Аннотация: Роман повествует о событиях в Украине в 2013 году. Об отношении к этим событиям со стороны украинцев и русских.
Олег Базалук
МАЙДАНУТЫЕ
Том 1
Раскол
(Украина 2013 года)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:
БРАТЬЯ
Глава 1.
Брайтон, Англия. Начало апреля 2013 года. На набережной, на открытой террасе одного из многочисленных кафетериев, наблюдая за волнами Ла-Манша, сидел Олег Аникиевич Беленчук. Не обращая внимания на чашку давно остывшего кофе, он с наслаждением, полной грудью вдыхал свежий, бодрящий, послеобеденный морской воздух. Совсем недавно прошел сильный ливень. И хотя дождь прекратился, тучи по-прежнему застилали небо. Накатывающиеся на крупную береговую гальку волны издавали неимоверный шум. Погода стояла прохладная и сырая. Стремительные порывы ветра пронизывали и пробирали до костей. Олег давно замерз. Кроме него и еще одной пары, которая расположилась совсем рядом, через столик, на открытом воздухе никто не сидел. Остальные посетители кафе располагались внутри заведения, наслаждаясь напитками и едой в тепле и уюте.
Мужчина и женщина, примерно Олег возраста, зашли на террасу минут десять назад. Олег собрался было уходить, потому что прелесть этой террасы в такую непогоду заключалась только в одном - в уединении на фоне страстного прибоя. Однако пара, усаживаясь за столик, заговорила по-русски, и Олег, впервые за две недели услышав родную речь, умилился. Воспоминания о Родине нахлынули с такой силой, что дрожь промерзшего тела, сменилась теплом от соприкосновения с родовым и домашним. "Наши" - с радостью и гордостью за свой великий народ, подумал Олег и, стараясь не выдать своего нарастающего волнения, удобнее уселся на стуле.
Олег впервые за свои сорок пять лет на целый месяц выехал в Европу. Эта поездка в Брайтон стояла в череде его многочисленных безумных идей, за которые он расплачивался, правда, не всегда сожалея об этом. Он решил выучить английский язык непосредственно в англоязычной среде, поэтому через туристическое агентство, заплатив немалые для его профессорской зарплаты деньги, он на месяц приехал в Англию. Выбирая между престижными языковыми школами Оксфорда, Лондона и Брайтона, Олег, не раздумывая, выбрал Брайтон - океан для него, водолея, являлся страстью. Возле воды его буйная натура успокаивалась, а мысли накладывались одна на одну, выстраиваясь в последовательные ассоциативные системы. Наблюдая за морской или океанской стихией, ему лучше думалось. В этом он убедился после того, как тяжело дающуюся докторскую диссертацию по истории философии ему удалось закончить за три дня под рокот набегающих волн Черного моря. В ноябрьскую стужу, он остался единственным посетителем отеля на побережье в Коктебеле. Но именно это его и вдохновило на завершение докторской: один на один с дикой и необузданной морской средой, которая не только вдребезги разбивала сложившиеся за годы стереотипы взглядов, но и пробуждала в нем такие же сумасшедшие, новые творческие ассоциации.
Олега тянуло к морской стихии: осенней, зимней, ранневесенней. А вот летнее море он не любил: слишком спокойным, покладистым и покорным представлялось оно ему. Оно не соответствовало его состоянию души: неугомонному, мятежному, бунтарскому. Поэтому апрельская погода в Брайтоне в отличие от многих отдыхающих его не отпугивала, а наоборот, притягивала, вдохновляла и пробуждала. Созвучие внутренней и внешней стихии - уравновешивало, гармонизировало и умиротворяло.
Олег не вслушивался в разговор русских (он давно уже отучил себя от этой пагубной, чисто русской привычки) - он наслаждался тональностями родного языка. Он воспринимал их речь как музыку и слушал как задушевную мелодию Чайковского. Интонации доносившегося разговора подсказывали, что за столиком сидели не украинцы, а россияне, но они говорили на его языке, и он привычно считал их братьями.
Олег не мог позволить себе рассмотреть их - это Европа: каждый замыкается в своем мире и не претендует на мир соседей. Именно поэтому русские испытывают в Европе противоречивые чувства. С одной стороны, они здесь никому не интересны и предоставлены сами себе. Не нужно остерегаться, оглядываться, соизмерять с нормами свое поведение. Все что не запрещено законом и не нарушает границы окружающих людей, здесь разрешалось. Но, с другой стороны, русские не комфортно себя чувствуют в Европе, потому что они привыкли кого-то поучать, напутствовать, учить уму-разуму. Русские привыкли участвовать в процессе: общения, шопинга, работы, обучения. Движение по жизни и участие в процессе, любом, будь каком, это в своем роде смысл жизни русского человека, его связь с жизнью. Но европейцев потребность русских быть всегда на виду, обязательно в чем-то участвовать, напрягает и раздражает. У них другие ценности и отношение к жизни. Поэтому русские чувствуют в Европе свою невостребованность и отчужденность.
Русская речь собеседников накладывалась на волнение природной стихии и становилась более насыщенной и ёмкой при восприятии. Олега переполняли эмоции. Ёрзая на стуле, Олег обратил внимание, что в самом кафе, за стёклами уютного теплого мира, столики все заняты. Люди смеялись, оживленно разговаривали, много жестикулировали, изредка бросая взоры в их сторону. И только трое русских, правда, не догадываясь об этом, практически не меняя позы, словно застывшие глыбы в полудикой природе, занимали два столика на открытой террасе.
Олег подумал, что не только он, но и любой другой русский не сможет расслабиться в узком пространстве впритык стоящих столиков кафе, когда ты не только слышишь разговоры соседей, но и различаешь прерывистость их дыхания, своим обонянием воспринимаешь тончайшие оттенки запаха их тел. Русские обретают спокойствие только в уединении, даже на холоде при штормовом ветре. Отгораживаясь от других людей условиями ненастья, русские проявляют уже вошедшее в их привычку недоверие к окружающим людям. Но при этом, предпочитая теплоте и уюту помещений непогоду и лють дикой природы, они обнажают мощь и глубину своей натуры. Русские давно живут в условиях постоянного стресса, поэтому их внутренние неутихающие страдания и сомнения может уравновесить только экстремальная внешняя среда, совершенно чуждая духу европейцев.
Около получаса Олег и русская пара просидели на холоде, наблюдая за вздымающимися волнами прибоя. Величие и красота пейзажа согревала и пробуждала мысли о масштабном и вселенском. За столиком у русских говорил в основном мужчина, и его голос, переливы родной речи, существенно обогащал происходящее природное действо. Заслушиваясь, Олег перестал ощущать себя чужим в этой далекой стране и культуре, в которой он с его уровнем владения языка совершенно ничего не понимал.
Первой поднялась женщина. Скрытно потягиваясь и разминая застывшие ноги, она обернулась к Олегу и на русском спросила:
- Не подскажите, который час?
От неожиданности Олег растерялся, посмотрел на часы и ответил:
- Три часа, правда, это по киевскому времени.
- А сколько по брайтонскому?
- Час. - Олег только сейчас рассмотрел лицо женщины - красивое, с правильными, утонченными чертами.
- Сережа, нам пора - она обернулась к своему спутнику. Тот явно нехотя поднялся и тоже начал собираться.
- А как вы определили, что я русский? - Олег не мог скрыть своего удивления.
- Тамара узнала в вас русского еще когда мы только подходили к кафе - вместо нее ответил её спутник - Англичане не носят массивных золотых цепей на шее.
- И не любят сидеть на холоде - добавила женщина - Меня зовут Тамара, а моего брата - Сережа.
- Меня, Олег. Тамара, я две недели не слышал русскую речь - признался Олег, наслаждаясь самой возможностью говорить на родном языке.
- А я здесь почти год. Сережа ко мне приехал в гости, сегодня уезжает.
- И как вам Брайтон? Домой тянет? Вы ведь из России?
- Мы из Москвы. Брайтон, милый городишко. Много русских, но домой не тянет.
- Как много русских? - удивился Олег - Когда меня сюда отправляли, то заверили, что здесь я не встречу русскоязычную публику. Я приехал изучать английский.
