Грифоны издавна обитали в этой башне из багрового кирпича, притаившейся в одном из сырых и тесных дворов Седьмой линии Васильевского острова, - с тех самых пор, как их отцу, петербургскому аптекарю Вильгельму Пелю, пришлось расплатиться за свои рискованные алхимические опыты.
Одним дождливым осенним вечером, испытывая очередную модификацию философского камня, аптекарь, сам того не желая, потревожил покой могущественного демона с труднопроизносимым именем на "N", находившегося в весьма высоком инфернальном чине. В наказание за дерзость N. сгоряча хотел пресечь род талантливого алхимика, но Вильгельм на коленях вымолил у него жизнь для сыновей, и раздражённый демон только превратил юношей в грифонов.
Произошло это на исходе девятнадцатого века, элегантного и всё ещё не утратившего последних частиц рыцарского великодушия. Если бы подобное происшествие случилось позже, в следующем веке, или того хуже, в нашем, не сносить бы головы не только аптекарским сыновьям, но и самому аптекарю, ибо каков век, таковы и демоны. А так трое отпрысков Пеля - Оскар, Роберт и Максимилиан, получили жизнь, другую, но всё-таки жизнь, - в новых обличиях, обличиях ужасных, но не лишённых грозной красоты, каковую, впрочем, никто не мог оценить, поскольку демон наделил их тела невидимостью для людей, и низкое лиловое небо Петербурга стало им судьбой на долгие, долгие годы одиночества.
Время неумолимо катило свои волны сквозь пространство, волна - день, волна - ночь; холодные ветра продували город насквозь, принося с собой то снег, то дождь, рваные тучи торопливо проносились с северо-запада на юго-восток, великие потрясения сменялись периодами затишья, а грифоны продолжали жить в башне. Днём они обычно отсыпались, а по ночам парили над затихшим городом призрачными тенями, порой резко пикируя вниз и пугая ночных гуляк тоскливыми криками.
Впрочем, напугать они могли только тех прохожих, что попали на остров случайно, местные жители же давно свыклись с легендой о башне Пеля и о грифонах, её населяющих. Во всяком случае, девушка, представлявшаяся интернетному сообществу Агнессой и с младенчества проживавшая во дворе, где к жёлтым обшарпанным стенам прислонилась багряная башня, в грифонов верила и иногда даже мысленно обращалась к ним с мелкими житейскими просьбами: об успешной сдаче трудного экзамена в вечернем институте или о хорошей погоде в выходной. В такие дни Агнесса оставляла маленькое жертвоприношение - в цветочный ящик за окном она ставила блюдечко, на которое клала половинку яблока, или кусочек копчёной колбаски, или насыпала солёных орешков. "Ну и что", - слегка смущённо думала Агнесса. - " У всех домовые, а у меня - грифоны".
К утру блюдечко неизменно оказывалось пустым, загаданное иногда сбывалось, иногда нет, но верить Агнесса не переставала. В конце концов ей неоднократно казалось, что она видит, как отражения фантастических силуэтов на долю секунды перечёркивают тусклые оконные стёкла старых домов. Агнесса была молчалива, застенчива и, как следствие, одинока, поэтому угощение иногда выставлялось за окно просто так. Было приятно воображать, что на том конце тонкой мифической ниточки есть кто-то, кто ценит её дружбу. Это немного походило на интернет, но блюдечко в отличие от электронных картинок было настоящим, с гладкой блестящей кобальтовой поверхностью, золотой узорчатой каёмкой и кружком фарфоровой белизны посередине... и яблоки исчезали тоже по-настоящему. О птицах Агнесса не думала, потому что в этом месте почему-то не водилось обычной дворовой живности - ни глупых голубей, ни наглых ворон, ни бездомных кошек.
Однажды Агнесса поздно возвращалась домой. Еле-еле успев на последнюю электричку, она вышла из метро заполночь. На улице хлюпала зимняя оттепель, под каблуками расползалась тёмная снежная каша. "Смерть сапогам", - печально размышляла Агнесса, упорными муравьиными шажками пробиравшаяся к дому. Агнесса и не подозревала, что впереди её ждёт нечто пострашнее, чем расклеившиеся сапоги, пусть даже и единственные.
