Барсуков Александр Владимирович : другие произведения.

Страна сказок 450-451

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Александр

Барсуков

Страна

сказок-450

("Письма в никуда"-450)

2017

ПИСЬМО В НИКУДА-4491,5-4494

   16 февраля 2017 года. Сказка, скажем, ну, про Хреноэкта. Да нет, конечно же, нет. Сказка про гвардейцев Кардинала и их придурочного начальника, Кардинала. Сидел он такой в дурацкой красной шапочке и проверял доносы гвардейцев один на другого.
   Гвардеец д,Ратаньян пишет злобную маляву, что Отоз, видите ли, пьёт! А Отоз пишет, что кто сейчас не пьёт? Один Протон. Да и тот ширяется.
   Подивился Дришелье такому и подумал: "Ширяется? Это как?"
   "А так!" - пишет Отоз. - "Очень просто! Так как шприцев пока ещё не изобрели, то злобный и жирный по жизни Протон набирает гашиша в клизьму и вставляет себе в задницу: "Вечный Кайф!" А какой там Кайф, когда клизьма вылезает изо рта и говорит: "А булочка?" Потому что страшно любит плюшки, как все инопланетяне!"
   "Ну это вы уж загнули!" - подумал Дришелье. - "Откуда в XVII веке инопланетяне? Временно необъяснимые явления природы есть, это факт! Но инопланетян пока нет, это проверено! Мною лично. Я в одних подштанниках залезал на Пизанскую Башню и махал в воздухе труселями, разгонял тучи! Ну и никто, никто не прилетел. Как будто им всё по барабану. Даже не пришёл тот дибильный инопланетянин, который сидит у меня на крыше. Мол, сам иди, мне и тут хорошо, и неплохо кормят. А надо сказать, что я его в ту ночь специально не кормил. Ну и он пришёл, трясётся весь, а завтра вновь далёкий рейс! Я зла не помню: я опять его возьму! Хотя, конечно, временами он бывает крут. Например, становится беременным и начинает щениться щенками, которые по 17 штук топятся в Сене (французская речка). Тогда я прихожу в восторг и даю этим щенкам подж.пники! И прихожу в восторг. Ладно, почитаем, что кляузничает на своих боевых товарищев гвардеец Арахис?"
   И Дришелье открыл эту маляву. Там чёрным по белому было написано: "Д,Ратаньян не верит в Бога и грешит Ононом! Отоз тоже слабо верит и грешит мужеложством! Но самый грешник - Протон: он привёз в чемодане малолетнюю любовницу и предаётся с ней чревоугодию, написав, конечно, басню: "Не шкурки ради, а ради мясца охотник подстрелил песца! Сему мораль: одним -- песец, а вот зато другим --...!" Ну и после того, как ему надоело бороться с царской цензурой, которая немилосердно замазюкала последнее слово, он и предался чревоугодию! А малолетнюю подругу его зовут госпожа Пухнарь и весит она 1000 фунтов!"
   "Ну это уже не может быть!" - подумал Дришелье. - "Моя собственная подруга Королева Анна весит всего 100 фунтов! Хотя, может, она дистрофичка? Я как-то в темноте не приглядывался. Кстати, фунт - это 30 граммов. Вам фунт изюма? То есть, 30. Или 300? А хрен его знает.
   Ладно, пойду и набью гвардейцам их противные рожи, чтобы не кляузничали друг на друга, а делали одно Великое Дело: брали Честь миледи Здвинтер, так как она её готова отдать любому встречному.
   Как отдаётся Честь у нас во Франции? Так же, как и везде: сначала надо приложить руку к фуражке, а потом задрать юбку и отдать Честь. Только дибил не справится. Кстати, Миледи дибил? Да откуда я знаю? Проклятые неразрешимые вопросы! Вот возьму щас и призову Миледи и проверю: дибил или нет!"
   И он позвонил в колокольчик. Ввалилась Миледи Здвинтер в валенках и зипуне! Качаясь, как пьяная.
   "Деревня - это такая скучища!" - сказала она.
   Дришелье начал припоминать, что сам её послал в деревню шпионить. Но за кем? И почему она пьяная? Что она себе позволять?
   "Миледи, вы п-пьяны!" - брызгая слюной, сказал Кардинал.
   "А что, ты за это меня ар-рестуешь?" - пьяно расхохоталась Миледи.
   Но Дришелье не видел ничего смешного:
   "Немедленно идите и примите французского допотопного "похмелина"! Если его нет, то принесите мне из французской деревни курицу! Можно не ощипанную! Сам ощипаю и сварю суп! Но только, Бога Ради, не ставьте никому из селян фингалов и не говорите, что курица села ему на глаз! Не начинайте этого... мародёрства! Кстати, что это за слово такое: "мародёрство"? Что означает?"
   "Да откуда мне знать? Я простая шлюха, ик! Пруд пруди, ик!" - сказала Миледи и, подбрасывая зад, удалилась.
   "Ушла Миледи, а я так и не понял: дибилка она или нет! Вот так всегда со мной: начнёшь приглядываться к человеку, а он или пьяный или ширнутый! Правильно возмущается Отоз (или кто-то там), что кто-то там (или Арахис) ширяется. Потому что по ширнутому человеку не видно: дибил или нет. Видно только по нормальному. Если нормальный человек - дибил, то он дибил. Так же, как если молчун - враг, то это враг. А друг - то дебил! Чёрт, опять я запутался! Поможет распутаться мне хорошая бутылочка "бюжеле", да куриный суп. Где бродит эта сволочь Миледи? Скорее бы несла курицу!"
   Тут дверь снова открылась, и вошла процессия из угрорусских крестьян и Миледи. Под глазом Миледи и крестьянина сияли свежие фингалы. Было ясно, что бедная курица (мечтавшая помереть на насесте от старости) ненароком села на глаза обоих. И наследила. Такая мелкая птичка, а так сильно нагадила!
   Миледи сказала, покачиваясь:
   "Ваш Благородь! Через полчаса я буду пьяна! А пока - вот!"
   И она принялась стягивать валенок со своей прекрасной ножки. Под валенком была портянка. Все (и угроруссы) зажали носы, потому что вонь!
   "Вот вам!" - продолжала Миледи, медленно и мстительно разматывая портянку. - "Я - ваша новая учительница! Мисс Миледи Здвинтер!" Хорошо, что она не писала это на доске, так как, вероятно, скрип стоял бы ужасный. Как гвоздём по стеклу.
   Наконец, Миледи сняла валенки и портянки и встала в лужу с нефтью. Кардинал поморщился: на пальцах Миледи не было нормального педикюра, а был какой-то слезший.
   "Да! Я такая!" - сказала Миледи и принялась пританцовывать в нефти.
   Дело в том, что после того, как Кардинал неудачно учил своего Хомяка Хому летать и выбрасывал его из окна (а Хома так и не полетел, хотя старался изо всех сил и махал лапками), он, Кардинал, решил напоить Хому чем-то вкусненьким. Под рукой оказался просто кофе. На самом-то деле это была нефть. Новинка из Англии, аглицкая штуковина. И добрый Кардинал налил нефть на пол. Хома должен был подойти, попить и слизать всю нефть языком. Что он и делал щас, облизывая облезлые ногти Миледи.
   Она хохотала:
   "Ой, щекотно! Ой, не могу!"
   Кардинал немного подумал и обратился к угроруссам:
   "Угроруссы! Вас же, кажется, в прошлом году всех побили? Нет? Не всех? Курицу пощадили? И вас впридачу? А что, если я прикажу сварить суп из вас самих? Так что берите эти 5 крон и проваливайте!"
   Но скандальные угроруссы (а именно, отец семейства) прежде чем уйти, нагло поставили фингал и самому Кардиналу! Миледи пьяно развела руками, мол, так-то вот всё, братан!
   "Чёртова шпана!" - подумал Кардинал. - "Нет, я этого так не оставлю! Я щас подпишу Указ, чтобы этого наглеца угрорусса догнали мои отважные гвардейцы и прокололи, как резинового автопилота Отто, который играл сам себя, и которого потом через пимпочку на низу живота надувала Миледи! Ты надувала! Помнишь? И отдам я этот Указ не тебе, так как ты п-пьяна! А Хоме! Пусть скачет быстрее ветра и бури! А лучше: летит! Для этого я его снова вышвырну в окно!"
   "Браво!" - зааплодировала Миледи. - "Швыряться старичками! Швыряться своими любимцами! На это способен только такой п.др как ты!"
   "Молчи, несчастная!" - сказал Кардинал и вышвырнул питомца! Питомец благополучно приземлился на задницу и погрозил Кардиналу кулаком.
   Ну а что же гвардейцы? Они ни о чём не подозревая, пьянствовали в кабаке "У Мадлены", хлопая по заднице саму Мадлену. Они не догадывались, что путь их лежит в Угророссию.
   Д,Ратаньян поднял бокал:
   "У меня есть тост, г-господа! Т-тост! Пусть все! И Мадлена! Пусть!"
   И он брякнулся пьяной головой в груди Мадлены! Она вынула его голову и разбила об неё бокал! Вечеринка не вечеринка, если кто-то кому-то не съездит!
   Отоз сказал:
   "Вот смотрю я на тебя, Мадлена, и всё больше убеждаюсь, что ты изволишь иметь уже взрослую дочь! Или просто двоишься! Щас я этой дочери ка-ак засандалю!"
   Арахис пожевал-пожевал губами и сказал:
   "Нет, дорогой друг! Мадлена изволит иметь уже взрослых дочерей! Их два! Понятно?" У бедного друга троилось в глазах.
   Один Протон сохранял спокойствие. Как про него писали в доносах, он грешил мужеложством. (Или не он?) Поэтому он сохранял спокойствие. Это жёлтые люди при опасности (или Годзилле) бегают и кричат: "Ай-я-яй!" А мы, мы - чёрные люди, всегда спокойны! Или мы - жирные люди! Так думал Протон.
   Но тут прямо перед ним на столе возникла прекрасная жирная мясистая ж.па Хомяка Хомы! И Протон потерял своё спокойствие:
   "Други!! Сейчас я не удержусь! Мадам! У вас такая задница! Или вы месье? Месье Хомяк! Пройдёмте в номера!"
   "Не сейчас!" - мягко сказал Хомяк. - "У меня для вас Указ Кардинала!"
   "Да пошёл этот Указ вместе с этим Кардиналом в ж.пу! Опять, верно, тащиться в Англию!" - сказал отважный, но подвыпивший д,Ратаньян.
   "Да нет! Не в Англию! В Угророссию!" - сказал Хомяк.
   "С этой Угророссией поцелуй меня в ж.пу!" - сказал Арахис. - "Я не поеду!"
   "Да! Потому что вы - трус, и саван вам больше к лицу! То есть, ряса!" - сказал Хомяк.
   "Ну да! Это правда, ик!" - сказал Арахис.
   "А тем, кто смелее, я скажу конфеденциально, что в Угророссии полно прекрасных угрорусских красавиц! Прям одна на другой сидит и третьей погоняет! И они доступны! Совсем не дорого! Полторы!" - сказал Хомяк.
   "Да, это совсем не дорого!" - сказал Отоз. - "Полторы доллара! Скажите, правда, где мне за полгода их собрать? Я никак не могу собрать их, полторы, за аренду моего замка Ла Февр! А тут какой-то гулящей девке их отдавать! Я тоже не еду!"
   "И я!" - сказал Протон. - "Меня гулящими девками не купишь! Меня интересуют гулящие мужики!"
   "Тогда я обращаюсь к вам, милейший друг!" - сказал Хомяк д,Ратаньяну. - "Отечество в опасности! Если щас прям не поехать и не набить морду угроруссам, то они возомнят, что им всё дозволено! Вы едете?"
   "Дайте подумать! Идея не плохая, но почему она мне не нравится? Наверное, потому, что я никогда никому не давал по морде. Я никого и пальцем не трогал. Если, конечно, не считать тех случаев, когда я задевал их Честь. Но чем я мог её задеть? Не важно, чем, а важно, что задели? Да! 21-ым пальцем и задели! Это я к тому говорю, что я - пацифист и бить каких-то бедных угров я не хочу!"
   "А если я сделаю так?" - спросил Хомяк и медленно и ритмично стал стягивать с себя чулки и трусики.
   "Так? Ты думаешь, я западаю на хомяков? Хотя, хрен его знает, на кого я западаю. Если есть женщины - на женщин, если есть хомяки - на хомяков. Не даром это то, что всё движется," - сказал отважный, но подпитый д,Ратаньян. - "Ладно! Я еду!"
   И он взвалился на чужого осла, притом так, что тут же свалился на землю. Дело было в том, что своего коня Уссынанта д,Ратаньян недавно проиграл в кости. И теперь у него был осёл, ещё чужой для него. Хомяк вздохнул и подумал: "Этот гасконец способен растопить любое сердце! Наверное, лет 40 не ездил на лыжах и на ослах! Надо показать ему карту, а не то приедет не в Дувр, а в свою Гасконь!"
   И Хомяк показал грубо нарисованный План: какие-то скабрезные женские части и Дувр.
   "Это - Дувр! А это: соблазны, которые будут тебя подстерегать на каждом шагу! Там же их полно! Но ты должен ехать в Дувр и только в Дувр! Даже если эти сиськи полезут тебе прямо в голову!" - сказал Хомяк.
   Итак, отважный д,Ратаньян поскакал в Дувр! И первая же встречная юбка полезла ему в голову!
   "Сейчас! Трахну её и поеду дальше!" - подумал гасконец и сам себя одёрнул. - "Нет! Останусь одиноким, но нет!"
   Юбка тоже остановилась, и женщина спросила:
   "Куда едет солдатик?"
   "Не твоё дело!" - хотел ответить д,Ратаньян, но заметил, что эта дама держит на поводке собачку. - "Какой милый пёсик! Он тоже даёт?"
   "Нахал!" - сказала дама и ушла.
   "Тоже мне цаца какая!" - крикнул в догонку гасконец. - "Скажи спасибо, что ты не Миледи Здвинтер, а не то бы я не посмотрел, что ты Миледи Здвинтер, ик!"
   "Зачем же я так напился?" - подумал д,Ратаньян. - "Кому-то я там в Угрии должен дать по морде, но вот кому? Дам-ка я по морде вон той красотке в кожаной юбке!"
   Он подошёл к женщине, но рука не поднялась! Так как он женщин не бил, хотя они все мужиков били.
   "Мадам! Парле ву франсе?" - спросил гасконец.
   "Но, уи!" - ответила дама в юбке.
   "Я тоже! (Тоже не говорю.)" - сказал гасконец и подумал: "А жаль, жаль. Мне нужна любая тренировка перед Угрией. Как я там дам по морде без тренировки?"
   Тут он заметил полуголую женщину, которая резвешивала бельё на верёвке.
   "А что, тренировка в сексе мне тоже не помешает," - подумал д,Ратаньян, но тут же в его мозгу возник сердитый Хомяк (или Хорёк, чёрт его знает), который сказал: "Только Дувр! Никаких баб!"
   "Да подожди ты!" - подумал гасконец. - "Дувр, он что, убежит от меня? А эта цыпочка, похоже, убежит!"
   Но цыпочка пошла к своему мужу и детям.
   "Тьфу, чёрт!" - подумал д,Ратаньян. - "Придётся переть в Дувр! А это такая дыра! Это так далеко!"
   И он пришпорил своего осла в предверии приключений. К.
  

