Барышева Мария Александровна : другие произведения.

Говорящие с...(эпизод 4)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В работе

  ПОСРЕДНИКИ
  
   Курочка, возлежавшая на блюде в окружении горошка и зелени, выглядела прекрасно. Размерами она могла бы посоревноваться с индейкой, но размеры Игоря не пугали - Игорь был мужчиной крупным с отличным аппетитом и не менее отличным пищеварением и на завтрак мог умять хоть слона, что никак бы не сказалось на его работоспособности. Экс-супруга без восторга относилась к этому качеству, что стало одной из причин недолговечности их семейной жизни. Игорь любил начинать день хорошим обильным завтраком, любил мясо, пироги, а в особенности жареную курицу, но утренние кулинарные фантазии жены не простирались дальше яичницы и бутербродов, а жареная курица и вовсе была исключена из меню, поскольку жена считала, что она крайне вредна для сердца. Игорь же считал, что если ему что и вредно, так это скудный рацион, а за сердце в свои тридцать четыре не волновался, потому благосклонно улыбнулся курочке, подтянув тренировочные штаны, сел на табурет и так же благосклонно улыбнулся сестре, наполнявшей огромную кружку чая. Сестра была двоюродной - веселой розовощекой селянкой-разведенкой, приехавшей пару недель назад и потребовавшей развлекательных мероприятий. Развелась она тоже недавно, отчаянно скучала и жаждала заполучить нового мужа. Ленкин приезд был не очень кстати, но отказать ей было нельзя, кроме того она потрясающе готовила и полностью разделяла убеждения брата, что завтрак непременно должен быть обильным.
   - Часы заляпаешь, - заметила Лена, выкладывая на тарелку пухлые пирожки. Игорь отмахнулся и азартно набросился на еду. Когда курица уменьшилась на две трети, а жадное жевание брата приобрело слегка задумчивый оттенок, он вспоминающе взмахнул обглоданной костью и указал ею в сторону гостиной:
   - Аф, да, фофем фабыф! Фриглафения на фелефизоре лефат!
   Лена по-детски всплеснула руками, убежала и почти сразу же вернулась, размахивая двумя глянцевыми карточками с вытисненными на них неестественно яркими кувшинками, приветливо раскрывающимися ажурными воротами, далеким силуэтом трехэтажного домика в русском стиле и витиеватой надписью:
   Добро пожаловать в "Тихую слободку".
   Весенний бал.
   - Только имена вписать, - пояснил Игорь уже более внятно и сделал добрый глоток чая. - Ну, это уж ты сама.
   - Бал! - воскликнула Лена. - Бал? - повторила она задумчиво. - Бал... - в задумчивости проступили контуры растерянности, и Лена опустила взор на свой яркий цветочный халат. - А где у вас можно купить...
   - Не бери в голову, - ободрил брат, догладывая куриную ножку. - Это просто громкое название. На деле соберется десяток-другой человек, поедят, выпьют, потопчутся - и всего делов! Главное лишь в том, что все это бесплатно, место неплохое, вид там симпатичный, а еще хорошо, что нам не пришлось покупать в магазине всякую дребедень, чтоб это приглашение выиграть. Босс вчера подкинул. Но если не хочешь, можно и не ходить.
   - Как это не ходить?! - возмутилась Лена, вчитываясь в разворот. - Бесплатное проживание и питание в течение пяти дней! Сауна, бильярд, боулинг, тренажерный зал, катание на лодках - и все бесплатно! Конечно пойдем!
   - Ты, если хочешь, конечно можешь оставаться на все пять дней, но я с тобой схожу только на бал, - упредил Игорь, торопливо допивая чай и вытирая салфеткой губы и короткую бородку. - Жить я в этой гостинице не останусь!
   - Почему?
   - Потому что я ее строил, - Игорь осекся, потом добавил: - Я эту гостиницу видеть не могу!
   - Ты все-таки заляпал часы, - заметила Лена, аккуратно закрывая приглашение. Игорь чертыхнулся и принялся вытирать салфеткой циферблат. От входной двери долетел звонок, и он чертыхнулся снова.
   - Кого там еще принесло?!
   - Я открою.
   - Вот именно, что ты откроешь, - ворчливо осадил ее брат. - Ты всем открываешь! Стоит отвернуться - и прихожую наводняют маньяки и коммивояжеры! Я сам посмотрю.
   Сытый и довольный направился он к двери. Настроение у него превосходным и нисколько не испортилось бы даже, если б он увидел через дверной глазок маньяка или коммивояжера. Но звонивший не был ни тем, ни другим. На лестничной площадке стояла пожилая сонная женщина в стрекозиных очках с пачкой газет и каких-то бумаг и широко зевала прямо в дверной глазок.
   - Заказное Пашковскому, - буркнула она на вопрос Игоря "кто там?" - Распишитесь.
   - Разве заказные все еще разносят? - весело удивился он, приоткрывая дверь. Женщина что-то пробурчала, подсовывая ведомость и ручку, потом отняла и то, и другое, и вручила вместо них квитанцию и большой конверт, сделав это так порывисто, что инерция качнула ее вперед, и женщина едва не повалилась Игорю на грудь и не уронила все свои газеты. В лицо Игорю повеяло свежим перегаром.
   - Рановато начинаете, тетенька, - насмешливо сказал он.
   - Тебя не спросила, племянничек! - желчно проскрипела "тетенька" и, развернувшись, тяжело затопала вверх по лестнице. Игорь усмехнулся и, захлопнув дверь, пошел в гостиную.
   - Кто там был? - крикнула сестра с кухни, уютно звеня посудой.
   - Да так, - ответил Игорь и опустился на диван, озадаченно разглядывая облепленный марками конверт, на котором значился только его домашний адрес. Адреса отправителя не было. Пожав плечами, он надорвал конверт, раскрыл его и недоуменно сдвинул брови. Конверт был совершенно пуст.
   - Что за шутки! - Игорь свирепо встряхнул конверт, потом отшвырнул его и откинулся на спинку дивана, чувствуя себя очень усталым. В желудке образовалась неприятная тяжесть - странно, вроде он съел не так уж много. Что такое одна курочка? Много было бы, если б он съел две курочки - да, тогда, пожалуй, перед выходом можно было и отдохнуть. Но одна курочка - это ведь такие пустяки! К тяжести в желудке почти сразу же присоединилась легкая ноющая боль в колене, а мгновением спустя зверски заболели пальцы ног, будто он втиснул их в тапочки на пять размеров меньше. Поморщившись, Игорь машинально взглянул на часы и снова сдвинул брови в крайнее положение. Потом приподнял их. Отвел запястье подальше, встряхнул, потом вновь приблизил его к глазам, растерянно глядя на свои новые часы, стрелки которых бешено вращались. Скорость вращения была так велика, что сами стрелки почти не различались, превратившись в мечущиеся под стеклом серебристые взблески.
   - Барахло, - раздраженно сказал Игорь испортившимся часам, - всего-то жиром капнул!
   Он хотел было постучать ногтем указательного пальца по часовому стеклу, но отчего-то не смог поднять руку с колена - рука зацепилась, хотя цепляться ей было совершенно нечем. Но прежде чем Игорь успел перевести взгляд на руку, чтобы узнать, почему она ведет себя столь странно, в комнату вошла сестра и немедленно тоже повела себя очень странно - взвизгнула и отдернулась назад, чуть не повалив торшер. Потом всплеснула руками и плюхнулась в кресло, разразившись нервным смехом.
   - Ой, ну Игорь, ну ты дурак вообще! В твои-то годы такие шутки шутить!..
   - Какие еще шутки? - недовольно осведомился брат и снова взглянул на часы. Те уже вернулись к нормальному ритму, и стрелки исправно отсчитывали время, как и полагалось добропорядочным стрелкам - очевидно, это была какая-то кратковременная неисправность. - Я как-то смешно сижу? Или у меня дырка на интересном месте?
   - У тебя борода, - пояснила Лена, и Игорь насмешливо вздернул бровь.
   - Ленок, я уже шесть лет бороду ношу. И мне казалось, что она...
   - И ногти... а голова... Когда ты все это успел?! Ты ж всего пять минут как с кухни ушел!
   Изумление и остатки испуга в ее голосе звучали настолько убедительно, что Игорю стало чуток не по себе. Он опять шевельнул правой рукой, потом дернул, и рука наконец-то с треском освободилась. Игорь поднял ее, несколько секунд молча созерцал, присовокупил к ней и левую руку, потом хрипло произнес:
   - Это как же понимать?
   - Вот и я тебя спрашиваю! - Лена не сводила глаз с его пальцев, каждый из которых венчал сильно изогнутый грязно-белый ноготь, по длине намного превышающий сам палец. С двух ногтей свисали темно-синие нитки. Ногти слоились, потрескались и выглядели довольно неряшливо. Игорь медленно пошевелил пальцами, и это движение вызвало у сестры новый нервный взвизг. Он в смятении опустил глаза. Там, где пару минут назад была его голая грудь, теперь лежало что-то пепельное и невероятно запутанное - то ли старая тряпка, то ли не менее старая мочалка. Он тряхнул головой, и тряпка шевельнулась. Он опустил глаза ниже и узрел выпирающие из срезанных носков тапочек жуткие, невероятно скрученные и перепутанные желтоватые роговые выросты.
   - Что это такое?! - негодующе завопил Игорь, вскакивая и подхватывая свои штаны, которые немедленно скользнули вниз, воткнув при этом собственные ногти себе же в бедра и снова завопив - на этот раз еще и от боли. - Мне к девяти надо быть на совещании!
   Он на пятках добежал до прихожей и, включив свет, уставился на себя в зеркало, откуда на него диким взором посмотрел немолодой уже человек с огромной лысиной, подернутым морщинами одутловатым лицом и длиннющей неряшливой бородой, доходящей почти до пояса. Кто бы ни был этот человек в зеркале, Игорем Пашковским он быть никак не мог! Игорю Пашковскому тридцать пять лет. Зазеркальному же видению явно далеко за шестьдесят.
   - Ты не можешь идти на улицу в таком виде, - заметила сестра, влетая следом в прихожую. - Если это не шутка, значит, это что-то гормональное. Я смотрела передачу...
   - Вызови "скорую", - сипло сказал Игорь, с размаху усаживаясь на пуфик и пытаясь прижать ладонь к груди. - По-моему, у меня сердечный приступ.
  
  * * *
   Один человек лежал в постели, а другой стоял рядом и смотрел на него, напряженно вслушиваясь в монотонное попискивание приборов. Потом аккуратно поправил уголок простыни, разрисованной ромашками и дотронулся до лежащей поверх руки. Рука была неподвижной и на ощупь казалась сухой, словно обтягивающая кости и мышцы кожа была картонной. Дверь в палату отворилась, впуская молоденькую, очень серьезную медсестру, и человек, обернувшись, поприветствовал ее кивком.
   - Заведующий хочет поговорить с вами, - сообщила девушка. - Это насчет денег.
   - Деньги будут, - рассеянно произнес стоящий. - Все будет...
   Он снял с тумбочки дешевый розовый будильничек в виде избушки, обтер рукавом циферблат и поставил на место. Потом вытащил тонкую пачку денег и протянул медсестре, принявшей их все с тем же серьезным видом.
   - Смотри же, Ниночка, чтоб с часами ничего не случилось.
   - Конечно, - медсестра кивнула, - но их бы починить следовало. Они же всегда неправильное время показывают.
   - Для него в самый раз, - сказал человек неожиданно жестко, еще раз дотронулся до неподвижной руки и вышел. Ниночка вслед пожала плечами. Она закончила медучилище меньше года назад и еще не успела обрести достаточно положенной циничности, но прекрасно понимала, что, вероятней всего, лежащему в этой палате часы уже никогда не понадобятся.
  
  * * *
   - Ты меня наколол! - мрачно сказала Шталь, овевая оппонента сигаретным дымом и осыпая сигаретным же пеплом, и оппонент морщился, вяло отмахиваясь.
   - Вовсе нет. То есть... да... То есть, не совсем... В общем... это как посмотреть... но не так уж прямо...
   - Весь этот набор фраз объединяется в одно понятие - "наколоть"! Ты не знаешь, кто он. Ты не знаешь, где он. Тем более, ты не знаешь его собеседников. Ты просто однажды видел какого-то типа. С чем он говорит?! С лифчиками? С чайными ложками? Со штангенциркулями? С карнизами для штор? Вот болван!
   - Ты знаешь, что нельзя так разговаривать с инвалидами? - поинтересовался Сева.
   - Да, - Эша свирепо крутанула руль на повороте. - А что?
   - Я просто спросил, - примирительно сказал он и открыл ноутбук. - Зачем ты так нервничаешь, Эша?
   - Я нервничаю, потому что мы подъезжаем к Аркудинску, а Шая - всего в часе езды от него! На самом деле это ничего не значит, просто там есть один человек...
   - Это с которым ты вчера по телефону говорила? - Сева улыбнулся, нажимая на клавиши. - Было очень смешно слушать. Вы всегда так говорите? Это ведь он отправил тебя нас искать? А почему ты боишься ему сказать, где ты на самом деле?
   - Я не боюсь! - огрызнулась Эша. - Просто тогда он может узнать, что ты со мной. Ничего ужасного в этом, конечно, нет, но мне кажется, что он это не одобрит. А когда он чего-то не одобряет, то...
   - Тебя урезают в зарплате, - закончил Сева, чуть помрачнев. - Тебя всегда в первую очередь беспокоит только это? А ты не пробовала думать не только о деньгах?
   - А зачем мне это делать?
   - Просто...
   - Между прочим, когда я на той даче отвязывала тебя от балки...
   - Я тебе уже много раз сказал "спасибо"! - теперь вспылил и он. - И за то, что ты увезла меня, тоже сказал!
   - Это верно. Сразу после того, как ты меня наколол.
   - Я всего лишь не сказал тебе всей правды.
   - Не понимаю, что мешает мне вывалить тебя на какую-нибудь живописную обочину? - задумчиво произнесла Шталь, выбрасывая окурок в окно. - О чем я вообще думала, когда тебя забрала? Тебе нужны врачи и массажисты. К тому же, ты уже несколько дней не учился.
   - Я быстро обучаюсь, - небрежно заметил Сева. - Я в совершенстве знаю школьную программу и когда угодно могу поступить на любой гуманитарный факультет. Другое дело, что я мало знаю о жизни, и путешествие с тобой будет мне полезно. Ты очень своеобразный и бурно живущий человек, хоть и вспыльчива без меры... Жаль, что нет Интернета.
   - Положи немедленно мой компьютер! - процедила Эша. - И вообще не трогай его больше руками! Это рабочий инструмент, а не игрушка!
   - Вчера вечером ты по нему три часа играла в "Героев", - вкрадчиво напомнил спутник. - Наверное, ты просчитывала стратегию будущей операции.
   Эша пошевелила в воздухе скрюченными пальцами.
   - А не придушить ли мне тебя, мой юный друг? Дорога пустынна, кругом лес. Спрячу потом твой труп в каком-нибудь дупле - и привет!
   - Если действительно соберешься меня душить, то вначале останови машину, а то во что-нибудь вмажешься, - посоветовал Сева. - Я хочу, чтоб мои останки выглядели благопристойно. Даже в дупле.
   - Угораздило же меня связаться с ребенком!
   - Какой я тебе ребенок?! Мне восемнадцать!
   - Вот и веди себя, как восемнадцатилетний! А то ты ведешь себя, как пятилетний, а разговариваешь, как тридцатилетний, и от этого моя психика двадцатичетырехлетней скоро съедет по всем параметрам!
   Сева некоторое время молчал, разглядывая летящий за окном светлый воздушный березняк, потом сообщил:
   - Я ничего не понял. Но мне нравится с тобой ругаться. Никто раньше со мной не ругался. Даже дядя. Оказывается, когда с кем-то ругаешься, споришь, это так здорово! Ощущаешь себя предельно живым... Давай еще поругаемся, а?
   - А ты не мог бы часик побыть молчаливым олигофреном с этим твоим замечательным выражением лица? - пробормотала Шталь, глядя на часы, и Сева отчаянно замотал головой.
   - Нет уж! Только если в магазине на кассе опять будет очередь, как вчера. Интересно, они нас пропускают без очереди, потому им меня жалко или потому что хотят, чтоб я быстрее ушел?
   - Мошенник.
   - Между прочим, ты это одобрила.
   - Значит, ты уверен, что твой Говорящий живет в Аркудинске? - сердито спросила Эша, не желая продолжать эту тему.
   - Он жил там три года назад, - поправил ее Сева. - Я ж тебе говорил, дядя собрался как-то по делам, один, на машине, ну и меня прихватил заодно - он так иногда делал, чтобы я, по его выражению, "не закисал".
   - Это очень гуманно со стороны человека, уговорившего тебя побыть умственно отсталым годика четыре...
   - Мы договорились закрыть эту тему! - отрезал Сева почти зло, но его лицо тут же приняло виноватое выражение. - Просто не надо об этом больше... В общем, мы должны были заехать в Аркудинск, и на самом подъезде у нас сразу два колеса прокололо. А какой-то парень остановился и помог нам - и с запаской, и поменять... У него машина с таким же значком, как твоя была, только подлиннее и белая.
   - Может, "октавия"?
   - Не знаю. Так вот, этот парень сказал, что он из Аркудинска, работает в фирме, которая занимается стройматериалами. Хороший парень, веселый. Димой зовут.
   - Ну, тогда все в порядке, - с облегченным вздохом подытожила Шталь. - Тут нам повезло. Дима, знаешь ли, имя очень редкое, в Российской Федерации их не больше двадцати штук наберется.
   - Он говорил свою фамилию, но я не помню - это ведь давно было. Цветочная какая-то фамилия. То ли Ромашкин, то ли Лютиков... хотя нет.
   - Может, Лилейкин? Или Гвоздичкин?
   - Да не помню я! Мне пятнадцать лет тогда было!
   - Может, Гименокаллисов?
   - Господи, - удивился Сева, - это что такое?
   - Очень красивый цветок из семейства амариллисовых. Пахнет ванилью и размножается луковицами. Но дело не в гименокаллисе, а в том, что, встретив единственного в своей жизни Говорящего, ты не запомнил его фамилии! Кстати, как ты узнал? Он тебе так и представился - привет, мол, я Говорящий Дима?
   - Вовсе нет! - Сева почему-то обиделся. - Я его почувствовал. Я и раньше чувствовал таких, как я, но никогда в Дальнеозерске - всегда во время поездок. Я не могу объяснить тебе принципа... Я не знал, кто они, как выглядят, что делают, просто чувствовал, как они двигаются где-то не очень далеко... а потом они пропадали. Я почувствовал Диму, когда его машина появилась на горизонте. Я знал, что в той машине кто-то такой же, как я, и он приближается ко мне. А потом он вышел, и я уже точно знал, что это он. Не знаю, откуда. И он мне подмигнул. Он тоже знал, кто я. Мне показалось, что он был очень взволнован, когда увидел меня... наверное, он именно из-за меня и остановился. Но Дима так ничего мне и не сказал - наверное, из-за дяди. Потом он просто уехал, - Сева посмотрел на Шталь очень внимательно. - Вероятно, людям лучше не знать о таких, как мы?
   - Это еще зависит и от того, что такие, как вы, делаете, - пробормотала она, отворачиваясь. - Но меня ты не чувствуешь.
   - Нет. Это странно, ведь ты...
   - Забудь об этом! Наставник холодильников Гриша тоже меня не чувствовал. И тетя Тоня - каменный нотариус... Но Гриша говорил, что чувствует других. И ты чувствуешь других. А тетя Тоня не почувствовала Лиманскую, хотя сама же...
   - Что это за люди? - с жадным интересом спросил Сева.
   - Неважно. Как ты думаешь, то, что вы умеете... этому можно как-то научить?
   - Я бы не смог, - сказал Сева, подумав. - Как можно научить тому, чего сам не знаешь? Это ведь не просто язык. Это нечто... я до сих пор не понимаю, что это.
   - Может... э-э, этим можно заразить?
   - Что?! - оскорбился паренек. - У меня что, по-твоему, грипп какой-то?! Да это...
   - Не надо величественных фраз! - Эша взмахнула руками, на мгновение упустив руль, из-за чего хризолит, подпрыгивавший на ее новой полосатой кофточке немедленно "раскричался", а "фабия" негодующе вильнула задом, и Шталь поспешно вновь схватилась за руль. - Ладно, отложим на потом... Гладиолусов?
   - Нет. Тогда ведь, получается, и тебя заразили.
   - Во всяком случае, меня никто не обучал.
   - Меня тоже. Может быть, мы умели это всегда, - голос Севы зазвучал торжественно, - и теперь просто пришло наше время. Может, мы избранные.
   - Тебя понесло куда-то не туда, - заметила Эша. - Когда остановимся, надо будет стереть с винта все три части "Матрицы", тебе вредно ее смотреть! Незабудкин?
   - Нет. Знаешь, - Сева потер локоть прижатой к груди руки, - когда я этого Диму увидел, такое странное было ощущение... Будто мы встречались раньше. Встречались где-то... но я все забыл.
   - А со мной у тебя не было такого ощущения? - насторожилась Эша, вспомнив слова Григория и тети Тони о том, что они ее уже где-то видели. Сева неопределенно покачал головой.
   - Не знаю. Люди такого типа, как ты, всегда кажутся знакомыми.
   - Такого типа? Ну спасибо, дивный Сева! Ландышев?
   - Нет.
   - Странно, что они не всех чувствуют, - пробормотала Шталь. - Не чувствуют учеников? Второе поколение? Не может быть, чтоб этот Дима все еще был здесь - его бы давным-давно отыскали. Шайское королевство-то рядышком...
   - Если не веришь, то зачем мы едем в Аркудинск? - удивился Сева, расслышавший только последние фразы.
   - У меня свои методы. Если он там был, я наткнусь на то, что приведет меня к нему. Дима с цветочной фамилией - это ведь уже что-то более определенное, чем "кто-то". Что ж, будем думать о Диме.
   Сева сказал, что Шталь слишком самоуверенна, и принялся смотреть в окно. Через полчаса на горизонте появился Аркудинск, кокетливо выглядывая из-за кромки елового леса. Заходящее солнце сияло на шпилях и маковках бесчисленных церквей, и золотые купола Успенского собора горели ослепительным огнем, словно сами были маленькими солнцами, спустившимися в город немного отдохнуть. Вскоре "фабия" уже катила по окраине города, и Эша ностальгически улыбалась в лобовое стекло знакомым местам, а Сева жадно смотрел по сторонам.
   - Совсем его не помню, - пробормотал он, и Эша представляюще повела рукой:
   - Аркудинск основан в конце семнадцатого века. Расположен на небольшой возвышенности между двумя озерами - Аркудово и Тишь, чуть дальше на запад - озеро Светлое. С юго-востока его огибает река Шая. Преобладает лесопромышленность, активно развивается туризм... елки, вот они понастроили!.. Жаль, еще черемуха не цветет - там, возле Аркудово огромный черемуховый парк - очень красиво! Вообще, если будет время, устрою тебе экскурсию - здесь есть на что посмотреть. Но если скажешь о городе что-нибудь плохое, я тебя отшлепаю! Он мне очень нравится, я здесь училась.
   - Столько церквей... - Сева покачал головой. - Наверное, здесь живут очень набожные люди.
   - Люди, вообще-то, на мой взгляд, здесь не очень... шайцы куда как отзывчивей. Но город хороший... Кстати, здесь моя сестра работает, но сейчас она укатила куда-то в сторону Ярославля. Жаль, мы могли бы у нее остановиться и сэкономить деньги. Хотя, с другой стороны, может, оно и к лучшему.
   - Почему?
   - Потому что Поля из тех людей, которым невозможно соврать. Вздумай ты перед ней разыгрывать олигофрена, она б тебя расколола через миллисекунду.
   - Хм, наверное, это действительно к лучшему, - Сева ткнул рукой в сторону сонного Аркудово, гладь которого полосовали лодки и лодчонки. - Какое озеро!.. вот его я помню! А мы могли бы покататься на лодке? - его голос внезапно стал по-детски жалобным, и Сева стал тем, кем и являлся - мальчишкой, мало что видевшим в жизни. - Эша, а, могли бы? Я никогда на лодке не катался!
   - Посмотрим, - строго сказала Шталь, притормаживая неподалеку от минимаркета со странным названием "Джа-Джа". - Вначале нужно решить, где мы остановимся. Пойду, куплю поесть и таблеток. Когда уже моя голова, наконец, пройдет? Такое ощущение, будто у меня в затылке поселился дятел!
   - Смотри, - сказал спутник, указывая направо, и Эша, повернув голову, без особого интереса взглянула на молодую и, на ее взгляд, страшно безвкусно одетую женщину, которая, согнувшись, собирала с асфальта высыпавшиеся из порвавшегося мешка продукты. Женщина громко шмыгала носом и вытирала ладонью пухлые щеки. Передвигаясь, она заметно прихрамывала на правую ногу, и из большой дыры в сизых колготках выглядывало сливочное колено с яркой ссадиной. Многочисленные прохожие аккуратно перешагивали через рассыпавшиеся продукты и невозмутимо шли дальше.
   - Ну, посмотрела, - Шталь отвернулась, вытаскивая ключи из замка зажигания. - Вот тебе, кстати, яркая иллюстрация к психологии аркудинцев. Останешься здесь или пойдешь со мной?
   - И ты ей не поможешь?! - возмутился Сева. - Посмотри, она же плачет!
   - Я и раньше видела плачущих женщин. Так ты идешь?
   - Я все понял! - произнес паренек змеиным голосом и распахнул дверцу. - Ну конечно, за это же не платят! Сам помогу!
   - Тимуровец!.. - прошипела Эша, выскакивая из машины следом. - Куда ты пошел?! Что ты там поможешь?.. ну прекрасно, конечно!.. он святой, я исчадие ада!.. посмотрите на него!..
   Ворча в таком духе, она в несколько шагов обогнала ковыляющего Севу и свирепо принялась поднимать валявшиеся покупки. Женщина, словно только этого ждала, немедленно прекратила собирательные действия, плюхнулась на стоящую рядом скамейку и разревелась окончательно, чем привела Севу в состояние полной растерянности, а Шталь - в состояние окончательного бешенства. Она подняла мешок, у которого порвались ручки и начала ссыпать туда продукты, упредив Севу:
   - Не вздумай наклоняться! Я не хочу собирать с асфальта еще и тебя!
   - Ладно, - с удовольствием отозвался тот и присел на краешек скамейки рядом с женщиной. Через минуту Эша поставила на сиденье наполненный пакет, и женщина сквозь слезы разразилась длинной благодарственно-жалобной речью, начавшейся с того, что она подвернула ногу и упала, и закончившейся тем, что в больницу к брату ей теперь никак не поспеть.
   - Еще приготовить надо, - всхлипывала женщина, которую, как уже узнала Эша, звали Леной, - он домашнее любит, а врачи говорят... - далее вновь последовало продолжительное рыдание, и Шталь так и не поняла, что говорят врачи. Впрочем, ей это было неинтересно. Начало цепочки событий? Вряд ли. Это, скорее, Севина судьба.
   - Где ты живешь? - решительно спросила она, впрочем, и Сева посмотрел на нее на этот раз с искренним удивлением. Эша едва сдержалась, чтоб не показать ему язык. - Пошли, мы с братом на машине, отвезем. Мы не маньяки, гарантирую. Просто брат считает меня наемным исчадием ада, и я хочу доказать ему обратное.
