BAEN BOOKS by P.C. HODGELL
CHRONICLES OF THE KENCYRATH
The God Stalker Chronicles (omnibus containing God Stalk and Dark of the Moon)
Seeker's Bane (omnibus containing Seeker's Mask and To Ride a Rathorn)
I would like to thank all the fine folk
who have responded to my LiveJournal entries at
http://tagmeth.livejournal.com with everything
from literary criticism to encouragement
to information on parasitical fish.
A special thanks to those who have given me
permission to use their poetry in the current work:
Tiel Aisha Ansari--"Massacre at Gothregor"
Ry Herman--"What the Dead Know"
Paul Howat--"Ashe's Limerick"
Paula Lieberman--"The Three Lordans"
Scott Life--"The Highlord Calls"
- "Верховный Лорд Герридон, Мастер Норф, гордым он был человеком. Три Народа держал он в длани своей -- аррин-кенов, хайборнов и кендаров -- по праву рождения и силы."
Кадеты Тентира внимательно слушали, пока певица мерлонг [haunt] Зола, хромала взад и вперёд перед камином главного зала. Языки пламени очерчивали контуры её укутанной в чёрное фигуры. Её лицо затенял капюшон, но они успевали различить его осунувшиеся черты, когда она поворачивалась. Она, скорее, хрипло декламировала, чем пела, и аккомпанировала себе на маленькой лире, ударяя по струнам невпопад.
Сама песня была такой же старой, как и Падение, случившееся три тысячелетия тому назад. Некоторые верили в каждое её слово. Другие же полагали, что при её сочинении или, по крайней мере, в её трансформациях за прошедшие тысячелетия большую роль сыграла заветная прерогатива певцов на Законную Ложь. Столь многое было утрачено во время бегства в этот мир, Ратиллиен, что порядочная часть истории оказалась искажённой. По крайней мере, так заявляли очень многие, и Каинроны громче всех.
- "Власть и богатства имел он, и знания, глубже, чем Море Звёзд."
Это тоже было не ново: такими были и их лорды. С тех пор, как кошкоподобные аррин-кены, служившие в качестве судий и посредников, удалились в дебри Ратиллиена, самодовольные хайборны владычествовали над низшими кендарами почти без всяких ограничений. Некоторые лорды были довольно порядочными, другие же . . . требовательными. "Мягкое касание прихоти нашего лорда," гласила другая песня; "Удар его недовольства."
- "Но боялся он смерти."
Глаза кадетов дёрнулись в сторону при звуке диссонирующий ноты и внезапного возгласа Хигберта. Когда Зола ударила по своей лире, у неё отломился кончик мизинца и скакнул прямо в кружку с сидром Каинрона. Тот поспешно отбросил и сосуд, и его содержимое в сторону, попав, возможно случайно, в колено Горбела, наследника своего лорда. Горбел подобрал кусочек пальца [digit - палец животного и, редк. шутл., человека] и без всяких комментариев вернул его сказительнице.
- "Благодарю вас, Лордан," - сказала Зола, пряча его в карман. - "Потом я пришью его на место."
Кадеты внимательно наблюдали за этими манипуляциями, которые напоминали им, как будто кто-то в этом ещё нуждался, что певица мерлонг была и не жива, и не мертва окончательно.
Как для потенциальных рандонов, смерть была для них образом жизни, и их собственная, и любого другого под их командованием. Окажутся ли они достаточно сильными, чтобы принять столь жуткое решение? Почётная смерть выкупала свободу -- от господства их лордов, от ненавистного Трёхликого Бога, что поручил им столь невыполнимую задачу, как помешать распространению Теней вниз по Цепи Сотворений. Певица Зола должна была быть очень сильной и смелой, чтобы отказаться от забвения, которое она заслужила своими ранами, полученными ещё до битвы у Водопадов. А что касается Мастера, то простой страх смерти не мог служить оправданием ни для чего бы то ни было.
Зала прочистила горло, сплюнув выпавший зуб, и продолжила.
