Барышева Мария Александровна : другие произведения.

Последнее предложение, ч.2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 2.00*4  Ваша оценка:

  Часть 2.
  НИТИ
  I.
  
   Один из говорящих то и дело прихлопывал по красной столешнице ладонью, подчеркивая значимость своих слов, стол подпрыгивал и вместе с ним подпрыгивали пивные кружки, и пиво, подернутое пенными хлопьями, колыхалось в них, а зеленый зонтик над столом угрожающе раскачивался.
   - Да серьезно тебе говорю, уже в двух подъездах взяли и разобрали стены перед квартирами, заварили трубы. Теперь уже две хаты без воды сидят...
   - Да какой в этом смысл? - сонно возразил собеседник и окунул губы в пивную пену. - В Аркудинске каждый четвертый коммунальные не платит - и чего теперь, всем заваривать будут? Вот ты платишь?
   - Да не в этом дело!..
   Роман, слушавший их вполуха, криво улыбнулся и снова обратил свой взор на Анатолия, который сердито щелкал зажигалкой, никак не желавшей загораться.
   - Не понимаю, зачем ты меня вытащил? Я же все объяснил по телефону. Или нужно чего подписать? Толь, мне ж прямо неудобно, ты занятой человек...
   - Хотел, чтобы ты мне объяснил еще раз, глядя в глаза, - Анатолий, наконец, закурил, посмотрел на часы, прищурился и перевел взгляд на Романа, словно сравнивая выражение его лица с тем, что увидел на циферблате. - Убедиться, что ты не сошел с ума или, там, не в агонии, например. Я бы понял, если б ты нашел другую работу, поприбыльнее... Но ты ведь ее не нашел, не так ли?
   - Ну...
   - Тебя условия не устраивают? Оплата? Или гордость оскорблена рабоче-крестьянским трудом? Оне планировали офисные переделки, распределение средств и размышляли о стройных пилястрах и колоннах, а их - за баранку...
   - Пилястры стройными не бывают, - заметил Роман.
   - Тем более! Если ты болен...
   - Я болен.
   - Чем? - быстро спросил Анатолий, наклоняясь вперед, после чего заговорил в том темпе, который в музыке именуют "долорозо"1. - На больного ты, вообще-то, не похож, но выглядишь действительно странно... Вроде бы не с похмелья. Что сказал врач?
   - Кому?
   - Перестань придуриваться! - рявкнул Анатолий, и разговор за соседним столиком сразу же стал на порядок тише. - Если это опять твои очередные выбрыки... да чего ты так озираешься постоянно? Тебя в розыск объявили, что ли?
   - Нет, а хотелось бы, - Роман сосредоточил свое внимание на стоящем перед ним стакане с минеральной водой, хотя его так и тянуло оглядеть причал еще раз - а вдруг, где-нибудь?.. Уже больше суток прошло с момента их с Валерием разговора, но ничего больше не происходило, Нечаев не звонил, и он с ним тоже не связывался. Вроде бы следовало радоваться, что все мирно-спокойно, но в глубине души Роману было очень не по себе - отсутствие событий чудилось обманчивым и больше походило на затишье перед сильной бурей. - Слушай, а может мне в тюрьму сесть? Тогда в жизни появилась бы какая-то определенность.
   Анатолий выдержал паузу, по-хозяйски наблюдая, как в один из катеров садятся пассажиры, как Валька с сигаретой в зубах чуть ли не до блеска надраивает борт другого катера, потом пробормотал:
   - Сказал же я Сене, чтоб этого пацана здесь не было. Почему он не в школе? Ему ж еще и четырнадцати нет...
   - Как будто ты не знаешь, почему такие, как он, не в школе.
   - Ромк, брось валять дурака! - Анатолий потушил сигарету, свистнул сквозь зубы и грозным взглядом указал сонной официантке на пепельницу, полную окурков. - Работал ты хорошо, пассажиры уже на тебя даже жаловаться почти перестали... Слушай, давай будем считать это временным помешательством. Если тебе по какой-то причине нужны свободные дни, так возьми за свой счет, это ж не проблема... Сама должна видеть, что пепельницу надо поменять, гарсонша! - выговорил он подлетевшей девушке с чистой пепельницей. - И почему пол до сих пор грязный?! Где Степановна?! Развели свинарник - всех уволю!.. Так вот, Ром, мне сейчас некогда, у меня дел полно, к тому же в областной Думе вот-вот законопроект дозреет насчет удваивания налогов в сфере игорных заведений, а у меня три точки, и с них неплохая прибыль... Общественники опять же со своими постоянными протестами и требованиями убрать игровые автоматы. Народ туда за руку никто не тянет, сам виноват - нечего подсаживаться на легкие деньги, потому что легких денег не бывает, зато бывают тяжелые последствия...
   - А игровые заведения развращают детей и молодежь, - произнес рядом бархатистый, грудной голос, и Анатолий, резко обернувшись, расцвел в приветливой улыбке, и глаза его замаслились, зато Роман сразу же уткнулся взглядом в свой стакан, словно обнаружил среди лопающихся пузырьков нечто очень интересное.
   - Маргарита Алексеевна! Доброе утро - теперь уж действительно доброе. Какое чудное видение - надеюсь, не мимолетное?
   - Никоим образом, видение двигалось именно к вам, - Рита выдвинула стул и села, аккуратно скрестив ноги. Сегодня на ней был жемчужный костюм, мягко облегающий фигуру, и бледно-лиловая кофточка, выглядывающая в вырез пиджака. Туфли, как обычно, на длиннющих шпильках, волосы повязаны тонким шарфиком с той небрежностью, которая достигается упорным трудом перед зеркалом. Ссадина уже почти сошла со скулы, свежее личико отражало веселую беззаботность, но в сине-зеленом под веками притаилось нечто решительное и жесткое. Взгляды всех сидевших в барчике мужчин тут же скрестились на ней, а Роман, все еще не отрывая глаз от своего стакана, заметил:
   - А разве кто-то пригласил вас сесть?
   - И вам здравствуйте, Роман Андреич, my dismal driver1, - сердечно ответила Рита, вытащила сигарету, и Анатолий тотчас же неким фатовским и очень насмешившим Романа жестом поднес ей горящую зажигалку, одновременно укоризненно покачав головой в адрес Савицкого, потом широко улыбнулся и сказал:
   - Не обращайте внимания, мой друг сегодня не с той ноги встал.
   - И не на то полупопие сел, очевидно, - Рита задумчиво выпустила струйку дыма и с любопытством глянула на Романа. - А я и не знала, что вы друзья, думала - так, знакомые.
   - Для меня новость, что вы склонны предаваться мыслительным процессам, - Роман тоже закурил.
   - Что-нибудь хотите, Рита? - Чернов послал ему суровый взгляд, потом слегка развалился на стуле, теперь совершенно не напоминая человека, у которого "полно дел". Рита улыбнулась.
   - О, желаний у меня множество, Анатолий Федорович, но в данный момент я хочу того же, чего и обычно - прокатиться, затем и пришла. Поэтому, простите, но мне придется похитить вашего очаровательного друга.
   - Ничего не получится - я только что уволился, - сказал Роман и начал было вставать, но Анатолий под столом подсек его ногу, отчего тот плюхнулся обратно на стул.
   - Нет, не уволился. Рома шутит. Конечно же, он сию минуту отвезет вас, куда скажете.
   - Семерку только что забрали, - Роман торжествующе кивнул в сторону отходящего катера, на котором он обычно возил Риту, но Горчакова тут же указующе ткнула пальчиком.
   - Но я вижу, вон та моторка свободна, она мне вполне подойдет. Правда, Анатолий?
   - Все, что захотите, - решительно ответил Чернов. - Посидите тут, закажите что-нибудь, а я сейчас все устрою. Пойдем.
   Он решительно вытащил Романа из-за стола и повел в сторону конторы, по дороге свистящим шепотом обрезая все его раздраженные протесты.
   - Перестань валять дурака! Такая девочка!.. Меня б на твое место!.. Что у тебя - срочные дела сегодня?! Брось! А об увольнении - забудь, понял?! Я тебе уже сказал насчет свободных дней. Все - иди оформляй и вези лялю, куда она скажет!
   Анатолий почти силой впихнул Романа в контору и удалился, насвистывая "Марш Радецкого", прежде чем Савицкий успел еще что-то сказать.
   Расписавшись, где нужно, Роман вышел на улицу, злой не только оттого, что Анатолий так решительно отверг его отставку, но и оттого, что поймал себя на том, что отказываться от этой поездки ему не так уж и хотелось, потому и трепыхался так вяло. Ладно, во всяком случае, там безлюдно, а Рита...
   Рита должна быть как-то связана с тем, что происходит. Денис сказал, что знает ее. Наметил и ее тоже? Или просто соврал?
   Чуть отойдя, он остановился и, глядя на дремлющий на стоянке "купер", вытащил сотовый и набрал номер Нечаева. Тот ответил сразу же, словно все это время сидел с телефоном наготове.
   - Да! Что?! - голос был срывающимся, всполошенным.
   - Ничего. Хотел узнать, как...
   - Никак пока, и слава богу. Я на работе, так что давай потом, - Валерий слегка успокоился, хотя нервозность в голосе осталась.
   - Погоди... Ты окрестности Аркудинска знаешь? - Нечаев утвердительно буркнул. - Ты случайно ничего не слышал про сгоревшую избушку недалеко от Макшихи? На берегу Коряжки стоит, примерно в полукилометре от устья. Давно сгорела, не меньше десяти лет назад, судя по всему.
   - Первый раз слышу, - Валерий в трубке явственно зевнул. - А зачем тебе? Это как-то относится?
   - Не знаю пока.
   - Ладно, поищу... Слава, живо убери эту тетку отсюда!.. Какие еще накладные?!.. а мы не работаем, мы здесь на променаде жопой кверху!.. - заорал Валерий, в его вопль вплелся собачий лай, после чего Нечаев отключился вместе с криком и собакой. Роман спрятал телефон и направился к причалу, где Рита уже стояла возле перил и милостиво улыбалась Чернову, который заливался соловьем, и легкий ветерок трепал ее золотистые волосы и концы шарфа. Когда он проходил мимо Вальки, перебиравшегося с катера на берег, тот окликнул его:
   - Ром, погоди.
   Савицкий остановился. Валька плюхнул на доски ведро, в котором что-то брякнуло, покосился на Анатолия и протянул руку.
   - Дай сигарету.
   Роман протянул ему пачку, и Валька, выудив сигарету, степенно сказал:
   - Вертелся тут вчера хрен какой-то, тобой интересовался.
   - Такой белобрысый, здоровый, с плохими манерами и героизмом на лице?
   - Не, - Валька фыркнул, - здоровый конечно, но хаер темный, а рожей на ящерицу похож. Не мент точно. Одет по-базарному, а часы дорогие, между прочим. Раньше я его тут не видал. Меня расспрашивал, еще нескольких. Когда приходишь, когда уходишь, что, мол, да как. Я, говорит, Ромин знакомый старый, все никак застать его не могу. Не понравился он мне дико, в Чикаго таких знакомых в Гудзоне топят, - Валька сплюнул в воду. Роман похлопал его по плечу.
   - Какой продвинутый отрок! Ну, спасибо, учту.
   - Симпотная кобылка, - Валька благосклонно мотнул головой в сторону Риты, и Савицкий хмыкнул.
   - Да, только для тебя старовата. Ты боссу глаза поменьше мозоль, а то он тебя в школу жаждет отправить - вполне справедливо, между прочим.
   - А я, типа, не в школе! - буркнул тот и исчез.
   - Как говорила девочка Алиса, чем дальше, тем любопытственнее, - пробормотал Роман и пошел туда, где Рита, звонко смеясь, пыталась отнять у Чернова его зажигалку.
  
  
  * * *
   Рита заговорила с ним, только когда моторка пролетала мимо острова с возмущающим взор Романа особняком. Стоящая на причале женская фигурка, у ног которой сидел здоровенный пес, помахала им, и Рита помахала в ответ, а когда Роман сделал то же самое, покосилась на него - как он заметил, не без неудовольствия. Она сидела рядом с ним, примостив неизменный пакет у ног.
   - Вижу, Майя тебе по душе?
   - У нее хороший удар правой. Твоя собака?
   - Моя. Всем хороша, но больно слюнява и невоздержанна в еде, - Рита отвернулась, глядя туда, где сияли под солнцем золотые купола Успенского собора. - Почему ты пришел сюда, я же просила тебя быть дома!
   - Опять за мной следила?
   - Нет, - она вздернула подбородок, - я просто пришла покататься, а тут ты так кстати и весьма бодр. Тебе, значит, лучше?
   - А мне плохо и не было.
   - Это в смысле "отстань"?
   - Вы так проницательны, госпожа Горчакова, что я подозреваю - волосы у вас крашеные.
   - Фи, как неоригинально! - Рита закурила и откинулась на спинку креслица, слегка надув губы - насквозь знакомая манера поведения и так же знакомо насквозь фальшивая. К чему эта личина сейчас - непонятно, он ведь уже прекрасно видел, какой Рита может быть на самом деле - а может, и то тоже была маска, может, у нее множество масок, а снимешь их все - там ничего, пустота... А вот выражение глаз кажется настоящим - тревожное ожидание, как и раньше припудренное бездумной игривостью.
   - Этот особняк твой муж сам спроектировал? - поинтересовался он, и ее губы слегка дрогнули, словно вопрос был ей неприятен, после чего Рита ответила с умным видом:
   - Во внешнем виде этого особняка выразилась вся степень нелепой противоречивости его натуры, ибо кому придет в голову пристраивать к тяжеловесному романскому стилю греческие колонны? Чуть-чуть светлого и жизнерадостного, но вот дальше... - она оборвала фразу, и Роману почему-то вспомнились давние странные слова.
   ...каждый по-разному упакован. Но рано или поздно он выглядывает наружу. С вами проще. Вас уже видно.
   А кто-то другой попался тебе в обертке, Рита? В очень красивой обертке? Но что ты нашла, когда ее развернула? В любом случае, никакой скорби в твоем голосе нет. Ты тогда сказала Гельцеру, что и так отдала ему все... уж не было ли это некоей платой за услугу, благодаря которой кое-какая нелепо противоречивая натура перестала существовать? Впрочем, это ваше дело, сугубо ваше... но зачем тебе понадобился я и почему то, что называет себя Денисом Лозинским, поименовало тебя "редкостной сукой"? Оно зло на тебя? За что?
   - Изнутри он так же уродлив, как и снаружи? - поинтересовался Роман, наблюдая за ней, и Рита игриво стрельнула в него взглядом - глуповатым, кукольно-пустым, но под игривостью чувствовалось спокойное равнодушие. Как будто и не было той дрожащей девушки в его руках, так крепко прижимавшейся, не было в ее губах испуганной и в то же время такой бешеной страсти - ничего не было. У той девушки никак не могло быть таких глупых кукольных глаз и этой улыбочки донельзя избалованного ребенка, у той девушки, которая лихо кинулась на выручку с ножкой от кухонного стола наперевес.
   - Хочешь посмотреть?
   - Нет.
   - Интерьер там красив... в некоторых комнатах, но в целом дом кажется пустым и очень неуютным. Впрочем, там жила не я - там жил мой муж, я там чувствовала себя лишь случайной гостьей. Он этот дом обожал, хоть и бывал здесь не так уж часто... Парадоксально, что именно здесь он и потерпел поражение, - ее губы сжались, отчего выражение лица на мгновение стало холодным, циничным. - Жаль, что по закону я не могла похоронить его на этом острове - тогда бы он остался тут навсегда. Это было бы чертовски символично. Думаю, там, на том свете, он здорово злится, что я теперь делаю и говорю, что мне вздумается.
   - Негоже вести такие разговоры с посторонними, - заметил Роман, чувствуя себя немного неловко, как тогда, когда подглядывал за ней из-за березы. Рита безжизненно усмехнулась.
   - Это ты-то посторонний?
   Она съежилась в креслице, сразу же став очень маленькой и очень усталой, и принялась крутить кольцо на указательном пальце.
   - Куда ехать-то? - Роман чуть сбросил скорость, глядя на нее. Рита безразлично пожала плечами.
   - Не знаю. Мне все равно. Куда-нибудь подальше... отсюда. Где людей нет.
   - Красоту окрестностей с целью любования учитывать?
   - Я же сказала - мне все равно.
   Роман недовольно хмыкнул, после чего моторка заложила крутой вираж, взметнув водяной веер, и помчалась на северо-запад. Рита с вялым интересом взглянула на приближающийся остров.
   - Ты везешь меня обратно?
   - Нет. Но я, кажется, знаю, куда следует отвезти столь мрачно настроенную особу, - Роман сунул в рот сигарету и посмотрел на солнце, ослепительно сияющее среди яркой голубизны. - Значит, город ты все-таки любишь отдельно от его населения.
   - А я не знаю, что точно населяет этот город, - она посмотрела на него неожиданно серьезно - ни тени игривости в сине-зеленом - сплошь холод и некая отрешенная умудренность, мгновенно превратившие хорошенькую девчонку в привлекательную молодую женщину. - Когда я закончила консерваторию, то уехала отсюда на следующий же день с твердым намерением никогда не возвращаться. Поехала в Москву, у меня там подруга живет... устроилась на работу, по вечерам играла в одном ресторанчике - прибилась к одной группе, репертуар большей частью ирландские мотивы... Было неплохо... но потом меня угораздило влюбиться - в человека, который был родом из моего собственного города и, хоть и жил в Москве, немало времени проводил и в Аркудинске. Словно город послал его за мной вдогонку... и вернул меня обратно. О, он очень красиво ухаживал, очень красиво говорил... да, деньги, конечно, тоже сыграли немалую роль - много денег, красивая жизнь, но я за это уже сполна поплатилась, так что и ни к чему... - Рита поджала губы и, обернувшись, посмотрела на удаляющийся остров. - Но я вышла замуж не за тупое богатое быдло, а за красивого образованного мужчину, который казался насквозь благородным и романтичным... дурочка, которую поманили красивой оберткой. Мне казалось...
   - Что ты нашла свой Хазнет Фируан? - Рита кивнула, слабо улыбнувшись. - Но внутри...
   - Внутри оказалось очень больно, - она закинула руки за голову, чуть прикрыв веки. - Потом уже ничего не волновало - ни толпы любовниц, которых от меня совершенно не прятали, ни постоянные пьянки, ни какие-то там темные делишки - ничего, лишь бы меня не трогали. Есть люди, от которых невозможно уйти, если они этого не хотят. Двум предыдущим женам он спокойно дал развод, но меня почему-то держал при себе... Может, он и любил меня на свой лад, каждый раз долго извинялся, подарками заваливал, выкладывал немалые деньги за лечение моей матери в Германии, оплачивал мои пластические операции, - Рита зло усмехнулась, - потому что мне довольно часто требовались пластические операции. Другой бы, возможно, и удалось сбежать, но я - особа слишком слабохарактерная, я просто смирилась и спряталась. Меня слишком легко напугать... Знаешь, почему я тебе все это говорю? Потому что тебе на это совершенно наплевать. Ты не будешь поддакивать, вставлять какие-нибудь сопливые жалостливые фразы. Ты - идеальный слушатель, а мне сегодня охота выговориться. Мне теперь здесь не с кем разговаривать, да и, обычно, незачем. Я продаю дом и скоро уеду... если выгорит одно дело, ну, а если нет, то и... - Рита махнула рукой.
   - Банально, - рассеянно заметил Роман. - Сказка про красавицу и чудовище... вернее, про жадную дурочку и чудовище, которое кто-то весьма своевременно отправил на тот свет.
   - Думаешь, не обошлось без моего участия?
   - Ничего я не думаю. Но людей, которые запросто вываливают такие подробности своей биографии постороннему, я обхожу десятой дорогой. Пусть даже это и выдумка, а в твоем случае это наверняка выдумка. И вообще вся ты - одна большая выдумка, которая мне с самого начала не понравилась. Маленькая лживая кошка, которой не помешала бы хорошая порка.
   Рита неожиданно расхохоталась - громко, с какой-то визгливой истеричностью. Она смеялась так долго, что Роман уже собрался было дать ей пощечину - и для приведения Горчаковой в чувство, и для собственного успокоения - больно уж жутковато звучал этот хохот. Но Рита вдруг замолчала и выпрямилась в креслице, глядя на него прищуренными глазами.
   - Ей-ей, ты сейчас был похож на благочестивого монаха, выговаривающего разбитной мирянке! Конечно же, это сказка. На самом деле все гораздо проще и гораздо банальнее - хорошенькая сучка выскочила за обеспеченного мужика, кто-то из его врагов муженька прихлопнул, ну и черт с ним!
   - У тебя приступ самоуничижения?
   - У меня приступ идиотизма, - ответила Рита и повернулась, устраиваясь в кресле боком. - Интересно, это лечится или хана бедной мадам Горчаковой?
   Роман не ответил, сосредоточившись исключительно на управлении катером. Он ощущал себя почти что сбитым с толку. Он не обдумывал то, что услышал только что, его мысли были сосредоточены на другом - если обычно Рита то и дело казалось ему очень напуганной, то сегодня она была перепугана до невозможности.
   - Сколько раз мне еще осталось тебя везти? - хмуро спросил он наконец и, не получив ответа, повернул голову. Рита крепко спала, как-то немыслимо свернувшись в креслице, словно и впрямь была кошкой - измотанной кошкой, не спавшей, казалось, вот уже несколько суток подряд. Ее рот чуть приоткрылся, правая рука, обращенная к небу раскрытой ладонью, подрагивала на бедре в такт движению моторки, и только сейчас Роман заметил на этой ладони множество пятен от свежих ожогов, а указательный и средний пальцы были в нескольких местах перехвачены полосками пластыря, которые сверху прикрывали массивные кольца. Несколько секунд он смотрел на нее, потом заглушил движок, и увлекаемая неспешным течением Шаи моторка тихо заскользила мимо берез. Рита, чуть съежившись, склонила голову, и золотистые пряди ссыпались ей на лицо, спрятав его, и это было не так уж плохо.
   - Черт знает что! - негромко сказал Роман и огляделся, потом достал из рундука одеяло, встряхнул его и накрыл спящую девушку, и ее пальцы тотчас с сонной вялостью ухватили одеяло за край и потянули выше, чуть ли не до самой макушки. Савицкий криво улыбнулся, снова запустил движок и, обходя топляк, мрачно вопросил кого-то, возможно несуществующего, почему тот хоть что-нибудь не сделает со всем этим идиотизмом, который вокруг него творится? Бросил бы хоть молнию для проформы, что ли?
  
  * * *
   Он разбудил ее только тогда, когда моторка была уже надежно пришвартована у берега. Сдернул одеяло, а когда это не помогло, растолкал - почти грубо. Рита открыла глаза и испуганно огляделась, вскинувшись в кресле.
   - А?
   - Бэ! Ты мне платишь, чтобы я тебя возил и что-то показывал, а не наблюдал, как ты безмятежно дрыхнешь! Так что изволь проснуться - я буду тебе что-то показывать.
   Рита посмотрела на него с сонным непониманием, потом зевнула и подтянула к себе пакет.
   - На берег? Мне надо переодеться.
   - Так переодевайся. Не понимаю, почему нужно каждый раз устраивать этот цирк, - Роман закурил и сверху вниз посмотрел на нее, сидящую в обнимку с пакетом и глядящую на него выжидательно. - Что так смотришь? Надеюсь, я не должен тебя еще и переодевать?
   - Отвернись! - возмутилась Рита.
   - А, Орлеанская дева вспомнила о природной скромности? - Роман усмехнулся, перескочил на берег и, не оборачиваясь, вошел в высокий ельник, росший здесь почти плотной стеной. Вокруг царила прохлада и тихий полумрак. Он прошел почти два десятка метров, когда его нагнала Рита, громко шлепая подошвами кроссовок по опавшим иглам.
   - Мог бы и меня подождать! - сердито сказала она и пошла рядом, приноравливаясь к его шагу. - Куда мы идем?
   - Увидишь.
   - А что там?
   - Отстань.
   Рита обиженно поджала губы, и некоторое время они шли молча. Местность была ровной, и идти было легко - не приходилось пробираться сквозь заросли, старые раскидистые ели закрывали солнце зелеными лапами, и кустарников здесь почти не было. Ковер из опавших игл мягко пружинил под ногами, где-то наверху то и дело цокали белки, один раз стремительно метнулся и исчез, высоко вскидывая зад, длинноухий заяц. Где-то стрекотали сороки, доносилась дробь дятла. Вокруг было мирно, покойно, и Роман чувствовал - что бы там не творилось сейчас в голове идущей рядом девушки, она наслаждается этим спокойствием - идет тихонько, словно боится лишним звуком нарушить лесные будни, и оглядывается с тихой улыбкой. Человек, явно ценящий красоту природы и умеющий ею наслаждаться. Здесь нет ни казино, ни баров, ни салонов красоты, ни магазинов - разве не это главный предмет наслаждения для обеспеченных девочек?
   Сам он отнюдь не чувствовал себя спокойно - то и дело озирался. Чудилось, что вот-вот из-за ближайшей ели высунется вдруг светловолосая голова, помашет издевательски детская рука, а потом... Нет, не будет никаких "потом"! Не должно быть! К тому же Рита не в списке...
   Но в списке ты сам. И твое время теперь драгоценно. Драгоценен каждый шаг, который ты делаешь по опавшим иглам, каждое слово, которое ты говоришь или мог бы сказать. Все вокруг стало ярким и невыносимо прекрасным, но почему же, чтоб ты понял это, тебе потребовалось пригрозить смертью? Прошлое ушло в туман, о будущем больше не думается, и есть только настоящее... в котором быть одному действительно не так уж здорово.
   - Жарко, - вскоре сказала Рита, стащила куртку и завязала рукава вокруг пояса, оставшись в лиловой тонкой кофточке без рукавов, сквозь которую соблазнительно просвечивала высокая грудь без всякого намека на лифчик. - А долго еще идти?
   - Не очень, - Роман поерошил волосы. - А не боишься вот так вот запросто идти неизвестно куда в моей компании? Мало ли, чего у меня на уме.
   - Какие-нибудь гнусности? - Рита послала ему игривый взгляд. - А с чего ты взял, что я буду против? Ты хорошо целуешься. Все остальное ты делаешь так же хорошо?..
   Не ответив, он быстро шагнул наискосок, так что она с размаху налетела на него, и схватил за плечи. На ее лице появилось недоумение, сразу же сменившееся негодованием, и Рита сердито дернула плечами, пытаясь высвободиться.
   - Что ты делаешь? Пусти меня!
   - Это еще почему? - наигранно удивился Роман и недвусмысленно притиснул ее к себе, да так, что Рита невольно охнула. - Ты же сама хочешь, иначе к чему все эти игривые намеки? Риточка, я же не железный, сопротивляться зову природы, да еще и когда его так подхлестывают, не в силах. Давай...
   Она задергалась - уже почти панически, лицо смялось испугом.
   - Да ты что?! Пусти меня!
   - После всего, что ты устраиваешь? - Савицкий сжал ее еще крепче. - Ты хотела, чтоб я завелся - так пожалуйста, созрел, а она на попятный. Позавчера ты меня уже продинамила, так что...
   С гнуснейшим выражением лица он запустил ладонь ей под кофточку, провел по животу, и Рита завопила так пронзительно, что у Романа мгновенно разболелась голова. Она продолжала отчаянно вырываться, но дальше этого дело не шло - видно была настолько ошарашена, что позабыла все, чему обучала ее Майя.
   - Да не старайся - не услышат, - сказал он. - Думаешь, просто так я тебя сюда завел? Как ты и просила - подальше от людей. Ну, давай, разоблачайся, а то начну одежду срывать - попорчу еще... Или ты не против, у тебя ведь этих тряпок завались!
   - Скотина! Да я тебя!.. я тебе!..
   - Список угроз зачитаешь потом, - Роман продолжал крепко держать ее, умостив ладонь на гладкой коже живота, но выше ее не продвигал, хотя, черт возьми, хотелось - и даже очень. - Ты как предпочитаешь - снизу или сверху?
   Рита завопила уже во все горло, так что в ушах у него зазвенело, и попыталась лягнуть его, но Роман увернулся, потом позволил одной ее руке вырваться на свободу. Согнутые когтями пальцы тотчас устремились ему в лицо, и он, мысленно потешаясь, мгновенно отпустил Риту и скользнул в сторону, и ее ногти лишь впустую чиркнули по воздуху.
   - Ладно, повеселились и хватит, - насмешливо сказал Роман, выглядывая из-за елового ствола. - Надеюсь, теперь ты оставишь меня в покое? Терпеть не могу пустых заигрываний. У меня и без тебя проблем выше головы. Ну что, пошли дальше? Или тебе понравилось тут стоять?
   Рита, так и не опустив руку, озадаченно произнесла:
   - Ты что же... не собирался?..
   - Ты что же - сожалеешь? - он вышел из-за дерева и посмотрел на часы. - Милое дитя, я не практикую изнасилования, тем более ты не в моем вкусе. Ты не могла бы грозно сверкать глазами на ходу, а то уже первый час.
   Зашипев от злости, она налетела на него. Роман качнулся в сторону, уходя от кулачка, метившего ему в челюсть, поймал другую руку, Рита крутанулась, хлестнув его волосами по лицу, и он эту руку поспешно отпустил, чтобы она ее не вывернула, хотел было удержать на месте за плечо, но его пальцы успели ухватить только ткань кофточки. В тот же момент девушка резко дернулась, раздался громкий треск, и кофточка осталась у Романа в руке. Он растерянно посмотрел на нее, потом на Риту, которая повернулась к нему и встала, уперев ладони в бедра и глядя зло, но безо всякого смущения, словно была полностью одета.
   - Доволен? - язвительно спросила она. - Ну, чего ж не накидываешься?
   - Да иди ты!.. - устало сказал Савицкий и с размаху швырнул одежку ей в лицо. Рита поймала кофточку и отвернулась, торопливо развязывая затянутые на талии рукава куртки и что-то бормоча, а Роман, не отрываясь, смотрел на ее спину, чуть ниже середины позвоночника иссеченную множеством длинных белых шрамов, словно кто-то исхлестал Риту очень тонкой плетью.
   - Не смотри! - рявкнула она, очевидно почувствовав его взгляд, и Роман поспешно отвернулся. Сзади послышался шорох, треснула ветка и наступила тишина. Он подождал минуту, не оборачиваясь и искренне надеясь, что Рита не воспользуется этим и не шарахнет его камнем по голове, но прошла еще минуту, а сзади по-прежнему было тихо. Роман обернулся - Рита, уже натянувшая на себя курточку, стояла к нему спиной, обхватив себя руками, и ее плечи мелко подрагивали.
   - Эй, - он сделал шаг к ней и остановился. - Рита. Ну, извини, глупо пошутил... и за кофту извини, я ж не специально...
   - Да черт с ней! - хрипловато сказала она, не оборачиваясь. - Под-думаешь, кофта... Я просто... чего там, сама виновата...
   - Ладно, давай проедем, - предложил Роман, закуривая и с неудовольствием глядя на свою руку - пальцы чуть подрагивали. Рита повернулась - ее голова была опущена, словно она что-то выглядывала у себя под ногами, руки бессильно болтались вдоль бедер. Вздохнув, она неверной походкой двинулась к нему, так и не поднимая головы, подошла вплотную и уткнулась лбом ему в грудь.
   - Ты чего? - озадаченно спросил Роман и уронил сигарету. Рита снова вздохнула и вдруг разревелась - простецки, громко, со всхлипываниями, вцепившись дрожащими пальцами ему в рубашку. Савицкий, ошеломленно глядя поверх ее головы, неуверенно поднял руки, опустил их, снова поднял, осторожно обнял девушку за плечи, и она с готовностью прижалась к нему и зарыдала еще громче - испуганно и отчаянно, как плачут потерявшиеся дети.
   - Это уж чересчур, - пробормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь, потом легко потрепал Риту по затылку. - Ну, в чем дело? Прекрати сейчас же. Я промокну и простужусь... Рит, перестань, я не умею обращаться с ревущими женщинами.
   - А и не надо со мной обращаться, - она всхлипнула. - Я все делаю непра-авильно... у меня такая каша в голове!.. я... я так перед тобой виновата!..
   - Господи, да в чем? Ну подумаешь... ну пофлиртовала, это я, дурак, сорвался... ну нервный я в последнее время, Рита... просто...
   - Не в этом де-ело!.. Если б ты только знал... какая я тва-арь!..
   - Так! - решительно сказал Роман, звонко шлепнул ее пониже спины, и Рита возмущенно отскочила, вытирая мокрое, чуть покрасневшее лицо. - Хватит! Хорош реветь! Вытри слезы, высморкайся, если надо, и пошли дальше. Ей богу, невозможно! Я, в конце концов, не психиатр! Я - водитель! Злой, грубый водитель! Сейчас подзатыльник дам в подтверждение имиджа! Недавно мы храбро махали ножкой от стола среди толпы злых дядек и палили, почем зря, а теперь изволили превратиться в скисшие сливки?! Давай шагай! Откуда ты только взялась на мою голову?! Староват я для таких неуравновешенных девиц!
   - Прям уж! - сердито буркнула она, немного жеманно промакивая лицо носовым платочком. Роман чертыхнулся и пошел вперед. Рита, немного выждав, двинулась следом. Вначале она выдерживала дистанцию, потом догнала его и пошла рядом, ничего не говоря, и поглядывая на него осторожно и с досадой, верно злясь, что сорвалась в его присутствии. Да что ж там в этой голове происходит?!
   Вскоре ельник стал реже, появились деревья других пород, потянулся кустарник, и в воздухе чувствовалась сырость и прохлада. Пройдя еще с десяток метров, Роман остановил Риту.
   - Прибегну к дешевому эффекту, - сообщил он. - Закрой глаза, дальше я тебя поведу. Не бойся, это совсем рядом. Только, чур, не подглядывать!
   Рита глянула на него не без подозрения, потом покорно опустила веки, и он повел ее, придерживая за руку и следя, чтобы она не споткнулась. Через несколько минут он остановил девушку и негромко сказал:
   - Ну, гляди.
   Ее ресницы дрогнули, потом осторожно поднялись, и Рита тихо вздохнула.
   Они стояли на поросшем травой берегу небольшого лесного озерца с очень темной водой, в которую смотрелась кривая старая ель с отсохшей верхушкой. Весело журчал ручеек, сбегавший в озерцо с небольшого холмика маленьким водопадом. Где-то среди травы на противоположном берегу поквакивали лягушки, над водой задумчиво кружила стрекоза, выискивая местечко для приземления, а вокруг озера чуть покачивались под легким ветерком крупные ярко-желтые и лиловые дикие ирисы - сотни ирисов, наполняя воздух тонким, чуть дурманящим ароматом.
   - Господи, как красиво! - прошептала Рита и, наклонившись, осторожно коснулась указательным пальцем желтого лепестка. - Сколько касатиков! И какие они большие! Я таких никогда не видела!
   Роман улыбнулся этому ласковому народному прозвищу ирисов, потом отступил назад.
   - На рынке они очень редко появляются, близко от города не растут. Про это место мало кто знает, иначе давно бы уже все оборвали, запакостили... Смотри на здоровье, только не рви - ладно?
   - Спасибо, что привел меня сюда, - она восторженно и совершенно по-детски посмотрела на него, словно он был Дедом Морозом, подгадавшим с подарком. Роман мысленно покачал головой в собственный адрес, потом отошел подальше, нашел местечко, где земля не была сырой, сбросил куртку и сел на нее, привалившись к стволу дуба и закрыв глаза. Он сидел довольно далеко от озера, но и сюда достигал аромат ирисов, дразняще витал вокруг и не давал размышлять на серьезные темы. В городе сейчас могло черт знает что твориться, некто в городе мог дожидаться его возвращения, но не думалось сейчас ни о твари с детским лицом, ни о мертвецах - собственно, вообще ни о чем не думалось. Чудесно было сидеть среди запаха ирисов и тишины и ни о чем не думать. Может и малодушно, но чудесно.
   Постепенно Роман задремал - лесные звуки расплылись, слились в нечто малоразборчивое и вовсе исчезли, осталась только темнота, наполненная цветочным ароматом. Темнота длилась долго, а потом в ней вдруг открылись фосфоресцирующие кошачьи глаза, сверкнули в издевательской улыбке острые треугольные зубы, и к нему потянулась рука, белая, как рыбье брюхо, и схватившие его за запястье пальцы оказались очень холодными. Вздрогнув, Савицкий открыл глаза, и склонившаяся над ним Рита отдернула руку.
   - Извини, напугала?
   - Да так... - он потянулся, хрустнув суставами, потом чуть подвинулся, и Рита опустилась рядом, на его куртку, подтянув колени к груди и обхватив их руками. - Что - уже насмотрелась?
   - На это невозможно насмотреться, - она слабо улыбнулась, потом уголки ее рта дернулись вниз, но в глазах вспыхнуло лукавство. - Наверное, ты многих девушек очаровал этим местом?
   - Ну, для того, чтобы их очаровывать, мне вовсе необязательно их сюда приводить, - отозвался Роман и снова закрыл глаза. - Тем более что некоторые и сами рвутся в бой и в очаровывании не нуждаются. Когда захочешь уходить - разбудишь...
   Рядом с ним помолчали, потом тихий и очень серьезный голос произнес:
   - Ром, тебе нужно уехать из города.
   - Это еще почему? - он приоткрыл один глаз и посмотрел на нее. Лицо Риты было совершенно несчастным.
   - Один раз на тебя уже напали... это может повториться. Гельцер послал их, я уверена. И не смейся - я говорю совершенно серьезно, поверь, у меня есть все основания так говорить.
   - Чего ж тут смешного - когда в тебя пытаются ножик воткнуть, это совсем не смешно, - Роман закрыл глаз. - Но с чего ты это взяла? Заказывать человека только за то, что он чего-то там сказал обидное...
   - Гельцер сумасшедший, - спокойно ответила Рита, и внезапно Роман подумал, что она искренне верит в то, что говорит. - С некоторых пор он совершенно сошел с ума.
   - Знаешь, с некоторых пор я и сам совершенно сошел с ума, и мне, если честно, наплевать на Гельцера, даже если это и он решил меня изничтожить, - сонно пробормотал Роман. - Есть вещи намного хуже, чем твой Гельцер... И уезжать из города я не собираюсь. Не могу.
   - Но ведь тебя могут убить! - воскликнула она, и Савицкий усмехнулся, не открывая глаз.
   - И кроме меня есть много хороших водителей. Не таких, конечно, очаровательных и сексуальных, но много.
   - Скромняга! - Рита фыркнула. - Мне кажется, что многие уже пытались тебя изничтожить. Я видела старый шрам у тебя на боку... и лицо, верно, тоже разукрасил какой-нибудь твой собеседник?
   - Да ну, ерунда, бурная юность, - Роман небрежно отмахнулся. - Все по стандарту... дворовая драка, девчонка, в которую ты был влюблен до одури и которая ушла к другому... и этот другой тут же присутствует... Не по стандарту только то, что когда мы пришли туда, где они обычно собирались, и началась драка... некоторые из них прикрывались своими девчонками, прятались за них. И парень моей бывшей тоже прикрывался. Прикрывался ею. Там черт знает что тогда творилось, никто уже ничего не соображал... Наши накинулись на них... и на него тоже. Я пытался... вытащить ее, отбросить в сторону, чтобы ее не прибили ненароком... ведь он ею закрывался... да, я пытался... У него был нож, и он, прикрываясь ею... ударил меня... дважды... почти одновременно. В бок и в лицо. Я долго валялся в больнице. А она спустя два года, сразу же после окончания школы вышла за него замуж. За человека, который защищал себя ее телом, - Роман пожал плечами, не открывая глаз. - Может именно с тех пор я вас, женщин, совершенно перестал понимать.
   - Она была блондинка, - остро спросила Рита, и он усмехнулся, потому что ожидал этого вопроса.
   - Вовсе нет. Рыжая. В общем, разбудишь, ага?
   Рита снова замолчала, чем-то зашуршав. На этот раз она молчала долго, и Роман чувствовал на своей щеке знакомую ладошку ее осторожного изучающего взгляда, но глаз по-прежнему не открывал, с некоторым раздражением дожидаясь, когда же она, наконец, пойдет снова разглядывать цветы и оставит его в покое - ему сейчас совершенно не до вздорных, сумасшедших девиц, даже если у них такая великолепная грудь, а глаза до краев наполнены морем. Вокруг плавал аромат ирисов, тонкий, дурманящий, с легкой горчинкой - казалось, все вокруг пахнет ирисами - и ветерок, и дерево, к которому он прислонился, и ладошка, осторожно гладящая его по щеке, - и даже само ее прикосновение, но только это уже не ладошка взгляда - ее ладонь, мягкая, прохладная, и он даже не уловил момента, когда она появилась - будто она скользила по его щеке всегда.
   - Урок не пошел на пользу... - пробормотал Роман недовольно и открыл глаза, и ее лицо было совсем близко, глаза казались огромными, и в сине-зеленом он впервые увидел тепло, и в нем не было ни малейшей фальши.
   - Ты много говоришь... - шепнула Рита и прижалась губами к его подбородку. - Очень много...
   Ее губы скользнули выше и поймали его губы, и Роман, приподнявшись, прижал ее к себе, сочтя дальнейшее собственное сопротивление совершенно бессмысленным. Никакой куртки на ней уже не было, золотистые волосы, больше не стянутые шарфиком, рассыпались по обнаженным плечам, она вся тянулась к нему, раскрываясь навстречу, - уже не испуганный зверек, а женщина, которая никуда не собиралась убегать. Игры, если они и были, закончились, и сейчас в его мире существовали только ее руки, ее губы и сияющие глаза из-под полуприкрытых век, да еще тонкий, странный аромат ирисов - до самого неба, а все прочее не имело значения... и теперь, и еще очень долго.
  
  * * *
   Потом она сидела у него на коленях, мурлыкала что-то в шею со сладкой утомленностью, приятно щекоча волосами, а он обнимал ее и думал, что Анатолий оказался прав - работать водителем действительно было совсем неплохо. Где-то неподалеку возмущенно стрекотала сорока.
   - Негодует, что мы устроили разврат на ее территории, - сказала Рита и легко куснула его шею, потом потерлась щекой об его подбородок. - Господи, какой же ты, все-таки, колючий.
   - Это жалоба?
   - Констатация факта, - она чуть повернулась, прижимаясь к нему грудью, и обняла его, сцепив пальцы на спине. - Если б знали, взяли б с собой одеяло.
   - С тобой я не знаю, что произойдет в ближайшие десять секунд, а уж на такой длинный временной срок...
   - Это жалоба?
   - Нет, так, философское нытье...
   Рита усмехнулась, потом подняла голову и очень внимательно на него посмотрела.
   - Ты ведь меня не любишь, верно?
   Роман покачал головой - чуть недоуменно. Его удивил не вопрос, а легкий, почти незаметный страх, скользнувший в ее голосе. Рита вздохнула, потом удовлетворенно сказала:
   - И я тебя не люблю. Здорово, правда?
   - Господи, ну и дитё же ты еще, - вздохнул Роман, притягивая к себе ее голову. Рита с готовностью ответила на поцелуй, потом, с неохотой оторвавшись от его губ, сурово погрозила Савицкому пальцем.
   - Так ты дитё соблазнил, коварный негодяй?! Завел в лес бедную девочку и неоднократно надругался! Как это гнусно! - она показала ему кончик языка и провела пальцем по его щеке. - Ох, как же это было гнусно... А ты можешь еще гнуснее?
   - Могу, только дай моей фантазии и всему прочему немного отдохнуть.
   - Так и быть, - милостиво сказала Рита, потом осторожно погладила его по боку. - Твой порез не разошелся от резких движений?
   - Нет, - он закрыл глаза, ощущая ее озорные пальчики. - А вот там уже не порез, там совсем другое...
   Рита, рассмеявшись, встала и пошла к озеру. Роман сказал ей вслед, пристально глядя на тонкую, иссеченную шрамами спину:
   - Не вздумай купаться - вода здесь ледяная.
   Она кивнула, зашла в заросли ирисов и остановилась там, выгнувшись и закинув руки за голову, сцепив пальцы под золотистыми волосами. Рита казалась там удивительно к месту - беззаботная обнаженная лесная нимфа в своих владениях, которой совершенно некого опасаться. Подняла руки, так что золото волос медленно стекло с них, потом подошла к воде, наклонилась, поводила ладонями, разгоняя мусор, потом зачерпнула пригоршню, плеснула себе в лицо и восторженно взвизгнула. Роман, наблюдавший за ней, улыбнулся. Все сейчас казалось ему каким-то нереальным, хрупким, почти волшебным, - и собственные ощущения, и эти цветы, и плеск ручья, и птичий щебет, и идущая к нему нимфа с солнцем в волосах.
   - Вода и вправду очень холодная, - Рита снова села к нему на колени. На ее лице и груди сияли и переливались прозрачные капли. - Как же здесь хорошо, тихо... Ты чего такой серьезный стал? Вспомнил об имидже мрачного водителя? А ну-ка, скажи что-нибудь злобное!
   - Отшлепаю! - он дернул ее за прядь, и Рита засмеялась, потом наклонилась, чтобы снять прилипший к пятке дубовый лист. Роман осторожно провел ладонью по ее спине, и она вздрогнула и негромко сказала, выпрямившись:
   - Да, увы, не сказка. Но теперь это не имеет никакого значения. В этот раз у меня не было времени убирать все эту дрянь, но скоро я все равно от этих шрамов избавлюсь, и будет у меня спинка, как у младенца. А жалеть меня не надо, Ром. Не за что. Лучше просто обними - этого довольно.
   Роман молча притянул ее к себе, и некоторое время Рита сидела тихонько, как мышка, закинув голову и поглаживая его пальцы. Он чувствовал, как в ней постепенно нарастает прежний странный испуг.
   - Скажи мне, Рит, а ты случайно не знаешь Дениса Лозинского?
   Показалось ему, или тело Риты в его руках чуть напряглось? Но когда она ответила, ее голос прозвучал совершенно безмятежно.
   - Нет. А кто это?
   - Мальчик. Светловолосый мальчик... лет десяти... а может семи... - Роман пошарил в кармане куртки, вытащил рисунок, развернул и протянул его Рите, одновременно передвинувшись так, чтобы видеть ее лицо. Она взглянула на рисунок и изящно пожала плечами.
   - Нет. А я видела этот портретик у тебя, среди рисунков с домами... Он тебе кто?
   Или действительно не знает, или чертовски хорошо играет.
   - Слава богу, никто, - Роман спрятал рисунок, и Рита с тревогой заглянула ему в глаза.
   - Ром, ты что? У тебя такое лицо стало странное.
   - Задумался. Я задумчивый, - он закурил, поглядывая в ту сторону, откуда они пришли. Рита взглянула на часы, тихонько вздохнула и потянула к себе одежду.
   - Нам пора. У меня дела вечером, мне надо быть в городе к шести. Кстати, в восемь на Пушкинской начнется небольшой концертик в рамках городских увеселений. Я там тоже буду участвовать, если хочешь, можешь прийти, - она взъерошила ему волосы. - А потом мы можем поехать куда-нибудь, где нет людей и есть кровать. На земле оно конечно дико романтично, но все-таки очень уж жестко и холодильника рядом нет - такой энергичный амор очень способствует аппетиту.
   - Я пока не знаю, посмотрим, - уклончиво ответил Роман. Он и в самом деле не знал. На центральной площади вечером будет много народу, а ему с некоторых пор нельзя ходить среди людей... никак нельзя. Рита, натягивавшая джинсы, подмигнула ему.
   - Надеюсь, лодку никто не угнал, пешком-то далековато. По мне, так я бы тут и заночевала... не хочу обратно в город, - Рита застегнула пуговицу, потом присела на корточки, отняла у него сигарету и глубоко затянулась. - Ты меня спрашивал про население... Когда мне было девять, мой отец умер от инфаркта. Ему стало плохо в парке, он присел на скамейку, потом упал... а все ходили мимо, смотрели и шли дальше - мало ли, чего там валяется. Он умер и пролежал на скамейке почти три часа, прежде чем кто-то подошел, сообразил, что к чему и вызвал "скорую". Но до этого он немало лежал на скамейке и живой, понимаешь? Если бы "скорую" вызвали сразу, то папа мог бы и не умереть. Возможно, он был бы жив даже сейчас. И тогда, - она провела ладонью по лицу, словно смахивая паутину, - возможно, многого бы не случилось... Да, я люблю этот город отдельно, потому что людям в нем наплевать друг на друга. Я убеждалась в этом много раз. Я знаю, что, в принципе, таких людей хватает везде... но здесь их почему-то слишком много.
   - Что-то в последнее время многие об этом рассуждают, - пробормотал Роман едва слышно. Рита мягко улыбнулась и потрепала его по щеке.
   - Чувств нет, но ощущений хватает, и ты, Савицкий, мое чертовски хорошее ощущение! Выходи из задумчивости и надевай штаны, а то я опоздаю - уже полно времени. Но я еще улучу момент с тебя их стащить!
   - Сигарету-то отдай, - сказал он.
  
  * * *
   Моторка стояла на месте, и Рита запрыгнула в нее первой, вытащила из пакета початую бутылку коньяка и, пока Роман отвязывал швартовы, отвинтила крышку, качнула бутылкой в его сторону и, провозгласив: "За дона Педро!" - ахнула прямо из горлышка. Роман, перебравшись в лодку, посмотрел на Риту сурово.
   - Как тебе не стыдно?! - возмущенно сказал он, после чего отнял у нее бутылку и сам сделал несколько глотков. Рита засмеялась, забрала протянутую бутылку и спрятала ее. Роман запустил двигатель, и она привалилась к его плечу, закрыв глаза.
   - Можно подержаться за вашу мужественную руку?
   - Держитесь на здоровье... - ответил он, - а вот за это нет, держаться не надо, а то я поеду куда-нибудь не туда.
   - Ладно, - сонно сказала Рита и сжала пальцы на его плече. Роман усмехнулся, отводя лодку от берега. Настроение у него было прекрасным, солнечным, как и этот медленно, но неотвратимо клонящийся к закату день. Он переложил руль на левый борт, разворачивая моторку, рассеянно взглянул на покинутый берег, и сердце у него упало, а солнце в душе сменилось абсолютным мраком.
   На берегу, почти у самой воды стоял Денис все в тех же джинсах и ярком свитерке, и в этот раз он не улыбался и не махал приветливо рукой. Его губы были плотно сжаты, и застывшее лицо лучилось холодной злостью. Он выглядел, как человек, которому нанесли смертельное оскорбление, но в то же время теперь он меньше всего был похож на человека, потому что вместо глаз на Романа смотрели две черные дыры, в которых даже с такого расстояние было видно что-то копошащееся, омерзительное, и когда лодка уже заканчивала свой разворот, из этих дыр вырвались вдруг извивающееся черные нити - десятки нитей, сотни, и поплыли по воздуху к моторке, дергаясь и сокращаясь, словно некие кошмарные жадные щупальца. Отвернувшись, Роман включил скорость на полную, почти сразу же обхватив Риту за плечи, и моторка стремительно полетела прочь, с ревом полосуя спокойную шайскую воду. Рита вздрогнула, открыла глаза и недоуменно вскинула голову.
   - Ром, так быстро-то не надо.
   Не сбавляя скорости и ничего не ответив, Савицкий порывисто обернулся.
   На берегу никого не было.
  
  II.
  