   - Когда я такое говорил? - изумился Сева. Женщина поспешно встала.
   - Ой, спасибо, большое спасибо! Вот ведь, а Игорь говорит, нет уже отзывчивых людей!
   И захромала себе преспокойно к стоянке, оставив пакет скамейке. Отзывчивые люди переглянулись, после чего один из них взял пакет и показал другому кулак.
   - А я при чем?! - возмутился тот и приподнял брови. - Брат?
   - Я тебя брошу на вокзале! - прошелестела Шталь.
   Пока они добрались до дома Лены, застревая на многочисленных светофорах, та успела дважды рассказать им о постигшем ее брата несчастье, и к концу поездки Эша погрузилась в глубокую задумчивость, чуть не прозевав нужный поворот. Конечно, история не имела отношения к вещам. Если говорить откровенно, больше всего она имела отношение к психиатрической клинике или буйной фантазии, ибо человек никак не может за пять минут состариться на двадцать лет.
   - А что тебе конкретно сказали врачи? - спросила она, останавливая машину у старой краснокирпичной пятиэтажки, обсаженной березами. Лена жалобно пожала плечами.
   - Только то, что у него действительно был сердечный приступ. А насчет остального... что-то они говорили про окисление клеток... Честно говоря, я ничего не поняла. Ну, они список лекарств дали, я покупаю... но так же не бывает!
   - А про метровую бороду и ногти?
   - Они считают, что он их просто не стриг, вот и все! - возмущенно сказала Лена. - Я сказала, где он работал, сказала, чтоб позвонили - его ж коллеги видели его накануне... а они говорят, что я ненормальная. Но я же сама видела! Ну, ничего, я, если надо, всех его начальников в больницу притащу! Всех, кто его знает, притащу! Я этого так не оставлю! Пусть разберутся, что с ним случилось, и вылечат его. Игорьку тридцать пять лет, а он сейчас выглядит старше своего деда!.. Ох, спасибо, что довезли! - распахнув дверцу, она выбралась из машины и, обернувшись, потянула набитый пакет. - Сейчас я чайку, у меня там пирожки домашние, с грибами, с мясом, пойдемте-пойдемте! Как же ж не отблагодарить?!
   - Ты точно не местная, - убежденно произнесла Шталь, и Лена закивала.
   - Из Новых Лужков.
   - Это в честь Лужкова?
   - Не знаю, - озадаченно сказала Лена, явно никогда не задумывавшаяся над этим вопросом, - а еще с вареньем есть пирожки.
   - За пирожки, конечно, огромное спасибо, Лена, но как-нибудь в другой раз, - Эша придала выражению лица оттенок легкой меланхолии. - Мы только приехали, нам еще гостиницу искать...
   Лицо женщины вдруг исказилось, и она снова начала протяжно всхлипывать.
   "Господи, да что я такого сказала?!" - подумала Эша почти в ужасе. Наклонившись, Лена поставила пакет, прислонив его к колесу "фабии" и принялась рыться в сумочке.
   - Гостиница... - пробормотала она, вытаскивая из сумочки то, что Эша сперва приняла за две слегка измятые поздравительные открытки. - Игорь принес... мы должны были сегодня туда поехать... Ну, зачем мне это теперь, куда я поеду... Вы не знаете, это можно кому-то продать? Деньги мне сейчас очень нужны. Фамилии-то мы не успели вписать.
   Эша приняла открытки, просмотрела одну и возмутилась:
   - Они уже и на Светлом гостиницы строят?! Это ж раньше была заповедная зона!
   - Я никогда раньше не был в заповедной зоне, - сказал Сева, заглядывая ей через плечо. - Ух ты, катание на лодках!
   - А ты нудный, - заметила Шталь. - Значит, эти приглашения разыгрывались в местных маркетах?
   - Да, но Игорю его начальник подарил. Там только фамилии вписать...
   - Хм, - Эша задумчиво покрутила приглашение в пальцах, потом полезла в кошелек, вытащила несколько купюр и показала всхлипывающей Лене. - Могу дать вот столько.
   - Хорошо, - та торопливо забрала деньги. - Спасибо, что помогли. Большое спасибо.
   Когда "фабия" покинула старый дворик, Эша, поглядывая на приглашения, лежащие на приборной доске, пробормотала:
   - Что я только что сделала?
   - Помогла человеку и купила нам билетики в гостиницу, - Сева схватил одно и принялся разглядывать. - Я так и не понял, что случилось с ее братом.
   - Я тоже, а это значит, что, вероятно, все не так ужасно, как она рассказала. В любом случае, нас это не касается и вещей это тоже не касается. Попробую отыскать твоего Диму... Интересно, все-таки, с кем он говорит? Хорошо бы он умел говорить с денежными купюрами. Я бы тогда крепко с ним подружилась...
   - Здесь написано про бал, - Сева продемонстрировал ей тисненые буквы. - Мне нужен смокинг.
   - Перебьешься! - Шталь потерла переносицу. - Розочкин?
   - Нет, - сказал Сева.
  
  * * *
   В последний раз Эша была на Светлом почти три года назад, и была немало огорчена, обнаружив, что в старом березняке, окружавшем озеро, образовалась изрядная прореха, которую теперь занимала та часть гостиницы, что не уместилась на поляне с западной оконечности Светлого. От поляны, впрочем, тоже мало что осталось. С другой стороны озера тоже теперь располагалась какая-то частная гостиничка, поменьше и вытянутой формы, ощетинившаяся антеннами и флагштоками, на которых развевались рекламные флаги. "Слободка" выглядела попристойней и посимпатичней, но занимала куда как больше места - трехэтажный минизамок с длинной часовой башней, которую венчал флюгер, и с десяток пряничных русских избушек вокруг, выглядящих немного искусственно. К своему удивлению Шталь увидела среди них и небольшую церковь, выглядевшую еще более искусственно. Церковь была выстроена в византийском стиле, минизамок наводил на мысли о немецком средневековье, избушки же были скопированы со старых аркудинских построек, и в целом это сочетание Эшу слегка озадачило. Но Сева пришел в восторг. Сева видел озеро почти идеальной овальной формы с бледно-зеленой водой, видел кувшинки и изумрудную траву, видел пристань, лодки и крошечные катерки, и лес вокруг, и Сева задергал Эшу за рукав, чтобы она немедленно разделила его восторг.
   - Красиво как, а?!
   - Раньше мне здесь больше нравилось, - мрачно отозвалась Эша, проводя "фабию" между кружевными створками приветливо распахнутых ворот и притормаживая. - Хана Светлому! А знал бы ты, какие вон там были березы!.. Вот козлы!
   - Что? - спросило лицо охранника, неожиданно появляясь в ее открытом окошке, и Шталь невольно подпрыгнула на сиденье.
   - Я говорю, здравствуйте. А куда нам с этим? - она вручила охраннику приглашения. Тот внимательно осмотрел их, потом внимательно осмотрел Эшу, вытянул шею, чтобы осмотреть и Севу, и внезапно приобрел слегка смущенный вид. Шталь, мгновенно сообразив, в чем дело, повернулась и ткнула локтем спутника.
   - Не балуйся!
   - Ладно, - сказал тот и, перестав мелко трясти головой, придал лицу привычно-осмысленное выражение. Охранник глубоко вздохнул и из смущенного превратился в немного обиженного.
   - А-а, вы по акции? Администратор в центральном здании. Проезжайте.
   - Спасибо, - Эша взяла обратно приглашения. - А вы не могли бы назвать мне какой-нибудь цветок?
   - Зачем? - спросил охранник, почему-то слегка испугавшись.
   - Да просто так.
   - Ну, подснежник.
   - И снова спасибо, - Эша тронула машину с места, в зеркало обзора наблюдая, как охранник возвращается на свое место, почесывая ухо рацией. - Подснежников?
   - Нет, - сказал Сева, с любопытством оглядываясь. - Смотри, у них даже тут своя церковь! Или там тоже номера? Аналой со всеми удобствами...
   - Да ты, Сева, богохульник?! - Эша остановила "фабию" у короткой широкоступенчатой лестницы. - Давай свой паспорт.
   - Я тоже пойду! - возмутился тот. - Я не маленький!
   - Лучше б ты был маленький, - заметила Эша, захлопывая дверцу. - Ты слишком много ешь.
   - А ты слишком много пьешь! И куришь! Это вредно!
   - Ты говоришь это из зависти, - Шталь огляделась. - А они устроили здесь неплохой садик... только что-то не припомню я, чтоб в слободках росли пальмы. Знал бы ты, сколько тут раньше было по весне одуванчиков... Одуванчиков?
   - Нет.
   Холл оказался небольшим и уютным, с пышной зеленью, двумя попугаями-нимфами, дремлющими в клетке, серебристо журчащим фонтанчиком и улыбчивой администраторшей лет тридцати, казалось, сплошь состоящей из сверкающих ногтей, белоснежных зубов и роскошных белокурых волос, на фоне которых все прочее как-то терялось. Администраторша забрала приглашения и вручила им регистрационные карточки. Сева, с негодованием отвергнув ее и шталевскую помощь, принялся заполнять карточку сам, делая это с таким усердием, что под конец на его лице выступили капли пота.
   - Вообще-то жилые номера у нас сейчас на втором и третьем этажах, но с учетом... - администраторша осторожно покосилась на Севу. - Я дам вам двухместный домик. Номер пять, направо от центрального входа.
   - А много сейчас постояльцев? - поинтересовалась Эша.
   - Мы начнем принимать постояльцев на следующей неделе. Гостиница только открылась, это акционные дни, - администраторша озарила их улыбкой и на мгновение опустила глаза. - Каким товарам нашего магазина "Джа-Джа" вы отдаете наибольшее предпочтение?
   Шталь вздернула брови, не сразу сообразив, к чему этот вопрос, а сообразив, ответила:
   - Водке и цитрамону.
   - Распишитесь, - сказала администраторша.
  
  * * *
   Войдя в номер, Эша свалила пакеты на кровать и с усталым вздохом плюхнулась в одно из плетеных кресел прежде, чем Сева, сидевший в другом, успел воскликнуть:
   - Нет, подожди!
   - Когда ты успел?! - сердито вопросила Шталь, поднимаясь с пола и отряхиваясь. Сдвинув брови, посмотрела на кресло из солнечной лозы, потом криво улыбнулась, с размаху хлопнула кресло по спинке и с комфортом в нем устроилась. - Прекрасно, Севочка! Стоило мне уехать на полчаса, а ты уже сделал из кресла шутника-мазохиста!
   - Я просто практиковался, - покаянно протянул Сева. - Я все исправлю! Да ведь только с ним и получилось. Мебель слишком новая. Никакой истории, никаких эмоций. С ней очень трудно говорить. Все равно что со мной, когда я был... А почему ты его не услышала?
   - Я слышу не всегда и не все, даже несмотря на то, что рядом со мной есть ты. Мало тренировки и полное незнание принципов. Вот хризолит свой я слышу постоянно. Наверное лучше всего я пока слышу лишь свои личные вещи. Но я же не могу возить с собой свою мебель... - Эша лениво взглянула на экран телевизора, где молодая дикторша что-то говорила с очень серьезным видом. - Господи, Светка все еще на местном ти-ви сидит?! Чего рассказывают?
   - Ограбление крупного аптечного склада пока не раскрыто, - Сева потрогал почти зажившую нижнюю губу.
   - Наверное, у кого-то тоже разболелась голова, - Шталь под неодобрительным взглядом "брата" потянулась за сигаретами. - Говорящих не ощущаешь?
   - Здесь точно никого нет, - Сева встал и подошел к окну, из которого открывался мирный озерный вид. - И пока ехали по городу, я никого не почувствовал.
   - Плохо. Завтра покатаемся еще... Вот сукин сын! - вдруг взвизгнула Эша и уронила сигарету. Сева удивленно повернулся. - Нет-нет, я не тебе, просто кое-что поняла... но как он... ну ладно же! Значит, я все узнала. Программа такая - торжественный ужин в ресторанчике на первом этаже, танцы, фейерверк, ночное катание по озеру... ну, а дальше каждый сам за себя. Кроме нас будет еще десять человек.
   - Может сразу пойдем кататься? Ну его, этот ужин!
   - Ты чего скис?
   - Я скучаю по Инне, - с грустным смущением объяснил Сева. - И... может, тебя это и насмешит, но я скучаю по нашей мебели. И... ну куда мне на этот ужин, Эша? Там все будут на меня смотреть.
   - Ну и ты на них смотри - подумаешь, большое дело! - Шталь вскочила, схватила один из пакетов и сунула ему. - Иди одевайся. Не смокинг, конечно, но сойдет. Думаю, с размером я угадала.
   Сева посмотрел было трагичным взором, но тут же, не сдержавшись, блеснул глазами, схватил пакет и ретировался в другую комнату. Через десять минут он вышел, облаченный в элегантный темный костюм и темно-синюю рубашку и задумчиво обозрел себя в зеркало.
   - Я выгляжу смешно.
   - Глупости! Ты очень симпатичный!
   - Правда? - застенчиво спросил Сева. - А сколько стоит? Я тебе отдам.
   - Ты лучше фамилию вспоминай. Вон в той коробке специальные туфли, - Эша вытащила два своих наряда и предъявила ему. - Это или это?
   - Ни то, ни другое, - сказал Сева. - Вон то лучше, вишневое. Я даже могу тебе его застегнуть.
   - Это только в виде особого поощрения... Ах, да, - Эша извлекла коробочку и защелкнула на запястье Севы новенькие часы. - Вот, теперь имидж полон.
   - Зачем ты потратила на меня столько денег? - удивился Сева.
   - Они все равно не мои, я их спишу под спецрасходы. Проведу тебя, как спецоборудование. А мое спецоборудование должно хорошо выглядеть.
   - Часы... - Сева провел кончиком пальца по циферблату. - Знаешь, у меня ведь никогда не было своих часов. Как ты догадалась, что я хочу часы?
   - Просто мне надоело, что ты постоянно спрашиваешь у меня сколько времени.
  
  * * *
   Бесплатная еда, выделенная для их столика, кончилась, и Шталь, заказав еще фруктов и вина, немного сонно поглядывала по сторонам. Сева с горделивым видом поглощал десерт, то и дело посматривая на свои часы и трогая их пальцем. В центре зала двигались в медленном танце две пары, одна из которых уже была изрядно навеселе и периодически натыкалась на высокий бортик каменного бассейна в античном стиле, в котором журчал искусственный водопад, сбегавший с искусственной скалы, и плескали хвостами предназначенные для готовки тиляпии. Прочие, сидевшие за столиками, внимательно наблюдали за парой - вероятно им, как и Эше, было интересно, свалится ли та, в конце концов, в бассейн или нет. Но пара обманула все ожидания, внезапно сменив курс, перенесла танец к дальней стене, где и запуталась благополучно в драпировке. Прибежавшие официантки принялись деликатно извлекать пару из лент полупрозрачной ткани, пара внятно ругалась и требовала поставить музыку сначала.
   - В принципе здесь ничего, - заметил Сева, косясь на лайкровые ноги черноволосой девушки за соседним столиком - шорты на ней были такие короткие, что больше походили на плавки. - Но балы я себе представляю совершенно иначе. Хотя... для начала неплохо и это. Хотел бы и я потанцевать...
   - Гераньский? - немедленно отреагировала Эша.
   - Нет, - встрепенулся Сева, шагнувший было на первую ступеньку лестницы, ведущей к меланхолии. - Слушай, если вспомню, я тебе сразу скажу.
   - Ты не очень-то стараешься, - сказала Эша, пристально разглядывая свою зажигалку и пытаясь понять, о чем та думает. - Как тебе местная мебель?
   - Скучна и слишком заносчива, - Сева похлопал ладонью по сиденью диванчика, - чтобы войти к ней в доверие и уж тем более вызвать к себе симпатию нужно время. Впрочем, я бы мог сделать этот диван немного удобней.
   - Он и так удобен, ну его к черту! Доедай десерт, скоро будет фейерверк, - Эша положила зажигалку. - Мне охота на свежий воздух. Еда здесь ничего, но длинная речь администраторши о достоинствах "Тихой слободки" навеяла на меня сон.
   - Тебе не кажется, что здесь жарковато?
   Шталь кивнула, снова принявшись разглядывать зал, украшенный многочисленными драпировками шоколадного цвета, которые медленно, волнообразно колыхались, и серебристо позвякивающими подвесками со стеклянными цветами, свисавшими с потолка в самых неожиданных местах. Столики, диванчики и кресла здесь тоже были шоколадного цвета, по углам потолок подпирали толстые деревянные столбы, изукрашенные резьбой, в которой смутно угадывались чьи-то лики и фантастические птицы. Двухметровые напольные часы в углу мерно щелкали маятником сквозь музыку. В портале камина между двумя строго сидящими мраморными охотничьими псами горел огонь, добавляя к декору прыгающие тени, и Эша отчаянно пыталась понять, в каком же стиле оформлен ресторан гостиницы, но так и не поняла. За присобранными оконными шторами над Светлым плыла весенняя ночь и сквозь нее аритмично мигала огнями соседняя гостиница.
   - Что-то и вправду очень жарко, даже душно, - Эша в два глотка осушила бокал. -Смотри - сигаретный дым уже собирается в грозовые облака. Кондиционер у них сломался, что ли? Хоть бы окна открыли!
   Эша заметила, что и прочие постояльцы начинают проявлять беспокойство. Две женщины средних лет морщили носы и осуждающе поглядывали на курящих. Сидевшая в одиночестве дама тоже обмахивалась салфеткой. Девушка в плавках кашляла в огромный платок, а один из троих ее спутников с грозным видом подозвал официантку. Мужчина за столиком справа от Эши, блестя взмокшей плешью, снимал пиджак, и Шталь, проследив за его взглядами и чувствуя в голове легкое кружение, вдруг громко сказала:
   - Чего это вы так смотрите на моего брата?!
   - Как смотрю?! - плешивый чуть смутился. - Обыкновенно смотрю. А в чем дело?!
   - Смотрел бы обыкновенно - я б ничего не сказала! - пророкотала Эша, и Сева удивленно дернул ее за запястье.
   - Ты чего?
   - А мне не нравится, когда всякие хмыри...
   - Выведите ее! - вдруг завопил плешивый, вскакивая. - Выведите сейчас же!
   Из-за дальнего столика долетел громкий захлебывающийся хохот, что-то уронили, послышался звук пощечины, Эша, ощущая себя на редкость взбудоражено, хотела было вскочить, но тут Сева сильнее дернул ее за руку.
   - Эша! Ой-ой, Эша!
   Эша обернулась - Сева удивленно тыкал указательным пальцем на столешницу.
   - Куда это ползет наша посуда?
   - Никакой расползающейся посуды я не вижу, - пробормотала она заплетающимся языком. - Здесь вообще нет посуды. Здесь на столе почему-то радуга.
   - Пол горит! - завизжала неподалеку какая-то женщина. - Перед камином пол горит!
   Шталь не обернулась. Горит пол - ну и пусть горит себе, ее это не касается. Она больше была поглощена радугой на столе и тем, что кто-то, похоже, начал разбирать ее тело на квадратики. Нет-нет, никакой ошибки - Эшу Шталь действительно разбирали на квадратики. А спрашивать у нее разрешения не надо, что ли?! Может, она не желает, чтоб ее разбирали на квадратики! Может, ей больше нравятся треугольнички! Краем глаза она увидела, как Сева отчаянно вцепился в свою креманку, и в тот же момент он, тоже едва ворочая языком, сообщил:
   - Что-то не так.
   - Определенно, - отозвалась Эша. Они посмотрели друг на друга и разразились хохотом. За соседним столиком тоже кто-то хохотал. Послышался дребезг, и повернув голову, Эша увидела распростертую на полу официантку с подносом. Это было довольно смешно, но смеяться над этим было некогда. Ее все так же продолжали разбирать на квадратики.
   Р-раз - и совсем разобрали!
  
  * * *
   Застонав, Шталь, не открывая глаз, пошарила перед собой и нащупала чью-то ногу. Дернула ногами, но нащупанная нога не шелохнулась - значит, нога была не ее. Глубоко вздохнув, она пошевелилась, приоткрыла один глаз и одновременно поняла сразу несколько вещей: во-первых, она была все той же неразобранной Шталь, во-вторых, она лежит носом в пол, в третьих, нога, которую она держит, определенно мужская, в-четвертых, ее собственная щиколотка ноет, будто в нее вцепились чьи-то зубы, и в-пятых, все очень плохо.
   - Господи, и почему именно квадратики? - пробормотала Эша, отпустила неизвестную ногу и ощупала свою голову, потом, морщась, приподнялась и села. При этом совсем рядом что-то громко брякнуло - тяжелый, металлический звук. Тряхнула головой и открыла глаза окончательно. Всюду вповалку лежали люди, некоторые из них слабо шевелились. В воздухе висел странный, едва уловимый запах, и Эша машинально зажала рот и нос ладонью. Неподалеку кто-то шумно завозился, и она вновь услышала металлическое бряканье.
   - Эша! - жалобно сказали где-то в центре зала, и Шталь, вскочив, метнулась на голос, но на полпути что-то вдруг дернуло ее за щиколотку и с размаху швырнуло обратно на пол. Эша едва успела выставить перед собой руки, машинально подумав, что все травмы, которые она может сейчас получить, будут считаться полученными во время отдыха, и Ейщаров ей их не компенсирует.
   Все в порядке, я еще Эша Шталь.
   Повернувшись, она поискала глазами виновника ее падения, и обнаружила, что щиколотку ее правой ноги накрепко охватывает широкий металлический браслет, от которого тянется длинная и довольно толстая цепь и исчезает в стене за краем драпировки. Схватившись за нее, Эша свирепо рванула изо всех сил, но единственное, чего она добилась - это чуть не содрала кожу на пальцах и ладони. Она подергала браслет - он сидел, как влитой. Она резко дернула ногой, цепь издевательски брякнула, суставы хрустнули, и у Шталь мгновенно пропало всякое желание повторять этот опыт. Тогда, решив обрушить свой праведный гнев на цепь чуть позже, она позвала Севу, и тот немедленно откликнулся, с бряцаньем выползая из-за дивана:
   - Я тут! Эша, что происходит?! Это что - часть праздника?
   - В приглашении это не было указано, - Эша двинулась навстречу на четвереньках, остановившись почти сразу же, в этот момент закончилась и цепь Севы. Длины цепей хватило лишь на то, чтобы пожать друг другу руки. - Елки, мы часом не угодили в гостиницу для садомазохистов?! Ладно, Сева, без паники...
   - Вот когда говорят "без паники", тогда и начинается основная паника, - относительно спокойно сказал Сева, садясь и растирая ногу. - Что будем делать?
   - Ты, случайно, не умеешь заодно говорить и с цепями?
   - Увы, нет. Хм, попасть в плен дважды за неделю - это перебор.
   - Я тоже не люблю излишеств, - согласилась Эша и вытянула шею. - Твоя цепь достает до нашего столика?
   - Твой телефон исчез, если ты об этом. Я уже посмотрел.
   - Тогда давай подождем реакции населения. Васильков?
   - Нет, - сказал Сева, подергивая свою цепь и криво улыбаясь.
   Реакция населения не заставила себя ждать. Вскоре все остальные пришли в себя, и ресторан заполонили крики, ругань, грохот и громкое бряканье цепей. Большинство немедленно напустилось на администраторшу, прикованную тут же, та вскочила и, оглашая воздух протестующими криками о том, что ей совершенно ничего не известно, попыталась было убежать. Трое, которые были прикованы неподалеку от нее, кинулись следом, намереваясь получить объяснения методом физического убеждения. Разумеется, никто не убежал дальше, чем позволяла цепь, но в результате их перемещений и толкотни все четыре цепи настолько запутались, что обе стороны временно прекратили прения и с мрачным видом принялись распутываться, то и дело злобно переругиваясь. Девушка в шортах с истеричными воплями дергала за свою цепь, а самый толстый из ее спутников, прикованный в углу возле часов, свирепо кричал, чтобы она прекратила. Две женщины ругались сквозь слезы, еще одна добралась до стены и ковырялась вилкой в отверстии за драпировкой, куда уходила цепь. Плешивый мужчина снял с ближайшего к нему столика тарелку с бутербродиками, слизал со всех икру, соскреб сливочное масло и принялся деловито натирать им свои кандалы, громко вопрошая, не стоит ли у кого на столе что-нибудь с подсолнечным маслом. Прочие пока просто дергали цепи и браслеты и ругались в пространство. Подвыпившая пара отнеслась к происшедшему наиболее философски - прикованная рядышком, она добралась до своего столика и продолжила пить. Шталь невольно захотелось последовать их примеру, даже несмотря на то, что у нее зверски болела голова. Она быстро пересчитала прикованных. Все, кто раньше находился в зале, были в наличии, к ним прибавилась администраторша и официантка. Гостиничной охраны, повара и прочего персонала видно не было - либо они были прикованы в другом месте, либо еще как-то обездвижены, либо сами все это и устроили. Последнюю версию, озвученную вслух, администраторша с негодованием отвергла.
   - Да вы что?! Да никогда!
   - Наверное, их всех убили, - предположила официантка, что немедленно привело большинство женщин в зале в самое удручающее расположение духа.
   - Телефон есть у кого-нибудь? - спросила Эша.
   Выяснилось, что теперь телефонов нет ни у кого. Так же ни у кого не было ни молотков, ни специальных отмычек, ни карманной газовой горелки, ни прочих приспособлений для избавления от оков. Официантка сказала, что телефон есть за стойкой. Но ни одна из цепей не оказалась настолько длинной, чтоб ближайшим прикованным удалось дотянуться до стойки хотя бы пальцем. Полный мужчина, сидевший неподалеку от напольных часов, начал отчаянно ругаться и угрожать хозяевам цепей скорой и страшной расправой, потому как они совершенно себе не представляют, на кого посягнули. Шталь, внимательно слушавшая список угроз и возможностей, не удержалась:
   - Такой состоятельный человек - и польстился на халяву?
   - Это моя гостиница! - злобно ответил состоятельный человек и снова принялся ругаться.
   - А телохранители у вас есть?
   - Вон они! - хозяин гостиницы ткнул пальцем в сторону двух крепких молодых людей в другом конце зала, которые поочередно вдвоем дергали каждую из цепей, останавливались, чтобы посовещаться, и снова начинали дергать. - Ну что?!
   - Ничего не выходит, - сказал первый. - Если б мы хоть знали, к чему ее за стеной прикрепили.
   - Это, похоже, цепь для скота, - сказал второй.
   - Четверка, - сказал первый. - Полторы тонны выдерживает.
   - Скоба в браслете тоже крепкая, - сказал второй. - А замок я этот не знаю.
   - Пока это все, - сказал первый.
   - Так делайте что-нибудь, олухи! - завопил их охраняемый. - За что я вам плачу?! Наберите из народа полторы тонны и рваните как следует!
   - Нельзя порвать цепь, - сказал второй. - А то, за что она там держится, не поддается.
   У администраторши спросили, что за стенами. Она ответила, что с одной стороны холл, а с другой кухонные помещения и кладовая, после чего села на ближайший диван и залилась слезами. Телохранители переглянулись.
