Я впервые увидел своего отца, когда мне исполнилось сорок пять.
Произошло это два года назад.
Я нашел его через интернет. Набрал в поисковой системе яндекса село и район, которые у меня написаны в "метриках" - свидетельстве о рождении - Быково, Шипуновского района Алтайского края. На одной из страничек высветился телефон приемной районной администрации. А дальше уже было дело техники - дозвониться до Шипуновской администрации, узнать номера телефонов села, где я родился....
Перед тем, как набрать номер села Быково, я вновь надолго задумался. Судьбе было угодно так, что я появился на свет как незаконнорожденный.
В "метриках", там, где записывают родителей, у меня только одна запись - моей матери. Графа "отец" была всегда, она всегда сияла первозданной чистотой, когда я открывал и рассматривал тоненькую зелененькую бумажку с фигурными разводами.
У всех моих друзей, знакомых, соседей на лице отцы были, а у меня - нет.
"Безотцовщина" - притворно вздыхали в спину соседки, "безотцовщина"! - вопили дети соседа-эпилептика, рано ушедшего из жизни.
Уже по этой причине я обречен был быть изгоем среди своих сверстников.
Детские ссоры часто заканчивались слезами, и словами - будешь драться - отцу расскажу! И обидчик, как правило, отступал, потому что "расскажу отцу" - это было реальной угрозой. "Дядя Гриша" или "дядя Ваня" могли надрать уши тому, что обидел ненаглядное чадо понапрасну. Отец - это была защита. Отец - это было внимание, игрушки, сделанные его руками, навыки, полученные под его присмотром, поездки, в которые ОН свозил, деньги, которые он принес в семью и благодаря которым семье жилось лучше, сытнее, веселее.
Отец для пацана из деревни - это очень много. Это - всё.
Я ненавидел своего отца.
Ненавидел за то, что у других мальчишек и девчонок он, отец, есть, а у меня, который ничем не хуже их - его нет.
Еще больше стал ненавидеть, когда в жизни моей матери появился новый муж, и соответственно, в моей - отчим.
"Золотой" период отношений между мной и незнакомым дядечкой с блестящим металлическим зубом во рту закончился быстро - как только мать забеременела моим братом. Меня заставили называть его "папой", что для парня шести лет, понявшего, что чужой дядя и отец - это не одно и тоже, не так-то просто. Но страх наказания сделал свое дело. Мой отчим был для меня "папой" долгих 17 лет.
Грызун, Андрон - это были самые "лестные" из кличек, которыми он "награждал" меня, мальчишку 7-8-9 лет.
А потом в ход пошли кулаки.
Бил он меня нещадно. Бывало - за дело (все пацаны шалят, я не был исключением), но чаще всего - из-за плохого настроения, из-за ссоры с матерью, но в основном - из-за того, что я есть и я его неродной ребенок. Бил ремнем, вилами, тяпкой, кулаком, лопатой, бутылкой (по голове). Несколько раз мать, после очередного зверского избиения расходилась с ним, но проходило время, отчим возвращался (заползал, как я бы сказал сейчас) обратно, на какое-то время притихал.
Потом начинал зверствовать снова.
До очередного нашего группового, всей семьей побега от него босиком по снегу, или выдворением "пимоката" вон.
Меня и тогда, и сейчас поражало в нем одно качество - он просто зверел, когда начинал истязать меня и видел свою абсолютную власть надо мной, худющим и тонким пацаном.
В дни, когда отчим избивал меня, я своего отца ненавидел особенно остро.
Это он виноват в том, что надо мной издевается чужой человек, это он, не приняв меня, дал свободу этому зверю! - думал я, спрятавшись под подушку, которая от моих слез часто была мокрой.
Но шло время.
В 14 лет я пошел заниматься САМБО.
Отчим видел изменения, происходившие во мне, видимо, делал свои выводы.