Луны не было, и фонари по причине позднего времени горели через один, поэтому, когда из подворотни неожиданно вынырнула чёрная фигура и увязалась следом за Агнессой, ей стало жутко. "Это просто прохожий", - уговаривала заколотившееся сердце Агнесса. - "Может, ему тоже страшно..." Но сумку с паспортом, ключами и парой тысячных она всё же переместила с бедра и крепко прижала к груди.
Родной дом приближался, но чтобы попасть к заветной двери надо было войти под арку, погрузиться в чернильную темноту, в клубящийся мрак, и у Агнессы мелькнула отчаянная мысль пройти мимо, но подкашивающиеся ноги были уже абсолютно мокрые, а с утра надо было идти на работу, и она нырнула в подворотню, непроизвольно набрав воздуха, как перед погружением в ледяную прорубь.
Тот, кто шёл сзади, в два прыжка настиг Агнессу и начал нападение с сильного тычка в спину, от которого она, пролетев несколько метров, свалилась на землю. Угрюмо сопевшая фигура склонилась над ней, но Агнесса проворно перевернувшись на спину с силой лягнула нападавшего в живот ногой, вскочила и бросилась бежать. Она вырвалась из омута подворотни, но, не удержавшись, снова упала, проехавшись по мокрому скользкому снегу.
- Ах, ты, дрянь! - с искренним возмущением воскликнул грабитель, снова надвигаясь на Агнессу, и теперь, при мутном свечении неба, она смогла разглядеть высокого тощего мужика, одетого во всё чёрное, в дешёвой вязаной шапчонке, надвинутой на тёмные провалы глазниц.
- Сам ты дрянь, - ответила Агнесса, пытаясь отползти назад. - Пошёл вон, дурак!
- Ах, вот ты как?! - снова возмутился грабитель, и это его возмущение внезапно заставило Агнессу судорожно усмехнуться: по логике этого мужика выходило, что поведение её безобразно - она дерётся и обзывается!
Но тут мужик сунул руку в карман, Агнесса услышала звонкий щелчок и увидела - скорее внутренним зрением - узкое и смертоносное лезвие ножа. Тут она догадалась, что ничего больше смешного в её жизни не будет.
- Помогите! - нелепо пискнула наконец Агнесса, уже зная, что никто не поможет.
Нападающий замахнулся и начал последнее движение в её сторону, но внезапно случилось странное: прямо из пустоты зазвучали какие-то хлопки, мужчина пошатнулся и рухнул на землю. Раздалось не то звериное рычание, не то птичий клёкот. Агнесса, вытаращив глаза, наблюдала, как куртка грабителя сама по себе покрывается рваными полосами, а на его лице появляются кровоточащие раны. Грабитель, нанося по воздуху панические беспорядочные удары, кое-как поднялся и, вопя осипшим голосом нечто нечленораздельное, бросился бежать прочь со двора.
Стало тихо, только талая вода журчала где-то, вытекая из водосточных труб. Агнесса перевела взгляд на место недавней схватки и увидела, что на скомканный снег из пустоты упало несколько капель крови. Она приподнялась, на коленях придвинулась к месту схватки и, не веря в происходящее, потянула вперёд недоумевающую руку. Рука коснулась чего-то жёсткого и в то же время гладкого, шелковистого. Опять раздался звук, похожий на клёкот, но на этот раз другой - как будто кто-то жаловался на боль, на страдания, просил утешения и ласки. Осмелев, Агнесса погладила, как гладят большую собаку, невидимое существо - с перьями на шее и бархатистой тёплой спиной.
- Так ты грифон! - в радостном волнении сказала Агнесса. - Ты есть!
Существо вновь клекотнуло и подсунуло под руку большую голову. У него оказался мощный изогнутый клюв и рожки из перьев. Агнесса осторожно почесала между рожками.
- Спасибо тебе, мой хороший, - с чувством сказала она. - Что б со мной было, если б не ты!
Грифон шумно вздохнул и снова боднул руку Агнессы. Потом заворочался, зашелестел крыльями и отошёл в сторону.
Агнесса зачарованно следила за звериными следами, появляющимися на снегу. Она приложила ладонь к следу - они оказались одинакового размера.
Раздались уже знакомые хлопки, и вот - рядом никого не стало. Агнесса поднялась и, прихрамывая, поплелась к своему подъезду.
У подъезда она остановилась и подняла лицо к небу. Оттуда раздался протяжный надрывный крик, который постепенно погас в вышине. Агнесса немного постояла, держась за ручку двери и глядя вверх, затем счастливо улыбнулась и открыла дверь.
|