запропастился Дорган? Почему его так долго нет? Может с ним, что-то случилось, а она болтается здесь на диске и чего-то ждет. В какую сторону он вообще ушел? В ту или эту? А ведь он показывал ей куда пойдет, когда говорил о пещере Отшельника. Конечно же, она этого не запомнила. Шляпа! И оружия у нее нет, чтобы обороняться в случае чего. Распахнув на себе плащ-балахон, Ника оглядела свое тяжелое, парадное платье. Кроме бриллиантовых украшений у нее не было ничего. Со стороны Доргана было беспечно оставлять ее без оружия. Ведь, он же пообещал позаботиться о ней, а сам исчез с концами. Мог бы дать ей хотя бы один из своих клинков. А вдруг, он, вообще, бросил ее? От этой догадки ее продрал мороз по коже, и волосы на голове встали дыбом. Ну, конечно же, боже мой, это же так очевидно! Зачем ему такой тормоз как она? А она купилась, развесив уши, когда он успокаивал ее своей байкой о своих неземных чувствах. Ника залилась краской стыда, от того, что ее провели и... вдруг насторожилась, вся обратившись в зрение и слух. Ей показалось, или на самом деле возле тех камней что-то промелькнуло? Нет, ошибки быть не могло: там, точно, кто-то есть! И этот кто-то подкрадывается к ней. Вот опять... Опустив диск, Ника спрыгнула на землю и начала быстро набирать в подол балахона камни. Шорох... еще... уже совсем близко. Придерживая одной рукой подол балахона с камнями, другой приподняв платье, она вскочила на диск, и он тут же взмыл над землей. С этой небольшой высоты она, примерившись, метнула камень в то, что сейчас приближалось к ней. Раздался приглушенный стон. В победном жесте она согнула руку и, сжав кулак, дернула его вниз! Она попала! Сверху она может "отстреливаться", закидывая нападающего до тех пор, пока у нее не кончатся "снаряды".
   -- Где ты? - раздался голос Доргана.
   -- Почему, ты так долго? - ни с чем не сравнимым облегчением воскликнула она, когда услышала его. Она опустила диск. - Я уже думала, что с тобой что-то произошло.
   Дорган подошел к ней, прижимая ладонь к голове.
   -- Тебе нечего было бояться. На тебе амулет Бюшанса, кроме того, я окутал тебя сферой тьмы.
   Так вот почему было так темно. Опершись рукой о диск, Дорган вскочил на него и тронул с места.
   -- Но меня, несмотря на эту сферу и амулет, кто-то выследил, - начала жаловаться Ника. - Кто-то, подкрадываясь, следил за мной из-за этих камней... Эй, а почему мы летаем кругами над одни и тем же местом.
   -- Потому что, на меня кто-то напал, швырнув камнем. Возможно, этот кто-то и был тем, кто следил за тобой. Странно, но я никого не вижу.
   Закусив губу, Ника исподлобья посмотрела на него, искрящимися смехом, глазами.
   -- Откуда ты пришел?
   Он непонимающе смотрел на нее, затем что-то мелькнуло в его лице, и разглаживая сосредоточенные складки меж бровей, с уже проясняющей все догадкой, но все еще недоверчиво, он улыбнулся. Чтобы окончательно развеять его сомнения, Ника показала ему собранные в подол плаща камни и, не сдержавшись, засмеялась.
   -- Прости!
   -- У тебя меткий глаз и сильный бросок, - улыбнулся Дорган.
   -- Можно я посмотрю? - потянулась к нему Ника, но эльф быстро перехватил ее руку.
   -- Я тебе уже объяснял... - глухо проговорил он.
   -- Но у тебя кровь... Надо посмотреть, вдруг рана глубокая.
   -- Я сам о ней позабочусь, - отрезал он, отпуская ее запястье.
   Поднимаясь на диске к своду пещеры, который Ника так и не смогла разглядеть, они подлетели к уступу и, мягко опустившись на него, оказались перед низкой пещерой, возле которой сохранился заботливо выложенный камнем очаг. Повернувшись, Ника посмотрела за уступ, и не разглядев ничего там - все было поглощено зияющей бездной пропасти - поспешно отвернулась.
   -- Костра разводить не будем, иначе выдадим себя, - предупредил, Дорган, перешагивая через очаг.
   Ника, приуныв, двинулась за ним. Ей так хотелось погреться у живого огня, но, разглядев пещеру, оказавшейся на удивление уютной, она приободрилась.
   Первое, что ей бросилось в глаза, была каменная ступень, выдолбленная в небольшой нише стены с брошенной на нее потертой шкурой, видимо, служившей одром когда-то жившему здесь отшельнику.
   -- Это твое ложе на эту ночь, - кивнул на нишу Дорган, и Ника не нашла ничего лучшего чем спросить:
   -- А где будешь спать ты?
   -- У порога, - и он отошел в угол пещеры, где стояли какие-то треснувшие глиняные горшки, затянутые паутиной.
   Пожав плечами, Ника расправила на неровном камне облезлую шкуру и устроилась на ней. Поджав ноги, она укрыла их платьем, хотя серебряная парча совсем не согревала. То напряжение, которое помогло ей пережить всю эту череду событий, приведших ее сюда, спало, и она почувствовала страшное утомление и усталость, а ко всему прочему, еще и замерзла, страдая от того, что не было никакого способа согреться. Дорган запретил разводить костер, и дал ей понять, что ни при каких обстоятельствах не собирается домогаться ее. Но не согласится ли он провести с ней ночь под одним плащом, что бы не мерзнуть. Здесь на них никто не не сможет напасть. К этому выступу нет никаких подходов, разве только долго и упорно карабкаться по отвесной стене, или взлететь на нее, как это сделали они.
   -- Поешь, - Дорган протянул ей несколько корешков, которые прихватил с собой у Бюшанса.
   Внимательно осмотрев их, подозрительно понюхав и даже поскребя пальцем, Ника осторожно попробовала корешки на зуб. Кусать их было невозможно - слишком твердые, зато погрызть - вполне. На вкус они оказались довольно съедобны, с мучнистым привкусом. Еще бы водички.
   - Почему пещера называется "пещерой Отшельника"? То есть, конечно, понятно, что здесь когда-то жил отшельник. Он уже умер, да?
   Дорган молчал, так долго, что Ника решив, что задала вопрос не к месту, уже позабыла и думать о нем, занятая поисками, какой-нибудь плошки, что бы зачерпнуть ею затхлую воду, что она нашла в одном из кувшинов, стоящих у стены.
   -- Здесь жил, когда-то Отшельник, - вдруг произнес Дорган. - Дроу-полукровка, рожденный от самки гоблина и чародея. Мать сумела укрыть от отца младенца и вырастить его. Дроу уничтожают полукровок. Как удалось самке гоблина спрятать дитя, не знал никто. Когда ребенок окреп настолько, что смог жить самостоятельно, мать помогла ему выбраться из Мензоберранзана и поселила здесь, в этой пещере. Он сумел выжить, не одичал и жил бы до сих пор, если бы не прятал у себя беглых гоблинов, дворфов и гномов. До Мензоберранзана стали доходить слухи о нем, но Совет решил, что это выдумки недоразвитых рабов. Тем не менее, сюда был послан отряд солдат, которые нашли пещеру пустой. С той поры из города редко кто бежит, а если кто-то и решается на подобное, то их кости находят недалеко от фортпостов. Рабы-гоблины поговаривали, что перед тем, как пещеру навестил отряд солдат, там появился чародей-дроу, и что Отшельник ушел с ним. С тех пор, его уже больше никто не видел.
   -- Наверное, это был его отец, и он спас своего сына, перепрятав его в другом месте.
   Снова последовало продолжительное молчание, но Ника терпеливо ждала, зная, что Дорган продолжит свой рассказ, и оказалась права.
   -- Когда я покинул Мензоберранзан в первый раз, уйдя в Дикое Подземье, то поселился в этой пещере. В первые же дни я ощутил чье-то невидимое, но явное присутствие. Однажды, после удачной охоты, я поделился своей добычей с гоблинами. За трапезой мы разговорились, и я сказал, что живу в пещере Отшельника, чем вызвал их волнение. Это место почиталось ими священным. Я не мог с этим не согласиться и рассказал о своих странных ощущениях, которые испытываю, каждый раз находясь в ней. Они разволновались еще больше и попросили меня провести их туда. Но сперва привели меня к матери Отшельника, уже старой и дряхлой самке гоблина. Услышав мой рассказ, она умоляла отвести ее в пещеру, и я сделал это, подняв ее на уступ с помощью магии. Едва она вошла в нее, как жалобно завыла от горя. До этого дня у нее еще оставалась какая-то надежда на то, что ее сын жив. Она сказала, что в пещере до сих пор обретается дух ее сына, и это он беспокоил меня, потому что ему нет покоя. Она сказала, что ее сын всегда хотел быть погребенным по примитивному обряду народа его матери. Но я не знал, где искать останки Отшельника. В Диком Подземье такое невозможно, но только не для материнского сердца. Мы шли, следуя указаниям старухи, которую на носилках несли два гоблина. Ее же в это время вел дух ее сына. Мы шли, пока не вышли к месту, где когда-то разводили большой костер. В его пепелище, мы нашли чьи-то обгоревшие останки. Среди обугленных костей был почерневший, оплавленный медальон, но и в том, что осталось от него, несчастная старуха сразу же признала амулет Отшельника. Пока гоблины причитали над ним, я, чтобы не мешать их горю, осмотрел все вокруг и под валуном нашел сверкнувшее при свете факела кольцо с потускневшим камнем. После того, как оно отдало своему владельцу всю магию, что была накоплена в его камне, необходимость в нем отпала, и его попросту выбросили. Это кольцо я передал так и не принявшей свершившегося матери Отшельника. При виде его она перестала выть и скулить, и оскалилась. Я так и не понял, что она тогда, визжа, выкрикивала, пока гоблины, сопровождавшие нас, не попятились от нее, схватившись за свои нехитрые обереги. Они сказали, что мать Отшельника насылает страшное проклятие на отца своего сына, потому что признала его кольцо. Останки Отшельника были погребены так, как он желал и его дух успокоился. Я слышал, что мать Отшельника умерла на его могиле, сразу же после того, как до нее дошла весть, что маг, отец Отшельника, неожиданно покончил с собой.
   Потрясенная Ника, молча оглядывала пещеру, в которой ей предстояло провести ночь. Да уж, после такой сказки перед сном навряд ли она сможет уснуть.
   -- Ни одного хорошего слова не найдется для дроу, правда? - с заметной горечью произнес Дорган.
   -- Всегда и везде найдется кто-то, кто мыслит и чувствует иначе, чем большинство. Как, например, ты и твои друзья.
   Дорган отвернулся, ясно давая понять, что не намерен дальше говорить на эту тему. Ладно. Вообще-то, ее не касаются чужие секреты и разборки, просто она хотела сказать, что с дроу не все так уж и плохо. Казалось, с чего Доргану быть с ней откровенным, и все же его отказ говорить с ней о своих тайнах задел ее. А с какой это минуты, она начала считать его своей собственностью? Но из непонятного ей самой упрямства, Ника решила не отступать от этого разговора, хотя бы для того, чтобы почувствовать, до какого предела простирается ее власть над ним.
   -- Вот и Вифелла отпустила нас, сдержав свое слово не преследовать нас.
   -- Ее мысли и чувства ты меряешь по себе, - отозвался Дорган. - Она отпустила нас потому, что это, прежде всего, было выгодно ей. Из Дикого Подземья живыми не возвращаются, но она обязательно примет во внимание то, что мы имеем диск и, что я довольно неплохо знаю Подземье. Пустив по нашему следу наемных убийц или монстра, она одновременно с этим, наверняка, отдала приказ на все форпосты убивать каждого, кто приблизится к ним со стороны Дикого Подземья. Она сделает все, чтобы не пустить нас обратно в Мензоберранзан. Для этого города, мы уже не существуем.
   Ника, занятая тем, что выпутывала съехавшую с распавшегося узла волос бриллиантовую сетку, но только еще больше запутавшая ее в них, спросила:
   -- Почему Паучья королева отпустила меня? - и окончательно потеряв терпение, дернула сетку из своих волос.
   Покинув свое место, Дорган подошел к ней.
   -- Позволь, я помогу тебе, - он быстро распутал ее волосы, высвобождая из них зацепившийся камень, и положил ее Нике на колени, склонившись к ней так близко, что ее дыхание сразу сбилось.
   -- Ллос отпустила тебя, увидев, что ты полна мной, - тихо проговорил он.
   Своей близостью Дорган сбил ее с толку, и она ничего не поняла из того, что он ей сказал. Она словно оказалась в пустоте, из которой выкачали весь воздух и только молча кивнула, боясь выдать свое состояние, так ее потянуло к Доргану. Но он быстро отошел.
   - У меня нет воли, сопротивляться тебе... и я не хочу сопротивляться. Меня удерживает только страх того, что я подвергну тебя опасности. При совокуплении я уязвим и не смогу защитить тебя.
   -- Мы бы с тобой не совокуплялись, а занимались любовью, - брякнула первое, что пришло ей на ум, Ника.
   "До чего ты дожила, Караваева! Опустилась до того, что уже начнешь приставать к мужчине" - костерила себя она.
   С видимым нежеланием эльф занял свое место у входа в пещеру и оттуда смотрел на нее своим жутким, светящимся красным отблеском взглядом. Стараясь разрушить неловкость, вставшую между ними, Ника натянуто рассмеялась:
   -- Знаешь, а у нас теперь не только мужчин наказывают за приставания, но и женщин. Так что ты вполне мог бы впаять мне иск за сексуальное преследование.
   -- Никогда такого не будет, - напряженно отозвался эльф. - Я мечтаю о том, чтобы ты преследовала меня.
   - Почему же ты, так яростно сопротивлялся, когда я... ну... по-хорошему попросила тебя покричать? Я хотела договориться с тобой...
   -- Я тогда еще ни в чем не был уверен, хотя на Совете, ты выдала себя с головой. Дроу никогда не будут с таким упорством отстаивать чью-то жизнь, как это делала ты. Но Матери решили, что это очередная изощренная игра Фиселлы. И... после той ночи... я уже больше не принадлежу себе. Каждый миг, все три круга Нарбонделя, я жил ожиданием того, что ты призовешь меня к себе, а когда понял, что этого не произойдет, мне пришлось так обойтись с тобой.
   -- Это было так необходимо? Что-то связанное с обетом, данным Фиселлой Ллос? Ты обещал все объяснить. Кажется, сейчас самое время для этого.
   -- Ты ведь знаешь о предсказании? Я и Фиселла являемся единственными потомками первых дроу. В нас еще течет их чистая кровь. Фиселла пообещала Ллос зачать от меня дитя, которое станет величайшим из завоевателей, но за это попросила у богини власти, и Ллос не отказала ей. Фиселла честно пыталась выполнить свой обет, приблизив меня к себе, сделав первым оружейником своего Дома. Я же всеми силами старался не допустить исполнения этого обета. И, по прежнему называл себя Берн, а не де Наль. Я стал первым оружейником Мезоберранзана, а не Дома де Наль, показывая, что ничем не обязан Фиселле. Я знал, что она убьет меня. Об этом мне сообщила Тирелла, пытавшаяся склонить меня на свою сторону, а потому, после битвы с дворфами, я готовился бежать из Мензоберранзана. Я знал, что узнав о том, что Тирелла сговаривается со мной, Фиселла тут же предала меня, выдав мои планы дворфам... У меня еще был шанс сбежать из Мензоберранзана, после суда Совета. Я остался... из-за тебя...
   Коротко и ясно. Ника, снимая с себя драгоценные украшения, завязывая их в подол своего плаща-балахона, так как карманы в ее роскошном платье предусмотрены не были, прервала свое занятие.
   - Паучиха чуть не вывернула меня наизнанку.
   -- Мое семя было в тебе.
   -- Просто странно, что богиня не распознала во мне человека.
   -- Через три дня твоя сущность начнет меняться. Человеческое естество в тебе возьмет вверх.
   -- Я приму свой прежний облик?
   -- Уже нет, но какие-то изменения произойдут.
   -- У меня появится третья нога или хвост... -- пробормотала Ника и зевнула. -- Послушай, Дорган, ты, говорят, сильный маг. Не мог бы ты отправит меня обратно домой?
   -- Но ведь я и веду тебя обратно домой, -- удивился эльф. -- Мы идем на Поверхность.
   -- Ну... - Ника, не знала, как бы помягче сообщить ему правду. -- Я не совсем оттуда... Короче, я, вообще, из другого мира...
   -- Нет!
   -- Да.
   Дорган отвернулся. Ника, волнуясь, ожидала решение своей судьбы. То, что она успела узнать о нем за эти три дня, позволяло надеется, что эльф ее все-таки не бросит. Но вот поможет ли вернуться ей домой, в другой мир...
   -- Ты бы могла остаться здесь? - тихо спросил он.
   -- Нет...
   -- Но...
   -- Нет, Дорган, нет...
   -- Там... в твоем мире, у тебя кто-то остался?
   -- Родители, друзья, моя жизнь... Все. Там осталось все, и я сама, в том числе. Здесь даже тело не мое...
   -- Ты привыкнешь...
   -- Дорган! Ладно, -- она взяла себя в руки. -- Ты только выведи меня на Поверхность, а там я как-нибудь сама.
   -- Девочка, - покачал он головой, -- сама ты ничего не сделаешь. Фиселла использовала магию...
   -- Но, ты ведь маг...
   Дорган поднял руку, прося не перебивать его.
   -- Я владею боевой и бытовой магией. Но тебе нужен могущественный маг, который может сдвигать и соединять время. Я о таком маге не слышал.
   - Что же мне делать? -- потерянно проговорила Ника. -- Неужели нет никакого выхода.
   -- Искать мага. Расскажи мне, что ты успела узнать за время своего пребывания в Мензоберранзане.
   Ника рассказала. Дорган внимательно слушал ее, и, когда она закончила, задумчиво произнес:
   -- Громф прав, просто невероятно, как у Фиселлы все получилось.
   -- Он сказал, что подсказал ей способ перемещения в другие миры, -- напомнила ему Ника, с надеждой, что это натолкнет Доргана на какой-нибудь выход.
   -- Не обольщайся, -- отмахнулся Дорган. -- Громф лишь вычитал в свитках старые легенды, о некогда, живущих могущественных магах, которые были способны на подобные вещи, и послушно пересказал их Фиселле.
   -- Ну значит, такой маг существует, раз ей это удалось.
   -- Надо узнать об этом наверняка, а потом найти его.
   -- Значит, ты помогаешь мне?
   -- Я помогаю тебе, -- кивнул он. -- Хочешь, чтобы я принес тебе клятву?
   -- Да, нет. Я верю тебе, -- пожала плечами Ника. Уж если Дорган предаст ее, кому после верить вообще.
   - Тогда спи, -- велел он и улегся на свой, расстеленный на камнях плащ, повернувшись к ней спиной.
   А Ника, поплотнее, завернувшись в свой, улеглась на холодный, жесткий каменный одр и, вопреки своим ожиданиям, тут же заснула. Проснулась она от того, что ее трясло от холода. Тело ломило так, что больно было даже пошевелиться. Каждая ее косточка ныла. Ника с тоской вспомнила свою старую, узкую койку в студенческом общежитии, казавшуюся ей сейчас верхом комфорта. С болезненными стонами, перемежавшиеся со старческим кряхтением и оханьем, Ника кое-как поднялась и села, держась за поясницу. Очутившись в полной темноте, она тут же перенастроила зрение. Ее одежды и растрепанные, спутанные волосы пропитались могильным духом земли. К ней подошел Дорган и присел перед ней на корточки .
   -- Выспалась? - спросил он, протягивая сухие коренья. - Поешь и двинемся дальше. Если повезет, доберемся до Блингстоуна, кратчайшим путем, а от него уже недалеко до Поверхности.
   "Что я здесь делаю? - опять подумала Ника, с отвращением глядя на твердые безвкусные коренья, лежащие на узкой ладони Доргна. - И что за тип разговаривает со мной?" Она неприязненно, по-новому, взглянула на темнокожего мужчину с белыми волосами и отсвечивающим красным глазами. Он казался отвратительным и уродливым, и Нике захотелось умереть тут же, на этом же месте.
   Видимо поняв ее настроение, Дорган положил корешки на шкуру рядом с ней и отошел в сторону. Стараясь не смотреть на него, Ника начала заплетать волосы в длинную толстую косу, распутывая их пальцами.
   -- Возьми, - Дорган протянул ей узкий стилет с золотой, изящно украшенной рукоятью. - Он пригодится тебе. Этой ночью дух пещеры хранили нас, но неизвестно, что нас ждет впереди.
   Двумя пальцами Ника взяла стилет у эльфа и положила к себе на колени. Она ничего не могла поделать с собой, слишком сильно сейчас было ее отвращение и неприязнь к этому чужому, непонятному существу. Он, конечно, крутой парень, ничего не скажешь, но ей не по себе от его красных глаз и белых волос. И Ника тут же приняла решение, которое хоть как-то примирило ее с действительностью. Словом, как только они выберутся на Поверхность, она расстанется с ним. Замотав на затылке косу в тяжелый узел, Ника решительным движением вогнала в него стилет, использовав вместо шпильки.
   Есть ей совсем не хотелось, и она спрятала коренья за корсаж. Дорган ждал ее у входа пещеры. Ей с трудом верилось в то, что еще вчера испытывала к нему какое-то влечение. Молча они взошли на диск и молчали во все время пути, пока диск не замедлил своего движения. Очнувшись от безрадостных мыслей и оглядевшись, Ника раздраженно посмотрела на Доргана. Почему он не велит диску опуститься, ведь ясно же, что они не смогут пролететь через нависавший частокол сталактитов на прежней высоте. И даже если согнутся в три погибели, то и тогда рисковали содрать себе кожу с головы вместе с волосами остриями каменных сосулек. То, с каким напряженным вниманием, Дорган разглядывал что-то внизу, заставило ее присмотреться к тому, над чем они пролетали.
   Вместо усыпанного камнями поверхности туннеля, под ними простиралось какое-то болото, на чьей чавкающей поверхности росли похожие на толстые, бугристые кактусы темно-зеленые растения, которые венчали роскошные, похожие на хризантему, ядовито-красные цветы с узкими лепестками. Ника пригляделась - лепестки едва шевелились, и она невольно подобрала ноги, которые беспечно свесила вниз. Шишечки "кактусов" пульсировали. Целое поле живых "цветов". Ника не в силах была припомнить, когда это болото появилось и сколько уже тянется под ними. Дорган был собран, ни на минуту не расслабляясь. Стоя на диске на одном колене, он, положив ладони на клинки, мгновенно готов был отразить любое неожиданное нападение. Только Ника не могла понять, откуда это нападение может последовать, не от этих же безобидных "кактусов"? Чем они могут им угрожать? Диск медленно продвигался вперед, давая Нике возможность, как следует, разглядеть их. Кожистые шишечки "кактусов" имели бугры с широкими порами, то сужавшимися, то расширяющимися, словно они ими дышал. Нике свело скулы от отвращения и брезгливости.
   -- Цветущая долина - так называется это гиблое место, - прошептал Дорган. - Все живое обходит его стороной. В Подземье, кажется, еще две или три таких Цветущих долин. Ее невозможно пройти, но ведь у нас есть диск, и я рискнул. Моя просьба, знаю, удивит тебя, потому что теперь я прошу об обратном - держись за меня крепче.
   Змеились, шевелясь, ядовито красные лепестки, чутко склоняясь в направлении плавно скользящего над ними, диска, будто легкое движение воздуха за ним, заставляло клониться их ему вслед. Один пышный цветок, имевший особо крупную, ноздреватую "шишку", вдруг стремительно взметнул к ним из середины "хризантемы" длинную плеть "пестика" с безобразной присоской на конце. Дорган мгновенно срезал ее клинком. Вся долина, словно вздохнула и заволновалась: "шишки" кактусов судорожно за пульсировали, зашевелились, их ядовито-красные лепестки, волнуясь, взметали вверх плети своих "тычинок".
   Разводя и скрещивая клинки, Дорган работал ими словно ножницами, срезая выраставшую перед ним завесу "тычинок", или срубал тянущиеся к ним плети круговыми движениями сабель. Ника дала диску команду лететь зигзагом, чтобы обмануть ядовито красные лепестки и не дать плети "тычинок" прицелиться и захлестнуться вокруг них. Но чуткие лепестки хищных "кактусов", упорно посылали прожорливые "тычинки" за мчащейся над ними жертвой. Те, преследуя диск, схлестывались друг с другом, запутывались между собой так, что образовывали сложные шевелящиеся клубки и дергающиеся узлы, а промахнувшиеся "тычинки" либо падали, втягиваясь обратно в свой "кактус", либо с громким, отчетливым чмоком впечатывалась присосками в камень нависавшего над ними сталактита. Впереди показался темный камень "берега", в чьей стене темнело несколько ходов, но до него не так-то просто было добраться, и Ника нетерпеливо принялась швыряться камнями в "кактусы", желая приблизить спасительный "берег", до которого, казалось, было рукой подать. Но оказалось, что этим она только прибавила работы Доргану, и так едва успевавшему "срезать" выраставшую перед ними "завесу". А благодаря стараниям Ники, она становилась еще плотнее и гуще, из-за того, что камни раздражали те "кактусы", которые могли бы остаться в спокойном состоянии, так и "не почуяв" над собой добычи. Дорган ничего не говорил ей. Может, хотел, чтобы она отвела душу, но, скорей всего, ему было просто некогда отвлекаться на замечания. В конце концов, Ника сама прекратила это занятие, увидев, что своей воинственностью не помогает, а только затрудняет их продвижение вперед. Возле "берега" атака "тычинок" стала реже и ослабла, да и сами "кактусы" казались там бледнее и мельче. Диск снизился, и вот тут одна из плетей, выброшенная чахленьким "кактусом", обвилась вокруг щиколотки Доргана. Ника испуганно взвизгнула, а Дорган, не глядя, обрубил готовую впиться в его тело присоску. Диск только начал опускаться, а эльф уже ловко спрыгнул на твердь "берега", подхватив вывалившуюся за ним Нику, словно не он, а она только что безостановочно работала клинками, и осторожно поставил ее на ноги. Они миновали эту ужасную Цветущую долину. Возле них белела неровной полосой "прибоя" кромка до блеска отполированных костей. Это все, что осталось от тех, кому не посчастливилось перейти ее. Эта бледная, глянцевая полоса отделяла "берег" от темно-зеленой, переходящей в бурый ковер расцвеченной ярко-красными пятнами цветов долины. Как же ненавидела ее Ника, натерпевшись от нее страха.
   -- Долина, чудная долина... - мстительно, нараспев процедила она сквозь зубы, показав в ее сторону средний палец, в недвусмысленном жесте, игнорируя вопросительный взгляд Доргана. Не будет же она объяснять, что благовоспитанным дамам, даже знать не полагается смысл подобного жеста.
