ЛЕГЕНДЫ НЕ ЛГУТ

    Алёна стоит у открытого окна кафедры.  Ранняя весна. Апрель.
Снега уже нет.  Солнышко. Хорошо. Но  она,  глубоко  задумавшись,
ничего не видит вокруг себя.
     "Мужчины  пугаются меня ... - печально   тянутся  её  мысли
- Почему? Не  знаю.  Но  в  институте,  таком  мужском,  обо  мне
сложилось  устойчивое  мнение, что я феминистка ( Боже мой, какое
противное слово!). Напротив,  мне  много  легче  с мужчинами, чем
с лживыми и сексуально озабоченными дамами на кафедре. Нет-нет, к
женоненавистницам я тоже не  отношусь,  но  мне  не  нравятся  их
лукавство, сплетни,  постоянное подсиживание друг  друга, и   эта
зависть.  Почему они так завидуют мне: и Анастасия,  и  Раиса,  и
Татьяна? Мы все одинаково низко летаем -  доценты:  и  заведующий
кафедрой,  Константин Иванович  Пенкин,  умрёт,  но  не  выпустит
никого из нас в профессора: завалит рутинной  работой,  переложив
все свои "часы" на хрупкие  женские  плечи,  загрузит  печатанием
"совместных статей" на компьютере,  созданием  учебников,  и т.п.
Все  мы  в  одинаково  тусклом  положении,  и - завидовать   мне?
Нелепость."
     Алёна Ливнева,  как всегда,  не  могла  понять  и   принять
простой  истины.   Она  была  умной,  смелой,  ехидной  и  очень
пикантной особой. И любого, из этого набора качеств, уже с лихвой
хватило бы для женской нелюбви; а  она  ещё  нравилась  мужчинам,
хотя и не  чувствовала этого.  Зато кафедральные дамы всё видели,
всё понимали и не могли простить Алёне её "служебных романов".
     -- Да, разве это романы? - смеялась Алёна над собой. - Два-
два с половиной очень  пожилых  профессора  с  горящими  глазами
(мои  "печёные  яблочки"),  да  один  бывший  проректор;  пустая
болтовня в коридоре, нежные поздравления с  праздником  8 марта,
одинокий цветочек в целлофане.
     Конечно,она была уж слишком строга к сильному полу и,  
обжегшись один раз, сама не допускала большей  близости,  убивая 
возникшие чувства едкими колкостями  и  потрясающими   насмешками, 
что долго-долго потом цитировал весь институт.
     И всё таки  закомплексованная  Алёна  немного  лукавит  даже
сама с собой, а наблюдательные кафедральные подруги, как  всегда,
правы.  Не  кто-нибудь,  а  сама-сама   она    распугала    толпы
поклонников, как щука   мелочь  в  заводи;  и  почему бы  ей,  к
примеру,   не    вспомнить    заведующего    соседней    кафедрой
обходительного,  достаточно разумного Олега Алексеевича  Груздя и
некоторых других, в неё влюблённых.
     Алёна  познакомилась  с  профессором,  участвуя  в    работе
различных  комиссий  и  подкомиссий  советского  и постсоветского
времени и надо сказать, уважала его за ум, хитрость и изворотливость.
   Сравняв с землёй какого-нибудь  начальника,  или  кафедру  (при
проверке), убедительно обнажив  убогость  и  вторичность  научной
работы и рутину преподавательской, он  совершал  это  так  мягко,
вежливо  и  ласково,  что  продолжал  оставаться  лучшим   другом
бедняги-заведующего. Алёна всегда наслаждалась действом, а Груздь
снова и снова забирал её в очередную комиссию,  говоря  прилюдно,
что она его вдохновляет.
     И вот,  как-то,  при  составлении  протокола,  обняв  спинку
Алёниного  стула  и  по  кошачьи  изогнувшись,  он  предложил  ей
близость:  давно  любит,   понимает  чувства  других,  влюблённых
в неё, ни с кем ему не бывает так хорошо и  просто,  но  семью  не
может,  не  имеет  права  покинуть;  тогда  движение  вверх    по
служебной лестнице,  важное для него, станет невозможным.
     "Ты и в любви, наверное, вот такой же ласковый," -  подумала
Алёна,  вслух   выпалив  совсем  другое: " А  сколько  Вам,  Олег
Алексеевич, лет?"
     "Пятьдесят девять," - с гордостью заявил Груздь.
     Ливнева очень  удивилась,  ей  казалось,  что лет, эдак,  на
десять меньше; и потом не раз думала, что наври он  про  возраст,
быть может, она и сдалась бы на милость ...  Ей тогда уже тоже же
многовато было.  Тридцать три. Но разница, всё  равно, получилась
слишком большой, и она тяжело  вздохнула.  Этот  вздох  унизил  и
расстроил Груздя.  Он начал  сбивчиво  объяснять,  что  пятьдесят
девять - шестьдесят, -  это  прекрасное  время  для  мужчин:  они
умелы, нежны,  умны и понимают толк в настоящих женщинах.
     Алёна с жалостью глядела на профессора, и тем  самым  совсем
доконала его. Так ничего и не вышло,  но  друзьями  они  все-таки
остались. Ох, и умел Груздь обрастать друзьями!
     И надо же, просочилось в таком, вот, виде: сидели  вдвоём  в
пустой аудитории, он обнимал её, лица горели страстью.
     "Ведь подглядывал же кто-то, - удивлялась про себя  женщина.
- Вот, уж, правда, людям скучно жить."
     Но по сегодняшнему плохому, совсем не  весеннему  настроению
Алёна приходит к мысли, что дела её совсем  плохи.  Бал  окончен.
Раньше  и  под   венец   тащили,  и  на  близости  настаивали,  а
теперь  не зовут никуда, даже в любовницы.
     И  тут же память,  напомнила  о том,  что говорил  её  муж
перед разводом.  Они уже год  жили  врозь  (хорошо  ещё  не  было
детей). Леонид тогда совсем запутался со  своими "дамами сердца"   
на заводе, где работал заместителем  директора):" Ты  в  свои-то
тридцать   с гаком  потеряла  половину   былой  привлекательности
и семьдесят процентов товарной  стоимости.  Так что  не ерепенься
и терпи.  Я люблю тебя, а с Кариной и Люськой - просто,  обычный
секс.  Разведёмся, - останешься одна-одинёшенька. Кому ты  теперь
нужна?" Алёна, растерявшая столько, всё же решилась тогда ещё  на
одну потерю, и, надо сказать,  не  жалела.  Но,  вот,  теперь  по
вечерам   в  Ленинке,  или  дома,  корчась  над  своей  очередной
статьёй, она иногда ощущала  ...  крутое  одиночество;  и  все эти
фантомы, которые создавала вокруг  себя,  лопались,  как  мыльные
пузыри: и удачная статья, и новый  курс лекций, и учебник,  -  всё
казалось чепухой.
     А мужчины? Теперь,  единственное,  что  они  ей  предлагали,
всегда оказывалось очередным тяжёлым возом работы.
     И вот, как-то вечером, в библиотеке к  Алёне  подошёл  худой
загорелый человек.  Очень худой  и  очень загорелый. Глазастый  и
лобастый,  с коротким  седым  ёжиком  на  голове.  Тонкий  чёрный
шерстяной  свитер  ладно  обтягивал  его  крепкий,  несмотря   на
худощавость, торс.
     "Путешественник," - подумалось ей.
     И что же? Точно.  Предложил  работу  на  маленьких  островах
Апар  и  Саб  в  Тихом  океане,   где    ведутся    интереснейшие
археологические  раскопки.    Совместная    российско-французская
экспедиция.  Засекреченная. Минимум  научных  сотрудников:  шесть
наших и два француза. Ещё радист и два туземца: повар и уборщица.
     Алёна  хмыкнула, произнеся: "Да,  специалист  по  сплавам  и
стали в такой экспедиции - гвоздь первой необходимости."
     "Ага," - ответил человек и улыбнулся.  И  эта  улыбка  сразу
изменила его жёсткое лицо, изрезанное  глубокими  морщинами.  Оно
не  стало   добрее,  но   глаза...   глаза  загорелись  ярким   и
спокойным огнём.
     И ей так захотелось бросить бесконечную московскую  суету  и
махнуть на эти острова со смешными названиями.
     -- Именно, - сказал мужчина, -  бросить  к  чертям  собачьим
эту суету и заняться настоящим трудным,   серьёзным  делом,  -  и
представился,  -  член-корреспондент  Российской  Академии   Наук
Ярослав Крох.
     "Вот так, без отчества, как бы юноша.  Сколько же ему может
быть лет?" - подумала Алёна,  завороженная  молодым  блеском  его
глаз.
     -- Сорок пять лет, - продолжил  член-корр,  -  вдовец,  имею
сына Илью (он тоже работает  в  экспедиции)  с  норовом  и  всеми
"радостями"  задержавшегося  переходного   периода.  Интересуется
только стрельбой из лука.  Итак, если согласитесь,  то  вместе  с
вами в экспедиции будет тринадцать человек, не считая обслуги.
     -- Но, у меня получилось - десять, - улыбнулась Алёна.
     -- А-а, - хохотнул Крох, - ещё,  формально,  Президент,  его
помощник и консультант из ФСБ.
     И тут Алёна услышала ещё кое-что, чему сперва  не  поверила,
не  приняла  душой.  Но  очень  заинтересовалась.  Она  отчётливо
услышала его мысли.  Впервые в жизни...  Мысли другого  существа:
"Вы - славный человечек, и очень нравитесь мне, но я  ни  за  что
бы не стал подвергать вас опасности, если бы не ваш  удивительный
талант."
     И  Алёна,  уже  начинающая   понимать,   что    её,  видимо,
гипнотизируют, уверенно сказала: "Да, я согласна."  И  никогда  в
жизни не жалела об этом.
     -- Тогда, - сказал Ярослав, -  завтра,  здесь  же,  на  этом
месте с российским паспортом. Заграничный для вас уже готов.
     И опять, почему-то она не возмутилась,  хотя  всю  жизнь  не
позволяла никому решать её проблемы.
     -- Диплом с отличием и кандидатский - не нужно.
     -- А свидетельство о разводе? - пошутила она.
     -- Обойдёмся.  Постарайтесь уйти  из  института  спокойно  и
разумно.  Напишите заявление, а  трудовую  книжку  не  забирайте.
Пусть только ректор  подпишет документ, а после звонка сверху,  с
такого верха, он это сделает. Обязательно.
     "Значит, ещё есть какие-то сомнения в моей  пригодности,"  -
поняла она.
     Дома на Алёну  навалились  чёрные  думы.  Столько  затрачено
сил: пять лет учёбы в  институте,  очень  трудных,  пока  она  не
вросла с корнями в эти бездушные сплавы;  диссертация,  созданная
бессонными  ночами;  какое-никакое,  но  устойчивое  положение  в
коллективе, завоёванное с таким трудом; доцентство - это, конечно,
немного, но и немало для женщины; зарплата, правда,  смешная,  но
ей хватает.  Она была далека от мысли, что любима в институте, но
зато к её мнению прислушивались.
     "Вот, уж  не знала, что  я  такая  авантюристка,  -  маялась
она, - неизвестно куда, зачем и с кем?"
     И тут в самый разгар её  тихой  истерики  зазвонил  телефон.
Подумалось: "Это Крох," - и мурашки побежали по спине.
     -- Добрый вечер, - да, это был он, - я  должен  предупредить
вас, что вылет - через два дня.  В субботу, двадцатого  апреля  в
десять часов по московскому,  из  Внуково  -  2.  Поэтому  я  уже
выслал  вам  переводом  аванс  и  список  необходимых    покупок.
Заберите в почтовом ящике. Завтра. Квартира на охране?
     -- Да.
     --  Квартплата  и  всё-такое  пусть  вас    не    беспокоит.
Государство возьмёт на себя. Не обеднеет.
     Рано  утром,  отчитав  лекцию,  так  неожиданно  оказавшуюся
последней,  она  отправилась  с  заявлением  к  ректору  Анатолию
Ивановичу.  Тот был зол и едва сдерживал себя.  И тут она, совсем
не желая этого , прочла его мысли: "Везёт же пигалице, умыкнули в
какую-то засекреченную экспедицию."
     -- Знаю уже,  -  произнёс  он  вслух,  -  Пришла  бумага  из
Президиума РАН. Тебя забирают куда-то на сверхсекретную работу...
     В  ту же  минуту  в кабинет  ректора   влетел  взволнованный
заведующий  кафедрой  Константин  Иванович, - "трудный ребёнок  в
коллективе", по определению Алёны.
     --  Безобразие,  -  зашумел  он,  почему  предупреждают    в
последнюю минуту.  Кто теперь будет доделывать  статью  и  писать
учебник? Я, что ли? И вообще...
     -- Не суетитесь, -  спокойно  сказал  ректор. -  Здесь ни я,
ни она не виноваты.  Это - Перст Судьбы, - и показал заву  письмо
из Президиума.
     -- Но  не  болтайте  об  этом,  -  предупредил.  -  Документ
секретный.  Ушла и ушла. По собственному желанию. А  с  наукой  и
лекциями, Конста-а-а-нти-ин Ива-а-а-нович, - долго тянул  он  имя
убитого горем заведующего, - вы сами прекрасно  справитесь,  -  и
подмигнул Алёне.
     Забежав на кафедру, где, слава Богу, никого не оказалось,  и
схватив несколько дорогих для неё вещей, Ливнева бросилась домой.
     То,  что  там  вытянулось  из  почтового    ящика,    крайне
поразило: деньги - количеством, а  список  необходимых  вещей  -
краткостью.
     "Купите, как будто бы слышала она голос Ярослава, - три пары
кроссовок полегче,  белого  цвета;  футболки  и  шорты,  светлые;
парочку  кепок  с  длинными  козырьками;  троечку тёмных   очков.
Смотрите,  чтобы  всё  было  удобно.  Едем  в  страну  с   жарким
климатом.  И  ещё:  предметы  гигиены,  лекарства,  духи,    если
пользуетесь.  На всякий случай - одну куртку, лёгкую. Книг  -  не
надо. На острове - потрясающая библиотека. Фотоаппарат - нельзя."
     С удовольствием походив по магазинам  и  купив  себе  первый
раз  в жизни "Шанель",  она  решила   приобрести    ещё  шёлковое
платье, удлинённое серое с голубыми  пятнами,    такими  нежными,
немного странными по форме, и  тончайшую  комбинацию  к  нему.  И
ещё,  не  удержалась  порадовать  себя  небольшим    кулоном    с
изумрудом, как раз под цвет её больших зелёных глаз.  Пачка денег
от этого не стала  меньше.  Потом  она  приобрела  себе  красивую
сумку через плечо, куда и засунула все  покупки,  присовокупив  к
ним несколько любимых фотографий и свой дневник, что  вела  редко
и несистематически.  Слишком уж мало случалось в  жизни  событий,
которые хотелось бы положить на бумагу.  А  теперь  ей  казалось,
что толстая вкусная записная книжица сможет пригодиться.
     К вечеру Ливнева отправилась в  библиотеку.  Крох  сидел  на
том же месте. Он передал ей пакет с  документами  ,  и  лаконично
сказав: "У меня сейчас масса работы.  На все ваши вопросы  отвечу
в самолёте.  Будьте  во Внуково - 2  за час до вылета," -   опять
уткнулся в книгу.


