Утро выдалось пасмурным; тяжёлые тучи, похожие на мокрую грязную вату, словно бы нехотя ползли, подгоняемые холодным ветром. Дождь прекратился глубокой ночью, когда заметить это было уже некому, оставив после себя потоки грязи, лужи, да переполненные канавы. Осень в этих краях не имела ничего общего с тем, чем обычно восхищаются поэты и художники: листва бурела и облетала за неделю, дожди везде оставляли жидкую грязь, солнце показывалось редко, вместо него была постоянная беспросветная хмарь. Зима после такой гадостной осени воспринималась почти как спасение, неся чистоту снежных и ледяных просторов вместо раскисшей мерзкой жижи под ногами.
Каници взглянул на огромные часы на северной башне Дома Единства Человечества и, подходя к центральному входу, довольно подумал, что если всё сложится хорошо, можно будет уже завтра-послезавтра возвращаться в столицу. Бартран, тащивший за главным приставом довольно увесистую папку с выписками из книг, старался на ходу пересказать Каници всё то, что успел прочесть за утро.
-...Ацельстат писал, что есть существа, которые исполняют волю Богов, - торопливо говорил мальчишка, придерживая перед учителем дверь, - однако, Стиноху никто не помогает, совершенно точно.
- Хм, ты всю литературу просмотрел? - нахмурился Каници, не сбавляя шага. Бартран не отставал.
- Всю, господин Луз. И ту, что была тут, в местном Доме, и ту, что мы с собой привезли из столицы. В труде Ацельстата совершенно точная формулировка была... Сейчас, - Бартран остановился на секунду, наморщил лоб, припоминая цитату. - Вот: "Стинох, Бог Смерти и Справедливости. Помогающий честным и праведным людям в их стремлении достичь Небесного Свода после смерти, является перед праведником и уводит его душу по ступеням к Небесному Своду, по дороге расспрашивая о деяниях человека. По аналогии с этой беседой должно действовать и приставам - в разговоре должен участвовать только один пристав и один человек, присутствие кого-либо ещё недопустимо".
- Ага, значит уважаемый, бесспорно, Ацельстат приставов людьми не считает? - усмехнулся в бороду Каници, бодро шагая по каменному коридору. - Скажи мне, мальчик, сам ты как считаешь? Достоин ли этот человек, Фумес, свободы? Или же Кадавер прав, и он занимается колдовством и нам надлежит казнить его? - Каници Луз остановился прямо посреди коридора и настойчиво и прямо посмотрел в глаза ученику. Бартран судорожно вздохнул, но взгляда не отвёл.
- Не могу судить, учитель. Но, если Вы спрашиваете... Мне кажется, что что-то нечеловеческое есть в нём, но он будто бы не по своей воле... Ну, Вы же понимаете, как будто приказано, и он... - мальчишка мялся, подбирая слова. - В общем, нет, я не согласен с приговором! - выпалил он на удивление звонко. Мальчишечий голос, светлый и чистый, отразился от стен говорливым эхом, заполнил пространство; уверенность Бартрана в невиновности человека, которого он видел-то единожды, придала голосу странную силу. Каници показалось, что пустой и сырой коридор наполнился золотистыми солнечными лучиками. Пристав замер почти на минуту, прикрыв глаза и прислушиваясь. Бартран смотрел на него честными распахнутыми глазами.
Наконец, Каници Луз, будто решив что-то для себя, тряхнул головой, потрепал мальчика по плечу и жестом позвал его за собой, открывая дверь в свой кабинет.
***
Артём прислонился к пустому ещё торговому прилавку на небольшой площади. Спать ведьмаку не хотелось, пускай он и провел на ногах всю ночь, бродя по городу вслед за Валерией. Девушка выглядела какой-то яростной, сумасшедшей, лихорадочно возбуждённой, чуть рыжеватые волосы её свились от влажности, выбились из хвоста и топорщились самым неподобающим образом. След обрывался то там, то тут, несколько раз уходил за городские ворота, но потом снова возвращался; она находила его каждый раз, и временами Артёму казалось, что дело тут вовсе не в чутье, которое давал ей Зов Дмитрия, но в ненормальном животном азарте, захватившем его подругу. Глаза её блестели так, будто через минуту она превратится в волка, уткнётся носом в грязную дорогу и уже в таком виде пойдёт искать Дыма. Александр, уставший, с мрачными тенями под глазами, следил за женой с неодобрением. Лера остановилась напротив Артёма, через секунду Александр со вздохом облегчения прислонился к тому же прилавку.
