Аннотация: Этюд на вечную тему жизни нескольких людей на необитаемом острове
Мы сидели на берегу и курили. Раскинувшийся перед нами во всей своей огненной закатной красе океан лениво лизал пологий песчаный берег. Иногда волна доползала до наших ног, но всякий раз, словно передумав двигаться дальше, замирала и медленно, словно нехотя, уходила обратно. Казалось, вода дышит - дышит ровно и спокойно, иногда чуть заметно усмехаясь своим мыслям, иногда вздыхая, иногда на мгновение замирая и прислушиваясь, но за каждым выдохом непременно следовал новый вдох. Так было сегодня, так было вчера, так было год назад, два года, пять - ещё до того, как мы высадились на этот остров, - десять лет назад, сто, тысячу... Может быть, миллион? Океан вечен, а мы - нет; да и что мы, собственно, такое? Всего лишь горстка дикарей, навсегда заперших себя на этом маленьком клочке земли - безо всякого умысла, без всякого плана, спонтанно...
По крайней мере, моё решение было спонтанным; вот Шекли - да, он всё тщательно взвесил, продумал и привёл в исполнение, за что ему от меня и от всех остальных большое человеческое спасибо. Ума не приложу, сколько сил и денег у него ушло на то, чтобы всё здесь подготовить: еду, убежища, оружие, сигареты, даже мягкую мебель, - подготовить, чтобы все жители нашей маленькой колонии, о существовании которой никто, кроме нас, не узнал (и, я надеюсь, так никогда и не узнает), могли спокойно доживать свой век, ни в чём себе не отказывая... Кроме одного - возвращения.
Я оглянулся. Со стороны бунгал в нашу сторону двигался человеческий силуэт, освещённый косыми лучами заходящего солнца. Я сразу узнал его - это был Дик, наш новичок. Около месяца назад его вынесло в шлюпке на берег - одинокого, изголодавшегося, измождённого, - и мы взяли его к себе. А что нам оставалось делать? Дик довольно легко согласился ничего не рассказывать ни о себе, ни о своём прошлом, ни о том, как он попал в наши воды, - для нас так было спокойнее, а для него это теперь всё равно не имело никакого значения; видно было, к тому же, что терять ему было особенно нечего, - даже имя Дик, как мне иногда казалось, он выдумал сам, чтобы быстрее забыть обо всём, что связывало его с внешним миром. Так народонаселение нашего острова снова выросло до цифры в девять человек - ровно столько высадилось сюда три года тому назад, и ровно сколько здесь оставалось до самой смерти Гильберта, - что за нелепая случайность!..
Дик подошёл к нам и опустился на корточки.
- Курите? - спросил он. Это вообще было его визитной карточкой - начинать разговор с вопроса, не требующего ответа. - А сегодня ночью опять холодно будет? Как вы думаете, мистер Джонс?
- Будет, - Джонс держал дымящуюся трубку в руке и с улыбкой глядел на паренька. - Вас это беспокоит? Хотите, я дам вам своё одеяло?
- Нет, спасибо, - Дик сел на песок и обхватил колени руками. - Просто я думал, что на океане климат не такой: если днём тепло, то и ночью тоже.
- Дик, - сказал я укоризненно. - Не надо.
- Ах, да, простите, - спохватился Дик. - Да, конечно...
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом волн да отдалёнными криками чаек. Москиты зудели неподалёку, но близко не подлетали, напуганные табачным дымом. Солнце почти село, лишь последний его краешек ещё виднелся над горизонтом.
- Как там Лейла? - спросил я, чтобы разрядить обстановку.
- Лейла? - Дик вскинул голову. - Рисует. Опять рисует, - взгляд его блуждал по пустынному пляжу. - Удивительная женщина... Вчера вечером я с ней разговаривал, - она говорит, что этот остров словно рай для неё, и что здесь она, наконец, может делать всё, что хочет, и не делать ничего другого.
Я улыбался.
- Ещё она говорит, что месяца через три планирует устроить выставку... Я не знаю, шутит она или серьёзно.
- Серьёзно, серьёзно, - кивнул я. - Года полтора назад она уже проводила для нас выставку, - кстати, она вам показывала свои старые картины?
- Да, конечно, - Дик закивал. - Довольно интересно. Только она сейчас почти не рисует пейзажи... Хотя я могу ошибаться, я не силён в живописи. Вот скажите: вид на Землю из космоса - это пейзаж?
- Пейзаж, - согласился Рэй. - Хотя и необычный... А людей она рисует?