   -- Как ты думаешь, мы сбили погоню со следа? - спросила Ника, когда они, устроившись на камнях, отдыхали, подкрепляясь, сухими кореньями, и издали любуясь мрачной красотой долины.
   -- Думаю, они вообще не приняли путь через долину во внимание, - произнес Дорган, с блаженством, вытянув свои длинные ноги. - Но они постараются перехватить нас у Блингстоуна, и какой бы путь мы ни выбрали, будут ждать нас там.
   -- И что нам в таком случае, делать?
   -- Опередить их
   -- И у нас есть шанс это сделать?
   -- Никакого
   -- На что же ты тогда надеешься?
   -- Нам очень повезет, если мы придем к Блингстоуну раньше. Если нет, то я постараюсь определить место засады и уничтожить ее.
   -- Тебе должно быть знакомо слово "авось"? - хмыкнула Ника, с отвращением грызя твердый мучнистый корешок.
   -- Не такие уж мы и разные. Правда? - взглянул на нее эльф.
   В ответ Ника лишь неопределенно пожала плечами, заставляя себя жевать корешок. Дорган не настаивал на ответе. Он решил быть терпеливым. Главное - выбраться из Подземья, а там уж они, как-нибудь, разберутся между собой.
   -- Я должен на некоторое время оставить тебя одну. Я хочу осмотреться вокруг.
   -- Только не окутывай меня сферой тьмы, - попросила она.
   -- Хорошо. - Дорган поднялся, поправляя пояс и сдвигая висящие на нем клинки. - Будь здесь и не уходи никуда.
   -- В этом нет нужды. Здесь и так достаточно камней.
   -- Не подбей меня снова, - он выразительно потер здоровенную шишку, красовавшуюся на его лбу.
   Когда он скрылся в одном из ходов, ведущих из долины, Ника, как и намеревалась, занялась пополнением своего запаса камней. Она уже начала волноваться, когда Дорган вернулся, правда через другой ход. Посмотрев на кучку камней, выросших на диске, он промолчал и сделал знак, что пора двигаться в путь. Это значило, что впереди все спокойно. Вопреки опасению Ники, диск легко поднял дополнительный груз, правда, при этом заметно снизив скорость полета.
   Они летели без остановок, целую вечность, и Ника уже смотреть не могла на однообразие тянущихся каменных стен бесконечного туннеля. Их разговор мог бы немного развлечь ее, но на этот раз уже Ника угадала нежелание Доргана к разговорам и сидела смирно. Вдруг она, вздрогнув, насторожилась, краем глаза заметив быстрое движение у огромных валунов и открыла было рот, чтобы сказать об этом Доргану, когда он, не поворачивая к ней головы, прошептал:
   - Вижу... спускаемся... будь начеку и накинь капюшон.
   Что Ника и сделала, напряженно ожидая, с чем на этот раз им придется столкнуться. Дорган спрыгнул с диска прежде, чем он опустился на землю, и зашагал вперед. Ника, оставшись на диске, медленно двинулась за ним, и когда они повернули за угол, нестерпимый свет резанул ей глаза. Прикрыв их, она подождала, пока не успокоятся боль, и, перестроив зрение, открыла их. То, что только что ослепило ее нестерпимо ярким светом, оказалось небольшим, тусклым костерком, разведенным у огромного валуна, вокруг которого копошились какие-то странные крупные животные. Ника озадачено разглядывала их с диска.
   На то, что перед ней животные, указывала короткая рыжеватая шерсть, покрывавшая их тела: на спине она была гуще и темнее, на животе и морде почти отсутствовала. Морда этих существ очень походила на обезьянью: с приплюснутым носом, широкими ноздрями, с глубоко посаженными глазами, с клыками, раздвигавшими вывернутые губы. Они имели заостренные уши, чутко подрагивавшие при едва различимых звуках. Но то, что эти существа ходили прямо и держали в длинных передних лапах заостренные палки и примитивные каменные топоры, сбивало с толку, как и то, что все носили шкуры, обернутые вокруг бедер. У каждого на груди висели украшения из камешков, костей, когтей и перьев. А перепутанные гривы на лбу были перехвачены кожаными ремешками.
   Подняв руки с раскрытыми ладонями до уровня плеч и показывая, что в них нет никакого оружия, и намерения у него мирные, Дорган не спеша, приблизился к жмущимся у чахлого костерка созданиям. Кое-кто из них оскалил клыки, кто-то недвусмысленно поднял топор, проявляя к подошедшему дроу открытую враждебность. Но едва свет костерка осветил его, они тут же опустили оружие, своими гримасами выражая радость и удовольствие. Опустив руки, Дорган издал какие-то странные, лающие звуки. Тогда к нему вышла самая крупная и мускулистая особь с длинной рыжей гривой жестких, свалявшихся волос. В них, как и в шерсти, покрывавшей его сильное, матерое тело, поблескивала седина. Один из клыков, выглядывавший из пасти, был сломан. На груди, среди ожерелья из перьев и клыков, принадлежавших, когда-то крупному животному, поблескивал на серебряной цепочке тяжелый, серебряный медальон, украшенный сапфирами. Особь приветствовала Доргана и жестом предложила ему место возле костра. Прижав ладонь к сердцу и тем, по-видимому, выразив свою благодарность, дроу присел у огня на корточки и начал общаться с этими странными тварями на их лающем языке. О чем можно было говорить на равных и что-то серьезно обсуждать с этими, только-только вошедшими в разум животными, чей интеллект едва ли достигал уровня пятилетнего ребенка.
   Рядом с диском, что-то шевельнулось и Ника, вздрогнув, резко отпрянула в сторону.
   - Тьфу ты, рыжая обезьяна, - от неожиданности выругалась она. В ответ тварь, что бесшумно появилась рядом с ней неизвестно откуда, зарычала, оскалившись.
   Дорган обернулся, а Вождь знаком приказал своему дозорному отойти от Ники.
   -- Вот и катись отсюда подальше, - буркнула вслед ему Ника, борясь с сильным искушением поддать ему, как следует еще и ногой для пущего ускорения.
   Наблюдая за ходом беседы у костерка, за мимикой и жестами говорящих, она поняла, что эти уроды чем-то встревожены. Вождь то показывал туда, откуда только что появились дроу, то вперед, на те ходы, что выходили из этой пещеры. Дорган, выслушав Вождя, задумался. Возле костерка воцарилось молчание. Сидящие вокруг него рыжие создания с надеждой поглядывала на дроу. Когда он "заговорил", махнув рукой в ту сторону откуда они с Никой появились, его собеседники вскочили на ноги, подняв настоящий гвалт. Дорган жестами попытался успокоить их, показывая на Нику, а начавший "соображать" Вождь, рявкнул на разошедшихся соплеменников и те, угомонившись, вопросительно уставились на него, полные неподдельного искреннего внимания. После этого он принялся им что-то втолковывать, все время тыча корявым, когтистым пальцем в сторону Ники, так что некоторые из этих уродцев начали проявлять к ней нешуточный интерес. И вот, когда Вождь и Дорган принялись, что-то горячо "обсуждать", несколько рыжих тварей двинулись к ней. Что бы там ни пообещал им Дорган, Ника не собиралась вот так, запросто, сдаваться. Поэтому, откинув капюшон, она наклонилась за камнями, решив расчистить дорогу для диска, чтобы улететь из пещеры. Увидев ее лицо, твари с истошными визгами бросились от нее прочь, заняв вокруг Вождя и Доргана круговую оборону, ощетинившись копьями, топорами, скаля клыки. Поняв в чем дело, Дорган опять принялся успокаивать своих друзей, этих трусоватых приматов. Он, показывая на Нику, прижимал руку к сердцу, энергичными жестами уверяя их, что она не причинит им никакого вреда, и когда ему кое-как удалось их успокоить, Ника подняла самый увесистый камень, вызвав тем гневный "лай" Вождя в свою сторону. Банда рыжих уродов тот час, как по команде, подняла свои копья и топоры, изготовившись к нападению. Загородив собой Нику, Дорган раскинул руки в стороны, и когда по знаку Вождя они опустили оружие, повернулся и шагнул к ней.
   -- Стоять! - скомандовала ему Ника, подняв камень. - Ты ведь знаешь, я не промахнусь.
   -- Да, что на тебя нашло?
   -- Нет, это ты объясни, зачем ты обещал меня этим уродам?!
   Ответом ей была неожиданно ослепительная улыбка Доргана.
   -- Как тебе, вообще, могло прийти такое в голову! Я обещал не тебя, а диск.
   -- Тьфу, ты! Извини. Но, ты им все время показывал на меня, - проговорила с облегчением Ника опуская камень. И тут до нее дошел смысл его слов. - Ты отдаешь им наш диск? С какой стати? Он нам самим нужен.
   -- Это гоблины племени Таахарри. От других собратьев их отличает миролюбие. Они рассказали, что им, как и всему Подземью, угрожает страшная опасность. Эт' гамы. Этими мерзкими, мелкими тварями там, впереди, заняты все ходы и туннели. На своем пути они уничтожают все живое. Гоблины сумели вовремя спрятать своих самок и детенышей в верхних пещерах и отступить, покинув, обжитые места, опередив эт'гами на час пути. Они решили биться. Вождь расставил своих воинов у каждого выхода в эту пещеру. Видишь отсветы костров там и там? Они надеются огнем остановить эт'гами.
   -- Это поможет?
   -- Навряд ли. Этих тварей так много, что они не обратят внимания на эти костерки, попросту изничтожив их. А для того, что бы развести костры, способные остановить их, у гоблинов не хватает ни времени, ни топлива.
   -- Понятно. Только какое отношение имеем к этому мы? Что мы можем изменить? Ты не забыл? Возможно, за нами по пятам идет погоня, а ты вот так запросто отдаешь им наш диск. Послушай, мы просто пролетим над этими... эт'гадами, а гоблины сами справятся с ними. В конце концов, это же их дело, не наше. У нас и без того хватает проблем...
   Дроу тяжело взглянул на нее.
   -- Не наше, - поправив на поясе сабли, ровно проговорил он. - Лети по этому тоннелю до третьей развилки, от нее пойдут пещеры, но ищи ту, посреди которой высится огромный валун. Чтобы не заблудиться, все время держись самого широкого туннеля, никуда не сворачивай с него. Как только найдешь нужную пещеру, опустись на валун и жди патрульный пикет дворфов. С валуна не спускайся, на тебя могут напасть. Пещеры не только полны хищников, но и тех, кто ненавидит дроу, особенно женщин. Будь внимательна к амулету Бюшанса - не потеряй его. Старшему патруля дворфов отдашь вот это кольцо. Они уже знают, что мы бежали из Мензоберранзана, кольцо подтвердит, что ты моя жена. Через трое суток, по времени дворфов, поднимись на городскую стену и посмотри в сторону самой высокой пещеры. Если у входа ее увидишь огонь костра, попроси их проводить тебя ко мне. Если огня не будет, то дворфы не откажутся вывести тебя на Поверхность. Кольцо не отдавай ни кому и береги его, так же как и амулет Бюшанса, они пригодятся тебе. Будет лучше, если ты все расскажешь дворфам, они грубые вояки, но честны и прямодушны. Они помогут и защитят тебя. Ты все запомнила?
   -- Да, - кивнула Ника. - Так ты окончательно решил остаться с гоблинами?
   -- Да.
   -- Но почему?
   Дорган молча смотрел на нее.
   -- А как же диск? Что ты будешь делать без него?
   -- Что нибудь придумаю.
   -- У тебя ведь был какой-то расчет на него. Не хочешь рассказать?
   -- Будет лучше, если ты улетишь сейчас. У меня совсем не остается времени...
   -- Знаешь, что? Эти уроды, из-за которых ты бросаешь меня, мне, мягко говоря, не нравятся, так же, как и я им. Посмотри, как они сейчас рычат и скалятся, готовые в любой момент разорвать меня на части, едва я повышаю на тебя голос. Не трудно догадаться, что будет, если я брошусь на тебя. А я это сделаю, если сейчас, сию минуту, ты не расскажешь мне свой план. Считаю до трех. Раз...
   -- Хорошо, - поспешно согласился Дорган и, не сдержав улыбки, покачал головой. - Сейчас гоблины должны принести добычу. Мы растравим на ней раны так, чтобы из них обильно шла кровь. Эт'гамы слепнут от жажды крови, и, едва почуяв, следуют за своей жертвой до тех пор, пока не сжирают ее. Я возьму тушу убитого зверя на диск и буду ее кровью кропить свой путь. Не сомневаюсь, что эт'гамы пойдут за мной. Гоблины постараются не дать ни кому из них свернуть в другие туннели, запалив на всем намеченном нами пути костры. Но это больше предосторожность, потому что эт'гамы не сойдут со следа крови. Мы заманим их в Цветущую долину.
   -- Отличный план! - восхитилась Ника. - Я остаюсь.
   Дорган какое-то время молчал, то ли привыкая к этой мысли, то ли обдумывая, как ему теперь быть с Никой. Скорее всего, он спрячет ее где-нибудь в Верхних пещерах вместе с самками гоблинов, попросив одного из них проводить ее туда. Ее лицо сразу же приняло упрямое и непреклонное выражение, но Дорган решил иначе.
   -- Ты полетишь со мной, -- сказал он
   К костру все время подходили гоблины, волоча за собой кожаные полости, полные угля. Доргана приветствовали чуть ли не с благоговейным почтением, но как только замечали Нику, сразу же начинались истерические визги и судорожное хватание за оружие, пока увесистые оплеухи Вождя не приводили паникеров в чувство. По его указанию гоблины волокли мешки в туннель, рассыпая кучи угля по всему пути, по которому предполагалось гнать эт'гами к Цветущей долине. Но Вождь и Дорган решили не ограничиваться только этим туннелем, и гоблины споро потащили мешки с углем в прилегающие к нему соседние ходы. В противоположной стороне пещеры послышались возбужденные вопли и шум, и из самого отдаленного хода вывалилась группа гоблинов, волочащих за собой разодранную тушу какого-то животного. Она была ободрана и так избита о камни, что опознать, что же это был за зверь, не было возможности. Гоблины с трудом тащили свою добычу, оставляя позади себя широкий кровавый след. Поспешив к ним на помощь, Дорган схватил тушу, доволок ее до диска и, взвалив на него, запрыгнул сам. Приняв на себя дополнительную тяжесть двух тел, диск ухнул к земле, но после, выровнявшись, поднялся настолько, насколько позволял принятый вес. Было ясно, что диск лишился половины своей скорости и подвижности. Ника поняла, что ей придется освобождать его, и уже собиралась спрыгнуть, когда Дорган схватил ее за руку:
   -- Нет... Ты останешься на диске, рядом со мной...
   -- Но...
   -- ...и будешь крепко держать меня за ногу.
   -- Но диск будет прижимать к земле, и он потеряет половину своей скорости.
   -- Ничего. Достаточно и этого, что бы заманить эт'гами туда, куда нужно.
   Это было произнесено таким тоном, что Ника не нашлась, что возразить. Дорган просто ничего не желал слушать. Обречено вздохнув, Ника отвела от него глаза, вдруг встретившись с пристальным, тревожным взглядом Вождя. Он понял, что подготовленная ими ловушка на эт'гама, может не сработать. Вон даже гоблин сообразил, что из-за Ники диск не будет двигаться с нужной скоростью. И хотя это не могло уже ничего решить, Ника носком башмака столкнула с диска кучку камней. Диск поднялся, но не намного. Ника вновь посмотрела на Вождя. Он оторвал от ее лица маленькие, глубоко сидящие под покатым лбом глазки и со значением взглянул куда-то ей за спину. Ника обернулась. Ай, да Вождь! Молодец!
   Там, куда он показывал, в отвесной, уходящей ввысь стене туннеля выступал небольшой площадкой уступ. Ника тут же прикинула, что на той скорости, на которой диск пролетит мимо уступа, она успеет, подпрыгнув, уцепиться за него. Сомнение вызывало только то, сможет ли она допрыгнуть до края уступа. Но, в любом случае, она должна сделать это.
   Издалека послышался предупреждающий долгий крик, и гоблины бросились запаливать костры.
   -- Перейди на обычное зрение, - буднично напомнил Нике Дорган, и она покачала головой, давая понять, что уже сделала это.
   Запылали костры. Гоблины проворно вскарабкались на стены, ловко цепляясь за едва заметные выступы и трещины, зависая и устраиваясь на них в самых невообразимых позах. Некоторые просто висели на одной руке, уцепившись за какую-нибудь расселину или едва выступающий камень, держа в другой свое оружие. Удивляясь цепкости и силе их рук, Ника с тоской подумала, что Вождь, конечно же, не видел проблемы в том, чтобы запрыгнуть с двигавшегося черепашьей скоростью диска на уступ. Гоблины застыли на своих местах в напряженном ожидании. Прислушавшись, Ника в какой-то момент уловила едва различимый шорох, как если бы кто-то, не переставая, тер по камню жесткой щеткой. Звук приближался к ним все ближе и ближе. И сразу же из трех ходов, шедших параллельно туннелей, на освещенное пространство пещеры хлынул сплошной, движущийся, копошащийся, наползающий друг на друга, темный поток. Эта глянцевая масса определенно держалась кровавого следа, поглощая его, и этой крови для нее было ничтожно мало. И все же те потоки эт'гами, что шли по боковым туннелям, теперь сливались с основной массой не столько из-за слабого запаха свежей крови, сколько из-за ярко горящих костров, чей огонь не давал им отделяться, чтобы двигаться своим путем.
   Диск тронулся и поплыл вперед, щедро кропя свой путь кровью животного, чью тушу Дорган рубил на части так, чтобы она обильно текла из ран. Ника, волнуясь, смотрела на медленно приближающийся уступ, а потом глянула на догоняющий их глянцевый, шуршащий поток. Ее опасения сбывались - диск двигался слишком медленно, но, похоже, Доргана это не волновало. Когда до выступа было уже рукой подать, Ника подобралась и, стараясь унять волнение, сосредоточилась на том, чтобы не упустить нужный для прыжка момент. Не удержавшись, она все же взглянула на неумолимо нагоняющий их поток эт'гами, прикинув, сможет ли диск оторваться от них, лишившись ее веса, или этого окажется недостаточно для того, чтобы набрать нужную скорость. Теперь она даже смогла разглядеть наступающих эт'гами.
   Они были похожи на мокриц и многоножек одновременно. Только эту мерзость, что атаковала их сейчас, отличали размеры, темный цвет и жвала, которые и издавали угрожающее потрескивание, напоминавшее шуршащий звук. Ах да, уступ! Ника быстро взглянула на Доргана. Он был полностью поглощен тем, что старался извлечь из туши, как можно больше крови. Гоблины скакали по отвесным стенам, закидывая движущийся поток камнями, горящими факелами, сбивая со стен тех гадов, что пытались заползти на нее. Некоторые гоблины с визгом и воплями ужаса, срывались вниз, в копошащуюся массу эт'гами, которая мгновенно поглощала их. Ой, уступ! Они как раз пролетали под ним, и Ника, торопливо подпрыгнув, неловко уцепилась за нависавший над нею камень. Но пальцы лишь скользнули по нему, и она медленно, но неотвратимо начала съезжать вниз, в движущийся под нею поток эт'гами, в панике скребя по камням ногтями, пытаясь хоть за что-нибудь уцепится и тщетно тормозя носками башмаков свое неотвратимое падение.
   -- Ника! Нет!... Подожди... не надо! - закричал Дорган, выронив кровоточащий кусок туши, из враз ослабевших рук. Диск тут же взмыл вверх, и заметно увеличив скорость, оторвался от нагнавших его было эт'гами, завернув за уступ и лишив эльфа ужасного зрелища.
   Широко раскрытыми глазами он смотрел перед собой, твердя как заклинание одно: "нет, нет, нет", понимая, что, даже вернувшись на такой скорости к уступу, он уже ничего не сможет изменить, слишком быстро все произошло. Его сознание отказывалось принять очевидное, и невозможно было вынести последующую за этим боль. Пока что шок словно заморозил все его чувства. Сердце застыло. Лишь сознание билось, напоминая о том, что Ники уже нет. Помертвевшими губами, он все шептал свое "нет". Как-то разом все потеряло для него значение. Потухшим, остановившимся взглядом он смотрел на катящийся за диском темный вал, поглотивший Нику, и не видел его. Он умер вместе со смертной. Жизнь уже не имела никакого смысла. Целые столетия ему предстоит нести непомерную тяжесть вины, изнывая от тоски и боли, сознавая, что он виноват в гибели девочки. Живое, горячее сердечко! Его обретенная было душа. Лучше уж вслед за ней, бросится к прожорливым эт'гами. Но он еще успеет это сделать. Хотя, даже их души не смогут воссоединиться навсегда. Ее душа бессмертна -- его нет, потому что сам он бессмертен.
   Усилием воли Дорган подавил отчаяние и горе, стряхнув с себя оцепенение, сознанием того, что сперва должно завершить начатое. Он успеет. Раз он втянул бедняжку во все это, так хоть пусть ее смерть будет не напрасной. Да, он завершит дело, а после... О, Аэлла, даруй мне смерть воина! - взмолился он. Диск летел с нужной скоростью и Дорган только успевал разбрасывать в алчущую массу эт'гами куски уже обескровленного мяса и тем только еще больше разжигая аппетит этой хищной мерзости. Позади показался край Цветущей долины, и Дорган принялся кидать оставшиеся от туши внутренности, заманивая тупо движущуюся массу на ее середину.
   Как только первая, накатившая, волна эт'гами хлынула на колыхающийся ковер, с жадностью набросившись на пульсирующие "бутоны", как "долина" вздыбилась сплошной завесой тычинок, судорожно выбрасываемые ими. Лепестки "хризантем" задергались, заметались.
   Освободившись от остатков туши, диск приобрел легкость, и теперь стремительно метался по "долине", уворачиваясь от едва не пробивавших его, взметывавшихся вверх, "тычинок". Дорган яростно работал клинками, не останавливаясь ни на миг, не давая себе передышки. Сверху ему было видно, как поток эт'гами занял все прибрежное пространство "долины" и под напором задних рядов неуклонно продвигался по ней вперед, пожирая хищные "цветы". Плети "тычинок" рефлекторно клонились в ту сторону, где "долине" причиняли наибольшую боль прожорливые эт'гами, уже заполнявшую ее собой. Но и "хризантемы" не уступали им в своей алчности. Ядовито-красные лепестки хватали мерзких слизней, затягивая, заталкивая их в середину "цветка", и только на миг еще мелькнут в воздухе шевелящиеся членистые ножки или жвала. Плети "тычинок" тоже трудились вовсю, обвивая гигантских насекомых, давя и ломая пополам так, что их серая, вязкая слизь сгустками разлеталась во все стороны. И Дорган оказался покрыт ею с ног до головы так, что его длинные волосы слиплись в лоснящиеся влажные пряди. А гоблины гнали и гнали нескончаемый поток эт'гами в Цветущую долину. Дорган уже машинально рубил и сек, радуясь охватившему его отупению, которое хоть как-то заглушало пронзительную боль. Перед ним то и дело всплывал образ то смеющейся Ники, то смущенно отталкивающей ногой упавшую юбку, или робко смотрящую на него с какой-то затаенной надеждой, и тогда, сцепив зубы, он с новым приливом сил начинал яростно работать клинками.
   Наконец, появился замыкающие отряды гоблинов, добивающий хвост движущегося потока эт'гами. Цветущая долина уже захлебывалась от нашествия гадов. Неожиданно ее поверхность приподнялась и опала, словно долина издала тяжкий скорбный вздох. Плети "тычинок" одновременно, как по команде, дергаясь в конвульсии, втянулись в "бутоны", раззявив на своих концах присоски. "Хризантемы" напрягли ядовито красные лепестки, и Долина, вздыбившись, начала стремительно опадать, образовав бездонную шевелящуюся яму кровавого цвета, в которую попали эт'гами.
   Дорган на диске отлетел к надежным в своей незыблемости скалистым стенам пещеры, наблюдая как от кромки "берега" отходит край Долины, отслаиваясь от камней все больше и больше, пока не сделалась похожей на гигантский, стянутый у горловины, кожистый, туго набитый мешок. Это был самый необычный и гигантский хищник когда-либо виденный дроу. Края огромного мешка сомкнулись. Бледно-коричневые, с крупными порами кожистые края мешка пульсировали, толчками переваривая пищу. С эт'гами было покончено. Бой закончился победой гоблинов, все-таки остановивших прожорливых паразитов и очистив от них свои родные пещеры. Победный восторженный рев потрясал своды пещер, разносясь по переходам и лабиринтам Подземья. Победа не радовала только Доргана - ему предстояло остаться со своей болью один на один. Он чувствовал такой упадок сил, что не мог шевелить ни рукой, ни ногой. Он не мог думать ни о чем. Он застыл как изваяние среди ликующих гоблинов, потрясающих своим оружием и оглашая каменные своды радостными криками и ревом. Диск медленно плыл над землей, гоблины почтительно расступались перед ним. Но Дорган, отрешенно глядя вниз, видел, что даже костей не осталось от тех несчастных, что попадали в гущу эт'гами. Он жестоко страдал, что не увидит даже останков Ники, чтобы предать их достойному погребению. Упрекать себя уже не было сил, ему просто не хотелось жить. Зачем жить, когда только познав полноту жизни, вдруг утратил весь ее смысл. Как ему жить без нее? Конечно, со временем он бы оправился и его боль, если бы не ушла, то сгладилась, притупилась, и все равно с гибелью Ники часть его умерла. С ней он узнал нечто такое, чему у темных эльфов не было определения, а у людей называлось счастьем. Да, ничего не осталось от павших на пути эт'гами гоблинов, лишь размазанные по камням влажные пятна да серая слизь. Вокруг валялись неподвижные изломанные трупы эт'гами. Даже съедаемые заживо прожорливыми паразитами гоблины старались уничтожить перед своей смертью хоть одного врага.
   Так же, как и Дорган по тоннелю бродили в тщетных поисках останков соплеменников утомленные битвой гоблины. В отличие от них, что могли опознать друзей и родных по украшениям и оружию, Доргану ничего не осталось от его счастья, даже пятнышка родной крови на холодных камнях Подземья.
   Диск миновал поворот и Дорган невольно взглянул на тот злосчастный выступ, с которого сорвалась Ника, и схватился за горло. Ноги перестали держать его, и он как подкошенный рухнул на колени. Его что-то душило, не давая вздохнуть. Сердце колотилось где-то в горле, и разве оно способно выдержать подобное испытание?
   На самом краю выступа, свесив ноги вниз и беспечно болтая ими, бок о бок сидели Вождь и Ника. Чем они занимались Дорган, ослепленный болью, так и не понял. Но они были так увлечены, что не замечали ничего и никого вокруг. Остановив диск под выступом, немного придя в себя и уняв рвущееся из груди сердце, Дорган понял, что произошло. По-видимому, в последний роковой момент Вождь позаботился о его жене, успев поймать ее за руку и втащить обратно на уступ. Начав было на диске подниматься к ним, эльф остановился, с удивлением прислушиваясь к их разговору.