   - Наверное за трубы, - сказал первый.
   - Ну и хрен тогда! - сказал второй, и они вернулись к своим упражнениям. Сева и Эша тоже переглянулись, одновременно переместились на диваны, до которых доставали цепи, и одновременно потерли затылки.
   - Извини, - мрачно произнесла Шталь, - не надо было мне тебя с собой брать.
   - Глупости, - бодро ответил Сева, - всяко веселей, чем дома. А что с нами было до того, как мы потеряли сознание? Я определенно видел ползающие тарелки. И такой странный запах... Не освежили ли нас газом?
   - Возможно, это был оксид динитрогена, запах был похож, - сообщил плешивый, чья нога уже блестела от масла, словно налакированная. Подняв голову, он наткнулся на непонимающие взгляды и добавил: - Закись азота. Ну, веселящий газ. В сочетании с алкоголем может вызывать сильное возбуждение и галлюцинации. При передозировке возможны аритмия, гипертермический криз...
   - Прекратите, - сказал кто-то женским голосом, - и так страшно.
   Большинство тут же принялось нащупывать у себя пульс и прислушиваться к ощущениям. Эша испуганно глянула на Севу.
   - Да нормально я себя чувствую, - сообщил он взгляду. - А вы анестезиолог?
   - Я стоматолог, - отозвался плешивый, - а у вас там на столе нет никакого масла?
   - Стоматолог? - Эша нахмурилась. - У меня что-то с верхней четверкой.
   - Запишитесь на прием, - сказал стоматолог. - Я работаю с девяти.
   - Хорошо, - Эша взглянула на свои часы и нахмурилась еще больше. Часы утверждали, что она пробыла без сознания около десяти минут. Не мог же приковавший их быть настолько проворен - даже если злодеев было по одному на каждого прикованного. Она посмотрела на напольные часы, чьи стрелки остановились на половине второго, и маятник застыл неподвижно.
   - Что за ерунда! - вслух удивилась Эша. - Сева, сколько на твоих часах?
   - Двенадцать, - озадаченно ответил Сева. - А что?
   - Это странно, потому что на моих без пяти десять, а на тех, - она мотнула головой в сторону ресторанных часов, - половина второго. Господин стоматолог, не подскажете, который час?
   - Четыре двадцать, - автоматически сообщил стоматолог и только потом громко изумился. - Не может быть!
   - Конечно не может быть! - прогудел состоятельный человек. - У меня часы всегда идут точно! Сейчас ровно одиннадцать!
   - Ничего подобного! - взвизгнула девушка в шортах. - Сейчас почти восемь!
   - Юля, думай, что говоришь! Время обратно пошло что ли?!
   - Значит это восемь утра!
   - А где ты видишь утро?! - окончательно разъярился хозяин "Слободки". - Еще скажи следующего вечера! Нас бы уже давно нашли!
   - Я вообще больше не буду с тобой разговаривать! - отрезала Юля испуганно-капризным голоском и принялась рассматривать свои ладони. Состоятельный человек сморщился, и, оценив гримасу, Эша подумала, что Юля - его любовница, причем приобретенная недавно и все еще ценимая. Впрочем, это не имело никакого значения - в зале еще продолжали раздаваться информативные вскрики, из которых выяснилось, что ничьи часы не показывают одинакового времени.
   - Вам не кажется это странным? - спросила она у друзей по несчастью. Большинство сказало, что цепи им кажутся более странными, чем какие-то там часы, после чего двое принялись звать на помощь, а остальные вновь занялись руганью. Пышнотелая дама, ковырявшаяся вилкой в стене, осведомилась:
   - Ну а как же остальной ваш персонал? Те, кто отвечал за фейерверк, за лодки - неужели им не насторожило, что никто из нас не пришел?
   - Ой, откуда я знаю, и вообще отстаньте от меня все! - закричала администраторша, безуспешно пытаясь содрать с ноги браслет.
   - Очень подозрительно, что вы здесь, а они где-то там.
   Администраторша вне себя от ярости взвилась и кинулась было в драку, но ее цепь решила иначе, и, не достав до дамы с вилкой пары метров, она удовлетворилась тем, что запустила в нее чьей-то тарелкой, разметав вокруг остатки салата, промахнулась, села на диван и хватанула водки прямо из горлышка.
   - Это была моя водка, - грустно заметил какой-то парень неподалеку.
   - Надо позвать на помощь, - сказала женщина в кремовом костюме, делая перерыв в рыданиях и встряхивая свою подругу в костюме лимонном. - Если внизу кто-то есть, нас услышат. Или в соседней гостинице услышат. Или кто-нибудь пойдет мимо погулять и услышит. Только надо всем кричать, иначе не услышат.
   Несколько минут все взывали о помощи на различные лады, после чего половина охрипла, а другой половине просто надоело это делать.
   - Надо разбить окно! - объявил стоматолог. - Двери и окна закрыты, поэтому нас не слышат. До двери никто из нас не достает, значит, остаются окна.
   Тут же обнаружилось, что до окон тоже никто не достает. Швыряние в окна бутылок, тарелок и стульев привело к нескольким незначительным царапинам на стеклах, порванной шторе и паре щербинок на рамах. Так же одна из бутылок почему-то попала в бассейн, хотя окна располагались в противоположной стороне, и в воде негодующе зашлепали хвостами тиляпии. Шталь кисло подумала, что их негодование вызвано тем, что бутылка была пустой.
   - Неужели вы думаете, что в моей гостинице в окна какое-то фуфло вставляют! - надменно произнес состоятельный человек?! - Вы, олухи, у вас же оружие при себе! А ну-ка стрельните...
   - Оружие-то у нас было, Петр Семеныч, - сказал первый телохранитель.
   - Только теперь его у нас нету, Петр Семеныч, - сказал второй.
   - Вот придурки! - сказал Петр Семеныч.
   - Вы разбили посуды на пять с половиной тысяч рублей! - сообщила бросавшим официантка, строча в своем блокноте.
   Усатый мужчина, грустно поглощающий шоколад, буркнул, что не намерен платить ресторану, в котором его сажают на цепь без его согласия. Официантка заявила, что ресторан не несет ответственности за действия всяких маньяков.
   - А это идея! - оживился парень, лишившийся салата. - Спорнем, нас тут приковал фанат фильма "Пила" - смотрели? Надо поискать - может, он тут спрятал диктофоны с указаниями и ручные пилы?
   - Что это еще за фильм? - встревоженным шепотом спросил Сева, и Эша так же шепотом ответила:
   - Нет такого фильма.
   - Врешь!
   - Сиреньчиков?
   - Нет, - Сева фыркнул со своего дивана, потом громко поинтересовался: - Пилы-то зачем?
   - Как зачем? - удивился специалист по фильмам. - Отпиливать себе ноги, чтоб освободиться от цепей.
   Эта версия вызвала один обморок, новые обильные рыдания и множество высказываний по адресу специалиста, в которых не было ни одного приличного слова. Юля заявила, что не станет отпиливать себе ногу ни под каким видом, но ее можно отпилить кому-нибудь другому, которого следует избрать голосованием и, после проведения ампутации, отправить за помощью. Шталь не успела понять, шутит та или нет, но, заметив, что Сева слегка побелел, не сдержавшись, запустила одним бокалом в специалиста, а другим в Юлю, но после газа координация была неважной, и оба раза она промахнулась.
   - Это просто версия! - виновато сказал специалист, втягивая голову в плечи.
   - Ах ты сучка! - мяукнула Юля, потусторонне бряцая цепью.
   - С вас триста шестьдесят рублей! - сообщила официантка, раскрывая блокнот.
   - Да вы что?! - вдруг взревел Петр Семеныч густым басом и с трудом принял вертикальное положение. - Какие пилы?! Совсем сдурели с перепугу?! Утром персонал придет, сменщики... Не можем освободиться - дождемся утра, вот и все!
   - А если те, кто нас приковали, не станут дожидаться утра? - зловеще спросил стоматолог. - Может, это розыгрыш, а может, и нет. Смотрите, они ведь даже инвалида приковали.
   - Я не инвалид! - огрызнулся Сева. - Я частично недееспособный.
   Стоматолог чуть стушевался, быстро заморгал, потом предложил:
   - Можно устроить пожар. Ну, напустить дыма, чтоб сработала сигнализация.
   Петр Семенович вскочил и начал бушевать, аккомпанируя себе бряцаньем цепи. Он заявил, что никому не позволит поджигать свою гостиницу. Он сообщил, что каждый, кто попытается зажечь хоть что-нибудь, кроме сигареты, будет выплачивать ему компенсацию до конца своей жизни. Он напомнил, что все закрыто, и от дыма они могут попросту задохнуться. Он привел еще множество разнообразных аргументов и угроз, не имевших прямого отношения к делу, но очень занимательных, и Шталь прослушала их с интересом.
   - Ой, он не позволит! - иронично протянул по окончании стоматолог. До него не могли дотянуться ни охранники Петра Семеновича, ни сам Петр Семенович, и он мог говорить все, что вздумается. - А что ты сделаешь?! Плюнешь в меня?! Запалю - и тебя не спрошу! Между прочим, вентиляция здесь работает. Иначе, куда, по-твоему, газ вытянуло? А для полного распада...
   - Всякие умники!.. - возопил Петр Семенович страшным голосом, после чего вновь вернулся к аргументам и угрозам, мечась на конце цепи, словно изголодавшийся гладиаторский лев, изрядно побитый временем. Большинство прикованных тоже раскричалось, возмутительным образом превознося свою свободу над целостностью гостиницы. Сева, вальяжно развалившись на диванчике, поглядывал на ругающихся с философской усмешкой. Уже успевшая подобрать все остатки алкоголя в радиусе цепи вокруг себя, веселая парочка уютно прикорнула друг у дружки на плече и в споре не участвовала. Эша в споре тоже не участвовала, внимательно разглядывая отверстия в стене чуть выше плинтуса, куда уходили цепи. Отверстия были очень аккуратными.
   - Это часть декора? - спросила она хозяина гостиницы, когда все участники спора окончательно выдохлись.
   - На плане этого не было, - сердито ответил Петр Семенович. - Вот если б здесь был Иванов...
   - Ну разумеется, если б здесь был Иванов, все бы сразу поняли, в чем тут штука, но здесь есть только вы, поэтому я хочу точно знать, когда в последний раз вы смотрели на эти стены, отверстия были? Мне кажется, они не имеют отношения к вентиляции и прочим необходимым характеристикам конструкции здания. Это либо декор, либо...
   Состоятельный человек вытаращил глаза, после чего предельно холодным тоном сообщил, что две недели назад он ничего подобного не видел, но если бы пришел Иванов... вообще-то странно, что Иванов не пришел, поскольку он должен был прийти... Тут он отвлекся от загадочного Иванова и спросил у Эши, кто она такая.
   - Я - мирный турист из Зангезура, - рассеянно ответила Шталь, разглядывая каждую из цепей, и Сева хохотнул со своего диванчика.
   - Вы издеваетесь?! - гневно вопросил Петр Семенович.
   - Ну да, - скромно пояснила Эша. - Надо же чем-то заняться? Потому что чем больше я смотрю на эти цепи, тем больше мне все это не нравится. А когда я смотрю на стену, мне все это не нравится окончательно.
   - Почему? - в один голос спросили кремовый и лимонный костюмы.
   - Вместе с персоналом нас здесь восемнадцать человек. Девять человек приковано с одной стороны зала, восемь - с другой, и наш уважаемый Петр Семеныч (состоятельный человек злобно закурил) с третьей. Осмотрите ваши стены под драпировками - есть там еще дырки? Петр Семеныч, не будете ли вы столь любезны?..
   Петр Семеныч что-то пробурчал и, развернувшись, начал исследовать свой уголок. Вскоре поступили сообщения, что других отверстий в стенах нет.
   - Это очень плохо, - заметил Сева со своего дивана.
   - Почему? - снова спросили кремовый и лимонный костюмы.
   - Потому что это не декор, - Сева выпрямился и перебросил сигаретную пачку повелительно протянутой руке Эши. - Дырок столько же, сколько и цепей. А цепей столько же, сколько нас.
   - А остальной персонал? - тоскливо напомнил усатый мужчина. - На них не хватило, что ли?
   - Возможно, два места были свободны, и на вакантные цепи посадили двух работников, - Эша пожала плечами. Петр Семенович открыл рот - и тотчас закрыл его. - В любом случае я не представляю, чтобы некто, напустив сюда... хм-м, неизвестного вещества, пересчитал бессознательные тела и принялся пробивать нужное число дырок в стенах, чтоб потом пропустить через них нужное число цепей. Очевидно, что это было сделано заранее, причем тем, кто знал, сколько будет выигравших и что сюда придет хозяин со свитой. И цепи он где-то здесь спрятал заранее. А если человек, превративший весенний бал в съезд Кащеев, был настолько предусмотрителен и все подготовил, почему вы так уверены, что он не позаботился о сигнализации? Цепи, с одной стороны, это нелепо и громоздко, но, вероятно, он не придумал иного способа, как держать нас всех в одном месте. Но зачем он перевел часы? Что бы это значило?
   - Какая разница? - небрежно бросил специалист по фильмам. - Главное, что все это устроил какой-то псих, и теперь он наблюдает за нами через камеры. А может, он и вовсе сейчас среди нас. Психи это любят. Вот возьмите любое кино про...
   Пышная дама предупредила его, что сделает с ним что-нибудь ужасное, если он сию же секунду не замолчит. Более трезвая парочка возразила, что не стоит мешать человеку высказывать версии. Стоматолог сказал, что подобные версии могут привести к массовому психозу.
   - Ты уверен, что здесь нет Говорящих? - тихонько спросила Эша, и Сева замотал головой.
   - Я никого не чувствую.
   - В таком случае, не понимаю, что я здесь делаю?! - прошипела Шталь, яростно дымя сигаретой. - Или у судьбы сегодня выходной? Что это еще за стечение обстоятельств?! Я все время думала о Говорящих, в частности, о цветочном Диме! Я ни секунды не думала о каких-то там маньяках!
   Господи и Олег Георгиевич, пожалуйста, спасите нас отсюда, я больше никогда не буду!
  Эша Шталь.
  P.S. К "никогда не буду" прилагается список действий. Возможен торг.
   - Это просто свинство! - вдруг громко сказала пышная дама.
   - Конечно свинство, - машинально согласилась Шталь, - приковать нас так далеко от бара!
   - Может, нам стоит познакомиться? - предложил усатый. - Всяко легче будет... Я, например, Артем, а... - он повел рукой в сторону Эши, смахнул сигаретную пачку и, кряхтя, полез под стол, после чего его речь зазвучала неразборчиво.
   - Наверняка это шуточки твоих идиотских друзей! - дерзко заявила Юля Петру Семеновичу, встряхнув черными кудрями и свирепо морща аккуратное кукольное личико. - Как раз в их духе! Вспомни, как Гарик в клубе...
   - Заткнись! - грохнул Петр Семенович, лишив заинтересовавшихся узников возможности узнать, что же сотворил в клубе некий Гарик. В тот же момент Эша вскочила, во все глаза глядя на выбиравшегося из-под стола например Артема. Сева повернул голову и, ойкнув, чуть не свалился с дивана.
   - Это не шуточки! - убито произнесла Эша.
   - Уж точно, - поддержал ее Сева так же убито.
   - Чего вы на меня уставились? - удивился Артем. Взгляды остальных устремились на него, после чего прикованная неподалеку от него Юля соскользнула с дивана и с жалобным скулением начала отползать подальше. - Да в чем дело-то?!
   - У вас борода, - объяснила Шталь.
   - Что за глупости, какая борода?! - рассердился Артем, недоуменным взглядом обвел обращенные к нему лица, поднял руку и потрясенно ощупал щеки и подбородок, заросшие густой рыжеватой бородой. Ойкнул и отдернул пальцы, озадаченно разглядывая свои ногти, каждый из которых удлинился сантиметров на шесть и торчал хищным роговым лезвием.
   - Зачем вы все это на себя приклеили? - как-то обиженно спросила пышная дама. - Прекратите сейчас же! По-вашему, это смешно? Так это вы все устроили?
   У Артема подкосились ноги, и он с размаху плюхнулся на диван, снова вцепившись себе в бороду. В тот же момент Сева очень тихо произнес:
   - Эша?
   Шталь повернулась, глядя на его руку, медленно возносящуюся в воздух. Ногти на ней отросли не так сильно, как у Артема, но все же заметно. Каштановые волосы Севы, недавно средней длины, теперь доставали до плеч, а щеки и подбородок покрывала длинная щетина, кажущаяся очень мягкой.
   - Твои волосы, Эша, - сказал Сева еще тише. Шталь в панике схватилась за волосы, что-то больно воткнулось ей в ладонь, и она вытянула руку, с ужасом уставившись на свои гигантские ногти. Тут же Юля, обнаружив у себя маникюр, посрамивший бы любого Фредди Крюгера, истошно завопила:
   - Что это такое?!
   Не опуская руки, Эша медленно повернула голову, оглядела ресторанный зал и просипела:
   - Ну, Олег Георгиевич, никакой гонорар мне этого не компенсирует!
   - Что происходит?! - срывающимся голосом вопросили кремовый и лимонный костюмы, разглядывая в зеркальца нити седины у себя в волосах. Специалист по фильмам с довольно глупым выражением лица указательным пальцем тыкал себя в подбородок, словно никак не мог поверить, что этот подбородок принадлежит именно ему. Администраторша с убитым видом пропускала сквозь ногти свои развившиеся потускневшие пряди. Стоматолог ощупывал свою плешь, превратившуюся в совершенную лысину, оставляя на голом черепе царапины от ногтей. Официантка же, чье пшеничное каре отросло до плеч, став черно-пшеничным, решила проблему самым простым образом и шлепнулась в обморок.
   - Мы стареем! - злобно сказала Эша. - Вот что происходит!
   - До утра дольше, чем мы думали, - грустно подытожил Сева, снимая ботинки.
  
  * * *
   Когда первое потрясение относительно улеглось, а официантку привели в чувство, чем она оказалась очень недовольна, зал немедленно разделился на два враждующих лагеря. В первом состояли постаревшие, во втором оказались Петр Семенович с охранниками, трезвая пара, в ужасе озиравшаяся по сторонам, и пышнотелая дама. Представители второго лагеря не постарели нисколько, и те из них, кто был прикован неподалеку от постаревших, уворачивались от обвиняюще тычущих в них ногтей-рапир.
   - Это вы виноваты! - визжала администраторша. - Это вы все устроили! Иначе почему вы не стареете?!
   Обвиняемые огрызались, что ничего не делали - и вообще не могли такого сделать, и никто не мог такого сделать, и в их голосах звучало явное облегчение.
   - Всему должно быть логическое объяснение, - бормотал стоматолог, раскачиваясь и глядя на изогнутый ноготь своего указательного пальца. - Возможно, это был не оксид динитрогена. Возможно, это реакция организма на неизвестное химическое вещество. А у них иммунитет или еще что-то.
   - Наденьте обратно ботинки! - с отвращением потребовала Юля, пытавшаяся продеть пальцы в колечки маникюрных ножниц. - Мало того, что смотреть противно, так еще и запах!
   - У меня ногти в ботинки не помещаются, - пояснил стоматолог, не сводя глаз с пальца. - У тебя, между прочим, тоже. Ишь, нежная!
   - Петя! - возмущенно возопила Юля.
   - Ой, отстань от меня! - отозвался Петр Семенович, сосредоточивший все внимание на своих оковах. - Коля!
   - Который?! - хором спросили охранники.
   - Оба! Что там у вас?!
   - Нам из инструментов оставили только вилки, - сообщил Коля-первый.
   - Вилками много не сделаешь, - меланхолично сказал Коля-второй.
   - Вот если б браслет на руке был, - вздохнул Коля-первый.
   - Пока это все, - сказал Коля-второй.
   - Вы даже не представляете, что я с вами сделаю! - пригрозил состоятельный человек. Коли с усмешкой переглянулись и снова принялись за браслеты. Специалист по фильмам мрачно пошутил, что сейчас самое время отпиливать ноги, потом спросил, смотрел ли кто старый фильм "Чернокнижник", где на человека накладывали заклятие, старящее за день на двадцать лет?
   - Жаль, что моя цепь до него не достает, - злобно сказала Эша.
   - Моя достает, - заметил Сева, плюнувший на хорошие манеры и отгрызавший себе ногти на руке. - Только мне нужно что-нибудь тяжелое... Слушай, ногти растут прямо на глазах! Та женщина, Лена... Значит она ничего не придумала про своего брата? Может... Раз есть мы, Говорящие, то почему бы не быть еще и...
   - Она сказала, что Игорь испачкал часы! - вдруг вскинулась Шталь. - Помнишь?
   - Ну и что? - Сева пожал плечами. - Слушай, должен же быть какой-то способ, чтоб эту цепь...
   - Игорь за завтраком испачкал часы! - настойчиво сказала Эша. - А потом пришла почтальонша и принесла конверт... Лена же говорила! А после этого ее брат стал выглядеть на шестьдесят.
   - Мы пока не выглядим на шестьдесят, но если так пойдет дальше... - Сева почесал затылок. - Думаешь, почтальонша - ведьма? Но здесь...
   - На нем были часы, когда он открыл ей дверь, болван! Что если она что-то сделала с его часами?! - она вскинула левую руку. - Что если...
   Эша осеклась, впившись взглядом в циферблат своих изящных золотистых часиков. Это были хорошие, симпатичные часики, верой и правдой служившие ей уже почти три года, и она всего лишь раз меняла батарейку. Но сейчас хорошие часики вели себя возмутительно. Острые стрелочки вращались с бешеной скоростью, в секунду отмеряя час за часом, и к тому моменту, как у Шталь наступила реакция, успели лихо отмахать целых четыре часа. Сева, оценив выражение ее лица, бросил взгляд на собственные часы и ойкнул.
   - Это как...
   - Снимай часы, живо! - рявкнула Эша, сдирая с запястья золотистый браслет и попутно полосуя это запястье ногтями. Замахнулась, намереваясь расколоть часы о пол, но, уже начав опускаться, ее рука вдруг застыла в воздухе.
   - Что?! - насторожился Сева, собравшийся последовать ее примеру. - Чего ты ждешь?!
   - А как мы вернем свое время обратно?! - она злобно встряхнула часы, словно нашкодившего зверька. - Что если можно вернуть его обратно? Это наши личные вещи, наши часы... просто им кто-то чего-то наговорил... А если без них мы не сможем...
   - Я вообще не верю, что дело в часах, - перебил ее Сева, глядя на свои часы с легкой тоской, - но если так, пока ты рассуждаешь, мы теряем месяцы! И если мы их не разобьем, то они будут...
   - Это наручные часы, - Шталь в панике зашарила глазами по сторонам, игнорируя обращенные к ней испуганно-озадаченные лица. - Часы для одного человека, часы, которые держат при себе... В таком случае диапазон их действия должен быть ограничен!
   - И то был бред, а это и вовсе! Я разбива...
   - Нет! Брось мне мою сумку! Да пошевеливайся же!
   - Что вы делаете? - спросил кто-то. - Слушайте, да в чем дело-то! Вы здесь не одни!
   - У кого-нибудь часы идут слишком быстро? - Эша вывалила на пол содержимое сумочки и начала рыться в нем, отыскивая катушку с нитками. Она всегда носила с собой нитки, как и множество других самых неожиданных вещей. Никогда не знаешь точно, когда что-то вдруг может пригодиться. - Постаревшие, проверьте часы!
   - У меня! - подала испуганный голос администраторша.
   - У меня тоже, - сказал стоматолог, пытливо вглядываясь в циферблат - так ограбленный вглядывается в лицо предъявленного подозреваемого. - Что бы это значило?
   - Снимайте их, - Эша обмотала конец нитки вокруг браслетов своих и Севиных часов и резким толчком отправила их к стойке, поблизости от которой никого не было. - На тот случай, если я ошибаюсь, - пояснила она сардонической усмешке Севы. - Подтянем обратно и...
   - Зачем нам снимать часы?! - завизжала Юля. - Нам нужно снимать цепи, а не часы! У тебя совсем крышу снесло?!
   - Можешь не снимать, - сказала Шталь, пристально глядя на свои ногти. - Интересно, какая из тебя получится бабулька?!
   Петр Семенович захихикал, привалившись к стене, и его хихиканье мало чем отличалось от бряцанья цепи на его подрагивающей ноге. Подружка метнула на него яростный взгляд. Стоматолог задумчиво огляделся и так же задумчиво начал расстегивать браслет своих часов.
   - Это, конечно, невозможно, - оправдывающеся сообщил он в пространство, - но на всякий случай...
   - Что скажешь? - спросила Эша у Севы, сосредоточенно созерцавшего свои обгрызенные ногти. Тот глубоко вздохнул и сообщил:
   - Конечно, я могу и ошибаться. Но, похоже, перестало.
   - Бросьте часы подальше - к стойке или к двери, - сказала Эша, облегченно с размаху шмякаясь на пол. - Только постарайтесь сделать это аккуратней, чтоб они остались целы.
   Стоматолог и администраторша незамедлительно выполнили это указание. Юля нерешительно сняла часы и, держа их вытянутой рукой, точно дохлую крысу, оглядывалась, ища поддержки или объяснений.
   - Что все это значит? - осведомился специалист по фильмам, отталкивая от себя часы. - Откуда ты знаешь? Что ты вообще знаешь?
   - Да ни хрена я не знаю! - огрызнулась Эша, пытаясь удержать в пальцах зеркальце. - Просто я тоже много фильмов смотрела. У меня появилась теория, и я ее проверила.
   - Это ты все и устроила! - торжествующе заявила Юля, тряхнув сильно отросшими кудрями.
   - Тогда почему я тоже постарела?
   - Не знаю, - Юля округлила глаза, наблюдая, как Петр Семенович яростно сдирает с запястья свои дорогие часы. - Петя, ну ты-то!
   - Вы ж не постарели? - в один голос удивились кремовый и лимонный костюмы.
   - А откуда мне знать, что будет через пять минут?! - буркнул тот немного смущенно и резким толчком избавился от часов. После этого заявления и прочие начали расстегивать часы, очевидно, решив, что раз хозяин "Слободки" последовал совету Шталь, то и им стесняться нечего. При этом на всех лицах было написано, что они в столь нелепую теорию нисколечко не верят. Эшу это мало заботило - не только мнение окружающих, но и сами эти окружающие не представляли для нее никакого интереса. А вот то, что и лицо Севы отражало то же неверие, ее задевало.
   - Кто-нибудь сможет дотянуться до тех двоих? - она махнула на дремлющую парочку, погребенную под ворохом пепельных спутанных косм, которые медленно, но вполне заметно удлинялись. - Или разбудите их, или заберите у них часы.
   Официантка, в чьих возможностях было дотянуться до парочки, отодвинулась подальше и заявила, что в жизни не дотронется до их часов. Коли, взмокшие после долгого сражения с цепями, но кажущиеся удивительно невозмутимыми, переглянулись, после чего Коля-первый поднялся, подошел к диванчику и, страдальчески скривившись, начал шарить в волосяной копне. Копна вдруг всхрапнула, содрогнулась, и разбитый старческий голос сонно потребовал из самой ее середины:
   - Еще два по сто пятьдесят и судачка!
