Закат пылал кровавой раной
 На небе сине-голубом. 
 Сгущались тени и обманный
 Покой сошёл на старый дом.

 Тот высился громадой тёмной
 Утёса прямо на краю.                       
 И облаков  навес  огромный
 Бросал на крышу тень свою.

 А окна узкие казались
 Прищуром злым блестящих глаз,
 В узорных стёклах  отражались
 Лучи, усилив свой окрас.

 Морщины-трещины прошили
 Фасада мрачное лицо,
 Накидка серая из пыли
 Легла на ветхое крыльцо.

 Вся заросла чертополохом
 Тропинка у его крыльца:
 Так кровь замрёт с последним вздохом
 В застывших жилах мертвеца.

 Запретным знанием дышала
 Строенья каменная плоть                             
 То знание острее жала
 Смертельно может  уколоть.

 Хоть дома этого  хозяин
 В пылу костра давно сгорел, 
 Но память городских окраин 
 Хранила список чёрных дел.

 Младенцев помнили, пропавших
 В канун Вальпургиева дня.
 И тех, как жертву их заклавших,
 При свете адского огня.

 Ходили слухи, что порою
 В проклятом доме виден свет
 И кто-то призрачной стопою 
 На пыли оставляет след.

 А дом стоял и ждал послушно
 Свой роковой последний час.
 Стоял в ночи и словно слушал,
 Когда хозяин даст приказ.

 Луна взошла, бледнея странно -
 В ночь эту неуютно ей... 
 Вдруг показался из тумана 
 Бесплотный хоровод теней.

 Дом задрожал, открылись двери,
 Встречая дорогих гостей.
 Он предан был, он знал и верил:
 Вернутся все... под стук костей.                      

 И хохотало, и гремело,
 Стонали стены, воздух сам! 
 Там нечисть праздновала смело,
 Бросая вызов небесам.

 А  город корчился от страха
 Под звуки музыки такой;
 С рассветом стихло всё - он ахнул:
 Утёс светился над рекой. 

 Объят был пламенем багровым 
 Его высокий силуэт.
 И дом под натиском суровым
 Вдруг рухнул...вот его и нет.

 Вся заросла чертополохом,
 Тропа до старого крыльца: 
 Так стынет кровь с последним вздохом
 В холодных жилах мертвеца.