С кулаками он ко мне больше не лез. А что касается непрерывных оскорблений.... За время, пока этот человек жил с нами, я приобрел своеобразный иммунитет.... Не лезет с кулаками - и ладно. А слова.... Да Бог с его словами!
Прошло еще время. "Пимокат" исчез из нашей жизни, растворился, словно его не было никогда. Остался только его сын - мой брат, которого я очень любил и до сих пор люблю, не смотря на то, что брату месяц назад исполнилось сорок...
Мне тогда было уже двадцать пять, вновь, остро захотелось найти своего родителя, прикоснутся " корням".
Но... Отговорила мать.
Да я не особо-то и рвался.
Детская обида - она, как пощечина у чеченцев - её помнят всю жизнь.
Прошло еще десять лет.
Во мне вновь проснулось желание отыскать, поговорить с отцом.
Но финансовое положение было таким, что даже в соседний город выехать - проблема.
Я смог понять и простить своего отца только тогда, когда сам стал дедом.
Крохотный живой комочек наполнил душу таким количеством любви и тепла, что вытеснил из сердца все обиды на родителя, которые там были когда-то. Внук компенсировал мне ту любовь, которую я не получил в его возрасте от отца.
И я понял, что готов ко встрече с отцом.
Мне было уже сорок пять.
Когда я дозвонился до деревенского сельсовета и попросил телефон своего отца, мне ответили, что у него нет телефона. "Телефон есть у его брата"! - пояснили мне. - Виталия Никитовича!
Так я узнал, что у меня есть еще и родной дядя, старший брат моего отца.
Я позвонил дяде, представился.... Мы разговаривали с ним минут десять. В конце разговора он сказал мне, что у отца телефон все-таки есть.
И дал номер.
Понимая, какой стресс может вызвать у человека звонок от сына, которого он не видел 45 лет, я попросил дядю предупредить отца, что я позвоню через четыре часа.
Когда я позвонил в первый раз, мы разговаривали минут тридцать.
Отец оказался просто замечательным человеком, добрым, умным, осмотрительным.... Выяснилось, что у него есть дочь (моя сестра) и сын (мой брат). Он пригласил меня к себе в гости.
В этот раз сомнений не было - ехать!
Через месяц, как мы и договаривались, я приехал к нему в гости. От Новосибирска до села Быково - около пятисот километров, поэтому мы с женой поехали на нашей машине.
Встречали нас очень хорошо.
Был "вечер встречи", были задушевные беседы и неудобные вопросы....
Мы познакомились со всеми родственниками по линии отца.
Оказалось, что до сих пор жива моя бабушка - мать отца. Ей тогда было 92 года, но она неплохо помнила события, так скажем, связанные с её мужем, моим дедом Никитой Прохоровичем, который погиб в Беларуси, в 1944-ом. Бабушка жива до сих пор, даже узнает меня, когда я звоню отцу на обычный телефон, а не на сотовый.
Познакомился я и с братом, и с сестрой.... С братом (по отцу) общаемся, встречаемся. У нас много одинаковых черт характера.
На обратном пути я не смог удержать слезы. Я не плакал, но из глаз сочилось и сочилось.... И так всю дорогу до Новосибирска.
Причину я смог объяснить себе намного позже. Это была не обида на отца. Это было сожаление, что жизнь сложилась так, как она сложилась и изменить того, что было, уже нельзя.
Что я был лишен возможности общаться с его семьей, в которой очень хорошая родня.... Всего словами не передать....
Мы общаемся.
Отец приезжал ко мне в гости в Новосибирск, дважды. Увидел всех своих внуков и правнуков. Не знаю, что он думает, но узнав его получше, я честно сказал ему, что он не мог бы жить с моей матерью - у них двоих слишком разный характер.
Мне они жизнь дали.
А жить совместно - не смогли бы.
Значит, такова была Воля Всевышнего! - думаю я, размышляя об отце и о себе.
И все равно мне до сих пор часто жаль, что я вырос без отца....