   Коля отдернул руку, потом, фыркнув, сунул ее обратно и вскоре с торжествующим видом вытащил серебристые мужские часы. Пошарил еще и извлек женские, густо усеянные стразами. Копна глубоко и печально вздохнула, после чего неожиданно мелодично исполнила:
  Где ты, Люся, Люся, Люся?
  Не дождуся я тебя!
  Веселюся, Люся, Люся,
  Хоть в кармане три рубля!
   Прервав музицирование, ворох косм негромко захрапел. Коля-первый сдавленно хрюкнул и, переправив часы к стойке, вернулся на свое место. Кто-то засмеялся, но смех немедленно перекрыли кремовый и лимонный костюмы, которые окончательно рассмотрели себя в зеркальца и заревели в голос. Шталь, отыскав в груде своего барахла на полу маникюрные ножнички, вручила их Севе и жалобно попросила обрезать ей ногти, попутно громко сказав остальным:
   - Можете начинать смотреть и в другие стороны! Никаких объяснений я вам дать не в состоянии!
   - На ногах ты уж сама, - Сева хмыкнул, неловко орудуя ножничками. - Эша, это не может быть кто-то из наших. Я никого не чувствовал. И я никого не чувствую.
   - Значит, он приходил, когда мы были без сознания, а теперь наблюдает за нами через камеры, как поступает множество уважающих себя маньяков! Один из ваших, Гриша, сказал мне как-то, что некоторым из ваших слишком сильно нравится то, что они умеют. И они изменились. Попросту говоря, они спятили. Правда, и сам Гриша был не очень-то...
   - Говорящий бы почувствовал меня! - возразил Сева, изумленно разглядывая отрезанный ноготь длиной с хороший столовый нож. - Даже спятивший Говорящий не стал бы меня сажать на цепь вместе с остальными, не задав хоть пары вопросов! К тому же, если он умеет говорить с часами... тогда ведь такого бы не было! Часы бы вели себя необычно... но это!.. Тогда ведь получается, что он говорит не с часами. Он говорит со временем. Я не верю, что бывают такие Говорящие! Время - это физическая величина, это...
   - Я счастлива, что ты столь образован, мой ... хм-м... юный друг, но взгляни на это иначе. Разве события ускоряются? Разве за окном не все та же ночь? Разве еда протухла и ресторан зарос паутиной? Ничего этого не происходит. Меняемся только мы. Подумай, что вообще представляют из себя часы? Они показывают нам то время, которые мы для них определили. Мы их выставляем, мы их переводим... Помнишь, ты говорил, что никому не интересно, все ли из кроватей хотят быть удобными? Так же никому не интересно, какое время хотели бы показывать часы? И хотели бы они показывать его именно нам? Хотели бы, чтоб мы их переводили? Может, они были бы не прочь тоже перевести нас? Ничего не меняется, посмотри! Меняется только наше биологическое время! И так ловко, что нет ни истощения, ни дикого голода, ни обезвоживания, ни, хм-м, прочего...
   Сева задумался настолько, что чуть не отрезал ей безымянный палец.
   - Но как такое возможно?
   - А вот это был глупый вопрос, - Эша сердито подула на палец. - Я в механизмах ваших разговоров ничего не понимаю. Вы сами в них ничего не понимаете.
   - В таком случае, это объясняет, почему все изменились по-разному. Вон тот, Артем, и стоматолог потеряли лет по пятнадцать, не меньше. А Юля, - он внимательно посмотрел на скрещенные ноги девушки, точно пытался по ним определить возраст, - ну от силы года три. Каждые часы имеют свой характер и свое мнение. А те, кто вообще не постарел... вероятно, с их часами ему не удалось договориться.
   - Это не может быть твой цветочный Дима? - Эша отняла у него ножницы и, усевшись на пол рядом с диваном, принялась за ногти на ногах.
   - Он показался мне вполне нормальным. Нас же здесь держит явно больной, - Сева пожал плечами. - Хотя... три года прошло.
   - Кстати о прошедших годах, - Эша извлекла зеркальце и начала ворочать головой, изучая свое лицо в различных ракурсах. В подглазьях обнаружились тени, нос чуть заострился, а возле левого крыла носа она, к своему ужасу, нашла морщинку. - На сколько я сейчас выгляжу? Только честно.
   - Я прикован слишком близко от тебя, чтобы отвечать честно, - осторожно произнес Сева. - Но твои параметры не изменились. Жаль, если б ты сильно похудела, то смогла бы снять цепь с ноги...
   - Отвечай на вопрос!
   - Лет на тридцать.
   Шталь уронила зеркальце и, вцепившись себе в волосы, взвилась с пола, отчего ее цепь исполнила нечто, отдаленно напоминающее вступление к "Весенним голосам" Штрауса.
   - На эффектные тридцать! - жалобно поправился Сева, отодвигаясь подальше, куда цепь Эши не дотягивалась. - Ну ты же сама спросила! А я? - он подергал себя за отросшие пряди и провел пальцами по непривычной растительности на подбородке. - Я на сколько выгляжу?
   - Борода на восемнадцать, - Эша коротко глянула на спящую гостиницу на другом берегу Светлого, - а все остальное где-то на двадцать два-двадцать три. Нет, пожалуй, твердые двадцать три.
   - Пять лет! - вскипел Сева. - И ни одного дня рождения!
   - Нашел, о чем страдать! - выдохнула Шталь вместе с дымом. - Дни рождения... Как вот, интересно, мне теперь доказать нанимателю, что он мне должен зарплату за шесть лет?!
   - Даже сейчас у тебя только деньги на уме! - Сева принял осуждающий вид, потом ухмыльнулся. - Слушай, если ты будешь продолжать курить с такой интенсивностью, они получат то самое задымление, которого так хотели. Думаешь, стоит им сказать о бедном Игоре, который...
   - Погоди, - Эша села обратно на пол. - Вообще теперь то, что стало с бедным Игорем, кажется мне еще более нелепым. Тренировался он, что ли, на нем?
   - Может, вы и с нами поделитесь? - мрачно осведомился Артем, нежно растирая позвоночник. - Какие у вас еще теории имеются?.. уй-уй!
   - Что с вами еще?!
   - Похоже на радикулит, - озадаченно ответил он. - Странно, у меня ведь только однажды...
   - У меня левая рука не работает! - испуганно перебила его лимонный костюм. - С пальцами что-то... Господи, вы посмотрите! Это не артрит?!
   - Очень может быть, - вступил в разговор стоматолог, издалека авторитетно прищурившись на продемонстрированную руку. Его собственная рука пребывала в области желудка, тщательно эту область прощупывая. - Меня вот больше беспокоят боли в желудке. Такие, знаете ли, специфические боли. И что-то меня подташнивает. И ноги мерзнут.
   - Так обрежьте ногти и наденьте ботинки! - машинально буркнула Юля, устраиваясь поудобней на своем диванчике, но тут же вытаращила глаза и схватилась за живот. - Вы что... вы хотите сказать, что нас еще и отравили?!
   Неспящая пара, поедавшая апельсины, разом уронила дольки на стол, а Коля-второй, задумчиво подчищавший чье-то мясное ассорти, подавился ветчиной, и Коля-первый услужливо похлопал его по спине.
   - Я не знаю, - жалобно сказал стоматолог. - Может, и да... только, я думаю, уж не язва ли у меня? Конечно, гастрит у меня был... но я постоянно... Ой, ну это слишком уже - мало того, что годов накинули, так еще и... - он махнул рукой и углегся на диване, свесив ноги с подлокотника. Спец по фильмам, из бодрого парня с пышной шевелюрой превратившийся в растерянного мужичка с приличными залысинами, попытался было схватиться за голову, но неостриженные ногти не дали ему этого сделать.
   - А у меня голова болит! А вдруг у меня там опухоль?! На нас наслали не только старость, но и болезни!
   - Ничего на нас не насылали! - возразил стоматолог. - Я ж говорил - это интересное воздействие химического...
   - Это черная магия!
   - Нет, это химическая реакция...
   - А часы?! - пискнула администраторша. - Как же часы?!
   - Думаю, это просто шутка.
   - Да?! Посмотри в зеркало! Смешно тебе?! Я только позавчера завивку сделала! И какой, интересно, мне теперь придумывать макияж?!
   - Черная магия! - бубнил свое спец по фильмам.
   - Отравляющее вещество! - скрипел с дивана стоматолог.
   - А часы, часы?! - не унималась администраторша, атонально бряцая цепью.
   - Сходил бесплатно покушать! - сокрушался Артем, растирая спину. - Выигрыш, называется! Не могли устроить все это хотя бы после сауны! Даже в сауну не попал!
   Кремовый и лимонный костюмы вновь дали волю слезам, к ним присоединилась официантка, Юля тоже завсхлипывала, роняя слезы в десертное вино. Неспящая пара вернулась к апельсинам, переругиваясь вполголоса, пышнотелая дама придвинула к себе блюдце с орешками и принялась их грызть, жалобно кривя лицо. Петр Семенович на фоне общего гвалта неожиданно рявкнул:
   - Дайте и мне что-нибудь! Вам хорошо - вы хоть возле столов!
   - Вы б, кстати, на припасы особенно не налегали, - заметила Эша, в то время как Сева скрючился на своем диванчике и зажал одно ухо здоровой рукой, попытавшись прижать другое к плечу. - Во-первых, их мало. А во-вторых, ночных горшков-то нам не определили.
   - Гадость какая! - возмутилась Юля. - Сейчас думать о... ф-фу!
   Стоматолог сказал, что он, между прочим, думает об этом уже минут десять, и это совершенно естественно. Спец по фильмам пробормотал, что мужики, ежели прицелятся, вполне могут попасть в бассейн, а вот дамам, конечно, хуже, хотя, коли захочется по-большому, то плохо будет всем. Официантка сквозь слезы сообщила, что за это положен штраф и вообще так нельзя, после чего Петр Семенович довел до сведения остальных, что никому не позволит гадить в своем ресторане. После этого все ругались до тех пор, пока пышная дама не озвучила свежую мысль:
   - Нет, ну надо же что-то делать!
   - А ты вообще помолчи! - вскинулся Артем. - Ты-то не постарела! Вполне возможно, что это ты маньяк и есть!
   - Сам маньяк!
   - Ничего подобного, маньяк - хозяин гостиницы! Он ведь все это устроил! Это же его была акция! - спец махнул на Петра Семеновича, который сардонически ухмыльнулся и сказал, что, будь он маньяком, не сидел бы сейчас на цепи. Стоматолог возразил, что для маньяка находиться на одном положении со своими жертвами - обычное дело. Петр Семенович ехидно поведал, что общества таких жертв, как они, не вынес бы ни один маньяк.
   - Ой, дурдом! - задумчиво произнес Коля-первый. - Посплю пока, а ты посмотри, что там еще можно сделать?
   - Ну конечно, всегда я! - сказал Коля-второй. Напарник махнул рукой и растянулся на диване. Сева, пронаблюдав, как его голова исчезла за диванной спинкой, тихонько спросил у Эши:
   - Как думаешь, если этот тип здесь, то кто из них?
   - Не знаю, - Шталь пересчитала сигареты и отодвинула пачку подальше, - но еще минут десять, и я сама стану маньяком. Я не слышу мебель. Она что-нибудь говорит?
   - Она напугана, - сказал Сева с самым серьезным видом, - особенно вон те два дивана, но я не могу понять, почему. Бормочут чего-то... А что твой хризолит? Что он считает для тебя сейчас наиболее благоразумным?
   - Не знаю, - Эша сочувственно погладила камешек, сияющий в вырезе платья. - С тех пор, как все началось, он в обмороке... Но при чем тут, все-таки, Игорь? Знаешь, на что все это похоже? Газ, цепи, люди, запертые ночью в одном помещении, и с этими людьми постепенно происходит что-то мистически страшное...
   - Прямо сценарий к фильму ужасов, - Сева глянул на остриженные ногти, сложенные на полу аккуратной кучкой, и сморщился. - Даже, я бы сказал, к нескольким фильмам ужасов.
   - Это не просто сценарий. Это похоже на спектакль, - Эша покосилась на другую сторону зала, где по-прежнему происходила ругань, разбавленная версиями - одна диковинней другой. - Заранее продуманный, отработанный. Человек знал, что, как и когда. Он имел доступ в гостиницу. Может, их даже несколько...
   - Маньяки толпами не работают, - заметил Сева.
   - Почему есть администраторша, но нет повара? Есть официантка, но нет ее напарницы? Если прочий персонал гостиницы не включен в спектакль лишь потому, что их не было в ресторане, то почему удалили этих двоих? Почему оставили охрану Семеныча? Два здоровых сильных мужика вполне могут что-нибудь придумать... неважно, что пока они ничего не придумали. Нелепо оставлять их тут, - Эша подняла указательный палец навстречу открывшемуся было рту "брата". - Ты можешь сказать, что на тех двоих не хватило цепей... но если выбирать, разве ты не оставил бы девчонку и повара вместо двоих здоровяков?
   - Хочешь сказать, что их оставили потому, что они - часть спектакля? - Сева усмехнулся. - Месть? Наказание за грехи? Эша, эти люди выиграли сегодняшний вечер.
   - Это они так говорят, - Эша взяла сигаретную пачку, но снова ее отодвинула. - Мы, например, его купили. К тому же, выигрыш ведь всегда можно подтасовать, чтобы он достался нужному человеку.
   - А мы тут тогда при чем?! - Сева фыркнул. - Чтоб цепи не пустовали?! Конечно, с какой-то стороны приятно сознавать, что мы значительнее девчонки и повара, но, Эша, в твою картину это не укладывается. Мы уж точно ничего не делали. По крайней мере, - он ухмыльнулся и подергал себя за бородку, - я точно ничего не делал.
   - Ах ты, предатель! - Эша сделала зверское лицо. - Ладно... что же касается меня, я столько всего делала, что даже не знаю, с чего и начать. Да, наше присутствие портит всю мою прекрасно-детективную картину.
   - Вот именно. Конечно, стоит их расспросить, - Сева украдкой оглядел зал, - но это будет сложно. После того, что ты устроила с часами, половина думает, что ты сумасшедшая, другая половина думает, что ты ведьма, а в целом, все они смотрят на тебя подозрительно.
   - Что вы там все шепчетесь? - угрюмо спросил спец по фильмам, подвигая диван поближе, чтобы устроиться на нем с бóльшим комфортом. - Все говорят громко.
   - Так вот почему здесь такой шум? - Шталь осторожно потрогала нитку, на другом конце которой пребывали ее и Севины часы, и сразу же отдернула руку. - Кстати, а ты кто?
   - А тебе зачем?
   - Думаю, теперь-то уж точно пришла пора познакомиться.
   - Самое время! - язвительно процедил состоятельный человек.
  
  * * *
   Заметки к отчету "на всякий случай".
   Нас, узников, восемнадцать человек. Для маньяка, вообще-то, многовато, Олег Георгиевич, а с учетом того, какой шум мы все производим, это многовато и для любого нормального человека. С тех пор, как мы очнулись, по моим подсчетам, прошло не больше сорока минут (без скидки на мой возраст... тот, кто все это устроил, даже не представляет, что его ждет, когда я до него доберусь!.. давали мне как-то почитать иллюстрированный сборник средневековых пыток...), и за эти сорок минут все успели переругаться и передраться по несколько раз, только спящие все еще спят. Мы их не будим, потому что проснувшись они сразу начинают петь и материться одновременно, и слушать это невозможно. Единственная информация, которой мы от них добились - это то, что они работают вместе на каком-то складе, а мы все - уроды. Изначально, насколько я помню, им было за тридцать, сейчас им за пятьдесят.
   Прочий контингент:
   1. Артем Диденко. Работает продавцом в магазине сотовых телефонов. Реальный возраст - тридцать три года, теперь выглядит на пятьдесят. По его словам, частый покупатель в "Джа-Джа" и действительно выиграл приз. Радуется, что не два приза - цитата: "Еще моей Людки тут не хватало!"
   2. Борис Кудаев. Стоматолог. По его словам, хороший стоматолог. Реальный возраст сорок два года, теперь выглядит на шестьдесят - шестьдесят пять. Тоже покупатель и тоже выиграл. Говорит, что когда все закончится, не купит больше в "Джа-Джа" даже пластмассовой ложки.
   3. Вера Рычкова. Дама в стиле Рубенса. Работает на цветочном рынке (вот с кем надо поговорить насчет фамилии!) Возраст - сорок четыре года. Выглядит... хорошо. Тоже покупатель, тоже выиграла.
   4. Ольга Зац (кремовый костюм) и Стелла Овчарова (лимонный костюм). Подружки из бухгалтерии лесозавода. В "Джа-Джа" всегда ходили вместе и выиграли тоже вместе. Рыдают постоянно тоже вместе. Их даже приковали рядом (интересно, это случайность?) Раньше выглядели лет на сорок, теперь выглядят лет на пять-шесть старше. Выпытать их реальный возраст не представляется возможным, а моя цепь до них не достает.
   5. Максим Воронцов. Работает в фирме по продаже и установке дверей установщиком дверей (фу, как неоригинально!). Любит фильмы-страшилки, и его версии уже пару раз довели некоторых до истерики, а мне иногда хочется его задушить. Реальный возраст - двадцать пять лет. Теперь выглядит где-то на сорок. Тоже покупатель, тоже выиграл. Утверждает, что и раньше, а при данных обстоятельствах - особенно - предпочел бы выиграть ящик пива. Севу, кстати, он тоже раздражает... ой, какой Сева?! нет здесь никакого Севы!
   6. Алексей Новоторцев. Таксист. Реальный возраст - тридцать девять лет, таким пока и остается. Покупатель, выиграл. Уже здесь познакомился с: 7. Анной Быстровой, работницей почтового отделения, тридцати четырех лет, тоже не состарившейся, тоже покупательницей, тоже выигравшей. С нами почти не разговаривают. Похоже, они нас боятся. А мы их, похоже, подозреваем.
   8. Марина Колосова. Администратор "Слободки". Ничего не выигрывала, ничего не знает и требует, чтобы все от нее отстали. Когда все началось, докушивала в одиночестве за столиком и собиралась вернуться на свое рабочее место. В возрасте не признается. Выглядела лет на тридцать. Теперь выглядит... где-то на тридцать восемь, год туда-сюда. Единственная из всех с предельным уважением отнеслась к версии с часами. С одной стороны, это подозрительно. С другой стороны, у меня хоть какой-то союзник. С третьей, она с этой версией слишком носится.
   9. Жанка Арутюнян. Официантка этого ресторана, чтоб его!.. Не представлялась и вообще практически отказывается разговаривать. Так ее представила Марина: это, мол, Жанка Арутюнян, - и, знаете, я ей верю. Когда все началось, находилась возле стойки. Не помню, на сколько она выглядела, сейчас выглядит лет на сто... хм-м, ладно, на двадцать пять. Судя по длине волос и ногтей, постарела не более чем на пару лет. А я - на шесть! Просто свинство!
   10. Петр Семенович Гурин. Работает хозяином "Слободки" и маркета "Джа-Джа". Цитата: "Да, мне и еще кое-что принадлежит, но вас это не касается!" Приехал в ресторан ненадолго, чтобы проконтролировать мероприятие. Проводил акцию в маркете с целью рекламы новой гостиницы и самого маркета. Выглядит лет на пятьдесят. Не постарел. Беспрерывно ругается, всем подряд угрожает судом, каторгой, множественными телесными повреждениями, уничижением, уничтожением, закаткой в асфальт, надеванием на кол, подвешиванием на колючей проволоке, разрыванием лошадьми, поеданием личными ротвейлерами, расстрелом и штрафом. Уверен, что все устроено исключительно с целью вымогания из него денег, все прочие валяют дурака, а я - ведьма.
   11. Юля Маланчук. Студентка, учится в моем универе, на заочном юрфака. Подружка Гурина, явно недавняя и, судя по ее поведению и высказываниям, теперь бывшая. Изначально была против, чтобы сюда идти. Реальный возраст - девятнадцать лет. Судя по волосам и ногтям, постарела года на три-четыре, хотя внешне не изменилась. Вкус в одежде отвратительный. Стерва.
   12. Коли-хранители тела Гурина. Фамилии неизвестны. Возраст неизвестен. Выглядят лет на двадцать пять-двадцать восемь. Общаться с нами отказываются по причине запрета этого действия Петром Семеновичем.
   13. Сева... ой, ну да, нет никакого Севы!
   14. Ну, меня вы знаете - я милая и замечательная, и вы теперь должны мне очень много денег. Вы можете возразить, что у меня были отгулы. А я вам отвечу, что уверена - тут поработал ваш Говорящий, а значит все происходящее считается рабочей ситуацией.
   Итоги: кроме нас с Севой (да нет же никакого тут Севы!) все местные. Раньше никогда не встречались. Если кто и совершил что-нибудь ужасное, никто в этом не признается. Так что единственное, что их пока объединяет, это "Джа-Джа". Может, ваш Говорящий ненавидит маркеты? Или таким образом протестует против застройки берега Светлого? Правда, ни Марина-администраторша, ни Жанка Арутюнян никогда в "Джа-Джа" ничего не покупали. М-да, возможно, я ошибаюсь. И все же, мне кажется, что этот спектакль - не для случайных победителей. Что-то тут не так... если, конечно, не считать того, что мы сидим на цепи и выборочно стареем.
   Олег Георгиевич, цепь жутко натерла мне ногу, мне тридцать лет, я хочу есть, напиться, тишины и на свободу. Надеюсь, если вам доведется это когда-нибудь прочесть, вы прослезитесь. А еще больше надеюсь что вас хватит удар за то, что вы меня во все это втянули!
  Эша Шталь.
  P.S. Вот никогда больше не буду помогать плачущим женщинам!
  P.P.S. Севы тут правда нет.
  
  * * *
   Знакомство не привело к существенным изменениям ни в измышлениях Шталь, ни, собственно, в обстановке, разве что теперь те, кто ругался друг с другом, знали, как зовут оппонента. Максим успел выдвинуть еще одну жуткую версию, основанную на смеси десятка триллеров, после чего у прикованного рядом таксиста случился легкий приступ буйства, закончившийся для обеих сторон незначительными лицевыми повреждениями. Коля-первый, к негодованию своего босса, преспокойно дремал на диванчике, выставив с подлокотника ноги, Коля-второй продолжал ковыряться в своем браслете, но уже больше по инерции. Диденко и Кудаев причитали на своих диванчиках, между этими диванчиками на полу сидела рубенсовская Вера. Ее цепь доставала до обоих диванчиков, но с них на нее смотрели по-волчьи, и она предпочла оставаться на полу. Все прочие также разместились на диванчиках, и вынужденного сидеть в своем уголке Петра Семеновича это страшно злило. Он беспрерывно ругался, курил и бряцал цепью, и шума от него было больше, чем от всех прочих. Журчал искусственный водопадик над обиталищем тиляпий, а ночь в прорехе штор казалась неподвижной и густой, как засахарившийся мед, и не было в ней сейчас ни единого проблеска света.
   - Да, но почему же не пришел Иванов? - вдруг громко спросил Сева и мгновенно оказался на перехлесте недоуменных взглядов.
   - При чем тут Иванов?! - немедленно вскипел Петр Семенович. - Что вы ко мне прицепились со своим Ивановым?!
   - Это ваш Иванов, - заметила Эша. - Вы сами о нем упоминали. Он должен был прийти, но не пришел. Почему не пришел Иванов? Кто он? Открой нам тайну этого человека с загадочной фамилией, о фея моих грез.
   - Иванов занимался строительством гостиницы, - проскрежетала "фея". - И вообще за все тут отвечал. Если эти дырки были запланированы, то он бы об этом знал! Я осматривал этот зал, когда уже закончились отделочные работы. Я Витьке доверяю, он бы мне хрень не построил! Мы учились вместе! Он и "Джа-Джа" занимался, все по уму сделал. Хотел заскочить сегодня - я, говорит, приду поглядеть на твоих выигравших, как ты им тут все устроил! Я, говорит, мол, проконтролирую! Ну я ему и сделал тоже два приглашения, в шутку. Ему и бабе его. Видать передумал... - Гурин нахмурился и начал усиленно тереть лоб.
   - Эти приглашения в шутку были так же действительны, как и прочие? - Эша подобралась.
   - Я вот тоже думал, - неожиданно доверительно сообщил Петр Семенович, - почему Иванов не пришел, а вас все равно двенадцать? Разыгрывалось-то десять приглашений. Думал, верно Витька сплавил приглашения каким-то знакомым. Я-то его, с тех пор, неделю и не видел, и не слышал.
   - Вам знаком некий Пашковский? - Эша похлопала по руке Севу, который потянулся и вцепился ей в запястье. - Игорь Пашковский?
   - Он отделочными работами руководит, - удивился состоятельный человек. - А он-то тут при чем?
   - Он при том, что если б Иванов захотел прийти, то он бы пришел, - пояснила Шталь. - Не знаю, оставили бы Иванова здесь с нами или нет, но изначально он бы пришел. Но вместо Иванова собирался прийти Пашковский, поэтому он не пришел.
   - Вы сами поняли, что сказали? - поинтересовался стоматолог.
   - Раз Игорь имел отношение к отделочным работам, то это, вероятно, была вовсе не тренировка, - пробормотал Сева. - Вероятно, это было как раз наоборот.
   Остальные узники бурно потребовали объяснений, только спящие продолжали спать, да Коля-первый так и не показался из-за спинки своего диванчика.
   - Объяснения вам не понравятся, - предупредила Эша. - Мы с братом не выигрывали эти приглашения, нам их продала сестра Пашковского, с которой он сегодня должен был сюда прийти. Но он не пришел, потому что оказался в больнице с сердечным приступом, - она глубоко вздохнула. - С ним произошло то же, что с нами сейчас. Так сказала его сестра. Мы ей не поверили.
   - И вы нам ничего не сказали?! - взвизгнула Жанка и даже уронила свой драгоценный блокнотик с подсчетами. - Да вы должны были сразу же! Еще до того как!..
   - Чего б я сказала до того как?! - огрызнулась Шталь. - Знаете, граждане, дяденька, который должен был сюда прийти, за пять минут постарел на двадцать лет?! Интересно, что б тогда сказали мне граждане?!
   - Ничего хорошего, - согласился Максим.
   - Но мы б хотя бы насторожились! - прошипела Юля. - И вообще!..
   - Чем этот Игорь отличается от Иванова? - спросил таксист. - Почему это Иванов мог прийти, а Пашковский - нет?
   - Это вам тоже не понравится.
   - Валяй, раз уж начала.
   - Если Пашковский возглавлял отделочные работы, то почему бы некто не мог попросить его устроить эти отверстия. Или проделать их самому с ведома Пашковского. В любом случае, Игорь вполне мог знать об этих дырках. А раз эти дырки остались, значит Иванов о них не знал, поскольку "хрень" он не строит. Дырки задекорировали - и все. Разумеется, скорее всего Игорь не сам проковырял эти дырки, это сделал кто-то из рабочих с его ведома и по его приказу. Но сюда сегодня не должен был прийти никто из рабочих. Только Игорь, и выяснилось это лишь два дня назад. Поэтому некто пошел к Игорю и отправил его в больницу... единственным надежным способом, который ему известен.
   - Все это глупость! - перебила ее Жанка, разглаживая на коленях свою форменную юбочку. - Из-за каких-то дырок... Зачем они вообще?!