                       ---  ---  ---  ---


     Двадцатого апреля в нужное время Алёна,  слегка  заробевшая,
подошла к Аэропорту, где её  тотчас  выхватил  из  толпы  молодой
лейтенант  и  повёл  служебным  выходом  на  взлётную  полосу   к
небольшому  необычному,  скорее  всего,  военному  самолёту.    К
сожалению, она в них не разбиралась.
     В салоне никого не  было,  кроме  бортпроводницы,  усадившей
Ливневу в удивительно удобное кресло у окна и  предложившей  кофе
с пирожным. Алёна не отказалась,  и  потягивая густую  коричневую
жидкость,  попыталась   прочесть   купленную   по   пути  газету:
"Коммунисты - против  антинародного  Правительства...,    шахтёры
объявили забастовку и не вышли  из  забоя... ,  цены     на водку
водку ...,  в  Московском  метрополитене  обнаружен труп молодого
мужчины.   Та же фигня, как всегда, нелепая и  мелкая.
Отложив газету, она  попыталась  начать  модный  детектив,  давно
купленный, но так и не открытый.  И тот был в духе  газет.  Тогда
она решила подремать, но здесь,  за  пару  секунд  до  отлёта,  в
салоне  образовался    Крох,    сопровождаемый    уже    знакомым
лейтенантом, которого член-корр ласково называл "Геночкой".
     Моторы ровно  зашумели,  и  самолёт  покатился  на  взлётную
полосу.
     Алёна  плохо  помнит   полёт,    достаточно    долгий,    но
показавшийся ей получасовым.  Только  пару  раз,  очнувшись,  она
пришла в восторг от близости всегда любимых ею  облаков.  И  всё.
Потому что слушала, внимала, впитывала.  Волосы вставали  дыбом,
дыхание прерывалось.  И боясь, чего уж  там,  откровенно  пугаясь
услышанного, Ливнева была безмерно счастлива, что её  затянуло  в
этот немыслимый водоворот (а  быть  может,  омут?)  нестандартных
событий, настоящей страсти и грядущих встреч с необычными людьми.
     -- Ещё когда я учился на третьем курсе Университета, - начал
Крох, - то никак не мог ответить на  простейший  вопрос:  "Почему
Земля, находящаяся в центре  Галактического Пути  Цивилизаций  (и
тогда уже было ясно - не раз посещаемая  ими), с  её  прекрасными
природными условиями, разнообразием ландшафтов, кислорода и  воды,
не была колонизирована? Я долго думал и искал  ответы  в  древних
рукописях и свитках.  Но, сопоставив  все  данные,  догадался,  -
именно многообразие ландшафтов может явиться тому причиной.  А всё
потому, что на Земле, как, впрочем, и на многих других  планетах,
через определённое количество лет, приблизительно, две тысячи,  а
точнее  -  1999.9,  происходит  катастрофически  быстрая    смена
полюсов.  И не обязательно - Север на  Юг.  При  инверсии  полюса
могут  менять и своё месторасположение.  И то,  что  вчера  было,
допустим,  Одессой  с  прекрасным  тёплым  климатом,  через   два
тысячелетия вдруг моментально превратится в Антарктиду.  А это не
только катастрофично, но и очень накладно для цивилизации.
     Я популярно излагаю?
     -- Пока, да.
     -- Ну, вот.  Классики марксизма и тут  оказались  не  правы.
Борьба за выживаемость, как  и  прочая  борьба,  не  способствует
прогрессу.  Земля, как бы, топчется на месте, каждые  две  тысячи
лет оправляясь от глобальной катастрофы.  Поэтому я сразу  отверг
возможность  существования  великих    земных    цивилизаций    в
древности.    Однако,   присутствие    наблюдателей   космических
сверхцивилизаций на Земле,  Марсе  и  остальных  планетах  земной
группы, их поселений и существенного влияния  на  разумную  жизнь
совсем   не   исключал.  А   то,  что   следы    их    пребывания
доказательно не обнаружены, означало только одно:  "Нужно  искать
иголку  в  стоге  сена."  Но  за  жизнь,  если  "сена"  не  очень
прибавляется, это сделать возможно.
     Прежде  всего,  используя  данные  геологии,  я    попытался
уточнить время следующего Апокалипсиса.  Кошмар уже был на пороге
нашего уютного дома - 9 сентября 1999 года в  шесть  часов  утра.
Надо было спешить: в запасе оставалось  совсем  немного  времени.
Поэтому я и моя жена попытались  в  первую  очередь  найти  такие
места на планете, которые при  всех  возможных  ситуациях  должны
были  бы  находиться  вне  опасности  стать  северным  или  южным
полюсом.  Учитывая   такие  факторы,  как  уплощённость  планеты,
месторасположение  океанов; высоких,  более  четырёх  километров,
горных систем,  огромных  равнин  и  гравитационных  впадин  типа
Прикаспийской, а также  множество  других  причин,  мы  составили
программу, и  где-то  за  три  года  с  небольшим  прокрутили  на
компьютере все возможные варианты.
     Таких мест на Земле оказалось немного.  Это,  прежде  всего,
значительный  участок  в  Восточной  Сибири  и  симметричный  ему
островной регион в Тихом океане,  примыкающий  к  Южной  Америке.
Есть и другие, менее вероятные: в Средней Азии,  например,  и  на
Русской платформе.
     И именно, в этих, наиболее безопасных  местах  мы  принялись
ворошить "стог сена", детально  изучая  аэрофотоснимки,  а  также
местные  языки  и  эпос.  Легенды!  Вот,   что    нас    особенно
интересовало.
     И почти сразу же неожиданно  крупно  повезло.  На  базаре  в
Буэнос-Айресе  я  услышал  дивную  песнь  индейца   из    племени
техуэльчи.  Это было нечто, яростное,  необычное,  страстное,  но
одновременно и святое.
     Уговорив  моего  спутника,  увлекающегося  древними  языками
индейцев, перевести мне хотя бы суть, я сразу понял,  что  поймал
за хвост свою "синюю птицу". Вот, этот перевод:    

      "Острова в океане Апар и Саб, злые и святые.
     Много раз Небесные Боги посещали вас, могучие, но простые.
     Скоро, совсем уже скоро Боги вернутся вновь, добрые и святые.
     И Храм Святого Ирга, опускающийся под землю,
     Опять засияет на солнце.
     Грешники! Трепещите!"
    