   Со стороны внушительная фигура Нечаева выглядела на хрупкой изящной скамейке довольно нелепо, как нелепо выглядел бы волкодав, втиснувшийся в кукольный домик. Он был мрачен, но Роман, опустившийся рядом с ним, уже склонялся к мысли, что это - обычное выражение лица Валерия.
   - У тебя странный вид, - заметил Валерий, окинув его проницательным взглядом. - Еще никогда не видел, чтобы человек был так счастлив и напуган одновременно... Поправь воротник, а то следы зубок слишком явственно видны. Что стряслось? Эта тварь опять являлась? Ну, Ром? Ты соизволишь, наконец, открыть рот? Или напишешь на бумажке?!
   - Почему здесь? - Роман оглянулся. - Почему не...
   - Потому что я, по определенным причинам, не могу бегать к тебе каждый день. Она далеко и под присмотром, не переживай. А здесь - чем плохо? - Валерий потянул носом, вдыхая аромат расцветающей черемухи. - Сидят себе два мужика, любуются на цветочки... Скажешь ты чего-нибудь или нет?! Перестань озираться. Парк отсюда хорошо просматривается, и я нигде его не вижу.
   - По-моему, это совершенно не важно, - пробормотал Роман, после чего рассказал ему о том, что видел на берегу, опустив естественно, все остальное. Под конец его рассказа Валерий озадаченно почесал затылок.
   - Ничего не делал? Приходил просто так?
   - Он ничего просто так не делает.
   - А что ты в лесу делал? - поинтересовался Нечаев.
   - Сопровождал клиентку на променаде.
   - Так-так, - он многозначительно ухмыльнулся. - И, судя по всему, сопроводил более чем удачно... Ладно тебе, не делай зверское лицо - вот уж это, по крайней мере, более чем естественно и без всяких мистификаций. А клиентка твоя - это, конечно же, Горчакова. Но в списке ее нет, значит, он приходил не к ней, а к тебе... Но ты жив. Вопрос - зачем он приходил?
   - Мы совершенно не можем быть уверены насчет этого чертового списка, - Роман задумчиво потер щеку. - Он не улыбался. Впервые за все время, что я его видел, он не улыбался. Он был очень зол, а мне казалось, его разозлить невозможно. До сих пор он резвился в свое удовольствие, и ничто не могло ему помешать. Может, ему не в масть какие-то наши действия? То, что ты присматриваешь за этой студенткой?
   - Или то, что мы обменялись информацией? - Валерий пожал плечами. - А может, он просто развлекается - тебя решил попугать? В принципе, пока он не трогает людей, а просто устраивает показательные выступления, это не так уж плохо...
   - Тебе легко говорить! - огрызнулся Савицкий. - Поглядел бы ты, как у него из глаз эти щупальца полезли! Конечно, это не настолько на меня подействовало, чтоб я с визгом спрятался под банку, но зрелище крайне мерзкое, я тебя уверяю! Так что нечего рассуждать...
   - Ладно, это все лирика... Сигареты есть?
   Роман вытащил пачку. Валерий наклонился, прикуривая от поднесенной зажигалки, кивнул, потом чуть потянул носом и тоненько усмехнулся.
   - Хорошие духи.
   - А, иди ты!.. - Роман тоже закурил, глядя сквозь дым туда, где за ветвями черемухи просвечивало озеро и остров с особняком на нем, отсюда казавшимся игрушечным. Валерий посмотрел туда же и покачал головой.
   - Не нравится мне, что Майка до сих пор у нее работает. Против этой особы я, лично, ничего не имею, обедали мы как-то втроем - девчонка вроде неплохая, - он подмигнул Роману, - во всех отношениях, хоть и со своими тараканами в голове. Но деньги все равно портят людей... к тому же, так там мутно все было тогда.
   - Ты об убийстве Горчакова? - ровно спросил Роман и взглянул на часы. Нечаев кивнул.
   - Да. Майка свидетельницей проходила - она ведь уже тогда там работала. Но если раньше это была работа, скажем так, сезонная, то теперь она сидит там почти постоянно, - Валерий недовольно прищурился. - И мне это не нравится. Мне вообще с самого начала это занятие не нравилось.
   - Она действительно телохранитель?
   - Да нет, оформлена кем-то вроде секретарши... Скажем так, секретарша, которая в случае чего может качественно дать в морду, - Валерий усмехнулся. - Сейчас работает на Риту, а раньше на ее мужа. Кстати, он держал себя с ней очень корректно, и это не мои домыслы на пустом месте и женушкиных докладах.
   - Она тебе рассказывала, что там происходит?
   - Иногда, - Валерий чуть поджал губы. - Но при ней редко происходило что-то, о чем стоило бы рассказывать. К тому же, - он развел руками, - это частная жизнь, все-таки, и я...
   - Понимаю, - Роман нахмурился, потом не выдержал и оглянулся - никого, только гуляющие, большей частью мамаши с колясками. - А Горчаков... ты в курсе, что там вообще произошло?
   - Какая разница? - нетерпеливо бросил Нечаев. - Ведь к тому, что происходит сейчас, это точно не имеет отношения. Так и... Или имеет?
   - Просто я считаю нужным цепляться за все, что удается узнать, - обтекаемо ответил Роман. - Неспроста ведь он явился сегодня!
   - Как же! - Валерий сделал руками некий расцветающий жест. - Рассказывай!.. Тебе просто интересно, - он понизил голос почти до шепота, - не твоя ли подружка... пардон, клиентка помогла заслуженному бизнесмену Горчакову... - Нечаев ткнул указательным пальцем в сторону неба, после чего громко чихнул. - Черт, опять простудился... Так вот, я, конечно, возле этого дела не был даже в отдалении, поскольку являюсь мужем одного из главных свидетелей, но мне известно, что лично она это осуществить не могла. Майя весь вечер была при ней, и обе они постоянно были на глазах у остальной компании, сидели на улице за столиком неподалеку, и Горчакова все это время хлестала коньяк, так что к тому моменту, когда нашли ее мужа, она уже лыка не вязала, потом, конечно, мигом протрезвела. Она пару раз заходила в дом, но в это время Горчаков сидел в обществе своих приятелей. В тот вечер там много народу было, вообще-то. В середине пьянки Горчаков куда-то ушел, и живым его больше не видали. Компания вначале не особо беспокоилась, решили, что он с бабой, это было в порядке вещей - не важно, что супруга тут же во дворике, а блядей туда привезли два катера. Потом, где-то через час, начали его искать и нашли за домом, у воды, уже холодного, с ножом в затылке. А Риту, повторяю, все время кто-нибудь видел, она так и сидела за столиком вместе с Майей. Потом, конечно, начался кавардак, вызвали врачей, милицию. Вот тогда-то одна из блядей и пропала, хотя толком ее никто и не помнит, все кривые были, - Валерий сплюнул. - Симпатичная брюнетка - вот и все описание. Те, с кем она на катере приехала, тоже ничего вразумляющего сказать не могли - загрузили кучу баб, а бабой меньше или больше... В такие вечера о надежности кадров, в смысле, тех самых баб не очень заботились. Разве что на острове охрана их сумочки обыскала. В общем, катера от острова не отходили, но, как ты сам видишь, до берега тут не так и далеко, можно вплавь добраться, а дело было в конце весны... как сейчас. Часть народа съехалась со своей охраной, но сам островок, как ты видишь, не бастион, особо не охранялся, во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы один человек не смог уплыть незаметно своим ходом. Горчаков все свои дела вел качественно и корректно, никто ему не угрожал и он, судя по всему, никого не опасался.
   - Кого-нибудь нашли?
   - Нет пока. Ищут все еще... Так что, как видишь, насчет Горчаковой ничего определенно сказать нельзя. Сама она этого не делала, если, конечно, добрых три десятка человек не сговорились ее выгораживать, - Нечаев скривился с явным презрением к этой версии. - Но заказать могла.
   - Мотив? - негромко спросил Роман и рассеянно посмотрел на одну из соседних скамеек, стоявшую метрах в пятнадцати от них. Прищурился задумчиво и отвернулся с равнодушным видом. Валерий фыркнул.
   - Мотив всегда один, как правило. Деньги. Правда... - он замялся, - тут мог быть одновременно и второй мотив. Поколачивал господин бизнесмен свою женушку - качественно и часто.
   - И кто знал?
   - Да все. Его друзья, их жены, любовницы...
   - И никто, разумеется, ничего не сделал.
   - Нет. А оно им надо было? - Валерий откинулся на спинку скамеечки, вытянув ноги. - Заявлений и жалоб от нее в нашу контору не поступало, так что... Да и бывали они тут не так уж и часто.
   - Значит, она до сих пор на подозрении? - Роман поднял голову и снова посмотрел на особняк, потом его взгляд скользнул в сторону, миновал соседнюю скамейку, где какой-то мужчина курил и разговаривал по сотовому, убрел куда-то в конец парка, после чего вернулся к переносице Нечаева.
   - Она и компаньон его, которому тоже немало отвалилось после кончины Горчакова, - Гельцер... - Нечаев осекся и недоуменно посмотрел на непроницаемое лицо Савицкого. Потом покачал головой и неуверенно пробормотал: - Совпадение.
   - Денис появился, когда я был в обществе Риты, а в списке фамилия компаньона ее мужа, подозреваемого в убийстве, - Роман рассеянно посмотрел на стайку мамаш, катящих мимо коляски и о чем-то болтающих. - Приду домой, посмотрю в толковом словаре значение слова "совпадение", а то что-то стал подзабывать.
   - Знаешь, у меня такое ощущение, что ты мне многого не договариваешь, в частности, про свою Риту, - мрачно произнес Нечаев.
   - Ничего подобного, - спокойно соврал Роман, про себя подумав, что Нечаев тоже ему что-то не договаривает... может и не специально, может упустил что-то... вот вертится же где-то очень близко, почти на самой поверхности, но ухватить никак не получается. - Я с тобой так бесконечно откровенен, аж сам удивляюсь... Ты что-нибудь узнал о том, что я тебя просил?
   - Самую малость - ты ж понимаешь, что и у меня времени не особенно, - Нечаев, словно в подтверждение сказанного, сурово посмотрел на часы. - Пока в общих чертах, подробности позже. В общем, домик тот очень давно там стоял, с довоенных времен еще, кажется, кто там жил раньше и что с ним стало, я не знаю. Несколько лет подряд дом стоял пустой, но в нем часто ночевали то охотники, то рыбаки, то еще кто-то. А в девяносто третьем случилась там жуткая история - четверо ребятишек сгорело, лет десяти-одиннадцати - не старше. Какой-то идиот припрятал в избушке несколько канистр с бензином, а детишки там заночевали - удрали, видишь ли, из дома на рыбалку да в поисках приключений. Не знаю, что там случилось - то ли канистра потекла, то ли они там что-то учудили, но, в общем, полыхнуло так, что выбраться никто не успел.
   Роман вздрогнул, и перед его глазами всплыли обугленные останки дома и Рита, осторожно бродящая вокруг них, ее непонятные фразы. Господи, а тут-то она каким боком?! Сколько ей было тогда - наверное, тоже не больше десяти?
   - А фамилии? - глухо спросил он. Нечаев покачал головой.
   - Позже. Так зачем тебе это надо?
   - Не знаю пока... отдельные куски... сам еще ничего не понимаю.
   - А не врешь ли ты мне? - с нехорошей мягкостью произнес Валерий. - Я втемную дел не веду.
   - Обманывать стража закона? - Роман изобразил на лице справедливое негодование. - Валерий Петрович, как вы могли такое подумать?! Кстати, что там с остальными?
   - Существуют все до единого, - с явным раздражением ответил Нечаев. - Но вплотную я приглядываю только за Крицкой. Кстати, симпатичная девчушка, и особых хлопот с ней нет - на заочном учится, сидит день-деньской в Интернете, а ее квартира для нас вроде как наблюдательный пункт за некими злоумышленниками. Девчушку это чертовски забавляет... ну, - Валерий усмехнулся, - приятно, что хоть кому-то весело, если не считать этого... господи, как же его называть-то?.. - он опять чихнул и выругался, потом встал. - Ладно, пора мне.
   - Как думаешь, можно ли мне сегодня выбраться в людное место? - задумчиво спросил Роман. - Я... мне нужно присмотреть за одним человеком. Что-то сильно не нравится мне то, что я сегодня видел. Оно мне и раньше не нравилось, но сегодня в особенности.
   - Понимаю, о чем ты, - Нечаев взглянул на рукав своего светлого свитера и щелчком сбил с него невидимую соринку. - Не знаю, честно говоря. Крицкая у нас... и сегодня никуда не пойдет. Запретить я тебе не могу, к тому же у тебя, - в его ярко-голубых глазах затанцевали веселые искорки, - обстоятельства.
   - Да какие, к черту, обстоятельства, просто...
   - Ну да, я так и понял - исключительно гражданский долг, - Валерий махнул рукой. - Просто постарайся никуда не соваться, понял? А почуешь, что что-то не так, увидишь что-нибудь - сразу отзванивайся... нет, вначале покидай людное место на большой скорости, а потом отзванивайся. Ясно?
   - Предельно, - хмуро отозвался Савицкий.
   - И постарайся, чтобы тебя не укокошили.
   - Будешь скучать?
   - Ты идиот, - сообщил ему Валерий. - И я идиот, что всем этим занимаюсь.
   - Ну, двум идиотам всяко веселее, чем одному.
   - А ты не шути, - резко сказал Нечаев, развернулся и торопливо пошел прочь. Роман еще несколько минут смотрел на остров, покуривая, потом встал и пошел в противоположную сторону, сосредоточенно глядя перед собой. Подошел к ларьку, поглазел на витринку, купил сигареты и пошел к выходу из парка, уже улыбаясь про себя, хотя веселиться, собственно, было не с чего. Остановился неподалеку от фонтана, закурил, разглядывая стайку девушек на скамейке, и пошел дальше. Выйдя из парка, перебежал через дорогу, дождался трамвая и поднялся в салон. Проехал пару остановок, спокойно глядя в окно, вышел, миновал скопище деревянных частных домиков, посмотрел на часы, прибавил шагу и с деловитым видом проворно нырнул за угол длинного складского здания. Тотчас же развернулся и на коротком замахе нанес удар в челюсть выскочившему из-за угла человеку, и тот, глухо стукнувшись о стену, ополз на асфальт с закатившимися глазами и очень обиженным выражением лица. Роман мгновенно наклонился, подхватил ударенного подмышки, поставил его на ноги и, перекинув его безвольную руку себе через затылок, полуповел-полупотащил человека к густым зарослям сирени неподалеку в углу грязной площадки, попутно оглядевшись. Но если кто из прохожих и заметил, что произошло, то не подал виду - люди спокойно шли по своим делам, и никто не кинулся к Савицкому с возмущенными криками. Только какая-то женщина средних лет, шедшая навстречу, вдруг замедлила шаг. Роман уловил ее подозрительный взгляд и, мотая опущенной головой, путаясь в собственных ногах и слегка заваливаясь вправо под тяжестью чужого тела, загнусавил:
  Я женихов твоих - через колено!
  Я папе твоему попорчу кровь!
  О, выйди, выйди, выйди, Аграфена!
  О не губи разбойничью любовь!
   - Да что ж это такое, прохода нет от алкашни! - возмущенно сказала женщина, проходя мимо, и Роман качнулся к ней вместе со своим безжизненным спутником, который в данный момент был на редкость сговорчив в действиях.
   - Паша, гляди - женшина!.. Ишь, грудь каку отрастила!.. Можно потрогать?..
   Дама проворно метнулась в сторону и зашагала прочь на большой скорости, опасливо-возмущенно ругаясь совершенно недамскими словами. В отдалении кто-то засмеялся. Роман глянул вперед - дорожка была пуста, на площадке тоже никого не было. Он свернул в сторону, спустя несколько метров свалил человека в кусты возле глухой стены, огляделся и юркнул следом. Присел на корточки и быстро обыскал уже слабо трепыхающееся и постанывающее тело. Никаких документов при человеке не оказалось, а содержимое карманов состояло из пачки сигарет, зажигалки, визитки ресторанчика "У Палыча" с двусмысленной надписью "Лучше, чем у Палыча, вы не найдете!", примерно около двух тысяч рублей мелкими бумажками и несколько небрежно смятых стодолларовых купюр. Роман поддернул правый рукав свитера мужчины и с ухмылкой посмотрел на серебристые "Пирелли" на запястье - отнюдь не самые дорогие часы, примерно в штуку зеленью, но все же можно сказать, что Валька не ошибся, а уж с лицом, так вовсе попал в точку - лежащий и впрямь чем-то напоминал ящерицу - очень короткий нос с вывернутыми ноздрями, маленькие глаза, узкое костистое лицо и морщинистая шелушащаяся кожа. Савицкий похлопал человека по щекам, тот застонал легонько и жалостно, но глаз не открыл. Тогда Роман сильно сжал большим и указательным пальцами мочку его левого уха, мужчина встрепенулся, поддернувшись, но возглас боли ударил в закрывшую рот ладонь.
   - Будешь орать - оторву чего-нибудь. Понял? - мягко спросил Роман, и человек слабо дернул головой. Роман убрал ладонь с его рта и положил пальцы ему на кадык, придавив коленом поперек груди.
   - Кто?
   - Что?.. - со злым недоумением спросил тот. Роман сжал пальцы на его кадыке, и лежащий захрипел, дергая стремительно сереющими губами. Выждав несколько секунд, он ослабил хватку, и человек старательно задышал, быстро моргая.
   - Кто? - повторил Роман.
   - Не понимаю... что вам надо?! - испуганно возмутились в ответ.
   - Хотел узнать, как пройти в библиотеку.
   - Что?
   - Оне не понимают, - Роман снова сжал пальцы, одновременно перехватив дернувшуюся к нему правую руку и сильно вывернув ее. - Ты чего, голуба, за мной весь вечер таскаешься? Ажно с самого причала? Понравился я тебе? Так сильно, что даже на работе справки наводил? Это называется вторжение в частную жизнь. Может, ты и мою медкарту успел изучить? Пометки из психдиспансера видел? Знаешь, а не буду я тебя больше ничего спрашивать, скучный ты какой-то, - он сжал пальцы еще сильнее, и мужчина, задыхаясь, просипел:
   - П-подождите!..
   Роман отпустил его кадык, коротко глянул сквозь листву на пустую площадку, потом на покрытое крупными каплями пота бледное лицо с бешено раздувающимися ноздрями.
   - Кто?
   - Г-гельцер, - выдавил лежащий.
   - С какими инструкциями?
   - Он просто хочет знать о ваших передвижениях, - мужчина сглотнул, не отводя глаз от склонившегося над ним непроницаемого лица. - Где бываете, что делаете... что вы из себя представляете, в общем...
   - А ты что из себя представляешь, в общем? Гельцеру, что ли, денег жалко стоящего наблюдателя послать? Даже обидно!
   - Да я никто... - заторопился мужчина, глядя на него зло и в то же время искательно, - мы просто знакомые с Димой... он меня попросил... сказал, дело деликатное, посторонних не хочет вмешивать... Я вас вообще не знал раньше!
   - Кто такой, спрашиваю?!
   - Ну, администратор. Из "Сказочного".
   - Из пансионата?
   - Ну да. Пустите меня, я ж ничего не знаю! - он снова задергался, поглядывая в сторону - туда, где в отдалении ходили люди, и Роман упреждающе положил ладонь ему на шею и покачал головой, и срывающийся голос человека понизился до сиплого шепота. - Я всего лишь смотрел... Вы могли бы просто спросить! - в шепоте появилась обида, смешанная с недоумением. - Зачем вы так? Я думал... вы же просто архитектор...
   - Я злой архитектор. Поговорку-совет не слыхал: "Не злите архитектора, а то он вас спроектирует"? - Роман дружески подмигнул ему. - К тому же, каждый уважающий себя архитектор должен уметь дать по морде тому, кто вздумает охаять его проект. Понял, сказочный ты мой?
   - Но я ничего плохого не...
   Роман ударом ребра ладони по шее прервал возмущенный возглас администратора, прекратив тем самым бессмысленную и успевшую надоесть дискуссию, сунул себе в карман его сигареты, рассудив, что имеет право на некую компенсацию потраченного времени, прочие находки вернул на место. Если незадачливому шпику повезет, он очнется раньше, чем благопорядочное местное население успеет вывернуть его карманы. Что ж Гельцер, коли ему так приспичило, при своих-то средствах не обратился в какое-нибудь частное агентство? Послал какого-то болвана... Может, так, нервы ему помотать? Или недооценил?
   А вдруг и права Рита? Взял Гельцер - да и сошел с ума. Да нет, тогда на причале он вовсе не показался ему сумасшедшим. Неужто и вправду настолько приревновал? Тем более что теперь и повод имеется. Другой причины нет - сказанные слова - пустяки, а больше и зацепиться-то не за что. Да, попал, как кур в ощип, - с одной стороны Гельцер, с другой - нечто по имени Денис, и обоим от него чего-то надо. Да еще и девчонка со своими непонятками, загадочная до раздражения. Как бы ему с этого суденышка подальше умотать? Может, и вправду уехать куда-нибудь? Вот будет смешно, если вся компания возьмет да и ринется за ним следом... впрочем, какой уж тут смех?!
   Он незаметно выскользнул на площадку, обошел склад с другой стороны и, закуривая на ходу, направился к остановке, твердо решив поехать домой и никуда уже сегодня не выходить. Возможно, и завтра тоже.
  
  III.
  
   Вечер был написан мягкими закатными красками с незаметно подступающей лиловостью - редкость для этих мест, почти лишенных сумерек, где ночь следовала сразу же за закатом. Вечерний колокольный звон плыл над раскидистыми липами и прогуливающимися людьми - густой, протяжный, задумчивый, колыхался между озерами, утягивался к кромке леса, встречался там с напевом колоколов Матвеевского монастыря и таял где-то вдалеке. Оркестр на открытой летней площадке негромко исполнял что-то задушевное. Роман не знал, что именно, он не столько слушал музыку, сколько смотрел на одну из исполнительниц, которая была все в том же жемчужном костюме, только уже в другой кофточке, золотистые волосы были туго закручены в строгую "ракушку", а лицо с такого расстояния казалось маленьким и совершенно отрешенным, как у человека, который полностью погрузился в собственный музыкальный мир. Лишь иногда Рита возвращалась на Пушкинскую площадь - Роман замечал это по ее взгляду, которым она оббегала слушателей - в основном, людей среднего и пожилого возраста - восседавших на выстроенных полукругом скамейках. Тогда на ее лице появлялось что-то надрывное и горестное, уголки рта опускались вниз, а потом вновь накатывало отрешение, и взгляд уходил куда-то вглубь. Он смотрел - и не мог насмотреться, а это, граждане, было плохо. Роман стоял и мысленно говорил себе, что уж вот эта мелодия закончится, и тогда он точно уйдет. Это была уже третья по счету мелодия, звучавшая под его мысленные убеждения самого себя.
   Кто-то тронул его сзади за плечо, и он резко обернулся, и Чернов тотчас же сделал шаг назад:
   - Да это я! Ты чего?! У тебя такой вид, будто ты мне сейчас - хэть! - и в левое ухо правой ногой!..
   - Узнал?
   - Ну, узнал, - сердито ответил Анатолий, становясь рядом. - Между прочим, это я твой начальник - с какой стати я бегаю и чего-то там узнаю?!
   Роман схватил его за локоть и подтянул к себе, чтобы Анатолий не стоял на видном месте. Тот посмотрел на него с беспредельной озадаченностью.
   - Объясни мне, Ром, что ты делаешь? Я и без того удивился, тебя здесь увидев. Я и не знал, что ты такой любитель классической музыки.
   - Ну, надо ж иногда духовно развиваться, - отозвался Роман, глядя на сцену.
   - Тогда почему ты прячешься за деревом? За ним удобней развиваться, что ли? - Анатолий покрутил головой. - Савицкий, сколько я тебя знаю, ты никогда себя так не вел. Как пацан, честное слово.
   - Ты меня восемь лет не видел. Я сильно деградировал с тех пор, ясно?! Ты мне так и не сказал, что ты сам тут делаешь?
   - Рита сказала, что будет играть сегодня, ну я и заглянул - из любопытства. Я, между прочим, классическую музыку как раз люблю.
   - А чего ж ты ее сегодня без Людки любишь? - язвительно осведомился Роман, повернувшись к нему. - Что, господин Чернов, вы есть очарованы?
   - Ну, присутствует, - Анатолий усмехнулся, потом вкрадчиво сообщил: - Между прочим, она о тебе спрашивала.
   - Надеюсь, у тебя хватило ума не сказать, что я здесь?!
   - Да не сказал я ничего, успокойся, - Чернов легко пихнул его в плечо. - Почему ты так боишься попасться ей на глаза? А? Это уязвит твое самолюбие? Я же помню, как ты высказывался в ее адрес, какой у нас был пренебрежительный тон!.. Получается так, что ляля тебя крепко зацепила, вот ты и злобствуешь. Повержен грозный рыцарь!..
   - Не мешай мне слушать, - Роман отвернулся. - Несешь чушь какую-то. Вот закончат играть, пойду домой.
   - Даже не подходя...
   - Даже не подходя! - отрезал он.
   - То есть ты так разоделся, чтобы музыку за деревом послушать? - Анатолий фыркнул. - Я как тебя увидел, не узнал - такой шикарный парень! Слушай, а хороший костюмчик, - он пощупал ткань рукава. - Итальянский, да? Давно брал?
   - Месяца три назад, - Роман сердито одернул черный пиджак, потом расстегнул его. - Ты чего ж думаешь - я в нерабочее время в рубище хожу, что ли? Если я продал машину, это не значит, что продал и все свои шмотки. Так что ты узнал?
   - А какая тебе разница, ежели ты домой собрался? - Анатолий ухмыльнулся. - Да ладно, ладно... Это последняя композиция, а через час она будет выступать в "Морском дворце" - тут, неподалеку - играет там иногда вместе с какой-то группой, - он пожал плечами. - Надо же, а говорили - вообще из дома не выходит.
   - А уж если выходит, так непременно в "Морской дворец"! - буркнул Савицкий. - Дурацкое название!
   - Название, может, и дурацкое, а вот цены там серьезные, - заметил Анатолий. - Впрочем, почему бы нам и там не послушать классическую музыку и чего-нибудь не выпить? А? Угощаю!
   - Оставь, я беден, но горд!
   - Прекрати!.. я просто... Ах да, я забыл, ты же домой собрался...
   - Да есть у меня деньги, Толь, - Роман усмехнулся. - Оставались... на черный день... Действительно, почему бы не употребить немного áлкоголя под дивные звуки скрипки и не предаться благостным размышлениям в приятной атмосфере и сидя?
   - В любом случае, всяко лучше, чем прятаться за деревом, - облегченно сказал Чернов и вытащил из внутреннего кармана пиджака отчаянно заливающийся сотовый. - Что, зая? Нет, пока нет, ты же знаешь, сколько у меня дел. Конечно работаю. Ну, пока.
   - Нехорошо Люду обманывать, - насмешливо заметил Роман с той интонацией, которая позволяла поместить первое слово фразы в кавычки. Анатолий укоризненно на него посмотрел.
   - А я ее и не обманываю. С чего ты взял, что это она звонила?
  
  * * *
   В "Морском дворце" было гораздо теплее, чем на улице, публика здесь вела себя непринужденно, и Роман давно уже снял пиджак и повесил его на спинку стула, оставшись в очень тонкой темно-вишневой рубашке. Анатолий, поглядывая на него удовлетворенно, как-то почти отечески, расправлялся уже со второй порцией хрустящего куриного филе с сыром и грибами и ворчал, что столик им достался неудачный, слишком далеко от сцены. Роман слушал его краем уха - задумчиво потягивал коньяк, иногда смотрел на сцену, где, подсвеченная мерцающими под прозрачным гладким полом огоньками извивалась в немыслимых позах полуобнаженная девица, обмотанная толстым питоном, который казался для нее слишком массивным и тяжелым. Смуглая танцовщица проделывала со своим телом что-то невообразимое, складываясь чуть ли не вчетверо, и Романа занимало, как она ухитряется не прищемить при этом упитанную змею, которая то и дело соскальзывала с тела партнерши и предпринимала вялые попытки к бегству, но ее подхватывали и водворяли обратно. Гладкое тело танцовщицы блестело в приглушенном свете, на лице застыло угрожающе-усталое выражение, а питон выглядел сонным и крайне недовольным жизнью.
   - Танец со змеей - непременная часть репертуара таких заведений, - заметил Анатолий рассеянно. - А в "Каскаде" с этим недавно конфуз вышел - видать, покормили змею не в положенное время, она взяла и, пардон, обгадила танцовщицу прямо во время номера. Да еще так много. Жалко девчонку было.
   - А змею? - поинтересовался Роман, глядя себе под ноги, где под прозрачным полом сновали множество ярких цветных рыбок и колыхались пушистые зеленые водоросли. Рыбки плавали и за двумя прозрачными стенами и внутри шести светящихся толстых колонн, выстроенных полукругом, и Савицкого занимал вопрос, как же их там кормят? Внутри колонн поднимались тонкие струйки пузырьков, уходя к потолку, освещение на котором создавало иллюзию спокойной, лишь изредка колышущейся морской глади. Вокруг, в такт музыке переливались огоньки, а за огромными панорамными окнами, возле одного из которых расположился их столик, было уже темно. Роман закурил и снова посмотрел вниз. Под стеклом к его ноге подплыла большая цихлида и воззрилась на него с выражением глубочайшего неодобрения. Он чуть передвинул ногу, цихлида развернулась и, надменно шевеля плавниками, величаво поплыла к соседнему столику. Роман посмотрел на часы, потом на сцену. Вскоре девушка с питоном исчезла под взметнувшуюся дробь барабанных ударов, вместо нее несколько длинноногих и ярко одетых пар затанцевали самбу, и Роман, отвернувшись, вопросительно взглянул на приятеля. Тот, сочувственно улыбнувшись, развел руками, в одной из которых была вилка с насаженным шампиньоном.
   - Я здесь не при чем, мне сказали через час, а я не... - он бросил вилку, вытащил телефон, посмотрел на дисплей, и его улыбка слегка увяла.
   - Нет, никак невозможно, - чуть заискивающе сказал Анатолий в трубку, делая Роману удрученные гримасы и мотая головой. - Да, занят. Переговоры. Да, не в офисе. Почему шумно?.. Ну да... Это им захотелось обсудить все за ужином, при чем тут я? Нет не скажу... Да, абсолютно деловой... Да, только мужчины... С кем?.. - он задумчиво посмотрел на Савицкого, и тот указательными пальцами оттянул уголки глаз к вискам, потом сложил губами некое слово. - С китайцами... - автоматически повторил за ним Анатолий, потом его лицо стало ошарашенным, он замотал головой и покрутил ладонью у виска. - О чем?.. так мы же еще даже не...
   Роман отобрал у него телефон и сердито сказал в трубку:
   - Нин хао! Нийю жен, цао шань хао! Уан ань ин цзюнз по хао! Во тчу цаи Шанхай!.. Хы!1
   Он сунул сотовый в руку Чернову и, ухмыляясь, откинулся на спинку стула. Анатолий ошеломленно посмотрел на него, потом произнес:
   - Что? Да, злятся. Серьезные люди, во времени ограничены, а тут ты еще!.. Хорошо, пока.
   Он спрятал телефон и настороженно спросил:
   - А что ты ей сказал?
   - Понятия не имею, - насмешливо отозвался Роман, дымя сигаретой. - Одна моя подружка в китайском ресторане администратором работала, нахватался у нее.
   - А в каких еще ресторанах твои подружки работали?
   - В древнеримском, - Роман выплеснул в рот остатки коньяка из рюмки. - Номина сунт одиоза.2
   - О господи! - сказал Чернов и поспешно налил себе добрую порцию коньяка. В этот момент танцоры исчезли со сцены, веселая музыка утихла, и зал вдруг медленно погрузился во мрак и густую тишину - только где-то под потолком тихо плескались волны. Невидимый Анатолий протянул, звякнув рюмкой.
   - В темноте стра-ашно.
   - Сейчас будет еще какая-нибудь девушка с рептилией, - предположил Роман, гася сигарету в пепельнице, которую их официантка, представившаяся Ларисой, меняла прежде, чем в ней успевало скопиться более двух окурков. - Или с дрессированными птицеядами.
   С одного края сцены вдруг негромко зазвучала невидимая скрипка, вывела короткий тревожный напев и смолкла, и почти сразу же ей ответила другая скрипка, в точности повторив мелодию и пронизывающую ее тревогу. Наступила секундная пауза, а потом где-то позади сцены грохнули ударные, и откуда-то из-под потолка на прозрачный пол упали два мощных луча света - огненных, дрожащих, и казалось, что на сцене вспыхнули высокие столбы пламени, пленившие две стройные женские фигуры со скрипками в руках, и Роман невольно вздрогнул, вспомнив, как погиб Шмаев. Девушки были одеты, вернее, умело раздеты во что-то короткое черное и переливающееся, не скрывавшее форм, но и не выставлявшее их на всеобщее обозрение. Роман так и не успел осознать, что это была за одежда - он ухватил лишь только цвет, остальное было неважно, потому что одной из девушек оказалась Рита с гордо вздернутой головой и рассыпавшимися по плечам золотистыми волосами, которые словно бы колыхал жар несуществующего пламени, в другой он с удивлением узнал Майю, напряженную, как струна, и глядящую в зал с неким озорным вызовом. Смычки танцевали в их руках, и тянулась, переливалась удивительно густая мелодия, нарастала в ней мощь, подхваченная ударными, и девушки раскачивались под протекающую сквозь них музыку, и их движения были то медленно-тягучими, плавными, задумчивыми, то резкими и чувственными, и задумчивость сгорала пеплом в страстном огне, и музыка полыхала вокруг них, сама становясь огнем, и погасли лучи окутывавшего их света, и огонь был под ними - подсветка под прозрачным полом была сделана так искусно, что создавала почти реальное ощущение настоящего пламени, среди которого метались в плену собственной музыки два гибких девичьих тела. Уплыла, растворилась где-то под потолком тревога, отступила, притаилась рядом жаркая страсть, мелодия стала быстрой, звонкой, задорной, и Рита с Майей, стоя на разных концах сцены, казалось, весело перебрасываются этой мелодией, и ударные ненавязчиво звучали в отдалении, поддерживая, - словно земля, поросшая упругой травой, по которой танцует кто-то невидимый и проворный. На их лицах были улыбки, немного отрешенные и обращенные лишь друг к другу - сейчас они не смотрели в зал.
   Роман медленно поднялся, и Анатолий удивленно прошипел:
   - Ты куда?!
   Не отвечая и не сводя глаз со сцены, он пошел через зал, а фигурки раскачивались на огненном ковре, и раскачивалась вместе с ними музыка, и ничего больше не было вокруг. Савицкий остановился только в нескольких метрах от сцены, глядя на мечущиеся золотые пряди и как-то немного фальшиво улыбающиеся губы. Рита чуть развернулась, мазнув по залу невидящим взглядом, и он вдруг остановился, накрепко вцепившись в лицо Романа, и в ее собственном лице что-то вспыхнуло, и улыбка стала иной, исчезла отрешенность, и в глазах появились теплые огоньки... а может, то просто были отсветы от полыхающего пола. В сущности, сейчас это было совершенно не важно, довольно было и просто смотреть. Рядом с ним появился молодой человек в униформе и начал вежливо упрашивать отойти от сцены, но Роман, не взглянув на него, произвел руками серию загадочных жестов, смысл которых и самому ему был абсолютно непонятен, что-то задушенно промычал, сунул ему купюру и сразу же забыл про его существование. Молодой человек, уронив: "Ой, извините, ну ладно пока..." - отошел и виновато сказал негодующим обитателям одного из столиков, которым Роман заслонял обзор:
   - Да ладно, чего вам, инвалид, пусть дослушает...
   А музыка заполняла собой зал до самого потолка, вновь в ней протекла тревога, что-то надрывное, зовущее, потом она начала неуловимо затихать, и на сцене между двумя девушками вдруг появилась третья - маленькая, тонкая, с черными волосами, заплетенными в две длинных косы, и поднесла к губам флейту, и полились хрупкие, воздушные звуки, а скрипки в это время тихонько бродили где-то рядом, звуча лишь едва-едва, осторожно, стихли на мгновение, и какое-то время, измерить которое было невозможно, да и незачем, звучала лишь флейта - мягко, ласково, и было в этом что-то умилительно детское, но тут вступила Ритина скрипка, потом Майина, и вытекающие из-под смычков звуки осторожно обняли хрупкие трели, словно нежные руки, потом эти объятия стали увереннее, крепче, ударные всплеснулись волной, и скрипки словно подбросили флейту, и трели рассыпались под потолком, будто брызги взметнувшегося фонтана, и вот уже флейта звучит почти незаметно, и чернокосая девушка тихонько отошла в глубь сцены, и встала там, чуть покачиваясь под музыку, а здесь уже снова царили одни лишь скрипки, и снова задор, и что-то веселое, глубокое, манящее, страстное - мелодия набегала, как морские волны на скалистый берег, обрушивалась, рассыпалась. Девушки уже не стояли на месте, они танцевали, кружились по сцене, и под их ногами был уже не огненный ковер, а ярко-голубая водная гладь, чуть подернутая рябью, и они порхали по ней, словно нереиды, и, проворачиваясь совсем рядом, ухитрялись то и дело слаженно полоснуть смычками по струнам скрипок друг друга, иногда даже несколько раз подряд, и не было ни единого мига, чтобы мелодия споткнулась, прервалась. А он слушал и смотрел на это кружение, скрестив руки на груди, ловил взгляд сияющих сине-зеленых глаз, и ему казалось, что сейчас Рита играет только для него одного - конечно, это было не так, но отчего-то очень хотелось так думать, и она улыбалась, и мелодия, выплескиваясь из-под смычка, тянулась к нему, обнимала и звала куда-то...
   Роман даже не понял, когда все кончилось - звуки скрипок вдруг снова зазвучали тревожно - все слилось - и скрипки, и флейта, и ударные, к ним присоединились невидимые духовые, и все это обрушилось на зал, расплескалось по нему, погасло море под сценой, девушки застыли на мгновение в столбах иллюзорного пламени, скрипки победно вскрикнули в последний раз, и там, где стояли Рита и Майя, в воздух откуда-то из-под пола взлетели два облачка сверкающих блесток, и одновременно потухли огненные столбы, оставив почти реальное ощущение, что исполнительницы только что рассыпались серебристой пылью, словно феи, исчезнувшие в никуда вместе со своей музыкой.
   В темноте громко захлопали, кто-то выкрикнул что-то одобрительное, снова загорелся свет под полом и в колоннах, и Роман отвернулся от опустевшей сцены и медленно пошел к своему столику, ничего вокруг не видя и не слыша. Опустился на стул, налил себе коньяка и выпил, не почувствовав вкуса. У него в ушах все еще звучали скрипки, а перед глазами кружилось в танце полуобнаженное изгибающееся тело, пропускающее сквозь себя музыку, и чем-то это было сродни тем волнам наслаждения, которые сотрясали это тело в его руках, казалось, целую вечность назад.
   - Рискну предположить, что тебе понравилось, - негромко констатировал Анатолий, опираясь локтями о стол и изучающе заглядывая ему в лицо. Роман пожал плечами.
   - Неплохо, - отозвался он и сунул сигарету в рот не тем концом, но, вовремя заметив ошибку, исправился. Чернов усмехнулся.
   - "Неплохо" сказал человек, который только что стоял столбом у сцены, разинув рот!
   - Я стоял к тебе спиной. Почем тебе знать, в каком положении был мой рот?! - огрызнулся Роман и досадливо потер шрам на щеке. - Ладно, скажем так - меня впечатлило. А теперь ешь свою курицу и отстань от меня!
   Анатолий добродушно усмехнулся, наполнил рюмки и поднял свою.
   - Ладно, давай-ка выпьем за талантливых девочек! Никогда такого не видел, честно.
   - Это можно.
   Проглотив коньяк, Роман поставил рюмку и попытался сосредоточиться на беседе, но мысли путались, рассыпались, и в голове был, как выразился классик, салат оливье. Ему нужно было думать о Денисе, о воспылавшем к нему любопытством Гельцере, но о них не думалось - они стали далекими и незначительными, словно кадры позабытого фильма. Он курил сигарету за сигаретой и злился из-за того, что повел себя, как последний дурак. Горчакова, верно, порадовалась на славу - неплохая месть за все колкости в ее адрес. Роман вскользь посмотрел на сцену, где выступал местный шоу балет, чуть поморщился - после услышанного музыка казалась ему грубым аритмичным буханьем, отвернулся и принялся без всякого аппетита поглощать салат с непроизносимым названием. Слабо, едва-едва начал ныть заживающий порез.
   - Вон она вышла, - вдруг сказал Чернов, который все это время внимательно за ним наблюдал, и Роман чуть повернул голову. У ближайшего к выходу столика стояли Рита, которая уже вновь была в своем жемчужном костюме, и Майя в компании троих холеных мужчин, внешностью чем-то неуловимо напоминавших Гельцера, и двух длинноногих девушек, одетых дорого и броско. Рита и Майя весело смеялись, а компания, судя по всему, выражала им свое восхищение. Все они явно были не первый день знакомы. Один из мужчин отодвинул стул, жестом приглашая Риту сесть, та усмехнулась, передала Майе свой скрипичный футляр и что-то сказала, и Нечаева, неодобрительно покачав головой, помахала остальным ладонью и удалилась, мягко и деликатно отодвинув со своей дороги пытавшегося удержать ее мужчину. Дальше Роман смотреть не стал - отвернулся со спокойным лицом. Собственно, так было и лучше. Рита в своей компании состоятельных друзей, там ей и самое место. А он останется на своем месте - в относительной тиши и спокойствии, с сохраненными нервами... пока Денис не заявится. Хорошо, когда все заканчивается, не успев даже толком начаться... особенно в этом случае. У него и без того забот хватает. И все бы хорошо, только где-то в груди словно засела тупая игла - то ли уязвленное самолюбие возмущалось, то ли что-то еще.
   - Ромка, - мягко сказал Анатолий, - у тебя такой вид, будто ты сейчас кого-нибудь убьешь.
   Он не ответил, разглядывая плавающую между столами стаю серебристых акар, похожую на компанию прогуливающихся замужних матрон, и рассеянно думая о том, что все рыбы, которых до сих пор попадались ему на глаза, исключительно пресноводные, их сородичи до сих пор обитают в бассейне Амазонки, и при чем тут определение "морской"? Роман хмуро посмотрел на часы, и в этот момент в зале негромко заиграла медленная музыка. Савицкий сжал губы, потом воткнул недокуренную сигарету в пепельницу и решительно встал из-за стола, переворачивая этой решительностью с ног на голову все свои недавние рассуждения.
   Риты нигде не было - ни за столиком, куда она вроде как села, ни за другими. Он пошел через зал, оглядываясь по сторонам, ступил на площадку для танцев, где уже томно покачивались пары, огляделся снова и вдруг увидел ее за одной из колонн, где она стояла, прижавшись спиной к толстому стеклу, и над ее плечами сновали яркие рыбки. Одновременно с его взглядом Рита повернула голову, и ее лицо дрогнуло. На мгновение Роман был почти уверен, что сейчас она сорвется с места и убежит, но Рита, мотнув головой, быстро пересекла зал и скользнула в его руки. Ему показалось, что она дрожит.
   - Я думала, ты никогда не придешь, - шепнула она, чуть приподнявшись. Усмехнувшись совершенно детскому тону, Роман обнял ее, и они начали двигаться в ритме незатейливого танца.
   - А ты не думай. У тебя это все равно получается неважно.
   - А вы все то же очаровательное хамло, Роман Андреич, - Рита улыбнулась. - Я-то возомнила, что ты будешь под впечатлением, в душевном трепете и все такое прочее... Когда я тебя увидела... знаешь, как ты там стоял и смотрел - это лучше всех аплодисментов и комплиментов, которые я когда-либо слышала.
   - Рад, что тебя впечатлил мой идиотский вид, - ответил он с легкой досадой.
   - Дурак ты! - возмутилась Рита. - Идиотский... У тебя был... очень одухотворенный вид.
   - Хм, - сказал Савицкий, не припоминая, чтобы кому-нибудь когда-нибудь взбрело в голову применить к нему подобное определение. Впрочем, это было довольно приятно. - Ну, вам там со сцены виднее.
   - Я так удивилась, увидев тебя здесь. На площади тебя не было, и я подумала...
   - Я был там, просто ты меня не увидела. Я... ну, там было довольно много народу.
   - Я не решилась позвать тебя сюда, - в ее голосе зазвучало смущение. - Здесь... дорого, а ты... мне кажется, ты бы не позволил...
   - Правильно кажется, - он прижал ее к себе немного сильнее, чем позволяли приличия. Рита не возражала. - Ну, теперь это не важно.
   - Давай отсюда уйдем, - решительно потребовала Рита. - Если б мы там не разминулись, я бы вообще сюда не поехала! Отменила бы все... Не хочу я сейчас ничего этого!
   Роман подумал, что принял мудрое решение, слушая музыку за деревом.
   - И куда же ты хочешь пойти? - спросил он, едва-едва сжимая ее обожженную ладонь. Должно быть, ей было больно играть, но тогда по ее виду сказать этого было невозможно.
   - Я хочу к тебе, - просто сказала Рита. - Конечно, я бы могла пригласить тебя на остров... если хочешь, но у тебя лучше... у тебя почти как дома, а там... там, Ромка, совсем не дом. Так как? Поедем? Возьмем такси...
   - Ну, не знаю, это так неожиданно, я должен подумать, посоветоваться с друзьями, с начальством, с наставниками...
   - Прекрати! - ее рука, спорхнув с его плеча, шлепнула Романа по груди, он поймал ладонь прежде, чем она ускользнула, прижал своей ладонью и наклонился, и Рита тотчас же напряженно огляделась.
   - Здесь нет Гельцера, - насмешливо и с легким холодком произнес Роман. - А если бы и был...
   - Перестань.
   - Правда, здесь есть твои друзья, которые сейчас вовсю таращатся на нас из-за своего столика, и если тебя беспокоит твоя репутация...
   - Какие они к черту друзья! Какая репутация?! - зло прошипела Рита, чуть приподнялась и прижалась к его губам. Поцелуй был мягким, каким-то деликатным, но за этим чувствовался сдерживаемый жар, и Роману мгновенно тоже очень захотелось оказаться дома. Рита отодвинулась от него, вплела в его пальцы свои, тонкие и прохладные, и потянула с площадки.
   - Давай чего-нибудь выпьем и уйдем. Я знаю, где твой столик - я вижу за ним некоего знакомого мне гражданина, который смотрит на нас с таким умилением, будто он твой папа.
   - Сегодня мне и впрямь кажется, что он мой папа. Правда, физиологически это совершенно невозможно, потому как он младше меня на два месяца, - Роман усмехнулся, сжимая ее пальцы и мысленно с недоумением спрашивая себя, что он делает? Зачем ему это? Такое нельзя затягивать, он привык к простоте и ясности - к таким женщинам, которые приходят ненадолго, а потом их выпроваживаешь и ничего после них не остается, но эта... Такие не только оставляют после себя очень многое, но и могут, уходя, прихватить с собой что-нибудь твое.
   Анатолий, вскочив, церемонно поклонился, выдвинул стул, отдал распоряжения официантке, поцеловал Рите руку, осыпал ее комплиментами - и все это практически одновременно, превратившись в некий добродушный фейерверк.
   - Фантастическое выступление! - сказал он, опустившись наконец на стул. - Мой лексический запас слишком беден, чтобы я мог выразить свое восхищение!
   - Тебе нужен апгрейд памяти, - заметил Роман, наливая Рите коньяк. Анатолий укоризненно покачал головой.
   - Ты сам-то хоть что-нибудь сказал?
   - О, ваш друг был очень красноречив! - весело отозвалась Рита, подхватывая свою рюмку. Они чокнулись, Рита сделала маленький деликатный глоток и полезла в сумочку за сигаретами, и весь тот короткий отрезок времени, пока ее голова была склонена, Чернов беспрерывно подмигивал Роману и производил всеми мимическими мышцами разнообразные гримасы, словно его одолел приступ пляски святого Витта, а Савицкий курил с нарочито суровым видом отшельника со стажем, силком извлеченного из своей обители, и только в глубине его темно-серых глаз поблескивали веселые огоньки. Подошедшая официантка, следуя его велению, принесла счет, и Роман расплатился, после чего под столом показал кулак Рите, которая все это время дергала его за рукав, пытаясь обратить внимание Романа на себя и свой кошелек.
   - А как называется ваша группа? - поинтересовался Анатолий. Рита откинула с плеча золотистую прядь и тепло улыбнулась ему.
   - "Мистéра". По-итальянски - тайна. Но это не моя группа - я выступаю в ней очень редко, обычно вместо меня с Майей и Аней играет Лена Векшина.
   - Не сомневаюсь, что без вашего участия это жалкое зрелище! - заявил Анатолий, и Рита весело-сердито сверкнула глазами.
   - Советую вам никогда им этого не говорить. Особенно Майе.
   - Послушайся совета, - Роман кивнул. - Майя, та шатенка с короткой стрижкой, скрипачка со спортивным уклоном и полемизировать с ней очень больно. Так вы, значит, давно знакомы?
   - Да, мы же все вместе в консерватории учились, только мы с Майей и Леной по классу скрипки, а Аня - по классу флейты.
   - А чья музыка? - спросил он.
   - Мы ее вместе написали - эту и еще несколько... - Рита подмигнула ему - чуть издевательски и произнесла едва слышно: - А ты думал, я умею только говорить глупости и флиртовать?
   - Ну, одно другому не мешает.
   - Так вы и музыку сами пишете?! - восхитился Анатолий. - Ну, тогда это просто...
   Заигравший сотовый прервал его слова, Чернов схватил его со стола и заговорил, чуть отвернувшись. Не прислушиваясь к разговору, Роман по выражению его лица и интонации все же понял, что звонит не Люда и не безвестная "зая", а некто мужского пола. Встав, он надел пиджак, потом снова опустился на стул, посмотрел на Риту, аккуратно тушившую в пепельнице недокуренную сигарету, и поймал ее оббегающий зал настороженный взгляд. Внезапно Роман подумал, что и сам то и дело так озирается - и уже не первый день подряд. Наклонившись к ее уху, он очень тихо сказал:
   - Рита, если ты не скажешь мне, чего так боишься, я не смогу тебе помочь.
   - Боюсь? - девушка чуть дернулась в сторону и на мгновение на ее лице появилась паника, но тут же исчезла. - Мне не надо ни в чем помогать, я ничего не боюсь... то есть, конечно... я же тебе говорила про...
   - Почему-то мне кажется, что дело тут совсем не в Гельцере. Ладно, - Роман вздохнул и смел со стола сигареты, - пойдем отсюда.
   - Уже? А как же десерт?
   Задохнувшись, он резко развернулся, локтем сбив на пол рюмку, и она разлетелась вдребезги на прозрачном полу. У Риты вырвался тихий возглас - то ли ужаса, то ли боли, и она застыла, напряженно глядя туда же, куда смотрел Савицкий - поверх плеча все еще говорящего по телефону Чернова, за которым маячил светловолосый подросток лет четырнадцати-пятнадцати, издевательски улыбаясь и покачивая в воздухе поднятыми ладонями с растопыренными пальцами.
   У Романа в голове мгновенно, натыкаясь друг на друга, мелькнуло несколько мыслей.
   Одна из ладоней Дениса вот-вот опустится на руку Анатолия.
   Рита тоже видит мальчишку.
   Но третья была самой ошеломляющей. Он не мог понять, почему не сообразил этого сразу, неоднократно прорисовывая черты этого ненавистного лица... может, потому что раньше Денис был ребенком, а может потому, что подсознательно он совершенно не мог этого допустить... Но теперь он был подростком, его лицо уже приобрело некую взрослость, и если не считать разницы в возрасте и некоторой жесткости черт, почти незаметной, это лицо было точной копией лица девушки, которая сидела рядом. Осознание этого оглушило его совершенно, и несколько секунд он тупо переводил взгляд с одного лица на другое, не способный к каким-либо действиям. Что-то больно сжало горло, будто его душила чья-то костлявая рука.
   - Нет, - прошептала Рита, и ее пальцы царапнули ногтями по столешнице - Роман услышал этот тихий звук, несмотря на грохот долетавшей со сцены музыки. - Пожалуйста, не надо... Его же там никогда не было!.. Никого из них там не было!..
   - И ты еще смеешь говорить мне "пожалуйста"?! - с веселым возмущением сказал Денис. - Глупая, дешевая блядь! После всего, что ты устроила, ты говоришь мне "пожалуйста"? Нет, Ром, ну ты слыхал? - он подкивнул Роману, словно приглашая разделить его возмущение, но Савицкий, одним махом отсекший от себя все прочее, следил только за его руками. - Кстати, о тебе... Я же сказал тебе просто жить! Не лезть никуда! Я сказал тебе просто смотреть, а ты...
   - Я ничего ему не говорила! - с безнадежным отчаяньем воскликнула Рита, и Анатолий удивленно взглянул на нее, потом снова вернулся к телефонному разговору. - Он ничего не знает!
   Роман повернул голову и посмотрел на нее, крепко сжав зубы, и она съежилась под его взглядом. На ее лице был дикий ужас... на лице - на почти таком же лице, которое покачивалось над плечом Анатолия, только родимого пятнышка в уголке рта не хватало...
   - Какой серьезный дядя, - произнес Денис и начал кружить возле Анатолия, заглядывая ему в лицо то с одной стороны, то с другой. - Бубнит себе чего-то... Твой друг, Рома? Часть твоей жизни... вы связаны со столькими людьми этими прочными невидимыми нитями дружбы, знакомства, разговоров, родства... Когда вы умираете, эти нити рвутся... но иногда они могут не порваться и утянуть всех следом за вами... друзей, случайных знакомых старлеев, которые суют нос не в свое дело...
   - Чего вы на меня так смотрите, будто у меня змея за спиной? - осведомился Анатолий, положил телефон на столик и обернулся, потом вопросительно взглянул на Романа и Риту, застывших на стульях. - В чем дело? Рита, вам плохо?
   - Не двигайся, - свистящим шепотом сказал Роман. - И ничего не говори.
   - В чем дело? - удивился Чернов. - Да что с вами такое?
   Денис гримасничал за его спиной, водя ладонями над его плечами, и с усмешкой смотрел на Савицкого, который чуть пригнулся, уже едва-едва касаясь стула, готовый сорваться и наброситься на него.
   - Сиди смирно, - спокойно посоветовал он. - Или я очень сильно нарушу свою закономерность. Дядя меня не видит - забавно, правда? Может, сделать так, чтобы увидел? Чего ты, Ром, глазами сверкаешь? Что ты можешь сделать? За горло меня схватишь? Уй, как страшно!
   - Если ты что-то сделаешь здесь и сейчас, это будет неправильно, - неожиданно ровно произнесла Рита, медленно поднимаясь. Денис ласково улыбнулся.
   - А ты разве не заметила, что я уже давно не всегда соблюдаю правила? Я изменил одно - исключительно из чувства благодарности - у меня ведь тоже есть чувства - а ты изменила другое вместе с ним на пару, - он кивнул на Савицкого. - Ты дала им список и из-за этого все теперь будет сумбурно и алогично, понимаешь? Все будет выглядеть крайне глупо, как будто это создал совершенный бездарь, и это, - Денис вдруг выкрикнул окончание фразы, - это меня бесит! С самого начала это был бред, как только ты приложила свою руку, но теперь!.. Ром, а ты знаешь - это ведь она меня с тобой познакомила - с тобой и со всеми остальными. Между прочим, она хотела, чтобы ты был уже мертв - давно мертв.
   - Это неправда! - выдохнула она и дернулась назад, опрокинув стул, и люди за столиками удивленно воззрились на нее. - Это были только имена!
   - Но имена всегда кто-то носит, не так ли?
   - Раньше это не имело значения!
   - Раньше мы все делали вместе! - заорал Денис и начал медленно обходить столик. - Всегда все делали вместе! И раньше Я говорил тебе, что надо делать! Ты всегда была лишь подмастерьем! Кто позволил тебе испортить мою задумку, так ее изуродовать, кто?! Такую вещь!.. Что ты из нее сделала?! Вот и любуйся теперь на нее и не воображай, что тебе удастся кого-то спасти, сука!
   В тот же момент в зале что-то грохнуло, и огромные панорамные окна разлетелись вдребезги, будто взорвавшись, и одновременно с ними под взметнувшийся многоголосый вопль ужаса раскололись прозрачные колонны, обрушившись вниз каскадом воды и стекла. Роман, слетев со стула, в прыжке смел на пол девушку, которая медленно и с каким-то облегчением на лице разворачивалась навстречу туче летящих стеклянных лезвий, и навалился сверху, закрывая и чувствуя, как по спине барабанят осколки. Больно кольнуло затылок, плечо, что-то обожгло щеку, но он не поднял головы, еще крепче прижав бьющуюся Риту к полу, ладонями закрывая ее голову. Из-под стеклянного пола на него удивленно смотрели круглые глаза цихлиды, нервно шевелящей плавниками. Загрохотали опрокидываемые столы и стулья, послышались громкие шлепки бегущих ног, звуки падающих тел, снова раздались крики. Роман чуть приподнял лицо - по полу к ним стремительно текла вода, неся обрывки водорослей и бьющиеся яркие тела рыбок. В дверях была давка, несколько людей, постанывая, слабо шевелились среди осколков, возле опрокинутого столика ничком лежал мужчина, неестественно вывернув правую руку, на стеклянном полу и тут, и там виднелись кровавые разводы, уже смываемые растекающейся водой. Из-за сцены доносились чьи-то вопли, а на стенах и потолке с бешеной скоростью мерцали цветные огоньки, придавая происходящему некий кошмарно сюрреалистический оттенок. Молодой человек в униформе несся через зал к дверям, что-то яростно крича в свой сотовый и скользя по мокрому полу.
   Роман вскочил и вздернул Риту с пола, и она тотчас же вырвалась и отскочила, зло закричав ему в лицо:
   - Зачем?! Зачем?!
   Не слушая ее, Савицкий лишь окинул девушку взглядом, убедился, что она не ранена, и повернулся, ища Дениса. У него вырвался хриплый болезненный вздох. Очень медленно, едва осознавая свои движения, он подошел к столику, глядя на Чернова, который лежал на столешнице, прижавшись к ней щекой и вытянув руки, и из-под его подбородка по темно-синему стремительно расползалась страшная багровая лужа, в которой прыгали яркие отсветы огоньков. Из затылка Анатолия торчал большой треугольный осколок, насквозь пробивший горло, остановившиеся глаза тускло смотрели в сторону сцены, на лице застыло удивление, словно на сцене происходило видимое лишь только ему изумительное действо, а врывавшийся в разбитое окно ночной ветер ерошил его волосы. На улице перед "Морским дворцом" сгущалась гудящая толпа, и издалека летели зловещие завывания сирен.
   Дениса не было.
   Тяжело дыша, Роман осторожно тронул Анатолия за плечо, его пальцы дрогнули и сжались в кулак, который с силой ударил по столешнице, стоявшая на ней посуда подпрыгнула, с бряканьем покатилась к краю бутылка, и вздрогнули плечи и голова Чернова - как-то недовольно, словно Анатолий просил не мешать ему лежать и смотреть на сцену. Савицкий резко развернулся, продолжая сжимать пальцы в кулаки, и увидев его лицо и выражение глаз, Рита сделала шаг назад, потом взглянула на погибшего, и у нее задрожали губы. Ее собственные глаза были мертвыми, безжизненными, как обгорелые бревна сруба, стоявшего на полянке очень далеко отсюда, мокрые волосы прилипли к плечам, по лицу метались цветные вспышки, превращая его во что-то жуткое, потустороннее. Они стояли друг напротив друга в пустом зале, и вокруг них мягко шлепали хвостами по полу умирающие рыбки.
   - О чем говорил этот ублюдок? - глухо и страшно произнес Роман, чувствуя, как в душе медленно расползается холодная пустота. - Что ты сделала, Рита?
   С последним словом она дернула головой, словно собственное имя было пощечиной, нанесенной ненавидящей рукой, потом с какой-то удивительной грациозностью скользнула в сторону, наклонилась и подхватила длинный острый осколок, похожий на стеклянный кинжал, но Роман разгадал и движение, и замысел, и успел метнуться и перехватить ее руку прежде, чем стекло вонзилось в тонкую девичью шею. Дико закричав, она попыталась высвободить руку, осколок полоснул его по запястью, а в следующее мгновение вдруг рассеялся в воздухе невесомой сияющей пылью. Ахнув, Рита зажала порез ладонью, но Роман выдернул руку, глядя на ее окровавленные пустые пальцы.
   - Думаешь, я дам тебе сбежать? - громко и весело спросил Денис, снова стоявший по другую сторону столика, и его рука чертила что-то на испачканной кровью столешнице. - Нет, дорогуша, и не пытайся больше! Ты досмотришь свое действо до конца, сука! Ты уйдешь, когда положено! А с тебя, - он ткнул рукой с торчащим окровавленным указательным пальцем в сторону Романа, - я снимаю свою защиту! Я вернул тебе долг, довольно! Сам не трону, но если кто-то попытается тебя убить - он тебя убьет. Пусть это и противоречит замыслу - ничего, я попробую найти кого-нибудь еще. А про нее забудь! Она моя!
   Роман коротко глянул на стол, где кровью была криво выписана шатающаяся римская "VIII", потом на Риту, которая тускло глядя перед собой, медленно пятилась к дверям, и в этот момент Денис рявкнул:
   - Ну?! Пошла вон!
   Ее рот приоткрылся, она как-то нелепо взмахнула руками, крутанулась на одной ноге и ринулась прочь. Денис, ухмыляясь, повернул голову, глядя вслед тонкой, охваченной ужасом жемчужной фигурке, и в эту секунду Роман кинулся на него, одним прыжком покрыв разделявшее их расстояние, и повалил на пол, мертвой хваткой вцепившись в тонкое горло. Он чувствовал его - пальцами, кожей, всеми нервами чувствовал это горло, сминающийся под его нажатием кадык, выступы позвонков, и сжимал его все крепче и крепче, оскалив зубы и ощущая всесметающее звериное наслаждение от того, как Денис бьется, как закатываются его такие знакомые сине-зеленые глаза и вываливается язык из раскрытого рта с безупречными зубами, как стремительно утекает из него жизнь...
   А в следующую секунду его руки опустели, и тотчас же где-то под потолком что-то заискрилось, раздался громкий хлопок и свет в зале погас. Не осталось ничего, только пустота, темнота, стекающая по затылку струйка крови, иллюзия издевательского мальчишеского смеха над ухом, да сложившийся четко и ясно вопрос, который он так и не задал тогда Нечаеву. А в зал уже вбегали люди - он слышал, как шлепают их ноги по залитому водой полу. Замелькали лучи фонариков, и Роман встал и, шатаясь, пошел им навстречу.
  