- Нет, - женщина улыбнулась - Вас обманули. В Брайтоне много студентов из России. Я уже спустя месяц жизни в Брайтоне научилась определять русских. На самом деле их здесь тысячи.
- Если не секрет, как вы их определяете?
- Не секрет. Олег, если не возражаете, давайте прогуляемся вдоль набережной, и я вам расскажу.
- С большим удовольствием.
Рассчитавшись с официантом, они не спеша направились вдоль бесконечной, обдуваемой ветрами набережной.
- Русские - это крайности - начала Тамара - Они или чересчур замкнуты и стремятся к уединению, либо чересчур общительны - обращают на себя внимание шумными компаниями. Русские совершенно по-другому одеваются: однотонная одежда мрачных цветов, обувь на каблуках, много бижутерии. Русские или чрезмерно любознательны, все им нужно узнать, либо показательно равнодушны, например, как вы вели себя за столиком.
- Но я действительно прилагал усилия, чтобы не привлекать к себе внимание - оправдывался Олег, краснея.
- Об этом я и говорю - вы старались максимально показательно игнорировать нас - Тамаре видимо понравилось ставить его в затруднительное положение. - А если честно, Олег, то я вас знаю.
- Знаете? - Олег изумленно таращился в её красивое лицо с обворожительной улыбкой и смеющимися, дразнящимися, голубыми глазами - Откуда вы меня знаете?
Не меньшее удивление читалось на лице Сергея, брата Тамары.
- Не буду вас томить и придумывать детективные истории. Я преподаю английский язык в той школе, в которой учитесь вы.
- Но я вас в школе ни разу не видел!
- Вы учитесь во вторую смену, а я преподаю на первой. А знаю вас потому, что уже двое ваших преподавателей рассказывали мне о русском профессоре с золотой цепью на шее, который совершенно ничего не понимает на английском.
Олег от стыда готов был сквозь землю провалиться. Но Тамара, еще шире улыбаясь, едва сдерживая смех, закончила:
- Они просили прочесть про вас информацию на русских сайтах, потому что на англоязычных сайтах найти о вас ничего не удалось. Мне пришлось ознакомиться с вашими творческими достижениями, убедиться самой и убедить коллег, что вы действительно ученый, возможно даже талантливый и перспективный. Что вы не бизнесмен, который купил себе диплом, и тем более не бандит. Большинство моих английских коллег уверено, что у вас в Украине настоящей науки не осталось. Но я просмотрела несколько ваших книг - они мне понравились.
Олег слушал Тамару ошеломленный и смущенный. Он думал, что никому не интересен в Брайтоне, и не мог даже представить, что вокруг его скромной персоны бушевали такие страсти.
- Не думал, что мною кто-то заинтересуется.
- Никто бы и не заинтересовался, если бы не ваш слабый уровень знания английского. В контракте каждого преподавателя нашей школы прописано, что мы обязаны подготовить учеников до определенного уровня. А как вас готовить, если вы не знаете базовых вещей?
- Здесь ошибка вышла, я ехал подтверждать уровень "elementary", а у вас самый низкий "Pre-intermediate". Поэтому в Англии я чувствую себя как на Луне - ни я никого не понимаю, ни меня никто не понимает.
Тамара не выдержала, расхохоталась:
- Вот об этом мне ваши учителя и рассказывали. Вы первый студент за двадцать лет существования школы, которому ничего невозможно объяснить: вы совершенно не понимаете по-английски, а кроме меня никто из преподавателей не разговаривает по-русски!
- Я английский последний раз в восьмом классе учил. Кое-что повторил перед отъездом. Но о своей ошибке я понял после того как спустился с трапа самолета: все мне что-то рассказывают, что-то спрашивают, а я совершенно ничего не понимаю.
- А как вы до Брайтона добрались?
- Мне в агентстве трансферт заказали. Если бы не он, до сих пор бы добирался до Брайтона.
Тамара хохотала до слез. Сергей, тоже едва сдерживая смех, заметил:
- Смелый вы человек.
- Смелый, пока не знаешь куда попал. А когда попал, то уже надо выживать...
Глава 2.
Владимир Аникиевич Беленчук прибыл в Москву по службе. Как и во все свои предыдущие командировки, первый вечер в столице он посвятил встрече с сыном, Валерой. Надо отдать должное, Валерий Владимирович Беленчук, несмотря на редкие встречи с отцом и на несогласие уже по многим мировоззренческим позициям, во встрече с отцом никогда не отказывал. И хотя большинство посещений Москвы отцом носило спонтанный характер, Валера, несмотря на загруженности и обязательства, находил время для разговоров. Отношение к родителям (прислушиваясь к советам в Библии!) он всегда ставил на первое место.
Вот и сегодня Беленчук старший и младший сидели в грузинском ресторане возле станции метро Новослободская в Москве и вкушали блюда кавказской кухни, которые оба любили.
- Как служба? - Беленчук старший в форме полковника Вооруженных сил Украины вальяжно развалился на удобных диванах. На встречу с сыном он приехал прямиком из Министерства обороны России, поэтому после сложных переговоров с российскими коллегами был голоден и выглядел уставшим. Сын на встречу пришел в гражданском, хотя, как и отец служил в Генеральном штабе, только России, и дослужился до звания подполковника.
- Идет, куда ей деться. - В Валере просматривались черты отца, но внешне он все же больше походил на мать. Владимир Аникиевич Беленчук развелся с женой десять лет назад и с сорока пяти холостяковал. Сыну исполнилось тридцать пять. Он не женился, полностью посвящая свое время карьере. - А у тебя что нового? Когда генерала получишь?
Беленчук старший улыбнулся, отпил глоток красного сухого вина и ответил:
- 100 тысяч долларов сынок, и я бы уже давно генералом ходил. Но где взять такие деньги?
- Только деньги? Твои заслуги и послужной список руководство не впечатляет?
- Только деньги, все остальное второстепенно. В командовании украинской армии уже давно установились товарно-денежные отношения: все продается и покупается, ничего святого не осталось. Даже друзья не помогут. Как говорится, дружба дружбой, но генерала получают те, у кого есть деньги. А коль ты нищ, довольствуйся полковником.
- А дядя Ваня Моторный тоже платил?
- Платил. Или, скорее, за него заплатили.
- У него такие богатые друзья?
- Друзья, наверное, громко сказано, но верно то, что дядя Ваня, Валера, знает с кем заводить дружбу. Так быстро получить генерал-лейтенанта даже деньги не помогут. Тут политическая воля требуется, связи на уровне первых лиц государства.
- Он уже генерал-лейтенант? Неплохо. А какую должность сейчас занимает? Может он поможет тебе генерала получить?
- Дядя Ваня, сынок, изменился. Он перестал отзываться на Ваню еще два года назад, когда генерал-майора получил. Сейчас он Иван Ильич, заместитель начальника Генерального штаба Украины. Даже когда он генерала получил, мы какое-то время продолжали понимать друг друга. Но вот после назначения на новую должность, того Ивана Моторного, которого я знал с военного училища, а ты с рождения, не стало. Появился совершенно другой человек, оторванный от реальности. Он уже не просто военный, генерал - он политик, государственный муж! Он все знает, всегда прав, и ему уже ничего не докажешь. А еще в нем какая-то нечеловеческая жадность проснулась - все, что в его полномочиях, он делает только за деньги. Я сейчас с ним стараюсь меньше контактировать, все отношения только в рамках службы.
- Сильно деньги любит?
- Сынок, деньги все любят, но вот чтобы так любить, до предательства - не каждый сможет. Кстати, поговаривают, что его продвигают из Москвы, какие-то влиятельные друзья. Во всяком случае, должность он получил сразу после назначения Министром обороны Украины Саламатина, вашего, Кремлевского ставленника.
- Дядя Ваня открыто поддерживает Россию?
- Он хитрее. Про его любовь к России говорят его поступки. У генерала Моторного в последнее время появились суждения какие-то однобокие, открыто пророссийские. Я все могу понять: жену москвичку, дети живут и учатся в Москве, но ведь мы профессионалы, офицеры! Мы присягу давали. Ты у меня тоже москвич, но это не значить, что я должен игнорировать очевидные факты.
- Какие, папа?
