Барцева Анна : другие произведения.

Сторож - 1. Игоряша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта встреча одному подарила дом, другому Путь. И теперь "вызывая изменения вещей он не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя в движение, не прилагает к этому усилий"*. (* Дао дэ Дзин)

Посвящается Косте
   Часть 1. Потеряшка
   Игоряше всегда было жарко. Потому жил он в туалете, прямо за унитазом. Все чего удалось добиться Толе, это уговорить мохнатого не таскать под бачок еду. Но то, как подозрительно хрупали утром под его голыми пятками остатки вчерашних крекеров, подтверждало бессмысленность усилий Толика.
   Мохнатый приживала приблудился к Толе недавно. Работа, сумасшедший ритм большого города, какая-никакая, пусть сумбурная и, как говорила мать "несерьезная", личная жизнь - отнимали время. Этой осенью Толя вырвался к родителям впервые за пять лет. Мать с отцом приезжали регулярно, а раз в год Волков вывозил предков на отдых и проводил с ними пару дней. Но выбраться в родной Кирулев так надолго, чтобы мама разрешила любимому сыночку в отпуске картошку копать, после окончания универа случилось первый раз.
   То, что Игоряша небольшого ума стало понятно сразу. Куда нужно прятаться, чтобы тебя точно увезли с картофельного поля домой? В багажнике среди мешков с картошкой, в пустое ведро, в конце концов. Но Игоряша спрятался в сапог. В старый синий сапог, который Толик скинул после работы, пока мама суетилась, укладывая сумки, а отец курил в сторонке. Волков-старший вообще с большим уважением относился к тому, что два года назад сын бросил курить. Он сам пытался попрощаться с сигаретами безуспешно и неоднократно.
   Толя сидел под нежным осенним солнышком, расправив уставшие плечи, шевелил голыми пальцами. Было хорошо. Просто хорошо.
   - Эй, по коням, - отец подобрал с земли желтоватый лист, аккуратно завернул в него короткий окурок и сунул в карман. Сын с восхищением проводил руку отца взглядом. Батя не менялся. И это тоже было хорошо.
   По-прежнему счастливый, чуть разморенный Толик лениво развернулся к оставленной в тени стоптанной паре. "Вот, дурак. Как умудрился?" - левый сапог почему-то не стоял бок о бок с братом, а валялся в нескольких метрах левее аккурат на самом солнцепеке. Толя даже скривился, представив в какую душегубку теперь придется засунуть успевшую глотнуть свободы и прохлады ногу. "Может, босиком, до машины всего ничего, - Волков пошевелил голыми пальцами в уже подсыхавшей местами траве. - Не. Ну ее на фиг, эту естественность". Хмыкнув Толя надел носки, натянул ближний сапог и запрыгал по колкой траве к беглецу на правой ноге.
   Пребывая в душевной расслабленности, Толик ухватился за высокое голенище и, все еще блаженно улыбаясь, сунул ногу внутрь. Нечто в темной глубине мягко спружинило под пальцами и тихо пискнуло. На громкий Толин мат нецензурным эхом откликнулся отец, а мать схватилась за сердце. В подстегнутом испугом воображении отброшенный в сторону сапог неожиданно зачернел в сторону Толи автоматным стволом.
   - У, истеричка, мыши не видел? - Петр Андреевич кинул в сторону сына толстый сук, - Шандарахни уже и поехали.
   Для родителей все было просто, они уже отвернулись от произошедшего, буднично распихивая баулы по машине. А Толя смотрел внутрь резиновой темной трубы и примеривался к весу сучковатой палки в руках. Что-то тоскливо тянуло у него внутри, словно забытое воспоминание о тихой странной мелодии.
   - Что ты копаешься? Мать устала.
   Толик сделал решительный первый шаг, а темнота в сапоге мигнула.
  
   Потом он объяснял отцу, что вытряс мертвую мышь всю в крови и совать ногу в такой сапог не собирается. Отец недовольно поджимал губы, сдерживая правильные комментарии. Мать внезапно оживилась и завела разговор о болезнях и свадьбах дальних родственников, переводя тему и вставая на сыночкину защиту. Толик же аккуратно придерживал ожившую обувь ногой, чтобы во время тряски случайно не опрокинулась, а может, чтобы непрошеного молчаливого жильца меньше подкидывало на ухабах.
   Старую сараюшку, рядом с новым пеноблочным красавцем отец "сносил" второй год или третий год. Но видно руки не доходили. Там в полупустой простреленной лучами заходящего солнца пыльной узости и решил пристроить Толик глазастого найденыша. Трясти сапог не пришлось. Бурое нечто выбралось на божий свет само. "Сантиметров сорок ростом. Как он внутри... - Толик задумался, но сразу плюнул заморачиваться, бурый как мишка гость и весил явно больше, чем думал Толик, тягая сапог с места на место. - О чем я? Школьные уроки физики решил вспомнить? Это домовой. Настоящий домовой. Как там в википедии? Домашний дух, мифологический хозяин и покровитель дома. А я "как поместился"... Хотя домовой вроде на человека больше должен быть похож".
   - Ты домовой?
   Бурое мигнуло и промолчало.
   "Молчит, значит".
   - Молчишь? Ладно, буду кликать тебя потеряшкой, - Волков с силой толкнул от себя почти вросшую в землю дверь, снова свозя верхний слой поросшей травой земли. - Сейчас народ кликну, может кто скажет, кто ты.
   От лишнего света и слов Толика гость вздрогнул как от удара, съежился и отступил на шаг назад. Нечёсаная длинная шерсть точно потянула его в густую тень, живущую в углу.
   - Не прячься, все равно вижу.
   - Я знаю, - голос потеряшка треснул старой глиняной чашкой.
   - Разговаривать умеешь? Так говори, - Толя дернул назад собранные в полотно доски. Испугал, сработало и ладно, а если отец или мать увидят? Что тогда делать?
   - Возьми меня с собой, - безнадежность дурной кровью пропитывала каждое слово бурого потеряшки, Волков понял - именно она лишала иного голоса не хуже тугой петли на шее.
   - С собой? Зачем? И откуда знаешь, что это не мой дом?
   Мохнатый, двинул плечами:
   - Возьмешь?
   Толя неопределенно покачал головой:
   - Сначала ответь почему я, назовись как положено, и кончай мяться. Не хочешь говорить, как зовут, я тебя не держу. Дверь без замка, люди вокруг живут, иди куда хочешь.
   - Игоряшей зовут. Все звали. А к другим не хочу. Ты меня видишь. Другие - нет. Снова один останусь.
   - Хочешь сказать, ваших, таких как ты - мохнатых - нет рядом?
   - Может и есть, только можно с тобой?
   Толик вспомнил странно берущую за душу песню.
   "Родителям лохматого точно оставить - жди инфаркта. Или отец в темноте наступит, или матери что почудится, ей с ее сердцем много не надо".
   - Ты в квартире жить сможешь? В большом, - Толя задумался на мгновение, - в очень большом городе?
   Потеряшка моргнул удивленно:
   - Могу. Какая разница. Мы же в доме живем.
   Волков вдруг понял, бросать бурого ему не хочется категорически. Не лежит душа выставлять за дверь, как найденного под подъездом и обогретого на одну ночь котенка. "Хотя чего проще. До людского жилья я его довез".
   - Со мной поедешь, - сказал и отпустило что-то. - Через два дня, а пока сиди, не высовывайся. Если матери на глаза попадешься, сам шею сверну, не обижайся. Болеет она.
   Волков пристально смотрел в подозрительно заблестевшие маленькие черные глаза, убедиться понимает ли. Дождался короткого дерганного кивка, сам кивнул в ответ и свалил побыстрее, подальше от лишних своих и чужих эмоций.
  
   Обживался потеряшка в квартире Толика медленно и интеллигентно. Был тих, незаметен и вопросов не задавал. Совсем старался хозяина не беспокоить. Только ближе к нему держался. Когда Толе удавалось заметить Игоряшу, он всякий раз стоял так близко, что мог дотянуться до парня короткой лапкой. Странно было, что Толю, который всегда ревниво следил за соблюдением личного пространства, это не пугало, наоборот от мысли что Игоряша все время где-то рядом Волков чувствовал тепло.
   Так и врастало странное бурое мохнатое с чуть удивленно приподнятыми бровями в жизнь Толика. Медленно, ненавязчиво и судя по всему навсегда. "Навсегда". Скажи кто это про девушку какую-нибудь у Анатолия Петровича Волкова случился бы острый приступ паники. А тут ничего. "Навсегда", ну и ладно.
  
   - Еще мы готовим. Пальчики оближешь. Тааак готовим... - размечтавшийся Игоряша показалось Толе даже покраснел мохнатыми щеками, а может складочки на морде сложились особым образом, Толя не задумывался, просто чувствовал, мохнатый приживалка хвастается и млеет.
   - Готовят. То-то я погляжу - Толик смахнул с табуретки кучку ярких глянцевых буклетов доставки еды на дом.
   Игоряша на стуле напротив подобрал лапки и смущенно заерзал.
   - Так-то взрослые или кого учили. Всему учиться надо, сам понимаешь.
   - А ты что плохо учился? Прогуливал? По девчонкам шастал или с удочкой на речку?
   - С удочкой? Это как?
   - Что как? - не понял Толик, - Рыбачил в смысле. Рыбу из воды таскал. Что такое рыба знаешь?
   - Это чтобы самому значит из воды вытащить и убить?
   Толик поперхнулся, такое удивление и возмущение взорвалось в голосе мохнатого.
   - Убить. Это ты верно подметил. А что? Мясо трескаешь дай бог, думаешь на дереве выросло? Ваши по сказкам вроде и за скотиной ходят. Или ты из белых воротничков?
   - Белых воротничков? - Игоряша удивленно поводил короткой шеей.
   - Белоручек, которые только руководят, а сами ничего...
   - Да ты! Обидеть хочешь? Батюшка мой за шестью коровами ходил разом. Один между прочим. И матушка. Только не убиваем мы.
   - Совсем?
   - Совсем. Закон.
   - А прижмет? С голоду?
   - Почему с голоду? Если правильно хозяйство вести - дом полная чаша, на всех хватит. На хозяев, на нас.
   - А хозяев нет? - Толик задал вопрос, и пристальнее пригляделся к мохнатому. Прошлое, точно сиротское прошлое Игоряши они не обсуждали. Пушистый не навязывался с причитаниями или тяжкими жалобами. Толик не спрашивал. Не понимал пока, как вести себя. Он и так прикипал неотвратимо, но если заглянет в тёмное прошлое мохнатого, то... Как гнать потом, если захочет? Мысли были глупые, от головы мысли - не от души, не от нутра. Толя сам понимал - глупые мысли, но слишком долго жил Волков рассудком. Им и на жизнь зарабатывал. Гордился даже, что крепко стоит на ногах. Потому и не мог легко принять проснувшееся внезапно, часто гнувшее свою особую линию, нутро. Душой это Толик называть отказывался. Хотя... "Я сижу и разговариваю с самым настоящим домовым и после этого пытаюсь отказываться верить... Не во всякую чертовщину. А именно -Верить".
   - Если нет...
   Игоряша замолчал. Голос бурого не сорвался, короткая лапка не смахнула прозрачной слезы. От этого взрослого серьезного молчания Толику стало еще тоскливее. Не похоже это было на Игоряшу, от того и было страшнее.
   - Так лес, огороды старые, травки, корешки всякие, - ярко сверкнув глазами, потеряшка звонким голосом поставил точку, он не хотел продолжения.
   И Толик вместе с глотком горячего чая проглотил свое "а зимой?" А мохнатый тем же звонким голосом продолжил:
   - Голодал редко, а неучем остался, это ты точно подметил. Батюшка с матушкой сгинули, я маленький совсем был. Хозяев защищали, дом, меня и сгинули, - бурый продолжал рассказ ясным голосом, только спина была прямая и жесткая, какой Толик ни разу у него не видел. - Село наше уже тогда осиротело, вот сил не хватило сдюжить.
   - Осиротело?
   Игоряша кивнул:
   -Когда сторож умер. Помню, всей деревней, рыдали. Люди тоже. Они-то просто по человеку, а мы, кто знал... Дед... Мать глаза выплакала. Я всего не понимал, почувствовал только, что раньше было хорошо, а теперь все плачут и Пусто. И холодно.
   - Хозяин ваш сторожем работал?
   Игоряша ухмыльнулся и посмотрел на Волкова как на желторотого птенца. Толик даже моргнул, таким явным было нарушение субординации во взгляде бурого.
   - Нет. Тогдашний хозяин тракторист был, жена его на ферме. А Сторож он даже не в нашей деревне жил. Когда Тень пришла, он умер уже, вот родители и не справились. Сторож он для всех. За всеми приглядывает. От него свет, тепло, благоденствие. Точно живут все - и плохие, и хорошие - своей жизнью, но по одному закону. Как объяснить... Я и слова могу найти потому только, что уже знаю, как без него плохо. Ни песни, ни порядка, ни благоденствия. Стужа одна. Понимаешь?
   - Нет, - честно признался Толик.
   - Глупый ты, все-таки, - Игоряша продолжал смотреть на хозяина взрослым взглядом.
   - Я глупый, а кто-то без ужина останется точно, если немедленно готовить не научится. Понял?
   - Ага, понял, - Игоряша энергично кивнул, но выражение морды наглого не изменилось.
   Толик чертыхнулся и свалил с кухни, совсем по-детски бросив на столе грязную посуду.
  
   И Игоряша начал учиться готовить. Толик потом проклял себя за длинный язык. Пушистый сожитель упорно старался хозяина не беспокоить и во всем разбирался сам. В итоге Толик лишился сначала миксера, потом оттащил в починку комбайн. Ну а когда мохнатые лапки молча без вопросов, потянулись к боготворимой Толей кофемашине и дело закончилось криво вставленным фильтром, Толя не выдержал, притащил на кухню пожилой ноутбук. Волков показал Игоряше поисковую строку, видео, сайты с рецептами и бросил бурого на растерзание современным технологиям. Думал, с экспериментами на кухне покончено, увязнет гость в пучине разврата и легких развлечений. Ан нет, то ли мозги у потеряшек были скроены иначе, чем у людей, но просматривал потом Толик историю поиска. Только кулинарные сайты и только видео-инструкции к бытовой технике. Упорство и целеустремленность мохнатого заслуживали уважения.
   И да, Игоряша читал. Медленно, сложно, не торопясь, но читал. А когда удивленный Толик спросил почему читать может, а готовить нет? Смешной коротышка пожал плечами:
   - Мамка баловала, любила очень, все сама делала, батюшка ругался. А читать там или считать мне самому нравилось. Вот и вышло воспитание с перекосом.
   - А зачем вам вообще книги? Всем потеряшкам в смысле?
   - А тебе зачем? Записывать, хранить.
   - Круто, однако. А почему?
   - Не сохранил?
   Толик кивнул.
   А Игоряша улыбнулся лукаво:
   - А кто сказал, что не сохранил?
   - Ну я думал Тень эта, она приходила за чем-то. Может за книгами вашими. Мы же про книги сейчас говорим, верно?
   - Тени книги не нужны. Зачем, ей сказки или, когда кто родился.
   Игоряша заметил удивленный взгляд Толика, который уже представлял размер игоряшиных книг и куда он мог их засунуть - "Может суму какую проглядел на мохнатом при встрече? - и рассмеялся:
   - Да нет, не при мне в смысле. Спрятал и место запомнил. Когда...
   - Что когда?
   - Спросишь, когда, отдам.
   Толик даже хмыкнул:
   - Мне зачем? Своего добра хватает и головняка тоже. Продавать же не станешь? Как раритет?
   - Раритет?
   - Диковинку дорогую.
   - Не стану конечно, вот насмешил. Но ты запомни - понадобятся, поедем и заберем. Там не только наше добро. Сторож умер, книги его наши с рук на руки передавали. У нас и осели, так что...
   - Да не нужны мне еще книги, ни ваши, ни сторожа твоего. У меня от твоего "сторож" скоро уже дырка в темени и комплекс неполноценности образуются.
   Толик не преувеличивал, после разговора на кухне, мохнатый поминал этого сторожа к мести и не к месту. Постепенно Волков начал подозревать, что потеряшка путает Сторожа и Бога. "Но почему "умер"? Не Игоряша, а Ницше доморощенный какой-то выходит".
  

Тень

   Именно из-за упорного нежелания мохнатого задавать вопросы и случилась беда. Дверь толиной квартиры выходила в небольшой квадратный тамбур. Соседки - две веселых студентки первокурсницы - только вырвались из-под родительской руки и во всю пытались распробовать вкус свалившейся свободы. Жить рядом с ними было иногда весело, иногда громко, иногда откровенно утомительно. Сложнее всего Волкову пришлось в самом начале, когда две юные дивы, каждая в свой черед пробовали на нем новорожденные женские чары. Толе в его двадцать девять было чуть-чуть смешно и чуть-чуть завидно. Такой напор и самоуверенность. "Где мои 17 лет", - в очередной раз думал Толик, отбиваясь от шаловливых рук и голубого взгляда с поволокой соседки Кати или протискиваясь мимо невероятно роскошной груди соседки Миланы. К середине осени все устаканилось, испробовав на Волкове не по возрасту немалый боевой арсенал, девчонки успокоились и забегали за солью или картошкой совсем в неглиже, то есть без боевой раскраски и в растянутых шортах.
   Но устраивать меньше вечеринок от этого не перестали. Повод у них был железный, до сессии далеко, а с народом в группе нужно знакомиться. Шумные посиделки раз в неделю, музыка, смех, удары басов за стеной и распахнутая дверь тамбура. А тамбур Игоряша считал частью их дома.
   Потеряшка конечно удивлялся почему хозяин так спокоен, когда через его порог шастают чужие люди, но делал это молча и вопросов не задавал, по обыкновению. Просто делал свою работу и приглядывал за чужаками. Толя и не догадывался, что каждую вечеринку каждого нового гостя встречает, тихо сидя в углу тамбура, лохматый дозорный.
  
   Она пришла за кем-то из гостей. Тонкая бледная тень, не заметная никому кроме маленького стража в углу за хлипкой пластиковой этажеркой. Может тоска или неоконченное дело потянули ее за бьющими энергией молодыми людьми, может она давно волочилась за кем-то. Но она пришла, а впустить ее Игоряша не мог, не должен был, не имел права.
   Он возмужал круглым сиротой - один в холодном пустом доме - из воспоминаний и уроков с ним остались только буквы и совсем важные самые главные сказки. Семья была большая крепкая, защитников хватало, учить мальца сражаться не спешили. Может опять матушкина любовь была виновата...
   Точно Игоряша знал одно - дальше оно не пройдет. Поэтому ощетинился и зашипел из своего угла громко и протяжно. Тень остановилась. Ее тоже ничему не учили. Она тоже ничего не знала кроме тоски и неоконченного дела. Она уже почти успела забыть, кем была в прошлой жизни.
   Поэтому и удавочку на Игоряшину мохнатую шейку накинула самую простенькую. Задержись родители бурого в этом мире чуть подольше, он бы избавился от нее шутя, может и вовсе бы не заметил. А теперь он почувствовал, как леденеют руки и ноги, как тонкая дымка безразличия затягивает образ Толика и... мир.
   История не знает сослагательных наклонений и здесь все случилось так, как должно было случиться. Толик в ярких бриджах и майке вышел в тамбур, чтобы призвать малолеток к ответу. Завтрашняя важная сделка обязывала его предстать свежим энергичным и авантажным. Тень он увидел сразу. Почему-то не удивился. Как не удивился и тому, что очередная пара громких первокурсников, ввалившаяся с лестничной клетки, легко прошла сквозь Нечто. Только парень кинул в сторону странно застывшего в дверях квартиры Толи недоуменный взгляд.
   Волков смотрел на Тень и крошечного Игоряшу заметил не разу. Отреагировал на движение, когда мохнатые ножки потеряшки подломились, как картонные. Игоряша упал на пол и заскреб лапками по шее. Все было ясно без слов.
   - Отпусти.
   Если бы у Тени была голова, она, наверное, наклонила бы ее озадаченно к плечу. Так Толя понял исходящие от нее ощущения.
   Игоряша продолжал скрести лапками.
   - Отпусти, сделаю что попросишь.
   Позже Волков думал, почему сказал именно так - не "отпусти, пожалеешь" или "изыди, тварь". Не перекрестился, не схватился за нательный крест. Просто сходу начал торговаться. Может потому, что на свой бутерброд с маслом зарабатывал в переговорной?
   И опять случилось, как случилось. Игоряша на полу втянул воздух длинным облегченным хлюпающим вдохом. А тень придвинулась к Волкову и заглянула в него. Как иначе описать пришедшее чувство? Именно заглянула или может, наполнила Волкова собой? Внутри Толика стало холодно и туманно, окружающий мир исчез. А в правой ладони Волкова, утыкаясь ребрами в пальцы, отчаянно завибрировала плоскость смартфона.
   В ответ на вибрацию Волков скосил глаза и довольный привычно одобрил острую гладкость хищного маникюра на тонких пальцах. Руль из левой руки вырвало. Где-то рядом кто-то взлаял, а может и всхлипнул, коротко и страшно. Толю мотнуло из стороны в сторону, ударило. Раз, другой. Больно. Разбухая, вырастая стеной между Волковым и миром, Боль потянула за все в Толике разом, вытесняя сознание. Но Волков сопротивлялся. Вдруг мучительно важным показалось открыть глаза. Воспоминание о чужом всхлипе, а может и лае, почти вернуло его - его? - из-за грани. "Ромочка, - охнуло в голове женским голосом, - Ромочка, милая, ко мне". Волков почувствовал, как его пальцы слабо дернулись в поисках маленького шелковистого ши-тцу. Почему ши-тцу? Откуда я это знаю? "Анжела. Меня зовут Анжела".
   Очнулся Волков от причитающих стенаний. Обронивший рассудок потеряшка бился в соседскую дверь и выл в голос. "Зря он, за музыкой не слышно", - подумал Толя и закрыл глаза. Он сильно удивился, когда сквозь вату в ушах начали пробиваться звонкие раздражающие голоса, и его потянули куда-то.
  