- Да. Вчера она мне показала один карандашный набросок... Девушку, - Дик замялся, словно раздумывая, продолжать ли, но всё же закончил мысль: - Она почему-то сказала, что это моя невеста. Я ей говорю, что никогда её не видел и теперь, наверное, уже и не увижу, а она смеётся и отвечает: какие, мол, твои годы...
Я вздохнул. Лейла, сколько я её знал, всегда была странной женщиной, - другая, наверное, и не согласилась бы уехать сюда безо всякой конкретной цели, безо всякой надежды на возвращение, а эта приняла решение меньше, чем за минуту. Честно говоря, для меня она до сих пор остаётся такой же загадкой, как и восемь лет назад, когда мы впервые встретились в доме Уилби: я до сих пор слабо представляю, как себя с ней вести и о чём говорить. Её, кажется, не заботит никто и ничто на этом свете; иногда, впрочем, я ловлю на себе её неподвижный внимательный взгляд, и каждый раз мне кажется, что она знает обо мне что-то такое, чего не знают остальные и чего я и сам, возможно, не знаю, но не говорит... Или, быть может, даже говорит, - понимать её редкие мысли вслух я так и не научился ни в бытность нашу на материке, ни здесь, на острове.
Или эта её затея с выставками... В такой тесной компании невольно знаешь обо всём, чем занимаются окружающие, - все её картины мы видели по многу раз, но однажды она вдруг объявила, что хочет устроить для нас выставку. Я уж было подумал, что она пренебрегла запретом Шекли и провезла сюда что-то из своих старых работ, - но нет: на выставке были только картины, написанные здесь, у нас на виду. Это было очень странно, почти незабываемо: царила глубокая тропическая ночь, таинственные звуки доносились из глубин острова, холодный солёный ветер дул со стороны океана, а мы все, будто заворожённые, до самой зари бродили между полотнами, развёрнутыми на самодельных подставках, на стенах хижин, на пальмах, на камнях, просто на земле, - и всё это в неверном свете свечей, костров и факелов, потому что электрическое освещение в эту ночь она запретила. Почти на всех её холстах тогда были пейзажи - но лишь три из них, словно нарочно отвёрнутые от зрителей, запрятанные в самую глубь пляжа, изображали приютивший нас остров; остальные виды были нам незнакомы - возможно, они и существовали-то лишь в воображении нашей одарённой спутницы. Иногда Лейла подходила к какой-нибудь картине и начинала рассказывать о ней - негромко, словно ни к кому не обращаясь, простыми и понятными словами, но слова эти были выстроены столь причудливо, а сами рассказы были настолько странны, что нам оставалось лишь хмурить брови и кивать, словно студентам на непонятной нудной лекции. Её это, впрочем, не заботило вовсе, - её вообще мало что заботило в этой жизни, да и те немногие интересы, которые у неё всё же оставались, она почему-то старательно скрывала, даже притом, что они не были тайной ни для кого из присутствующих и, уж тем более, не содержали ничего предосудительного.
Теперь вот она выдумала какую-то нелепую историю о невесте Дика. Нет, вы как хотите, а я с самого начала говорил Шекли, что брать её опасно: так и до коллективной шизофрении недалеко. Впрочем, Шекли в ответ на это всегда только смеялся и махал рукой, - откуда, дескать, мне знать, что я сам ещё не сошёл с ума... И правда, откуда?
- Напротив, очень даже интересно, - Райтер с шумом опустился на песок между нами и даже на некоторое время замолчал. - Скажите, а это обязательно надо делать в темноте? - наконец спросил он.
- Ты опоздал, - сказал Рэй с какой-то прохладцей. Господи, неужели он и с Рэем разругался?
- Очень жаль, - Райтер с громким шлепком прихлопнул надоедливого москита. - Но что поделаешь? Жизнь вообще несправедливая штука: кому-то уготовано целый день курить и наслаждаться закатом, а кому-то - трудиться в поте лица и страдать от этих ужасных тропических комаров.
- Райтер, - глухо сказал Джонс. - Не начинай.
- Не начинать что? Я ведь ещё ничего не сказал. Разве я хоть одним словом позволил себе усомниться себе в тропическом происхождении убиенного мною насекомого? Или, может быть, под сомнение была поставлена его ужасность? Ах, да, я ведь совершенно забыл упомянуть о его свирепости, являющейся непременным атрибутом всех без исключения тропических тварей: тропических комаров, тропических рыб, тропических белок, тропических медведей...
