Здесь на грязном затасканном покрывале он впервые увидел свет.
Лицо. Расплывчатое, но бесконечно знакомое, такое родное... Самое родное!
"Мама!"
Почему она решила сохранить этого ребенка? Как знать?
Сбереги она остатки молодости, могла бы ещё несколько лет ублажать проезжих купцов, удачливых грабителей... Женщина, готовая на всё ради пары медяков - кто откажется?
Почему она отказалась от этой... Жизни? Нет... От этого Существования!
Неизвестно.
Кто был отцом её ребенка?
Неизвестно.
Но она была его матерью. Это был её ребенок!
На этот раз женщина решила рискнуть всем, что имела, лишь бы Он жил.
И ей это удалось. Ребенок родился. Её сын вошел в этот мир.
Как пролетели первые годы, в памяти не сохранилось. Как удалось его матери не погибнуть от этой отравленной жизни, да ещё и прокормить малыша - неизвестно.
И она почти выкарабкалась. Почти...
Последнее, что он помнил - смертельная бледность изможденного лица, выступающие на теле язвы...
Новый взмах рассекает воздух. Неторопливо... Словно в запасе у него вечность... Но удар придёт неумолимо...
В пять лет мальчик остался совсем один. Никому ненужный, всеми покинутый...
Слабый из-за постоянного недоедания, с лихорадочным блеском в глазах. И всё же ему удавалось найти кое-какие остатки пищи на городских свалках. Редкая удача - заполучить не до конца обглоданную кость, которую бросали собакам... Если не опережали мальчишки постарше.
Были ли у него ловкие пальцы?
Неизвестно.
Но когда воровать и выживать становятся синонимами - всему быстро учишься.
И он учился.
Его часто били. Когда ловили за руку, когда подворачивался не к месту... просто ради забавы. А частенько и такие же, как он, но посильнее, постарше...
Пару дней отлежавшись, как побитый пёс, беспризорник снова вставал. "Не встанешь сейчас - не встанешь никогда" - не угроза, а всего лишь реальность.
Жизнь... Всего лишь.
На спине от удара проступила первая кровь...
Однажды, став чуть старше, он забрёл в соседний квартал. Чужой квартал.
Там ему предстояло встретиться со своим первым другом.
Девчушка, маленькая, в рваной грязной одежде, совсем худенькая пыталась отобрать у шпаны свою сегодняшнюю еду. А четверо парней постарше вокруг дразнили её, перебрасывая друг другу чёрствый и грязный ломоть хлеба.
Она бегала за ним, не видя ничего вокруг, не слыша злобных насмешек, не чувствуя подножек и тычков...
Страшно вспомнить, сколько раз он точно так же бегал послушной собачонкой... Под этот едкий смех, ругань, терпел унижения и удары. Падал и вставал, вставал и падал.
Что угодно, лишь бы впиться зубами в пыльный сухарь. И ни разу у него не возникало мысли дать отпор, драться со старшими, превосходящими его силой...
Но сейчас под лохмотьями он прятал стальной прут с заточенным об камень наконечником. Неслыханная роскошь среди уличной братии.
Вскоре этот прут окрасился кровью.
"Крысы" - так они себя называли. Банда малолетних убийц и воров - дети улиц. В стае они чувствовали себя безнаказанными. Маленькими повелителями подворотен.
Странно, как только один из них - самый высокий - рухнул на землю, отчаянно пытаясь зажать руками кровоточащее горло, остальные в паники разбежались.
С окровавленным прутом в руке, мальчишка стоял неподвижно, не до конца понимая, что же произошло. И не мог оторвать глаз от спасенной им девчушки.
Она лежала у сточной канавы, поджав колени к груди, и беззвучно плакала. Простой закон: кто сильнее - тот и прав обещал оставить её без еды, если ещё сохранить жизнь...
В его памяти навсегда останутся эти пронзительно чёрные удивлённые заплаканные глаза. Никогда ещё никто не отдавал ей еду сам. По своей воле.
Кусок хлеба быстро исчез в грязной ручонке.
С каким-то неизвестным, неясным чувством мальчишка наблюдал, как девчушка с трудом разломила хлеб надвое. Подумала один миг, а затем неуверенно протянула ему половинку.
Выросшие в каменных джунглях не умели говорить "спасибо", но этот жест стоил больше любых слов.
И вновь плеть впивается в кожу, раздирая мышцы...
Они ушли из квартала вместе.
Это казалось началом чего-то нового, большего, чем вся прошлая жизнь...
Непривыкшие к разговорам, друзья вместе добывали еду, вместе скрывались от погони, понимая друг друга без лишних слов.
Двоим многое стало даваться легче. Легче добывать еду, обчищать карманы зевак... Но главное - исчезло чувство одиночества, наполнявшее всю прошлую жизнь.