     Я очень заинтересовался этой легендой, особенно потому,  что
похожая информация об уходящих под землю храмах, была  обнаружена
к  тому  времени  Валентиной,  моей  женой,   в    малоизвестных,
практически недоступных свитках Бухары.
     Итак, мы ухватились за  кончик  "иголки".  И, конечно, проще
всего было бы начинать поиски со Средней Азии. Но,  потратив уйму
времени на изучение всех имеющихся к тому времени аэрофотоснимков
региона, мы поняли одно: "Пески свято хранят свои тайны."
     И только  спустя  три  года,  после  долгих  дипломатических
проволочек моя, тогда  ещё  малочисленная,  команда  вылетела  на
остров Саб, где едва не разбилась при посадке; но зато уже  через
неделю с помощью геофизических методов  был  обнаружен  подземный
город инопланетян, расположенный на глубине  около  пяти  метров.
Ещё  два  года  ушло,  на  то,  чтобы  "открыть   дверь".    Но
безрезультатно. И мы возвратились в Москву.
     "А  теперь  поспи,  милая,  -  внушал  Ярослав,  -   а    то
перегреешься, сгоришь, то ли от страха, то ли  от  гордости,  что
выпала тебе эта тяжёлая доля, но и великая честь."
     Алёна, радостно  отключившись,  уже  посапывала,  а  Крох  с
удовольствием рассматривал её пушистые  брови,  задорный  носик,
полные губы и короткие рыжеватые космы,  раздумывая:  "И  чего  я
нашёл в  ней  исключительного?  -  Но  тут  же  понял.  -  Глаза,
огромные зелёные глубокие, точь в точь, как изумрудный  кулон  на
её шее.  И точь в точь, как глаза Ирга.  А  ещё  -  нежная  кожа,
покрытая  коротким  блестящим  пушком,  и  тоненькая  мальчишечья
фигурка."
     "Как  интересно, -  подумалось  дальше, -  Валя  была совсем
другая:  ширококостная,  грудастая,  полная,  с  круглым  румяным
простоватым лицом, соболиными бровями, большими серыми глазами  и
чудной пушистой косой.  Настоящая русская красавица! И тоже,  как
волновала.  Спасибо тебе, Господи, и за ту, и за эту  встречу.  Я
опять влюблён, а думал,  что  уже  никогда больше это  прекрасное
чувство не придёт ко мне.  Но теперь-то я никуда  не  отпущу  эту
зеленоглазую птичку.  И талант её растёт с минуты на минуту,  как
на дрожжах.  Ещё не поняла, но уже почувствовала, озорница, как я
влюблён.  И уже заиграла. Любовная игра. Интересно, это  остаётся
у гиперразумных? Надо спросить при встрече у Ирга.  А  вдруг  она
влюбится в инопланетянина? (Спеши, Крох!) Нет-нет, через месяц  я
предложу ей руку  и  сердце.  Как  же  мне  захотелось  тогда,  в
библиотеке, погладить этот пушок.  Когда она прошла мимо с  кипой
книг, а меня, как в костёр,  бросили;  и  целый  день  я  не  мог
работать, всё подглядывал  за  ней: а  она,  чувствуя  это,  тоже
томилась, не понимая отчего, пыталась вникнуть в смысл...   и  не
могла.  Сердилась сама на себя, а потом, решительно собрав книги,
понесла сдавать их, а рядом с  моим  столом  вдруг  уронила  (это
было так просто сделать); но я не спешил помогать, всё  глядел  и
глядел на  удивительное лицо и вдыхал тонкий запах её духов."
     Алёна проснулась через час, отдохнувшая и посмелевшая.
     Крох продолжил.
     -- Сначала было так.  Потерпев неудачу на острове,  я  решил
слетать в  Восточную  Сибирь.  Там  находилось  ещё  одно  место,
предсказанное компьютером.  Перелёт  чрезвычайно  возбудил  меня,
поэтому  не  спалось.  Тем  более,  что  никак  не   улавливалась
какая-то очень важная, но непонятная  мысль,  скользящая   совсем
неподалёку.  Сознание  её  не  ухватывало.  В    конце    концов,
отчаявшись, я подошёл к окну охотничьего домика, где остановился,
и  окаменел.  Меня  поразил  закат.  Горизонт  был   окрашен    в
ослепительно зелёный цвет, и только на самой  его  нижней  кромке
красовалась тёмно - бордовая полоса.  Полюбовавшись небом, я, ещё
более возбуждённый, лёг на кровать, но  сон  не  приходил.  Через
одну-две  минуты окна  полыхнули  зелёным  и  тотчас  потухли.  Я
опять выглянул в окно: небосвод был  абсолютно  чёрным,а  багровая
полоска  почти  исчезла.  И  тут  кто-то,   невидимый,   произнёс
приятным баритоном на чисто русском языке: "Не волнуйтесь, но  ни
в коем случае не оборачивайтесь.  Одну минуту." Секунды...   (мне
показалось, целую вечность) гулко били в виски  горячей,  просто,
закипающей кровью. Потом я обернулся.
     Передо мной стоял мужчина, а позади  него  ещё  отползали  в
темноту  комнатного  пространства  мохнатые  клочья  ярко-зелёной
субстанции.
     "Вы  поспешили  на  две  секунды,"  -  недовольно   произнёс
незнакомец.
     "Просите, не выдержал," - я жадно вглядывался.  Пришелец был
очень  красив: огромные  зелёные лучистые глаза;  высоко, слишком
высоко над ними - могучие брови на большом лбу;  светлые,  почти
белые волосы, гагаринская улыбка.  И всё равно, с первой  секунды
ясно: это не человек.
     Я был заинтересован, очень взволнован, но не напуган.
     "Меня зовут Ирг, - сказал мужчина. -  Должен  сообщить,  что
мы поражены силой вашего ума.  Вы почти без ошибки обнаружили R -
минимумы  планеты  и  время  инверсии   полюсов.    Ваша    цифра
соответствует космическому летоисчислению, а  по  земному  -  это
произойдёт 9 сентября 2003 года.  В девять  часов  тридцать  семь
минут и три секунды по московскому  времени.  Но  не  волнуйтесь,
катастрофы не будет, и цивилизация  на  Земле  сохраниться,  хотя
для человечества в  целом  было  бы,  наверное,  лучше,  если  бы
произошло обновление.  Слишком уж оно неоднородно,  агрессивно  и
дико.  Ужасающая дикость.  Но события  последнего  десятилетия  и
великие научные открытия (в том числе и ваше)  смогли  пересилить
чашу  весов.  Сообщество  согласилось  оказать  планете   помощь.
Инверсии не будет. В наших силах её предотвратить.
     Но я уполномочен сказать вам  всю  правду  до  конца.  Самым
главным,  перетянувшим  чашу  весов,  стало  то,  что   последние
пятьдесят лет на вашей планете появились люди с  нетипичными  для
землян  способностями.  Это,  так  называемый, Тау - ... ,  -  он
подыскивал русское  слово,  -  дар  -  новый  хрупкий  росток  во
Вселенной, который нельзя погубить.  Сейчас  на  Земле  проживает
семьдесят человек с подобной  потенцией.  Кстати,  Тау-дар  часто
предполагает способность к телепатии,  однако  далеко  не всегда.
     Этот дар у  вас  есть,  и  поэтому  мы  позволим  коллективу
одарённых под вашим руководством оказать посильную помощь в нашем
общем деле.  Вот  ваши  будущие сотрудники," -  и он передал  мне
карточку из неизвестного  материала,  где  были  начертаны  такие
фамилии и имена: Крох  Ярослав,  Попова  Алёна,  Кожина  Наталья,
Лоран Поль, Ахундов Ариф, Лавель Жанна,  Ахундова  Инна,  Смирнов
Виктор. - Все остальные одарённые на планете - малые дети."
     -- Вы нашли себя в этом списке?
     -- Нет, - удивилась Алёна.
     Крох захохотал.
     -- Ну, тогда скажите, давно ли вы носите фамилию "Ливнева?"
     -- Да всю жизнь. Ой, правда, с перерывом.
     -- И что было в перерыве?
     -- Попова! Но их же в России - тысячи!
     -- Слушайте дальше.
     "Из перечисленных только четверо, - предупредил Ирг,  -  Вы,
Попова, Кожина и Лоран обладаете значительными, хотя и  в  разной
степени, Тау-способностями.  Другие имеют лишь склонность к дару,
но рядом с вами и нами будут стремительно прогрессировать.  И  ни
одного - сверх списка! Вы можете забрать с  собой  жену  и  сына,
радиста, не посвящая их в подробности, но ни  в  коем  случае  не
допускать  их  в  Тау-ронд (Строение).  Разрешается  поставить  в
известность Президента, его помощника и  главу  ФСБ.  Я  ещё  раз
повторяю, что мы оставляем  за  собой  право  уничтожить  любого,
кроме перечисленных в списке, кто посмеет появиться в Тау-ронде."
     -- Я быстро собрал всех. Наталья и Смирнов в прошлом  -  мои
любимые ученики, а сейчас -  крупные  учёные.  Фамилия  "Ахундов"
встречалась  мне  в  академических  журналах;  французов   быстро
выловили  по  интернету,  а,  вот,  Попова  Алёна  среди    тысяч
однофамильцев никак не попадалась в сети.  Кто же мог додуматься,
что вы разошлась  с  мужем  и  вернули  свою  девичью  фамилию  -
Ливнева.  Ливнева? Ливнева!  А  фамилия  "Ливнева"   много  лучше
"Поповой".  Но с Судьбой не поспоришь. И здесь случилось то,  что
должно было случиться.  Едва увидев вас в  библиотеке,  я  тотчас
понял, что передо мной - долгожданная Тау-радость.  Мы уже  целые
полгода работаем без вас, и  всё из-за этой  глупости  с  прежней
фамилией.
     -- А кто из ваших сотрудников телепат?
     -- Наталья Кожина, я и вы.
     -- Нет-нет, -  испугалась  Алёна,  -  я  совсем  не  обладаю
телепатическими способностями.
     -- Дорогая, -  захохотал  Крох,  -  я  же   рассказывал  вам
наполовину  вслух,  а  наполовину  мысленно,  а   вы   ничего  не
заметили.
     -- Да? Мне, порою казалось, иногда,  что  я  чувствую  мысли
других, но всегда оставались сомнения.
     -- Ваша личность не справлялась  с  телепатическим  даром  и
заблокировала его. И всё потому, что Ливнева - ужасная трусишка.
     "Надо же, - подумала Алёна, - а ещё считала себя смелой."
     -- А вот теперь после нашего контакта (а я телепат  довольно
высокой  категории)  все  преграды  исчезли,  и  мы  можем  молча
объясняться в любви друг другу.
     -- Что внутри Строения? - поинтересовалась Алёна.
     -- Скоро  увидите,  но,  в  основном,  приборы.  Идёт  поток
информации  для  Космоса  о  времени  приближения  войн,  крупных
земле -  и  моретрясений;  вычисляются   космические   координаты
планеты;  изучается  степень  загрязнения   атмосферы,    ведётся
слежение   за  атомными  электростанциями;  фиксируются    великие
научные открытия человечества, как бы ни были секретны  сведения;
уточняется время инверсии полюсов и многое другое.
     -- Вы видели их планету?
     -- Да,  по  космическому  телевидению,  но  немного:  людей,
города, растительность, животный мир.
     -- А я увижу?
     -- Через  два  года.  А  может  быть,  скорее.  Они  должны
прилететь, мы, вряд ли, справимся одни.
     --  Что  же  такое  Тау-дар,  если  немного  поподробнее,  -
спросила Алёна.
     -- Знаете, - ответил Ярослав, я не смогу выразить это  точно
словами,  боюсь,  что  их  не  хватит,  но  попробую.  Вы   скоро
почувствуете сами.  Совсем скоро.  Понимаю,  неймётся.  Так  вот.
Прежде всего - это  повышенная  stamina  -  жизненная  энергия  и
долголетие.  Второе  -  возможность  удерживать  огромный   объём
информации,  отсюда  -  склонность  к   овладению    иностранными
языками, инопланетными в  том  числе.  Ещё,  -  он  на  мгновение
задумался,  -  ещё  -  способность  перемещаться  в  Космосе  без
корабля,  в  одном  зелёном  скафандре;  работать с инопланетными
компьютерами на  биооснове,  то-есть  приобщиться  к  мировой,  в
смысле, космической культуре и наукам.  И я уже  говорил  о  том,
что  одновременно  могут  развиться  значительные  телепатические
способности.  В  общем,  кто  его  имеет,  быстро понимает   свои
преимущества.
     -- А в каких единицах выражается этот дар?
     -- Трудно  сказать,  но  если  условно  принять   силу  моей
потенции за пять баллов, или  немногим  больше,  то  у  Наташи  с
Лораном она  колеблется  от  четырёх  до  трёх. У  Ахундова - дар
отчётливый, но много меньше.  Около  единицы.  А  у  остальных  -
десятые, сотые доли.  Однако в  контакте  с  людьми,  обладающими
повышенной  потенцией,  или  при  общении  с  инопланетянами  дар
растёт, как на дрожжах.
     Переполненная жгуче интересной информацией,  Алёна  засыпает
и приходит в себя только при посадке.
     Большой, почти плоский песчаный остров,  длинноногие  пальмы
с  раскачивающимися  где-то  высоко-высоко  в    небе    зелёными
макушками. Тепло, но не жарко.  Потому что, везде - ветер.  Щебет
незнакомых птиц.  Обезьянка, висящая на хвосте, изумлённо  глядит
женщине прямо в глаза. Маленький  джип,   приютившийся  на  узком
асфальтовом, местами засыпанном песком, шоссе.
     Загрузились, поехали, подпрыгивая на  колдобинах.  А   через
несколько минут послышался рёв самолётного двигателя,  но  вскоре
и  он  затих;  и  последней  тонкой  струны,  вернее    паутинки,
связывающей их с Родиной, как ни бывало.
     За рулём - румяный толстощёкий молодой человек с  роскошными
бровями и упрямым тяжёлым подбородком. Алёна откуда-то знает, что
он похож на свою погибшую мать.  Откуда? Юноша молчалив,  Ярослав
с трудом вытягивает из него информацию: "Всё в  порядке,  Наталья
и Поль с приборами справились, сообщений  от  гиперразумных  нет,
обезьяны  стащили  ящик  макарон."  На  Алёну  парень    никакого
внимания не обращает. "Сколько  же  ему  лет?  -  думает  она.  -
Семнадцать - двадцать? Скорее, - двадцать. А на отца он совсем не
похож.  Даже фигурой. Вот, только  глаза,  пожар...  в  глазах  -
кроховский, бесовский и ангельский одновременно."
     Приехали.  Неподалёку  от  большого  странноватого   здания,
напоминающего  гигантский  полукруг  колбасы,  почти  засыпанного
песком,  но  и  там  угадывающегося  под  барханами,   приткнулся
небольшой двухэтажный домик.  Внутри  него  -  холл,  разделённый
перегородками на столовую, библиотеку и каморку  прислуги.  Здесь
же маленький бассейн. Наверху - комнаты сотрудников.
     По случаю приезда Кроха почти все в сборе,  только  Ахундовы
- на дежурстве в Строении.
     Алёну уже хлопают по плечам и обнимают.  Людям на  пустынном
острове всегда рады.  Молодая, очень подвижная брюнеточка, упрямо
встряхивающая  своими  длинными  кудрявыми  волосами  и    весело
играющая глазками- вишенками, с удовольствием  рассматривает  её.
Это, конечно, Жанна.  Она легкомысленна, как все  француженки,  и
остра на язык. Что-то уже отмочила по поводу Алёниных патл.
     Рядом  с  Жанной  -  Поль,  длинный,  смешной,  похожий   на
молодого Де Голля. А  немного  в  стороне  мнётся,  неестественно
улыбаясь, Кожина  Наталья,  маленькая  и  вся  рыжая  под  лучами
жаркого  солнца:  смешные  веснушки  весело  разбежались  по   её
курносому лицу, плечам, рукам, ногам.  Но с полувзгляда  понятно,
что внутри, в глубине её души, комплекс на комплексе  сидит и  им
же погоняет.  Наташа - самая сильная после Кроха по  Тау-дару,  и
поэтому максимально загружена работой.
     Неразлучные друзья, Виктор Смирнов и Слава Лебедев,  сегодня
-  в  отгуле,  рыбачат,  но,  естественно,  приплывают,   услышав
самолёт.  Виктор - подвижный, озорной и ехидный, а Слава - полная
ему противоположность:   всегда  застенчивый,   смущённый,  легко
краснеющий.  И очень длинный. Всё время  смешно  почёсывает  свой
выпуклый затылок.  Оба  -  способные  математики,  но  в  душе  -
философы.  У Славы нет дара, и, значит, доступа  в  Строение.  Но
он, не задумываясь, оставил свою "докторскую" и  бросился  вместе
с другом в Неведомое.  Лебедев готов вечно выполнять  обязанности
радиста, только бы находиться здесь, рядом с  той  фантастической
силой и сверхразумом, что таятся в недрах острова.
     Наташа, прикрикнув на Виктора, закидавшего Алёну  вопросами,
провожает её в комнату на втором этаже.  И пока та  распаковывает
вещи, рассказывает о сотрудниках, всё время  поправляя  при  этом
свои оригинальные тонкие волосы в мельчайших кудряшках.
     -- Арифу Ахундову - тридцать пять лет, -  сообщает  девушка.
- У него два преобладающих качества: ревнив, как Отелло, и  очень
любит детей.  Но после выкидыша у Инны... никак  не получается. И
это - их главная печаль.
     -- Сын Кроха, несмотря на  свой  приятный  цветущий  вид,  -
абсолютная вещь  в  себе:  неконтактен, подозрителен,  скрытен  и
откровенно ненавидит отца, глубоко уважая и любя одновременно.  С
Ильёй с самого начала было трудно, но  после  трагической  смерти
матери  (они  были  очень  близки)    юноша    стал    совершенно
невыносимым.  В гибели Валентины  винит  и всегда винил  отца.  Я
думаю - здесь ему не место.
     -- А как погибла жена Кроха?
     -- Знаешь, это - страшная и во  многом  непонятная  история.
Расскажу...  как-нибудь.  Потом.   А  вон,  посмотри,  идёт  Тэн.
Странное создание.  Она работает здесь уборщицей и  посудомойкой,
но иногда кажется, что туземка мудрее нас  всех,  вместе  взятых.
Мне всегда некомфортно с ней: смотрит куда-то  в  сторону,  почти
не говорит, хотя понимает абсолютно всё.  Да, - усмехается потом,
- забыла ещё предупредить.  Поль обязательно будет волочиться  за
тобой, несмотря на то,  что  они  связаны  с  Жанной  гражданским
браком. А ты замужем?
     -- Разведёнка, - смеётся Алёна.
     -- А дети?
     -- Муж хотел немного подождать,  пожить  для  себя.  Вот,  и
пожили.
     -- Понятно, - вздыхает Наташа.
     -- А когда я смогу войти внутрь Строения?
     Девушка усмехается.
     -- Когда  разрешат.  Мы  тут,  к  сожалению,  на  правах  их
братьев меньших.  Только  с  Крохом  ещё  немного  считаются.  Но
знаешь, впечатление  внутри...  потрясающее!  Ярослав  завтра  же
попробует  представить  тебя.  Попробует,  а  что  уж  получится,
посмотрим. Могут и не принять. Я бы, на их месте, приняла.
     Издалека слышатся звуки гонга: зовут обедать.
     Впервые Ливнева ела, нет, не то слово, - лопала.  Омаров! На
первое.  И массу витаминов на второе: бананы, ананасы, апельсины,
киви, инжир и что-то ещё  незнакомое,  но  тоже  прекрасное.  Она
приметила, как весело поехали вверх уголки губ у  Кроха-старшего,
наблюдавшего  за  её  пиршеством,  но  нисколько   не   смущаясь,
продолжила неожиданную трапезу, а  после  от  души  поблагодарила
повара,  помогавшего  за  столом,  и  прислугу  Тэн.  Повар   был
большой, толстый, чернокожий,  радостный, как  ребёнок.  Всего  у
него доставало: тела, здоровья, добродушия.  И имя Кинг  ещё  раз
подтверждало, что перед вами -  настоящий  сказочный  персонаж  -
добрый "Король".
     А вот, туземка Алёне совсем не понравилась.  Она, и  правда,
всё время отводила глаза, как будто, опасаясь колдовства. Сглаза?
Наташа утверждала, что  прислуга  не  в  курсе  происходящего  на
острове, но в это не очень-то верилось.
     После обеда Алёна не выдержала  и  помчалась  на  встречу  с
Океаном, поразившим её своим простором и мощностью  ещё  с  борта
самолёта.  Погода портилась, набежали  кучевые  облака,  тяжёлые,
местами сероватые, беременные дождём.  Но, как только  её  тонкая
фигурка появилась на длинном пляже,  облака  разошлись,  и  Океан
заиграл, заблестел миллионами маленьких  солнц  на  своей  глади.
Нет, не глади, а мелкой морщинистой  маске  такого древнего,  но,
всё равно, прекрасного лица.  Длинные-длинные волны, спокойные  и
уверенные, набегая  на  песок,  обволакивали  и  ласкали  Алёнины
ноги, а потом испускали тяжёлый вздох, не  желая  расставаться  с
молодой женщиной, а их неумолимо тянуло-тащило обратно в пучину.
     -- Привет, -  закричала  Алёна,  -  и  Океан  заблестел  ещё
радостнее. - Мы подружимся с тобой! Не правда ли?  И тот  сказал:
"Да!"  Она отчётливо поняла это.
     -- А я подружусь с тобой, - весело проговорил кто-то рядом.
     Алёна, взволнованная  контактом  с   Океаном,   стремительно
повернулась и увидела одного из тех двух, примчавшихся с  рыбалки
на встречу с Крохом.  Да, Виктор и Слава.  Но  кто  из  них  этот
славный молодой человек со светлым ёжиком на  голове,  озорной  и
подвижный?
     -- Да, - кивнула она приветливо (сегодня она любила  всех на
Земле), - но, прости, я не запомнила. Ты?
     -- Я  -  Виктор,  -  улыбнулся  знакомый-незнакомец.  -  Нас
всегда путают.  Но  обрати   внимание:   у  Славы  -  прекрасный
математический затылок, и оттого он очень  умный;  а  у  меня  не
затылок, а  горькие  слёзы.  Теперь  не  перепутаешь.  Пойдём,  я
покажу тебе кое-что.
     -- И она пошла. С удовольствием.
     Пройдя  около  километра,  обдуваемые  солёным  ветром,  что
крепчал и разгонял  ленивые  тяжёлые  волны,  они  наткнулись  на
развалы крупных глыб, когда-то фиолетового, а сейчас побуревшего,
уже ожелезнённого песчаника, поверхность  которых  сразу  удивила
Алёну.  В одних местах она была сглаженной или выпукло-округлой и
как бы обожжённой  солнцем,  а  в  других  -  корявой,  неровной,
оскольчатой.
     -- Я долго думал, чем это было раньше, - начал Виктор.
     -- Скульптурой,  древней   скульптурой,   -    скороговоркой
выпалила Алёна внезапно осенившую её мысль.
     -- Точно, - подтвердил  спутник. Это  статуя, скорее  всего,
Божества.  Только, вот, какого? И почему она взорвана? Пойдём,  я
познакомлю тебя с его глазом.
     Алёна передёрнулась.  Каменный глаз, раза в  два  больше  её
головы, был печален и мудр.
     -- А может  быть,  воды  Океана  подмыли  берег,  и  статуя
рухнула?
     -- Нет, - продолжал настаивать Виктор,  -  его  взорвали.  Я
долго  копался  в   обломках,   но   восстановил  облик  Гиганта.
Как-нибудь,  покажу.  -  И  далее  послышалось  другое,  но  тоже
странное. - Я привёл тебя  сюда,  вообще-то,  совсем  по  другому
поводу.  Если принять за единицу отчётливый "дар" Арифа,  то  мои
Тау-способности едва дотянут до одной  сотой.  Однако,  почему-то
именно  я,  а  не  кто-нибудь  другой,  награждён   способностями
предвидеть, и в большой степени.  Наверное,  это  ещё  одна, пока
неизученная, лямбда- или  гамма-потенция.  Чёрт  бы  побрал  моих
предков.  Так вот, послушай меня внимательно, моё нутро, - он  на
минуту замолчал, раздумывая, - оно чувствует силу твоего  "дара",
но не это главное.  Я предвижу и  очень  чётко,  что  тебе  будет
невероятно трудно здесь. Зависть! Вот чего не мешало бы поубавить
в людях. И её постоянная спутница - ненависть. Кожей ощущаю чёрные
валы... да-да,  ненависти, исходящие от Ильи и некоторых  других.
Будь осторожна и посмотри сюда.
     Он подвёл её к самому крупному обломку и  раздвинул  колючие
кусты,  обросшие  его.  Ночная  темнота,  спрятавшаяся  за  ними,
неохотно отползла внутрь, обнажив полузасыпанные песком  каменные
ступени, ведущие в глубь... Куда? К кому?
     -- Там, внизу - помещение, никто не знает, даже Крох. Только
Слава в курсе, и, вот, теперь  ты.  Нет  ни  животных,  ни  воды.
Какая-то  энергия,  довольно  сильная,  но    комфортная.    Зона
безопасности.
     -- Спасибо, - сказала Алёна, - но, дай Бог, не пригодится.
     "Хорошо бы," - подумал Виктор, и она  уловила  эту  грустную
мысль.
     Несмотря на странные предчувствия спутника, состояние  покоя
и радости весь день не покидало  Алёну,  и  она  приняла  это  за
добрый знак.  То большое и умное, что находилось в Строении,  или
посещало его, или, просто, передавало на приборы и снимало с  них
информацию, видимо, не возражало по поводу её появления.  И  люди
на острове - тоже. За  исключением  одного.  Здесь,  и  Наташа, и
Виктор правы.  Да, сын  Кроха.  Илья.  Сколько  раз  сегодня  она
ощущала  потоки  холодной  чёрной  энергии,  исходящей  от  него.
Мрачной и завистливой. И очень недоброй.
     -- Не  забывай,  что  мы  здесь  все   со   странностями,  -
предупредила  её  Наташа,  которой  она    поведала    о    своих
предчувствиях, - слишком много улавливаем  (даже  не телепаты)  из
того, что не дано обыкновенным людям, и уже оценили твой дар.  Ты
ещё сама себя не знаешь, а Илья по поведению других давно  понял,
насколько ты сильнее многих из нас.  И уже заметил,  как  смотрит
на тебя Ярослав, будто нашёл огромный  золотой  самородок.  А ты,
ведь, ещё не спускалась на Нижний уровень.
     -- А что это такое?
     -- Не спеши, узнаешь, и очень скоро.  А вообще, попроси шефа
научить тебя экранироваться от телепатов.  Слишком, уж, душа твоя
нараспашку.
     В десять часов по  местному  времени,  когда  Океан  немного
успокоился, Крох зашёл за Алёной и утащил её на  прогулку.  Ветер
почти стих, а солнце, уже утонувшее в пучине, ещё  удерживало  на
закате роскошный занавес  в  тёмно-красных  и  фиолетовых  тонах.
Резко кричали  ночные  птицы,  стрекотали  цикады,  тепло  шуршал
песок под ногами.  Ярослав, взяв Алёну за руку,  осторожно  повёл
её краешком пляжа.  Длинные-длинные  волны  ласкали  их  ноги,  и
убегая, вздыхали: "Хорош-ш-шо!"
     И тут Ярослав прошептал низким речитативом:

            "Спал Тааора с женой своей Хиной,
            Богиней Открытого Моря, таково её имя;
            От них родились Чёрные Тучи,
                                       Белые Тучи
                                                И Дождь.
            Спал Тааора с женой своей Хиной,
            Богиней воздуха, таково её имя;
            Потом родился Лунный Свет, таково его имя;
                                       Красные тучи,
                                                Кровавый Дождь."

     -- Женщина! - покачал головой Крох. - Она произвела на  свет
всё, что было в ней, так считали Маори, но и! - " Знамение  Бури,
Бурю и Ветер  Бури!"(1)  И  помолчав  немного  предложил:  "Давай
искупаемся."
     "Смотрите-ка, мы уже перешли на "Ты", -  подумала  Алёна.  -
А раз так, я не буду стесняться того, что не  сообразила   надеть
купальник."
     И быстро  скинув  футболку  и  шорты,  она  пошла,  нагая  и
смелая, как та самая первая женщина  на  Земле,  вся  в  отсветах
заката, прямо в Океан, а тот пошаливал, обволакивая и  поглаживая
её стройное белое тело.  Ярослав , быстро сорвав одежду, бросился
вслед, и, как Океан, поспешил прильнуть к ней всем своим  жёстким
мускулистым телом.
     Красновато-фиолетовые  пятна    на    воде    заволновались,
заметались,  увидев,  как  два  человека  превратились  в  единое
существо, такое нежное, такое близкое и родное; и как  повисли  в
изнеможении тонкие женские руки, но потом, лаская эту  жёсткость,
поднялись к его шее и лицу.  И раздался стон, неизвестно  откуда.
То ли это были страдания и ревность Океана, то ли не  выдержавшие
напора страсти, изнемогали люди, так горячо любившие друг друга.

     За  поздним  ужином   Ливнева    взволнована    чрезвычайно.
Наверное, оттого, что все  уже  уловили  мощные  потоки  энергии,
возникающие между ней и Крохом, и с интересом наблюдают за  ними.
Невероятно раздражён и рассержен Илья.  И  Алёне  немного  не  по
себе,  потому...  потому  что,  слишком  хорошо.   Она   пытается
потушить блеск в глазах, но не может.  Ярослав тоже старается, но
тоже не в силах  скрыть  свои  чувства;  и  она  купается  в  его
ласковых и влюблённых взглядах.
     А  в  глазах  обоих  всё   полыхают    красновато-фиолетовые
отблески заката.
     Потом  приходят  иные,  тревожные  мысли:  "Почему  Крох  не
рассказал ей о смерти жены? Что-то страшное случилось  здесь,  на
Острове.  Ну, и что? Случилось и прошло. А я всё равно люблю его.
Вот, так сразу и навсегда.  Хотя  ужасно  боюсь.  Чего?  Конечно,
встречи со Сверхразумом.  Чувствую, и он  тоже  боится  за  меня.
Почему? Разве Великий Разум разумен не всегда?"
     И вот,  наступает  этот  завтрашний  день.  Все  раздражены,
разгораются нелепые словесные перепалки, полыхают обиды.  Ярослав
бледен, как мертвец, но держится молодцом.  Алёна  дрожит,  будто
перед первым экзаменом в школе.  К ней  подходит  Поль  Лоран,  и
широко улыбаясь, говорит.
     -- У тебя всё будет о'кей. Я чувствую это.
     Ахундов с женой приветливо машут  руками,  а  Виктор  быстро
осеняет Алёну крестом.
     -- Ни пухов, ни перьев, - кричит Жанна.
     И они направляются к Строению.
     Ярослав  нажимает  несколько  кнопок:  код  входа,    навеки
застрявший в его  голове;  и  тяжёлая  дверь  медленно  отъезжает
влево.  Мужчина вступает внутрь, в абсолютную темноту помещения и
протягивает Алёне руку.  В его глазах стынет  ужас.  И  вдруг,  в
мозгу женщины вспыхивает мгновенный кадр: Крох  с  тем  же  самым
выражением лица,  дрожащий   от  страха,  и  его  красавица-жена,
переступающая "Рубикон".
     -- А-а, - бурлит в ней горячая кровь, - была не  была,  -  и
она, как кузнечик, вскакивает во внутрь, улыбаясь во весь рот.
     Дверь бесшумно захлопывается за ними, и в воздухе чуть, выше
пола зажигается светящаяся фиолетовая стрелка,  медленно  бегущая
вперёд.  Алёна быстро и весело  следует  за  ней,  а  сзади  едва
поспевает обливающийся потом, но уже успокоившийся Ярослав.
     Алёне  очень  хорошо,  так  комфортно  в    этом    странном
нечеловеческом  Доме.  Откуда-то  она  уже  знает,  что  Строение
огромно; каким-то внутренним взглядом видит - здание уходит  вниз
многими  этажами,  а  быть  может, километрами.  И она продолжает
радостно бежать по наклонному коридору всё  дальше  и  дальше  за
стрелкой, пока не  оказывается  перед  серебристой  металлической
дверью, что разъезжается перед ней в обе стороны,  как  в  вагоне
метро, но очень  медленно.  Последнее,  что  она  слышит,  -  это
тяжёлое дыхание  Ярослава,  наконец-то,  догнавшего  её.  Стрелка
зовёт дальше.  Алёна делает шаг вперёд. И в тот же  миг  дверь  с
мягким шлепком захлопывается за нею. Стрелка гаснет.
     Ливнева  одна  в  большом  округлом    зале,    напоминающем
старинную университетскую аудиторию амфитеатром.  Вместо  скамеек
- диваны с  мягкой  фиолетовой  обивкой.  Она  гладит  её  рукой:
похоже  на  мех.  Позади  амфитеатра - блестящие  экраны,  вроде
огромных  телевизоров,  протягивающиеся  по    всей    окружности
помещения.  А в центре на небольшом постаменте - удобное  кресло,
чем-то  напоминающее  самолётное;  перед  ним    большой    пульт
управления с разноцветными кнопками и клавишами.
     Сухой металлический голос предлагает Алёне  занять  место  в
кресле.  Она садится, и все остатки страха и  сомнений  мгновенно
исчезают. Становится жгуче интересно.
     "Первая",  -  подсказывает  что-то  в  её  голове,  и  нажав
сиреневую кнопку, Алёна тотчас оказывается  вместе  с  креслом  в
прозрачном конусе.  Откуда-то ей уже  известно,  что  это  деталь
летательного  аппарата.  Материал  конуса  по  виду    напоминает
стекло;  она  протягивает  руку  пощупать.  "Стекло"  -   тёплое.
"Скафандр на биооснове," - сообщает ей  внутренний  голос.  Затем
конус  вместе  с  Алёной  погружается  на  значительную  глубину,
видимо, в летательный аппарат. "Нижний уровень," - понимает она.
     А через минуту уже чувствуется резко  ускоряющееся  движение
вверх.  Мгновенная, как ей  кажется,  потеря  сознания;  и  когда
Алёна приходит  в  себя,  космический  корабль  уже  облетает  на
небольшой  высоте  странную  планету.  Она  почти  вся    покрыта
сиреневыми и розовыми деревьями и  кустарниками  в  белом  цвету.
Среди них  на  значительном  расстоянии  друг  от  друга  высятся
причудливые башни. Корабль причаливает к самой  высокой  из  них.
Красная стрелка на пульте  управления  показывает  кнопку,  Алёна
нажимает  её;  и  вот,  она  уже  внутри  одного  из   кольцевых
помещений башни. Через секунду перед ней появляется существо: это
мужчина высокого роста, красивый - зеленоглазый и  светловолосый,
длиннорукий и длинноногий, очень стройный.
     -- Меня зовут Ирг, - произносит он по-русски. - Как  говорят
у вас на планете: "С удачным приземлением.  Будьте, как дома,"  -
и радостно смеётся.
     -- Спасибо, - отвечает Алёна и  тоже  хохочет,  окончательно
успокоившись.
     -- Так вот, - продолжает Ирг, - вы -  на  Иринее,  одной  из
самых крупных обитаемых планет  Млечного  пути.  Уже  более  трёх
тысяч лет мы наблюдаем за развитием  разумных  существ  на  вашей
планете, и должны, к сожалению, признать, что человечество близко
к  самоуничтожению.  Уже  почти  на  грани:   войны,    возможно,
термоядерные;  ужасающее  загрязнение   среды;    новые,    часто
рукотворные, тяжелейшие эпидемии; и, как вы уже  знаете от Кроха,
приближающаяся инверсия полюсов планеты.
     Но гибель мыслящих существ Земли, хотя и не очень  разумных,
мы допустить не можем, потому, что только вы  во  всей  обозримой
Вселенной  родственны  нам.  Особенно  те    редкие    обладатели
Тау-дара, что недавно появились на  Земле.  Они  обязаны  выжить.
Это священно.
     Дальше была протяжённая  и  очень  интересная  экскурсия  по
планете, встречи с величайшими иринейцами и, наконец,  посвящение
в октаэдрах: Первом и Втором.
     Потом - обратный путь:  красота  и  таинственность  дальнего
Космоса, неизвестные  планеты  и  светила,  странные  космические
корабли.  Особенно поразили потрясающей  красоты  светильники  на
космических перекрёстках в виде спиралевидных  пирамидоидов;   ни
с  чем  несравнимая  дивная  яростная   музыка  и  странные  шумы
космического "ветра",   зачаровывающие    своей    красотой     и
великолепием. Затем долгий-долгий провал в воспоминаниях.