   - Если б я видел, к чему она там примотана, и мог бы до этого достать, то, возможно, что-нибудь бы сделал, - неохотно сказал Коля-второй. - Но я не вижу...
   - Да подожди ты! - отмахнулся Максим. - Чем бы ему помешал этот Игорь?! Он бы тоже оказался на цепи, вот и все.
   - А разве это не очевидно? - удивилась Шталь. - Все, что он или они с нами сделали - разве вы не чувствуете, сколько в этом театральности? На такое неинтересно смотреть через камеры. На такое лучше всего смотреть изнутри. Не думаю, что Пашковский знал, для чего конкретно кому-то понадобилось навертеть дырок в стенах ресторана. Но оказавшись среди нас, он бы мог узнать того, кому это понадобилось, и все представление было бы испорчено.
   У Гурина сделалось такое лицо, будто перед ним вывалили ящик с кобрами. Оля-Зоя вжались в спинку дивана и друг в друга, администраторша Марина уронила сигарету в бокал, и та жалобно, умирающе пшикнула.
   - Погоди-ка, - простуженным голосом сказал спец по фильмам. - Вовсе необязательно. Могли просто устранять нежелательного свидетеля. Ты вообще не знаешь, были ли еще в городе подобные случаи. Да может, он вообще тут не при чем. И среди нас никого нет... Этого Игоря могли бы просто сплавить туда, куда прочий персонал - зачем такие сложности?! Твоя версия притянута за уши.
   - Хоть за надбровные дуги! Мне она кажется наиболее приемлемой, - Эша посмотрела на свои криво остриженные ногти. - Ты же спец по фильмам, Максим. Представь себя на месте маньяка.
   - То фильмы... - Максим запихнул сигарету в рот не тем концом. - В любом случае... будь я на его месте, я даже ради конспирации не стал бы отнимать у себя хоть год жизни, хоть месяц!
   После этого заявления все постаревшие устремили на непостаревших пристальные взгляды - таким взглядом змея прикидывает расстояние до беспечного суслика. Вера отодвинулась подальше от Диденко и Кудаева, резво приподнявшихся на своих ложах, Быстрова спряталась за своего таксиста, а таксист ухватил за горлышко бутылку с недопитым полусладким, выпятил челюсть и всем своим видом стал похож на крейсер "Варяг". Максим выплюнул сигарету, чей подпаленный фильтр начал источать кислый дым, и многообещающе ухмыльнулся таксисту сквозь бороду, потрогав подбитый таксистом же глаз.
   - Молодец, Эша, - Сева похлопал Шталь по руке, прислушиваясь к нарастающему рокоту голосов, - теперь все опять передерутся! Каждый будет считать, что другой - маньяк. Во всяком случае, непостаревший. Я ж тебе сказал - здесь нет Говорящих! Разве что здесь есть его компаньон.
   - Либо все непостаревшие - его компаньоны, - Эша потерла затылок.
   - Я требую объяснений насчет часов! - прогудел Петр Семенович, уставляя на Эшу указательный палец. - При чем тут часы! Что вообще происходит?! Ты ведь знаешь, паршивка!
   - Не мешайте мне думать, - рассеянно отозвалась Эша, водя очами по сторонам. - Вы мне не нравитесь. И цепь у вас слишком короткая.
   - При чем тут моя цепь?! - Гурин вскочил, отчего полы его рубашки окончательно выбились из брюк и разошлись, являя фрагмент волосатого и довольно-таки приличного животика. - Что ты хочешь сказать?!
   - Ничего я не хочу сказать. Просто у нас цепи длинные, а у вас короткая - вот и все.
   Все забыли про взаимные подозрения, обернулись и внимательно осмотрели цепь Гурина, которую тот, передвинувшись, попытался закрыть своим телом.
   - И правда, - сказал спец по фильмам хищным голосом, весь вытягиваясь вперед, - это же очевидно. И прикован он отдельно. И от нас далеко. Обезопасился, гад! Ну, ничего, я тебя достану! Я тебя определю в спецпалату - всю жизнь будешь кашку кушать и слюни пускать, и каждые пять минут этой жизни будут у тебя анальные пробы брать неошкуренным...
   Гурин взревел, оставив остальных в неведении инструмента для проб, и начал бесноваться, гремя цепью и изрыгая ругательства. Максим слетел с дивана, следом бодро вскочил стоматолог, празднично блестя потной лысиной, кто-то запустил в Гурина тарелкой, но промахнулся и попал в стойку. В зале воцарились крики и бряцанье, Шталь зажала себе уши и принялась ждать окончания, глядя в узорчатый потолок и думая о том, какие перспективы могут быть у тридцатилетней Эши Шталь. В этот момент неподалеку раздался громкий удар и лязг, и, вздрогнув, Эша обернулась, но это всего лишь шлепнулись на пол ботинки Коли-первого, который, очевидно, решил устроиться с большим комфортом. Она криво улыбнулась, но тут же приподняла брови, узрев свисающие с диванного подлокотника пустые черные брючины. Также с подлокотника свисал, чуть покачиваясь, конец цепи с пустым браслетом.
   "А как это?" - тупо успела подумать Эша и начала было открывать рот, для того, чтобы озвучить подуманное, но опоздала - и прочие тоже опоздали, ибо Коля-второй уже одним прыжком достиг дивана, начал было наклоняться над ним, но тут же застыл и тонким, совершенно нетелохранительским голосом сказал:
   - Ой!
   - Что там?! - вразнобой заволновались узники. - Где он?! Ну что там?!
   Коля-второй продолжил прерванный наклон, протянул руки и вытащил из-за диванной спинки совершенно голого веселого, азартно болтающего ногами малыша лет трех, держа его так, словно это была горячая кастрюля.
   - Коя! - приветливо сказал малыш, и его пухлая ручка попыталась ухватить охранника за нос. Тот издал жалобный звук и развернулся к остальным, нелепо тыча ребенком в воздух.
   - Эт-та что такое?! - выдохнул Петр Семенович.
   - Петя, - пискнула Юля, - что случилось с твоим телохранителем?
   - Его здесь нет. Здесь только... это, - Коля-второй приподнял малыша повыше и почти с ужасом вопросил: - Что мне с этим делать?!
   - Как вы можете так говорить о ребенке?! - возмутилась рубенсовская Вера, вставая во весь рост и выпячивая рубенсовскую грудь.
   - Как вы можете так говорить о своем напарнике?! - запоздало возмутилась и Шталь, тоже вскакивая, а следом взвились и остальные, саккомпанировав себе цепями. Коля-второй вытаращил глаза, и его лицо пошло гневно-недоверчивыми пятнами.
   - Это Колька?! - малыш интенсивней заболтал ногами, точно пытаясь этим подтвердить свою личность. - К-колька?!
   - Значит, часы могут идти и в обратную сторону, - хрипло произнес Сева.
   - Опять вы со своими часами?! - грохнул Гурин. - Да это бред полный! К тому же, никаких часов на нем не было! Мы все сняли часы, - он ткнул пальцем в направлении Шталь, - исключительно из-за твоей идиотской версии!
   - О как маньяк-то раздухарился! - ядовито заметил стоматолог, но тут же изменившимся голосом сказал: - Ох ты... Юлечка... вы... вы очень плохо выглядите.
   Но Маланчук уже и сама, воздев руки, потрясенно уставилась на свои ногти, вытягивавшиеся прямо на глазах, словно у киношного оборотня. Тихо шевелились, расползаясь по плечам и спине растущие волосы, и так же тихо расползался по лицу Юли негодующий ужас.
   - Опя-а-ать?! - завопила она и запрыгала на конце цепи, колотя себя руками, точно на ней горела одежда. - Почему?! Часов же нет! Нет!
   - В диване! - крикнула Шталь, мельком глянув на собственные ногти и с облегчением убедившись, что они все так же коротки. - Посмотри в диване! Наверняка что-то есть в диване!
   Коля-второй поставил на пол малыша, сразу же задумчиво зашлепавшего куда-то в центр зала, и напал на диван. Юля, не переставая издавать истеричные вопли, кинулась к своему дивану, подхватив маникюрные ножницы. Остальные тоже набросились на мебель, и несколько минут в зале не было слышно ничего, кроме треска рвущейся обивки, скрежета, лязга и надсадного рабочего пыхтения. Все старательно трудились над теми диванами, до которых доставали, ругаясь, ворошась в обивке, мешая друг другу и втыкая подсобные инструменты друг другу в пальцы, только Сева, опустившись на пол, страдальчески сморщился, прижав ладонь к уху, да Гурин скептически улыбался из своего угла.
   - Ага! - наконец торжествующе закричал стоматолог, взмахнув извлеченными из недр дивана настольными часиками размером с ладонь, и с размаху шваркнул их о стену, после чего злобно дотоптал то, что осталось. Секунду спустя Коля-второй тоже вытащил идентичные часы.
   - Стоят, - сообщил он остальным, бросил часы на пол и несколькими ударами ноги превратил их в мелкое крошево.
   Больше часов найдено не было, и узники отвалились от распотрошенных диванов и расселись на полу, тяжело дыша. Маланчук, причитая, вновь принялась обрезать ногти, а Шталь попыталась было дотянуться до Севы, но тот отодвинулся.
   - Неужели ты не слышала? - спросил он со слезами. - Неужели ты не слышала, как они умирали? Это ужасно!
   Эша попробовала было сказать что-то ласковое или ободряющее, но вместо этого на ум лезли лишь ругательства. Она действительно ничего не слышала, все куда-то пропало, даже несмотря на то, что рядом был Сева. Если б только она могла слышать хоть одни часы... Эша попыталась представить себе человека, который наполняет комнату газом, приволакивает в нее кучу цепей, заковывает каждого, закрепляет цепи по другую сторону стен, заговаривает часы, прячет в диванах будильники, потом приковывает и себя и становится частью очнувшихся. Но человек не представлялся. Вместо него почему-то представлялся Ейщаров, причем представлялся он с таким выражением лица, что представлять его совсем не хотелось. В этот момент малыш, подшлепав к бассейну, заглянул в него и восторженно провозгласил:
   - Лыбки!
   Все обернулись. В процессе поиска часов они как-то подзабыли про Колю-первого и сейчас, вновь обнаружив его существование, осознали, что каким бы не стал телохранитель Гурина, он, в отличие от них, теперь находится на свободе.
   - Мальчик! - истошно завопил стоматолог, вскакивая, и малыш испуганно шарахнулся от бассейна. - Мальчик! Позвони по телефону ноль...
   - Телефон высоко - он не достанет! - перебила его Жанка. - Мальчик, сходи на другой берег, там гостиница - скажи...
   - Куда он пойдет - он же голый! - возмутилась Вера. - Простудится!
   Артем цинично заметил, что лучше один простуженный ребенок, чем все они, к утру умершие от старости или тоже превратившиеся в совершенных ребенков, хотя он, конечно, не отказался бы так помолодеть. После этого он напустился на Колю-второго:
   - Зачем ты часы разбил?! Может, мы могли бы вернуться обратно!
   - Да пошел ты!.. - сказал Коля-второй, апатично подергивая свою цепь. После этого они с Артемом отделились от криков, организовав собственную дискуссию на тему перемещений в пространстве и личной жизни собеседника, прочие же продолжали взывать к ребенку:
   - Мальчик, сбегай в гостиницу...
   - Да откуда ему знать, что такое гостиница?! Мальчик, видишь, вон там в окне домик?..
   - Там сейчас даже я ни хрена не вижу! Мальчик, ты дерни телефон за провод...
   - А откуда ему знать, что такое телефон?!
   - Мальчик пойди и позови кого-нибудь на помощь!
   - Да там за дверью маньяк!..
   - Так маньяк же здесь!
   - Они везде! Мальчик, найди какую-нибудь железку и принеси дяде...
   - Толку от железки! Мальчик, сбегай в соседнюю комнату и скажи, за что там цепи держатся...
   - Мальчик, лучше сходи за стойку и принеси вон ту длинную бутылочку!
   - Нашли время! Мальчик, послушай сюда...
   Малыш, сделавший из обрушившихся на него криков собственные выводы, плюхнулся на пол и разразился пронзительным ревом. Все сразу виновато замолчали, после чего администраторша сказала:
   - Видите, чего вы добились? - она развела руки и поманила малыша. - Мальчик... э-э... Коленька, иди к тете. Иди сюда, мой сладкий.
   Малыш, всхлипывая, посмотрел на манящие руки, кое-как поднялся и зашлепал в противоположную сторону. Добрался до стойки, спрятался за нее и начал чем-то усиленно греметь. Через секунду из-за стойки выкатилась коричневая бутылка и лениво покатилась в сторону.
   - Ой-ой, - сказала Жанка, - по-моему, он добрался до марочного коньяка.
   - Это Колька, - убежденно сказал Коля-второй. Шталь фыркнула, нервно докуривая предпоследнюю сигарету, и тут Петр Семенович грохнул на весь зал:
   - Милюков! Какого... ты там сидишь, маму твою?!.. За что я тебе плачу?! Ствол про... ситуацию про... уволю на... А ну бегом сделай что-нибудь!!!
   - Не смейте орать на ребенка! - взвизгнуло несколько женских голосов, и в Гурина что-то полетело.
   - Это не ребенок! - рявкнул Петр Семенович. - Это мой телохранитель!
   - Вы серьезно? - изумленно в один голос спросили Зоя-Оля, после чего все посмотрели на Гурина очень внимательно. Малыш вышел из-за стойки, держа в руке обгрызенную плитку шоколада, оглядел Петра Семеновича и звонко сказал:
   - Плохой дядька, ффу!
   - Поговори еще у меня тут! - свирепо ответил его начальник. Малыш уронил обертку и неторопливо прошел к двери. Толкнул ее, и дверь с легким скрипом приотворилась. Все затаили дыхание, наблюдая, как Коля-первый выходит за дверь. Прошлепали, удаляясь, босые ножки, и вновь все стихло, потом Коля-второй неожиданно спросил:
   - Так что же получается, раз он маленький, так теперь и не помнит ничего?
   - Похоже на то, - Эша мстительно ввинтила окурок в пол.
   - Вот зараза, - уныло провозгласил Коля-первый, - он же мне триста баксов должен!
   Сева, на некоторое время позабыв о пережитых ужасах мебельной агонии, привалился к тому, во что превратился диванчик, и разразился хохотом, утирая глаза здоровой рукой. Гурин, очевидно, принял смех на свой счет, потому как злобно потребовал от Эши:
   - Слышь ты, уйми своего, кто он там тебе...
   Фраза прозвучала совершенно некстати. Если до этого Шталь относительно мирно и сугубо индивидуально варилась в смеси из страха, раздражения, возмущения и негодования, и огонек под этой смесью был средненький, то требование Гурина превратило огонек в ревущее пламя, смесь мгновенно вскипела, и Шталь приготовилась. Она одну за другой похватала свои туфли и пошвыряла их в состоятельного человека, потом в ту же сторону переправила и Севины туфли. Она обозвала Петра Семеновича всеми известными ей неприличными словами, склеивая их в причудливые неприличные предложения, украшенные столь же неприличными причастными и деепричастными оборотами. Когда неприличные существительные кончились, Эша почему-то ударилась в морфологические и синтаксические термины, потом с радостью перешла на зоологию и ботанику, продвигаясь в обратном порядке эволюции, а когда в ее распоряжении остались лишь первичные белководобные соединения, выпила стаканчик воды, который сунул ей Сева, и стаканчиком тоже швырнула в Гурина, который перестал огрызаться уже после "плюралиа тантум"1 и "парцелляции"2 и сидел очень тихо.
   - Успокойся, а? - Сева, похлопал ее по руке. - Не так уж пока все и плохо...
   - Мне и этого хватает! - Эша глянула на себя в зеркало и сморщилась. - Черт знает что! Я не подписывалась разыскивать такие вещи! У меня вообще отгулы! Я пришла отдохнуть, а вместо этого уже два часа вокруг полный хичкок и сплошное ардженте! Лучше б я сидела с пяльцами в укромном уголке или где-нибудь в тихом садике считала груши.
   - Почему груши? - удивился Сева.
   - Ну не арбузы же?!
   - Наверное, у тебя приступ паники, - сообщил Максим с умным видом, и Шталь глянула свирепо.
   - Сейчас у тебя будет приступ бега.
   - Пожалуйста, перестаньте ругаться! - жалобно попросила Вера, не отрывая глаз от приоткрытой двери, в которую ушлепал Коля-первый. - Как вы думаете, еще где-то могут быть часы? Где еще их можно спрятать?
   - Мне вот непонятно, почему я встала с дивана, но все равно продолжала... - Юля запнулась и, прищурившись, отстригла последний ноготь.
   - Может, дело в размере часов, - Эша пожала плечами. - Чем больше часы, тем больше диапазон. А может, дело не только в размере. Наручные часы вещь более личная, чем настольные. На наручные часы чаще смотрит кто-то один, тогда как на настольные могут смотреть многие...
   - Иными словами, если следовать твоей теории, - очень тихо сказал Сева, - наручные часы могут проявить желание перевести только своего хозяина, тогда как настольные не прочь одновременно перевести парочку человек, а то и больше?
   - Почему такой похоронный тон? - вяло удивилась Эша.
   - Потому что, потроша бедные диваны в поисках скрытого, вы совсем не смотрите на открытое место, - Сева указующе дернул головой, Эша повернулась и посмотрела на двухметровые напольные часы, возвышавшиеся неподалеку от Петра Семеновича. Их золотистый маятник висел неподвижно, изящные ажурные стрелки застыли на половине второго, резной лев над циферблатом слепо таращился в притихший зал, и в его оскале чудилось что-то утомленно-ехидное.
   - Да они ж стоят, - с явным облегчением сказал стоматолог.
   - Стоят, - эхом отозвалась Эша. - А вдруг часы в диванах тоже стояли? Действовать-то они начали отнюдь не сразу.
   - Мои часы точно шли! - Артем постучал себя по пустому запястью. - С самого начала! А часы в диванах, вероятно, до определенного момента тикали себе, как полагается, и только потом...
   - Это значит, что ты веришь в нашу с Севой теорию? - оживилась Эша.
   - Я хочу выжить, - буркнул Артем. - А когда хочешь выжить, можно поверить во что угодно! Не хочу встретить рассвет дряхлым дедулей или младенцем! Если моя нога усохнет или уменьшится, то я, конечно, освобожусь, но... Не знаю, что хуже - загреметь в дом престарелых или заново сдавать на права.
   - В армию опять идти, - уныло поддержал стоматолог.
   - Школу заканчивать, - вздохнула Юля. - Геометрия и органическая химия - это просто кошмар! Господи, ну где ж этот пацан ходит? А вдруг его уби...
   - То есть, вы хотите сказать, что если эти часы пойдут, то нас всех накроет? - поспешно вернул Максим разговор в прежнее русло. - Значит, надо их раскурочить - на всякий случай, а то...
   - Я вам раскурочу, - подал голос Гурин, и в голосе этом теперь вполне определенно звучали нефальшивые нотки страха. - Это немецкие часы, начало двадцатого века, дуб! Вы представляете, сколько они стоят?!.. Тем более, моя цепь все равно до них не достает.
   - А бросать в них больше нечем, - заметил таксист. - Мы все истратили на окна.
   - Послушайте, - вдруг жалобно произнесла сидевшая рядом с ним Быстрова, с самого начала не проронившая ни слова, - а... а если вы думаете, что эти часы... могут такое... то что же могут башенные часы? Когда мы приехали, я видела на гостинице часы... большие часы.
   - Черт! - Сева дернул себя за бородку. - Еще один незамеченный слон!
   - Возможно, вы только что подали маньяку неплохую идею, - ехидно сказал Артем. - Если, конечно, маньяк действительно здесь.
   - Подождите, - хором удивились Оля-Зоя, - мы же договорились, что маньяк - он!
   - Я вам устрою маньяка! - пообещал Гурин, уклоняясь от двух указующих перстов с криво остриженными ногтями. - Вылетите из своей бухгалтерии, как...
   - Для маньяка он как-то слишком напуган, - прервала Шталь не успевшую развиться метафору, и все, кроме Гурина, посмотрели на нее возмущенно.
   - Ты ж говорила... - начал было Максим.
   - Я говорила, что у него очень короткая цепь, и это странно, - Эша задумчиво пошевелила пальцами босых ног. - Несомненно, это что-то значит. Может, это сделано для того, чтобы он не сел на какой-нибудь не тот диван? Для того чтобы мы не сделали с ним ничего до поры, до времени... вечер-то, все-таки, его затея. Может, у него особая роль? У него не только короткая цепь, он еще и ближе всех к часам. Если они пойдут - по-особенному - он будет первым.
   - И что ж это получается? - пробормотал стоматолог.
   - Ничего не получается, - Сева, не удержавшись, зевнул. - Часы могут идти и в обратную сторону. Тот, кто все это устроил, в любой момент может вернуть себе свой возраст... ежели часы уболтает.
   - Да вы все с ума посходили с этими часами! - завопил Гурин. - Что за бред?! Ну не бывает такого! А если и бывает, я к этому не причастен! Вот, называется, делай добро людям! Жратва бесплатная на пять дней, номера бесплатные, услуги... Все, что я сделал - это провел акцию! Многие так делают!
   - Тогда почему он или они посадили вас на короткую цепь? - Эша вопросительно вздернула брови. - Почему к вам особое отношение? Что вы такого знаете, Петр Семеныч? Может, вы что-то сделали?
   - В таком случае, и вы все тоже должны были что-то сделать, - холодно ответил Гурин. - Иначе почему вы все тоже на цепи?!
   - Не все, - сказала Жанка, черкая в блокнотике. - Светки, моей напарницы, здесь нет. Повара нет. Охраны нет.
   Гурин заявил, что все это они уже проходили и отсутствию прочих может быть тысяча причин, начиная с нехватки цепей. Зоя-Оля сказали, что они порядочные люди и сажать их на цепь совершенно не за что. Прочие тоже поспешили подтвердить, что они порядочные люди, Коля же второй сказал, что он вообще на работе, и это вызвало у Севы едкий смешок.
   - Ну, - произнесла Шталь, закуривая последнюю сигарету, - пятнадцать предельно порядочных людей, посаженных на цепь - наверное, это действительно работа маньяка.
   - Так о чем мы и говорили с самого начала! - торжествующе подвел итог Максим. - А вы думали, нас за наши прегрешения, как в "Десяти...
   - Нас восемнадцать, - тихонько шепнул Сева Эше. - Кого ты не посчитала.
   - Нас с тобой, потому что мы нормальные, а не порядочные. Ну и, конечно, маньяка, потому что... э-э... потому что он маньяк, - Эша встряхнула свой кулончик. - Ну что же ты все молчишь?! Что ты думаешь о людях, которые в один голос заявляют о своей порядочности?
   - Абсолютно порядочных людей не существует, - Сева хмыкнул. - Для начала, хотя бы потому, что у каждого человека свое понятие о прегрешениях. Эша, нам сейчас главное освободиться, а не рассуждать о порядочности. Даже если всех их за что-то наказывают, мы здесь не при чем, мы здесь случайно, и единственное, что меня сейчас волнует, так это прожить свою жизнь в нормальном ритме. Кстати, я думал о часах... Что если кто-то договаривается с часами, а уж потом часы договариваются со временем?
   - Ты решил посоревноваться со мной по части диких идей? - Эша провела ладонью по цепи, соединявшей ее со стеной. - Слушай, а красивая цепь, правда?
   - Не такая уж и дикая идея, - Сева покосился на остальных, вновь увлекшихся руганью. - Кстати, я думаю, что маньяка здесь нет. Я думаю, ему вообще наплевать, что тут происходит. Может, он и оставил здесь камеру на запись, но сам давно дома, сидит в тапочках на кухне и пьет чай. Как тебе такая идея?
   - Он не хотел, чтобы сюда пришел Пашковский... Просто замечательная цепь, по-моему. Идеальная форма. И нарядная очень, - Эша приподняла звякнувшую цепь.
   - Ты чего? - настороженно спросил Сева.
   - Так, дурака валяю, - Эша принялась перебирать цепь звено за звеном, словно четки. - Знаешь, думаю... а что если мы тут не случайно... ну, я имею в виду, среди них. Вернее, я.
   - Почему ты?
   - Потому что у тебя раньше никогда не было часов. А все эти люди носят часы.
   - Большинство людей носят часы, - поведал Сева с легким раздражением.
   - Скажи мне, о брат мой, если б ты увидел как-нибудь, например, какой-то шкаф, а потом увидел бы его еще раз через год, ты бы его узнал? Ну, в смысле...
   - Я тебя понял. Разумеется, узнал бы, даже если б в первый раз даже не смотрел на него. Более того, он бы тоже меня узнал. Мебель бывает неразговорчива, но это вовсе не значит, что она беспамятна. Конечно, она не может помнить каждого, но такого, как я, она бы обязательно запомнила. Это особый уровень...
   - Довольно, я поняла. И если б местные столы и диваны не были столь новыми и не отказывались с тобой разговаривать, мы б уже давно узнали, кто все это сделал. Часы, которые были у меня на руке... я купила их три года назад. Эти люди говорят, что они никогда не встречались друг с другом. Что если он собрал здесь людей не потому, что они - это они, а по их часам? Они вполне могли встречаться, просто никто из них этого не помнит. Какое-то незначительное для них событие. Незначительность сильно сужает память, иногда и само событие не запоминаешь, не то, что людей, которые могли при этом присутствовать. Значительно оно только для того, кто все это устроил, но он мог не знать этих людей в лицо. Они промелькнули и исчезли, но он счел это достаточным. И он запомнил только их часы. Часам не надо смотреть в лицо. Ты прав, это особый уровень...
   - Ну, ты наворотила! - Сева усмехнулся. - Отбирать жертвы по часам? Эша, часы можно подарить, продать, наконец...
   - Вот именно! - Эша посмотрела виновато. - Я купила тебе часы в антикварном магазинчике. Они были недорогие и очень симпатичные. Но...
   - А-а, вот так вот? - Сева нервно провел ладонью по волосам. - Думаешь, он оставил здесь даже такого, как я, лишь потому, что на мне чужие часы? Чьи-то?
   - А вот мои были абсолютно новыми, - Эша брякнула цепью. - А это значит...
   - Теперь это уже ничего не значит! - отрезал Сева. - Слушай, ты чего в эту цепь так вцепилась? Боишься, что у тебя ее отберут?
   - Сказала же - балуюсь!..
   В их увлекательную беседу внезапно ворвался грохот опрокинутого стола, а следом - истошный лязг цепей и пронзительный визг. Они обернулись и увидели, что спец по фильмам и таксист катаются по полу, азартно мутузя друг друга. Быстрова, визжа, пыталась нейтрализовать ситуацию, колотя дерущихся снятой изящной туфелькой, при этом большая часть ударов доставалась таксисту, а не верткому Максиму. Чуть подальше администраторша сцепилась с Зоей-Олей, отчего их цепи немедленно перепутались до невозможности, а у противоположной стены Жанка и Артем истерично орали друг на друга.
   - Совсем про них забыл, - раздраженно сказал Сева. - Какие неугомонные ребята - постарели, а им все нипочем. Если хочешь знать мое мнение, так они все маньяки. Интересно, где же сейчас бродит наш маленький Коленька? ну, он хоть...эх!..