   Конечно, утром авантажным вид Волкова назвал бы только слепой. Он и подняться вовремя сумел только благодаря суетливым, но молчаливым хлопотам потеряшки. Но документы были подготовлены заранее. Помощника своего Олега Толя выдрессировал на славу и готов был через пару месяцев отпустить в самостоятельное плавание. Шипучий парацетамол в гигантской подхалимской кружке с красной надписью Boss на время освободил от боли. Нежно сиреневая рубашка скрыла зеленоватый цвет лица. Идеально выбритый подбородок и стрелки на брюках изумительно сидящего костюма в очередной раз спасли ситуацию. Что было у Волкова в голове - второй вопрос.
   "Главное, чтобы это чокнутое дерьмо не всплыло на поверхность", - думал Толя с широкой улыбкой, пожимая очередную протянутую руку. А дерьма в его голове со вчерашнего вечера плавало немерено. Именно плавало. Стоило слишком резко повернуть голову, и Толе начинал мерещиться красноватый отсвет лака на его коротких ногтях, чей-то лай или запах сладких как грех духов, такой чужой в светлой переговорной среди десятка суровых взрослых мужчин в строгих костюмах.
   Когда все было позади, Толику захотелось забиться в угол, сесть прямо на пол, так чтобы из входной двери кабинета его нельзя было увидеть ни под каким видом и ухватившись покрепче за волосы стукнуть пару раз себя затылком о стену. Вдруг поможет, и в образовавшуюся трещину войдет капля трезвого рассудка, потерянного Волковым в тесном квадратном тамбуре двенадцать часов назад.
   "И что мне мешает так сделать?" Волков сел на пол и навалился на стену. Ударяться головой о хлипкую гипсокартонную перегородку Толя не решился, зато удивительно удачно вытянул длинные ноги, оперся затылком, закрыл глаза и попытался прислушаться к той частичке, что оставила в голове вчерашняя гостья. Прислушаться не получалось.
   "Да чтоб тебя, Матусевич!" - выругался вслух Волков и прикусил язык. Анжелы Матусевич в его знакомых отродясь не значилось.
   Что от него хочет Тень Волков понимал. Сериалы, куски мистических передач, мелькавшие на экране, когда пультом от телевизора завладевала Танька, одна из немного задержавшихся бывших, просветили. Тень хотела закончить дело, и закончить его за нее должен был Волков.
   Утром Толик, прикладывая к саднящему изнутри лбу благословенную чашку с кофе, спросил потеряшку, нужно ли ему выполнять свое обещание.
   - Конечно, нет хозяин. Оно надо тебе так беспокоиться. От меня только пыли больше, - отвел Игоряша в сторону маленькие тёмные глазки.
   От чего Волков сразу понял - надо. Нужно, если он не хочет потерять бурое нечто, забравшееся к нему в сапог месяц назад.
   Дверь щелкнула, и Толя увидел носки сверкающих туфель своего помощника.
   - Да, нет Пал Сергеич, нет его, может провожает "Интермедеор" до гостиницы? - захлопнул дверь переговорной Олег.
   Слава богу, что не увидел - вопросов меньше. Все-равно в этом деле он мне не помощник. Кряхтя Волков поднялся с пола, расправил плечи и уже на автомате отмахнулся от лая призрачной собаки у него в голове.
   "Ши-тцу. Это точно порода. Мелкая и пушистая. Ищем".
   То, что окажется так просто, Волков не ожидал. Он конечно знал - в сети можно найти все и почти сразу, особенно если человек не скрывает своей личности, но так быстро... Анжела Матусевич личности не скрывала, скорее демонстрировала ее ярко и чуть пошло окружающему миру, даже и после своей смерти.
   Белый отблескивающий глянцем гроб. Безутешный муж, лет за сорок. Простое лицо. Не наигранные эмоции. Жуткие мешки под глазами. На руке часы Патек Филипп из лимитированной коллекции. Как у людей в общем. "А может и лучше", - думал Толик приглядываясь к лицу вдовца. Мужик действительно выглядел раздавленным, да и фотки явно были левые. Родственники фотографа на прощание не приглашали, и он довольствовался съемкой из-под полы.
   "И как теперь выяснить какое неоконченное дело могло быть у... - Волков пригляделся к мелкому шрифту под фотографией, - "двадцатидвухлетней дивы"? Да такое, что теперь она волочится за всяким прохожим и уже почти забыла себя. Сколько прошло времени? Два месяца. Надо заметить на будущее, как быстро они теряют память, может пригодиться".
   "Пригодиться! - Волков одернул себя, - Ты идиот? Эту бы мирно спровадить", - Толик вдруг вспомнил жалостную позу скребущего лапками в удавочке Игоряши. В животе стало холодно. Снова где-то на задворках памяти завыла собака.
   "А что случилось с мелкой? Может у нее тоже неоконченное дело, и она подселилась в мою башку вместе с хозяйкой? Надо посмотреть. Вдруг хоть от этого жуткого воя удастся избавиться", - Волков замелькал виртуальными страницами. Собаку нигде не упоминали. От слова совсем.
   Нет она была, на гламурных фотках, в сумочке на плече у хозяйки, в личном канале в инстаграмме и ютубе. У нее даже подписчиков было на пару порядков больше чем у Волкова. Но после смерти Анжелы как отрезало. Возможно мужику все эти каналы до Луны, и живет мелкая пушистая нормальной собачьей жизнью, где-то на задворках огромного особняка по Новой Риге? Толя откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и прислушался к себе. Нет, не живет. Тогда где маленький лакированный гроб с золотыми вензелями в пару к элегантному месту успокоения хозяйки?
   "Точно, а где похоронили собаку?"
   Сначала Волков пробовал искать сам, читал комментарии под постами о смерти, позвонил в редакцию, узнал имя журналиста, который написал самую большую и подробную статью-некролог. Черт, он даже на кладбище к Матусевич смотался. Разговаривал с мужиками, хотел узнать, не похоронили ли с Анжелой собаку в нарушение правил. Деньги они и не такое решали. Неделю он бился. Все четче понимая, самому без помощи не обойтись.
  
   - Не было там никакой собаки, какой раз тебе сказать?
   - А...
   - Волков, ты угомонись, дай пива спокойно выпить. Мало того, что вспоминаешь об однокурснике, раз в полгода.
   - Ну не полгода, я звонил тебе три месяца назад, -Толик виновато хлюпнул темным.
   - Ага, звонил. Сам в зюзу, Спартак Зениту продул. Это звонком считаешь?
   Волков не ответил, и даже нос в кружку засунул поглубже.
   - Вот и молчи, и слушай. Я протокол смотрел, с опером, что выезжал на место аварии, созвонился. Там шумно было. Вдовца еле от тела оторвали. На машине маячок стоял, муж об аварии узнал раньше дэпээсников. Не было там собаки. Ни в машине, ни...
   Толик с надеждой поднял глаза на лучшего друга своего Витьку Елкина. Больно пауза звучало многообещающе. Ошибся, просто пиво было вкусное и очередной глоток старшего следователя Виктора Елкина затянулся.
   - Трава по пояс, кусты, разбитый в хлам мерс, рыдающий муж - были, собака - нет.
   - Ладно, - Толик устало потер висок, гудело невыносимо. Раздвоение личности - а как еще назвать чужой голос в стонущей башке - усиливалось. Даже темное крафтовое не помогало.
   - Трава говоришь... Высокая?
   Витек поперхнулся:
   - На кой... - потом посмотрел на Толю, как на убогого, и видно не понравилось ему что увидел, перевел друга в разряд сумасшедших упрямцев и ответил:
   - Высокая, по колено где-то.
   - Значит, труп мелкой собаки могли и...
   - Могли, - одержимый огонь в глазах Волкова явно Елкину не нравился, да и синяки, и морщины, точно Толик постарел за полгода прошедшие с последней встречи лет на пять, - Могли Толя, никто в той ситуации не стал бы заморачиваться. Все понятно было, да и девчонка молодая совсем, жалко. Если бы муж спросил. Но он не спросил. А парням откуда знать, что собака была?
   "Логично. Чертовски логично. И это надежда, чертова надежда не на избавление даже, а на проблеск этого избавления. Спасибо, друг", - погруженный в мысли Волков не заметил, как внимательно рассматривает его Виктор.
   - У тебя случилось чего, ты полгода не звонил? С родителями все хорошо? На работе?
   - Да. Норм, - Толик наконец встретился взглядом с другом и понял, что испугал того не на шутку. "Так фигово все?" - Волков попробовал отследить свое отражение в гладком зеркале темной столешницы. Смотреть в искренне обеспокоенные глаза Елки ему не нравилось. Точно они говорили ему - Волков ты в глубоком дерьме. "А-то я не знаю... О-хо-хо, Витя... Рассказать-то как? Это ведь клиника. Не Игоряшу же показывать..." - последняя мысль показалась нутру, не разуму, пресловутому нутру Толи до предела глупой.
  
   Бумажка с местом аварии еще похрустывала в кармане Волкова, а его уже приняли. Прямо у входа в подъезд, и возмущенные крики бабулек-склочниц с низенькой старой скамейки не помогли. Скрутили, запихнули в утробу темного внедорожника. "Спросили б как зовут, убедиться верного ли парня тащат". Волков возмущался, но рук не распускал и не сопротивлялся. Проблем с "такими" у него не могло быть в принципе. Не пересекался он с хозяевами "таких". Бизнес где служил Толик был насквозь прозрачный и законный. Значит, ошиблись. Потискают, убедятся и отпустят. Да и была от крепких парней своя польза. Прилив адреналина вымел боль и голос Анжелики на время у Толика из головы. Ненадолго.
   Ровно полтора часа спустя пульсирующую тяжесть под темечко Анатолия Петровича Волкова точным ударом из-за угла вернула кованная ограда. Высокое, под два с половиной метра, чудо кузнечного искусства. Мифические звери изнывали в объятиях диковинных цветов. Прихотливый узор извивался и полз вслед за машиной с крепкими парнями и Волковым, зажатым между чужими упругими телами. Металлические волны, одна за другой накатывались на сознание Толика, погружая в глубины чужой жизни и смерти.
   Анжелика. Она была счастлива там за высокой оградой, маленькая любительница собак, инстаграмма и жизни на показ. Светская львица, любящая жена - Волков мог поклясться, Анжелика Матусевич вышла замуж не за большие деньги, а по любви, - мама для единственного четвероногого ребенка.
   "Поэтому он о собаке и не вспомнил", - подумал Волков. Слишком часто Анжела называла дочкой мелкую мохнатую зверюшку. Мужик хотел детей. Настоящих детей от любимой женщины. Немного сумасшедшей, иногда раздражающе активной девчонки в два раза моложе. Как Волков это понял? Ведь не олигарх, его молодая жена влезла к Толику в голову. А по взглядам, что бросал в воспоминаниях Матусевич любящий муж на пушистую ши-тцу в руках жены. Может сама Анжелика их не замечала по молодости и легкости характера, но Толик расшифровывал однозначно.
   Водопад осколков чужой сущности погребал Волкова под собой, не оставляя сил сопротивляться. Замутило со страшной силой, так, что даже крепкие парни заметили:
   - Эй, мужик, если желудком слаб, предупреждать надо. Серега, притормози. Подышим.
   - Да мы приехали почти.
   - Останови, сказал. Не доедет клиент, я же вижу.
   Машина остановилась, и недовольный охранник распахнул дверцу, точно это могло помочь. Мутило Волкова не из-за машины, и не из-за страха. Просто попробуй утрясти в одном черепе две личности, одна из которых безостановочно кричит, умирая каждые десять секунд.
   "Не остановишься, я сойду с ума. Ты не получишь, чего хотела. И жизнь мохнатого не поможет делу. Останешься вечно голодной бродяжкой. Себя забудешь. Ромочку свою забудешь. Роздыху дай! Ты не живая уже. Это не твой дом, идиотка! Уже не твой...". Разум Волкова в отчаяньи пытался подвести подо все рациональные основы и вопил, что Толик идиот, разговаривать не с кем, воспоминания мертвой принцессы Толику не ответят, а душа Анжелики бродит где-то Тенью. "Да, я идиот. Не ответит, но..." - вдруг Волков понял, он спорит сам с собой в полной тишине. Недоверчиво прислушался. Анжела молчала. Многометровая ограда превратилась в мертвый помпезный забор. В голове пусто и звонко, звонко до чистоты.
   Толик выдохнул и улыбнулся:
   "Спасибо, тебе Матусевич. Не бойся. Сделаю что обещал".
  
   Охранники провели Волкова мимо бело-золоченого, но удивительно красивого соразмерного дома. Вдоль по песчаной плотной дорожке, в глубь, между высоких деревьев и ярких клумб. К плоскому широкому деревянному нечто с широким крыльцом на десятке резных столбов.
   "Это баня. Хоть мрамором пол выстели, баню каждый узнает. Почему тут? Живет он здесь что-ли?" - размышлял Толик, разглядывая плотного шатена в бордовом халате и широких черных штанах. Мужа Анжелики Матусевич он опознал легко, хотя простыми последние два месяца для богатого человека явно не стали. Не в отеках дело, просто даже на фотографиях с похорон вдовец выглядел моложе.
   - Представляться не будем. Не зачем. Ты проходи. Не тушуйся. Думаешь, почему в бане? Живу я тут. Тепло. Уютно. Да и кровь смывать удобнее. Так что не тушуйся, проходи.
   Хозяин махнул в сторону одинокого стула рукавом шелкового халата. Толик сел, а муж Анжелики тиснул со стола плоскую бутылку и, сдвинув голова к голове два угловатых стакана, плеснул в них жидким огнем. Толкнул один в сторону Толи.
   - Любовник ее? - гулко двинулся вслед глотку огненной воды кадык на чисто выбритой профессионалом шее.
   - Кого?
   - Анжелы, кого? Жены моей.
   Волков бы отшутился или ответил вопросом на вопрос - "С чего взяли" или что-то такое, но взгляд у страдальца был нехороший. Тон легкий, точно и не важен ответ ему, а взгляд нехороший, темный. Нутро Толика почувствовало.
   - Нет, - Волков замялся, но темный взгляд требовал полного ответа.
   - Друг? - усмехнулся олигарх.
   "И что сказать?"
   "Правду", - вдруг ощутимо подтолкнуло нутро Толю под руку.
   - Друг, спрашиваю?
   Толик вдохнул-выдохнул. Господин Матусевич напрягся в кресле, шелуху его напускного безразличия уносило в даль вчерашней осенней листвой.
   - Не любовник, не друг. И не встречал ее при жизни ни разу.
   - Врешь, сука. Зачем тогда расспросы на кладбище? Журналиста дергал. Страховой агент, сука? - маски летели в сторону, глаза мужика в кресле покраснели, пальцы сжимали стакан как гранату. Нутро Волкова уже видело кусок хрусталя летящим Толику в голову, а разум послушно просчитывал вероятную траекторию.
   - Не агент. Сложно все. Выслушаете, расскажу. Только правду, - Толя заставил себя смотреть прямо в глаза чужой боли.
   И что-то дрогнуло в ней, не сдвинулось, только дрогнуло в ответ, а Волков это почувствовал.
   - Попробуй, - чужая боль как щитом прикрылась новой усмешкой, но не получилось. Не хватило мужику цинизма.
   - Два дня назад я столкнулся с Тенью... с душой вашей покойной жены. Увидел ее. Так получилось. Не сразу понял кто она. Она себя почти не помнит. Но фамилию, как погибла почувствовал.
   - Ты экстрасенс? Это развод? Тогда ты ещё глупее, чем кажешься.
   - Я говорю правду. На меня все свалилось неделю назад. Неделю назад я был обычный человек. Вы меня наверняка проверили. Универ, офис, карьера, начальник отдела, последняя сделка успешная два дня назад. Обычный я. Был...
   Тишина, что стягивалась коконом вокруг них, ее уже можно было потрогать руками. Еще пару секунд молчания и Толик так бы и сделал - протянул руку и пощупал бы воздух.
   - Ну. Дальше что? Увидел Анжелин дух.
   - У нее есть дело. Какое не понимаю. Его нужно закончить, и она...
   - Уйдет? В рай?
   - Не знаю, - Волков видел, не такого ответа ждет чужая боль, но честным нужно было быть до конца, - Тогда я сделаю, что обещал, и она оставит меня в покое. Что с ней самой будет дальше, не знаю.
   - Теперь ты должен сказать, что можешь дать мне с ней поговорить, подпустить пару редких фактов из нашей жизни и попросить денег. Много денег. Тебе будет казаться, что много, а я про себя посмеюсь...
   "Денег" - хорошая причина. Вернее, единственная, которую примет от меня шатен в шелковом халате. Иначе как объяснить, зачем я ввязался? Из-за мохнатого потеряшки? - Волков вспомнил взгляд мужа Матусевич на ши-тцу. - Деньги - идеальное объяснение, но это ложь".
   - Не попрошу. И поговорить вы с Анжелой не сможете. Я даже не уверен, что сам еще раз ее увижу.
   - Ты точно экстрасенс? Странный ты какой-то.
   - Не я, вы меня экстрасенсом назвали. Мне ничего не нужно, только понять, что за дело держит дух вашей жены в этом мире. У вас идеи есть?
   Волков пристально взглянул в глаза вдовца и впервые разглядел их цвет, зеленые глаза в рыжую крапинку были у богатого измученного болью человека. Удивительно, но и тот посмотрел на Волкова в ответ. Посмотрел и увидел.
  
   Сверкающий лаком бентли на пустом шоссе на месте аварии смотрелся как кадр из дорогого голливудского боевика. Желтая высохшая трава по обочине уже полегла местами от холодных осенних дождей. Ее было по-прежнему много, но и крепких парней в костюмах и синей униформе тоже было немало. Сергей Сергеевич, так звали мужа Анжелы, согнал сюда всю охрану и весь обслуживающий персонал поместья. Толпа получилась не хилая. Он сам сначала курил, выставив ноги в темных брюках в распахнутую дверцу авто, а потом натянул перчатки, спустился с полотна в кювет и принялся ворошить острыми носками туфель из змеиной кожи желтые рыхлые холмики.
   И они нашли. Крошечную кучку костей, скомканную, почти не похожую на собаку. А после кто-то глазастый вытащил из-под нее кожаное кольцо с золотым адрессником и россыпью когда-то прозрачных камней, плотно обросших грязью. А Сергей Сергеевич сделал то, что Волков от него не ожидал. Матусевич коротким взмахом руки отогнал своих подальше, стянул с плеч пиджак, уложил на подгнивающую траву рядом с желтоватым мятым черепом и принялся перекладывать кость за костью прямо поверх крошечных алых стежков ручной работы неизвестного Волкову итальянского кудесника. Собрал молча, положил сверху ошейник с медальоном, завернул осторожно и погладил темный сверток:
   - Ты прости, мелкая, что забыл. Всякое бывало, но она тебя любила... Анжела, прости меня, а?
   Толик не видел лица, видел только сгорбленную спину опустившегося на корточки мужчины. Но даже эта спина в натянутой на лопатках тонкой рубашке была невыносима. Волков сглотнул, зашарил в кармане в поисках сигареты, отвернулся и почувствовал - отпустило. Его отпустили. Просто, без посторонних звуков, лишних нежностей. Лопнула натянутая нить, что намертво связывала Волкова и серую Тень по имени Анжелика Матусевич. И теперь Толя точно знал, как ответить на вопрос Сергея Сергеевича "Уйдет? В рай?" Потому что Матусевич ушла. В Свет. И на это он мог положить не голову даже, душу. И мужик тоже почувствовал, потому что, поднявшись с колен, посмотрел в глаза Толику совсем иначе.
   "Охренеть. Сверток с костями в руках не мешает. Как может полегчать человеку. И слава богу, - подумал Волков и прикусил язык, последнее время он стал осторожен с упоминанием всуе. - Вот бабушка узнала бы, порадовалась".
  
   Смешно говорить, что и Игоряша все понял. Мохнатый встретил Волкова накрытым столом в детском фартуке с рисунком глазастой машинки на широком кармане, Толя подарил ему две недели назад.
   - Хозяин, ты справился. Спасибо, хозяин, - Игоряша кланялся низко и серьезно, так серьезно, что Волкову жутко захотелось сморозить что-нибудь от смущения.
   - Так ты меня и сторожем скоро назовешь, - ляпнул Волков.
  
   Часть 2. Атмосфера

Ведьма

   Красотку в клубе Волков подцепил легко и привычно. Оба взрослые, если судить по голым безымянным пальцам - оба свободные. Хороший секс должен был стать прекрасным завершением вечера. Он им и стал. Только до квартиры Волкова они не добрались. У Толи давно не было так - в подъезде, пусть и в два часа ночи, но почти у всех на виду. Сажая горячую штучку в такси, Волков почти хотел спросить её номер. "Только секс" или "без обязательств". Но ее телефон, твой звонок, новая встреча и вы обрастаете десятком ниточек, которые может исчезнут, а может зацепятся и потянут... или прорастут глубже, а Волкову сейчас своих сложностей хватало. "Зачем заморачиваюсь? Не готов? Хорошо. Ладно". И все же провожая огни наемной машины глазами, он почти пожалел о принятом решении.
  
   - Проводил?
   - Кого? - Толик дернулся заполошно, последнее, что ожидал Волков услышать в темноте ночного тамбура, это голос Игоряши.
   - Ведьму, кого еще, - мохнатый соглядатай деловито приклеился к Толиной ноге и потащился за ним в ванную.
   - Твое какое дело?
   - А она не глупая, в дом не поперлась. Почуяла, - бурого распирало от гордости, - знала, что будет.
   - Игоряша, я тебя умоляю, помыться дай, - расслабленный и довольный Волков пропустил слова потеряшки мимо ушей.
   - Ты только в следующий раз аккуратнее, сразу спроси, что ей нужно. Мало ли что, хитрые они, ведьмы. Прямо соврать она с... тебе не сможет.
   "По-быстрому отделаться не получится", - вздохнул Волков и обречено присел на край ванны.
   - Договаривай уже чего там.
   - Так я сказал все. Не забудь прямо спросить в следующий раз, ага?
   Толик закатил глаза:
   - Первое, с чего ты решил, что девчонка, с которой я в подъезде...
   - Миловался, - радостно сверкнули круглые глазки.
   - Ладно, миловался, - кивнул Толик, закатывать глаза было уже некуда. - С чего ты решил, что девчонка ведьма?
   - Девчонка? - Игоряша захихикал мелко, заливисто и обидно. - Ей лет сто, не меньше. Сильная. Не всякая нас с ходу чует. Мы напоказ не живем.
   - Совсем крышей поехал. Сто? Ты прости меня мой мохнатый друг, но я с ней плотно так "миловался", и сколько ей может быть ручками ручками так сказать...
   - Ага, - Игоряша прищурил на Толика правый глаз, - только ведьма она, хозяин, и ни ручки, ни глазки твои ясные тут не помощники. Ты ее домой привез? Или сразу удумал только перед порогом того-этого?
   - Домой, - задумался Толик, что-то в словах потеряшки зацепило его все-таки.
   - Домооой, - показалось, Игоряша сейчас сцепит короткие лапки за спиной и начнет мерять пол перед Волковым точно настойчивый препод, - и она не против была.
   - Не против.
   - А потом, как в подъезд вошла, так и...
  
   "Точно", - тело Волкова полыхнуло, сияющими каплями раскаленного металла выбрасывая в мозг кадры слепящих воспоминаний: обжигающий шепот в ухо у основания подъездной лестницы, дорожка коротких колючих поцелуев на его шее, тонкая рука, тянущая вверх по ступеням, и волна вспыхивающих и гаснущих за спиной светильников с датчиками движения. Вспышка света, несколько поцелуев во тьме и новая вспышка обнажавшая их страсть для мира и нежеланных свидетелей.
   "Она. Не я".
   - Сто лет? - Волков сглотнул.
   - Не меньше, а там кто знает. Ведьмы они такие... ведьмы.
   Толик тряхнул беспутной головой и решил плюнуть на все. Ну летает девчонка на метле ночами. Не живи с Волковым Игоряша, Толя бы и не узнал об этом. "Круто было? Было. Детей я с ней крестить не собирался".
   - Успокойся, бурый. Не будет следующего раза.
   - Ага, - хмыкнул мохнатый и наконец выкатился из ванной.
   "Не поверил", - Толику было смешно, наверное, в мире Игоряши, миловаться на раз было не принято. Улыбался он ровно до той минуты, как из кармана штанов выпал твердый как грех, сверкающий золотом обрезом прямоугольник визитной карточки. "Семенова Ираида Витальевна". Теперь Толик точно поверил, что "сто не меньше", не бывает у молодых девчонок таких карточек. Не в цене дело - в выдержанной как хорошее вино элегантности.
  