- " `Повелитель Ужаса [Dread lord],' - обратился он к Тени, что Крадётся, самому Тёмному Порогу [Perimal Darkling], древнейшему из врагов, - `мой бог не ценит меня. Если я приму твою службу, то будешь ли ты хранить меня вечно, вплоть до скончания времён?' - Ночь склонилась над ним. Слова были сказаны."
Входная дверь в дальнем конце зала слегка приоткрылась и сквозь возникшую щель внутрь протиснулась, в сопровождении стегающих хлыстов замёрзшего снега и острых клинков ветра, покрытая коркой льда фигура. Кадеты ещё теснее прижались друг к другу. Некоторые бросали на гостя мрачные взгляды. Другие распахнули глаза от изумления. Кто же путешествует так поздно ночью, да ещё в такую погоду?
Рута из Норфов вскочила на ноги и поспешила к вновь прибывшей, чтобы помочь ей снять верхнюю одёжку. Капюшон скользнул прочь с причудливо заплетённых чёрных волос и серебряно-серых глаз, посаженных на тонкое, очень замёрзшее лицо. Под верхним полушубком гостья носила кадетскую куртку, обшитые мехом сапоги и тяжелые рукавицы. Когда она стащила последние, под ними обнаружились чёрные перчатки.
- "Леди, что вы здесь делаете?" - Настойчиво спросила Рута через охапку зимней одежды. - "Вы же всё ещё должны быть в уюте и безопасности вместе со своим лордом братом в Готрегоре."
Собеседница криво рассмеялась. - "Тори и я редко чувствуем себя `уютно' в компании друг друга. Как бы то ни было, ты же знаешь, что завтра я должна отправиться на север, чтобы присоединиться к мерикитам во время солнцестояния."
Рута издала несчастный звук. Никто из их людей не радовался и не понимал того, что их леди связалась с этим диким народом холмов. Неужто недостаточно того, что сестра Верховного Лорда была кадетом этого училища, где до сих пор не появлялось ни единой девушки хайборн? Зачем ей нужно было ещё больше всё усложнять, заводя знакомства с язычниками?
Та похлопала Руту по плечу. - "Не бери в голову. Сейчас я здесь, как и, судя по тому, что я вижу, большая часть кадетов. Неужели никто не отправился по домам на время перерыва после Зимней Войны?"
- "Всего несколько человек. Большая часть застряла здесь из-за непогоды. Певицу Золу застигла ночь по дороге на юг, в Фалькирр, и Комендант попросил её спеть для нас. Но идёмте же к огню, леди. Когти Бога, вы почти покрылись сосульками."
Когда они пересекли комнату, Лордан Ардетов Тиммон улыбнулся ей, а Горбел пробурчал что-то, что, вероятно, было приветствием.
- "Затем отправился милорд Герридон к своей сестре и консорту, жрице Джеймсиль Плетущей Мечты и сказал ей, - `Вытяни танцем души всех верных, дабы в них могла вступить тьма.' - И она танцевала."
- "Мои приветствия, миледи." - Зола прервалась, чтобы склонить голову, приветствуя молодую женщину, известную как Джеймс, которая поклонилась в ответ и устроилась на полу среди кадетов своей десятки.
Симпатичная Мята поспешила вручить ей кружку тёплого сидра, которую та сжала в своих дрожащих от холода, скрытых перчатками руках. Дар сказал что-то, что заставило Перо рассмеяться, а нового кадета Тернослив, бросить на них сердитый взгляд. Ёрим, Килли и Ниалл быстро кивнули. Прислонившаяся к стене Шиповник Железный Шип, послала ей короткий кивок, сохраняя деревянное выражение лица.
- "Две трети Народа пали той ночью, кендаров и хайборнов. - `Поднимайся, Верховный Лорд Кенцирата,' - молвил Глендару аррин-кен. - `Твой брат лишился всего. Беги, человече, беги, а мы последуем за тобой.' - И так он бежал, Плащ, Нож и Книга были утеряны, в новый мир. Барьеры он поднял, а его люди посвятили им свои жизни. - `Стражу мы понесём,' - сказали они, - `и когда-нибудь наша честь получит отмщение. О горе, горе жадности мужчины и коварству женщины, что привели нас к такому!' "
Последние слова упали вниз ударом топора о мёртвую плоть, не до конца отсекая её от живого настоящего.