Владимир Беленчук явно не хотел продолжать разговор на эту тему. С каждым годом их взгляды с сыном по этому вопросу расходились все больше и больше. Но пауза затянулась, а у Беленчуков давно выработалось правило говорить друг другу правду, до конца, чтобы не оставалось недосказанного. Лучше выговориться, а потом просить прощения, чем бороться с недосказанным, обвиняя себя в трусости и лицемерии.
- Я уверен, сынок, что у нас армия не случайно разваливается, не сама по себе. Её разваливают - последовательно и грамотно.
- Кто разваливает?
- Россия.
Напряженная тишина нависла над столом. Отец с сыном смотрели друг другу в глаза, оценивая значимость прозвучавшей фразы.
- Папа, но от вашей армии уже давно ничего не осталось! После вашего президента Ющенко и двух Министров обороны с российским гражданством, ты говоришь мне, что у вас еще что-то осталось, что можно развалить?
Беленчук старший отвел взгляд и печально вздохнул.
- Ты прав, но кое-что нам удалось сохранить. Поэтому, такие как Ваня Моторный (и не он один!) сознательно разваливают оставшееся.
- Папа, но причем здесь Россия? Может это чисто человеческий фактор: ты служишь честно, другие воруют... Слабая украинская армия выгодна скорее НАТО, чем России. Мы друг с другом воевать не собираемся, а вот с НАТО мы уже не первый раз бодаемся.
- Сынок, вопросами НАТО мы с тобой занимается почти десять лет.
- Точнее: я - восемь, а ты в октябре - десять.
- Вот видишь, ты лучше меня даты знаешь. НАТО противостоит России. Украина, после Оранжевой революции, рассматривается НАТО больше как союзник, чем противник. Поэтому мои коллеги в НАТО волнуются за состояние Вооруженных сил Украины больше, чем наш нынешний президент и министр обороны вместе взятые.
- Но зачем России разваливать армию Украины? Неужели ты думаешь, что мы когда-нибудь сможем воевать друг с другом?
- До войны дело, возможно, не дойдет, но вот в качестве давления на украинских политиков, это очевидно.
Официант принес горячие хинкали. Сложный разговор прервался, возобновлять его никто не хотел. Валера попытался разрядить ситуацию:
- Не печалься: чем меньше армия, тем меньше работы. Никакой ответственности!
- Не нравится мне все это. На пенсию планирую уходить.
- Папа, не говори глупости. Ни кола, ни двора, как можно прожить на вашу пенсию?
Сын видел, что отец расстроен. Большой оптимист по жизни Беленчук старший в последнее время как-то сдал: чаще впадал в пессимизм, поддавался сомнениям, разуверился в будущем. В пятьдесят пять лет Владимир Аникиевич Беленчук не имел ни своей квартиры (предыдущую он оставил жене), ни машины. Жил в офицерском общежитии. Свой быт и досуг организовывал исключительно на полковничью зарплату. Несмотря на разницу в званиях, Беленчуки в своих штабах занимали примерно равные должности. Вот только сын в российской армии получал в несколько раз больше отца.
Чтобы отвлечь отца от грустных мыслей, Валера перевел разговор на семейную тему:
- Как дядя Олег? Уже академик?
- Нет, пока профессор. За академика тоже немалые деньги просят. Он говорил до 65 тысяч долларов. Сейчас уехал в Англию на месяц, английский язык изучать.
- Серьезно? Вот неугомонный. А как он в Англии общается со своим уровнем "elementary"? Англичане - это не американцы, там такое произношение, что даже мне приходится переспрашивать.
Разговоры о членах семьи для каждого Беленчука являлись отдушиной. Вот и сейчас, заговорив о младшем брате Владимир Беленчук понемногу начал оживать. Своих братьев он любил, а семейные ценности оставались для него, возможно, единственными, что радовало и вдохновляло на жизнь. Сколько всего ценного и важного для него опошлилось и обесценилось за годы независимости Украины.
- Самому интересно. Ты же знаешь, Олег, если чего надумает, не переубедить. Вчера перед отъездом в Москву общался с ним по скайпу. Рассказывал, что познакомился с преподавательницей из его школы, москвичка, красавица, не замужем. У них роман!
- Обалдеть! Уехать из Украины в Англию, чтобы закрутить роман с москвичкой! Он в Лондоне?
- Нет, в Брайтоне. Океан, романтика, красивая женщина - это его стиль.
- Папа, это наш стиль, Беленчуковский!
Оба оживились, расшевелились, взбодрились. Предыдущая напряженность исчезла, и возобладало доверие, всегда присущее в отношениях между всеми Беленчуками. Младшего из трех братьев Беленчуков любили все: от старших братьев до их жен, племянников и их детей. За свои сорок пять лет Олег Аникиевич Беленчук успел побывать военным, повоевать, достичь успехов в бизнесе, уйти в науку и там снискать лавры. Валера многому учился у дяди, а дядя, надо отдать должное, всегда отзывался и шел навстречу племяннику.
- Он там каждый день в какие-то истории попадает - продолжил Владимир Беленчук - Представь, когда поездка только организовывалась, он попросил, чтобы его не в общежитие поселили, а в семью коренных англичан: собирался изучить быт, культуру и традиции Англии в их естественной среде. Он эту поездку через Лену, оформлял, свою подругу. Попросил направить его к хозяйке среднего возраста, желательно разведенной, с достатком. Мне перед отъездом рассказывал: "Поеду на месяц, раззнакомлюсь, останусь на полгода. Будете ко мне в гости приезжать, завидовать". Но Лена еще та штучка. Короче, привозят Олега из аэропорта в добротный двухэтажный дом, он звонит и тут открывает дверь его "молодая" хозяйка. По словам Олега, он как увидел хозяйку, хотел обратно в такси и в Киев. Но такси уже уехало. Представь, Лена его поселила к 85-летней бабушке, которая живет с собачкой, которой 15 лет! Представляешь, перспективы их отношений?
Оба хохотали на весь ресторан. Олег Аникиевич Беленчук умел создать себе сложности в жизни, а над тем как он их преодолевал, с увлечением наблюдало все семейство.
- Но самое интересное происходило потом, когда бабушка заговорила. Ты же знаешь английский Олега! Он до сих пор с нею общается языком жестов, ни слова не понимает. Только кивает и улыбается. Вопросы к ней готовит через переводчик "Googlе", но её ответы он все равно не понимает! Действует по интуиции. Бабушка от него в шоке!
Вчера рассказал мне смешную историю. У него занятия во вторую смену, а бабушка каждое утро куда-то уезжает. Полдня Олег на хозяйстве, с собачкой. На второй день после приезда, за завтраком, бабушка ему что-то наговорила, показала на корм и собачку, и уехала по своим делам. Олег рассказывает: "Я как всегда поулыбался ей, покивал головой, со всем соглашаясь, а сам из двадцатиминутного монолога хозяйки понял только то, что собачку нужно покормить и закрыть в комнате. Я так и сделал: перед уходом на занятия поставил собаке миску корма, на которую бабушка указала (еще удивился, что собачка кушает не по своим размерам), закрыл её в комнате и с чувством выполненного долга ушел на занятия. Прихожу вечером, у бабушки глаза крупнее, чем линзы очков, у собачки не меньше. Бабушка что-то лепечет, тарахтит, аж задыхается. Её растерянно-возмущенный вид прямо кричит о том, что я сделал что-то не так. Она ко мне с расспросами, но я улыбаюсь и киваю головой. И только тут бабушку осенило, что я ничего не понимаю. Она начала говорить медленно, каждое слово подкрепляя мимикой и жестами. Оказывается, что она, показывая на корм, сказала, что это на неделю, а собачку ни в коем случае нельзя закрывать в комнате. Наоборот, дверь в комнате нужно было оставить открытой, чтобы собака могла в любой момент сходить во внутренний дворик по своей нужде". Представляешь, Олег скормил собачке недельную порцию корма, да еще закрыл в комнате. Собака, не привыкшая гадить в комнате, чуть не издохла, пока дождалась хозяйку. Когда бабушка вернулась домой бедное животное, едва не сбив её с ног, выбежало во двор, и загадила весь сад. Бабушка час не могла загнать её в дом, та все какала и какала!
- А как он в школе справляется?