   -- Да нет же! Ты опять все делаешь не так. Смотри как надо, - горячилась Ника.
   Послышалось натужное сопение, чавканье и кваканье, после чего раздался звонкий смех, от которого у Доргана вновь перехватило дыхание:
   -- Ах ты, зверушка... но знаешь, у тебя получилось уже лучше. Смотри, куда ты попал.
   Вождь ласково заурчал в ответ.
   -- Нет, нет, не туда. Попробуй вперед и вверх... Да понимаю я, что твоя пасть не предназначена для этого, но все таки попробуй.
   Снова послышалось натужное сопение, чмок и смех Ники.
   -- О! Опять попал на себя ! Показываю еще раз. Смотри внимательнее, как это делается.
   Не в силах больше сдерживать своего любопытства и рвавшиеся наружу чувства, Дорган поднялся на диске, глядя на башмачки, видневшиеся из-под потускневшего серебристого подола платья, и широкие когтистые ступни Вождя. Едва его голова показалась над краем уступа, как его лицо залепил плевок. Вождь издал восторженный лающий смех.
   -- Ой, ради бога, прости. Я нечаянно, - Ника зажала рот рукой, глядя на него смеющимися глазами.
   -- Что здесь творится? Чем вы занимаетесь? - стараясь выглядеть строже, чтобы не выдать, рвавшийся наружу счастливый смех, потребовал ответа Дорган.
   Вождь и Ника переглянулись, и Вождь, как и подобает вождю, решил взять всю ответственность на себя.
   -- Она учила тебя плеваться? - недоверчиво переспросил Дорган, выслушав восторженный рык Вождя, вперемежку с отрывистым лаем и завываниями. Издав укоризненные лающие звуки Дорган, не сдержав улыбки, покачал головой, переходя на речь дроу:
   -- ...уж чего-чего, а такого легкомыслия, я от тебя не ожидал.
   Вождь оскалился и насмешливо "закашлял". Дорган удивленно подняв брови, провел по лицу ладонью.
   -- Ну да, я весь в слизи, - пробормотал он и возмущенно зарычал на Вождя, вызвав у последнего все тот же "кашляющий" смех.
   -- Что он сказал? - виновато глянула на Доргана Ника. Вместо того, чтобы встретить победителя пылкими объятьями и слезами радости на глазах, она оплевала его.
   -- Он сказал, что твой плевок совсем не заметен, потому что я и так весь в слизи эт'гами и чтобы я не лупил тебя за это.
   -- Ах ты, Чубака! - засмеялась Ника, глядя на весело скалящегося Вождя.
   -- Иди ко мне, - протянул к ней руки Дорган.
   Только Вождь, вдруг первым поспешил спрыгнуть на диск и, отстранив эльфа, чья одежда лоснилась от подсыхающей слизи и нестерпимо воняла, протянул лапы к Нике, хотя ростом едва доходил ей до плеча.
   - Вижу, вы подружились, - ревниво заметил эльф, когда поддерживаемая Вождем Ника спрыгнула на диск.
   - Хоть Вождь и уродец, к этому быстро привыкаешь. Он отличный парень.
   Оскалившись, Вождь, что-то прорычал.
   - Что он сказал? - спросила Доргана Ника.
   - Он считает, что хоть ты безволосая и страшно непривлекательна, как все дроу, но что ты, точно, не одна из нас, - смеясь перевел Дорган.
   Ника покраснела, стыдясь своей бестактности, а Вождь и дроу добродушно забавлялись ее смущением.
   Стоя вместе с ними на диске, ничуть не удивляясь и не пугаясь, что летит над землей, Вождь показывал куда и в какой туннель им следует свернуть. Так они добрались до грота, по стенам и сталактитам которого струилась вода, стекая в небольшой водоем, тем самым не давая ему иссякнуть и все время пополняя его свежей водой. Дорган на ходу, не дожидаясь, когда диск опустится на землю, спрыгнул и поспешил к воде, сдирая с себя дурно пахнущие заскорузлые от слизи одежды. Когда Ника, сошедшая с диска, тоже направилась было к водоему, Вождь знаками показал ей, что надо собирать уголь для костра и где искать его. Сунув ей в руки грубо выделанную кожаную полость, он занялся костром, высекая кремневыми камнями искры на расстеленную и чем-то промасленную шкурку. Ника отошла к той стене, на которую указал ей Вождь и, расстелив полог на земле, начала складывать на него уголь. Она покосилась на Вождя, скармливающего новорожденному язычку огня угольную крошку. Судя по прокопченной земле, разбросанным повсюду костям и клочкам шкур, это было излюбленное место стоянки племени гоблинов Таахарри.
   Ника уже завязывала полную угля полость, когда позади послышался плеск. Она обернулась. Отфыркиваясь, Дорган вынырнул из воды, и теперь стоял и стирал ладонью стекающую с лица воду. Его голову, плечи, гибкую спину облепили длинные пряди волос. Широкий разворот плеч, сильные руки с четко обозначенным рельефом мышц. Из густых мокрых волос выглядывали темные кончики острых эльфийских ушей. Ника как-то отстраненно подумала, что нельзя же вот так, беззастенчиво, пялиться на мужчину, хотя бы и на собственного мужа, но ничего не могла с собой поделать. Она оказалась завороженна его совершенной красотой. А ведь только этим утром, она считала его безобразным и отталкивающим. Почувствовав ее взгляд, Дорган повернулся к ней и, не отводя от нее глаз, скользнув в воду, поплыл в ее сторону. Ноги Ники сами понесли ее к водоему. Она остановилась возле самой кромки воды, куда подплыл Дорган. Поднявшись в воде, он ухватился за прибрежный камень и, исподлобья глядя на нее снизу вверх, стараясь улыбнуться, спросил:
   - Может, искупаешься?
   Скорее для того, чтобы избежать его зовущих глаз, чем действительно испытывая желание искупаться, Ника присев, опустила пальцы в воду.
   - Холодная, - сообщила она, покачав головой.
   Всплеск. И Дорган, подтянувшись на руках, прижался мокрым лбом к ее лбу. Все также держась на руках, он потянулся к ней, и Ника сейчас же ответила на его тихий поцелуй, становившийся все нетерпеливее и настойчивее. Встав на камень коленом, Дорган мокрой рукой обхватил голову Ники, начиная увлекать ее за собой в воду, пока внезапный рассерженный окрик не остановил его, заставив обоих очнуться. С трудом, переводя дыхание и приходя в себя, Дорган и Ника смотрели на яростно жестикулирующего Вождя. Подойдя к ним, гоблин отобрал у Ники полость с углем, оказавшуюся почти в воде. Да ничего ему не будет, он и так, сырой!
   - Мы что-нибудь придумаем в эту ночь, - пообещал Дорган и шумно выдохнув, погрузился в холодную воду, уйдя в нее с головой.
   К костру начали подтягиваться гоблины племени Таахарри. Последняя группа, вошедшая в грот под радостные вопли и рычание, тащила за собой ободранную тушу какого-то зверя. Когда они успели его поймать? Быстро и споро разделав ее на куски, гоблины разложили их печься в раскаленный жар углей. Толкаясь вокруг костра, они, возбужденно рыча и лая, размахивали руками, видимо обсуждая битву в "Цветущей долине". Вождь слушал спокойно: у него хватало ума не жалеть о том, чего он не увидел и в чем не смог принять участия. И все же, не смотря на всеобщий радостный подъем от своей победы и некую обретенную уверенность в себе, - Ника не могла этого не заметить, - гоблины все же держались подальше от нее. Видимо, только близость Вождя и его покровительство удерживало их от того, чтобы рыча не замахиваться на нее дубинками и не гнать от огня. А она так устала, что их настроение и отношение к ней уже мало волновали ее. Даже поджаренное мясо, на которое жадно набросились гоблины, не возбудило в ней аппетита - есть совсем не хотелось. Она заворожено наблюдала за игрой огня, не в силах отвести от него глаз, и только, когда к костру подошел Дорган с мокрой одеждой в руках, в одних кожаных штанах, Ника, очнувшись, взялась ее просушить. Вождь великодушно кинул Доргану шкуру, служившую ему плащом. Разложив одежду на камне, Ника и эльф поужинали испеченным мясом и, укрывшись плащом Вождя, прислонились к камню и уснули.
   Ника проснулась от рычащего и лающего голоса Доргана. Он разговаривал с Вождем.
   - Хорошо, - задумчиво произнес он, перейдя на язык дроу. - Я рад этому.
   Прежде чем поднять голову с груди мужа, она потерлась об нее носом и взглянула ему в лицо. Ее прояснившийся ото сна взгляд, встретился с его взглядом.
   - О чем вы? - спросила она хрипловатым голосом.
   - Вождь объявил мне, что его племя возвращается в Верхние пещеры Дикого Подземья, откуда оно было изгнано нашествием эт'гами. Но сам он готов проводить нас до Блингстоуна.
   - Очень мило с его стороны, - Ника потянулась, выбралась из-под шкуры и, переплетя косу, отправилась к озерку умыться.
   Пещера оказалась пустой. Все гоблины покинули ее, кроме Вождя, который, сидя у потухшего костерка, переворачивал оставшиеся от вчерашнего пиршества куски мяса. Не в силах противится их аппетитному запаху, пробудившему ее голод, Ника протянула, было, руку за одним из них, но Дорган молниеносно, так, что гоблин ничего не успел заметить, перехватил ее. На ее недоуменный взгляд, он шепнул:
   - Оставь ему.
   Прежде чем съесть мясо, Вождь настороженно посмотрел на сидящих напротив дроу и, оскалившись, зарычал. Маленькие, глубоко сидящие под нависшим лбом глазки полыхнули багровым отсветом. Вождь вновь превратился в животное, без всякого признака интеллекта. Дорган достал из мешка сухие коренья, которые Ника обреченно принялась грызть. Доев все мясо, гоблин поднялся и, не обращая внимание на дроу, пошел из грота в темный зев туннеля. Вскочив на диск, Дорган и Ника поспешили за ним. Ника озадачено смотрела на идущего впереди Вождя, не зная, что и думать о его резко изменившимся поведении, доходившем почти до враждебности.
   - Нам сейчас обязательно было связываться с ним? - спросила она у Доргана.
   - Он знает кратчайший путь к Блингстоуну. Что касается его самого, то ему сегодня уже не обязательно дружить с нами.
   Гоблин шел быстро, не оглядываясь и особо не заботясь о том, следуют ли за ним пара дроу. Убивая по пути каких-то мелких тварей, он раздирал их и тут же, на ходу поедал их с громким чавканьем.
   - Не могу не сказать, что путешествие по Дикому Подземью не попортило мне нервы, но признайся, что в Мензоберранзане ты сгущал краски, - говорила тем временем Доргану Ника. - Получается, мы почти достигли Блингстоуна. Я-то думала, на это уйдут недели, если не месяц.
   - Мне потребовались годы, что бы хоть немного узнать Подземье и научиться выживать в нем, - хмыкнул Дорган. - Пешком мы бы шли к Блингстоуну неделю, как ты верно заметила. Даже если бы шли кратчайшим путем, не плутая. Но мы на диске. И поэтому избежали половины нежелательных встреч, которых не миновали бы, иди мы пешком.
   - А на Поверхности можно будет использовать диск?
   - Нет. Чтобы вернуть ему способность держаться над землей и двигаться, потребуется много магической энергии, которой у меня нет. Сейчас действуют еще те ее запасы, что были вложены в него жрицами.
   Вдруг Вождь остановился и засопел.
   - Что с ним?
   - Впереди кто-то есть, и этот кто-то опасен, - насторожился Дорган, положив руки на клинки. - Оставайся на диске и двигайся за мной, но держись на расстоянии.
   Ника молча кивнула. Обнажив клинки, Дорган бесшумно шел за острожным Вождем. Ника на диске плыла за ними. С замирающим от ужаса и любопытства сердцем, пристально вглядываясь вперед, она пыталась хоть что-то увидеть. Гулкий звук, отозвался под сводами дробным эхом, земля под ногами дрогнула. Со стен посыпались мелкие камни. Гоблин остановился, пропуская вперед Доргана. Он не желал рисковать.
   Свод туннеля поднялся, стены расступились, и они попали в обширную пещеру, посреди которой громоздился огромный валун. Этот валун шевельнулся, двинулся и переступил, шумно вздохнув.
   - Ши-и-и-ззака-а! - завизжал гоблин, бросившись наутек, обратно в туннель.
   Было понятно, что "валун" хоть и опасен, но не сможет преследовать их в слишком узком для него туннеле.
   - Куда ты, Вождь! Стой, скотина такая! - закричала ему Ника, когда он пронесся мимо нее.
   Потом ее возмущенный крик перешел в визг ужаса. Тварь, привлеченная шумом, развернулась и, тяжело громыхая, помчалась на них. Запрыгнув на диск, Дорган увернулся от нее, стремительно взмыв вверх. Чудовище стукнулось о стену, сотрясая своды пещеры. Дорган послал диск вдоль стены. Летя почти в притирку к ней, он внимательно осматривал ее, что-то лихорадочно ища. А Ника все надрывалась, визжа от ужаса, когда, казавшаяся такой неуклюжей громадина начала преследовать их по пятам. Диск прибавил скорость и неожиданно завис у стены, в пяти метрах от земли перед узкой расщелиной. Запихав в нее продолжавшую визжать Нику, Дорган тут же отлетел в сторону, уводя чудовище подальше от нее.
   Когда Ника, отвизжавшись, замолкла, то обнаружив себя стиснутой со всех сторон каменными стенами, поспешила протиснуться к просвету. Осторожно выглянув, она рассматривала чудовище, так напугавшее ее. Массивное, бесформенное тело с тяжелым, почти квадратным задом, заканчивалось маленькой крысиной головкой, со злобно горящими глазками. Длинные узкие челюсти с острыми частыми зубами щелкали у ног, плеч, рук, то и дело уворачивающегося от них Доргана. Несмотря на короткие мощные лапы, эта тварь двигалась довольно быстро, неутомимо преследуя Доргана, носившегося над ней, как надоедливая муха, то снижаясь, то взмывая вверх, то уворачиваясь в сторону и заставляя монстра приподнимать свою тушу. Тот, раззявив пасть, старался схватить добычу.
   Вождь поступил разумно, вовремя сбежав от этой твари, но поступить так было не в характере Доргана, даже если за ними по пятам идет погоня. Нике оставалось, только молча досадовать на него.
   Оказалось, что монстра покрывал прочный панцирь, который клинки Доргана не в состоянии были пробить. Словно поняв, что мелкий, назойливый противник не в состоянии причинить ему существенный вред, монстр буквально по пятам преследовал Доргана, не давая ему уйти далеко, будто забавляясь с ним. В конце концов, в хаотичных метаниях эльфа Нике удалось разглядеть определенную тактику. Он пытался поднырнуть под голову монстра, чтобы полоснуть его по незащищенному горлу. Выполнить такое было не то что трудно, а почти невозможно по той причине, что монстр не имел шеи: его маленькая узкая голова сразу же переходила в громоздкую тушу. А если появлялась необходимость поднять или повернуть голову, то он неуклюже поворачивался и приподнимался всем своим огромным телом, которое потом с грохотом опускал на землю, сотрясая своды пещер. Едва Дорган заставлял его хоть чуть-чуть подняться, чтобы стремительно атаковать, как монстр сразу же опускался на свои массивные ноги и, как Дорган ни бился, добраться до его уязвимого места ему не удавалось.
   Все это могло продолжаться бесконечно, и нужно было как-то ускорить события и помочь Доргану. Ника извернулась и присела настолько, насколько это позволяла узость щели, нашарив под ногами россыпь камней. Протиснувшись поближе к краю, она, как могла, вытянула руку назад и попыталась добросить камень до монстра. Не получилось. Она не имела возможности размахнуться как следует, стиснутая со всех сторон стеной расщелины. Камень не пролетел даже половины расстояния, отделявшее ее от чудовища. Ника попыталась еще раз, вытянув руку над головой и отведя ее как можно дальше, бросила камень. Опять плохо. Для хорошего броска нужно было иметь хоть немного пространства, которого ей так не хватало. Держась за угол, она протиснулась вперед, чуть не вываливаясь из щели. Плечи стали свободны, и она, повозившись немного, приняла боле-менее устойчивое и удобное положение, чтобы, увлекшись метанием камней, и вправду не свалится. Теперь, когда она опиралась на одну ногу и держалась левой рукой за неровный угол щели, почти полностью высунувшись из нее, а другая ее нога свободно болталась над пропастью, она могла свободно размахнуться правой рукой. Примерившись, Ника швырнула камень в свою огромную "цель". Камень угодил монстру в бок, не так, чтобы сильно ударив его. Противное животное отвлеклось, чуть повернувшись в ее сторону. Отлично! Теперь оставалось только "пристреляться". Ника "пристреливалась" до тех пор, пока не угодила монстру камнем по морде, даже кажется, попав ему в глаз. Его возмущенный рев и ликующий возглас Ники слились воедино. Развернувшись, противное животное понеслось на стену, откуда в него продолжали лететь камни, так сильно раздражившие его. Монстр стремительно приближался, и Ника поспешила протиснуться обратно в глубь щели. Должно быть, проклятое животное, словно дрессированный слон, встало на задние лапы, чтобы достать до расщелины, сунув в нее свою узкую морду. Натужно сопя, обдавая ее зловонным дыханием, оно раскрыло пасть, показывая частые острые зубы. И, неожиданно, издало какой-то непонятный, захлебывающийся рык. Тут же его морда, соскользнув, исчезла, освободив узкое пространство щели, а на ее месте появился встревоженное лицо темного эльфа.
   - Ника, - позвал он, видимо не разглядев забившуюся, сжавшуюся в комочек девушку. - Ответь мне... Ты невредима?
   Ника молча протиснулась вперед и бросилась ему на шею. Она была сильно напугана. Дорган подхватил ее, стиснул и медленно опуская ее вдоль своего тела, поставил на диск. Внизу громоздилась неподвижная многотонная туша мертвого монстра с располосованным горлом и вспоротым животом.
   - Сильно напугалась?
   - Противное животное, - всхлипнула Ника, пряча лицо на груди Доргана. -- Оно хотело сожрать меня...
   -Не бойся. Оно попыталось добраться до тебя, а я добрался до него. И я ничуть не удивляюсь, что оно хотело сожрать тебя. Кстати, этого хотели бы не только Шиззак и Ллос, но и я тоже... Вот отчего так?
   Ника в досаде шлепнула смеявшегося Доргана по плечу, и они покинули пещеру с его бездыханным хозяином.
   - Что мы теперь будем делать без проводника? Вождь сбежал от нас, а я-то думала, что мы с ним подружились.
   Дорган, утешая, погладил ее по плечу, но, скорее всего ему хотелось лишний раз прикоснуться к ней.
   - Не волнуйся, Блингстоун уже не далеко, и нет нужды в проводнике.
   Диск нырнул в один из многочисленных, похожих на норы ходов, испещрявших огромные стены пещеры. От узкого туннеля, по которому они двигались, отходило несколько ходов и, свернув в один из них, они, конечно же, заблудились. Похоже, им предстояло до бесконечности плутать в этих запутанных, сырых и темных лабиринтах. Дорган не бывал в этих местах, от которых, по "словам" Вождя, до города дворфов было рукой подать.
   - А все из-за этого неблагодарного гоблина, - сердилась Ника, когда они попали в туннель, заканчивающийся глухим тупиком. - Мне он сразу не понравился. Это уже потом он подкупил меня своей кажущейся разумностью, хотя, как был животным, так им и остался. Просто глупо было приписывать какие-то высокие чувства этой обезьяне.
   - Мне кажется, что я как будто и не покидал Мензоберранзан, - холодно проговорил Дорган. - В тебе столько же высокомерия и презрения, как в дроу, которые так нетерпимы к другим созданиям. Почему, по-твоему, Вождь должен был рисковать своей жизнью из-за нас, темных эльфов, которые уничтожают его племя? Он и так сделал для нас больше, чем мог бы.
   - Ну, ничего себе! - возмутилась Ника. - Ты спас его племя от этих... жуков. Если бы не наш диск...
   - А он спас тебя. Мы с ним квиты. И он не был обязан сопровождать нас к Блингстоуну. Он, вообще, мог бы умолчать о том, что знает короткий путь к нему. Но он оставил свое племя, тогда как у него и без нас хватало забот: вывести из укрытий женщин и детей, найти для них новый приют, чем-то накормить. Почему ты принимаешь его жертву, как должное? Не потому ли, что он уродец и, значит, его можно считать неразвитым существом и бесчувственным животным? Именно так мыслят дроу, и мне больно слышать такие вещи от тебя. Я помог тебе бежать из Мензоберранзана, чтобы спасти твою живую душу.
   Он отвернулся от нее, и Нике стало обидно и больно. Но не от его слов, а от того, что он отвернулся от нее так, будто ему был невыносим даже ее вид. Они продолжали свой путь в отчужденном молчании. Когда обида улеглась, Ника все же не смогла не признать правоту Доргана. Ведь если бы на месте Вождя был человек или эльф, ее неприятие, наверняка, не было бы таким острым, потому что она не допускала бы даже мысли о том, что делает им одолжение, опускаясь до общения с ними. Выходит, никуда ее высокомерие не делось, не смотря на то, что она испытывала искреннюю благодарность к Вождю за свое спасение. И потом, хотя Дорган об этом молчал, он спасал не столько племя Таахарра от эт'гамов, он спасал от них все Подземье, как истинный лорд.
   - Прости, я не права, - вздохнула Ника и всхлипнула, когда Дорган неожиданно крепко прижал ее к своему плечу.
   - Я так боялся, что ты не произнесешь этих слов... Я боялся, что Мензоберранзан успел отравить тебя своей ложью и ненавистью, -- и он прижался лбом к ее лбу. - Спустимся вниз, и когда я осмотрюсь, побудем, наконец, вместе.
   Они долго искали место для будущего привала. Верный себе, Дорган придирчиво осматривал пещеры, ища надежное укрытие для них. Прежде всего, оно должно было иметь один выход, не должно было быть слишком просторным, но и не тесным и желательно располагаться над землей.
   А на Нику опять накатила вдруг тоска по дому. Почему, именно она? За что с ней так обошлись? А как же мама? И как она поступит, почувствовав, что та другая, вовсе не Ника? Просто невозможно, что она не увидит больше ребят, улицу, дом, родителей. Разве справедливо лишить ее этого? Не выдержав, Ника, сидя на диске, подтянув к себе колени и уткнувшись в них лицом, тихонько заплакала.
   Опустив диск, Дорган обнял ее, утешая, как мог.
   - Что с тобой, сердце мое? Из-за чего ты плачешь? Прости, если я говорил грубо и обидел тебя. Скажи мне, что случилось? - он гладил ее по голове и плечам. - Не от того ли твои слезы, что ты потеряла терпение, что я так долго не могу найти пристанище для нас?
   Ника удивленно подняла на него глаза и, сообразив, что он имел в виду, улыбнулась, вытирая ладонями мокрые щеки. Дорган принялся целовать ее волосы, лицо, шею, но заставив себя остановится, сдавленно пробормотал:
   - Нет, надо осмотреться.
   - Ты опять оставляешь меня? - не веря этому, шепнула Ника.
   - Помоги мне, Аэлла... Я вернусь быстро... очень быстро, - прижавшись лбом к ее лбу, пообещал он. - Возможно, здесь нет монстров, зато Блингстоун, если верить Вождю, совсем рядом. Ты же не хочешь, что бы дворфский патруль наткнулся на нас в самый неподходящий момент. Представляешь, что будет с ними, если они обнаружат под стенами своего города двух совокупляющихся дроу.
   - Не совокупляющихся, а занимающихся любовью, - поправила Ника.
   - Я так хочу быть сейчас с тобой, - Дорган отвел от себя ее руки, выдохнул и встал. - Я могу остаться, но тогда был бы занят не тобой, а нашей безопасностью, - проговорил он, похоже, убеждая больше себя, чем Нику. - В таком случае, вряд ли у нас, что нибудь получилось.
   - Ну и иди тогда уже, - вздохнула она, хотя в эту минуту ей было глубоко наплевать на эту самую безопасность.
   Когда он ушел, она занялась тем, что больше всего занимало ее в минуты одиночества среди гулкой тишины пещер - собиранием камней. Это занятие успокаивало и приводило мысли в порядок, как и всякое дело. да она и не знала, чем еще могла бы заняться здесь. Раздумывая обо всем и ни о чем, Ника не заметила, как на диске набралась порядочная куча камней. Тогда она начала выкидывать слишком маленькие, по ее мнению, камни. И вдруг, она резко выпрямилась и прислушалась, держа камень в руке. На самом деле она что-то услышала, или ей показалось? Но сколько она с напряжением ни прислушивалась, до нее не донеслось ни звука. Решив, что ее слух обманула сложная акустика пещерных лабиринтов, и что до нее донесся всего лишь неясный шум упавшей со сталактита капли воды, она вернулась к своим камням.
   Тишину пещеры нарушил донесшийся откуда-то гортанный вопль, заставив Нику подскочить на месте. Дорган! Ника прыгнула на диск, сжимая в руке увесистый камень. Вновь раздался угрожающий низкий крик. Диск заметался по пещере -- это Ника пыталась понять, откуда он доносится и каким из четырех туннелей ей воспользоваться. Снова раздался долгий протяжный крик, и Ника, больше не сомневаясь, уверенно нырнула в один из ходов, надеясь на удачу. Крик, явно, издавал человек, и не мог принадлежать зверю. Но вот выведет ли ее к Доргану выбранный наобум туннель, с таким низким сводом, что ей пришлось согнуться, Ника не знала. Неожиданно ход оборвался, и она очутилась на открытом пространстве, попав в самый разгар схватки.
   Посреди пещеры, прижавшись спиной к наплыву сталагмита, стоял коренастый, с непомерно широкими для его роста плечами человек. Ростом он едва достигал плеча Ники, но могучим размахом своей секиры внушал невольное уважение не только ей, но и тем многочисленным мелким тварям, что атаковали его с каким-то скрежещущим писком и визгом, наскакивая разом со всех сторон. И если кряжистый рубака с огненной бородой был в полном боевом облачении: прочной ковки нагруднике, наручах, поножах и крепком шлеме, то на тварях, напавших на него, не было даже подобия одежды. Их тела не имели и того шерстяного покрова, что был у гоблинов, и ничего, кроме отвращения не вызывали. У них не было оружия, но и без него было ясно, как опасны их скалящиеся желтые крысиные зубы, не способные разгрызть, разве что камень. Похоже, их голова состояла из одних мощных широких челюстей, над которыми угадывались носовые отверстия, да алчно поблескивавшие глазки под едва возвышающимся покатым лбом. Наскакивая на врага, они размахивали тонкими лапами, стараясь достать его острыми когтями, которыми заканчивались их длинные пальцы. Ступни этих существ отличались непомерной длиной, а при ходьбе они смешно загребали ими и шлепали по камням, зато и прыгали с их помощью высоко и далеко. Дряблая зеленоватая кожа этих мелких тварей уже блестела от пота - Рыжебородый задал им жару. Но и твари не оставляли ему ни каких шансов вырваться из западни, приперев его к сталагмиту и наскакивая на него то всем скопом, то попеременно, не давая Рыжебородому передышки ни на миг. Даже то, что под их ступни попадали бездыханные тела соплеменников, не останавливало их, и они продолжали яростно наскакивать на Рыжебородого, юрко уворачиваясь от его тяжелой секиры и топчась по телам, как ни в чем, ни бывало, попросту не замечая их. Но если они рассчитывали взять коротышку измором, то их ожидание пока, не оправдывалось. Рыжебородый не думал сдаваться и, хотя в тяжелых доспехах ему было не сладко, усталости не выказывал, а, напротив, с гортанными воплями кидался на стаю кровожадных тварей, неутомимо отражая их атаки.
