Версии с иллюстрациям доступны здесь: https://zen.yandex.ru/media/tov_krasnov/ivan-shevcov-i-ego-tlia-prototipy-i-istoriia-napisaniia-623c444c63b9c430fd2c4104
и здесь: https://vk.com/@tovkrasnovtv-ivan-shevcov-i-ego-tlya-prototipy-i-istoriya-napisaniya
-Вокруг романа Ивана Шевцова "Тля" вот уже несколько десятилетий пытаются создать заговор молчания. И неудачно. Потому что роман не теряет своей актуальности.
Более того, сейчас он читается как роман-пророчество, как роман-предостережение.
Шевцов родился 9 сентября 1920 года. Крестьянская семья, армия, ускоренная подготовка на офицерских курсах, и 22 июня 41-го года. Войну Шевцов, которому не было и 21 года, встретил в должности начальника заставы на румынской границе. Всю войну он, как и многие кадровые пограничники, провёл в качестве разведчика. Немногие из писателей (особенно из политических оппонентов Шевцова, т.е. писателей диссидентского направления) могут похвастаться тем, что реально воевали от первого дня до последнего.
После войны Шевцов работал журналистом-международником. По долгу своей службы - в войсках НКВД, в разведке, в международной и военной журналистике, был человеком весьма осведомлённым о многих теневых сторонах жизни.
Роман "Тля", был первым крупным произведением Шевцова. И мог бы стать последним, поскольку после опубликования книги стартовала компания по очернению автора. Его перестали печатать, не принимали в Союз писателей. Формально мотивировалось это тем, что Шевцов написал пасквиль на советскую интеллигенцию. Вот только через несколько десятилетий выяснилось, что всё написанное было не пасквилем, а правдой. Да и интеллигенция - та её часть, которая набросилась на Шевцова - оказалась вовсе не советской. Скорее, антисоветской.
Шевцов и его книга даже попали в краткую литературную энциклопедию, в статью "Пасквиль" в качестве иллюстрации.
"Будучи явлением предосудительным и "нечистым", П., в противоположность памфлету, к-рому он иногда близок по обличит. публицистич. стилю, не является лит. жанром, "узаконенным" нормативной поэтикой. Всякие попытки создать лит. П. встречают возражения сов. общественности и печати, как это было в случае с "романом-памфлетом" И. Шевцова "Тля" (1964), в к-ром представители сов. худож. интеллигенции подверглись обвинению в аморализме, подлогах, плагиате и т. п. (см. ст. Г. Огнева "Кривое зеркало пошлости", "Комсомольская правда", 1964, 12 ноября)"Гришунин А. Л.Пасквиль // Краткая литературная энциклопедия. -- Т. 5
Откуда такая, мягко говоря, нелюбовь? Вы поймёте это, прочитав роман. Сегодня Шевцова - состоявшегося журналиста и писателя, общий тираж книг которого исчисляется миллионами - называют исключительно зоологическим антисемитом, мракобесом и графоманом. В некоторых литературных статьях маститых критиков так прямо и пишут "писатель-антисемит". И на этом всё, читателю больше ничего знать о нём не надо. Конечно же, взгляды Шевцова не исчерпываются примитивным антисемитизмом.
Положительный герой "Тли" Яков Канцель, не имевший прототипа, введён туда автором для упреждения обвинения в антисемитизме. По этой же причине Иванов-Петренко носит славянскую двойную фамилию (как и один из его прототипов Фёдоров-Давыдов). Но куда деться от того, что Исаак Левитан назван в романе одним из лучших русских художников, наряду с Репиным и Серовым. Да и в других произведениях Шевцова, например, в "Бородинском поле", присутствуют положительные герои-евреи. Сам Шевцов называл себя не антисемитом, а борцом с сионизмом. И в этом, безусловно, был искренен.
Что же касается умения писать, то (в отличие от невероятно единодушных либеральных критиков, которые и сейчас узнают себя в романе "Тля"), такие крупные писатели, как Шолохов и Леонов, положительно оценивали его писательское мастерство. И уж точно писал он не хуже, чем многие из тех, чьи книги и по сей день вызывают притворный восторг у либеральной публики и недоумение у независимо мыслящего человека.