- Выкручивается. Поначалу я ему помогал через скайп, сейчас его новая мадам улаживает сложности.
- Он тебе показывал её фотографии?
- Нет, скрывает. Но что-то мне подсказывает, что скоро мы все вместе соберемся в Москве, и Олег представит нам свою новую знакомую.
- На дядю Олега это не похоже - ехать в Москву ради женщины?
- Нет, ему в Москве академика должны вручать. Обещают после лета. Как раз у этой мадам контракт закончится - она в Брайтоне до июня. Поэтому соберёмся как в былые времена, большой, шумною семьей.
- И дядя Серёжа приедет?
- Думаю, что приедет. Он на пенсии, времени свободного много. Поможем украинскому пенсионеру купить билеты и приедем в город, в котором раньше мы часто собирались. Кто бы мог подумать, что разбросав, жизнь снова соберет нас, но уже в Киеве. Ты поможешь нам с расселением?
- Конечно, только сообщите заранее. Я все подготовлю.
Глава 3.
В аэропорту Олега Аникиевича Беленчука встречал старший брат Сергей Аникиевич. Сейчас разница в пятнадцать лет между братьями ощущалась не так заметно, как ранее. Братья особенно сблизились после смерти жены Сергея от рака. Все трое Беленчуков стали холостыми: старший вдовец, остальные двое разведенные. У Сергея Аникиевича росла дочь Анна, у Владимира Аникиевича - сын Валера, у Олега Аникиевича - две дочери: Эля и Настя. Из детей только Анна находилась замужем и растила сына. Валера - холостяковал, дочери Олега замуж не спешили.
Все трое братьев представляли военную династию. Их отец - Аникий Фёдорович, прошел войну, победу встретил в Берлине в звании капитана. Уволился в запас полковником. Отца часто переводили из одной воинской части в другую, поэтому семья привыкла к кочевой жизни советского офицера. Все трое сыновей продолжили профессию отца: Сергей Аникиевич дослужился до майора, правда по медицинской линии, Владимир Аникиевич - до полковника (и как надеялись братья, дослужится до генерала), Олег Аникиевич уволился старшим лейтенантом. На младшего сына отец возлагал большие надежды: сын в восемнадцать лет стал коммунистом, Ленинским стипендиатом, участвовал в вооруженных конфликтах на Кавказе, за что его представили к боевой награде. Но Олега Аникиевича, в отличие от старших братьев, военная служба тяготила. Из-за большой разницы в возрасте (он рос поздним ребёнком), в семье его баловали. Олегу родители разрешали то, что ранее запрещалось старшим братьям, поэтому он привык добиваться своего. Прямолинейность, прогнозируемость и четко просматриваемая иерархичность армейской жизни возмущали его индивидуализм и внутреннюю самодостаточность. Прослужив в Москве три года, в 1992 году вопреки воле отца и увещеваниям братьев, Олег уволился в запас и ушел в бизнес. Отца решение младшего сына расстроило, хотя, как и старшие братья, он понял, что армейский уклад жизни не соответствовал амбициям и внутренним настроям сына.
Братья встретились в холле Киевского аэропорта Жуляны. Обнялись. Оба одинакового роста (метр восемьдесят), спортивного телосложения (все трое братьев каждое утро встречались в спортзале), стильно одетые (как бывшие военные они следили за своим внешним видом и умели одеваться скромно, но примечательно). Несмотря на существенную разницу в возрасте, общие черты лица и телосложения сближали их - по внешнему виду угадывалось, что мужчины состоят в близком родстве.
- Ты совсем англичанином стал! - пошутил Сергей Аникиевич, обнимая Олега.
- Ошибаешься, брат, я уже на третью неделю ненавидел Англию и английский язык. Если бы не Тамара, то сошел бы с ума.
- Ты сам поездку придумал. Мы тебя предупреждали, что это пустая затея.
- Сережа, я не жалею. Я открыл для себя новый мир: услышал, как разговаривают англичане, где ставят интонации. Увидел их образ жизни, систему ценностей. Я испытал новые ощущения и получил яркие впечатления. На себе испробовал эффективность их системы образования. Ты сам учил: новый день - это новые впечатления. А в Брайтоне каждый день приносил мне новые открытия и я, Сережа, снова научился удивляться.
- За 4,5 тысячи долларов я выбрал бы что-то более экзотическое.
- Сережа, ты не понимаешь: я месяц прожил в одном из семи самых высокоразвитых государств мира. Я увидел, как они живут, чем дышат. Да, мне не понравилось: у нас другая культура, ценности, взгляды на жизнь. Однако ответь, у нас в Украине разве возможно, чтобы разнорабочий турок-строитель, который ходит в спортзал в застиранном, испачканном краской спортивном костюме, мог не просто тренироваться вместе с украинским олигархом, который приезжает на тренировки на "Порше", но судя по разговорам, еще и дружить с ним? А в Брайтоне я наблюдал за этой дружбой своими глазами: чопорный английский аристократ поддерживал дружеские отношения со строителем турком. Каждое утро они встречались в спортзале, вместе тренировались, с увлечением обсуждали общие темы.
В Англии, Сережа, мне стало стыдно за свою золотую цепь с крестом, потому что, все кто тренировался рядом со мной, жили в элитном районе Брайтона, квартале миллионеров, в котором дома стоили, начиная от миллиона долларов и выше. Они приезжали в спортзал на дорогих машинах, часы у некоторых стоили за десять тысяч долларов, но при этом, никто из них не носил золотых украшений. И вели они себя на людях так, как украинские студенты ведут себя перед строгим профессором. А еще они сами моют свои "Мерседесы" и "Ленд Роверы" на своих дорогих участках.
- Олег, ты слишком идеализируешь Европу.
- Сережа, ты мне всегда это повторяешь. Но как можно укорять тем, в чем сам некомпетентен? Проживи с мое в Европе, и тогда твоя точка зрения станет такой же весомой как и моя.
- Володя прожил в США год, Валера - полтора, моя Аня ездит по Европе не меньше, чем ты, но все они отзываются о той жизни сдержаннее!
- Я тоже её не идеализирую! - Олег не любил спорить со старшим братом. Из всех Беленчуков Сергею досталось от жизни больше всех. Этот факт признал даже отец перед своей смертью. А ведь за плечами отца остались голодное детство, война, полуголодные послевоенные годы. В отличие от Владимира и Олега Беленчуков, Сергей купил в Киеве себе и дочери квартиры, машины, построил уютную дачу под Киевом. Но за все эти материальные блага, ценимые в украинском обществе, жизнь проехалась по Сергею Аникиевичу катком: ломая его волю, испытывая на прочность внутренний мир и ценности. Мечтая с детства стать врачом, он не посмел ослушаться отца и пошел на компромисс - стал военным врачом. Как и отца, жизнь побросала его по гарнизонам необъятного Советского Союза: служил на Дальнем востоке, в Сибири, на Урале. И все бы ничего (в медицинских частях служилось легче), если бы у Сергея Аникиевича Беленчука не оказалась очень восприимчивая к климату жена, тоже медик по образованию. А климат всех тех гарнизонов, в которые Родина направляла Сергея, был полностью ей противопоказан. Светлана чуть не умерла, когда Сергей служил в Сибири - он выходил её, просиживая у её изголовья ночи напролет. Он еле спас её, когда служил на Дальнем востоке. Все офицеры части знали, что служба Сергея убивает его жену, но Родину личные проблемы офицеров мало интересовали. Высшее командование не разрешило Сергею Беленчуку перевестись в гарнизоны с мягким климатом, например, на Украину, родину Светланы. Офицеры "заслуживали" такие переводы десятилетиями. Никто не подписал и рапорт об увольнении, потому что профессиональный уровень майора Беленчука вызывал уважение у руководства, и оно считало, что Сергею Аникиевичу стоило немного потерпеть, подождать, не поддаваться слабости. Попав в налаженную государственную военную систему, Сергей Беленчук ничего не смог изменить. Он так и убил своею службою женщину, которую со школьной скамьи любил больше жизни. Светлана умерла на Урале, едва перешагнув черту сорокалетия.