  * * *
   Его отвели в сторонку от здания, где прямо на траве сидели иссеченные осколками люди. Все вокруг было залито потусторонним светом мигающих "маячков" милицейских машин и подоспевших "скорых", одна уже отъезжала. Милиционеры сдерживали напиравших аркудинцев, жаждавших узнать, что произошло, и среди толпы летали испуганные рваные фразы о взорвавшейся в "Морском дворце" бомбе. Роман осмотрелся, потом улучил момент, когда за ним никто не наблюдал, и, проскочив между милицейскими спинами, ввинтился в толпу. Кто-то закричал ему вслед, требуя остановиться, но он не слушал, проталкивался от одного человека к другому и озирался, вглядываясь в женские лица.
   - Вы не видели девушку? Только что выбежала - светлые волосы, светлый костюм... Не видели?
   Все, кого он ни спрашивал, отрицательно качали головами, и только один человек, подумав, указал в глубь сквера. Роман развернулся и метнулся в указанном направлении. Пробежал с десяток метров, остановился недалеко от скамеек в круге бледного фонарного света и закричал:
   - Рита! Рита!
   Он побежал дальше, не переставая выкрикивать имя, и редкие гуляющие шарахались от встрепанного окровавленного человека. Роман пересек сквер, пробежал между домами и остановился на тротуаре. Перед ним была трасса, и в обе стороны тянулись редкие цепочки движущихся фар. На другой стороне улицы громоздилось длинное массивное здание исполкома с темными окнами, похожее на склеп.
   Задыхаясь, Савицкий смахнул кровь со щеки, и огляделся. Рита, если она и пробегала этой дорогой, могла отсюда пойти в какую угодно сторону, могла сесть в автобус или маршрутку, могла поймать машину, могла... Нет, Денис не хочет, чтоб она умерла, не даст ей умереть... до конца действа. Какого действа, когда оно заканчивается?! Через год?! Через несколько часов?! Кто это чудовище, почему оно так на нее похоже?! Если это не человек, почему же оно так на нее похоже... только нет этого пятнышка... Еще немного, и оно возрастом сравняется с ней, и их лица... проклятье, их лица, такие одинаковые и такие разные... Куда она могла поехать?! Домой?!
   Что ты сделала, Рита?
   Эх, Толька... Толян... что я сделал?!.. зачем я тебя потащил... зачем я вообще пришел сюда?!..
   Он выскочил на обочину и замахал проезжающим машинам. Сердце дергалось в груди болезненными толчками, но времени на боль не было - ни на что уже времени не было. Надо было остаться и... но ничего, Толя поймет.
   Вскоре у обочины притормозил бежевый "москвич", Роман распахнул дверцу и прыгнул в машину, вместо приветствия сразу же показав водителю пятисотенную.
   - Старик, очень быстро на Шевелевский причал!
   - Сделаем! - бодро сказал водитель - щуплый мужичок средних лет, приведенный купюрой в состояние приятного волнения, и "москвич" так рванул с места, что Романа вдавило в спинку сидения. Машина понеслась по полупустынной трассе, сердитыми гудками пугая не вовремя появляющихся пешеходов. Водитель покосился на рассеченную осколком щеку Романа, порезанное запястье, оценил выражение лица и состояние одежды и осторожно спросил:
   - Авария? Погиб кто-то?
   - Да, - хрипло ответил Роман, не глядя на него. - Я.
   Мужичок моргнул и больше вопросов не задавал, сосредоточив внимание на дороге, и во всей его позе теперь была некая настороженность и опаска. Роман нашарил в кармане пиджака сигареты и закурил, глядя, как летит мимо ночной город - город, который кто-то так ненавидит. Он закрыл глаза и скрипнул зубами, чувствуя, как снова сжимает горло чья-то костлявая рука... уж не рука ли это Дениса?..
   - Эй?.. - ворвался в его сознание голос водителя. - Мужик!.. Слышь?.. У тебя телефон звонит.
   Роман открыл глаза и теперь уже и сам услышал, как заливается сотовый в кармане пиджака. Вытащил его, посмотрел на дисплей, нажал на кнопку сброса и снова закрыл глаза. Прошло несколько секунд, и телефон опять зазвонил. Роман болезненно скривился и поднес трубку к уху.
   - Не звони мне больше, старлей. Брось все и никогда мне не звони, если жить хочешь.
   - Приезжай сюда! - заорал из трубки Нечаев, и в его голосе Роман впервые услышал неподдельный ужас. - Господи!.. твою... Ромка!.. Ты меня слышишь?!.. Мне помощь нужна!.. ах ты, паскуда!.. Ромка, ты помнишь адрес?! Скорее!..
   В трубке что-то грохнуло, после чего Валерий выкрикнул с испуганной яростью:
   - Живо!.. нас же сейчас всех замочат, на хрен!.. Тут такое!..
   Его крик прервался короткими гудками. Савицкий ударил телефоном по колену и выругался.
   Тольку ты уже бросил. Его ты тоже бросишь? Он поверил тебе на свою голову, и что теперь?! Ты всегда опаздываешь... неужели не выйдет хотя бы один раз успеть?.. Пока живы остальные, пока ты жив, он заставит жить и ее...
   - Разворачивайся! - резко приказал он, и водитель повернул к нему удивленно-подозрительное лицо. - Едь на Горького! Твоя колымага может ехать быстрее?!
   - Ну, знаешь ли...
   Роман вытащил еще одну пятисотенную и сунул ему обе купюры. "Москвич" резко развернулся посреди дороги и помчался в обратную сторону, дребезжа всеми составными частями и устало взрыкивая, и Савицкий всерьез опасался, что машина рассыплется прежде, чем довезет его до места. Но москвичок не подвел, и через почти рекордно короткий срок Роман выскочил из машины, которая сразу же дала задний ход, и забежал в подъезд. Ступеньки словно сами прыгали под ноги, неслись по кругу двери с номерами... Четырехквартирные площадки, двадцатая... пятый этаж.
   Когда он уже ступил на площадку между четвертым и пятым этажом, телефон в кармане снова зазвонил, и Роман на бегу выхватил его и, не глядя на дисплей, закричал:
   - Да здесь я уже!..
   - Где здесь?! - рявкнула трубка голосом Нечаева. - Быстрей давай!..
   Он остановился перед коричневой дверью с золотистой цифрой двадцать, опуская руку с телефоном, из которого еще всполошенно кричал Валерий, и в этот момент дверной замок щелкнул, и коричневая створка мягко качнулась внутрь, явив короткую узкую прихожую, посередине которой стоял Нечаев, еще только разворачивавшийся лицом к дверному проему, и беспредельное недоумение на этом лице говорило о том, что в открытии двери он не принимал никакого участия. Его ошарашенный взгляд прыгнул на лицо Савицкого, застывшего на площадке, потом на телефон в опускающейся перепачканной кровью руке, из которого зло кричал его собственный голос:
   - Ромка!.. да быстрей же ты, Ромка!..
   Секунда. Далеко-далеко, краешком сознания Роман успел удивиться тому, какой долгой иногда может быть секунда.
   - Закрой дверь! - крикнул он Валерию, одновременно отскакивая назад к лестнице. Нечаев кинулся к двери, как она закрывается - Роман уже не смотрел, прыгнул на верхнюю ступеньку и налетел на светловолосого подростка, быстро поднимавшегося ему навстречу... и его лицо, о господи, его лицо!..
   - Куда?! - удивленно-сердито воскликнул Денис и схватил его за отвороты пиджака. Роман ударил его коленом, одновременно вцепившись в горло, но на лице мальчишки не дрогнул ни один мускул и он не отпустил его пиджак, хотя такой удар любого человека заставил бы согнуться пополам и на какое-то время потерять интерес к окружающей действительности. В следующее мгновение Денис на развороте с неожиданной силой швырнул Романа в закрывающуюся дверь, уже почти коснувшуюся косяка, он врезался в нее спиной, крепко ударившись затылком, с грохотом ввалился в квартиру, налетел на Валерия, и они вместе рухнули на пол. В глубине квартиры кто-то испуганно завизжал. Нечаев тотчас же вскочил, Роман попытался сделать то же самое, но тело почему-то не слушалось, голова, налившись неимоверной тяжестью, тянула назад к полу, а перед глазами танцевал сонм крошечных белых точек, и сквозь эти точки он видел низкий, оклеенный голубыми обоями потолок. Хлопнула закрывшаяся дверь, через него перешагнули ноги в светлых джинсах, и утончившийся до комариного писка голос Лозинского насмешливо произнес:
   - И тут мужественный Роман рухнул, как обвалившийся кафедральный собор!..
   Савицкий приподнял руку, попытавшись схватить Дениса за ногу, но та тут же исчезла, и откуда-то из невообразимой дали долетел резкий голос Нечаева:
   - Стоять! Стоять на месте!
   - Валерий Петрович! - укоризненно воскликнул Денис. - Вы будете стрелять в ребенка?! А основания? Между прочим, я несовершеннолетний... пока.
   Роман сжал зубы и перевернулся на живот, мотая головой, и в этот момент в комнате что-то упало, потом громко, один за другим, хлопнули три выстрела и что-то разлетелось вдребезги. Женщина в глубине квартиры кричала уже не переставая.
   - Ну вот, - недовольно сказали из комнаты, - испортил хорошую вещь.
   Снова послышался грохот, потом шум борьбы. Роман встал, сделал шаг вперед, его качнуло вправо, и он стукнулся плечом о стену, тут же оттолкнулся от нее, глядя перед собой. Перед глазами у него все раскачивалось, в ушах тонко, угрожающе звенело. Он ухватился за косяк и боком ввалился в комнату - как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Нечаев с рассаженным виском оползает, скользя спиной по шкафу, и валится на пол, а следом за ним сыпятся книги, шелестя сминающимися страницами. Денис стоял в полуметре от него и улыбался, крепко держа за руку женщину лет тридцати, которую била крупная дрожь, а из распахнутого рта летел вопль, с каждой долей секунды становившийся все более тонким и дребезжащим, и все старше и старше становилась женщина - искаженное каким-то сладким ужасом лицо затягивалось расползающейся сетью морщин, тускнели, уходя вглубь черепа глаза, в подглазьях набухали кожистые дряблые мешочки, обвисала, теряя упругость, кожа на шее и руках, приобретая нездорово-желтый оттенок, и в темных волосах стремительно протекало серебро седины. Роман прыгнул к Денису сразу же - раньше, чем его глаза успели охватить всю картину происходящего, и уж намного раньше, чем его мозг успел это осознать, но за эти два метра, которые отделяли его от мальчишки, женщина успела постареть на несколько десятков лет. Он схватил Дениса за руку, резким движением срывая его пальцы с женского запястья, и вывернул эту руку, со злой радостью услышав, как где-то в ней что-то хрустнуло, сломавшись, одновременно резким ударом поперек основания шеи сшиб Дениса на пол, навалился сверху, но тот ухитрился лягнуть его обеими согнутыми ногами, и Роман, отлетев в сторону, повалился на компьютерный стол, а оттуда вместе с клавиатурой и грудой бумаг на пол. Мгновением позже следом рухнул монитор с зияющей в экране дырой и тяжело грянул на паркет в нескольких сантиметрах от его головы, и в глубине пластмассового корпуса что-то жалобно хрупнуло.
   - Да ты просто неугомонный! - услышал он недовольный голос и завозился, силясь встать и неотрывно глядя на глубокую старуху, стоявшую посреди комнаты и медленно поднимавшую к глазам морщинистые руки, похожие на птичьи лапки. Она тряслась всем телом, беззвучно шевеля губами, с которых свисали, раскачиваясь, длинные нити слюны, пояс цветастого шелкового халатика развязался, и халатик наполовину съехал с костистого плеча, обнажив вяло болтающуюся иссохшую грудь. Денис стоял перед ней, а за его спиной, цепляясь за шкаф, медленно поднимался Валерий, с перекошенным от ярости и боли лицом, и от его тела к мальчишке тянулась темная туманная дымка, напоминающая десятки очень тонких извивающихся нитей, похожих на те, которые выплеснулись из глаз Лозинского тогда, на берегу. Эти туманные нити окутывали всю фигуру Дениса, свиваясь и раскручиваясь вокруг него, колыхались у поднимающихся морщинистых ладоней женщины, шевелились за мальчишеской спиной и, протягиваясь, плавали перед лицом Романа, почти касаясь его. Он провел в воздухе ладонью - она прошла сквозь нити свободно, не ощутив их, но нити медленно поплыли за ней следом, бесплотно тычась концами в кожу, словно слепые змеи. Он приподнялся, и дымка потянулась за ним, нити разделились, и часть их устремилась к другой его руке. Краем глаза Савицкий видел, что Нечаев тоже отмахивается от дымки, а нити плавно и неотрывно следуют за его дергающейся рукой.
   - Вот теперь все правильно, - удовлетворенно произнес Денис, и в середине этой между грудями женщины вдруг распахнулся глубокий разрез, из которого густо плеснуло кровью, и в тот же момент Валерий накинулся на Лозинского сзади, произведя в стайках дымных нитей настоящий переполох. Он стиснул его шею в захвате, а в следующее мгновение Денис просто вышагнул из этого захвата - его шея прошла сквозь руку Валерия так, словно и сама была из тумана. Мальчишка развернулся, его ладонь плашмя ударила Нечаева в грудь, и от этого, казалось бы слабого удара тот вдруг пролетел через всю комнату и врезался спиной в стекло, которое мгновенно расплескалось, и Валерий головой вперед вывалился в темноту. Роман, уже поднявшийся и дернувшийся было к Денису, резко развернулся, метнулся следом и в самый последний момент ухватил мелькнувшую в воздухе согнутую ногу чуть ниже колена. Его рвануло вперед, протащило грудью по подоконнику, но он успел упереться коленями в батарею, вцепившись в ногу изо всех сил, и Валерий, испустив дикий вопль, повис вниз головой на пятнадцатиметровой высоте, болтая руками, и сминаемый железный карниз громко скрежетал. Его левая нога дергалась в воздухе в безуспешной попытке зацепиться ботинком за ускользающий подоконник, но вместо этого дважды ощутимо стукнула Савицкого по скуле и по плечу.
   - Замри! - заорал Роман, стараясь не думать о том, что сейчас творится за его спиной, и Валерий, выказав несвойственное ему послушание, мгновенно повис неподвижно, сразу же став намного легче. Роман, чуть передвинувшись вперед, телом прижал ступню Нечаева к подоконнику и перехватил чуть повыше, намертво впиваясь мокрыми от крови пальцами в напряженные чужие мышцы под тканью джинсов, чтобы Валерий, не дай бог, не выскользнул из штанов, и стараясь не допустить ошибки - малейшее неверное движение, и они оба полетят вниз, - и лишь когда убедился, что держит Нечаева достаточно надежно, оскалившись от напряжения потянул Валерия обратно в комнату. Затылок пульсировал от боли, и Роману казалось, что с каждым выигранным сантиметром у него в голове что-то лопается. Наконец он крепко перехватил Нечаева за пояс брюк, из темноты появились его машущие руки, потом совершенно белое застывшее лицо, и Валерий, перевалившись через подоконник, ничком повалился на пол с хриплым вздохом, а Роман, отпустив его, рухнул рядом на колени, чувствуя себя невероятно старым. В воздухе остро пахло кровью. Он повернул голову, с тупой усталостью глядя на старуху, лежащую в медленно расползающейся багровой луже, - старуху, которой две минуты назад было двадцать лет, походя без всякого удивления отметил, что они одни в разгромленной комнате, а потом пол под ним качнулся и неумолимо потянул к себе, и Роман повалился набок, проваливаясь в грохочущую темноту, до краев наполненную издевательским мальчишеским хохотом.
  
  IV.
  
   Где-то над ним говорили. Он не разбирал слов, слышал только голоса, доносящиеся с такой чудовищной высоты, словно над ним беседовали два бога... два возможно несуществующих, и если один говорил со злым недоумением, то голос второго звучал устало и болезненно... но разве боги могут испытывать боль? Тьма осталась, но уже была не такой густой, и никто больше не смеялся в ней. Снизу она была мягкой, а вокруг изредка слышался металлический звон и пронзительно пахло лекарствами. Но все это было совершенно не важно - важным было лишь то, что тьма поглощала ощущение времени, а время для него теперь драгоценно... Кто это сказал и зачем? Нужно выбраться из этой тьмы, но она не пускает, бесплотные руки держат мягко, но крепко, и кто-то безмолвно удивляется - зачем тебе туда?.. Здесь ничего нет, кроме покоя, а там доверху боли. Не глупи - оставайся... оставайся навсегда...
   Что-то щелкнуло, и его ноздрей коснулся запах табачного дыма. Чьи-то пальцы дотронулись до века, оттянули его, и на мгновение Роман увидел далекое лицо с размытыми чертами. Почти сразу же ему в глаз ударил яркий луч света, после чего пальцы исчезли, и вновь накатила тьма.
   - Вроде приемлемо. Но по-хорошему ему надо в больницу. С сотрясением шутить нельзя - понимаешь же, не маленький. Вообще-то вам обоим нужно в больницу. Ты себя в зеркало видел?..
   - Да нельзя в больницу, Коль!.. - зло перебил его знакомый голос. Неужто Нечаев? Ты, никак, еще жив, старлей?! - Что я - не понимаю?!.. но нельзя! Идиотизм!.. человек меня с того света вытащил, а я не могу его в больницу отвезти... потому что там люди!..
   - Знаешь, Валера, давай-ка я тебя еще раз осмотрю, - мягко предложил его собеседник. - Возможно, я что-то упустил, и у тебя...
   - Все в порядке у меня!.. Ты мне скажи - точно не так уж серьезно?
   - Ну, госпитализация, в принципе, не обязательна, я все, что надо, сделал, но отлежаться хотя бы несколько дней нужно. Сотрясение, сильные ушибы... Может, теперь соизволишь мне сказать, что случилось? Ты вызвал меня... ваши, насколько я понял, не в курсе...
   - Ты...
   - Разумеется, уехав отсюда, я тоже стану не в курсе, не дергайся!.. Что - где-то неофициально нашалили? Вид у вас... я у этого парня из спины шестнадцать осколков достал!.. А вы, часом, не из "Морского дворца" явившись, где шарахнуло?
   - ... твою, а там-то что?!
   Голоса снова унеслись куда-то ввысь, и тьма вновь стала густой без времени и звуков. А когда Роман наконец-то смог открыть глаза, то рядом никого не было. Он лежал на диване в незнакомой, скромно обставленной комнате, до подмышек прикрытый одеялом. Он обвел взглядом горку, где поблескивали бокалы и вазочки, книжный шкаф, выключенный телевизор и два кресла перед ним, накрытых красивыми покрывалами, потом попытался приподняться. Одеяло свалилось с его груди, и Роман увидел с правой стороны темный кровоподтек. Боли не было, но тело казалось каким-то чужим и одеревеневшим и ощущалось плохо. Он сел, уперевшись руками в диван, но тут же снова повалился на подушку. В этот момент в комнату вошел Нечаев с заклеенным пластырем виском и, глянув на него, слабо улыбнулся, потом опустился на стул рядом с диваном и невесело спросил:
   - Ну, как - очухался? Живой?
   - Не знаю. Ты, часом, не святой Петр? - Роман снова попытался приподняться, но Валерий перехватил его и вдавил спиной в диван.
   - Ты куда собрался? Врач сказал, чтоб ты лежал. У тебя сотрясение мозга... видать, крепко он тебя об дверь приложил...
   - У меня и раньше бывало сотрясение мозга. Считай, это рецидив, - Роман вяло оттолкнул его руку. - Где я?
   - У меня дома. Мне удалось вытащить тебя прежде, чем наши подоспели. Но мне все равно теперь придется с ними объясняться. Такое не спрячешь, и вообще теперь...- Валерий потер грудь под футболкой и поморщился, потом вытащил сигареты. Роман протянул руку и выдернул пачку из его пальцев.
   - Вообще-то, тебе нельзя, - заметил Валерий. Роман пренебрежительно скривил губы, выуживая сигарету, и Нечаев, пожав плечами, поднес ему зажигалку. Закурив, Савицкий выпустил дым в потолок и устало прикрыл веки.
   - Сколько времени?
   - Два часа прошло. Врач тебя тут чем-то обколол, так что за здоровье можешь не переживать... а вот в больницу...
   - Я понимаю, - Роман сглотнул и затянулся сигаретой так, что она затрещала. - Он нас провел!.. Он... мне следовало сообразить...
   - Я понял, и брось оправдываться, - Нечаев тяжело помолчал, потом негромко сказал: - Спасибо.
   - Да на здоровье. Но я бы предпочел, чтоб ты был хоть малость полегче, старлей, - уж больно ты руки оттягиваешь.
   Валерий фыркнул.
   - Вижу, ты и впрямь приходишь в себя, - он наклонился и уперевшись локтями в колени, вцепился пальцами себе в волосы. - Елки, что это такое было? Как вышло, что мы, двое здоровых, взрослых мужиков не смогли девку уберечь?!
   - Потом причитать будем, в свободное время, а сейчас его нет, - Роман зло скривился, потом снова попытался приподняться. Бесполезно - тело не слушалось.
   - Подожди еще хоть полчаса и тогда сможешь встать, - глухо сказал Валерий. - По-хорошему, тебе нужно лежать, а не шататься взад-вперед, но я понимаю, что убеждать тебя в этом бессмысленно. Выжди полчаса, и я тебе вколю кое-что - выпросил у Кольки... Откуда ты явился?
   - Про "Морской дворец" уже в курсе?
   - Примерно да. Но... - Валерий повернул голову и мрачно взглянул на него, - ты ведь видел не то, что видели остальные, не так ли?
   - Не важно, что я видел... важно, что слышал... Майя дома?
   - Нет, сегодня она ночует на острове.
   - Ты можешь ей позвонить?
   - Да, конечно, - Валерий встал, глядя на него недоуменно и не без доли подозрения. - А в чем дело?
   - Скажи, чтобы уходила оттуда. Пусть едет домой, к подруге, к троюродной бабушке - куда угодно, только подальше оттуда. И спроси ее... - Роман закрыл глаза, - спроси про Риту. Там ли она? И если да, то... что делает. Только... близко пусть к ней не подходит. Пусть уедет сразу же. Ты понял?
   - Я могу сам съездить и...
   - Тебя еще там не хватало! - рявкнул Роман, приподнимаясь. - Делай, что сказал!
   Валерий молча вылетел из комнаты, а Савицкий сбросил с себя одеяло и сел, повернувшись боком, потом принялся осторожно разминать мышцы. Нужно было уходить, нужно было добраться до Риты и выяснить, что происходит? Выяснить, что она сделала - что стало причиной тому, что его друг остался лежать на столешнице в "Морском дворце", глядя на сцену мертвыми глазами?
   Раньше мы все делали вместе!.. Ты досмотришь свое действо до конца!..
   Между прочим, это она меня с тобой познакомила...
   "Нет, - с усталым, безнадежным отчаяньем думал он, а перед ним гримасничало, ухмыляясь, мальчишеское лицо, и медленно уплывало куда-то в темноту другое, так на него похожее, - не может быть, чтобы она была повинна в этом кошмаре... это то чудовище... при чем тут она?!.."
   Она действительно не при чем? Или просто ты хочешь так думать? Потому что узнал об этом именно сегодня... Случись это несколькими днями раньше, возможно, ты думал бы иначе, а, Савицкий?
   В любом случае, нужно уходить. И никого к себе не подпускать. Список не был шуткой Дениса - теперь Роман в этом не сомневался, и в нем все было указано точно - все люди, которых собирался навестить Лозинский. Список послала Рита, несмотря на запрет... Рита пыталась помочь, но, черт возьми, помощь эта обернулась совсем не тем... И теперь, уже без ее ведома, список расширился... возможно он расширяется и сейчас. Он втянул Нечаева, он втянул Чернова. Кто еще может в него угодить? Майя? Водитель, который привез его к дому Крицкой? Кто?
   ... вы связаны со столькими людьми этими прочными невидимыми нитями дружбы, знакомства, разговоров, родства... Когда вы умираете, эти нити рвутся... но иногда они могут не порваться и утянуть всех следом за вами...
   Туман, черные нити, соединившие их на короткий отрезок времени... Сучонку не откажешь в чувстве юмора...
   Он поднял руку и начал ощупывать затылок, но в этот момент вошел Нечаев. На его лице по-прежнему было недоумение, но теперь к нему примешалась злость.
   - Она не на острове, она уже едет сюда. Когда уезжала, Рита была дома... Не знаю, что случилось, но Майка так буйствует... никогда у нее такого голоса не слышал. Горчакова!.. - он обвиняюще ткнул в направлении Романа торчащим указательным пальцем. - Не зря ведь ты меня про нее расспрашивал! Она в этом замешана, не так ли?! Но... ты же говорил, всегда там был только мальчишка!
   Роман неопределенно покачал головой, вспомнив сладковато-терпкий запах духов, коснувшийся его в трамвае, где несколькими минутами спустя умерла Назаревская. Она была там... она была везде, где был он и что-то происходило...
   Она тоже всегда опаздывала.
   - Честно говоря, я не очень-то удивлен, - пробормотал Валерий, снова опустившись на стул и устало свесив руки. Роман вопросительно взглянул на него.
   - Ты узнал что-то еще?
   - Я нашел одного Дениса Лозинского, - безжизненно ответствовал Нечаев, - и теперь еще меньше что-либо понимаю.
   - Что?! - Роман вскочил, но его ноги подвернулись, и он повалился обратно на диван. Валерий повернул голову и криво усмехнулся, и в этой усмешке Савицкому почудилось что-то полубезумное. Ярко-голубые глаза Валерия словно выцвели, и в них застыло отупение.
   - Я не там искал, видишь ли. Я искал среди живых. Оказывается, нужно было искать среди мертвых. Действительно жил в городе некий Денис Лозинский, восемьдесят первого года рождения. Десять месяцев назад был найден мертвым у себя дома. Причина смерти - ножевое ранение в живот. Вероятней всего, ограбление, хотя дверь не тронута - хозяин сам ее открыл. В квартире был полный разгром. Соседи слышали грохот и крики, но звонить никуда не стали - заявили, что подумали, будто у Лозинского что-то отмечают. Но, судя по словам его сестры, из квартиры ничего не пропало - вероятно, воров кто-то спугнул.
   - Они не стали никуда звонить... - пробормотал Роман. - А что он из себя представлял, ты узнал?
   - Ничего особенного. Тихий невзрачный молодой человек. Работал в центральной городской библиотеке - странная профессия для парня его возраста... С соседями отношений не поддерживал, они его почти не видели. В общем, жил совершенно незаметно. На учете нигде не состоял. В армии не служил по причине слабого здоровья. Женат не был, из близких родственников только сестра. Собственно, это все.
   - Ну, так скорее всего это вовсе и не он, - разочарованно сказал Роман. - То, что...
   - То, что я видел, человеком не было, - Валерий кивнул. - Я вообще не знаю, что я видел... но мне кажется, что он назвался этим именем неспроста. Никакая это не выдумка. Но единственный в городе Денис Лозинский умер и похоронен десять месяцев назад. В любом случае, проверить одну вещь не так уж сложно, если сохранились его фотографии. В особенности, если сохранились его детские фотографии.
   - Нужно поговорить с его сестрой... она-то, хоть, надеюсь, жива? - Роман огляделся в поисках своей рубашки. Нечаев кивнул.
   - Ну, она-то жива, - он закурил и посмотрел на Романа неким странным взглядом, в котором тот с удивлением уловил сочувствие. - Лозинская - девичья фамилия Риты Горчаковой.
  
  
  * * *
   Несколько минут он сидел как оглушенный, глядя в одну точку невидящими глазами, а кто-то у него в голове насмешливо спрашивал - с чего, собственно, новость так его ошарашила? Мальчишка был так похож на Риту... может, ты и решил, что это демон, позаимствовавший ее внешность?.. но все объяснялось гораздо проще - генетическое сходство. Она знает Дениса, Денис знает ее - почему бы и нет, почему бы сестре и брату не знать друг друга?.. В любом случае, прежде чем делать какие-то выводы, нужно увидеть фотографии, если Рита их сохранила...
   Лозинский умер в одиночестве, существо, которое так ненавидит этот город... они слышали, но никто не позвонил... Он умер и каким-то образом превратился в нечто кошмарное... и Рита причастна к этому. Но почему сейчас? Денис умер десять месяцев назад.
   А Рита что-то сделала... без него. Сделала что-то, что они всегда делали вместе, без него... и сделала это полтора месяца назад, когда все и началось, еще без его, Романа, участия.
   Это были просто имена!..
   Денис назвал ее подмастерьем. В чем? Что они делали вместе?
   - Он был ее близнецом? - наконец хрипло спросил Роман, и Валерий, внимательно наблюдавший за ним, недоуменно покачал головой.
   - Я не знаю. Они двойняшки, но нигде не упоминалось, что Денис и Рита были похожи... только цвет волос...
   - Нигде не упоминалось? - Роман остро глянул на него. - Что это значит? Я не думаю, что ты копался в семейной жизни Лозинских, ты наткнулся на это где-то в другом месте. Не так ли?
   - Просто раньше я этого не знал, - раздраженно отозвался Валерий. - Я же говорил тебе, что не занимался этим делом - даже из любопытства ничего не узнавал, мне не до того было. Моя жена ни в чем не была замешана, остальное не важно. Потому и настоящая фамилия Горчаковой мне была совершенно неизвестна.
   - Он был один из подозреваемых в убийстве ее мужа, верно? Тоже версия - сговорился с сестрой, она создала ему все условия, сама сидя на публике, а потом они поделили деньги.
   - Денис не поддерживал отношений со своей сестрой, разве что встречался с ней пару раз после смерти ее мужа, - Валерий закурил. - Он даже не был на ее свадьбе. Друзья Горчакова понятия не имели о его существовании. И на острове его никто не видел. В ночь убийства он был у себя в квартире один, спал. Подтвердить это было некому. Но... - Валерий пожал плечами, - его как-то очень быстро оставили в покое, видимо по какой-то причине сочли эту версию совершенно бесперспективной. А месяц спустя его убили. Кто - неизвестно.
   - Риту подозревали? - тут же спросил Савицкий, поглядывая на часы, и Валерий развел руками.
   - Ну, знаешь!.. Понятия не имею. Мы начали с одного, а тут... Мне, если честно, наплевать, кто этого бизнесмена завалил! Я хочу знать, что происходит с нами! И если это - покойный Лозинский, то что-то больно резв он для покойника - а он точно покойник! Даже будь он какой-нибудь зомби, - Нечаев негодующе фыркнул, - он бы таких штук не смог откалывать! Я этой твари три пули в голову всадил, а они как сквозь туман... Крицкая постарела почти на шесть десятков лет буквально за секунду! А прочие?! Как он это делает?!
   - Думаю, важно не как он это делает, а зачем он это делает, - Роман все-таки встал, потом задумчиво переступил с ноги на ногу, проверяя. Вроде бы, самочувствие стало получше. - И он не присутствует постоянно... он приходит иногда... большей частью, когда собирается кого-то... Должен быть какой-то план.
   - Раньше ты говорил, что никакого плана нет, - Валерий тоже поднялся. - Что случилось в "Морском дворце"? Что ты узнал? Не будь свиньей, Савицкий, я же тебе все выложил!
   - Я не могу, - ровно ответил Роман. - Мне достаточно четко дали понять, что все, кто начинают усиленно лезть в это дело или разделять мое общество, отправляются на тот свет. А про тебя Денис сказал это открытым текстом. Сегодня он уже чуть не убил тебя. И если ты будешь продолжать...
   - Окажусь в морге, - Валерий, чуть побледнев, кивнул. - Понял, не дурак... хотя иногда считаю совсем наоборот. Но не продолжать я не могу. Поэтому садись и быстренько мне все расскажи, можешь без подробностей. Я не выпущу тебя, пока не буду знать, что творится.
   Роман опустился обратно и неохотно, в двух словах рассказал о происшедшем, опустив впрочем, почти все высказывания Лозинского. Валерий ни разу его не перебил, а под конец рассказа глубоко вздохнул и нервно заходил по комнате, ероша волосы.
   - Близнецы? - он покачал головой. - В любом случае, об этом точно не было упомянуто. Участникам той пьянки наверняка предъявляли либо Дениса, либо его фотографию... нет, он не мог быть на нее похож. Не то это.
   Савицкий мрачно подумал, что человеку нужно приложить немало усилий, чтобы стать похожим на другого человека, но, возможно, что этих усилий нужно гораздо меньше, чтобы не быть на него похожим. Особенно, если другой человек - женщина. Денис был библиотекарем, но что если он был и неплохим актером? Что если на острове в ту ночь было две Риты, одна из которых убила Горчакова, а потом просто уплыла, и здесь на берег вылез уже Денис?.. Нет, нелепость, зачем это нужно? К тому же, это совершенно не имеет отношения к происходящему, чего он зацепился за это убийство?
   - Ты понимаешь, что мне придется все рассказать? - ворвался в его мысли усталый голос Нечаева. - Скрывать такое нельзя. Люди...
   - Попробуй, - Роман пожал плечами. - Может, тебе и поверят... только личная просьба - не сдавай пока ни меня, ни Риту.
   - Это называется не сдавать, а...
   - Мне не до семантики. Я должен узнать, что происходит... Возможно, она знает, как... Тогда, возле Тарасовки, когда я спросил его, зачем он это делает, Денис сказал, что делает это, потому что закончен. Его нельзя убить. Но его можно изменить.
   - Он мог сказать тебе, что угодно, - хмуро буркнул Нечаев.
   - Возможно. Но он мог и проболтаться, - Роман усмехнулся. - Видишь ли, ты уже мог заметить, что то, с чем мы столкнулись - зло, демон, развеселый покойничек - называй, как хочешь! - но это что-то весьма болтливо. Болтливый, пафосный, кровожадный сучонок с манией величия... и почему-то он мне чертовски знаком не только внешне... - Савицкий потер рассеченную осколком щеку. - Ты знаешь, Петрович, мне даже само происходящее - все эти штабеля трупов с некоторых пор кажутся чертовски знакомыми.
   - Ты о чем?
   - Почему тогда, у трамвая, ты меня отпустил, а, Валерк? - вдруг спросил Роман, вытягивая из пачки сигарету. - Ты был весь такой из себя разгневанный служитель закона и вдруг заявляешь - а, впрочем, идите, гражданин Савицкий, утомили вы мой взор, займусь-ка я чем-нибудь еще... Что ты увидел? Ты ведь что-то увидел, не так ли?
   - На оконном стекле была цифра, - каким-то задушенным голосом сообщил Нечаев. - Пальцем кто-то написал. Римская "пять".
   - Да, теперь и я вспомнил... Во "Дворце" он изобразил римскую восьмерку на столе, - с глухой яростью произнес Роман. - Но это было сегодня! А ты...
   - В комнате Аберман на стене была нарисована римская "три". Зеленкой, - Валерий не смотрел на него. - На машине, которая сбила Спирина... на грязном крыле тоже пальцем кто-то написал цифру. Четыре. Я думал, случайность, потому что это никак нельзя было... Даже после трамвая я все еще думал, что...
   - И это называется все выложить?!
   - Но я больше не видел никаких цифр - ни разу! - рявкнул Нечаев. - И ты тоже!
   - Может, они и были, да кто-то их стер случайно, или сами собой исчезли, - Роман досадливо сжал губы, потом подумал о прутике в детской руке, вырисовывавшем в пыли снежинки. Нахмурился и покачал головой, потом встал и огляделся. Подошел к журнальному столику, взял валявшуюся рядом с газетой ручку и нарисовал на полях газетного листа три пересекающиеся линии.
   - А такое видел где-нибудь?
   Валерий подошел, взглянул на рисунок и хмыкнул, потом прищурился.
   - Вроде бы не... Возле машины Шмаева такое было, когда он уже... Мелом на плитке нарисовано, но я не обратил внимания... это не цифры, просто детский рисунок, скорее всего он был там уже давным-давно. Только... - он отнял у Романа ручку и нарисовал рядом со снежинкой еще две. - Вот такой он был. А что?
   - Денис такое нарисовал при мне... Я думал, он просто забавляется... потому и тебе не сказал. Оба сваляли дурака. Вот что значит не обращать внимания на мелочи.
   - Я вначале думал, он их нумерует - убитых, в смысле, - пояснил Валерий. - Но в первых трех случаях ничего не было, да и по нумерации тогда бы не совпало... а потом номеров больше не попадалось...
   - Но они были, я уверен, - Роман хмуро посмотрел на дополненный Валерием рисунок. - И он действительно нумерует... но не убитых.
   - Тогда что же?
   Роман отвернулся и подошел к книжному шкафу. Открыл дверцу, пробежал пальцами по корешкам книг, потом спросил, не оборачиваясь.
   - А ты ведь, Валера, читаешь эти книжки, верно?
   - Нет, конечно! - огрызнулся тот. - Только уголовный кодекс по складам. Я и азбуки-то толком не знаю.
   - Не злобствуй, - Роман снял с полки одну из книг, полистал ее и поставил на место. Взял другую, пролистал, потом поманил Валерия. - Взгляни сюда.
   Нечаев подошел и хмуро посмотрел на его палец, упиравшийся ногтем в три черные звездочки, разбивавшие текст на две части. Роман перевернул несколько страниц и постучал пальцем по надписи "Глава III".
   - Но слово "глава" пишут отнюдь не всегда, ограничиваются цифрами - римскими, арабскими, и когда хотят разделить повествование в главе на отрезки, часто используют не звездочки, а пробелы. Каждый пишет по-своему, - он поставил книгу обратно в шкаф.
   - Да... я знаю, - медленно произнес Нечаев и запустил пальцы в свои волосы. - Это что же получается... эта сволочь книгу пишет, что ли таким образом?! Вот это все... - он выплюнул длинную матерную фразу, - для него книга?!
   - Может, этот Лозинский был неудачливым писателем, которого никак не издавали, и он зело гневался, - Роман пожал плечами.
   - Если все дело действительно в Лозинском. К тому же, это все равно не объясняет того, как он все это...
   - Но это книга, - Роман захлопнул дверцу шкафа, так что стекло жалобно дребезгнуло. - И вполне возможно, Денис вовсе ее не пишет. Возможно, он ее уже написал, а теперь просто приводит все в соответствие со своим чертовым творением. И оформляет, как положено. Помнишь, что я тебе рассказывал про Аберман?
   - Говорящая покойница... - кисло пробормотал Нечаев. Савицкий кивнул.
   - Она сказала: "И про тебя там тоже есть". Там - в книге, вот где. Значит, она уже написана, понимаешь? Прочтешь книгу - узнаешь, что с тобой будет. Черт, если б я заглянул тогда в его тетрадь... он же так просил ему почитать. Может, это она и была... больше я его с этой тетрадкой не видел.
   - Откуда ж ты мог знать? - Валерий моргнул, и у него стало выражение лица человека, который выбросился из окна и уже в полете осознал, что всего лишь собирался закрыть форточку. - Но зачем ему нужно, чтоб ты ее читал? Он бесится, что мы можем эту, - он снова завернул ругательство, - книжонку его испортить, но тогда почему ты? Все нелепости... нестыковки начались, когда ты появился. Это соответствовало его замыслу? Или он уже в процессе заменил Спирина на тебя, потому что ты показался ему более интересной фигурой? Но тогда ведь он сам себе противоречит, он сам ломает собственное повествование, сам его портит. Это бессмысленно.
   - Сейчас это не важно - важно найти книгу, и есть человек, который знает, где она, или, по крайней мере, ее читал, - Роман огляделся. - Где моя рубашка?
   - Твоя рубашка превратилась в лохмотья, - сообщил Нечаев. - К тому же ты сейчас все равно никуда не пойдешь! Я сам поеду и...
   - Ты не понял?! Ты можешь только больше все запутать, к тому же тебе она ничего не скажет. Занимайся своими делами, у тебя их выше головы, к тому же еще достаточно народу из того списка живы... я надеюсь. Ты хотел мне что-то вколоть?
   - Сейчас, - Нечаев наклонился и полез в тумбочку. - Поворотись-ка, сынку.
   Роман послушно повернулся и чуть вздрогнул, когда игла вонзилась в бицепс его правой руки, потом слабо улыбнулся, проведя ладонью по месту укола.
   - А ты, Нечаев, оказывается славная медсестра!
   Валерий что-то угрюмо пробурчал и ушел в соседнюю комнату. Через минуту вернулся, плечом прижимая к уху телефонную трубку, и протянул Роману бледно-зеленую рубашку.
   - Почти новая... от сердца отрываю, - сообщил он, а по его лицу стремительно растекалась тревога. - Что-то Майка не отвечает.
   В этот момент в дверном замке скрежетнул ключ, и Валерий с облегчением бросил телефонную трубку на диван. Входная дверь распахнулась, в прихожей вспыхнул свет. Дверь грохнула о косяк, Майя, встрепанная, в кое-как застегнутом пиджаке привалилась к стене и посмотрела на полуголого Романа удивленно, зло и не без женского интереса. Ее губы расползались, смуглые щеки раскраснелись, голова чуть покачивалась из стороны в сторону, глаза маслянисто блестели, а лицо казалось необычайно сосредоточенным.
   - И кто это у нас тут?! - она болтнула ногой, сбрасывая туфлю, и та полетела через всю прихожую. - И-и хто это у нас тут стоит?!.. Да это ж Рома!.. Старый добрый Ром-ма!.. - Майя сбросила вторую туфлю, и та стукнулась о тумбочку. Судя по всему, "боевая секретарша" была пьяна вдребезги.
   - Майка! - Валерий проскочил мимо него и обхватил жену за плечи. - Ты почему не отвечала... я звонил... Ты где так надралась?!
   - Как будто в городе мало мест, где можно надраться! - Майя вырвалась и шатающейся походкой прошла в комнату. Остановилась возле Романа, молча надевавшего рубашку, и крепко ухватилась за полу. - Это Валеркина, кто тебе разрешил...
   - Я разрешил! - Валерий мягко, но решительно разжал ее пальцы, и Майя тотчас же крутанулась с перекошенным от злости лицом, выкрутив схватившую ее руку, но Валерий, тут же отпустив ее запястье, дернулся в сторону, почти мгновенно оказавшись за спиной жены, и в следующий момент руки Майи оказались закрученными назад - до той степени, когда боль только-только подступает, но малейшее движение вверх, и она станет нестерпимой, и девушка застыла, явно хорошо это понимая, потом попыталась достать Валерия ногой, но Нечаев предусмотрительно встал так, что у Майи ничего не вышло, и она только пьяно мотала головой, и ее глаза зло сверкали сквозь прыгающие короткие каштановые пряди. "Та еще семейка!" - устало подумал Роман, отступив на шаг назад и застегивая пуговицы.
   - Успокойся! - рявкнул Валерий. - Что еще за сцены?!
   - Она меня уволила! - Майя рванулась было к Роману, но боль в вывернутых суставах дернула ее обратно, и девушка зашипела от боли. На лице Валерия появилось растерянно-жалобное выражение, но он не отпустил жену. - Это все ты! Что ты с ней сделал?! Она ведь из-за тебя во "Дворце" осталась, а меня услала - думаешь, я не поняла?! Ба-алядь!.. Что ты ей сказал?!.. Я ее никогда такой не видела!.. Пусти меня!.. Пусти, сказала!.. твою мать!.. Я тебя, сука, наизнанку выверну!.. я тебе щас все пообрываю и...
   Фраза закончилась болезненным взвизгом, когда Нечаев слегка поддернул ее завернутые руки вверх. Потом он отпустил Майю, развернул ее и, встряхнув за плечи, зло сказал:
   - Заткнись!
   Его лицо было совершенно несчастным. Майя встряхнула руками, потерла запястье, потом медленно подняла изумленный взгляд и с некой потрясенной нежностью произнесла:
   - Валерочка... Ты что же это?.. Это же я, Валерочка... - ее ладонь потянулась к лицу Нечаева, а голова укоризненно качалась из стороны в сторону. - Ты что?..
   Роман очень осторожно двинулся вперед, рассчитывая тишком пробраться к двери, пока в семейной сцене наступило временное затишье, но в этот момент ласкающие пальцы Майи вдруг хищно согнулись когтями и полоснули Валерия по лицу. Тот едва успел отдернуть голову, но один ноготь все же пробороздил его по скуле, оставив длинную, мгновенно оплывающую кровью царапину. Майя развернулась и прянула к Роману, но Валерий перехватил ее поперек груди и с размаху швырнул на диван, после чего впихнул Савицкого в спальню и захлопнул дверь, из-за которой тотчас же раздались нецензурные вопли и такой грохот, будто в гостиную Нечаева ввалился взвод пьяных десантников, круша все на своем пути. Роман зло плашмя ударил ладонью по двери - устроенный Майей скандал был очень не вовремя. Он приоткрыл дверь, намереваясь уйти из квартиры несмотря ни на что, и тут его взгляд упал на компьютер со старым монитором-"форточкой", скромно стоящий на столике в уголке спальни. Позабыв о свирепствующей в гостиной чете, Роман кинулся к нему, заглянул за системник, после чего включил и сел за стол, в ожидании загрузки нетерпеливо барабаня пальцами по столешнице и слушая постепенно затихающий шум борьбы. Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь, и заревела вода в отвернутом на полную кране, но этого Роман уже не слышал - смотрел на хорошо знакомую страничку местных авторов, водил глазами по алфавитному списку, тихо бормоча:
   - Я ведь тебя знаю, уверен, что знаю, сучонок! Где же это было?..
   Он зашел в авторский раздел Ивалди и задумчиво обмахнул взглядом аккуратный темно-зеленый столбик названий, неуверенно провел курсором снизу-вверх, потом остановил его на названии "Симфония разбитого зеркала" и нажал кнопку "мышки". Предпоследнее творение Ивалди, повествующее о некоей веселой супружеской паре и их четверых приемных детях, живших в полной уверенности, что они являются самыми, что ни на есть, натуральными вампирами, и вследствие этого жизненного уклада изничтожавших жителей города, в котором поселялись, при помощи искусственных вампирских клыков и разнообразных подручных средств до тех пор, пока в семье эрзац-носферату не произошел глубокий раскол на почве мировоззрения, и ее члены, под конец романа начавшие превращаться уже в самых настоящих вампиров, не перебили друг друга. Глупая книга, но написана со знанием дела и хорошим языком, и, как обычно, необычайно яркие кровавые сцены.
   Роман, напряженно кусая губы, быстро пробежал взглядом несколько страниц, перелистнул на десяток вперед и остановился на том месте, где один из персонажей вел односторонний диалог с умирающей жертвой.
   "Насчет зла есть множество мнений, но самое страшное зло - это не убивцы с топорами и прочие, им подобные. Это даже не такие, как мы. Теперь ты поняла это, когда они просто прошли мимо? Самое страшное зло - это равнодушие. "Не мое дело" рядовых и полное пренебрежение власть имущих..."
   - Черт меня дери!.. - прошептал Роман, просмотрел страницу до конца и заглянул на следующую.
   "Как там было у О`Генри?.. Он рухнул, как обвалившийся кафедральный собор! Глядя на тебя, думаю - а ведь верно схвачено!.."
   Он пролистал еще несколько страниц.
   "Святость здесь набрасывают, как вуаль, на безобразие своей души. Здесь все так усиленно молятся и так усиленно крестятся - крестятся теми руками, которых они никогда никому не протягивают для помощи. С чего ж вы рассчитываете на помощь Господа? Может, он следует вашему примеру? Молится самому себе и смотрит на ваши крестные знамения, никогда не снисходя до помощи. Каковы молящиеся, таков и их бог..."
   Роман вернулся к списку произведений и открыл небольшую повестушку с названием "Влюбленный в тишину". На этот раз искать не понадобилось - он наткнулся на знакомые слова, сказанные лишь несколько часов назад, на первой же странице.
   "...стою и думаю - какой серьезный дядя - бубнит себе чего-то!.."
   - Сволочь! - хрипло прошептал Роман, и в этот момент в спальню ввалился Нечаев, мокрый, с взъерошенными волосами и порванной рубашкой. На его подбородке пламенела еще одна свежая царапина.
   - Майя сожалеет, что все так вышло, - сообщил он совершенно убитым голосом. - Господи, я за все четыре года ни разу ее такой не видел. Она ж вообще не пьет никогда!
   - Что случилось? - Роман не отводил зло прищуренных глаз от монитора.
   - Твоя Горчакова вернулась домой в состоянии буйного помешательства. Устроила разгром у себя в кабинете, рыдала, потом заперлась в спальне и из-за двери сообщила Майе, что с этой минуты та больше у нее не работает. Та хотела узнать, что с Ритой, думала, ей плохо, даже дверь вышибла... В общем, они разругались до невозможности. Рита вызвала охрану и велела вышвырнуть Майю из дома, - Нечаев скрипнул зубами. - Точнее говоря, ее вывели из особняка, силком посадили в катер и отвезли на берег. Майка все на тебя валит... но я-то знаю, в чем тут дело.
   - Ну, не удивительно, что она взбесилась - они ж почти подружки - еще с консерватории.
   - Да? - Нечаев посмотрел на него не без удивления. - Я этого не знал. Что ты делаешь?
   - Так, кое-что просматривал... - Роман выключил страницу и повернулся, глядя на вошедшую в комнату Майю, закутанную в купальный халат. Ее мокрые волосы торчали во все стороны, на покрасневшем и слегка опухшем лице блестели капли воды.
   - Уже и за моим компьютером? - зло констатировала она, прислонившись к дверному косяку. - Вижу, вы действительно с Валеркой большие друзья. Чем развлекались - опять на досуге били друг другу морды?
   - Майя! - резко сказал Валерий. Майя, фыркнув, наклонилась и потрепала его по исцарапанной щеке, но сразу же отдернула руку.
   - Грозен муж, грозен, верю!
   - Когда ты уезжала, Рита была дома? - спросил Роман, вставая, и в него вонзился ледяной взгляд.
   - Когда меня увозили, Рита собирала вещи! - Майя подошла к кровати и навзничь повалилась на нее, фривольно болтнув в воздухе обнажившимися ногами и делая вид, что не замечает выражения лица мужа. - Что бы ты с ней ни сделал, надеюсь, она дала тебе сдачи! Она всегда пыталась дать сдачи, несмотря ни на что, потому он всегда и заводился, потому она и получала крепче, чем могла бы... пока не научилась сидеть тихо... Господи, ведь все было так хорошо, пока она на тебя не наткнулась! - Майя закрыла лицо ладонями. - С тех пор, как она тебя наняла, я ее не узнаю, - в ее голосе сквозь ярость просочилась холодная, журчащая ядом злоба. - Ритка словно обезумела. Дома почти не бывала, а ведь раньше она практически никуда не выходила...
   - Где Рита держит свою машину? - Роман сунул руки в карманы брюк. - Где, Майя?
   - Поди да спроси ее сам!
   Валерий, взглянув на его лицо, сел на кровать, ухватил жену за плечи и легонько встряхнул.
   - Где, скажи ему. Майя, это очень важно.
   - Да пошли вы оба!.. - отозвалась та, не открывая глаз. - Я спать хочу, проваливайте отсюда!
   - Если ты не...
   - То что? - Майя приоткрыла один глаз и с презрением посмотрела на мужа. - Применишь ко мне ваши методы допроса? Ну-ну, ожидаю с нетерпением и интересом.
   - Майя, недавно он спас мне жизнь, - негромко сказал Нечаев, наклоняясь ниже. - Скажи ему, где Рита держит свою чертову тачку, чтобы теперь он мог спасти свою жизнь. Ты меня поняла?
   Майя посмотрела на него, приподняв тонкие брови, потом покачала головой.
   - А ты все такое же дите, Валера, и врать не умеешь совершенно. Как и друзей себе выбирать... Автостоянка на Рядном спуске, в самом начале. Только ты все равно не...
   Не дослушав, Роман развернулся и выбежал из спальни, в несколько прыжков проскочил гостиную и вылетел в прихожую. Обулся, схватился за ручку двери, но тут Валерий недовольно окликнул его. Роман обернулся - Нечаев протягивал ему ключи.
   - Машина во дворе, - раздраженно сказал он. - Не побежишь же ты туда бегом - далековато. То, что я тебе вкатил, штука крепкая, но постарайся управиться за полчаса.
   - Я ведь могу и не вернуть ее, - Роман принял ключи не без удивления. - Или побить...
   - Тогда Лозинскому достанется лишь твой труп, потому что в этом случае я тебя сам убью! - мрачно пообещал Валерий. - Катись, пока я не передумал!
  