ПИСЬМО В НИКУДА-4494-4496,5

   17 февраля 2017 года. Сказка про Кратово. Ну и про Уберменшера. Это такой урод. Его Женечка родила или сконструировала. Живёт под землёй. Не бывает.
   Витя ему говорит:
   "Я чай пью - ты садись пей! У меня бананы в ушах - ты себе вставь! У меня рыльце в пушку - вот тебе пушок, измажься!"
   А Уберменшер плачется:
   "Витя! Думаешь, легко быть Уберменшером? Меня же девушки не любят! Я всегда комплексовал. И в детском саду, и в школе, и в институте! Думаешь, легко быть тем, кого не бывает? Приходил на лекции и уходил. Ни с кем не дружил.
   А когда речь заходила о половой близости, то в животе был холод! Да-да, холод, прям как у той транссексуальной тёлки при виде студента.
   Но я боролся! Да-да! Боролся! Я читал методички "Как склеить тёлку?" и "Пособие для полных идиотов". Но ничего не вычитал, так как из книги на меня постоянно смотрела фига.
   И тогда я понял, что только так, только так я могу привлечь внимание моей любимой девушки Женечки: совершить Подвиг! И я пошёл, пошёл и ограбил ларёк "Пиво-Воды"! Но Женечке было на это наплевать. Она училась курсом старше и училась она резать трупы парно-рогатого скота!
   Ты скажешь, что это ужасно, но это ещё не ужасно. Ужасно, что она эти останки училась переваривать, вот, что ужасно. Ну, на всю выручку от ограбления я купил Женечке букет кал! Не смейся, так цветы называются: калы. Очень красивое название на самом деле, как и имя Параша, которое дали мне мои родители-идиоты, не могущие отличить мальчика от девочки. Да и как тут отличишь, когда мне и самому это до сих пор не понятно.
   Женечка взяла эти калы и с размаху засунула трупу в задницу, которого препарировала.
   "Не жестковато?" - спросила она меня.
   "Не знаю, - сказал я, - я думал поставить в вазу!"
   "Балда!" - сказала Женечка. - "Что может быть лучшей вазой, чем это?"
   Тут я начал подозревать, что Женечка - полная дура, и эти подозрения у меня и поныне. Любовь стала охладевать. И когда Женечка с воплем: "Потрошу тебя, аж душа запела!" вскрыла трупу грудь, я плюнул и ушёл, оставив калы в его заднице. Больше Женечка как женщина меня не привлекала.
   Я решил попытать счастья с продажной женщиной. Которая торговала своим телом ночью. И на ногтях которой сверкает яркий лак! Но подобная женщина не потерпела клиента-Уберменшера и бросилась в бега! Я погнался за ней, но куда там! Не догнал. Позже я узнал, что она со страха бросилась с первого моста Кратова, но там было мелко, и её откачали. Откачал её дядя Вася-Лодочник, потом это стало началом головокружительного романа, когда Лодочник трахает гулящую. Я было сунулся к ним ночью, так как я и был причиной этого романа (без меня бы ничего не было), но проститутка сказала:
   "Уберменшер, отвали!" Это было сильно сказано. Почти так же сильно, как "Жирный, отвали!" Конечно, как жирный, я был неотразим, так как дюже жирный. Но как мужчина?
   Я начал сомневаться в своей мужской силе и заказал по телевизору банку "Ловеласа", чтобы повысить потенцию и стать опасным для женщин. Выпив всю банку целиком, я понял, что погорячился. Во рту были сухость и жжение. Я решил, что я стал беременным, и захотел клубники.
   Пошёл к врачу. Женечка к тому времени обосновалась в Кратово и мучила бедных жителей, как она привыкла в институте мучить кошек, собак и голубей. Собаки сами виноваты. Когда Женечка вылезала из ямы в лесу, переставляя свои голенастые конечности, охотничьи собаки пытались её изуродовать и кусали. Думали, что она инопланетянин. Все тоже так думали, а это просто Женечка была с бодуна. А потом приходила в норму. В норме она была способна сама искусать кого хочешь. С голубями и кошками было сложнее. Не знаю, чем они её достали, может, гадили с воздуха (особенно, кошки), но я верю, что Женечка ничего без повода не делает. Поэтому и люблю её. А если узнаю, что делает, то я с ней такое сделаю: от неё одни усы останутся. А если нет усов, то волосы под мышками! Наверное, усы-то есть, но она их выщипывает. А ещё проколола соски. Зачем? А Иблис её знает.
   Мне говорили серьёзные люди (которые врать не станут, так как врать уже не серьёзно), что Женечка так старается и выщипывает и прокалывает для одного-единственного существа в Кратово: Макаки! Но мы-то в этот паранормальный парасерьёзный бред верить не станем!
   Макака-Макакой, но у Женечки есть начальство: профессор Павлов, который суёт Макаке в рот жёлтые и красные бананы. Макака (так как непроходимая дура) жрёт только жёлтые и думает, что всех обманула. На самом деле надо есть красные. Я бы на её месте их бы только и жрал. Был у меня в услужении такой мальчуган-бутуз, такой пухленький, жирненький... Ну я его и сожрал! Да вру, вру я! Прикалываюсь. Никого я не сожрал. Я готовился к самому Великому Дню в моей жизни: Бракосочетанию с Женечкой!
   Когда я ей сказал, она не поверила. Я сам-то с трудом поверил:
   "Говорят: мы с тобой поженились! Круто!"
   Бедняжку от такой новости стало пучить, и она чуть не блеванула. Замуж за Уберменшера? Нет-нет! Только не это!
   В доказательство своей большой симпатии ко мне она со всего маху всадила мне в живот скальпель и заорала:
   "Потрошу тебя! Разрезаю тело!"
   Хорошо, что на шум прибежала Макака! Это было чистое существо без предрассудков. В чистоте своей ей было всё равно, с кем трахаться: с Женечкой, Павловым или мной. И над головой Макаки засиял нимб!
   "Я - почти Святая в этом бизнесе!" - сказала она.
   Но Женечка сорвала с её головы этот нимб и сказала:
   "Макака! Марш на кухню! Убираться!"
   Я понял, что Макака - это Золушка. А мне остаётся явиться только в виде Феи и отправить её на бал, на ночную дискотеку в клуб.
   И вот ночь! Макака в рваном сарафане сидела на крыльце медпункта и бормотала:
   "Жила-была очень грязная девчонка! Бомж! Но на бал она хотела!"
   И тут такой подкатываюсь я! Она говорит:
   "О! Уберменшер! Или у меня глюк? Или это наш общий глюк?"
   Я говорю:
   "Я не Уберменшер! Я - Фея! Щас я тебя легонько тюкну по темечку палочкой, но все подумают, что я хочу тебя убить! Подыграй мне! Хоть это уже и не похоже на игру актёров."
   И я давай долбасить её по голове палочкой. Эту палочку я сорвал в глухих лугах, куда пригнал велосипед. Я воображал, что именно в этих лугах водятся дубы-колдуны. Вот от одного такого и отломал. Бедные Зайцы как заорут:
   "Уберменшер! Какого чёрта ты отломал ветку от нашего биотуалета?!"
   Я справедливо так спрашиваю:
   "От какого ещё биотуалета?"
   А они говорят:
   "От латрины на 4 "очка"!"
   Я говорю:
   "Бедные Зайцы! Перестарались! Перекосили трын-траву! У латрины нет веток!"
   "А у нашей есть!"
   Короче, пришлось сделать на них "гы-ы!" и назвать их Навуходоносорами.
   "Так бы сразу и сказал!" - сказали Зайцы.
   Вот именно этой Чудо-Юдо-палочкой я и дубасил по Макаке, а она всё не превращается!
   Тут мимо шёл ты, Витя. Ты это должен помнить и без меня. Ты был одет в леприконовский костюм: в туфли с загнутыми носками, колпак, полосатые гетры. Я легонько подтолкнул Макаку к тебе, мол, теперь ты давай, не подведи меня. И Макака не подвела. Она сказала тебе:
   "Бабка! Мне нужны твои очки, твои туфли и твой мотоцикл!"
   Ты, Витя, сказал мне:
   "Уберменшер! Это, вообще, нормально?"
   Я развёл руками:
   "Наверное, нормально! Так что, не телись и снимай всё. Когда будешь голым, то наденешь её обноски, чтобы прикрыть наготу!" Так всё и случилось. Ты стал похож на Золушку, а Макака-Золушка стала колбаситься под рейв на ночной дискотеке! Голова у неё так и тряслась, когда она дёргалась и отплясывала.
   А ты же пошёл в медпункт, чтобы под видом Макаки облобызать Женечку в уста сахарные. К сожалению, сейчас Женечка пила кровь из большой банки, так что уста у неё были все в крови.
   "Я подожду!" - терпеливо сказал ты и углубился в медицинский журнал "31 и 1 зуб" про стоматологию. Ты думал: "Ещё вставных дофига! Зубов! Я имею в виду: у человека их 32, потом вставных дофига!"
   Тут вышла Женечка, которая приняла тебя за графа де Варда. Или графиню де Вардессу. И она возжелала тебя! Алчила, страждала, жаждала и вожделела! Так как ты в платье Макаки был неотразим.
   "Но я не де Вард!" - подумал ты, Витя. - "Хотя эта Женечка здорово смахивает на Миледи Здвинтер. Ну что ж, воспользуемся моментом? И овладеем ею? А она потом станет гоняться за мной со скальпелем? Нет, такой аллюр не для моей лошади!"
   И ты попытался вылезти в окно. Но мощная наманикюренная рука Женечки втащила тебя обратно:
   "Улизнуть хотела? Я люблю тебя как ты меня! Давай уедем в Чмоки-таун!"
   И Женечка поцеловала тебя! От этого поцелуя ты чуть не свихнулся, потому что целовала Женечка (как и брала кровь на анализ) так, как будто хотела высосать всю кровь. Я уж не говорю о том, как Женечка трахалась! Наверное, зрелище не для слабонервных.
   Тут как раз из клуба с Принцем под ручкой вернулась настоящая Макака. Принц был немного бухой и держал в руке какой-то валенок. Видимо, это и была Туфелька Золушки. Ты, Витя, вырвался из лап Женечки и принялся примерять валенок. Валенок оказался совершенно впору. Но бухой Принц не стал ничего признавать, что, дескать, ты и есть Золушка, а стал блевать за медпунктом. Макака съездила ему по морде половой тряпкой:
   "Не умеешь пить - не пей!"
   Я, я сказал (потому что я всё это время стоял и молчал около медпункта):
   "Дорогие брачующиеся!"
   "Имеешь в виду палача?" - спросила Женечка.
   "Нет, почему? Я его совсем не знаю с этой стороны!" - сказал я.
   "Узнаешь!" - сказала Женечка.
   "Слушай, Витя!" - сказал я. - "А не пора ли тебе отрубить Женечке голову и утопить её в пруду? Похоже, ночка для этого, что надо: короткие деревца тянут свои веточки к бегущей по облакам Луне! А?"
   "А что? Это идея! Давно пора освободить Кратово от этого монстра!" - сказал ты. - "Женечка, собирайся! Мы идём кормить рыбок!"
   "Но, Витя! Я же любила тебя!" - сказала Женечка.
   "Ну, любила, ну и что? Что мне теперь, с тобой скрещивать шпагу?" - спросил ты.
   И вот берег пруда! Темно! Сидит Медведь-Рыбак в майке с надписью "МИША". Женечка всё не хочет идти кормить рыбок и упирается голыми пятками. Так интенсивно, что пятками врезала по затылку Медведя, пока Витя её держал.
   Медведь проснулся, он тоже в своё время любил Женечку, он бы щас её и спас, но тут я, Уберменшер, подарил Медведю новую блесну "чёрта". И тот снова стал удить.
   Женечка сказала:
   "Медведь! Я же и тебя любила! Я всех любила!"
   "А может, не стоит ей отрубать голову?" - спросил Витя. - "Ведь она дорога кратовцам как история их похождений. Я мыслю: забор! Пусть натягивает на забор колючую проволоку. В течении 72 часов. И исправится!"
   "Да ты просто гений!" - сказала Женечка, чмокнула тебя и побежала за проволокой. Вот так ещё одна жизнь была спасена."
   "К чему ты мне всё это рассказываешь?" - спросил Уберменшера Витя. - "Я и сам всё это знаю."
   "Но не знаешь ты другого: что творили в медпункте Принц и Макака! Кстати, звать Принца Пучик, а Макаку - идиотка. Так как Пучик был ещё хуже, чем я, Уберменшер! Если я из совести закапывал своих новорождённых младенцев, чтобы не плодить своё поголовье, то Пучик (нет, не не закапывал своих) откапывал моих!
   А мои были это тебе не дамские ручки! Они с.рали как лошадь, плевались соской, медсестру пощипали за вымя! Медсестру! То есть, Женечку! Когда она уже вернулась после первой ночи исправительных работ.
   Ну, конечно, мы все ждали, когда же мои детки сквозь окно сдерутся, сперев чей-то костюм спортивный, но они и не подумали сбегать. Они налили в таз воды, опустили туда ноги и приказали, чтобы им на китель мы с Женечкой (можно сказать, их прародители!) прикололи все ордена и медали!
   Медали были Женечке. Так как в Кратово не было настоящих медалей, то Женечку награждали собачьими, чьи Выставки проходили. В Кратово. Или поблизости. Так, у Женечки были медали за самое большое щенячье потомство, за ухоженные когти и за приятную шерсистость. Ну и разные Вымпелы за 1 и 2 места на Выставке.
   Уберменшерёнок взял эти Вымпелы в зубы и издевательски загавкал. Женечка из последних сил сдерживалась, чтобы щас прям не накостылять мальцу за разнообразные унижения. Но я её держал как муж держит жену, когда какой-то псих начинает бейсбольной битой лупить по авоське жены, разбивая в прах яйца и другие вкусные и полезные продукты. Можно даже сказать не "в прах", а в смятку. Вот, что значит быть Уберменшером!" - закончил своё тупое повествование Уберменшер.
   "Да! Дилемма!" - сказал Витя. - "Два брата: одна женщина! Кстати, Чупакабре было труднее тебя полноценно влиться в дружный сплочённый коллектив Кратова! Но он всё же влился! Я имею в виду Пучика! Он же - Чупакабра! Он же - Изольда Меньшова, воровка на доверии! Он же - Манька-Облигация!"
   "Да понял я, понял! Разных уродов носит земля," - сказал Уберменшер. - "Но я-то хотел, чтобы меня любили!"
   "О! Вона чего ты хотел! Вона чего! Братан, даже меня никто не любит, а тебя уж и подавно!" - сказал Витя и дружески огрел Уберменшера по плечу. Вот такая ностальгическая сказка про детство. К.
  