- Устал? - стараясь не смотреть на приплясывающую от нетерпения Леру, спросил Артём. Парень мотнул головой, что могло означать и "да" и "нет".
- Я бы поел сейчас чего-нибудь, - мрачно буркнул он. - Чего-нибудь, чего много и что хотя бы наполовину из мяса.
- Слушайте, по-моему тут недолго осталось, он уже где-то рядом, кажись, - она смотрела почти зло, недовольная слабиной двух взрослых и здоровых мужчин. Артём покачал головой.
- Ты, птица летучая, нам это всю ночь твердишь, а толку-то. Война войной, а жрать хочется, - заметил ведьмак, поддерживаемый Александром. - Поедим, просохнем, согреемся, подумаем спокойно...
- Времени нет, - едва сдерживаясь, прошипела Лера.
- Смотри, - Александр толкнул Артёма под локоть, - там вроде что-то съедобное намалёвано, нет?
Артём, не замечая возмущения девушки, критически оглядел вывеску, на которую ему указали.
- Вроде. Идём, проверим.
- Мужланы, - пробормотала Лера, но всё равно пошла следом за ними.
***
Альб Кадавер явно был против и уходить не хотел. Каници, в это утро куда более благодушный и сдержанный, нежели накануне, тем не менее, был непреклонен.
- Бартран, повтори, будь добр, господину Кадаверу тот самый отрывок из трудов Ацельстата, что ты мне рассказывал. Ну, про Стиноха, людей и приставов.
Бартран, успевший зарыться в книги, теперь радовался этому - учитель явно издевался над Кадавером, и пересказывать в этой ситуации слова старого учёного и не улыбаться было непосильной задачей для мальчика. Альб, не видевший из-за книг выражения лица Бартрана, выслушал его, побледнел, потом покрылся розовыми пятнами и вылетел из кабинета, бросив напоследок, что заключённого приведут с минуты на минуту. Каници посерьёзнел.
- Принеси стул, Бартран, - велел он. - Да не этот, дурень, на нём же сидеть невозможно, расшатанный, как... Вот, этот много лучше.
Мальчишка поставил стул напротив стола пристава, сам же отошёл к своим книгам, так и не сев за работу, впрочем. Дверь открылась, впуская прохладный воздух и высокого мужчину со связанными руками и тонкой стальной петлёй на шее. К петле крепилась длинная палка, на другом конце которой обнаружился явно похмельный охранник. Пристав поморщился и поджал губы. Охранник довёл заключённого до стула, на который кивнул Каници, отцепил петлю, поклонился Лузу и вышел. За ним вышел и Бартран, задержавшись взглядом на обвиняемом.
Каници разглядывал человека молча. Тот, не в пример Альбу, глаза не прятал, а смотрел с иронией прямо на пристава. У него были светлые длинные волосы, чуть прищуренные карие глаза, лицо скорее рельефное, чем худое, прямой нос; чуткие длинные пальцы расслабленно лежали на коленях. "Если бы он не был так измучен и покалечен... - подумалось главному приставу. - А то ведь места живого нет. Ну, Кадавер, плавать тебе в озере".
- Вам плохо? - спросил он, глядя на покачнувшегося заключённого. - Может, Вам нужен лекарь?
- Нет, - хрипло отозвался тот. - Всё хорошо. Это ведь не в правилах вашего Дома, - уголки губ обвиняемого чуть дрогнули, он тут же зашёлся в кашле. Каници, плюнув на приличия, достал из стенного шкафа тёмно-зелёную стеклянную бутыль, налил в стакан мутноватой жидкости и сунул в руки связанного человека.
- Да, это не в правилах Дома, как и то, что с Вами тут сделали, - жёстко сказал пристав. - Пейте.
- Спиртное? Простите, не могу определить на запах, нос мне сломали позавчера.
- Отвар из трав для поддержания сил. Мне помощник готовит, - Каници вернулся за стол. Заключённый поднёс связанными руками стакан ко рту, глотнул.
- Недурственно, - выдал он. Отпил ещё чуть. Каници усмехнулся.
- Итак. Вас зовут Фумес, - полувопросительно сказал пристав, заключённый кивнул. - Других имён нет?
Связанный мужчина опустил стакан и призадумался.
- Есть, пожалуй. Но Вам они ничего не скажут, это имена из других параллелей.
- Параллелей, - пробормотал, записывая, пристав. - Что Вы имеете в виду под этим словом?
- Тяжело объяснить, - мужчина усмехнулся, постучал пальцем по стеклу, одним глотком допил отвар. - Другие миры, если Вам это о чём-то говорит.