  V.
  
   Майские грозы припоздали в этом году, и первая пришла в город только нынешней ночью - неожиданно, не предупреждая о себе растекающейся всюду духотой и томлением, и не замирала ночь, словно огромное существо, сделавшее глубокий-глубокий вдох и выжидающее подходящий момент для выдоха. Никаких прелюдий - просто сразу налетел ветер и затанцевал в обнимку со старыми липами и березами, и деревья то послушно клонились, подчиняясь его воле и заданному ритму, то начинали негодующе мотаться из стороны в сторону, словно строптивицы, уворачивающиеся от неугодных объятий, и громко шелестели листья, и невидимые пальцы безжалостно обрывали черемуховый цвет в парке и скверах, и он летел по ветру белой вьюгой и пропадал в пляшущих волнах Аркудово, бьющихся о причалы и силящихся добраться до катеров и лодок. Небо от края до края с шипением раскалывали ветвящиеся молнии, и холодный синий огонь вспыхивал в куполах церквей, и стремительно пробегал по золотистым шпилям, и храмы, казалось, стали выше и нахмурились, грозно взирая на ночной город вокруг. То и дело раздавался оглушительный грохот, но до сих пор ни единой капли воды не упало вниз, и напрасно отчаянно мотались в пахнущем озоном воздухе истомившиеся по влаге листья, похожие на умоляюще тянущиеся к небу зеленые ладошки, - толстобрюхие тучи медленно плыли над городом, как-то мучительно погромыхивая, и все никак не могли разродиться долгожданным ливнем. Лишь немногие бродили во тьме под этой грозой, и одному из них в шипении и призрачных голубоватых вспышках чудилось что-то зловещее.
   - Маргарита Алексеевна, может, повремените с поездкой? Погода какая - еле добрались до берега.
   - Нет, все в порядке. Оставляйте катер и отправляйтесь домой. Я вернусь через несколько дней, так что вы пока можете отдыхать.
   Человек покачал головой, глядя на сидящую в "купере" фигурку.
   - Ну, хотя бы, давайте я вас отвезу.
   - Не стоит, - ответила девушка, вставляя ключ в скважину замка зажигания, положила ладони на руль и с усталым нетерпением посмотрела на собеседника. - Всего доброго, Михаил Олегович.
   Он неодобрительно пожал плечами и пошел прочь. Рита проводила его взглядом, автостоянка на мгновение осветилась яркой вспышкой, следом раздался грохот, и она вздрогнула, потом, не сводя глаз с уходящего, опустила руку вниз и снова вздрогнула - вместо ключа ее пальцы схватили лишь пустоту. Ее взгляд метнулся вниз, потом вправо, и сидевший рядом в кресле человек щелкнул зажигалкой. Его лицо на мгновение осветилось и тут же спряталось во мраке - остался лишь мерцающий огонек сигареты.
   - Господи! - испуганно выдохнула она. - Откуда ты взялся?!
   - Это довольно сложный философский вопрос, сразу и не ответишь, мадемуазель Лозинская, - Роман потянулся и включил свет в салоне. Обернувшееся к нему лицо Риты было белым от ужаса, застывшие глаза стали тускло-зелеными, словно плещущаяся в полынье стылая шайская вода, и в первое мгновение Савицкий даже не понял, кого именно испугалась Рита - его самого или того, кто может прийти и наказать за ослушание. Она беззвучно шевельнула губами, и Роман, подняв руку, качнул ключами перед ее лицом, и ключи легко звякнули.
   - Хочешь убежать?
   - Может быть... он последует за мной, - хрипло произнесла Рита. - Я ведь должна все это... а так... может, он последует за мной.
   - Он не дал тебе умереть. Почему ты решила, что он даст тебе уехать?
   - Это ты не дал мне умереть, - негромко ответила она. - Уходи, пожалуйста! Ты ведь слышал, что он сказал! Я думала... я надеялась... но это невозможно!..
   - Выезжай отсюда, - он бросил ключи ей на колени, обтянутые черными брюками. - Не люблю разговаривать на стоянках. Отъедь куда-нибудь недалеко.
   - Ни о чем мы говорить не будем! - отрезала Рита и запустила двигатель, потом мотнула головой в сторону дверцы. - Уходи! Ты же видел, что он может... Не лезь больше в это!
   - Он убил моего друга, и я буду лезть в это, сколько мне вздумается!
   - Он убьет и тебя...
   - Он убьет меня в любом случае, не так ли? - Роман холодно усмехнулся. - Что мне, по-твоему, теперь сидеть и тихо ждать конца - авось, протяну на пару деньков подольше! Он мне тоже это предлагал. Да, вы с ним чертовски похожи не только внешне...
   Под ее веками полыхнула ярость, и узкая ладонь взлетела к его лицу, но тут же бессильно упала. Рита отвернулась и, крепко сжав губы, вывела машину со стоянки. "Купер" отъехал на несколько десятков метров и остановился возле старого здания школы. Рита закурила, не глядя в его сторону. Ее рука с сигаретой мелко подрагивала.
   - Я не могла ничего тебе сказать, - она отбросила с плеча прядь волос, потом решительно повернулась к нему, глядя в упор. - Он сказал, что убьет тебя... заменит тебя... Я долгое время не знала... что ты тоже его видишь... Но откуда ты знаешь его имя?
   - Он сам мне его сказал.
   На лице Риты появилась озадаченность, она посмотрела в лобовое стекло, потом снова на его лицо и видно по-своему истолковала выражение его глаз, потому что ее рука резким движением перебросила волосы со спины на плечо, и Рита, повернувшись, чуть склонила голову, так что волосы скрыли ее профиль. Но Роман протянул руку, поймал ее за подбородок и заставил повернуться обратно. Отбросил золотистую волну с ее лица.
   - Не дури. Хоть вы и похожи, для меня ваши лица разные... Извини за то, что я сказал. Значит, это ты послала список Нечаеву?
   - Да. Я видела вас вместе... и Майя мне кое-что рассказала... на следующий день после того, как вы подрались... Я узнавала, он занимался всеми... происшествиями... он пытается что-то узнать, понять... вот я и подумала, что он же все-таки... он сможет что-то сделать. Тогда мне еще казалось, что можно что-то сделать.
   - Больше уже не кажется?
   Рита замотала головой.
   - Я думала, что если этим будет заниматься кто-то посторонний...
   - Нечаев больше не посторонний. Он тоже его видит. Значит, этот Денис твой брат, Рита?
   - Я не знаю, что это такое, - прошептала она. - Денис умер... почти год назад. А кто это... не знаю. Оно знает меня... знает все про меня... про всех вас... и убивает всех, как... - Рита судорожно сглотнула.
   - Как в книге?
   - Да.
   - Значит, он подгоняет реальность под свою книгу? Где она, Рита? Ты до конца ее дочитала?
   - Дочитала ли я ее до конца? - Рита болезненно усмехнулась. - Я ее написала, Рома.
   Савицкий чуть отодвинулся, потрясенно глядя на нее.
   - Ты написала весь этот кошмар?!
   - Откуда я знала, что так будет?! - закричала она и ударила ладонью по рулю. - Откуда мне было знать, что начнет твориться такое?! Это же была просто книжка! Глупая страшная книжка! Всего лишь слова на бумаге - ничего больше! Разве такое могут делать написанные слова?! Мы и раньше писали книги - много раз! И после его смерти я уже написала одну повесть... но это... - Рита закрыла лицо ладонями. Роман осторожно потер затылок и глухо сказал:
   - Значит, я не ошибся тогда... Ивалди - это не один человек. Вас было двое. Вы всегда работали в соавторстве, верно? Поэтому та последняя вещь так отличалась от остальных - ты написала ее одна.
   Ее ладони соскользнули с лица, и Рита два раза быстро моргнула, потом едва слышно шевельнула губами.
   - Ты кто такой?
   - Я - один из ваших критиков, - он выбросил окурок в приоткрытое окно, и Рита тотчас схватила его за руку, крепко, почти до боли сжав пальцы, и вспышка молнии отразилась в ее расширенных, испуганных глазах.
   - Как твое имя?! Как там было твое имя?!
   - Черу.
   Высоко над ними в глубине туч грохнуло так оглушительно, словно небо раскололось надвое. Рита отпустила его руку и откинулась на спинку сиденья, не отрывая взгляда от его лица, и во взгляде этом были ошеломление, ужас и мука.
   - Господи! Невероятно, что ты еще жив! Ты не представляешь, как он тебя ненавидел! Ведь он наверняка знает, кто ты!
   - В таком случае, его действия лишены всякой логики, - заметил Роман. - Но каким образом я оказался в твоей книге? Как даже все остальные оказались там? Ты ведь никого из нас не знаешь... кроме Гельцера... ну, почему ты его туда засунула, я в принципе догадываюсь. Приятно затейливо изничтожить того, кого терпеть не можешь, если и не в жизни, то хотя бы в книге. Но мы откуда? Я понимаю, если б ты написала мой псевдоним - вряд ли и ты испытывала ко мне теплые чувства, но там, насколько я понимаю, мои имя и фамилия, а ты не могла их знать.
   - Телефонный справочник, - Рита сжалась, обхватив себя руками. - Я всегда выбираю фамилии персонажей по телефонному справочнику. Случайный выбор... практически. Я понятия не имела, кто вы такие. Для меня это были просто имена.
   - Замечательно! - зло произнес он, и губы Риты тотчас жалобно дрогнули, а глаза подозрительно заблестели. - Так, не надо сейчас вот этого! Слезы и сопли потом!.. Но почему именно я? Почему он всех убивает именно в моем присутствии?!.. Я... - Роман взъерошил свои волосы, - я что - один из главных персонажей?
   Она коротко кивнула.
   - Ты главный герой. Ты тот, кто движет сюжет этой книги.
   - Я... - он осекся. - Подожди, насколько я уже понял, жанр романа - нечто страшное и ужасное, не так ли? Но в ваших книгах никогда не действовали некие монстры и прочее, в них все ужасное всегда устраивали люди... Я должен смотреть, как все умирают... Рита, ты что - назвала моим именем убийцу?
   - Да не я это! - закричала Рита ему в лицо. - Не я! Убийцу в моей книге звали Сергей! Сергей Спирин, ясно тебе?! Персонаж с твоим именем был второстепенен, он был одной из жертв! Я не знаю, откуда ты взялся на месте главного героя! Несколько недель назад я села вычитывать книгу, хотела кое-что дополнить, исправить... и обнаружила, что имя Сергея Спирина везде заменено твоим. Я удивилась... думала, какая-то ошибка в программе... и исправила все обратно. Но через полчаса, когда я после ужина снова села за компьютер, вместо Спирина везде вновь был Савицкий! Я снова исправила, а через какое-то время все снова изменилось! Я подождала до утра... начала исправлять заново... но оно не исправлялось. Нигде. Я просто не смогла его стереть. Я скопировала файл... попробовала на других компьютерах... бесполезно. Тогда я попробовала исправлять другие имена на новые... ничего не вышло. Другие слова - пожалуйста, но только не имена. Я решила, что файл испортился... но потом я попробовала исправить твое имя в тетради. Вначале ведь я написала все в тетради и лишь затем перенесла в компьютер... но, когда я попыталась, она... - Рита поднесла к глазам ладонь с растопыренными пальцами, после чего сделала ими некий расцветающий жест. - Она сгорела! Просто сгорела, как только я дотронулась ручкой до бумаги... сгорела в одно мгновение, и даже пепла не осталось! Тут уж любой бы понял, - она хрипло вздохнула, - что дело совсем не в битом файле. - Я ни в чем не была уверена, я вообще ничего не знала... я выяснила все только потом... что люди, чьи фамилии я использовала, погибают точно так же, как и мои персонажи... Мне страшно подумать, что могло бы быть, если б я использовала более распространенные фамилии. Чаще всего я брала только фамилию... а имя придумывала сама... Но, оказалось, что люди с такими именами и фамилиями действительно живут в этом городе... и что ты тоже существуешь...
   - За какой год был тот справочник? - мрачно спросил Савицкий.
   - Очень старый... кажется, двадцатилетней давности... может больше.
   - Разумеется... тогда телефон был записан на моего отца. А Крицкая в то время еще вообще не родилась. Ты выбрала фамилию какого-то ее родственника... или просто однофамилицу... Она умерла несколько часов назад. Ты знала об этом?
   Рита покачала головой, плотно сжав губы.
   - Я не знаю времени. С тех пор, как я поняла... я просто наблюдала, пыталась... но я не знаю времени. В книге это просто время суток - ночь, день... а временной срок от одной смерти до другой - "несколько дней", "примерно полмесяца"... все неопределенно, понимаешь?
   - Крицкой было двадцать. Но когда я увидел ее сегодня... она была старухой... Перед тем, как ее убили, она постарела меньше чем за минуту. Что это значит? - Роман закурил. - Сколько лет ей было в твоей книге?
   - Когда убийца отыскал ее, то увидел пожилую женщину лет семидесяти, - безжизненным голосом произнесла Рита, глядя на лобовое стекло, по которому наконец-то зашлепали первые крупные капли долгожданного дождя, и вспышка молнии на мгновение превратила ее застывшее лицо в призрачную маску.
   - Отыскал... А когда он нашел Писменского... того, из книги, тот уже умер от рака? Поэтому в списке рядом с его фамилией был вопрос?
   - Я не знала...
   - А сколько лет было мне и Спирину?
   - Тридцать-тридцать пять.
   - Это, получается, я еще удачно попал, - холодно усмехнулся Савицкий. - Не хотелось бы превратиться в шамкающего дедулю. Но если он оттуда все переносит сюда, почему убиваю их не я, а он? Если убийца - это я? Насколько я уже видел, его способности...
   - Он не может тебя заставить, - Рита посмотрела на него с какой-то странной тоской. - Или не хочет... Но иногда мне кажется, то... что приходит, может сделать все что угодно, с человеческим телом... но не может заставить человека что-то сделать... Он может отвести его, куда он считает нужным... он может напугать его или заставить испытывать в чем-то потребность... но он не может заставить его кого-то убить. Такое решение человек принимает только сам, - в ее глазах появился ледяной блеск, и в изгибе сжавшихся губ Роману почудилась непривычная жесткость, почти жестокость, отчего на мгновение захотелось отодвинуться - это существо было ему незнакомо и даже неприятно. Но ее губы почти сразу же дрогнули, и иллюзия рассеялась. - А может, все дело именно в тебе. Когда ты увидел его в первый раз? Когда разбилась Лячина? Он отвел тебя к ней, да, и ты видел...
   - Нет, о Лячиной и двух следующих мне рассказал Валерка. К ним Денис отводил Спирина... Ко мне он пришел, чтобы отвести к Аберман... правда, она ведь тогда уже была мертва... и я не видел... Валерка сказал, что соседи видели, как за полчаса до того возле дома терся мужик - по описанию Спирин. А потом я видел, как его...
   - Ну конечно! - Рита даже подпрыгнула на сиденье. Дождь уже вовсю хлестал по машине, капли громко барабанили по крыше, и рядом слышался громкий шум воды, хлещущей из водосточных труб. - Потом я выяснила, как он... - девушка придвинулась к нему так близко, что едва не ткнулась носом в его подбородок. - Ты не понимаешь?! Это тебя должна была сбить машина! Ты должен был умереть на той дороге! Он приходил за тобой, чтобы отвести тебя туда! Все соответствует - примерное время, место, даже марка машины - все! Все, кроме тебя! Вместо тебя там умер другой человек! Тот, кто должен был быть главным героем, тот, кто должен был умереть только в конце книги!
   - Почему же он отвел меня не на дорогу, а к той женщине? Почему он меня не убил, как было положено?
   - Я не знаю, - Рита устало поежилась. - Может... потому, что он увидел твое лицо?
   - При чем здесь мое лицо?
   - Понимаешь... мне кажется, он приходит не просто за человеком. Он приходит за именем. Ты же помнишь... наши персонажи... у них было только имя... и их личность... и примерный возраст.
   - Но у них практически не было внешности.
   - Да. Он соблюдает общие правила - пол и возраст, но ему совершенно не важна внешность, потому что для нас она никогда не имела значения. Он никого из вас... кроме меня... и Гельцера... не знает в лицо. Он приходит за человеком, чьим именем я назвала конкретного персонажа, он приводит его в примерное соответствие с возрастом персонажа... но он его не знает.
   - Получается, что меня он знает?
   - Думаю, да. И, наверное, не с худшей стороны. Иначе, почему он дал тебе отсрочку, несмотря на то, что ты критиковал его книги? Он даже сделал тебя главным героем!
   - Сомнительная честь... Но я не видел его раньше... кажется...- пробормотал Роман и тут же схватил ее за плечи и как следует встряхнул. - Кроме тебя и Гельцера?! Ты что же - и себя воткнула в эту чертову книгу?!
   Она молча трепыхнулась, пытаясь вырваться, но ответ уже и не был нужен - выражение глаз говорило само за себя. Роман разжал пальцы, и Рита дернулась в сторону так поспешно, что стукнулась спиной о дверцу. Стиснув зубы, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, удивляясь тому, что уже не испытывает ни ошарашенности, ни потрясения перед невероятностью происходящего, ни ужаса - ничего. Наверное, это было ненормально, узнав такое, ничего не чувствовать. Просыпалась в затылке позабытая боль, начинала ныть ушибленная спина, да отчаянно хотелось спать - и это было все. Оставалось множество вопросов, но спрашивать уже ничего не хотелось. Повернувшись, он распахнул дверцу и вылез в дождь. Облокотился о машину и закинул голову, позволяя каплям барабанить по лицу. Рядом раскачивались березы, суматошно взмахивая ветвями, словно призывая на помощь. Небо озарилось призрачной вспышкой, отчего на мгновение выступили из тьмы далекие купола Успенского собора, оглушительно грохнуло, и Роман мысленно сообщил возможно несуществующему, что с молниями тот малость припоздал, да и целиться следует получше. Хлопнула дверца, Рита обошла машину и встала напротив него. Осторожно тронула за плечо и сразу же отдернула руку, словно боялась, что он ее ударит. Ветер подхватывал ее волосы, яростно трепал их и швырял ей в лицо, и поникшая фигурка под дождем казалась совсем маленькой, сломленной и размытой, словно растворяющейся среди тугих косых серебристых нитей... будто сама она была лишь персонажем, живущим только на страницах, и теперь исчезает вместе с чернильными буквами, которые размывает вода...
   - Прости меня. Пожалуйста. Я никогда такого не хотела. Если б я знала, к чему это приведет, я бы никогда...
   - Хватит! - резко сказал Савицкий, проводя ладонями по лицу и приглаживая мокрые волосы. Рубашка и пиджак, уже насквозь промокшие, прилипли к груди и спине. - Довольно этого, считай, что я проникся! Где эта чертова книга - в твоем особняке?! Ты не пыталась ее уничтожить?
   - К чему ты задаешь такой вопрос? - она отступила на шаг, и новая вспышка высветила на ее лице неожиданную надменность - почти забытое выражение, которое Роман видел на ее лице в тот день, когда Рита впервые ступила на палубу его катера. - Если я пыталась уничтожить себя, то разумеется я пыталась уничтожить и ее! Это невозможно. Я не просто стирала файл - я разбивала к чертям системник и несколько раз даже топила его в озере... но спустя совсем немного времени он снова оказывался на моем столе, - Рита хихикнула, и в этом тонком звуке слышалась подкрадывающаяся на цыпочках истерика. - Если бы не весь ужас происходящего, было бы даже забавно, что это нечто с такой тщательностью восстанавливает разбитую машину. Отчего-то это напоминает мне платок, который каждую ночь клали на столик Фриде...
   - Поедем на остров. Я должен ее прочесть.
   - Нет, он...
   - Если б он был против - давно б уже явился! - рявкнул Роман. - Но его нет. Я должен узнать, что в ней. Я уже понял, что моему персонажу хана, но я...
   - А вдруг что-нибудь случится, если персонаж прочитает о самом себе! Прочитает о собственной смерти! - закричала она в ответ.
   - Что-нибудь случится в любом случае!.. И я - не персонаж! И не собираюсь им быть! Я сам по себе, как и ты! Мы живые! Нас никто не придумал!
   Рита подняла руки, но сразу же опустила, и они повисли вдоль бедер. Ее одежда насквозь промокла, волосы облепили голову и плечи, косые струи дождя безжалостно хлестали по бледному лицу. Их разделял всего лишь метр, но казалось, Рита стоит по другую сторону бездонной пропасти, и с каждой секундой эта пропасть становится все шире, и она смотрела на него сквозь холодную серебристую стену дождя - глупая, несчастная, озлобленная девчонка, написавшая глупую книгу и с головой угодившая в собственный кошмар. Он вдруг подумал, каково это было - проводить долгие часы с человеком, которого боишься, потому что он может вдруг начать убивать всех направо и налево, но еще больше боишься, что с ним может что-то случится, и в этом будет твоя вина? Неизвестно, какую роль она в своей книге отвела Гельцеру, но там он явно пытался с ним расправиться, вот она и решила, что здесь будет точно так же, и пыталась сделать все, чтобы этого не произошло... в усмерть перепуганная амазонка с пистолетом и ножкой от кухонного стола... глупый ребенок, стоящий под огромным дождем наедине со своей виной и под присмотром собственного демона, от которого некому защитить, и от которого и ты никого защитить не сможешь...
   Злости на нее не было. Было естественное раздражение человека, угодившего в дурацкую и опасную ситуацию, было желание отшлепать за то, что пишет всякую ерунду, но злость была припасена для другого. Он действительно был другим, он был совершенно отдельным и самостоятельным, и не воспринимался, как сбежавшая темная часть чьей-то души. Нужно только понять, кто он такой и как его
   изменить?
   Он хотел сказать ей это и уже качнулся вперед, к ней - то ли, чтобы Рита его лучше расслышала, то ли чтобы спрятать от этого огромного дождя - Роман и сам не понял, да и не успел понять, потому что пронизанная дождем тьма за спиной вдруг изменилась, и он резко развернулся, и Рита одновременно с его движением дернулась назад и легко стукнулась о крыло машины.
   - Роман Андреевич? - спокойно спросили из-за стены дождя - голос был незнакомым и едва слышным из-за шума разбушевавшейся стихии, и в тот же момент ослепительная вспышка высветила троих мужчин, стоящих перед ними полукругом, и их размытые дождем лица и крепкие фигуры казались совершенно одинаковыми.
   - Нет, - так же спокойно ответил он, одной рукой подтягивая к себе Риту, а другой нашаривая ручку дверцы. Из-за дождя усмехнулись.
   - Не глупите. Не будете ли вы так любезны пройти с нами? Вас приглашают в гости.
   - Я не расположен к визитам, - Роман распахнул дверцу и буквально вшвырнул внутрь девушку, издавшую слабый возглас испуганного протеста, в тот же момент развернулся и прянул в сторону, удерживая в поле зрения все три кинувшиеся к нему фигуры, сейчас казавшиеся серебристыми от рассекаемого их движением ливня, и искренне надеясь, что у Риты хватит ума сию же секунду уехать. Удар, предназначавшийся ему, достался машине, захлопнув дверцу, Роман увернулся от захвата одного противника, блокировал удар другого, одновременно сам нанеся удар в чью-то челюсть, в тот же момент нырнул вниз и вбок, огибая третьего, пока второй кувыркнулся спиной в дождь, и тут щелкнула открывающаяся со стороны водителя дверца, и он услышал взвизг, потом звук удара и болезненный мужской возглас. Сменив маневр, Савицкий тотчас же дернулся в сторону, откуда раздался этот возглас, и навстречу ему из-за машины прямо в свет фар выступила четвертая фигура, крепко держащая отчаянно извивающуюся и брыкающуюся Риту, сжимая ее шею в сгибе локтя одной руки, а другой что-то приставив к ее голове - и вряд ли это что-то было какой-нибудь безобидной вещицей. Даже без нее захват был опасен, и он видел, как судорожно дергаются ее губы, ловя воздух. Роман резко остановился, сбоку и сзади на него налетели, вывернули руки назад и толкнули, так что он грудью ударился о машину.
   - Я не расположен к отказам, - сказал все тот человек почти что ему на ухо чуть срывающимся голосом, и в этот момент Рита хрипло, задыхающеся захохотала, и ее лицо, высвеченное призрачной вспышкой стало страшным, словно шаманская маска.
   - Напугали смертника алиментами! Не обращай... что они мне могут сделать?!
   - Ритка! - резко и зло крикнул Роман, и из-за головы девушки выплыло озадаченное мужское лицо, и Савицкий не без удовольствия заметил, что нос у него разбит, и вообще весь он выглядит как-то подавленно и невесело, как обычно выглядит человек, недавно получивший удар в интимное место. Рита сразу же замолчала, глядя недоуменно, но продолжая дергаться.
   Надеяться на Дениса в этой ситуации было глупо - он мог уже и передумать насчет Риты. Да и не хотелось ему на него надеяться.
   Если кто-то захочет тебя убить - он тебя убьет.
   - Утихомирьте даму, - посоветовал тот же голос, и Роман почувствовал, как в затылок ему уперлось что-то металлическое, холодное. - Нам приказано привезти вас живыми, но насчет здоровья указаний не было.
   Он ничего не ответил, но Рита уже и сама замерла, испуганно глядя на что-то позади него. К ним подкатила машина - темный, видавший виды старенький "вольво", Романа развернули, продолжая удерживать вывернутые руки за спиной, в тот же момент что-то тоненько кольнуло его в шею, и как он садился в машину, Савицкий уже не помнил.
  
  VI.
  