ПИСЬМО В НИКУДА-4496,5-4499

   18 февраля 2017 года. Сказка про Чеки Джана. Как он кверх колёсиками летит на аэроплане и, понятно, надувает резинового автопилота Отто. Или его надувает прекрасная стюардесса Жабба.
   Чеки ещё такой:
   "Время для завтрака, а..."
   А Жабба ему и говорит:
   "Сожри свой пакетик для блевотины!" Потому что у Чеки был такой пакетик. А ещё был добрый с добрым прищуром взгляд и цветастые подтяжки с пальмами и обезьянками.
   Полёт как раз проходил над Бермудским Треугольником. Чеки сидел на месте номер 13.
   И возник пожар! Так Жабба нажала на кнопку "13", но вместо Чеки катапультировались все прочие кресла, а 13-ое осталось. Исходя из этого, Жабба поняла, что любит только Чеки. Но их роман был зарублен на корню, так как, наконец, сработала пружина, и Чеки тоже катапультировался.
   Он шлёпнулся в мутные воды Треугольника, где моментально ему в зад вкусилась ядовитая Шар-Рыба!
   "Рыба, лучше уйди! Хорошая ты рыба, только дура! Не понимаешь простых вещей," - сказал ей Чеки.
   "Каких, например?" - спросила Рыба.
   "Самых элементарных. Чувства уважения к иностранцам, дружбы между народами и рыбами, Женевской Конвенкции о ненападении Рыб на народы и прочей ерунды."
   "Мы университетов не кончали!" - нагло сказала Рыба. - "Нам это всё по барабану!" И продолжила кусаться.
   "Что ты кусаешься, как собака? Хотя продолжай, графиня Трубецкая!" - сказал Чеки. - "Я бы, конечно, положил бы в тумбочку 20 рублей, но нет, нет тут тумбочки, а у меня 20-ти рублей. Так что продолжай, может, что-то у нас с тобой и получится."
   "Я кусаю совершенно бесплатно, чем и отличаюсь от шлюх с побережья," - сказала Рыба. - "Молись своему Богу Рыболовства!"
   И Чеки взмолился:
   "Дорогой Бог Рыболовства Треугольника! Пусть надои и уловы скота и рыбы тут будут просто-таки огромные! Пусть никогда не будет засухи (хотя, это, может, не совсем актуально на море), пусть приплывёт Волшебник на голубой ракете и подарит кино! На ракете голубенького цвета, на которой летал Хахарин - наш советский парень."
   И вот прямо на голову Шар-Рыбе падает из космоса космонавт Джанибреков!
   "Прости, братан, - слышит Чеки Голос Бога, - Хахарина не нашлось!"
   "Что ты за тупой Бог!" - сказал Чеки. - "Я просил кино и миллион эскимо! А не дурацкого Джанибрекова!"
   Но Бог уже улетучился. Наверное, пошёл в очередной дежурный поход по хрустальному куполу неба с подзорной трубой, через которую он и видит, что творится на Земле.
   "Ну что, идиот? Помог тебе твой дурацкий Бог?" - спросила Рыба.
   "Помог!" - сказал Чеки. - "Вот, смотри: эскимо!"
   Но вместо эскимо был "Чупа-Чупс", да и то какой-то уже один раз съеденный, "секонд-хэнд". Чеки засунул "Чупа-Чупс" за щёку и предался мечтаниям:
   "Видишь эти облака, Рыба? Они напоминают мне мою девушку Мяо. Особенно вон то, состоящее из двух холмов. Что-то её всегда напоминает. Или вон то, чёрное и треугольное!"
   "А по-моему, вы с Мяо просто чмо, а облака напоминают дракона!" - сказала Рыба.
   "Дракона? Разве у дракона бывают такие большие титьки?" - спросил Чеки.
   "Бывают! У нас в Треугольнике всё бывает," - сказала Рыба. - "Даже ты. Никогда бы не подумала, что буду трепаться с самим Азиатским Пельменем!"
   "Да, я такой, детка!" - сказал Чеки. - "Только правильнее будет не Пельмень, а Дистрофан. Азиатский Дистрофан. Звучит для тех, кто не знает значения этого слова. Потому что по-китайски всё равно мало, кто сечёт. А вообще бы было: сечёте меня ниггеры? Я трахаю Мяо уже 15 лет, она западает на шоколад и не знает, что я её трахаю. Сечёте? Она думает, что любит китайского Маяковского, а завод по производству фейерверков сдадут досрочно."
   Кстати, недавно якудзы похитили Мяо и спрятали на этом заводе.
   Где к ней пришёл безголовый призрак самого Маяковского! Она такая сидит связанная:
   "Маяковский! Помогите мне!"
   А он только разводит руками, так как без головы ничего не слышит.
   "Мужчина! Не прикидывайтесь полным импотентом!" - сказала ему Мяо.
   А он видит (хотя чем он там может видеть? Глаз-то у него тоже нет. Одни "G-точки"), что жертва шевелит губами, но прочитать ничего не может, так как не только по губам не умеет читать, а вообще читать не умеет.
   Мяо это достало. Она разозлилась и орёт:
   "Пошёл вон!! Вон пошёл!!"
   Ну а призрак не уходит, так как ему ещё не подали копеечку.
   "Работать надо, работать! Я, конечно, господину Маяковскому подам!" - сказала Мяо.
   А тот ответил:
   "А я после работы!" Хотя не понятно, чем он там ответил, рта-то у него нет. Может, как-то извратился и пукнул значительно. Значаще.
   "Ходют тут всякие, сами не знают, чего ходят!" - заворчала Мяо в спину удаляющемуся призраку, который теперь был богатей, и все призраки-тёлки были его! "Я на Вершине Мира!" - злорадно думал он.
   Ну и тёлки не заставили себя ждать. Мяо смотрела и дивилась, кого только не трахают! Какие-то с огромными ртами, глазами, чёрными грязными волосами, в белых балахонах.
   Одна только была более-менее нормальная, в чулках и туфлях, да и та сиганула с перрона под приближающийся поезд, нарушая спокойствие и нормальность проезда в электропоездах.
   Маяковский, конечно, сиганул вслед за ней, и ему чуть не отрезало голову, которой у него и так не было.
   Но тут, понятно, пришли похитители Мяо в картонных масках с надписями "Либидович-1" и "Либидович- бесконечность". Это были якудзы.
   Мяо показала им на Маяковского на перроне, а они такие:
   "Это у нас под контролем! Сейчас мы принесём тебе миску с человеческими потрохами, ты будешь плакать, но жрать!"
   "Большие девочки не плачут!" - сказала Мяо. - "Тащите скорее свою миску, я проголодалась. Мамочка голодна!"
   И вот принесли миску. Мяо плюхнулась туда головой, а потом и говорит:
   "ТАМ НИЧЕГО НЕТ!"
   "Где это ТАМ?" - спросил Либидович-1.
   "В миске!" - пояснила Мяо. - "Но мне надоели ваши детские игры! Я соскучилась по игре со смертью!"
   "Вот придёт Чеки твой тебя спасать, вот это будет игра со смертью, потому что мы засунем к нему в штаны множество огненных шариков!" - говорят.
   Мяо расхохоталась:
   "Вы придурки? Так ничего и не поняли? Чеки не придёт, так как заботится только о своей шкуре!"
   "Ну тогда, ну тогда... мы трахнем тебя!" - сказали Либидовичи.
   "Не выйдет! На мне Пояс Верности, ключ от которого только у Чеки!" - сказала Мяо.
   Якудзы плюнули и принялись играть в игрушечный танк, который везде ездил и взрывался. На дистанционном управлении. Вот едет танк, поедет, как врезается в чьи-то ноги! Чьи? Конечно, Супер-Раджа, который только и может спасти Мяо, так как спасает всех слабоумных и тормознутых дибилов.
   Мяо пригляделась: нет, не Радж это, а какой-то ребёнок, который каким-то чудом стоит на краю своего манежа и не падает. И орёт благим матом!
   "Чего ты орёшь?!" - зашикали на него якудзы. - "Кругом люди спят!"
   А Маяковский сказал:
   "Пусть орёт! Это мой близнец-паразит!"
   "Вот смотрю я на тебя, призрак, и не могу понять: каким образом ты говоришь? Ведь рта-то у тебя нет!" - сказала Мяо.
   "А я смотрю на тебя и не могу понять: каким образом ты ср.шь, ведь дырки у тебя тоже не видно!" - огрызнулся призрак. Из чего Мяо сделала вывод, что говорит он своей задницей.
   "Ладно, призраки или нет, гоните выкуп - полтора юаня за брата! За голову! А не то над вашими жандармскими головами будут громыхать канцелярские бюрократические громы!" - сказал Либидович.
   Но Маяковский бывает крут. Он пихнул Либидовича пузом и сказал:
   "А ты кто такой?"
   "Я - понятно, кто такой! Я - Либидович! А вот кто ты такой? У тебя же на лбу не написано! У тебя и лба-то нет как такового!"
   "Хоть у меня лба и нет, но я прекрасно всё замечаю. А звать меня Маяковский!" - сказал призрак.
   "Маяковский! Я люблю тебя! Врежь ему, врежь!" - сказала Мяо и принялась махать пушистыми разноцветными пумпонами как чирлидер.
   "Нет, я не могу! Я против насилия," - сказал Маяковский. - "Насилие, как и водка - это плохо! От насилия (как и от водки) каждый год гибнет триллион человек и рождается 30 триллионов уродцев! Я не пю, я не пю!"
   "Тьфу, чёрт!" - сказала Мяо. - "Всё приходится делать самой!" И она попыталась встать, но каблук подвернулся и сломался.
   "Вот, каблук сломала!"
   "Слушай, тебе очень нужны твои туфли?" - спросил призрак.
   "А что?"
   "Да ничего!" - и он попытался отгрызть несуществующими зубами второй каблук. Не вышло. Попробовал отрубить его мачете. Мачете не было. Итак, теперь Мяо хромает на одну прекрасную ногу.
   "Я понял! Понял!" провозгласил Либидович-бесконечность. - "Раз Чеки всё равно не придёт, мы засунем множество огненных шариков в Пояс Верности Мяо!
   "Это гениально!" - похлопала Мяо. - "Но почему эта идея мне не очень нравится?"
   "А чего хлопаешь?"
   "По привычке."
   И вот все (в том числе Маяковский и его припадочные девушки) стали с интересом смотреть, как Мяо устанавливает новый рекорд по количеству колёс от скейта в штанах, то есть, огненных шариков. Получилось 103. Больше не лезло.
   "А больше и не надо!" - спокойно сказала Мяо. - "Потому что слушала я вас унимательно и, наконец, поняла: ну и придурки вы все! Особенно Маяковский, которого я любила! Но любовь прошла и завяли помидоры."
   "Не завяли!" - сказал призрак. - "Я тоже могу напихать себе шариков! Шарикам - ура!"
   Но его остановила какая-то черноволосая баба:
   "Маяковский! Остынь! Мужчина ты или нет? Набивать бюстгальтер шариками могут только женщины!"
   "А я - артист!" - сказал Маяковский. - "И даже ношу повседневно сапоги на каблучках!" И он засунул в штаны один шарик! Шарик, конечно, загорелся!
   "А почему у Мяо не загорелись?" - спросил призрак.
   "Потому что у Мяо - Пояс Верности! Снабжённый противопожарной сигнализацией. Как только опасность пожара, сразу льётся влага. Она и так льётся, но при пожаре особенно!" - сказал Либидович.
   "Интересно, спасёт нас с Маяковским кто-нибудь или нет? Может, подождать кошку? Кошки постоянно шляются в таких тёмных и заброшенных местах с видеокамерами в поисках приключений на свою задницу и в поисках призраков. Но когда, наконец, находят призрака, то в панике убегают, и ничего больше не видно."
   "Да, я это тоже подметил," - сказал Маяковский. - "Даже поговорить с ними по душам не получается. А я мог бы многое рассказать кошке про её одиночество и её постмастурбатические фантазии."
   "Я тоже. Но боюсь, что с вами я тоже стала похожа на призрак. С кем я повелась! Вы бы хоть начали выводить людей в туалет!" - сказала Мяо.
   "Перебьёшься, баба-крокодил! Корова!" - сказал Либидович.
   "Ну, а я что говорю? Сатрапы вы, вот и всё! И палачи!" - и Мяо в красивом пике сбила цилиндр с башки Либидовича-1!
   "Да, товарищи! Не хорошо получается!" - сказала черноволосая баба. - "Вы же даже не похожи на некросадистов, у которых есть фургон пыток. А похожи вы на двух придурков!"
   "Кто сказал?!" - и Либидович врезал бабе по морде, но кулак прошёл через воздух.
   "Забыла предупредить, что ходить по воде он сможет только тогда, когда станет таким как мы!" - сказала баба. - "И давать по морде тоже."
   "Девочки, девочки!" - сказал Маяковский. - "Не будем ссориться! Я мыслю: оргия! Да-да! Оргия! Вечеринка! Нас здесь около раз-два и обчёлся (что-то около 5 или 6), можно групповуху!"
   "Маяковский, ты недавно случайно головой не ударялся?" - спросила Мяо. - "Хотя о чём я? У тебя же нет головы. Но идея отвратительная. Как представлю себя верхом на этих Либидовичах, кровь стынет в жилах!"
   "Либидовичи могут просто сосать!" - сказал Маяковский.
   "Нет, нет и нет!" - сказала Мяо.
   "Тогда у меня другое предложение!" - сказал призрак.
   "И никакой стрельбы и огненных шариков?"
   "Нет, нет, конечно, нет."
   И призрак поставил на голову Мяо яблоко и прицелился из лука!
   "Нет! Нет! Понятно? Нет!" - Мяо сняла яблоко с головы и попыталась поставить его на голову призраку, которой не было.
   Стрела просвистела и разбила аквариум позади всех! Рыбки принялись на полу заниматься аэробикой.
   От неожиданности Либидович попытался выстрелить из ружья, но ему на руки свалилась большая люстра о 12-ти рожках, и выстрел направился в потолок!
   Тут же потолок развергся, и в помещение свалилась в пыли и кирпичной пыли какая-то девушка в чёрном белье!
   "Люблю жесткач!" - сказала она. - "Пойдём до конца?"
   "Ты кто такая?" - спросил Либидович.
   "Я - Супервумен! Кэтмен! А явилась потому, что СТРЕЛЯЛИ!" - сказала девушка. Призраки трусливо жались в углу.
   "Да ладно, не надо прятаться! Я и вас спасу! И вас вылечим! И вас! И меня!" - сказала девушка.
   "Ладно, нам пора!" - сказал Маяковский. - "В потусторонний мир!"
   "Вы в курсе, что этот призрак не живой, и у него нет головы?" - спросила Кэтмен.
   "Мы уже привыкли," - ответила Мяо. И она, ковыляя на своих каблуках пошла прочь, опираясь на плечо Кэтмен.
   Вот так счастливо была спасена Мяо. Потом Чеки вернулся (как всегда вовремя) из Треугольника:
   "Я что-то пропустил?"
   Ну а якудзы, напуганные больше Кэтмен, чем призраками, зареклись ходить на завод. К.
  