   Шестнадцатилетнюю красавицу Марусю Иванову Волков знал давно. Руся с отцом жили в одном с Толей подъезде. Жили без мамы, она умерла до появления маленькой семьи в Толином доме. Шесть лет назад Иванов-старший, тогда еще успешный бизнесмен, купил квартиру двумя этажами выше. Но то ли не было нужной жилки, то ли конкуренты попались особо зубастые, но разорился Марусин папка. На глазах Волкова проходило и падение маленькой семьи, короткое и жесткое как любая аварийная посадка. Сейчас, когда были пропиты даже остатки былого благополучия, Иванов устраивался на работу к любому, кого не смущали крепкий утренний запах и внезапные прогулы. С каждым днем таких мест становилось все меньше. Почти нищее существование не мешало Руське оставаться самой красивой девчонкой во дворе, да и характер у нее был крепче стального каната. От того мимо плачущей на ступеньках Маруси Ивановой Толик не мог пройти ни по какой причине.
   - Хэй, мелкая. Мокроту разводишь? Уборщицей подрабатываешь или это внеплановая помывка? От широты души?
   Руська отвернулась к стене и резво замахала ладошками, стирая слезы. Десяток сережек в маленьком розовом ухе почти перестал дрожать, тоже успокаиваясь.
   - У отца крыша едет, - новый долгий всхлип прорвался через выстраданное Руськино самообладание.
   - Ты чего, мелкая? Показалось просто, - Волков улыбался, но внутри похолодело, слишком давно шло к этому.
   - Не показалось. Ходит ночью по дому с фонариком, ищет кого-то. Свет включит везде. Потом плачет. Говорит что-то стучит. Кто-то дышит, - девочка всхлипнула, стекляшки в ухе дрогнули мелкими искрами.
   Волков не знал, что сказать, сидел и молчал. Новый тяжкий всхлип потянул голову Руси к коленям. Застывшая горем узкая спина выставила к небу узкие птицы-лопатки, тонкий трикотаж дешевой черной водолазки натянулся на всех Маруськиных крошечных костях, позвонках и ребрах. Даже руку положить на такую спину, чтобы утешить, было страшно. Толик попробовал выбрать место, но потом плюнул и опустил ладонь девочке на затылок.
   - Не плачь, мелкая. Разберемся. Сделаю пару звонков, пристроим твоего папу в клинику. Настоящую, правильную. Все исправим.
   - Нет, не исправим. Ты глаза его не видел, Волков. Он с ума сошел, а мне показалось, так показалось уже, что снова заживем... - Руся ухватила Толика за рубашку и воткнулась слезами Волкову в душу.
   "Делааа..."
   - Нос вытри, звонить прямо сейчас начнем.
   Иванова увезли, Марусю утянули к себе сердобольные соседки. Толик вернулся домой вымотанный жутко. Сил поднять тяжелую кружку с пряно дымящимся чаем не было. Так и сидел, ссутулившись над кухонным столом, медитировал, разбирая невнятные иероглифы, выстроенные поднимавшимся кверху паром. Игоряша под боком журчал ручьем, нахваливал особые бодрящие травки, сочувствовал и сокрушался:
   - Не получится только...
   - Что не получится? - сознание Волков выплывало из чайного транса неохотно, только имя Маруси дернуло, взметнулось красной тряпкой.
   - Вылечить мужичка. Не болен он.
   - А что с ним?
   - Барабашка. Барабашка его из дома выживает. Он и шлет, голоса, картинки.
   - А Марусе не шлет?
   - Девочке? Зачем? Она порядок не нарушает. Хорошая девочка, правильная. Ее гнать незачем.
   - Так, стоп. С этого места для тупых и подробней. В квартире Ивановых живет кто-то кроме них?
   - Почему в квартире, - удивился Игоряша, - в подъезде, а точнее на чердаке. Нравится ему там, тепло, тихо. Замок на двери амбарный. Красота.
   Игоряша так вздохнул, что Волков стразу понял дай ему шанс и бурый тоже сменит жилплощадь.
   - Не отвлекайся. Он на чердаке, Ивановы на шестом, так зачем их выживать? Замок его им не нужен.
   - Барабашка за всем домом взялся присматривать. Кто порядок нарушает - выживает потихоньку. Не боись, хозяин, скоро тишь и благодать будут.
   Толик вспомнил какие гулянки с закидонами устраивал Иванов еще полгода назад, последний раз носился по дому полуголый в простыне. Все уже думали - в дурку, но нет отоспался. Кстати последний месяц Толик отца Маруси совсем не слышал. С собутыльниками, под шафе встречал пару раз, но, чтобы упитого до чертиков и буянящего. Сейчас Волков пытался припомнить все и понимал, Иванов вроде на поправку пошел, посещала Волкова такая мысль.
   - А зачем он порядок наводит? Профессия у него такая? Когда он к нам подселился?
   - Заселился недавно. Порядок для тебя.
   - Чего?! Для кого?!
   - Для тебя, хозяин. - Игоряша, слез со стула и направился к мойке. Кошкой запрыгнул на тяжелую деревянную табуретку, купленную Волковым по его просьбе, зазвенел грязной посудой.
   "Барабашка наводит порядок и благолепие. Круто? - Толик вспомнил острые позвонки под черной водолазкой, - Не круто".
   - Игоряш, а как его вывести из дома барабашку этого?
   Крышка кастрюли грохнула по дну мойки:
   - Зачем выводить? - мохнатый даже спрыгнул на пол и уже заглядывал в глаза хозяина. - Не положено тебе. Он свое дело делает.
   - Ну не вывести, договориться как с Тенью Матусевич. Можно ведь?
   Потеряшка недоуменно помотал кудлатой головой:
   - Не понимаю, я хозяин. Зачем договариваться?
   - А делать, что? Иванов мужик нормальный, Руся опять же...
   Игоряша внимательно смотрел в лицо Толика:
   - Ты хочешь, чтобы мужичок в доме жить остался? Нужно тебе это?
   - Считай, что нужно.
   - Так скажи просто.
   - Как?
   - Сходи на чердак и скажи, Он бы и сам пришел, но пуганый, тяжело жил видно.
   - Ладно, завтра ключ у старшей по подъезду возьму, только что бы сказать ей, - исполнявшая добровольные обязанности главной по Волковскому подъезду Татьяна Константиновна Суворова была женщина дотошная, от нее просто не отмахнешься.
   - Зачем ключ?
   - Игоряша, - Волкова начал напрягать мутный разговор слепого с глухим, - там з-а-м-о-к, амбарный. Сам сказал.
   - Вам то чего, хозяин? - потеряшка был сбит с толку не меньше Волкова. - Ааа! - мохнатое тельце вдруг затряслось мелко, странный процесс, напоминающий эпилептический приступ у потеряшки считался заливистым смехом. - Ты чего, хозяин?! - успокаиваясь Игоряша смахнул невидимые слезы лапкой. - Откроет он тебе. Барабашка. Или можешь прямо через дверь. Тебя услышит, не сомневайся.
   Игоряша еще пару раз ударил себя по бокам, что Волков перевел как - ну ты и жжешь, хозяин, - и вернулся к посуде:
   - А так, прав ты. Время пройдет, мужик сам оклемается. Песня -- все на свое место поставит.
   Толя посмотрел в мохнатую спину, перетянутую завязками фартука и решил больше ничего не спрашивать. Хватит с него пока и перспективы разговора с мифическим детским страхом. "Может и правда на чердак не заходить? Ага, а увидит кто, как я с дверью разговариваю? - Толя представил, как входит на темный чердак и из угла на него смотрит... - К черту, пусть видят".
   Не получилось не войти. Когда двери лифта разошлись в сторону и Толя ступил на потертую плитку площадки последнего этажа не только решетка, наглухо перекрывавшая последний лестничный пролет, беззвучно отошла в сторону, но и замка никакого на железной двери чердака не было. Толя постоял пару секунд, глядя на железную скобу на месте ручки синей чердачной двери, сосчитал до десяти, вздохнул обреченно, ухватил железяку покрепче и потянул на себя.
   Чердак был жилой. В смысле он был пустой. Совсем. Только пыль, десяток кирпичей по разным углам и пустота. Ни человеческих, ни кошачьих следов. Тонкий серый слой аккуратно слежавшейся пыли. Но это говорили Волкову глаза. А нутро утверждало - жилой, живой и разглядывает Волкова пристально и сосредоточенно. Чужое внимание - то ли невысказанный вопрос, то ли приветствие - окружало Толика со всех сторон. Не давило, а точно протягивало руку. Чувство было странное, но боятся Волков перестал сразу как переступил через высокий порог и сделал первый вдох в пространстве под низкой крышей.
   Толик откашлялся:
   - Всем, здравствуйте. Я Волков Анатолий, живу в этом подъезде на четвертом этаже в квартире 145, - Толик ощущал себя идиотом, но нечеловеческое внимание уже побежало по спине Волкова мелким электрическими разрядами. Тот другой не хотел навредить, просто тянулся, магнитился к Волкову. Толя прямо всем эпителием чувствовал кто-то стоит рядом и хочет, но не решается протянуть руку и коснуться Толиной кожи. Мнется, тянется, сомневается и замирает рядом. Снова сомневается, смелеет. Вот-вот и коснется... Правая щека зачесалась нестерпимо. Волков плюнул на этикет и почесался. Внимание отпрыгнуло, Волкову стало легче дышать. Вернее, он вдохнул наконец-то.
   - Не могли бы вы оставить Петра Иванова из 158 квартиры в покое? Он нормальный мужик. Пьет не со зла. Жизнь тяжелая, - а дальше Толя сказал глупое... - лучше помогите ему и Маруське.
   Чужое внимание качнулось в ответ, Волков глубоко вдохнул и выкатился за синюю низкую дверь. За спиной отчетливо брякнуло. Толик оглянулся и уважительно цыкнул. Игоряше действительно было чему завидовать, замок на грубо приваренных проушинах качался знатный.
  
   Сидя на скамейке у длинного паркового пруда Волков размышлял, почему теперь видит и чувствует всякое. Откуда у него эта способность? Намеки мохнатого на особое положение и таланты списывал на безоглядную Игоряшину преданность и безграничное поклонение. Для бурого Толик был кем-то вроде полубога, особенно как от Тени спас. Поэтому мнение бурого не в счет.
   А Тень, а барабашка, которого не видел, но почувствовал, и с которым по итогу тоже договорился? Заходил Иванов к Волкову после клиники, адекватный. И что важнее - Маруся забегала еще пару недель спустя, весело трясла всеми своими серьгами и неоновыми прядями и хвасталась, что отец норм, в доме тишь-благодать, и таблетки даже сократили в дозировке. Значит, договорился Толик, иначе после возвращения соседа барабашка начал бы все заново. Не верят "другие" в методы клинической медицины, это Волков на примере потеряшки точно выяснил.
   "Значит, вижу. Может не всех. Чувствую. Того, кто живет в пруду, например,", - Толик попробовал вспомнить, когда странное ощущение чужого взгляда из-под мутноватой воды, возникло первый раз. Давно. "Русалка? Кикимора? Водяной?" - хихикнул тогда сам с себя Волков, но заткнулся быстро, потому что кто-то был точно.
   "Почему? Ответ один - Игоряшино влияние", - больше разумных причин Толик не находил. Наверное, все люди могут так - видеть, общаться. Вернее, предки наши умели давно, отсюда и сказки, и мифы, а потом может "других" стало меньше. Люди разучились, потеряли навык. Толе повезло, Игоряша поселился рядом и разбудил в Волкове что дремало.
   "Вот и вижу всякое. Дело привычки - не более. И жить так можно, главное не встревать, хотя оно и с людьми тоже самое".
  
   "Не встревать. Поздороваться и пройти мимо. Плевать, что от воспоминаний мурашки и, черт, - томление в чреслах. Больше ста, это не шутки, - хмыкнул про себя Волков и прямо встретил взгляд Ираиды Витальевны Семеновой - ведьмы, красавицы и ... нет не... "девушка точно. Как я мог так ошибиться? Не настолько пьян был". Рассудок Волкова перебирал разумные объяснения, а сам он уже смирился с ответом - Ведьма, какие еще объяснения.
   На ярком солнечном свету женщине в брючном костюме цвета топленого молока, Толя дал бы лет тридцать, вернее "за тридцать". Волков уважал таких - уверенных в себе, не молодящихся, удваивающих собственное притяжение внутренним огнем и знанием жизни. Достигнутое равновесие скользило в каждом движении ночной знакомой. Волков внезапно вспомнил Игоряшино "прямо спроси" и спросил прямо:
   - И что вам нужно от меня Ираида Витальевна? Крови моей, а может тела молодого желаете?
   И смеялась она красиво, уверенно. За такими бархатистыми переливами мужчины идут, как за дудочкой крысолова. Но у Волкова была прививка, сделанная бурым мохнатым доктором. Фраза - "лет сто, не меньше", - эхом сопровождала волшебный смех в голове Толика.
   - Здравствуйте, Толя. Мы же на ты? - не дождавшись ответа, красавица прищурилась. Толик молчал.
   - Жаль. Ну да ладно. Квартиру я здесь покупаю, Анатолий Петрович. В первом подъезде. Хорошо в этом районе, а двор ваш вообще нечто особенное. Будем добрыми соседями, - Семенова улыбнулась и протянула Волкову ладонь. По-мужски протянула и выражение глаз у нее было правильное, без намеков, поволоки или искры.
   И Толя принял решение, и крепко пожал эту правильную руку. А Ираида продолжала улыбаться широко и открыто:
   - Сделку заканчивают, переезд через неделю. Помогать не прошу, а забегать, Анатолий, забегайте. Вижу, вас уже просветили на мой счет. Тот, с кем вы живете вместе, знаете кто он? - ведьма лукаво наклонила голову к плечу. - Не знаете. Вот и заходите. Почаевничаем, поболтаем. Спросите, что хотите. Прямо спросите - я вам честно отвечу.
   - Да. Я знаю, что вы не можете врать людям на прямые вопросы.
   - Людям?! - тонкая бровь удивлено приподнялась, - Ах, да, людям... не могу. Ну на прямые вопросы. Заходите, Анатолий. Поболтаем, можем просто о театре, кино, о чем захотите. И мне будет приятно, не многие знают обо мне все, сами понимаете.
   Семенова-ведьма отвернулась от Волкова, на прощанье элегантно взмахнув рукой. А Толя подумал, что прежде, чем напроситься в гости, побеседует с Игоряшей.
  
   На удивление мохнатый спокойно отнесся к переселению Семеновой.
   - Ты прямо спросил, что ей нужно?
   - Спросил.
   - Что ответила?
   - Атмосфера в районе хорошая.
   - Ага, атмосфера. Это я понимаю. Хорошая. Все?
   - Все. И что теперь?
   - А ничего. Сходи, если желание будет, поговори. Она много знает. Точно. Старая.
   - Она предложила про тебя рассказать, не про тебя конкретно, а вообще про потеряшек. Ты как к этому?
   - Нормально. Спроси. Так что, - мохнатая лапка твердо ударила по столу, - разговаривай, не сомневайся. Атмосфера для ведьминых дел очень важно. Не врет. Могла она по этой причине сюда переехать. Правильная ведьма она же в общий узор вплетается. Смотрит, глядит, а потом находит ниточку, за которую потянуть можно для себя, и тянет. Не рвет ничего, не ломает. Ей порядок, атмосфера самое то. Тогда все узелки как в чистой воде видно.
   - А если неправильная, и ломает?
   - Тогда не ведьма она, а колдун, - без сомнений закончил потеряшка, - тот, кто под себя мир гнет, против его воли - колдун. И мужик или баба, не важно совсем.
   - Игоряша, я никак не пойму, ты то совсем ничего не умеешь, не помнишь, не научили, то излагаешь как по писанному. Откуда?
   - Знаю просто.
   "Информативненько, однако".
  

Круг

   Весна навалилась на город бурым мишкой. Жарко дыша, заломала снег и остатки зимней слякоти. Трава, листья кажется рванули в рост разом. А Волков приучился добираться до работы на метро. Вышло случайно. Однажды отправил машину на техобслуживание в сервисный центр и побежал до станции через парк, срезая дорогу. Толя редко здесь появлялся, его смущали вычищенные дорожки, слишком прямые, после последнего благоустройства, и точно бритая трава под высокими редкими деревьями. Все аккуратное, но такое... никакое. Кажется, даже места для тени в этом парке не было.
   Сейчас вокруг застывшего в удивлении Волкова все звенело, свистело, подмигивало отраженным в глянце листьев светом и зеленело неудержимо. Гудели пчелы. Откуда? Цветы лезли из-под скамеек, выплескивались с клумб, плотно окружали дорожки. Ошарашенный, оглушенный этим безумием Толик присел на первую же скамейку и замер, прислушиваясь. К чему? К тому, что дышало вокруг. Парк ожил, как чердак дома Волкова, который заселил, наполнил собой пришлый барабашка. На пустом чердаке Толя чувствовал - его слушают, внимательно, с уважением, готовностью помогать. Тут его любили. За что? Непонятно, но здесь тоже тянулось к Толику все, и все несмело подставляло под ладонь Волкова зеленую голову. "Когда это началось? Понятия не имею. И не узнаю никогда. Только где взять сил, чтобы уйти, встать со скамейки и спуститься под землю в метро?"
   Волкову было так хорошо, спокойно... Звонок гендира воззвал к чувству долга, и Толик потащил себя к цели, на каждом шагу проклиная злую судьбу. Живое Толю понимало и вздохнув погладило спину Волкова теплым взглядом.
   Вот и пылилась ауди Волкова на стояке, а сам он каждое утро отправлялся за новой порцией любви и внимания. Вскоре прекрасная половина офиса шутила, что Волков втихаря сосет по ночам чью-то кровь. Иначе объяснить фарфоровую гладкость кожи и идеальный цвет лица никто не сумел.
  
   Скамейка у подъезда утопала в цветах с самого первого теплого дня этой весны. Толя всегда старался ускорить шаг на подходе к подъезду. Не нравились ему местные молодящиеся соседки, присвоившие лавочку. Языки без костей, взгляд на мир не добрый. Всякий раз, когда Толя заставал возле них, кого-то еще, это была склока или ругань. Скамеечные королевы даже сироту Руську поклевывали за слишком голые ноги и распутное поведение. Последнее было чистой ложью. Толик знал, старые тетеньки на скамейке тоже, но цепляли девчонку едкими злыми словами за все, что не ложилось в прокрустово ложе их подернутых плесенью высокомерных стандартов.
   Сегодня деревянные крытые лаком доски дарили отдых ногам совсем другого гостя. На встречу Волкову сквозь облако одуряющих цветочных ароматов поднимался высокий молодой мужчина:
   - Анатолий Петрович? Извините за нарушение этикета, представить нас некому. На тусовки вы не ходок. Живете букой, - красивое скуластое лицо осветила доброжелательная открытая улыбка. - Антон Ильин, колдун в третьем поколении. Глава Круга, хотя вряд ли вам это что-то скажет.
   - Колдун? Так запросто?
   - Ну. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять? - еще шире улыбнулся элегантный, а Толик смешался, не зная, как реагировать на старую цитату в наше сложное время. Вдруг кареглазый красавец буквально? Но тут Антон Ильин заржал так жизнерадостно и не метросексуально, что Волкова отпустило. Колдун смахнул выступившую в уголке глаза влагу:
   - Извините за глупую шутку, не подумал, в какое время живем. Никакого второго дна, просто люблю классику. Может заново? - Ильин протянул к Толе руку с музыкальными пальцами. - Антон Ильин - колдун. Приятно познакомиться.
   Волков усмехнулся и пожал протянутую ладонь. Рукопожатие у темноглазого широкоплечего красавца тоже было правильное: твердое, крепкое и сухое.
   - Присядем? В дом к вам не напрашиваюсь. Знаю, хозяин у вас немного нервный, - Толя сразу понял, кого Ильин имел ввиду, - не хочу смущать. Да и воздух у вас тут, не воздух - мед.
   Волков кивнул. Колдун тем временем поддёрнул идеальные слаксы, и красиво закинул ногу на ногу. "В третьем поколении? Оно и видно, аристократ недобитый", - с легкой усмешкой, подумал беззлобно Толик о новом знакомом.
   - Как глава Круга имею честь пригласить вас, Анатолий Петрович, в гости. Хотите - на официальную встречу. Хотите - на неофициальную. Нужно вас как-то подключать к светской жизни.
   - Зачем? - Толя смотрел прямо, скрывать было нечего. Никакого желания знакомиться с околомагической или магической тусовкой у него не было. Зачем? Ираиды одной с ее опекой было достаточно. Уже устал от приглашений отбиваться. Волков зашел к ведьме пару раз, побеседовал, выпил невероятного, головокружительного просто, чая. Вести серьезные разговоры отказался, приглашение воспользоваться личной библиотекой Семеновой проигнорировал. И свалил в туман. Толику казалось, больше всего красавицу возмутил отказ читать что-то из предложенных особенных книжек. Лицо элегантная ведьма держала, но после каждой очередной "случайной" встречи Волков ждал - еще чуть-чуть и отчаявшаяся Витальевна начнет ему нужные книги под дверь подкладывать или в почтовый ящик пихать.
   А тут целая компания неизвестных мужиков. Оно Волкову надо? Хотя почему только мужиков? Игоряша говорил, колдун - это не пол, а способ существования. Было там что-то про слом и революцию, кажется. Толик точно не помнил. Главное, тратить сумасшедшую просто весну на общение с непонятными людьми Волков отказывался. Хотя этот конкретный Ильин вроде ничего, можно пару раз пересечься, чтобы совсем хамом не выглядеть.
   - Зачем? Ради темного искусства конечно. Вы же практикуете?
   - Нет, - честно ответил Толя, - даже не понимаю, о чем вы.
   - Простите за любопытство, но тогда, как вы инициировались, если не понимаете, о чем я? Кто вас познакомил с другим миром? Не мохнатый же ваш, - господин колдун улыбнулся последним своим словам как хорошей шутке и откинулся на спинку скамьи, в ожидании ответа Волкова.
   А Толе обиделся за Игоряшу, и чуткий Ильин это заметил:
   - Простите, что был резок. Снимаю шляпу и перед вашим талантом, и перед вашим... партнером, если одна только встреча сумела пробудить ваши способности. Но у меня есть оправдание. Это удивительно. Вам сложно понять. Но поверьте на слово, так не бывает. Не начинают люди видеть иных после простой встречи с единственным хозяином.
   - Это вы о домовых?
   Ильин вопрос Толика проигнорировал и продолжил разливаться соловьем:
   - Я честно говоря думал, ваше пробуждение рук Ираиды дело. А тут вон как, - Ильин скинул ногу с ноги, выпрямил спину и ударил себя по коленям?- тогда тем более, вы обязаны прийти. Вы же как слепой пока, не знаете, чем заняться, что выбрать. Мы можем помочь, не говорю наставить. Вы взрослый человек, сами способны решать, но...
   Волкова вдруг откровенно стал напрягать принявший слишком напористый характер разговор.
   - Антон, можно вас так называть? - только дождавшись ответного кивка Толя продолжил. - Так вот, Антон, вы меня не поняли видимо. Мне не интересен иной мир, жители его. Зарабатываю я совсем иными вещами, простыми реальными. Отказываться от образа жизни своего не собираюсь. И Игоряша мне не партнер, а член семьи, которого не выбирают. Так как-то.
   - Но с Ираидой...
   - А она не давила на меня никогда и позицию мою приняла, - Волков кривил душой, и мысленно скрестил за спиной пальцы. Не объяснять же чужому парню про секс в подъезде, правильное рукопожатие Семеновой и одобрение Игоряши. То, что бурый одобрит этого Ильина, нутро Толи сомневалось все сильнее.
   - Жаль. Я бы на вашем месте, Анатолий, так резко не отказывался от нашего общества. Прискорбно, что в моих словах вас что-то насторожило. Может, вы меня не поняли. Но хотя нас довольно много, Круг не организация в прямом смысле этого слова. Скорее клуб по интересам. У нас нет жестких правил, мы никому ничего не навязываем. Примите визитку, вдруг передумаете или помощь понадобится, - настойчивый колдун поспешил остановить возражения Волкова. - Я не настаиваю, просто возьмите, как воспоминание о нашем знакомстве. Такой вариант вас устраивает?
   Волков вернулся домой, и Игоряша засуетился привычно. Толя мыл руки. Переодевался и все не мог понять, что его напрягает, режет краем слишком узкого ворота. "Точно. А про колдуна то мохнатый не сказал ничего. Неужели не заметил?" Обижать Игоряшу не хотелось и Волков начал распросы издлека. Что делал, как день провел и через пару другую осторожных вопросов убедился - не знает ничего.
   "А вы не простой парень, Антон Ильин", - как Волкову не хотелось забыть об изнанке привыного мира, о том, что есть особые люди что имеют силу, ничего не получалось. Просидевший полчаса на скамейки под носом мохнатого колдун в третьем поколении был доказательством. И с такими Волков в двойне должен был быть осторожен. "Но что ему надо от меня на самом деле?"
  
   Часть 3. Шаман
   - Анатолий. Что тебе известно про владельца "Улахан Чихи"?
   - Это ваш клиент.
   Павел Сергеевич смерил Волкова одобрительным взглядом:
   - Умеешь выделять главное. Молодец. Клиент и правда мой, но сколько мне на такие мелочи отвлекаться?
   Волков хмыкнул про себя, мелочи "улахан" тянули на тридцать миллионов годовых чистой прибыли. "Неужели".
   - Вы хотите передать мне общение с господином Артахиновым?
   - В точку, Анатолий. Встречаешь завтра во Внуково. Подробности у Лидочки. И это. Толя, ты удивляйся поменьше. Коля он мужик простой, но жизнь у него была сложная.
  
   С первым человеком "Улахан" Толя пересекался два раза. Не на переговорах, для этого у Михаила Кимовича Артахинова были свои Анатолии Волковы. Они сталкивались случайно у лифта и в холле, когда Павел Сергеевич, любезный сердцу Волкова начальник, выводил дорогого гостя под белые руки из офиса. Вот и все. Клиентов ранга господина Артахинова положено было знать в лицо, да и пропустить прибытие в терминал пассажиров единственного за утро вторника частного рейса было затруднительно.
  