         30.04.1999г. 4 года и 130 дней до Конца Света

     Алёна  окончательно приходит  в  себя  уже  на  Земле.   Она
одна  в  круглом  зале.  Устало  встаёт  и  медленно  бредёт   за
стрелкой.  Ей совсем не хочется возвращаться после  знакомства  с
Величайшим, от одного прикосновения к которому вал  новых  знаний
и ощущений проник в  её  душу  и  тело.  Теперь  она  одна  знает
пароль, открывающий  все  двери  Строения  (Тау-ронда).  Сам  Ант
повелел так.  Ведь, после Посвящения она равноправна с иринейцами
во всём, но  больше  всего  в  главном  -  работе,  что  начнётся
всерьёз через десять земных дней.
     Выходная  дверь  открывается,  и  перед  Алёной    возникает
страдающий Ярослав, уже не надеявшийся на  встречу.  Она  бросает
взгляд на его часы: 30  апреля,  двадцать  три  часа,  тринадцать
минут. Восемь суток пролетели, как секунда.
     -- Жива, - радостно выдыхает Крох,  -  идём  отсюда  скорее,
тебе необходимо расслабиться.
     И они ныряют в ночь. Алёна совсем без сил.
     -- Почему ты так боялся за меня? - спрашивает она.
     -- Из-за фамилии.  Как ты думаешь, сколько  Поповых  Алён  в
России?
     -- Думаю, тысячи...
     -- Вот-вот, а вдруг бы ты оказалась не той Поповой?
     -- Что тогда?
     -- То же, что  случилось  с  моей  женой...  Но  где  же  ты
пропадала?
     -- На их планете - Иринее.
     -- Понятно, - задумчиво тянет Ярослав. - А я уже думал,  что
потерял тебя. Ну, что ж, приказывай.
     -- На приборах 0,  10,  16  и  81  в  течение  недели  вести
непрерывную работу.  Я - на учёбе. На главном компьютере - 17. Ты
- на приборе - 19.
     Крох разочарованно вздыхает.
     -- Для сотрудников всё остаётся по-прежнему.  Главный -  ты.
И ещё, у меня не будет детей до  2004  года.  Ты  с  этим  должен
смириться.
     -- Жаль, - говорит Крох.
     -- Но нам разрешено быть вместе.
     -- И на том "спасибо", но ведь я старею, Алёна.
     -- Нет,  -  твёрдо  произносит  женщина.  -  Они   сказали,
наоборот, ты молодеешь. И этот процесс пока продолжается.
     -- И сколько продлится это "пока".
     -- Пока ты со мной.
     -- Мне страшно, Алёна, а тебе?
     -- Совсем нет, мне было так славно на Иринее. И у  тебя  всё
будет хорошо, вот, увидишь.  Но, вот, одно...  страшное...  стоит
между нами. Расскажи, что случилось с твоей женой?
     -- Нет, этого не могу.
     -- И всё-таки, я хочу знать.  Потому, что люблю тебя.  Даже,
если ты виновен.
     Крох вздрагивает.
     -- Ещё мне кажется, что каким-то образом  отсюда  происходит
нелюбовь Ильи ко мне, но на самом деле - к тебе.  Иринейцы  очень
беспокоятся,  что  этот  конфликт  может  помешать  работе.   Они
предполагают, - твой сын попытается убить меня... или тебя.
     -- Глупости, -  буркает   Ярослав,  но,   помедлив  немного,
решается. - Хорошо, я расскажу  тебе  главное.  Мы  с  Валентиной
познакомились в Московском Университете и поженились, ещё  будучи
студентами.  Она училась  на  курсе  лучше  всех,  и  ей  прочили
большое  будущее.  Увлекшись   моими    идеями,    жена    всегда
сопровождала меня в мотаниях по свету.  И нам долго было  хорошо.
Но после прилёта Ирга всё  разладилось.  Мне  пришлось  взять  на
себя тяжёлую обязанность поведать ей, что  она  полностью  лишена
Тау-дара, и  поэтому  не  может  работать  в  Строении.  Жена  на
поверила и  возненавидела  меня. Начались  ссоры, скандалы;  и  в
конце  концов,  Валя  поставила  меня  перед  дилеммой:  или  она
работает со мной в Тау-ронде, или мы разводимся;  но  тогда  люди
узнают обо  всём.  Я  умолял,  страдал,  в  который  раз  пытаясь
объяснить, что это не моё решение, но ничего не  помогало.  Тогда
я вышел на связь с Иргом, но тот пропадал в дальнем  Космосе. И в
какой-то момент подумалось: "А быть может, гиперразумные  сделают
исключение ради меня,  -  самого  одарённого  на  Земле?"  И  она
переступила порог. Смерть её была ужасна.

     Следующей  ночью  Алёна  проснулась  от    шороха.    Кто-то
осторожно  подходил  к её  кровати.   Кроха не   было  рядом,  он
дежурил в Строении.
     -- Кто здесь? - пытаясь унять страх, строго спросила она.
     -- Я, - раздался незнакомый голос, - ваш друг и охранник.
     Алёна зажгла свет.  Перед ней, низко опустив голову,  сидела
прислуга Тэн.
     -- У меня важный разговор, - прошептала она.
     -- Хорошо, я поговорю  с  вами,  но  только  в  открытую,  -
сказала Алёна. - Мне нужно видеть ваши глаза.
     -- Вы испугаетесь.
     -- Нет, Тэн, я не из трусливых.
     Женщина медленно сняла  платок,  и  отбросив  волосы  назад,
гордо подняла голову.  Глаза? Они были прекрасны:  тёмно-зелёные,
умные, блестящие.  Но лицо..., испещрённое  рваными  и  глубокими
багровыми шрамами... оно ужасало.
     -- Погасите свет, - сказала  Тэн.
     -- Вы из людей Анта?
     -- Да.
     -- Но почему же здесь с нами? И на такой работе?
     -- Я отбываю наказание.  За любовь. Любовь... Она может  или
возвысить человека, или превратить его в зверя.  И  это  чудовище
до сих пор во мне. А ещё, я твой ангел-хранитель,  потому  что  и
среди ваших, землян, двое... тоже впустили в душу дикого зверя.
     -- Кто? - ужаснулась Алёна.
     -- Илья и Наташа.
     -- Наташа ревнует?
     -- Да, дико, безобразно, теряя себя и свой дар.
     -- Но, почему Илья?
     -- Тот не может простить отца за смерть матери.  Но на самом
деле  всё  много  сложнее.   Илья на   девяносто  пять  процентов
получился в мать, поэтому он слишком  любит  отца.  Слишком.  Как
любила Ярослава Валентина.  Любит, яростно ненавидя. А теперь ещё
добавилась ревность.  Он страстно влюбился в вас, Алёна.  Те пять
процентов, что достались ему от отца, уже устроили  пожар  в  его
молодой крови.  Но Илья скорее умрёт, чем признается, как в любви
к вам,  так и в своей  полной  непригодности  для  работы  здесь.
Мать ему разрешала всё, отец - почти  ничего.  Илья  хитрый,  как
Крох, и глупый, как Валентина.  Моя же  миссия  здесь  -   помочь
вам, а  Ярослав   сумеет  защитить  себя  сам,  -  и  она  быстро
исчезла, растворившись в темноте.
     Алёна  глубоко  задумалась.  Меньше  двух  недель  она    на
Острове,  а  уже  столько  недругов  ухитрилась  нажить:  Наташа,
влюблённая в Кроха и не желающая смириться  с  утратой,  Илья,  и
ещё, быть может, сам Ярослав,  униженный  тем,  что  его  Тау-дар
признан меньшим,  чем  у  неё.  И  его,  Кроха,  Великого  Кроха,
отодвинули на второй план.
     А для самой Алёны последние события  означали  только  одно,
что главный воз работы, как всегда и везде, достался ей.
     Послышался лёгкий  шелест.  Это  бесшумно  подкравшаяся  Тэн
протянула Алёне маленький шарик.
     -- Проглотите, - шепнула она. -  Такая  умная,  а  никак  не
можете  научиться экранироваться от телепатов.
     -- Спасибо, - улыбнулась Ливнева, и в первый раз  за  время,
проведённое на Острове, заперла дверь на щеколду.