   Ника вмешалась в бой, не раздумывая. Она выбрала своей целью ту тварь, что примеривалась прыгнуть на Рыжебородого с боку и, повиснув на нем, сковать его движения. Неожиданно для самой Ники ее камень угодил этому созданию прямо в голову, оглушив и свалив его под ступни остальной стаи. К сожалению, это никак не повлияло на ход схватки. Ее вмешательство, как и появление, попросту не было замечено ни одной из разгоряченных боем сторон.
   Сгруппировавшись, твари снова скопом атаковали Рыжебородого коротышку. Надсадно выдохнув "й-ох", тот крутанул над собой секиру и, опустив, раскроил троим самым прытким нападающим головы, словно гнилые орехи, заставив остальных отступить. Откатившись назад и рассыпавшись вокруг него, они с лютой злобой смотрели на ухмылявшегося Рыжебородого. Он же, подняв над собой секиру и потрясая ею, издал воинственный вопль, гулким эхом прокатившимся по всей пещере. Гуманоиды, мерзость такая, шарахнулись было, но не отступили. Примерившись, Ника с силой швырнула камень в того, кто находился всех ближе к ней. Получив камнем по голове, тварь, не издав ни звука, свалилась, будто подкошенная. Стоявший рядом с ним удивленно пискнул и посмотрел в сторону Ники. Его реакция удивила ее: он ликующе взвизгнул, в восторге прыгая на месте. Все, в том числе и рыжебородый воин, повернулись и воззрились на парящий над землей диск. Прыгая от нетерпения, с горящими от восторга глазками, твари тыкали пальцами и махали в сторону Рыжебородого, указывая ей на него.
   Он же, заметив Нику, брезгливо сплюнул, прорычав презрительно: "дроу", что прозвучало, как ругательство, и приготовился к бою... с ней.
   Пожав плечами, Ника наклонилась, набрала камней и довольно метко обстреляла зубастых тварей, наблюдая с мстительным удовольствием, как они, недоуменно оборачиваясь на нее, пятятся к узкой норе выхода. Рыжебородый тоже ничего не понял, но, бросив на нее настороженный взгляд, быстренько воспользовался ситуацией и, оттолкнувшись от сталагмита, пошел лупить своей секирой забегавшую, словно застигнутые светом тараканы, зубастую мелочь. И вот когда было покончено с теми из них, кто не успел, спасаясь, вовремя нырнуть в нору хода, Рыжебородый развернулся к Нике и с воинственным кличем кинулся на нее, взяв секиру на перевес. Немного растерявшись от столь своеобразно высказываной благодарности, Ника, тем не менее, сумела увернуться от разошедшегося Рыжебородого. Так они и развлекались: коротышка, занеся над головой секиру, гонялся за ней по пещере с яростными воплями, а Ника ускользала от него на своем диске, то поднимаясь вверх, то опускаясь на безопасном расстоянии от него, и пытаясь жестами объяснить упрямцу, что она друг. Но коротышка упорно не желал ничего знать, и тогда, не удержавшись, Ника кинула в него небольшой камушек. Тот звякнул по его шлему так, что Ника рассмеялась.
   -Дроу? - вдруг удивился коротышка, останавливаясь и недоверчиво разглядывая ее.
   -Не-а, - покачала головой Ника, держась от него подальше.
   -У-у, - с сомнением протянул рыжебородый и положил секиру на плечо, то ли решив, что настало время переговоров, то ли попросту устав без толку гоняться за ней по пещере.
   - Дворф? - спросила в свою очередь Ника.
   - Дворф, - подтвердил Рыжий, стукнув себя кулаком в грудь и гордо выпрямившись.
   - Здорово!
   - Зодо, не дроу...
   Ника прыснула, поняв, что дворф принял возглас "здорово" за ее имя, тут же забавно переиначив его. Отдуваясь, он сел на камень, снял шлем и озадачено поскреб макушку. Потом, опершись рукой о колено, начал говорить на непонятном языке, что-то явно внушая Нике, внимательно прислушивавшейся к нему.
   - Извини, но я ничего не поняла, - покачала она головой, как только он замолчал.
   Дворф кивнул и хмуро посмотрел на нее, будто решал непосильную задачу: что же тепер, ему с ней делать? Ника села на край диска, подперев ладонью подбородок, тоже озадаченно смотря на него и решая свою задачу: что ей делать с ним? Она придумывала, как лучше объяснить Рыжебородому, чтобы он провел их к Блингостоуну, а еще лучше - сразу на Поверхность.
   - Дроу? - решил уточнить Рыжебородый, вытянув один палец.
   - Нет. Нас двое, - спохватилась Ника, показывая два растопыренных пальца.
   Коротышка тут же вскочил на ноги, поспешно нахлобучил свой шлем на голову и, схватив секиру, настороженно огляделся.
   - Дроу? - угрожающе прорычал он.
   - Дроу, - вздохнула Ника, но при этом погладила себя по голове.Мол, дроу, но хороший.
   Рыжебородый, недоверчиво наблюдая за нею, подумал немного, снова снял шлем, погладил себя по голове и пожал плечами. Потом, показав Нике пятерню с растопыренными пальцами еще и еще раз, спросил:
   - Дроу?
   Поверив, что их действительно двое, а не несметное количество, как он уже начал было подозревать, дворф успокоился.
  
   Блингстоун
  
   - Да нет же - отмахнулась Ника и показала опять два пальца.
   Поверив, что их на самом деле всего двое, а не несметное количество, как он опасался, дворф успокоился. Оглядывая пещеру, в поисках входа в туннель, через который она сюда попала, Ника гадала, согласиться ли рыжебородый, подождать пока она не приведет сюда Доргана. Но как только она тронула с места свой диск, дворф вдруг подняв короткий палец, произнес:
   - Блингстоун
   -Что? - не поверила Ника, оглянувшись на него, и переменилась в лице.
   Из широкого хода пещеры, что зиял за спиной рыжебородого, появилась группа, таких же плотных, крепких бородатых мужчин в полном вооружении. Увидев Нику, они остановились и, нахмурившись поудобнее перехватили свои боевые топоры и молоты. Вперед вышел кряжистый старик с длиной белоснежной бородой в сером балахоне. Увидев его, Рыжебородый бросился к нему, что-то крича и суетливо размахивая руками. Не обращая на него внимания, старый дворф глядя на Нику, вскинул посох, с засветившимся на его конце изумрудом, чье сияние залило пещеру зеленоватым неровным свечением, и направил его на Нику. Одновременно с ярко вспышкой, на нее обрушилась неимоверная тяжесть, сплющив и скрутив так, что ее просто не стало, а сознании вспыхнуло и взорвалось, пламенем выжигая все мысли, и она камнем полетела в бездну беспамятства, стремительно приближаясь к той Вечности, из которой нет возврата.
   Когда Дорган, вернувшись в пещеру не нашел в ней Ники, то прежде всего взял себя в руки, после чего тщательно, не теряя времени на домыслы и предположения, обследовал пещеру дюйм за дюймом. Не найдя ни следов крови, ни следов борьбы, ни того, что бесчувственное тело Ники утащили, он успокоился - напряжение отпустило его. Она была жива. А последний довод, пришедший ему в голову, окончательно развеял его опасения: если бы случилось то, чего он так опасался, то остался бы диск. Диска не было, это означало то, что, несносная девчонка, сама отправилась куда-то. Куда? Каким из трех ходов она ушла? Дорган решил обследовать их один за другим. Там, куда они его выведут, он, возможно, найдет ее следы, или хоть что-то, что подскажет, что она побывала именно здесь.
   Однако его не покидало стойкое чувство, что Ника в опасности. Словно ноющая ссадина это чувство свербело не давая забыть о себе ни на секунду. И тут до него донесся всплеск магии. Дорган закружил на месте, лихорадочно пытаясь определить откуда до него дошел ее отзвук. Он больше не сомневался, что это связано с Никой. От мысли, что она угодила в засаду устроенную дроу, его зазнобило. Если так, то вряд ли она сейчас жива. Уняв бешено колотящееся сердце, он заставил себя отрешиться от своих чувств - от всего, что связывало его с физическим миром, пытаясь своим, освободившимся от бренного тела, бытием, слиться с окружающим миром и дотянуться до Ники сознанием. Отмахнувшись от мысли, что и он, сейчас, представляет легкую добычу для тех кому вздумалось бы напасть на него, он закрыл глаза и расслабился, отпуская себя. Если она жива, он найдет ее, а то что она еще жива, он чувствовал, как почувствовал и то, что она уходит из этого мира -- связь с ней становилась слабее. Дорган очнулся в холодном поту уже зная что Ника умирает. Он быстро пришел в себя примерно представляя, что случилось: Ника столкнулась с магом и не выдержала его мощного нападения. Она смертная и он может не успеть.
   Он заторопился: вдруг ему повездо и он выбрал верный туннель, который приведет его к Нике, но уперся в глухую стену. Тупик! В отчаянии саданув кулаком по холодному камню, преградившему ему путь, Дорган повернулся и помчался обратно. О, Аэлла, сжалься! Он не может, едва обретя ее, снова потерять. Дай время. Хоть немного. Сбереги смертную для него, бессмертного. Он вбежал в пещеру, где оставил Нику и свернул в следующий ход, в котором наткнулся на притаившихся троллей. Эти, обычно безропотные твари, беспрекословно подчинявшиеся дроу, неожиданно, со злобным писком, напали на него. Останавливаться и выяснять в чем дело, времени не было и Дорган вынув клинки, не останавливаясь, порубил напавших, продвигаясь сквозь них, как нож сквозь масло. Те тролли, что еще уцелели в схватке с дворфом, теперь остались лежать здесь, бездыханными. Ни кто из них не уцелел. От чего-то, теперь, Дорган был уверен, что идет правильно, но успеет ли он. Жизненные силы Ники таяли. Он это ясно чувствовал. Ход вышел в просторную пещеру, где шел бой и еще сохранился отзвук магии дворфов. Повсюду валялись тела троллей. Дворфы! Ника у них. Теперь, он не останавливаясь, бежал по их четкому следу. Но, куда он бежит? Эльф резко остановился. В Блингстоун? Хорошо, если они ограничатся тем, что просто не впустят его в город, а не убьют, без всяких разговоров... А на то, что бы его пустили к Нике, потребуется уйму времени: не так то просто, что-то объяснить упрямым дворфам, если они не захотят слушать. А на дроу они даже не посмотрят. У него нет времени. Нику надо спасать сейчас же. Дорган рванулся вперед и выбежал из туннеля на узкий уступ, от которого уходила вниз крутая тропа, что оканчивалась у стен дворфской твердыни - Блингстоуна. Под его ногами ярко блистали его огни. Глубоко вдохнув и выдохнув, он заставил себя успокоиться, а сердце биться ровнее. Вернувшись под пещерные своды, он, выбрав подходящий камень и устроившись на нем, прислонился к стене, положив клинки на колени и закрыл глаза, готовый погрузиться в Великое Запределье.
   - Не понимаю зачем тебе спасать ее? Разве мало зла причинила она тебе, лорд Дорган? - раздался в гулкой тишине пещеры чей-то голос.
   Эльф открыл глаза, неохотно возвращаясь назад. Сжав сабли, он поднялся на ноги. Как же не вовремя ты объявился, Мушг. Дорган прижался спиной к стене: голова кружилась, колени подгибались, а руки дрожали от слабости - следствие мгновенного возвращения в свое тело. Но Мушгу, о его слабости, знать не обязательно.
   -- Заметь, я мог бы убить тебя, когда ты покинул свое тело и был беззащитен, но не сделал этого.
   -- Что тебе нужно? Ты пришел сюда говорить? - бросил Дорган, в сторону висящей под сводом, сфере тьмы.
   -- Разумеется, нет. Меня наняли для того, что бы я сделал то, что у меня получается лучше всего. Мне щедро заплатили за тебя, лорд Дорган.
   -- Не сомневаюсь, что Вифелла не поскупилась - усмехнулся Дорган.
   -- Ошибаешься. Меня наняла не она. Разве тебе не интересно узнать, кто заказчик? Нет? - сфера тьмы опустилась на землю и рассеялась, явив темного эльфа, довольно странной, вызывающей наружности, так не соответствующей сдержанной моде дроу -- О тебе позаботилась твоя дражайшая матушка.
   Его одежды отличались кричащими цветами. Один рукав камзола канареечного цвета, контрастировал с другим - малиновым. Штаны расцветкой повторяли камзол, отличаясь лишь тем, что правый гетр в отличие от правого малинового рукава имел канареечный цвет и наоборот. Гибкую талию Мушга обхватывал богато украшенный пояс, на котором висели, в осыпанных драгоценными камнями ножнах, кинжал и меч, ими как знал Дорган, Мушг владел мастерски. Но главное, что шокировало всех в облике наемного убийцы, это полное отсутствие на его голове волос. Их Мушг сбривал намеренно, покрывая гладкую, как коленка голову, мягкой шляпой с широкими полями и ярко зелеными пером. Теперь он ее снял, учтиво приветствуя Доргана, сверкнув перстнями и кольцами, нанизанные на каждый палец. Единственное, что выдавало в нем воина, были мягкие поношенные сапоги из шкуры орка, да плащ пвивафи. К тому же, как знал Дорган, в роскошных ножнах Мушга покоится древний меч особой закалки, которой не в состоянии достигнуть нынешние мастера-оружейники, потому что секрет его, похоже, утрачен навсегда. Оставалось догадываться где, когда и при каких обстоятельствах Мушг, сумел раздобыть его.
   -- Ты удивил меня, Дорган, да и не только меня, спасая Фиселлу. Что на тебя нашло? Признаться, я взялся за это дело, только из любопытства. Поговаривают, ты уступил ей, и сдался, попробовав ее тела? Не спорю, оно сладко, и дарит наслаждение... Ого! Как ты вскинулся! Неужели все намного серьезнее, чем я мог предположить? Что-то я не пойму... Я уважал твое упорство и не желание уступать ей, даже в малом, и вдруг этот нелепый поединок с Утегенталем, который был, так блестяще проигран тобой. Во имя чего?
   -- Делай поскорее то, ради чего ты здесь.
   -- Не торопись, Дорган. Ты ей уже ничем не поможешь. Я видел, как эту ядовитую падаль волокли к себе довольные дворфы, - Мушг едва увернулся, вовремя отступив, когда клинок Доргана мелькнул перед его глазами. - Да ты просто одержим ею. Похоже, она тебя действительно, чем-то околдовала.
   -- Ты пришел убить меня? Так убивай! - яростно проговорил Дорган, опуская клинок. Он был вне себя - шанс спасти Нику был упущен.
   -- Удели мне минуту твоего драгоценного времени, а после как пожелаешь... я убью тебя.
   -- У меня нет для тебя ни секунды.
   -- Что ж! Я давно хотел сразиться с тобой, Дорган, - он вытащил свой меч от которого на Доргана повеяло древней магией.
   "Плут, - усмехнулся про себя Дорган. - Он отлично знает, что магическое оружие и без участия владельца достанет его противника. Тут не требуется никакого мастерства. Такое оружие обладает собственной волей" Глаза Доргана загорелись. У него появилась надежда. Древняя магия меча поможет ему вернуть Нику из Холодной Вечности и пусть после древнее оружие станет, простой старой железякой, это не имело уже никакого значения.
   -- Как нибудь в другой раз ... Сейчас мне некогда... - сказал, стремительно шагнув к Мушгу Дорган, со всей силы ударив кулаком в лицо убийцы, с зажатой в нем гардой сабли.
   Другой клинок плашмя обрушился на голову Мушга, обломав на шляпе пышное ядовито зеленое перо. Не ожидавший такого неблагородного поступка от принца крови, простой дроу, солдат, слуга удачи, без чувств повалился на землю. Подхватив его, Дорган осторожно опустил обмякшее тело на землю, перехватив из его рук меч, после чего окутал сферой невидимости. Засунув сабли за пояс, Дорган вернулся на свое место, сел на камень, всадив острие меча в землю, сжал его рукоять, и прислонившись к стене, закрыл глаза.
   Кто-то звал ее и, Ника отвернулась от холодной бездны, оставляя ее, что бы слиться с сиянием, которое звало к себе, обещая покой и любовь. Там ее ждали те, кто был ей дорог и которых она давно потеряла: бабушка и дедушка. Но из бездны, догоняя ее, рос образ Доргана. Его лицо с откинутыми назад волосами смотрело строго и торжественно, заслонив собой Вечность, разрастаясь до вселенских размеров и вдруг рассыпавшись на мириады звезд, растворилось, чтобы вновь вынырнуть перед ней, ладонью стряхивая с лица звездную россыпь. Он протянул к ней руки:
   -- Не уходи... - и стал стремительно падать обратно в бездну, увлекая ее за собой, прочь от вечного покоя.
   Ника торопилась догнать его, но каким бы стремительным ни был ее полет, она не смогла даже приблизиться к нему. Она летела все быстрее и быстрей, пока не почувствовала, что безудержно падает. Ника едва не задохнулась, влетев в то, что остановило ее падение. Легкость бытия исчезла. Стало тяжело, тесно, неудобно, не хватало воздуха и она, закашлялась. Его грубо схватили за плечи, приподняли, сунули в губы край глиняной кружки, облив шею и грудь холодной водой.
   -- Она вернулась. Она не умрет. Хвала Древним... Ну, зачем тебе нужно было применять такую мощную магию, Хиллор?
   -- Сколько уже, можно объяснять - отозвался сварливый голос - Я думал, что передо мною дроу и применил к ней боевое заклятие на уничтожения. Их бабы мастерски владеют магией, и оказывают достойное сопротивление, да еще напоследок так наподдают... Откуда же я мог знать, что эта не устоит. Еще бы я стал жалеть дроу.
   -- Тебе Эдфин кричал, что бы ты не делал этого...
   -- Кричал он... - фыркнули в ответ так же сварливо. - Думаешь, я слушал его в тот момент, когда увидел перед собой темного эльфа?
   Послышался топот, что-то с грохотом свалилось, вслед за этим посыпались проклятия.
   -- Ты из ума выжил, что-ли ? Что ты несешься, словно бешеный шизака. Да осторожнее, ты... что б тебя гоблин приложил по твоей дурной башке, сумасшедший Эдфин. Так ты и мертвого поднимешь, не то, что нашу гостью.
   -- Это правда! Клянусь амулетом Готорна, она выжила! - радостно завопили в ответ - А ведь чудно это. Хиллор от души постарался и так шандарахнул в бедняжку заклятием, что только диву даешься, как она не рассталась с жизнью тот час... А она, лопни мои глаза, выжила. Может, она все-таки дроу?
   -- Ей помогли выжить - остудил пылкого Эдфина, сварливый Хиллор - Но не я. Так, что нечего на меня благодарно глазеть. В одном ты прав - человек не мог выжить после боевого заклятия дворфов.
   -- Кто ей помог?
   -- Почем я знаю! Знаю только, что когда я вытаскивал ее из Холодной Вечности, мне помогли, и это так же верно, что у меня седая борода, а у Эдфина рыжая и он дуралей.
   -- Она говорила, что не одна, как я вам и докладывал, Владыка - поспешил сменить тему Эдфин - Она показывала мне, что с ней еще один, но дроу, или человек я этого не понял. Только она уверяла меня, что он хороший. Мы все обыскали вокруг той пещеры, но следов ее спутника так и не нашли, а вот дохлых троллей сколько угодно. Может бедняжке все померещилось? И не мудрено ведь такому случиться, после того как тебя запихают в тело проклятой дроу. А уж после того, как Хиллор добавил своего заклятия, не известно, что и, как долго, будет еще ей всякое мерещиться.
   -- Что б тебя, бестолочь такую, тролли сожрали! Сколько можно повторять... - взвился Хиллор, повысив голос.
   -- Успокойся почтенный, Хиллор, а ты Эдфин не делай поспешных выводов. Ты сказал, что обыскал пещеру, но все ли подходы к ней вы осмотрели. Боюсь, как бы не было поздно. Человек, пусть и в облике дроу, не сможет выжить в Подземье.
   -- Я, собрался было осмотреть другие подходы к пещере, владыка, когда мне сказали, что смертная пришла в себя.
   -- Думаю, ее выводили на Поверхность - задумчиво произнес Хиллор - С этим я согласен, но ни за какие камни Морадина не поверю, что ей в этом помогал дроу. Дроу и человек? Ха!
   -- Но ведь ты и сам был обманут ее обликом.
   -- Только поначалу
   -- Позволь, владыка... - пробасил Эдфин.
   -- Говори.
   -- Я только хотел сказать, что и без магии было понятно, что она не дроу. Раз это сразу понял я, то, что уж говорить о том дроу вместе с которым она бродит по Подземью. Неужели он так таки не понял, кто перед ним?
   -- Что делается сейчас в Мензоберранзане? - поинтересовался Владыка.
   -- Разведчики доносят, что там царит, столь милый дроу хаос. В городе безвластие. Идет бойня, потому что Мать Первого Дома де Наль покинула его вместе со своим оружейником, лордом Дорганом - сказал, прежде молчавший, низкий и спокойный голос.
   Послышалось, какое-то движение, снова, что-то упало.
   -- Чтоб, Холодная Вечность поглотила этого лорда...
   -- Да, не будет ему покоя нигде, куда бы он не отправился...
   -- Да, не защитит его Паучиха, которой он поклоняется.
   Итог этим дружным проклятиям в адрес лорда Доргана, подвел Владыка.
   -- Великие предки! Дроу и смертная! Однако он уже не раз поднимался в Земли Дня, минуя Блингстоун. Он знает тайный путь и видимо решил, что воспользуется им еще раз. Это как раз все объясняет.
   -- Это так, владыка - согласился Хиллор - Однако мне не понятно, что могла посулить ему смертная за то, чтобы он вывел ее в Земли Дня? Чем таким, она могла прельстить его за то, что бы он не выдал, кто она на самом деле? Этого я никак в толк не возьму.
   -- Наверное она пообещала лорду, нечто такое, что имеется только на Поверхности. Полагаю, это что-то, она отдаст ему именно там, вот он быстренько и выводит ее из Подземья.
   -- Это может угрожать Блингстоуну? - встревожился Владыка.
   -- Ее надо бросить в каменный мешок, - спокойно предложил невозмутимый голос.
   -- В этом нет необходимости, Рена - отверг это предложение Владыка - Она бесчувственна.
   -- А что касается проклятого лорда, то ведь смертная у нас и он ни с чем вернется в Мензоберранзан - воодушевленно прогудел Эдфин и опять что-то, стукнувшись, упало.
   -- Увалень - насмешливо проворчал Хиллор и вернулся к разговору - Не в правилах темных эльфов выручать своих, не говоря уже о существах другой расы. Ради этого, они даже не пошевеляться.
   -- Он не посмеет сунуться в Блингстоун, после того, как разбил нас у Горячих камней? - невозмутим заметил Рена.
   -- Это так же точно, что у меня рыжая борода. Теперь я смекаю, почему он бросил бедняжку в лабиринтах Подземья одну, когда понял, что слишком близко подошел к Блигстоуну и что вот-вот встретится с нами и уж тогда ему, точно, не поздоровилось бы. Хороший обвал ему на голову!
   -- Ты бы поосторожней размахивал своей секирой, Эдфин - строго заметил ему Хиллор -- Ты уже посшибал тут все, что мог.
   -- Прощения прошу, мастер - смущенно пробасил Эдфин.
   -- Что с пленницей делать будем? - поинтересовался обладатель невозмутимого голоса - Может, все таки, заточим ее в каменном мешке? Все надежнее будет
   -- Полегче, Рена! Она все-таки сражалась со мной против троллей, пока вы едва передвигали ноги, спеша ко мне на помощь - взвился Эдфин.
   -- Оставь мысль о каменном мешке, Рена. Она не пленница, а наша гостья, к тому же попавшая в беду. Хиллор, сможешь ли ты снять с нее заклятие дроу и вернуть ее в тело человека?
   -- Может и смог бы...- кряхтя, отозвался маг. - Если бы это самое человеческое тело, и тот, кто в нем сейчас находиться, был рядом.
   -- Тогда, имеем ли мы право, задерживать ее в Блингстоуне. У смертной свой путь и мы не можем мешать ей, следовать ему. Мы, выполнив свой долг гостеприимства, поможем ей добраться до Поверхностного мира. И прошу тебя, Рена, не упоминать больше о каменном мешке, а при гостье особенно.
   Слова Владыки были прерваны, приближающимся тяжелым топотом, грохотом распахнувшейся двери, ударившейся о стену и проклятиями Эдфина.
   -- Что ты прешь, как стенобитный таран, башка без мозгов, честных дворфов пугаешь.
   Но тот, кто, по-видимому, не слишком вежливо обошелся с Эдфином, не обратив внимания на его возмущение, выпалил с ходу:
   -- Владыка, до вашей вашей милости взывает темный эльф. Лорд Дорган со смирением желает вам мира и ...
   -- Брось церемонии! - приказал Владыка.
   -- Дак, дроу желает встретиться с вами.
   -- Веди!
   Вновь послышался торопливый, теперь уже удаляющийся, топот тяжелых башмаков.
   -- Сейчас мы узнаем ответы на все наши вопросы, - сказал Владыка.
   Какое-то время стояла напряженная тишина, в которой неожиданно раздался голос Доргана, причем Ника не слышала, чтобы в комнату кто-либо входил.
   -- Приветствую тебя, владыка Блингстоуна и вас отважные дворфы. Покорно прошу принять меня, своего врага и выслушать мои слова...
   Ника рванулась было к нему, но не смогла не то, что рукой пошевелить, но даже глаза открыть, как будто, она очутилась в тяжелом, застывшем бетоне.
   -- Ах ты, порождение Бездны! Покорно он, видите ли, просит... А кто наших братьев у Горячих камней погубил! А?
   -- Успокойся, Эдфин. Это был честный бой, - урезонил вспыльчивого подданного Владыка. - Горе от потери наших братьев останется незабвенным и не пройдет никогда, но мы так же не можем не признать, как это ни горько, что бой этот послужил к вашей славе, лорд Дорган, ибо вы сумели одержать победу малыми силами. Мы восхищены вашим искусством и воинской предприимчивостью. Для нас честь принимать вас в Блингстоуне, как гостя. Если вы, действительно, явились к нам как гость.
