Вспоминается эпизод из аспирантской молодости. Был у меня товарищ, годом помладше. А у того товарища был, со студенческих лет, однокурсник, пошедший в аспирантуру по другой специальности. Мой товарищ, посмеиваясь над бывшим своим однокурсником, спрашивал:
Тебе-то чего в науке делать?
Тот, отдавая отчёт в своей неуместности, каждый раз, не тушуясь, замечал:
Не помешает.
Надо сказать, назойливость в подобных вопросах, бывает, сильно людям досаждает. Одного доцента в течение первых десяти лет после защиты кандидатской диссертации постоянно спрашивали, когда он выходит на докторскую. Этот выход всё откладывался и откладывался. А, к нему всё приставали и приставали.
С какого-то момента доцент начал отвечать в том смысле, что хорошо на кладбище - никто не спрашивает:
Ты-то когда? - Отстали постепенно.
Стал вполне себе доктором наук тот однокурсник, и встречаемся мы с по учебным коридорам. А, где мой товарищ? Уехал он вскоре после защиты диссертации в тюменские края, след его затерялся в Сибири.
В памяти, однако, моей Александр О. запечатлён точно. Внешностью своей с ранней и обширной полулысиной, манерой говорить акцентировано, несмело поднимая полусогнутый указательный палец, цепкостью житейского обстояния. А ещё вечеринкой после защиты его диссертации.
К тому моменту стал я кандидатом наук. Саша защищался в паре с какой-то девушкой. Вечеринку они решили проводить также совместно. Зачем? Было не совсем понятно: компании общей у нас не было, знакомы не были. Выпить на троих, и так, могли бы. Третьим, с нашей стороны, был товарищ-свердловчанин, под позывным "Папашка".
Собрались на невзыскательной квартирке. Всё скромно. "Подняли" тост, закусили. Вдруг, обнаружился эпицентр активности со стороны женского присутствия. Немилосердный накат, бесцеремонно требующий внимания. Сашина напарница вела себя за столом скромно. Очень скромно.
Грешен, не люблю задир. Сам задира, как сказал бы ДꞌАртаньян.
Ввязался в перепалку. Слово за слово, искорки полетели. Речь она завела о своём муже-курсанте. Вроде того, что
Вы, здесь, ни рыба, ни мясо, а вот у меня boy, хоть сейчас на убой.
Всё в рамках, тем не менее. Да, и дело кончилось, разошлись мирно, вынося на руках, совсем не крупного по комплекции, Папашку.
На следующий день поднялась тревога. Меня требует к себе наша научный руководитель, авторитет которой, и в человеческом смысле, остался непререкаем.
Что вчера произошло, спрашивает?
Не могу в толк взять. Помню до единой минуты. Чист, как слеза. В чём хрень?
На тебя, говорит, показывают, что домогался.
Тут повисает сакраментальная фраза из советского телефильма "Операция "Трест",
Я в ГПУ!? Нет!
Выясняется, утром Профессору, который здесь - главный, и облечен регалиями и статусами, в том числе положением неформального придворного философа, звонит дочка ПЕРВОГО секретаря обкома партии, и живописует своё состояние оскорбленной невинности.
Боже праведный! Тогда это случилось со мной в первый раз в чужом пиру похмелье. Разумеется, отверг все обвинения и выразил негодование.
Потом я у Саши спросил (он проходил при выяснении как свидетель),
Ты сам-то, знал, с какой птицей столуемся?
Отвечает вопросом на вопрос:
А, ты, что, вел бы себя, по-другому.
Просто, говорю, не пошёл бы.
Кажется, с ним мне выпивать больше не доводилось, и видится стали всё реже. Ведь ему-то было ясно, что собирают нас на послезащитную вечеринку - развлечь светскую львицу. Представляете, интригу: дочка ЛИЦА, инкогнито, среди этих самых, Спесивцевых и Неспесивцевых. Для неё, надо думать, вечер удался, и имел продолжение.
Я-то тоже, был хорош! Вот и именно что.
♦♦♦
С Папашкой встретились недавно, недалеко от Дома книги. Он вышел на пенсию доцентом. Два года назад похоронил матушку, единственного близкого человека, которая приехала за сыном с Урала, поселить в ею же купленном домишке. Он долго рассказывал о возвращении отца и дяди с ТОЙ войны.