   "Что-то не так", - оценил сходу Волков странно взволнованное лицо всегда спокойного Артахинова.
   "И сильно", - подмигнула Толику хромированными до боли в глазах стойками и поручнями стильная медицинская каталка на высоких резиновых колесах, которую вывели из стеклянных дверей вслед за встревоженным боссом парни в синей униформе. Толик краем глаза скользнул по белой простыне и узким плечам в темной рубахе над ней. Но что бы ни произошло на борту частного самолета, обязанностей встречающего с Толи никто не снимал.
   - Господин, Артахинов? Меня зовут Анатолий Волков, я представляю "СеверИнвестор". Вам нужна помощь?
   Большой человек скользнул по лицу Толи непонимающим взглядом и прошел мимо. Волков не стал качать права, только сместился правее, сейчас его больше интересовал секретарь Артахинова - Игорь Окладников, подтянутый парень одного с Толей возраста, который, не сбиваясь с широкого шага, терзал смартфон тревожной скороговоркой. Волков решил не отвлекать, дождаться окончания переговоров то ли с гостиницей, то ли с медицинским центром, и молча пошел рядом.
   Над бегущей по плитке каталкой приподнялась сухая тонкая рука. К удивлению Волкова хрупкое желтое запястье дрогнуло десятком браслетов, и Толик подумал - слава богу, живой. Не от сердца подумал, от головы. Представил, какие могут быть переговоры над свежим гробом.
   - Миша, - на шелестящий голос человека на каталке секретарь и босс рванули с одинаковой скоростью, - не поеду.
   - В больницу?! Агха, как не поедешь? - мягкий теплый голос совсем не вязался со статусом владельца заводов, газет, пароходов и золотых приисков из далекой Якутии.
   Почти неразличимо звякнули браслеты. Разговор был закончен. Большой человек Михаил Артахинов глубоко вздохнул, покатые плечи обвисли, сминая властную осанку. Окладников, не дожидаясь других указаний, уже опустил трубку и кивнул санитарам и охране:
   - В гостиницу, - пропустив каталку вперед секретарь, обернулся к Толе. - Господин, Волков. Извините, не поздоровался сразу, и спасибо за проявленное понимание. Поверьте, мы это очень ценим.
   Толя кивнул:
   - Я понимаю, родители...
   Окладников собрался еще сказать что-то, но увидел, как быстро удаляется от них спина Артахинова и просто еще раз поклонился Толе.
   - Думаю, лучше перенести сегодняшнюю встречу, - Толя двинулся, догоняя ушедших вперед, - нас устроит любое выбранное вами время.
   - Спасибо, еще раз господин Волков, - каждое движение Окладникова сочилось торопливой нервозностью, но лицо он держал.
   - И еще, возьмите визитку на ней мои личный номер.
   - Спасибо, - секретарь все-таки не выдержал, небрежно ткнул белый прямоугольник в карман и, коротко кивнув Толе, сорвался на бег.
   Волков остался стоять один посреди зала, прислушиваясь к звонким ударам каблуков по гладкой плитке и размышляя о человеке на медицинской каталке. Тяжелый браслет на полу он заметил не сразу. Подхватил и кинулся следом. Успел зацепиться взглядом за сосредоточенное лицо Артахинова в щели, почти закрытых уже двойных дверей. Рывком протиснулся, получив возмущенный окрик санитара. Не глядя, протянул браслет и наткнулся на спокойные внимательные глаза человека на каталке. Коротко стриженый бобрик седых волос, не элегантный, так скорее обрастают бритые на голо монахи по буддистским монастырям. "И смотрят они, наверное, точно также", - подумал Волков. Захотелось поклониться, не кивнуть, а сложить руки на груди и тюкнуть носом землю, как делают оранжевые тибетские парни в правильных фильмах. Не успел. Старик требовательно протянул руку, и Толику ничего не оставалось, как придвинуться ближе и столкнуться в узком пространстве с "монахом" лицом к лицу.
   - Здравствуйте, я Анатолий Волков, - Толя не знал, что сказать дальше, но чужие глаза не отпускали, - Это ваше.
   Чего ожидал Толик? Благодарного кивка, устало закрытых глаз? Точно не крепкой хватки на своем запястье. Зрачки в зрачки.
   - Господин...
   Внезапно сухое старое тело согнуло в приступе острого как стальной напильник кашля, и Толика выкинули из машины, словно его там и не было.
  
   Волков уверен был, визитка канула в Лету в глубине гостиничной прачечной. От того и незнакомый номер на экране смартфона вызвал у него лишь желании сбросить звонок и вернуться к спокойному тихому вечеру. Волков бы так и поступил, если бы не ворчание потеряшки. Имел Толя неосторожность поужинать в ресторане и теперь платил за это.
   - Я столько наготовил. Свиньи нет, куда девать-то? Такие расходы. По миру пойдем.
   - Ты в холодильник до завтра убирать не пробовал, а Игоряша? Всю плешь проел. Сначала суши научись готовить, потом воспитывай.
   - Суши? Это риса сварить и сырой рыбы сверху? Вот еще... Сам учись
   Телефонный звонок, пусть и с неизвестного номера, посулил пару минут покоя, и Толя нажал на прием.
   - Анатолий Волков? - это было странно, но голос хорошего мужика с непростой жизнью Толя узнал сразу. - Это Артахинов говорит.
   - Да, Михаил Кимович, я вас узнал.
   - Это хорошо, - большой человек замялся, подбирая слова, и это тоже было странно. - у меня есть к вам просьба. Не удивляйтесь, хотя, как тут не удивляться. Мне нужна ваша помощь. Очень.
   - Михаил Кимович, я внимательно слушаю. Сделаю, что смогу.
   - Анатолий, разрешите пожить у вас дома, мне и моему агха.
   Видно удивленная пауза была слишком длинной, потому что Артахинов заторопился с пояснениями:
   - Вы видели его сегодня. Он плохо почувствовал себя в самолете. В больницу отказывается, врачей гонит. Говорит, если хочу, чтобы жил, нужно просить вас. Разрешите, Анатолий. Агха, он для меня все равно что отец. Не прощу себе, если...
   - Не нужно ничего объяснять. Я с радостью вас приму, хотя не понимаю, чем могу помочь.
   - Спасибо. Номер квартиры вашей 145?
   - Да.
   - Открывайте, Анатолий, мы у подъезда.
   Спустя пару минут в квартире Волкова все стояло вверх дном. Какие-то парни тащили в Толину спальню раскладушку и стойку с медицинской аппаратурой. А один с плечами шире собственного роста, узкими глазами и абсолютно плоским лицом бережно занес и поставил на подоконник многоэтажные сутки-корзины, инкрустированные разноцветным деревом тонко и изящно. Еще один мужик постарше, распахнув дверцы холодильника, забивал его чем-то, не глядя на Волкова. Окладников ходил за Толей хвостом, почти тянул за рукав, журчал настойчивым ручьем, совал карточки с экстренными номерами телефонов. Только названия больниц и перечисление регалий перед именами врачей, обязанных прийти по первому зову, могли вогнать в ступор.
   Потом как-то разом все испарились, а из лифта вышел сам Артахинов с желтым как осенний лист стариком на руках. Он уже занес ногу, переступить порог, как тонкие пальцы дернули его за лацкан.
   - Поставь.
   - Агха...
   - Поставь.
   Толик почти видел невидимый ветер, может уже и не нашего, а совсем иного мира, что качал хрупкое тело, и поразился упорству в горящих темных глазах. Старик выдернул плечи из заботливых рук Артахинова, поклонился низко и сделал первый шаг через порог Волкова сам.
   "Игоряша, - вдруг выстрелило у Толи в мозгу. - Не предупредил его, где он прячется"? Вспомнить - одно, а найти время и место подальше от чужих даже случайных глаз не получалось. Еще полчаса пришлось потратить на разговор с начальством, Павел Сергеевич сначала расспросами, а потом и вовсе грубым подкупом в виде нового кабинета пытался вытянуть у Толи подробности, которых Волков и сам не знал. Сергеич задавал вопросы, и самым главным вопросом из них был - Почему?
   Почему очень богатый человек, привозит больного не в самую навороченную клинику столицы, а в дом простого офисного трудяги, в котором из лекарств шипучий парацетамол от всех болезней и крем от болей в спине. Почему, носит на руках маленького старика, который и отцом ему не является, Волков это знал точно, нашел время для поисков сразу после аэропорта. Почему Игоряша молчит и куда подевался, черт побери?!
  - Хозяин, - тихий на грани чувствительности Толиковых ушей зов потеряшки, заставил Волкова опустить глаза. Игоряша стоял в полутьме коридорного угла, маленьких глаз его различить было нельзя от того показалось с круглой морды смотрят Толику в душу огромные распахнутые ужасом очи.
   - Хозяин, ты только это в руки не бери, обещаешь?
   - Да, что ты, мохнатый, - Толя присел на корточки, наплевав на конспирацию и чужих в доме, таким потерянным выглядел бурый в этот момент. - Ты прости меня, что не предупредил заранее, разрешения не попросил.
   - Да, он сам попросил. Не в этом дело, - Толя вспомнил низкий поклон на пороге, - Только ты все-равно не трогай, ладно?
   - Что, Игоряша?
   - Круглое.
   - Круглое? - голос Волкова замер, он вспомнил как следом за Артахиновым с агха на руках широкий парень втащил в дом плоское нечто в мягком кожаном чехле с пестрыми завязками ручной работы. - Да зачем оно мне, бурый, успокойся. Не буду трогать.
   "Мне и не позволит никто", - подумал Волков.
   - И если помирать станет, не подходи.
   - Чегоо...
   - Обещай, помирать этот станет, близко не подходи. Чего бы не сулили. Обещаешь? - Игоряша заглядывал снизу Толику в душу, точно видел его последний раз, точно последним был его шанс остановить что-то неотвратимое и, нет, не жуткое - неизбежное.
   Толя протянул руку и погладил лохматого по голове:
   - Конечно, обещаю. Не подойду. Только зря ты хоронишь человека заранее.
   - Человека... - потеряшка откликнулся тихим эхом.
   - Ага, старичок крепкий, знает, что делает. - Толя вспомнил как одно лишь движение сухонькой кисти заставило хозяина "Улахан Чихи" послушно склонить голову. - Не станет такой помирать так просто.
   - Может и не станет, если сдюжит. А у нас может и сдюжит. Тебе как, важно, чтобы этот выжил?
   - Что за странный вопрос, человек ведь.
   - Ага, - потеряшка вздохнул, - Тогда на работу завтра не ходи, останься дома и вообще не выходи никуда, ближе будь. Может и сдюжит, - Игоряша отвернулся от Волкова и двинулся в глухой угол, где и растворился. По спине Толика побежали мурашки, как бурый теряется в пространстве он видел впервые.
   - Игоряш, ты точно не обиделся?
   - Точно, спать иди, не суетись и если точно хочешь...
   - На работу не пойду, понял. - ответил Толя, чтобы успокоить мохнатого, хотя ни черта он не понял конечно.
  
   Начальство отсутствие Волкова на работе одобрило сразу. Семенович рассыпался мелким бесом, а в конце разговора и вовсе заявил, что Толик может пропущенные дни отпуском по собственному желанию не называть, считать их потраченными на благо компании. Повесив трубку, Волков довольно хмыкнул, и рванул на кухню инспектировать забитый неизвестным холодильник. Назвался груздем - полезай в кузов, пригласил в дом - гостей должен кормить.
   Когда многочисленные парни в темных костюмах суетились по Толиной квартире, он думал, что ухаживать за стариком будет хорошенькая сиделка в крахмальном халатике. На такую денег Артахинова должно было хватить. Но ошибся. Владелец золотых приисков ухаживал за агха сам. То есть и судно выносил, и травки какие-то запаривал в принесенной его же людьми глиняной грубой посуде, такой кособокой, что Волков сразу вспомнил интерактивную выставку по археологии, на которой краем глаза зацепил детский мастер-класс по изготовлению керамики ленточным способом без использования гончарного круга.
   Мужик суетился, птицей летел на каждый едва слышный кашель или скрип из спальни, превращенной в палату, а когда Волков прямо через дверь спросил, чем хочет пообедать, вышел не сразу.
   - Там парни мои холодильник вроде...
   - Ага, до верху. Я половины названий не знаю.
   - Вот и хорошо, только...
   - Что только? Вы гость, я свободен. Говорите уже.
   - Может картошечки отварить, чтобы не в сухомятку, а?
   - В мундире, без?
   - Без, - вдруг широко улыбнулся Артахинов. - Избаловала меня цивилизация, понимаешь.
   В первый вечер они просто поели вместе, почти не разговаривая. Артахинов много улыбался, молча принимая светскую болтовню Волкова. Доскреб остатки размятой вилкой картошин со дня тарелки, поблагодарил и вернулся к больному.
   Толя давно понял, что называл круглым Игоряша. Когда в тишине ночи за стенкой застучало мелким дождем, то медленнее, то быстрее, и рисунок биения отозвался в каждой клеточке тела Толи, он уже знал, кто такой агха. "У меня в спальне настоящий якутский шаман бьет в настоящий шаманский бубен", - от этой мысли Волкову не было неуютно, просто она была удивительной, как тяжелые хлопья снега в июне. А ритм - он был как биение родного сердца. "А ты помрет, помрет. Глупенький ты, Игоряша".
  
   Следующим вечером после ужина Артахинов сам заварил терпкий густой, тёмно-багровый чай. И так уютно умастился в кухонном углу, что Толя понял, будет Разговор.
   - Вы наверняка уже знаете, Анатолий, что агха не отец мне. Как там говорят разные уродцы - не биологический в общем. Приютский я. Что шаман он поняли тоже. А что не простой, а такого рода, что и поколения считать устанешь, сам скажу. Как случилось и отцом сироте из приюта стал шаман из древнего рода? А просто, как в любой сказке, спас мне беспутную пустую жизнь.
   Артахинов усмехнулся, потянул на себя тоненькую звонкую пиалу.
   - Когда вышел из интерната в семнадцать, не захотел оставаться там, где прожил всю жизнь, решил оставить все позади и завербовался. Куда? Не поверишь. В Коми. Сменял шило на мыло. Из Якутии в другую тайгу. Лес валить завербовался. Сучкорубом. Кроме меня в бригаде было семеро бывших уголовников, настоящих урок, не политических. В первый же день побрили меня наголо, чтобы вшей не разводить. Все время полуголодный. Помню, получили зарплату, скинулись в общий котел, на еду, а уже к вечеру они все прогуляли. И жрал я потом две недели до аванса хлеб с маргарином. С тех пор у меня всегда заначка под стелькой, маленькая такая, чтобы только с голоду не сдохнуть. И сейчас тоже, - Артахинов прищурился на Толика. - Хочешь, проверь.
   Толик не поленился, встал из-за стола и под сверкающим взглядом откровенно веселящегося гостя потащился в коридор к комоду с обувью. Пятитысячная купюра, аккуратно согнутая вдоль, хитро подмигнула Толе из глубины мягкой туфли кордовской кожи.
   - Ну вы и даете.
   - Запас, Толик, карман не тянет. Я даже считать устал сколько раз такая меня выручала. В общем, полуголодные... а тут время пришло перегонять оленей. Тогда стада большие были, шли прямо через маленькие поселки, не сворачивали. И вот один такой бурый, лохматый к нам на двор. Может, сам отбился. А скорее мужики наши его отщемили, думаю. Но не в этом дело. Ну, отщемили, прижали в углу. Полосни по горлу и дело с концом. Забить оленя на мясо... Не для того ли живут? Это естественно, а вот мучить... живое... без причины, тыкать его ножом, и смеяться... даже недолго. Это противно природе, не прощают такое духи. Вы же верите в духов, Анатолий? Агха сказал, верите, - Артахинов покачал головой. - Не прощают, даже если просто рядом стоял и молодой был. Безжалостны они и справедливы. Через месяц одного из бригады придавило деревом, второй ступню оттяпал, топор с сучка отскочил, оставшиеся запили по-черному. Мне уже все ясно стало. Что интернатский, и ни деда, ни бабки старой рядом, а сказки даже наши только из книжек - не важно. Не совсем же на необитаемом острове жили. Да и как не понять... - гость качнулся, уперся локтями в стол и ухватился пальцами за лоб, лицо, так что, то ли больно ему, то ли свезти хотел к чертям собачим.
   - В лесу туман, между высокими соснами, какие в кино, на картинке обычные люди и видят. Туман густой, ясно только стволы. Красноватые. Сочатся прозрачной смолою. Неба нет. Голову поднял, и там высоко-высоко над тобой только остовы веток как арки или ребра какие. Хвои не видно совсем, только туман. Понятно, никакой работы, не сумасшедшие, и бригадиру под суд тоже не охота. Зачем тогда разбрелись? Зачем выходили из машины? А не было ничего. Не было тумана по прогнозам, совсем, иначе кто б нас повез на участок? Стоишь в тумане, понимаешь - неправильно это. А каждый ствол на тебя смотрит. Двигается. К тебе. Кажется, закрой глаза притиснется, станет дышать в ухо, мурашками по шее, по спине. Волосы ворошить на голове начнет. Как? Ни рук, ни ног - просто дерево. Глаза откроешь все на месте. Не ходят деревья. Но смотрят, тянутся. Не ветками, всею своей душой... Вдруг крик. Где, не понятно. Но кричат так, что ясно - придавило кого-то. С концами, нехорошо придавило. Не так чтобы сразу, а поперек живота или ноги в кашу. Бежишь на крик, а мысль одна - как? Ни звука пилы, ни топора, только скрип тяжкий протяжный, с которым дерево с жизнью расстается и крик. Знаешь, не мог никто рубить, не идиоты, все как ты. Все по лесу возвращались к месту сбора. И на всех смотрело, и ко всем тянулось как к тебе...
   --> Завороженный[Author:J] Волков не сразу понял, что Игоряша невидимый встал рядом. Сначала опустил на Толино бедро лапку, потом и вовсе всем телом прижался. А гость продолжал:
   - Все я понял, как не понять. Понял и домой, думал помирать так здесь. Когда добрался, меня уже ветром качало. Деньги были, сам не ел ничего, желание жить отбили на прочь. Вышел из самолета, куда идти? Притащился в интернат и на руки директору упал. Тот привез меня к агха. А он меня у духов отстучал. Договорился с ними. С тех пор и живу на него с оглядкой. Правильно живу, закон не забывая. А вы Толик? Хотя не отвечайте, не для того я вам все рассказывал.
   Волков помолчал, прислушиваясь к себе, а потом все-таки спросил:
   - Сейчас видите их? - спросил и почувствовал, как дрогнул телом незримый Игоряша.
   - Кого?
   - Духов?
   Артахинов понимающе усмехнулся:
   - Не вижу, не слышу. Агха дырку во мне заткнул. Сказал, что лучше так. Я согласен.
   Толя просто кивнул.
  
   К вечеру четвертого дня гость Волкова явно расслабился. Кашель его подопечного почти сошел на нет, и сегодня старик под руку с духовным сыном сам дошел до уборной. У него на лице даже проявился новый цвет отличный от жуткой замогильной желтизны.
   - Михаил Кимович, можно спросить?
   - Можно, Толя, можно.
   - Как вы решились больного старика в самолет?
   Артахинов задумчиво повертел в руках пузатый бокал, сегодня вечером они с Волковым позволили себе нечто покрепче травяного чая.
   - Вот ведь какое дело, Толя. Здоровый он был, когда в самолёт садились. Старый да, но здоровый, если бы фотографии были, ты бы не поверил, так он за пару часов изменился. Дома бы ничего. Дома сама земля помогает. Ляжешь на нее, все хвори из тебя вытянет, так он говорит. Жалею, что сразу самолет не развернул, но думал, не довезу обратно. Он же прямо в небе кровью кашлять начал. А тут в столице какая земля? Где ее живую найдешь?
   Толик кивнул, он был уверен, что Игоряша подпишется под каждым словом гостя про живую землю. "Потеряшка мой как-то влияет?"
   - Тогда мой дом? Четвертый этаж.
   - Не знаю, Толя. Агха не сказал. Считайте свезло вам, в особом месте живете. А почему разве важно? Кстати, можно я у вас каждый раз останавливаться буду, ну не на неделю, конечно, хоть на ночь?
   - Да приезжайте, живите сколько хотите. Видите же, мне с вами интересно.
   - Спасибо. Мы завтра съезжаем. Агха сказал пора. Дарить вам, предлагать, что за помощь он запретил. Говорит, нет ничего у меня такого, чтобы вам было нужно, - Артахинов прищурился и заглянул Толику в глаза. - Сказал, у вас все есть. А если деньги вам предложу, он мне указательные пальцы отрубит, оба. Говорит, дарить вам - как пытаться выгоду с вас получить, привязать вас одолжением вместо благодарности. Знаете, что еще сказал? Одаривать первым того, кто сильнее все-равно, что унижаться. А вот скажите Толик, как может быть, чтобы вы были сильнее меня?
   Под пристальным взглядом черных глаз Толику было неуютно, но не страшно. Не боялся он Михаила Кимовича и точка. Потому и ответил честно, как самому себе:
   - Не знаю. Я от подарка может и не отказался бы.
   - Не отказались? Хорошо. Тогда ждите. Агха сказал, что своими руками соберу - можно. Вы как на счет грибов, морошки, брусники, клюквы?
   - А вы собираете? - откровенное детское удивление Толи смехом отзвалось у Артахинова в груди.
   - Собираю, вот подождите до дома доберусь и тогда...
  
   - Ого! Малина оранжевая, разве такая бывает? - Игоряша перевесился через борт гигантского ящика с яркими наклейками авиапочты на каждой фанерной стенке.
   - Это морошка, Поставь контейнер на место, - Толику уже ничего не оставалось, как только потянуть потеряшку подальше от Артахиновских деликатесов за толстую мохнатую складку на шее.
   - А это едят? Оно сладкое?
   - Едят, едят, по большим праздникам, понял?
   - Понял, а большой праздник - это когда? - разочарование в маленьких глазах было таким ярким и глубоким, что Волков сдался.
   - Сегодня. Только не лопни, умоляю.
   Волков отошел оглушенному восторгом потеряшке за спину и вытянул из кармана, припрятанное от Игоряши, послание. Тонкая кожа ластилась к кончикам пальцев, пестрые завязки ручной работы легко потянули горловину узкого мешочка в стороны. Записка был попроще - половинка аккуратно оборванного листа из ученической тетрадки в клеточку. "Спасибо, Анатолий Петрович. Придется тяжело, приезжайте. Оба". Толик понял, что мешочек все еще топорщится, заглянул внутрь и выудил билет на самолет с открытой датой.
   Часть 4. Скарбник
   Резкое в движении ломанное тело вынесло под луч Толиного фонаря из темноты коридора справа. Мышцы сократились сами собой. Голый шар головы без ушей, носа, с отвратительным мягко подрагивающим лоскутом на месте щеки, разлетелся десятком осколков. "Опыт - страшная сила. Главное не споткнуться", - Толя опустил взгляд под ноги, тем кто выживали до Волкова в этом подвале не хватало времени на заботу о чистоте. "Находка разработчиков. Блин, - Толя пнул очередную размокшую коробку и едва не пропустил тварь, рухнувшую на него с трубы под низким закопченным потолком. Дробовик пусто щелкнул затвором. Отклониться назад, вытянуть нож... Желтоватые полупрозрачные когти летели мимо лица в замедленной съемке...
   - Хозяин, хозяин...
   - Б..ть, Игоряша! - тело Волкова подкинуло в кресле. - Ты что?!
   Толик обреченно поприветствовал взглядом красный прямоугольник в центре экрана: "Утро коту под хвост".
   - Предупредил же, играю, - Толя опустил глаза на мохнатого, ладонь чесалась отвесить бурому подзатыльник.
   - У нас беда, хозяин. Скарбник.
   - Скарбник?
   Потеряшка печально кивнул. Оказалось, во время зачистки очередного подвала Волков пропустил появление скорой. Хорошо Игоряша следил за всем и всеми.
  
   - Ты говоришь, у парня из третьего подъезда поселился кто-то.
   - Скарбник.
   - И этот... скарбник помогает ему с финансами и прибылью, но вредит остальным соседям.
   Новый кивок.
   - И полет мальца из пятнадцатой через руль сегодня...
   - Его рук дело. Мальчонка не причем, отец его все проверил, наладил. А тут...
   - Если случайность?
   Игоряша упрямо покачал головой.
   - От меня чего хочешь?
   - Пойти и поговорить. Сказать, что нельзя в собственном доме.
   - Пойти, спросить, а парень решит я псих и позвонит в дурку, - идея Игоряши Толику не нравилась.
   - Нее. Скарбник сам не заводится. Хозяин или яйцо высидел, или купил, или выменял на перекрестке, значит, знает, что к чему. Только, если на перекрестке, ему обязательно всего не досказали. Если продал кто - тоже. Удача в деньгах временно. Как надоест парень, или заскучает скарбник. Он хозяина под смертушку подведет и душу с собой утащит. Только до этого много времени пройти может.
   Волков снова приоткрыл занавеску и кинул взгляд на толпящихся под подъездом соседей. Сыну Петровых было девять и, если верить Игоряшиным информаторам, с бетонным бордюром его голова разминулась всего на пару сантиметров.
  