- Райтер, - я еле сдерживался. - Иди играй на нервах у кого-нибудь другого.
- Но ведь кто-нибудь другой только что сказал мне в точности то же самое! - с прямо-таки детской радостью в голосе воскликнул Райтер. - А поскольку во всём мире, кроме меня, осталось всего восемь человек, - восемь, я ведь не обсчитался? - мне ничего не остаётся, как перемещаться между ними циклически, то есть - по кругу... Что я и делаю.
Кто-то - кажется, Джонс - свирепо зарычал, но всё же взял себя в руки и не проронил ни слова. Я лёг на спину и прикрыл глаза. Спорить с Райтером не было ни сил, ни желания, да и толку тоже обыкновенно выходило немного. Такой уж он человек: если будет надо, за товарища горло перегрызёт, но пока такой надобности нет - с тем же энтузиазмом займётся самим товарищем.
- А над чем вы трудились? - спросил Дик.
- Дик, мой мальчик, и вы здесь? - Райтер обронил это так радостно и так искренне, словно ничего не произошло. - А я вас-то и не приметил в сумерках, извините... Над чем я трудился? Да как же! Сначала Дикси просил помочь со своим хозяйством, а только я от него вырвался - нарвался на Капитана...
- Вам нравится им помогать? - спросил Дик.
- Дик, а вы взгляните на наших приятелей, - в голосе Райтера зазвучали неожиданно трагичные нотки. - Вы думаете, мне улыбается перспектива подобно им целыми днями с безразличной физиономией валяться на песке, разглагольствовать о смысле жизни и ждать у океана погоды?..
Я поднял голову, стараясь разглядеть в опустившейся уже на лагерь тьме его силуэт, и в этот момент мне в глаза ударил яркий свет, - это на базе наконец зажглось освещение. Я выругался, сел и начал быстро-быстро моргать слезящимися глазами.
Первым, что я увидел, когда мои зрачки сузились, были люди, и с первого взгляда на них становилось ясно, что это не наши. Люди стояли на песчаной полоске между лесом и океаном, чуть в стороне от нас, и щурились на огоньки лагеря, негромко обмениваясь непонятными гортанными возгласами. От базы к ним тянулись неуклюжие длинные тени, и во всей этой сцене, в этих мускулистых обнажённых торсах, подсвеченных прожекторами с одной стороны, в этом незнакомом говоре, в молчании океана, в криках далёких птиц было что-то мистическое, нереальное.
- Кто... - подал голос Дик, но мы, не сговариваясь, громко шикнули на него.
- Негры, - шепнул Райтер.
Не помню уже, когда негры впервые появились на острове. Это были странного вида темнокожие люди в набедренных повязках; они появлялись крайне редко - то по одному, то сразу группами, то налегке, то с чем-то наподобие рюкзаков за плечами. Поначалу они проявляли к нам большой интерес: ходили вокруг лагеря, махали руками, пытались разговаривать с нами на своём птичьем языке. Нам ничего не оставалось, кроме как начать избегать их - сперва инстинктивно, по наитию, а потом - по общему согласию; даже разговаривать в присутствие чужаков не рекомендовалось - вдруг они втайне понимают наш язык?.. Как ни странно, дикари оказались достаточно деликатны и после нескольких неудачных попыток завязать с нами разговор обычно надолго исчезали; в последний раз они показывались несколько месяцев тому назад, и с тех пор я, если честно, уже успел подзабыть об их существовании. И вот они снова появились у нас под носом.
Негры по-прежнему смотрели то в нашу сторону, то на огни базы. Наконец один из них тряхнул нелепо зачёсанными вперёд волосами и двинулся в нашу сторону. Мы сидели неподвижно, не производя ни звука, только Дик шумно дышал мне в затылок. Оставшиеся на месте негры замахали руками и что-то закричали вслед первому. Он остановился, не дойдя до нас нескольких десятков шагов, и оглянулся на них, словно раздумывая. Те начали ещё усерднее махать руками, приглашая его вернуться. Дикарь ещё раз поглядел на базу, на нас, и, пожав мускулистыми плечами, двинулся прочь. Его товарищи зашагали к морю. Я выдохнул - пронесло.
- Подождите! - закричал вдруг не своим голосом Дик и бросился к дикарям. - Стойте!
- Куда?! - прохрипел Джонс, вскакивая на ноги, - и прежде, чем я успел что-то понять, упал, как подкошенный.