Итак, "Тля". Книга эта о конфликте между художниками-реалистами и художниками-модернистами. Но за этим, казалось бы, чисто художественным конфликтом скрываются куда более серьёзные социальные процессы. Автор показывает, как корпорация критиков и деятелей искусств организует рекламу своим и травит чужих. Как они беспринципны, и насколько им наплевать на наличие и отсутствие таланта. Куда важнее для них опознавательные знаки свой-чужой, корпоративность. А корпоративность не мыслима без элитарности, ради которой и создаётся "искусство не для всех".
"... искусство для избранных. Я это слышал, когда тебя на свете не было. Слышал и видел то искусство: кубистов, футуристов, конструктивистов, импрессионистов. И все кричали о новаторстве, о революции, о шедеврах новоявленных и непризнанных гениев, которых, дескать, поймут лишь потомки. Где они сейчас, эти шедевры? Разве не кажутся тебе их опусы обыкновенным дилетантством? А Микеланджело и Рембрандт были одинаково понятны как своим современникам, так и потомкам".
...
Слыхал, они тоже за социалистический реализм, за его неограниченное многообразие, за свободу творчества! Знаю я, какой они свободы хотят! Им нужна свобода расправы над инакомыслящими, свобода командования искусством, чтобы они могли изготовлять всякую стряпню и выдавать за шедевры, создавать своих "гениев" и "классиков"".
Под видом борьбы за многообразие всесильные корпорации дельцов от искусства пытаются уничтожить сами понятия нормы и извращения, стереть грани меду талантом и бездарностью, мастерством и неумением. Используя фразу "я художник, я так вижу" можно протащить любое "творение".
"Ты помнишь того американского осла, который хвостом писал картины? "Живопись" его мало отличалась от живописи некоторых эстетствующих снобов <...> в таком "искусстве" совсем не трудно осла выдать за гения. А для Осипа Давыдовича именно это и важно".
В таких условиях решать, кто гений, а кто нет, будет Осип Давыдович и ему подобные - коммерсанты, торгующие искусством. Они будут плодить леди-гаг с Моргенштернами и рисующих фекалиями художников, старательно уничтожая все ростки подлинного таланта и мастерства. Подлинный талант опасен! Его нельзя допустить до широкой публики, ибо она сразу увидит разницу, и прибыли барселонских, винокуровых, юлиных и иных отрицательных героев романа резко упадут.
"Им только дай волю, они и Художественный театр закроют, чтобы чеховским да горьковским духом не пахло. Уже и теперь на сцену МХАТа тянут всякую пошлятину". - говорит Шевцов. И сказано это не во времена, когда на сцене играет Бузова под руководством худрука Прилепина. А значительно раньше. Но вполне очевидно, что это звенья одной цепи.
И вот приватизировавшая искусство (которое в советской системе ценностей должно принадлежать народу) корпорация жирует и паразитирует, получая большие прибыли, скармливая тем, чей хлеб они едят, бездарные и наглые поделки. Знакомая картина, не так ли? Шевцов разглядел эту опасность уже тогда. И начал говорить об этом вслух, когда многие молчали, боялись связываться и старались не раскачивать лодку. За что Шевцов и получил по шапке. Как получали многие другие в советском искусстве того времени, будь то писатель Кочетов (с которым, кстати, Шевцов был дружен) или режиссёр Марк Осепьян. Гонителями Шевцова были не только скрытые до поры враги страны, социалистической системы и русского народа, вроде Яковлева. Но и маркситы-догматики. Главным врагом Шевцова среди партийных идеологов был Суслов, этот советский "Победоносцев" убивавший не только любую критику советского общества, вступавшего в пору идейного кризиса, но и вообще любую мысль. Даже если эта мысль, противоречащая выхолощенному сусловскому марксизму, высказывалась последовательным патриотом СССР. Вроде Шевцова.
Но вернёмся к роману. Вполне понятно, что искусствоведам и дельцам от культуры (это мы тоже сегодня видим) сильно затрудняет их "работу" национальный характер искусства.