                  ----   ----   ----   ----
                         
      А через стенку, в соседней комнате, мечется в душной  истоме
Наталья.  Окна наглухо закрыты, она боится. Боится  до смерти.  И
больше  всего  самой  себя.  Того,  что  собралась  совершить.  А
беспощадная память подсовывает ей совсем  не  лучшие  моменты  её
безалаберной тридцатипятилетней жизни.  И нигде: ни в детстве, ни
в юности, ни в наступившей зрелости она не может найти утешения.
     Детство.  Такое далёкое, но совсем не тёплое. Мать,  добрая,
но неумелая, неприспособленная ни к чему.  Дома:  грязь  и  пыль;
разбросанные по  всем  комнатам  книги  и  газеты;  чистое  бельё
вперемешку с грязным; остатки еды, засохшие  на  тарелках;  мухи,
моль  и  тараканы.  Всё  это  постоянно  раздражало   отца.    Он
скандалил, но бесполезно.  Уюта в доме не было никогда, а  теперь
исчезало и тепло.  Оба родителя обращали одинаково мало  внимания
на ребёнка,  занимаясь  работой  и  выяснением  отношений.  И  не
спешили по вечерам в запущенное гнездо.
     Наташа росла капризной,  естественно, неаккуратной,  поэтому
отец постоянно шипел и на неё. И, в конце концов, не  выдержал  и
ушёл жить к своей сотруднице.  Развелся,  к  дочке  приходил,  но
редко, каждый раз ужасаясь и стремясь  поскорее  удрать  в  новую
тихую и уютную обитель.
     Сперва  девочка  ненавидела  их  обоих,  но  так  как   один
раздражитель делал своё дело ежедневно, а другой - изредка, то  у
неё "прорезалась"  любовь  к  отцу.  Она  ждала  его,  убирала  в
"родительские  дни"  квартиру  и  приводила  себя   в    порядок,
постоянно терзая мать, что только из-за неё, такой-сякой,  горячо
любимый  отец  покинул  семью.  Та  пыталась  напомнить  о  диких
дочкиных капризах,  но  получала  за  это  каприз  в  квадрате  и
замолкала.  На её горизонте замаячило нечто, высокое,  курящее  и
совершенно индифферентное, что  к  дочке,  что  к  грязи. И  мать
утешилась.
     Посещения  отца,  несмотря  на  все    Наташины    старания,
становились всё реже, а потом он с новой женой  и  появившимся  к
тому времени Юркой переехал в другой город.
     Тогда она прокляла и его.
     Но тут, слава Богу, (а быть  может,  не  дай  Бог),  девушку
посетила любовь.  Наташа уже училась на физмате в Университете (а
учёба всегда давалась ей очень легко), когда влюбилась по  уши  в
смешного тоненького и длинноногого студента - Витю Залётного,  не
Бог весть, какого ума, но  весёлого  и  заводного.  Сначала  дело
пошло споро, но быстро окончилось.  Бесхитростный парнишка  никак
не мог  понять,  что  те  истерики,  которые  она  ему  ежедневно
закатывала,  и    есть    проявления    "Великой    Любви".    Он
помаялся-помаялся и нашёл себе подругу попроще, попонятнее.  А  с
Натальей был сплошной кроссворд.
     После этого она озлилась  на  весь  белый  свет  и  осталась
одна-одинёшенька.  И  уже  много  времени    спустя,   учась    в
аспирантуре,  увидела  Кроха,  тогда  ещё  не  вдового;  и    его
блестящие глаза и энергия,  бьющая  через  край,  сразили  Наташу
наповал.  И она дала себе слово, что отобьёт, во  что  бы  то  ни
стало  такого  мужика.  Ярослав  же,  пообщавшись  с    Натальей,
предложил поменять тему диссертации и поработать вместе с ним  по
новой, совершенно не разработанной проблеме.  Она  возликовала  и
сразу согласилась.
     Крох быстро расшифровал Натальин характер:  держался  с  ней
ровно и тепло, много хвалил на людях, но очень долго  молчал  про
её "сокровище" - дар.  Она  догадалась  сама,  почувствовав,  как
стремительно начали развиваться в ней  необычные  способности.  И
восторжествовала.  Особенно  потому,  что  тогда   уже    поняла:
Валентина этим даром не обладала. Совсем.
     Резко  изменив  поведение,  Наталья  принялась   ждать,    и
подмечая ошибки соперницы, трубить о них.  Но в ровных отношениях
супругов не изменилось ничего.  И тогда она начала  мутить  воду,
сперва потихоньку.  Илья, - вот, кто стал  жадным  слушателем  её
ядовитых речей.
     Девушка долго ждала, но  дождалась.  Никто,  кроме  неё,  не
понял, как страдает Валентина оттого, что лишена этой самой  Тау-
потенции;  никто   не  видел,  что  она  люто   завидует    всем
сотрудникам мужа... до потери сознания. Никто не  чувствовал, как
она боится, а  вдруг, кто-нибудь из "одарённых" женщин займёт  её
место.
     "Слава  Богу,  ещё  не  дожила,  -  думала  Наталья,  -   до
появления этой вертихвостки  и  не  увидела,  в  какую  мокрую  и
грязную тряпку превратится её муженёк."
     Да, Кожина ждала и дождалась.  Едва  сдерживала  радость  на
похоронах Вали.  Заметила, правда, как содрогнулся Крох, заглянув
в её сияющие глаза, и ещё больше  отстранился.  Но,  несмотря  на
это, она свято верила в свою грядущую  Победу.  "Только бы  Крох,
как-нибудь, не узнал о том, самом последнем её разговоре с  Валей
(нащупала,  ведь,  слабинку  в  этой  твёрдой  и    по-житейскому
разумной женщине).  Но никто не додумается,"  -  успокаивала  она
себя, ворочаясь в постели и томясь.  Не тем, что совершила, а как
бы не узнали, не догадались. "Хорошо  ещё  успела  уничтожить  её
дневник.  Крох до  сих  пор  ищет  его,  не  поверив  в  то,  что
маленькая кучка пепла на любимом  блюде  жены,  -  это  всё,  что
осталось от её мыслей."
     Наташа сожгла дневник ещё за два дня до смерти Вали, а пепел
выбросила в Океан.  Да, тесто всходило и так хорошо  всходило  на
дрожжах зависти, ненависти и злобы.  И это было её  и  только  её
творение.
     "Ох, до чего же не хотелось, - вспоминала она, - жене  Кроха
поверить, что она другая, совсем не  такая,  как  Ярослав  и  все
остальные. Обыкновенная. И что Илья, её любимый сын, -  абсолютно
о-бы-кно-вен-ный! И как во-время я  внушила  ей,  что  она  тоже,
несомненно, владеет Тау-потенцией, и ещё в большей  степени,  чем
Крох; и Илья одарён чрезвычайно сильно.  Ярослав, просто,  боится
оказаться ниже жены по уровню "дара".  И  нужно  доказать  ему  и
всем остальным! Это так просто. Всего-то, - переступить порог..."
     Да, Тау-дар, -  думала она дальше, -  не  потрогаешь  рукой.
Его надо иметь.  Я-то имею, и много. А она? Что она! Расплатилась
смертью за свои завышенные ожидания.  И теперь,  вот,  когда  всё
складывалось так замечательно,  откуда  ни  возьмись,  появляется
эта длинноногая фря с рыжими патлами и потрясающей  потенцией.  И
Крох, мой Крох, без  памяти  влюбляется.  Нет,  не  прощу  такого
никогда, своими руками задушу эту любовь, а  если  не  получится,
то их обоих. Надо же  быть такой  дурой,  чтобы  посоветовать  ей
заэкранироваться  от  телепатов.  Теперь  эта  малявка  нарастила
такую броню, что и пушками  не  прошибёшь.  А  мне  ещё, идиотке,
показалось, что я сходу сверну её  в  бараний  рог,  и  она  сама
отдарит мне Кроха."
     Назавтра Алёна, выходя из Тау-ронда, столкнулась с  Виктором
Смирновым, суровым и угрюмым, совершенно непохожим на самого себя
самого.  Даже его светлый бобрик на голове, а la Kroh,   выглядел
серым  и унылым.
     -- Что случилось? Почему ты такой мрачный? -  спросила  она,
-  и откуда этот страшный кинжал на твоём поясе?
     -- Предчувствия.  Предчувствия замучили, - грустно  произнёс
тот. - Разве ты не  чувствуешь?  Неустойчивое  равновесие,  долго
царившее  на  Острове,  опять  испарилось  в  одночасье.  Вот,  в
точности такой же сгусток энергии и страстей  носился  в  воздухе
перед  смертью  Валентины.  И  что-то  опять  готовится.   Совсем
недоброе.
     -- А тогда почему?
     -- Всё  чрезвычайно  просто.  Две  сверхсильные    Женщины,
влюблённые  в  одного  Мужчину.  И  сильный  Мужчина,  влюблённый
только в одного себя.  Ситуация и теперь   не    изменилась,   но
усложнилась, потому что среди главных  действующих  лиц появился
ещё Палач.
     -- Загадками говорим, - попыталась Алёна свести  разговор  в
шутку.
     -- Нет, это не загадки, и не шутки.  Кстати, я уточнил, твой
"дар" больше моего в шестьсот раз.  И ты  не  можешь  не  ощущать
того, что творится, что готовится.
     -- Но я все  время  на  Компьютере,  и  почти  не  вижусь  с
другими сотрудниками, - ещё раз попробовала  Алёна  увильнуть  от
неприятного разговора.
     -- Берегись, и пожалуйста, дай  мне  слово,  что  не  будешь
больше бродить по Острову одна.  Но  не  бойся.  Теперь  я  стану
твоим телохранителем.
     И  они  приближаются  к  дому,  одновременно  заметив,   как
мелькнула за его угол тёмная тень.
     "Кто это? - волнуется женщина, - Тэн или Наталья?"
     Она прощается со своим спутником  и  поднимается  наверх,  в
комнату.  Почему-то никак не удаётся зажечь свет. И вдруг, вместо
выключателя  рядом  с  вешалкой,    рука    нащупывает    что-то,
скользкое, холодное и упругое.  И сразу же  "дар"  подсказывает:
"Смертельно ядовитая  змея!"  Алёна  кричит,  что  есть  силы,  и
бросаясь к окну, слышит, как смачно хлопнулась гадина  на  пол  и
быстро шуршит за нею. На крик мгновенно прибегают Виктор, Слава и
Тэн  со светильником.
     Нервное  метание  света  по  полу   и    потолку,    длинное
извивающееся тело змеи, ловкие удары  острого  кинжала...  И  две
пары смертельно напуганных зелёных глаз.
     Слава  быстро  ликвидирует  "неисправность"   (электропровод
грубо перерезан в двух местах), и в разлившемся по комнате  ярком
(  теперь  уже  слишком)  свете  предстаёт  жутковатая   картина.
Огромная полосатая гремучая змея! Длиной около трёх метров.  Даже
расколотое на куски тело ещё шевелится,  а голова  плюётся  ядом.
Рядом бледный  Виктор,  осматривающий  свои  руки,  и  оторопелый
Слава. У окна - окаменевшие Алёна и Тэн, обнявшись.
     Посоветовавшись  немного,  неразлучные  друзья  заходят   за
Полем и Арифом, а потом надолго запираются в комнате Кроха.
     А через день после этого странного  происшествия  Ярослав  с
Ильёй,  ликующей  Натальей  и  Ахундовыми  улетают  в   Восточную
Сибирь,  где  тоже  работы  невпроворот:  на    случай    неудачи
необходимо укрепить второй R - минимум планеты.

        1 - 2.05. 2003 г. 130 дней до Конца Света.