   -- Я наслышан о благородстве Владыки Блингстоуна и рад убедиться в этом лично. А в битве у Горячих камней, дворфы, в который уже раз, поразили воинов дроу своей отвагой. Ни кто из них не предпочел плен, гибели в бою, с именем Морадина на губах. И я пришел к вам не как шпион и не как гость. Я пришел за помощью.
   -- До меня дошли известия, что Верховный Совет Матерей Первых Домов Мензоберранзана, чуть было не предал вас казни за то, что вы запретили отбирать оружие у погибших дворфов, что бы каждый из них мог быть погребен, как подобает воину и глумится над их телами. Я помогу вам, в чем бы ни заключалась ваша просьба. Вам знакома честь, хоть вы и дроу.
   -- Что бесчестно глумится над достойным противником, понимали даже мои воины, в отличие от женщин-магов, сопровождавшие нас в том походе. Советом Первых Домов я был приговорен к казни, от которой меня спасла Фиселла де Наль. Я пришел за ней.
   -- Фиселла де Наль, Мать Первого Дома Мензоберранзана? Так это ее мы принимаем у себя? Я поражен. Но знаешь ли ты, лорд, кто на самом деле скрывается под ее личиной?
   -- Человек
   -- И ради смертной ты приволокся в Блингстоун, темный эльф? - голос Рена был само недоверие. - Что она пообещала тебе за то, что бы ты вывел ее на Поверхность? Могущество над ними?
   -- Подожди-ка, Рена! Пусть сперва ответит на мой вопрос - вмешался Хиллор - Это ты, не дал смертной уйти из мира живых в Холодную вечность?
   -- Да.
   -- Откуда ты знал, что она умирает?
   -- Я чувствовал.
   -- Не много ли ты отдаешь простой смертной? - подозрительность не покидала Рена.
   -- Вместе с ней я ухожу на Поверхность. Мне нет возврата в Мензоберранзан. Я прогневал Ллос, а богиня никогда и никого еще не прощала.
   -- Ты прогневал ее тем, что умыкнул Мать Первого Дома? - насмешливо спросил Рена.
   -- Именно... Вы позволите мне поговорить с ней?
   -- Разумеется, дроу. Вот только... - Хиллор вздохнул - Жива-то она, конечно, жива, но, так и не очнулась, как мы ни бились, что бы привести ее в чувство.
   -- Я посмотрю.
   Над своим лицом Ника почувствовала слабое движение воздуха и чье-то присутствие - над нею склонились, так низко, что она ощущала дыхание склонившегося. Дорган. Теплая волна прошла по ее телу. Ника сделала попытку пошевелиться, подняться навстречу и вдруг потянулась к нему, открыв глаза. Он, подхватил ее, обнял, крепко прижимая к себе. Ника положила голову ему на плечо, с улыбкой наблюдая за забавными физиономиями оторопевших дворфов.
   -- А ты все допытывался, что она ему посулила за то, что он проведет ее на Поверхность - толкнул, уж знакомый ей рыжебородый дворф, стоящего рядом товарища с колючими темными глазками и широкой черной бородой.
   -- Несчастный... несчастный дроу - покачал головой седой маг, чей ворчливый голос смягчился от скорбного удивления - Ты полюбил смертную?
   -- Мы проведем вас на Поверхность - решительно сказал высокий, почти до плеча Ники, дворф в светлых длинных одеждах и серебряным обручем на голове - А пока будьте нашими гостями столько, сколько пожелаете.
   Следуя за Эдфином Рыжебородым, они медленно двигались на диске по городу дворфов. В отличие от невозмутимого Доргана, Ника вертела головой, с любопытством осматриваясь.
   Этот город породили скалы. Они стали его колыбелью. Все: дома, извилистые лестницы, подходящие к каждому порогу, были вырублены прямо в них. Все выглядело просто, если не сурово, без излишеств и прикрас, зато добротно, надежно, на века. Каждому, попавшему в Блингстоун становилось ясно - дворфы не собирались покидать эти места, не смотря на опасное соседство.
   Появившихся в Блингстоуне дроу, возвышавшихся над ними на две головы, дворфы провожали если не враждебными взглядами, то с настороженным любопытством, но вели себя по отношению к ним сдержанно.
   -- Эх, быть сегодня жарким потасовкам в корчмах. Попомните мое слово - с предвкушением проворчал Эдфин Рыжебородый - Сейчас-то, все, вон, выглядят смирными, словно девицы на выданье, а соберутся вечером за кружкой забористого пива да, пойдут обсуждать события этого дня, то уж покажут свой норов. Да вы и сами все, если не увидите, то услышите. Уж так развернуться - не остановишь.
   Сойдя с диска, по знаку Эдфина, они взбирались по каменным ступеням такой узкой лестницы, что приходилось вжиматься в стену. Ника старалась не смотреть вправо, где зиял обрыв, становясь с каждым ее шагом вверх все глубже и темнее. В довершении всего, они остановились на площадке, лишенной перил и со всех трех сторон, она ощущала манящее притяжение пропасти. Судорожно вцепившись в Доргана, она прижалась к его спине, стараясь уместиться на том пятачке, где они кое-как теснились вдвоем. Эдфин, толкнув внутрь тяжелую дубовую дверь, отступил, пропуская гостей вперед и оттеснив их еще больше к краю площадки.
   -- Здесь, госпожа найдет все, что ей потребуется - с гордостью произнес он, не обратив внимание на стесненное, если не рискованное, положение гостей.
   И после с удивлением наблюдал, как Дорган вводит, зажмурившуюся Нику в дом. Решив не брать в голову их странное поведение - что с них возьмешь, с дроу - он пожал крепкими плечами.
   -- Эх, голова моя пустая, что котел после обеда - вдруг спохватился он и торжественно возвестил - Тебя, дроу, ждет мастер Хиллор. Он, вишь ты, готов уделить тебе целый вечер, а такой чести удостаивается разве что Владыка.
   Только, было похоже, что темного эльфа не впечатлили слова Эдфина. Вместо того, что бы оценить то, что мастер Хиллор, редко кого зазывавший к себе в гости, сделал исключение и не для кого-нибудь, а для врага; эльф с непонятной тоской смотрит на свою женщину. Да, что ей сделается, его девчонке? Здесь в Блингстоуне, она, как нигде, в безопасности. Нет, не понять ему вовек этих дроу.
   Когда Дорган и Эдфин, за которым он нехотя последовал, ушли, Ника с интересом, огляделась. Уж больно непритязательный быт и простота дворфов, отличалась от вычурной роскоши темных эльфов.
   Она находилась в комнате с неровно вытесанными каменными стенами, вдоль которых стояла добротная, кондовая мебель: стол, низкие табуреты, кровать, лишенная полога, столик с бронзовым зеркалом и скамеечкой придвинутой к нему. Толстая свеча, горевшая, в медном подсвечнике, освещала комнату. Вытянув руку вверх, Ника, почти достала кончиками пальцев, толстые потолочные балки. Из комнаты вела еще одна дверь и, Ника, открыв ее, обнаружила за ней ванную. Под огромным чаном, стоящей на толстых чугунных подпорках, тлел огонь. Темный гладкий мрамор стен отражал блики, горящих в нишах факелов. Кроме ниш в стенах были вытесаны скамьи, облицованные все тем же черным мрамором.
   Искушение было слишком велико, что бы дожидаться особого приглашения, ведь Эдфин сказал, что "она найдет здесь все, что потребуется", а сейчас ей требуется горячая вода. И Ника стянула с себя одежды с их паучьей роскошью, вытащила стилет из волос, освободив косу, расплела ее и взбежала по трем ступенькам, ведшим в чан, к воде. Она оказалась именно такой, какой требовало ее уставшее, пропотевшее тело. Вдыхая, тонкий приятный аромат трав, Ника, опустила в нее голову, чувствуя как свободно распустились в воде волосы. Вдоволь отмокнув, она растерла кожу толстой шерстяной мочалкой и принялась за голову. Нужно было "простирать" эту гриву волос. Взяв из кадушки, стоящей возле чана, пучки каких-то мылящихся листьев и подумывая о том, что неплохо бы было, в конце концов, укоротить волосы, Ника перекинула их на грудь и вскочила на ноги. Их белоснежный цвет, сменился тускло мышиным. Выскочив из лохани, она на бегу подхватила мягкую белую холстину, пахнущую травами, которая может быть и укутывала дворфа с головы до ног, ей же доходила лишь до колен. Осторожно заглянув в комнату и найдя ее пустой, Ника подскочила к зеркалу и зажмурившись развернула на себе холстину. Она живо вспомнила слова Доргана о том, что ее тело, точнее тело Фиселлы, начнет изменяться, принимая неизвестные метаморфозы. "Только бы не хвост... только бы не хвост..." - бормотала, мучаясь неизвестностью Ника, не решаясь открыть глаза и посмотреть. Все-таки она привыкла уже к этому телу как к своему, как ни как они столько вместе пережили. Медленно, затаив дыхание она разлепила глаза и вздохнула с облегчением: ни третьей руки, или ноги, или грудей в два ряда оно не имело. Сказалось лишь вынужденное сидение на сухих корешках - оно словно, истончилось: талия стала уже, бедра и ноги стройнее, плечи хрупче. Теперь понятно, как она умудрилась втиснуться в ту расщелину из которой кидалась в шиззаку камнями. Уже смелее, Ника развернулась к зеркалу спиной: точеные бедра, гибкий, плавный изгиб поясницы, на округлой аккуратной попке не было даже намека на хвост. Она глубоко вздохнула, тяжкие сомнения оставили ее и жить стало легче. Снова повернувшись к зеркалу лицом, она собрала тяжелую массу своих волос, перекинув через плечо на грудь, открывая трогательную шейку, и скрутив их толстым жгутом дернула. А волосы? А бог с ними, ей никто не мешает, вообще сбрить их с головы. Жаль, что этого не увидит Фиселла. А может и увидит. Ее, словно отпустило и она из озорства, послала своему отражению, воздушный поцелуй Мэрилин Монро, подражая ее знаменитому снимку: прикрыв глаза, выпятив и округлив губы. Потом со вздохом откинула волну волос обратно за спину, открывая грудь. "А все-таки интересно, есть у них, что-то подобное силикону" - подумала Ника, потыкав в каждую из них пальцем. "Зачем им силикон, когда есть магия? Прикоснулся волшебной палочкой к груди, и она увеличилась до желательного размера. Дотронулся до другой, она тоже пополнела. Тут самое главное угадать с размерами, что бы обе вышли одинаковыми, а то одна больше, другая меньше..." - Ника тихо рассмеялась и отвернулась от зеркала, опасливо покосившись на дверь: кажется у дворфов они не запираются вовсе. Так и есть -- дверь не имела ни засова, ни щеколды.
   Когда она нагнулась, что бы подобрать холстину, чьи-то горячие руки прошлись по ее талии и животу. Едва не лишившись сознания от страха, Ника отчаянно рванулась вперед, но руки держали ее крепко, сзади прижалось чье-то напряженное тело. Ей в спину отдавалось биение чужого сердца.
   -- Не бойся... это я... - торопливо прошептал, обдавая ее щеку горячим дыханием, Дорган.
   Его ладони легли на ее грудь, стиснув до боли. Он развернул ее к себе, вырвав из ее рук холстину и не сводя с нее горящих глаз, быстро разделся. Это действительно был Дорган, но как он попал в комнату понять было выше Никиных сил, да и эльф не дал ей опомниться. Два прекрасных совершенный тела, тесно прильнув один к другому, переплелись и соединились. "Когда дрожа, слились во мраке двое, душа у них легка, а плоть сладка. Незримо обступили их века"(Ковальджи К.)
   Когда первый порыв стих, и оба без сил лежали рядом, Ника сонно спросила:
   -- Как ты появился в комнате. Я не видела, что бы ты заходил.
   -- Зеркало, - засмеялся Дорган, потянувшись. - У Хиллора я увидел зеркало и решил навести его на тебя. Ты как раз выходила из купальни... Я уже не мог ни оторваться от тебя, ни поддерживать беседу с почтенным магом. Думаю, он начал удивляться уже с начала нашего разговора тому, что меня будто приклеили к зеркалу, а когда я начал отвечать невпопад, заподозрил неладное. Он подошел ко мне, увидел на что я смотрю и...
   -- Что! - подскочила Ника, стряхивая сон. - Он тоже видел меня?!
   -- О, - засмеялся Дорган привлекая к себе ее, залившуюся жаркой краской стыда, - Он стар и его давно не волнуют женские прелести. Зато проявив сочувствие к моим страданиям, он перебросил меня через портал двух зеркал, к тебе.
   Потом, успокоив Нику, Дорган рассказал, как искал ее.
   -- Я нашел пещеру, где дворфы пленили тебя и шел по их следу, а когда вышел к Блингстоуну, мне стало не по себе. Я чувствовал, что ты покидаешь меня, уходя из этого мира. Хиллор рассказал, что пытался тебя удержать, но действие примененной им магии оказалось слишком мощным. Он сказал, что так вышло у него от неожиданности. Никто из них не думал встретить дроу так близко от города. Я успел вовремя, потому что Хиллор к тому времени уже отчаялся, что-либо сделать. После того, как мне удалось удержать тебя, привязав к жизни, я отправился за тобой к дворфам, не особо рассчитывая на радушный прием.
   -- Они уважают тебя, хоть ты и враг им, - проговорила Ника, уткнувшись ему в плечо.
   Он улыбнулся, чувствуя ее дыхание и легкое касание ее губ к своей коже.
   -- До сих пор не пойму, как тебе удалось поднять меня, ведь Хиллор долго бился надо мной. Я это чувствовала. Он все время сердился, что у него ничего не выходит. Я все слышала и соображала, но пошевелиться не могла. А у тебя все получилось сразу. Почему?
   -- Ты задаешь точно такие же вопросы, что и Хиллор, - засмеялся Дорган.
   Тяжелая дверь распахнулась и в комнату ввалилась, кажется, целая толпа дворфов, хотя их и было-то всего трое. Два воина, в одном из которых они узнали, своего доброго знакомого, Рыжебородого Эдфина. Второй постарше, пошире, производивший больше шуму, чем два его спутника вместе взятые, мрачно смотрел на дроу, не скрывая своей неприязни к ним. Впереди выступал почтенный Хиллор. Увидев лежащих в кровати обнаженных дроу, мрачный дворф, помрачнев еще больше, гневно воскликнул:
   -- Они совокупляются! - так, словно обвинил их в страшном преступлении.
   Хиллор иронично поднял седые, косматые брови.
   -- Мы занимаемся любовью, - поправил недовольного дворфа Дорган, приподнявшись на локте так, чтобы закрыть от взглядов вошедших, натягивающую на себя простыню, Нику - Что-нибудь случилось, мастер Хиллор?
   -- Дроу осадили Блингстоун.
   -- Что?!
   -- Когда?!
   Ника и Дорган разом подскочили в кровати.
   -- Прибывшая во главе армии Мать Первого Дома Кьорл Одран требует выдачи Фиселлы де Наль, в противном случае Блингстоун будет разрушен до основания.
   -- И вы,бесспорно, приняли мудрое решение? - с заметной иронией произнес Дорган, натягивая на себя одежду.
   -- Разумеется, - высокомерно отозвался маг. - Никогда дворфы не шли на поводу у своих заклятых врагов и тебе известно об этом.
   Эдфин Рыжебородый энергичным кивком подтвердил слова мага:
   -- Ни кому еще не удавалось захватить Блингстоун. Никогда. Дворфы сами разрушали его и уходили, если чувствовали, что не смогут удержать его.
   -- К тому же дроу лишились своего лучшего полководца, - добавил Хиллор.
   -- Значит ли это, что дроу получили решительный отказ? - спросил Дорган, затягивая пояс.
   -- А ты думал иначе?
   -- И вы пришли..?
   -- Что бы поставить вас в известность. Мы не собираемся делать тайны из того, что твои соплеменники напали на нас.
   -- Вы поступили правильно. Я иду к Кьорл Ордан. Думаю, она довольствуется выдачей сбежавшего полководца. Ни мне, ни вам ничто не помешает убедить ее, что Фиселла погибла в лабиринтах Подземья.
   -- Почему мы должны верить тебе, - настороженно глянул на него Хиллор и мрачный дворф поддержал его недоверие кивком.- Я не утверждаю, что ты встанешь во главе дроу против нас, или выдашь наши секреты, увиденные здесь, потому что ты еще ничего не видел. Но вспомни, как искусно умеют пытать жрицы Ллос. Ты не выдержишь...
   -- Я буду держаться столько, сколько потребуется вам, для того, что бы вы вывели мою жену на Поверхность - Дорган пошел к дверям, мимо расступившихся перед ним дворфов.
   -- Нет! - крикнула Ника, придерживая простыню на груди. - Нет! Иду я. Это моя разборка.
   Дорган и дворфы обернулись к ней.
   -- Я, Мать Первого Дома Мензоберранзана. Ты, оружейник, остаешься здесь - Ника вложила в эти слова всю властность, на какую была способна. Дворфы повернулись к Доргану. Сжав губы, он исподлобья смотрел на Нику.
   -- Может быть, вы выйдете и дадите мне одеться? - спросила Ника, всем своим видом показывая, что взгляды оружейника ее не трогают.
   Дорган повернулся к дворфам и те, дружно развернувшись, шумно вышли за дверь.
   -- А вы, лорд Дорган, не вздумайте осложнять мне переговоры с Кьорл вашей безумной идеей добровольной сдачи, - бросила она, ему вслед.
   Натянув на себя потускневшее, пропыленное платье, кое-как самостоятельно застегнув все крючки и затянув шнуровку, она, торопясь и путаясь, заплела косу привычно закрепив ее тяжелый узел стилетом.
   От нее, как, наверное и от Доргана, не укрылось то, что Хиллор назвал Кьорл Одран Первой Матерью. Она вспомнила слова Рена, когда лежала без движения, сказанные им Владыке о том, что в Мензоберранзане идет резня. Значит бедняжка Вифелла не смогла удержаться в качестве Первой Матери Дома де Наль без поддержки Верховной Жрицы и Ллос. Под ее началом не оказалось толкового оружейника, который смог бы противостоять Утегенталю. Но Вифелла сдержала свое обещание - дала время ей и Доргану добраться до Блингстоуна. По видимому, как только Кьорл Одран взяла вверх над Вифеллой, то сразу же спустила на беглецов всю свою свору. И ей с Дорганом, просто невероятно повезло, что Кьорл не накрыла их в какой-нибудь пещере Подземья, тогда бы у них не было бы, ни одного шанса выжить. На что рассчитывала Ника сейчас, она и сама не знала, кроме одного: Кьорл - ее проблема с которой ей следовало разобраться раз и навсегда.
   Как только Ника появилась в дверях, Дорган поднялся к ней на диске и, протянув руку, помог взойти на него. Они летели над улицами Блингстоуна, уходящими вырубленными в скалах, лестницами вверх и вниз, пересекаясь, расходясь и теряясь в темном провале огромной шахты, или в бездонной высоте пещеры. Город был расцвечен огнями снизу , сверху и вокруг, так, что Нике казалось, что они парят в бесконечности. Вниз уходили выработанные пустоты штолен, в которых мерцали тусклые огни факелов и жестяных фонарей. Через их зияющие провалы были переброшены частые деревянные мостки и подвесные веревочные мосты, что казались легкомысленным кружевом. По ним, беззаботно, словно под ногами и не существовало бездонных ямин, чинно шествовали или торопились по своим делам дворфы, останавливаясь на хлипких мостках, раскланиваясь и ведя неспешные обстоятельные разговоры. Сами эти мостки, выходили на твердые скалистые острова, застроенные низкими каменными домами. Заметив, пролетающий диск с дроу, чьи плащи развевались по ходу его движения, дворфы провожали его угрюмыми взглядами.
   Блингстоун - был огромной штольней, уходящей вверх и вниз, и имел единственный выход в Подземье. Его преграждала высокая неприступная стена, с воротами, которые сейчас были, не только наглухо заперты, но и завалены огромными валунами. За ней раскинулся стан, осадившей город, армии темных эльфов, над которой клубились сгустки тьмы - многочисленные сферы невидимости. Неяркими росчерками чертили тьму Подземья светящиеся диски. Армия дроу стояла в полной темноте, но Ника, перейдя на инфракрасное зрение, ясно видела полки эльфов, одетые в цвета кланов, участвовавших в осаде Блингстоуна, где, разумеется, преобладали цвета Дома Одран.
   Скалы, нависавшие над городской стеной и воротами, были усеяны "гнездами" - деревянными помостами - так часто, что шлем, засевшего в "гнезде", лучника-дворфа, касался пола верхнего помоста. Лучники дружно и слаженно расстреливали диски дроу, не подпуская их стене и воротам ближе, чем на полет стрелы.
   Десяток обнаженных по пояс дворфов, напрягаясь в невероятном усилии, так что их мускулы бугрились и вздувались, готовые вот-вот лопнуть, а тела влажно блестело от пота, с ритмичным уханьем и гортанными выкриками тянули к стене огромную катапульту. Она должна была обстреливать нападавших огромными валунами, сваленными у ворот, мешая их стройные ряды. Сновавшие по парапету, вдоль стены, дворфы устанавливали меж ее зубцов арбалеты, чью тетиву они могли натянуть вдвоем, если не втроем, посылая в темноту, скрывавшую вражеский стан, тяжелые болты. Блингстоун готовился к бою.
   Часовые на стене и лучники в "гнездах", видимо предупрежденные, беспрепятственно пропустили, появившихся в их тылу, диск с дроу. Пролетая мимо стены, Дорган снизил скорость, что бы дозорные смогли хорошо разглядеть их и не расстрелять после, когда придет время возвращаться обратно. Если, конечно, им суждено было вернуться. Миновав стену, Дорган поднял диск вверх, что бы дроу заметили их приближение. И они его заметили. Сконцентрированные в сферы сгустки тьмы, запульсировали выпустив три ярких диска. Пока они медленно двигались в сторону Блингстоуна, остальные диски прекратили движение и звездной россыпью зависли над своими полками. Один из трех приближавшихся дисков, более крупный и массивный, мерцавший бледно изумрудным светом, летел между двумя желтыми дисками, следовавших за ним чуть позади. Они остановились на расстоянии полета стрелы от стен Блингстоуна и Дорган тронул диск с места.
   Кьорл Одран, чью голову укутывали темные воздушные вуали, дожидалась их приближения, величественно покачиваясь на диске. На сопровождавших ее дисках за каждым движением Доргана следила женщина-телохранитель, напряженная и гибкая. С наглой самоуверенной усмешкой, по другую сторону от своей госпожи, стоял первый оружейник Мензоберранзана, Утегенталь.
   -- Что все это значит? - сразу же потребовала ответа Ника, не дав Кьорл и рта раскрыть, памятуя о том, что лучший способ защиты -- это нападение.
   -- Это значит, что я уничтожу Блингстоун, если ты, Фиселла де Наль, осмелившаяся ослушаться волю Ллос, не последуешь за мною, как пленница, - надменно ответила Кьорл.
   -- С какой стати я должна слушать тебя, Мать Пятого Дома? - изумилась Ника.
   -- Да, потому что ты теперь никто. Клана де Наль больше не существует. Я вырезала его полностью, как и Дома тех Матерей, которые встав на моем пути, не желали уступать мне право первенства. Теперь я Мать Первого Дома Мензоберранзана, где отныне Главенствует клан Одран.
   -- И, я должна тебе верить? - усмехнулась Ника, стараясь не показывать, как впечатлили ее слова Кьорл, но присутствие Доргана позади, придавало ей уверенности.
   -- Ты поверишь, когда увидишь, какой подарок я тебе приготовила, - с вкрадчивой улыбкой наклонилась к ней Кьорл и тут же выпрямившись, повернулась к Утегенталю.
   Тот поднял мешок лежавший у его ног и швырнул Нике на колени. В нем было что-то круглое, похожее на мяч или большую голову сыра. Развязав мешок, Ника издала короткий вскрик ужаса. На нее смотрели помутневшие, остановившиеся глаза Вифеллы.
   -- Тебе не понравился мой подарок? - наигранно удивилась Кьорл.
   Вот сейчас она, действительно, чувствовала себя победительницей, глядя на превратившееся в застывшую маску ужаса, лицо ненавистной соперницы. Это был звездный час Кьорл Одран.
   -- В отличии от твоей старшей сестры, Тиреллы, которая на каждом шагу предавала тебя, младшенькая Вифелла, наоборот, оказалась, неожиданно, преданной тебе. Представь, она отказалась передать мне титул Матери Первого Дома, дерзко заявив, что он принадлежит тебе и что она сохранит его до твоего возвращения. Эта безмозглая дура посмела выступить против меня с какой-то, жалкой горсткой приверженцев Дома де Наль. Она никогда не отличалась особым умом и так и не сумела понять, что только тот, кто сильнее способен удержать то, что имеет. Как видишь, Мензоберранзану не оставалось ничего, как признать первенство моего Дома - Кьорл небрежно кивнула в сторону дисков Верховного Совета Первых Матерей, уцелевших после резни, и теперь окруживших место переговоров неширокой дугой.
   -- Считай, что я впечатлена, - процедила Ника, мрачно разглядывая ее.
   На самом деле, она безуспешно пыталась унять противную дрожь, которая трясла ее, то ли от вида ужасной смерти Вифеллы, то ли от вида самой Кьорл, а горло все время пересыхало. Сглотнув, она спросила:
   -- По-видимому, ты пришла сюда по воле Ллос? Она признала тебя Первой Матерью?
   Кьорл обернулась на восседавших неподалеку на своих дисках Первых Матерей.
   -- Тебя не должно это волновать, - криво усмехнулась она, поворачиваясь к Нике.
   Все правильно! Верховный Совет "настроился" на их беседу, а Кьорл, рассчитывавшая устрашить и сразу же сломить соперницу, не ожидала, что та начнет задавать вопросы.
   -- Ллос благосклонна ко мне и признает меня, увидев, что именно я достойна, править ее именем в Мензоберранзане и не только в нем, тем более, когда на жертвенный алтарь прольется твоя кровь, изменница. Не испытывай моего терпения. Я уже ясно объяснила тебе всю безнадежность твоего положения. Ты не имеешь ни одного сторонника в Мензоберранзане, который ты так трусливо покинула. Он принадлежит мне.
   -- Хорошо! Я следую за тобой, - безжизненно произнесла Ника. - Отводи войска от Блингстоуна. Мы уходим.
   Обрамленные черными ресницами, зеленые глаза Кьорл сузились:
   -- Ты смеешь приказывать мне, рабыня? Я не уйду отсюда, потому что мне угодно разрушить вонючую дыру дворфов, раз и навсегда. Я желаю переполнить эти штольни кровью так, что бы дворфы захлебнулись в ней, а если кому-то посчастливится уцелеть, позабыли дорогу в Подземье и с содроганием вспоминали о последнем дне Блингстоуна. Наконец-то, я свершу то, что не смогла добиться ни одна из Первых Матерей Мензоберранзана. И это будет моим даром Ллос.