Каници Луз погладил бороду, покрутил массивное кольцо на пальце, потом заговорил:
- Вы, Фумес, говорите, что пришли из другого мира, в котором другие Боги и другие законы, потому что там - в другом мире, - Вы работаете проводником душ умерших. И тут у нас умер человек, который принадлежит вашему же миру, и Вы должны забрать его душу. Я всё понимаю правильно?
Сам пристав давно не слышал ничего бредовее, потому ждал, что Фумес будет отрицать эти глупости. Но он только кивнул.
- Всё верно.
***
После второй кружки горячего отвара, которым, как Лера поняла, тут заменяли чай, девушка перестала нервно дёргаться и расслабилась. Артём, поглощая хлеб с сыром, довольно улыбнулся: его успокаивающий сбор, мешочек с которым он тайком сунул полненькой поварихе, работал отлично. От лихорадочного блеска в глазах девушки не осталось и следа, она всё чаще зевала и мало внимания обращала на еду. Александр, напротив, сметал всё, до чего мог дотянуться; питьё, правда, наливал из другого чайника. Неприязнь к ведьмаку, которую тот ощущал почти физически, сейчас спала сытым сном.
Лера уткнулась лбом в сложенные на столе руки и, пробормотав что-то вроде: "Я на минуточку только", тут же уснула. Саша, поглядев на жену и решив, что ничего страшного в происходящем нет, вернулся к горячим лепешкам, маслу и домашнему, свежему сыру. Артём кивком указал на девушку:
- Проспит она часа три-четыре, я так думаю. Нам пока нужно разобраться, что тут да как, а потом посмотрим.
- Так это ты её усыпил? - насторожился Александр. - Как? Зачем?
- Затем, - не прекращая жевать, ответил ведьмак. - Ты сам видел, что она не в себе. А поить её своими настойками для поддержания стабильности психики я не буду. Чёрт знает, как её организм себя поведёт. Пускай лучше поспит. Здоровее будет.
Александр, подумав, кивнул, соглашаясь с доводами Артёма. Хотя после завтрака, который был ещё и вчерашним ужином, тащиться никуда не хотелось, что-то там разузнавать - тоже. Он бы с удовольствием сейчас прикорнул тут же, как и Лера.
- С хозяйкой я договорился, - продолжал Артём. - У неё в соседнем доме, где она сама живёт, одна комната почти свободна, она нам её сдаст до вечера. Оставим Лерку там. Сами пока походим по городу, порасспрашиваем народ. Дым - морда примечательная. Кто-нибудь да видал его.
- Я так правильно понимаю, что это тот парнишка, что Лерку в прошлом году вылечил? - отодвигая от себя деревянный поднос с остатками еды, решил уточнить Александр. Артём покачал в ладонях кружку с питьём, будоража осевшие на дно листочки. Подождал, пока они снова осядут, глотнул. Александр терпеливо ждал.
- Это не болезнь была, Саш, - ведьмак помолчал, глядя исподлобья на парня. - Не я тебе рассказывать должен. Проснётся, - он кивнул в сторону Леры, - сама расскажет.
Александр вполголоса выругался, Артём заметил, как заходили желваки на его лице и сжались в кулаки ладони.
- Какого... демона лысого вы все меня за ребенка держите-то? Это мне знать не положено, то - не нужно, третье, пятое, десятое...
- Не надо, - ведьмак остановил вспылившего Александра, покачав головой. - Это неправильно, я считаю. Ты должен знать. Но рассказывать нужно Лере. - Артём поставил кружку на стол. - Идём.
По-хорошему, ведьмак прекрасно понимал Сашу. В конце-концов - взрослый мужик, очень даже в состоянии перенести детальный рассказ обо всей Леркиной жизни. А она его щадит, жалеет вечно. Неудивительно, что тот чувствует себя кем-то вроде калеки. "То Сашке не говори, ему тяжело будет, это не говори, он переживает сильно" - мысленно передразнил Леру ведьмак, глядя, как Александр поднимает практически бесчувственное тело жены. Словно не за нормального мужчину замуж вышла, а за институтку какую-то. Артём хорошо знал по-дурному упёртый на мелочах характер Леры, но решил ещё хотя бы раз попробовать объяснить глупой женщине, что ни одному мужчине не будет приятно, если супруга будет считать его неспособным решить хоть небольшие проблемы.