   На этот раз не было никакого плавного перехода от тьмы к свету - в лицо ему плеснулась волна ледяной воды, и он, задыхаясь и отплевываясь, ошалело вскинул голову. Стоявший перед ним незнакомый человек усмехнулся, звякнул железным ведром и сказал кому-то позади себя:
   - Я ж говорил - самое эффективное средство, а вы - препаратик, препаратик... Вот, глядите, сразу же бодр и весел!..
   - Неэстетично, все же, - насмешливо произнес мягкий голос, который Роману уже доводилось слышать раньше. Заморгав мокрыми ресницами, Савицкий мотнул головой, отчего позабытая боль в затылке прямо-таки взвыла, потом, болезненно прищурившись, огляделся. Он сидел на стуле посередине большой квадратной комнаты. Пол, стены и потолок были обшиты резными деревянными панелями, за окном без занавесок мирно светало, и чуть покачивались, иногда задевая стекло мокрыми умытыми листьями, ветви молоденькой березки. Откуда-то с потолка сеялся неяркий свет невидимых ламп. Остро пахло лимоном и соленой рыбой, и этот запах мешался с запахом сигаретного дыма. Из-за стены доносились бормотание телевизора и приглушенные голоса.
   Человек с ведром усмехнулся еще раз, развернулся и пошел к дверям. Роман пошевелился - руки были завернуты за спинку стула и накрепко связаны. Он потерся щекой о плечо - справа лицо опухло, и челюсть болезненно ныла. Машинально ощупал языком зубы, и один из нижних, слегка шатавшийся после загаражного диалога с Нечаевым, теперь от прикосновения языка сразу же легко поддался с едва слышным хрупаньем, и Роман выплюнул зуб вместе с кровью на светлый деревянный пол, после чего поднял голову и посмотрел на Гельцера, краем глаза уловив, как вышел человек с ведром, тщательно прикрыв за собой двустворчатые двери. Дмитрий помещался в плетеном кресле из солнечной лозы за плетеным же круглым столиком. Одетый попросту, в черные джинсы и спортивную рубашку, раскрытую на загорелой груди с непременной золотой цепочкой, по-скромному тонкой, на которой покачивался крестик, он ловко орудовал узбекским ножом, нарезая ало-розовые ломтики семги. На столе стояла на треть пустая бутылка коньяка, лежали несколько лимонов и стояла высокая сковородка, прикрытая сияющей крышкой. В пепельнице дымилась сигарета. В другом кресле сидел человек с разбитой губой, в котором Роман сразу же узнал администратора-ящерицу, и жадно поглощал что-то из тарелки. За их спинами вдоль стены расположились трое охранников, не сводящих глаз с Романа, и лишь изредка их взгляды - то один, то другой - перемещались в сторону стола, и тогда в них появлялось нечто меланхоличное.
   - Роман Андреевич, - приветливо произнес Гельцер и легко постучал череном ножа по столешнице, словно призывая собравшихся к порядку. - И снова здравствуйте. Я же говорил вам тогда, что найду время для беседы.
   - Где Рита? - спокойно спросил Роман, осторожно шевеля запястьями за спинкой стула и пытаясь ослабить веревки, но руки были связаны на совесть. Гельцер улыбнулся - теперь уж и вовсе лучезарно.
   - Вот прям сразу и подайте ему Риту!.. Тут она, неподалеку... да не сверкай ты так глазами, меня аж дрожь берет, ей богу!.. - он отправил в рот ломтик семги. - В одной из соседних комнат - спит, как младенец, в целости и сохранности, ничего с ней не случилось. Я ж не изверг, - Дмитрий положил нож и развел руками, словно давая понять, что это никак не руки изверга. - Да и не в Рите, в сущности, дело. Ты уж извини, - он легко похлопал себя ладонью по челюсти справа, - ребята перестарались, очень уж обозлились на твои брыкания.
   - Бить по бесчувственному организму невежливо, - заметил Роман, глядя на нежеланного собеседника и в то же время острыми, короткими взглядами обшаривая комнату и вид за окном. - А разговаривать со связанным человеком - и вовсе некультурно. Либо развяжите меня, либо свяжите всех остальных, и себя в том числе. А то я ощущаю некий дискомфорт.
   - Ты тоже был не очень-то вежлив, - Дмитрий укоризненно покачал головой. - На причале хамил, племяннику моему, - он сделал жест в сторону жующего человека-ящерицы, - по морде дал зачем-то, а человек ведь ничего тебе не сделал. Верно, Игорек?
   Игорек что-то согласно пробурчал, бросая в сторону Савицкого испуганно-злорадные взгляды, и налил себе коньяка.
   - Я не люблю, когда за мной ходят, - Роман поморщился от боли в ноющем затылке. - Я становлюсь нервный и теряю координацию движений. Что тебе надо?
   - Разговор у меня к тебе, Рома, - Гельцер сразу же помрачнел, - очень серьезный разговор, и я искренне надеюсь на твою откровенность. Ты же понимаешь, что у меня есть все основания на нее надеяться... Но вначале... все ж таки я тебя пригласил, неудобно как-то - мы тут пьем-закусываем, а гость в сторонке... Может, хочешь чего-нибудь? За стол, правда, не зову, но... Рыбки, мясца, - Дмитрий приподнял крышку, и по комнате сразу же разлился чудесный аромат. - Вепрятинка в брусничном соусе, а? Под коньячок? Или водочку? Лично, извини, не поднесу, но ребята - пожалуйста. Только развязывать я тебя не буду - уж больно, говорят, ты резвый. Так как, Ром?
   - Если можно, воды, - отозвался Роман. - Только на этот раз не в морду.
   - Ну, воды - так воды, - Гельцер пожал плечами почти с искренним огорчением гостеприимного хозяина, и сделал знак одному из охранников. - Тебе как - с газом, без газа?..
   - Переигрываешь.
   Дмитрий испустил сочный смешок и закурил. Охранник налил полный стакан воды, неторопливо подошел к Роману и ткнул край стакана ему в губы, глядя равнодушно. Савицкий, подавшись вперед, отпил половину, пролив часть себе на рубашку, и без того мокрую, потом снова прижался к спинке стула, пошевеливая ноющими, затекшими плечами и слушая, как где-то за окном быстро приближается насквозь знакомый звук моторки или катера. Охранник поставил стакан на стол и вернулся на свое место. В тот же момент Дмитрий тихо что-то сказал "администратору", тот кивнул и вышел из комнаты, а Гельцер встал и передвинул свое кресло, так что оно оказалось в двух метрах от Романа. Охранники остались стоять у стены.
   - Советую не делать глупостей и на меня героически не прыгать, - ласково проговорил Гельцер, присаживаясь и забрасывая ногу за ногу. - Итак, Рома, приступим... Давай сразу - никаких "не знаю" и "первый раз слышу", идет?
   - Да пожалуйста, я всегда могу сказать что-нибудь другое.
   - Что - юморной? - Гельцер подмигнул ему, а в следующий момент его лицо сделалось серьезным, сосредоточенным, а глаза за тонкими стеклами очков заискрились льдом. - Когда Маргарита Горчакова наняла тебя для моей ликвидации, и как ты планировал это совершить?
   - Что это за бред? - искренне изумился Савицкий. Гельцер досадливо вздохнул и поманил одного из охранников. Тот подошел и без лишних предисловий впечатал кулак Роману в челюсть, одновременно придержав ногой стул. Почти сразу же замахнулся снова, но Гельцер резко одернул его, глядя на Романа, который, мотнув головой, сплюнул на пол ярко-красным:
   - Будет, Витя! Надеюсь, ты ему челюсть не сломал?
   - Филигрань! - обиженно отозвался Витя, отступая за кресло. - Мягкие профилактические работы.
   - Какой грамотный! - похвалил Роман, сплюнул еще раз и выпрямился. - Небось и институт заканчивал?
   - А как же, - охранник ухмыльнулся. - Универ местный, факультет естествознания. Я ботаник.
   - То есть, превратить тебя в овощ ему проблем не составит, - Дмитрий затянулся сигаретой и деликатно выдохнул дым в сторону. - Итак, мне повторить вопрос?
   - Я расслышал с первого раза, - зло ответил Роман. - И ответ будет таким же! Единственно, в каком качестве нанимала меня Горчакова, это в качестве водителя, каковым я и являюсь! Никаких указаний насчет тебя она мне не давала! А лично мне до тебя вообще дела нет, понял?! Ты это сам измыслил, или подсказал кто? Так информацию проверять надо, прежде чем людей хватать без их на то согласия и метелить почем зря!
   - Дмитрий Степанович, - с готовностью произнес Витя, но Гельцер упреждающе поднял руку, потом сказал:
   - Отойди-ка.
   Подождав, пока охранник удалится на надлежащее расстояние, он наклонился вперед и остро взглянул на Романа.
   - Информацию я проверял. Мне известно, что существует некий список, мне известно, что в нем моя фамилия, мне известно, что все, кто есть в этом списке, мрут очень странным образом и мне известно, что ты к их смерти причастен. Сегодня ночью была убита еще одна женщина из этого списка. Думаю, у меня есть повод для беспокойства, а? Я не знаю, что там у Ритки за каша в голове образовалась, не знаю, какую цель она преследует, но знаю, что я следующий.
   - Господи, да с чего ты Ритку-то сюда приплел?!
   - Потому что у меня есть на то основания, - негромко и как-то смущенно ответил Дмитрий. - У меня есть информация, что ты меня уберешь. Я не знаю, что то были за люди, мне, честно говоря, и дела никакого нет. Но факт есть факт.
   - И это ты называешь фактами?! - Роман, не удержавшись, рассмеялся. - Слушай, Гельцер, я тебя не понимаю. Ты, вроде, человек деловой, с мозгами, а тебе ткнул кто-то пальцем в мою сторону - гляди, вон, видишь, Роман Савицкий, так вот он тебя укокошит! И ты тут же проникаешься, начинаешь бегать кругами, подсылаешь веселых мальчиков с ножиками, причем в первый же день нашего знакомства!
   - Это было просто... как это сказать, запугивание, - буркнул Дмитрий, и снова во всем его облике Роману почудилось странное смущение, хотя ему казалось, что он понимает причину этого смущения.
   - Тыканье ножом в печень может отправить на тот свет достаточно быстро - и испугаться-то толком не успеешь, - заметил Роман и поморщился - кровь, стекавшая из уголка разбитого рта, уже ползла по шее, неприятно ее щекоча. - Ты хоть вообще понимаешь, что ты делаешь?
   Гельцер чуть дернул рукой, уронив на пол длинный столбик пепла, задумчиво посмотрел на Романа и внезапно спокойно сказал:
   - Нет.
   В этот момент двери распахнулись, и в комнату ввалились двое мужчин в джинсах и ветровках, на которых темнели влажные пятна. Один из прибывших взмахнул в воздухе здоровенным, еще слабо трепыхающимся мокрым золотистым язем, которого он держал за жабры, и завопил:
   - Степаныч, гляди, у старой плотины полтора десятка таких взяли!.. весь катер почти завалили!.. ты говорил - не ловится после грозы, не ловится!.. а я ж тебе утверждал, что после дождя они к самому...
   - Вон отсюда! - страшным голосом заорал Гельцер, подскочив так, словно его подбросили. Охранники, правильно истолковав его поведение и вопль, ринулись на удивленных вошедших, и тех словно вынесло из комнаты. Вместо них в двери просунулась голова "ящерицы" и вопросительно повела очами в сторону Дмитрия.
   - Игорь! - рявкнул тот, уже оседая обратно в кресло. - Ну какого хрена?!
   Игорь оправдывающеся что-то бормотнул и исчез, старательно прикрыв двери. Гельцер повернулся в сторону Романа, наблюдавшего за происходящим с живым интересом. Почти сразу же Савицкий вновь стрельнул взглядом в окно. Трудно было сразу не понять, что они находятся отнюдь не в городе, но березы растут на многие километры вокруг Аркудинска. А за окном явственный плеск речной воды - причем это не Шая - та течет лениво и неслышно. Но речушка не мелкая - рыбаки подошли сюда на катере. Старая плотина есть на Шае, но это не Шая. Если б они шли оттуда... нет, вряд ли. Две разрушенных плотины есть и на Березянке... да, это ближе к истине.
   - Загородный домик? - поинтересовался Роман. - Хорошее местечко выбрал.
   - Пансионат будет, - Гельцер тоже глянул в окно. - Только достроили, пока еще открытие... ребята катера обкатывают, да и рыбалка здесь хорошая. В кои-то веки отдохнуть решил, а тут - здрассьте вам!
   - Жаль - кровь с дерева плохо отмывается, - сказал Савицкий и сплюнул еще раз, отчего лицо Дмитрия чуть дрогнуло. - Что тебе надо, а? Ну с чего ты взял, что мы с Горчаковой задумали на тебя покушение?
   - Во-первых, мне доподлинно известно, что ты с ней путаешься...
   - Ну и что? Если б все рассуждали, как ты сейчас, на свете и никого живого бы не осталось.
   - Я знаю, что в городе творится что-то очень странное, - Гельцер наклонился вперед так далеко, что чуть не соскользнул с кресла. - Я знаю, что ты в этом замешан... Знаешь, я не верю во всякие там фокусы, гипнотизерские шайки и тому прочее... но... Я уверен, что ты представляешь для меня опасность, я уверен, что Рита должна быть моей женой, я уверен, что должен тебя уничтожить - я понял это сразу же, как ты влез в наш разговор... Я послал людей тебя убить... я послал человека следить за тобой... и я хочу знать, на кой черт я все это делаю?!
   Роман взглянул на его злое лицо, на холодно поблескивающие глаза, и впервые увидел за стеклами очков растерянность. Вероятно и сам Гельцер впервые в жизни чувствовал себя растерянным. Роман прекрасно знал ответ на его вопрос, но ответить-то как раз и не мог. Он взглянул на скучающих возле стены молодых людей, один из которых откровенно зевал, потом снова на Гельцера. Вся эта сцена до безобразия напоминала ему приевшиеся боевики - точно так же там привязывают к стульям, периодически болезненно портят внешность и много говорят не по делу. Ну конечно - банальность, так свойственная книгам Ивалди. А может и не книга тому виной, а Дмитрий, сам по себе бывший достаточно банальным.
   Ох, Рита, Рита, играла б ты лучше на скрипке!
   Гельцер аккуратно провел ладонью по волосам, посмотрел на часы и скривил губы, словно увидел там какую-то гадость.
   - Почему-то мне кажется, что ты можешь прояснить этот вопрос. В своей жизни я никогда не опирался на "кажется" - я всегда действовал согласно расчетам и проверенным фактам, но сейчас у меня есть только список, дурацкое ощущение, что последние несколько дней я то и дело превращаюсь в марионетку, которую не только дергают за ниточки, но и вкладывают ей в голову чужие желания, а еще мне чертовски хочется проломить тебе башку, извини за прямоту. Разумеется, как только я разберусь, в чем дело. Рома, я тебе уже сказал, я человек деловой, к тому же, современный. В наших делах никогда не было грязи, я никогда никого не убивал и никогда не отдавал таких приказов. Кровь - это сейчас не модно, к тому же тщательно разработанными комбинациями можно добиться гораздо большего, нежели укладыванием конкурентов ровным штабелем согласно госту...
   - Может, все-таки развяжешь - я хочу законспектировать.
   - У меня совершенно нет времени, чтобы заниматься той ерундой, которой я сейчас занимаюсь! - зло процедил Гельцер. - И даже не столь важно, что ты, голубь, меня шлепнуть собирался, уж не знаю, как... У меня возникла беспредельная жизненная необходимость жениться на Горчаковой, хотя на самом деле мне это совершенно не нужно. Уж не говоря о таких банальных вещах, как любовь или богатое приданое. Доход ее состоит исключительно из ошметков Костиных денег да плюс то, что даю ей я! Да и сама Ритка меня мало привлекает - деваха, конечно, красивая, но когда человека постоянно избивают, с психикой у него черт знает что может случиться. Глядишь - вроде снаружи игрушка красивенькая, целехонькая, а внутри вместо механизма одни осколки да винтики...
   - Замечательные же друзья были у господина Горчакова, - с холодной усмешкой произнес Роман, и Гельцер раздраженно отмахнулся.
   - Речь сейчас не об этом!
   - Если не об этом, чего ж ты ее сюда притащил?! Меня что ли недостаточно было?! Или ты думал, что Ритка тебе внушает, чтоб ты на ней женился?!
   - А я не знаю, - ответствовал Гельцер. - Я не знаю, кто мне и чего внушает. Я послал за тобой кретинов, побоявшись обращаться к серьезным людям, потому что не мог понять, зачем вообще это делаю. Нельзя дико ревновать того, кого не считаешь своей собственностью. Нельзя хотеть уничтожить кого-то без всякой причины. Ты здесь не только потому, что мне сообщили о твоих нехороших намерениях и моем имени в списке. Ты здесь и потому, что я ощущаю себя оскорбленным ревнивцем из шекспировской трагедии, уверенным, что ему наставили развесистые рога! Ты прав, Савицкий, это бред! Может, я болен, может, у меня паранойя... Но люди, чьи фамилии рядом с моей, умерли не от паранойи. И совсем не зря ты и твой приятель мент завязаны во всем этом по уши.
   "Вот как?" - мысленно сказал себе Роман, продолжая незаметно пробовать высвободить руки. С другой стороны, ну высвободит их он, а дальше что? Двое из стоящих у стены людей явно вооружены, да и в доме их еще неизвестно сколько. Гельцер сидит достаточно близко, в принципе, есть возможность использовать его в качестве живого щита, к тому же он обретет вполне весомый довод высказывать свои требования. Хорошо, если Рита здесь же в доме. А что, если она где-нибудь в другом месте? Что, если ее уже нет вообще?
   В любом случае, от нытья и душевных терзаний ничего не изменится, не так ли? Гельцер сел близко, охрана, выказывающая безмолвное недовольство этим фактом, далеко - это большой плюс. Пытаться освободиться и высчитывать нужный момент. Плохо, что руки были не только связаны, но и привязаны к спинке стула - со стулом за спиной и полусогнутым много не навоюешь. Роман украдкой скосил глаза на столик, где поперек тарелки лежал, завлекательно поблескивая темным тонким лезвием, узбекский пичак, после чего устало обвис на стуле, все своим видом изображая сломленность и смирение с неизбежным.
   - Не понимаю, чего ты от меня хочешь? - пробормотал он, не глядя на Гельцера. - Каких ответов ты ждешь? Что я гипнотизер? Что я устраиваю людям несчастные случаи?..
   - Это не были несчастные случаи! - отрезал Дмитрий. - Тому, что это такое, я и определения подобрать не могу. И у меня нет никакого желания, чтобы со мной случилось то же самое.
   - Ну, так я здесь, сделать ничего не смогу, чего ж тебе еще? Причину? Никто меня не нанимал, и мне совершенно наплевать - жив ты или нет.
   - Насчет последнего, ты знаешь, верю, - Гельцер кивнул и встал, и Роман с трудом удержал на лице усталое смирение, не дав просочиться досаде. - Видать, сильно она тебе голову задурила... А ведь Рита - отнюдь не аленький цветочек, знаешь ли.
   Роман, которому все эти бессмысленные и размытые разговоры уже до смерти надоели, хотел было ответить, что и сам Гельцер далеко не ромашка, но тут где-то в глубине дома что-то грохнуло, раздался визг, потом злой мужской окрик, дребезг, словно чем-то стеклянным от души запустили в стену, и где-то хлопнула дверь. Гельцер поднял указательный палец и улыбнулся.
   - О! Похоже, наша Риточка очнулась. Три года ее знаю - не умеет дитя вести себя тихо, обязательно что-нибудь да разобьет, - он обернулся. - Витя, успокой девушку, только не сломай ей ничего... Да не дергайся ты, Рома, здесь все сплошные джентльмены и я в том числе - аж противно.
   Его слова поддержал легкий металлический щелчок. Роман раздраженно взглянул в зрачок пистолетного дула, направленного ему в живот. Ботаник, усмехнувшись, вышел, бросив на ходу:
   - Не беспокойтесь, сейчас будет полный релакс.
   Гельцер хмыкнул, потом сердито глянул на изготовившегося молодого человека с пистолетом.
   - Юноша, спрячьте ствол, что за позерство?! Человек тихо сидит... фильмов насмотрелись? Детский сад!
   Совсем рядом за стеной снова раздался грохот, кто-то завопил: "Диски, диски не трогай!", послышался сердито-увещевающий голос Вити, но его тотчас же перекрыла сочная матерная рулада, воспроизведенная на надрывно-истерическом женском взвизге. Что-то опрокинулось - судя по звуку, стул вместе с человеком, двустворчатые двери распахнулись, громко ударившись о стены, и в комнату спиной вперед влетел Игорек с выражением крайнего негодования на лице, попытался затормозить на развороте, споткнулся и кувыркнулся на пол. Следом впрыгнула Рита - взъерошенная, в разодранной кофточке, открывающей на всеобщее обозрение кружевное лиловое белье. Ее нижняя губа была разбита, глаза метали зеленые молнии, ноздри бешено раздувались - взбешенная рысь, по чьей-то прихоти наряженная женщиной. Вошедший за ней Витя-ботаник, сразу же очень осторожно ухвативший Риту за плечи, рядом с разъяренной девушкой, несмотря на свой внушительный рост, отчего-то показался маленьким и невзрачным. Его лицо украшали четыре длинных малиновых царапины, а красивая цветастая рубашка лишилась половины пуговиц. За ним ввалились еще трое, имевшие такой вид, будто на них напала целая стая тигров. У одного под глазом красовался небольшой кровоподтек, а другой, чуть согнувшись, нежно баюкал свои гениталии. Даже Роман изумился тому, что ухитрилась сотворить одна-единственная хрупкая девушка. Рита быстро взглянула на него - так быстро, что Роман не успел ухватить выражения ее взгляда, молча присела, так что ботаник невольно наклонился следом, юркнула в сторону, выскользнув из держащих ее рук, и прянула к Гельцеру, прежде чем Витя снова успел ее изловить.
   - Рита! - упреждающе крикнул Роман, боясь, что у гельцеровского воинства сейчас лопнет терпение, и в тот же момент Рита, презрев извечные традиции разъяренных женщин первым делом вцепляться во вражескую физиономию, коротко ударила кулаком опешившего Дмитрия в живот, одновременно рявкнув: "Сволочь!" - и тот, охнув, отшатнулся. Ботаник, кинувшийся следом, ухватил-таки девушку и выкрутил ей руку так, что она застыла в напряжении, боясь пошевелиться. Одновременно с этим один из охранников стремительно переместился к Савицкому, и на сцену снова явился пистолет, уже почти вплотную приставленный к его голове. Рита, углядев оружие, сразу же обмякла, и по ее лицу растекся холодный ужас.
   - Что такое?! - взревел Дмитрий, распрямляясь. - Куча мужиков с бабой сладить не можете?!
   - Непросто сладить с человеком, которого нельзя бить, - резонно заметил ботаник, чуть ослабляя хватку. - Чисто кошка бешеная! Знал бы - прибавки попросил. Чего с ней делать?
   - Отпусти, - зло сказал Гельцер, заправляя выбившуюся рубашку обратно в брюки. - Рита теперь будет вести себя тихо - правда, солнышко?
   Рита молча кивнула, и Витя отпустил ее, поглядывая досадливо и не без опаски. Она брезгливо тряхнула плечом и шатающейся походкой подошла к Роману. Стоявший неподалеку от Савицкого охранник, глянул на нее, на Гельцера, снова на Риту и чуть приподнял пистолет, переместив прицел на идущую девушку, и Дмитрий тотчас поморщился.
   - Слушай, иди к остальным, а?
   Тот коротко кивнул и отступил к стене, следом двинулся Витя, Игорек же и прибывшие с ним, подчиняясь раздраженному жесту Гельцера исчезли за закрывшимися дверьми.
   - Ромка! - Рита наклонилась к нему, глядя с болезненным ужасом, осторожно тронула прохладными пальцами висок, и Роман заметил, что костяшки пальцев у нее сбиты в кровь. - Ромка, ты как? Ромка, тебя били? Боже мой!..
   - Тихо, все нормально, - он подмигнул ей, потом очень серьезно сказал. - Сядь лучше за стол, Рита.
   Ее лицо напряглось, и она взглянула на него очень внимательно, потом выпрямилась, чуть шагнула в сторону, как бы случайно заглянув ему за спину, тут же развернулась и еще более шатающейся походкой направилась к столу. "Поняла, - удовлетворенно подумал Роман. - Главное, чтоб не сорвалась".
   Оказавшись возле стола, Рита налила себе коньяка в стакан, проглотила одним махом, чуть поморщившись, и повалилась в плетеное креслице, после чего облокотилась на столешницу, чуть ли не улегшись на ней.
   - Ты совсем сдурел, Дима? - поинтересовалась она чуть дрожащим голосом и подтянула к себе нарезанную семгу. - Что за гангстерские игры? Зачем ты меня сюда притащил, зачем водителя моего избил?
   - Что ж, продолжаем нашу игру под названием "А что, собственно, происходит?" - Дмитрий потер ударенный живот и укоризненно покачал головой. - Больно, между прочим.
   - Если сию секунду не аргументируешь свое поведение, я тебе и не так врежу! - зловеще пообещала Рита, зябко передергивая плечами и с запоздалым смущением стягивая на груди разорванную кофточку.
   - Как обычно, никакого воспитания, - горестно заметил Дмитрий и подошел ближе, так что теперь его слова могли слышать только Рита и Роман. - И никакой благодарности. Что ж это получается, солнышко. Я тебя прикрываю - тебя и твоего психованного братца, а что мне за это взамен?
   - Разве тебе... - Рита осеклась, как-то воровато стрельнув взглядом в сторону Романа, и ее лицо сразу же стало очень бледным. Гельцер заинтересованно посмотрел на нее, закурил и доброжелательно улыбнулся.
   - А-а, все-таки, молодой человек не в курсе? Да и вправду - такое никому не расскажешь, а, Рит?
   - Замолчи! - со злой обреченностью выдохнула Рита, вскакивая, и Роман тотчас резко произнес:
   - Тебе за все заплачено, насколько мне известно. Ты чего конкретно хочешь, Гельцер? Совесть взыграла - решил вывести на чистую воду вдову, помогшую родному брату укокошить ее мужа? Мне это совершенно не интересно, особенно сейчас.
   Гельцер засмеялся. Смеялся он долго и искренне, дважды подавившись сигаретным дымом. Рита очень медленно опустилась обратно в кресло и обмякла в нем, глядя перед собой пустыми глазами.
   - Ох, - Дмитрий вытер выступившие на глазах слезы, - извините, это нервное. Помогшую, говоришь? Возможно, Рома, ты станешь со мной более откровенен, если узнаешь, что помощь этой симпатичной кошечки заключалась в том, что она сама и воткнула нож в затылок своему мужу, в то время как ее чудик братец, точная копия и отличный актер, изображал свою сестрицу в парике и полном обмундировании, а потом под общий бардак слинял с острова своим ходом. Он, все-таки, гений. Я, между прочим, и понятия не имел, что они близняшки - видел его дважды - этакое зачуханное, сгорбленное нечто с бороденкой. Честно - до конца не верил, пока не заимел запись ее разговора с братцем неделю спустя после убийства. Слава богу, я единственный тогда на острове почуял, что что-то не так, когда подходил к их столику и разговаривал с ним. Он ведь даже голос под ее подделал, только родинку забыл, - Гельцер постучал себя пальцем по левому уголку рта. - Но тогда по пьяни внимания не обратил. Да и не в этом дело, просто был момент, когда Костя уже ушел и, подозреваю, остывал, пошел я к дому, и Ритка за столиком оставалась, и тут же вижу, как она из-за угла дома выходит - и в заросли. Что такое, думаю - ведь сроду в глазах не двоилось, даже после сильного упития. А потом такой сюрприз. Вот и решил проверить... А потом с вдовушкой побеседовать. Я ведь рисковал, Рита, - он покачал головой. - Сильно рисковал, самого подозревали... и все же использовал кое-какие скромные связи, чтоб дело приостановить... А так раскрутили бы вас - напрасно ты, Рита, думаешь, что в ментовке идиоты сидят. Но риск - благородное дело. К тому же, согласись, без денег я тебя не оставил - малый процент тебе с доходов отваливается. А ты со мной так нехорошо поступаешь. Ты...
   - Я?! - прошипела Рита и вдруг шарахнула кулаком по столешнице так, что легкий плетеный столик едва не опрокинулся, а одна из пустых тарелок соскользнула на пол и закружилась там в дребезжащем затухающем танце. Охранники вздрогнули, и самый нервный из них вновь выхватил пистолет, а Витя-ботаник подался вперед с искренним любопытством на лице, жаждая уловить хоть слово из разговора, но брошенный вскользь огненный взгляд Дмитрия вернул его на место. - Ты, который смотрел тогда, как он меня... в чем мать родила по гостиной!.. - кулак снова ударил по столешнице, - как привязывал... и ремнем... и плетью!.. а потом при вас!.. - а вы ржали, вы все смеялись, вам так было весело, правда, Дима?!.. - она жарко задышала. - И ты еще мне смеешь!..
   - Да я же уже извинялся! - Гельцер швырнул окурок через всю комнату, и Витя, наклонившись, аккуратно поднял его и затушил в стоявшей в углу на тумбочке пепельнице. - Сколько еще можно?! Мне теперь всю жизнь извиняться?! Я же говорил - мы тогда все напились жутко, никто ничего не соображал, иначе я бы конечно не допустил подобного...
   - Ты бы смог возразить Косте? Ты никогда не смел ему возразить, никто не смел! Ты был рад, когда все так вышло, не правда ли?!
   Роман почти не слушал, что они говорили - различал только интонацию, а в голове по кругу летали недавние слова Гельцера, и он смотрел на Риту, раскрасневшуюся от ярости, и воздух вокруг нее, казалось, искрился и потрескивал. Даже сейчас, когда ее губа была разбита, спутанные волосы спадали на плечи неряшливыми прядями, зелень в глазах, вновь лишившихся синевы, казалась выцветшей и блеклой, а лицо стянуло от ненависти, она казалась необычайно привлекательной - привлекательной до горечи, до отчаяния - и столь же необычайно далекой - дальше, чем тогда, много дней назад, на берегу Шаи, где он увидел ее впервые. Кто сказал, что красавицам, угодившим в плен к чудовищу, так уж необходим рыцарь-освободитель? Иные красавицы могут рассвирепеть до того, что сами отправят чудовище на тот свет, унаследовав свободу и состояние чудовища. "Она всегда давала сдачи", - сказала про нее Майя. Конечно, и сдачи, как правило, дают собственноручно, порой обставив дело так, чтобы обошлось без последствий. Денис приехал в облике темноволосой женщины, которая, наверняка, почти сразу же исчезла где-то в доме, а в нужный момент из этого дома вышла Рита, присоединившись к пьянке, - наверняка в тот момент, когда Горчаков уже совершенно не обращал на жену внимания - присутствует - и ладно. Неизвестно - да и неинтересно, сам ли он пошел за дом, или Рита его туда как-то выманила, известно лишь, что все получилось - Рита убила мужа и Рита же осталась чистой, незапятнанной, потому что все время была у всех на глазах.
   Он поверил. Не тому, что сказал Гельцер, не тому, как он это сказал, а тому, что появилось в ее глазах после сказанного. Это была правда. И книгу, которую начало претворять в жизнь нечто, написал убийца. Человек, который познал смерть другого собственными руками, собственной душой, человек, совершивший то, что исправить невозможно, пусть даже и незачем. Человек, который знает, о чем пишет.
   Они все еще что-то шипели друг другу, ругались, и Роман не понимал, какой в этом смысл. Он рассеянно взглянул на стол и заметил, что пичак, лежавший поперек тарелки, исчез. В его сознание вновь ворвался голос Гельцера, рассыпался на слова.
   - ...понимаю, с чего он вдруг на это пошел? Как ты его уломала? Он был шизанутый, твой братец! Тебе известно, что это он сдал тебя Горчакову оба раза, когда ты с его помощью пыталась удрать? Костя мне потом рассказывал об этом, долго смеялся. Между прочим, он ему за это заплатил - и неплохо. Денис был психом, и ты теперь, небось, такая же! Ты что же - из-за того прошлого дела решила меня на тот свет отправить?! Собственность свою вернуть? Так официально она и так твоя!..
   - Что ты несешь?! - Рита вскочила и пинком ноги отшвырнула кресло. Гельцер насмешливо повторил ей то, что недавно заявил Роману, и Рита отреагировала примерно так же, как и Савицкий, только куда как менее культурно. После чего шагнула к Роману, не глядя на него. С тех пор, как Гельцер заговорил о ее муже, она не посмотрела на Романа ни разу, словно его здесь и не было.
   Дмитрий схватил ее за руку и дернул обратно, одновременно сделав знак одному из охранников. Рита вывернулась, но как-то вяло, скользнула взглядом по пистолету в руке другого охранника, направленного Роману в голову, и застыла. Гельцер забрал оружие у подошедшего, посмотрел на него чуть недоуменно, словно не мог понять, что это такое, потом снял пистолет с предохранителя, развернулся к Савицкому, и тут Рита неожиданно хихикнула, и Роману показалось, что она намеренно сделала этот смешок предельно глупым и издевательским.
   - А каково это, а, Дима?! Хреново наверное не понимать собственных поступков?! Ты, всегда такой рациональный, такой практичный, теперь не можешь понять, что ты делаешь и для чего! Ты тратишь время и деньги на то, что тебе на самом деле не нужно, но ты не можешь остановиться! Ты даже взял пистолет. Ты просто хочешь его подержать или пальнуть мне в голову?! Ведь это я, по-твоему, всему виной!
   Дмитрий бледно улыбнулся, явно пытаясь взять себя в руки, и в этот момент Роман громко спросил:
   - В этом доме много охраны, Гельцер?
   - О, решил-таки поучаствовать в разговоре? - бросил Дмитрий, поднимая руку с оружием. - Не беспокойся, достаточно, а теперь, поскольку...
   - Зови их всех сюда! - глухо произнес Савицкий. - И поживее, если хочешь жить! Хотя, боюсь, тебя это уже не спасет.
   - Да неужели?! - Гельцер, улыбаясь уже увереннее, развернулся к нему, направив дуло пистолета Роману в переносицу, и рука его, явно не привычная к оружию, ходила ходуном. - И что же, интересно, ты сможешь сделать - плюнешь в меня дротиком или ядом, а? Что ты сделаешь?!
   - Не я, - Роман мотнул головой куда-то в сторону дверей. - Он.
   Гельцер обернулся, и в тот же момент Рита, издав жалобный возглас, попятилась к Роману, не сводя широко раскрытых глаз со светловолосого парня лет восемнадцати, который медленно и даже как-то торжественно шествовал через комнату мимо охранников, стоявших неподвижно, равнодушно глядя сквозь него. На Денисе был светлый серебристый костюм. Руки он спрятал в карманы брюк и внимательно смотрел на Гельцера - только на него одного, словно других вовсе не существовало на свете. И он не улыбался. Но и злости на его лице не было. Спокойное, слегка сосредоточенное лицо человека, который идет выполнять обыденную работу.
   - Малый, ты кто такой? - изумленно спросил Дмитрий, и Роман понял, что дело плохо - во всяком случае, для Гельцера. - Как сюда попал? Чего вы стоите - заснули?! - рявкнул он удивленным охранникам. - Выкиньте его отсюда!
   - Кого, Дмитрий Степанович? - недоуменно спросил ботаник, оглядываясь по сторонам.
   - Ослеп?! - Гельцер вытянул левую руку в сторону задумчиво идущей фигуры, одновременно поднимая правую с пистолетом. - Этого парня!
   - Но там никого нет, - осторожно произнес Витя. - Или вы про...
   - Господи! - прошептал Гельцер и попятился. - Денис? Но ты же умер! Тебя похоронили!
   - Не дай ему схватить тебя за руку! - крикнул Роман, уже зная, что совет бесполезен. Впрочем, кто знает... Гельцер, конечно, сволочь, но смертей и так уже было слишком много. - Он за тобой пришел!
   Рита скользнула ему за спину, и Роман почувствовал легкую боль в правом запястье - верно сгоряча полоснула не только по веревке, но и по коже. Один из охранников, самый нервный, всполошено заорал:
   - У нее нож!
   Вскинув пистолет, он выстрелил, но Савицкий, чьи обе руки уже были свободны, слетел со стула и, перехватив Риту, дернул ее в сторону, краем уха услышав, как где-то рядом звякнул уроненный пичак. В тот же момент Гельцер тоже начал стрелять, пятясь к окну и всаживая в голову идущего к нему Дениса, который вытащил руки из карманов и медленно поднимал их, пулю за пулей, и те пролетали насквозь, не причиняя ни малейшего вреда, и вышибали из стены щепки и пыль. Охранники во главе с ботаником всполошено кинулись к нему, очевидно решив, что хозяин неожиданно сошел с ума, а от Лозинского, вырастая из глаз, из груди, из кончиков чуть шевелящихся пальцев, уже тянулись, свиваясь и раскачиваясь, сонмы черных туманных нитей, и, извиваясь, плыли по воздуху к Гельцеру, а ничего не понимающие охранники мельтешили перед ним - не без осторожности, чтобы попасть под пулю. И только Витя, предоставив остальным разбираться с хозяином и его припадком, решительно метнулся вслед за Ритой и Романом. Пистолета у него не было, но и без оружия ботаник представлял достаточно серьезную угрозу. Углядев его, Савицкий развернулся, одновременно пихнув девушку себе за спину - туда, где были двери, нырнул вниз, уходя от удара мощнейшего кулака, и сцепленными руками ударил в солнечное сплетение, отчего над ним сдавленно охнули, тут же дернулся в сторону и, упредив новый порыв Вити, отклонившись, перехватил за правый локоть и плечо и продолжил его движение, самую малость поправив, и ботаник по инерции понесся вперед. Но тут откуда-то выпрыгнула Рита и все испортила, взвившись в прыжке и впечатав босую ступню в середину позвоночника охранника, отчего ботаник, вместо того, чтобы просто стукнуться о стену и ненадолго отключиться, влетел в нее с размаху и безжизненно ополз, оставляя на светлом дереве густо-красную полосу, а сама Рита, отброшенная собственным ударом, обрушилась на пол, шипя от боли. Роман раздраженно подхватил ее и обернулся, глядя сквозь ползущий и к ним черный клубящийся морок.
   Гельцер уже выпустил последнюю пулю, швырнул пистолетом в Дениса, и отчаянно замахал руками, отбиваясь от извивающихся нитей, словно от роя ос. Очки косо сидели на нем, недавно тщательно зачесанные назад темные волосы стояли торчком, холеное лицо исказилось - то ли от страха, то ли от негодования.
   - Уберите его! - орал он. - Вот же он, вот, дебилы!
   Денис грациозно проскользнул между двумя охранниками, одна его рука с шевелящимися пальцами, таща за собой плавно перетекающие в воздухе туманные хвосты, протянулась и цапнула Дмитрия за машущую руку, и в тот же момент Гельцер расслабленно застыл, слабо улыбнувшись, и взглянул на Дениса уже другим взглядом. Невесомые извивающиеся нити тянулись наискосок через комнату, связывая четверых воедино, раскачивались вокруг Гельцера и осторожно трогали стоящих перед ним охранников, словно проверяя их на вкус.
   - Дмитрий Степанович? - взбудораженно спросил один. - Что? Прошло?
   Гельцер вяло кивнул, и вслед за этим раздался звук чего-то рвущегося и сырой треск. Его голова приподнялась, потом медленно запрокинулась, почти коснувшись спины затылком, и на шее распахнулась длинная зияющая рана, из которой спросившему туго хлестнуло ярко-алым прямо в лицо, и тот отскочил с диким воплем, судорожно утираясь. Одно мгновение Гельцер стоял неподвижно с повисшей в воздухе вытянутой правой рукой, и не было уже рядом с ним Дениса, и исчезли бесследно черные туманные нити. Потом Дмитрий качнулся и ничком рухнул на пол, и от удара голова, державшаяся уже лишь на лоскуте кожи, оторвалась, откатилась на метр в сторону, несколько раз перевернувшись, и застыла, прижавшись щекой к деревянному полу, словно к подушке. В глазах, которые, казалось, еще жили, еще подрагивали в глазницах, застыло тихое умиротворение. Очки с Гельцера так и не слетели. На чисто выбритом подбородке, как живые, свернулись несколько капель крови, ровные зубы поблескивали между разошедшимися сереющими губами.
   Роман не стал смотреть дальше - развернулся и распахнул дверь, вытолкнув белую от ужаса Риту, тотчас же дернул ее в сторону и нанес короткий удар в появившееся перед ним удивленное лицо Игорька. Обладатель лица отлетел назад и шлепнулся на пол, из оставшейся за спиной комнаты что-то завопили, послышался топот бегущих ног. Не дожидаясь, пока не уберегшие Гельцера толпой вывалятся следом, жаждая узнать, что произошло и отомстить за утраченного работодателя, Роман побежал по широкому короткому коридору мимо закрытых дверей, волоча за собой хромающую девушку. Плохо было то, что он понятия не имел, куда бежать. Судя по виду из окна, они были на втором этаже, но только на втором этаже чего?
   Из двери, в которую упирался коридор, навстречу ему выскочил еще один - точная копия бегущих следом. Не останавливаясь, Роман, перехватив Риту спереди поперек плеч, крутанул ее себе за спину, и, пригнувшись, отбил метнувшуюся руку и смел человека, как кеглю, тут же перепрыгнул через него и рванулся дальше, крепко держа Риту за запястье. Лежавший извернулся, попытавшись было схватить мелькнувшую мимо девичью ногу, но промахнулся, а Рита, скакнув в сторону, с размаха приземлилась пяткой на то место, на которое наступать мужчине особенно не рекомендуется, и под аккомпанемент болезненного вскрика перемахнула оттуда на пол.
   - Стоять! - заорали сзади, грохнул выстрел, потом кто-то другой смешно пообещал: - Хуже будет!
   "Теперь-то вам чего? Или и вас коснулся тот туман, и теперь и вы часть веселой истории?" - рассеянно подумал Роман, выскакивая в следующую дверь и оказываясь к своей радости на лестничной площадке. Наверх по ступенькам решительно бежал человек, и Роман уже было приготовился отшвырнуть его в сторону и уже замахнулся локтем на бегу, но в следующее мгновение опустил руку и, чуть притормозив, приветливо кивнул. Он бы с удовольствием пожал ему руку, поскольку не видел лет десять, но времени на это совершенно не было.
   - Ромка! - воскликнул рыжий парень в черном свитере и джинсах. - Ты-то тут откуда?! Тебя ловят?
   - Работаешь на Гельцера?!
   - Похоже, уже нет. Ты?
   - Нет. И не она.
   - От лестницы направо. Открыто. Два катера - три человека, - он пихнул Романа в спину, придавая ему ускорения, хотя в этом и не было нужды, и ухмыльнулся промелькнувшему мимо ошарашенному лицу Риты. - Привет.
   Совершив эти действия, рыжий привалился к стене и начал оползать со страдальческим видом, с болезненной задушевностью сообщив вылетевшим из распахнутой двери:
   - Сволочь!.. по яйцам!.. убью гада!..
   Роман этого уже не услышал. Достигнув распахнутой входной двери, украшенной красивой резьбой, он толкнул Риту вправо, так что та легко стукнулась спиной в стену, одновременно сам скользнул влево, проделал почти неуловимое движение руками, и вскочивший в дверь человек полетел кувырком, взвыв от боли, и прежде, чем его тело коснулось пола, Савицкий снова схватил Риту за руку и выбежал на улицу. Затекшие от стягивавших их веревок и неудобного положения руки все еще болезненно ныли, возмущенные, что их в таком состоянии заставляют совершать столь затейливые действия. Руки отчаянно не желали участвовать в драке и вообще брать на себя какие-то физические нагрузки. Боль скрежетала зубами и в затылке, и в голове появлялось знакомое ощущение мутноватой тяжести.
   Рыжий не обманул - в десятке метров от дома, застенчиво спрятавшегося среди берез, действительно располагался крохотный причал, возле которого покачивались два катерка. В одном сидел человек и о чем-то пререкался с другим, стоящим на причале и отвязывавшим швартовы, третий стоял возле сваленных на траве удочек и деловито вытаскивал из большого холщового мешка трепыхающуюся рыбу. На вновь прибывших они отреагировали довольно вяло, только тот, кто занимался рыбой, выпрямился и, ткнув в направлении Романа и Риты указательным пальцем, хозяйским тоном спросил:
   - Вы еще кто такие?!
   - Стоять! - закричали из покинутого дома, снова грохнул выстрел, и из ствола березки в полуметре от Риты полетели щепки. Спросивший мгновенно повалился лицом в траву, закрывая голову руками и что-то крича, отвязывавший швартовы отшвырнул трос и бросился навстречу Роману, в то время как третий, сидящий в катере, запустил двигатель, быстро оглянувшись. Это был тот человек, который принес покойному Гельцеру на показ язя и, судя по выражению его лица, рыбак намеревался сию же секунду удрать от греха подальше.
   Савицкий отпустил девушку, и та тотчас же наклонилась к удочкам. Времени уточнять, зачем они ей понадобились, не было - катер разворачивался, а подбегавший имел грозный вид и совершенно недвусмысленные намерения. Угадав уловку Романа, он не дал ему ни уйти от удара, не перехватить руку, а в свою очередь сам скользнул чуть в сторону и, нанеся удар, вывернул руку Савицкому, так что они оба развернулись лицом к подбегавшим. Те уже больше не стреляли, но оружия никто из них не спрятал. Роман дернул головой, ударив противника в лицо, отчего ему показалось, что в его собственном затылке что-то взорвалось, одновременно сделал подсечку, и они оба грохнулись на землю. В тот же момент подоспевшая Рита с размаху ткнула человека рукояткой сложенной телескопической удочки под ребра, и тот, охнув, Савицкого отпустил. Роман тотчас же вскочил, попутно прихватив подвернувшегося под руку язя. Тот был здоровенным, тяжелым и скользким, но плох тот рыбак, который не в состоянии удержать скользкую рыбину - особенно в экстренной ситуации. Рита уже стояла на краю причала, в отчаянье глядя на отходящий катер. На подскочившего Романа она посмотрела изумленно - не столько на него, сколько на рыбу в его руке, но тот, не тратя времени на объяснения, размахнулся, крепко держа слабо подергивающуюся рыбу чуть выше основания хвостового плавника, и с силой швырнул язя вслед уплывающему катеру, одновременно крикнув:
   - В воду живо!
   Расстояние было маленьким, а бросок достаточно сильным, и увесистая рыбина, шмякнувшись о затылок водителя, на несколько секунд лишила его возможности ориентироваться. Суденышко, пьяно вильнув, направилось к противоположному берегу. Роман прыгнул в воду на первой секунде, догнал катерок в несколько гребков, миновав бултыхающуюся Риту, забрался по короткому трапу, метнулся к креслам, на одном из которых мотал головой водитель, чуть повернул руль, выровняв катер, после чего перехватил оглушенного водителя за рубашку и пояс брюк, сдернул с кресла, рывком отправил за левый борт, и водитель с испуганным воплем покинул судно головой вперед, нелепо перекувыркнувшись в воздухе. С берега что-то закричали, кто-то выстрелил, и Роман пригнулся, но недостаточно быстро, и по макушке словно чиркнули раскаленным железом. Вяло, где-то в глубине сознания он успел возмутиться - не хватит ли на сегодня повреждений?! - поймал за руку Риту, далеко свесившись за борт, и одним рывком вздернул ее в катер, так что в запястье у нее что-то легко хрустнуло, и девушка взвизгнула от боли. Бросив ее на палубе, Роман кинулся обратно к рулю, крикнув, не оборачиваясь:
   - Лежи, не вставай. Держись крепко!
   Рита что-то ответила, но он, не слушая, дал полный ход, и катерок весело рванул вперед, подпрыгивая на темно-зеленой воде и рассеивая веер переливающихся на солнце брызг. Позади снова хлопнуло, но на этот раз выстрел не причинил никакого ущерба. Послышался чей-то крик, заурчал движок - преследователи спешно грузились на оставшийся катер.
   "Погоняться хотите? - злорадно подумал Савицкий. - Ну давайте".
   Катерок был хороший, легкий, быстроходный - не чета черновским, которые, хоть и достаточно проворные, сразу же бы безнадежно отстали. Проблема была в том, что и второй катер был точно таким же. Но, в сущности, граждане, это была не такая уж большая проблема.
   Торопливо обшаривая светлеющим взглядом окрестности, Роман машинально охлопал себя по карманам - сигареты, конечно же, забрали. Краем глаза он уловил движение рядом с собой, резко развернулся, схватил за плечо Риту, тишком пробиравшуюся к сидению, дернул, так что она с размаху плюхнулась на кресло, и сунул лицом вниз.
   - Я же сказал - носом в палубу! Подстрелят дуру!
   - Денис сказа...
   - К черту твоего Дениса! - рявкнул Роман и для большего убеждения дал ей легкий подзатыльник, так что девушка, уже начавшая было упрямо выпрямляться, снова сунулась головой вниз.
   - Перестань меня колотить! - придушенно возмутилась она, потом ухитрилась как-то вывернуть шею и посмотрела на него, нежно растирая свое запястье. - Ромка, они нас догонят? Догонят?!
   - Вряд ли.
   - Почему ты так уверен?
   - Нас двое, их четверо, больше нагрузки, - Роман оглянулся и снова сосредоточил взгляд на реке. Катерок вильнул, обходя крошечный островок, потом вильнул еще раз, хотя теперь впереди не было никаких препятствий, и Савицкий снова оглянулся, после чего его губы раздвинулись в недоброй улыбке, когда он увидел, как шедший за ними катер чуть дернулся в сторону, словно налетел левым бортом на подводную гряду. - К тому же, я знаю, где мы.
   - Правда? - с надеждой спросила Рита, испуганно моргая, потом попыталась выпрямиться, но Роман снова хлопнул ее по затылку - и вовремя - раздался слабый треск, и в ветровом стекле напротив того места, где только что была ее голова, появилась небольшая дырочка с расходящимися лучиками трещин.
   - Сказал же - не высовывайся!
   - Не буду больше... А где мы?
   - Вица, правый приток Березянки, совсем рядом с устьем. Здесь мы с тобой не ходили... Я и не знал, что этот хмырь тут обосновался...
   - А что нам это даст? - уныло спросила Рита. - До города далеко, а если встречный... да что толку?..
   - Они ее не знают, - Роман оглянулся еще раз, потом его взгляд заскользил по деревьям на правом берегу. - Те рыбаки, верно, знали, но их там нет, а эти реку не знают. Река - штука опасная, даже такая милая и безобидная, как Вица. А вся прелесть таких рек в том, что с годами они совершенно не меняются...
   - Что ты делаешь?! - всполошено воскликнула Рита, наблюдая за движением его рук, потом чуть высунула голову и посмотрела на берег. - Зачем ты сбросил скорость?! Они догоняют!.. Да смотри ты вперед, мы же...
   - Держись, - негромко ответил Савицкий. Его взгляд по-прежнему скользил по берегу, пока не наткнулся на кривую развесистую березу. Роман сразу же на мгновение оглянулся. Как он и ожидал, немного замедливший ход катерок подействовал на преследователей так же, как воробей с подбитым крылом на голодную кошку, - они азартно летели следом на предельной скорости, и на их лицах уже читались предвкушающие ухмылки. Их катер уверенно полосовал реку точно по середине русла, и Роман отвернулся, сам улыбнувшись и напряженно всматриваясь в воду перед собой. Долей секунды спустя катерок вдруг резко заложил вправо и устремился к противоположному берегу, почти сразу же выровняв курс и мгновенно прибавив скорости, и Рита откуда-то из-под сиденья испуганно вскрикнула.
   Преследовавший их катер, не сменив курса, уверенно рассек воду над тем местом, перед которым Роман только что свернул, и в следующее мгновение раздался громкий треск и хрипенье движка, и суденышко словно кто-то подбросил на огромной ладони. Дважды провернувшись в воздухе, точно большое веретено, катер пролетел добрых полтора десятка метров и плюхнулся в осоку на мелководье килем кверху, подняв тучу брызг. Движок вхолостую взвыл в последний раз и затих.
   - Собственно и все, - устало сказал Роман, уводя проворный катерок за поворот реки. - На небольшой скорости эту бровку сразу видно, но если так нестись... Можешь вылезать. Или тебе понравилось сидеть вниз головой?
   - А они за нами не погонятся?
   - Вплавь, разве что.
   Рита осторожно выпрямилась и оглянулась, по-прежнему держа себя за запястье, потом глубоко вздохнула и обмякла в кресле, мелко стуча зубами и безразлично глядя на летящий мимо нарядный утренний лес. Вяло дотронулась пальцами до разбитой губы и тут же охнула.
   - Кажется, у меня запястье вывихнуто.
   Роман, не глядя на нее, нашарил ее протянутую руку, осторожно ощупал запястье.
   - Упрись ногами и схватись рукой за что-нибудь, - приказал он, мягко сжав ладонь, чуть повернул ее сначала в одну сторону, потом в другую, после чего, крепко схватив, дернул, и кость легко хрустнула, становясь на место. Рита вскрикнула и предприняла попытку залепить ему пощечину, но Савицкий увернулся и отпустил руку. Девушка, зашипев, потерла запястье и смахнула с глаз выступившие слезы.
   - Сними эти лохмотья, - Роман кивнул на остатки ее кофточки, чуть сбрасывая скорость, - намочи в воде и завяжи запястье... Справишься?
   - Да, - мрачно сказала Рита, стаскивая кофточку и оставаясь в одном лиловом кружевном лифчике. Пока она обматывала влажную тряпку вокруг руки, Роман, не сводя глаз с реки, стащил с себя мокрую, в кровавых разводах рубашку и бросил ей.
   - Надень, другого, извини, нет. Только поосторожней с ней, - Савицкий хмыкнул, - она Валеркина.
   - Куплю ему другую - эта уже никуда не годится, - заметила Рита, просовывая руки в рукава. Потом она подняла голову, взглянула на него и ахнула. - Господи, Ромка, ты же весь побитый!
   - Не весь, а частично. Слушай, у тебя случайно в лифчике сигарет не завалялось? Курить хочу до черта!..
   - У тебя кровь течет!
   - Потечет и перестанет...
   Рита подвинулась к нему, Роман ощутил прикосновение испуганной ладони и дернул плечом, сбрасывая ее руку. Рита вжалась в кресло, вцепившись побелевшими пальцами в полы незастегнутой рубашки и хрипло, безжизненно произнесла:
   - Брезгуешь? После всего, что узнал?
   - Рита, мне нужно следить за рекой, - устало отозвался Роман, откидываясь на спинку кресла. - Я не хочу напоследок во что-нибудь вмазаться и свести псу под хвост наши недавние героические действия. Выйдем в Березянку - там и обнимайся на здоровье, коли так охота... только бы топлива хватило...
   Ее губы дернулись, и Рита, закрыв глаза, глубоко вздохнула, словно собиралась прыгнуть с большой высоты. Тонкие пальцы подрагивали, комкая бледно-зеленую материю.
   - А Гельцер сказал тебе правду! Я его убила! - сообщила она с неким злым, полубезумным весельем. - И мне понравилось! Я бы убила его еще раз, если б была такая возможность! И я не несчастная жертва, превысившая предел самообороны! Это было продуманное убийство, понял?! Мы все продумали! Мы никого не нанимали! Я хотела убить его сама, и Денис сказал, что это правильно - он даже хотел, чтобы именно я... - голос Риты сорвался на взвизг. - Он заменил меня буквально минут за пятнадцать... а потом я... подождала... я позвала... и я всадила нож в затылок безоружному человеку, ясно?! А он понял... - ее ладони взлетели к губам, - понял, что я... Он даже сам повернулся ко мне спиной! Он смеялся! Он говорил, что я никогда не посмею... никто никогда не посмеет... Думаю, что он был очень удивлен, когда умирал! Думаю, он здорово разозлился! И я...
   Роман быстро подвинулся на кресле и влепил ей пощечину - не очень сильную, но звонкую, и, ничего не говоря, вернулся к управлению. На щеке Риты расцвело алое пятно, и она машинально прижала к нему ладонь.
   - Тебе надо было меня оставить, - едва слышно пробормотала она. - Зачем ты меня потащил после всего, что ты... Теперь, когда ты знаешь?..
   - Черт, как же мне это надоело! - вскипел Роман. - С самого начала житья от тебя нет! С тех пор, как я с тобой познакомился, то почти каждые десять минут хочу оказаться, например, в Италии - и не потому, что мне Италия нравится, а потому, что там тебя не слышно! Мне совершенно неинтересно, что ты там сделала со своим мужем - воткнула в него ножик или прокрутила на мясорубке и нажарила котлет для городской знати - мне наплевать! По тому, что я узнал, странно, что ты не сделала этого раньше... но и не в этом дело! О другом сейчас надо думать! О живых, понятно! И о нас с тобой тоже - мне, например, помирать, все же, неохота! И тебе не позволю! Но еще одно слово на эту тему, и я тебя сам убью, ей богу, и Денис мне не помешает!
   Несколько минут рядом с ним молчали, потом неуверенно произнесли:
   - Ты действительно так думаешь?
   - Вот черт! - буркнул Роман и почти злобно посмотрел на небо. Ему сейчас было совершенно не до всех этих откровений. Все его мысли занимало существо в облике Дениса. Почему в этот раз он ничего не сказал, и на его лице не было никаких эмоций? Пришел, сделал свое дело и ушел - и даже не взглянул на них. Это что-то значит или нет? - Разумеется, я так думаю, раз сказал. Мне только одно интересно... видишь ли, Майя показалась мне далеко не дурой. Не думаю, что она не заметила подмены. Она догадалась в процессе или знала обо всем заранее? - он покосился на застывшее лицо Риты, старательно разглядывавшей несущиеся мимо березы. - А-а, значит, заранее. Долго ты ее уламывала?
   - Я ее не уламывала, - хрипло сказала Рита и устало посмотрела на него. - Она...
   Девушка осеклась и прикусила губу, и Савицкий кивнул.
   - Она была только за, не так ли? Ну, замечательно! Жена Нечаева - соучастница убийства. Надеюсь, Валерка-то хоть не в курсе?
   - Нет, ты что?! - испуганно воскликнула Рита, вскакивая. - Ты же не...
   - Разумеется, я не побегу к нему с подробным докладом. В данном случае это действительно не мое дело. Все, закрыли тему.
   - Ты очень плохо выглядишь, - заметила Рита.
   - Правда? Вот горе-то!
   - Может, я поведу, а ты отдохнешь? Только скажи мне, что надо делать.
   - Скажу - причем прямо сейчас. Сиди в своем кресле и, по мере возможности, не разговаривай. Этим ты мне здорово поможешь.
   - Ладно, - тихонько сказала она и сжалась на сиденье, обхватив себя руками и тускло глядя перед собой. Роман отвернулся и несколько минут молча вел катерок, изредка поглядывая на часы и затылком чувствуя ее жалобный, несчастный взгляд - словно робкие пальчики, виновато скребущиеся в дверь в надежде, что впустят. В конце концов он не выдержал и протянул в ее сторону правую руку, чуть повернув голову, и левая ладонь Риты обрадовано скользнула в его пальцы. Савицкий сжал их и, размеренно встряхивая ее ладонь, четко произнес:
   - Все будет хорошо! Что-нибудь придумаем! Всегда можно что-то придумать. Даже в подобной ситуации. Так что убери это выражение со своего лица. От тебя будет больше толку, если возьмешь себя в руки. Через часик приедем на твой остров...
   - А если они...
   - Приедем на твой остров, - с нажимом повторил Роман, снова встряхивая ее руку. - Не думаю, что они туда сунутся. А в том, что произошло с Гельцером, они нас никак обвинить не смогут... да и не станут. Кстати, что с ним произошло - по книге-то?
   - Ты японским мечом отрубил ему голову... в смысле не ты, а...
   - Понятно. А ты, судя по его высказываниям, себя в книге сделала его женой, правильно? Уж не спрашиваю, почему. Мне другое непонятно, - Роман отпустил ее руку. - Этот список - ты говорила о нем кому-нибудь?
   Рита замотала головой.
   - Странно, тогда откуда же Гельцер о нем узнал? Нечаев собирался сегодня идти с этим списком... нет, невозможно так быстро. Неужто он где-то прокололся? Хотя когда он искал людей из твоего списка и прибегал к чужой помощи, то давал каждому лишь по одной фамилии. Списка из этого не состряпаешь... разве что они все созвонились.
   - Теперь-то какая разница? - Рита недоуменно пожала плечами. - Гельцер мертв, мы живы. Эта глава закончилась. Следующая - Шайдак, Ксения.
   - Когда?
   - Через несколько дней.
   Роман внимательно взглянул на нее.
   - А какой временной промежуток был в книге между смертью Крицкой и Гельцера?
   - Твой персонаж убил Крицкую, - неохотно ответила Рита, отводя взгляд, - и пошел домой к... моему персонажу... вернее, в съемный частный домик, где она его ждала. А ранним утром в домик ворвался ее муж со своими людьми и пытался... Ну, тут ты... то есть он его и...
   - А меч он откуда взял?
   - В этом домике он спрятал кое-что из своего оружия... на всякий случай. В сущности, он был уверен, что Гельцер рано или поздно придет. Но в тот день уже собирался идти к нему сам. А Гельцер его опередил. Ну, я... - она прикусила губу, - вообще-то я не мастер рассказывать, на самом деле это...
   - Я примерно представляю, что там на самом деле, - мрачно отозвался Савицкий. - Знаком с творчеством, как же! Зачем это тебе, Рита? - Роман окинул взглядом водное пространство перед катерком, потом взял ее за плечо и чуть подтянул к себе, заглядывая в потерянные, казалось бы, донельзя разнесчастные глаза - а вот, поди ж ты, в сине-зеленом все еще проглядывает вызов и что-то сродни уже остывающей ярости, вспыхнувшей еще в доме Гельцера. Не вздорная кошка сейчас, а злой, напуганный котенок, но и котенок может крепко оцарапать. Котенка можно, если что, за шкирку встряхнуть, а с этой что делать?! - Сколько лет ты была замужем?
   - Три года, - угрюмо сказала Рита, подаваясь назад, но он не пустил.
   - Я могу понять, почему во время... но вы писали и до твоего замужества, и после него ты... уж сама. Я не собираюсь толкать критическую речь, я просто хочу понять - зачем? У тебя хороший стиль, яркие диалоги, описания... Зачем тебе эта мерзость? Злости в тебе столько накопилось или что?
   Рита помолчала, потом аккуратно высвободилась и начала сосредоточенно застегивать пуговицы рубашки.
   - Мы любили пугаться, - тихо ответила она. - С самого детства любили пугаться и пугать тоже любили... Все любят пугаться. Почему, по-твоему, столько народу смотрит фильмы и читает книги, в которых сплошь насилие и кровь? Особенно фильмы... Сколько раз я слышала от кого-нибудь - мол, вышел новый мистический триллер, я его посмотрел - такая мерзость, или глупость, или еще что-то... Но он все равно смотрел. Он знал примерно что это и о чем, но все равно... Людям нравится смотреть, когда бьют морды, когда убивают, когда страшно, мерзко... Они это любят. Кто-то пугается, кто-то смеется, но и те, и другие получают удовольствие. А нам нравилось такое создавать. Это не просто книги, это - как болезнь, больше... Денис умер, и я попыталась написать что-то... другое, но все равно получилось то же самое. Может, и помягче, но все равно. Без этого нельзя. Ты говоришь людям гадости, я пишу кошмарные книги, но, возможно, только так мы чувствуем себя живыми.
   - Ну, ты сравнила! - буркнул Роман и поежился - послегрозовое утречко выдалось прохладным, да и купание в холодной воде отнюдь не согревало. Он взглянул на густой березняк на левом берегу. Деревья стояли неподвижно, и листья лишь самую малость трепетали на легком ветерке. Пышная травяная зелень так и манила прилечь. Верно, сейчас и вправду было бы здорово лежать на траве, которую уже согревают солнечные лучи, - лежать среди покоя и птичьего щебета, смотреть на рассветное небо, перечеркнутое тонкими ветвями, и ни о чем не думать. Рита притихла, тоже глядя на берег, и ее пальцы проворно скользили между влажными прядями, заплетая их в косу.
   - Тот человек на лестнице - кто он? - недоуменно спросила она. - Твой знакомый?
   - А-а, это Шурка, - Роман усмехнулся.- Мы работали вместе лет десять назад в охране, по вечерам, когда я еще студентом был. Не забыл, надо же...
   - В охране?! - в ее голосе появилась смешная укоризна. - А говорил, что архитектор...
   - И архитектор.
   - Так вы даже не друзья? Просто коллеги?
   - Ну да. Гуляли иногда вместе - пиво там попить, девчонок подснять, - Роман покосился на нее, с усмешкой заметив, как в глазах Риты полыхнуло что-то сердитое.
   - Тогда почему он нас отпустил? Даже помог... Если вы просто... почему?
   Роман пожал плечами.
   - Может, потому, что этот город не так уж равнодушен, как тебе кажется? Люди все разные, Рита. Нельзя всех под одну гребенку.
   - Нет, большинство в этом городе совершенно одинаковы, - упрямо ответила она.
   - Может, ты всю жизнь встречала не тех людей?
   - Может, я вообще еще людей не встречала.
   - Неужто сплошь чудовища? - Роман улыбнулся самому себе - довольно кисло. Рита тряхнула головой, и влажная коса перехлестнулась ей на плечо. Завозилась в кресле, устраиваясь поудобней, поджала под себя ноги и, баюкая ноющее запястье, задумчиво сказала.
   - Может и так... И недавно я встретила на редкость кошмарное чудовище, а оно-то как раз вдруг взяло и оказалось человеком.
   - Сядь нормально, - раздраженно ответствовал Савицкий. - Кувыркнешься на повороте, а мне тебя вылавливать совершенно неохота, да и надоело, если честно. Бэтман устал.
  
  VII.
  