На похоронах Светланы Олег впервые увидел плачущего брата. Олег никогда не видел, чтобы так рыдал мужчина. Он вообще никогда не видел рыдающих братьев - это случилось первый и последний раз. И в этот момент он не только осознал, но и прочувствовал трагичный привкус жизни. Даже отец не сдержался, рыдал как девочка, у которой отняли любимую игрушку. Все Беленчуки боролись за Светлану, но разве мог что-то значить рядовой гражданин в налаженной государственной системе Советского Союза? Не помогли ни связи, ни обращения к совести и человечности. Только смерть Светланы что-то пробила в армейской чиновничьей бюрократии, заставила государственный маховик провернуться. На сорок дней после смерти Светланы, майору Беленчуку, в связи с плохим состоянием здоровья супруги, подписали рапорт об увольнении. Жизнь словно продолжала издеваться над Сергеем, испытывая его на прочность. В сорок лет Сергей Беленчук с двенадцатилетней дочерью остался без жены и работы.
Сергей перевез тело любимой жены в Киев, на её родину, похоронил рядом с её отцом, и в Киеве так и остался, поближе к её могиле. Совершенно один, в чужом городе, в сорок лет он начал строить новую жизнь, главное место в которой заняла его дочь - Аня. Он устроился на скорую помощь и двадцать лет спасал людям жизни, словно оправдываясь перед той единственной, которую он так и не смог спасти. Сергей больше не женился, растил дочь сам, вкладывая в её обучение лучшее, что мог выбрать в обесценивающемся постсоветском образовании. И по мере того, как взрослела дочь, он все обостреннее нуждался в качественном общении. Нет, не с женщинами. Он выбрал семью, братьев, внутренний мир которых он открывал заново. Сергей Аникиевич переманил в Киев сначала Олега, а потом и Владимира. Как и в детстве, он опекал братьев, заменив им отца после его смерти.
Претерпев столько несчастий за свою жизнь, Сергей Аникиевич Беленчук ни разу не усомнился в правильности советского образа жизни. Из всех братьев он больше всех грустил по советской власти, принципиально отвергая все европейское и американское.
Сергей Аникиевич редко повышал голос. Он даже спорил не эмоционально, а словно рассуждая, медленно, с расстановкою произнося каждое слово. В споре он оперировал не интонациями голоса и словами, а смыслами, прожитыми и выстраданными. Поэтому переубедить его удавалось только содержательностью и глубиною охвата проблемного поля. Но такое удавалось редко кому.
- Сережа, я не смотрю на жизнь в Европе через розовые очки. Уверен, у европейцев проблем больше, чем у нас, потому что в Европе жестче условия выживания. Взять ту же хозяйку, у которой я жил: не от хорошей жизни бабушка в 85 лет содержит студентов, готовит и стирает за ними. Она рассказывала, что её пенсии хватает только на содержание дома, но ведь нужно еще и за что-то жить!
Моя хозяка познакомила меня со своим сверстниками: подругами, друзьями. У каждого из них есть дети, но у детей своя жизнь, на которую никто из родителей не претендует. Я видел, как одни старички замкнулись в своих болячках и запустили свои дома: они стоят неубранные, с заросшими сорняками участками; другие - поселили в дома детей, а дети за это выделили им комнату и оплачивают сиделок, которые круглосуточно ухаживают за родителями. А моя хозяйка выбрала третий путь - она борется сама, хотя дочь живет через четыре дома вниз по улице.
Сережа, я хочу только сказать, что в образе жизни европейцев есть много такого, что нам стоит перенять. Нужно перестать видеть в западных странах врага. Начиная с Горбачева, мы все перестраиваем, ломаем, а вместо старого придумываем что-то новое, нелепое, несуразное. Но зачем придумывать? Почему мы не воспользуемся уже готовым и приносящим пользу в других обществах?
Согласен, не всегда чужой опыт подойдет нам. У нас другая ментальность, культура, традиции. Но тогда зачем мы адаптируем украинскую систему образования под критерии Болонской системы, которая не подходит под наш менталитет? Почему мы заимствуем то, что у нас плохо приживается, а то, что нам подойдет, принесет пользу, мы отвергаем?
- Приведи пример, пожалуйста.
- Семейные ценности. Сережа, ты не только для меня, но и для людей, которые тебя знают, образец семьянина. Расскажи мне брат, пожалуйста, о нашем прадедушке: как его имя, фамилия, где родился, чем занимался? Можно по любой линии: по отцовской или материнской. Ты меня совсем недавно убеждал, что в Советском Союзе семья являлась основной ячейкой общества, а в западных странах, на которые равняется Украина, материальные ценности разрушили институт семьи. Так, кто наш прадедушка?
Сергей задумался. Олег заметил, что поставил брата в тупиковую ситуацию.
- Вот видишь, Сережа, для тебя советская власть и советские ценности - это непревзойденный уровень. Ты считаешь, что украинское общество катится в пропасть, что новые ценности поверхностны и уступают ценностям, которым преклонялись советские граждане. Но не стыдно тебе, поклоннику советского образа жизни, не знать свою родословную до четвертого поколения? Сережа, в паспорте моей собаки расписана родословная до десятого колена, а ты, как и я, нашего прадедушку не знаем! А в доме моей квартирной хозяйки в Брайтоне хранятся не только фотографии и фамильные ценности предков до седьмого колена, а и мебель, личные вещи. Все это с такой теплотой и трепетностью охраняется и показывается, что, только наблюдая за этим, и проникаясь чужими чувствами, понимаешь глубину платоновской мысли: "Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего".
Каким оказалось будущее у советского народа, который заставили забыть прошлое? Может поэтому Советский Союз развалился как карточный домик?
- Олег, ты высказываешь интересные мысли. Я согласен с тобою: нам нужно глубже изучить наше генеалогическое дерево. А что касается Советского союза, то люди боялись своих предков. За славное прошлое рода некоторые запросто попадали под расстрел.
- Сережа, но это ничего не отменяет. Допустим, несколько поколений под страхом смерти заставили забыть о своих корнях. Но Советского союза нет уже больше двадцати лет, а что изменилось в Украине, в России? Почему мы не восстанавливаем свою генеалогию, не обращаемся к истокам, корням? Почему мы не учимся у тех же европейцев ценить свое прошлое, причем не только прошлое всей страны, но и прошлое конкретной семьи, с семейными реликвиями и ценностями? Почему мы в прошлом ценим только то, что нам навязывают политики? Ведь прошлое, как и родителей не выбирают.
Я не предлагаю все огульно, скопом перенести из европейской ментальности на наше мировосприятие. Я настаиваю взять только самое ценное, то, что нас заставили забыть, что нас сделает сильнее и лучше.
- Олег, ты говоришь об очень серьезных вещах. Если эти мысли в тебе пробудила поездка в Брайтон, то ты, брат, не зря съездил.
Олег улыбнулся:
- Сережа, тебе надо пожить в Европе. Ценность жизни познается только в сравнении. Я там много чего интересного для себя открыл.
- Жить там я не хочу, но выслушаю тебя с удовольствием. Дождемся Володю из Москвы, соберемся, обсудим. Я для этого случая приберег бутылочку хорошего вина. Я слышал, ты начал пить?
- Начал.
- Вот и хорошо. Созвонимся.
Сергей подвез Олега к дому, помог занести вещи, попрощался и уехал на работу. Олег зашел в квартиру, снял обувь и куртку, откинулся на диване и обвел взглядом свою однокомнатную квартиру: "Ну, здравствуй, Родина!"