   - Завидно, Толик? - осклабился Шурик, тяжелая золотая цепь в палец толщиной качалась на загорелой раскаченной груди. - Мне само в руки плывет, пока ты в душном офисе жопу рвешь на чужого дядю.
   - Чему завидовать? Сдохнешь же.
   - А и сдохну, так хоть погуляю. Не правильный я. Помирать от скуки не охота. Так что иди на х..!
   Толя смотрел на красивого высокого, молодого и наглого и не понимал, что делать дальше. Шурика этого - широкоплечую мечту всех безмозглых соплюшек района - Волков встречал не часто. Дом был большой, да и не совпадало рабочее расписание Толи по биоритмам с пустой и звонкой как алюминиевый бидон жизнью Алекса, точнее Антонова Шурика, личного тренера по фитнесу на пол ставки и прожигателя жизни по призванию.
   "Вот он из тех, кому все и сразу, - вспомнил Толя слова Игоряши про колдунов, - Только откуда мозги?" Представить, что Алекс провернул все сам - яйцо там по правилам или ритуал на перекресте, верилось с трудом.
   Поправить свое материальное положение ставкой на футбольный матч, или игрой в интернет казино - это был Шурик. Толя даже подозревал, что взрослые тетеньки, подвозившие Антонова до дома, о которых судачили на скамейке старушки, не совсем клиентками приходились молодому красивому тренеру. А вот чтение книг, шуршание мозгами - совсем не вязалось.
   "Чужая душа - потемки".
   - Тварь приструни. Гадит прямо в доме. Слышал? Пацан Петровых из пятнадцатой обе руки сломал. Твой помощничек в велике покопался.
   - Чем докажешь?!
   - Да какие доказательства, идиот?! Кому они нужны! В суд тебя тащить? Знаю я. Точно знаю, что твой уродец, больше некому.
   - Некому? У тебя все животины считанные? То же мне хозяин нашелся.
   - Это ты правильно сказал - считанные, только не у меня.
   - Пугаешь?
   Волков с досады хотел плюнуть Алексу под ноги, вовремя сдержался. Игоряша очень этого не любил. Значит, была весомая причина. "Пустой разговор".
   - Уйми. Найди ему работу, если хочешь жить.
   - Иди на х.. со своими советами... нашелся... ..!
   Иван бесновался, зверино меняясь в лице и теряя остатки человеческого. Волков еще пару ударов сердца молча смотрел в серые сузившиеся от злобы глаза, а потом ушел. Чужое внимание из-за дверной притолоки он тоже ощутил ясно. Из правого верхнего угла отчетливо тянуло неприязнью и злобой.
  
   "Почему?" - Толя уже привык, что все "другие" - в воде они жили или на суше - относились к нему как к старому знакомому, и это еще Волков поскромничал. Сказал бы с обожанием, в рот глядели, было бы точнее. Но это...
   - Бурый, оно меня ненавидит.
   Круглые маленькие глазки озадаченно мигнули.
   - Не может быть хозяин. Не бывать такому. Хозяин его может, а скарбник - нет. Ты же...
   - Что я? Ненавидит, говорю. Пока по ступенькам спускался, думал душу мне вывернет, так в спину смотрел. Хуже ножа. А ты - "не может быть". Советчик-недоучка.
   Потеряшка потер лапой ухо и удивил Волкова:
   - К Ираиде сходи.
   - Чего?
   - К Ираиде-ведьме сходить надо, говорю.
   Толя протянул руку и потрогал лоб мохнатого:
   - У тебя температура? У плиты перегрелся? Какая Ираида?!
   - Твоя. Наша, то есть. Местная, - Игоряша решительно поджал губы. - Она может знать причину.
   Волков схватился за голову:
   - ...ть-колотить, бурый. Только устаканилось. Она потом не слезет с меня, если слабину почует. Может сами?
   - Нет, хозяин, нечисто тут.
   - Иди лесом, Игоряша, - Волкову было тошно, под левой лопаткой зудело неприятно и настойчиво.
  
   Утром рядом с Толиком, что с наслаждением вдыхал полной грудью озон, выйдя из подъезда, рухнул кондиционер. С десятого этажа, как выяснил и доложил Игоряша к ужину. "И меньшего бы хватило", - неприятное происшествие Волков переваривал тяжело, мохнатого с его ненужными подробностями хотелось послать подальше. Это было вечером.
   А вдыхая поднявшуюся к небу пыль и переживая грохот, еще стоявший в ушах, Толя в отупении разглядывал искорёженные лопасти перекрученного вентилятора и не думал - чувствовал нутром - Шурик, вернее тварь его. Никакие доказательства Толику не были нужны. Ираиде видимо тоже.
  
   Спокойное "па-бам" дверного звонка всполошило Игоряшу и он рванул на звук, обгоняя Волкова на поворотах. "Сам откроет?" - Толя даже не понял сначала, в чем проблема. Стресс, отупел как-то. Только услышав от двери звонким голосом мохнатого "Чего приперлась? Волос много?", Толя понял - потеряшка впервые открывает дверь сам, значит, за ней стоит кто-то, кого говорящее бурое существо сорока сантиметров росту не напугает.
   "Сама пришла?"
   - Ты меня впустишь, или подождешь, пока под Толиком пол в лифте провалится? - бархатистые уверенные волны главного оружия Семеновой успокаивающе накатывали на Волкова, хотя если прислушаться к смыслу... Толя представил, как рыжий линолеум в лифте расходится, и он падает в сырую холодную тьму. "Вот ведьма, чертова..."
   - Игоряша, пусти. Незачем гостя на пороге держать.
   - Слышал, умник, - тон ведьмы скользнул змеей сарказма, - "гостя". Отойди в сторону.
   "Что-то я не так сказал. Ну да ладно, в их политесах сам черт ногу сломит. Пусть идут лесом", - Толя давно понял, что в Игоряшином мире к словам относились иначе, точно они несли в себе не просто смысл - силу. Ну как понял, бурый плешь проел скорее.
   "Точно не то", - Игоряша, вкатившийся в кухню, искрил встопорщенной на загривке шерстью.
   - Ну нельзя же так, хозяин. "Гостя"?! Учу вас, учу. Все впустую.
   - Да ладно тебе, мохнатый, - роскошная как пятизвёздочный круизный лайнер Ираида и вплыла на кухню точно как он, глаз не оторвать от этого зрелища. - Здравствуйте, Анатолий. Как вы живете с этим занудой. Достанет совсем, отдайте мне на время, я перевоспитаю. Хотя в главном, он прав. От статуса, что вы неосмотрительно дали, я откажусь перед уходом, - ведьма устроилась на стуле и потянула из портсигара бесконечно длинную сигарету. - Но другие - не я.
   Громко брякнуло.
   - Эй ты, старая, - Игоряша грохнул стальную сухарницу на стол и, уперев лапки в бока, грозно подступил к элегантной Ираиде, - дрянь свою заговоренную в моем доме спрячь куда подальше. Думаешь не найду укорота?!
   Ираида прищурилась:
   - Не найдешь. Потому что маленький и глупый. А хозяин твой учиться не хочет. Сочувствую, - узкая усмешка стилетом воткнулись под ребра Толиному потеряшке, - по миру пойдете...
   Игоряша зашипел тяжело и страшно. Волков напрягся, перехватил бурого за шиворот, потянул подальше от шелковых брюк Семеновой, которые вот-вот могли превратиться в лапшу. Когти у мохнатого были не шуточные.
   - Успокойтесь оба. А вы Ираида Витальевна, ведите себя... - Волков хотел сказать "скромнее", но наткнулся на большущие, горячие как горящие угли маслянисто-карие глаза с поволокой и заткнулся, - Это вы ко мне в дом пришли, не я к вам.
   - Да, я. Вы правы, Анатолий, - Семенова точно выдохнула и спрятала сигарету, - Предлагаю вам помощь. Помощь, помощь, что ты напрягся, ирод коротконогий? Не веришь?
   Игоряшка на табуретке шумно фыркнул и повернулся к ведьме спиной. Волков мысленно погладил мохнатого по плечу и решил ради него уточнить:
   - Если помощь, значит...
   - Безвозмездно, то есть даром. Да, Анатолий, я тоже люблю классику.
   "Это она на встречу с Ильиным-колдуном сейчас намекает? - Волков пригляделся пристальнее, но считывать гладкое без морщин лицо Семеновой Ираиды Витальевны было выше его способностей. - Откуда?! Показалось, наверное".
   - Чтобы вашему мохнатому было спокойнее, поясню - мне тоже не нравятся люди, которые гадят там, где я живу. Так сойдет?
   Потеряшка на стуле неопределенно качнул покатыми плечами.
   - Вот и славно. Итак, скарбник хотел вас, Анатолий Петрович, убить, а может напугать только.
   Волков склонялся к последнему, он уже и схему нарисовал. Уронить внешний блок так, чтобы Толю шваркнуть именно насмерть было невозможно.
   - Это не важно.
   Игоряша фыркнул, а ведьма постучала острым ногтем о столешницу:
   - Не важно. Важно то, что он вас ненавидит. А такого не может быть.
   - Почему не может?! Ответит мне кто-нибудь?! Я что особенный? Из-за того, что чую их, вижу? - Толик взорвался неожиданно даже для самого себя.
   Семенова отвела глаза и, поджав губы, скучающе уставилась в потолок. Игоряша, соскочил, подпрыгнул и кинулся хватать Толю за руки, успокаивая. Заботливая нянька при малолетнем идиоте.
   - Простите, сорвался.
   - Не может, - Ираида вернулась к беседе, вспышку и вопросы Толи игнорируя в чистую. - противно это его природе. Не может и ненавидит. Значит, что...
   - Не человек этот его хозяин, - Игоряша бросил руки Волкова и прямо уставился на ведьму. - Не скарбник это.
   - А ты не так глуп, как кажешься, пушистый. Хозяин твой учится не захочет, подумаю, может за тебя всерьез взяться.
   - Тьфу на тебя, лешачья дочка.
   Ираида звонко рассмеялась Игоряше в ответ.
  
   Следующие полчаса, под непрестанные согласные кивки потеряшки, Семенова рассказывала про скарбников и антчуток, чем отличаются, к чему предназначены.
   - Анчутка - природный дух, не тень ушедшего человека. Не испорченный, не одичавший. Просто злобный от рождения. На месте спокойно не усидит, если пакость человеку не подстроит. Как все сущности - дух могущественный. С ним можно договориться, взять на службу, вырастить из того же "правильного" яйца. Плохо одно - связать анчутку договором или удержать на привязи тяжело. Но колдуны, которые посильнее используют таких помощников часто. Главное правила знать и слабину не показывать. Анчутка точно должен знать в чьей руке плеть. И душевная близость, если можно так выразиться, - ведьма неопределённо наморщила идеальный нос, - играет роль. Если колдун на месте не сидит, работа при нем интересная, анчутка служит по чести-совести, иногда и договор не нужен.
   - А вы можете такого?
   - Вырастить? Усмирить? Могу, только суетно очень. Постоянный самоконтроль, точно все-время живым огнем жонглируешь, - Витальевна откинулась на стену и снова потянулась к золоченому портсигару нестандартной длины.
   Толя с удивлением заметил, как прежде чем открыть вычурную коробочку Ираида вопросительно посмотрела в сторону потеряшки, молча. Ничего не спросила, просто глазами скользнула, но Игоряша заметил. И ответный кивок бурого - Толик мог поклясться - был соглашающимся и уважительным. Во всяком случае, когда тонкая самокрутка, угнездилась в уголке выпуклых губ, Игоряша даже не бровью не повел.
   - Можно конечно от безвыходности анчутку зерно посадить считать, песок или бисер. Только кто угадает, когда ему наскучит песок пересчитывать? Чем тогда удержать? Но это я так, скачу по верхам, для ликвидация вашей, Анатолий Петрович, вопиющей безграмотности, - Ираида приподняла подбородок и глубоко затянулась, а голова Толика превратилась в пустыню, по которой брошенные хозяином мысли разбрелись безымянными скитальцами. Завороженно Волков следил как медленно затянувшись, Ираида задержала наполненный дымом вдох за сомкнутыми губами, и только мгновение спустя отпустила его на свободу. Голубоватая струя с терпким запахом манящих таинственных трав упруго ударила потерявшегося Толика в лицо, заставила вздрогнуть, возвращая в реальность. Волков закашлялся, отвел глаза в сторону, хотя что тут можно скрыть, не от этой же... ведьмы с насмешливой всепонимающей улыбкой.
   "Есть чай, целая чашка остывшего чая", - Толик глотнул раз, другой. Помогло.
   - Все равно не понимаю, почему вы оба решили, что это анчутка, не скарбник? И как поняли, что не Алекс за ним стоит?
   - Алекс, как же, - вынес свой приговор способностям Шурика Антонова Игоряша.
   - Потому, Анатолий Петрович, что испытывать ненависть к вам противно природе, - Семенова-ведьма ответила Толе предельно серьезно, отбросив в сторону провоцирующую лениво-элегантную медлительность. Игоряша согласно подпрыгнут на табуретке. - Любой "иной": леший, анчутка, мавка, скарбник - не важно, не будет вас ненавидеть. Но некоторых можно заставить причинить вам вред. Скарбник существо простое, изначально подчиняется не хозяину, а природе своей и против Закона не пойдет.
   - Анчутка?
   - Анчутка, сложнее, свободнее, как злой дух он универсален. У него нет рамок. По приказу хозяина анчутка легко идет против природы. И это возвращает нас к Ильину Антону Романовичу, главе Круга, потомственному колдуну и просто хорошему человеку.
   Волков подпрыгнул. "Значит, точно знала о встрече, и "тоже люблю классику" не случайное было".
   - Ираида Витальевна, вы меня пугаете.
   - Очень жаль, Анатолий. Не нужно меня бояться. Мне в этом доме хорошо, как давно не было. Уезжать никуда не собираюсь и портить отношения с вами не буду.
   - Да, ладно нахваливать то, - Игоряша громко перебил только начавший формироваться в голове Толи вопрос, видно гостеприимная натура потеряшки потребовала выхода, - ближе к столу двигайтесь, угощать будем. У нас много всякого завалялось, что ведьм..., то есть гостям понравится.
   Мохнатый принялся таскать на стол вазочки и судочки, о существовании которых Толя даже не подозревал. "Вот наглый, а все хозяин, хозяин".
   Семенова как-то подозрительно понимающе посмотрела на мохнатого и улыбнулась.
   "Чего я все приглядываюсь, придираюсь. Не собачатся и ладно".
  
   - Поймать, за горло покрепче и вытрясти из него имя, - бурый рвался в бой, только спину не горбил и не шипел как кошка.
   - Не поможет, он ничего не расскажет, мы ему не хозяева, - как-то незаметно Ираида переместилась во главу стола и теперь Толя и Игоряша смотрели ей в рот, не возражая.
   - Заставить сменить хозяина? Подкупом? Говорите, у них договор, предложить больше, условия получше.
   В ответ двое - красавица и чудовище грохнули смехом так, что стекла в шкафах дрогнули.
   - Ну, Волков, вы... - Ираида не могла успокоиться, Игоряша вторил ей мелко, подпрыгивая на табуретке.
   - Весело им. Что не так, объяснить не желаете? - Толя хотел обидеться, но понял - не получается.
   - Не человеческий это договор, не предаст колдуна анчутка. Объяснять долго. Просто поверьте на слово. Если лазейку найдет, обязательно из-под чужой власти вывернется, но не предаст.
   - Ладно, что тогда?
   - Придушить, и дело с концом. А к Шурику этому барабашку отправить, у того давно на него все чешется.
   - А почему раньше не... - Волков вспомнил пустой чердак и белый сумасшедшие глаза Иванова-старшего на каталке платной скорой.
   - Так Антонов не нарушал ничего, ни Закона, ни порядка. Скарбника завести в его праве.
   - У меня голова скоро треснет от ваших сложностей, - Толя дернул себя за волосы и ухватил чашку с кофе.
   - Учиться нужно, Анатолий Витальевич. А не тратить время на ерунду всякую, сделки по поставке, - глядя как Толя закатил глаза, Ираида пошла на попятную. - Впрочем, живите, как хотите. Не об этом сейчас речь. - Придушить... Для дома хорошо, для Анатолия Петровича - бесполезно. Плохо даже. Единственную ниточку обрубим к недоброжелателю его. Что-то мне подсказывает, не финансовое благополучие Антонова Шурика или мелкие пакости были главной целью.
   - Да, понятно, что хозяина моего щупают. Делать что?
   - Поймать, найти связь с колдуном и запустить по ниточке проклятье. Простенькое, но приставучее и упорное. А потом искать человека с таким проклятьем на нем.
   - В городе размером с маленькую страну? - Волков был пессимистичен.
   - Если хороший колдун, от проклятья избавится, дня не пройдет, - Игоряша вторил Толику.
   - Я же говорю - маленькое и липкое. Пока заметит, пока поймет, что наведенное, время бежит. А мы...
   - Все равно иголка в стоге сена.
   Ираида Семенова облокотилась грудью на стол, переплела музыкальные пальцы, возложила на них точеный подбородок и заглянула Толе в душу:
   - Вот поэтому вы, Анатолий Петрович, напроситесь в гости.
  
  
   Волков бывал уже в этом клубе, не в самом центре, но с яркой репутацией фонтанирующего новинками и премьерами заведения. Если пить по-черному, это было не в "Жар-птицу", а вот отдохнуть вечером так, чтобы утром было что рассказать всякого, чего другие не видели, козырнуть возможностью посетить место, в котором столики бронировали на месяц вперед - это сюда. Тем удивительнее было отсутствие очереди на входе и скучающий вид крепкого фейс-контроля под красивой табличкой - "Примите извинения за неудобство. Закрыты на частное обслуживание".
   - Волков Анатолий к Ильину... - продолжать не пришлось, видно краш-колдун позаботился о Толике заранее. Потому как в бумажный список парень в костюме заглядывать не стал, а сразу широко улыбнулся и распахнул перед Волковым высокую резную дверь.
   - Хорошего вечера, - формальность, а приятно. "Это я с непривычки. Ильин в одном прав после истории с Семеновой, я закисаю дома. Так и комплекс может сформироваться, - хохотнул про себя Толик и списал неприятные мурашки по шее не на терпкие воспоминания, а на слишком рьяно работающий клубный кондиционер. - Срастется все, подцеплю девчонку и завалюсь к ней на ночь. Дальше пусть мои заговорщики сами расхлебывают".
   Задача у Толи была не то что простая, но... Ираида дала ему амулет, то ли плоский кожаный мешочек, то ли подвеску. Сама сунула поглубже в нагрудный карман и ладошкой прихлопнула сверху, сопроводив коротким наговором. Толик видел, Игоряша чуть шерсть на себе не рвет, позволяя ведьме к хозяину прикасаться, да еще и заговор над ним творить. Но поделать ничего не мог. Утром стоило Волкову наклониться над раковиной в ванной, ему в лицо выбило кранбуксу с горячей воды. Температура у государственной струи была градусов под восемьдесят. Хорошо у Толи реакция правильная, выскочил за дверь, отделался парой красных пятен на голой груди.
   - Когда поймаем тварь и запустим проклятье, вас толкнет в грудь.
   - Я точно почувствую? Место шумное. Пить тоже придется, чтобы подозрений не вызвать.
   - А ты, хозяин много не пей, отбояривайся. Говори, не на гульбище пришел, знакомиться просто. Трезвую голову иметь должен, - совет бурого был к месту, и Толя кивнул.
   - Почувствуете, я обещаю, - Ираида стояла вплотную и красивой ладони от груди Толика не отнимала. - Тогда смотрите в оба, хозяин анчутки начнет почесываться. Нехорошо почесываться, точно шелудивый пес. Плечами передергивать, пальцами бегать, суетиться, чуть нервничать. Видели, как себя блохастая собака ведет? Похоже будет, но слабее конечно. Найдите его, Волков. Нет никакой гарантии, что он будет на вечере, хотя этот юбилей - не шутки, сильнейшие присутствовать обязаны. А что в дом к с... к вам в дом анчутку решился отправить новичок по глупости или кто из слабеньких от самоуверенности, вряд ли. Не совсем же самоубийцы в конце концов.
   - Почувствую толчок, начинаю искать. Нахожу, выясняю фамилию-имя. Повод для расспросов железный, знакомиться пришел. Отзваниваюсь.
   - И домой.
   Волков насмешливо приподнял бровь и прищурился. Не прокатило. Не поддалась Семенова на неуклюжую провокацию:
   - Не обольщайтесь, Анатоль. Я на вас матримониальных планов не строю. Но поверьте на слово, там для вас опасно. Среди этих людей вам опасно. Не все из них способны понять кто вы, но те, кто понимают... Анчутка недомерок, как мохнатый ваш правильно сказал - прощупывание, не больше.
  
   Снова прокручивая последние слова ведьмы в памяти, Толик не чувствовал ничего кроме раздражения. "Опять недомолвки. Недоговаривают, пугают. Ладно Ираида, но почему Игоряша молчит?"
  
   Даже на искушённый взгляд Толи колдуны гуляли умело и со вкусом. Как выяснилось позже и премьера нового представления, о котором давно гудели в офисе, была отдана под колдовские посиделки. Спустя сорок минут светского блуждания, сцена полыхнула фонтаном кроваво-красных огней, и Толик вполне ожидаемо оказался в первом ярусе полукруглых лож, обитых матовой кожей. В самом центре, с колдуном в третьем поколении по левую руку.
   Ильин общался легко, еще до начала представления протащил Волкова по залу и буквально за руку подвел к каждому. "Плохо, - запомнить все имена и фамилии, безумным калейдоскопом раскрученные обаяшкой колдуном в голове Толи, было невозможно. - Кто-то зачешется, по второму разу имя спрашивать?" - что анчутку подослал Ильин Волков не верил.
   Таинственная закладка в Толином кармане упорно молчала. "Сплоховала ведьма", - решил Волков и сосредоточился на противоречивом рваном ритме, сбивающем представление о реальности с ног и телах, движущихся, скользящих вслед и вопреки этой гипнотически неправильной музыке. Первую волну накатившего жара Волков списал на яркое представление. Только когда вторая обильно проступила влагой на висках, потянула властно за глубинные темные ниточки, и пальцы на ногах Толика сжались, а крупные капли пота пришлось незаметно смахнуть ладонью - Волков послал матерный привет наглой ведьме: "Ну, Витальевна... припомню". Как бы не крутило Толика, сигнал он принял. Пришла пора оторваться от главной премьеры полугодия и искать шелудивую жертву маленького липкого проклятья.
   Бок о бок с Ильиным Толя раскланялся с самыми разными людьми. В классических хламидах в пол, обвешенных амулетами, с густо подведенными черным глазами - были единицы. Троих, кого Волков, не видя отношение к ним главы Круга, точно принял бы за клоунов, удостоились от Антона Романовича Ильина действительно уважительных рукопожатий и сопроводительных слов. Одного - с волчьим мехом поверх идеально вшитого рукава от Бриони, тонной цепей с птичьим черепом на груди и перстнем на каждом пальце - Ильин назвал учителем. Персонажей попроще было подавляющее большинство.
   Справа от Толи в ложе расположилась уже совсем привычная для клубов компания - уверенный серьезный мужик в сопровождении трех телохранителей. Парни не стояли за спиной, сидели за столиком, но слишком явным было различие в статусе, да и субординация и выправка младших выдавала профессию с головой. Замшевый пиджак, Толик сам засматривался на похожий, острые углы правильно скроенного воротника дорогой рубашки, спокойное лицо. Ильин назвал соседа Михаилом Карповым и представил, как президента компании "Новогородлес". Волков вспомнил крепкое рукопожатие хозяина и подозрительные глаза телохранителей. Не первые и не последние были они такие на Толином пути. Наверное, потому нервное мелкое почесывание серьезного мужика в соседней ложе стало для Толи шоком. Пришлось даже напомнить себе, что в сегодняшней тусовке случайных людей быть не могло. Ильин ведь так и сказал Толику при встрече за столиком в крошечной ароматной кофейне:
   - Приходите, Анатолий Петрович. Сидеть будем узким кругом. Лишних людей не встретите, неадекватных тоже. Среди Круга вообще мало сумасшедших, не доживают они. Не для красного словца говорю. Магия дело опасное, если без учителя или наставника практиковать. Вам повезло, собрания подобные запланированному редко случаются. Может раз в полгода. Приходите. Познакомлю со всеми, всех за руку подержите. Кого захотите, конечно, - на удивленный вопрос в глазах Толи Ильин усмехнулся. - Есть у нас пара особо убежденных, они перед проведением важных ритуалов не моются.
   - И сколько, - круглые Толины глаза изрядно Ильина развеселили.
   - А сколько готовят, столько и не моются. Но все они люди степенные, адекватные. Перед тем как порчу смертельную навести, сначала пригласят поговорить.
   - Про "смертельную" это шутка?
   - Нет, Анатолий, не шутка, потому и рад, что приходите. Познакомитесь, станете почти своим, сможете рассчитывать на снисхождение. К знакомым отношение все-равно особое как ни крути.
   - Антон, но ведь я ни с кем не пересекаюсь, клиентов по магическому профилю у меня нет и делить мне их не с кем. Зачем кому-то...
   - Мирок у нас маленький, народ специфический. Мы все любим власть и не любим конкурентов. Профессия провоцирует паранойю. Когда работаешь с невидимым для других миром, начинаешь и манию преследования иначе воспринимать. А так посмотрят на вас, составят представление, многие может и поймут, что вы просто отщепенец и нелюдим. Оставят в покое.
   - А те, которые не поймут?
   - Эти, Анатолий, уже не моя забота. Вы не хотите в Круг. Наставника не ищете. Сами с усами, так что, - Ильин неопределённо цыкнул зубом и изобразил в воздухе что-то изящное длинными пальцами. - Приходите, буду ждать.
  
