| That time of year thou mayst in me behold
When yellow leaves, or none, or few, do hang
Upon those boughs which shake against the cold,
Bare ruined choirs, where late the sweet birds sang.
In me thou seest the twilight of such day
As after sunset fadeth in the west,
Which by and by black night doth take away,
Death's second self, that seals up all in rest.
In me thou seest the glowing of such fire
That on the ashes of his youth doth lie,
As the death-bed whereon it must expire,
Consumed with that which it was nourished by.
This thou perceiv'st, which makes thy love more strong,
To love that well which thou must leave ere long. |
Во мне сейчас ты видишь тот сезон,
Когда дрожит последний жёлтый лист.
На хорах опустевших мёрзнет он,
Где раздавался дивный птичий свист.
Во мне сейчас ты видишь тот закат,
Который ночь укрыла чернотой.
Но не вернётся юный день назад,
Смерть опечатала ночной покой.
Во мне сейчас ты видишь тот пожар,
Что собственную юность сжёг дотла.
Он стал без пищи немощен и стар,
И ложем смертным сделалась зола.
Ты, видя это, любишь лишь сильней
Того, кому осталось мало дней.
|