Глава 4
Братья встретились на выходных в двухкомнатной квартире Сергея Аникиевича. Обстановка квартиры часто выдает пристрастия хозяев. В квартире Сергея Аникиевича Беленчука отсутствовал модный в постсоветских странах "евроремонт". В ней отчетливо прослеживались советские предпочтения старшего брата и его увлечения в разные периоды жизни: еще с советских времен сохранившиеся серванты мебельной стенки для гостиной стояли битком забитые книгами русской и зарубежной классики. Отдельный сервант заполняли энциклопедии и справочная литература на медицинскую, биологическую, философскую, историческую и общеобразовательную тематики. На верху сервантов под самый потолок стопками хранились пропыленные альбомы с марками. Почтовые марки Сергей собирал со школьной скамьи вплоть до развала Советского Союза. В коллекции хранились редкие и ценные экземпляры марок. В углу гостиной (между стеной и мебельной стенкой) стояла гора друг на друга сложенных металлических коробок. Эти специальные коробки для коллекционирования брелков одну за другой из Америки привозил сначала Володя, потом его сын, Валера. Но брелков скопилась настолько много, что они не вмещались в коробки, и беспорядочно лежали на полках серванта. Сергей уже несколько лет как прекратил собирать их, но знакомые и знакомые знакомых из числа друзей и благодарных пациентов по-прежнему свозили брелки из разных уголков мира. В спальне на стене, на собственноручно прибитых полках из тонированного стекла красовались аккуратно расставленные бронзовые статуэтки греческих богов, героев мифов и великих исторических личностей - последнее увлечение Беленчука старшего. Сергей Аникиевич собрал больше ста статуэток. Вся семья с облегчением вздохнула, когда этот запал собирательства у Сергея потух, потому что статуэтки стоили приличных денег, и Сергей жертвовал многим, чтобы собирать деньги и покупать их.
В целом, в квартире чувствовался уют и шарм хозяина. Напротив входа в гостиную, стоял электрический камин, отделанный под красное дерево. По обе стороны от камина стояли дешевенькие, но мягкие и уютные кресла. Над камином висели три картины с изображением бегущих лошадей. При входе в зал, на полу по обе стороны двери журчали и мигали подсветкой два декоративных фонтана, которые создавали иллюзию водопада - все Беленчуки заразились от Олега Аникиевича шумом воды: он успокаивал и умиротворял. По центру зала, к приходу братьев Сергей Аникиевич разложил стол и сервировал его. Каждый из братьев тянулся к эстетике, поэтому семейные посиделки на тесной кухне уже давно канули в лету. На столе под спиртные напитки и соки стояли бокалы с сохранившегося с советских времен хрусталя, для блюд использовалась посуда из чешского сервиза, купленного в Москве еще в 70-е годы советской власти. Мельхиоровые ложки, вилки и ножи как в ресторанах лежали на салфетках по обе стороны тарелок. Подчеркнутая симметрия расставленной посуды указывала на педантизм и пунктуальность хозяина. Из старенького магнитофона пела русские народные песни Елена Ваенга, новое увлечение Беленчука старшего. Пела действительно душевно и проникновенно.
Олег полулежал в кресле возле камина и рассматривал корешки книг, стоящие на полках серванта: в свое время, как и старшие братья, он их все перечитал. Сергей с Володей заканчивали накрывать на стол.
- Сережа, чтобы ты не говорил, но есть у тебя что-то общее с англичанами: раритетная обстановка в квартире, буквоедство, тяга к ненужным вещам. Они точно также любят все тщательно расставлять, соблюдать какие-то пропорции и симметрию между предметами.
- Ничего, когда квартира перейдет Ане или внуку, весь этот хлам выбросится и уйдет на барахолку. Превратят этот заброшенный островок советской эпохи в современный стиль хайтека - с сарказмом пошутил Владимир Аникиевич.
- В этом заключается природа человека - создавать условия, в которых ему комфортно жить. Для Ани, а тем более для внука, мой стиль - это ретро. Я допускаю, что он им не нравится - воля их, пусть перестраивают квартиру под свои вкусы - с добродушной улыбкой ответил Сергей Аникиевич.
- А как же память о тебе?
- А разве она привязана к вещам?
- Как минимум в отношении к ним.
- Олег, следуя логике твоих рассуждений, мы сейчас должны продолжать жить в шалашах из веток, сохраняя верность образу жизни наших далеких предков?
- Сережа, оглянись вокруг: в этих собранных книгах, марках, брелках, статуэтках - твоя жизнь. Выбросить это все, равносильно лишить её содержания, ведь сколько ты во все это вложил своей энергии, творчества, наконец времени своей жизни. Это насколько нужно не любить тебя, чтобы предметы, которые хранят в себе память о тебе, выбросить или передать в чужие руки? Разве мы рожаем и воспитываем детей не для того, чтобы они развивали начатое нами? Ведь они - наследники, продолжатели нашего рода и наших идей. Какой смысл тогда в детях, если каждое новое поколение станет уничтожать предметы, в которых запечатлена жизнь предшественников?
Сергей Аникиевич остановился, вдумываясь в слова младшего брата.
- Я думаю, что наши наследники не обязаны сохранять вещи, в которые мы вложили годы своей жизни. Важно чтобы они на основе наших достижений строили что-то свое, более совершенное. Они не обязаны хранить старье, уже кем-то использованное. Помнишь, как у нашей бабушки на чердаке хранилась разная рухлядь? Разве чердак - это лучшее место для вещей, которые уже утратили свою практичность? Действительно, с ними связана память о нашем прадедушке, но ведь важна не сама вещь, а память, которая передается в словах и образах.
- Сережа, в твоей аргументации просматривается одно из существенных упущений советского образования. Действительно, какое место в нашей жизни может занимать, например, рассохшееся деревянное корыто, доставшееся нам от нашей прабабушки? В сравнении с твоей новой стиральной машиной-автомат "Sumsung" утратившее функциональность деревянное корыто это хлам, рухлядь, старье. Но может именно из-за того, что ты рассматриваешь деревянное корыто нашей прабабушки как функциональный предмет, мы о ней совершенно ничего не знаем: ни имени, ни фамилии, ни её жизни? Может стоит поменять ракурс восприятия этого предмета и воспринимать его как сакральную вещь? Если бы это корыто хранилось здесь как сакральная ценность, то оно бы как минимум периодически возвращало нас в эпоху нашей прабабушки, задавало вопросы о событиях того времени, о перипетиях прабабушкиной доли. Мы бы показывали его своим детям и внукам, и пробуждали в них осознание глубины корней нашего рода. В окружении подобных сакральных ценностей, в рассказах-легендах об их истории, наши дети и внуки взрослели и представляли наш род не только в ХХ веке, но и в ХIХ, ХVIII. Я уверен, что понимание глубины истории нашей фамилии воспитывало в них большую ответственность, долженствование и патриотизм.
Европейская система образования использует культ старых вещей, потому что пробуждать и укоренять любовь к родине и своему роду на порядок легче на примерах, на тех самых предметах, которые наши дети воспринимают как хлам и с легкостью выбрасывают, а европейские дети ценят, хранят и передают как реликвию из поколения в поколение.
- Олег, разочарую тебя: я посещал дома своих американских коллег и никакого преклонения перед стариной я в них не встретил - включился в разговор Владимир Аникиевич - Однотипные современные дома с привычным для нас "европейским" ремонтом.
- В Америку я еще не доехал, но в домах Франции, Германии, Англии, я встречал трепетное отношение к вещам своих предков. А в некоторых семьях мне показывали вещи, передаваемые в роду от поколения к поколению более 300 лет.
- Возможно, речь идет о фамильных ценностях?
- Не только о них. Это и мебель, предметы быта, даже личной гигиены.
- Братья, я предлагаю прервать нашу дискуссию и сесть за стол - едва дослушав ответ брата, подытожил Владимир Аникиевич - З а вашими рассуждениями наш обед превратится в застывший и непригодный к употреблению хлам, о котором вещает Олег. - Он громко рассмеялся и первым сел за свое место. У братьев давно распределились места за столом. - Кто пьет водочку, кто вино?
- Я, пожалуй, с тобой водочку - усаживаясь на свое место, попросил Сергей Аникиевич.
- Мне вино.
- Наконец-то Сережа, наш младший брат составил нам компанию. Сколько времени мы ему доказывали, что спиртные напитки в ограниченных дозах полезны для организма, а он нам не верил. Но стоило ему съездить в Англию, как буржуи с легкостью убедили его в том, о чем мы долдонили ему с первых проблесков его сознания.
- Просто я своими глазами увидел 85-летнюю бабушку и её ритм жизни, и в очередной раз убедился в том, что без впечатляющей доказательной базы слова пусты и поверхностны. Ваши советы, особенно в молодости, не всегда мне шли на пользу. А моя хозяйка в Англии, которая на протяжении жизни в обед выпивала бокал красного или сухого вина (в зависимости от настроения), а вечерком у камина, грамм пятьдесят хорошего виски или коньяка, в свои 85 лет выглядела лучше 60-летних украинских пенсионеров. Это сравнение убедило меня в том, что если к спорту и правильному питанию я добавлю умеренные дозы хорошего алкоголя, то мне это точно не навредит.