   -- Это все? - спросила Ника, дав команду диску приблизиться к диску Кьорл.
   Бдительный Утегенталь и женщина-телохранитель рванулись ей на перерез. Над головой Ники просвистел, рассекая воздух, клинок Доргна. Минуту Утегенталь замерев, смотрел перед собой и повалился, со своего диска рассеченный на двое. Еще ничего не поняв, Кьорл Одран удивленно взирала на своего притихшего оружейника. До нее никак не могло дойти, что еще не вступив в схватку, он уже был мертв. С таким же недоверием, разглядывала женщина-телохранитель рукоять второго клинка, засевшего меж ее грудей. Кошкой Ника прыгнула, со своего медленно приближающегося диска на диск Кьорл и выдернув из волос стилет, вонзила его в шею самозваной Матери Первого Дома. Кьорл рухнула на диск и Ника оказалась один на один с Матерями Верховного Совета, на чьих глазах развернулась эта короткая кровавая схватка. Рядом возник Дорган покачиваясь, на диске, с обнаженным клинком. Не давая времени ни кому из них прийти в себя, опомниться и осмыслить произошедшее, Ника властным тоном повелительницы, жестко произнесла:
   -- Кьорл Одран, Мать Пятого Дома наказана за свое преступное своеволие. Она пошла против воли Ллос и узурпировала власть в Мезонберранзане. Вы же избежите, наказания только потому, что Кьорл Одран сама, только что во все услышанье похвалялась, с какой жестокостью истребила всех, кто пошел против нее.
   Некоторые Матери кивнули, подтверждая, что именно так оно и было. Остальные переглянулись между собой. Если у кого-то из них и мелькнула мысль сейчас же воспользоваться ситуацией в свою пользу, то пришлось от нее благоразумно отказаться. И не столько из-за Доргана, первого оружейника, сколько из-за ощетинившейся болтами алебард, натянутыми луками и оттянутой назад "ложкой" катапульты с уже вложенным в него валуном, готовым вот-вот сорваться, стены Блингстоуна.
   -- По воле Ллос, я покинула Мензоберранзан, оставив править вместо себя свою сестру! - гневно возвысила голос Ника, сочиняя на ходу и страшно боясь, что Ллос или, что-нибудь еще, разоблачит ее обман, и она не успеет повернуть войска дроу обратно к Мензоберрензану. - Я никому не собираюсь давать отчета в своих действиях, кроме Ллос! Однако я вправе спросить с вас, когда вернусь с Поверхностного мира. И вы еще смеете отвлекать меня своими раздорами, когда моя миссия и так нелегка. Надеюсь из преподанного вам здесь урока, вы сделаете правильные выводы - отчитывала она Верховный Совет - Вы Мать Третьего Дома будете править в Мензоберранзане от моего имени и с благословения Ллос, и вы же ответите передо мной за все, что произойдет в нем во время моего отсутствия.
   Матрона Третьего Дома, в одеждах светло коричневых цветов, встала и почтительно поклонилась. Никого не должно было обидеть это назначение, потому что Второй Дом был полностью уничтожен кланом Кьорл Одран.
   -- Я возвращаюсь к дворфам. Вы заберете тела Кьорл и ее приспешников и отведете армию обратно в Мензоберранзан. Убитых предайте, достойному их положения, погребению. Особые почести воздайте моей сестре Вифелле де Наль бывшей Матери Первого Дома Мензоберранзана. Итак, я жду.
   На ее глазах, армия дроу разворачивала свои полки и отступала в глубины Подземья.
   Темные, маскирующие невидимость сгустки сфер рассеялись, выпустив стаи дисков, что вытянувшись длинными вереницами, втягивались в многочисленные туннели и ходы.
   Тела Кьорл Одран, Утегенталя и женщины-телохранителя положили на бледно зеленый диск и отправили под конвоем впереди эскорта Верховного Совета Матерей. Каждая из них, прежде чем тронуть свой диск вслед за уходящей армией, почла своим долгом, поклоном выразить Нике свою преданность.
   Какой-то воин на белом диске, означающим, что он свободный дроу, и не принадлежит ни к какому клану, приблизился к Доргану, почтительно вручив ему клинок и стилет, извлеченные из тел женщины-телохранителя и Кьорл Одран.
   По тому, как они обменялись несколькими словами, Ника отрешенно подумала, что этот дроу, видимо, служил под началом Доргана. Дорган тронул диск, и они вернулись в Блингстоун. Со стены дворфы наблюдали, как скоро и четко сворачивается армия неприятеля, покидая поле боя. Вопреки опасениям Ники, что вмешается Ллос, все прошло довольно гладко. Видимо богиня благодушествовала, в избытке получив своих детей в кровавую жертву, когда Кьорл Одран развязала в Мензоберранзане бойню.
   Ника не помнила, как очутилась в покоях предоставленных ей гостеприимными дворфами. Вся тяжесть только что содеянного ею убийства навалилась на нее. Она была подавлена тем, как хладнокровно совершила его, просто взяв стилет в руки и, не дрогнув, вонзив его в шею женщине. Может на ее душу и ум уже влияет физическая оболочка Фиселлы? Слабое оправдание.
   Хиллор вошел к ним, когда песочные часы показывали глубокое ночное время. Успокоившийся Блингстоун, переживший угрозу осады, мирно спал, выставив, на дальних подступах к городу, дозоры. Патрулировавшие стену часовые сменялись каждые полчаса.
   Однако Хиллор нашел обоих дроу бодрствующими. Забравшись с ногами в массивное кресло и съежившись в нем, Ника отрешенно смотрела перед собой. Дорган устроился рядом на табурете, вытянув ноги. Он о чем-то размышлял, время от времени поглядывая на нее. На столе стоял так и не тронутый ужин. Хиллор вопросительно воззрился на Доргана, встретив его предупреждающий взгляд. Крякнув, он насупил седые брови и огладил длинную бороду.
   -- Тебе не в чем винить себя, девочка, - твердо произнес он. - Вспомни о том, что ты прекратила, чуть было не вспыхнувшую тяжелую войну. Жертвуя одной жизнью, ты спасла многих. Не принимай не заслуженной тяжести на сердце свое. Она не твоя ибо ушла с той, которая была наказана тобой. О чем тут тужить?
   Ника искоса взглянула на мудреца.
   -- И что я должна петь и плясать от счастья, потому что убила? Неужели вы думаете, что я не оправдывала саму себя. Все и вся оправдывает меня, и все равно я не могу просто так взять, и отбросив все, позабыть. Благая цель! - с язвительным самоуничижением проговорила она. - Какие бы доводы вы не приводили в мое оправдание, мне все равно придется пережить минуты отвращения к самой себе. Это мой приговор и будет лучше, если бы вы обошлись без слов утешений. Они тут совершенно бесполезны.
   И отвернувшись, она оперлась подбородком на руки, сложенные на спинке кресла. Не могла она ни кому рассказать, что ненавидит себя за то, что испытала почти радость, с какой вонзила стилет в шею Кьорл Одран, которая унижала и оскорбляла ее. Но это уничижение и раскаяние, в то же время, не давало ей вспомнить о том, что предшествовало этой радости убийства. Это была страшная вина перед Вифеллой, которая погибла, не предав ее. Вина, переросшая в такой накал ярости, при котором исчезают все сдерживающие начала.
   -- О да, раскаяние так свойственно человеческой природе - Хиллор покачал головой - Понимаю, тебе сейчас, ни до чего нет дела: ты сурово судишь саму себя. Завтра мы выведем вас на Поверхность, но вы должны знать, что всегда будете желанными гостями в Блингстоуне.
   Он поклонился и вышел. Как только за ним закрылась дверь, Дорган поднялся со своего места, подошел к креслу Ники и, опустившись на корточки возле него, взял ее руку.
   -- Я хочу быть одна, - высвободила свою руку из его ладоней Ника.
   -- Хорошо, я уйду, - вздохнул Дорган.
   -- Нет, - покачала головой Ника, все так же глядя перед собой. - Здесь я не выдержу... Уйду я... Ничего, если я возьму диск?
   -- Но...
   -- Дорган, прошу тебя... Ничего со мной в Блингстоуне не случится.
   -- Все же будет лучше, если я последую за тобой хотя бы издали...
   -- Нет.
   Поднявшись, он коротко кивнул и ушел в ванную комнату. А Ника, выбравшись из кресла, накинула свой плащ - балахон и вышла, тихонько прикрыв за собой тяжелую дверь. Подозвав диск, она встала на него и беспомощно огляделась, поняв, что совершенно не представляет в каком направлении двигаться. Внизу, возле площадки, на ступенях, топтался Эдфин Рыжебородый. Она обрадовалась, увидев его.
   -- Эдфин, не мог бы ты показать, где живет почтенный маг Хиллор?
   -- Следуйте за мной - с готовность зашагал по ступенькам вниз дворф.
   -- Может, ты взойдешь ко мне на диск? - поравнялась с ним Ника - Это будет и удобнее и быстрее.
   -- Ну, уж нет! На эту хлипкую побрякушку, вы меня влезть не заставите. Дворфы увереннее чувствуют себя, когда твердо стоят обеими ногами на земле. А, насчет, быстроты не беспокойтесь. Мастер Хиллор живет не далеко и вы, лучше, сами глядите, чтоб не отстать от меня на этой своей летающей штуковине.
   Так он, ворча, довел ее до домика мага Хиллори. Не доходя до высокого каменного крыльца, рыжебородый дворф остановился:
   -- Вот мы и пришли. Покуда вы будете гостить у мага, я вас здесь обожду, заодно и за вашей штуковиной пригляжу, чтоб не улетела без вас, а после, когда вам будет угодно освободиться, обратно провожу.
   -- Спасибо, Эдфин. Я постараюсь не задерживать тебя надолго.
   -- Даже если и задержитесь дольше, чем предполагали, я обожду. Мне все нипочем - и подмигнув ей, дворф переложил свою секиру с одного широкого плеча на другое.
   Поднявшись по трем ступеням к двери, она осторожно стукнула в ее толстые доски, забранные железными скобами.
   -- Входи, - раздался голос из-за двери. - Я давно поджидаю тебя.
   Пригнувшись, Ника вошла в небольшую, освещенную глиняным светильником, комнату, и выпрямилась, задев макушкой потолочную балку.
   -- Простите, за то, что побеспокоила вас, после того как...
   -- Оставь, - ворчливо оборвал ее Хиллор.
   Он сидел в широком каменном кресле и перед ним, на каменном столе, лежала дощечка с выцарапанными на ней знаками. Рядом высилась кружка, с откинутой серебряной крышкой.
   -- Нам о многом надо поговорить, так что садись. Времени у нас совсем нет и потому я, в своем нетерпении, пошел к тебе сам, и пришелся, как видишь, не ко времени.
   Ника взяла широкий тяжелый табурет и придвинула его к столу. Когда она села, перед ней уже стояла серебряная кружка с рубиновым подогретым вином - сладким, тягучим, с привкусом пряных трав.
   -- Расскажи-ка мне все, что с тобой произошло, - откинувшись в своем кресле, маг огладил бороду, ожидающе глядя на гостью.
   И Ника начала рассказывать, сначала сбиваясь, возвращаясь к началу и останавливаясь на том, что по ее мнению, было важным. Но Хиллар не выказывал нетерпения, не перебивал и слушал с таким вниманием, что ее рассказ потек плавно и связно. Впервые за все это время, у нее появилась возможность выговориться.
   -- Вы ведь сможете мне помочь, мастер Хиллор? - с надеждой взглянула на него Ника, закончив рассказывать.
   Хиллор не ответил, погрузившись в свои думы. Глаза под седыми косматыми бровями были закрыты, можно было подумать, что рассказ девушки убаюкал его, и он задремал.
   -- Что тебе кажется особенно странным из всего того, что ты мне сейчас рассказала? - проговорил он, открывая глаза.
   -- Ну... - растерялась Ника. - Мне-то, случившееся со мной - все от начала до конца - кажется странным. Почему я?! Почему Фиселла выбрала меня?
   -- Послушай, что я скажу тебе. Твой мир как и мой являются одним из многих миров и мы являемся частью мироздания, к которому привязаны эти миры. Они произрастают из него, словно лепестки гигантской космической розы. И когда эти лепестки вдруг соприкасаются, приходят в соприкосновения и наши реальности. Теперь послушай, что было дальше. Кто-то сумел точно предугадать соприкосновение наших миров и увидеть, что ты находишься ближе и удачнее всех к этому соприкосновению. И я только диву даюсь, как все прошло настолько гладко и без видимого физического ущерба для вас с Фиселлой. Ведь тебя с ней не только поменяли телами, не лишив при этом, ни одну из вас никакой их части, а такое случается, я слышал. Но вас переместили в пространстве миров и потоке времени. Тут я теряюсь...
   -- Господи! Так все вышло случайно!
   После недолгого молчания, Ника тихо спросила:
   -- Вы поможете мне?
   -- Разве ни что не держит тебя здесь? - лукаво взглянул на нее Хиллор.
   -- Я стараюсь не думать об этом... - с тихой обреченностью ответила Ника.
   -- Тебе не позавидуешь, - покачал головой старик. -- Но помочь я тебе не смогу.
   -- Но почему?
   -- Потому что, один я ничего не могу поделать, даже если бы у меня имелись подробнейшие описание подобного магического ритуала и все заклинания к нему. И я не обладаю достаточной силой для подобной магии.
   -- Неужели ничего нельзя сделать? - у Ники задрожал подбородок.
   -- Ну, ну, - Хиллор предупреждающе поднял руку. - Слезы не нужны, да и не помогут они. Выпей-ка еще вина, ведь оно тебе понравилось.
   -- Не верю, что ничего нельзя сделать? - Ника старательно проморгала слезы. - Если нас с Фиселлой, можно было поменять телами, значит то же самое можно проделать обратно.
   -- Разве я утверждал, что нельзя? Я говорил, что не способен помочь тебе и, увы, не знаю кто с этим смог бы справиться.
   -- Но, ведь кто-то смог!
   -- Смог, - согласно кивнул маг и собрал свою бороду в кулак, осторожно согнув распухшие в суставах пальцы.
   -- Может в свитках есть ответ на это?
   -- В свитках? - удивился Хиллор. -- Что там может быть? Ты сама мне говорила, что там, кроме предсказаний ничего нет. Нужно подумать, хорошенько подумать, к кому могла обратится Фиселла за помощью. И ведь у нее, как я понимаю, тоже оставалось мало времени, для того чтобы найти могущественного мага. Здесь нужны не просто магия, а особый дар и воля. Уж чем, чем, а магическими знаниями темные эльфы обладают, но что касается мудрой воли... Они умеют терпеливо ждать, сплетая интриги, но это все не то. И что она могла пообещать такому магу? Очень занятная история.
   -- Да уж! И чем дальше, тем занятнее.
   -- Не думаю, чтобы маг, обладающий подобным могуществом, мог прельстится на предложение дроу, которые, как правило, они не торопятся выполнять. Она могла пообещать открыть ему знания дроу, я знаю многие маги, отдали бы многое, чтобы овладеть ими, но зачем они ему, если он смог постичь тайну мироздания. И разумеется, никакой маг не стал бы помогать Фиселле, знай он тайную цель ее притязаний.
   -- Но может свитки?
   -- Свитки... свитки... - заворчал Хиллор, дернув себя за бороду. - Выбрось мысль о них из своей головы. В них лишь предсказания, которое уже ничем не поможет тебе. Хотя почему Фиселле понадобились именно эти свитки. Ведь были же другие свитки с предсказаниями? Сплошные загадки.
   Хиллор прикрыл глаза, а Ника, вздохнув, посмотрела в свою кружку с остатками вина.
   -- Странно, я ведь даже не чувствовал магии, а ведь она должна быть сильной, -- проговорил он.
   -- Я тоже, - раздался голос Доргана. - И ни кто в Мензоберранзане ее не чувствовал.
   Ника непонимающе огляделась - кроме нее и Хиллора в комнате никого не было. Однако Хиллор, улыбаясь, огладил бороду и попросил ее:
   -- Разверни-ка зеркало.
   Ника поднялась и развернула к столу, стоящее на каменной полке зеркало из полированного серебра, украшенное вокруг искусной чеканкой. Отражение Доргана в нем походило на оживший портрет в раме. По той немудреной обстановке, которую Ника различила за ним, она поняла, что Дорган смотрит из того же зеркала в их комнате, через которое попал от Хиллора к ней.
   -- Полагаю, ты все слышал, лорд?
   -- От начала и до конца, - кивнул в зеркала Дорган. -- И ты не видишь ни какаго выхода?
   -- Ты желаешь услышать от меня ответ на свой вопрос, а я хочу услышать от тебя о том предсказании о котором мне все время толкует тут твоя женщина
   -- Дроу всегда относились к нему, как к древнему мифу
   -- Однако, из-за него вам пришлось покинуть Меноберранзан.
   -- Мне нечего добавить к словам Ники, мастер Хиллор.
   -- Но, кровь первых дроу, все же течет в тебе и в Фиселле? -- пристально глядя на Доргана, задал опасный вопрос дворф.
   -- Фиселла в другом мире, а я ухожу из Подземья.
   Но дворфа это, похоже, не убедило.
   -- Ты странное порождение своего народа. Ты принадлежишь дроу, разве что своим обликом. Ты удивляешь, как своих сородичей, так и нас, врагов, своими решениями и поступками, а теперь вот и своей привязанностью к смертной. И не смотря на это, ты готов способствовать тому, чтобы потерять ее навсегда?
   Прежде чем ответить, Дорган, довольно долго молчал, потом негромко произнес:
   - Я хочу, чтобы она жила. Мы расстанемся, но пока она со мной, я не упущу ни крохи любви, что она мне дарит, -- и когда он сжал длинные сильные пальцы в щепоть, на одном их них блеснуло красным камнем, кольцо, то которое Дорган хотел отдать Нике перед сражением в Цветущей долине. При виде его Хиллор резко вскинулся.
   -- Откуда у тебя это кольцо, дроу? - глухо спросил, нет, даже не спросил, а потребовал ответа, дворф.
   -- Успокойся. Обладатель точно такого же кольца, жив и здоров, иначе бы вы не получали до сих пор сведения из Мензоберранзана.
   -- Хочешь сказать, не он один носит подобное кольцо?
   -- Точно такое же кольцо, -- раздельно произнес Дорган. -- носят многие эльфы.
   Хиллор, какое-то время раздумывал, сосредоточенно хмуря косматые брови.
   -- Понимаю, -- наконец, тихо изрек он.
   -- И все же, ты мне не доверяешь? -- усмехнулся эльф.
   -- Может быть я и начал доверять тебе, если бы ты указал нам путь по которому пробирался мимо Блингстоуна в Земли Дня но, конечно, ты не укажешь его нам.
   -- Укажу
   -- Конечно, только потому, что о нем знает весь Мензоберранзан?
   -- О нем знаю только я, да гоблины, что провели меня по нему. Но гоблины не покажут его дроу, даже если те начнут живьем сдирать с них шкуру, хотя они его завалили и подтверждением этому служить то, что Блингстоун до сих пор не захвачен.
   -- Пусть так, -- неохотно признал его правоту старый дворф. -- Только откуда мне знать, что ты не околдовал бедняжку, и под предлогом ее спасения не преследуешь свою тайную цель?
   -- Здесь, увы, я ничем не смогу убедить тебя, мастер Хиллор.
   -- Я хочу знать как ты, лорд, стал настолько зависим от смертной, что рискнул всем, даже своей жизнью.
   -- Зачем, тебе это знать? - поднял брови дроу. -- Разве слова Ники не говорят за себя?
   -- Затем, что я не верю в бескорыстие дроу, -- отрезал дворф.
   -- И, что же ты, желаешь услышать от меня? - насмешливо поинтересовался Дорган.
   -- Все -- буркнул дворф -- Я хочу знать, какие чувства ты испытал. От чего такая преданность смертной?
   -- Я не умолчал о владельце кольца и теперь ты знаешь больше, чем положено знать дворфу и я согласен рассказать о тайной тропе в обход Блингстоуну. Но сейчас тебе придется поверить мне на слово.
   -- Тогда, мы не пропустим тебя в Земли Дня, -- уперся Хиллор
   -- Как тебе будет угодно, мастер Хиллор, -- не уступал дроу.
   -- Придется вам поворачивать обратно, -- добавил дворф, на что эльф только пожал плечами, показывая, что ему все равно.
   Ника вцепилась обоими руками в табурет, понимая, что ее судьба висит на волоске. Она умоляюще глядела на дворфа, потом посмотрела на дроу. Он искоса наблюдал за ней, улыбаясь одними уголками рта.
   -- Мастер, то откровение, которое ты так жаждешь услышать, касается не только меня одного, -- напомнил он Хиллору и тот воззрился на Нику.
   Ника сидела пунцовая. Она рассказала Хиллору, только то, что не касалось ее личных отношений с Дорганом, а теперь предстояло открыть самое для нее нее сокровенное. Она понимала Доргана -- трудно решится раскрыть свою душу чужому, хотя она где-то, когда-то слышала, что у эльфов нет души. Тогда для него это, вообще, не проблема, тем более, если такова плата за то, чтобы их вывели на Поверхность... и она, глядя в сторону, неопределенно пожала плечами. Хиллор задвигался в своем кресле.
   - Хорошо, -- помолчав, покорился наконец Дорган и начал свой рассказ. - Все началось с честолюбивых планов Фиселлы, одержимой мыслью быть Первой Матерью дома де Наль, стоящего на вершине власти Мензоберранзана. В дни траура по сошедшей в Холодную Бездну старой Матери де Наль, окончившей свой жизненный путь сомнительной смертью, все ждали, что ее место по первородству займет ее старшая дочь, Тирелла. В те дни напряженного ожидания, Громф, вечно ковырявшийся в архивах Мили-Магрита, отыскал подтверждение тому, что в Фиселле сохранилась кровь первых дроу,а уже потом они отыскали свитки с пророчеством. Фиселла решилась посвятить в свой план Верховную жрицу и, поддерживаемая ею, дала Ллос обещание осуществить ее мечты о господстве над другими расами. Ллос согласилась с притязаниями Фиселлы. Что же касается Верховной жрицы, то ей было легче иметь дело с ограниченной и предсказуемой Фиселлой, нежели с властолюбивой и решительной Тиреллой. Настал день, когда Верховная жрица, призвав меня к себе, объявила, что отныне я супруг Фиселлы де Наль. Уже потом я понял, чем обязан такой чести. Кровь первородных, - Дорган горько усмехнувшись, покачал головой. - Я сильно сомневаюсь, Хиллор, что первые эльфы имели хоть, какое-то отношение к Паучихе. Я чувствую, что наши первые боги были отважны, открыты и честны. Фиселла пообещала Ллос, что она исполнит предсказание древних мудрецов и родит от меня дитя, которое сумеет покорить все миры лежащие на Поверхности. Но, я тоже пообещал себе, что никогда женщина рода де Наль не понесет от меня, - Дорган попробовал улыбнуться. - В ход пошли все средства, какие был способен изобрести извращенный ум Фиселлы. В те дни унижений и боли, я не испытывал ничего, кроме отвращения и ожесточения. Наше с ней противостояние нарастало. С моей стороны тоже шли в ход все доступные мне средства. Как только позволяло мое истерзанное пытками тело, я уходил к другим эльфийкам, всячески стараясь, чтобы слухи о моих похождениях доходили до ее ушей. Тогда, несчастных принялись отслеживать и убивать. Никто кроме Фиселлы не имел право принять в свое лоно мое семя, и я прекратил все это. Чем ближе подступал срок, к которому Фиселла должна была зачать, тем изощреннее она истязала меня. Были ночи, когда я думал, что уже не переживу их. Я знал, что, в конце концов, она убьет меня, тогда уж никто не мог спрашивать с нее выполнения обета, даже богиня. Это, почти, удалось ей в битве у Горячих камней. Однако мои воины были начеку: несчастный, на ком в тот день были мои доспехи, пожертвовал своей жизнью ради меня и зарублен он был не топором дворфа, а иссечен мечом дроу.
   До окончательного срока, когда Фиселла должна была предстать перед Ллос, оставалось три дня, а я все еще был жив. Вспыхнувшая было безумная надежда, что я переживу Фиселлу, тут же исчезла, едва я узнал, что меня обвинили в неповиновении Верховному Совету. Это означало обвинение в измене, тяжком преступлении, после которой следовала казнь на жертвеннике. Этот блестящий ход был, наверняка придуман моей матушкой, отлично знавшей, что Ллос не прощает предательства. Подобное преступление превышало даже то, что жертвенный камень оказался бы залит кровью первых дроу, пусть даже жертва оказался единственным эльфом, в чьих жилах она текла. Одним словом, я должен был, хоть так, отвести от Фиселлы и Верховной жрицы гнев богини. Разумеется, Совет Матерей единодушно приговорил меня к казни. И, когда Фиселла, вдруг, принялась отстаивать мою жизнь перед этим же Советом, я только скрежетал зубами от ненависти, прозревая очередную уловку. Ее игра не могла бы ввести в заблуждение даже пустоголового орка. Она пыталась вызвать у меня чувство благодарности за то, что спасла меня от казни. Я был ослеплен ненавистью. Я знал одно - этой ночью мне предстояло умереть мучительной позорной смертью, по сравнению с которой гибель на жертвеннике Ллос, покажется милосердной и мгновенной. Я не сомневался, что Фиселла выложится полностью в своем излюбленном занятии. Но к концу всего этого лживого фарса на Совете, я уже ни в чем не был уверен. Фиселла никогда ни при каких обстоятельствах не вела себя так. Я был сбит с толку. И все же, когда меня привели в опочивальню Фиселлы и приковали к ее кровати, я был готов вынести любое истязание, но только не подобное тому, какому вдруг подвергся... - Дорган запнулся, но преодолевая внутреннее сопротивление, продолжал. - То мимолетное удивление, что я испытал, когда она повела себя на Совете с несвойственным ей упорством и увереность, что передо мной не Фиселла, усиливалось. Оставшись наедине со мной, она не схватилась за пыточный инструмент, а повела себя непостижимым образом. После безуспешной попытки договорится со мной - странной попытки, когда меня невольно потянуло к ней - она, медленно, дюйм за дюймом, обнажала передо мной свое тело, показывая то, от чего я так упорно отказывался, и которое доселе не вызывало у меня ни каких иных чувств, кроме гадливости. Здесь не было низменной чувственности, призванной разбудить похоть, а какая-то робость и натянутость. Я ничего не мог понять, точнее мог... но только то, что она сильно волновала меня. . И вот, когда ее нога запуталась в упавших одеждах, и можно было ожидать, что Фиселла, в сердцах откинув их, вновь схватится за пыточный инструмент, устав прикидываться такой, какой никогда не была, она вдруг смутилась и робко посмотрела на меня, после чего заставила себя продолжать. Этот миг озарил все яркой вспышкой. Я понял - передо мной не Фиселла, а кто-то беззащитный и растерянный. С этого мига, уже ничто не могло меня заставить поверить в то, что это Фиселла. И я сделался одержим ею настолько же сильно, насколько ненавидел до того. Я мог бы отдать свою жизнь, свою кровь по малой капле, за миг обладания ею. Ты не поверишь, мудрый Хиллор, но я тут же предложил ей то, чего так долго добивалась, к чему стремилась Фиселла.