   "Неадекватных может и нет, а прытких с лихвой, - думал Толя, набирая сообщение Семеновой с именем Карпова. - Быстро он меня вычислил. И анчутку под порог подкинул, и замаскировал, так что даже барабашка ничего сделать не мог, а Игоряша не сразу почувствовал. Хотя зачем такие сложности? Я зеленый, Игоряша недоучка, - Толя аккуратно рассматривал приятный волевой профиль своего недоброжелателя. Высокий лоб, прямой нос с легким намеком на горбинку, чуть мятые уши, точно в молодости мужика плотно валяли по матам. "Привычка? Привык шифроваться, следы заметать?"
   Внезапно Карпов повернул голову и посмотрел Толе в глаза. Потом как-то странно по-особому сложил пальцы и щелкнул ими, так же в упор глядя на Толю. "Хана проклятию. Надеюсь, домой ничего в ответку не прилетело. В Танькиных сериалах в каждой серии было что-то про откат и "кто пожелал, к тому и вернется".
   В клубе резко похолодало, представление на сцене уже не брало за душу, и Толик вспомнил слова Семеновой про свалить. "Сразу, так сразу. Тем более в такой компании одинокую девчонку искать - голову в петлю. Хотя в одну воронку дважды не падает, - Толя ухмыльнулся карему с поволокой воспоминанию. - Ага, так я и поверил. Больно местные ухоженные дамы без возраста мне Ираиду Витальевну напоминают. Решено, сваливаем".
   - Антон, можно я откланяюсь? Завтра работа и тяжко мне с непривычки. Вы не обидитесь?
   - Я нет. А вам действительно не хорошо. И пот выступил. Машину вам вызовут. Может проводить?
   Толя хотел отказаться, но представил, парочку из телохранителей Михаила Карпова у желтой дверцы такси, и благодарно кивнул Ильину в ответ.
  
   Конечно, Толя представлял, как Игоряшу будет распирать от адреналина и боевого задора, но сверкающие из-под рассыпавшиеся по плечам волос глаза Ираиды Витальевны стали неожиданностью.
   - Сложно было?
   - По-всякому, - Семенова явно отмахнулась от вопроса Толика, пытаясь вернуть на лицо привычную надменно-холодную маску.
   Но Игоряша...
   - Ты бы видел, хозяин! Ираида она... Анчутка тем еще зверем оказался. Сильный. Я схватил. Он вывернулся и... Барабашка ему ход наверх закрыл, а Ираида внизу. Насмерть. Волосы дыбом, пальцы длиинные, змеями прямо. Из них - свет. Забормотала, зашипела. Анчутка ощерился. Клыки во! Прыгнул ко мне. Вонь из пасти, язык червем придавленным мечется. Страх. Думал. Не, вру, ни о чем не успел подумать. Только вижу ко мне летит, а его об стену шварк, и еще раз и еще, а от Ираиды Витальевны, - "Ну Игоряша, и отчество вспомнил", - усмехнулся Волков, - молнии и снова свет. Ах! Анчутку об пол, об пол, он и визжать перестал. Скрутили в общем.
   - А дальше? - Волков перевел глаза на ведьму.
   - Дальше? Дело техники. Вам не интересно. Вы справились, я справилась. Как вам мое предупреждение о начале спецоперации? - Ираида улыбнулвсь длинно и соблазнительно. - Заметили?
   - Да, уж, заметил.
   В ответ Семенова осклабилась довольной лисицей. Игоряша забеспокоился:
   - Что случилось, хозяин? Она вам больно сделала?
   - Да, нет, - Семенова взмахнула волнистой копной медовых волос, - скорее приятно.
   "Горбатого могила исправит, и уж точно не я", - Волков просто молча изобразил признательный поклон, надеясь только, его сарказм будет явно заметен.
   - Как вам удалось его так быстро опознать? Проклятье продержалось всего ничего, не думала, что получится.
   - Повезло просто, он в соседней ложе сидел, в паре метров. В первом ряду.
   - Еще бы не в первом, - Ираида фыркнула кошкой, - Игоряша, сообрази-ка чаю. Пока я ситуацию излагать буду.
   - Чаю ей, домом не ошиблась, патлатая? - Игоряша забурчал, забулькал возмущенно, но с табуретки скользнул сразу.
   - Знаете его, президента "Новогородлеса" этого?
   - Все знают, Анатолий Петрович. И это весьма прискорбно. - Семенова протянулась, нашарила в корзинке на столе банковскую резинку, неведомо как завалявшуюся среди зубочисток, пробок, одноразовых пакетиков с сахаром, и привычным движением лишила свободы тяжелые пряди. - Михаил Карпов вот уже сорок лет возглавляет оппозицию внутри Круга. Раньше противостоял ныне покойному папе Ильина, а теперь периодически портит кровь или оживляет жизнь, это кто как оценивает, самому Антону Сергеевичу.
   - На чем разошлись? Непримиримые идеологические разногласия? Одни пентаграммы свиной кровью рисуют, другие исключительно человеческой? - не удержался Толик, настолько нелепым показались ему термин из учебника политологии в устах ведьмы.
   - Прекратите веселиться, Волков. Дело дрянь. На вас покушается, - Ираида оценила скептически скривившегося Толика. - Ладно, вас пугает один из десяти сильнейших магов России. А вы...
   - А почему не второй? Ну, сразу после Ильина.
   - А кто вам сказал, что Антон первый?
   Толя смутился:
   - Глава Круга и все-такое.
   - Вы невнимательно слушаете, Антон Романович сам вам сказал - Круг скорее клуб, чем организация с жёсткими правилами. Антон - распорядитель этого клуба, ну и Ильин по совместительству, а последнее дорогого состоит, поверьте.
   - Вы подслушали наш разговор, тогда на скамейке у подъезда, верно?
   - Подслушала. На дверь укажете? Из моральных противоречий? Эти люди для вас опасны.
   - Все? - усмехнулся Волков.
   - Все и всегда.
   - Ираида Витальевна, желаете вызвать у меня чувство острой паранойи или мании преследования? Не перегибаете?
   Семенова прикрыла пальцами яркие губы.
   - Странно все. Хотите, чтобы я вам доверился, ведете себя как мой друг, помощник. И не договариваете. Постоянно. Отвечаете только на те вопросы, на какие хотите.
   - Она не виновата.
   - Что?! - от предельного удивления кроме фразы "И ты, Брут" на язык Волкову ничего не шло. Игоряша стоял широко, расставив крепкие лапы и смотрел прямо и твердо:
   - Не может она. Не проси. Из-за тебя не может, не по своему зломыслию.
   - Мохнатый, остановись. По краю ходишь, - голос ведьмы звучал глухо.
   Игоряша смутился, нахохлился и отвернулся от Толика.
   - Его тоже не спрашивай. Не ответит, - Семенова сидела прямая как стрела, взгляд от темной столешницы не поднимала, тонкие пальцы блуждали по воображаемому узору. - До всего дойти самому. Так разве не будет лучше? И еще. - лебединая шея качнулась, на бледном лице сейчас почти черные глаза цвели мрачными цветами. - Не даю ответов. Но есть и дела? Верно? Например, анчутка в вашей ванной. Не желаете познакомиться поближе?
  
   - Он живой? - Толя прислушался к невнятным звукам за наполовину стеклянной дверью.
   - Что ироду сделается? - Игоряша был решителен и деловит.
   - Ну из твоего рассказа, я подумал, что вы, Ираида Витальевна, почти его придавили.
   - А связь с его хозяином устанавливать? Некромантией не балуемся.
   Что обиделась на Толю Ираида не показывала, но когда Волков и потеряшка двинулись к ванной со своего места не встала, скучающе принялась копаться крошечной ложкой в розетке с вишневым вареньем. Вроде - сами справляйтесь раз такие умные.
   - Анатоль, вы входите уже, а? Если весь вечер на пороге мяться собрались, я домой, cериал смотреть.
  
   Сначала Толе показалось, у него плывет перед глазами, точно от пола в ванной поднималось жаркое марево, как от раскаленного песка в пустыне или забытого пламени газовой конфорки. Прозрачный занавес колебался, смазывая картинку, но откуда ему взяться, от серых кафельных стен веяло прохладой. Некто сидел на дне глубокой ванны, привалившись к вертикальной стенке спиной. Волков моргнул, на секунду показалось на белоснежном акриле - Витька Елкин. Лучший друг. Усталый, синяк под глазом, лицо измученное, руки связанны?
   - Витя, ты откуда...
   Что и говорить, лапа у Игоряши была тяжелая, Толик каждый раз удивлялся на сколько. В голове отчетливо зазвенело, зато и прояснилось что-то, потому что Витька вдруг заелозил по дну двумя острыми некрупными копытцами. Гладкий глянцевый акрил почти новой ванны заскрипел возмущенно.
   - Игоряша... Ай, хватит. Вижу, я вижу уже.
   Вторая затрещина была для Волкова незаслуженной от того и очень обидной.
   - Прояснилось? Понял, что не я, верно? - потеряшка гордился собой. - Это анчутка тебе глаза отводит. Большой мастер, я и мамку, и отца, всех успел увидеть, пока не скрутили. Даже Ираида в лице изменилась спервоначалу.
   - А кого увидела? - Толя уже с чисто академическим интересом рассматривал тварь, с которой черты его друга Елки не сползали, а словно сходили плавными, но до жути неприятными волнами.
   - Не сказала, знамо дело. Кто такими секретами делиться будет? Анчутка он же самыми важными прикидывается.
   - Игоряша, мне нужно что-то делать... с этим?
   - Зачем? Ведьма, что нужно сделала. Любопытствуй просто. Хочешь пасть поглядеть, зубы у него знатные.
   Волков не успел ответить, а мохнатый уже схватил со стиральной машины щетку-мочалку на длинной ручке и ткнул ею анчутку в живот. Серое чудище распахнуло пасть на маленькой морде и гнусно зашипело, обнажив два ряда острых как иглы, но не сверкающих, как в "Скриммерах" любимом Волковым фильме ужасов, а тусклых грязно-желтых зубов. Жутковатое зрелище мурашками побежало между лопаток Толика. Сами собой эти зубы в воображении Волкова сомкнулись на Толиной шее и желании укорить Игоряшу за негуманное отношение к пленным отшибло разом.
   - Оно разговаривает?
   - Конечно? Хочешь поговорить? - бурый завертел головой, явно подбирая орудие поосновательнее.
   - Нет, не нужно, - что-то царапнуло Толика, вспомнился Артахинов - "живое... без причины, тыкать его ножом, и смеяться... даже недолго... рядом стоял". - И сам завязывай издеваться.
   Игоряшка искренне обиделся:
   - Издеваться? Я?! Я только показать хотел! Думаешь по своей воле с тобой говорить станет? Вот ведь...
   - Не станет и не надо. Сам же сказал, Ираида что нужно сделала.
  
   Толик и возмущенный до глубины мохнатой души Игоряша вернулись к столу. Чайная ложечка со следами варенья, лежа забытая рядом с по-прежнему полной розеткой. Усталая ведьма, привалилась к венецианской штукатурке, прикрыв глаза и приподняв подбородок, упиралась в стену затылком. "Удивительная женщина, даже в отключке скорее сдохнет, чем мешком повалится и осанку потеряет", - Толя потянулся к остывшей чашке с чаем, чтобы уснувшая гостья случайно не зацепила ее во сне.
   - Я не сплю, - идеальный лоб пошел легкими складками, тут же прикрытыми изящными пальцами. Семенова открыла глаза, - не время обижаться мохнатый. Делать что будем?
  
   - Нужно встретиться и поговорить, - Толя устало проводил глазами стрелку настенных часов. Два часа, они лили воду из пустого в порожнее, даже у Семеновой глаза уже были красные.
   - Бесполезно, у вас нет рычагов для давления, сил, методов воздействия или хотя бы материалов для шантажа.
   - Ираида Семеновна, разве только так разговаривают? Шантажом и рычагами? По-го-во-рить. И может даже до-го-во-ри-ться. Объяснить все ротом.
   - Чем? - Игоряша решил присоединиться к беседе.
   - РОТОМ! - рявкнул Толик.
   - Это вы не понимаете, Анатоль. Я несколько часов пытаюсь к вам пробиться, но вы как столб, прости господи, - Семенова в сердцах вскочила и даже топнула ногой.
   - Ну почему?! Почему? - Толя хотел продолжить, но споткнулся об уже сто раз слышанный ответ в глазах ведьмы. - Ааа... Они желают мне зла "все и всегда". Черт! Это как в сказке - три раза и по одному месту, а может - и не начать ли нам эту сказочку опять с конца? А? Игоряша, есть в твоих книжках такая сказка?
   - Про белого бычка? Есть.
   - В книжках? Каких книжках? - Толику уже в этом первом безобидном вопросе ведьмы что-то почудилось нехорошее, Игоряше видимо толстая шуба помешала, он ничего не заметил.
   - В наших книжках, которые от родителей остались. Сторожа книги не читал я.
   - Книги? - то, что еще пару мгновений назад называлось голосом Ираиды Семеновой шуршанием хвоста гремучей змеи побежало вдоль по спинному мозгу Толика. - Какие книги, мохнатый?
   "Если можно сдохнуть от страха в бочке с патокой, то это оно". Сладкие как мед ноты заползали в самые дальние уголки подсознания и гнездились, сворачивались там, в глубине бесконечными кольцами великого мирового змея. Нечто запредельное. Изначальный ужас. "Бене Джессерит? - сейчас Толик был готов поверить во что угодно. - Игоряша, ты как?"
   Как любой завороженный удавом кролик, Игоряша замер посреди кухни, круглая голова низко опущена, лапки виновато свесил вдоль туловища:
   - Наши книги.
   - Только ваши?
   - Ну...
   - Ираида, да отстань ты, чем его родовая книга или сказки помогут?
   - Он сам отказался за ними ехать, сказал не нужны ему, - продолжал мохнатый.
   - Сам... - шелестящие кольца дрогнули скользнули плотнее и даже Волков потянул себя за ворот поло. - А ты послушал.
   - Ираида, хватит! Он правду говорит, я сам отказался.
   Ведьма подняла глаза на Волкова и осклабилась:
   - Говоришь, не только ваши книжки, правда Игоряша? - Семенова смотрела Толику в глаза, но обращаться продолжала исключительно к потеряшке. Выглядело это устрашающе.
   Тихий вдох Игоряши ветром пронесся по кухне:
   - Не только.
   - И?! - кольца стегнули кнутом.
   - Сторожа последнего. Аполлинария.
   Семенова бросила спектакль и уставилась на Игоряшу.
   - Аполлинария, Григорьева сына?! - пламя вспыхнуло и разгорелось.
   Игоряша кивнул. А Семенова обвисла на стене, как марионетка с обрезанными ниточками. Пару минут на кухне стояла полная тишина. Потом тихонечко включился и загудел компрессор холодильника.
   - Мы меняем план, - Ираида вопросительно посмотрела на Толю.
   - Да понял я, беру отпуск и через пару дней.
   - Завтра утром, - ведьма была непреклонна.
   Толик вздохнул:
   - Завтра утром Игоряшу в рюкзак и алга.
   - Я поживу в вашей квартире, мы с анчуткой вас прикроем. Будем делать вид, что никуда не уезжали.
   - А сумеете?
   - Она, сумеет, - Игоряша так и стоял посреди кухни, потерянный и маленький. Волков протянул руку погладить его по плюшевому затылку, но потеряшка тряхнул головой, и ладонь Толи соскользнула. - Проверю анчутку.
   Когда мохнатый выходил с кухни, смотрел в пол, ступал тяжело, на пороге даже пошатнулся. Волков дождался, пока за бурым закроется дверь, и прищурился на ведьму:
   - Еще раз такое учудите, откажу от дома. Пошлю на х.. со всей вашей помощью, - Толик не задумывался о последствиях, Игоряша был дороже. Уже когда сказал, мелькнула воспоминание о пережитом ужасе. "Кому угрожаю, идиот? Столетней тетке, которая злыми духами на завтрак закусывает?"
   Потому и реакция Семеновой была как удар под дых. Ираида внезапно встала из-за стола и низко Толику поклонилась:
   - Простите меня, Анатолий Петрович. Виновата, не смогла сдержаться. День тяжелый был, но это не оправдание. Простите, - Ираида склонила голову еще раз. Толик отупело молчал. А Семенова так и стояла у кухонного стола с низко опущенной головой.
   - Да ладно вам, Ираида Витальевна. Просто Игоряша очень...
   - Переживает. Я вижу. Анатолий, он не испугался, поверьте. Он вину чувствует, - Семенова все еще стояла, но никто бы и никогда не понял, что красивая женщина встала, чтобы склонить голову перед кем-то. Толику и самому казалось, что привиделось ему.
  
   Часть 5. Вина
  
   Ни прошедшая ночь, ни великолепное светлое утро душевный настрой бурого не изменили. Игоряша грустно вздыхал и тяжело как старичок возился в купленном еще полгода назад рюкзаке-переноске. Понятное дело, голову потеряшка высунуть не мог, но немалый его вес Толику не мешал. И дышать бурому должно было быть проще. Еще бы карманы не снаружи, а внутри, но даже добросовестные производители не могли предположить, что собака будет сама ловко вскрывать упаковки с закусками.
   Всякой любимой Игоряшиной дрянью в шуршащих пакетиках Толик забил переноску до отказа. Он даже туристическую поильную систему приспособил, выведя трубочку сквозь ткань боковины, прямо из кармана. И наполнил ее не водой, а любимой бурым сладкой газировкой. Избыток глюкозы делает чудеса, через два часа, Игоряша аккуратно лапкой двинул собачку молнии. К этому моменту электричка была уже полупустая, Толик сидел один и вольности мохнатого обрадовался. Волков пристроил переноску на коленях и окинул клапан, открывая Игоряше окно в большой мир, проносящийся мимо.
  
   Ночевка предстояла одна, на нее Игоряша обещал пристроить их маленькую команду в заброшенной деревне, неподалёку от книжного схрона. Припасов Толик захватил по минимуму, тощий рюкзак с едой и вещами пристроил на груди. Машину для конспирации пришлось оставить на стоянке у дома. Неожиданно такой студенческий полузабытый Толей способ путешествия превратился в подарок. Вокзал, электричка, снова маленький вокзал, на котором Толя никогда не был, потом пешком по зеленым улочкам, до автовокзала и автобус, которого Толе пришлось ждать пару часов на скамейке в тени высокого уже чуть пыльного дерева. Маленькие юркие маршрутки приходили и уходили, водители зазывали зазевавшихся пассажиров, а Толя сидел в тени, ласково придерживая бок переноски, и ждал большой муниципальный автобус. Игоряшу не укачивало, но пихаться с огромной переноской в нутро жаркой душной маршрутки из-за пары часов, показалось Толе глупостью. Ожидание это что-то перенастроило в Волкове. Суета и скорость большого города, сложных последних дней подернулась туманом. Твердый ствол дерева упирался Волкову в лопатки, и делился чем-то с Толиком. Да так, что когда пришло время садиться в автобус, Анатолий в слух попрощался, благодаря за приют и с удивлением услышал - Игоряша сделал тоже самое.
  
   - Зря палатку не взяли. - заросшая до полной неузнаваемости дорога доверия у Волкова не вызывала.
   - Не боись, хозяин, деревня старая, дома крепкие. Найдем, где остановиться, - Игоряша уже час уверенно топал рядом по неровной заброшенной дороге и обратно на спину Волкова не просился.
   - Долго еще? - Толик спросил на ходу, в очередной раз прикладываясь к горлышку походной бутылки. Но Игоряша отнесся к вопросу серьезно, остановился и потянул носом воздух:
   - Не, не скоро, но к темноте доберемся.
   - Обнадёживает, мохнатый. А ты в курсе, что сегодня закат аж в...
   - Ага, топаем быстрее.
  
   Просто "старой" деревню называли еще при жизни Игоряшиных родителей, сегодня она была древняя. Даже заходить в большинство темных жутковато покосившихся домов Толик поопасался бы. Высокую, какую-то слишком правильно и твердо стоявшую крышу они увидели издалека. Воротами неподдавшееся времени подворье выходило на когда-то стройный, а теперь осевший на все свои потемневшие мокрые венцы колодец. Мятое ведро еще болталось на толстой ржавой цепи. Толя потянулся стронуть с места рассохшийся от бесхозности ворот, а тот неожиданно двинулся легко и ходко.
   - Тут кто-то живет, - Игоряша ощутимо напрягся и развернулся в сторону целого дома.
   - Кто? Ни скотины, ни огорода, ни собаки, Тишина. Или... - Толик тоже пристальнее вгляделся в до странности целые стекла невысоких окошек, - ваши?
   - Один.
   - Так пошли знакомиться, если не ошибся, - Толя подхватил рюкзак с земли и сделал пару шагов, Игоряша остался на месте. - Ты чего мохнатый? Не по Закону двое ваших в одном доме? Мы же только переночевать, гостями не хозяевами.
   Не понятно имели ли слова Волкова значение, но Игоряша отмер и пошел следом.
  
   - Здравствуйте, хозяева, - Толя потянул с головы бейсболку и низко поклонился, переступив порог, - примите, на ночлег.
   Волкова уже не могли обмануть ни темнота, ни сырость. Он знал - дом жилой, хозяин у него был, и не малодушно мявшийся за спиной потеряшка был знаком. Толя почувствовал взгляд сразу, как вошел во двор. И уже ничего не опасался. Некто за чуть покосившейся приоткрытой дверью ждал Волкова, звал его, не веря в свалившуюся на голову удачу.
   "Вот бы на меня женщины так реагировали", - усмехнулся Толя, а потом перестал улыбаться. От того, что произошло дальше, хотелось только плакать, по-детски страшно, от жалости и навзрыд.
   Темное, нечёсаное, потерявшее оттенок и четкий цвет оно кинулось к Толику: не хваталось лапами, не обнимало за колени - рухнуло под ноги и завыло, мелко вздрагивая маленьким телом. Плакало так, что Толик оторопело смотрел не в силах двинуться с места, а Игоряша отступил во тьму сеней и затих.
   Как останавливают чужую человеческую истерику? Пощечиной, водой в лицо, если за ней стоит Горе, то крепким объятием. Останавливать вырвавшееся на волю Горе иных Толика не учили, но разве в этом дело. Волков присел на корточки положил руку на грязную шерсть, погладил несмело. Ждать, как еще можно было? Чужой потеряшка, продолжая рыдать, выгнулся, прижался к ладони Волкова кошкой и замер, а спустя пару мгновений несмело пополз в сторону Волкова, шкрябая когтями по полу. Толик плюнул, сел на пол и потянул маленькое и пушистое себе на колени. И только тогда разглядел седину в густых не по-Игоряшиному длинных прядях. "Он старше. Насколько? Выплачется, узнаем".
   - Эй, бурый, - седое тельце в руках Толи дернулось, - я к тебе обращаюсь, заячий хвост, ты входить будешь или как? Может тебе разрешение нужно?
   - Не нужно. Не так у нас все, - голос потеряшки из сеней звучал глухо, но входить в комнату Игоряша по-прежнему не спешил.
   "Испугался, надо делом занять".
   - За водой сходи, пить хочется мочи нет. В колодце холодненькая.
   Толик хотел вывести своего спутника из ступора и никак не ожидал, что бурое на коленях швыркнет носом, резво подскочит и вынесется из дома точно сквозь стену.
   С улицы отчетливо загремело железом сорвавшейся со стопора колодезной цепи.
   - Вот это скорость. Эй, бурый, видел, как желания хозяина нужно выполнять?
   - Ага, - мрачно буркнуло из темноты, Игоряша на Толины шутки реагировать отказывался.
  