     В трудах и хлопотах незаметно пробежали четыре  с  небольшим
года.  Крох с командой теперь работал в Средней  Азии,  и  они  с
Алёной почти не виделись. Но она и на расстоянии чувствовала, как
пожирает Ярослава страсть, но тот не даёт ей выхода,  максимально
загружая себя делами на другой стороне планеты.  А на Острове вся
тяжесть работы опрокинулась на хрупкие плечи Алёны.  Естественно.
И ещё, на узенькие Лорана.  Они оба, можно  сказать,  срослись  с
Главным Компьютером.  И даже в короткие  часы  отдыха  информация
прибывала, заполняя их головы.  От постоянного общения с прибором
способности Жанны  и  Виктора  заметно  возросли,  что  несколько
облегчало ситуацию, но, всё равно, казалось, -  конца  работе  не
будет никогда; а время бежало-скакало  бешеными прыжками  вперёд.
К катастрофе.
     За эти  годы  маленький  коллектив  из  семи  человек  очень
сплотился.  Теперь они всегда старались провести вместе те редкие
минуты и часы отдыха, что иногда всё-таки выпадали им.  И  ещё  с
Океаном, подозрительно ласковым, нежным и, действительно,  тихим.
Быть может, он тоже чувствовал приближение Апокалипсиса и  просил
защиты у этих слабых, но мудрых существ.
     Первое  мая  Ливнева  объявила  выходным  днём:  надо   было
немного восстановить силы.  Кинг ради праздника превзошёл  самого
себя, приготовив восхитительные креветки.  Алёна  так  увлеклась,
что  забыла  и  про  Главный   Компьютер,   и про    чрезвычайную
ответственность,  тяжким  грузом  висящую  на  ней.  Она    опять
пиршествовала, как в тот далёкий и такой светлый первый  день  её
пребывания на Острове.
     Объевшись, она подошла  к  Кингу,  и  притянув  поближе  его
забавную  чёрную  физиономию,  трижды,   по-русски,    поцеловала
доброго  Мастера  сказочных  блюд,  никак  не   ожидая    ужасных
последствий.
     Кинг побледнел, изменился в лице, и  стал  орать  на  Алёну,
топая ногами и размахивая кулаками  перед  её  лицом.  Ничего  не
понимая, она инстинктивно пододвинулась ближе к Тэн, а  бушующего
повара Виктор и Слава с трудом отвели в комнатку за кухней.
     -- Тебе  придётся  попросить  прощения у  Кинга,  -  хохотал
возвратившийся Виктор. - По  их  обычаям,  женщина,  поцеловавшая
мужчину прилюдно, хотя бы один раз, становится его женой.  А  ты,
что натворила развратница.  Бедняга  кричал:  "Она  смеётся  надо
мной , обещает, но не выполняет," - и грозился уйти.
     -- Что же делать? - растерялась Алёна.
     -- Естественно,  праздновать  свадьбу,  -  засмеялся  Слава.
Пора-пора,  а  то  засиделась  в девках, никаких  мужчин,  кроме
Главного Компьютера, не признаёт.
     Пришлось Алёне за ужином просить у Кинга прощения,  но  тот,
уже успокоившийся, только посмеивался, а потом сказал.
     -- Ваши  обычаи,  наверное,  мудрее.  Так  что,  можешь  ещё
разочек поцеловать меня.
     Она в ответ погладила  его  кудрявые  вихры,  спросив:  "Ну,
что, мир?"
     -- Да-да-да, - засуетился Кинг, а  потом,  подойдя  поближе,
прошептал. - Будь осторожна.  На острове появилось что-то, злое и
жестокое.
     Не  обратив  внимания  на  его  предупреждение,  Алёна,  как
всегда, отправилась вечером на свидание со своим любимцем.  Океан
был суров и сер.  От него, обычно, такого тёплого, сегодня тянуло
промозглым холодом.  С грохотом обрушивался он на берег, неистово
плевался  пеной и хлестал  брызгами,  недоумевая,   почему    эта
женщина, такая умная, не понимает его тревоги.
     А  та,  глубоко  задумавшись  и  всё-таки  почувствовав  его
озабоченность, но несмотря на  это  уходя  всё  дальше  от  дома,
вдруг...  отчётливо  услышала  шаги.  Сзади.  Кто  то   осторожно
следовал за ней.  Она остановилась. Звуки пропали. Пошла снова, и
в  тот  же  миг  почуяла   неладное.    "Опасность,    опасность,
опасность!" - стучало в голове. "Что делать, что делать, что?" -
заметались её мысли.
     Алёна обратилась к Океану,  и  тот  взволнованно  засвистел:
"Ду-у-ма-ай! Вс-с-с-поми-и-най!" И, наконец-то, припомнив и теперь
уже не таясь, она со всех сил бросилась  к  развалинам.  Огромный
глаз  великана, слабо  мерцающий  при  свете   показавшейся    на
мгновенье Луны, угрюмо глянул на неё.  И уже отчётливо  слыша  за
собой тяжёлое злое дыхание, она быстро скрылась в подземелье.
     "Это - Илья Крох," - пришла в голову мысль. -  Но  как?  Как
смог он оказаться на Острове?"
     В  этот  момент  кто-то  осветил  развалины  фонариком,    и
маленький лучик,  проникший  внутрь,  на  мгновение  выхватил  на
стене что-то округлое, немного  напоминающее  дверь  люка.  Очень
осторожно  переместившись  к  ней,    Алёна    стала    ощупывать
поверхность.   И вдруг,  совсем  рядом ,   вспыхнула    маленькая
сиреневая стрелка.
     Ливнева  торопливо  называет  пароль,    люк    открывается,
и быстро вскочив во  внутрь,  радостно  слышит,  как    дверь  с
тихим шорохом захлопывается за нею. Потом, оглядевшись, понимает:
она в Тау-ронде, в той его части, где ещё  не  удалось  побывать.
Перед ней несколько закрытых дверей.  Она снова называет  пароль.
На одной из них загорается сиреневая  стрелка,  стоит  на  месте,
слегка подрагивая, как будто ожидая команды.
     -- К Главному Компьютеру.
     Стрелка разворачивается на сто восемьдесят  градусов,  дверь
открывается, и не проходит пяти минут,  как  Алёна  -  в  рабочем
зале, где  трудятся  Жанна  и  Виктор.  Она,  почему-то  шёпотом,
сообщает им о случившемся.
     -- Не понимаю, -  удивляется  француженка.  -  Ведь  самолёт
должен прилететь только через девятнадцать дней.
     -- Дела-а-а, - тянет Виктор. - Ну, что ж,  объявляем  полную
готовность.
     Однако  последующие  события  на  Острове    вытеснили    на
некоторое время неприятное ночное происшествие.Второе мая не 
предвещало ничего необычного.Алёна с Полем только что приступили к 
дневному дежурству,  а  Виктор  и  Жанна, успешно отработав ночную
смену уже  спешили  к  выходу,  когда раздался резкий сигнал.
  Бросив взгляд на "сторожевой" компьютер,
Ливнева остолбенела: это был  сигнал  всеобщей  тревоги.  
      Включив круговой обзор, она увидела, как с севера  и  запада  
к  Острову стала приближаться огромная, серая армада.
Увеличила картинку. Это были  военные корабли без опознавательных 
знаков: авианосец, крейсеры, эсминцы.
     -- Расстояние? - спросила Алёна.
     -- Двести километров.
     -- Количество?
     -- Сорок два.
     -- Проверка нижнего уровня?
     На  экране  возникла  глубинная  часть  океана.  Да,  худшие
предположения Алёны  оправдались.  Армаду сопровождали  подводные
лодки. Она быстро проверила их.
     -- Две с ядерным реактором.
     -- Боже мой, - ужаснулся Поль, - часов через пять они могут
появиться здесь. Вот уж не думал, что попаду на войну.
     Алёна быстро соединилась с иринейцами. Те были в курсе.
     -- Здравствуй! - сказал Ирг. -  Как ты думаешь, откуда  идёт
утечка информации?
     -- В  этом  месяце  мы  дважды  слышали  гул  самолётов  над
Островом.
     -- Нет,  -  ответил  Ирг,  -  это  исключено.  У  Острова  -
надёжная защита.  Его никак нельзя обнаружить  с  воздуха.  И  ни
одна из траекторий движения спутников Саб не пересекает.
     -- Тогда, может быть, жители ближайших островов?
     -- Нет, любой чужак,  появившийся  у  вас,  был  бы  замечен
компьютером.
     "Значит, там, на берегу, был Илья," -  подумала  она, а  Ирг
продолжал.
     --  Островитяне,  как  огня,  боятся  этих  мест.   За    те
тысячелетия, что мы с вами, у них выработалась  стойкая  аллергия
к островам.  Они считают их совершенно  непригодными  для  жизни.
Значит, утечка, всё-таки, у вас, или из R -  минимума  в  Сибири,
или кому-то удалось прослушать разговоры ваших  людей  в  Средней
Азии.  Однако, корабли быстро приближаются. Алёна, тебе выбирать:
либо  мы  погружаем  вас  вместе  с  Тау-рондом  на  значительную
глубину, но для этого потребуется громадное  количество  энергии;
к тому же погибнет всё живое  на  острове  и  ваш  дом;  либо  мы
создаём круговое цунами.  Тогда будут уничтожены  все  корабли  и
большая  часть  подводных  лодок.  При  любом   варианте    вашим
помощникам, в  виде  исключения,  будет  разрешено  проникнуть  в
Строение по одному из запасных выходов,  хотя  бы  по  известному
вам, в развалах монумента.
     -- Хорошо, - решила Алёна, - пусть будет цунами,  но  нельзя
ли  всё-таки  уменьшить  потери  потенциального  противника?   На
кораблях - подневольные  люди.  Им  приказано,  и  они  вынуждены
подчиниться. Тем более, что всей правды им не сказали.
     -- Странные вы существа, -  рассердился  Ирг. - За малым  не
желаете   видеть  Великого.  До  инверсии  остаются  дни,  а   ты
волнуешься за жизни бандитов.
     -- Они - не бандиты, - упорствовала Алёна, - а  обыкновенные
люди,  выполняющие  приказ.   И  жизнь   у  них   одна,  и  очень
короткая.
     -- Ну, ладно, - неожиданно согласился  Ирг.  -  Из-за  твоей
нелепой человечности нам придётся потерять массу энергии. И это -
перед  началом  инверсии  полюсов.  Кстати,  мы  установили,  что
корабли принадлежат Соединённым Штатам  Америки. Так уж, и  быть,
выдуем их всех на  северо-  северо-  запад  к  берегам  Японии  и
России. То-то будет международный скандал! Быстро забирайте своих
людей!
     Уже через десять минут  Слава,  Кинг  и  Тэн  находились  на
верхнем уровне Тау-ронда.
     И вот,  началось.  На  экранах  компьютеров  было  отчётливо
видно, как около северо-западной части Острова  возникла  высокая
и мощная волна, двинувшаяся навстречу кораблям.  Свист ветра  был
настолько силён, что слышался даже  на  Нижнем  уровне  Строения.
Затем волна стала быстро расходиться в стороны, как будто  кто-то
могучий раскрывал огромный водяной веер по поверхности Океана  не
только  в  стороны,  но  и  вперёд.  И  вот,  наконец,  достигнув
кораблей и теперь уже медленно закрываясь,  он  потащил  их,  как
мелкие щепки, на всё увеличивающейся скорости к берегам Японии  и
Сахалина , где внезапно захлопнувшись, сник, как  бы  выбросив  с
презрением на всеобщее обозрение человеческий и железный мусор.
     Два  военных  корабля,  всё-таки,  затонули,  а  их  команда
погибла.  Не повезло и чилийским рыбакам, вышедшим в этот день  в
Океан, но, в целом, потери были минимальными.
     Японские  и  российские  спутники,  специалисты    НАТО    и
пограничники  быстро  засекли  потрёпанную  армаду.  И   поднялся
страшный  всемирный  крик.  Российская  дума  заклеймила  позором
американских  "ястребов",  готовящихся  к  новой  мировой  войне.
Президент США уже клялся и божился перед Конгрессом,  что  это  -
недоразумение.  Ураган,    будто    бы,   нарушил    ход    давно
запланированных учений.  Но  ему  не  поверили,  тем  более,  что
союзники по НАТО тоже выразили серьёзные претензии.
     А Алёна, поражённая этими событиями, всё  размышляла: "Какой
же  силой  надо  обладать,  чтобы  провести подобную операцию.  С
другой планеты! С такой точностью  и  изяществом.  Да,  это  было
потрясающее действо!"

            20.08. 2003г. 20 дней до Конца Света.

     Солнечным утром этого дня вся  команда  Кроха,  кроме  Ильи,
прибыла на Остров.  И сразу же  исчез  тот  относительный  покой,
возникший в их отсутствие.  Крох с довольным видом  сообщил,  что
Илья, наконец-то, взялся за ум,  но никто  не  пытался  уточнять.
Наталья, как всегда, дулась, но держалась в рамках приличия.
     Алёна и Крох опять долго бродили вдвоём по  берегу.  Мужчина
жаловался на усталость и одиночество, был мягок и  очень  ласков.
Но лучший Алёнин друг - Тихий  океан,  уже  не  доверял  сильному
человеку, спеша предупредить любимую женщину.  С гулом и грохотом
бросал он  свои  длинные  волны  на  берег,  сердито  шурша:  "Не
слуш-ш-шай  его!  -  И  откатывался  с  печальным   свистом.    -
Берегись-сь-сь!" Но так хотелось верить в лучшее. Тем более,  что
подступал  решающий,  самый  ответственный  этап  работы,  и  все
думали только об одном: "Успеем ли, справимся ли?"
     Кинг,  по  случаю  приезда,  приготовил  отличный  ужин,   а
Виктор, где-то с утра  пропадавший,  вдруг  объявился  с  большим
букетом  цветов и галантно  преподнёс  их  Алёне.   Та    ахнула,
вспомнив, что, ведь, и  правда,  чёрт  побери,  сегодня  день  её
рождения.
     Все  засуетились.  Поль  и  Жанна подарили подруге маленькую
скульптуру,  забытую  на  Острове  иринейцами:  тонкая    фигурка
девушки  с   руками,   устремлёнными   вверх,  в  Космос,  чем-то
удивительно напоминала Алёну.  Крох выставил бутылку коньяка, Тэн
- ворох фруктов.
     Ради случая, Ливнева нарядилась в то самое  серое  платье  с
голубыми пятнами, так  напоминающее  одежды  инопланетян,  надела
изумрудный кулон и надушилась "Шанелью".  Подойдя к зеркалу,  она
потрогала отросшие пряди волос, по-прежнему, не  желающих  лежать
спокойно, и решила - ничего  не  изменять.  Сине-зелёный   камень
сегодня  светился  особенно  таинственно  и  сильно,  как   будто
предупреждал о чём-то. О чём?
     Алёна  спустилась  к  кампании.  Крох  был  молчалив,   зато
поднаторевший  в  русском  Поль  оказался  прекрасным    тамадой.
Бутылка , в момент, опустела, но  нашлись и  вторая,  и   третья.
Люди  немного  расслабились.  И  полезло  наружу  то  самое,  так
глубоко запрятанное и неистово жестокое.
     -- Как изменилось всё с тех пор, - тихо произносит Наталья.
     -- С каких тех? - спрашивает Слава.
     -- С тех пор,  как  пролился  "Ливень",  -  уже  со  злостью
говорит  Кожина.
     "Пошла в атаку," - думает Алёна.
     Все молчат, молчит и Крох.
     -- Ярослав, тебе не кажется, что мы  прекрасно  справимся  и
без неё.
     -- Нет, - вяло отзывается Крох, - она самая сильная из  нас,
везёт огромный воз работы, и гиперразумные считают её Главной.
     "Обсуждают, как будто бы меня уже нет с  ними,"  -  мысленно
возмущается Алёна. Она  слышит  каждое  слово,  но  от  страшной,
внезапно возникшей боли в висках,  у  неё  нет  сил  подняться  и
покинуть  кампанию.  -  Крох  больше  не  любит  меня,  -  бьётся
единственная мысль  в  голове.  -  Как  же  быстро,  стремительно
быстро  кончается всё хорошее. На Земле."
     -- Я тебя предупредила, - продолжает  Наталья,  обращаясь  к
Кроху, - она здесь не нужна никому.
     -- Как вы смеете, -  сердится  Поль.  -  Это  несправедливо.
Уйдёт Алёна, уйдём и мы. Правда, Жанна.
     Та утвердительно качает головой.
     -- Она самая сильная из нас. И никому-никому не сделала зла.
     -- А Ярославу? - взрывается  Наталья.  -  Напела  иринейцам,
наболтала, накрутила  хвостом.  Кто  может  подтвердить,  что  её
Тау-дар выше его или моего?
     -- Неужели ты не чувствуешь этого? - возмущается Поль.
     -- Вот что, - вступает в разговор Виктор  (глаза  его  горят
гневом), - перестаньте.  Моя рука не дрогнет, и я  убью  каждого,
кто, хотя бы пальцем, дотронется до Алёны.
     И изумлённая женщина видит, что в руках у него... автомат.
     "Ну, и денёк рожденья!" - проносится у неё в голове.
     Боль прошла, но на душе, по-прежнему,  тревожно.  Очень.  Но
совсем не страшно, потому что она слышит, как  подошли  и  встали
сзади неё Кинг и Тэн.  У повара в руках ружьё. Она видит -  слева
высится вооружённый Слава  Лебедев,  справа -  Ариф,  а  Поль  не
отходит от Натальи.
     Напряжение растёт.  Только Крох,  вальяжно  развалившись  на
плетёном кресле, явно наслаждается ситуацией. И спокойно ждёт...
Чего?
     И в этот момент! Что-то!  Длинное  и  тяжёлое!  С  противным
свистом стремительно несётся над столом,  быстро  перемещаясь  по
направлению к Алёне.  Это - стрела. Огромная и страшная. И  в  ту
же секунду Тэн резко отталкивает женщину в  сторону.  Та  падает,
сильно поранив колено...,  а  орудие  убийства  с  гулким  стуком
впивается в грудь "туземки".
     -- Это Илья! -  кричит  Виктор  и  даёт  по  кустам  длинную
очередь из автомата.
     Слышится тихий вскрик, потом хруст кустарника.  И воцаряется
зловещая тишина.  Но уже через секунду Виктор и Слава бросаются в
погоню, а Поль хватает Наталью, и заламывая  ей  руки  за  спину,
кричит.
     -- Стерва! Тебе было мало Валентины!
     Тут Крох-отец с совершенно отстранённым  лицом  выпадает  из
кресла, глухо стукаясь о землю.
     -- Опоила, - утверждает повар,
     --  Уберите  Наталью  и  заприте  её  в  подвал,  -   кричит
взволнованный Поль, и Ариф с Кингом уводят Кожину.
     Над безжизненным  телом  Тэн  тихо  рыдает  Алёна.  Она ещё
надеется, что  мощный  организм  иринейки справится с бедой,  но
кровь хлещет из груди потоком, а отрава  доделывает  своё чёрное
дело.  Женщины обмывают Тэн  и расчёсывают  её  роскошные  рыжие
волосы.  Побледневшее лицо похорошело,  багровые  шрамы  потухли.
Алёна снимает с себя платье и надевает его на свою спасительницу.
     Уже светает.  Слышатся глухие звуки.  Это  Кинг  сколачивает
гроб. Жанна украшает покойницу  цветами  из праздничного  букета,
а Поль с Ахундовым начинают копать под пальмой  глубокую  могилу.
Песок печально шуршит и осыпается.  Возвращаются Виктор и  Слава.
Они прочесали большую половину острова, но Илью так и  не  нашли.
Рядом с домом на кустах -  капли  крови.  Видимо,  ранен,  но  не
сильно, по касательной.
     -- Ну, что ж, - качает головой Алёна, -  надо  жить  с  этим
дальше.  И  выбрать  нового  Главного,  на  время,  пока  Крох  в
отключке, - и предлагает Виктора.
     Но  тот  решительно  возражает, говоря: "Мы  только что всё
обсудили и проголосовали. Собрание окончилось. Главная у нас - ты."
     -- А Наталью надо судить, - добавляет Поль.
     -- И теперь ещё необходимо  создать  вооружённую  охрану,  -
добавляет  Слава,  -  где-то  совсем  рядом  бродит   разъярённый
раненый зверь.
     Алёна идёт к Кроху. Тот без сознания.
     -- Эх, Крох, - говорит она ему. - Кем же ты окружил себя? Как
же ты посмел своими руками, такими сильными и  нежными,  задушить
нашу любовь.  Такую Любовь! Ты,  ведь,  был  на  стороне  сына  и
Натальи и желал  моей  смерти.  Я  чётко  почувствовала  это.  Их
руками ты пытался устранить меня.  И только  по  такой  ничтожной
причине, что этот страшный "дар" оказался  у  меня  выше  твоего.
Прощай,  мой  такой...   когда-то...    любимый.    Теперь    уже
никогда-никогда у нас не будет детей.
     Ну, что  ж,  солнце  поднялось,  и  пора  снова  за  работу.
Ливнева, французы и Ахундовы  спускаются  на  Нижний  уровень,  а
Слава и Виктор остаются на страже.
     Алёна передаёт иринейцам сообщение  о  смерти  Тэн,  уверяя,
что  обстановка  на  Острове  под  контролем.   Волнует    только
отсутствие Ильи.
     "К вам вылетает Ирг," - приходит сообщение от гиперразумных.
     Да,  с  иринейцем  намного  спокойнее,  и  работа   спорится
веселее.  Даже время остаётся для встреч  с  Любимым...  Океаном,
хотя и непостоянным, то ласковым,  то  суровым,  но,  всё  равно,
другом.  Ирг тоже покорён могучей и страстной стихией. У  них  на
планете нет,  и  никогда  не  было  таких  огромных  естественных
водных хранилищ.
     -- Ирг, а почему  взорвали  статую  Божества?  -  спрашивает
как-то Алёна.
     -- Это - не Божество, - улыбается  тот,  а  памятник  Куулу,
моему далёкому родственнику из рода Иргов, одному  из  величайших
первопроходцев Космоса.  Представь себе, это  он  в  незапамятные
времена открыл разумную  жизнь  на  планете  Земля  и  предсказал
возможность развития Тау-потенции у человека.  Но у нас ничего не
делается только для памяти или красоты. На самом деле монумент -
сложный многофункциональный агрегат.  Ты уже знаешь, что под  ним
находится запасной вход в Тау-ронд, действующий даже  при  полном
его погружении.  Одновременно великан являлся гигантским маяком в
те  давние  времена,  когда  эти  места  были    ещё    абсолютно
безлюдными.  Позднее   глухим   рёвом  отпугивал  редких,  однако
поразительно  любопытных  путешественников.  Но    с    развитием
космической  технологии  на  Земле  обнаружение  статуи  и,   как
следствие, Строения стало вполне ожидаемым событием.  И, как  это
ни  грустно,  с  Гигантом  пришлось  расстаться,   передав    его
многотрудные обязанности современным методам защиты.
     -- Настанет  ли  время,  -  вздыхает  Алёна,  -  когда  люди
перестанут уничтожать Прекрасное, созданное человеческими руками?
     -- Да будет так.  Хоть когда-нибудь и где-нибудь, -  грустно
отзывается Ирг, и Алёна понимает, что  и  его,   такой  разумной
планете ещё очень-очень далеко до Рая.