   -- И? - нетерпеливо спросил Хиллор, невольно увлекшись его рассказом.
   -- Мне было отказано, - сдержано улыбнулся Дорган. - Нике было не до меня. Ее больше занимали свитки, с помощью которых она полагала разобраться в той истории, в какую попала. Я хотел спасти ее той же ночью и не оставлял своих попыток до самого конца. Но Ника, мучая себя и меня, искала выход из западни устроенной ей Фиселлой, где угодно, только не у себя под боком. Впрочем, она быстро разобралась, что к чему и, думаю, сама бы пришла ко мне за всеми ответами, которые искала, но ее время уходило. Я сам предлагал ей себя, совершая безумные поступки. Те три дня принесли мне такие муки, какие не могла причинить мне Фиселла своими пыточными инструментами. К тому же, мне все время нужно было быть начеку - на второй день Нику попытались отравить и мне, слава Аэлле, удалось применить магию прояснения. Я метался и мучился, не зная, что предпринять, ради ее спасения - Ника не подпускала меня к себе и я... я пошел на насилие. Это случилось в последний третий день, в вечер которого она должна была предстать перед Ллос, представив доказательство того, что она выполнила свое обещание данное ей в обмен на власть. Я погрузил Нику в сон, что бы мое семя сохранилось в ней. Но это было еще не все. Существовала угроза, не менее страшная, чем гнев Ллос - Тирелла. В начале своего рассказа я обмолвился о том, что никогда бы не допустил, что бы женщина дома де Наль понесла от меня. Тирелла, видя наше с Фиселлой жестокое противостояние, прослышав об обете, попыталась склонить меня на свою сторону, обещая сделать не только своим союзником, но и супругом, если я помогу ей выполнить обет, вместо Фиселлы. Но, чем ближе подходил срок, когда средняя сестра должна была предстать перед Паучихой ни с чем, тем меньше Тирелла досаждала мне. И вдруг за эти три дня она ожесточилась против Фиселлы-Ники, и мне приходилось прилагать все свои силы и изворотливость, что бы не упускать ее из вида. Я узнал о том, что Тирелла склоняет Верховную жрицу к убийству нынешней матери Дома де Наль. Ответ Берн предугадать было не трудно, потому что она уже не могла контролировать, непостижимым образом, изменившуюся Фиселлу. И когда Паучиха отпустила Нику, я убил Тиреллу. Нам пришлось бежать, потому что если бы раскрылось, что Ника человек ее тут же уничтожили если не дроу, то сама Ллос. Я все рассказал. Теперь, обо всем услышанном судить тебе.
   Дорган замолчал. Под впечатлением его рассказа, Хиллор и Ника тоже хранили молчание.
   - Ты болен ею, лорд, - покачал головой мудрец. -- И я даже не знаю великий дар это, или твое несчастье.
   -- Я тоже не в силах понять этого, мудрый Хиллор.
   -- И все же, как получилось, что ты узрел в матери Первого Дома де Наль смертную, однако этой подмены не смогла заметить Верховная жрица.
   -- Зато ты сможешь понять, каких усилий стоило, что бы этого не видел никто кроме меня.
   -- Гормф заметил, - робко вставила Ника, виновато взглянув на Доргана.
   -- Это не страшно. В интересах самого Громфа было помалкивать о своем открытии - улыбнулся Дорган.
   -- А неплохо было бы потрясти этого Громфа, -- заметил дворф. -- Быть может Фиселла проговорилась ему о чем нибудь таком...
   -- Я уже тряс его. Он утверждает, что после того, как она получила от него свитки, которые он вынес из Академии Мили-Магтира, она не призывала его к себе и он больше не видел ее. Однако Громф уверен, что во всем Подземье нет такого мага, который в состоянии был бы помочь Фиселле. К тому же, она держала все это в глубочайшей тайне, не доверяя никому и он уверен, что Фиселла не приглашала к себе никого из магов Мензоберранзана. Громф ревниво следил за этим.
   Дворф лишь покачал головой.
   - Значит ей помогал маг не из Подземья. Как знать, лорд, но в любом случае вы поступаете правильно, решив искать разгадку в Землях Дня. Только -- что, вы будете искать?
   -- Но, вот в свитках с предсказаниями... - начала было Ника, и осеклась, заметив какими
   взглядами смотрят на нее Хиллор и Дорган.
   - А ты, я погляжу, не сдаешься, да? - проворчал Хиллор довольно. -- Упрямая, как дворф.
   -- И какую же подсказку ты видишь в них, девочка? - вкрадчиво спросил Дорган.
   -- Я не знаю точно, но ведь мы не имеем больше никаких зацепок, - заторопилась Ника, пока дворф не поднял ладонь в успокаивающем жесте. - Может, я не сумею ясно выразить свои мысли, но чувствую, что свитки могут дать хоть что-то, раз ничем иным мы больше не располагаем. Вот я и подумала, раз Громф сказал, что дроу даже поднимались за ними на Поверхность и при этом, один из них нашли у вас в Блингстоуне, то...
   -- А ведь она права, -- лицо Дорган прояснилось, от озарившей его догадки. -- Ведь те свитки, что Фиселла держала у себя, принадлежали магам Блтнгстоуна.
   -- Такого просто не могло быть, - решительно перебил его Хиллор, - по той простой причине, что дворфы никогда ничего не отдадут темным эльфам.
   -- Разумеется, дворфы ничего и не отдавали по доброй воле, - поспешил успокоить возмущенного дворфа, Дорган. - Но вспомни, мудрый Хиллор, что как-то Блингстоун все же был разрушен нами.
   Хиллор хмуро глянул на собеседника из под мохнатых бровей, сурово сжав бескровные губы.
   -- Это было очень давно - вынужден был он признать, неприятное для каждого дворфа событие в их истории - Тогда мой дед был еще таким беспомощным сосунком, что ходил под себя, а Блингстоун являл собою одну, едва разработанную штольню, да несколько убогих хижин, которые не составляло труда захватить и разграбить. Дворфы не любят вспоминать о тех временах, но мой дед рассказывал мне о них, потому что его отец, мой прадед погиб именно в те злосчастные для Блингстоуна дни, защищая его. Тогда же вместе с погибшими воинами был погребен и маг. Дед говорил, а сам он знал об этом со слов своей бабушки, что это был очень сильный и искусный маг и его гибель до сих пор остается тайной для нас. Ведь до того позорного поражения, малочисленные дворфы, именно с его помощью, одерживали победы над, превосходящими числом, врагами, - Хиллор задумчиво огладил бороду. - Думаю, в разгадке его гибели кроется ответ, того, что именно должны вы предпринять дальше. Но для этого нужно говорить с его духом, который, по сию пору хранит Блингстоун от напастей. Твоя женщина, должна пойти со мной, эльф, - и Хиллор решительно поднялся.
   Молчание Доргана говорило само за себя но, как бы то ни было, ему пришлось смириться. Ника была благодарна дроу, что он все понял и не заставлял Хиллора объяснять ему все на пальцах. Они еще не покинули жилище дворфа, когда изображение Доргана, став зыбким, исчезло с зеркальной поверхности, а Хиллор, повернувшись к Нике, сказал:
   -- Если тебе знакома, хоть какая нибудь молитва, смертная, очисти свою душу и помыслы ее священными словами. Я не могу ручаться за благоприятный исход того, что мы сейчас предпримем ибо, прежде чем говорить со своими умершими предками, дворф перед этим постится и молится в полном уединении три дня и три ночи. Нам же остается уповать на их милость, а наши предки не в пример нам отличались еще большим упрямством.
   Взяв прислоненный к стене посох и опираясь на него, Хиллор вышел за дверь. Ника последовала за медленно идущим магом, прилаживаясь к его походке. У порога их поджидал Эдфин, присматривавший за "побрякушкой". Когда Хиллор отпустил его, то, с помощью Ники, поддерживающей его под руку, взошел на диск и приказал ему двигаться, концом посоха указывая путь.
   Опираясь на посох двумя руками, он задумчиво качал седой лобастой головой, раздумывая над только, что состоявшимся разговором. Блингстоун спал. В его домах горели редкие огни. Жестяные фонари освещали безлюдные подмостки, мостки, и мосты, перекинутые через зияющие ямы штолен к каменистым уступам и тропам вырубленных в стенах. Только в кабаках, находившихся на каждом уровне города, кипела жизнь. Из их, настежь распахнутых дверей и окон доносился шум и возбужденный общий многоголосый разговор, прерываемым грохотом опрокидываемой мебели, хохотом и грубой руганью. Из дверей кабака, который миновали Ника и Хиллор, вылетела массивная скамья, а вслед за ней дворф с развевающейся в стремительном полете, бородой. Проехавшись по камню мостовой лицом и брюхом, он тут же вскочил, подхватил скамью, взяв ее наперевес, и ринулся обратно в кабак с невнятным, но воинственным воплем. Даже летящие в него глиняные кружки не остановили его, а на то, что одна из них вдребезги разбилась о его лоб, он даже не обратил внимание. Блингстоун отдыхал.
   Диск с Никой и Хиллори на нем, медленно, но неуклонно поднимался по широкой спирали все выше и выше. У Ники уже давно дрожали колени, пересохло во рту, и кружилась голова от, захватывающей дух, бездны, что простерлась под нею. Ей было дурно от вида того, как беспомощно нависал носок ее башмака, выступающий за край диска, над зияющим зевом пропасти с уходящими вниз огнями. Сам диск казался ей крохотным и очень не надежным, для того что бы удерживаться на нем, не потеряв равновесия. Один слабый толчок, мог запросто опрокинуть ее вниз. Хиллор глазами показал ей на посох, за который она тут же ухватилась. Вниз уходили все новые пересечения мостов и подвесных дорог, соединяющие между собой узкие каменные тропы, освещенные где факелами, где гирляндами фонарей. Здесь Блингстоун размещался, больше, на выступах стен, что уходя вверх, постепенно сужались.
   -- Именно отсюда идет та первая штольня, с которой начинался Блингстоун. Отсюда наши предки начинали осваивать мир Подземья. Тут находятся священные могилы наших героев-первопроходцев. И до сей поры, мы продолжаем хоронить в усыпальницах Высоких пещер тех отважных героев, которые верностью своему народу, заслужили такую небывалую честь.
   Диск приблизился к ряду пещер, что шли на одном уровне, по кругу огромной штольни, имея один общий выступ. Хиллор показал на вход, одной из них, ничем не отличавшийся, от остальных. Диск мягко приткнулся к скалистому уступу, и Хиллор сойдя с него, увлек за собой, зажмурившую глаза, намертво вцепившуюся в посох, Нику, в ее непроницаемо темный ход.
   Осторожно щелкнув пальцами, маг возродил на навершии посоха небольшой, трепещущий листок пламени, осветивший круглые стены пещеры, с таким низким сводом, что Нике пришлось согнуться. Воздух в ней оказался сухим, пахло пылью и веками. Хиллор двинулся вперед, опираясь на посох и освещая им путь. Свет и тьма причудливо играли в складках его белых одежд и Нику, как нелегко ей было, невольно завораживала эта игра контрастов. Она брела за ним согнувшись, почти под прямым углом, на полусогнутых коленях. "Скоро, скоро это кончится - подбадривала она себя - Это ведь не самое худшее, что приходится выносить, ради того, что бы добраться до истины". У нее еще не улеглась тошнота от спирального подъема вверх, как начала донимать ноющая боль в пояснице. Спохватившись, Ника начала припоминать молитву, слышанную от бабушки. Тогда она, помнится, ничего в ней не поняла, и бабушка постарался перевести старославянские слова ее, на современный язык. Но сколько она ни билась, вспоминая ее, кроме как привязавшегося: "ням-ням-ням-ням покупайте Микоян" в голову ничего не шло. Тогда, чтобы перебить это дурацкое "ням-ням", она начала читать про себя "буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя...", которое им намертво вдолбили на уроках литературы. И, наконец, ее память "выдала" строчку псалма, которая впечатлила ее, когда-то, своей жутью: "...и пойду долиной смертной тени" и, уже потом ей вспомнилась вся молитва.
   "Господь -Пастырь мой: я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла... Ох! - Ника схватилась за поясницу - Зараза! Больно то как! Да... не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня" - Ника посмотрела на посох Хиллора идущего впереди, на чьем навершии трепетал огонек. Она вспомнила, как держалась за него во время подъема сюда, в Верхние пещеры - Ну правильно: все один к одному. Что там дальше? Да... "Ты приготовил передо мною мою трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою..." Это должно быть приятно, когда твою голову "умащивают елеем" - Ника приподняла голову, тут же стукнувшись о низкий выступ - Да... не отвлекаться... как там дальше... а на чем я остановилась? Елей... ага! ... "Умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так благость... благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и... что и? ... и... пребуду я в доме Господнем многие дни. Так, кажется все. Нет, что-то должно быть еще. Ах, да! "Аминь!"
   Ника повторяла и повторяла про себя слова этого псалма, пока не стали попадаться ниши, выдолбленные в камне стен, со сложенными в них проржавевшими доспехами, среди которых лежало излюбленное оружие дворфов - молоты и топоры, некоторые из них были каменными и кое-где, даже, еще можно было заметить истлевшие остатки одежд. Неожиданно, Ника обратила внимание не невнятный шепот и негромкие голоса, доносящиеся ото всюду. Сколько времени они сопровождали ее, Ника сказать не могла, потому что не обращала на них внимания, полагая, что это шумит прилившая, от неудобного положения, кровь к голове. Чтобы убедиться в этом Ника остановившись, замерла прислушиваясь, но Хиллор уходил все дальше, оставляя ее одну и Ника поспешила за ним, забормотав молитву, будто подхватив ненароком брошенную путеводную нить. "Если я пойду и долиной смертной тени..." Только вот куда приведет ее путеводная нить ее молитвы в святая-святых дворфов? Святая святых. Камни - вот мир дворфа. От них он берет свою стойкость в бою и непробиваемое упрямство. Дух дворфа - дух камня, такой же незыблемый и непоколебимый. Дворф точно камень - неподъемный. Его трудно сдвинуть с одного места, но если уж стронул, то он будет нестись к своей цели без остановки, сметая все на своем пути. Дворф, однажды приняв решение, уже не изменит его. "Подкрепляет душу мою, направляя меня на стези правды ради имени Своего...".
   Обливаясь потом и задыхаясь в низком ходе пещеры, Ника посмотрела вперед: когда же они, наконец, придут? Каменный свод давил на плечи, ломило шею, в ушах шумело, не переставая ныла поясница, а Хиллор все шел и шел, не сбавляя шага и ни разу не оглянулся на нее. Огонек, на его посохе колеблясь, то пригибался, грозя вот-вот потухнуть, то вспыхивал с новой силой, озаряя все вокруг неверным, дрожащим светом. Вздыхая, Ника, спотыкаясь, терпеливо брела за ним, пытаясь угадать, что ее тревожит в облике Хиллора. Она пригляделась к нему. Старец, в развевающихся одеждах, с длинными белоснежными волосами, словно плыл по земле. Шумно сглотнув, Ника огляделась - да они же просто ходят по кругу! Точно! Вон каменный топор, а через две ниши появится и молот с истлевшей деревянной рукоятью.
   -- Хиллор! - дрожащим голосом позвала она мага. - Эй!
   Что бы хоть немного дать передышку ноющей спине, она уперлась плечами и руками в низкий свод. Все! Она больше не в силах идти дальше. Да и для чего? Зачем? Что бы без толку ходить, как заведенная по кругу! Это же просто свинство какое-то! "... да не убоюсь зла, потому что Ты со мной..." И вдруг Хиллор пропал, оставив ее в полной темноте. Это еще, что такое!
   -- Хиллор... подожди! - крикнула она, но издала какой-то хрип - Я отстала...
   Неожиданно ей в лицо ударил слепящий свет, с щедрой яркостью осветив все вокруг до последнего камешка. Попятившись, Ника испуганно огляделась, обнаружив, что находится не в пещере, а в просторной светлой комнате. Снаружи, за ее стенами слышался шум битвы, яростные крики, отчаянный вопли раненых, звон оружия. За маленьким оконцем метались неясные тени, мелькал свет факелов. За стеной, совсем рядом, со звоном ударилась, заскрежетала друг о друга сталь мечей... Послышался болезненный стон и злорадное хихиканье, после чего стон оборвался. Ника скрипнула зубами от нахлынувшей ненависти. Нет, паучье племя не получит то, за чем явилось сюда, грабя, убивая, разоряя. Она кинулась к валявшейся возле стены секире. Там же на каменной полке горел в глиняной плошке светильник. Воспоминание чего-то важного, что она должна была сделать, ради чего пришла сюда, оставив битву, охладило ее пыл, и она остановилась, качая головой. О, Зуфф! Друг мой! Прости. Я чуть не подвел тебя. Сперва нужно было предупредить тебя, а уж потом спасать рукопись с предсказанием. Подойдя к светильнику, Ника вытянула к нему руки. У нее оказались широкие, мозолистые, грубые ладони с короткими пальцами. Их дубленой кожей она почувствовала энергию маленького язычка пламени, трепыхавшегося на конце фитиля. Этого хватит, должно хватить. Прикрыв глаза и сосредоточившись на предстоящем, Ника собрала всю свою волю, силу, энергию без остатка, ощутив покалывающий прилив живительного тока в кончиках пальцев. Глубоким вздохом, набрав в грудь побольше воздуха, Ника в своем воображении собрала свою силу в клубящийся сгусток энергии, вложив в него мысль об опасности и на выдохе, выбросила его через ладони в огонек светильника. Тщедушный, едва теплившейся огонек вспыхнул, метнувшись вверх ревущим пламенем и тут же опал, изжив себя и превратившись в крохотную мерцающую искорку, которая потухла, последним своим вздохом, поднявшись разошедшейся белесой дымкой. И как эта искорка, Ника обессилила настолько, что готова была тоже вот-вот потухнуть. Она страшно устала и о том, что бы поднять секиру и вновь вступить в бой, не могло быть и речи. Она чувствовала себя беспомощнее младенца. Руки бессильно повисли вдоль кряжистого, короткого тела, облаченного в светлый балахон, изукрашенный магическими знаками камня и земли. Она опустила отяжелевшую голову на грудь. Самое время молится Берко. Но свитки...? Ника повернулась и через силу, превозмогая слабость, побрела к грубо сколоченному из не ошкуренных досок, ящику. Там лежали свитки. "О, Берко! Берко! Великая богиня, прими меня к себе, ибо настало мое время". До сундука оставалось каких-то несколько шагов, когда за своей спиной Ника услышала тихое истеричное хихиканье. Поднявшаяся в ней ненависть и гнев придали ей силы, и она резко развернулась. Под, грубо обтесанным, потолком висел сгусток тьмы.
   -- Вот ты и выдал себя, старый дурак, - послышался хихикающий голос из темной сферы.
   -- Можешь не прятаться, эльфийская дрянь, - огрызнулась Ника, низким гулким голосом.
   Она не испытывала никакого страха, хотя перед ней была сама Гризобелла, одна из сильных и жестоких жриц Паучихи. В искусстве магии, она не знала себе равных, но это был не повод, что бы боятся ее. Именно ее послала Ллос на Поверхность за предсказаниями, и как же быстро она вышла на него, сообразив, что надо искать в Блингстоуне.
   -- Ты ведь не станешь теперь отрицать, старый ты дурак, что в этом убогом ящике хранятся предсказания? Ничего не скажешь, хорошо же ты их припрятал, слабоумный дворф.
   С проницательностью дворфа, прожившего пятьсот лет, Ника почувствовала сомнение и неуверенность молодой честолюбивой эльфийки, которой-то и было всего двести лет.
   -- Ты ведь нашла меня по сильной вспышке пламени, Гризобелла? Как думаешь, от чего так сильно вспыхнул огонь?
   Сгусток тьмы опустился на пол и рассеялся, явив молоденькую эльфийку с тонкими чертами лица и уложенными в сложную прическу белыми волосами. Против обыкновения, она была не в одеянии жрицы, а в облачении воина: штаны, широкая туника, перехваченная ремешком, украшенным золотыми пряжками и мягкие кожаные сапожки. С тонкого острого клинка, изящно изогнутой сабли, стекала кровь.
   -- Ты хочешь сказать, безмозглое порождение шлюхи, что сжег ценнейшие свитки?! - она визгливо засмеялась - Если так, то ты жестоко поплатишься за это!
   Ника с усталой усмешкой покачала головой и огладила длинную бороду. Конечно, Гризобелла найдет свитки с предсказаниями там, где они и лежат сейчас - в сундуке. Но она, Ника, все же поселила в ней сомнение в их истинности. Злоба исказила красивые черты эльфийки и она, выхватив саблю, в бешенстве замахнулась на Нику. Последнее, что видела Ника это искаженное ненавистью темное лицо дроу и покатившуюся к ее сапожкам, голову седобородого старика.
   Все померкло перед ее взором и Ника, задохнувшись от ужаса, забилась в чьих-то руках.
   -- Все хорошо, все хорошо... Ты справилась... Дух самого великого Горгера говорил с тобой.
   Еще не пришедшая в себя Ника, непонимающе глядела в склонившееся над нею лицо старого дворфа, едва узнавая его. Все заслоняло темное красивое лицо, безобразное в своей ненависти и злобе.
   -- Я... мне... - прошептала Ника, хватаясь за горло, судорожно сглотнув.
   -- Понимаю. Ты увидела, что с древним магом произошло, нечто ужасное? - мягко проговорил Хиллор, проведя скрюченными пальцами по ее волосам - Но все закончилось и теперь тебе ничто не грозит.
   Ника кивнула, глядя на свод пещеры, широко раскрытыми глазами. Ее голова покоилась на коленях Хиллора.
   -- Ты удостоена великой чести, - говорил ей, между тем, маг. - Ты, единственная смертная с которой говорил дух великого, давно канувшего в Вечное бытие. Горгер до сих пор не снизошел до мольбы ни до одного из дворфов. А ведь к нему обращались лучшие из нас. Добиваясь этой чести, проходя через долгий, изнурительный пост, они непрерывно взывали к его духу. И вот дух Горгера услышал мольбы, и явил видение. Но разве он послал свое откровение кому-нибудь из благородных сынов своего народа? Нет, он открылся духу смертной - в сварливом голосе Хиллора ясно слышалась ревность и удивление.
   -- Значит тебе предназначено нечто важное, раз Горгер отозвался сразу же. И мой долг, долг дворфа, повелевает сделать все возможное для тебя. Горгер ясно дал понять это, как и то, что ты оказалась права в своем стремлении начать поиски со свитков с предсказаниями. Его дух дал тебе понять, что ты встала на правильный путь?
   Ника кивнула и спросила слабым голосом, прижимая ладонь к горячему лбу:
   -- Кто такой Зуфф?
   -- Как ты сказала? Зуфф? - переспросил Хиллор и после того, как Ника кивнула, замолчал, погрузившись в свои мысли.
   А Ника, оправившись от потрясения и окончательно пришедшая в себя, теперь с тревожным ожиданием, вглядывалась в его лицо, не решаясь, впрочем, потревожить раздумье мага. Хиллор сидел неподвижно, прислонившись к неровному камню стены. Ни одна черта его морщинистого лица не дрогнула, словно сам он был изваян из камня и только его, чуть заметное дыхание, успокаивало девушку.
   -- Это имя не принадлежит дворфу, - вдруг произнес он.
   И Нике даже не пришло в голову, усомниться в его словах. Вздохнув, она пошевелилась и приподняла голову с его колен.
   -- Помните, что говорил мне Громф? - спросила она, и когда маг, открыв глаза, внимательно взглянул на нее, продолжала - Он говорил, что дроу принесли свитки с предсказаниями, сделаные разными мудрецами.
   Хиллор нахмурился, сведя свои лохматые брови в одну линию, и сварливо заметил:
   -- Стало быть, таким именем звался человек, с которым Горгер знался еще на Поверхности, прежде чем спустился в Подземье и основать Блингстоун. Тогда твои поиски человека по имени Зуфф, могут оказаться бесплодными, ибо в отличие от дворфов, эльфов, гномов и орков, люди живут мало. Зиждителями мира им отведен слишком короткий жизненный срок.
   -- Значит, я снова в тупике? - расстроилась Ника.
   -- Не думаю, - раздумчиво произнес Хиллор. - На Поверхности тебе следует отыскать сильного, искусного и добродетельного мага, который наставил бы тебя в том, что тебе надлежит предпринять в этом случае. Кроме этого, ты можешь осторожно расспрашивать о Зуффе. Может это имя окажется, кому-то знакомо. Если этот Зуфф святой провидец и мудрец, а так оно и есть, иначе дворф Горгер не был бы так верен ему, то Поверхностный мир должен еще хранить память о нем. Но, повторяю, будь осторожна. Не известно, что может повлечь за собой имя мага, произнесенное вслух. И еще, вам не следует забывать о Ллос, мстительной и коварной богине, которая так просто не отпустит ни тебя, ни лорда-отступника.
   -- Гризобелла поднималась на Поверхность, потому что Горгер посеял сомнение в том, что предсказания, что она нашла у него, подлинные и что он не сжег их. Они начали искать подтверждения их подлинности, у других мудрецов. Они не могли явиться к Ллос не будучи уверенными, что то что они предъявят ей, истинно.
   -- Все верно. А теперь поднимайся.
   -- Можно, я еще немножко полежу. Боюсь, моя спина не выдержит такого испытания еще раз.
   Но Хиллор оставался неумолим.
   -- Вставай. Нам надо идти. Я чувствую беспокойство дроу.
   Но едва приняв сидячее положение, Ника тут же со стоном схватилась за поясницу.
   -- Дозволь снять досаждающую тебе боль, - проговорил Хиллор, убирая ее руку со спины. Он положил на нее свою ладонь, пробормотав короткое заклинание.
   Ника почувствовала, как там, под жесткой ладонью мага по ее коже пробежали мурашки и начало расходиться тепло. В следующую минуту она, поднявшись, уже безболезненно приняла, все тоже, полусогнутое положение.
   Хиллор, двинулся вперед, освещая себе путь венчавшим посох живым, трепещущим огоньком. Ника, стараясь не смотреть вперед, шла за ним, приготовившись к долгому, изнурительному блужданию по туннелю пещеры. Они миновали склепы, устроенные в нишах и прошли совсем немного, когда впереди замаячила дыра выхода. Ступив, вслед за Хиллори на карниз, Ника медленно разогнулась, стараясь ненароком не глянуть вниз. Теперь предстоял долгий спуск на диске, на котором нужно было уместиться вдвоем с дворфом. Нет, лучше об этом не думать и будь, что будет.