ПИСЬМО В НИКУДА-4499,5-4501,5

   20 февраля 2017 года. Сказка про Чеки Джана, которого японские фашисты (якудзы) сажают в японский концлагерь "Восходящее Солнышко". В простонаречьи это бы был просто "Солнышко", но, понимаете, японская экзотика. Там экибана, кимоно, "тойота", "мицубиши" и пр. Кстати, в доме Чеки все ходили в кимоно: и сам, и тёща, и кошка.
   Жена - нет, её Чеки не видел 30 лет с тех пор, как она отправилась на гастроли с Японским Мужским Хором имени Японской Пятницы. На чём она там играла, знал или догадывался один только Пятница. Но в своём эротическом дневнике жена Чеки писала каждый день: "Пятница"! Потому что всех японцев в этом Хоре звали Пятница. Поэтому так. Потому и Хор имени Пятницы!
   Был такой ловелас, самый шустрый любовник в Японии, пока его якудзы не посадили на соседние нары с Чеки Джаном. И сказали:
   "Сидите тихо, Навуходоносоры!"
   А как сидеть тихо, если Пятница страдает от газиков? А Чеки страдает от этого. Но однажды ночью храп и газики Пятницы прекратились! И Чеки решил, что тот помер!
   Но это была очередная шутка Пятницы, у которого талант тупо шутить обострился вместе с началом пребывания в "Солнышке". Шутки его были до бесконечности однообразны.
   Он то кидался кашей в столовой (да, там была своя столовая!), то орал на капо и других зеков, то приклеивал их задницами к "очкам" или избивал драным противогазом.
   Зеки терпели-терпели это, но они были страшно разобщены даже для того, чтобы сделать Пятнице "тёмную". И тот продолжал шутковать: то подложит свистульку в тряпку, которой зеки моют пол в бараке, то помочится в угол барака, а другим вытирайся.
   То сопрёт все зубные щётки, и зекам нечем чистить унитазы! Кстати, унитазов там как таковых и не было. И это обстоятельство очень веселило Пятницу: он хохотал и бил по плечу Чеки, который при нём был, типа, "шестёрки" при пахане.
   И вот однажды случилось самое, на наш взгляд, страшное: Чеки понял, что он беременный!
   А там каждое утро была поверка: выводили всех зеков, и они признавались, беременные они или нет. Если да, то их расстреливали, а если нет, то оставляли ждать беременности.
   И вот подходит к Чеки офицер-японец мистер Камикадзе. И смотрит в упор в монокль на живот Чеки:
   "Беременнен?"
   "Никак нет, Хер Оберст!" - говорит Чеки.
   "Здесь тебе не тут! Что за "Хер"? "Герр"! Раз нет, то назови того, кто беременный!" - говорит Оберст.
   Чеки бы тут же назвать Пятницу, но тот явно не беременный и потом в бараке за донос убьёт Чеки! Страшно!
   "Никто, Герр Оберст!"
   "Ладно, вольно!" И Оберст ушёл дальше по рядам проверять.
   А малыш в животе Чеки ничего не понимает и начинает толкаться ножками, ища выход! Но выхода-то и нет! Рано ещё для выхода. Делать нечего, повели всех на каменоломню добывать декоративную плитку для дачи Камикадзе. Раньше-то водили переупаковывать пепельницы или разнашивать колодки для офицерских сапог. А теперь это.
   Пятница бедный свалился, и его стали бить солдаты!
   Малыш в животе Чеки говорит:
   "Что же ты стоишь?!"
   "Я буду плакать!" - сказал Чеки.
   "Ты не муж-чина! Если не я, то кто же?" - и новорождённый Эмбрион сделал снова попытку вылезти.
   "Да! Сейчас! Как самый мелкий и красный в родовых водах ты вылезешь, и это посчитают явлением инопланетянина! И расстреляют тебя из автоматов!" - сказал ему Чеки. - "Лучше сиди и не вмешивайся!"
   У Чеки созрел План. Нет, не как спасти Пятницу, того немного побьют и отпустят, так как он наполовину "свой в доску". А План, как попасть в медпункт и благополучно родить Малыша, не смотря на пугающую медсестру, а может, благодаря ей. Потому что пугающая-то она пугающая, но как женщина дюже привлекательна. Так как на безженщинье и рак - женщина. И рак - глыба.
   Итак, упал Чеки на спину и орёт по-русски:
   "Маманя!!" Специально орёт по-русски, чтобы его приняли за шпиона и не расстреляли впопыхах.
   А сам перебирает в уме пароли и явки, которые можно сдать во время родов, так как роженицы обычно поют песенки и выдают все тайны. "Ну, например, Блюменштрассе! Да-да, именно, Блюменштрассе. Нет, не где явка с кактусом на окне и всегда приветливо машет рукой дешифровальщик. Кстати, особенно он и не машет, это муляж. Я имею в виду Блюменштрассе, где у стариков Розенблюмов книжный магазин. Его можно сдать, тем более, что он набит произведениями Фитлера, "Майн Клопф".
   Недавно, до отсидки, я заходил туда и нацепил на шею мистеру Бублику (главному якудзе) виолончель на голову. Он такой: "За что? Я тебя знаю?" "Вот моя демка! И лучше смотреть в "3D"!" - сказал я ему и всучил диск с порнухой. Ну, где я был молод, и мне была нужна работа. И я там и снимался. Как там с женщиной, с монашкой, с медсестрой, с учительницей, в дупле, в лодке, а потом я такой, типа: "Пупсик, где это мы?"
   Хорошая демка. Я её всегда смотрел, когда хотел расслабиться и помедитировать. А на другой стороне диска как я со своей девушкой Мяо: оба жирные, пузатые и на пляже ловим мячик в полосатых трико. В очень полосатых. В развязно полосатых. У меня всегда на этом месте вставал, и я быстро кончал за минуту. Но смотреть надо в "3D".
   Конечно, я не расчитывал, что у Комиссара встанет, поэтому я отнял демку и насадил ему на голову скрипку!
   Ну, кого ещё можно сдать? Профессора Плешенера? Который идёт на лыжах щас в Альпах? Легко! В свою бытность начальником хора мальчиков при Синагоге Плешенер растлил всех этих мальчиков и ещё хвастался мне, своему корешу: "Они были такие жирненькие, пухленькие, мягонькие!"
   Ну я и послал его в Альпы, чтобы он там немного развеялся и перестал повторять: "Папаша хочет молодого мяса! Папаша голоден!" Этого ни капельки не жалко.
   Вот кого именно жалко, так это Фердинанда Кокошку, который собирает собачье дерьмо. Этого я выдавать никак не могу. Этот кадр ценен был для самого товарища Цементова! Так как собирал-собирал-то он дерьмо, но сам в это время собирал и сведения о тех, кто выражается про Цементова не хорошо!
   Ну и потом по его наводке этих граждан хватали и расстреливали. Нет, этого шпика я не могу сдать, потому что он напоминает меня самого в детстве.
   Я тоже собирал-собирал помёт летучих мышей (целый мешок собрал!), а потом настучал на свою бабушку в Органы, что та, де, смотрит мексиканский сериал и матерится!
   Ну её и немедленно так бы и расстреляли, если бы я не добавил, что матерится тоже по-мексикански. И Органы побоялись международных осложнений и отвалили.
   Не знаю почему, но с тех пор бабушка, наливая мне молока в миску, говорила матом по-мексикански: "Жри, сволочь!" Она принимала меня за псину без очков-то! А сериал смотрела в очках! Да, бабку надо сдать.
   Хотя она мне и не бабка вовсе. Она меня увнучерила. Я рос как полынь в детском доме для Чеков Джанов, когда является бабка и говорит по-мексикански: "Хочу, мол, увнучерить Чеки Джана!" И ей сунули меня, так как я ближе всех сидел на горшке и пытался нагадить.
   "Вы что, мать вашу, не видите, что я пытаюсь, м.даки?!" - заорал я на русском мате. Но бабушка говорит по-мексикански: "Найн, даст ист фантастиш!" Ну и меня ей отдали.
   Нет, всё-таки, бабушку жалко сдавать, тем более, что она 20 лет как померла назад.
   Сдам-ка я свою тёщу! Та ещё сволочь! Печёт пирожки для детворы и кладёт туда булавок и гвоздей. Говорит: "Чтобы пирожок хорошо пошёл и усвоился!" Как бы не так! Едал я эти пирожки: страшная гадость! Я с трудом съел 12 штук! Но, с другой стороны, травит тёща детишек якудз, будущих якудз, так что можно смело записывать её в Сопротивление и в "Рот Фронт", хотя такого "Рта" никто у нас в деревне и не видывал. Да, тёщу выдам. У неё Пароль: "3 литра пива!" А ориентир: "Сортир".
   Пусть эти ср.ные якудзы смотрят ей в задницу в сортире, как бы она не сделала подкоп и не убежала.
   Ладно, кого бы ещё сдать? Да что я всё время ерундю? Никого я не сдам, так как якудзы не понимают по-русски! То есть, по-китайски."
   При этих словах он возлёг на чёрную кушетку в чёрном-чёрном медпункте, и белая-блондинистая медсестра засунула ему в лоно свою пухлую белую прекрасную руку!
   Ну и Эмбрион, конечно, как советский повстанец, как за палец её зубами хвать!
   "О! Ю ист даст русиш Грека! Как это есть по-русску грамматику? Ехаль Грека через река, рак за руку Грека цап!" - сказала ослепительная медсестра и захохотала, обнажив в ощере все свои 32 золотых зуба.
   "Смейся, смейся, сволочь! Зубы-то, верно, с заключённых сняла и надела!" - подумал Чеки, но сказал:
   "Нон! Найн! По русску грамматику будет: "Веди нас смелее, Сусанин-герой! Идите все на х.й, я сам здесь впервой!"
   "Что есть русску "х.й"?" - спросила дотошная медсестра.
   "Это то, чего ни у меня, ни у тебя нет! Кстати, как в дальнейшем к тебе обращаться?" - спросил Чеки.
   "Александра!"
   "Слушай меня сюды, Александра! Я уверен, что тебе тоже надоело быть тут в лагере! Бежим отсюда!"
   "Я вас плохо понималь! Вы говорить: "М"? Молодёжь? Вы про них или от их имени?" - спросила дура.
   Чеки печально махнул рукой и чуть не свалился с койки.
   "Ты умираешь! Умираешь! Что-то плохо пахнет! Ты умер!" - и Александра перевела дух.
   "Александра! Вас с напарником просят пройти к телефону!" - просунулся в медицинское помешение какой-то коп, полицай из якудз.
   Когда женщина ушла, полицай направил на Чеки револьвер:
   "Запомни, Чеки: в тебя стрелял парень с сигарой! Нет, это был удар карате! В тебя не стреляли! "Пи-ис"! "Мир!" Это был хиппи или призывник! Ладно, остановимся на ударе карате! Это тебя ударил призывник из Шотландии, парень с очень большими ступнями!"
   Пока он так выпендривался, вернулась Александра:
   "Мальчики, о чём вы здесь судачите?"
   "Ни о чём!" - смутился полицай и ушёл, так и не ударив Чеки.
   Александра побила по щекам Чеки: тот ожил и спросил:
   "Кто тебе звонил?"
   "Никто. Я сама просто заказала пиццу. Тебе с каперонни или с анчоусами?"
   "Мне всё равно! Не видишь, Александра, я умираю, и от этой мысли у меня страшно болит голова! Тем более, что пицца, наверняка, будет пропитана снотворным ядом!" - сказал Чеки.
   "Да! Это точно!" - подтвердил из глубины Чеки новый жизнерадостный голос Эмбриона.
   "Так, значит, я смогла! У меня получилось! 200000 рожениц умерли на этом вот операционном столике, потому что у меня не получалось никак принять роды! Но теперь получилось! Ай-да я молодец!" - забегала от радости Александра.
   Чеки, конечно, разделял её радость:
   "Да! Ты молодец! Смогу я называться Матерью Года?"
   "Увы, Чеки, это прозвище даётся только женщинам. Ты можешь быть Отцом Года, если, конечно, вы сможете уговорить товарища Трошкина!" - сказала Александра.
   Товарищ Трошкин или товарищ Травкин был начальником этого лагеря "Восходящее Солнышко". Его никто не видел. Кроме его секретутки Александры. Да-да, именно она являлась его секретаршей. Но теперь его деспотизму придёт конец! Александра щас своей мощной рукой приведёт новорождённого Эмбириона на его место, в его кресло. И Эмбрион найдёт в сейфе витой генеральский погон и протез на коньке. Потому что новые свежие кадры!
   "Кстати, чем кормить и как называть будешь нашего Эмбриона?" - спросил Чеки.
   "Кормить буду ложкой, а называть Феликс! Настоящее честное имя! "Феликс, туда! Феликс, сюда!" Он мал в перевозке, и от него не воняет," -ответила Александра и попыталась потрепать Феликса прекрасной обнажённой рукой по загривку.
   "Но-но! Женщина! Где влезешь, там и слезешь! Я не покину свой родной барак (которого я никогда не видел) и своего папашу Чеки, который больше похож на подушку диванную или запеканку сметанную! Как поётся: "Орлята учатся летать!" И "Феликс" мне не нравится! Зовите меня Гермашлёп или просто Шлёма!" - ядовито сказал Малыш.
   "Ты, Малыш, тогой! Не безобразничай!" - тихо зашептал ему на ухо Чеки. - "В угол поставлю!"
   "Чегой тогой?!" - гремел Феликс. - "Я, может, только сейчас вернулся из космоса! Потому что матка и воды были моим космосом, а сам я - Человек Космический!"
   "Это у него такое завихрение, он немного ТОГО," - сказал Чеки Александре, которая уже сняла своё платье и снимала лифчик, так как знала верное средство заткнуть рот Малышу Феликсу. Так как женская красота - страшное оружие.
   Но оказалось, что вся её грудь измазана зелёнкой!
   "Что это такое?! Немедленно марш под душ!" - заорал Феликс. - "Дальтоник ты, что ли?!"
   Делать нечего, отправилась Александра под душ, а Чеки и Феликс тут же прильнули к дырке в стене и стали подсматривать.
   "У меня на фронте тоже случай вышел!" - бормотал Чеки Феликсу. - "Стояли мы этак под Курском! И там тоже в душе мылась одна медсестра, может, не такая же пугающая, хотя Иблис их разберёт! Ну, она помылась, вышла, а душ вдруг раз! сам собой включился, и видим мы, что там опять моется какая-то харя потусторонняя! Отдёрнули занавеску: никого!"
   "Мальчики! Потрёте мне спинку?" - закричала Александра.
   Чеки переглянулся с Феликсом:
   "Вот сволочь! Недолго тебе осталось тереться спинкой!" К.

ЭПИЛОГ

   Однажды я пошёл на улицу, и мне в голову проникли дети. И я понял, что важно не только, что именно за человек, но и как он настроен. Так вот: я не настроен знакомиться с женщинами. А все речи других, которые на это толкают - это речи настроенных так людей. Их мы слушать не будем. Агрессивно настроен. Любовно настроен. Я - нет. К.
  