- Братишка, а как понять твою фразу о недоверии к нашим советам в молодости? - разливая спиртное по рюмкам и бокалам, улыбаясь чему-то своему, переспросил Владимир Аникиевич. - Когда это мы с Сережей тебе что-то плохое советовали?
- Судя по твоей ехидной улыбке, ты и сам все хорошо помнишь. Например, как арбузы на бахче учили меня воровать. Лбы здоровые, сторожа заранее предупредите, я только доползу, а он тут как тут. Два раза от страха чуть в штаны не наложил. Один раз бежал так, что кеды со штанами по дороге потерял, так домой в одних трусах и вернулся. Это потом, когда немного подрос, сторож дед Иван мне во всем признался. А ведь я до последнего думал, что сам виноват, где-то сплоховал и вас подвел. Мучился, переживал.
- Это мы тебя в разведку готовили - рассмеялся Сергей Аникиевич.
- А кто посоветовал на первом свидании вручить цветы и поцеловать девушку в засос, "язычок к язычку"? Это в годы советской власти! Меня больше никогда в жизни так не били моими же цветами, как на том первом романтическом свидании!
- Мы же пошутили! - хохоча, выдавил из себя Владимир Аникиевич.
- Но я вам верил! Вы оба заверили меня, что так поступают все настоящие мужчины.
- Ничего брат, зато под нашим руководством ты мужал семимильными шагами. - Насмеявшись, Владимир Аникиевич поднял рюмку и обратился к Сергею Аникиевичу. - Говори тост, старший, пока картошка не остыла.
Сергей Аникиевич Беленчук встал, расправил плечи, посерьезнел и как всегда неторопливо, степенно развивая свою мысль, начал:
- Братья! Пошел шестьдесят первый год как я радуюсь жизни. Я не оговорился, именно, радуюсь. Вы хорошо знаете, как порой трудно мне приходилось: я по собственной вине потерял любимую женщину, в сорок лет мне пришлось с чистого листа выстраивать свою карьеру и быт, самостоятельно растить дочь Анечку. Я пережил горбачевскую перестройку, развал моей родины - Советского Союза. На моих глазах второе десятилетие нищает родина моей умершей жены - Украина, а вместе с ней нищаю я, простой врач скорой помощи. Уже на пенсии, но еще продолжая работать, я не могу позволить себе жить так, как жил на одну зарплату в годы Советской власти. Я начинаю бояться своего будущего, потому что с трудом представляю свое проживание на одну пенсию. Самое страшное для меня стать обузой дочери или вам.
Но все эти страхи и разочарования меркнут в сравнении с той радостью, которую я получаю от жизни. А я радуюсь жизни, потому что в радости и печали, в счастье и горе, в период удачи или сплошного невезения, рядом со мной находились вы. Я знал, что в самую тяжелую минуту мне есть к кому позвонить, обратиться за советом и помощью. Что, невзирая на расстояния и занятость, на уважительные причины или нездоровье, вы всегда окажетесь рядом. А вместе - мы сила. Я знал, что мне есть с кем разделить свои победы и достижения, и вы также искренне будете радоваться моим успехам, как и я сам. Поэтому, братья, я хочу выпить за вас, за то, что благодаря вам я продолжаю радоваться жизни. Ничто так не приносит радость, как здоровье и благополучие близких людей. - Сергей Аникиевич чокнулся рюмками с братьями и медленно выпил. - Чем богаты, тем и рады - показывая на заставленный стол, произнес он. - Угощайтесь, братья.
Приготовленные блюда хотя и не выглядели изысканно, но были вкусными и полезными. Братья ели их с большим аппетитом. Картошка, мясо, свежие овощи и фрукты - от пищи веяло свежестью и здоровьем. За столом на несколько минут воцарилось молчание. Первым его нарушил Владимир Аникиевич. Пережевывая свежую редиску и зеленый лук, он спросил у Олега:
- Как твои отношения с Тамарой, продолжаются?
- В вялотекущем ритме.
- Общаетесь по скайпу?
- Да, учим английский язык.
- Вот видишь, твои планы знакомства с англичанкой почти воплотились - улыбнулся Владимир Аникиевич - Правда она москвичкой оказалась, но это к лучшему: днем на английском, вечером на русском, всем все понятно. А так попробуй в постели твой английский разобрать, без секса останешься.
- Смейся, смейся. А я когда с Тамарой начал встречаться, часто тебя вспоминал.
- Меня? Ты уже сам перестал справляться? - Владимир Аникиевич громко расхохотался. Из братьев его легче всего удавалось рассмешить.
- Я не в том смысле. Я вспоминал твою Татьяну и её тоскливо-влюбленные глаза.
- Мою пушкинскую Татьяну, эту сумасшедшую?
- Возможно в твоей памяти она осталась сумасшедшей, но в моей она сохранилась как пример по настоящему влюбленной женщины.
- Олег, убереги тебя Господь от такой любви. Это не любовь - это болезнь. Такие женщины могут убить и посчитать, что это во благо.
- Поздно предупреждать, Тамара, как раз такой тип женщины. Но мне это нравится.
- Брат не шути с этим. Ты свою жену от любви к безумию довел, второй раз тебе это с рук не сойдет!
- Насчет Наташи, это ты конечно жестоко. Однако, вы оба учили меня брать от жизни по максимуму. Разве могут сравниться отношения с женщиной, которой ты равнодушен с общением с женщиной влюбленной в тебя до безумия? Володя, вспомни, ты сам первое время наслаждался отношениями с Татьяной и гордился тем, что в состоянии вызвать у красивой женщины такие глубокие чувства.
Но я не горжусь этим, нет. Хотя признаюсь, такая любовь, братья, действительно пробуждает и вдохновляет на жизнь. Когда тебя обожествляют, возносят на пьедестал, поклоняются даже твоим порокам, к удивлению это не вскружает голову. Наоборот, начинаешь испытывать чувство ответственности, желание уберечь, сохранить и развить отношения. Это пробуждает к взаимности, доверию, открытости. Возможно, это понимание пришло с возрастом. Встретить такую любовь в ХХI столетии, в постмодерне, когда отношения, как и само общество опошлилось, обмельчало, пропиталось рациональностью и деловитостью - это счастье. А описать зарождение и развитие всепоглощающей любви, одного из самых удивительных человеческих чувств, перевести разноцветье чувственно-эмоциональных переживаний на сухой язык букв, слов и предложений и при этом сохранить высокий накал страстей - это предел совершенства писательского мастерства, к которому я стремлюсь. Это подарок мне от судьбы. Я хочу испытать это чувство и попытаться описать его.
Братья смотрели на Олега даже не с удивлением, а, наверное, больше с пониманием того, что отец не ошибся, заставляя их обратить внимание на младшего, оберегать его от превратностей жизни, не огрублять и не обмужичивать, а постараться сохранить в нем ранимость и впечатлительность, открытость и восприимчивость. С этими качествами больнее и сложнее жить, но полнее и насыщеннее. И вот сейчас, они не в первый, а в очередной раз убеждались в проницательности отца и пророчестве его слов.
- Опишешь, а дальше что? - словно стряхивая наваждение, спросил более прозаичный в жизни Владимир Аникиевич.
- Жить с этим буду. Ты отказался, испугался, предпочел прозу жизни, а мне нравится безумие, поэзия и вдохновение. Я сорок пять лет надрывался, тянулся для семьи, детей и что? Остался всем должен, всюду виноват, всегда обязан! А когда жить для себя? В Англии, наблюдая за отношениями в семьях, я понял одно, сколько для дочерей не выкладывайся, им всегда будет мало. Любой человек привыкает к помощи, а чувство благодарности со временем замещается потребностью брать. Чем чаще помогаешь, тем быстрее помощь начинают воспринимать как должное. Дети перестают понимать, что ведь ты тоже хочешь жить и реализовывать себя в жизни! Сорок пять лет - разве это конец жизни? Я смотрю на вас и еще острее понимаю, что время не уходит, оно улетучивается. Нельзя отказываться от того, что предоставляет жизнь. Возможно, это не случайно, какой-то знак. Володя, вот ты отказался от любви Татьяны, но что приобрел взамен? Свободу? Однако, достаточно тебе этой свободы? Возможно, купаясь в её чувствах, твоя свобода оказалась бы полнее и богаче, восприимчивее и желаннее? Где сейчас твоя Татьяна?