Однажды ночью, когда они спасались от холода, тесно прижавшись друг к другу в подворотне за трактиром, туда, шатаясь, зашел мужчина.
Пьяница вышел освежиться и справить нужду.
Заметив девушку, он расхохотался и попытался её схватить.
Позади тупик, впереди крупный сильный мужчина. Отступать некуда.
Мальчишка волчонком набросился на него, стараясь если не побить, то хотя бы отвлечь от своей подруги, давая ей шанс убежать.
Но вместо бегства девушка накинулась на мужчину. Отчаянно, самозабвенно...
Но силы были слишком не равны.
Последнее что осталось в памяти - сильный удар головой о стену дома.
Очнувшись, он обнаружил лежавшие рядом клочья грязной одежды своей подружки, на которых виднелись следы крови. Девушки нигде не было.
Размахнувшись, тюремщик вновь нанес удар, словно целясь по старым ранам, желая сильнее измучить своего пленника.
Он искал её всюду. Обошел все знакомые кварталы, все места, где им доводилось укрываться от непогоды и просто ночевать... Даже рискнул заглянуть в трактиры - обычно запретную для беспризорников зону. Из двух его просто выгнали, в одном ещё и поколотили...
Ничего. Не удалось обнаружить ни следа девушки.
На следующий день, продолжая тщетные поиски, мальчишка заметил одного из "крыс". Их взгляды встретились.
И вдруг в голове чётко сложился приказ: "Бежать!" Какое-то звериное чутьё гнало его прочь.
И он побежал. Проталкиваясь между людей, а то и проскальзывая между ног - лишь бы скрыться от преследователей...
Одну за другой он применил всё свои уловки, и в какой-то момент ему показалось, что преследователи его потеряли...
Но нет.
Охотники загоняли добычу, окружая, изматывая...
И вот, сзади бегут трое, слева и справа перекрыли улицу ещё по двое. А впереди лишь высокая стена.
Чувство, что встреча с ними - смерть заставляло соображать быстрее.
Он лихорадочно осматривается вокруг, не веря, что выхода не осталось.
Но бежать некуда.
И преследователи тоже это понимают - не спешат, растягивают момент, наслаждаясь страхом и отчаяньем жертвы.
Сердце бешено колотится в груди...
Взгляд наткнулся на хлипкий ящик для мусора.
В нём не спрячешься... Им не отбиться...
В голове ещё не сложилась мысль, что же нужно с ним делать, а руки уже вытряхнули из ящика мусор. Бегом к стене. Поставил.
"Всё равно слишком высоко. Да и ящик слишком хлипкий"
А ведь за стеной наверняка либо охранники, либо...
Как-то раз он видел, как неудачливого вора в клочья разорвали сторожевые собаки.
Преследователи неумолимо приближались...
Он отбежал шагов на десять, разогнался и...
Ящик, жалобно скрипнув, развалился. И всё же пальцы парнишки зацепились за верхний край каменной стены.
Преследователи закричали и попытались догнать, схватить, стянуть его вниз...
Из последних сил парнишка подтянулся, перекинул через стену ногу и, не удержав равновесия, рухнул вниз.
С той стороны.
Тюремщик словно задумался. Плётка еле слышно подползает к нему.
"Неужели всё?! Наконец-то!"
Очнулся он... "На кровати!?"
Ещё ни разу в жизни ему не доводилось спать на чем-то столь же мягком!
Тюфяк из соломы казался чем-то волшебным, невероятным...
Сам парнишка был вымыт, а рядом с ним лежала ношеная, но чистая одежда и...
"Еда!"
Свежий хлеб, масло и кувшин молока заставили его прослезиться от невыразимого счастья. Парень с жадностью набросился на них, не успев даже одеться.
И только утолив свой зверский аппетит, мальчишка заметил, что на него пристально смотрит высокий стройный мужчина с чёрными зачесанными назад волосами и напомаженными усами, кончик одного из которых тот задумчиво накручивал.
Странно, но больше всего запомнились почему-то именно усы.
Вскоре он узнает странные слова: "художник", "ценитель искусства", "человек высоких идеалов"... И не один час проведет, позируя обнаженным. То с фруктами, то рядом со скульптурой...
Ему давали одежду, кормили досыта, давали спать вдоволь...
Всё это было непривычно, но... приятно.
Позже приступили к его обучению. Стать пажом богатого господина - кто из дворовых голодранцев мог об этом мечтать? Ходить в ливрее, носить за поясом маленький кинжал... Не говоря уже о том, что тебя исправно кормят и позволяют спать в мягкой постели!
Всю работу, что от него требовали, он исправно выполнял - не считая её тяжелой или унизительной. Улица учит разборчивости.
За пару лет мальчишка физически окреп, похорошел, превратился в юношу...
За исполнительность, усердие и трудолюбие его выделяли из других пажей. Это заметил и его господин.