Александр

Барсуков

Страна

сказок-451

("Письма в никуда"-451)

2017

ПИСЬМО В НИКУДА-4501,5-4504

   21 февраля 2017 года. Сказка про Кратово. Про Витю как он есть. Он такой, какой есть. А никакой не возбуждённый и, тем более, не похотливый.
   А природа, несмотря на всю Витину похоть, жила своей жизнью. Не смотря на похоть всех кратовцев. Один только человек был не похотлив. Только один. Женечка! Потому что она устала. Рука хирурга косить устала. Устала отчленять члены от тел.
   И задумала Женечка отчленить свою грудь, так как все прочие уже отчленила. Она тупо уставилась на свою грудь: да, не хилая. Но как? Этот вопрос мучил не одну Женечку, но и разных декабристов и пиита Чушкина. Как? Это же невозможно-невозможно! Или, всё-таки, возможно?
   Женечка взяла в руку скальпель, но тут же выронила его. Уж очень холодный и, наверное, лапки спрятал, если у него они были. Как он вообще залез в руку Женечки? Так что в размышлениях о скальпеле Женечка была совершенно не сексуальна и не похотлива. Потом - конечно, да. Но не сейчас.
   Оставим эту дуру и перенесёмся к Вите. Он обнял ствол баобаба и подумал: "Откуда в Кратово баобаб? Может, это карликовое бонсаи? Да, я вижу, какое оно карликовое!"
   И из дерева на Витю глянули красные глаза Древесного Человека! Может даже допотопного, который др.чил здесь ещё до той поры, когда пруд, собственно, запрудили, и образовался посёлок. Допотопный местный. Подобные местные ещё порой перелезали через забор и купались в цветастых трусах. Но этот был по возрасту их прадедушкой.
   Он неожиданно выпростал больцастую ручку и схватил Витю за трусы! Витя вежливо убрал его руку и сказал:
   "Дорогой Гость! А не пойти ли Вам в ж.пу?" Витя всегда отличался большой вежливостью.
   Человек аж поперхнулся:
   "И ты меня совсем не боишься?"
   "А вы что, маньяк? Как Фишер? Тогда боюсь. Но вообще, после того, что Женечка сделала с Фишером, не очень."
   А сделала она вот, что: она сшила руки и ноги Фишера, так что получился больцастый клубок, и сказала: "Вот пусть он теперь попробует кого-то изнасиловать!"
   Фишер, было, попытался, но не смог найти свою ширинку и ЕГО. ЕГО Женечка вообще заспиртовала и надпись написала: "У Фишера был Он, Фишер его любил. Женечка ЕГО отрезала, Фишер её убил!" Получилось вполне сносно. В Женечке, верно, погибал дар пиита.
   Кстати, в своё время Женечка и Пушкина хотела прооперировать, но отважный Данзас воспрепятствовал. Он сказал: "Я хочу драться на дуэли с человеком, а не колобком из ног и рук!"
   Так как Женечка не доучилась в инстиуте и не умела ничего, кроме как из людей делать подобные колобки. Да, Женечка жила в то смутное время пиитов и верблюдов в босоножках.
   Именно в неё влюбился Чушкин и именно из-за неё и пошёл стреляться. Но Женечка не оценила подобного романтического поступка, так как оценивала лишь поползновения людей-колобков, которых сама и продуцировала.
   Вместо сажания на кол и отправки в Сибирь (расчищать снег) Царь Николай Николаевич приводил людей к Женечке. И та проводила над ними все запрещённые опыты, а потом колобки эти выкатывались из ворот вместе с матрёшками. И Львом. Львом Толстым. Лев Толстый.
   И бедный охранник матрёшечного завода терял сознание от страха! Женечка его тормошила: "Петрович! Петрович! Э-эх! Кого испугался? Льва! Это же наш Лёва!"
   Но тут один из страшных колобков врезался в спину Женечки и превращал её в блин, что лежит у ног. К счастью, Николаю Второму сгодилась любая Женечка, даже плоская, потому что особых познаний в хирургии всё равно не требовалось.
   Но такого положения вещей не могли потерпеть сами колобки (в народе их назовут "зубастики"). И вот они сплотились в маленькую кучку, так что сдайся, Женечка, замри и ляг! Зубастики - шарики миллионопалые, сжатые в один громящий шарик!
   Они принялись кататься по земле Рассейской и докатились до самой Первопрестольной!
   Николай как увидел их, так сказал: "Дайте им 2, нет, 3 ведра воды! Вы же строите бассейн?"
   Зубастики переглянулись: "Вроде нет."
   "Да! Мажу утром бутерброд: сразу мысль: а как зубастики?" - продолжал своё Царь.
   Из кучи зубастиков выкатились два парламентёра. Это были бывшие сантехники Винтик и Шпунтик. Которых Женечка прооперировала за то, что они не хотели чинить санузел без электрика. А тот без них. Замкнутое пространство, круг. Шарик. И она превратила и электрика, и их в шарики. Такая сволочь.
   Винтик откашлялся и развернул длинный свиток, чтобы огласить его. Вот, что, в частности, он подчеркнул:
   "Эй вы, глупые болваны! Выньте из ушей бананы!"
   "Чего?" - грозно спросил Царь.
   "Я не про Вас, Батюшко!" - сказал Винтик. - "Я про Женечку!"
   "Этот свиток ругательный, и попрошу ко мне его не применять!" - попросила Женечка, которая в это время за неимением Чёрного Пруда мыла серые свои ноги в чёрном тазу-Кхумане.
   "А! Женечка! И ты здесь!" - процедил сквозь зубы Шпунтик. - "Ты-то нам и нужна!"
   "Но-но!" - сказал Царь. - "Она моя личная наложница, шлюха Женечка Фридрихссон! И я не позволю..."
   "Да ладно, пусть говорят! Пусть говорят, но только по очереди!" - сказала Женечка.
   "Вот мы и говорим.. говорим мы.. Хорошая погода, не правда ли?" - спросил Винтик.
   "Хе-хе!" - сказала Женечка, играясь со скальпелем. - "Скольких я зарезала, скольких перерезала! Сколько душ я погубила!"
   "Но-но!" - сказал Винтик, и они вместе со Шпунтиком скатились со ступенек дворца Царя.
   Наступило затишье. Перед решающим боем. Зубастики сплотились в кружок, положа лапки на плечи соседу. И чего-то шушукались. Наверное, о том, что 75 лет катились к Женечке, а она, вона как, занятой человек. Или о том, что Женечку голыми руками не возьмёшь. И что она как матрос: причалит к берегу и сразу в кабак!
   "Да какой тут кабак?" - спросил Винтик.
   "Вот именно! Значит, Женечка спрячется в трюм буксира с валенками, и тогда её можно будет брать тёпленькую!" - сказал Главный по тарелочкам, то есть, по зубастикам товарищ Петров. Именно он и был тем загадочным инструктором Петровым из Школы Выживаемости, приёмам которой и обучал в своё время Женечку.
   Но когда та применила эти приёмы в деле ("Колокол монаха", например), то её сочли не то, чтобы лезбиянкой, но, типа, "голубой". И она в отместку прооперировала Петрова, который её, собственно, и обучал.
   И теперь жирный зубастик Петров сказал:
   "Женечка! Это имя всегда будет мне напоминать о ней! У неё были такие большие... и тут у неё было много, и тут... Короче, знойная женщина - мечта поэта!"
   Конечно, как и все в то смутное время (как и Чушкин) Петров пописывал стишки в детский журнал "Мурзилка". Там, например: "Сверху чёрно, внутри красно, всунул сзади - и прекрасно!" Или перл: "Туда-сюда обратно, тебе и мне приятно." Или: "Мы ребята деловые, ищем щели половые!"
   Сам Чушкин плакал над этими стихами: "Нет, мне никогда этого не переплюнуть! Я что, верблюд? Да нет, не верблюд, но это так гениально, что хочется танцевать!"
   И Чушкин наряжался в индийскую женщину с мушкой на лбу и принимался танцевать. А его личный шпик агент ФБР Бенкендорф курил в это время кальян, чесал своё родимое пятно и бормотал: "Н-да, н-да!.." Если бы его спросили, что именно "н-да", то он бы сказал: "Очень чешется, сцуко!"
   Короче, все они были родственники с одинаковыми родимыми пятнами.
   Но вот за тонкой перегородкой показались зловещие тени зубастиков!
   "Изнасилуйте их в очередь! Я же сказал: в очередь!" - сказал Петров.
   "Петров, но я же любила тебя! То есть, любил!" - сказал Чушкин. - "Так же, как я любила Маяковского, а завод сдадут досрочно!"
   "Маяковского? Этого дилетанта, который лёг виском на дуло и восторгался, извините, пробковым, извините, матом?" - спросил Петров. - "Нет, он, конечно, крут, но я круче! Вот как раз импровизация: "Есть стоячий, есть висячий, чуть покрутишь, он горячий!" Экспромт!"
   "Ну, это, конечно же кий!" - сказал Чушкин.
   "Нет, это душ!" - сказал Петров. - "Как в анекдоте про Вовочку: сидят, едят. Вовочка: "Что такое на три буквы, о чём постоянно думают женщины?" Мать ему оплеуху. "Это дом!" Отец матери оплеуху: "Чтоб думала о доме!"
   "Это гениально!" - сказал Чушкин. - "Я щас это запишу в блокнотик!"
   "Что именно гениально?" - спросил подозрительный Петров.
   "Гениально: "МИР-КИЙ"!" - записал Чушкин. И добавил: "Там на неведомых дорожках кии пляшут под мормышку! Звучит?"
   Петров поморщился как от зубной боли и сказал:
   "Лучше так: "Там над волнами гордо реет хреновестник!"
   "Какой ещё хреновестник?"
   "Ну как какой? Хреновестник есть только один: журнал "Мурзилка"!" - сказал Петров. - "Как сейчас помню: сижу я маленький под столом в Рыбинске и листаю этот журнал! Были времена! Я тогда пробрался в фургон с батонами и надкусал их все! Так меня прозомбировал "Мурзилка". Теперь для этой цели есть Телепузики: "Телепузики как рейтузики, для чего они, не пойму! Я б на шею им вешал грузики и топил бы как Му-Му! Как подгузники, что использованы уже!"
   "Но-но!" - сказал Чушкин. - "Ты балабонь, да знай меру! Мой брат служит в Серых Телепузиках, серый лейтенант он!"
   "Я Серую сволочь всегда бил! Я прожую его и выплюну!" - сказал Петров.
   Но тут за окном индийского помещения заорали сирены! Это были Серые сволочи-копы!
   "И как их много!" - сказал Чушкин.
   "Просто здесь за углом продают пончики!" - пояснил Петров.
   "Какие ваши требования?" - заорал в мегафон сволочь Дребин.
   "Требования? Ах, да, конечно! Хотим вертолёт до Марса и полтора доллара!" - крикнул Петров.
   "Но сначала отпустите заложников!" - крикнул Дребин.
   "Не отпускайте нас!" - взмолился Чушкин. - "Стоит нам выйти, как они нас расстреляют! Это мы уже видели!"
   "Да что с вами может случиться?" - спросил Петров. - "Ведь всего лишь вы будете наедине с вооружёнными до зубов психопатами! Идите!"
   Ну и трепещущий Чушкин вместе с Бенкендорфом, который только щас кончил курить кальян и слабо понимал, что вобще происходит, вышли из здания.
   "Цельсь по родимому пятну! Огонь по команде!" - крикнул Дребин!
   И сейчас заложники были бы уничтожены, так как в любом случае погибнут люди, если бы Чушкин не сообразил рвать когти назад под крылышко к Петрову.
   "Я тоже хочу на Марс! Я так молод, чтобы умереть!" - сказал Чушкин.
   А обкуренный Бенкендорф продолжал движение и был уничтожен физически! Вечная Слава герою! Он погиб за Родину! Цветы его шлюхам.
   Петров сказал Чушкину:
   "Ещё один экспромт! Только щас пришло: "Спасибо на хлеб не намажешь, из него пальто не сошьёшь, спасибо на рупь не похож!"
   "По-моему, полное г.вно!" - проявил независимость в суждениях Чушкин.
   "По-моему, тоже," - признался Петров. - "А ещё мне пора в туалет!"
   И он пошёл, с ужасом слушая, как в помещение врываются копы! Он сделал вид, что мочится, а сам сжимал в руке пистолет!
   Когда Дребин вошёл, Петров принялся решетить его!
   "Это ты зря!" - сказал Дребин и умер! Сжимая в руке плюшевую мартышку. Эту мартышку сделал для Чушкина гениальный слепой механик из Глазго. Он ещё сделал духовое ружьё, но Чушкин был пацифист и ружья не взял. Взял мартышку.
   "Что вы от нас хотите?! Что вам от нас надо?" - верещал в это время Чушкин.
   А копы в это время распевали:
   "Я купил пуфик из кожи, он подходит к моей роже! Он из кожи, он из кожи, как и рожа, как и рожа!"
   Петров осторожно выглянул из туалета. Серые сволочи напивались пивом, наплевав на судьбу своего Дребина. Чушкин лежал в собственной луже, так как как пиит срадал недержанием.
   Петров подошёл к Чушкину и протянул ему мартышку:
   "Вот твоя игрушка!" Это было настолько трогательно, что у сволочей навернулись слёзы на глаза.
   "Это не моя! Что я, своей мартышки не знаю?" - спросил Чушкин.
   "Бери хоть эту!" - сказал Петров. Нет.
   Ну и тогда Петров принялся вращать в воздухе мартышкой за хвост, угрожающе приближаясь к серым сволочам-копам! Это было пострашнее грузового вертолёта. Чушкин от восторга забыл, что он мужчина в женском платье, и принялся прыгать, как восторженная девушка. Хлопая в ладоши.
   Между тем мартышка зацепила игровой автомат, и из него посыпались искры. Петров стал прыгать на одной ноге, а другой бодать воздух! Копы не выдержали и выбежали вон из помещения! Они бежали в порт, чтобы потом пересеть на лодку и скрыться в Потомаке. Хотя какой в Москве 18 века Потомак? Одно название.
   Чушкин попытался остановить вращение мартышки, но у Петрова что-то заело. И мартышка больно звезданула по голове Чушкину. Наконец, друзья успокоились.
   Петров сказал:
   "Да! Ещё один экспромт! Крокодил отложил яйца. Почему? Старый он уже, не нужны они ему!"
   "Ерунда!" - сказал Чушкин. - "Вот экспромт: "Я глючу чудное мгновенье! Передо мной явился ты!" Это я про мартышку. Она мужского пола. "Как мимолётное видение, как гений чистой красоты!"
   Петров плюнул, и даже мартышка зажала уши, чтобы не слышать подобную галиматью.
   "Пиши уж лучше про верблюдов в босоножках, это у тебя лучше получается!" - сказал Петров.
   Какова мораль? А никакой морали и нет! К.
  