   -- Держись за мой посох, как и прежде. Он не даст тебе потерять равновесие - посоветовал, уже стоящий на покачивающемся диске маг, видя, как сильно она нервничает.
   Ей понадобилось какое-то время, чтобы перешагнуть с узкого каменного карниза на неверную поверхность диска, да и то это было проделано с помощью Хиллора, который, что бы подтолкнуть ее сделать шаг, разделяющий карниз и край диска, висящего над расцвеченного огнями, бездной Блингстоуна, протянул ей навершие посоха, за который Ника ухватилась. Качнувшись, было, под ее весом, диск снова выправился и начал медленно, по спирали, спускаться, облетая встречавшиеся на его пути лестницы и мосты. На полпути к центру города, что имел площадь и выходящие в Подземье ворота, их встретил сгусток темной сферы, который, приблизившись, поглотил диск, приняв его в себя. Когда тьма сферы разрядилась и Ника увидела, Доргана, парящего в воздухе, не имея под ногами, вообще, никакой опоры, ей стало нехорошо.
   -- Что с ней, Хиллор? - испугался Дорган, успев подхватить на руки, осевшую Нику, с беспокойством глядя не нее.
   Хиллор проводя ладонью над ее лицом и погружая Нику в целительный сон, подумал, что впервые за все время их пребывания здесь, дроу изменила его выдержка.
   -- Успокойся, - ворчливо ответил он. - Ей пришлось нелегко, но она перенесла все, что ей было предназначено. С ней говорил дух великого дворфа, чью гибель, твоя женщина пережила, как свою. Малого того, что духи погребенных Верхних пещер подвергли ее испытанию, так еще и демоны бездны настойчиво призывали ее к себе. Кажется, она очень боится высоты.
   -- Как?! - поразился Дорган. - С ней, смертной, говорил дух древнего дворфа?
   И он недоверчиво заглянул в лицо спящей Ники, чуть отстранившись от нее и вновь переводя вопросительный, полный недоумения взгляд на мага. Тот кивнул.
   -- Именно так. Она отмечена судьбой, дроу, а это тяжкая ноша.
   -- Справимся, - сказал Дорган, прижимая Нику к себе.
   Окутывавший их темный туман рассеялась, как только ступни Доргана коснулись земли. Рядом завис диск и эльф подставил Хиллори плечо, что бы он мог опереться, сходя с него.
   Ника проснулась полностью отдохнувшей и исцеленной. Вспоминалось все, как-то смутно и отдаленно, словно прошло много лет и сами воспоминания уже стерлись, а острота впечатлений притупилась. В комнате было тихо. В окно, наглухо закрытым ставнем, не проникало ни звука. На столе стоял кувшин с забористым пивом и подносом с мясом, от которого доносился аромат чеснока и хрена. Нет уж! После того, как она вчера обожгла рот острыми яствами, такими, что от их запаха резало глаза, Ника поостережется прикасаться к еде дворфов, как бы не мучил ее голод. Осторожно потягиваясь под простыней, что бы не тревожить лишний раз измученное тело -- особенно поясницу - Ника, нежилась в полудреме, ни о чем не думая. Она наслаждалась выпавшими минутами безмятежности и одиночества, к сожалению, оказавшись, недолгими. Она лениво соображая куда и почему мог пропасть Дорган, когда дверь со стуком распахнулась и в комнату ввалился, незнакомый Нике, дворф. Нисколько не смущаясь тем, что гостья еще в постели, даже не потрудившись прикрыть за собой дверь, он протопал в купальню, волоча за собой полную воды бадью, которую и выплеснул в лохань. Ника нырнула под простыню, дожидаясь когда, вломившийся к ней дворф уйдет, и как только он, топоча своими тяжелыми башмаками, захлопнул за собою дверь, она, сразу же вскочив с постели, кинулась к своим одеждам. Но от одежды ей оставили только балахон. Платье исчезло. Пока она лихорадочно озираясь, пыталась понять, куда ее одежду могли спрятать, дверь вновь, со стуком распахнулась и Ника едва успела, запрыгнуть в постель и закутаться в простыню. Тот же дворф опять протащил через комнату бадью с водой. Ника сердито глядела на бесцеремонного дворфа, совсем молоденького, с нежной, еще не загрубевшей, кожей лица, со светлой шелковистой бородкой и завитыми в локоны волосами до плеч. Он был миловидным и отличался опрятностью и чистотой одежды, а аккуратность, как успела заметить Ника, была не свойственна дворфам. Они не обращали внимания на то, что и как носят, для них это не имело значения, если, конечно, дело не касалось кольчуг, нагрудников, поножей, наручей и шлема, к которым они относились с трепетом. Но на этом дворфе камзол сидел ладно, штаны были аккуратно подвернуты, что бы плескавшаяся из бадьи вода не вымочила их, а вокруг широкой талии даже был повязан кожаный передник. Дворф, украдкой кидал на смущенную Нику любопытные взгляды. Улучив момент, когда он переливал, очередную порцию воды из бадьи в лохань, девушка потащила с кресла балахон и, тут, дворф, выйдя из купальни, вдруг остановился перед Никой и ломающимся голосом, переходящим от низкого баска в фальцет, учтиво проговорил:
   -- Лохань полнехонька, госпожа и вода в ней подогрета и в нее добавлены лечебные травы, как и повелел мастер Хиллор. Он говорит, что это будет куда как полезно для вашей спины и снимет раз и навсегда всякую боль в пояснице, так что вы о ней и думать забудете.
   Нике совсем не хотелось принимать ванну, но если мастер Хиллор повелел...
   -- Благодарю вас, вы очень любезны - сказала Ника первое, что пришло ей в голову.
   Кивнув, смутившийся дворф удалился, с грохотом таща за собой пустую бадью, а Ника, выпрыгнув из постели и закутавшись в балахон, отправилась в купальню.
   Над лоханью поднимался пар и вместе с ним витал приятный аромат цветов. Подойдя к ней, Ника, привстав на цыпочки заглянула в нее. На поверхности воды плавали лепестки цветов и листья пахучих трав. Ника опустила в воду палец - она оказалась в меру горячей. Сбросив балахон на мраморную скамью и мигом, преодолев три ступеньки, ведущие в лохань, она опустилась в воду, с наслаждением погрузившись в нее. Ника испытывала блаженство, чувствуя, как расслабляется, отмокая ее тело, а из волос уходит земляной запах склепа. Вдруг она открыла глаза и насторожилась, услышав знакомый топот. Да, что же это такое?! Когда этот дворф уймется?! Однако когда, появившийся в дверях дворф, теребя передник, услужливо спросил: "не пожелает ли, госпожа, еще чего-нибудь?", Ника с любезной улыбкой ответила:
   -- О, благодарю, но вы все так замечательно устроили, что мне больше и желать нечего.
   Польщенный дворф, широко улыбнулся белозубой улыбкой и, глядя на Нику ярко голубыми глазами, заявил:
   -- Я тогда, вот здесь посижу и ежели вам, чего-нибудь понадобиться, то живо исполню.
   -- Но мне, правда, больше ничего не нужно - горячо запротестовала было Ника, готовая провалиться обратно в Дикое Подземье.
   -- Как знать - упрямо заметил дворф, устраиваясь на скамье, тут же простодушно добавив - Ой, да вы не обращайте на меня внимания.
   С отчаяния Ника с головой погрузилась под воду. Что теперь делать? Не может же она выйти из лохани голой в присутствии этого паренька? Осталось одно - ждать Доргана, не вылезая из воды, надеясь на то, что он появится скорее, чем она остынет, или этого, слишком уж услужливого, дворфа не призовут к себе другие неотложные дела. Но дворф оставался на месте, не думая уходить, а Ника не менее упорно сидела в воде, которая уже давно остыла.
   -- Ника! - позвал ее из комнаты голос Доргана.
   -- Я здесь! - выкрикнула она, глянув на дворфа с тревогой. Как примет Дорган присутствие в купальне постороннего мужчины, рядом со своей женой.
   -- Вот и ваш хозяин явился - безмятежно кивнул головой дворф, ничуть не смущенный, щекотливым положением в котором оказался. Быть может дворфы не придают таким вещам особого значения?
   Войдя в купальню, Дорган учтиво поклонился дворфу и повернулся к Нике, непонимающе глядя на жену, делающей ему "большие" глаза.
   -- Я думал, что ты давно уже окончила омовение, - сказал он осторожно, понимая, что здесь что-то происходит.
   Он повернулся к дворфу, велеречиво обратившись к нему:
   -- Прошу прощения, что своей любовью к купанию, моя жена, быть может, обременила вас заботами, не стоящими ваших усилий. Но мы, поверьте, очень польщены. Надеюсь, она недолго задержала вас при своей особе?
   Ника не верила своим ушам. Она была поражена и возмущена. Ничего себе! Она же еще оказалась виновата! А то, что какой-то посторонний парень, сидит и преспокойно ждет, когда она встанет из лохани, демонстрируя наготу, ничего не значит?! Как можно так "беззубо" реагировать на подобное? Да наши мужики давно бы выкинули наглеца за порог, от души набив ему морду, а не расшаркивались бы перед ним. Ника страшно разочаровалась в Доргане.
   -- Вот уже как час будет, - обстоятельно доложил дворф Доргну, баском. - Уж, поди, и вода остыла.
   -- Благодарю вас, Бэлка. Не беспокойтесь больше о моей жене, дальше я сам намерен позаботиться о ней.
   Ника презрительно наблюдала, как он прогибается перед этим молоденьким дворфом. Пусть они приютили и защитили их, своих исконных врагов, но разве необходимо, так унижаться.
   -- Так, разве ж можно, чтоб мужчина, пусть даже и муж, видел срамоту женщины, - возмутился вдруг дворф. - Неприлично это, непотребно...
   Теперь уже Ника ничего не понимала и только во все глаза смотрела на дворфа. Что происходит? Она перевела недоумевающий взгляд на Доргана, который, кусая губы, изо всех сил, сдерживался от смеха.
   - Так что, ежели госпожа надумала вылезти из воды, то я сейчас же принесу чистую одежду, - и дворф, стуча своими тяжелыми башмаками, поспешил из купальни.
   -- Где ты был так долго? Я уже подумала, что заплесневею в этой лохани - накинулась Ника, на подошедшего Доргану.
   -- Прости, сердце мое, что пришлось оставить тебя, но я не мог отказать Владыке пригласившего меня к себе. Это большая честь для нас, беглых дроу. Встреча с ним означает, что Владыка принял в нас участие и взял под свое покровительство. Необычайное и необъяснимое доверие дворфа к дроу.
   -- Ну, почему же. За тебя красноречиво говорят твои поступки... - язвительно проговорила Ника, зябко поведя плечами. Вода окончательно остыла.
   -- Почему бы тебе не выйти из воды? - предложил Дорган, подхватив с лавки ее балахон - Ты замерзла. Не понимаю, почему ты не сделала этого раньше?
   -- Ты предлагаешь своей жене расхаживать перед посторонним мужчиной нагишом?! - наконец возмутилась Ника - Ну, ничего себе!
   И тут, Дорган не выдержав, расхохотался.
   -- Не вижу здесь ничего смешного, - обиделась Ника, не понимая в чем подвох. - Может у вас, дроу, это ничего не значит, но у людей так не делается.
   -- Прости, сердце мое, - никак не мог успокоиться Дорган. - Только, этот услужливый дворф, от которого ты так старательно прятала свои прелести, на самом деле младшая дочь Владыки - Бэлка. Она желала посмотреть на дроу поближе, особенно на ту, что без боя спасла Блингстоун. О тебе, женщине дроу, говорит весь город и Владыка не смог отказать в этой прихоти своей любимой дочери. Вот Бэлка и взялась прислуживать тебе.
   -- Что?! Это - женщина? - и Ника в смятении опять погрузилась с головой в холодную воду, чтобы не слышать смеха эльфа, но, после, вынырнув, заметила:
   -- А знаешь, если сбрить с ее лица эту нелепую бороду, Бэлка будет очень даже хорошенькой. И вообще как можно такому юному созданию таскать огромные ведра с водой?
   -- Это была ее прихоть, а дворфы, как ты, наверное, уже успела заметить, очень упрямы, - улыбаясь, с лукавым блеском в глазах, Дорган поставил ногу в высоком сапоге на первую ступеньку, ведущую в лохань - Что касается ее внешности, то, что-то подобное я сегодня уже слышал. Не пора ли тебе выйти из воды?
   -- И, что же ты слышал?
   -- Слышал, как Рыжебородый Эдфин говорил своим друзьям, что если бы не твои длинные ноги, тонкая талия, уродующая твое тело и не вызывающе роскошная грудь, он готов простить тебе твой рост и темный цвет кожи, так ты ему пришлась по нраву. Вылезай, сейчас же! - велел он, поднявшись еще на одну ступеньку.
   -- Хорошо, - чуть приподнялась из воды Ника, так, что стали видны ее плечи и грудь. - Подай, пожалуйста, мой балахон, - и она протянула к нему руку.
   -- Он тебе не понадобиться, - заявил Дорган, швырнув его на пол. - Поднимайся!
   Он, не отрываясь, смотрел на ее тело, видневшееся под водой. Вместо того, что бы послушаться, Ника, наоборот, отодвинулась, плеснувшись в воде, к противоположной стенке лохани и покачала головой.
   -- Поверить не могу, - севшим голосом пробормотал Дорган. - Что ты смущаешься меня. Как-то трудно позабыть, нашу первую ночь, когда я испытал "самую ужасную пытку".
   -- Ты хочешь, что бы я повторила ее? - вкрадчиво спросила Ника.
   -- Пожалуй
   -- Но тогда у тебя были скованы руки, - заметила она, погрузившись в воду по самый подбородок.
   Потеряв терпение, эльф сделал движение вперед, но Ника поспешно подняв руку, в знак того, что повинуется, начала медленно подниматься из воды и Дорган, потеряв терпение, сдернул с плеч плащ и махом преодолев последнюю ступень, спрыгнул к ней в воду. В купальню, грохоча тяжелыми башмаками, ввалилась Бэлка, неся в руках большой сверток.
   -- Я одежду вам принесла, а то ведь вовсе про нее позабыла. В вашем-то платье в дороге будет не удобно, да и не вычистишь его толком, так что уж не погнушайтесь тем, что я вам раздобыла, госпожа... - она осеклась, удивлено глядя на Нику и Доргана, стоящих в лохани, в воде, и явно не соображавших о какой одежде, о каком платье она говорит.
   Бэлка аккуратно положила сверток с одеждой на скамью и, спрятав руки под кожаный передник, приняла вид демонстративного ожидания, неодобрительно глядя на Доргана. Он молча вылез из лохани и, не говоря ни слова, хлюпая мокрыми сапогами, не обращая внимания на промокшую насквозь одежду, с которой потоками стекала вода, оставляя за собой лужицы, покинул купальню. Тогда, Бэлка, бросив изображать открытое осуждение и каменную непреклонность, бросилась к лохани:
   -- Давайте я вас приму - торопилась она, увидев, как Ника мелко дрожит - Вон, вы уже и замерзли вся. Разве можно долго сидеть в воде, так и заболеть недолго.
   Добрая Бэлка подхватив балахон, укутала им, поднявшуюся из лохани девушку и, замотав ее голову полотенцем, помогла Нике одеться.
   Штаны, которые Ника натянула, оказались коротковатыми, но заправленные в мягкие сапожки это было вовсе незаметно. Но с камзолом из грубой сермяги, вышла беда: мало того, что он едва сходился на груди - благо в этом случае спасала шнуровка, которую можно было затянуть до предела - так он еще все время задирался к верху, обнажал живот и поясницу, и его все время приходилось одергивать. Рукава камзола едва доходили до запястья, зато в плечах не жало. Бэлка расстроено развела руками, сказав, что это была самая подходящая одежда, что она смогла раздобыть для нее во всем Блингстоуне. Но Ника поспешила успокоить ее, сказав, что в ней ей намного свободнее, чем в платье и пусть одежда коротковата, зато она нисколько не стесняет ее движений.
   -- А с платьем-то, что прикажете делать? - с затаенной надеждой спросила Бэлка.
   -- Не знаю - покачала головой Ника, разворачивая на голове полотенце и распуская мокрые волосы - Оно мне уже не нужно. Что мне с ним делать? Нести с собой? Зачем?
   -- Тогда если вы будете не против, я возьму его себе - с загоревшимися глазами воскликнула Бэлка воодушевленно - Зачем добру пропадать. Вещь добротная, искусно сшитая, нарядная. Я его перешью, и у меня получатся два парадных камзола. А вышивки мерзких пауков спорю так, что никто ничего не заметит. Ежели вы, конечно, не против.
   -- Вы можете распорядиться им как захотите. Теперь оно ваше - Ника осторожно выглянула из купальни в комнату, думая, что Дорган меняет мокрые одежды, но его там не оказалось.
   -- Уверена, Бэлка, что вы сразите многих молодых дворфов - проговорила она, озадаченная тем, куда он мог отправится во всем мокром.
   -- Вот, ежели, хоть один из здешних грубиянов, посмотрит на меня хоть вполовину так же, как смотрит на вас лорд, то можно будет сказать, что мои труды не пропадут даром и честные дворфы сражены мною наповал безо всякого оружия - хихикнула Бэлка.
   Пристроившись перед зеркалом, Ника взялась за гребень, что бы расчесать волосы.
   -- Но разве за вами не ухаживают? - удивилась она. Белку, не смотря на ее бородку, даже по человеческим меркам можно было назвать хорошенькой.
   -- Ухаживают? Это вы не про то, что парень годами ходит возле своей возлюбленной, не говоря ей при этом ни словечка, что бы потом ни с того, ни с сего заявить: мол, пойдем-ка со мной, потому как желанна ты мне и все тут?
   -- Ну, да... примерно так - растерялась Ника - Но разве ваши мужчины не говорят вам больше того? Иногда хочется услышать нежные слова. Разве нет?
   -- А чего их говорить - пожала широкими плечами Бэлка - Сказано разочек о том, что ты пришлась по нраву, так чего и повторять попусту?
   Привыкая к своей новой одежде, Ника постоянно одергивала короткий камзол. Не то, что бы она умирала от скромности: дома, она носила джинсы, которые чуть ли не сваливались с бедер и такие короткие топы, что они больше походили на бюстгальтеры, но здесь, в темных переходах пещер, вовсю гуляли сквозняки и она их очень даже ощущала неприкрытыми участками тела и тем плотнее куталась в плащ-балахон, все, что у нее осталось от наряда дроу.
   Они уже день как были в пути к Поверхностному миру, и сквозняки оказались первыми предвестниками его близости. Их вел Эдфин по извилистым ходам и запутанным переходам, которые для дворфов являлись хорошо знакомыми проторенными путями на Поверхность. То и дело, они натыкались на следы костров и привалов вокруг них. Кое-где лежали заранее приготовленные пучки трав для разжигания костра и связки хвороста, припасенные теми дворфами, что возвращались с Поверхности в Блингстоун. Даже воздух в этих пещерных коридорах был легче и иногда Ника даже различала запахи дождя и трав. Тогда она рвалась вперед, изнывая от нетерпения, и ей казалось, что она не переживет в Подземье ни одной лишней минутки. Тоска по вольному простору, по живительному солнечному теплу обострялась настолько, что она пугалась, что умрет, если не увидит всего этого сейчас же, сию минуту.
   -- Думаю, пора бы уже перестроить зрение, - напомнил ей на одном из привалов Дорган, просунув руку под ее плащ и проводя теплой ладонью по ее оголенной пояснице и животу. Короткий камзольчик опять задрался на ней выше пупа.
   -- А, что с нашим диском? - поинтересовалась у него Ника, думая о том насколько быстрее они преодолели бы на нем оставшийся до Поверхности путь. - Мы его забыли?
   -- Мы преподнесли его в дар Владыке дворфов. Думаю, он в свою очередь передаст его старому Хиллору
   -- Мы здесь не одни, - напомнила ему Ника, удерживая его ладонь.
   Но сидящему у костерка Эдфину ни до чего не было дела, кроме огромного куска мяса, какой-то пещерной зверюги, охотно употребляемого дворфами в пищу. Усердно обсасывая мозговую косточку, дворф не обращал на них ни какого внимания, полностью поглощенный добытым им деликатесом. После привала длившегося ровно столько, сколько хватило, что бы перекусить, их маленький отряд двинулся дальше, подгоняемый нетерпением, вконец изведшейся Ники. Но вместе с радостью от предстоящей встречи, с такой привычной для нее средой, по которой она так истосковалась, в ней росла тревога от того, что Доргану придется столкнуться на Поверхности с настоящими проблемами.
   Эльф же, наоборот, был спокоен, видимо потому, что не знал уклада жизни и образа мыслей людей, возможно, меряя их по простоватой Нике. Не окажется ли он настолько наивным, что примет личину добродетели и дружелюбия за подлинную натуру того человека, с которым ему придется столкнуться. В мире дроу, в отличие от людского общества, не принято было скрывать свои извращенные наклонности и темные мыслишки. Наоборот, ими гордились, а если и скрывали, то для того, что бы обойти и устранить соперника. Доргану еще столько предстояло узнать.
   Но сперва ему нужно было научиться жить на Поверхности, не имея ни друзей, ни положения, ни поддержки. Как примут люди эльфа с ненавистным цветом кожи, порождение проклятых дроу. Положим, Нике удастся наладить отношения с людьми и даже завести друзей, которые помогли бы ей в ее поисках, только вот сумеет ли Дорган вписаться в их образ жизни, придется ли он ему по вкусу, примет ли он их обычаи и уклад. Сможет ли он быть достаточно гибким, что бы на что-то закрыть глаза, где-то, молча снести оскорбительные слова, унижающие его достоинство лорда.
   Но ведь, сумел же он договориться с примитивными гоблинами и даже внушить к себе уважение таких непримиримых врагов дроу, как дворфов. Однако это были обитатели его мира - мира Подземья, в котором он вырос и который так хорошо знал. Ника беспокоило и то, как Дорган, закаленный, отважный воин, рожденный в мире стесненном камнем, перенесет необъятность простора Поверхности, бездонность высокого неба, смену дня и ночи. Сколько ему понадобиться времени, что бы привыкнуть ко всему этому и сможет ли он привыкнуть вообще. И Ника потихоньку начала подготавливать эльфа к тому, с чем ему предстояло столкнуться.
   На очередном привале, она спросила его:
   -- Скажи, тебе уже приходилось бывать на Поверхности?
   -- Почему ты спрашиваешь об этом? - поднял он на нее глаза.
   -- Просто, боюсь, что все там для тебя окажется не привычным - и Ника принялась рассказывать ему о небе, воде, полях с высокой травой, колышущейся под ветром, проливном дожде, снеге, искрящимся белизной, дремучих темных лесах и животных, живущих в них.
   Увлекшись своим собственным рассказом, она не заметила, как Дорган заснул.
   На следующий день, подстраиваясь под его легкий шаг, Ника принялась толковать ему о сложной человеческой натуре. Дорган слушал внимательно, не перебивая. Эдфин тоже прислушивался к ее словам и, даже, замедлил шаг.
   -- Как хотите - угрюмо заметил он - А, человек, прямо скажем, существо жадное, коварное и злопамятное. А уж его страсть к золоту, ни с чем не сравниться. И ведь чем больше у него будет этого металла, тем больше ему будет хотеться еще. Уж я-то знаю об этом не понаслышке. Самому приходилось, как-то раз откупаться, когда я по молодой своей глупости, попался в ловушку, расставленную человеком на зверя. Мои братья, благодарные ему за мое спасение, заплатили хороший выкуп полновесным золотом, такой, что живи себе припеваючи. Так нет! Этот паршивец принялся выслеживать нас, словно какую-нибудь безмозглую дичь и устраивать засады. Мы только диву давались: откуда он прознавал про наши тайные тропы. Верите ли, проходу нам не давал и так допек нас, что мы заманили его в его же собственную яму-ловушку. Вот тогда он начал горько плакать и умолять, что бы мы отпустили его. Мы спросили его: зачем он это делает, зачем донимает нас? Из-за золота, отвечает. Ах, так! Тогда возвращай нам обратно все то золото, что получил от нас в обмен на свою свободу. Как он ни умолял нас, как ни тужил, как ни плакал, сидя в яме, а золото все-таки отдал, сказав, где припрятал его. Свобода-то оказалась для него желаннее всякого золота.
   На другой день, Ника начала говорить о том, как важно иметь единомышленников и друзей среди людей. Дорган слушал ее с неподдельным интересом.
   -- Короче, - оборвала она свой рассказ на полуслове, чувствуя, что скатилась до прописных истин - держись за меня. Я все-таки человек, несмотря на то, что имею облик дроу и хорошо представляю, на что способны люди.
   Не могла она обойти столь щекотливую тему как расовость. Но она должна была подготовить Доргана к тому, что его будут унижать, оскорблять из-за того, что он темный эльф, ненавистный дроу. Нике пришлось предупредить его о том, что у него уже не будет тех прав, которые даровало ему знатность его происхождения, а значит, он окажется бесправным и совершенно беззащитным, так как закон людского общества и не подумает защищать от нападок, оскорблений и всяческих злоумышлений против него. С ним попросту не будут считаться, возможно начнут обделять, затирать, присваивать себе его заслуги и он нигде и никому не докажет своей правоты.
   -- Послушай, дроу, зачем тебе оставаться на Поверхности? - спросил его, впечатленный рассказами Ники, Эдфин - Зачем тебе жить там, где все будет так паршиво для тебя? В Бездне куда как безопасней, чем среди людского племени.
   Дорган молча, пожал плечами. Но Ника ничуть не жалела о том, что сгустила краски, исходя из тех соображений, что уж лучше быть подготовленным к худшему, заранее расставшись с иллюзиями, чем потом испытать тяжкое разочарование. Словом, Доргану было над чем поразмыслить.
   И вот наступил тот долгожданный момент, когда Эдфин, остановившись у огромного вросшего в землю камня, велел им дожидаться его. Дорган, прислонившись к замшелому боку камня, сложил руки на груди и принялся сосредоточено разглядывать избитые носки своих сапог. Ника, устроившись рядом, плотнее запахнулась в свой плащ-балахон, думая о том с чего ей начать поиски Зуффа. Спрашивать о нем всех встречных? Глупо. Лучше не спешить и осмотреться, послушать разговоры вокруг, найти достаточно сильного мага, и с его помощью разузнать, что-нибудь о Зуффе. У нее имеется, чем заплатить ему - бриллиантовые серьги, колье Фиселлы и сетка для волос, усыпанная драгоценными камнями.
   Вернулся Эдфин:
   -- Вокруг входа в пещеру все спокойно и вы можете безбоязненно выходить на Поверхность. Ну, а я возвращаюсь в Блингстоун. И пусть Морадин подарит вам в ваших поисках удачу!
   Дорган и Ника тепло попрощались с ним и дворф, положив на плечо свой топор и перекинув через другое, заметно полегчавший мешок со снедью, шагнул обратно, канув во мраке пещерных переходов Подземья. Продолжение на ПродоМане
Оценка: 6.12*113  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"