***
- Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? - Каници уже давно бросил записи и теперь слепо глядел в окно. Вести протокол он не мог; руки, никогда раньше не подводившие, сейчас бестолково тряслись. Да и мысли его были далеко. Фумес всё так же вертел в чутких, чудом целых, пальцах пустой стакан. Каници обернулся к нему: - Тебе за такое голову снесут, понимаешь? Без разговоров! Без разбирательств! Как ещё не снесли-то? Боги, простите. Почему сразу не казнили, а вызвали пристава из столицы?.. Какой же бред... - всё тише и невнятней бормотал Каници, взлохмачивая широкой ладонью полуседые волосы.
- Кадавер хочет получить, как это тут у вас, повышение. Новую должность, в общем, - пожимая плечами и морщась, ответил заключённый. - Потому и Вас пригласили. Мол, вот кого мы ловим, а вы в столице штаны, кхм, мантии или что тут у вас, просиживаете.
- Ты ещё и смеешься, - неодобрительно покачал головой пристав. - А может ты сумасшедший? И этот рассказ твой - порождение болеющего разума?
- Вы-то верите, что я не вру. И не болею. И разум у меня здоровый.
- Да я тебе верю, идиот, только потому что отец - мой отец - переводил труды Ацельстата! - рявкнул Каници. - И я отчётливо помню, что там говорилось про возможные параллели. И как ему предложили переехать в столицу, если только он исказит перевод! И как мы в столицу перебрались помню! И как отец прожил недолго после этого - тоже помню! А люди - те, читать не умеющие, что ждут сегодня-завтра приговора, - они, думаешь, читали рукописи? Они же верят всему! А по городу уже ходят, ходят слухи, что какое-то исчадие Подводных Садов поймали. Кадавер вон ждёт не дождётся, когда тебе голову твою дурную отрубят и в озеро бросят.
- Зачем в озеро? Просто отрубить недостаточно?
- Вода очищает, - автоматически ответил Каници. - Тебя только это интересует? - опомнился он. - А то, что жить тебе, судя по всему, полчаса осталось?
Заключённый поморщился. Поднял на Каници ясные и спокойные глаза.
- Вы раны мои видите? Сколько я без адекватной помощи вра... лекаря протяну? Неделю? Месяц? Как бы не так. Через сутки я должен вернуться. Туда. К себе. Иначе у вас даже горстки пыли не останется на память обо мне. И голову отрубать уже тоже некому будет, господин Луз.
Упомянутый пристав отстукивал пальцами по крышке стола. Каници нервничал. Не так. Он был в бешенстве, в каком не бывал с тех пор как отца не стало. Тогда он плакал и обещал могиле отца добиться справедливого суда в стране. Он добился. Или думал, что добился. Уже много лет он не вспоминал о том обещании, поскольку оно тихо-мирно жило у него внутри, пока Каници всё делал правильно. И вот сейчас, когда вроде всё так ясно, "виновен" - и никаких рассуждений, клятва жгла Луза калёным маслом.
- Давай мы составим другой протокол, напишем, что ты всё осознал и раскаялся. Тебя отправят в горы, далеко, я пошлю своего лекаря за тобой, ты сбежишь, он тебя подлечит быстренько и ты вернёшься к себе. Давай? - словно в лихорадке говорил Каници.
- Меньше суток. У меня меньше суток. И врать о том, кем я являюсь, не могу. Простите, не могу. Хочу. Но не могу. Это у всех у нас так: о чём угодно соврём, об этом не можем. Подписывайте уже свой протокол, - заключённый устало опустил голову на грудь. - Только пускай казнь на закате. Хорошо?
Каници дрожал. Он глянул на практически пустой лист протокола. Заключённый закашлялся, на этот раз кашель был кровавым. На лист бумаги легли два размашистых слова. "Признался. Виновен".
- Бартран, - срывающимся на сип полушёпотом позвал главный пристав Дома Единства Человечества.
Мальчишка тут же юркнул в кабинет. Остановился, беспокойно переводя взгляд с обессиленно обмякшего в кресле Каници на плюющегося красными сгустками Фумеса.
- Пускай его заберут обратно в камеру. Казнь на закате. Скажи Кадаверу. И скажи, чтобы не трогал его больше и лекаря прислал.
Стражник ждал у двери; он тут же нацепил на шею ныне виновного стальную петлю, не обращая внимания на болезненные корчи того, и грубо толкнул к выходу. "Он так и не оглянулся, не посмотрел в глаза мне" - подумал Каници. Глаза Бартрана как-то подозрительно блеснули.
- Я провожу... - шепнул он, шмыгнул носом и вылетел вслед за приговорённым и стражем. Каници даже не подумал остановить мальчика.