В тусклом желтоватом свете тонкой восковой свечи сверкнули украшенные серебром ножны меча. Узкая длинная ладонь с сильными, мозолистыми пальцами нежно погладила теплую кожу и с неохотой оторвалась, как только человек услышал какой-то шум наверху. Двумя звездами сверкнули отчаянные глаза и послышалось тихое:
- Я ещё вернусь, обещаю.
И свеча погасла...
Непослушно - ленивое тело не желало подчиняться желаниям разума. Наконец, женщина раскрыла сонные глаза и недоверчиво, даже через силу улыбнулась новому утру. Встала, ополоснула лицо чистой водой, оделась и пошла доить корову. Все это она уже делала, не задумываясь.
Привычная будничная работа, с детства знакомая каждой крестьянской девушке.
Кто бы знал, как она ненавистна ей, бывшей ведьме.
Сама (сама!) отказалась от своей сути в обмен на простое, обыденную радость. Выбрала самое жуткое наказание, которое только можно придумать - чужое счастье. Может быть, заслуженное и понятное, но все равно почему-то не лежит к нему сердце.
Руки привычно подхватили ведро с молоком.
Руки, которые годами держали меч, приятной, успокаивающей тяжестью лежащий в ладонях.
Открыла дверь, сняла лапти и босиком, тихо-тихо прошла на кухню, боясь разбудить домашних неосторожным стуком.
А раньше ты намного тише могла подкрасться к любому живому и нечистому духу. Но с годами спокойной жизни слух перестал быть острым, а движения - плавными и опасными.
И оглянувшись через плечо, зажгла огонь в печи не огнивом, а щелчком пальцев.
Страх? А раньше тебе было неведомо это слово. В твоем взгляде сливались в единое целое ветер и огонь - свобода и страсть. Где твоя свобода - продана? Где твоя страсть - забыта?
Еще одни старые знакомцы: на полках стоят горшки с целебными травами. И только некоторые из них знают самые рачительные травницы.
А раньше ты могла лечить прикосновением теплых ладоней и пристальным взглядом не в глаза - в душу.
Какое страшное слово "раньше", правда? Как будто чувствуешь на языке полынную горечь и видишь серое осеннее небо, затянутое тучами, словно пологом.
В коридоре послышались шаги. Женщина на секунду напряглась, дугой выгнув спину, но почти тут же снова склонилась над столом, небрежным движением откинув со лба прядку волос.
- Мам, доброго тебе утречка, - гулким басом пробасил сын. Твой сын - единственное, ради чего ты вообще все это затеяла.
А стоило ли?
Женщины завистливо глядят тебе в след: ты не выглядишь на свои пятьдесят лет. Может быть на тридцать, но не больше.
Только глаза, как потухшие до времени звезды, выдают годы прожитые в неволе. А плечи клонит к земле вовсе не тяжелые ведра, а груз несбывшихся надежд и чаяний.
Дорогу тебе загородила девчонка, и когда ты ступаешь в сторону, она тоже плавно перетекает на шаг левее.
- Вы - Боряна? - чуть насмешливо спрашивает она. И, подняв взгляд, ты видишь странно знакомые глаза: два костра в ночи, сплетение огня и ветра.
- Да, это я, - плечи даже под тяжестью коромысла распрямляются. А ноги, подстегиваемые памятью и неясным чувством опасности, сами встают в более удобную для защиты и нападения позицию.
- Зря я сюда пришла, - девушка огорченно откидывает за спину недлинную косу.
- Почему зря? - уже скорее из вежливости спрашиваешь ты.
- Потому что я искала ведьму, которая сможет меня научить хоть чему-то. А ты... обыкновенная.
Жестокий удар в спину. Но порою только он может заставить человека двигаться, что-то пытаться изменить в своей судьбе.
- Подожди, - эта просьба в твоих устах звучит как-то странно.
- Подожди, - уже приказ. Голос окреп, а в глазах кто-то раздул казалось на века уснувшее пламя.
И по-прежнему придерживая руками коромысло, ты идешь домой. Но что-то изменилось: походка, взгляд, выражение лица.
Последняя капля прорвала давно поставленную плотину. Плотину, закрывающую от самой себя и от огромного неизведанного мира.
А через полчаса на порог дома вышла уже другая женщина.
Или правильнее будет сказать "ведьма"?
И её совершенно не удивило ни восхищение в глазах девчонки, ни тем более то, что она её все же дождалась.
Её не пугали ненавидящие взгляды толпы и того, единственного, которого она двадцать лет назад назвала своим мужем. В конце концов, бороться против всех много легче, чем идти против своей же души.
Поцеловав на прощание сына, и давно позабытым движением поправив меч на поясе, она ступила на дорогу. Жизнь вернулась в привычное, избранное сердцем русло.