"Не знает границ только национальное искусство. - Говорит Шевцов устами своего героя, - Интернациональным оно становится благодаря национальным достоинствам. А Барселонский и его единомышленники думают, что интернациональное - значит вненациональное. Они убеждены, что английскую действительность например, могут с равным успехом изображать китайцы, китайскую - немцы или англичане, индийскую - французы, русскую - турки... Ералаш, чепуха! Это уже не искусство, а то, что немцы называют - эрзац."
Золотые слова! Не это ли мы видим, когда Голливуд берётся за съёмки фильмов про Россию? Или когда наши современные прохиндеи от искусства штампуют сериалы про войну? Именно эрзац! Эрзац во имя своего существования просто обязан растоптать, убить национальное искусство. Потому-то и сейчас "общечеловеческая" международная (читай космополитическая) корпорация с таким рвением уничтожает всё национальное, в т.ч. и в России.
Правдивость книги Шевцова подтверждается не только тем, что все предсказания автора сбылись. Она почти документально описывает вполне реальные выставки, вполне реальные картины и вполне реальных людей: художников, критиков и литераторов. Вот некоторые герои и их прототипы:
Еременко - Пётр Александрович Кривоногов.
Окунев - Павел Дмитриевич Судаков.
Оба они близкие друзья Шевцова, оба работники студии военных художников имени Грекова.
А вот Яков Канцель - выдуманный персонаж. Введённый для того, чтобы избежать обвинений в антисемитизме.
По этой же причине "обрусел" и Осип Мартынович Бескин, ставший Ивановым-Петренко. Когда читаешь про этого персонажа, понимаешь, что автор едва ли сгустил краски. Бескин действительно ненавидел всё русское. А кроме того, его руки по локоть в крови.
В прошлом РАППовец, он наиболее рьяно боролся с коллегами-писателями в 30-е гг.
"Еще живет "россеянство", своеобразно дошедшее до нашего времени славянофильство, даже этакое боевое противозападничество с верой по прежнему, по старинке, в "особый" путь развития, в народ-"богоносец", с погружением в "философические" глубины мистического "народного духа" и красоты "национального" фольклора.
В современной поэзии наиболее сильными представителями такого "россеянства" являются: Клычков, Клюев и Орешин (Есенин -- в прошлом).
Было бы ошибкой рассматривать их только как эпигонов последышей. Они утверждаются в поэзии идеологическими представителями кулачества. Характерные черты их творчества представляют собой рупор, через который усиливается голос определенной классовой группы, судорожно старающейся отстоять свои экономические, а значит бытовые и психологические позиции".
К каким последствиям могло привести обвинение в "классовой чуждости" в те годы, излишне говорить. И в случае с Орешиным - в итоге привело.
"Горе-любители талантливого пейзанства не дали себе труда разглядеть в этом творчестве оскаленные клыки озлобленного кулачья, эпигонов, недоносков-"богатырей" феодальной Руси, ополчившихся на все основы нашего строительства, подрывающих в "высокой художественной форме" самое основное, самое насущное для нашего времени.
...
Извлекая из нафталина истории старенькую, замусоленную руссотяпскую формулу-- что русскому здорово, то немцу смерть -- пустоватый и примитивный Орешин изрекает:
"Пускай кичатся заморяне
Своим железным животом;
Степные русские крестьяне,
Мы радостью другой живем".
Бескин вёл против поклонников Руси и её "недоносков-богатырей" самую настоящую войну на уничтожение, притягивая за уши все мыслимые и немыслимые обвинения. Вспоминаются булгаковские критики во главе с Латунским, травившие Мастера. Кстати, родной брат Осипа, Эммануил Бескин, был как раз активным участником травли Михаила Афанасьевича.
Травил Бескин и Заболоцкого. "Вывихнутое, формалистическое творчество Заболоцкого, ярко демонстрирует, в какой тупик приходит поэт, не связанный вплотную с жизнью, с нашей действительностью, не понимающий ее процессов. Бытование в скворешнике приводит к скворцовому сознанию, скворцовой поэзии. А скворцовый язык, как бы ни был он забавен, есть все же только птичий язык". Бескин О.М. О поэзии Заболоцкого, о жизни и о скворешниках // Литературная газета, 1933, NR 32 (260), 11 июля. С. 2. Видимо, стихотворение Заболоцкого "Уступи мне, скворец, уголок...", отражает эту историю.