ПИСЬМО В НИКУДА-4504-4506,5

   22 февраля 2017 года. Сказка про Кондомушку Хлимена и про его попытку проникнуть в женскую баню Сити-18 под видом лысой девушки.
   Ну он, понятно, такой деловой с веником проник. А сам одет по дресс-коду в лифчик и трусики, чтобы не вызывать подозрений. Но сам, конечно, лыс как полено и думает: "Скажу: "А что, лысые девушки не имеют право мыться?" И покажу средний палец!"
   Но его пока ещё никто ни о чём не спрашивал. Деловитые жирные бабы мылись под душем и на полатях, и на Кондома уставились их перезрелые прелести.
   Конечно, тут была и молодёжь, которую Кондом особенно ненавидел. Почему? Ненавидел, и всё. Эта молодёжь была больно нахальная, и именно от неё Кондом и ожидал услышать вопрос: "А ты кто такая?" или ещё: "А ты что тут делаешь?"
   "Моюсь!" - зло ответил бы Кондом.
   Но не успел. Так как, на его удивление, в баню нагрянул патруль ополченцев-комбайнов!
   "А они тут что делают? Они же должны спать на крепостной стене, через которую перелезали? Или я чего-то не понимаю! Не врубаюсь!" - подумала лысая девушка Кондом.
   На самом деле всё было гораздо прозаичнее. Дело в том, что дедушка Бриниум (который был отец народов и заботился о своих комбайнах) был недоволен! Да-да! Недоволен тем, что комбайны слабо размножаются в неволе. А ведь надо подумать и о будущем! О детях! И вот в прокрустовых рамках этой программы был и разработан Указ о Принудительном Размножении. Согласно ему, патрули ополченцев направлялись в самые скопления женщин! Особенно, голых! В баню! "Указ 7-8 мне шьёшь, начальник?" Потому что Указ тот от 7 августа. Ну и конечно, Бриниум ожидал, что после этого Внедрения размножение пойдёт более быстрыми темпами.
   Один самый наглый комбайн подошёл к лежащему на полатях Кондому и шлёпнул его по ляжке! Кондом отвернулся и стал насвистывать песенку. "Кирпичики". Хотя что за "Кирпичики"? Может, это атавизм, оставшийся с тех времён, когда дедушка Кондома строил кирпичный завод? Который щас совсем развалился и является Домом Привидений для детворы?
   "Не важно!" - подумал Кондом. - "Вместо того, чтобы думать об этом наглом комбайне, вспомню Деда!
   Да, Дед был суровый! Он клал из кирпичей печи и надеялся, что в этих вот печах сожгут много разных интересных жителей. Да нет, конечно, он так не думал. Он клал простые печи, чтобы через них угорело много интересных жителей.
   Итак, выпьет он из посоха немного самогонки, и кладёт! Кладёт на всё и на всех: на товарища Цементова, на Папу Римского и на Майкла Джексона!
   Конечно, товарищ Цементов, который мог видеть каждую мысль каждого человека, подивился наглости Деда. Сначала подивился, а потом разгневался и сослал Деда в Сибирь!
   Ну вот, разлил Дед в Сибири баллон водки и сидит ждёт.
   "Чего ты ждёшь?" - спрашивают его товарищи по этапу, такие же, как он, очкастые щуплые ботаники-зеки.
   "Жду, когда замёрзнет!"
   Но самый страшный очкарик, самый пахан по имени Дизентерия схватил Деда и давай выкалывать ему глазки:
   "Я вас помирю и поссорю одновременно!"
   "С кем?" - спрашивает Дед.
   "С баллоном!"
   Но так как Дед был в очках, как и все, то глаза ему никто не выколол.
   Дизентерия сел на землю и расплакался:
   "Что же я делаю? Что ты делаешь? Погубить глазки собственными ногами! То есть, руками! Ведь до ссылки я был простым библиотекарем и имел магазин на улице Блюменштрассе! В этом магазине я каждому желающему (особенно, ребёнку, ребёнкам) продавал или давал даром почитать классику: Золя! Сервантеса! Фитлера!
   Особенно детишки любили книгу Фитлера про "Майн Клопф". Они её зачитывали до дыр, так что потом не могли полноценно вытираться ею в клозете. Я сам читал эту книгу и много раз прослезился: такая добрая трогательная книга, для аудитории "+4", совершенно без сцен курения и табакокурения.
   А особенно меня в ней подкупало, что там не было сцен самогоноварения и сцен занятия анонизмом! Поэтому я зачитывался до дыр, как там "один к этому подходит - и ка-ак даст по сопатке! А этот как с катушек долой!" Прям книга про Первую Любовь, такая же светлая!" Так сказал пахан Дизентерия.
   Мой Дед пожевал-пожевал губами и говорит:
   "Про Первую Любовь, говоришь? Читал я про Первую Любовь! Книгу философа Ницше! Так там вообще никакой ни первой, ни Последней Любви не было! Один нудёж: "Ну почему, почему мне никто не даёт? А денег на проститутку у меня нету!" Бедный долбанутый Ницше! Прям как Горбун из Собора Парижской Праматери: "За ночь с тобою я готов отдать всё на свете!" Нет, я, конечно, понимаю, что при свете светлой книжки Фитлера этот Горбун выглядит половым хулиганом и извращенцем, но как трогательно: "Уродства крест - моя вечная печаль! В раба мужчину превращает наркота! В раба мужчину превращает алкоголь!"
   Так сказал Дед, а Дизентирия дал ему подзатыльник и сказал:
   "Следи за дорогой, баран!"
   Дело в том, что они в это время шли пешком по Владимирскому Тракту в Сибирь.
   "Да слежу, слежу я!" - сказал Дед. - "Ещё классную комедию смотрел: называется "Неизвестная война"! Там в моих печках сжигают 80 миллионов узников! Можно смотреть бесконечное число раз, никогда не надоедает. Эти узники такие: "Дайте хоть вдохнуть последний раз!" А им говорят: "Перед смертью не надышишься!" Смешно!"
   "Видимо, ты полный ботаник!" - сказал Деду Дизентерия. - "Это не смешно, а поучительно! Когда тебя ставят перед выбором: в печку или на службу в Армию Власова, то у каждого столбняк начнётся. А когда кончится, то все, понятное дело, ринутся в Армию Власова! А эта Армия тоже не резиновая.
   Кстати, ты не знаешь, сколько в роте Власова штыков и пулемётов? Не знаешь? И правильно, а то бы тебя следовало расстрелять, как и того парня, кто фотографировал вокзалы. И говорил: "Вокзалы снимать легко! Не надо говорить: "Сделайте приятную улыбку!"
   Попробовал бы этот парень снять какую-нибудь тёлку в концлагере! Хоть бы там у всех тёлок бы были эти приятные улыбки! Конечно, бы были, потому что нет ничего приятнее, чем отдать жизнь за товарища Цементова. Но, конечно, мастерство говорить красивые слова при этом страдает. Самыми красивыми словами являются "Работа делает свободным!" и "Каждому своё!"
   Так что, если ты собрался снимать тёлку там, то говори: "Свобода!! Работа делает свободным!" и иди с распростёртыми руками, чтобы тёлки не успели убежать и не кинулись бы от тебя прочь в газовую печку, предпочтя смерть подобной быстрой любви!"
   "По-моему, ты говоришь полный бред!" - сказал Дед. - "Существует масса книжек про любовь нацисткого офицера и узницы, называются эти книги как-то про песок. То ли "Чёрный песок", то ли "Тяжёлый песок", короче, дело происходит на песчаном карьере!
   Светит солнышко! Это только так кажется, что в японских лагерях солнышко постоянно заходящее. Нет, восходящее. Итак, светит солнышко, и нацистский офицер (назовём его Пукль, хотя это и не настоящее его имя) подкатывает лыжи к узнице без трусиков, к интересной и разной особе по имени Простомария.
   А как она будет в трусиках, если эти трусики ей до смерти надоели ещё в детстве, когда она на резинку от трусов ловила в проруби много разной и интересной рыбы. Ну и рыба не клювала. А Простомария рыбу не ела.
   И она говорит Пуклю:
   "Вы такой удивительный чудак! Сдаётся мне, что вы - один из наших!"
   "Из каких наших?"
   "Из хулиганов-двоечников!" - отвечает Простомария. - "Из тех, кто доносит капо на своих товарищев по бараку, и тех немножко вешают или расстреливают!"
   Ну и сказала. Сказала так, что у Пукля всё опало! Он-то воображал, что прям щас трахнет борца Сопротивления, отважную неподкупную женщину, которая по щиколотку в дерьме! И которую не успевают обслуживать доктора тоже из зеков, немного уже тронутые, так как тоже по щиколотку в дерьме.
   А Простомария оказалась такой же нацистской шлюшкой, что и прочие экспонаты, чьи черепа добросердечный Пукль коллекционировал и собирал в коллекцию в своём бунгало. Вот так не сложилось. Не срослось.
   Пусть теперь Простомарию трахает какой-нибудь зек-лох, который верит, что она никого за свои 45 лет жизни в лагере не предала и не пустила в расход. Короче, такая трогательная светлая книжка о переживаниях молодого Пукля, этого декомпенсированного извращенца и насильника.
   Пришлось ему трахать пожарный гидрант, а это уже уголовщина, и его его товарищи фашисты за это и вешают на рояльных струнах! Он перед смертью спятил и кричит: "Да здравствует товарищ Цементов, самый гуманный товарищ в мире!" Ну и всё. Конец "Тяжёлого песка".
   Вот это, я понимаю - литература! А не то, что ваши слюни: "Буратино так и не полюбил Мальвину!" Да потому что она деревянная! И от неё одни занозы. Или наоборот."
   Дизентерия покрутил пальцем у виска в адрес Деда, и этап благополучно миновал Вышний Волочёк.
   С этим Волочком у Деда были связаны некоторые воспоминания. Он тогда ещё не был как таковой Дедом, а был ни много-ни мало эмбрионом. И его мамаша, Сидорова-старшая, приехала с ним, Сидоровым-младшим, на Валдай!
   Это было что-то! Каждый день он покачивался на волнах в лодке и пел матросскую песню в животе: "На речке, на речке на том бережочке мыла Марусенька синие ножки!"
   Именно с тех пор он и понял своё влечение к Марусеньке. Не ко всем женщинам вообще, ко всем его влечение не распространялось. Оно как натягиваемое биополе рвалось на куски при урагане. И его клочки улетали в космос. Нет, его биополя хватало только на ножки Марусеньки, да и то иногда эти ножки в его воображении представали волосатыми культяпками. Как у него самого.
   Поэтому Валдай он любил! Именно Валдай, а не Сегозеро или Селигер. Там у него первый раз встало, когда он поймал там свою первую синявку, а Марусенька сидела рядом в лодке и в это мгновение как бы невзначай положила свои голые ноги ему на брюшко. На оппозиционерское такое брюшко, потому что такое у всех эмбрионов.
   Но он уже вылупился. Некоторые говорят: "Убивайте их, пока они ещё не вылупились!" Но тут было уже поздно.
   Потом, конечно, этап зеков отправился дальше в Санкт-Петербург, и стало совершенно ясно, что этот этап заблудился в своём стремлении попасть в Сибирь.
   Дизентерия по этому поводу подчеркнул (выступая перед группой товарищев):
   "Товарищи! Мы приближаемся к Колыбели Революции! Но какого рожна нам там надо, если мы рвёмся в Сибирь? А я скажу вам, товарищи, какого рожна: мы пройдёмся по Еленинским местам и потрясёмся от напряжения на крейсере "Авропа"! Мы посетим Зимний девичий монастырь и попытаемся трахнуть ленинградских девочек! Я сказал: попытаемся! Но я как главный скажу: "Уходим отсюда!" И мы все как один уйдём оттуда, так никого и не трахнув. Потому что мы не должны раскрывать себя! Иначе все поймут, что мы просто банда зеков, а не мирные туристы, которые ходят, сами не знают, куда ходят!"
   На том и порешили. Всей толпой очкарики ринулись в монастырь!
   А там в это время происходили трагические события! Там была такая послушница Монпансье! Француженка! И на неё запала настоятельница Миледи Здвинтер. И говорит ей:
   "А роза упала на лапу Азора! То есть, выпей яду!"
   А Монпансье не хочет яду! Она любит не кого-то, а нашего Дизентерию! Уж если ты влюблена в козла! То не стоит лить слёзы из глаз и бросать его портреты в унитаз! Но она не может его не любить, так как ещё во Франции она лежала как бревно, а он вместо платы за услуги влепил ей по роже. И она такая говорит Миледи:
   "Сама пей!"
   От такой наглости Миледи в ошалении выпила сама яду, который по вкусу напоминал лошадиную мочу, и говорит:
   "Ты, Монпансье, тогой! Не безобразничай!"
   И тут, понимаете, в монастырь вваливается толпа зеков во главе с Дизентерией!
   "О, любимый!" - простирает к нему свои ручонки Монпансье!
   А он по своему обыкновению даёт ей по роже!
   "А мне?" - просит Миледи.
   "А у тебя рука в г.вне!" - говорит Дизентерия.
   "На этот случай есть прекрасный афоризм Омара Хайяма!" - говорит Дед. - "Он говорит что-то, типа: "Не могу терпеть речи глупцов я!" Да, именно так! "С пипиской я!" Очень сокрушается!"
   "Слушай, Дед, заткнись, а!" - говорит Дизентерия. - "Тут решается семейный вопрос!"
   И снова ка-ак "жасть!" по морде Монпансье! Ну и та, конечно, стала как призрак мордой, такую даже Деда бы не взял, хоть и имел репутапцию конченного сексуального маньяка.
   "Ну а теперь, товарищи, пройдёмте в Греческий Зал!" - сказала Миледи и давай указкой лупить по ж.пе Деда и Дизентерию, чтобы быстрее поворачивали своими глютами.
   Все зеки перешли в Греческий Зал. Там была широкая экспозиция. Венера Милосская, Апполон без штанов. Чем очень повеселил Дизентерию:
   "Деда! Глянь! У него такой же маленький, как и у тебя!"
   "Откуда знаешь?" - злобно спросил Дед.
   "В бане видал!"
   Таким образом Кондом вышел опять на баню, в которой и пребывал. Все ополченцы уже ушли, честь была сохранена! К.
  