   Одинокий хозяин изо всех сил привечал гостей. Сидя за высоким деревянным столом, Толик наконец смог понять, что имел ввиду Игоряша под "травками, корешками", когда рассказывал о своём одиноком житье. Десяток целых крынок и крупных глиняных осколков с сушеными ягодами всех видов. Котелок на столе парил свежим варевом. Какой-нибудь любитель здорового образа жизни отдал бы за густой запах жизнь, но Толя веганом не был и, выставив на стол банку тушенки, выложил хлеб. Седой лапку к плотным узким ломтям столичного тянул недоверчиво. Волков не выдержал, плюнул, схватил со стола кусок, сам втиснул его в бурую лапу. И отвернулся, была б сигарета - закурил бы, но последняя Толина пачка отправилась в мусорку еще три года назад.
   Скажи Волкову, что будет когда-нибудь вот так, сидя за одним столом с двумя иными заливаться соловьем, точно ведущий корпоративной вечеринки, пальцем покрутил бы у виска. А сейчас, лучше было клоуна из себя строить, нести всякую чушь, чем терпеть нехорошую густую тишину.
   Игоряша сидел скособочившись, не то что с краю или вроде бежать хотел при удобном случае, нет - словно прислушивался или ждал какого-то подвоха. Бурый явно был в напряжении, на нерве, как сказал бы лучший друг Виктор. Пожилой потеряшка тоже молчал, когда пытался открыть рот, Игоряша как-то по-особому мялся, и все прекращалось не начавшись. "Затыкает его, что ли? Зачем? Старый сказать может что-то неправильное? Непонятно", - не доверяй Волков своему мохнатому безгранично, давно бы напрягся.
   - Так что с тайником? Когда двинемся?
   - С утра. Место для меня приметное, мимо не пройдем.
   - Игоряш, книг много там? Можно мы в этот раз только самые важные прихватим? Не обидишься?
   Потеряшка покачал головой.
   - Хорошо, тогда давайте на боковую, нужно еще завтра порыскать, корзину какую или мешок. Подумать в общем как вас двоих утащить. Может книги тебе в переноску? Ты все подъел место освободилось, - Толя улыбнулся и повыше натянул старый полушубок, незаметно подкинутый под бок заботливым хозяином. Оставлять седого потеряшку одного в деревне Волков не собирался.
  
   Они с Игоряшей уходили по заросшей улице, мимо старого колодца, а невысокий хозяин оставался стоять, прижимаясь к столбу перекошенной калитки. Внимательный, взгляд грел спину Толи, и Волков все стриг глазами по сторонам, решая непростую задачу их будущей эвакуации из деревни.
   - Игоряш, за час управимся? Нам еще за стариком возвращаться, потом на остановку топать. К автобусу с двойным грузом успеть, я ведь не терминатор, - Толя точно знал, потеряшка его поймёт, он любил голливудские боевики, всех главных героев знал в лицо.
   - В деревню мы не вернёмся.
   - Почему? - Толя остановился от неожиданности и оглянулся, точно мог разглядеть сквозь густой пестрый подлесок покосившиеся от времени дома и темные крыши.
   - Не хочет он.
   - Гонишь, бурый. Это он не хочет?
   - Не хочет, сам сказал.
   - Когда? - Толя вспомнил как тряслось в руках грязное легкое тело, - Мне пусть в глаза скажет, не обломится.
   - Не может он, пока, - Игоряша пер по разнотравью как танк и на терзания Волкова не оборачивался.
   - Почему? Можешь объяснить? Ведь плохо ему.
   - Плохо. Но взять с собой сейчас мы его не можем.
   - Да, почему?! Дом не хочешь делить, эгоист проклятый! К Ивановым поселим, Ты слышишь меня?! Игоряша, стой! Остановись, говорю!
   Волков кричал в мохнатую сгорбленную спину и не получал ответа.
   - Не ответишь, вернусь в деревню, запихну седого в рюкзак и пошли к черту твои книги.
   Бурые плечи впереди замерли:
   - Твои, - голос потеряшки звучал точно из могилы, - твои книги. Не забыл зачем мы сюда?! - потеряшка развернулся резко, толстый загнутый к низу коготь указующим перстом точно воткнулся Толику в грудь, - Про колдуна, анчутку, как ведьма там отдувается? Думаешь просто ей? Забыл?
   - Это тут при чем? Седой тут каким боком?
   - Он не умеет молчать! Не умеет терпеть и скрывать, что должен! Что думаешь, он молчал все время? Потому что я был рядом. Стоило отойти, и он...
   - Что он?! Да, хватит уже, Игоряша, довольно.
   - До всего дойти самому. Разве так не будет лучше? - вдруг ответил бурый голосом ведьмы Ираиды Семеновой, глядя Толику прямо в глаза.
  
   Из Толика точно выпустили весь воздух вместе с мыслями, радостью, силой. Местные красоты проплывали мимо. Дерево, под которым Игоряша спрятал сокровища, вообще просилось в легенды, не осталось таких в подмосковных лесах. Но оно было, величественное, как небоскреб Москва-сити. Волкову было плевать. Книги, отобранные Игоряшей, он закинул в рюкзак не рассматривая. Затянул горловину и двинулся прочь.
   Жуткое состояние Толик принес домой, Ираида, когда открыла им дверь изменилась в лице, а глупый Волков считал, это невозможно.
   - Вырыл кто?
   Толик на вопрос не ответил и хамски отодвинув Семенову плечом пошел в ванную. Анчутки в ней не было. "Да и ху-сим, с тварью".
   Из коридора до Толи донеслось напористое ведьмы:
   - Ты куда пошел?! Стой, мохнатый. Стой говорю, пока к полу не приморозила. Плохо спрятал, идиот?! Разорили тайник?
   - Нет, принесли, - вяло отмахивался Игоряша. То, что Волков не разговаривал с ним всю обратную дорогу бурого подкосило.
   - Фу, напугали. Тогда почему как на похороны? Случилось чего? Хотя ладно, не важно. Сами живые, книги здесь. Все остальное...
   В дверь ванной звонко заколотили:
   - Анатолий, я спать, устала - глаза закрываются. Вы хандрить бросайте, отоспитесь и садитесь учиться. Время поджимает. От анчутки избавиться пришлось, хозяин его об этом знает. И руку мою почуял наверняка, так что... Толя, соберитесь, очень прошу.
  
   "Учиться! Чему?!" - если бы Толика не останавливала прямо нечеловеческая древность плотной кожи переплета под пальцами, давно бы шваркнул опостылевшей за неделю книгой о стену. Все было неправильно, шло вкривь и вкось, морщилось на жизни Волкова странными складками. Сама привычная жизнь: разношенные тапки, старая любимая кружка, промятое на диване место - вырастила иглы и неровности, и теперь кололась, топорщилась, жала неимоверно. И сны эти, в которых Толик ничего не видел, только чувствовал под пальцами чужую свалявшуюся шерсть и чужую отчаянную дрожь. "Это было неправильно. То, что я сделал, это неправильно"
   - У чая вкус прелой травы. Эй бурый, где ты добыл эту дрянь? У нас кофе кончился?
   Игоряша не ответил ничего, только спустя пару минут поставил под локоть Волкова другую пряно дымящуюся чашку:
   - Кончился.
   - Так закажи уже. Чипсы тоннами, а до нормального кофе лапы не дошли? - Толя чувствовал накатывающую горячую волну ярости и не мог остановиться. Плюнул, принюхался к принесенной бурым чашке и...
   - Ты пил что ли? - Потеряшка отвернул в сторону мохнатую морду. - Пил?! Ты сдурел совсем, бурый? - Толя попробовал, развернувшись в кресле ухватить потеряшку за грудки, но пальцы соскользнули, и Волков едва не упал на пол.
   Игоряша отступив на да шага, остался стоять на месте и молчать.
   - Ладно, иди проспись мурло неумытое, завтра поговорим, - в раздражении Толик сделал длинный глоток и зашипел, втягивая воздух, чай в кружке оказался обжигающе-горячим.
   - Ираида, сволочь, ведьма! Учись. Как?! - по новой открытой странице мимо понимания Волкова ползла завитками старославянская вязь.
  
   Но Толя учился, он всегда был упрямым как бык, а тут... Не забылся просто еще лязгающий острыми иглами в пару рядов анчутка и нехороший взгляд человека Карпова Михаила. Чем больше Толя вчитывался, тем меньше понимал, на что рассчитывали Ираида с Игоряшей, из-за чего подняли столько шума?
   Да, это была энциклопедия, очень подробная энциклопедия по всем иным и тварям, жившим когда-либо или живущим рядом с человеком. Но про того же анчутку Семенова рассказала доходчивее и подробнее, и не пришлось прорываться через древний текст со смартфоном в руке. Еще были дневники, больше похожие на обычные личные записи вперемешку с сельским календарем посадок и сбора - урожая? трав? Хрен его знает, эти темные тетради Толя просматривал по диагонали.
   "Мрак, это мрак и никаких перспектив. Что ты делаешь, Волков?! Зачем тебе это? С мужем Матусевич ты же договорился? Так используй свои реальные способности, которые оттачивал годами. С любым можно договориться. Или ты правда поверил в слова ведьмы про "всех и всегда"? Она же явно отваживает от тебя других, того же Ильина. Ничего плохого мужик не сделал пока. Все рассказал, и Ираида сама подтвердила, что про Круг Антон не врал. Может Семеновой нужно, чтобы я всех боялся и остался один. Не хочет новых соседей или боится конкурентов. Кстати, где она сейчас, когда нужен совет? Черт, голова пухнет. Первым звонить не буду. Может, к лучшему, что не является, могу подумать сам, своей головой. Нужно найти телефон Карпова этого и поговорить. Не договориться, а поговорить хотя бы. Анчутка его меня только пугал, а мог и правда пол в лифте. Не сомневаюсь. Как называлась его контора? "Новогородлес"?"
   Про свои планы Толя Игоряше ничего не сказал. Пускай проспится, да и... "Вернусь, расскажу".
   Часть 6. Ошибка
  
   Центральный офис легальной конторы колдуна Карпова темнел поляризованными стеклами средних этажей высотного бизнес-центра. Не Газпром на Намёткина, но размах неплохой. Никто Толе рук за спиной не крутил, не упирался дулом автомата под лопатку, не тыкал железом пистолетного глушителя в висок. Волков пришел сам. И пока не жалел об этом. Ни мрачного великолепия, ни багровых ковров, ни черного мрамора, факелы в холле "Новогородлеса" не чадили. Три девочки в форменных пиджаках нежно зеленого цвета за административной стойкой дисциплинированно пестрели форменными шейными платочками. Узел справа. У них даже маникюр был единого корпоративного оттенка. И что? Любовь к строгому порядку и стройке персонала не самое редкое дело.
   - Волков Анатолий к Михаилу Романовичу.
   Голубые чуть раскосые глаза вопросительно смотрела на Толю из-под прямой как школьная линейка челки. "Забавно, он у них в компании не один Михаил Романович". Толю сразу не опознали по имени, и никто из парней в одинаковых темных пиджаках даже бровью не повел в его сторону. Это показалось Волкову хорошим признаком: "Не озаботился предупредить обо мне охрану, значит, не считает угрозой? Легче будет договориться".
   ?- К Карпову, к Карпову Михаилу Романовичу.
   - Анатолий Волков к Михаилу Романовичу... - аккуратная девочка защелкала клавишами, - Семнадцатый этаж. Лифт справа. Хорошего дня.
   - И вам, спасибо.
   Странно, Толика отправили вправо, а три пары украшенных мозаикой дверей остались по левую руку. У семнадцатого отдельный лифт? Бывает. Может серьёзный человек и по совместительству колдун Михаил Романович Карпов иметь прихоть не ездить с чужими людьми? Может. Толя много знал таких. "Мизофоб или просто человеков не любит? - Волкову пришлось оборвать себя, рано строить пустые предположения. - Лучше притормозить, успокоиться и начать дышать поглубже". Его заметно мутило, не голова болела, не тошнило, а так, легонько прижало. И не понятно непривычный запах офисного ароматизатора или слишком узкий коридор без окон, ведущий к особому лифту стали причиной. "Что-то неправильно". Волков не понимал что, но оно было. Сидело занозой в ботинке. Очень хотелось остановиться, скинуть мокасины и основательно вытрясти их, стуча каблуком о гладкую стену.
   "Ладно", - Толя сглотнул и вспомнил кулер рядом с небольшой лаунж-зоной из кожаных кресел и невысоких диванов, приткнувшейся в углу холла. Пить хотелось нестерпимо. Толя даже высунул язык и облизнул сухие губы. "Вернуться? Обезвоживание штука гнусная, думать нормально не даст. Голова нужна светлая", - шаг сбился и, промедлив еще пару секунд, Толик развернулся к створкам секретного лифта спиной.
   - Господин, Волков, - мягкий как кошачья лапа баритон ухватил беглеца за шиворот.
   "Ого. То "к кому идете"? А стоило сбиться с курса, сразу "господин" и именно Волков. Однако".
   "Параноик! Девочка со стойки уже отзвонилась кому надо. Не в отдел кадров иду - к большому начальнику. Хотя..."
   - Анатолий Петрович, прошу.
   "Оно тебе надо? - нутро Толика напомнило о себе и отчетливо потянуло Волкова в сторону оставшегося за спиной холла. - Свалить?"
   - Михаил Романович вас ожидает.
   "Ожидает. Черт, Волков, кто хотел договориться? Кто позвонил первым?"
   - Хорошо, можно будет стакан воды?
   - Конечно, - владелец оперного баритона гостеприимно улыбнулся гостю. Вряд ли мужчине было больше двадцати пяти. Взгляд Волкова задержался на маленьких изящных кистях парня, не вязались они с его метр восемьдесят с хвостиком. Пальцы почти резиновые, без выделяющихся костяшек. Любая модель часов или ручных украшений удавилась бы. Но у мужчины смотрятся... "Неправильно".
   "Отвратительно", - снова совсем неожиданно высказалось нутро, и к корню языка Толика подкатила, кислая тяжелая волна. Сглотнуть ее удалось с трудом.
   "Да что со мной такое? У мужика руки слишком красивые, а у меня истерика".
   "Не в руках дело! Здесь все неправильное! И коробка эта лифтовая! Одинаковые зеркала на полу, на стенах. И на... едить колотить! Где потолок? Где пол? Черт ногу сломит. Комната кривых зеркал. Эти углы прямые слишком! Цвет подсветки отвратительно зеленый. Насквозь не-пра-виль-ный!" - бесновалось нутро Волкова.
   Толя на мгновение закрыл глаза: "Что я ел сегодня? Охренеть, как паршиво".
   - Господин Волков?
   "Да, Волков, Волков. Помолчи пару секунд, дай отдышаться..." - Толя едва успел поймать себя за язык, так велико было желание высказаться вслух. Но Толик разрешил себе только долгий выдох через сжатые в трубочку губы.
   - Извините, как вас по батюшке?
   - Просто, Виталий.
   - Виталий, у вас антацида не найдется к стакану воды в придачу, что-то нехорошо мне.
   "Если не можешь прикрыть отвратное состояние, превращай в оружие. Кто захочет сильно издеваться над человеком с изжогой. Хотя это не она точно". Створки лифта разошлись не к столу секретаря, не в пустой холл или офис-предбанник с полудюжиной сотрудников, двери открылись сразу к большому столу и стеклянной стене за ним. И Толя подумал: "Не будет мне антацида".
   Пропорции кабинета большого человека тоже были неправильные. Волков не считал шаги, когда шел по серой ковровой дорожке к лифту, но нельзя же так промахнуться с оценкой размеров. "Хотя мутит меня не слабо все-таки".
   Карпов на встречу к гостю из-за стола не поднялся и прятаться за перекладыванием "важных" бумаг с места на место тоже не стал. Толя окинул взглядом кабинет-этаж и усмехнулся. Стиль руководства Михаила Романовича лежал перед Волковым как на ладони. Не было в светлом слишком нейтральном кабинете лишних стульев. Вообще никаких стульев или кресел кроме кожаного трона президента "Новогородлеса" здесь не было.
   - Представите меня вашему дизайнеру? Хотя, - Толя широко взмахнул рукой, обводя пустое какое-то прозрачно нежилое и насквозь фальшивое пространство, - вряд ли вашего Безумного шляпника надолго выпускают из психушки.
   "Что я несу?" - вопрос Волкова к самому себе прозвучал в до звона пустой голове и умер в силу своей изначальной мертворожденности.
   "Не будет переговоров, разъяснения позиций высоких договаривающихся сторон. Какой же ты идиот, Толик. Гарантированно сдохнуть можно и в более красивом месте", - впервые рассудок Волкова встал плечом к плечу с его нутром, и теперь эти двое обречённо, но твердо смотрели в серые глаза смерти в кожаном кресле за пустым столом.
   - Виталик, ты всех предупредил?
   - Да, учитель.
   - Вот и славно. Анатолий Петрович вы же кремацию предпочитаете, меня верно информировали?
   Толик вспомнил пустую болтовню в курилке последнего корпоратива. Какими буераками они свернули со скабрезных анекдотов к обсуждению собственных похорон без стакана не вспомнить, но тема вдруг выстрелила. Обсуждали горячо, ярко, со смаком. И да, Толя сказал, кремировать и прах развеять над Ибицей. "Что же вы все мне в морду вашими мудями информированными тычете? Хотя про Ираиду так сказать неправильно будет, зато точно, сука".
   - Верно.
   - Вот и ладушки.
   Колдун улыбался, а Толя молчал. Башка была чистая, гулкая, но волны неправильности по-прежнему накатывали на Волкова, подталкивая к краю безумия.
   - Вам не нравится мой дизайнер? Жаль, столько денег на ветер. Хотя вы же не видите полной картины. Виталик, побалуй гостя напоследок.
   Бархатистый баритон за левым плечом Толика в ответ на указание хозяина выстрелил парой фраз на незнакомом языке. Панорамное окно-стена перед Волковым раскрылось, расцвело на встречу острыми стеклянными лепестками. Красиво, но так неестественно наигранно. Хищный цветок-мухоловка. Внутренности его распускались багровым цветом, выставляя на показ фальшь серебристых стен подставного офиса и пастельного ковра под ногами Волкова.
   "Вот теперь похоже на реальные размеры, похоже на правду, но все равно как чертовски неправильно". Пространство за спиной колдуна было раза в четыре больше чем то, что открылось перед Толей после выхода из лифта. И да это была алхимическая лаборатория. Стены вместо выхолощенной штукатурки выложены диким камнем, грубые сколы в отсветах живого пламени факелов мерцали обнаженными зеркалами кристаллов. Темные полки стеллажей высотой в потолок легко несли на себе тяжесть книг в кожаных переплетах. Три длинных стола и бутыли, бутылочки, какие-то сложные конструкции из фигурного стекла.
   Помещение было живое, настоящее, но от него Волкова не просто тошнило - крутило бараньим рогом, он с трудом стоял на ногах, сохраняя сознание. Потому что в центре багровой комнаты, на пустом расчерченном кроваво красными полосами полу, в небо, распахнутое в потолке семнадцатого этажа невесть каким неизвестным Толе способом, вонзалось голубоватым свечением Нечто. Оно вырастало из сложных рисунков на каменных гладких плитах, прорастало сквозь воздух, возносилось над Толей, над Карповым и над миром.
   "Господин Карпов, ждете, спрошу, что это? - Волков перевел взгляд на самодовольное лицо хозяина кабинета. - Зачем? Я точно знаю. - Толю передернуло от отвращения. - Это член. Гигантский пенис, на который вы, господин президент, пытаетесь натянуть Вселенную, мир, Закон и естественный ход вещей. Колдуны прогибают мир под себя - ты прав, Игоряша, и как жестоко ты ошибаешься. Ты не виноват. Нельзя просто понять, нужно прочувствовать. И вы, Ираида Семеновна, простите меня. Правы вы - "всех и всегда". Потому что нельзя договариваться с насильниками, а господин Карпов и такие как он лишь насильники самого грязного пошиба".
   Снова подкатила густая кислая волна, и Толя не стал сдерживаться, отпустил нутро высказаться. Просто и честно. Выворачивало его знатно, и только пару минут и пару брезгливых взглядов от Михаила Романовича спустя Толя смог распрямится и встать ровно. Волкову было плевать на презрение колдуна в кожаном кресле. Он реагировал как человек и гордился этим. Человек видит дерьмо. И человека тошнит от вида этого говна. Это правильно. "Как бы только извернуться и грохнуть ваш стояк об пол, вместе с вами и лабораторией вашей. Гори оно синем пламенем". Пустые мечты. Не чувствовал Толик ни прилива суперсил, ни особости своей, о которой твердил Игоряша и намекала ведьма Семенова. "Ошиблись вы, агха, нету во мне ничего такого".
   - Вижу, понравилось, - Карпов внимательно изучал реакцию Волкова, явно наслаждаясь его мнимым унижением.
   "Решил, стошнило со страху, - Толя усмехнулся про себя. - не будем разубеждать его всемогущество".
   - Хотите узнать, что это?
   Волков молчал.
   - Отлично, не горю желанием вдаваться в подробности. Мне нет нужды с вами разговаривать. Я не буду вас пытать, вытягивать ритуалом силу, которой у вас нет и не было никогда. Не было, и не будет, - Толик прикусил губу, досадуя, что в глубине души надеялся стать особым и избранным, и видно теперь это разочарование крупно проступало у него на лице.
   Карпов уже откровенно потешался:
   - Поверили ведьме и недомерку из сказки? Как они вас называли? Избранник или...?
   "Гордыня смертный грех и слабость. Он помнит об этом?" - Толя, наверное, должен был поддержать светскую беседу и потянуть время в ожидании прибытия кавалерии. Только кавалерии не будет. Никто не знает где он, какую тупую ошибку совершил. Разговаривать, даже дышать одним воздухом Волкову с господином колдуном было тошно, а тот ждал ответа. Театральная пауза затягивалась.
   Секунды длиннее ударов сердца бежали одна за другой, а вокруг Толика что-то сдвинулось. Не внезапно, естественно. Волков прислушался к ощущениям. Плюнул на Карпова, колдун отвлекал слишком много внимания. И понял - заблуждается, не себя нужно слушать, другое... Толик раньше не заметил изменений потому только, что слишком сосредоточился на большом колдуне и своей судьбе. А в мире что-то менялось неотвратимо и уже ощутимо.
   Бум" - стукнуло сердце у Толи в груди, и пространство вокруг стало на миллиметр ближе к норме. "Бум", и Толя увидел, как едва заметно дрогнул отвратительный столб света, точно пламя свечи от чужого движения рядом. "Бум" - еще полсекунды кануло в Лету. А Толик смог вдохнуть полной грудью. Волков чувствовал, в мир вокруг возвращается Порядок. Не только здесь. Здесь - это было просто картинка, ярлык. Срасталось глубоко в мире. Там, куда Толик не смог бы заглянуть даже воображением. "Хотя почему бы не смог?" - Волков опустил веки и погрузился в себя, или в мир... Оно срасталось, тянулось навстречу самому себе. Миллионом тончайших нитей прорастали края разрубленных заклятием ран. Мировое колесо переставало хрипеть и хромать при каждом повороте, а Толя это чувствовал и видел.
   И Карпов почувствовал тоже:
   -Убей его. Пулю в башку. Сейчас же!
   Толик задержал вдох и напрягся. Умирать не хотелось, но сейчас, видя тысячи нитей мира разом, он точно знал - никто не умирает навсегда. Хорошо, конечно. Но не хотелось чертовски...
   Жесткий щелчок осечки, за правым плечом заставил Толю открыть глаза. Следом еще и еще.
   - Убей его! Придуши, урода!
   Вальяжный Карпов уже не сидел в кресле, он метался по краю сияющей пентаграммы, пальцы мелькали лапками придавленной агонией сороконожки. Скорость была запредельная, а вскоре Толя услышал, как Михаил Романович запел.
   Жесткие пальцы на шее напомнили, что нужно бороться, сражаться за свою жизнь раз не сдох сразу. "Я не умру еще десяток секунд, и у мира появится шанс, вырвать это голубое с корнем. Откуда я это знаю?" - додумать мысль Толик не вышло, чужие руки дернули Волкова на себя. Но Толя еще успел увидеть, как дрожит, покрываясь короткими иголками-искрами до того идеально гладкая башня посреди кабинета Карпова. Ухватился за железные клещи на горле пальцами, попытался дернуться, ударить затылком, отвоевывая глоток воздуха и частичку свободы. Чьи ноги первыми поехали по полу Волков не понял, но рухнули они знатно, хватка на шее вдруг ослабла, чужая кисть с глухим звуком стукнулась о ковер.
   Толя дернулся высвобождаясь, тело Виталия отпустило его легко и теперь безвольным кулем валялось рядом. "Шею сломал? От падения на пол?" - разбираться времени не было, радоваться тоже. Потому как бросив безнадежно оплывающий, даже на Толин неопытный взгляд, столб света, колдун развернулся к Волкову.
   "У человека дело всей жизни рухнуло по ходу", - мысль была такая спокойная и отстранённая, что Толя даже не стал себе пенять за нее. Кто знает, как поведет себя перед лицом смерти? Вот он теперь знал. Острый клинок голубоватого огня вылетел то ли из пальцев, то ли из глаз Карпова, в последнее Толя тоже мог поверить, такая ненависть плескалась в них. Волков позволил себе роскошь рассмотреть глаза врага, понимал - увернуться не успеет. Не обучали его такому, и тысяча часов на навороченных тренажёрах фитнесс-центра здесь не помогут. Толик смотрел в серые глаза, не отвлекаясь на стилет из голубого света, от того ясно увидел - ненависть теряет идеальную чистоту, размывается удивлением. "Чему удивляется-то? Глупая мысль. Я живой. Я все еще живой!"
   - Как? - Карпов хоть и спросил вслух, но не из тех был людей, чтобы заморачиваться и терять время на глупую рефлексию, теперь сверкающие до дыр в сетчатке стелы и сгустки летели в Толю без промежутков. На мгновение поток прервался, у Толика появилось время почувствовать запах паленых волос. Он провел ладонью по голове и в отупении рассмотрел остро пахнущий пепел на ней. Карпов развел ладони точно обнимая крутобокий сосуд или шар и затянул речитативом.
   Толик не стал дожидаться. В простой рукопашной против Михаила Романовича у него было больше шансов. Волков рванул через комнату. Он все равно безнадежно не успевал, воздух между разведенных и по-прежнему пустых ладоней Карпова уже искрился подвешенными в пустоте кристаллами инея. Их не существовало, но они стянули на себя все лучи света в комнате разом. "Шар колкого света. Красиво..." - подумал Волков и тогда оно рвануло первый раз.
   Толю сбило с ног упругой горячей волной без запаха и, протащив по ковру впечатало спиной в двери лифта. Он снова ошибся, смотреть нужно было не на руки Карпова - на нечто из голубого пламени за его спиной. Весь свет, что раньше составлял свечу-заклинание сполз к полу. Теперь груда похожего на мятый горячий воск света пульсировала - то распухая, то сжимаясь. В пульсации не было порядка, но прямо на глазах Волкова он в ней рождался. Мятое скомканное хаотичное приобретало рисунок и ритм. А ритм становился все четче, все правильнее, все сильнее. С каждым моментом сжатия цвет внутренностей полупрозрачных останков над красной деформированной пентаграммой менялся, стремясь к белоснежному слепящему совершенству.
   Внезапно достигнув предела, груда точно мигнула, и новая волна без запаха сбила все еще стоявшего на ногах Карпова - "Силен мужик" - на пол, а Толю распластала по зеркальным плиткам. За спиной Волкова неприятно захрустело. "Только бы эта туча зеркал, не рухнула мне на голову". Напрасно боялся. В дорогом офисе "Новогородлеса" все было продумано до мелочей - и магическая лаборатория на семнадцатом этаже, и секретарь-ученик с хваткой профессионального киллера, и антивандальная облицовка лифта.
   "Дальше будет хуже", - мозг Толи что-то обдумывал, а нутро уже нашаривало панель вызова. Двери открылись, Толю опрокинуло на пол кабинки. Пытаясь нащупать опору и приподняться, Волков гигантским жуком заелозил по новой порции зеркал - "вернусь домой, все закрашу нахрен". Времени не было, вновь наливавшаяся светом пухнущая от собственной нерастраченной мощи груда заставляла суетиться. "К черту", - дернулось нутро Волкова в ответ на очередную пульсацию. Толик поднял ногу и начал долбить по кнопкам нижних этажей каблуком. Попал, не с первого раза, но разве это имеет значение, главное успел. Створки сошлись, кабинка скользнула вниз по нежно гудящим тросам. Толик закрыл глаза, пытаясь стереть из воспоминаний лицо господина Карпова, упорно продолжавшего шевелить губами, с одной только ему ведомой целью.
   Грохнуло. Так, что Волкова подкинуло в пустоту, а лифт сорвало с тросов. Или нет... Толик уже не понял. Не мог понять. Он только почувствовал, как вдохнуло вокруг, как распрямилось, расправило плечи или что-там бывает у мира. Потекло свободно сквозь душу Толика вдаль и вперёд. Не было нужды знать, пронимать. Толик справился со своим делом. С тем, что должен, для чего был рожден. Мир качал нутро Волкова на своих волнах, проходил сквозь, звал с собой и разговаривал, разговаривал. Толя слушал.
   - Разве я сторож брату моему - ответил кто-то.
   "Я Сторож", - подумал Волков.
   - Сторож, - позвали кого-то.
   - Это я, - откликнулось нутро.
   - Сторож... - позвали снова и Толик открыл глаза.
  