   Он повесил голову, готовый отдаться во власть горестной удрученности, и Шталь поспешно ткнула его вопросом:
   - Амариллисов?
   - Нет, - встряхнулся Сева. - Что-то совсем простое такое...
   - Вспоминай, пока есть время... то есть, пока нечем заняться, - Эша повернула голову и взглянула на Гурина, который, до предела натянув свою цепь, пытался достать до бока часов, возвышавшихся неподалеку, словно обелиск. Почуяв ее взгляд, Петр Семенович выпрямился, сердито заправляя рубашку в брюки.
   - Скажите пожалуйста, многоуважаемый Петр Семенович...
   Гурин сказал тут же, сообщив, что не желает с ней разговаривать, что она вначале заявила всем, что он маньяк, потом, что он не маньяк, а жалкая жертва, потом опять его в чем-то обвинила, обозвала какими-то там "целляциями" и "пюретатумом", и после этого подобный тон и слово "многоуважаемый" он считает особым оскорблением.
   - Я не считаю вас маньяком, - негромко произнесла Эша, - я считаю вас очень неприятным человеком, сидящим на цепи, и я считаю, что вам самое на ней место. Я достаточно откровенна?
   - Вполне, - процедил Гурин. - Надо ли понимать, что меня теперь не обвиняют?
   - Технически нет. Вы не сажали нас на цепь и не планировали этот веселый вечерок, - Эша потерла лодыжку, - но вот в том, что это вообще произошло, я думаю, вы виноваты.
   - Не понял! - буркнул Петр Семенович. - Хочешь сказать, это из-за меня? А вы, прочие, невинные жертвы? Белые и пушистые?
   - Разве я такое сказала? - удивилась Шталь. - Нет, кроме моего брата здесь вряд ли есть невинные. Но мне кажется, если б не вы, они б тоже не были виноваты.
   - Ты делаешь эти дурацкие выводы из длины моей цепи? - Гурин усмехнулся. - Послушай, детка, я никого из этих придурков прежде в жизни не видел, ясно?! Они сюда попали не по разосланным приглашениям! Они выиграли! Это не было умыслом, это был лишь слепой случай! Я проводил честную акцию!
   - Вы сами исполняли роль слепого случая?! - поинтересовалась Эша.
   Мелкие боевые действия на территории зала прекратились, и прочие узники обратились в слух, часто дыша и поместив все свои взгляды на лицо Гурина. Только спящая пара все так же безмятежно похрапывала под ворохом спутанных волос.
   - Нет, Лидия Сергеевна, - в голосе Петра Семеновича промелькнуло слабое подобие уважения. - Мой референт. Очень исполнительная и сообразительная женщина. Вообще-то я думал кого-нибудь из магазинных девок длинноногих, а она как-то намекнула в шутку... я и подумал, почему нет? Она ничего.
   - Вообще-то это я должна была крутить барабанчик! - озлилась Юля. - Ты мне обещал... а теперь еще, значит, и девки?!.. Мало того, что заменил меня какой-то старой лошадью...
   - Заткнись! - буркнул Петр Семенович. - Ты ее и не видела никогда!
   - Я ее помню - очень симпатичная женщина, - подал голос стоматолог. - Да и вовсе не такая уж и старая - лет сорок, не больше. Думаете, она могла сделать так, чтоб выиграли именно мы? Подтасовала выигрыши?
   - Да зачем ей это?! - казалось, искренне удивился Гурин. - Она у меня чуть больше года работает, получает достаточно, отношения у нас нормальные...
   - Знаю я твои нормальные отношения! - процедила Маланчук. - Интересно, сколько раз на дню...
   Ее слова прервал легкий звенящий звук, потом механический щелчок. Напольные немецкие часы тихонько вздохнули, словно пробуждаясь ото сна, маятник нелепо дернулся, потом мягко качнулся в сторону, поплыл обратно и мерно защелкал в привычном ритме. Резной лев над циферблатом, казалось, оживился, и в его деревянных глазах появилась заинтересованность. Длинная ажурная стрелка, остановившая ночь на половине второго, дрогнула и перескочила на тридцать первую минуту.
   - Боже мой! - прошептала Вера и, сомкнув ладони под рубенсовской грудью, обратила свой взор к потолку. Зоя-Оля воровато перекрестились, остальные затаили дыхание, не сводя глаз с раскачивающегося золотистого диска.
   - Ну, господа, - бодро сказал Максим, - похоже нам пришел...
   Но тут Зоя-Оля истошно заверещали, прервав не успевшую развиться оптимистическую речь, Юля с рыданием повалилась на распотрошенный диванчик, а администраторша испустила жуткий контральтовый вой тигрицы, у которой отнимают потомство. Коля-второй громко выразил свое отношение к происходящему с помощью трех наиболее популярных в русском языке букв и рванул цепь с такой силой, что в более недоброкачественном помещении от такого рывка вынесло бы и то, к чему крепилась цепь, да и всю стену в придачу. Увы, Иванов действительно не строил "хрень".
   - Надо же что-то делать! - суетился Гурин на конце своей цепи. - Надо же их как-то... Колька!
   Коля-второй, не прекращавший яростно-дергательных движений, вновь склеил слово из популярных букв, но на этот раз адресовал его не ситуации, а самому Гурину, и состоятельный человек цветом лица стал похож на свежесваренную свеклу.
   - Может, стоит попрощаться? - Сева, сидевший на полу, привалился к сиденью диванчика. - Рыбок жаль - они ведь теперь тоже состарятся.
   - Подожди, еще рано превращаться в скисшие сливки, - прошептала Эша, одной рукой держась за цепь, а другой - за хризолит и глядя на часы. Маятник, казалось, качался чуть быстрее, чем должен был, и длинная стрелка уже переехала к цифре десять, а короткая четко указывала на двойку. Шталь смотрела и пыталась ощутить часы. Пыталась понять, о чем они могут думать. Понять причину их действий. Что им мог внушить Говорящий, при условии, что он тут был? Отвращение к ним, прикованным? Ненависть? Чувство мщения? Или они делают это из любопытства?
   Вот переведу смешных людишек и че будет?
   В голове отчего-то нарисовался дебелый увалень, тычущий пальцами в розетку, картина испортила все попытки прочувствовать душу немецких часов
  так их и разэтак!
  и Шталь поспешно стерла образ, но вместо него появилась Эша Шталь жуткого вида, ибо сидела она в креслице, укутавшись в клетчатый плед, и вязала носок. Лицо Эши Шталь было убрано морщинами, редкие седые волосы затянуты в пучок, а на носу примостились очки. В соседнем креслице сидел Ейщаров и, поглядывая сочувственно, выписывал ей пенсию.
   Эша чуть не взвыла от ужаса, и вновь сосредоточилась на часах, умоляя, упрашивая, угрожая, мысленно падая ниц и гарантируя, что обцеловала бы их сверху донизу, если б у нее была такая возможность. Часть узников начала смотреть на нее довольно-таки дикими глазами - вероятно, кое-что она, увлекшись, произнесла вслух, но сейчас Эше на это было наплевать. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это остановить часы. Но часы не останавливались. Часы оставались глухи к ее мольбам и угрозам и ощущались исключительно часами без желаний и эмоций. Просто часы. Что.
   - Если б я был на их месте, я б тебе в жизни не поверил, - кисло прогундосил Сева где-то рядом, и Шталь на мгновение вывалилась из своего личного вакуума, где пыталась ощутить часы, в ресторанный зал, где вразнобой верещали и говорили разные громкие слова.
   - А что ж делать?
   - Без толку что-то делать, - отозвался Сева голосом тяжелобольного, ожидающего эвтаназии. - Можно только ждать.
   - Ну нет! - Эша рванула цепь - и рванула еще раз. - Отпусти меня! Неужели я тебе не надоела?! Ты такая замечательная. Зачем тебе я - тебе нужна какая-нибудь смирная корова на солнечном лугу...
   - Всего несколько дней на свободе... но это были хорошие дни, правда, - она почувствовала, как Сева подергал ее за руку. - И костюм классный.
   - Заткнись! - прошипела Шталь. - Мы не можем состариться! У меня слишком много амбициозных планов!
   Часы шли. Вначале их стрелки продвигались через минуты хоть и быстрее, чем положено, но как-то робко. Вскоре, впрочем, они осмелели, звон, возвещавший о наступлении нового часа, раздавался все чаще и чаще, сразу же обрываясь, захлебываясь, и стрелки перепрыгивали на следующий час и принимались стричь его со все возрастающей скоростью. Часы превратились в минуты, потом в секунды, движение стрелок уже почти нельзя было различить - по циферблату мелькали две золотистые молнии. Маятник уже не раскачивался, а судорожно подергивался, точно в агонии. Часы хрипели, дребезжали, жужжали, заливались звоном, и, казалось, они сейчас или взорвутся или взлетят и, пробив ресторанный потолок, устремятся в далекий космос. Эшу устроили бы оба варианта.
   Она сразу же постановила себе не смотреть.
   Ни на остальных, ни, уж тем более на себя.
   Ни за что не смотреть.
   Даже когда дергать цепь стало очень неудобно, а отросшие волосы уже ощущались гораздо сильнее, чем одежда, Шталь сидела зажмурившись и старалась отключиться от криков в зале. Один зуб во рту начал шататься, и она судорожно ощупала его языком, потом проверила остальные. Три зуба исчезли напрочь, будто их никогда и не было. Вероятно, за прошедшие годы их подчистую сточил кариес. Не выдержав, она отпустила цепь, чтобы ощупать и все остальное, но почему-то отпустить ее не получилось, и цепь потянулась за рукой, будто была ее продолжением, и Эша глаза все-таки открыла, о чем сразу же сильно пожалела.
   Причина привязанности к цепи выяснилась сразу же. То, что теперь было на кончиках ее пальцев, даже нельзя было назвать ногтями. Это было нечто мутно-белесое, невероятно гибкое, скрученное, перепутанное и настолько переплетшееся со звеньями цепи, что отделить одно от другого было невозможно.
   Потом Эша увидела собственно свои руки и сказала: "Мама!"
   Судя по рукам, ей было лет шестьдесят. Морщинистые, с дряблой кожей и несколькими еще слабо намеченными пигментными пятнами. Это никак не были руки Эши Шталь. Это были какие-то обезьяньи лапы.
   Снова зажмурившись, Эша попробовала обследовать свои изменения свободной рукой, обнаружила, что за годы сильно сбавила в весе, попыталась сдернуть с ноги браслет, но пятка по-прежнему мешала. Поясница пронзительно ныла, побаливали колени и голова казалась налитой свинцом. Очень хотелось на солнце - просто посидеть и погреться, и чтобы никто не трогал. Еще почему-то хотелось погладить кошку. Неважно какую - хотелось, чтоб здесь оказалась кошка, и она смогла бы ее гладить. И кошка бы уютно мурлыкала под ладонью. Глупость какая-то.
   - Часы идут медленнее, - сказал совсем близко чей-то смутно знакомый старческий голос и тут же добавил: - Ой, только на меня не смотри! Я на тебя тоже не смотрю!
   Голос принадлежал Севе и в последней фразе Сева явно врал. Чуть приоткрыв веки, Эша вздрогнула, и на лицо ей ссыпалась тяжелая масса волос, милосердно оградив от окружающего мира зала. Волосы не поредели с возрастом, но их цвет спелых блестящих каштанов стал тусклым, пробитым серебристыми штрихами седины. Приподняв руку, Эша попыталась отбросить с лица пряди. Это ей удалось, но чудовищной длины ногти немедленно намертво запутались в волосах, и теперь в плену оказалась и вторая рука. В голове вспыхнули две мысли - одна глупей другой.
   И как теперь сигарету взять, интересно?
   Господи, это ж сколько за эти годы немытья и неухода в таких волосах могло накопиться перхоти?!
   "Годы идут, Шталь, - произнес следом далекий умудренный голос Полины, - а ты все так же бестолкова".
   Годы идут? Годы прошли! Все ее годы прошли! В шестьдесят лет уже думать не о чем. Вся карьера псу под хвост! Она старая и на цепи - вот итог веселых приключений Эши Шталь, холодильников, хризолитов, тумбочек и самовозвращающихся мячиков... кстати, она так и не узнала, кто беседовал с этими мячиками. А часы так и не говорят с ней. Вернее, она их не слышит. Хотя может и к лучшему, что она их не слышит? Может, они говорят такое...
   Смотреть на Севу Эша не стала.
   Все-таки он попросил - неудобно.
   Просто вскользь отметила взглядом сидящего на полу рядом с диванчиком человека, и взгляд этот сразу же унесся дальше, не рассмотрев ни единой детали перемен, а потом заметался из стороны в сторону, рикошетя от лица к лицу, и все смотрели на нее так же потрясенно, как и она на них. Слезящиеся выцветшие глаза, морщинистые щеки, спутанные седые космы, длинные бороды. Зал охватила старость, зал превратился в палитру старости - от еще крепкого, заросшего бородой до самых глаз пожилого человека, в котором без труда угадывался Коля-второй, до необычайно худой и необычайно страшной старухи, похожей на мумию, над которой уже вдосталь потрудились пытливые исследователи. В мумии не угадывался никто, и Шталь предположила, что это Жанка лишь потому, что раньше на этом месте была прикована именно она.
   - Чего уставилась?! - злобно спросила мумия полубеззубым ртом. - Думаешь, ты лучше выглядишь?!
   Продолжая выпутывать пальцы из волос, Эша, наклонившись, заглянула в валявшееся на полу зеркальце и, взвизгнув, отдернулась.
   - Я старая!
   - Вот именно! - подтвердила мумия и в очередной раз отправилась в спасительный обморок. Юля - ворох снежных волос на диване, из которого торчали тонкие дряблые ножки, громко зарыдала, и из дальнего угла ей вторили, обнявшись, две пухлые бабушки. Прочие молча озирались, а спящая пара по-прежнему похрапывала, прочно защищенная сном, и это злило Шталь больше всего.
   - И совершенно не подействовало на обмен веществ, - скрипучим голоском сказал стоматолог, превратившийся в добродушного вида дедушку с бородой Хоттабыча. - Нет, ну какая интересная реакция ор...
   - Ты все еще про свою химию?! - вскипел Максим так же скрипуче, встряхивая жалкими остатками седых волос. - Да теперь последнему ослу ясно, что это черная магия, а ты...
   - Нашли, о чем спорить! - Эша наконец-то освободила одну руку. - Мне теперь придется выбросить все свои платья! Сева, ты не знаешь, почему меня охватывает нелепое желание что-то связать? Например, свитер?
   - Не знаю, - ответил старческий голос рядом, - но от свитера не отказался бы. Меня морозит.
   Эша повернула голову и осторожно тронула взглядом циферблат немецких часов. Стрелки ползли еле-еле, с трудом одолевая минуты, вот маленькая и совсем застыла, нацелившись ажурным клювиком на цифру семь, несколькими секундами спустя остановилась и большая, почти подобравшись к двенадцати. Золотистый диск тихо качался из стороны в сторону. Большая стрелка судорожно дернулась в последний раз и легла на цифру двенадцать, маятник нежно звякнул и замер под острым углом, словно его поймала невидимая рука. Громкий бой часов заполнил зал - густой и суровый, словно звон колоколов, возвещающих о конце света. Все стихло - вздохи, рыдания, крики, ругань, остались только удары сердца часов, и на третий удар вдруг страшно закричал сидящий неподалеку в одиночестве старик - седой морщинистый старик с запавшим бледным ртом и блеклыми глазами, слабо поблескивавшими в глазницах, словно два тусклых камешка в сжатых кулаках.
   - Хватит! - кричал тот, кто совсем недавно был масштабным, холеным Петром Семеновичем. - Прекрати! Я знаю, это ты! Хорошо, я виноват! Я извиняюсь! Я заплачу! Все, что просишь, и сверх того! Я все отдам, только верни мне мою жизнь! Номер счета... и другие счета...все скажу! Я знаю, ты меня слышишь, сука! Забирай все!
   Часы затихли, и вместе с ними затих и Гурин, трясясь всем телом и старательно отворачиваясь от остальных. Спец по фильмам вытянулся вперед и нежно пропел:
   - Ах ты падла!
   - Ты знал, кто это?! - в один голос завопили Оля-Зоя и администраторша, пытаясь вскочить и страдальчески хватаясь за согбенные спины. - Ты знал?!
   Старец Максим рванулся было вперед, но позабытая цепь брякнула и вернула его обратно, уронив на пол. Коля-второй повалился на спину и мощно захохотал в потолок.
   - Ну, босс! Ну спасибо, босс!
   - Я не знал точно! - Петр Семенович плотно прижался к стене, хотя прочие узники, метавшиеся на концах своих цепей, словно взбесившаяся свора, все равно не могли до него дотянуться. - Но все похоже! Все, как она написала! Я не знаю, как она так делает! Она не могла такого сделать! Она просто сумасшедшая старуха!
   - Она? - тихо переспросила Шталь и повернулась к Севе. - Почтальонша, которая принесла Пашковскому тот конверт. После которой все произошло... - Эша снова воткнула взгляд в Гурина. - Она?
   - Я не знаю, как она... кто ей...
   - Старый козел! - взвизгнуло с дивана то, что теперь было молоденькой Юлей Маланчук. - Посмотри на меня! Мне из-за тебя лет сто теперь! Зачем я только с тобой связалась?! Чтоб ты сдох!
   - До этого уже недолго осталось, - злобно заметил Максим. - Скоро "Тихая слободка" станет действительно очень тихой.
   - Кто она? - Эша попыталась сжать пальцы свободной руки в кулак, но из этого ничего не вышло. - Что значит написала? Тебя об этом предупреждали?
   - Разве такое можно было принять всерьез?! - огрызнулся Гурин, продолжая сверлить взглядом пол. - Чертова старуха почти два года засыпала меня идиотскими письмами! Требовала денег и извинений. Я не обращал внимания. Просто бред старой свихнувшейся женщины! Но то, что было в последнем...
   - Что там было?
   - Что она не будет больше ничего требовать. Что я сам буду умолять ее взять мои деньги. Став беспомощным стариком, я сам их отдам, - Петр Семенович поднял голову и провел тыльной стороной дрожащей ладони по запавшим губам. - Разумеется, я отнесся соответственно.
   - Она как-то подписалась? - деловито спросил стоматолог. - Как ты узнавал, что письмо от нее? Только по содержанию?
   - Цветы, - буркнул Гурин. - Она всегда приклеивала цветочки на свои дурацкие записки. Из открыток вырезала или еще откуда... не знаю.
   - Какие? - одними губами произнесла Эша, и прочие старики-узники посмотрели раздраженно. - Какие цветы?
   - Фиалки.
   - Точно! - вдруг воскликнул Сева и вскочил с неожиданным для своего возраста и физического состояния проворством. - Ну конечно же! Фиалки! Простой цветок! Как я мог забыть?!
   - Бедный малый спятил... - грустно пробормотал спец по фильмам.
   - Дима Фиалка? - перебила его Эша, для которой сейчас весь мир сузился до Севы и Гурина. - Фиалкин?
   - Дима Фиалко, - уточнил Сева, восторженно блестя глазами. - Я еще тогда подумал - такая смешная фамилия...
   - Ты его знаешь? - едва слышно шелестнул голос Петра Семеновича.
   - Ты говоришь в настоящем времени, - пальцы Эши все оглаживали и оглаживали цепь. - Значит, Дима еще жив?
   - За кого ты... - Гурин вскинул голову. - Да это вообще не я...
   - Вот только не надо, Петр Семеныч, на нас с Колькой стрелки переводить! - подключился к дискуссии Коля-второй, все еще лежавший на спине. - Вы приказали, мы сделали.
   - Это объясняет, почему с ним оставили этих двух придурков, - констатировал таксист. - Ну а мы-то тут при чем? Никакого Диму Фиалко я не знаю!
   - Мы тоже! - всхлипнули Оля-Зоя.
   - Тихо! - рявкнула Эша во всю силу своих ныне слабых легких. - О чем говорит ваш хранитель, Петр Семенович?
   - Да ни о чем... да вообще... да что такое... - слова неожиданно посыпались из Гурина, словно бусины из разжавшейся ладони. - Новенький "Прадо"! Вам известно, сколько стоит новенький "Прадо"?! Да даже не в деньгах дело... первый день выехали, и тут этот придурок прямо в зад на полной - шарах! На своей вонючей "шкоде" прямо... Габарит, полировка, бампер!.. Конечно я взбесился! Любой бы взбесился! Я и велел своим его проучить!
   - Вы тоже его били, - вероломно подал голос Коля-второй, из бороды улыбаясь потолку. - А про мамашу? Семеныч, про мамашу-то им расскажите.
   - Вы еще и женщину избили?! - Быстрова шокировано звякнула цепью.
   - Никто ее не бил, - Петр Семенович снова принялся изучать пол. - Она была на заднем сиденье. Мы и не знали, что он не один - она не сразу выскочила. Только... в общем, они перестарались.
   - Мы перестарались, - поправил Коля-второй. - Так бывает. Рабочая ситуация, короче. В общем, парень загремел в больницу. Переломы, разрыв селезенки... к тому же, у него оказалось слабое сердце. Ну, кто ж знал.
   - Какой ужас! - трагично прошептала Вера. - И вы так об этом говорите... будто это совершенно естественно!
   - Для таких козлов неестественно, когда все происходит как раз наоборот, - спец по фильмам хищно улыбнулся. - И всей вашей теплой компании, разумеется, ничего не было.
   - Босс умеет сворачивать ситуации, - сказал Коля-второй потолку. - Слушай, вполне нормально тому, кто вмазал твою машину, дать в ухо. Остальное - просто случайность.
   - Где Димка? - хрипловато спросил Сева, прицеливаясь в Гурина ненавидящим взглядом. - Что с ним стало?
   - Ты тоже его родственник? - с мрачной иронией осведомился тот.
   - В некоторой степени.
   - В больнице твой Димка, - буркнул Петр Семенович. - В коме уж третий год как. Я говорил с одним типом оттуда. Врачи не делают никаких прогнозов на его счет. Единственное, что они делают, так это удивляются, что он до сих пор не умер. А его мамаша с тех пор от меня не отставала. Вначале все пыталась меня в тюрьму упечь... потом ей еще и деньги понадобились. Сперва звонила. Потом начала письма посылать со всякими дурацкими угрозами. Сына ее я, конечно, трогать не стал, но начал заниматься тем, чтобы эту бабу засадили в психушку, потому что она меня достала, и семью мою достала! Но полгода назад она пропала. Сына не навещает, хотя деньги на лечение приходят... Даже письма мне перестала присылать. До вчера я думал - ну, все, отстала.
   - Ну да, - Артем разглядывал свою руку, - очень похоже на то. Но я не понимаю! Ты и твои дебилы - это понятно. А мы при чем? За компанию?!
   - Я ж говорил - она сумасшедшая, - пояснил Гурин. - Ну, чего она тянет, я ж все сказал! Почему не возвращает обратно?! Как Кольку так пацаном сделала, а мы... - он хрипло вздохнул и уткнулся лбом в согнутую руку, и точно в напоминание из-за приоткрытой двери долетело бодрое шлепанье босых ножек и почти сразу же стихло. Все посмотрели на дверь, потом повернулись и устремили взгляд на застывший маятник часов. Только взгляд стоматолога остался неподвижен - казалось, Борис, что-то пристально рассматривает внутри самого себя и пытается сообразить, что же именно он видит.
   - Вишневая? - вдруг спросил стоматолог.
   - Что? - Гурин тоже посмотрел на часы, положив на колени дрожащие морщинистые пальцы.
   - Она была вишневая? Твоя машина. Здоровенный вишневый джип, да?
   - И что с того?
   - Три года назад, на трассе возле Шевелевского причала. Я помню ее. Я видел... да, да, - Кудаев мелко закивал, тряся длинной бородой. - Авария, трое избивали кого-то, потом выскочила женщина... Да, видел.
   - И что вы сделали? - пальцы Эши застыли на цепи. Стоматолог пожал плечами.
   - Да ничего. Дальше пошел. У меня были дела... да и вообще это меня не касалось.
   - Мы тоже видели, - несчастным голосом произнесла старушка-Зоя. - У нас тогда был укороченный день, мы как раз шли в кафе на причале... там вид хороший и недорого... Ты помнишь, Оль?
   - Да, - уныло закивала старушка-Оля. - Такой был ужас. Совсем молодой парень. Мы смотрели, пока милиция и скорая не приехали... А я вас и не узнала, - она поочередно метнула острые взгляды в Колю-второго и Петра Семеновича. - Как так можно, избивать человека средь бела дня?!
   - А ночью, значит, это нормально! - Артем ехидно усмехнулся. - Да, теперь и я вспомнил. Я проезжал там. Остановился ненадолго, потом дальше поехал. Ввязываться в такое себе дороже. Правда ведь? - он повернул голову. - Все вспоминал, где я вас раньше видел? Такие мощные формы не скоро забудешь.
   - Я там была совсем немного, - рубенсовская Вера, и в старости не утратившая брутальных объемов, жалобно скривилась. - Я ушла почти сразу, не могла смотреть на такое. Та женщина так кричала, жуть просто!
   - Да уж, - спец по фильмам попытался выудить из пачки сигарету, потом вскинул глаза навстречу вопросительно-утверждающим взглядам. - Да я просто шел мимо! С собакой гулял. Чего ради мне с псом было там торчать?!
   - Питбуль, не так ли?! - администраторша презрительно поджала губы. - Омерзительные твари!
   - Во-первых, у меня стаффордшир, - горделиво поправил Максим. - А во-вторых... Ты что, тоже там была?
   - Проезжала, - Марина кивнула на официантку, все еще пребывавшую в обмороке. - Как раз Жанку из больницы везла. Моя племянница, как последняя дура, опять... впрочем, неважно. Мы просто проехали мимо, вот и все! Там было не очень людно. Почти никто не останавливался. Знаете, в такие дела лучше не мешаться.
   - Это верно, - поддержал таксист. - Чего вы на меня смотрите? Не надо на меня смотреть. Я клиента вез. Мне останавливаться резона не было.
   - Клиентку, - поправила Юля, все еще лежавшая ничком на диване. - Я как раз на...
   - Вот этого я уже не помню. А джипяру хорошо запомнил. Зад в полный хлам. Вторая машина, правда, вообще...
   - Я шла в парк, - перебила его Быстрова. - Просто шла в парк. Я останавливалась совсем ненадолго! Та женщина так звала на помощь... а что бы я могла сделать.
   - Так или иначе, вы все там были, - Эша вздохнула. - И, наверное, это объясняет, почему здесь нет второй официантки, повара и прочих. Их не было там. Они не видели этого. Не стояли там, не смотрели и не уходили прочь...
   - Да это бред! - возмутился спец по фильмам. - Там и кроме нас люди были! А уж сколько их мимо проехало... Почему здесь именно мы?! Когда б она успела запомнить наши лица?! Когда б она вообще успела их рассмотреть?!
   - Смирная корова на солнечном лугу... - пробормотала Эша рассеянно. - Или просто покой... а если уж деятельность, так смирная корова. Правда, чаще используют веревки, но ты бы справилась... Вряд ли она запоминала ваши лица. Скорее всего, она запомнила ваши часы. Запомнила столько часов, сколько успела. И ваши часы вас сдали. Вы меняли свои часы за эти три года?
   Максим покачал головой, глядя на свое пустое запястье.