ПИСЬМО В НИКУДА-4506,5-4509

   23 февраля 2017 года. Сказка про китайского Пэра Ноэля, он же Елло Пукки, Чеки Джана. На сей раз якудзы украдут у него его любимую говорящую Куклу.
   Она говорит: "На горшок!"
   И все посетители маркета ("24 часа") в панике ищут Кхуманы, чтобы сесть. А Кукла так просто шутит, прикалывается.
   "Болваны! Если я говорю так, то мне, а не вам, балбесам, пора на Кхуман!" - говорит Кукла.
   А посетители воображают, что она продолжает прикалываться, и бегут всей толпой вниз в подвал, где стоит одинокий унитаз. И тут из него лезут крысы! Такая трагедия! Так что бедным покупателям так и не суждено исполнить приказ Куклы.
   Чеки ей так отечески говорит:
   "Кукла, мол! Не играйся с посетителями! А то выброшу нахрен на помойку!"
   Кукла только развела руками:
   "Да они сами, масса Чеки! Я имела в виду саму себя. Я всё делаю по команде. Скажу: "На горшок!" и иду. Скажу: "С горшка!" и иду. Даже не представляю, кто тот мазут выпил, когда на нём мелом написали "Спирт!" Я им этого не приказывала!"
   "Да, с мазутом получилась лажа," - подтвердил Чеки. - "Хотя это я, лично я написал, чтобы якудзы отравились. Но, как говорится, что для Чеки яд - то для якудз польза! Одна сплошная польза, невзирая на холестерин и пестициды. После этого мазута якудзы стали ещё сильней! Стоят такие и покачиваются на ветру, так как БОДУН! Это надо понимать. Умом китайцев не понять! В Китае надо проживаться. Или это про Россию? Один чёрт. Всё равно одно и то же: тайга да тайга!"
   "Нет, масса Чеки, - встряла как всегда не вовремя Кукла, - Россия - это прекрасно! Это планета, где меня родили! Ведь я, в натуре, Кукла Маша!"
   "Маша! Пошла вон, Маша!" - сказал Чеки и опрокинул в себя гранёныш. Выпимши он бывал неукротим как гипертоническая пиявка.
   "Налей мне тоже!" - попросила Маша. - "Пока меня не украли!"
   "Да кому ты нужна?" - спросил Чеки.
   "Вам!"
   "Нам? Не нужна!"
   И Чеки схватил Куклу за заднюю ногу и приготовился вышвырнуть её с 28 этажа небоскрёба Пуккотоми!
   "А-аа!" - заорала Кукла. - "Орлята учатся летать! Я - первая монгольская космонавтка! Обожаю вылеты из гнезда!"
   "Нет, так эту дрянь не воспитаешь," - подумал Чеки. - "Может, засунуть её в пылесос? Помнится, подобным образом я раз и навсегда уничтожил своего хомяка Хорю! Или это был хорёк Хома? Тот был ещё тип! С.ал в тапки и прикидывался невиновным. Я его много раз фотографировал на фоне полосатой стены в полосатой шапочке с табличкой "С.ал в тапки!" Ну и он безболезненно исчез в тёмных недрах пылесоса! Ай-да я! Ай-да сукин с.уль!"
   Конечно, Чеки был не прав. Хорю следовало любить и лелеять, а не использовать его как мишень для пылесоса.
   Но с Куклой всё было по-другому. Это была не простая Кукла, которые на фабрике с бодуна делаются. Это была мистическая магическая Кукла МАША! Слышите, как звучит: "Ма-ша!", почти так же, как "Ми-ша!" Или "Са-ша!"
   О чём это нам говорит? Да не о чём. Если не считать, того, что все эти имена пришли к нам из потустороннего мира призраков с Марса!
   "Са-ша!" И откликается какой-нибудь руконогий урод с лампочкой во лбу!
   "Гри-ша!" И другой руконогий урод сбивает эту лампочку с головы первого и бросается вниз по лестнице!
   Но куда там! Его кореш "Са-ша" уже бросился в погоню! Какая сказка без хорошей погони? Но только эти погони всегда оканчиваются у зелёного домика с надписью "ЭМЖО".
   Там, понятно, сидит ещё одна курва под именем, ником "Лю-да". И вот этот "Гри-ша" ошибается дверью и говорит: "Пардон!" "Идиот!" - говорит из кустов Саша.
   Но Гриша уже налетел на Люду, и Люда тонет в "очке"! Скажите, что это не потусторонее и не мистическое зрелище! Что это нормально и бывает! Нет, это ненормально и не бывает!
   И у Люды вырастают в последний смертный момент перепончатые крылья! И она начинает ими истерично махать по стенкам "очка", но пучина засасывает её всё глубже и глубже!
   И вот настаёт момент, когда мы Люду больше уже не увидим!
   Но нет! Тут зажигается такой мистичекский луч! Да-да, именно, Луч! Это Ангел с Марса прилетел спасти Люду! Ангел злобно отталкивает от "очка" Гришу и бросает Люде Ремень Помощи! Свой ремень, без которого его штаны начинают сползать!
   И вот на последнем дыхании (как принято во всех голливудских боевиках) Люда выбирается из колодца и говорит: "Вах!" Потому что ангел без штанов. Именно, "Вах!", а не "Мамочка!" и не "Помогите!" Потому что он уже по-мог! Уже по-мо-гает. А то, что без штанов, так это мистика, продолжение хоррора!
   Кстати, там у него чрезвычайно маленький, но зато дюже светящийся! И в луче этого света или свете этого луча Гришу берёт раскаянье! Он говорит:
   "Дорогие друзья! Что я наделал?"
   "Поздно раскаиваться, Кубарев!" - говорит Ангел. - "За свой проступок ты разжалован из призраков в обычного нормального земного жителя! И будешь жить на одну зарплату!"
   "Н-нет!!" - говорит Кубарев.
   "Да-а-а!" - говорит Ангел. - "Но мне пора: меня дама ждёт!"
   Хотя, если кого Люда и ждёт, то только не Ангела. Спас - и большое смасибо. Родил - на том спасибо. Но Люда мечтает о призраке Саше! Да-да, о Саше! Такой Любовный Квадрат. Треугольник понять бы рад, но как понять Квадрат? Люда мечтает запустить в штаны Саше свою наманикюренную руку, и... А что будет дальше, Люда ещё не придумала. Неверное, Саша должен найти в себе своё оружие и стать самим собой. А если он этого оружия не найдёт? Вот если не найдёт, то что? Да и как он его найдёт, если поглощён суетой? Поднимись над суетой?
   Не может и продолжает собирать собачье и кошачье дерьмо. Что он потом с этим дерьмом делает? Да то же, что и с отрезанными носами с кладбища: коллекционирует! Носы эти спокойно лежат в дерьме, которое без разногласий и распрей наслаивается друг на друга. Потому что, надо вам сказать, все мистические существа и призраки страшные извращенцы! Были бы просто, но они-то сами про себя этого не знают. Кажется: ну, коллекционирует носы, ну что в этом такого? Но ведь у каждого носа есть мама-папа, дедушка и бабушка! Ведь этого Сашу весь Черемушкинский район знает! Вот и думайте теперь: коллекционировать ли их дальше или просто взять, пойти на кладбище и воткнуть эти носы обратно в ноздри разным покойникам!
   Так что бедного Сашу гложет Совесть. С одной стороны: такая широкая экспозиция (и свои носы он купил за 60 рублей каждый у прямых обладателей при их жизни), а с другой стороны: Совесть! У него же рабочая Совесть!
   Рабочая, потому что на Марсе спродуцировали Сашу из бедного еврейского космонавта Глинки, который прилетел на Марс в составе корабля "Апполон-1", но неудачно. И погиб там, смотря в даль! И смотрящий вдаль, вдаль Глинка! И летит припев нехитрый! Циолковский был выбит на левом плече, и, конечно, Королёв во всю спину! И смотрящий вдаль Глинка! Такие татуировки были на Глинке, марсиане скопировали их (даже ту, что изображала Навуходоносора и горящую лампочку) и выбили на своём ублюдке Саше, прежде чем заслать его на Землю.
   Так что он плоть от плоти был Глинка и любил свою жену пани Гротову, то есть, Глинкову. А точнее, тоже Глинку.
   И вот эта пани Глинкова лезет в постель с голыми ногами, а у нашего Саши слюна изо рта так и капает!
   Но тут является агент Грот и говорит:
   "Отлично! Пани Гротова "фрагранти" с паном Глинкой!" И уходит.
   Пани Гротова говорит:
   "Всё! Он уже ушёл!"
   А Саша стал как лось во время случки! Он набросился на пани Гротову, и чуть её не ПОЦЕЛОВАЛ! Чуть её не ПРИГОЛУБИЛ и не ТРАХНУЛ! Потому что у него же Рабочая Совесть! Он не может вот так просто взять и трахнуть земную пани Гротову.
   Без того, чтобы у него не выросли бы хотя бы какие-нибудь крылышки. Пусть маленькие, пусть куриные. И они выросли!
   Гротова потрогала их и говорит:
   "Они игрушечные?"
   И этим оскорбила пана Сашу. Он слез с пани Гротовой и сказал:
   "К свиньям!" Потому что он не уважал тех, кто не уважает его крылышки. И хватил "камышовки" из бутылки. То есть, мочегонки. То есть, пива! 8 месяцев, понимаешь, в рот не брал ни капли, а тут выпил!
   Пани Гротова говорит:
   "Ну что же ты, Пупсёнок?"
   А у Пупсёнка всё опало! Ну он и ка-ак врежет пани Гротовой по сиськам бутылкой и говорит:
   "Я могу одолжить бицепсы Рембо! Они больше, чем у некоторых размер бюста!"
   И, понимаете, ушёл! Хорошо, что как раз в это время мимо этого номера (а это было в номерах) проходил сам пан Грот. Он искал бутылку водки: "Милая моя, где ты?" И видит свою жену Гротову. А та его правильно поняла и опять полезла в постель.
   Ну, Грот скинул свои подтяжки, подмигнул зрителям: мол, сечёте меня, ниггеры? И прыгнул на кровать! Да так, что ножки подломились, и всё рухнуло! Зрители подумали: "Вай-вай! Такой хороший кровать испортил!"
   А неудовлетворённый физически Саша шёл по коридору и иногда немного подпрыгивал, выпрыгивал на камеру, которые (камеры) были установлены в коридоре. И бедные ошалевшие зрители видели какое-то злобное существо. Но им было невдомёк, что это - Страдания Молодого Вертера, что у Саши в постели ничего не получилось. Вот и выпрыгивает!
   Короче, о чём это мы? Видимо, о Чеки Джане и его говорящей Кукле. Как мы и говорили, Куклу щас похитят. Или она сама уйдёт, так как в пылесосе сидеть очень скучно и одиноко. А Кукла любит тусить, тусу и мужские органы при этом! Ну, тусу я ей не обещаю, как и органы. Может так статься, что никакой тусы не будет.
   А будет низкий и большой (100х100 метров) кабинет мистера Бублика! И вот два якудзы вводят под белы рученьки туда Куклу!
   Бублик такой свирепый спрашивает:
   "Так-так! Кукла!" (Смотрит Личное Дело.) "Не привлекалась, не состояла, не была, нет, нет, да! Что "да"? А! Др.чила! Ну, это ещё не грех, дитя моё!"
   "Читайте дальше!" - сказала Кукла.
   "Растлила Хор мальчиков!" Нет, это ещё не грех, дитя моё!" - сказал Бублик.
   "Дальше!"
   "Трахнула Папу Римского!" Не знаю, грех это или не грех? С одной стороны, Папа был совсем не против, так как Кукла нацепила страп-он и орала: "Всех трахну!!" Но с другой стороны, что скажет жена Папы - Мама Римская? Наверное, это, всё-таки, грех!" - сказал Бублик. - "И ты будешь наказана! На тебя снова наденут страп-он, и ты попытаешься трахнуть меня самоё!"
   Делать нечего, надела Кукла страп-он и приготовилась. Мистер Бублик сказал всем выйти и нагнулся раком.
   И тут в уме Куклы возник немой вопрос: "А это, вообще, этично? И что скажет Чеки Джан?" "А пусть что хочет, то и думает!" - ответила Кукла сама себе.
   Но тут за окном раздался взрыв и рёв бомбардировщиков! Началась Война!!
   Кукла сняла страп-он и сказала:
   "Нет!"
   "Да что ты ломаешься?" - спросил Бублик. - "Эка невидаль: Война! У нас теперь постоянно война! Давай всаживай!"
   "А кто с кем воююет?" - спросила Кукла.
   "А я знаю? Наверное: "синие" с "красными"! За контроль над стратегитческой Трубой!" - сказал Бублик.
   Но тут пришли его генералы и принялись рисовать в блокнотах скабрезные изображения голой тётки Наташи. А один Кот вообще нагадил на карту военных действий и размазал кал по позициям, делая карту рельефной.
   Бублик вздохнул, надел штаны и сказал Кукле:
   "Нажми хоть на эту Кнопку!"
   "Это быстро приедается!" - сказала Кукла.
   "Это никогда не приедается!" - сказал Бублик, и на экране взорвался дом!
   "А! Понимаю! Это фильм про Дом!" - сказала Кукла.
   "Уже нет!" - сказал Бублик.
   Тут один из его генералов, некто Пепка-Дрыгни стал орать, что Бублик развязал Войну на три фронта, и его надо уничтожить! При этом он подталкивал к Бублику портфель!
   Кукла открыла портфель, но там вместо бомбы были бутерброды и термос. Кукла вздохнула и откусила бутерброд. Бутерброд был с цианистым калием. Кукла деловито жевала калий и слушала, как Бублик говорит, что всем им, генералам, будет "Полный Пи-и".
   "Слушайте, а может, Война с Чеки Джаном?" - подумала Кукла. - "Нет, он для этого слишко пассивен и туп. Не может копать окопы, потому что у него, видите ли, плоскопопие! Ну, попадись он мне! Я бы его вмиг излечила!"
   "Господа, господа! Мне пора!" - сказала Кукла. - "Хорошего, как говорится, по-немножку! А вы пока угощайтесь этими бутербродами!" И она ушла, покачивая буферами и бёдрами.
   "И где у нас таких берут: удивляюсь я!" - сказал Пепка-Дрыгни.
   Кукла шла по коридорам VI Якудзовского Управления, и все якудзы шептались: "Кукла! Кукла идёт!"
   "Ну иду! А что мне, ползти, что ли?" - думала Кукла.
   И тут из одной двери вышла трёхногая инвалид, которая тоже работала на Бублика! Она сказала:
   "Кукла! А ведь мы могли бы стать хорошей парой! Погладь сначала тут, а потом выше! Нога женщины как космос: чем выше, тем интереснее!"
   Делать нечего, погладила Кукла третью ногу этой агентки и говорит:
   "А где тут этот, как его, Кабинет Правительственной Связи? Мне надо!"
   "А вот он!" - говорит женщина с тремя ногами.
   "Наконец-то!" - сказала Кукла и принялась облегчаться в угол кабинета!
   Инвалидка посмотрела-посмотрела и говорит:
   "Я его совсем не знаю с этой стороны!"
   "Узнаешь!" - сказала Кукла и застегнула ширинку. Вот так Кукла спаслась из когтей Бублика! К.
  