Но, конечно же, никто из тех критиков, которые ставят на Шевцова клеймо "писатель-анисемит" никогда не скажут о Бескине "критик-русофоб".
Прототип Раковкина - известный советский художник Аркадий Пластов.
"А ты не слыхал: Раковкин сотворил новый шедевр, называется "Федя-подпасок"?
- Талантливо?
- Ну, как тебе сказать? Все то же... Помнишь, у него военная картина была, кажется "Толя-разведчик". Так вот, тот же лохматый белоголовый Толя, тот же пейзаж, точь-в-точь тот же пурпурный закат в ярких тонах, но с маленькими вариациями: там разведчик, здесь подпасок, там война, здесь мирное время. Но так как за эти годы Толя, наверно, сильно вырос, то он теперь называется Федей. Ловко? - И закатился мелким бархатистым смехом. Потом успокоился, заговорил интригующе: - Это знаешь, одному писарю в старое время заказали юбилейный адрес в Тулу. А он и говорит: "В Тулу не могу, хотите в Калугу?" - "Да нет же, нам в Тулу нужно" - "В Тулу не могу. А может, вам в Курск или в Кострому можно? Это я вам быстро, и недорого возьму". А ларчик просто открывался: у писаря хорошо заглавная буква "К" получалась. Так и у Раковкина: везде и всегда пурпурные закаты. И быстро делает, но в отличие от писаря дорого просит".
Речь в этом отрывке идёт о конкретных картинах Пластова. Витя-подпасок и партизан-связной
пожилой подполковник, начальник студии имени Грекова - Это Николай Жуков, который действительно был начальником студии.
А вот ещё одна цитата.
"...Ефим. Хотите знать, кто вы такой? Пожалуйста. Бездарный халтурщик и казнокрад. Двести тысяч рублей вы украли у государства через кинематографию и хвастаетесь этим.
- Вы клеветник! - закричал Яковлев. - Мой фильм шел даже за границей!
- Ну да, ну да! Вы протащили через своих дружков свой пустой, халтурный сценарий, все это хорошо знают. На постановку ухлопали полмиллиона, а фильм раскритиковали. Зритель плевался. А с вас все как с гуся вода. Для вас искусство - это деньги, бизнес."
Мало кто из советских писателей позволял себе откровенно ставить вопрос о халтуре в искусстве. Кстати, Юрий Нагибин (который угадывается в Ефиме Яковлеве) именно так и относился к написанию сценариев, о чём открыто говорил в своём кругу и писал в дневнике.
Другим прототипом писателя-халтурщика Яковлева был Аркадий Арканов. Который в 1957-м году женился на певице Майе Кристалинской. Сама Кристалинская тоже выведена в романе под именем Виктории Гомельской, эстрадной певицы, не обладающий хорошими вокальным данными, но зато с успехом ворующей чужие песни.
Год свадьбы Арканова и Кристалинской - 1957 - вновь отсылает нас к вопросу о времени написания 'Тли'.
Прототипом Винокурова был Владимир Померанцев, известный в те годы критик и писатель, выпустивший в "Новом мире" статью "ОБ ИСКРЕННОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ"
"В основе нашего искусства, - писал Винокуров в этой статье, - лежит проповедь, облеченная в грубую форму пропаганды. Ее нужно заменить исповедью".
ср. у Померанцева "в истории литературы художники стремились к исповеди, а не только к проповеди. Риторический роман исчез потому, что разноречил с естеством человека, которому уроки и доводы наскучивают со школьной скамьи. Наоборот, эпистолярный роман имел всеобщий успех оттого, что частное письмо казалось всего откровеннее."
Статья вышла в 1954-м году и наделала определённый шум, прежде всего, за пределами СССР, где её использовали в антисоветских целях.
Шевцов пишет "В небольшой "Заметке о батальной живописи" некоего Александра Каменева двумя фразами было сказано о Еременке, что он "трактует современную войну в духе обветшалых традиций Верещагина и Грекова"..."