              04.09. 2003г. 5 дней до Конца Света.

     За пять дней до Апокалипсиса внезапно  пропадает  Кинг.  Его
ищут уже десять часов,  и  никак  не  могут  найти.  Алёна  очень
волнуется, не случилась ли беда.  А если  это  происки  Ильи?  Но
через пару дней повар возвращается, совсем измученный жаждой.
     -- Птицы  расшумелись   на  Апаре,  -  говорит  он  Алёне  и
замолкает.
     -- И что же? - не выдерживает та.
     -- Надо было... посмотреть.
     -- Посмотрел? -  сердится  она.  -  А  мы  тут  полуголодные
ходили. Дел невпроворот, не до готовки.
     -- Надо  было...  предать   Земле.  Плохой,  но,   всё-таки,
человек.
     -- Илья?! - догадывается Алёна.
     -- Да, давно уже.  Птицы слетелись. Сумел  переправиться  на
Апар, но рана на руке совсем загнила. Худо, очень худо.
     -- Кинг, ты нашёл его ещё живым?
     Тот мнётся, потом тихо сообщает.
     -- Ему всё-одно - умирать. Заражение. И птицы...
     Алёна передёргивается и говорит.
     -- Давай не будем говорить об этом Кроху.
     --  Не будем.   И  тебе  не  хотел.  Я  хорошо    захоронил.
По-человечески. Всё-одно, под воду уйдёт.
     -- Почему?
     -- Легенда. Она говорит:
               
     "Пронесутся странные бури,
      Прольются долгие ливни.
                И острова Саб и Апар
                Навеки укроет вода."
     -- Очень жаль, - говорит Алёна.
     -- И мне тоже. Хорошие острова. Хорошие люди.

                  09.09. 2003г. Конец Света.

     И вот, наступает этот день - 9 сентября 2003  года.  Все  на
своих местах в Строении, только  Крох,  по-прежнему,  хворает,  а
Наталью сотрудники  Госбезопасности  увезли  после  товарищеского
суда в Москву.
     Алёна и Ирг - на Главном Компьютере.  Они видят  на  экране,
какие  бури  бушуют  на  земных  континентах   и    в    океанах:
землетрясение  в  Северной  Америке,  приведшее  к  гибели   трёх
городов;  тайфуны,  землетрясения  и  наводнения  на  Сахалине  и
Японских островах (они частично  затоплены);  страшные  грозы  со
снегом и градом в Африке;  небывалая  жара  в  Восточной  Европе;
извержения  вулканов  на  Камчатке    и    Гавайских    островах;
стремительное  возрастание  глубины    озера    Байкал;    резкое
потепление в Антарктиде, там начинается таяние вечных снегов.
     Ливнева понимает: "Что-то не ладится у  инопланетян."  Новое
сообщение о наводнении в  Китае,  и  вдруг...  темнота,  чернота,
забвение...  потом  пятна  света,  и  внутри  одного    из    них
взволнованное лицо Ирга.  Он поит Алёну чем-то холодным,  шипучим
и кислым, удивительно нужным сейчас.
     -- Удалось? - спрашивает она.
     -- Да, но с трудом, - отвечает Ирг.
     -- Процесс не пойдёт вспять?
     -- Нет, - улыбается он,  а  потом.  -  Полетим  со  мной  на
Иринею.  Мне так плохо без тебя.  Очень.  Таким  -  не  место  на
Земле; ты  -  одна  из  нас  и  поэтому  полюбишь  нашу  чудесную
планету, её людей... и меня. Мы облетим  с  тобой  всю  Вселенную,
увидим другие Великие Миры. У нас будут талантливые дети.
     Щемит, рвётся Алёнино сердце.  Так сильно тянет к  себе  эта
далёкая сиреневая планета.  Так разумен и красив Ирг. Но покинуть
Землю?  Навсегда?  Этого  она  не  сможет  перенести.  И   твёрдо
произносит: "Нет."
     -- Летим, - умоляет Ирг, - осталось всего  тридцать  секунд.
Ты вечно будешь проклинать себя, если останешься  на  этой  дикой
планете.
     -- Нет, - повторяет Алёна, - и опять теряет сознание.
     Её приводит в чувство Компьютер: "Срочный вызов!  Опасность!
Опасность!" - трубит он.  А рядом с  ней,  на  полу  взволнованно
мечется сиреневая стрелка.
     Алёна встаёт, быстро выключает машину,  и  бежит-бежит,  что
есть сил к выходу.  Дверь открывается, на маленьком сухом пятачке
вертолёт, уже готовый к отправке. И Крох - между ней и машиной.
     -- Алёна! - радостно кричит он. - А я уже думал, что  навеки
потерял тебя.
     И они бегут, взявшись  за  руки,  к  вертолёту.  А  по  лицу
женщины льются и льются горькие слёзы.

        9.09. 2008г. 5 лет после несостоявшегося Конца Света

     Ярослав и Ахундов наслаждаются  тёплым  осенним  солнцем  на
подмосковной даче.
     -- Ну, вот, - говорит Крох, - если бы мы не трепыхались,  не
заводили бы эту дружбу  с  инопланетянами,  мои  бы  предсказания
сбылись.  Тютелька в тютельку. И  я  был  бы  сейчас  Президентом
Академии  Наук  России.  Ведь,  иринейцы  ещё   сомневались,    и
большинство из них не хотело предотвращать  инверсию  полюсов  на
Земле.  Мы бы, одарённые, отсиделись в Восточной  Сибири.  И  всё
было бы прекрасно.
     А теперь  они  смеются  надо  мной,  что  несколько  обычных
торнадо и землетрясений я попытался  выдать  за  Конец  Света.  И
Алёна была бы здесь, рядом со мной.
     -- Ну, что ты говоришь, - сердится Ариф. - Вспомни,  как  мы
были горды и счастливы 9 сентября 2003 года.  Это было прекрасное
время. А твой институт? Какие проблемы мы ставим. И решаем!
     -- И всё равно, - посмешище.
     -- Ничего, нам ещё поставят памятник, когда иринейцы  пойдут
на открытый контакт с землянами.
     --  Ну,  да,  через  две  тысячи  долгих  лет.  Что  от  нас
останется  к 4003 году.
     Помолчав немного, Ариф тихо спрашивает.
     -- Ты, действительно, ничего не знаешь об Алёне?
     -- Нет, она исчезла в день прилёта в  Москву.  Сказала,  что
забежит домой переодеться, и тотчас же приедет  ко  мне.  И  всё.
Долгие годы  поисков  оказались  безуспешными.  -  Потом  грустно
улыбнулся и произнёс.  -  А  помнишь,  как  светились  её  глаза,
когда, прощаясь с нами на века,  поднялся  из-под  земли  Великий
Храм иринейцев.  Во всей своей красе. И оказался больше  Острова.
Как  блестели  покрытые  неизвестным  голубым  металлом   могучие
стены, и слепила глаза сияющая буква "Тау" на его фасаде.  А Храм
всё рос и рос, как будто, пытаясь  дотянуться  до  своей  далёкой
родной планеты.  Нет, жертвы, всё-таки,  были  не  напрасны.  Но,
вот, её  мне  очень  не  хватает.  И  Виктор  со  Славой  наотрез
отказались от работы в нашем престижном институте, и тоже, как  в
воду, канули. Жаль, очень жаль.
     После ухода  Арифа  Крох  поднимается  и  медленно  идёт  по
дорожке на свою любимую лавочку.  Так неожиданно тепло в  апреле.
Как тогда...  Он садится лицом  к  Солнцу,  наблюдая  за  первыми
мошками и бабочками, суетящимися  над  жёлтыми  горько  пахнущими
комочками мать-мачехи.  Потом начинает  проглядывать  сегодняшнюю
почту. Но ему всё неинтересно.
     Одно письмо - без обратного адреса.  Он открывает конверт  и
вынимает фотографию: сияющее  лицо  Алёны,  зелёные  глаза  полны
любви и страсти, золотятся прядки непослушных волос...
     А на её коленях - мальчик, трёх, нет,  скорее, четырёх  лет.
Глазастый, умненький, и так похожий...  "Боже  мой,  неужели,  на
меня? Да, такой же лобастый, со смешным "ёжиком"  на  голове."  И
подпись внизу: "Его зовут Ярослав."
     "Где ты, Любовь моя? - шепчет Крох. - Неужели до сих пор  не
простила? Появись. Позволь обнять тебя и сына."
     Но что-то нечеловеческое в глубине его души  знает  и  глухо
повторяет: "Никогда-никогда-никогда больше!"

                                            



                        Примечание


     1. - Шадурн и Гьер.  Легенды Полинезии. Цитируется по книге:
Море. Изд. И.Л. Пер. с франц. М. 1960. С. 56-57