   - Теперь я понимаю, что ты говорила о психологии аркудинцев, - Сева посмотрел на нитку, уходившую туда, где лежали его наручные часы, и тяжело опустился на пол. - Но нас там не было, Эша.
   - Там не было тебя, - Шталь сдвинула брови - в голову опять полезли глупые мысли о кошках, вязании и теплом солнышке. - Когда вещи не имеют значения, их забываешь очень быстро. Говорила же, я здесь училась. Я шла на причал, у меня там была встреча. Я даже не стала останавливаться. Не стала смотреть. Я видела такое много раз. И всегда это кончалось одинаково. И если б не ситуация, - она взглянула на свою ладонь, похожую на иссохший лист, - вряд ли бы я об этом вспомнила. И все остальные тоже. Даже для Гурина это не имело бы никакого значения.
   - Он может ошибаться. Мы все можем ошибаться, и дело тут может оказаться совсем не в той женщине... но, - Сева придвинулся ближе, - ты полезла за мной в тот дом, Эша. Тебе никто за это не платил. Тебя никто не звал на помощь. Что изменилось за эти три года?
   - Я встретила кое-какие вещи, - Шталь подмигнула ему, и Сева улыбнулся - прежней улыбкой мальчишки, мало что в жизни видевшего. - Ничего, мы еще покатаемся на катере.
   - По такому мокрому озеру? - Сева фыркнул. - Что ты! А вдруг я схвачу ревматизм?! В моем возрасте это опасно.
   - Заткнись.
   - Ладно.
   Из нутра часов, чей маятник все так же застыл на отлете, удерживаемый невидимой рукой, долетел едва слышный суховато-звякающий звук, похожий на смешок циничного человека, наблюдающего за противником, попавшим в идиотскую ситуацию. Все взгляды мгновенно метнулись к ним, словно послушные собачки - даже Юля, плотно укрытая волосами, приподняла голову, став похожа на оживающий стог. Наступила полнейшая тишина, и в этой тишине часы снова звякнули. Длинная стрелка, дрогнув, осторожно отступила на минуту назад, невидимая рука отпустила маятник, и он неторопливо качнулся, подмигнув золотистым диском, щелкнул, качнулся обратно и снова щелкнул, и мерно, деловито закачался из стороны в сторону. Длинная стрелка, вздрагивая, отсчитала еще несколько минут, после чего уверенно поплыла задом наперед, стирая уже отмеренное время с легким жужжанием, и резной лев над циферблатом приобрел сытый и сонный вид.
   - Это хорошо или плохо? - хриплым шепотом спросила Юля. Ей никто не ответил - все смотрели на часы, где все убыстряло и убыстряло обратный ход время, их собственное время - не мира, не гостиницы, ни мебели, ни ламп - только их собственное время, которым почему-то распоряжались старые часы, всегда бывшие лишь посредниками между людьми и временем. Это было нелепо. Это было неправильно. Но в смятенном и испуганном мозгу Шталь неожиданно нашлось место для мысли, что это не было так уж несправедливо. По крайней мере, с точки зрения часов в этом был смысл. Неосознанно она протянула руку, и навстречу скользнула испуганная ладонь Севы, отчего собственный страх сразу же растаял, уступив место злости на саму себя. Хороша, нечего сказать! Увезла мальчишку из пустой жизни в абсолютный кошмар! Встретила несколько своенравных вещей и вообразила, что теперь может все.
   Часы снова начали захлебываться боем, все стремительней становился бег стрелок, снова превращавшихся в золотистые всполохи среди застывшего хоровода черных цифр, и вновь отступали в прошлое недавно отсчитанные минуты, дни, месяцы... Время возвращалось к исходной точке - время, не имевшее ничего общего с ночью за окнами. Словно живые шевелились волосы, меняя цвет и будто втягиваясь внутрь черепов, ползли бороды, становясь все короче и короче, таяли морщины, возвращая коже прежнюю гладкость, разгорались потускневшие глаза и ногти росли обратно с легким звуком, похожим на сухой треск - вдвигались в кончики пальцев, будто какой-то диковинный инструмент. В пустых местах среди зубов как-то совершенно незаметно выросли полые стенки, почти сразу же заполнились, и вот уже на месте пропавшие зубы, и их можно вдоволь ощупывать языком, а из зеркала, подпрыгивающего в дрожащей руке смотрит Эша Шталь, которой двадцать четыре, лицо чистое и гладкое, волосы блестят, и ей совершенно не хочется вязать. Но стрелки все вращаются... кажется зеркальной Эше уже двадцать... нет, нет, хватит, Эша Шталь не хочет обратно в детский сад!
   - Конечно, я всегда хотел помолодеть, - жалобно провозгласил стоматолог, чья плешь вновь опоясалась волосами, уверенно наступавшими на гладкую блестящую макушку. - Но вначале следовало у меня спросить разрешения.
   - Сейчас все будем, как Колька, - Коля-второй приподнялся и согнул руку, зачем-то тщательно ощупывая свои бицепсы. - Елки, все насмарку!
   - Внимание, приготовьтесь! - провозгласил на весь зал спец по фильмам, которого сейчас заботили более практичные вещи. - Уж детские ноги точно выскочат из этих браслетов! Каждый, кто достаточно помолодеет, сдергивает цепь и бегом...
   Часы прервали его громким щелчком. Маятник вновь застыл на отлете, и стрелки замерли на десяти, мелко задрожали, словно агонизирующие пальцы. Из часов донесся сиплый звук, будто под дубовым футляром кого-то душили, маятник качнулся, и стрелки задумчиво поплыли в естественном направлении, превращая десятый час в одиннадцатый.
   - Что?! - возмущенно завопила Юля - прежняя молоденькая и даже больше Юля, слетая с дивана и взмахивая руками. - Опять?! Да что ж это такое?!
   От взмаха с ее пальца слетело кольцо, порхнуло через зал и угодило Эше в нос, отчего та тоже завопила, но ее крик не носил вопросительной интонации. Гурин захихикал, привалившись к стене и глядя на свои руки - смех был тонким и квохчущим - казалось, под часами пробует голос курочка-подросток.
   - Просто свинство какое-то! - вскипел спец по фильмам. - Опять в дедушки?! Я не хочу! Ты же сказал, что она хотела от тебя денег! Почему это не прекращается? Она тебе не верит, повтори!
   - И не поверит уже, - Петр Семенович продолжал смеяться, потряхивая пухлыми щеками. - Никогда! Никогда больше не будет дороги назад!
   - Бросьте в него чем-нибудь! - завизжала Юля. - Пусть заткнется! Мне девятнадцать, и я хочу, чтоб так оно и оставалось! Я просто ехала мимо!
   - Это и есть причина, - Эша смахнула с расцарапанного носа капельку крови и покрутила в пальцах серебряный, подмигивающий граненым лиловым глазом снаряд. - Красивое кольцо. Это аметист, верно? Довольно пожилой аметист...
   - Дай сюда! - Маланчук выбросила руку перед собой. - Наверное, у меня слишком похудели пальцы!
   - Забавно, что оно попало именно в мою физиономию, - Эша скосила глаза на еще пока медленно ползущие стрелки часов. - Я уж думала, судьбе надоело встряхивать меня за шкирку.
   - Что ты там бормочешь, отдай мое кольцо!
   - Оно не хочет к тебе, - Шталь подбросила кольцо на ладони, - во всяком случае, его часть. Знаешь, считается, что аметист хранит от пьянства, но довольно часто он проявляет одно свойство, которое роднит его с горным хрусталем. Он не терпит обмана. Но, в отличие от горного хрусталя, он более активен. Он всегда старается его раскрыть.
   - Да, сейчас самое время говорить о побрякушках, - ехидно ввернул таксист. - Да действительно, чего там! Постареем, помолодеем - так и будет, пока не спятим все!
   Эша подняла голову и прищурилась в раздраженное и такое хорошенькое в своей юности лицо Маланчук.
   - Гурин сказал, что ты никогда не видела его референта, Лидию Сергеевну, но... это ведь неправда. И, думаю, мадам Фиалко ты тоже видела.
   - Да неужели?! - озлилась девушка. - И когда же это, интересно, я их видела?
   - Каждое утро в зеркале, я полагаю. Референт, мама Димы - это ведь все ты.
   - Что за бред?! - Юля предупреждающе чиркнула взглядом по обратившимся к ней лицам и снова взглянула на Шталь.
   - Твой аметист утверждает, что тебе пятьдесят восемь лет, - Эша поднесла камень к губам, точно собиралась его поцеловать. - Не твоему телу, тебе самой. И, ты знаешь, я ему верю. Его этот факт чертовски раздражает.
   - А-а, - Юля мелко закивала, кривя губы. - Говорящие камни! Ну конечно!
   - Камни, часы, вилки для маслин, - Эша бросила кольцо Юле, и та ловко поймала его и водворила обратно на палец. - Возможно, все они говорят, только не всех слышат. Ну до чего ж удобно, а?! Подкрутила возраст - и ты Лидия Сергеевна. Еще подкрутила - и ты пожилая почтальонша, она же Фиалко. А подкрутила обратно - и ты Юля. Никакого риска быть узнанной, и дело не только в возрасте. Я уже заметила, что Петр Семенович редко смотрит людям в лица. Это твой сын тебя научил? Или, правильней сказать, заразил? Тот огромный платок, в который ты сморкалась все начало вечера - у тебя там была маска?
   - О чем вы вообще говорите?! - возопил Максим, в то время как прикованный рядом с Маланчук стоматолог начал осторожно придвигаться к ней. - Я ничего не понимаю! По делу, по делу, часы же тикают!..
   - Как же вы мне все надоели! - Юля наклонилась, в ее правой руке что-то блеснуло, и расстегнутый браслет брякнул о пол. Легким небрежным прыжком она отскочила от уже почти подобравшейся к ней руки стоматолога, изящно обогнула Эшу, рванувшуюся было к ней с такой силой, что ее нога хрустнула, и остановилась возле стойки. Подобрала валяющуюся бутылку коньяка, подошла к Гурину, очень медленно поднимавшемуся на ноги, и с безопасного расстояния плюнула ему в лицо, но промахнулась, и плевок попал на рубашку. Петр Семенович издал звук открывающейся консервной банки, и Юля отступила на шаг, помахивая бутылкой.
   - Грозный Гурин на цепи, - пропела она, привстав и раскачиваясь на носках, - как собака, на цепи! Все, как собаки, на цепи! Сейчас вы станете очень старыми, а потом опять молодыми, а потом опять старыми... интересно, чем же все это закончится?..
   - Прекрати! - заорал Петр Семенович, и Юля прищурилась, глядя на него, на остальных, снова на него.
   - Он тоже просил тебя прекратить, помнишь?! И я просила тебя прекратить. Разве ты послушал? Я звала вас на помощь, разве вы пришли? Только насмотрелись всласть! Конечно, я не отловила и половины, но это тоже неплохо. Такой спектакль, такие тексты! Знаете, я ведь тридцать лет прослужила в театре, но никогда не видела ничего лучше. Но даже столь прекрасное действо быстро приедается, особенно теперь, - она улыбнулась Эше, - когда ты перенесла все внимание на меня. Конечно, они бы не поверили. Но они бы начали обдумывать, а это уже не то. Думаю, мне пора покинуть сцену. Знаете, мой сын всегда любил смотреть всякие страшилки. Обожал их. Вряд ли он еще когда-нибудь их посмотрит, но раньше... я частенько смотрела их вместе с ним. Думаю, эта ему бы понравилась.
   - Что ты хочешь?! - Эша, заметив, что ее ногти вновь начали медленно удлиняться, отчаянно рванула цепь
  хватит меня дергать!
  застыла и снова рванула
  да что ж это такое, невозможно, а говорила, что нравлюсь, почти любишь... любишь?.. а это правда насчет смирной коровы и луга?..
  и застыла окончательно, но ощутившееся не повторялось. - Раскаяний, сожалений? Ты их получила! Денег? Он тебе их даст!
   - Дам! - с хриплой ненавистью подтвердил Петр Семенович. - Все дам! Я...
   - Я и так уже знаю, как их взять, - Юля улыбнулась, вытащила из кармана шорт маленькие золотистые часики и погладила циферблат большим пальцем. - Через три часа рассветет, а еще через три часа я их заберу. Я была твоим референтом, я была твоей любовницей... Вот уж не думала, что придется так переквалифицироваться на старости лет. Надеюсь, ты оценил постельное проворство шестидесятилетней бабульки? Не делай такое зверское лицо, Петя. У меня давно нет нервов. Их забрали твои оплаченные следователи и свора твоих адвокатов. Я давно хотела посмотреть на тебя... на всех вас испуганных, жалких, умоляющих. Я хотела, чтоб вы знали - каково это, когда смотрят на вас. Всего доброго, - Маланчук-Фиалко отступила и снова улыбнулась, - хотя... это вряд ли.
   - А как же мальчишка? - Шталь кивнула на Севу, который смотрел на Юлю во все глаза, и по его лицу медленно расползались недоверие и разочарование. - При чем тут он? Он никогда там не был! Да даже если б и был - неужели...
   - Был. Его часы...
   - Я купила их сегодня в антикварном магазине! Он не был там, они тебе соврали! Они тоже умеют врать, как и мы!
   - Даже не в этом дело, - Юля пожала плечами. - Дело в том, кто вы с ним такие. Я слышала, о чем вы говорили. Они-то не поняли, но я знаю. Вы такие же, как мой сын, как я...
   - Мы совершенно не такие, как ты! - сквозь зубы сказал Сева.
   - В любом случае, - Юля отступила еще на шаг, - таких, как вы, быть не должно. Для вашего же блага. Не успеете разочароваться. Я умею делать удивительные вещи, более удивительные, чем мой сын, но он умирает, и я ничего не могу с этим поделать. Переводить его время бесполезно. Его можно лишь растянуть. Мальчик - инвалид, я понимаю... Но если б он был здоров, он бы тоже не помог. Тоже бы смотрел. Здесь все такие.
   - Сумасшедшая! - взвизгнула администраторша и вздрогнула, сама испугавшись своего голоса. Юля чуть склонила голову и, казалось, тщательно обдумала это заявление.
   - Возможно, - сказала она, стащила с пальца кольцо и бросила его Шталь. - Лучше возьми его себе, мне не стоит носить столь болтливый камень. Кстати, ты была права насчет Пашковского. Это он для меня все устроил. Должен был прийти Иванов, я ему звоню и в последний момент узнаю, что этот идиот отдал приглашения Игорю. А Игорь договаривался с молодой Юлей. Игорь бы мне все испортил, а держать его где-то взаперти опасно. И вдруг вместо Игоря такой сюрприз! Я запомнила твои часы. Они тебя терпеть не могут, знаешь ли.
   - Опасно?! - снова взвизгнула администраторша. - А других не опасно?! Где остальные?! Что ты с ними сделала?!
   - Ничего, - удивилась Юля. - Они просто ушли. Господи, дурачки вы мои, это же они вас приковали. Думаете, я бы одна справилась?! Все дело в подборе персонала, Марина Андреевна. Официантка Света - Димкина невеста. Остальные - его друзья. Они были не против. Разумеется, я не рассказала им всего, они уверены, что это лишь злая, хоть и справедливая шутка, а Сева все так же заперт в комнате наверху. Через два часа они вернутся, чтобы вас отпустить, но... думаю, они опоздают. Ладно, - она помахала ладонью, - пойду поищу Колю, негоже ребенку бегать одному. Да и от меня здесь уже ничего не зависит.
   - Останови часы! - потребовала Эша, пытаясь одновременно смотреть на Юлю, на дверь, на часы и на собственные неумолимо растущие ногти.
   - Я не могу этого сделать, - сообщила Юля с фальшивой удрученностью. - Я же сказала, от меня здесь уже ничего не зависит. Видишь ли, им слишком нравится то, что они делают. Они меня не послушают. Они играют. Они хоть и старые, но как ребенок - злой ребенок, которому выпала возможность вволю похулиганить. И знаете, - она заговорщически подмигнула Эше, - я совсем не против этого. Вот, - Юля наклонилась и, положив бутылку на пол, толкнула ее, бутылка медленно покатилась по дуге и остановилась возле ног Артема, - поможет вам скоротать время.
   Быстро развернувшись, она вышла, громко хлопнув дверью и оставив взметнувшиеся ей вслед крики плескаться в запертом зале. В бассейне все так же весело шлепали хвостами тиляпии, и Шталь машинально подумала, что Сева был прав. Быть тиляпией было совсем неплохо.
   - От сука, а! - взвыл Артем. - Да я тебя... и твой коньяк... да чтоб ты своим вонючим коньяком!..
   Завершив крик, он подхватил бутылку и принялся проворно отвинчивать крышку, на которую немедленно устремились несколько пар жаждущих глаз. Сева тихонько шепнул Эше:
   - Ну, вот теперь, кажется точно все.
   - Нет! - прошипела Шталь, глядя на разгоняющиеся стрелки часов. - Не верю! Быть этого не может!
   - Я бы предпочел умереть от старости, - меланхолично продолжил Сева. - Только не сходить с ума. Я уже был сумасшедшим, хватит!
   - Замолчи или я тебе организую третий вариант!
   Сева заметил, что Эша хотя бы сейчас могла бы изволить вести себя по-человечески, но Шталь не ответила. Она смотрела и смотрела на часы, смотрела, как вновь ссыпается в никуда ее время. Она не испытывала к ним ничего, кроме естественной злости, тогда как к цепи на ее ноге могла даже отыскать в себе немного сочувствия. Цепь лишь держала ее на месте, как и полагается цепи. Часы ее убивали, что вообще-то никак не входило в круг их обязанностей. Но в делах Говорящих ненависти к собеседнику нет места. Ничего не выйдет, если ненавидишь и если злишься. Полюбить - невозможно, а фальшивку они могут раскусить - чужой собеседник, познавший истину и сердце сумасшедшей. Но можно попытаться понять... Как понять часы? Вещь, которая связана со временем, но сама им не является. Вещь, о которой большинство вспоминает лишь тогда, когда нужно знать о минутах, о скорости течения каких-то событий - вещь, которая сама по себе не имеет никакого значения. Посредник. Чернорабочий, которого хозяин может обвинить в собственных ошибках. Как часто людям не хватает времени, но время нельзя оскорбить, его нельзя ударить, его нельзя наказать. Часы можно. С ними можно сделать все, что угодно, хотя обычно это не их вина, что вам хочется еще поспать, что вы что-то не успели сделать вовремя, что вы куда-то опоздали, что-то пропустили, что ваше время вообще заканчивается или идет слишком медленно. Сколько раз она сама сбрасывала с тумбочки звонящий будильник или ругала его последними словами? Сколько раз она смотрела на наручные часы, на настенные, на уличные и злилась из-за того, что они показывают не то время, которое ей нужно? Возможно, она и злилась на время, но большей частью эта злость доставалась часам. Люди выставляют часы и воображают, что могут управлять временем, люди упускают время и воображают, что временем управляют часы. Сколько в свой адрес слышали и чувствовали ее собственные наручные часы за три года? Сколько всего ощутили эти за сотню лет? Каково это, когда тебя так долго обвиняют в чужих проступках, всегда подчиняться чужим потребностям и желаниям - точь в точь, как на ее старой работе? И что бы ты сделал, если б вдруг получил возможность сделать что-то по своему желанию? Она, например, чуть не проломила своему редактору череп его же хрустальной пепельницей. А что бы сделали часы? Посредники между временем и человеком. Доставили бы ему изрядную порцию времени по своему усмотрению? Или отняли бы все, что тот уже получил? Да, это можно понять... это вполне справедливо...
  абсолютно справедливо
  и в этом есть своя прелесть
  и это весело
  это как игра, и если они и мстят, то вовсе не за Юлиного сына, а только за себя. И те наручные часы делали то же самое. Может Юля и попросила их начать хулиганить, когда ей надо, но дальше они делали все только так, как надо было им. Да
  ты понимаешь
  она понимает. Конечно, это не любовь. Но это уже и не ненависть. Это даже, если хотите, сочувствие. А они еще хорошо держатся. Она б на их месте... а они гуманны даже в своей мстительности, да.
  Ох да, это намного лучше, чем раньше... так было плохо... так устали...да...
   Шталь, осторожно облизнув губы, моргнула несколько раз, но ничего не пропало. Они ощущались - да, ощущались, и стрелки явно замедляли свой ход, как замедляет свои шаги человек, начиная прислушиваться к словам идущего рядом. Они вовсе не ощущались злым ребенком, как сказала Юля. Они ощущались, как ощущается женщина средних лет, жалующаяся доброй знакомой на превратности своей нелегкой жизни. Это была игра - злая, мстительная игра, смешанная с любопытством, но ее можно было понять. Говорят, что от ненависти к любви один шаг. От понимания к ней гораздо ближе.
   "Пожалуйста, перестаньте, - мысленно сказала она им, да и слова ли то были? - Остановитесь. Мы все наигрались вволю. Мы все получили то, что следовало. Выставьте нас по нашему времени".
   Стрелки запнулись на двенадцати и нелепо задергались из стороны в сторону, словно никак не могли решить, куда им двигаться дальше. Маятник задрожал на отлете, потом качнулся вниз и застыл. В часах что-то громко щелкнуло, охнуло, и стрелки, последний раз блеснув в стремительном движении, обрушились на половину шестого, и в то же мгновение на Эшу выплеснулась забытая гомонящая атмосфера зала. Никто больше не слышал. Никто не знал. Никто не понял.
   - Глядите, остановились, - шепотом произнесла Вера и опустила взгляд на свои руки. - Мы даже не успели... Почему они остановились?
   Эша тоже взглянула на свои руки. Судя по состоянию ногтей, в никуда ссыпалось не меньше двух лет, но часы встали совсем, часы больше не ощущались...ну, да ладно, лучшего исхода ситуации и представить себе было нельзя. Двадцать шесть - не шестьдесят, жить можно...
   - Кстати, совсем забыла...- дверь ресторана приоткрылась, впуская Юлин голос и Юлино улыбающееся лицо, и улыбка мгновенно поблекла, стянулась в узкую полоску злой озадаченности. - Что?! - она уставилась на часы. - Как?! Вы же не касались их! Я все просчитала! Никто не мог коснуться их!
   - А вам с Димой, значит, надо было их касаться? - Эша торопливо обкусывала ногти, отдирая их чуть ли не с мясом. - Необходим тактильный контакт? Неудобно.
   Юля, бешено раздувая ноздри, шагнула было к часам, потом повернулась и стрельнула взглядом в лицо Быстровой, которая тут же дернулась, пытаясь одновременно спрятаться и за приятеля-таксиста, и за диван.
   - Ладно же! - Фиалко качнулась обратно и с грохотом выскочила за дверь.
   - Почему она на меня так посмотрела? - пискнула Анна.
   - Наверное, вспомнила твою идею о башенных часах, - Эша рванула цепь, потом сжала ее в ладонях. Максим, как раз прикладывавшийся к бутылке, чуть ее не уронил.
   - А какой же у них может быть диапазон?! Окраина в пяти минутах езды отсюда! Она же вместе с нами полгорода перемочит! У меня там родственники и собака!..
   - Вот и сидел бы с родственниками, хал-лявщик! - сказала неожиданно пришедшая в себя официантка и тряхнула головой. - А что вообще прои... Слава богу! - она обрадовано зашарила по себе руками. - Все в порядке, и сиськи на месте... слава богу!
   Шталь, не удержавшись от смешка, снова дернула за цепь, и
  да, смирная корова и впрямь была бы лучше, я без работы оставаться не хочу, мне необходимо что-то держать, но я хочу держать что-нибудь другое...
  та, брякнув, вдруг поддалась и выскочила из отверстия в стене, мелодично звякая разогнутым звеном, и Эша, застигнутая врасплох этим событием, по инерции шлепнулась на спину.
   - Во сила у бабы! - восторженно заорал Коля-второй. - Дерни и мою!..
   - Сам дергай... - просипела Эша, торопливо принимая вертикальное положение, и, отчаянно бренча цепью, словно сорвавшаяся сторожевая, под радостные вопли соузников припустила к двери и, уже выскочив в нее, осознала, что кинулась вдогонку взбесившейся Юле с пустыми руками. То, как она, собственно, вообще оказалась на свободе, Шталь решила осознать позже.
   Бежать с волочащейся и путающейся под ногами цепью было неудобно, с непомерно отросшими за два года на ногах ногтями - еще неудобней. На бегу Эша, наклонившись, подхватила цепь и, пробежав коридор до конца, остановилась в пустом, слабоосвещенном холле. Завертела головой по сторонам. Нимфы сонно бормотали в своей клетке, тихо журчал фонтанчик, неподвижные листья растений бросали на пол и стены перистые тени. Шталь взглянула на лестницу. Башенные часы - значит наверх, но по этой ли лестнице, или к ним ведет какая-то подсобная лесенка?
   Она чуть не прозевала Юлин бросок, скорее почувствовав, чем увидев темную фигуру, метнувшуюся к ней из зарослей папоротников. В самый последний момент Эша отдернулась, и пальцы Фиалко схватили пустоту. Ее пронесло мимо, Шталь, развернувшись, прыгнула следом, успев вцепиться в промелькнувшую тонкую руку. Цепь она уронила, и та немедленно наказала ее, обвившись вокруг ноги. Эша споткнулась, налетела на Юлю, и они вместе грохнулись на фонтан, с громким треском снеся часть конструкции. Вверх ударила струя воды, и обе мгновенно стали совершенно мокрыми.
   - Еще и цепь! - пропыхтела Фиалко, с плюханьем возясь в бассейне фонтанчика и пытаясь спихнуть с себя Шталь и бряцающее дополнение к ней. - Да ты прямо вундеркинд, девочка!
   - Сдавайся! - сипло потребовала Эша.
   - Щас! - ответила Юля и, извернувшись, брыкнула ее в живот, отчего Эша вывалилась из бассейна и, кашляя, повалилась на пол, временно утратив интерес ко всему, кроме ушибленного места. Попугаи в клетке истошно заверещали и захлопали крыльями, словно восторженные болельщики, приветствующие удачный удар. Позади раздался всплеск, потом быстрые мокрые шлепки по ступенькам. Эша полежала на полу еще немного, уговаривая свой ударенный желудок перестать возмущаться, потом, приподняв голову, разделила прилипшие к лицу волосы на две части, открывая себе обзор, развернулась и поползла к лестнице, как краб. Постепенно она набрала скорость и на площадку второго этажа взбежала уже без помощи рук. Цепь возмущенно брякала следом. Ей хотелось покоя, хотелось на солнечный луг, и она требовала немедленно исполнения уговора. Эша на бегу подумала, что цепь порвалась совсем не там, где ей следовало, на что та сообщила, что ей нужны были гарантии. Откуда, черт возьми, цепи для скота известно, что такое гарантии?!
   На первой ступеньке лестницы, ведущей на третий этаж, сидел малыш Коля, развеселый пухлый малыш и что-то сосредоточенно грыз. Подняв голову навстречу бегущей Шталь, он радостно сказал:
   - Здластвуйте!
