| How sweet and lovely dost thou make the shame
Which, like a canker in the fragrant rose,
Doth spot the beauty of thy budding name!
О in what sweets dost thou thy sins inclose!
That tongue that tells the story of thy days
(Making lascivious comments on thy sport)
Cannot dispraise, but in a kind of praise,
Naming thy name, blesses an ill report.
О what a mansion have those vices got
Which for their habitation chose out thee,
Where beauty's veil doth cover every blot,
And all things turns to fair that eyes can see!
Take heed (dear heart) of this large privilege:
The hardest knife ill used doth lose its edge. |
Сколь даже грех твой сладостен и мил,
Как с лёгкой гнилью розовый бутон.
Грех молодое имя осквернил,
Но как тобою приукрашен он!
Язык, который вносит в повесть дней
Главу о грешности твоих забав,
Хулить желая, хвалит лишь сильней:
Уже по праву имени ты прав.
Какой пороки дом нашли приятный,
Внутри тебя живя и веселясь:
Здесь занавес красы закроет пятна,
И всё прекрасным сделает для глаз.
Ты, друг мой, это свойство не растрать:
Тупеет меч, коль часто применять.
|