Резкий удар, почти беззвучный, неожиданный вырвал узника из "счастливого" оцепенения. Плеть глубоко впилась под кожу, наслаждаясь беззащитностью жертвы.
Всё началось с простой команды: "Повернись вот так и встань на колени..."
То, что случилось дальше, он предпочел бы никогда не вспоминать.
Боль, унижение... Предательское крушение всех надежд.
Юноша был предан своему благодетелю и опьянен "счастливой жизнью", поэтому жестокая правда отравленным кинжалом резанула по сердцу.
Беспомощность. Отчаянье...
Странно, но не было злобы. Злость хотя бы придаёт сил бороться, сражаться...
Опустошение.
День за днём... Месяц за месяцем...
Потеряв счёт времени, он безжизненной, бездумной куклой выполнял всё, что от него требовали.
Грязный и голодный беспризорник, ставший сытым и ухоженным пленником больше не чувствовал ни вкуса еды, ни мягкости постели...
После серии сильных ударов тюремщик вновь разминал руку, словно давая пленнику прийти в себя, чтобы тот не упустил ни капли страдания.
Пробудился от этого кошмара наяву он так же неожиданно, как и погрузился в него.
После очередной оргии его принесли в комнату. Постель, столик с фруктами и выпивка - неизменное лекарство, дарившее блаженное забытье. Обычно слуги сразу же покидали комнату, но в этот раз один из них задержался.
Седой, с жестким лицом, изуродованным несколькими шрамами. Глаза холодно и зло смотрели на молодого человека.
Безвольный рыбий взгляд скользнул по старику, словно спрашивая: "Чего ещё надо?"
В ответ седоволосый коротко, но сильно ударил парня по лицу. Затем ещё и ещё...
Мужчина бил молча, скупо, но сильно. С холодной яростью.
И всё же в его глазах отражалась... боль?
"Не сдавайся! Никогда не сдавайся! Прими все удары, встань и победи!" - его слова навсегда отпечатались в памяти.
И этого оказалось достаточно.
Так искры, упавшей на стог сена возле дома, хватает, чтобы уничтожить всю деревню... Так капля подтаявшего снега, скатываясь с вершины, вызывает оползень... Так росток, пробившийся сквозь мостовую, через годы превращает в лес заброшенный город.
Втайне от всех, юноша учился быть мужчиной. Быть им, несмотря ни на что.
Закаляя своё тело и волю, он безропотно сносил все унижения...
Бесконечные изнурительные тренировки - каждая свободная минута теперь была наполнена болью напряженных мышц - вновь обретённым смыслом.
Месть - ничего не выражающее слово.
Но ему суждено было наполниться содержанием.
Возмужавший юноша из жертвы превратился в охотника. Холодным взглядом он встретил слезящиеся и жалкие глаза барона, когда отрезал предмет его гордости, орудие унижений. А затем заставил своего мучителя это прожевать...
Смерть была бы слишком легкой карой...
"Посмотрим, как ты будешь жить с этим!"
Плеть сорвалась в сторону, и удар вышел слабее, чем обычно. Пленник почти сумел усмехнуться...
На него открыли охоту.
Смерть была предпочтительнее плена, поэтому ему пришлось вспомнить всё, чему его научило голодное детство, проведенное на улицах и подворотнях.
Многое можно забыть, но не умение выживать. Выживать несмотря ни на что.
Однако, гонки со смертью, постоянное бегство от преследователей не могли продолжаться бесконечно.
Скрываться становилось всё сложнее - слишком велика была награда за его голову.
Неожиданно кстати по городу прокатилась новость: "Война!"
Ему было всё равно, куда податься, лишь бы не попасть в руки барона. Служба стала отличным поводом раствориться, исчезнуть... В ополчение брали всех без разбора, поэтому юноше не составило труда раствориться в их разношерстных рядах.
Поначалу всё складывалось неплохо. Наскоро построенный учебный лагерь, тренировки, муштра... Вместе с этим нормальная пища и хоть какое-то спальное место.
Начальство относилось лояльно из-за беспрекословно выполняемых приказов, самоотдачи... Да и результаты были налицо. А вот сослуживцы косились весьма неодобрительно.
Нелюдимый, угрюмый, замкнутый... Но при этом крепко скроенный и выполняющий всё в срок.
Кто-то завидовал, кто-то дразнил, дескать, выслуживается... Его побаивались задирать, и так же опасались набиваться в друзья.
Один раз даже пытались устроить тёмную. Семеро против одного. Нельзя сказать, что он дрался лучше их всех, не был сильнее... Просто бился за жизнь. И был готов с ней расстаться, но победить.
А его противники - нет.
Несколько сломанных рук, разбитых носов... Его оставили в покое.