   - Привет! - выдохнула та, пролетая мимо, и Коля позади вновь принялся работать челюстями. На одном дыхании она проскочила лестницу и, оказавшись на площадке, сразу же увидела Юлю. Та бешено колотила ногой в неприметную дверку в самом конце коридора, но когда Эша с бренчанием прибыла на площадку, мгновенно развернулась. Мгновение она нелепо дергалась туда-сюда, потом толкнулась в ближайшую дверь, та распахнулась, и Фиалко с шумом ввалилась в номер. Секундой спустя изнутри донесся дребезг стекла, еще секундой спустя Шталь влетела следом и в льющемся через окно рассветном полумраке увидела, как гибкая темная фигура решительно перебирается через балконное ограждение. Еще секунда, и она исчезла.
   Третий этаж? Ну нет, Эша Шталь вам что, кошка, что ли?!
   Она выбежала на балкон, вновь забросив цепь на шею, где та притихла нелепым, тяжелым и раздраженным ожерельем. Воздух на балконе оказался острым, холодным и необычайно вкусным, со слабыми нотами березовой листвы, каких-то цветов и мокрой травы. Над Светлым плыл серебристый туман, березняк вокруг был тихим и призрачным, и, в целом, все казалось настолько красивым, что тянуло написать что-то лирическое и проникновенное, да вот звук Юлиных перемещений по черепице неподалеку портил всю волшебность утренней картины. Звук был насквозь прозаичным, реалистичным и нехорошим.
   Мокрая Шталь, стуча зубами, осторожно перелезла через перила, коротко глянув на сонный двор. "Слободка" казалась игрушечным макетом, пряничные избушки выглядели совершенно кукольно. У причала тихонько покачивались лодочки и катерки. Двор был пуст, только у главной лестницы весело прыгали бесплатные постояльцы - утренние взъерошенные воробьи. Ухватившись за выступ, Эша подтянулась и, медленно-медленно перебралась на балконный навес. Перешагнула через низкий бортик и начала осторожно карабкаться по крутому скату вверх - туда, где так же осторожно двигалась темная фигура. Шталь уже видела конечную точку ее пути - тускло поблескивающую, неприметную снизу лесенку на боку башни, ведущую прямо к часам. Откуда-то снизу долетел шум мотора подъезжающей машины, но смотреть вниз она не стала.
   - Юля! - крикнула Эша, мысленно проклиная все, что только удавалось вспомнить. - Эй, Юля!
   - Чего? - отозвалась та, не оборачиваясь и не останавливаясь.
   - Ну а при чем тут Иванов, Юля?! Он тоже был свидетелем?
   - Не был. Зато он придурок и вообще порядочная тварь! - Юля наверху выпрямилась и пошла по коньку к башне. - И гостиницу построил дурацкую! Уродует лицо города!
   - Да, это аргумент, - пробормотала Эша, заспешив и стараясь не думать о том, насколько неприятно будет свалиться вниз. Юля уже добралась до лесенки и теперь проворно взбиралась вверх. Достигнув полукруглого выступа перед циферблатом, она, держась за перила, поставила на него одну ногу, и Эша, с лязгом карабкавшаяся следом, едва успела схватить Юлю за вторую ногу, уже тоже начавшую подниматься к выступу, и дернула обратно. Юля издала низкий рычащий звук, провалившись на одну ступеньку вниз, потом брыкнула Шталь свободной ногой, угодив ей в плечо. Удар оказался настолько сильным, что едва не сбил ее с лестницы, и Эша, тотчас ногу выпустив, с испуганным визгом повисла на одной руке, извиваясь, как гусеница. Цепь свалилась с шеи и закачалась, бряцая о лестницу. Эша, постукивая зубами, нашарила ногой железную перекладину и, хрипло выдохнув, снова ринулась вперед. Юля уже выбралась на выступ, перешагнув через фигурный бортик. Ее волосы летели по ветру, черты лица подпрыгивали, губы вздергивались. Юля походила на ведьму - очень злую, очень несчастную и безнадежно сумасшедшую ведьму, и, выбираясь на выступ, Эша слышала, как что-то щелкает за большим диском циферблата - щелкает вразнобой с колотящимся ведьминским сердцем. Еще секунда, и оба сердца будут биться в одном ритме. Улыбнувшись, Юля потянулась развернутой ладонью к часам, стрелки которых подбирались к пяти, и Шталь, отчаянным рывком бросив свое тело вперед, эту ладонь поймала. К часам тотчас метнулась вторая ладонь, Эша словила и ее, и Юля, издав потусторонний визг, попыталась пнуть противницу, но Шталь удалось увернуться. На мгновение она оказалась на самом краешке выступа, перед ней качнулись крутой скат и опрокинутый утренний двор, и Эша, сглотнув, дернулась обратно, в свою очередь попытавшись пнуть Фиалко. Несколько секунд они раскачивались на выступе в весьма осторожной драке, потом Юля, потеряв терпение, изо всех сил оттолкнула Эшу в сторону и яростно рванулась к циферблату. Эша, которой едва удалось сохранить равновесие и которой за это мгновение передумалось очень многое, подхватила свою цепь и, словно кнутом, наотмашь хлопнула по промелькнувшей тонкой спине. Юля взвыла, в следующий момент Шталь набросила цепь ей на шею и дернула, оттаскивая прочь от часов. Извернувшись, Юля пнула ее в колено, тут уже взвыла Эша, уронив цепь, в ту же секунду Юля, качнувшись от собственного удара, споткнулась и с истошным воплем порхнула через бортик. Суматошно машущая рука успела мазнуть по цепи и немедленно вцепилась в нее мертвой хваткой. Цепь рванулась, Шталь сбило с ног и потащило к невысокому бортику.
   - Помогите! - в ужасе завопила Юля откуда-то снизу.
   - Ты оторвешь мне ногу, идиотка! - крикнула в ответ Эша, упираясь свободной ногой в бортик и делая судорожные движения, пытаясь дотянуться до цепи. Браслет резал ступню с такой силой, что Шталь уже вполне отчетливо видела собственную оторванную конечность. - Немедленно падай!
   - Помогите!
   - Всего-то третий этаж!
   - Я не могу упасть! - провизжала Юля. - Если я разобьюсь, остановятся часы моего сына! Пожалуйста!
   - Чтоб ты провалилась! - сипло сказала Эша, тут же подумав, что пожелание сильно запоздало. - Поднимайся по цепи. Живо, пока у меня не кончилось терпение и нога!
   - Я не могу! - жалобно ответили снизу. Цепь снова дернулась, нога Эши соскочила с бортика и неумолимо поползла вперед и вверх, и Эша завизжала. Когда нога окажется за бортиком, на весу, она совершенно точно переломится, и, осознав это, Шталь завизжала еще громче. Сзади что-то щелкнуло, скрипнуло, цепь опять рванулась, Эшу приподняло, и тут чьи-то руки крепко схватили ее за плечи и вернули на место, потом мимо наклонился очень знакомый человек и, потянувшись, ухватил цепь, ослабив чудовищное давление на несчастную шталевскую конечность. Позади что-то снова щелкнуло, и еще один очень знакомый человек закричал:
   - Куда, я сам, я уже иду! Уже пришел! Стоп! Сейчас! Вот! Ага!
   Одновременно с "ага!" цепь схватили еще одни руки, и Эша, хрипло вздохнув, откинулась назад, стукнувшись затылком о стену у подножия часов и мало интересуясь дальнейшим. Прибывшие деловито выбирали цепь, и вскоре над краем выступа показалась взъерошенная голова Юли, клацавшей зубами. Ее подхватили под руки, вытащили и тут же увлекли в открытую дверцу сбоку от циферблата. Секунду спустя один из спасителей снова выглянул и поинтересовался:
   - Идете? Или вам нравится вид?
   - Идите к черту! - сказала Шталь, баюкая раненую ногу. - Просто вот развернитесь сейчас и идите к черту!
   - Вам повезло, что здесь такая широкая площадка, - человек усмехнулся. - Ладно вам, я не обижаюсь на женщин. Особенно на мокрых женщин с плохим педикюром.
   - Идите к...
   Человек ухватил ее и, несопротивляющуюся, втащил в дверцу, после чего снес по узкой винтовой лесенке и только выйдя в коридор поставил на ноги. Эша ойкнула и одну ногу немедленно поджала, после чего хрипло сказала:
   - А как... - она запнулась, - а откуда... Вы за мной следили?
   - Больно надо, - простецки сказал Ейщаров, за время разлуки обзаведшийся очень короткими волосами, что придало ему больше привлекательности. Борода и усы исчезли, и их место занимала недельная темная щетина, под глазами залегли легкие тени, и выглядел он утомленным, но вполне довольным жизнью. - Просто у меня неподалеку сломалась машина, и я подумал, что это неспроста.
   - Вранье!
   - Эша, - мягко сказал Олег Георгиевич, - я плачу вам за то, чтобы вы задавали вопросы разным людям, но вовсе не за то, чтобы вы задавали их мне.
   - Не вижу логики во всей этой затее! - проскрежетала Эша. - Вы за мной следили! Вы могли бы приехать раньше! Я видела себя старой! У меня забрали два года жизни! Я полночи просидела на цепи! Я...
   - Хватит, - Олег Георгиевич легко встряхнул ее за плечо. - Делайте свою работу, Эша, а наше обрамление вас не касается. Раз не приехали - значит нельзя было! Ни в этот раз, ни в прошлый, ни в последующий. Мне и сейчас не следовало приезжать. Разумеется, ваши переживания и потери будут вам компенсированы.
   - Я могла умереть!
   - Разве я вас об этом не предупреждал?
   - У вас есть Говорящий, которым вы проверяете города! Зачем вам я?!.. - Эша остановилась, потом очень тихо спросила: - Они не чувствуют второе поколение. Они не чувствуют зараженных. Ваши Говорящие заразны. Не знаю, как это возможно, но они заразны, и вы об этом знаете. Вы представляете, что вы со мной сделали?!
   - Сейчас с вас быстренько снимут цепь, - Ейщаров почти дружески приобнял ее за плечи. - Людей, думаю, уже освободили. Мы пойдем вниз и будем вести себя естественно, потом в моей машине вы дадите мне полный отчет, а пока... - Эша свирепо рванулась, но хватка Олега Георгиевича оказалась неожиданно крепкой. - Не брыкайтесь. Пока я скажу вам несколько вещей. Вы очень хорошо поработали. Вы будете продолжать работать. Вы правы - Говорящие не чувствуют второе поколение, и найти их мы можем только с вашей помощью, но Говорящие чуют друг друга, они опасаются друг друга, они очень осторожны, поэтому и их мы найдем с вашей помощью. Второе поколение не способно заражать, это стало нам известно только недавно. Эша, вы не только провели несколько дел, вы их прожили, и теперь способны адекватно воспринять всю эту информацию. И последнее - ваши изменения никак не связаны с вашей работой. Вы не можете заразиться. Дело в том, Эша, что вы уже были заражены, когда я вас нанял. Вообще-то это именно та причина, по которой я вас нанял. Вы ничем не рисковали.
   Эша, ахнув, взмахнула рукой, чтобы влепить крепкую пощечину улыбающемуся рядом лицу, но Ейщаров легко увернулся и схватил ее за оба запястья.
   - Тихо, тихо. Хлопать по физиономии непосредственное начальство? Вы рискуете схлопотать выговор.
   - Я... вы... вы просто... Но как?! Когда?! Кто?!
   - Я не знаю. Знаю только, что это должно быть связано с какой-то вещью.
   - Но я слышу разные вещи! Разве я не должна слышать только что-то одно?!
   - Видно это был очень особенный Говорящий, - он пожал плечами. - Многогранный, скажем так. Не переживайте, Эша, от этого не умирают, просто жизнь становится намного разнообразней.
   - Но я ни с кем не говорила, когда пришла к вам! - взвизгнула Эша. - Я не слышала никаких вещей!
   - Вы развиваетесь. Набираетесь опыта. И, Эша, когда вы пришли ко мне, вы уже кое с кем говорили. Слегка. Скажем так, шептались, а не говорили. Как, впрочем, и сейчас. Нечто бессвязное, неуправляемое, неосмысленное, но, Эша, это, все же разговоры. Вы говорите с судьбой.
   - Чушь! Судьбы не существует! И это - не вещь!
   - Видимо, в вашем случае это не так.
   Шталь хотела было сказать что-то обидное, но тут в коридор вошел какой-то человек. Судя по тому, что Ейщаров никак не отреагировал на его появление, человек был ейщаровским, и Эша захлопнула рот, бешено сверкая глазами и пытаясь осознать узнанное. Потом очень тихо сказала:
   - Не сомневаюсь, вы забрали всех, кого я нашла, но меня для своих исследований вы не получите!
   - Боже упаси, Эша, - он улыбнулся. - Закончите работу и можете идти на все четыре стороны. Можете, конечно, и остаться в Шае, но только если захотите. Я никого не тащу к себе силой. Правда, вашу даму, боюсь, придется - таким нельзя разгуливать по улицам. А Сева сможет поехать с нами только если сам того захочет.
   - Вы его не тронете!
   - Разумеется не трону, - сказал Олег Георгиевич слегка сварливо. - Вас бы следовало отшлепать за то, что вы его с собой потащили, но, думаю, за то, что мальчишка оказался и в вашей машине, и вместе с вами в этой гостинице, с той же справедливостью можно отшлепать и самого Севу.
   - Вы на них наживаетесь!
   - Эша, - удрученно произнес Ейщаров, - похоже с тех пор, как мы общались в последний раз, вы изрядно поглупели. Поговорим позже, ладно? И не нужно демонстрировать моральные всплески. Мораль - это не ваше.
   - Вы просто сволочь!
   - Платежеспособная, - с усмешкой напомнил Олег Георгиевич.
   - Ах, да.
   - Ну, - сказал подходящий человек, - с кого тут еще снимать оковы?
   - С меня, - Эша вытянула ногу вперед, - и как можно быстрее! Только... цепь потом отдайте мне.
   Ейщаров вопросительно поднял брови, и Шталь неохотно объяснила:
   - Я ей кое-что обещала.
  
  * * *
   Эша, все-таки, успела выразить Фиалко свое негодование по поводу прошедшей ночи. Она стояла возле причала, неподалеку от ейщаровской машины, рядом потерянно топтался Сева, ни на секунду не выпуская ее руки и глядя на покачивающиеся на воде лодки. Было ветрено и прохладно, и Эша недовольно поежилась в мокрой одежде, потом обернулась и увидела Юлю, выходящую из "Слободки" в компании двух молодых людей неприветливого вида. Рассеянно глядя мимо и придав лицу предельно благодушное выражение, она позволила им подойти к машине, после чего, резко развернувшись, проскочила между сопровождением и от души хлопнула по бледному, злому лицу Говорящей с часами.
   - За то, что я видела себя старой! - рявкнула Эша и хлопнула еще раз. - За Севку! А это...
   Закончить и прокомментировать третью пощечину ей не дали - оттащили с деликатностью назад, а Юлю поспешно сунули в машину. Шталь стукнула здоровой ногой закрывающуюся дверцу.
   - Верни нам наше время! Ты слышишь?! Верни сейчас же!
   - Я не могу! - злобно провизжала Юля из машины. - Я их не слышу! Никого не слышу больше! Ты все испортила! Ненавижу тебя! Я еще до тебя доберусь!.. Твое счастье, что я не оставила при себе Колькины стволы! Твое счастье...
   Сопровождение торопливо погрузилось в машину, и крики стихли. Сева нервно передернул плечами.
   - Значит, теперь мне двадцать, а тебе...
   - Напоминать об этом совершенно необязательно! - огрызнулась Эша, и неслышно подошедший сзади Ейщаров негромко сказал:
   - Ну, можете быть спокойны, на вашей внешности это не отразилось.
   - Здрассьте! - вызывающе произнес Сева, вскидывая голову, и его глаза внезапно стали холодными. - Значит, вы и есть Эшин начальник?
   - Хм-м, боюсь, нет, Сева, - Олег Георгиевич чуть поджал губы. - Видишь ли, Эша не воспринимает начальников даже как гипотезу. Скажем так, я просто человек, который платит ей деньги.
   - За то, чтобы она искала таких, как мы?
   - Это тоже работа, - Ейщаров обернулся навстречу подходящему Михаилу, который нес подмышкой весело сучащего ногами Колю-первого, изрядно перепачканного в шоколаде. - Ну что, все в порядке?
   - Да, можно уезжать, - смешливый шофер приветственно подмигнул Эше и чуть встряхнул малыша. - А куда девать сие дите? Оно обслюнявило мне весь пиджак!
   - Проверим, а потом, вероятно, отвезем родителям, - Олег Георгиевич удрученно потер затылок. - Я с ними поговорю.
   - Они повесятся растить его заново, - заметил Сева, и Михаил немедленно фыркнул. - Впрочем, может на этот раз из него вырастет что-нибудь получше.
   - Будем надеяться, - Ейщаров взглянул на часы, отчего и Сева, и Эша невольно вздрогнули. - Сева, не возражаешь, если мы с тобой на минутку отойдем? Я хочу тебе кое-что предложить. Конечно, я бы и твою подругу пригласил, но предложение касается только тебя, да и собеседник из нее сейчас плохой. Как нога, Эша? Если хотите, мы найдем для вас врача...
   - Идите к...
   - Вы сегодня однообразны, - он усмехнулся и, легко, вежливо тронув Севу за плечо, кивнул головой на причал. Шталь мрачно пронаблюдала, как они отошли, потом отвернулась, пытаясь понять, что же это могла быть за вещь, и когда же все началось на самом деле? Нет, Ейщаров наверняка соврал! И вообще все это совершенно невозможно. Куда проще думать, что у нее шизофрения или постоянная белая горячка. Михаил сгрузил свою ношу в машину, угостил Эшу сигаретой и принялся болтать о каких-то пустяках. Она рассеянно кивала, слушая вполуха, ощупывая в сумке вновь обретенный телефон и поглядывая на две фигуры на причале. В свое время Ейщаров ей, недоверчивой, запудрил мозги за пару часов, Севу же он скрутит в два счета.
   И в самом деле, когда оба вновь вернулись к машине, Сева выглядел совершенно иначе, он прямо-таки сиял, а в его глазах поблескивало нечто растерянное и в то же время затаенно-хитрое. Губы нетерпеливо подрагивали, и в этом подрагивании угадывалась с трудом сдерживаемая улыбка.
   - Что с твоим лицом? - угрюмо спросила Шталь. - У тебя такой вид, будто ты узнал шестьдесят восемь государственных тайн.
   - Ну... в общем... - Сева потупился. - Эша, я... вот.
   - Ты едешь в Шаю, - констатировала Эша. - И что же он тебе пообещал?
   - Жизнь, - Сева решительно вздернул подбородок. - Нормальную жизнь. Я буду учиться... у меня будет своя квартира... Инна сможет приехать ко мне. Она собиралась в медучилище, так оно есть и у вас в Шае. И еще он... берет меня на работу. За хорошие деньги. Эша, мне это нужно. Ездить с тобой было очень здорово, правда, но я... действительно для тебя обуза. И ты была права - мне трудно жить в дороге.
   - И ты ему веришь?!
   - Да, - едва слышно ответил Сева и тут же повторил - уже громче и тверже. - Да, точно верю.
   - Сева, Ейщаров - не благодетель, если ты так решил, - она покосилась на Олега Георгиевича, стоявшего в стороне с совершенно равнодушным видом. - Он обычный торговец, просто сейчас речь не о глине, сахаре или, там, крупной партии шлепанец, а о Говорящих с табуретками, холодильниками и прочим. Это тоже товар. Это тоже можно продать. И он станет прикладывать все усилия, чтобы товар был как можно лучше. Он...
   - Эша, у меня есть основания ему верить, - Сева снова опустил глаза долу. - Это очень серьезные основания, но он просил меня пока тебе не говорить. Не обижайся.
   - Я не обидчивая, - Эша отвернулась, втаптывая окурок в траву.
   - Я буду тебе звонить! - жалобно сказал Сева. - Я знаю твой телефон! Эша, я... - он качнулся вперед и обхватил ее за шею здоровой рукой, уткнувшись лбом ей в плечо. Шталь машинально обняла его, потом ошеломленно пробормотала:
   - Эй, ты чего? Прекрати сейчас же!
   - Ты мой друг! - заявил Сева севшим голосом, поднимая голову. - И так оно и останется! В любом случае!
   Резко повернувшись, он заковылял к одной из машин, и стоявший рядом Михаил услужливо открыл ему дверцу. При этом он пристально взглянул на Эшу, и на его лице ей почудилось какое-то странное удивление, но оно тут же сменилось прежним простовато-смешливым выражением. Ейщаров подошел ближе, и Шталь процедила, не глядя на него.
   - Я буду проверять. И если я узнаю...
   - Угроза принята к сведению, - заверил Олег Георгиевич. - Но с ним действительно все будет в порядке. Вот, я тут прихватил для вас небольшие деньжата.
   Ладонь Эши проворно мелькнула в воздухе, и пачечка купюр мгновенно исчезла из его руки. Шталь щелкнула замком сумочки и ласково ей улыбнулась.
   - И, кстати, вот ваши часы, - он протянул ей ее золотистые часики, и Эша отпрянула, словно Ейщаров вознамерился вручить ей тарантула. Олег Георгиевич понимающе кивнул и спрятал часы в карман. - Хорошо, что вы их не разбили. Иначе другие вам бы никогда не поверили.
   - А как же мои друзья по цепям? Они теперь немало знают.
   - Не беспокойтесь, мы все уладили.
   - Вы их закопали на заднем дворике или там, среди избушек?
   - Фильмов насмотрелись, Эша, - он усмехнулся. - Нет, с ними все хорошо, и скоро они отправятся по домам... за исключением хозяина гостиницы. Боюсь, ему суждено отправиться совсем в другое заведение, его психика, мягко говоря, нестабильна. Кстати, та пара, которая проспала все представление, только что проснулась. С ними все в порядке, спрашивают, когда будет фейерверк... Счастливые люди, - Ейщаров одарил Шталь еще одной улыбкой. - Что ж, Эша, а теперь вам следует покинуть город - и как можно быстрее. Вы справитесь... с такой ногой?
   - Да, - буркнула Шталь, которой и самой теперь хотелось покинуть город как можно быстрее. - Насколько я понимаю, если и есть здесь другие зараженные, вы их уже найдете без меня. Но... Олег Георгиевич, как можно заразиться магией?! Это же не вирус!
   - Откуда вам знать? - теперь он перестал улыбаться. - Магия бывает всякая... Впрочем, мы пока ничего не выяснили. Что ж, до свидания. Позже я вам позвоню.
   - Покатайте его на лодке.
   - Что? - удивленно спросил Ейщаров.
   - Севу. Покатайте его на лодке или на катере. Он очень хотел, - Эша сердито дернула губами. - Я ему обещала... вам ведь не сложно?
   Ейщаров несколько секунд задумчиво смотрел на нее, потом в его глазах заплясали знакомые мальчишеские смешинки, и он чуть наклонил голову.
   - Конечно. Извините, нам пора, Эша. Кстати, вот ваша цепь.
   Шталь повернулась - рядом стоял хмурый молодой человек и держал на руках свернутую цепь так бережно, словно она была бесценной. Эша молча кивнула Ейщарову, повернулась и в сопровождении цепеносца пошла к своему домику, возле которого ее ждала "фабия". Остановившись около машины, она попросила молодого человека положить цепь на землю, тот незамедлительно выполнил указание и отбыл. Эша похлопала машину по блестящему синему крылу.
   - Привет, моя девочка, - она машинально нажала на ручку дверцы, та поддалась, и дверца мягко отворилась, чем Шталь была весьма озадачена. - Секундочку, разве я тебя не запирала?
   "Фабия" молча поблескивала в утреннем свете. Эша пожала плечами, загрузила цепь в багажник и с удовольствием забралась в машину. Положила на приборную доску очнувшийся хризолит, который беспрерывно причитал по поводу случившегося, потом присоединила к нему кольцо Юли. От аметиста исходило отчетливое негодование. Что ж, такой правдивый камешек, с готовностью заложивший свою хозяйку, может оказаться весьма полезен. Эша захлопнула дверцу, еще раз осмотрела камни, потом, повернувшись, глянула на теннисный мячик, сиротливо лежавший на заднем сиденье. Быстро проверила деньги, нашлепнула на голову кепку и пробормотала:
   - Что ж, любезные мои вещи, пора сматываться! Только где же, интересно, я сейчас найду солнечный луг со смирной коровой?
   Машины Ейщарова уже исчезли. Эша провела "фабию" через распахнутые ворота и, помедлив на развилке, повернула машину на запад. Не то, чтобы ей так уж нужно было на запад, но... почему бы и нет? Судьба? Нет, Олег Георгиевич, не при чем тут судьба, это всего лишь причуды Эши Шталь, а причуды Эши Шталь - это очень серьезные основания! Беспокоило сейчас только то, что ее пострадавшая нога не сможет долго усердно нажимать на педаль газа
   Но, как вскоре выяснилось, беспокоиться было не о чем.
   На педаль газа вовсе не нужно было усердно нажимать.
   А удивляться, право, уже надоело.
  
  * * *
   Ейщаров вышел из дверей больницы и, остановившись неподалеку от машины, закурил, глядя на далекие купола Успенского собора, одетые рассветным солнечным огнем. Михаил немедленно высунулся из окна машины с сигаретой в зубах и нетерпеливо спросил:
   - Ну что?! Ты договорился?! Вызывать машину?
   - Нет, - Олег Георгиевич прищурился. - Похоже, сегодня будет тепло.
   - Почему не надо?
   - Дмитрий Фиалко умер два часа назад. Повторный инфаркт.
   - Вот черт! - упавшим голосом сказал Михаил, выплюнул сигарету и некоторое время сидел молча. - Ладно, значит о его контактах мы ничего узнать не сможем.
   - Нет, - Ейщаров повернулся и пристально посмотрел на больничные окна, потом протянул Михаилу фотографию. Тот взглянул на нее и покачал головой.
   - Совсем не помню... Слушай, причина смерти ведь естественная?
   - Абсолютно. Неестественным было как раз то, что он протянул так долго, впрочем, нам ведь известно, почему.
   - Тогда чего у тебя такой вид?
   - Его часы пропали, - Ейщаров смял сигарету и уронил ее. - Маленькие часы-будильник, которые она держала для него на тумбочке. Медсестра была удивлена этим даже несмотря на обстоятельства. Фиалко всегда особое внимание уделяла этим часам. Так что, Миша, сейчас возьмешь остальных и проверишь больницу и все вокруг нее, пока я займусь людьми. Ночных посещений здесь нет. Часы могли куда-то завалиться, их мог стянуть кто-нибудь из пациентов, кто-то из персонала мог машинально сунуть в карман - всякое бывает, но если часы покинули пределы этого места, я хочу точно это знать.
   - Искать здесь крохотные часы?! - вспылил Михаил, уныло озирая громаду старого больничного здания и вереницу мусорных баков неподалеку. - А руки Венеры Милосской тебе не поискать заодно?!
   - Что? - спросил Олег Георгиевич совершенно равнодушно.
   - Я просто выразил свое негодование, - сообщил шофер, поспешно покидая машину и потирая руки. - Итак, за дело... Слушай, но ты ведь не думаешь, что это кто-то из...
   - Ничего я сейчас не думаю, - ответил Ейщаров, закуривая новую сигарету. - Теперь займись делом и не надоедай мне.
   - А тебе известно, что крепостное право отменили еще в 1861 году?
   - Нет, - сказал Олег Георгиевич.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"