   - Вот, дебил! Идиот узколобый, - Елка носился от стены к двери вдоль узкой палаты и Толику казалось даже дымился. - Как ты там оказался? Каким боком?
   - Деловое...
   - Какое "деловое"? Идиот! Толик, ты мне мозги не полощи, где твой "Инвестор" и где "Новогородлес"? Что общего?
   - Деньги, просто деньги... - Волков устало прикрыл глаза, но под тяжелые как могильные плиты веки кто-то сыпанул мелким песком, и они не желали укладываться на место, Толик поморщился. Елкин продолжал мельтешить и пузыриться, только голос его доносился сквозь толстую плотную вату. "Слоями, слоями, белую белую вату как в небе облака..."
   - Эй, брат, ты живой? - глаза Витьки придвинулись и заслонили...
   "Что? Плевать что. Главное витькины", - Толику было хорошо. Нет, ему было больно, но он был живой и Елкин был рядом.
   - Сколько...
   - Лежишь сколько? Второй день пошел. Ничего. Башку встряхнул, а так целый. Доктор обещал, неделя постельного и домой.
   - Что случилось?
   - Понятия не имею. Взрыв. Этим конторские занимаются.
   - Я?
   - Что ты? К тебе без претензий. Пришел к назначенному времени, руки пустые, ни папочки, ни сумочки. Поговорил, попрощался, сел в лифт... Это не мои слова, это от них сегодня позвонили, что без претензий.
   - Тебе каким боком?
   - Каким боком?! Под дверью палаты кто сутки без сна? Как в сводке фамилия всплыла, я сюда. Потому и мне. Черт, Толя, - Витя подхватил стул и придвинул к самой кровати, - что ты там делал?
   - Старался не сдохнуть. Вить, тебе правда так нужно знать? Кончилось все и слава богу.
   - Дело твое, - может Елка и хотел сказать что-то еще, но Толику как-то внезапно поплохело, мысли поплыли куда-то, вставшая со дна зрачков муть выдали его с головой. Витька дернулся. - Худо?
   Толик сглотнул, попытался бодро отмычаться. Не вышло. Новый приступ головокружения прижал затылок к тощей больничной подушке. Видно к лучшему, потому что неудобные вопросы старшего следователя Виктора Елкина ненужными обертками полетели в мусорную корзину.
  
   Через десять дней Волков стоял перед до последней заклепки знакомой дверью собственного тамбура. Ключ уже пару минут врезался в ладонь острым краем, а Толик смотрел на замочную скважину. Слишком много изменилось в его жизни. Он не мог понять изменился ли сам. Чувствовал больше, кажется слышал чуть лучше, а может и так, как всегда, только разговаривать с Толей пыталось больше "народу". Может так. Но вот Игоряша. Толик помнил, как он произносил это "Сторож", с большой буквы, чуть на распев и с блеском, восторгом в глазах. Что если сейчас Толя откроет дверь, а бурый головой в пол или еще как почище. И конец семье. Их маленькой с бурчащим и строящим Волкова мохнатым семье... "Не век же тут куковать", - Толик вздохнул и лязгнул длинным ключом.
  
   "Это сырники", - нос Волкова и желудок, не желали рефлексировать, густой аромат плывший по квартире после больничной диеты точно можно было подвести под Женевскую конвенцию. Бывший больной сглотнул густую слюну.
   - Не топчись, не топчись, ирод! Только помыл, - мохнатый наглец не желал падать ниц или кланяться, он даже головы кочан от скворчащей плиты в сторону Толи не повернул. - Руки помой, полотенце на стиральной машине. Сам ничего не умеет, а лезет куда-то. Умный. Взрослый. - Волков медленно поворачивал руки под шумящей прозрачной струей и слушал, как Игоряша бурчал, фыркал и не мог остановиться. - Ушел, никому ничего... Не сказал. Самый умный. А остальные не в счет. Ираида, убивалась, не в счет. Все не в счет. Я не в счет...
   Толик прислушался, на кухне перестало скворчать и подозрительно всхлипнуло. Коротко. Потом длиннее. И еще раз. "Игоряша..." - Волков бросил полотенце в раковину и кинулся на неправильный звук. Бурая шерсть, круглая голова, покатые плечи под руками. Потеряшка был маленький теплый родной, и плакал, утыкаясь в грудь, подхватившего его на колени Толика, по-детски протяжно втягивая сопли носом.
   - Ну что ты, Игоряша. Я здесь, живой. Глупый только. Умнее не стал, точно. Прости меня, ты испугался. Меня долго не было.
   Бурый как-то подхватился, удивленно посмотрел Толику в лицо:
   - И что, что не было, я же знал, что живой.
   - Знал?
   - Ага, - Игоряша замялся, - ты же теперь... Сторож. Ты же...
   Последнее слово бурый выдохнул, заглядывая Волкову в глаза. Глубоко, до последнего донышка и глубже. Заглядывал с надеждой и верой.
   "И как теперь жить, если все будут так смотреть?"
   - Ты же...
   Волков молча кивнул и сразу понял, бурому мало. Просто кивнуть - ничтожно мало по сравнению с этой верой и надеждой в маленьких черных глазах.
   - Сторож. Да. Сторож я, Игоряша, - Толик смутился. - Но ты знаешь, мохнатый, и сторожа от голода дохнут. Мы жрать будем сегодня?
  
   Ираиде Семеновой Толя позвонил сам. Думал обиделась, встанет в позу, но ошибся. Ведьма трубку сняла после второго гудка. Толя шаркнул ножкой, и спустя пару комплиментов, решился пригласить особую даму к восьми в гости. Получил положительный ответ и метнулся в любимую кондитерскую в центре затовариться невозможными микроскопическими изысками. Конечно на метро и конечно снова пешком длинной дорогой через парк. Больничный соблазнял Волкова свободой и Толик свернул с главной дорожки в сторону пруда и любимой скамейки.
   Стройную девушку под живым водопадом ивовых ветвей он заметил не сразу. Под высоким гордым деревом из тех, что и до превращения Толи в сторожа привлекали внимание. Широкий у основания ствол уже в полуметре над землей расходился высокими арками мощных ветвей, в этой тени дети играли в прятки, парочки целовались. Отдельные романтики просто пристраивались с книгами под зеленым поющим куполом на грани воды и земли.
   Волков любил наблюдать за людьми под ивой, гадая, как изменились бы дети, влюбленные и романтики, если бы знали, что в дереве, дающем всем приют, месяца три как поселился настоящий лесной дух. Сам Толик ничего плохого от подселенца не ждал и видеть деревья с жильцами научился давно. Слишком сильно они менялись.
   Особое дерево широко расправляло поющие на ветру плечи, поднимало к небу зеленую голову. Засохшие ветки и веточки спадали с него обрывками ненужных истлевших лохмотьев. Трещины и мелкие раны зарастали сами собой. Хотя самое забавное Толя заметил не сразу - собаки к таким деревьям, лапу задрать повыше, не подходили. Совсем. Видно тоже чувствовали и боялись обидеть.
   Девушка в темном платье в мелкий цветочек присев на корточки обнимала ствол руками. Не сидела прислонившись к нему спиной с книжкой в руках, а обнимала, почти уткнувшись в гладкую кору лицом. "Энергетический баланс восстанавливает, - одобрительно хмыкнул Волков, поставил коробку с пирожными на скамейку и приготовился заняться тем же самым. Толик не обнимался с деревьями, у него был другой метод. Он смотрел на воду.
   Солнце светило и припекало, с каждой минутой сильнее украшая глубокую тень, в которой спряталась скамейка Толика, парк звенел детскими голосами, но... "Не поздоровались. Точно", - Волков наконец понял, что смущало. Сегодня тот, кто жил в пруду не подплыл ближе, не посмотрел в сторону Волкова теплым взглядом, который Толя давно научился принимать за доброе приветствие.
   "Боится", - без тени сомнения заявило нутро, когда Толик попробовал прислушаться.
   "Чего?"
   "Девочки в темном платье".
   Толик повернул голову присмотреться внимательнее. Странное поведение неведомой гостьи было как на ладони. Она и не пряталась совсем.
   "От кого? Много тут других, кто может услышать дрожь под темноватой водой?"
   Странная сидела к Волкову лицом, только часть смуглой от загара щеки заслонял широкий ствол. Между послушно откликавшихся эхом на дыхание ветра ветвей мелькал тонкий профиль, сведенные к переносице брови. Красивые ровные губы шевелились медленно, но не останавливаясь. Пальцы, - как он мог минуту назад посчитать это объятием? - впились, и кажется даже погрузились внутрь дерева, вздрагивающего серебром узких листьев.
   "Что она делает?" - Толя привычно прислушался к себе в поиске ответа, скрюченные пальцы наводили на единственную мысль.
   "Не может быть..." - не поверил догадке Волков
   "Сомневаешься? Ждешь, зубами его укусит?"
   Толик встряхнул головой, прогоняя сомнения. Девушка пила из дерева жизнь. Толик прислушался, живая сущность внутри дерева металась в поисках выхода. Дерево старилось на глазах. Время точно ускорилось, бежало вокруг него бешенными скачками. Волков чувствовал, дух подселенец бьется и ищет выхода. Дерево умирало, а иные в мертвом жить не могут.
   - Эй, красавица.
   Толик негромко позвал зеленую вампиршу, не кричать же на весь парк: "Эй, ты, фу! Дерево выплюнь".
   Стройная открыла глаза и посмотрела на Толю. Спокойный, уверенный в своей правоте взгляд. "Она не прячется и не боится", - подумал Толя и понял, что напрягает его еще. Не чувствовал он ничего неправильного в происходящем. Да дерево старилось на глазах быстрее чем должно, но старость процесс естественный. Все происходило в рамках. Чего? "Закона", ответило нутро. Девушка продолжала спокойно смотреть на Толю, а тот попытался еще раз прислушаться. Разум возмущался происходящим. На глазах Волкова леопард цеплял вытянувшуюся в последнем прыжке антилопу. Так бывает, хищники тоже должны питаться, но гуманисту внутри Толика отчаянно хотелось спасти, остановить убийство.
   - Девушка, может хватит, а?
   В ответ уверенная вытянула правую руку и неприятно скрутила воздух гибким движением пальцев. Толика приморозило, язык лег на дно рта мертвой снулой рыбой, двинуться тоже не получалось. В пруду звонко возмущенно плеснуло, от него отчетливо потянуло холодом. Ведьма остановилась, пригляделась к Волкову, посмотрела на пруд и убрала руку, вернувшись к своему занятию. Толю от скамейки не отморозило. Потому новоявленному сторожу оставалось только смотреть, как дама в темном платье заканчивает начатое.
   Когда стало ясно, что мертвый ствол вот-вот осыплется на землю под треск своих собственных ветвей, живой дух метнулся в поисках выхода в точно и расчетливо подставленный ведьмой сосуд. Дело было сделано, девчонка прошла мимо застывшего Толи и еще раз удостоила его взглядом. А поверхность пруда не просто дрогнула, заходила высокими волнами. Гостья усмехнулась и растворилась в шуме наполненного солнцем парка.
   В голове Волкова было пусто, точно не только его пятую точку и ладони приморозило к шероховатой краске струганых досок. Отпустило минут через пятнадцать. Разом. Толя глубоко вздохнул и прежде, чем двинуться домой подошел к берегу умыться. Собственное отражение смотрело с раскрашенной тенями глади укоризненно и сочувствующе, за глазами двойника Толе почудился чуждой укоризненный взгляд.
   "Вот так всегда, только корону примерил, и на тебе. Какая-то девица разложила прямо на скамейке в моем собственном парке, - Толя вытер ладонью капли с лица. - У, ведьма". Толику и хотелось себя пожалеть, но стрелка на часах подгоняла, время званого ужина с другой ведьмой приближалось неумолимо. "У нее и спрошу", - подумал Волков про Семенову, подхватил ароматный пакет и рванул по дорожке.
  
   Игоряша в сторону коробок с запахом ванили бровью двинул неодобрительно. Толя взгляд бурого перевел верно - было бы ради кого в расходы входить. "Таких гостей - метлой поганой... за косу и об стенку... не придет, туда ей и дорога", - бурчал потеряшка, но разносолы на стол продолжал метать, как рыба на нересте. А Ираида пришла. Молодая. Красивая. С ожиданием в темных глазах.
   Волков открыл дверь, Семенова встала на пороге. Смотрела серьезно. Толик хотел отшутиться, дурашливо поклонился, взмахнул пушистым воображаемым пером, Ираида в ответ не улыбнулась и через порог не переступила. Дождалась пока Толик перестанет играться и сама поклонилась низко:
   - Здравствуйте, Анатолий Петрович. Разрешите мне жить в вашем доме.
   - Знаете, что я сторож.
   - Потому и прошу.
   - Игоряша сказал?
   Ираида улыбнулась гладко.
   - И что, и как я должен сказать?
   - Как хотите и что хотите. Вы теперь, Анатолий Петрович, должны делать только то, что хотите. Это очень важно.
   - Только то, что хочу? - Волков прислушался к себе, и понял, ведьма права, но для порядка спросил. - Вы уверены?
   Ираида молчала.
   - Тогда разрешаю, Ираида Витальевна. Живите, сколько нужно. Может войдете уже, гость дорогой?
  
   - Приморозила к скамейке? - Семенова смеялась в голос, - легко отделались, Анатолий. Могла и шваркнуть чем-нибудь.
   - Могла. - покорно согласился Толя, - только...
   - Что только?
   - Почему она смогла, а Карпов... - Волков прикусил язык, не хотелось ему все выкладывать, памятуя вечные недомолвки ведьмы.
   - Умер? - усмехнулась Семенова.
   Волков кивнул.
   -Думаю, потому что он - колдун, а она ведьма.
   - Так себе ответ.
   - А другого не будет, извините.
   Ирида облокотилась о стену и устраиваясь поудобнее привычно вытянула длинные ноги:
   - Вы уже поняли, кто вы? Не в смысле имени... Что вы такое по сути? Почему иные с вами здороваются, слушают вас и защищают? Да, Анатолий, защищают, как умеют. Не только существа, но и сам мир. Не знаю, как лучше пояснить... Но вот с вами никакие микроскопические вероятности не заканчивались в вашу пользу?
   Толик вспомнил глухой стук обмякшей ладони о густой пастельный ковер и промолчал.
   - Не знаю, что у вас случилось с Карповым. Но вы живы, а не последний из колдунов умер. Хотите понять, как?
   - Вы понимаете?
   Семенова улыбнулась:
   - Думаю, господин президент бросал в вас заклятья, а они шли мимо или как в песок, не знаю, как точно это выглядело, но суть...
   Толя вспомнил серые глаза, ледяную ненависть размытую удивлением, и кивнул.
   - Здесь просто все. Заклинания колдуна - насилие над миром, - Ираида видно заметила, как передернуло Толю на слове "насилие". - Это вы сами поняли.
   - Прочувствовал.
   - Прочувствовали, - наступила очередь ведьмы кивать соглашаясь, - как сторожу и положено. Колдун - насилие. Сторож - Закон и естественный миропорядок. Не судья, а камертон. Понимаете?
   - Нет.
   - Вы, Анатолий, сейчас издаете абсолютную истинную ноту и совпадаете в ней с миром, таким, каким он должен быть в идеале. Звучит чистая верная нота, и вокруг все: растения, животные, люди, иные, мир - вспоминают какими должны быть и восстанавливают сами себя, стремясь к идеалу. Сторож показывает, как должно быть. Вы - Зов, на который откликаются. Катализатор, который ускоряет заживление ран, усиливает все, что стремится восстановить равновесие. А заклинание колдуна...
   - Это рана, которую мир хочет затянуть.
   - Со всеми заклятиями так. Они ранят естественный порядок. Мир стремится залечить рану. Потому такие сложности, ритуалы, ингредиенты... кровь... По большому счету действие всех заклятий временное. Мир против, но часто ему не хватает сил, и рана живет долго.
   - А рядом со мной...
   "Сторож умер уже, вот и не сдюжили..." - выплыло из задворок памяти голосом Игоряши.
   - Рядом с вами все восстанавливается быстрее.
   - Он сказал во мне нет Силы.
   - Кто? Карпов?
   - Да.
   - Он прав, в вас Анатолий Петрович, силы нет. Вам она не нужна. Сторож не воин - учитель. Учит мир быть таким, каким его задумывали.
   - Кто?
   Семенова закатила глаза.
   - Ладно-ладно. Проехали. Вы лучше мне расскажите, почему раньше на вопросы отвечать отказывались. Игоряша, ты, когда в сапог заползал, знал кто я?
   - Знал, - мохнатый отвечал твердо и виноватым себя не чувствовал, точно обязан был водить все это время Толю за нос.
   - Скорее он видел, кем вы можете стать, - прикрыла потеряшку ведьма.
   - А мог не стать? - Толя вспомнил умоляющие глаза в темном раструбе голенища, Тень с удавочкой, вытягивающую из бурого жизнь, маленькие ножки, сучащие по полу и свое "сделаю, что попросишь".
   Ведьма внимательно следила за лицом Волкова, наклонив голову к плечу:
   - Могли и не стать. А вмешайся кто из нас даже словом, подталкивая, не стали бы точно.
   Толик помолчал, переваривая:
   - Значит, вокруг меня все цветет, благоухает, мертвые воскресают...
   - Не, - подал голос Игоряша, - не воскресают. Мертвое воскресить против Закона.
   Семенова молчала и Толик продолжил сам:
   - Хорошо. Не воскресают. Значит, больные излечиваются. Всякие травки и твари магические...
   - Хозяин, можно спросить, а кого ты тварью назвал?
   - Не тебя. Угомонись. - Ираида вернулась к беседе, одним лишь жестом тонкой руки задвинув в сторону потеряшку. - В целом правильно. К сожалению, я живых сторожей не знаю. Вы, Анатолий, единственный. Есть правда книга.
   - Опять вы, Ираида Витальевна, про книги. Нет там ничего!
   - Я не про те книги. Хотя... вы бы перечитали их теперь, может увидите в другом свете. Но все равно не про них. Я о Дао дэ Дзин.
   - Это что? - Игоряша от разговора, перетиравшего давно известные ему вещи, явно устал, потому совершенно незнакомое слово принял с чрезмерным восторгом, черные глазки загорелись.
   - Книга китайская. - от энтузиазма Игоряши Толик отмахнулся также легко, как и ведьма до него. - Почему Дао дэ дзин? Поясните?
   - Что такое не спрашиваете, уже хорошо.
   - Так почему она?
   - Знающие люди советуют. Вот послушайте: "Совершенномудрый вызывая изменения вещей не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя в движение, не прилагает к этому усилий", - сложная цитата слетала с губ Семеновой как песня, легко. - Вы начните читать и поймете.
   - Но если я - камертон, то никто лучше меня...
   - Не знает, что делать.
   - Успокоили...
  
   Ведьма ушла ближе к полуночи. За полчаса до срубленный сном в полете Игоряша упал с табуретки, благо Толик руки подставил вовремя. Теперь бурый мирно сопел под столом. А Волков сначала бездумно вращал почти пустую чашку, гоняя чаинки по дну, потом снова листал книги старого сторожа. "Камертон перенастраивает мир", - Толик потянулся, мохнатый на полу завозился, забурчал, растирая глаза.
   Волков затаился на минуту, пережидая Игоряшино беспокойство, и аккуратно выбрался на балкон: "Я камертон. Вокруг меня все правильное набирает силу. Ко мне тянутся, потому что рядом легко, спокойно правильно жить. Ведьма сказала сейчас около двух десятков иных возле, но их будет больше. В книге написано, чем дольше иду по правильному пути, тем шире моя земля... Не совсем понятно, о чем это, но... - Толик вгляделся в темноту и огни своего города. - Агха стало лучше, именно я помог излечиться. Ираида сказала в нашем парке весной расцвело такое, за чем знающие люди в заповедники Алтая мотаются. Говорит, неделями бродят по тайге с амулетами в руках, потом еще днями комаров кормят, ждут чтобы зацвело. Круто. А что пределы есть, - Толя вспомнил примерзший к зубам язык, и острые пальцы, впившиеся в ствол умирающей ивы, - это хорошо. Понять бы только на что завязаны..."
   Волков закрыл глаза, развел в стороны руки и сказал:
   - Бам, - прислушался к тысячам ответов, постоял их вдыхая.
   Услышал, что кто-то топает за спиной и позвал:
   - Игоряша.
   - Чего?
   - Собирайся, мохнатый.
   - Зачем?
   - Поедем завтра.
   - Куда?
   - За родственником твоим поедем, хватит ему одному куковать.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"