Вскоре их всех отправили на передовую - залатать какую-то брешь, остановить продвижение противника.
Каждый понимал, что дела идут из рук вон, если зеленых юнцов отправляют в бой.
И только ему было безразлично.
Он убивал бездумно, заучено. Без сожалений и колебаний, без раскаянья...
Рядом с ним менялись бойцы: кто - ранен, кто - убит. Одному лишь ему оставалось неизменно выходить невредимым из самых жарких и кровопролитных сражений. Редкостью были даже царапины, не говоря уже о серьёзных ранениях. Хотя часто он был залит кровью.
Чужой кровью.
И всё же война была проиграна. Их отряд был разбит противником. Выжившие спасались, кто как мог...
Шестеро солдат укрылись в заброшенной глухой деревушке. Командир вскоре скончался от ран.
Приютили их женщина и молодая девушка. Отец с тремя сыновьями ушел на войну...
Ни один не вернулся.
Соседи - все седые старики поначалу не могли нарадоваться пятерым крепким парням. Война войной, а жить-то надо...
Там дров нарубят, тут дом поправят... - мужская сила везде нужна.
В ответ солдаты получали еду и крышу над головой.
Всего одна девушка на деревню. Красавица иль нет - а вскоре всем стала по нраву.
Порой, когда никто не мог видеть, он украдкой любовался ей, но сразу отводил взгляд, стоило девушке взглянуть в его сторону.
Стараясь не слушать сальных шуток парней, прошедший не одно сражение мужчина, закалённый воин с удивлением отмечал, как больно ему каждый раз, когда кто-нибудь похваляется о проведенных с девицей ночах.
Плеть вновь взвилась, прозвенела, рассекая воздух, и обрушилась на кровоточащие раны. На этот раз метко, с гулким звуком купаясь в крови и обрывках плоти...
В тот день была его очередь рубить лес. Такая работа ему пришлась по душе - одиночество, какая-то безмятежность и тяжелый физический труд. Обычно солдаты ходили по двое, но с ним никто не навязывался.
Взмах тяжелого топора и гулкий удар о дерево... И вновь, раз за разом... Натруженные мышцы налились усталостью. Стерев со лба выступивший пот, мужчина вдруг уловил запах дыма.
Отчего-то ему стало вдруг неспокойно. Сердце забилось чаще, гулкими ударами отдаваясь в висках.
Ветер дул со стороны деревни...
Вскоре стали заметны столбы дыма. Он побежал.
Все дома в деревне были объяты пламенем. Тут и там лежали тела израненных стариков.
Покрепче ухватив топор, мужчина поспешил вперед.
В голове билась мысль: "Не ходи! Тебе не нужно этого видеть!"
Раздался женский крик, резко оборвавшийся. Затем мужской смех...
Один из солдат насиловал девушку, двоё держали её, явно с нетерпением ожидая своей очереди. Третий весь в крови лежал поблизости.
Оторвавшись от своего занятия, солдат гневно крикнул:
- Хотел один её пользовать, да? С нами не поделиться, да? Вот, смотри, какая она "только твоя"!
Что было дальше - закрыто поволокой тумана. Трое вооруженных солдат, прошедших не одно сражение. И он с тяжёлым топором для рубки леса.
Очнувшись, мужчина огляделся и не поверил своим глазам - двое лежали мёртвыми, а один ещё содрогался в предсмертных конвульсиях. Из отсеченной руки фонтаном била кровь...
Но всё это он заметил лишь краем глаза.
Согнувшись над фигурой истерзанной девушки, воин плакал. Возможно, впервые в жизни.
Её тело медленно остывало. Пока он бился с её обидчиками, она дотянулась до ножа и вонзила его себе в сердце.
"Хотела быть только моей..." - колоколом гудела в голове мысль.
Плеть взмывала снова и снова, сдирая остатки кожи. Пленник на какое-то время провалился в забытье, ничего не ощущая, не помня, не видя...
Земли, разорённые войной. Нищета, мародерство...
Но из уст в уста звучало имя. Ужасное, но вселяющее надежду. Последнюю надежду.
"Бич Божий" - так называли неведомого странника, который появлялся там, где злодеяния становились нестерпимы.
Его боялись все. Одни, как неотвратимой и ужасной участи. Другие - как знак того, что уже слишком поздно что-либо исправить...
Про него слагались песни и ужасные истории, его именем проклинали и благословляли...
Но никто не знал ни его настоящего имени, ни лица, ни голоса...
Жадно вдыхая промозглый осенний воздух, мужчина поспешил подбросить дров в костёр. Слишком походил этот холод на дыхание каменной темницы.
Слишком явственно слышались шаги невидимого тюремщика...
- Всего лишь один и тот же кошмар... Мог бы уже привыкнуть! - в который раз подбодрил он себя.
На спине сочились кровью незаживающие рубцы от плётки...