Он имеет в виду Александра Каменского, известного критика, напечатавшего в газете "Советская культура" статью "Творчество молодых".
Под чиновником Министерства Культуры Варяговым подразумевается работник ЦК Борис Рюриков, который упорно добивался смещения А.М. Герасимова с поста руководителя Союза художников СССР.
Пчёлкин - Виктор Григорьевич Цыплаков.
В Борисе Юлине можно увидеть некоторые черты Аркадия Гиневского, ответственного секретаря МосСХа -- Московского союза художников.
Инструктор ЦК Козлов - А. Киселёв, работник Отдела культуры ЦК КПСС автор статьи 1949 г., "За социалистический реализм в живописи" // Культура и жизнь. 1949. 31 октября.
Ну а Барселонского с Камышевым опознать не составляет никакого труда. Общим местом в литературоведении стало, что Барселонский это Илья Григорьевич Эренбург, а Камышев - Александр Михайлович Герасимов. И это действительно так. Кстати, с Герасимовым Шевцов был в дружеских отношениях, несмотря на большую разницу в возрасте. И очень интересно пишет о нём в своих мемуарах "Соколы".
Любопытно, что выведя Пластова и Герасимова под псевдонимами Раковкин и Камышев, Шевцов упоминает в романе вскользь и самих выдающихся художников Герасимова и Пластова. Приём не нов. У Александра Бека в "Новом назначении" точно так же упоминается Тевосян, хотя он явно был прототипом для главного героя.
На реальных событиях основан и сюжет книги: противостояние поднявших голову во время "Оттепели" художников либерального направления, с художниками-патриотами. В качестве иллюстрации к нравам того времени приведу отрывок из Записки отдела науки и культуры ЦК КПСС о положении в изобразительном искусстве от 21 марта 1955 г.
...Всесоюзная художественная выставка этого года лишь частично отразила усилившуюся за последний год активность художников и критиков эстетского направления, которые пользуясь невмешательством в дела изо искусства со стороны Министерства культуры и оргкомитета Союза советских художников, а также бездеятельностью президиума Академии художеств, пытаются сейчас оживить формалистическое направление в изо искусстве, разжечь групповую борьбу среди художников. Особенно активную роль в этом отношении играет Московский союз художников (МОССХ) и его Правление, где уже в течение длительного времени действует большая группа бывших формалистов и эстетов, не отказавшихся от своих порочных взглядов и ведущих ожесточенную борьбу против художников реалистического направления.
<...>
Правление Московского союза художников организует специальные статьи и выступления для журналов, газет, радио и телевидения.
В этих статьях и передачах всячески восхваляются художники-эстеты и охаиваются реалистические работы советских художников.
Особенно усиленно дискредитируется творческий метод художников и скульпторов Серова, Лактионова, Бродской, Кривоногова, Шурпина, Грицая, Щербакова, Ромаса, Китаева, Манизера, Томского, Вучетича и других реалистов, которые в своих произведениях следуют лучшим традициям русской реалистической художественной школы.
В последнее время дискредитация некоторых художников-реалистов в МОССХе приняла характер травли. Так, 25-го января с.г. МОССХ организовал в Центральном доме работников искусств платный показ программы коллектива художественной самодеятельности художников "Вдоль по Масловке". В этой программе были подвергнуты оскорблению известные советские художники-реалисты -- А.Герасимов, Модоров, Манизер, Бубнов, Горелов, Шурпин, Решетников, Бродская и другие. Все советские художники здесь выведены как пошляки, развратники, пьяницы и глупые люди.
Судя по обозрению, звания и награды, мастерские, жилплощадь и другие преимущества и блага получают в нашей стране только халтурщики и приспособленцы.
О том, как организовывался этот процесс формирования общественного мнения, можно узнать также из Записки отдела науки и культуры ЦК КПСС о статье А.О.Гиневского "О большом искусстве жизненной правды" в газете "Вечерняя Москва" от 4 ноября 1954 г.
Докладываем, что в газете "Вечерняя Москва" от 31 октября с.г. напечатана статья ответственного секретаря правления Московского Союза советских художников А.Гиневского "О большом искусстве жизненной правды".