ПИСЬМО В НИКУДА-4509-4511,5

   24 февраля 2017 года. Сказка про Херлока Шолмса на болотах. Вид болот был пленителен: торчащие из жижи слеги, на которых были напялены черепа утопленников.
   "Мы играли здесь в детстве!" - думал Херлок, осторожно перепрыгивая с кочки на кочку. - "Как сейчас помню: Собака Бакервилей, тогда ещё совсем щенок, совсем мелкая такса-болонка кричит мне: "Херлок, а слабо так?" И задирает лапу на одного из утопленников, Сэра Хенри.
   Я говорю: "Не слабо!" И давай мочиться на жену Дрюремора, которая тоже чего-то барахтается в луже.
   "Ничего! Зря барахтаетесь, буржуазное отродье! Придёт и ваш час! Революция не за горами!" - говорит Такса Бакервилей.
   И я тоже, я тоже чувствую какие-то новые веяния! Какие-то новые Сытые Ветры! Которые исходят из домика "ЭМЖО" на окраине болота. Там, понятно, сидит буржуин доктор Мортимер. И пердит смачно. Негодяй.
   "Вот таких буржуинов я особенно ненавижу!" - говорит Такса.
   "Я тоже!" - говорю я, Херлок.
   "И как мы с этим будем бороться?"
   "А так! Взорвём этот домик к чертям собачьим!" - сказал я и подошёл к домику.
   Внутри была тишина. Зловещая тишина!
   "Похоже, докторишка пошёл на зверское самоубийство!" - сказал я. - "Подобное уже было в "Секретных материалах", то есть, в моей картотеке на букву "Х": "Хрень"! Тогда девка пошла на подобное зверское. Какой же тогда был год? Новый? Високосный? Помнится, она ещё кричала, страшно так кричала: "Вот вам подарочек на Новый Год!" Точно! Год был Новый. А вот какое число? Ясно, что среда, но какое число? Вся хрень происходит по средам, это научно доказано в тупой монографии инспектора Лейстреда, который в среду лёг виском на дуло. Хорошо, что я закрыл форточку, и дуть перестало. То есть, проще говоря для болванов, дуло перестало. Какое же тогда было число? Конечно! 13-ое! Пятница! Или среда?
   Наверное, среда. Тогда на всех кладбищах и болотах падают кресты, и выходят зомби, зловещие мертвецы-2! Почему 2? Потому что первых предыдущих они замочили! Сечёшь меня, ниггерша?"
   Но Такса ничего не секла, так как уже смотрела в дырку в задницу Мортимера, который живёхонький-здоровёхенький сидел внутри домика.
   "А жаль, жаль..," - сказал я. - "Люблю смотреть, как топятся в "очке". А ещё больше - процесс извлечения тела, которое никто опознать не в состоянии. Это вообще весело! Труп имеется, документов на труп не имеется. Ну и потом я как криминалист-энтузиаст голыми руками копаюсь в чреве этого покойника, у которого борода уже не рыжая, а чёрная. Или он без бороды.
   Про бороду я к тому случаю, когда ко мне приплыл ящик с покойником по Темзе. Я тогда ещё такой довольный был в полосатом купальнике: "Наконец-то! Отпуск долгожданный! К чёрту все трупы!"
   И бульк! нырнул в Темзу. И плыву под водой, думая, что я плыву под прекрасными пышногрудыми купальщицами тоже в полосатых трико. Ан нет! Плыву я под ящиком! В котором ТЕЛО! На борту ТЕЛО!
   Я ему пока так спокойно говорю:
   "Не можешь плыть в другом месте? Тут люди купаются!"
   "А я кто?" - спрашивает труп.
   "Ты кто? Ты труп, нелюдь, нехристь!"
   "Я нехристь?" - и аж пенсне у него раскалилось, а рыжая борода затряслась!
   "Ладно, ладно, я буду тебя работать!" - сказал я. - "Но только тогда, когда твоя борода станет чёрной!"
   На том и порешили. Я поплыл обратно на Бекер-стрит. Утром мажу бутерброд: сразу мысль: "А как там труп?" В смысле, почернел? Сажусь на толчок: сразу мысль: "А как труп?" Короче, достал он меня.
   Взял я багор и пошёл к Темзе. Ну, понятно, что труп никто не замечал на пляже, потому что у него был такой загар, что незаметно. Но я-то знал, где искать!
   Я подошёл к беспечно играющему в мячик трупу и хлопнул его по спине! Это оказалась девушка. Я ошибся.
   "Простите, мэм, но не видели ли вы тут такого рыжего... такого чёрного... такого... пуделя?" - спросил я и подумал: "Время военное! Главное: не поднимать паники!"
   Но тут встал какой-то парень этой девушки, двухметровый тип. Я сказал:
   "Простите, я подумал, что вы - моя жена!"
   "Видимо, без паники не обойтись!" - подумал я и заорал: "Спасайся, кто может!! Нашествие инопланетян!!"
   Но тут по пляжу шла моя Леди "Н"! Она приняла меня за какого-то придурковатого Людовика и закричала:
   "Людовик!! Вот, как ты проводишь время! Занимаешься мужеложством!"
   Я тихо прошептал ей на ухо: "Главное - не поднимать паники!" А сам сказал, деланно улыбаясь, пляжникам:
   "Это у неё такой сдвиг! Щас всё будет!"
   И я сорвал с Леди "Н" её зипун, под которым она обычно бывает голая! Но это оказалась не Леди "Н", а какой-то незнакомый мужик!
   "У меня что-то с головой! Простите! Видимо, солнечный удар!" - сказал я и запахнул зипун обратно. - "Маленькая техническая неувязка! Зипун превращается... превращается зипун... в элегантные шорты!"
   А мужик этот незнакомый продолжал орать про какого-то Людовика, который, видите ли, испортил все лучшие годы этого мужика.
   Я попытался заткнуть рот мужику, но он укусил меня за палец. Это переполнило чашу моего терпения. Я сказал:
   "Раз ты такой умный, то сам вскрывай труп бородатого покойника! А я... пошёл домой!"
   "Но почему??" - спросил мужик.
   "А потому!" - сказал я и тут-то, наконец, различил долгожданный долговыискиваемый труп.
   Он, понятно, лежал и никуда не уходил.
   "Да! Он, конечно, никуда не денется!" - сказал я. - "Хотя... Эй-эй! Стойте! Куда вы его потащили?"
   Это бедные дети старика-рыболова ("Старик и море"!) потащили труп в хижину, крича:
   "Тятя-тятя! Наши сети притащили мертвеца! Гопца-дрица-гоп-цаца!"
   "Вам нельзя есть эти консервы!" - кричал я, бегя следом. Или бежа следом. Не важно. - "Это тухлятинка! Так и отравиться можно! Даже я, наколько я бываю голодным, то и я не жру вскрываемых покойников!"
   Но куда там! Реактивные дети притащили моего любимого покойника в хижину. Хижину морскую, где сидела Бабка около разбитого корыта.
   "Ты, что ль, Владычица Морская?" - спросил её я. - "Бекер-стрит, Уголовный розыск, агент Шолмс!"
   "Да нет, касатик, я никакая не... Я простая Бабка! А Дедка у меня простой дибил! Никак не может поймать Золотую Рыбку и ловит одних покойников!" - сказала Бабка.
   "Я помогу тебе, Бабка! Есть у меня в аквариуме Золотая Рыбка, но только Желаний она не исполняет, так как молчунья! Если подруга молчунья - то это подруга! А если вражина молчунья - то это уже не подруга, ясно? Повторите!" - сказал я.
   "Молчунья... Вражина... Подруга..," - попыталась повторить Бабка. - "Нет, не могу. Склероз. Вот, что 90 лет назад было - помню, а что 90 секунд назад - нет."
   "Ну и что ты помнишь? Ты меня молодым помнишь? А Еленина молодым? Тоже нет? А Троцкого? Что? Троцкий - это твой Дед? Врёшь!" - сказал я.
   Но тут на шум вышел Дед с ледорубом в спине! Он уже отведал мертвечинки и теперь шумно рыгал сытыми ветрами.
   Я сказал:
   "Нет-нет! Меня так просто не напугать! Троцкий мёртв, не будем о нём!"
   "Это тебе Старуха сказала?" - ковыряя пальцем в зубах, спросил Дед. - "Нет, я не Троцкий! Я его двойник Четвертецкий!"
   "А! Четвертецкий! Так бы сразу и сказали!" - сказал я и подумал: "Ну и влип я! Надо немедленно забирать труп и сваливать отсюда ко всем чертям!"
   "Разрешите ваш трупик!" - сказал вежливо я.
   "Трупик? Какой трупик?" - спросил Четвертецкий.
   "Такой! Трупик! Рыжий! Теперь наверняка чёрный! Я ему Слово дал, что именно я, а не какие-то там двойники его будут вскрывать!" - злобно сказал я.
   "А! Так ты о консервах!" - понял Дедка. - "С консервами щас плохо! Все на реке ловят на кукурузу! Все! Чтобы насадка была чисто жёлтого цвета! Ведь вы из передачи "По клёвым местам"?"
   "Нет!" - сказал я. - "Я - сыщик Херлок Шолмс из Лондона! Отдайте труп, и никто не пострадает! Кроме вас, конечно! Вас сотрут в порошок!"
   "Дело" шьёшь, начальник?" - спросил Четвертецкий и отгрыз себе ноготь. - "Да я по тюрьмам и этапам всю жизнь был! Сколько я зарезал, сколько перерезал!"
   "Мне это не интересно! Если можете: пишите мемуары и точно подсчитайте, сколько!" - сказал я. - "А у меня приказ моего начальства: доставить "консервы" на Бекер-стрит! Кстати, кто у меня начальник? Не Королева же Англии! Наверное, я подчиняюсь Верховному Богу Святому Лобзику! Да-да, именно ему. И что он нам в это время говорит? Говорит: "М-мм!" Понятно, олухи? Он говорит: "М-моё дело сторона! Но труп должен быть вскрыт!" А зачем? "З-зз!" Что значит: "Затем, чтобы узнать, что труп едал на завтрак, и кто его, собственно, отравил! Я подозреваю, что это сделал Дворецкий!" Но почему? "А потому! Что виноват всегда Дворецкий! Это доказано! Так же, как и то, что Дворецкий сейчас в Африке охотится на носорогов!" - говорит Лобзик! Понятно теперь, почему он Бог? Потому что всё знает на два хода вперёд! И его в шашки не обыграешь!" - сказал я и стукнулся головой об пол, молясь Великому и Ужасному Лобзику!
   "Заставь дурака молиться..," - сказала Бабка, но я услышал: "Я всё слышу! Не бывать тебе никогда Дворянкой Столбовою! А Деду никогда не трахать молодёнькую девушку, эх, Дед, трах-тиби-дох!"
   Наконец, всё было кончено. Внуки непутёвые Деда и Бабки вынесли труп бородача, уже изрядно покусанный Дедом и внуками. Следом за ним несли на подушечках его медали. Их было две: "За спасение на пожаре!" и "За спасение на водах!"
   Я всплакнул:
   "Да! Покойник был героической личностью! Он в одиночку спас 40 наркоманов из горящего дома! И 50 мальчиков от заикания!"
   Бабка локтём толкнула меня и прошептала:
   "40! 40 мальчиков!"
   "Да знаю я!" - огрызнулся я. - "Но теперь, как говорит незабвенный Александр Хорьков, я в полном порядке!"
   И я весело подёргал чёрную бороду покойника. Она, конечно, осталась у меня в руке. Я вытер втихаря руку о спину Деда и сказал:
   "Жаль, невозможно открыть Бюст на Родине Героя, так как хрен знает, где его Родина!"
   "Почему? Я знаю!" - сказал Дедка. - "Когда я служил в тайном сыске при Царе Горохе агентом и следил за разными пиитами типа Чушкина, то заметил, что Родина всех лишенцев - Майорка! Или Бали. То место, куда они стремятся!"
   "Сейчас не это важно!" - мягко перебил я Деда. - "Важно поскорее вскрыть останки и передать их в крематорий, так как я подозреваю, что покойник был самоубийцей, и его нельзя хоронить на кладбище!"
   "А вот тут ты ошибаешься!" - сказал Дед и показал на живот покойника, в котором торчал кинжал!
   "Я не могу ошибаться по определению!" - загремел я. - "Значит, он сам его себе воткнул и сказал: "О, моя мать!" Однозначно: это труп Мордауна!"
   При звуке "Мордаун" временно стихли птицы со своим пением и перестали качать листами деревья.
   "Мордаун? Да что за ерунда!" - сказал Дедка. - "Или, всё-таки, Мордаун?"
   "Да! Мордаун! Или какой другой даун, что мне и предстоит выяснить при вскрытии. У Мордауна одна извилина: "О, моя мать!" и "Как мне эту мать трахнуть?" То есть, простите, две извилины. А у обычных даунов извилины такие: "Милая моя, где ты? Милая моя, где ты!" Понятна разница? Большая разница!" - сказал я.
   И труп поехал в гробу на колёсиках, который я вызвал с Бекер-стрит. За баранкой сидела моя Леди "Н", я помахал ей рукой. То есть, это был такой бульдозер, который тащил гроб.
   Деда и Бабка утёрли слезинки, что, мол, так и не насладились в полной мере этими "консервами". Я был неумолим. Нет, и всё!
   Итак, скоро труп положили на моём операционном столике на Бекер-стрит. Все вышли, кроме Леди "Н".
   Она пыталась трахнуть этот труп, но только оторвала у него сосиску!
   "Я затрахала робота до смерти!" - плакала она.
   "Не плачь, не реви!" - сказал я. - "Откуда я знаю, как вскрывать трупы? Если ты готова, то я тоже. Изи, изи!" Что значит: "непринуждённо". На самом же деле мне было страшно! Да, я до этого был такой крутой, но теперь испугался: а вдруг внутри трупа что-то неприятное? Которое так и выпрыгнет! И мы тоже станем зомби, как и он!
   На всякий случай я приложил к голове трупа револьвер и приготовился нажать на курок!
   "Херлок, нет!! В чемодане есть дрель!" - сказала Леди "Н".
   "Дрель?" - тупо спросил я. - "Ах, да, дрель..." Я взял дрель: "Эту крошку хорошо бы смазать!"
   И я принялся поливать морду трупа машинным маслом!
   И тут труп ожил! Это был самый настоящий Мордаун!
   Он сказал:
   "Я всё перетерпел: и когда меня чуть не сожрали, и когда мне чуть не оторвали бороду, и даже то, что несли подушечки не с моими медалями! Но этого я потерпеть не могу!"
   "Не можешь?" - спросил я. - "А чего ради? Чтобы стать обычным убийцей?"
   "Чего?" - спросил Мордаун.
   "Я говорю: для чего всё это было?"
   "Из любви! Мужчина из любви способен на шалости!" - сказал Мордаун. - "Дело в том, что я увидел вашу Леди "Н" в лучах заката и без памяти влюбился в неё! Но проникнуть к вам на Бекер-стрит можно только в виде трупа для вскрытия! И я решился! Я сам себя пырнул ножом в живот и поплыл по Темзе! Так что: благословите вы меня и Леди "Н"?"
   "Я даже не знаю..," - сказал я. - "Насколько мне известно, она, типа, лезбиянка! Хотя, спросим её саму!"
   Леди "Н" сказала:
   "Не знаю даже! Я, типа, лезбиянка! Да и ты, Мордаун, не первой свежести. Найдёшь себе кого помоложе... То есть, я найду помоложе..."
   Вот такие воспоминания были у Херлока Шолмса на болоте. К.
  

ЭПИЛОГ

   Сейчас Правило: "Я не настроен знакомиться с кем бы то ни было." Или "У меня нет настроя". Вспомнить это можно так: "НАС ТРОЕ". Нас трое, много нас. Вот такое Правило. А цикл этот тоже рекордный, тоже за 9 дней написанный. Я не устал и не выжимаюсь, просто развлекаюсь. К.
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"