- Слышал, в Канаде.
- Может ты упустил свой шанс выехать в Канаду, стать канадским миллионером? Влюбленная женщина горы свернет ради своего мужчины!
- К эмиграции её наш разрыв подтолкнул. Не случись его, наш роман продолжался бы в её двухкомнатной квартире с двумя детьми. Сплошная романтика!
- Олег, у Тамары ведь тоже двое детей? Ты планируешь их перевезти к себе в однокомнатную квартиру или поедешь жить к ней приймаком? - поинтересовался Сергей Аникиевич.
- Ко мне не получится, как я писать буду? Моя квартира - это мой кабинет. Переезжать в Москву? Нет, не думал об этом.
- Но ты так красиво рассказывал про свои чувства, про желание жить для себя, но как быть с её детьми, ты об этом думал? Она в Москве, ты в Киеве, у нее двое несовершеннолетних детей, у тебя творчество, и где во всем этом ты видишь перспективу ваших отношений?
- Но ведь она на год уезжала в Брайтон и оставляла детей родителям!
- Она зарабатывала деньги и содержала семью. Это оправдывает её поступок. А если она бросит детей и переедет к тебе в Киев, что она здесь будет делать, и кто будет содержать детей?
- Я об этом не думал.
- А ты подумай. Разве нормальная женщина может бросить детей и переехать в другую страну к мужчине? А если она решится на это, то разве её можно назвать нормальной женщиной? Вдруг её сумасшествие проявится не только в любви к тебе и не только в странном отношении к своим детям, а еще в чем-то другом? Поведение таких людей невозможно спрогнозировать.
Слова старшего брата опускали на землю, разбивали основы только строящегося воздушного замка. Сергей прав - чувства чувствами, но бытовые условия вносили свои существенные коррективы в намечающиеся отношения. Олег привык жить один, целыми днями просиживать в полной тишине возле ноутбука, воплощая в научные и художественные книги свои творческие планы. И куда в этом мире поместить Тамару? Надолго ли хватит его терпения выносить её присутствие в однокомнатной квартире? Одной из причин развода с женой как раз и было присутствие чужого человека в его творческом мире!
- Олег, совсем недавно ты нас убеждал, что предназначение человека заключается в самореализации внутренних творческих потенциалов, заложенных при рождении. Мы тебе поверили. Сейчас ты начинаешь убеждать нас, что человек должен посвятить свою жизнь самонаслаждению, гедонизму. Так чему нам с Володей посвящать себя? - не унимался Сергей Аникиевич, окончательно пробуждая в Олеге сомнения.
- Сережа, Олег начал пить и я не удивлюсь, если скоро мы услышим, что посвящать свою жизнь мы должны Бахусу! Здесь я его полностью поддержу! Братья, предлагаю выпить за наше новое предназначение!
- Олег, я не отговариваю тебя, прошу только об одном: хорошо подумай прежде чем с головой погрузиться в свое новое увлечение. Мы еще от твоей поездки в Брайтон не отошли, а ты нас пугаешь своим новым безумием. С тобою, брат, не соскучишься!
Глава 5
Анну Беленчук, дочь Сергея Аникиевича Беленчука, на работе любили. Все признавали её красавицей, хотя сама она в этом до сих пор сомневалась. Иногда рассматривая себя в зеркале, она отмечала красивые черты лица, выразительные глаза, шелковистые черные волосы, стройную фигуру, но для красоты ей этого всего казалось мало. Она считала, что её портит низкий рост, маленькая грудь, тонкие губы.
Внешне Аня сильно походила на Сергея Аникиевича, а вот характер - мамин. Анна Беленчук умела терпеть и хранить свои переживания в глубине души. Как и мама, которую она любила всем своим сердцем, она четко разделяла личное, внутреннее от внешнего и показательного. Как и мама, Анна сторицей отвечала на проявления добра и внимания к себе, но при этом легко взрывалась и шла на открытый конфликт при проявлениях хамства, грубости и непочтения к себе и близким людям.
Анна хорошо помнила, как умирала мама, и знала, почему она умерла. Анна не обвиняла отца, хотя знала, что теплый климат Украины на время продлил бы мамину жизнь. Мама всегда разговаривала с нею как со взрослой. Пока папа пропадал на работе, мама, которая в последние годы редко вставала с постели, часами разговаривала с дочерью. Разговоры "по душам" с дочерью остались единственной радостью и отдушиной для неё, особенно за год до смерти.
С Аней мама разговаривала обо всем: о папе, о людях, о жизни. Мама никогда не жаловалась на свою долю, только однажды, видимо сорвавшись от нестерпимой боли, она прокляла Советский союз - государство, которое медленно убивало её. Буквально через несколько лет после свадьбы, когда врачи обнаружили в ней первые признаки смертельной болезни, мама оказалась поставлена перед сложным выбором: бросить папу и уехать в благоприятный для её здоровья климат (она всегда знала, что Беленчука не переведут в Украину), или остаться верной своей любви и умереть. Она выбрала последнее, никогда не сомневаясь в правильности своего выбора. Ведь родители действительно любили друг друга еще со школьной скамьи, и мама до последнего скрывала от папы свою болезнь.
Аня помнила как изменилось лицо отца, после того как узнал о заболевании мамы. Мама оказалась сильнее его, подготовленнее к испытаниям. Но каких усилий ей стоило успокаивать мужа и остальных родственников, улыбаться, вести с ними светские беседы, показывать свое желание жить. Только дочери она признавалась в обратном. Только Аня знала, чего ей стоило терпеть невыносимую боль, встречать улыбку улыбкой, отвечать на смех смехом. Мама знала, что рано или поздно она умрет: умрет молодой, так и не успев воплотить свои мечты в жизнь. Только безмерная любовь к дочери и мужу привязывала её к жизни, помогала сносить адскую боль и каждый день бороться со смертью. Буквально каждый час она выгрызала свое право на жизнь. И так не месяц, не год, а почти восемь лет.
Уже став медиком, Анна выяснила, что именно беременность и роды расшевелили смертельную болезнь мамы, поэтому к соучастникам её гибели Анна причисляла и себя. Не произойди её рождения, мама бы продолжала жить и наслаждаться жизнью. А так, роды, папина служба в гарнизонах с суровым климатом, безразличие советской системы, наложились друг на друга и привели к её смерти. Возможно, именно поэтому в Анне пробудилась лютая ненависть к советскому строю. Она смутно помнила годы советской власти, но в отличие от отца её душа жаждала перемен. Именно поэтому при каждой возможности она уезжала в Европу. Ей казалось, что там, ей даже дышится легче.
Но Анна даже не рассматривала варианты переезда за границу, потому что знала, что отец на это никогда не согласится. А без папы она свою жизнь не представляла. Только он и сын составляли смысл её жизни. Поэтому, отдышавшись в Европе, она возвращалась в душную для неё среду социальных отношений в Украине и пыталась, как могла изменить её. Она любила Украину, потому что её мама - украинка, да и сама Аня с двенадцати лет жила в Киеве. Выходя замуж, она поменяла национальность в паспорте с "русская" на "украинка", потому что в Советском союзе национальность записывали по отцу. А все Беленчуки записаны в паспорте как русские, хотя каких только кровей в их роду не перемешалось.
Ання работала в небольшой частной стоматологической клинике. Её окружал маленький мир Европы, в котором она комфортно себя чувствовала. Замкнутый круг коллег, в основном постоянные клиенты. Случайные люди не попадали в этот мир, поэтому в нем до минимума свелось напоминания о коррупции, бедности, предательстве, подлости, корысти. Анна редко смотрела телевизор, потому что он нес сплошной негатив, словно специально подобранный для разрушения здоровой психики. Однако из просматриваемых новостей в интернете она понимала, что разрушив мир социализма, так и не перешедшего в коммунизм, украинская власть выстраивала уродливую систему со старым советским содержанием в пёстрой европейской обвёртке. И она болела за Украину, переживала за обманутый украинский народ.