<...>
Статья Гиневского дает освещение дискуссии с позиций определенной группы художников и критиков, на протяжении ряда лет выступавших с защитой эстетско-формалистического искусства.
<...>
Гиневский клевещет, когда утверждает, что главной опасностью в нашем искусстве является натурализм, который якобы поощрялся Комитетом по делам искусств при Совете Министров СССР и Оргкомитетом Союза советских художников СССР....
Любопытно, что картину "Летом" художника Александра Лактионова (личного друга Ивана Шевцова) не допускали до выставок именно из-за "нутарилизма". Дескать, фотографическая точность. Эта история тоже отражена в романе "Тля".
Несколько слов о времени написания романа. Сам Шевцов утверждал, что закончил его ещё в начале 50-х, а в 64-м году лишь написал эпилог. Однако, как мы видели выше, события, которые легли в основу сюжета, происходили несколькими годами позже.
Есть и другие в книге эпизоды, свидетельствующие о более позднем сроке написания.
"- А вы читали в "Новом мире" роман "Чей хлеб едим мы"? Нет? Грандиозно, черт побери! Журнал нельзя нигде достать!...
- О чем роман? - полюбопытствовал профессор.
- Об одном изыскателе, - живо ответил Борис. - Но дело даже не в нем, а вообще... в более широком плане, в системе взглядов."
Имеется в виду скандальный роман Дудинцева "Не хлебом единым", вышедший в 56-м году и вызвавший восторг у либерального крыла творческой интеллигенции. А далее идёт речь о "романе Пастернака", который будет-де скоро опубликован в "Новом мире". Попытка (неудачная) протащить роман "Доктор Живаго" в "Новый мир" была принята в 56-м.
Таким образом, основная часть "Тли" была закончена не ранее 56-го года.
Шевцов в значительной мере повторил судьбу героев своего романа. Его травили и не печатали за то, что он осмеливался говорить нелицеприятные вещи. А то, с какой синхронностью и единомыслием набросились на него либеральные оппоненты, стало лучшим доказательством того, о чём он и писал: существования организованной и сплочённой группы. Это, кстати, понимали и сами критиканы. В частности, автор одной из гневных рецензий во всё том же "Новом мире", Андрей Синявский (декабрь 1964-го), выступивший в защиту советского искусства от нападок "хулителя". Не пройдёт и года, как Синявский будет арестован за антисоветскую агитацию, что опять же подтвердит правоту Шевцова. "Скажи мне, кто твой враг".
Иван Михайлович не просто так был кадровым офицером, прошедшим всю войну. У него был бойцовский характер, он не опустил рук, несмотря на травлю и запрет на работу журналистом. У него тоже были наверху покровители и друзья среди патриотической интеллигенции. А потому его новые романы изредка, со скрипом, но всё же публиковались.
Шевцов писал в них о проблемах советского общества, которые так стремились залакировать партийные чинуши. "В романе "Любовь и ненависть" Шевцов затрагивал проблему наркомании и социального неравенства, когда советская элита передавала детям-элитёнышам непыльные и денежные должности.
Самим идеологам тоже доставалось. Так, в "Любви и ненависти" выведен зять Хрущёва Аджубей, а его помощник Кошеверов превратился в Кашеварова.
В романе "Набат" под фамилией Серов, выписан Михаил Андреевич Суслов.
А в Романе "Бородинское поле" присутствует отставной политработник Леонид Брусничкин, занятый написанием мемуаров, в котором есть сходство с Леонидом Брежневым.
Так на чьей стороне в итоге оказалась правда? Перестройка и последующие годы, наглядно показали, что советские идеологи, то привечая, то заигрывая с либеральной интеллигенцией, выращивали лютых ненавистников советского строя, а зачастую и всей русской истории, всей России, всего народа.
А вот Шевцов, гонимый и обвиняемый в нападках на советское искусство, до самой своей смерти - в 2013-м году - оставался советским патриотом.
Книги его - тому свидетельство.
Бескин Осип. Кулацкая художественная литература и оппортунистическая критика 1928-1930
См. Записку отдела культуры ЦК КПСС с согласием секретарей ЦК КПСС об итогах закрытого партийного собрания Московского союза художников от 20 февраля 1956.