   По-хорошему, катер следовало бросить еще за городом или хотя бы как можно дальше от острова и добираться своим ходом, но в таком виде они, едва-едва выбравшись из одной неприятности, тут же бы могли угодить в новую. Ни денег, ни телефона у них не было. К тому же под конец поездки Роман чувствовал себя совершенно разбитым и прекрасно осознавал, что в ближайшее время он, как защитник, никуда не годится - под силу будет разве что злобно плюнуть во врага, надеясь, что у него аллергия к чужой слюне. Боль прочно поселилась в затылке и время от времени напоминала о себе энергичным постукиванием, которое отдавалось в глазницах, кроме того его снова начало слегка мутить. Впрочем, Рита, сидевшая рядом, словно не замечала его состояния и смотрела восторженно, как на некоего легендарного рыцаря, которому все нипочем, который всех победил, небрежно вызволил принцессу и теперь направляется в родовой замок завтракать... нет, сначала в родовой ларек за сигаретами. Это льстило. Совсем немного, но все же льстило.
   На острове их явно не ждали - едва катерок начал подруливать к причалу, как на нем беззвучно возник серьезный молодой человек и грозно сказал:
   - Здесь частное владение. А ну разворачивайся!
   Рита, которая с тех пор, как они вошли в оживленную Шаю, сидела съежившись возле креслица, не желая привлекать к себе лишнего внимания, тотчас же возмущенно вскочила, и охранник мгновенно утратил свою грозность.
   - Маргарита Алексеевна! Что случилось?!
   - Прими, - сказал Роман, заглушая двигатель и бросая охраннику конец. На причале появился еще один молодой человек - этот просто прибежал бегом, а следом за ним неожиданно притопал здоровенный американский бульдог, небрежно отпихнул в сторону пришедшего, чуть не столкнув его в воду, застыл на краю причала и жалобно-негодующе заскулил, глядя на Риту красноватыми старческими глазами - то ли радовался ее приезду, то ли изнывал от того, что хозяйка все еще слишком далеко и у него нет возможности кинуться к ней и устроить взбучку за столь долгое отсутствие. Его хвост бешено мотался из стороны в сторону. Как только канат был закреплен, и Рита, бережно подхваченная руками охранников, ступила на причал, пес восторженно запрыгал вокруг нее, извиваясь всем телом и издавая тонкие звуки, похожие на аханье. Она наклонилась, потрепала пса по голове, и по ее лицу немедленно заелозил мокрый язык. Рита что-то пробормотала бульдогу, и тот прекратил свои ужимки и сел, сразу же став очень серьезным.
   - Помогите ему выйти, - Рита оглянулась на Романа, который стоял на палубе и с интересом наблюдал за этой сценой. - Только, ради бога осторожней!
   - Ни к чему, я не инвалид и не старушка, - пробурчал Роман, перебираясь с катера на причал, но почти сразу же перед глазами у него все качнулось, и он чуть не упал. Крепкие руки надежно подхватили его с двух сторон, и он раздраженно дернулся, но его не отпустили. Бульдог вскочил и, глядя на него, угрожающе зарокотал.
   - Гай, фу! - воскликнула Рита. - Свой! Это Гай, - пояснила она Савицкому - очевидно, на тот случай, если он еще этого не понял.
   - Очень приятно, - Роман поднял голову и посмотрел на собачью морду, на которой явственно было написано, что пес от встречи с Романом никаких приятных чувств не испытывает. - Надеюсь, он не питается архитекторами?
   - Нет, ну что ты, он очень добрый, - Рита солнечно улыбнулась. - Хотя не знаю, раньше ему их не предлагали... Гай, домой! Домой!
   Бульдог мрачно взглянул на Романа, сделал какие-то выводы - явно не в его пользу, неторопливо развернулся и затрусил к особняку, всем своим видом давая понять, что возвращается в дом исключительно потому, что ему так захотелось, а уж никак не потому, что приказали. Роман усмехнулся, потом посерьезнел, глядя, как к причалу быстрой, уверенной походкой идет крепкий светловолосый мужчина средних лет в темных брюках и джинсовой рубашке. Он решительно высвободился из услужливо поддерживающих его рук и негромко спросил Риту:
   - Начальник охраны?
   Та кивнула.
   - Таранов Сергей Васильевич. Можешь говорить с ним совершенно свободно.
   Одновременно она сделала знак охранникам, и те отошли на несколько метров. Таранов остановился перед Ритой, окинул ее быстрым, цепким взглядом, без сомнения ухватив все детали общей растрепанности и выражения глаз, и спокойно произнес, не обращая внимания на Романа:
   - В последнее время, Маргарита Алексеевна, я все чаще спрашиваю себя, почему до сих пор не подал в отставку?
   - Бога ради, Сергей Васильевич, только не надо опять изображать воплощение укора совести! - чуть сварливо отозвалась Рита. - Пожалуйста, сделайте все, что вам скажет этот человек.
   Таранов повернулся и посмотрел на Романа так, словно только что обнаружил его присутствие. Мгновенно оглядел его сверху донизу, вздернул одну бровь, и из изучающего его взгляд превратился в вопросительно-выжидающий.
   - Излагайте.
   - Этот катер, - Роман кивнул на покачивающееся у причала суденышко, - должен как можно быстрее оказаться как можно дальше отсюда и без малейших признаков того, что мы в нем были.
   - Исправность и вообще сохранность обязательна? - поинтересовался Сергей Васильевич. Роман покачал головой.
   - Вовсе нет, если, конечно, утрата исправности произойдет тихо и незаметно.
   - Могли бы и не уточнять. Что-нибудь еще? - задал он вопрос Роману, глядя при этом на Риту.
   - В начале Рядного спуска, у торца поликлиники стоит красная "восьмерка", - Савицкий продиктовал номер, и Таранов кивнул. - Ее нужно перегнать на автостоянку там же и сообщить о местонахождении Майе Нечаевой, - при упоминании имени Майи губы Сергея Васильевича едва заметно дернулись, и Роман только сейчас углядел на его правой скуле небольшой кровоподтек с царапинкой. - Сказать, что передал Савицкий. Но, к сожалению, ключей у меня нет.
   - Машина была дана добровольно? - уточнил Таранов. - Хорошо, будет сделано. Все?
   - И в ближайшие несколько часов меня ни для кого нет, - быстро сказала Рита и мотнула головой в сторону Савицкого. - А он здесь вообще никогда не появлялся.
   - Разумеется, - Сергей Васильевич вытащил из кармана сотовый. - Маргарита Алексеевна, я могу спросить...
   - Нет.
   - Ладно. Я бы рекомендовал послать на берег за врачом для вашего гостя.
   - Никаких врачей не надо, - буркнул Роман. - К тому же меня здесь нет. Все это пустяки, на самом деле.
   Таранов вопросительно взглянул на Риту, и та неохотно кивнула.
   - Да. Спасибо, Сергей Васильевич.
   Она подхватила Романа под руку и, поддерживая его, повела его к особняку. Савицкий машинально прошел несколько метров, поглядывая на идущих по бокам охранников с совершенно непроницаемыми лицами, потом сердито высвободился
   - Прекрати сейчас же! Я же сказал!..
   - Или держись за меня, или я скажу ребятам, и они тебя понесут! - пригрозила Рита, и один из охранников усмехнулся.
   - Да запросто, Маргарита Алексеевна!
   - Что - привычные?! - огрызнулся Роман, но все же, хоть и неохотно, слегка оперся на ее руку, глядя на приближающийся особняк, обнесенный невысоким, но достаточно мощным забором. Перед воротами лежала ровная площадка, вымощенная узорчатыми красно-коричневыми плитами, окруженная ярко-зеленым постриженным газончиком. В центре площадки был воздвигнут небольшой, довольно аляповатый фонтан с непременными скульптурами - сплошь голые запылившиеся менады, увитые плющом и изгибающиеся по кругу в затейливом эротическом танце, выставляя налитые мраморные груди и глядя в никуда загадочными беззрачковыми глазами. Фонтан не работал, и проходя мимо Роман увидел, что в каменном ложе нет ничего кроме луж дождевой воды и мокрых палых ивовых листьев. Он подумал, что в теплую погоду во время горчаковских празднеств на площадку вокруг фонтана возможно выставляли столики для гостей, может быть, даже, сооружали нечто вроде маленькой сцены, но Рита вряд ли здесь играла на скрипке - если и присутствовала, то тихо, где-то в уголке... как и тогда. Несмотря на подстриженный газон, все здесь выглядело заброшенным, и молодой ивняк, подступавший к площадке, имел буйно-запущенный вид.
   Они прошли через небольшие воротца, и Роман невольно остановился, насмешливо глядя на классический портик. Он впервые видел особняк не с берега, не издали, и сейчас он показался ему просто огромным - огромным и очень мрачным. Если раньше его башенки наводили на мысли о сказках братьев Гримм, то теперь эта ассоциация исчезла, и островерхие темно-коричневые крыши, бело-серые стены и высокие стрельчатые окна первого этажа если и вызывали некое ощущение сказочности, то сказка эта была злой и без всяких счастливых концов... как все истории Ивалди. Одно окно на третьем этаже было распахнуто, и в нем колыхалась темно-зеленая штора, словно приветливо машущая рука, приглашающая зайти, но принимать это приглашение почему-то не хотелось. Водосточные трубы и окна холодно сияли на солнце, тяжелая входная дверь красного дерева чуть покачивалась, словно в доме гуляли вечные сквозняки, и сам дом выглядел холодно и неприветливо. Зато вокруг него за забором оказалось спрятанным настоящее зеленое царство - сплошь пышные деревья разных пород, кустарники и цветы - все яркое, умытое дождем, свежее, усыпанное крохотными каплями воды. Отовсюду мягкими волнами накатывал цветочный аромат. Тихо журчал искусственный водопадик в маленьком водоеме, обложенном большими кусками туфа. На поверхности воды колыхались листья и раскрывающиеся цветы кувшинок, а вокруг прудика чуть покачивали ветвями пурпурные ивы. Над цветами деловито жужжали пчелы, порхали бабочки - здесь кипела жизнь, и замок с греческими колоннами выглядел среди этой жизни еще более нелепо, словно мрачный злой старик на развеселом молодежном карнавале.
   - А айвы нет? - машинально спросил Роман, и Рита, улыбнувшись, покачала головой.
   - Нет, не прижилась, к сожалению... Нравится? Этому садику всего год - в озеленительной фирме такие молодцы, сделали все, как я хотела. Раньше здесь... ну, не важно! Жаль, дом нельзя перестроить...
   - Перестроить можно все, - Роман прищурился, и его взгляд стал оценивающе-задумчивым, - и я уже вполне представляю как. Место здесь, прямо скажем, неважное... но все равно, можно сделать так... - он склонил голову набок, потирая затылок, и Рита, не выдержав, засмеялась.
   - Профессиональное, да? Я слегка забыла, что ты архитектор.
   - Вы архитектор? - поинтересовался один из охранников с легкой ноткой уважения. Роман устало кивнул.
   - Я архитектор. А скажи-ка, мил человек, нет ли у тебя сигарет?
   Мил человек выудил из кармана пачку. Роман вытащил сигарету, щелкнул протянутой зажигалкой, глубоко затянулся, так что сигарета затрещала, и вместе с дымом облегченно выдохнул:
   - Черт, хорошо!
   Рита за его спиной что-то тихо сказала охранникам, потом осторожно потянула Романа к двери. Уже на пороге он обернулся и увидел, что охранники исчезли, словно по волшебству.
   - А где у тебя охрана обитает? - поинтересовался он, и Рита махнула рукой в сторону.
   - В левом крыле. Вместе с Тарановым их четверо, но один сейчас на берегу. Охрана, они же технический персонал.
   - А в доме кто-нибудь есть кроме тебя?
   - Нет. Майя раньше проводила здесь довольно много времени, но... вчера вечером я ее... попросила ее больше не приходить. После всего... я подумала, что это может быть для нее опасно. Наверное, мне нужно и охрану отослать, как ты считаешь?
   - Позже. И не страшно тебе тут одной со своим гарнизоном? А вдруг он мятеж поднимет?
   Рита в ответ только фыркнула, закрывая дверь.
   В просторном пустом холле обнаружился Гай - бульдог величаво возлежал на единственном предмете обстановки - небольшом цветастом диванчике, свесив заднюю лапу. Увидев Романа, он снова зарокотал и начал было подниматься с недвусмысленным видом, но Рита сердито прикрикнула на него, и пес плюхнулся обратно и умостил голову на передних лапах, недобро следя за Романом, который в сопровождении хозяйки шел к лестнице. Когда Савицкий уже поднимался по ступенькам, Гай коротко гавкнул ему вслед - негромко, как бы предупреждая, что в случае чего незнакомцу крепко не поздоровится.
   Изнутри особняк, как и площадка перед ним, выглядел запущенным, нежилым и нелепым. Помимо основной лестницы каждый этаж соединялся с другим несколькими узкими хрупкими винтовыми лесенками в самых неожиданных местах. Под узкими ступеньками была пустота, лесенки висели в пространстве "воздушной башни", словно корабельные ванты. Петляли широкие коридоры, и Роман вскользь подумал, что остававшимся на ночь подвыпившим горчаковским гостям, верно, было тяжело добираться до своих комнат. На лестничных перилах и немногочисленной мебели лежал толстый слой пыли, изредка попадавшиеся зеркала в тяжелых аляповатых рамах казались мутными, кое-где встречались и невесомые нити паутины. Рита, заметив его взгляд, пояснила:
   - Уборщица обычно приходит дважды в неделю, но в последние две недели я ее не вызывала, сам понимаешь... А пыль здесь накапливается быстро. Сама-то я, в последнее время, редко бываю дома - не то, что раньше...
   - Изнутри этот дом кажется еще более дурацким, чем снаружи, - заметил Роман. - Я думал, что Горчаков собирался устроить здесь пансионат, но для пансионата нужна четкая и простая планировка. Здесь очень легко заблудиться.
   - Да, я до сих пор иногда как забреду куда-нибудь... - Рита покачала головой. - На самом деле, я не знаю, что конкретно он собирался здесь устроить. Но его всегда очень забавляло, когда гости из разных концов дома кричали "Ау!" или принимались суматошно звонить по сотовому и спрашивать, где они и как им выбраться. Настоящая находка для любителей играть в прятки.
   - Я всегда больше любил играть в догонялки, - рассеянно пробормотал Роман, закидывая голову и глядя на квадратные встроенные светильники, расписанные диковинными птицами. - Где книга, Рита?
   - Да какая тебе сейчас книга?! - отозвалась она чуть сварливо. - Ты посмотри на себя!
   - Смотрел уже - очень даже ничего.
   - Ты все равно сейчас не сможешь ничего прочитать. Я вчера разбила компьютер.
   - Ты же говорила, что...
   - Ну, системник-то целехонек, - Рита криво усмехнулась. - А вот монитор вдребезги. Нужно ждать, пока привезут новый, но еще слишком рано, магазины закрыты. Не ехать же нам в город с винтом?!
   - Нет. Кстати, твой пистолет остался там, у Гельцера?
   - Нет, - недовольно ответила она. - Понятия не имею, куда он подевался, вчера вечером весь дом перерыла. Наверное, завалился где-то...
   - Этого еще не хватало! Поищи снова - это тебе не игрушки!.. - Роман остановился возле одной комнаты, дверь в которую была приоткрыта, и изумленно спросил: - А это что - тронный зал?
   Она снова усмехнулась - на этот раз зло и ногой толкнула дверь, так что та, распахнувшись, ударилась о косяк. Роман шагнул вслед за ней в огромную пятиугольную комнату и остановился, глядя на огромное красное с позолотой кресло, стоявшее у стыка дальних стен. Золотистые ручки были выполнены в виде лежащих львов довольно упитанного вида, а на верху спинки примостился золотистый же, расправивший крылья двуглавый орел, обе головы которого смотрели в разные стороны с таким выражением, словно орел только что откусил от чего-то кислого. Перед креслом, и впрямь очень похожим на трон, стоял тяжелый дубовый овальный стол с резными ножками, к которому были придвинуты двенадцать массивных стульев. По обе стороны кресла возвышались бронзовые канделябры на длинных фигурных ножках, на потолке была позолоченная лепнина - сплошь оскаленные звериные морды над перекрещенными алебардами. В двух стенах, расходящихся от "трона" было множество ниш с темно-коричневыми колоннами по бокам, и в нишах этих расположились мраморные скульптуры. По одну сторону стояли классические скульптуры представителей древнегреческого пантеона, по другую - довольно неплохо выполненные статуи мифических существ различных религий. Кроме распространенных гарпий, грифонов, минотавра, гидры и прочих Роман с удивлением увидел вавилонского леогрифа, амамет - помесь крокодила, льва и бегемота из египетской мифологии, иудейскую мантикору и кошмарный гибрид льва и лягушки с огромной зубастой пастью - вполне возможно, ши-цза из китайских мифов. По обе стороны двери стояли рыцарские доспехи, а на стене над ними висела целая коллекция мечей - все клинками вниз - европейские, китайские, японские, русские, скандинавские. Был здесь и огромный двуручный фламберг с волнообразным лезвием, прозванный пламенеющим, и глядя на сверкающий клинок, Роман ощутил в затылке холодок некоей легкой неустроенности, смешанной с таким же легким восторгом. Оружие было настоящим - не те поделки, что продают в магазинчиках неприхотливым любителям увешивать свои стены всякой дребеденью - и казалось очень ухоженным. С одной стороны хищные сияющие формы радовали глаз своей безупречностью и так и тянуло подержать в руках хоть один, примерить черен к ладони, но, с другой, при данных обстоятельствах немного не по себе, когда рядом столько колюще-рубящих предметов. Возле одной из стен расположился массивный камин, и светлое пятно над каминной полкой наводило на мысль о том, что раньше там была картина - вполне возможно, портрет покойного Горчакова. Неподалеку от пятна висела секира, выглядящая как-то одиноко, несмотря на внушительные размеры.
   - М-да, - протянул Роман, ошарашено оглядываясь. - А больному-то был нужен покой... Это для рыцарских собраний или для медитации?
   - И для того, и для другого, - неохотно ответила Рита, шлепнув ладонью по темной столешнице. - На все это есть покупатель, часть статуй и доспехов я уже продала... а вот оружие... Никак не решусь. Иногда я вызываю специалиста, он приводит его в порядок. Оно замечательное, правда? То-то, ты смотришь на него, как малыш на сладости. Хочешь, подарю один?
   - Ага, вон тот, двуручный, отвезу его домой в трамвайчике, пройдусь по двору с задумчивым видом, отрабатывая удары на окрестных березках и соседях, - Роман хмыкнул, гася окурок в пепельнице, кстати оказавшейся на каминной полке. - Подари мне лучше пачку сигарет, дитя, а без меча как-нибудь обойдусь - пока, во всяком случае.
   - Идем, - Рита отвернулась, - терпеть не могу это место! Я тебе покажу кое-что другое. Мне чертовски хочется в душ, а тебе надо не только в душ, но и в постель и спать... но я должна... Ты как?
   - Перестань меня все время об этом спрашивать.
   Выходя, он невольно обернулся, оглядел мечи еще раз, потом бросил взгляд в глубину зала. Казалось, что и божества, и чудовища провожают его своими мраморными взглядами, а в жутковатом оскале ши-цза чудилось некое разочарование оттого, что Роман покидает комнату, так и не оказавшись в непосредственной близости от ее острых зубов.
   Рита быстрым шагом миновала две комнаты и решительно толкнула дверь в третью, потом поманила его рукой.
   Он ожидал, что здесь окажется еще один зал, но комната, открывшаяся его глазам, вероятней всего недавно была рабочим кабинетом, совмещенным с библиотекой. Но теперь здесь царил совершеннейший разгром, всюду валялись книги, возле опрокинутого кресла лежал разбитый монитор, в экране которого зияла огромная дыра. На столе стоял системник со страшно исцарапанным корпусом, со столешницы свисала "мышка", а чуть поодаль лежала сломанная пополам клавиатура. Пол был засыпан полусожженной бумагой, всюду валялись обгорелые карандаши и ручки, а в углу громоздилась груда оплавленных клавиатур и компьютерных мышек. Оконное стекло было разбито, словно в него швырнули чем-то большим и тяжелым, и можно было не спрашивать, чем именно. В комнате висел застарелый запах гари.
   - Здесь был пожар? - удивился Роман. - Ты же сказала, что просто разбила компьютер... Так ты его еще и подожгла?
   - Нет. Просто он не дает мне больше писать, - Рита показала ему свои пальцы, покрытые пятнами от ожогов. - Я не могу больше написать ни строчки. С тех пор, как я поняла, что не могу ее уничтожить, я... пыталась ее исправить, переписать, изменить конец... но это невозможно. И теперь не только потому, что он возвращает все обратно. Вот уже несколько дней... стоит мне попытаться... все горит, - она уронила руку, - все горит... как будто я снова в... - Рита замолчала, глядя в разбитое окно и обхватив себя руками, и Савицкий понял, что продолжения не будет. Он поднял кресло и опустился на него, пристально глядя на ее напряженную спину, обтянутую Нечаевской рубашкой.
   - Как будто ты снова в том доме? В избушке, которая сгорела?
   Рита резко повернулась и ожгла его взглядом, потом покачала головой.
   - А вот это, Рома, было совсем некрасиво. Ты следил за мной.
   - Я беспокоился, - ровно ответил Роман, и в ее глазах слегка посветлело, что-то заискрилось - и пропало. - В том доме сгорели дети - давным-давно. Ты знала кого-то из них?
   Рита подошла к столу и забралась на столешницу с ногами. Села, потом как-то скучающе посмотрела на системник и двумя руками небрежно столкнула его на пол. Компьютерная мышка улетела прочь, увлекаемая сидящим в гнезде шнуром, и из-за стола раздался грохот. Роман чуть дернул губами, но ничего не сказал. Рита как-то ехидно улыбнулась в ту сторону, куда улетел системник, потом повернула голову, улыбка стекла с ее лица, и оно стало безжизненным. Полурасплетшаяся влажная коса свесилась ей на грудь.
   - Я не просто знала их. Я была там, с ними. И Денис тоже там был. Одна из девочек была нашей одноклассницей, а еще одна и двое мальчишек - с соседнего двора. Нам было по десять лет - знаешь, какой это возраст - хочется приключений, свободы, гулять, сколько вздумается... Нам дико хотелось заночевать в лесу, на природе, рыбачить, разводить костры... ну, ты же сам должен помнить, как это было?
   - Смутно, - отозвался Роман, большую часть своего детства проведший исключительно на реках, в лесу, рыбача и разжигая на ночь костры. - Так вы удрали из дома?
   - Ну, можно и так сказать. Разумеется, мать на ночь не отпустила бы нас в лес. Она и днем бы нас туда не пустила... Но маме Денис сказал, что мы заночуем у наших друзей, брата и сестры, погодок. Их родители дружили с нашими, и мы иногда оставались у них на ночь. Денис договорился с ними, и когда мать позвонила, они подтвердили, что мы у них... не знаю, что они там наплели, но она даже не стала звать к телефону свою подругу. В общем, мы набрали с собой еды, взяли удочки и сели на электричку. Один из мальчишек сказал, что знает отличное место для рыбалки. Он привел нас к устью Коряжки, и мы просидели там полдня, а потом пошли бродить по лесу... и нашли этот дом. Это было так здорово - найти ничейный дом... Хотя там в углу стояли какие-то канистры... мы все равно решили, что он ничейный - окна заколочены, дверь нараспашку - заходи, кто хочешь! Вот мы и зашли. Там ничего не было - абсолютно ничего, даже пол земляной - только одна деревянная лавка у стены, старый стол, эти канистры и много паутины - все. Место было удобное, река в двух шагах, и мы решили там остаться, - она передернула плечами. - Было очень весело. Ближе к ночи мы развели посередине, на земле маленький костер. В канистрах оказался бензин, и мы его вытащили на улицу - на всякий случай. Мы сидели, пекли рыбу на прутиках и рассказывали всякие страшные истории. Больше всех рассказывал Денис - его истории всегда были самыми интересными и самыми страшными... Я ходила туда, чтобы понять... мне казалось, что именно оттуда все и началось... тогда... Мне казалось так, с тех пор, как все это начало происходить, но иногда я думаю... что мне так казалось всегда. Но я ничего не почувствовала, - она покачала головой. - Совершенно ничего.
   - Ты хочешь сказать, что то, что появляется в виде Дениса, как-то связано с тем местом? - недоуменно спросил он. - Не с книгой?
   - И с книгой тоже, - Рита выдвинула ящик стола, вытащила блок сигарет, содрала целлофан и бросила пачку Роману, открыла другую, вытащила откуда-то из-под столешницы зажигалку и закурила. - Но там... Мы кое-что там нашли.
   - Что ж вы такого могли там найти? - Роман поймал переброшенную зажигалку. - Магический кристалл? Страшные заговоры? Чью-то мумию в плохом настроении?
   - Не шути так - это вовсе не смешно, - устало сказала Рита, и Роман махнул рукой.
   - Да какие там шутки! Так что же вы нашли?
   - Доносы.
   - Доносы? - переспросил Роман, ожидавший чего угодно, но никак не этого. - Какие еще доносы?
   - Да что ты - не понимаешь? - неожиданно рассердилась Рита и чуть не уронила сигарету. - Обычные! Анонимные доносы. В послевоенные годы помнишь - людей пачками сажали и расстреливали...враг народа, враг народа... Так вот, доносы на этих самых якобы врагов народа. Тот сказал такое-то, а этот читает то-то и такие-то делает заключения, замечен там-то, сделал то-то, антиобщественные взгляды... да все что угодно!.. Я и не знала, что люди столько всего могут понаписать! - она скривилась и как-то яростно провела ладонью по щеке. - Мы рылись там в доме, везде, думали, может кто-нибудь что-то спрятал... и нашли банку, здоровенную такую и очень старую, стекло совсем помутнело, и было непонятно, что внутри. Мы не смогли ее открыть и, в конце концов, просто разбили. А там оказались эти письма - большинство без конвертов, но многие и в конвертах... я никогда таких не видела. Они были завернуты во много слоев ткани и целлофана... и мы... - она сглотнула, - мы все их прочли. Ромка, это такая мерзость! Там было даже на детей! Хитренькие такие письмишки, осторожненькие... и подробные. И ведь все это писали аркудинцы - по некоторым названиям я уже тогда могла это понять. На некоторых письмах стояли даты - сороковых годов... пятидесятых... Огромная банка полная чертовых писем, понимаешь?!
   - Раз они оказались там, то, вполне вероятно, по назначению не дошли, - заметил Савицкий, внимательно глядя на ее подрагивающие пальцы, потом чуть прикрыл веки - держать глаза постоянно открытыми отчего-то было больно.
   - Возможно, - Рита пожала плечами. - Только в одном из этих писем... они, в сущности, были очень похожи, все эти письма... в общем, донос был написан на одного человека, Павла Шарина. Так звали моего деда. Его расстреляли через несколько лет после войны, бабка нам рассказывала... Конечно, вполне возможно, что речь шла совсем о другом Шарине, но...
   - Вы решили, что это именно он, - договорил за нее Роман, крутя сигарету в пальцах. Рита кивнула.
   - Возможно, именно с тех пор для Дениса такое значение приобрели фамилии... Он всегда говорил, чтобы я не выдумывала фамилии, брала из справочников - чтобы фамилии были настоящими. Конечно, брать из справочников проще, чем выдумывать... - она осторожно облизнула разбитую губу. - А еще с этими письмами была одна странность... Разумеется, нигде не было подписей, но на многих письмах одним и тем же почерком была сделана приписка "от такого-то". От Сергеева Эн-А, и так далее, понимаешь? Словно кто-то узнал, от кого были эти доносы, и пометил их. Я не знаю, кто это был и зачем он их там спрятал... честно говоря, и не хочется мне этого знать. Этот человек, вероятно, давно умер. Я знаю только, что лучше б нам их было не находить. Или чтобы мы при этом были только вдвоем. Но дело в том, что там оказались и они.
   - Ваши друзья?
   - Мы не были особыми друзьями - так, иногда гуляли вместе. Дело, в сущности, не в них, а в их фамилиях. Многие поколения живут в Аркудинске почти безвыездно, и многие фамилии сохраняются. Вот фамилии Шарин уже нет ни у кого среди нашей родни, но многие фамилии остались. Люди другие, а фамилии те же. И если фамилии распространенные, их можно встретить где угодно.
   - Например, на тех доносах? - медленно произнес он. - В надписях "от такого-то"?
   - Я сразу увидела, что его это зацепило, сразу увидела, что с ним что-то не то, - Рита вдруг заговорила очень быстро, подавшись вперед так, что чуть не свалилась со столешницы. - Он шутил с остальными, говорил, мол, уж не ваши ли родственники это понаписали - все чуть не передрались тогда... но не в этом дело. Что-то в его глазах... что-то так изменилось, что-то выглядывало иногда из них... знаешь, как мальчишка прячется за углом и иногда выглядывает и дразнится... смеется... Так всегда бывало, когда он что-то придумывал, какую-то историю, но в этот раз... это было слишком... Когда уже все засыпали, Денис сказал мне: "Ритка, я такую классную историю придумал!" А потом, - ее пальцы начали нервно теребить бледно-зеленую ткань, - ночью я проснулась. Что-то меня разбудило... какой-то звук, странный сырой звук... и кругом пахло бензином, очень сильно пахло. У меня страшно болела голова, начало тошнить... я пыталась встать, но словно провалилась куда-то... Я не знаю, сколько прошло времени... я почти ничего не помню... помню только вдруг огонь - везде - на стенах, на потолке... на моих брюках... волосы горели... даже земляной пол горел... а рядом кто-то кричал, кто-то бился в закрытую дверь... Было много дыма, ничего не видно... Я побежала вперед и на что-то налетела с размаху... наверное, на стену... Наверное, я опять потеряла сознание... а когда очнулась, вокруг было столько свежего воздуха... Я лежала на траве, очень болело горло... Я лежала и видела дом - он был весь в огне, но никто больше не кричал из него... А рядом сидел Денис - он был весь черный от копоти, одежда обгорела... и волосы... ладони все в крови, и он смотрел на дом, и он, - Рита сглотнула, - он улыбался. Я так испугалась тогда... думала, он сошел с ума. Я спросила, где остальные, а он сказал, что смог вытащить только меня. Было больно... много ожогов... почти все волосы сгорели...
   Ее пальцы выдернули из пачки новую сигарету и начали мять ее, просыпая на пол табачные завитушки. Губы подрагивали, но в глазах горело что-то бешеное, недоброе.
   - Было раннее утро... самое начало рассвета... и из леса вдруг вышли люди... двое мужчин... Я закричала им... что в доме наши друзья... и Денис тоже кричал им... но они... они убежали, - Рита бросила на пол измочаленную сигарету. - Много позже я думала, что это были их канистры, и они испугались, что... Но тогда... для меня это было дико... ребенок просит взрослого человека о помощи, а тот поворачивается и убегает. Денис говорил, что здесь все такие. Здесь все отворачиваются, убегают, проходят мимо... Здесь умеют только завидовать, извлекать из всего выгоду и смотреть... Да, здесь очень любят смотреть и ничего не делать. Он говорил, что в этом городе живут одни призраки. Ему всегда было любопытно, существует ли какой-то предел их призрачности? Но это потом... а тогда... я ведь понимала, что это загорелся разлившийся бензин, и я спросила его, как это могло выйти - мы же вынесли канистры. Денис сказал, что не знает. Сказал, что когда проснулся, вокруг все уже горело. И дверь была закрыта. На ней не было никаких засовов, но она почему-то не открывалась... Ему удалось выломать доски на одном из окон, оттого и кровь на ладонях была... он вытолкнул меня наружу... потом вылез сам. Сказал, что остальных не видел - было много дыма, он задыхался... и испугался, потому и... Но от него так пахло бензином... - Рита как-то горестно покачала головой. - Так пахло...
   Роман встал и подошел к разбитому окну. Посмотрел вниз на чудесный сад, потом устало привалился к стене и, не оборачиваясь, спросил:
   - Ты хочешь сказать, что Денис поджег тот дом? Запер всех вас и поджег? Такую он придумал историю?
   - Я не знаю, что там на самом деле случилось. Я ничего не помню. Да, иногда у меня проскальзывала такая мысль, но я ее сразу прогоняла! Ведь он был моим братом, родным братом... я всегда считала, что он не мог...И ведь он меня вытащил!
   - Ты могла выбраться и сама, просто не помнишь.
   - Я знаю, я все знаю! - Рита отмахнулась. - И потом эта мысль появлялась все чаще...что он мог такое сделать...особенно после того, как мы написали первую повесть. Но первый раз я подумала об этом, когда Денис сказал, что в случившемся есть свои преимущества. Теперь каждый из нас великолепно сможет описать пожар изнутри, а не со стороны. Не надо ничего придумывать, не надо никого расспрашивать - в любом случае это была бы фальшивка. Правильно можно написать лишь о том, что сам знаешь, сам прочувствовал. А я теперь знала, что такое огонь. И знала, что такое настоящий ужас. Он сказал мне это с гордостью.
   - Твой брат был сумасшедшим, - негромко произнес Роман, по-прежнему не глядя на нее.
   - Иногда мне кажется, что человек, который вытащил меня из огня, уже не был моим братом, - Рита позади него щелкнула зажигалкой. - Если и остался Денис, то его было очень мало, а все освободившееся место занял кто-то другой, какая-то придуманная им самим тварь, до безобразия злобная и до безобразия же равнодушная... Порой я боялась его. Мы близняшки, ты знаешь, но с того дня, как ему исполнилось восемнадцать, он начал стремительно меняться. У него стала другая походка, он изменил голос, отпустил бороду, постоянно был какой-то зачуханный, неприглядный... Сказал, что хочет быть индивидуальным, что не хочет быть на меня похожим, что это неправильно, когда один похож на другого. Не должно быть похожих людей. Друзья перестали узнавать его, и он был доволен. Он стал, как мышь, тихий, незаметный... Мы редко виделись, в основном переписывались, он то и дело где-то пропадал, но всякий раз возвращался очень довольный, и писал, писал... я за ним не успевала. Я часто спрашивала его о той истории, которую он придумал тогда, в доме, но Денис только головой качал и говорил, что нам пока рано за нее браться, она еще не созрела, хотя начало уже оформлено - он так и сказал - "оформлено".
   - Те письма, они, конечно же, сгорели? - спросил Роман, поворачиваясь. Рита резко взглянула на него, но ее взгляд тотчас же всполошено прыгнул куда-то в сторону, словно ожегшись.
   - Я думала, что да. То, что там произошло... тогда было не до писем, и я, конечно, никогда его о них не спрашивала. Но потом, когда Дениса убили, - ее ладонь поднялась и прилипла к подбородку, на мгновение закрыв рот растопыренными пальцами, так что лицо Риты приобрело нелепо-смешливое выражение, - меня вызвали к нему домой, посмотреть, что пропало. А потом... потом я разбирала его вещи... думала, что взять... ведь у него, кроме меня, больше никого не было - кроме меня и этих чертовых книг... И в кладовке, среди барахла я нашла пакет и в нем, в прозрачной папке лежали все те письма. Они еще больше пожелтели, многие буквы вычитывались с трудом... но это были те самые. И как только я их увидела, то сразу поняла, что была права. Это была чудовищная правда. Ему ведь всего десять лет было тогда - всего-навсего... Но к тому моменту я уже не могла реагировать на это так, как сделала бы раньше. Я уже сама знала, что это такое - убить.
   - У тебя была причина.
   - Какая разница? - Рита чуть передвинулась и обхватила руками согнутые колени. - Человек меняется, когда видит чужую смерть, но когда он убивает сам, то меняется навсегда, и это очень плохие перемены. Денис помог мне тогда, с Горчаковым, а я столько лет не подпускала к себе правду. Он был прав, когда сказал, что мы все всегда делали вместе. Знаешь, он пугал меня, когда был жив, но когда его убили, Денис стал пугать меня еще больше. Если бы он не умер, я бы никогда ничего этого не нашла и ничего не узнала. Но я нашла письма... и я нашла его последнюю книгу... начатую книгу. Это была тетрадь - толстая коричневая тетрадь...
   - Черт! - вырвалось у Романа, и он оттолкнулся от стены. - В первый раз он приходил ко мне с коричневой тетрадью. Просил, чтобы я ему почитал. Жаль, что я в нее не заглянул!
   - Напротив, мне кажется, хорошо, что ты этого не сделал, - Рита слезла со стола и, прихрамывая, подошла к нему. Ее лицо стало молочно-белым, и ссадины на нем казались черными. Отчего-то Роману вдруг вспомнилось искрящееся инеем лицо мертвого Маринчака. - Если это та же самая тетрадь... Это мерзость, Рома! Мы написали вместе не одну вещь, и они были... ты знаешь, какими они были... но эта... Дело даже не в сценах убийств, а в авторских размышлениях. Такое ощущение, что это писал сумасшедший, которого заперли в железной клетке посреди людной площади. Столько ненависти, злобы... и в то же время удивительного бесстрастия - дикое сочетание. Собственно, это была еще не книга, это были наброски - планы глав, примерный сюжет, имена нескольких персонажей - впервые он сам расставил имена, а главный герой был назван его собственным именем. Описание трех сцен убийств... и... - она глубоко вздохнула, - подробное описание того, как десять лет назад он поджег дом со спящими детьми. Только меня там не было. Он убрал меня из этой сцены.
   - Что за убийства? - хрипло спросил Роман, и Рита чуть отступила назад, глядя на него со странным страхом.
   - Женщину выбросили с балкона. Мужчину закололи стилетом в толпе. Девушку ударили ножом, а потом сломали ей шею. Последняя сцена была не закончена, и страницы там были измазаны засохшей кровью. Думаю, он писал ее в ту ночь... он писал ее, уже умирая... потом спрятал в пакет и швырнул в кладовку.
   - Год назад... - прошептал Савицкий, хватаясь за голову. - Почти год назад! Это были не совпадения. Вначале были убийства, по которым он писал книгу... а теперь все наоборот - он убивает по написанному.
   - Ты о чем? - Рита побледнела еще больше, хотя дальше, казалось, уже было невозможно. Ему почудилось, что сейчас она упадет в обморок, и Роман схватил ее за плечи - и чтобы удержать, и чтобы как следует встряхнуть.
   - Что ты сделала с этой тетрадью, Рита?! - он сжал ее плечи так сильно, что ее лицо исказилось от боли, и Савицкий тотчас же отпустил ее и сунул руки в карманы, сжав там пальцы в кулаки. - Ну конечно же, ты забрала эту тетрадь и дописала книгу, правильно?! Ты не написала ее, а дописала! Следовало выражаться точнее!
   - Если уж совсем точно, я ее переписала! - выкрикнула она. - Вначале переписала, а потом уж дописала! Я изменила все имена! Я по-другому написала сцену с детьми... правда, их имена я не меняла. Я оставила первые три убийства, но изменила все остальное, я переделала весь сюжет! Я пыталась сделать все более человечным... но у меня это не очень-то получилось. Но тогда мне казалось, что я создаю нечто особенное... Ты не представляешь, как это может захватывать, тебе не понять - ты никогда не писал!.. Ты не представляешь, каково это - кромсать сюжет того, у кого ты всю жизнь ходила в подмастерьях, делать все так, как он никогда не позволил бы сделать! Действие романа, который начал писать Денис, происходило в этом городе, и в конце книги он должен был превратиться в развалины. Но ничего подобного не случилось! Я все сделала иначе! Только жанр остался тем же - он для меня, как клетка, из которой не выбраться. Я не умею по-другому. Я не знаю, как по-другому. И раз теперь все это происходит, то, значит, я ничем не лучше его. Я такое же чудовище! Какая ирония - я уничтожила его задумку, а теперь моя задумка уничтожит меня! Если б я знала, что так будет, то сожгла бы ту тетрадь сразу, как нашла!.. - Риту начала бить крупная дрожь, она застучала зубами, и Роман поспешно схватил ее и прижал к себе.
   - Так, без истерик тут! - прикрикнул он. - Все, хватит!
   - Пусти меня! - задушено произнесла Рита, не делая, впрочем, попытки вырваться. - Я чудовище.
   - Дура ты, а не чудовище, - устало сказал Роман, поглаживая влажные золотистые волосы. - Елки, опять начинается!.. Только не реветь! Не виновата ты. Просто, Рита... просто надо думать, когда пишешь. Если не думаешь, лучше вовсе не писать. Я не к тому, что сейчас происходит, я вообще... Одними яркими описаниями книги не сделаешь, и этими вашими бессмысленными бойнями ничего не скажешь, а книга должна о чем-то говорить... я так считаю. И жить подобными вещами никак нельзя. У самой может крыша поехать, у кого-нибудь, кто прочтет, тоже... а мало ли, кто читал ваши книги? Может их прочитал кто-нибудь оттуда, - он направил торчащий указательный палец в сторону усыпанного бумажными обрывками пола. - И ему понравилось.
   Рита подняла голову и вцепилась взглядом в его лицо.
   - Ты серьезно?
   - Вполне. Возможно несуществующие все же возможно существуют. И возможно у них есть свои любимчики.
   Рита молча высвободилась, потянула его за руку, тут же отпустила и быстро пошла к двери. Роман направился следом, рассеянно глядя на узорчатый паркет и думая о том, что только что сказал.
   Уже стоя в дверях, он обернулся.
   Системник целехонький стоял на столе.
   - Ну и мудак же ты, - спокойно произнес Роман, закрывая за собой дверь.
   Если Денис и услышал, то ничем этого не показал.
  