Райтер стоял над ним, широко расставив ноги, и, не оборачиваясь, делал неграм какие-то знаки, словно отгоняя их от себя.
- Какого чёрта?! - воскликнул Рэй, поднимаясь, но Райтер немедленно встал у него на пути.
- Пусть мальчик идёт, - тихо проговорил он, быстро переводя глаза с меня на Джонса и обратно на Рэя. - Всем ясно?
Я вздохнул. Дик добежал наконец до группы негров и вдруг громко затараторил на их непонятном языке. Рэй, смерив Райтера взглядом, плюнул и сел. Джонс, скорчившись на песке, тихо ругался и тёр ладонью ушибленный живот. Негры обменялись несколькими отрывистыми репликами и, то и дело поглядывая в нашу сторону, вместе с Диком двинулись к воде. Я не сводил с них глаз. Как и прежде, негры, уверенно ступая, вошли в воду по пояс, а потом вдруг поплыли, едва различимые в свете прожекторов. Дик плыл среди них, не переставая тараторить без умолку, но я по-прежнему не мог понять его фраз, произносимых всё на том же на незнакомом языке.
Внезапно Джонс рассмеялся. Райтер испуганно отступил на шаг, приготовившись защищаться, но Джонс даже не смотрел на него, - он сидел на песке и громко, заливисто, беззлобно хохотал. Мы с Рэем недоумённо переглянулись.
- Ой, не могу, - Джонс утёр слёзы рукавом и вдруг, сложив руки рупором, крикнул: - Давай, Дик! Будешь в Питере - не забудь передать приветы, как я просил!
Дик, вроде бы, оглянулся и помахал рукой. Впрочем, это могло мне лишь показаться среди слабо мерцающих в лучах наших фонарей волн.
- И что ты сделал? - Джонс вдруг повернулся к Райтеру и посмотрел ему в глаза с печальной улыбкой. - Ты хоть понимаешь, что ты только что сделал?
Райтер молча развёл руками.
- Вот в этом ты весь, - Джонс поднялся на ноги, сделал несколько шагов и, зайдя по щиколотки в воду, вдруг снова сел. - Гамлета из себя корчить - это сколько угодно, а вот хоть раз сказать прямо...
- Джонс, - взгляд Рэя бегал.
- Борька, не дури, - Джонс вдруг зачерпнул пригоршню воды и протянул к нам. - Вот скажи лучше: что это такое?
- Ну... - Рэй замялся.
- Листья сухие, - сказал я.
- Можешь ведь, когда захочешь, - Джонс удовлетворённо кивнул. - Ну что, догоним их, пока не поздно?
Не дожидаясь ответа, он поднялся на ноги и быстро зашагал в ту сторону, где за деревьями ещё мелькали огни фонарей охотников, за которыми увязался Дик. Я старался держаться рядом, то и дело запинаясь о толстые корни. Рэй дышал мне в спину, а Райтер плёлся где-то позади.
- С Капитаном ты прокололся, кстати, - бросил Пётр, не оборачиваясь.
- Угу, - буркнул Боря.
- Он же вроде как уехал... Ну да чёрт с ним, - Пётр дышал неровно, продираясь сквозь кустарник; голоса охотников были слышны всё ближе. - Меня другое интересует: зачем его было вообще выдумывать?
Я промолчал.
- Ответственности боялся? - Петра было не остановить. - Сколько раз говорить: не плоди сущности сверх необходимого! Ну ладно - хотелось тебе женщину - выдумал Лейлу. Но Уилби, и этот, Дикси... Это же абсурд! Вот история с Гильбертом мне понравилась, да. Красиво - а главное, завершено и не требует продолжения.
- А по-моему, без Капитана Остров вообще теряет смысл, - проронил наконец Андрей. - Очень хороший ход: мы не в лесу, а на острове. Уйти некуда. Но мы-то видим лес, - и что? А ничего. Мы договорились, что вокруг остров, потому что Капитан так хочет, не мы. Можно поспорить с Капитаном, конечно... А как с ним спорить, если он сам придуманный?
- Кто там? - раздалось наконец впереди.
- Свои, - я шагнул на поляну, и в глаза мне ударили лучи сразу нескольких фонарей.
- Ребят, вы меня не отдавайте, ладно? Не отдавайте! - затараторил Дик.
Пётр снова рассмеялся:
- Да ты не волнуйся, Витька: мы с вами. Мы ж не сумасшедшие какие, - он оглянулся на нас и с улыбкой закончил: - мы так... Фантазёры.