  * * *
   Струи теплой воды хлестали ему в лицо, и Роман, уперевшись ладонями в расписной кафель, поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, закрыв глаза. Мысли растекались, словно вода размывала их. Слишком много для одного дня, слишком. Да и для целой жизни, может, слишком. Откровения все эти, Толька погиб, еще куча народу погибла, сам он не сегодня-завтра может отправиться следом, а девчонка, которая так... да что собственно девчонка?! Только, елки, оне понаписали, а ты теперь думай!.. Роман одернул себя - это уже было сродни форменной истерике. Он порылся на полочке, перебирая один флакон за другим - обычного мыла Рита, видишь ли, не держала - сплошные гели для душа и жидкие мыла - все чересчур ароматные, а у Савицкого не было никакого желания благоухать на весь дом, как свежая орхидея. В конце концов он отыскал то, что пахло приемлемо, и вымылся. Выключил воду и покосился на себя в огромное зеркало, занимавшее всю длинную стену ванной. Не так уж и заметны все травмы прошедших суток - и чего Рита так раскричалась? Ну несколько кровоподтеков присутствует, порез все еще выглядит жутковато, да спина осколками пополосована - ну и что? Того, что творилось на затылке, он разглядеть не смог, и непрекращающаяся головная боль внушала легкую тревогу... но, как говорили в одном хорошем фильме, голова - предмет темный и исследованию не подлежит, так что и черт с ней! А вот зуб, конечно, жалко. Хороший был зуб.
   Он вылез из ванны, замотался в полотенце и, открыв дверь, осторожно выглянул, хотя сам не понимал, к чему осторожничает, будто тайком забрался в чужой дом, чтобы совершить омовение. Большая спальня в бледно-зеленых тонах была пуста, покрывало на двуспальной кровати, разрисованное летящими цаплями, приглашающе откинуто, а подушки словно только что взбили. Комната, в отличие от большей части других, не выглядела запущенной - здесь явно жили постоянно, и Роман чуть поморщился - находиться в супружеской спальне отчего-то было неприятно, хотя раньше подобные вещи его не беспокоили.
   - А это не супружеская спальня, - произнесли от двери, и Роман чуть вздрогнул, потом повернулся. Рита в длинном полупрозрачном халатике, затканном цветами жасмина и с тюрбаном из полотенца на голове подошла к нему, глядя чуть недоуменно. - Ты чего вздрагиваешь - мысли угадала? Я сделала своей спальней одну из гостевых комнат - в супружеской теперь и мебели уже нет.
   - Мне это совершенно неинтересно, - буркнул Роман и ничком повалился на кровать, уткнувшись лицом в приятно пахнущую подушку. - А ноутбука у тебя, значит, нет?
   - Нет, - Рита произнесла это почему-то с легким отвращением, потом плюхнулась на кровать рядом, и Савицкий сразу же ощутил, как по его спине скользнули осторожные прохладные пальцы. - Господи, Ромка, какой ужас! Это после "Дворца", да? - ее пальцы поднялись выше. - А с головой у тебя что?! Это еще откуда?!
   - Денис открыл мною дверь, - Роман поморщился в подушку и чуть дернул головой. - Не трогай!
   - Хорошо, - пальцы тотчас исчезли, потом снова тронули спину, и Рита горестно сказала: - У тебя, наверное, все болит... Ромка, да на тебе живого места нет!
   - Одно живое место есть, но сейчас я не расположен тебе его показывать.
   - Все шутишь... - Рита соскочила с кровати и убежала в ванную, крикнув на бегу: "Я сейчас!" - таким тоном, будто боялась, что Роман, оставшись без присмотра, непременно тут же улизнет. Он перевернулся на бок и рассеянно посмотрел на бледно-зеленые с золотинкой обои, слушая, как Рита гремит чем-то в ванной. Думать надо, думать... Денис сказал, что его можно изменить. Сказал, что делает все это, потому что закончен... то есть, потому, что книга закончена. Но Денис ли это? Кто это на самом деле?
   Иногда мне кажется, что этот человек уже не был моим братом...
   Дело не в том, как. Дело в том, почему? Какую цель оно преследует? Подогнать всю реальность под книгу? Но под книгу Риты или под свою собственную? Ту, которая так и не была написана. И люди - главное люди. Только дважды он приходил просто так - в лесу и на мосту ночью. Обычно он всегда приходит за кем-то. И за каждым в свою очередь. Но почему Толька? Его не было в книге... Неужели он действительно его затянул - так же, как он на пару с Ритой, возможно, затянул Нечаева? Но если это так, то не получится ли, что к концу действа в книгу Риты угодит весь город? Город, который Денис так ненавидит... да и Рита его тоже не очень любит... вернее, тех, кто живет в нем. Люди, которых она звала на помощь, сбежали, отец умер в оживленном парке, все без исключения друзья мужа знали, что он ее избивает, но никто не вмешивался даже, когда это происходило у них на глазах. Нет оснований не верить покойному Гельцеру, столь затейливо поплатившемуся за то, что вздумал шантажировать писательницу. Ох, не злите писателей, а то как понапишут про вас... Ладно, это лирика, но непонятно, почему Денис посодействовал сестре в убийстве, но был против, чтобы она ушла от мужа? Опять же, нет оснований не верить Гельцеру. Впрочем, особой загадки тут нет... Лозинский, сучонок, не хотел, чтобы Рита уходила от Горчакова. Он хотел, чтобы она его убила. Сорвалась, в конце концов, и убила. Ему нужен был хороший соавтор. Тот, кто знает, что это - убить человека. Ведь сам-то он хорошо это знал. А эти три убийства в его тетради - судя по словам Риты, именно те, о которых рассказывал Нечаев. Убийства годичной давности. Роман почувствовал легкий холодок, подумав, что Денис вряд ли подсмотрел эти убийства. Он сам убил этих людей. Убил - и написал про это. А Рита изменила имена и фамилии его жертв, потому Денис воспроизвел и эти убийства, а не пропустил их. Он действительно цепляется к фамилиям. И, возможно, тогда, десять месяцев назад с третьей жертвой что-то пошло не так... Что там говорил Валерка? Продавщица из ларька... резаная рана, следы чужой крови... свитер, с нее сняли свитер. Возможно, свитер забрал сам Денис, потому что был ранен. Чего только не таскают в своих сумочках девчонки, работающие допоздна!.. Что, если она успела ткнуть его ножом? Он перевязал рану и отправился домой - быстрее, описать то, что произошло... и умереть. Умереть ради своей чертовой книги!
   Что-то вдруг вспыхнуло в его памяти, мощный направленный луч высветил лицо - такое знакомое лицо, и Роман даже сел на кровати, глядя перед собой невидящими глазами - сейчас внешний мир исчез, и он смотрел мысленным взглядом - в глубину своей памяти. Вот почему, когда он впервые увидел Риту, то подумал, что где-то уже ее встречал. Он встречал не ее - он встречал ее брата. Что бы там ни говорила Рита о том, как изменился брат, что бы ни говорил Нечаев, той ночью Денис был отчаянно похож на нее. Просто невероятно, насколько иногда могут быть похожи мужчина и женщина. Короткая русая бородка, успевшая отрасти с того дня, как он изображал свою сестру, не скрывала этой схожести. К тому же, в ту ночь он не играл. Денис умирал и, вероятно, догадывался об этом - тот худощавый, смертельно бледный парень, свалившийся на пол в трамвайном салоне в ту ночь, когда Роман возвращался домой. Тот, кому он помог тогда подняться и выйти на остановку, тот, который, когда Роман предложил вызвать "скорую", умчался так, будто за ним гнались демоны. Конечно, ему было не до "скорой". Он торопился к своей книге. Он хотел успеть написать следующую главу.
   ...Получается, что меня он знает?
   ...Думаю, да. И, наверное, не с худшей стороны.
   Савицкий неожиданно засмеялся - сначала тихо, потом все громче и громче - да так, что снова повалился на кровать. Чудовище, превратившее его жизнь в кошмар, весьма своеобразно пытается выказать свою благодарность. Увидело, узнало и умилилось. Дало отсрочку и сделало главным героем, отчего все повествование полетело кувырком - ведь изначально оно все рассчитало на Спирина, сведя все нити сюжета к нему. Царский подарок, Денис или кто ты там, царский! Из "книги" не отпустил, но дал пожить и даже охранял... да вот только взбесился, когда он закрутил с его сестрой. Что это - братская ревность? Нет, чушь собачья! Разве это может ревновать?
   - Что случилось?! - испуганно спросила Рита, выскакивая из ванной с охапкой каких-то флакончиков и баночек в руках, и Роман перестал смеяться, сел и покачал головой.
   - Ничего. Просто я понял, почему еще жив.
   Рита уронила флакончики на кровать, села и вопросительно посмотрела на него.
   - Рит, я бы не хотел тебя пугать...
   - Ты всерьез полагаешь, что меня еще чем-то можно напугать? - она криво улыбнулась. - Есть только одно, что... - Рита прикусила губу, потом сдернула с головы полотенце, встряхнула мокрыми волосами, и в сине-зеленом под веками суматошно замелькало нечто нетерпеливое, почти кричащее: "Давай, давай, рассказывай!" - и противиться этому было бессмысленно. Он вкратце рассказал ей свои догадки, а также то, что Денис говорил ему возле Тарасовки, и Рита несколько минут сидела молча, потом глухо сказала:
   - Я не находила в его квартире никаких женских свитеров. Но в ванне определенно что-то жгли. Если это так... зачем ему избавляться от него, если он...
   - Возможно, он все-таки надеялся, что выживет, - Роман пожал плечами. - Ведь до конца книги было так далеко... Закончил главу, все спрятал, обставился, будто ограбление... и только потом, наверное, хотел вызвать "скорую", а сил уже не хватило. Хватило лишь на то, чтобы кричать... Соседи слышали, но никто не отреагировал.
   - Это ведь была не первая книга, - Рита прижала ладонь к губам. - Он... получается он... то и дело... а потом об этом...
   - Возможно. Тем более, что, судя по твоему рассказу, убивать он начал очень давно... Ты говорила, Денис часто уезжал. Уж не за этим ли? Если бы он все проделывал в Аркудинске, это было бы слишком рискованно для него.
   Рита сникла, тщательно разглаживая на коленях свой цветочный халатик.
   - Господи, почему он родился? - шепнула она. - Зачем мы оба родились?
   - Зачем ты все это принесла? - Роман кивнул на флакончики, после чего театрально болезненно поморщился, решив, что внимание девушки нужно спешно переключить на что-нибудь другое. Ему нужно было думать, но когда думаешь и утешаешь одновременно, получаются не думы, а черт знает что! А когда она так сникала, не утешать ее было невозможно. "Раскис я что-то, - раздраженно подумал Савицкий. - Жить, возможно, всего ничего осталось, нужны активные бесстрастные действия, а меня постоянно сносит на сентиментальности! Может, сказать ей, чтоб катилась в другую комнату? Не могу я на нее смотреть постоянно!"
   - Ах, да! - спохватилась Рита. - Ты ложись... сейчас я сделаю так, что станет лучше... ложись на живот, как лежал... - она осторожно, но настойчиво потянула его за плечи, и Роман покорно снова уткнулся лицом в подушку.
   - А ты там ничего не натворишь, пока я не смотрю?
   - Не бойся, это не больно.
   Он хмыкнул. Рита позади чем-то зашуршала, и Романа окутала приятная, чуть дурманящая смесь ароматов сандала, можжевельника, корицы, мелиссы и чего-то еще. Мягкие ладони легли ему на спину и принялись умело растирать, прокатывая по телу волны расслабляющего тепла, и эти волны смывали прочь и боль, и усталость, и нервное напряжение последних дней - и даже скорбь чуть-чуть отступила в сторонку. Иногда эти ладони исчезали, и кожи касались лишь кончики Ритиных пальцев, пробегая от поясницы к затылку и обратно - щекочуще-игривые прикосновения, оказавшиеся необыкновенно приятными, а потом вновь возвращались ладони, и за ними тянулось ароматное тепло, и Роману начало чудиться, что он растворяется в этих щекочуще-оглаживающих прикосновениях. Он блаженно улыбнулся в подушку, потом повернул голову и взглянул на Риту, сейчас выглядевшую необыкновенно сосредоточенной, словно хирург, проводящий сложную операцию.
   - Так о чем твоя книга, Рита?
   - Об одном человеке, - чуть недовольно сказала она, не отрываясь от процедуры, плеснула на ладонь из широкогорлого флакончика, и Романа с головой накрыла гераневая волна. - В детстве он сжег заживо своих школьных недругов в старом доме, но перед этим в этом же доме нашел письма, о которых я тебе уже рассказывала. Никто его не заподозрил, он вырос, стал военным инженером, потом потерял работу, много чего перепробовал, а потом пошел в киллеры
   - Какая резкая переквалификация! - заметил Роман, и Рита ущипнула его.
   - Не перебивай, раз спросил! Ну, так вот, с этой профессией ему тоже не повезло, неважным оказался киллером - то его кинут, то задание не выполнит, то все принимаются за ним гоняться. И вот однажды его все-таки догнали, подстрелили, он уже, вроде как, умирает и оказывается в том самом сожженном доме, но теперь этот дом наполнен призраками людей, которые, так или иначе, погибли из-за тех писем. Письма он, кстати, сохранил. И эти призраки предложили ему работу - убить тех людей, которые написали доносы, а если они уже мертвы, то убить одного из их ближайших родственников.
   - Кровожадные, однако, призраки! А чего ж они сами не отомстили?
   - Они не могли, потому что... Ну, не могли и все! Они сами заключили сделку с кое-кем из темной стороны, что если дадут ему по одной жизни каждый, то он освободит их от заточения в этом городе, и призраки отправятся, куда им вздумается.
   - И каков же был гонорар? - спросил Савицкий, старательно убирая насмешку из своего голоса.
   - Они пообещали ему жизнь. Он, видишь ли, дико боялся смерти. Призраки пообещали, что он еще проживет столько лет, сколько прожили они все вместе, когда были людьми. Еще пообещали ему, разумеется, достаток и выполнение одного любого желания, но все это, конечно, по окончании работы. И он согласился.
   - Что ж, его можно понять. И, значит твой веселый парень с моей фамилией, вернее, изначально с фамилией Спирин вооружился, разыскал требуемых жертв и принялся тщательно выполнять заказ?
   - Да. Только призраки поставили условие - убийства не должны быть похожи одно на другое. Обязательно разные орудия, разные способы.
   - Зачем?
   - Ну... так интересней.
   - Чýдно просто!
   - Не перебивай! - Рита легко шлепнула его по спине, но тотчас же виновато погладила ушибленное место. - В общем, он их постепенно находит, а жертвы, все как на подбор, оказываются редкими сволочами, и вскоре он втягивается и даже начинает ощущать себя неким праведным мстителем за несправедливо погубленные жизни. Но тут возникает проблема...
   - И ее зовут Рита, - безошибочно предположил Роман, щурясь от удовольствия. - И она, конечно же, родственница одного из покойных доносчиков.
   - Да. К тому же, она замужем за родственником другого покойного доносчика - крупным бизнесменом, проворачивающим различные темные делишки... в общем, местным мафиозием.
   - Это Гельцер-то мафиози?! - не удержался Роман и получил еще один шлепок. - Все, не буду больше.
   - В общем, между киллером и женой мафиози вспыхивает, как говорится, страстный амор, и в течение повествования они периодически любят друг друга в различных частях города, а мафиози его вычисляет и оскорбленно за ним гоняется... вернее, гоняется его воинство. Один раз киллера даже серьезно ранили...
   - Поэтому ты так боялась, что я познакомлюсь с Гельцером?
   - Да, - едва слышно ответила Рита, не прекращая массировать его спину. - Он уже вел себя так странно... ни с того, ни с сего... а когда ты вмешался, я сразу же почувствовала... Я не ожидала, что он начнет таскаться за мной на причал, иначе придумала бы что-нибудь другое... Мне ведь обязательно надо было... быть рядом... В общем, - ее голос снова зазвучал бодро и звонко, - в общем, заказ он уже почти выполнил, осталась только девушка, и главный герой пытается сделать выбор - ему и награды хочется, и девушку тоже... В конце концов он убивает ее, но не намеренно, а случайно - в тот момент, когда уже решил отказаться от награды. Приходят отмщенные призраки, и тут оказывается, что это вовсе и не призраки, за которых он мстил, а некто с темной стороны - ну, считай, демончик, который таким образом развлекался. Киллер в шоке и в моральных терзаниях, а этот демон благодарит его за увеселение и множество душ, и в награду дает ему огромные богатства и бессмертие. А потом спрашивает, каково будет его единственное желание?
   - И чего же он пожелал?
   Несколько минут Рита молча водила ладонями по его спине, потом с легким непонятным холодком ответила:
   - Он пожелал смерти.
   - Какая печальная история, - подытожил Роман, потом чуть приподнялся, глядя на нее суженными глазами. - Как он ее убил?
   - Застрелил, - Рита надавила ему на плечи, заставляя опуститься обратно. - Ложись! Тебе уже следовало понять, что ты никак не будешь причастен к моей смерти... да и пистолета здесь нет. Просто... - она криво улыбнулась, - во мне вдруг образуется огнестрельное ранение. Вряд ли Денис шутит - он доведет действие до конца.
   - Господи, ну зачем ты себя туда вставила, а?!
   - Возможно, это как символ моего прошлого, от которого я хотела избавиться. Риты Горчаковой больше нет - есть снова Рита Лозинская. Пусть Рита Горчакова умрет.
   Роман выругался про себя, потом, чуть приподнявшись, сгреб подушку себе под грудь и потянулся за сигаретами.
   - А этот псевдоним - Ивалди. Откуда он?
   - Из одной энциклопедии мифологии. Денису понравилось имя.
   - Просто понравилось - и все?
   - Ну да.
   Роман засмеялся и чуть не уронил сигарету. Рита с запоздалой заботливостью спросила:
   - Может ты хочешь есть? Я чего-нибудь приготовлю.
   - Нет, может быть, потом... А про что была его книга?
   - Точно не скажу, но главный герой Дениса не был склонен ни к аморам, ни к сентиментальности, ни к душевным терзаниям. Его никто не нанимал, он убивал самостоятельно, опять же, используя фамилии из писем. Он ненавидел этот город и его жителей, и, помимо мести, ставил над Аркудинском нечто вроде эксперимента - хотел исследовать предел равнодушия и боязливости его жителей. Убивал, как правило, в людных местах и очень часто, с риском для себя, часто оставлял жертву еще живой там, где ее обязательно кто-то мог видеть, но жертва умирала, не дождавшись помощи. Если кто и останавливался возле нее, то лишь чтобы обобрать. Кому-то, опять же не с небес, понравилось, что он вытворяет, и герою начали помогать, наделили кое-какими сверхъестественными силами. В конце концов, город вместе с ним провалился в преисподнюю, где им, якобы, было самое место, а главный герой превратился в демона.
   - Чушь какая! - с чувством отреагировал Савицкий. - Вот, почему он взбесился. Ты испортила его книгу. Ты изменила сюжет, ты все смягчила, и ты сама написала все убийства. Он умер ради этой книги, а ты все испортила, поэтому теперь он переносит твой сюжет в реальность. Не знаю, как ему это удается, но это так. Твой брат...
   - Мне кажется, это не просто мой брат... это...
   - Это книга? - с кривой усмешкой спросил Савицкий, повернув голову, и движение ее ладоней замедлилось. - Помесь Дениса Лозинского с его собственной недописанной книгой?
   - Может быть... это сюжет книги... развитие действия... - Рита болезненно поморщилась, и ее ладони остановились совсем. - Елки, называй, как хочешь! Это...
   - Это все вместе, я так понимаю твои гримасы? Но почему он был таким разным каждый раз? Спирин видел его младенцем. А я его видел, когда...
   - Ну, я думаю, это просто. Сюжет развивается, - глухо произнесла Рита. - Действие нарастает, набирает обороты. Он становится старше. То, что приходило к тебе, становится старше с каждым эпизодом, с каждой... главой. А я всегда опаздывала, я не видела его... увидела, когда он пришел ко мне лично... чтобы предупредить... Господи, Ромка, как же мне страшно! И все эти люди...
   Роман сел и, дымя сигаретой, пробормотал:
   - Спокойствие, только спокойствие, как говорил любитель плюшек и варенья... Значит трижды он приходил просто так... никого не забирал. Судя по тому, что ты рассказала, он практически не соблюдает твоего сюжета, а лишь приводит живых прототипов в практически полное соответствие с мертвыми в приблизительно указанное время. Никакого оружия не появляется... Но почему Толька? В книге его не было, и до... он Дениса так и не увидел, в отличие от Валерки, который с ним даже дрался.
   - Я думаю, Толя погиб случайно, - тихо произнесла Рита. - Денис, возможно, вовсе не собирался убивать именно его... может, вообще никого убивать не собирался.
   - Насколько я успел узнать, кроме него в том чертовом ресторане погибло еще двое людей!
   - В книге был эпизод... взорвали небольшой ресторанчик, принадлежавший Гельцеру, но никого из главных героев в нем не было. Три человека погибли. Может, именно этот эпизод Денис и использовал.
   - Ох, использовал бы я самого Дениса по назначению, не предусмотренному природой... Рита, все началось, как только ты закончила книгу?
   - Да.
   - А все убитые... по книге они были знакомы друг с другом?
   - Нет, они никогда не встречались.
   - И главный герой убивал их по очереди, верно?
   Она кивнула, глядя на него непонимающе.
   - Не убивал, скажем, не меньше двух человек за одну минуту?
   - Нет, никогда. За один день - было такое - и не раз, но не за минуту.
   - Значит, он соблюдает имена и фамилии, потом... способ убийства, если можно так сказать, возраст, приблизительное время и очередность... Если не считать меня и Спирина, он всегда соблюдал очередность, - задумчиво произнес Савицкий. - Какой веселый мальчик! И этот туман... ты видела тот черный туман, как нити или щупальца, Рита? Нити повествования, сюжетные связи, видите ли! Нет, ну какой юморной парень! Ой, вы такой смешной, сказал маньяк, заглядывая в свою распотрошенную жертву... - Рита широко раскрыла глаза, явно не зная, ужасаться ей или смеяться. - Дитя мое, сделай-ка для меня три вещи.
   - Какие? - поинтересовалась Рита, вытирая руки о полотенце.
   - Принеси мне какой-нибудь работающий телефон, водички со льдом и дай недельный отгул своему гарнизону. Если можно, телефон в первую очередь.
   - Это опасно, - негромко заметила она, вставая.
   - Что, лед и телефон в вашем замке охраняется чудовищами?
   - Не дури!
   - Ладно, - Роман воткнул сигарету в пепельницу. - Придется рискнуть. Эти люди могут погибнуть - ты же понимаешь? Одно дело, если б речь шла о каких-то нехороших дядьках, типа дружины Гельцера, тогда бога ради - за это ты им и платишь. Но в данном случае они все равно ничего не сделают, Денис получит для своей книжки еще больше трупов, а я этого не хочу.
   Рита молча соскользнула с кровати, задумчиво огляделась, подошла к трюмо, пошарила среди груды косметики и вернулась с сотовым и зарядкой. Воткнула вилку в розетку возле кровати, подключила телефон и протянула Роману. Тот взял его и вдруг сообразил, что номер мобильника Нечаева был записан в его сотовом, а сотовый вместе с пиджаком безвозвратно канули в загородном имении покойного Гельцера. Наизусть же он телефона не знал. Позвонить на свой собственный сотовый да попросить кого-нибудь из гельцеровской охраны, чтоб посмотрели в телефонной книжке? Роман хмыкнул, потом окликнул выходящую из комнаты Риту.
   - Погоди, ты ведь знаешь домашний своей подружки, Майи?
   - Конечно, - она обернулась. - Ты хочешь найти Валеру?
   Савицкий кивнул.
   - Посмотри в телефоне. Там есть его номер. На "М".
   Он защелкал кнопками, просмотрел несколько номеров и удивленно приподнял брови.
   - Майя муж, правильно? Ну я понимаю, откуда рабочий... Но его сотовый у тебя откуда?
   - Он сам мне дал, - безмятежно ответила Рита. - Мы как-то обедали вместе, давно, Майя выходила, ну он и дал мне свой номер - сказал, на всякий случай, если что там... помощь потребуется...
   Роман вздернул брови еще выше.
   - Помощь? Так-так... Нечаев что же - клеился к тебе?
   - Слегка... А почему тебя это так изумляет? - чуть сварливо отозвалась Рита. - Я не урод. А Валера - отнюдь не самый примерный муж на этой планете! Впрочем, это их с Майей дела... к тому же сейчас это совершенно не важно.
   Она дернула плечом и вышла, а вместо нее в спальню просунулась мрачная морда Гая, о котором Роман уже успел подзабыть, и угрожающе зарокотала.
   - Эй, сюда нельзя! - поспешно сказал Роман, и Ритин удаляющийся голос насмешливо прокричал из коридора:
   - Не бойся, он тебе ничего не сделает!
   - А что входит в понятие "ничего"? - пробормотал Роман и лег, закинув руки за голову и наблюдая, как здоровенный мускулистый пес прохаживается по комнате, то и дело недобро на него поглядывая. Гай заглянул в ванную, шумно чихнул, задумчиво поскреб болтающееся ухо задней лапой, после чего прошествовал к кровати, вспрыгнул на нее, отчего кровать громко вздохнула, обнюхал оставленные на одеяле флакончики, посмотрел на Романа и снова зарокотал, и тот невольно вздрогнул, глядя на находящуюся в опасной близости жутковатую складчатую морду и чуть приоткрывшуюся огромную пасть.
   - Приятель, я предпочитаю женщин, - сообщил он бульдогу.
   - Агрх! - презрительно сказал Гай, с размаху повалился на кровать, отчего Романа слегка подбросило на матрасе, умостил лобастую голову на передних лапах и громко засопел в подушку. Роман мысленно сказал возможно несуществующему, что это просто свинство, после чего снова закурил и вызвал номер Нечаева. Трубку долго не снимали, потом в ней что-то щелкнуло, раздался грохот, будто рядом с телефоном кого-то уронили, и усталый голос Валерия сказал:
   - Слушаю.
   - Рад за тебя.
   Нечаев издал изумленно-злой возглас: "Ромка, ты что ль?!" - после чего начал столь затейливо и изобретательно материться, что Роман поморщился и отодвинул трубку от уха, глядя на вздуваемые ветром шторы. Голос Валерия громко жужжал в трубке, словно разъяренный шмель. Роман стряхнул пепел, покосился на Гая и Гай в ответ тут же покосился на него и дернул кончиком хвоста.
   - Отдохни, - сказал он наконец, снова прижимая сотовый к уху. - Чего ты разорался? Я не вовремя? Или на машине деталей не хватает?
   - ... какой машине?!.. ничего не знаю!..
   - Майя тебе не говорила? В общем, машина твоя на автостоянке - той, на Рядном спуске, сходи и забери, а то...
   - ... весь город обшарил - ни тебя, ни Горчаковой... всю ночь!.. на острове говорят - нету ее, уехала, тебя в глаза никто не видел... нигде нет... думал, тварь эта до тебя... Ты где был?!
   - Нас тут слегка украли.
   - Поясни! - потребовал Валерий, и теперь в трубке явственно послышался шум улицы. - Только кратко - у меня денег мало.
   Роман в двух словах рассказал, что случилось, опустив некоторые откровения Гельцера, и Нечаев изумленно закричал, перекрывая лязг едущего трамвая.
   - Ничего не понимаю! Что за бред?! С чего ему... откуда он это взял?!
   - Сам не знаю. Но он говорил про список - открытым текстом, пойми! Ему было известно о нем даже до того, как умерла Крицкая! Я о списке никому не говорил, Рита тоже. Остаешься ты. Это ты где-то прокололся. Может, читать кому давал?
   - Да нет же! - рявкнул Валерий. - Я ж тебе говорил... я только по одной фамилии...
   Нечаев вдруг осекся, потом уже другим, неожиданно спокойным голосом сказал:
   - Погоди, я сейчас городской поищу, перезвоню. А ты вообще где?
   - В Аркудинске.
   - Исчерпывающая информация, - буркнул Валерий и отключился. Роман докурил сигарету, глядя в потолок и прислушиваясь к тишине в глубине дома. То и дело он поглядывал на бульдога, который, казалось, безмятежно спал, но едва Роман сел на кровати, Гай открыл один глаз и зарычал.
   - Мне что теперь - и двигаться нельзя?! - раздраженно спросил Савицкий, и пес нарочито медленно зевнул, показав набор великолепных острейших клыков, после чего перевернулся на бок и снова закрыл глаза. В этот момент сотовый запиликал, и Гай, недовольно поморщившись, отодвинулся подальше. Роман схватил трубку и спросил:
   - Ну что?
   - Нет, это ты мне скажи, что? - потребовал Нечаев, и теперь в его голосе была странная безжизненность, и слова он выговаривал как-то медленно. - Что происходит? Как мы и думали?! Ты узнал что-нибудь у Горчаковой?
   Роман снова закурил и объяснил Валерию, что происходит, стараясь в минимум слов вложить максимум информации, что удавалось непросто, ибо информации было слишком много. Тот слушал, не перебивая, а под конец рассказа ошарашено сказал:
   - Иди ты!..
   - Нет уж! - мрачно ответил Роман. - Находился уже, спасибо. Соображения есть?
   - Соображения!.. То есть, ты хочешь сказать, что все это происходит потому, что девчонка дописала книжку этого психа?
   - Не только дописала, но и переписала.
   - Так этот парень... призрак книжки, что ли? Не сам Лозинский?
   - Я не знаю. Думаю, это все вместе.
   - И Ритка тоже там? Предпоследняя?
   - Да.
   - Ну, бабы!.. - Роман снова отодвинул трубку от уха, рассеянно мурлыча себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, и вернул телефон на место, как только из него начала доноситься хотя бы относительно литературная речь.
   - Может, по существу что-нибудь скажешь? Или думаешь, что удастся разделаться с этой тварью, страшно обругав ее со всех сторон?!
   - Погоди, так книгу-то ты прочитал? - жадно спросил Нечаев.
   - Я ж тебе сказал - нет еще. Технические проблемы. Как прочту - сразу позво...
   - Так ты у нее, не так ли? Слушай, а Майи там нет случайно?
   - Нет - и слава богу! Еще ее мне здесь не хватало!
   - Если вдруг появится - сразу позвони мне - ясно?!
   - Ладно... Слушай, ты ведь говорил, что нашел всех людей из списка, да? Их охраняют - хоть кого-нибудь? Что-нибудь вообще происходит?
   - А как же! - Валерий усмехнулся. - Я вот, например, дела свои Панову передаю. Час назад заявление написал. По семейным обстоятельствам. С Писменским москвичи возятся, и вся эта возня страшным образом засекречена, вполне возможно, что его уже и забрали. Крицкая в розыске, поскольку в ее квартире обнаружена убитая старуха. Назаревская умерла от пищевого отравления. Спирин и Шмаев погибли в результате несчастного случая. Убийства Аберман, Дзевановской, Лещука и Маринчака расследуются и друг с другом совершенно не связаны. Насчет "Морского дворца" мне ничего не известно. О бизнесмене пока не слышно. Никто никого не охраняет, поскольку никак нельзя сохранить от несчастного случая и разнообразных непредвиденных обстоятельств. А никакого списка не было, понял, Рома? Никакого списка никогда не было.
   - Не наше дело, - пробормотал Роман.
   - Что ты сказал?
   - Ты не боишься вот так открытым текстом?
   - Мне, если честно, все равно... Да я домой зашел.
   - Ладно, может, оно и к лучшему. Вдруг еще бы кто-нибудь стал частью этой дурацкой истории? Извини, что так с твоей работой вышло.
   - Щас заплачу от умиления! - огрызнулся Валерий. - Да пошли они все!.. Но я ведь не часть истории, а? Моей фамилии ведь нет в этой книжке?
   - Рита говорит, что нет. Но ведь я ее еще не читал.
   - Вот черт! - упавшим голосом сказал Нечаев. - Ладно... звякнешь потом. Призраки призраками, а у меня еще дел по горло... Только...по поводу оставшихся... У тебя есть какие-то соображения?
   - Да. Только сам я эти соображения осуществить никак не могу... ты же понимаешь - сам видел, что происходит, если я кого-то из них встречаю. Но... это может быть опасно и для тебя.
   - Не беспокойся - тебе не придется меня уламывать, как я в свое время делал это в отношении тебя, - слегка надменно произнес Валерий. - К тому же, тебе больше просить некого. Если кого-то левого на это направить, так, глядишь, и он угодит в эту развеселую историю. Нет, нельзя. Так что?
   - Нужно попытаться вывезти их из города. Действие происходит исключительно в Аркудинске, так что, может, власть этой твари распространяется только на его территорию. И в первую очередь город должна покинуть Шайдак - она следующая, и жить ей осталось всего ничего. Уже ясно, что охранять кого-то у него дома бессмысленно. Только обязательно сообщай мне, где вы - по этому номеру.
   - А ты?
   - Уеду в противоположную сторону. Не сможет же он разорваться. Все мои встречи с ними связаны цепью определенных событий... но это пока мы в одном городе. А если мы будем за сотни километров друг от друга, встретиться нам будет весьма сложно.
   - Он хитрый, - зло сказал Нечаев. - Что если он опять позвонит тебе и мной прикинется? Что, если на самом деле время для него не имеет значения? Убийство Шайдак может произойти не сегодня вечером, а через год? Что тогда? Всю жизнь будем бегать?
   - Может быть, - Роман осторожно ощупал кровоподтек на груди и недовольно скривился. - Предложи что-нибудь другое.
   Валерий помолчал, после чего почти весело спросил:
   - А что, если я тебя убью, а? Нет главного героя - нет книги.
   - Ну, так можешь сам оказаться главным героем. Помнишь, что он говорил? К тому же, не рассчитывай, что если соберешься такое осуществить, я буду смирненько сидеть на стульчике. Я, видишь ли, умирать не намерен. После всего, что произошло, я особенно не намерен умирать.
   - Ты обалдел?! - возопил Валерий. - Я же шучу!.. За кого ты меня принимаешь?!
   - Я тоже шучу. Перестань орать - у меня от тебя мигрень. Кстати, есть еще соображение. По книге всех убивают по одному, в порядке очереди. Жертвы не знают друг друга. Они никогда не встречались. А что, если они встретятся? Что, если это здорово испортит все его планы - весь его собственный сюжет?
   - Это слишком опасно, - отрезал Нечаев. - Он может просто взять и убить всех одним махом. Он может плюнуть на книгу...
   - А что, если нет? Ведь он сам - книга. Не только то, что когда-то было человеком. Он закончен... Он написан. Кто их убьет? Нет убийцы. Нет главного героя. Он не будет видеть их смерть, а это неправильно. Если они окажутся одни - никого посторонних вокруг и тебя в том числе?
   - Ну... я не знаю... - растерянно пробормотал Валерий. - Мне надо подумать... А Рита? Она ведь тоже должна быть... с остальными... персонажами?
   - Она не только персонаж, но и автор. Не думаю, что ее можно к ним подпускать.
   - Ты это говоришь из логических соображений или по каким-то другим причинам? - слегка ехидно осведомился Валерий. - К тому же, не забывай, что ты и для нее опасен.
   - Я знаю, - негромко ответил он.
   - Все, что ты описал, чертовски напоминает уничтожение мины за городом из соображений безопасности населения, - рядом с трубкой что-то стукнуло. - Паскудство это, Рома, знаешь ли.
   - Сам знаю! - зло сказал Роман. - Да, паскудство! Я не могу требовать от тебя такого. Не могу даже просить. Ты просил соображения - я их высказал. Кто знает - может, самым правильным будет вообще ничего не делать? Но если они встретятся...
   - Так нельзя! - громко воскликнула рядом с ним незаметно вошедшая Рита. - Вы не представляете себе последствий! Может стать намного хуже!
   - Может! - он яростно взглянул на нее, стоявшую возле кровати со стаканом и прозрачным кувшином, в котором среди воды кувыркались шарики льда. - А может и лучше! Что делать? Ждать? Авось он передумает?! Ну, предложи что-нибудь, Рита! Это ведь твоя книга! Ты не можешь ее уничтожить, не можешь переписать... но ты ведь можешь дать какой-то совет?! Мне покончить с собой?! Или пойти их всех поубивать, чтобы, по крайней мере, обошлось без лишних жертв?! - ее лицо дернулось, и Рита недобро сощурилась, пряча под ресницами злое, холодно-зеленое пламя. - Ну, что ты молчишь, писатель?! Доигрались в страшилки?!
   - Ну, вот теперь и у тебя истерика, - чуть смущенно произнес в трубке позабытый Валерий. - В общем, я понял, давай.
   - Ладно. И учти, Валера, если вдруг я тебе позвоню и попрошу о встрече или приехать на остров... можешь послать меня туда, куда ты обычно всех посылаешь, потому что это буду не я.
   - Хорошо, - к его удивлению, в голосе Нечаева проскользнули легкие нотки огорчения. - Ну, пока.
   Роман бросил телефон на кровать и откинулся на подушку, заложив руки за голову и игнорируя Гая, который, сидя на кровати, угрожающе рычал, вздернув верхнюю губу. Он чувствовал себя до отвращения беспомощным. Взваливать всю ответственность на чужие плечи, а самому либо ударяться в бега возможно на всю жизнь, либо покорно ждать своей участи?..
   - Твоя вода, - Рита с грохотом поставила графин и стакан на тумбочку, не взглянув на Романа, после чего сгребла с тумбочки сигареты, открыла балконную дверь и вышла на улицу. Гай тяжело спрыгнул с кровати и процокал когтями следом за хозяйкой. Савицкий выругался, налил себе ледяной воды и одним махом осушил стакан, потом через оконное стекло сердито посмотрел на девушку. Рита стояла, облокотившись на перила, и поднявшийся ветер развевал ее волосы, играл полами длинного халата, то и дело подбрасывая их вверх, словно диковинные расписанные цветами крылья, отчего казалось, что она вот-вот сорвется с балкона и улетит куда-то безвозвратно. Охваченный непонятным страхом, Роман соскочил с кровати и вышел на балкон, где был встречен зловещим рычанием бульдога, улегшегося у ног хозяйки. Не обращая на него внимания, Роман облокотился на перила, глядя вниз, на сад, по которому ветер катил зеленые волны, и в облаке брызг над искусственным водопадом переливалась маленькая радуга. Вдалеке было видно белое пятно черемухового парка, левее ослепительно сияли купола Успенского собора, а по озеру деловито сновали катера, лодки и лодчонки. Позднее утро, обычное рабочее утро для большинства аркудинцев. Любопытно, будет ли у него еще когда-нибудь обычное рабочее утро?.. Э, нет, господа, это уже совсем скверно - с такими мыслями впору пойти и застрелиться!
   Он стоял и смотрел на город - с балкона открывался отличный вид на Аркудинск - пожалуй, единственное достоинство этого дома. Смотрел на причалы и купола церквей, на густые липы, высоченные мрачноватые ели и стройные березы, из-за которых выглядывали безликие девятиэтажки и старые классические здания, а бревенчатых пряничных домиков было не видно вовсе. Солнце сияло в бесчисленных окнах, и за каждым из этих окон шла чья-то жизнь - настоящая, никем не придуманная и не написанная. Жизнь - не книга, Денис или кто ты там, никак не книга. Жизнь все равно сделает по-своему, и рано или поздно ты не сможешь всего предусмотреть - она слишком взбалмошна, слишком неожиданна. Сюжет книги можно продумать, но продумать настоящую жизнь практически невозможно. А город - это просто город. Не молодой и не старый, не большой и не маленький. Обычный город, каких тысячи, и самые обычные живут в нем люди. Обычные для своего времени - времени, когда бояться и осторожничать только на пользу... хоть это и отнюдь не всегда правильно. Аркудинск доверху наполнен тайнами - большими и маленькими, но разве зачарован он некоей злой силой? Есть только одно - если живешь в нем с самого рождения, то связан с ним накрепко, и ты такая же часть его, как и он - часть тебя. Но какой его частью стал Лозинский, злобное безумное существо, которое любило пугать и везде видело лишь равнодушие?
   Он не смотрел на молчащую Риту, но ощущал ее присутствие больше, чем если бы обнимал ее. Ощущал ее страх, злость, непонятную тоску и почти детскую обиду. Полы развевающегося халата то и дело задевали его, ветер доносил легкий запах цветочного мыла и чистой кожи, но в то же время стоящий рядом человек казался каким-то нереальным - вроде бы здесь, а протянешь руку - и никого там не окажется, только ветер, бывший сегодня таким теплым... Как это странно - вначале хочешь, чтобы этот человек никогда не существовал, а потом вдруг неожиданно осознаешь, что можешь простить ему что угодно - даже то, что по его невольной вине можешь перестать существовать сам.
   - Это было так странно... - вдруг негромко произнесла Рита, не поворачивая головы. - Проводить столько времени с человеком... думая, что ему угрожает опасность... еще когда я ничего не знала, когда только менялась фамилия в книге... я думала, может это какой-то знак... что ты в опасности... Катаешься с ним с утра до вечера, надеясь, что удастся защитить в случае чего... и в то же время желая самолично его утопить! Когда я тебя увидела в первый раз - еще тогда, на реке, ты мне представлялся совсем другим... может быть, даже, похожим на какого-то благородного и романтичного героя из банальных женских романов... тьфу!.. Но ты оказался таким кошмарным! В первый день на причале, когда ты подошел к катеру, я подумала - какой симпатичный парень, а этот шрам на щеке только добавляет ему шарма. А потом, - Рита невесело усмехнулась, - потом ты заговорил.
   Савицкий подумал, что он никак не романтичен и совершенно не благороден, а женские романы всегда наводили на него скуку, но промолчал, отчего-то чувствуя, что если скажет хоть слово - спугнет что-то необыкновенное, волшебное, и оно уже никогда не вернется.
   - Я думала, что мне надо как-то привязать тебя к себе, чтобы ты как можно больше времени был у меня на глазах... соблазнить... ну... - ее ладонь шлепнула по перилам. - Но с тобой у меня почему-то все получалась навыворот!.. Хотела сделать одно, а на деле вела себя как дура! Когда за человека боишься, пусть он и совершенно посторонний - боишься, что по твоей вине он может погибнуть, и в то же время думаешь, какая же он, оказывается, сволочь!.. ничего не возможно сделать правильно!.. оттого и вела себя постоянно, как школьница, впервые в жизни познакомившаяся с взрослым мужчиной. А когда все покатилось... когда Гельцер начал... я так испугалась! Все было, как в книге... а там он чуть тебя не убил. И в тот вечер, когда вы с ним чуть не столкнулись, я почувствовала такой ужас... не потому, что может погибнуть человек, а потому, что можешь погибнуть ты. И это... это... - он почувствовал ее взгляд и повернул голову. Ее лицо было жестким, застывшим, но в глазах мерцало что-то теплое и непривычно робкое. - Это так дико... когда ждешь каждую минуту, и эти минуты такие длинные... когда, наконец, оказываешься рядом и даже это уже хорошо... и желаешь, чтобы он хоть что-то сказал... хотя он никогда не говорит ничего хорошего... и сердце такое глупое... так замирает, когда просто слышишь его шаги, голос, ощущаешь каждое движение... а потом думаешь, что, возможно, ты чувствуешь это лишь потому, что так было написано... что это не твое, не настоящее, не на самом деле... это сводит с ума! И если вдруг случится так, что он что-то к тебе почувствует... то это тоже будет не настоящим! Ведь то, что испытывал Гельцер, было не настоящим... я видела, как он растерян, хоть и не показывает этого... Поэтому... я была так рада, что тебе все равно... что для тебя это ничего не значит... Никогда не знала, что боли можно радоваться... нелепость!.. - Рита прижала ладони к вискам. - Но я была так счастлива вчера... так счастлива!.. Мне казалось, что я снова живу... но потом пришел он и все разрушил!.. все!.. И теперь, когда ты столько знаешь... я не понимаю, почему ты еще здесь... ах, да, книга, тебе нужно прочесть книгу, эту чертову книгу!.. - Рита закрыла лицо ладонями и отвернулась, и лежавший у ее ног пес жалобно заскулил, потом свирепо посмотрел на Романа, безмолвно спрашивая, не он ли виной тому, что происходит? Савицкий решительно перешагнул через него, отчего на морде бульдога появилось оскорбленное выражение, обнял Риту со спины и, притянув к себе, зарылся лицом в ее влажные волосы. Рита трепыхнулась, попытавшись вырваться, но он не пустил, крепче сжав руки. Ткань халатика была такой тонкой, что казалось - на Рите совершенно ничего нет, отчего обнимать ее было еще приятней.
   - Гельцер испытывал потребность, но никаких чувств он не испытывал, разве что страх, - проговорил он ей в волосы, потом скользнул губами по ее затылку, отчего Рита, чуть вздрогнув, уже сама прижалась к нему. - Он хотел убить меня, потому что знал о реальной опасности, потому что не хотел умирать сам. Это был настоящий страх, отнюдь не искусственный, не придуманный. Оно не может заставить убить человека. Так же, как и не может заставить любить его. Потому оно и бесится. Оно все поняло раньше, чем я сам это понял. Этого оно как раз-таки и не хотело. Это было в твоих книгах, но никогда не было в тех, которые вы писали вместе с Денисом. Никогда не было.
   - Что? - спросила Рита сдавленным голосом, поворачиваясь.
   - То, что... Ну что такое, ну чего опять слезы?! - раздраженно воскликнул он - несколько поспешно, поскольку вдруг испытал неодолимую потребность отвертеться от ответа, провел ладонями по ее щекам, потом запустил пальцы в волосы. - Не вздумай снова рыдать - терпеть этого не могу! Черт знает что! Да чего ж мне так свезло-то, а? Ты - совершенно не мой тип! Мне всегда нравились этакие бархатные женщины, вроде молодой Татьяны Самойловой или Джейн Сеймур, а что мне досталось?! Помесь ангела с дикой кошкой и садовой лейкой!
   - Ты как скажешь вечно!.. - Рита бледно улыбнулась. - Рома, зачем это? Я тебе жизнь изуродовала!
   - Жизнь... - сказал Роман. - Вот сейчас жизнь. В данный момент.
   Она хотела что-то возразить, но он, наклонившись, закрыл ей рот поцелуем, потом отпустил и шагнул к двери, одновременно потянув Риту за пояс халатика, и в ту же секунду Гай, которому он наступил на хвост, с громким болезненным воплем вылетел из-под его ног, испортив всю романтичность момента.
   - Фу! - поспешно закричала Рита разъяренному бульдогу, уже приготовившемуся вцепиться в провинившуюся ногу. - Гай, фу сейчас же! Сидеть! Лежать! Нельзя!
   Пес, озадаченный таким количеством обрушившихся на него команд, непонимающе посмотрел на нее, вывалив широченный язык, потом повернулся и ушел в комнату, невежливо отпихнув Романа прежде, чем тот успел отскочить сам. Роман рассмеялся - не без доли нервозности, следом расхохоталась и Рита, мотая головой.
   - Из-звини, - с трудом произнесла она, - он...
   - Ладно, никому не понравится, если на него наступят.
   Отвернувшись, Роман вошел в спальню, и тотчас же Гай, сидевший возле кровати, посмотрел на него почти с отвращением и покинул комнату, презрительно виляя задом. Роман подошел к двери и закрыл ее, потом запер на задвижку и вернулся к кровати. Рита все еще стояла на балконе и смотрела на него как-то нерешительно. Но едва он хотел сказать ей... он действительно хотел ей что-то сказать, хотя так и не понял, что именно, да этого и не потребовалось, потому что она уже сама шагнула в комнату, и халат вдруг слетел с нее, словно его сдернуло резким порывом ветра и тем же порывом ее швырнуло ему навстречу, и Роман поймал ее, и на развороте они повалились на кровать, вцепившись друг в друга и сгорая в собственном огне, который никто не придумал - и какие тут сейчас могут быть книги, монстры и даже возможно несуществующий - все в пепел! А усилившийся ветер свирепствовал в комнате, рвал шторы, хлопал балконной дверью, сметал с полочек какую-то мелочь - теплый, весенний аркудинский ветер, нетерпеливый, жадный до жизни - ветер, которому ведомы и нежность, и сила, который умеет ласкать и разносить в щепки, сгибать до земли и уносить прочь и которому нет дела ни до времени, ни до смерти.
  
  VIII.
  
   Роман не знал, сколько он проспал, но когда открыл глаза, на потолке, где раньше шевелились тени от ветвей деревьев, теперь лежала одна большая тень, а солнечный свет за окном уже не был таким ярким. Балконная дверь была закрыта, одна из штор висела косо, а на стуле валялось скомканное полотенце. Роман повел глазами в сторону и задумчиво обозрел свисающие с бра кружевные невесомые трусики, потом протянул руку на другую половину кровати и тотчас отдернул ее - вместо гладкого женского тела пальцы наткнулись на что-то, покрытое жесткой шерстью. Он поспешно повернул голову, и Гай, уютно умостивший голову на подушке, тотчас сморщился, с рычанием вздернув верхнюю губу.
   - Рита... - пробормотал Савицкий, автоматически отодвигаясь в сторону, - ты так изменилась.
   Бульдог чихнул чуть ли ни ему в лицо и отвернулся, притихнув. Роман протянул руку и очень осторожно почесал пса за ухом, готовый в любую секунду эту руку отдернуть. Гай заворчал, перевернулся кверху брюхом, задумчиво глядя в потолок, потом покосился на Романа, смешно вздернув брови, отчего его морда стала еще более гротескной, громко шлепнул в воздухе языком, и выражение его глаз стало почти благосклонным. В этот момент дверь в спальню отворилась и вошла Рита, одетая в джинсы и черную майку. Волосы она завязала в высокий хвост, что придавало ей задорный вид, а глаза смотрели сыто и сонно. В руках она держала охапку одежды.
   - Гай, опять на постели! - воскликнула она. - А ну брысь! Никак не могу отучить этого негодного пса!
   Негодный пес с грохотом свалился с кровати и умчался прочь, громко и негодующе цокая когтями, а Рита плюхнулась на его место и свалила на кровать принесенную одежду, после чего скользнула в протянутые к ней руки, крепко обняла Савицкого и поцеловала - сначала длинно и сладко, потом поцелуи стали мелкими и легкими, и поймать их было никак нельзя.
   - Ты хоть немного выспался? - спросила Рита и потерлась кончиком носа об его щеку. - Я специально не стала тебя будить... Не делай такое лицо - ругаться по этому поводу уже поздно. Ты такой забавный, когда спишь, - милый такой - и не понять, что на самом деле характер у тебя совершенно кошмарный.
   - Ну, большинство людей, пообщавшись со мной, действительно считают меня довольно неприятным человеком... но, слава богу, никто из них не видел меня спящим... Рука еще болит? - он осторожно ощупал ее запястье, перетянутое эластичным бинтом, и Рита бодро замотала головой.
   - Практически нет. А как твоя голова? Может...
   - Так, отложим травмы в сторону, - сердито сказал Роман и легко оттолкнул ее, и Рита, повалившись на подушку, рассмеялась.
   - Нет, ты, все-таки, неподражаем!
   - И хорошо - не хватало еще одного такого. А это что? - он кивнул на груду одежды.
   - С берега привезли. Твоя одежда черт знает на что похожа, а вещи Горчакова я давно выкинула. Ребята купили несколько размеров, чтоб не промахнуться. Рома, бога ради, не нужно делать такое лицо. Это всего лишь тряпки!
   - Значит, монитор тоже уже привезли.
   - Да, - Рита сразу же стала очень серьезной, - и я уже его подключила. Кстати, я сказала, чтобы два привезли - на всякий случай. Мы одни на острове. Мне стоило большого труда заставить Таранова уехать - он был просто в ярости.
   - Ну, его можно понять, - заметил Роман, сбрасывая простыню и выбирая брюки подходящего размера. Он быстро оделся и пошел было к двери, но Рита, соскочив с кровати, загородила ему дорогу и посмотрела на него с решимостью, которая Роману крайне не понравилась.
   - После того, как ты ее прочтешь, ты собираешься уехать, не так ли?
   - Да, - коротко ответил он.
   - Я поеду с тобой.
   - Нет, не поедешь, - Савицкий взял ее за плечи и собрался было отодвинуть с дороги, но Рита тотчас же накрепко вцепилась ему в руку. - Рита, я не собираюсь это даже обсуждать! Я опасен - опасен для этих людей и для тебя. Пока я вас не вижу, ничего не произойдет... Только не надо устраивать трагических сцен!..
   - Ромка, - она встряхнула его руку, - неужели ты так ничего и не понял? Мне все равно. Я не хочу оставаться - ни в городе, ни вообще. Ты не можешь мне запретить.
   - Ты предпоследняя!
   - Пусть, - просто ответила Рита. - Пусть так. Лучше быть предпоследней, лучше быть даже следующей, чем быть одной. Я не хочу больше. Никаких сцен не будет - я просто ставлю тебя перед фактом, вот и все. Ты для меня не опасен. Если все произойдет, как он хочет, ты не будешь виноват в моей смерти. Ты будешь виноват в моей жизни. Хоть немного, но я успею пожить - пойми это!
   - Глупая, - устало сказал он, притягивая к себе светловолосую голову и глядя поверх нее невидящими глазами. - Глупый, глупый котенок. Нельзя...
   - Ну конечно можно! - решительно отрезала она, отодвинулась и потянула его за руку. - Идем, считай, мы достигли консенсуса в этом вопросе!
   Роман придал лицу выражение философской покорности, думая про себя, что несмотря ни на какие консенсусы, все равно уедет один, а вслух спросил:
   - Я все хотел узнать: а в чем конкретно заключалось ваше соавторство? Как вы работали?
   - Сюжет, скелет книги всегда составлял он, я лишь дополняла его. Я наращивала плоть на этот скелет. Я давала имена персонажам - всегда я.
   - Всегда по телефонным справочникам?
   - Да.
   - Что еще ты делала?
   - Большую часть внутреннего мира персонажей... кроме особо отвратительных черт...
   - Да, ваши персонажи ими изобиловали...
   - ...описательные сцены... диалоги. Все сцены убийств описывал только Денис. Всегда. И мы часто ссорились из-за этого, потому что я считала, что он слишком детализирует их. Смакует. Это... это ненормально.
   - Да уж... Значит, обычно сюжеты придумывал он? - Роман покосился на винтовую лестницу, мимо которой они проходили, потом шагнул вслед за Ритой в открытую дверь кабинета. Здесь уже был не такой разгром, как прежде, а на столе, подключенный к системнику, стоял новенький монитор. Разбитый валялся в углу вместе с оплавленными клавиатурами. Там же стояли две большие коробки.
   - Денису нравилось писать чистые триллеры, без всякой мистики, он говорил, что сам человек хуже любой нечисти, - Рита повернулась к нему, и ее лицо подернулось виноватым смущением. - А мне больше нравилась мистика... И мне казалось, что она... как-то смягчает то, что он придумывает. Денис уступал мне... не во всем, что я придумывала, но уступал. С ним было очень трудно работать. Он постоянно менял линию сюжета, дергал ее туда-сюда, вводил новые персонажи, снова и снова переписывал конец. Я всегда считала, что скелет произведения надо хорошо продумать от и до - и все. Он должен быть железным. Ты создал его, отковал - и все. Но Денис говорил, что сюжет должен быть гибким, что застывший сюжет неинтересен, и лучше всего, когда писатель сам не знает, чем кончится книга. Он говорил, что книга - это как большой двор - кто угодно может заглянуть в него и что угодно там сотворить. И вовсе не обязательно, что ты этого кого угодно позвал во двор. Он может прийти и без приглашения. И только после всех этих дерганий я писала последнее предложение и ставила число. Вот тогда уже книга считалась законченной и была неприкосновенна.
   - Не нравится мне такой творческий подход твоего брата, - удрученно сказал Роман, садясь в кресло и глядя на заставку "Виндоуз". - А ты сама давно заглядывала в свою книгу?
   - Дня два назад, - Рита наклонилась, одной рукой обняв его за плечи, а другой защелкала кнопкой "мышки". - Если честно, мне уже просто страшно в нее смотреть... Ром, ты уверен?
   - Ну сколько еще это можно обсуждать?!
   Коротко вздохнув, она прижалась щекой к его виску, щелкнула кнопкой еще раз, и Роман машинально крепко обнял ее, словно они стояли перед входом в глубочайшую пещеру, в которой могло оказаться полным-полно чудовищ.
   "Страшно тебе, Рома? Страшно прочитать о том, как ты умрешь? А ведь ты умрешь, Савицкий, и она умрет - все умрут!" - тянул где-то в мозгу тонкий, ехидный голосок - уж не голосок ли Дениса, прокравшегося теперь и туда - вездесущего призрака, приход которого предсказать невозможно.
   Просто ты часть меня, вот и все. Вы все теперь часть меня...
   Он посмотрел на первую страницу открывшегося файла, где крупными буквами было напечатано название книги "Гонорар - вечность", хмыкнул, быстро пробежал глазами первые две строчки и протянул было руку к "мышке", но Рита вдруг оттолкнула ее и наклонилась ниже, встревожено глядя куда-то в низ страницы, и Савицкий тотчас спросил:
   - В чем дело?
   - Не понимаю... - Рита передвинула курсор, перелистывая страницы на самый конец. - Страницы... Их стало меньше. Их было триста двадцать, а теперь только двести девяносто восемь. Что такое?..
   На экране монитора появилась последняя страница, заполненная только наполовину, и Роман и Рита потрясенно уставились на последнюю строчку, которая исчезала у них на глазах, буква за буквой, словно кто-то нажал на клавишу стирания и держал, не отпуская.
   - Черт! - Роман столкнул ее руку с "мышки" и схватил ее сам. По листу продолжало стремительно расползаться белое, съедая напечатанные строчки. Он перелистнул на предыдущую страницу и тут же ткнул пальцем в последнюю строчку.
   - Смотри сюда!
   - "Он усмехнулся - судя по всему, Нечаев так ничего и не понял..." - быстро прочитала Рита и больно вцепилась ему в плечо. - Откуда это?! Я такого не писала! Я никогда не писала про Нечаева!
   - Говоришь, любил вводить новые персонажи?! - зло спросил Роман, глядя, как стремительно исчезает только что прочитанная Ритой строчка. - Живо тащи сюда телефон!
   Рита, прихрамывая, убежала, шлепая задниками тапочек, а он продолжал листать страницы, и перед ним мелькала его собственная фамилия, мелькала Рита, Нечаев, его жена, начальник Ритиной охраны, Гельцер, Витя-ботаник, куча незнакомого народу, Чернов...
   - Сволочь! - прошипел он, суматошно щелкая кнопкой. - Ах ты сволочь! Пис-сатель херов!..
   Вернулась Рита и сунула ему телефон, на дисплее которого уже мигал вызываемый номер Нечаева. Роман прижал трубку к уху, другой рукой крепко сжав плечо Риты, которая опустилась на подлокотник, в ужасе глядя на экран.
   - Толя... откуда здесь Толя?! Я ничего этого не писала! Что это такое?!
   - Ты переписала его книгу, - ответил Роман, нетерпеливо слушая длинные гудки, - теперь он переписал твою.
   - Но она стирается! - воскликнула Рита и снова перелистнула на последнюю страницу, которой теперь оказалась уже двести девяностая. - Я раньше ни единой буквы не могла стереть! Что происходит?!
   - Наверное, Валерка собрал их вместе, - прошептал Роман, глядя, как бежит черточка курсора, смахивая в никуда одно слово за другим. - Не знаю, как ему удалось, но он собрал их вместе, пока я тут дрых! И теперь... все те, кто должен был умереть в разное время, при разных обстоятельствах... все они встретились, собрались в одном месте. Более того, они теперь все знают друг о друге. И все изменилось. Он уже не сможет соответствовать книге, потому что в книге все иначе.
   - Значит, теперь все?! - Рита обрадовано вскочила, и тотчас где-то внизу громко гавкнул Гай, но тут же затих. - Не будет конца?! Никто больше не умрет?!
   - Погоди, погоди... - пробормотал Роман, перелистывая одну исчезающую страницу за другой. - Что-то... Не может быть, чтоб все оказалось так просто.
   - Господи, ну почему нет, почему?!
   - Не галди!.. Черт, куда он подевался, - Роман тряхнул рукой с телефоном, и в тот же момент ему ласково сообщили:
   - Ваш абонент не отвечает...
   - Твою!.. - он бросил телефон на столешницу, лихорадочно соображая. Не дай бог, с Нечаевым что случилось! Но ведь он должен был позвонить, обязательно должен был! Что делать - не сидеть же тут в ожидании? Ехать... а куда, господа ехать? Да если б и знал куда - приедет, а там тут же и начнется сеанс одновременного убиения, черт! Страницы мелькали, исчезая одна за другой. За окном яростно шумели деревья и слышался громкий плеск волн, бьющихся о причал - похоже, вновь начиналась гроза. Что-то грохнуло, и окно в кабинете вдруг распахнулось, створки ударились о стены, жалобно звякнуло разбитое стекло, и в кабинет ворвался ветер, взметнув с пола бумажные обрывки. Рита, вскрикнув, вскочила и кинулась к окну, но Роман почти не взглянул в ту сторону - его взгляд был прикован к мерцающей черточке курсора, которая бежала все медленнее и медленнее - и вот остановилась вовсе, стерев страницу лишь на треть.
   "По губам женщины расползлась хищная улыбка, и ее рука поднялась в уверенном движении, выискивая точку прицела..." - озадаченно прочитал Роман, его взгляд прыгнул было к предыдущему предложению, но тут же скользнул к Рите, которая стремительно разворачивалась от распахнутого окна, и ее лицо было белым от ужаса.
   - Ромка, там... - прошептала она и тут же пронзительно и отчаянно взвизгнула, глядя на что-то за его спиной. - Ромка!
   Не оборачиваясь, Савицкий дернулся вбок вместе с креслом, одновременно наклонившись, тотчас же сзади негромко хлопнуло, экран монитора разлетелся вдребезги, и из зияющей дыры повалил дым. Роман вытряхнулся из кресла, разворачиваясь в движении, Рита, пригнувшись, прыгнула в сторону, за книжный шкаф, снова хлопнуло, и пуля на этот раз угодила в уцелевшее оконное стекло. Откуда-то снизу раздался яростный лай и громкое царапанье когтей.
   - Не успеешь, - с каким-то мертвенным спокойствием предупредила Майя, нацелив зрачок дула хорошо знакомого "бантама" Роману в переносицу прежде, чем он успел юркнуть под прикрытие стола, и он застыл, понимая, что Нечаева права, и хорошо помня ее реакцию. Майя была все в том же костюме, в котором он видел ее вчера ночью, но теперь ее пиджак был аккуратно застегнут, и вся она казалась необыкновенно собранной и сосредоточенной, и только в карих глазах плясало что-то яростное, ненавидящее. - Выпрямись, мальчик, нелепая у тебя поза. Рита, вылезай сюда, или я его пристрелю!
   Прежде, чем Роман успел сказать, чтобы она этого не делала, Рита выскочила из-за шкафа, и прицел тотчас же переместился на ее лицо, потом снова глянул Роману в переносицу. Майя неторопливо вошла в кабинет - так, как это делает человек, у которого пропасть времени, и остановилась метрах в пяти от них, и ее рука с пистолетом чуть покачивалась между ними, словно голова готовящейся к прыжку кобры - покачивалась спокойно, размеренно и не дрожала. Пальцы держали пистолет крепко и умело, ненакрашенные губы изогнулись в почти дружелюбной улыбке.
   - Что ты делаешь?! - зло спросила Рита, не сводя глаз с покачивающегося пистолета. - Ты сдурела?!
   - Забавно, я хотела спросить тебя о том же, - Майя улыбнулась шире. - Вышвырнуть меня из дома, с работы - просто взять и вышвырнуть... после стольких лет дружбы, после всего, что я для тебя сделала...
   - Это было ради твоей же безопасности, - потрясенно прошептала Рита. - Ты что же - только из-за того, что...
   - Конечно же, нет, - негромко произнес Роман, примеряясь взглядом к стоящей перед ними женщине, и Майя тотчас тонко усмехнулась и отступила на полметра назад. - А я-то голову ломал - откуда Гельцер узнал про список? И когда только Валерка успел тебе проболтаться?! Предупреждал же я его...
   - Если я что-то хочу узнать - я это узнаю, - ответила Майя знакомой фразой. - Должна же я была знать, что творится с моим мужем и какие у него могут быть общие дела с таким ублюдком, как ты! С тех пор, как ты появился, все пошло наперекосяк! Рита, как дура, носится за тобой по всему городу, совсем голову потеряла, Валерке ты теперь, поди ж ты, чуть ли не лучший друг, и он ведет себя, как полный дебил! Да еще и у Димки крыша поехала!.. Не надо было мне соглашаться ждать год, плевать на подозрения!.. Дождалась!.. Я уже собиралась сказать Валерке, что ухожу... мы с Димкой должны были пожениться... и тут этот олух вдруг заявляет, что намерен жениться как раз на Риточке, хотя не знает, зачем!.. Что ты, Рита, так таращишь глаза?! Ты ничего не знала о нас с Димкой? Ну разумеется, с чего тебе было об этом знать? Узнала бы позже - и все утряслось бы само собой. Ты свое будущее устроила, мне надо было устраивать свое... но зачем мне было портить наши отношения? Мы ведь давние подруги, Рита, мы всегда отлично ладили, почти, как сестры, и ты мне вдруг все так перепоганила! И Димку увела, и мое будущее вместе с ним! Зря я что ли старалась, зря ждала?! А теперь Димки нет... - в ее глазах на мгновение расползлась пустота. - Ничего нет. Ты убил его.
   - Не он, а...
   - Заткнись, мне не интересны ваши мистические бредни! - устало сказала Майя. - Если в них верит Валерка, то это не значит, что я верю тоже. Я рассказала Димке сказку, смешанную с правдой... Он бы тебе ничего не сделал, попугал бы и отпустил... а от этого кретина бы избавился... Мне ни к чему была вторая серия, хватит с тебя и одного мудака! А то только освободилась - так тут же нашла себе другого. У Горчакова хоть деньги были, а этот... Если у тебя нет своих мозгов, должен же кто-то думать за тебя!.. Все должно было быть... но Димка мертв - и где теперь мое будущее?!.. Ладно, поговорили... Это удачно, Рита, что ты услала всю свою охрану. Честно говоря, я на это не рассчитывала. Да и Рома тут... а на Роме до сих пор подозрение в убийстве...
   Ее взгляд быстро и деловито зашарил по комнате, словно прикидывая, вымеряя некую сцену, и в то же время не оставляя без внимания Риту и Романа, и Роман тоже наблюдал за ней, высчитывая момент для броска и хорошо понимая, что Майя знает об этом. Он не верил ни одному ее слову и не верил, что Майя действует под влиянием того, что теперь тоже является частью безумной истории. Майя не особенно походила на обезумевшую, и даже сейчас казалась насквозь собранной и практичной. Злость была, боль, ненависть - видимо, Гельцер действительно для нее много значил не только, как обеспеченное будущее, но и практичности в этом было довольно. Может, его она и действительно ненавидит, но зачем убивать подругу?
   - Ах ты сучка! - вдруг яростно сказала Рита, и Роман сообразил, что она-то как раз это поняла. - Ты с самого начала за это ухватилась, да?! Такой чудесный шанс, да, подруга? Не с той стороны, так с этой! Наставница, блин! Покровительница! Только зря ты все это затеяла - меня и так убьют, без твоего вмешательства! Я тоже в списке!
   - Ой, ну прекрати! - скучающе отозвалась Майя, отходя к книжному шкафу и явно вычисляя какую-то траекторию. - Если тебя и убьют, то вряд ли до того, как ты встретишься со своим нотариусом, а это мне никак не подходит. Он мне все сообщил, мы с ним давние-давние друзья... Раздевайтесь, живо!
   - Тебе с телодвижениями или без? - поинтересовался Роман, упреждающе глянув на Риту, которая явно собралась кинуться на Майю, а это означало немедленную пулю в лоб. На покровительство Дениса он не рассчитывал. - Может, музычку поставишь?
   - Сдвинься-ка на место, - с холодной усмешкой приказала Майя, чуть утопив пальцем курок, и Роман отступил на полшага назад, стараясь скрыть досаду. - Мне твои перемещения прекрасно заметны. Снимай штаны и не паясничай. Рита, пошевеливайся! А то получите не в голову, а в живот - очень болезненная смерть, сама знаешь. Не надо щериться - не фиг было пистолеты по дому разбрасывать!
   Рита медленно потянула вверх край майки, не сводя с нее глаз, и вдруг у нее вырвался смешок, и она взглянула на Романа, но в ее взгляде не было ничего веселого - все тот же ужас. Что ты увидела там, в окне? Дело ведь не в Майе с пистолетом? Что ты там увидела?
   - Ну, Ром, и как в таком окружении можно написать что-то нормальное, а?!
   Он тоже фыркнул, и в следующую секунду оба уже хохотали во все горло, не обращая внимания на Майю, словно ее здесь и не было. Рука Нечаевой чуть дрогнула, и в глазах мелькнула легкая растерянность.
   - Я сказала раздеться! - заорала она, и в ее голосе появились истеричные нотки. - Хватит ржать!
   - Ух ты, как у вас тут весело!
   Все трое развернулись на прозвучавший от двери звонкий молодой голос. Майя почти сразу же повернулась, одновременно подаваясь назад, чтобы держать в поле обзора и дверной проем, и Риту с Романом, но Савицкий, давно выжидавший подходящего момента, среагировал еще быстрее и только и успел, что мазнуть взглядом по двери и увидеть стоящего на пороге Дениса Лозинского - веселого парня лет двадцати пяти в чем-то темно-синем, а рядом с ним - Нечаева, накрепко схваченного Денисом за запястье и улыбающегося совершенно идиотской улыбкой, лишенной всяких эмоций. Его лицо казалось бледным и невыразительным - жили только глаза, в которых извивались страх и мука.
   Майя нажала на курок, хлопнул выстрел, но пуля прошила лишь воздух там, где долей секунды назад была голова Романа, и вонзилась в стену, выбив облачко мелкого крошева, а Роман, нырнувший вниз, уже схватил ее за руку, выкручивая. Майя совершенно немыслимым образом провернулась, ловко высвобождая руку, но он поймал это движение на середине, скользнул чуть в сторону, и несколько секунд казалось, что они исполняют посередине кабинета невероятно сложное па какого-то диковинного танца. Снова раздался выстрел, из паркета полетели щепки, но прежде, чем хоть одна из них успела коснуться пола, Роман мягким скользящим движением оказался на расстоянии двух метров от Майи, и та, дернувшаяся было следом, застыла, тяжело дыша и зло глядя в дуло пистолета, нацеленного ей в лицо. Мгновенно оценила хватку, расстояние и криво улыбнулась - оскал хищника, угодившего в ловушку.
   - Ну мудак!.. Неплохо.
   - Сегодня я не пил, - спокойно сказал Роман и отступил еще дальше - и для безопасности, и для того, чтобы видеть всех присутствующих. Рита стояла у него за спиной, и затылком он чувствовал, что она вот-вот сорвется и накинется на Майю, а та не преминет этим воспользоваться. - Рита, в угол - живо!
   - Знал бы - раньше зашел, - задушевно сообщил Лозинский и переступил порог комнаты, ведя за собой Нечаева, который двинулся следом, как сомнамбула. Ошарашенный взгляд Майи стремительно прыгал с лица мужа на лицо Дениса и обратно, словно она пыталась понять, кого следует бояться больше. Снизу летело истошное гавканье Гая, ломящегося в запертую дверь.
   - Денис... - хрипловато произнесла она. - Но ты же умер...
   - Какая наблюдательная особа, - иронично отозвался Денис и солнечно улыбнулся. - Да, слегка умер. Надеюсь, тебя это не сильно смущает, Майка? Хотя, тебя ведь вообще трудно смутить, правда? А вот нервишки у тебя, все-таки, шалят - стареешь, наверное. Как иной раз могут взбеситься покровители, когда их подопечные вдруг перестают нуждаться в их покровительстве. А когда их еще и с деньгами обламывают - у-у!
   - Валера... - вкрадчиво сказала Майя, резко отводя взгляд от Лозинского и, казалось, потеряв к нему всякий интерес. Нечаев не отозвался. Денис легко тряхнул его руку, Валерий чуть качнулся вперед, и его улыбка слегка задрожала, отчего стала выглядеть еще кошмарней. На лбу под линией светлых волос блестели крупные капли пота, ноздри бешено раздувались.
   - Извини, абонент сейчас недоступен. Но он все слышит. Мы тихонько поднялись, тихонько стояли тут, за дверкой и слушали. Такой интересный разговор. Так что, Майка, что-то подсказывает мне, что с этой секунды ты в разводе.
   - Отпусти его! - сказал Роман, не сводя прицела с ошеломленно-злого лица Майи и прекрасно понимая, что стрелять в Лозинского бессмысленно. Денис взглянул на него так, словно увидел только сейчас, и вскинул свободную руку в приветливом жесте.
   - О! Грозный Ромка с пистолетом! Савицкий, не стреляй, на коленях умоляю!.. - протянул он тонким голосом и рассмеялся. - А кто это там у тебя за спиной прячется - не моя ли непутевая сестрица?! Риту-уша, выглянь, золотце!
   - Отпусти его! - крикнула Рита, делая шаг в сторону. - Ты не можешь... его там не было!
   - А теперь есть, - спокойно ответил Денис и снова дернул Нечаева за руку, и тот вновь податливо качнулся. Валерий сейчас жил только в глазах, тело же стало кукольно-послушным чужой воле. - И Майка есть... она у нас новенькая, вы ей правила потом объясните, ага? - он подмигнул Майе, и та качнулась назад, стукнувшись спиной о книжный шкаф. - Ты даже не представляешь, сколько там теперь всего есть!
   - Она исчезла!..
   - Она не исчезла, она изменилась, - Денис ядовито усмехнулся, и зубы его оказались острыми, как у призовой пираньи. У Майи вырвался слабый возглас, больше похожий на вздох удивления. - Напортил ты мне, конечно, Рома, со своим приятелем - здорово напортил, признаю - пришлось спешно вмешиваться. Было так потешно, когда он опять пытался меня убить - ей богу!.. А книги не исчезают. Они могут меняться, но они не исчезают. Все, что когда-либо написано, - все собрано, все сохранено... У них там, видишь ли, тоже есть библиотеки. И ты не представляешь, сколько там бывает посетителей. Самых разнообразных посетителей. Кстати, Рита, у меня для тебя новость - я тебя больше не прикрываю. Так что можешь одолжить у своего аманта пистолет и застрелиться, коли еще охота...
   - Или отпусти его, или выкатывайтесь отсюда оба! - раздраженно сказал Роман, не забывая наблюдать за Нечаевой, которая, судя по ее лицу, уже начала приходить в себя и лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации. Может, прострелить ей что-нибудь, чтоб не мешала? Цинично, но логично. - Не видишь - мы заняты! Или это тоже часть твоего замысла? Тогда...
   - Нет-нет! - поспешно и даже виновато воскликнул Лозинский и замахал свободной рукой. - Мне чужих лавров не надо, это сугубо Майкина затея! Я тут совершенно не при чем! Прошу вас, продолжайте! Вот вам еще одна действующая фигура.
   Он отпустил руку Валерия, и тот тотчас же с воплем отскочил в сторону, едва не потеряв равновесие, и дико огляделся, торопливо, даже как-то яростно вытирая о джинсы запястье, за которое держал его Денис. Его взгляд вцепился в пистолет в руке Савицкого, прыгнул на застывшее лицо жены, метнулся к Денису, и Нечаев хрипло выдохнул:
   - Убью гаденыша!
   - А ты довольно нудный тип, Валерка, - ласково сообщил Денис и потер подбородок. - Сказал бы что-нибудь новое, а то бубнишь одно и то же... Я посижу тут, тихонько, в креслице, - вежливо сказал он Роману, отвернувшись от Нечаева. - Никому мешать не буду. Вы на меня внимания не обращайте.
   Он прошел мимо Майи, которая словно прилипла спиной к книжному шкафу, и опустился в одно из глубоких кресел возле журнального столика, чуть повернулся и уютно устроился в нем, перекинув длинные ноги через один из мягких широких подлокотников. Валерий дернулся было к нему, но тут же остановился, и Лозинский удовлетворенно развел руками, всем своим видом говоря: "Ну, наконец-то!" Нечаев с трудом отвел от него взгляд, снова взглянул на пистолет, на Майю, и его побагровевшее лицо задергалось, а ярко-голубые глаза выцвели и стали безжизненными. Роман всерьез испугался, что Валерия сейчас хватит удар.
   - Призрак, что ли? Ну надо же, - произнесла вдруг Майя без особого удивления и решительно посмотрела на мужа, явно решив не принимать больше Дениса в расчет. - Валера, может скажешь, наконец, чтоб он убрал пистолет? Чего ждешь?! Забыл, кто ты? Или ты не против, что какой-то псих собирается застрелить твою жену?!..
   - Заткнись, - мертвенно отрезал Валерий. - Слышал я все - и про Гельцера, и про нотариуса, и про пулю в живот... - он как-то медленно моргнул и взглянул на Романа с некоей дикой надеждой. - Это ведь... книга, да? Она заставила ее?
   Роман промолчал, до хруста сжав зубы, и Нечаев устало, обреченно кивнул, потом подошел, к нему, повернулся к жене и, не глядя на Романа, протянул руку.
   - Дай сюда.
   Роман, помедлив, неохотно вложил пистолет ему в ладонь, не сводя глаз с Майи, и та тотчас же дернулась вперед, но ее вновь встретил взгляд "бантама" - уже в руке мужа. Валерий целился небрежно, как бы между прочим, даже не поднимая руки, но Майя застыла на месте, глядя со злым изумлением.
   - Валерка, ты обалдел?!
   - И похоже довольно давно, - Нечаев вздохнул. - Знал ведь, не надо было тебе разрешать этой работы... Не те там люди, не те там деньги...
   - Ладно тебе, не наезжай на девочку, - укоризненно сказал Денис. - Если б не ее участие, весь наш с Риткой план по изничтожению Кости накрылся б медным тазом! Майка, не слушай его - ты просто бест! Я буду за тебя болеть! Майя! Майя!.. - начал скандировать Лозинский, замахал руками, но тут же замолчал под скрестившимися на нем взглядами и виновато прикрыл рот ладонью. - Извините, увлекся.
   В следующую секунду кресло опустело, но сейчас это почти никого не заинтересовало. Валерий, казалось, постарел лет на двадцать, и вместе с ним постарел и его голос, став разбитым, дребезжащим.
   - Да у тебя, я смотрю, обширная практика.
   - Валера, только не надо устраивать спектаклей! - скучающе отозвалась Майя и аккуратно одернула слегка измявшийся пиджак. - Давай все обсудим дома. Вижу, ты успел уже много всего себе накрутить - ты на это большой мастер, так что...
   - Это ты ему сказала! - Рита шагнула было вперед, но Роман тотчас протянул руку и оттолкнул ее на место. - Это ведь ты все рассказала Гельцеру, правда, Майя?! Все перепились тогда, как свиньи... и с чего бы это ему вдруг стать таким наблюдательным?! Несомненно, так все рассказала, что сама осталась милой и незапятнанной! Дима получил весь бизнес, а ты должна была получить все вместе. Шантажировать напрямую духа не хватило, пошла кружным путем?! Довольно глупо, знаешь ли! А этот год отсрочки, чтобы избежать подозрений... ты и впрямь этому поверила?! Неужели ты думаешь, что он действительно бы на тебе женился?!
   Майя ничего не ответила, но улыбнулась так, что Савицкий подумал - наверняка все действительно вышло бы именно по ее, не впиши Рита себя и Гельцера в эту злосчастную книгу. Вероятно, у Майи были веские причины так улыбаться.
   - Рита, вам известно, почему она собиралась вас шлепнуть? - в голосе Нечаева зазвучал почти бесстрастный, профессиональный интерес, и во взгляде Майи наконец-то появилось что-то затравленное. - Что там насчет нотариуса?
   - Я собиралась уехать из города, поэтому договорилась с ним о встрече на три часа, - спокойно ответила Рита. - Официально один из пансионатов и часть фирмы оставались моими, спустя полмесяца Гельцер, якобы, должен был бы их выкупить. Теперь они мои не только официально, и вместе с домом это не так уж мало. Я собиралась изменить завещание и вместо одного наследника назначить нескольких. Распределить все между родственниками тех людей, которые погибли по моей вине.
   - Это очень гуманно, - заметил вновь появившийся в кресле Лозинский, но сейчас на него никто не посмотрел. - Зря ты так долго тянула, Майка. Так бы хоть дом тебе достался. Ты ведь собиралась... сколько раз ты собиралась - два или три?.. - он задумчиво почесал светлый затылок. - Духа не хватило - это ведь не за столиком сидеть, правда? А теперь, когда все могло уплыть, тебе не хватило выдержки!
   - Заткнись! - зло выкрикнула Майя, сжимая тонкие пальцы в кулаки, и ее лицо, изломившись в ярости, сразу же утратило всю свою миловидность. Теперь возле книжного шкафа стояло нечто не менее дикое и опасное, чем сам Лозинский. Почти сразу же она взяла себя в руки, и ее лицо разгладилось, но Роман продолжал видеть ее именно такой.
   - Завещание составлено на нее, - Рита нервно взглянула в сторону окна, потом на Нечаева. - У меня нет родственников... только подруга, - она словно выплюнула последнее слово. - Валера, хватит, не тяни больше, ты знаешь достаточно! Сейчас это уже не имеет значения. Забирай ее и уходи!
   - Деньги! - насмешливо протянул Валерий, словно не слыша ее. - Ну конечно, вечно все упирается в деньги! Знаешь, будь это какая другая причина... но деньги...
   - Господи, как же ты мне осточертел со своим идеализмом! - устало сказала Майя. - И как меня хватило на четыре года?! Мы бедные, но зато гордые и честные! Ты, Валерка, будто вчера на свет появился! Знаешь, ты очень славный и в постели с тобой было хорошо, но для нормальной жизни кроме постели нужно еще и материальное обеспечение. От тебя этого не дождешься, а всю жизнь честность гордостью закусывать... это, поверь мне, не для бабы! Особенно для молодой! Так что давай обойдемся без лекций, и так наслушалась за четыре года! Все, я ухожу, - она криво усмехнулась, заметив, как его рука с пистолетом чуть дрогнула. - Что ты сделаешь, убьешь меня? Арестуешь? А за что? Ничего не произошло, а если и могло произойти, это еще надо доказать. У тебя убийца на руках - занимайся ею, - Майя кивнула на Риту, потом взглянула на Дениса, и тот улыбнулся ей почти восхищенно. - А вон и соучастник. Как там - на призраков нынче дела заводят или еще нет?
   Она повернулась и, сунув ладони в карманы пиджака, неторопливо пошла к двери спокойной, задумчивой походкой человека, прогуливающегося по парку в свое удовольствие.
   - Стой! - растерянно и болезненно сказал Валерий. - Майя, остановись, говорю! Не делай все еще хуже!
   Майя тотчас повернулась - тонкая, улыбчивая, игривая, очаровательная. Валерий нерешительно двинулся вперед, опуская руку с пистолетом, и она направилась ему навстречу, не сводя с него сияющих глаз, глядящих с неким озорным вызовом. Сейчас она была точь в точь такой, какой Роман видел ее тогда на сцене - не хватало только скрипки. Но и без скрипки она сейчас вела одну из главных партий. Возможно, самую главную, и в тот беспредельно короткий промежуток времени, когда его тело уже начало приходить в движение, Савицкий подумал, что на самом деле Майя никуда не собиралась уходить - такие не сдаются и никого не оставляют за своей спиной, такие всегда доигрывают свою мелодию до конца, чего бы им это не стоило. Не нужно было отдавать Нечаеву оружие, полагаться на его рассудительность. Потому что - и сейчас уже к сожалению, он любит свою жену, и она хорошо знает об этом.
   - Всегда ведь можно найти какой-то компромисс, - голос ее прозвучал мягко, обнимающе. - И вправду, Валерик, что мы, как...
   Договаривая последнее слово, Майя вдруг ушла вниз и вбок так стремительно, словно была сделана из ртути. Валерий дернулся было следом, но его движения, по сравнению с Майиными, оказались тяжелыми и неуклюжими, а девушка уже выскочила с другой стороны, и одна ее рука метнулась к пистолету, а другая, в которой что-то тускло блеснуло, устремилась к шее Нечаева, и Роман успел перехватить эту руку в самый последний момент, когда лезвие уже коснулось кожи и разрезало ее. Майя с возгласом ярости крутанулась, высвобождая руку, и в следующее мгновение Роману показалось, что на него напал десяток разъяренных змей - движения девушки были настолько неуловимыми и гибко-текучими, что он за ними почти не успевал. Лезвие несильно полоснуло его по плечу, потом Майя рванулась в сторону, явно не оставив своих попыток добраться до пистолета любой ценой, но Валерия там уже не было. Она развернулась с искаженным от злости лицом, легко, даже как-то играючи уклонилась от удара в челюсть, и вместо нее, направленный Роману под подбородок, вдруг словно сам собой выскочил нож, и одновременно с этим раздался грохот выстрела, и где-то очень далеко вскрикнула Рита. Майя дернулась назад, пьяно мотнув головой, и в вырезе ее пиджака, чуть ниже ямки у основания шеи появилась небольшая, брызжущая кровью дырочка. Майя изумленно-недоверчиво посмотрела на что-то за плечом Савицкого, приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но ее голова почти сразу же запрокинулась, ноги подломились в коленях, и она как-то медленно и удивительно красиво рухнула на паркет, выронив нож с коротким широким лезвием. Пальцы откинутой руки мелко задрожали, дробно стуча ногтями по полу, рука дрогнула, будто в последнем усилии пытаясь дотянуться до ножа, и Майя застыла, приоткрыв рот и пристально глядя в угол кабинета.
   Хрипло вздохнув, Роман качнулся вбок и привалился к книжному шкафу, и к нему тотчас подскочила Рита, обхватила, поддерживая, и Савицкий обнял ее, прижав ее лицо к своей груди и не давая смотреть на Нечаеву. Валерий медленно прошел мимо него, и его повисшая рука с пистолетом безвольно болталась, словно тряпичная. Он опустился возле тела жены, и пистолет громко брякнул о пол. Валерий протянул руки к мертвому лицу, тут же отдернул их, вцепился себе в волосы, и у него вырвался жуткий хрипящий звук, будто Нечаева душили. Из неглубокого пореза на шее проворно бежала струйка крови, и красное пятно стремительно расползалось по светлому воротнику рубашки. Валерий вяло смахнул кровь, потом взглянул на испачканную ладонь так, словно не мог понять, что это такое. Роман отпустил Риту, осторожно подошел к нему, сделав ей знак стоять на месте, наклонился и поднял пистолет, и Валерий вяло шевельнул рукой, точно пытался ухватить ускользающее оружие, после чего сел прямо на пол. Его пальцы тронули узкую ладонь Майи, и он сипло произнес:
   - Это книга... Не может же так быть... Это книга...
   Он поднял голову и пристально посмотрел на Риту, и Роман тотчас молча шагнул в сторону, так что взгляд Валерия уперся ему в грудь. Он совершенно не представлял себе, что будет делать, вздумай сейчас Нечаев наброситься на девушку. Но Валерий отвернулся, и все еще сидящий в кресле Денис тотчас задумчиво сказал, покачивая свесившимися с подлокотника ногами:
   - Вот и закончился этот нелепый детективчик - вроде яркий, а на фоне остального почти незаметный. Занимательная история, вполне годится для отдельной книги, а коснулась лишь краем, и всем наплевать, кто кого убил и за что. В Аркудинске таких историй доверху - путаный-путаный клубок, и если начать его распутывать - хватит на целую библиотеку. Жаль, что такой возможности уже ни у кого не будет.
  А ты, Ромка, зря вмешался. Хороший был персонаж, сильный, жадный, без всяких сентиментальностей... не в пример тебе и, уж тем более, Валере, который мне уже порядком надоел! Честное слово, будто я ее придумал! У Ритки бы такая не получилась. Мои персонажи всегда были живыми, а ее книги населены слюнявыми мертвецами. Нет... даже не мертвецы - схемы, которые только и умеют, что красиво говорить...
   Нечаев, вздрогнув, повернулся, легко вскочил на ноги и одним прыжком оказался возле кресла. Денис недовольно скривился и сбросил с подлокотника одну ногу, стукнув о паркет каблуком ботинка.
   - Опять начнешь хватать за горло, старлей?.. Не надоело? А может мне тебя схватить? Опять, а? Тебе понравились ощущения? Понравилось быть куклой? Понравилось быть моим?
   Валерий протянул к нему окровавленные подрагивающие пальцы, сжал их в кулак, и его лицо затряслось. Потом он наклонился, уперевшись ладонями в подлокотники, так что оказался нос к носу с Лозинским, и сказал почти шепотом, так что Роман едва разобрал слова:
   - А, наверное, больно было подыхать с раскуроченным брюхом, а? Как же так - был такой неуловимый, а какая-то продавщица тебе кишки выпустила?
   Глаза Дениса полыхнули ослепительной зеленью, и он, зашипев, оскалился двумя рядами острейших зубов. Вытянувшиеся молочно-белые когти с треском пропороли обивку кресла, и кожа Лозинского пошла рябью, будто под ней извивались змеи.
   - Придержи язык! - проревело существо густым басом, привставая в кресле, и Рита, тихо ахнув, дернулась назад и стукнулась о книжный шкаф. Нечаев улыбнулся ему в лицо - мертвенная улыбка-полумесяц, больше подходящая выбеленному солнцем и ветром черепу, нежели живому человеку, после чего выпрямился и отошел к Майе. Снова опустился рядом, осторожно пригладил растрепавшиеся каштановые волосы и прикрыл податливые веки, спрятав остывающее в карих глазах изумление. Роман осторожно коснулся его плеча, и Валерий вяло дернул им, сбрасывая его руку.
   - Да... я понимаю... не книга... - тускло сказал он. - Что за бред?.. Я убил Майку... Я убил Майку, - размеренно повторил Валерий, словно вслушиваясь в то, как звучит каждое слово.
   Роман молча подтолкнул ногой нож, напоминая о нем, и Нечаев кивнул, коснувшись кровоточащего пореза на шее.
   - Знаю... все знаю... но ты, Рома, лучше не л-лезь ко мне... - его ладонь с силой хлопнула по паркету. - Я любил эту суку! Я и сейчас... - он судорожно сглотнул, потом резко поднялся. - Всего ненамного нас опередила... Мы шли с Шевелевского, а она, наверное, с другой стороны острова подошла... потому и не заметила нас, потому и... - Валерий взглянул на пистолет в руке Савицкого, потом судорожно охлопал себя по карманам и вытащил сигареты. - Сидеть здесь... обоим здесь... мне нужно людей увезти. Я должен увезти людей...
   - Каких людей? - одними губами произнес Роман и обернулся к покачивающимся оконным створкам, за которыми бушевал ветер. - Ты что - привез их сюда?
   - Я? - уголок рта Нечаева дрогнул. - Меня самого привезли. Смотрел и слушал... все...
   В этот момент за дверью послышался легкий стук каблуков, и чье-то приглушенное бормотание:
   - Да что тут - вымерли все что ли? Бери, что хочешь?
   Роман и Валерий моментально передвинулись, загораживая труп, и когда человек уже заглянул в комнату, Роман сообразил, что ему следовало не прятать Майю, а спрятаться самому - причем как можно дальше. Но было уже поздно - человек, появившись в дверях, удивленно посмотрел на него, но в этом удивлении Роман не ощутил ни доли страха - одно лишь сплошное любопытство. Заглянувший оказался хрупкой девчонкой лет двадцати-двадцати двух, с очень короткими обесцвеченными волосами, большеглазой и большеротой, чем-то напоминающей взъерошенного, долгое время недоедавшего воробья. Ее лицо было исполнено предельного негодования и, судя по изменившемуся направлению ее взгляда, адресовано оно было исключительно Нечаеву.
   - Вот вы где?! - воскликнула она неожиданно густым низким голосом, совершенно не подходящим для такого миниатюрного, воздушного существа. - Хороши же!.. бросили нас на улице, ничего не объяснили! Между прочим, гроза начинается! Как мы теперь уедем?! Это что - ваш дом?! Или ваш?! - девушка перевела взгляд на Романа. Валерий поспешно кинулся вперед, а Роман, покосившись на Лозинского, который безмятежно развалился в кресле и смотрел на девушку вполне благодушно, не выдержал и спросил:
   - А ты кто?
   Его смерили задумчивым взглядом, словно девушка решала, достоин ли он того, чтобы доверить ему такую информацию, после чего она с неким вызовом сказала:
   - Ксюша! А что?!
   - Шайдак? - он взглянул на Дениса, который сидел по-прежнему спокойненько. Роман видел девушку. Она видела его.
   Ничего не происходило.
   - Да. А чего вам от нас надо? У меня денег не...
   Валерий на полуслове молча отмел ее в коридор и с грохотом захлопнул за собой дверь. Несколько секунд в кабинете не было ни звука, ни движения, потом Роман подошел к окну и, оттолкнув одну створку, хищно ощерившуюся стеклянными осколками, взглянул вниз. Причала отсюда не было видно, но неподалеку от дома, под колыхающимися ивовыми ветвями он увидел двоих мужчин. В тот же момент один из них поднял голову, посмотрел на него, и за шумом ветра Роман едва-едва разобрал его слова.
   - Смотри, мужик какой-то!..
   Он дернулся назад, потом его взгляд метнулся к распахнутым воротцам, в которые как раз входил еще один человек, и едва удержался, чтобы не выругаться. Обернувшись, Роман увидел, что Рита сидит на корточках возле тела Майи, а Денис стоит неподалеку, глядя на нее со странным выражением.
   - Почему она просто не попросила у меня денег? - как-то призрачно произнесла Рита, глядя на мертвое лицо. Сейчас Майя казалась удивительно умиротворенной, словно, наконец, получила все, к чему стремилась. - Мне казалось, я даю ей достаточно... но если ей нужно было больше... Тогда, когда мы... я ведь даже предложила ей часть от доходов пансионата, но она отказалась. Сказала, что ей нравится все так, как есть... Я не понимаю...
   - Думаю, Майя была не из тех, кто просит и кто может удовлетвориться лишь частью. К тому же, после такого отказа ты наверняка ее еще больше зауважала. Возможно, ваша дружба для нее действительно много значила... пока не мешала планам на будущее, - Роман подошел к ней и, потянув за плечо, заставил подняться. - Рита, сюда идет твой начальник охраны.
   - Ну, вот и все, - с вялой обреченностью и без особого удивления отозвалась она, и Денис усмехнулся.
   - Это не все. Это лишь продолжение. Каково это стать персонажем собственной книги, а, Рита?
   - Что тебе надо, а?! - повернувшись, Рита вонзила в него ненавидящий взгляд. - С ума свести?! Убить?! Что ты хочешь?! Зачем ты привел их сюда?!
   - Увидишь, - Лозинский уселся на столешницу, подвинув клавиатуру. - Ну как, Рома, скажешь что-нибудь? Знаешь, я действительно был очень доволен, когда увидел тебя. Очень доволен и очень удивлен. Когда-то ты помог мне... может, ты и не помнишь этого. Парень, который свалился на пол в трамвае... и ты был единственным, кто помог ему встать и выйти. Я действительно был тебе благодарен и жалел, что ты даже не знаешь, как меня зовут. Случайность, что в книге оказалось твое имя... но я, видишь ли, в случайности не верю. Судьба не имеет отношения к случайностям, судьба - это продуманный кем-то план твоей жизни, а я так и не успел тебя поблагодарить. И я не отвел тебя на дорогу, я отвел туда Спирина вместо тебя. Даже зло может испытывать чувство признательности.
   - Да какое ты зло? - усмехнулся Роман. - Так, мелкий бес.
   - Я не обижаюсь на тебя, - кротко сказал Денис. - Можешь говорить все, что вздумается. Но ты меня разочаровал, знаешь ли. Когда я вижу человека и чувствую его ладонь в своих руках, я узнаю о нем абсолютно все - целое всегда знает все о своей части. Спирин оказался истеричной размазней, к тому же бегал за каждой юбкой, и бабы могли вертеть им, как вздумается. Разве это главный герой? Но тут мне подвернулся ты. Такой великолепный кандидат на роль главного героя! Абсолютно самодостаточный человек со скверным характером, сильный, не оглядывающийся на чужие мнения и не впадающий в состояние восторженного идиотизма при виде женских ног. Человек, живущий в собственном микрокосме. Если тебе нравится женщина - ты берешь ее и забываешь о ней через пять минут. Я вовсе не был против, чтоб вы с Риткой порезвились - это не только естественно, но и необходимо. Только вот не более того. Она в своей книжонке изобразила не только страсть, но и чувства... Никогда в наших книгах не допускалось любовного лепета, всех этих слюней - никогда! А ты меня так подвел!
   - Так вот чего ты взбесился? - Рита хмыкнула, подходя к Денису и останавливаясь в метре от него. - Ай-ай, мальчонку обидели! А кто ты вообще теперь, Денис? Не человек и не... собственно, ты, кажется, никогда человеком не был. Ты всегда был чудовищем.
   - Чудовищем меня сделала ты, - заметил он. - Считается, что писатели вкладывают в книги свою душу. В последнюю я вложил не только свою душу, но и свою смерть. А ты ее дописала, да еще и совершенно идиотским образом! Ты уничтожила все, что я создал! Нужно быть осторожней, нужно думать, что пишешь. Помнишь его комментарий? - Денис кивнул в сторону Савицкого, слушавшего его с кривой усмешкой. - Написанное может уничтожить тебя. Темные твари всегда приходят за своим создателем. И чем больше в них тьмы, тем быстрее они возвращаются.
   - За тобой они пришли намного раньше, - Роман присел возле Майи и чуть повернул ее за плечо. Крови вытекло не так уж много, и он сделал знак Рите, которая, правильно истолковав его, выбежала из комнаты. Денис небрежно, хотя и чуть смущенно отмахнулся от его слов.
   - А-а, это случайность. Я не о мамзели... я вообще. Заигрался я, признаю. Затянул все. Пока прибрал, чтоб квартира в должном виде была, думал - вот-вот позвоню... Но чертовски интересно было, хотелось запомнить ощущения... Я ведь еще никогда не умирал, не знал, что это и как... Никогда не знал такой физической боли. Нужно было как следует все прочувствовать, чтобы потом суметь описать. А когда хотел позвонить... сил уже не хватило даже доползти до телефона. Только кричать мог. Они слышали, я знаю... - Лозинский ненавидяще сощурился. - Я долго кричал... я очень долго умирал Рома. Я не знал, что боль может быть такой длинной. Но я все запомнил. Знаешь, ведь нельзя писать о том, чего не знаешь, чего ты не ощутил, не прочувствовал, не попробовал на вкус. Нужно все попробовать самому, только тогда ты напишешь настоящее. Нельзя по-настоящему описать то, что не пропустил сквозь себя - ни боль, ни ненависть, ни чужую смерть, которую призвали твои собственные руки, - он поднял ладони и пошевелил растопыренными пальцами. - Я долго ждал, пока она научится. Она была талантлива, поверь мне, и я надеялся, что вместе мы создадим нечто особенное. Я прилагал все усилия... К счастью, ей попался отличный мужчина - он научил ее почти всему. Ей осталось только одно - научиться по-настоящему описывать смерть. Но Рита не желала, долго терпела... а намекнуть напрямую я ей никак не мог. Если б она узнала, как учился я... но, к сожалению, она слишком большая моралистка. И все-таки сломалась, в конце концов... и я думал, что теперь-то мы напишем то, что я придумал много лет назад. Но она написала чушь. Сплошные цветочки, глупость какая-то, а где страх, где тьма, где кровь... этого почти нет, словно остатки испаряющейся росы на этих цветочках!..
   Вбежала Рита, держа в руках сложенную простыню, встряхнула ее, и вдвоем они расстелили простыню на полу, после чего Роман быстро перенес на нее тело, все еще податливо-гибкое и теплое, словно Нечаева всего лишь заснула, и закутал его в простыню, и когда миловидное личико Майи с приоткрытым ртом скрылось за бледно-зеленой тканью, расписанной летящими диковинными птицами, Савицкий почувствовал, как что-то болезненно ворохнулось где-то в глубине сердца. Наверное, не столько потому, что Майя была мертва, а сколько потому, что она оказалась совсем не той - не той, которая пошучивала, сидя за рулем, и приветливо махала рукой с острова. Ему все еще не до конца верилось, что то, что произошло, произошло на самом деле. Валерий, же, возможно, никогда не поверит в это до конца. Роман выпрямился, проверив пистолет, сунул его за пояс брюк под рубашку и обнял слегка дрожащую Риту, крепко сжав пальцы на тонком гладком плече - сейчас отчего-то совершенно необходимо было чувствовать ее - теплую, живую, рядом.
   - Значит, теперь они не умрут? - спросил он, и Денис весело заболтал ногами.
   - Разве я такое говорил?
   - Ты сказал, что я больше не главный герой. Значит...
   - Это значит лишь то, что ты наравне с остальными, - Лозинский спрыгнул со стола и внезапно стал очень серьезным. Странно, но сейчас он совсем не казался Роману похожим на Риту. Вроде бы то же лицо, глаза, по-женски гладкая сливочная кожа... но нет, это совсем другое лицо. - Собственно, с другой стороны можно сказать, что вы все теперь главные герои.
   - Что это значит? Будешь продолжать убивать или...
   - Рома! - Денис поморщился. - Я никого не убиваю. Я лишь соответствую. В конце концов, как ни занятно это звучит, я всего-навсего книга. Сюжет. Развитие действия. А вы - мои персонажи, вот и все. Это не убийство, это соответствие замыслу автора.
   - Но автор тоже ты!
   Лозинский развел руками.
   - Я - соавтор. Ты еще ничего не понял, Рома. Поймешь. Скоро. Помнишь, что я говорил тебе о связях, которые опутывают человека с самого его рождения. Насколько разнообразными и разветвленными могут быть эти связи. Каждый город забавен тем, что люди в нем связаны друг с другом, и для этого им необязательно знать друг друга в лицо. А этот город, - Денис взглянул в распахнутое окно, - особенно забавен. Своей мертвенностью он дает жизнь таким, как я. Как часто мне хотелось, чтобы жизнь соответствовала тому, что мы пишем, а не наоборот... Тебе никогда не приходило в голову, что все, что происходит в этом мире - возможно, всего лишь книга, которую написал один бог и теперь читает ее другому? Много миров... целая библиотека миров... - он сделал руками обнимающий жест, а в следующую секунду Рита и Роман остались одни в кабинете. Из распахнутого окна долетал шум ветра, плеск волн и чья-то громкая ругань - возможно, она звучала уже давным-давно, но Лозинский завладел всем их вниманием.
   - Это Таранов! - воскликнула Рита, разворачиваясь к двери. - Господи, как я ему все это объясню?! Почему Валерка до сих пор их не увез?!
   Они выскочили из кабинета и побежали по извилистому коридору, и на бегу Роман думал о том, что раз Валерий собрал всех действующих лиц вместе, значит вывезти Шайдак из города ему не удалось, а это наводило на очень нехорошие размышления. Хотя, казалось, куда уж хуже. Оглядевшись, он внезапно понял, что совершенно не представляет себе, в какой части дома находится - ясно лишь, что этаж третий... но тут Рита потянула его в сторону и он увидел спиралью спускающуюся вниз хрупкую лесенку.
   - Спустимся здесь.
   Роман невольно замедлил движение, ступая на узкие ступени, под которыми была пустота, и почти ощущая, как подрагивает лесенка. По такой впору сбегать вприпрыжку каким-нибудь невесомым феям, но он был далеко не фея. Рита же привычно прыгала через ступеньки, почти не держась за перила. Уже у самого конца лестницы она вдруг остановилась, и Роман, спустившись на последнюю ступеньку, повернулся и, взглянув ей в лицо, сразу же понял причину этой нерешительности.
   - Тебе лучше будет пойти в свою комнату, а я разберусь сам... Если что, пришлю Таранова к тебе. Тебе не обязательно спускаться. Не обязательно встречаться с ними.
   Она покачала головой.
   - Мне кажется, им нужно все рассказать. Неспроста он... неспроста они все еще здесь.
   - Я сам расскажу, - Роман тронул ее руку. - И вовсе не нужно упоминать о твоем невольном участии. Это опасно...
   - Но это неправильно! - Рита вскинула на него горящие глаза. - И я не собираюсь взваливать всю ответственность на тебя!
   - Да кто тебя спрашивает?!
   - Пошли, - она ловко обогнула его и устремилась вниз прежде, чем Савицкий успел ее остановить, и Роман кинулся следом. На первом этаже Рита на мгновение притормозила возле одной из дверей, содрогавшейся от тяжелых ударов - за ней все еще бесновался запертый Майей бульдог, - и крикнула:
   - Гай, успокойся!
   Из-за двери донесся жалобный скулеж, и вместо ударов раздалось отчаянное царапанье. Рита нерешительно взглянула на Романа, но он покачал головой.
   - Пока его лучше не выпускать - будет еще больше переполоха. У Таранова есть разрешение на ношение оружия?
   - А как же?!
   - Ну, здорово!
   Таранов встретил их в холле, сразу же подтвердив свое разрешение на ношение оружия, держа его в опущенной правой руке. Он стоял перед распахнутой входной дверью и на повышенных тонах о чем-то говорил с Валерием, а неподалеку от них испуганно жались две женщины - прочих людей видно не было. Услышав шаги, Таранов чуть отступил в сторону и слегка развернулся, чтобы видеть идущих, и в то же время не выпускать из вида Нечаева.
   - Маргарита Алексеевна, я, конечно, извиняюсь за возможное самоуправство, но мне показалось, что эти люди не похожи на ваших гостей, - решительно произнес он, и Рита, подходя, мотнула головой.
   - Они мои гости, особенно этот... - Валерий кисло улыбнулся. - Так что прошу вас относиться к ним соответственно. Что вы здесь делаете? Кажется, я сказала, что вы сегодня свободны.
   - Майя уехала от причала на одном из наших катеров и направилась на остров. Сказала, что вы дали разрешение, и умчалась прежде, чем ее остановили. Проще говоря, она угнала катер. Мне сообщили, что она вела себя немного странно, и я решил проверить, все ли в порядке, учитывая то обстоятельство, что вы строжайше запретили пускать ее сюда, - четко и аккуратно ответил Таранов, пряча пистолет. - Вижу, катер здесь. Я могу поговорить с Майей? - он взглянул на Валерия. - Насколько мне известно, вы ее муж?
   Валерий сделал какое-то неопределенное движение рукой и прежде, чем Рита успела что-то сказать, шевельнул губами, и слова его оказались едва слышными.
   - Майя умерла.
   - Та-ак, - Таранов тут же посмотрел на часы и поджал губы.
   - Несчастный случай, - пояснил Роман, выходя на передний план, и тотчас удостоился недоброго тарановского взгляда. Лицо Сергея внезапно стало очень спокойным. Его глаза поочередно быстро осмотрели всех троих, брови чуть съехались к переносице, и Савицкий подумал, что Таранов, вне всякого сомнения, мужик весьма сообразительный, понял, что произошло, и сделал из этого свои выводы.
   - Примите мои соболезнования, - сказал он Валерию с дежурным сочувствием и цепко взглянул на Риту. - Какие будут распоряжения? Вызывать милицию? Или вначале убрать отсюда ваших гостей?
   Судя по тому, что Таранов совершенно не принимал в расчет тот факт, что Нечаев - сам представитель закона, о чем, несомненно, знал, Роман окончательно понял, что начальник охраны догадался, что скрывается за формулировкой "несчастный случай". Валерий резко повернулся к Рите, которая посмотрела на него почти жалобно.
   - Мы не можем уехать, - он перевел взгляд на Романа. - Мы не можем отсюда уехать!
   - Что-то с катером? - подал голос Таранов. - Мой катер исправен. И катер... второй катер тоже.
   - Не в этом дело! - Валерий шагнул вперед и прикрыл дверь, покосившись на женщин на улице. - Оно нас не пускает. Я не успел вам сказать, что не смог никого вывезти из города. Не не успел, а не смог. Оно...там будто стена. Ее не видно, а она не пускает. Все проезжали... а мы не можем. Машина заглохла... пошли пешком... а там стена... А потом... плохо помню... - Валерий потер лоб ладонью. - Уже на катере... слегка в себя пришел... если это можно так назвать. Эта стена... она теперь вокруг острова. Мы пытались уехать... она вокруг всего острова. На расстоянии метров десяти от берега...
   - Что за чушь?! - раздраженно перебил его Сергей. - Я только что сюда приехал! И...
   - Приехать-то ты приехал, - Роман прошел вперед, мягко отодвинув в сторону Валерия, - только, боюсь, уехать ты не сможешь.
   - Маргарита Алексеевна, что здесь происходит? - суховато спросил Таранов за его спиной тоном главврача психиатрической больницы, отчитывающего нерадивую медсестру. Рита что-то неразборчиво пробормотала, и Роман, открыв дверь, обернулся.
   - Рита, нужно куда-нибудь убрать тело, - он глянул на Нечаева, но тот никак не отреагировал на эту фразу. - Мне кажется, здесь скоро станет очень людно.
   - Сергей Васильевич, займитесь, пожалуйста, - решительно сказала Рита. - Она в кабинете на третьем этаже.
   Роману показалось, что Таранов сейчас разразится ругательствами и всех без исключения пошлет подальше - и Риту в первую очередь, но вместо этого Сергей, чуть приподняв брови, повернулся и быстро пошел к лестнице. Рита, сунув ладони в задние карманы джинсов, вышла на улицу вслед за Романом, Валерий последовал за ними вялой, разбитой походкой. Стоявшие перед домом женщины тотчас кинулись к ним, и одна из них воскликнула:
   - Ну наконец-то! Валерий Петрович, вы же сказали, что это на несколько часов! Как мы теперь уедем?! Зачем вы нас сюда привезли?! Мы ничего не поняли!
   Поскольку никто даже не замедлил шага, они суетливо побежали рядом, стуча каблучками по узорчатым плиткам дорожки и перекрикивая одна другую:
   - Почему вы не отвечаете?!..
   - Куда вы идете?!..
   - ...надо домой!..
   - ... поеду в такую бурю!..
   Роман, не выдержав воплей, которые без труда перекрывали шум разбушевавшейся стихии - уж где там разбушевавшимся стихиям до разбушевавшихся дамочек?! - резко остановившись, развернулся, схватил не успевших увернуться женщин за плечи и, как следует встряхнув, рявкнул:
   - Очень быстро обе замолчали!
   - Как вы смеете?! - возмутилась одна и попыталась ударить его по запястью, но рука Романа уже исчезла. - Кто вы такой, что так...
   - Важно не кто я такой, а что я сейчас буду с вами делать, - зловеще сообщил Роман, и вторая женщина, попугливей и посимпатичней ойкнула и резво отпрыгнула назад, чуть не угодив в лиловый куст венгерской сирени.
   - Сейчас со всем разберемся, - успокоил их Нечаев, - не волнуйтесь. Все будет в порядке - как только, сразу поедете домой. Не перегибай, - попросил он, проходя вслед за Романом в ворота, - люди и так напуганы.
   - Ладно, - Роман взглянул на него. - Валера я...
   - Не надо, - Нечаев отмахнулся, и этот жест получился каким-то безнадежным. - Я понял.
   - Всегда хотела тут все посмотреть... - долетел до Савицкого быстрый, сбивчивый разговор оставшихся позади женщин.
   - ...какие-то маньяки, и сейчас совершенно не...
   - ... бизнесмена... в газетах писали... ему жена голову отрубила топором...
   - ... вовсе нет... его всего изрезали ножами...
   Рита, тоже услышавшая голоса, не сдержавшись, истерично хихикнула, потом уцепилась за руку Романа, и он сжал пальцы, с облегчением почувствовав, что она больше не дрожит. Позади Нечаев, споткнувшись, устало выругался. Налетел новый порыв ветра, и ругань и шаги утонули в шуме деревьев.
   На причале стояли пятеро людей - трое мужчин и две женщины. Среди них Роман узнал уже виденную белобрысую Ксюшу, которая сейчас, зажав одно ухо ладонью, что-то кричала в свой сотовый. Остальные ошеломленно оглядывались, и Роман, ступив на доски причала, без труда понял, что их так ошеломило. Вокруг острова тянулась полоса спокойной, лишь самую малость тронутой рябью воды, на которой легонько покачивались катера, но за ней совершенно необъяснимым образом бушевали огромные волны. Никогда за всю свою жизнь в Аркудинске Роман не видел на озере таких волн - даже в самые страшные грозы. Одни за другим вздымались вверх грязно-зеленые водяные горбы, с ревом неслись на остров, но метрах в пяти от него вдруг беспомощно опадали, рассыпались и исчезали бесследно, словно полоса спокойной воды съедала их без остатка. Аркудово рычало и ворочалось в своем ложе, словно гигантский разъяренный медведь, и через кольцо безмятежной глади до Романа долетали холодные брызги. Нечего было и думать о том, чтобы добраться до берега - таким волнам не составило бы труда перемолоть катер вместе с пассажирами.
   - Этого не было... - потрясенно сказал Валерий, поворачивая к нему бледное, покрытое каплями воды лицо. - Были небольшие волны... но это...
   Роман осторожно почесал затылок, чувствуя направленные на него испуганно-неприязненные взгляды, и крепче сжал руку Риты, которая смотрела на беснующееся озеро, приоткрыв рот, и ветер отчаянно трепал ее собранные в хвост волосы. Один из мужчин подошел к ним и прокричал сквозь ветер:
   - У вас в доме есть телефон?! Наши почему-то не берут отсюда!
   - Есть, а что толку?! - закричала в ответ Рита. - Вызовете вертолет?! Никто не поплывет в такую бурю!
   - Но мне нужно на берег! - упорствовал тот. - У меня через полчаса важная встреча! Зачем меня сюда привезли?! Нам говорили, что опознание будет где-то за городом! Это что - похищение?!
   - Да нужен ты очень! - Роман дернул Риту, привлекая ее внимание, потом махнул рукой на волны и крикнул Нечаеву: - Валерка, смотри, за ними! Видишь?!
   Нечаев прищурился, поставив ладонь козырьком над глазами и всмотрелся вдаль, потом кивнул. Озеро бушевало примерно на протяженности сорока метров вокруг острова, взяв его в кольцо, а дальше к берегу тянулась такая же спокойная, безмятежная вода, как и рядом с причалом, и на восточной части озера катерки и лодки сновали вовсю.
   - Теперь и не проверишь - есть ли там барьер, о котором ты говорил. Впрочем, и нужды в этом нет, - заметил Роман, опуская руку. - И так ясно - он нас отсюда не выпустит.
   - Какое странное атмосферное явление, - с удивительной невозмутимостью сказала Шайдак, останавливаясь возле них и глядя на огромные водяные валы. - Очень странный шторм, больше похож на блокаду, - ее огромные ореховые глаза остро и вопросительно оглядели каждого из троих. - Что-то не дало нам выехать из города. Там что-то было... как стена. Валерий Петрович, вы ведь не везли нас ни на какое опознание, правда? Вы хотели нас увезти. От чего?
   - Какая умная девочка, - Роман посмотрел на остальных, к которым присоединились две говорливые женщины, потом на Ксению, которая сейчас еще больше напоминала взъерошенного воробья, причем готового, если что, кинуться в драку. - Погоди немного - и узнаешь.
   - А куда делся тот белобрысый парень? - деловито спросила она. - Вы его тут не видали? Какой-то ненормальный, все время хватал нас за руки, а потом в мен... в него, - Ксения махнула на Нечаева, - вцепился и держал все время... Он ваш какой-то родственник, Валерий Петрович? Надеюсь, он не ваш... - она прикусила язык, но не составляло труда понять, что она имела в виду. Нечаев резко повернулся к ней.
   - Ты его видела?! Белобрысого парня?!
   - Ну да. Меня от него почему-то жуть берет, - Ксения поморщилась. - А когда держал за руку... такое странное ощущение... Я не хотела садиться в катер... никто, по-моему, не хотел, но все сели... Странно, правда?
   - Плохо дело, - сказал Валерий, поворачиваясь к Роману, и тот кивнул, снова оглядел стоящих неподалеку людей, потом развернулся навстречу подбегающему Таранову. Тот, прыгнув на доски причала, остановился, как вкопанный, и на его непроницаемом лице появился некий призрак изумления.
   - Только что ж спокойное было! - он присвистнул. - Ни хрена себе! Придется на острове пережидать. Лучше в дом уйти. Давно я такой бури не видал.
   - Думаю, такой ты еще вообще не видал, - Роман отвернулся от озера и крикнул остальным. - Эй, идите сюда, хватит там жаться!
   Они переглянулись, потом несмело начали приближаться. Сергей чуть подвинулся к нему, встав сбоку, и тихо спросил:
   - А тебе разрешено тут с оружием разгуливать, умник? - его пальцы очень легко, почти невесомо коснулись рукояти пистолета под футболкой, и Роман кивнул на Риту, которая сразу же, поняв, в чем дело, так же тихо ответила:
   - Все в порядке, Сергей Васильевич. Это мой - я сама ему отдала. Я ему полностью доверяю, не беспокойтесь.
   - Дурдом! - с чувством высказался Таранов, на мгновение утратив добрую часть своего спокойствия. - Нет, пожалуй, завтра я все-таки уволюсь! Нужно уходить, сейчас ливанет. Вон как потемнело!
   Над островом действительно начали сгущаться зловещие грозовые сумерки. Роман поднял голову, и тотчас рядом кто-то испуганно ахнул, и скрипучий голос Валерия произнес:
   - Это не гроза.
   Роман обернулся - Шайдак стояла, повернув к себе ладони с растопыренными пальцами, и ошарашено смотрела на них, а от кончиков ее пальцев тянулись уже знакомые черные извивающиеся туманные нити, расходились густым веером, сплетались друг с другом и устремлялись к Рите, окутывая ее руки полупрозрачной клубящейся сетью. Он опустил глаза на собственные руки, легко тряхнул ими, и тонкие туманные щупальца лениво заколыхались, свиваясь с такими же, выныривающими из кончиков пальцев Сергея, медленно разворачивавшегося к берегу, и его руки плавно поднимались вверх, словно Таранов собирался опустить их на клавиши невидимого рояля. Черное туманное мельтешение заполонило все пространство между ними, опутав каждого стоящего на причале человека, тянулось вверх и клубилось над островом, расползаясь все дальше и дальше, и края этой глубочайше-черной тучи уже пересекли границу спокойной воды, и туча расплывалась над водяными холмами, одетыми пеной, выстреливая все новыми и новыми извивающимися туманными щупальцами, и те, сплетаясь и колыхаясь, плыли к берегу, и солнце просвечивало сквозь них, словно сквозь дым пожарища. Остров казался похожим на чудовищного спрута, накрепко вцепившегося в город - куда ни глянь, всюду в плавном неживом движении извивались черные туманные нити, опутывая Аркудинск, словно паутина, и в этой паутине, которая становилась все гуще и все темнее, тонули дома и зелень деревьев, шпили церквей и причалы, едущие машины и человеческие фигурки, и гасло яростное сияние куполов Успенского собора, бледнело, пропадало - вот и нет его, одни лишь искорки сквозь черный, мертвый морок, и что-то мелькало в этом мороке, проступало то там, то здесь - то ли чьи-то гигантские лица, то ли тени странных крылатых существ, то ли тянущиеся вверх когтистые лапы - мелькали и исчезали, словно обрывки видений, возникающих в чьем-то больном мозгу.
   - Что это такое? - хрипло сказал кто-то рядом с Романом. Он так и не понял, чей это был голос. Возможно, его собственный. Нечаев медленно пятился, не сводя глаз с окутанного чернотой города. Сергей перестал трясти руками и теперь чуть водил ими из стороны в сторону, разглядывая извивающиеся нити с видом натуралиста, изучающего особенно интересный экземпляр. Позади испуганно вскрикнули, загомонили взбудораженные голоса, но Савицкий не обернулся. Он не хотел сейчас смотреть на них. Просто не мог. Может, боялся увидеть в чьем-нибудь лице отражение своего собственного. Ему было страшно. Возможно впервые за долгие годы ему было страшно по-настоящему, до самой глубины сознания, до самого дна болезненно колотящегося сердца. Но еще больше он боялся что Рита, которая, отвернувшись, вжалась лицом ему в грудь, накрепко охватив его руками, услышит, как колотится его сердце, услышит этот страх. Ксения, отступив за спину Нечаева и пятясь вместе с ним, вцепилась ему в рубашку, словно ребенок в одеяло, всегда надежно прятавшее от ночных кошмаров. На фоне массивного Валерия она казалась совсем лилипуткой - не воробей уже - птенчик, в усмерть перепуганный.
   - Связи... - прошептал Роман, и Валерий обернулся, каким-то чудом услышав его за шумом ветра и плеском. - Вот что ты имел в виду... Мы все связаны... друг с другом, с городом... кого-то знаем, кого-то видели один лишь раз в жизни, кто-то видел нас... знакомые знакомых знакомых... Мы - это город, а город - это мы... Все наши связи... все сюжетные линии... Действие происходит в городе... действие ограничено городом... а город - это мы и он тоже...
   - Рома, что он хочет?! - Рита подняла голову, вглядываясь ему в глаза. - Что ему от нас надо?!
   - Он хочет книгу, - не отрывая взгляда от погребенного под черным мороком Аркудинска ответил Роман.
  
Оценка: 2.00*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"