Кадеты захлопали, как будто стараясь привлечь в свои руки хоть немного тепла. Какой бы старой она не была, песнь всё ещё жалила холодом. Кроме того, здесь сидел прямой наследник Глендара, Лордан Норф, последний (за исключением её брата) из этой древней, невероятно чистой линии крови. Этого было вполне достаточно, чтобы вселить замешательство даже в тех, кто полагал всё это Законной Ложью.
- "Мастера я понимаю -- отчасти," - сказала Рута, - "но в этих старых песнях ничто не объясняет Плетущую Мечты. Как она могла сотворить нечто столь мерзкое?"
Джеймс двинулась, как будто собираясь что-то сказать, но прикусила язык и смолчала.
- "Ты же только что слышала всю историю," - сказал Килли. - "Она следовала приказам своего лорда."
- "И таким образом запуталась в Парадоксе Чести," - добавил Перо, названный так потому, что его родители хотели, чтобы он стал летописцем. - "Где лежит честь, в следовании приказам своего лорда или своей совести?"
Никто не ответил, хотя многие беспокойно поёжились. Честь могла сохранять Кенцират единым целым со времени его основания, но в последние дни она становилась сложной, запутанной вещью, по мере того, как некоторые лорды всё сильнее давили на неё, изгибая под свои собственные нужды.
- "Спой нам что-нибудь забавное!" - позвал голос из безопасности толпы.
Сохраняя непроницаемое выражение лица, певица ответила следующим:
- "Жила-была одна юная рандон по имени Зола [There was a young randon named Ashe]
Прославилась она своим натиском боевым [Renowned for her battlefield dash]
Зацепил её лишь однажды [Struck down only once]
Недоросток какой-то с Центральных Земель [By some Central Land runt]
И теперь навечно хромает она забавно как шута [She limped evermore with panache]."
Это вызвало неподдельные возгласы одобрения, и певица благодарно раскланялась, но потом она взяла новый аккорд и продолжила почти без паузы:
- "Гант Серый Лорд, наследник Герранта [Ganth Gray Lord, Gerraint's heir]
Зловещим покинул он Готрегор [Grim he went riding from Gothregor].
Высоко в Белых Холмах погибель ждала [High in the White Hills harm awaited]
Жестокого лорда и войско, что созвано им [The hard-handed lord and the host he summoned].
Разыщи же теперь потаённый источник беды [Trace now the tangled cause of this trouble]:
Если эту историю я расскажу, то последуют слёзы [If I tell this tale, tears will follow]."
Зал безмолвствовал. Если Мастер и был первым падшим, то это послужило прологом ко второму катаклизму, инициированному резнёй леди Норф призрачными убийцами [shadow assassins] Башти. Никто не знал, кто их послал, но они определённо побывали в Готрегоре и вырезали всех женщин Норф, за исключением девочки Тьери, спрятанной Эрулан. Поспешная и ошибочная месть Ганта привела к его изгнанию и, по всей видимости, концу верховных лордов дома Норф. Тем не менее, сначала Торисен, а потом и его сестра Джеймс оказались продолжателями этой линии. Когда песнь закончилась, некоторые кадеты стали бросать на неё неуверенные взгляды. Вполне возможно, что её отцом действительно был Гант, но никто не мог назвать имени её матери, да и она сама не желала этого делать. Лорды беспокоились из-за этого гораздо сильнее кендар. Последние, более практичные, работали со всем, что попадало в их руки, а сестра Верховного Лорда до сих пор проявляла себя как нервирующая, а то и пугающая, непредсказуемая молодая женщина.
Зола снова запела, на этот раз о второй, более недавней битве, что случилась в этих печально известных холмах, где-то тридцатью годами после падения Ганта:
- "Белые Холмы захмелели от моей крови [The White Hills have drunken my blood],
Красные, красные, цветы [Red, red, the flowers]
Ох, когда же я смогу снова свободно вздохнуть [Oh, when will I breathe free again]?
Красные, цветы, красные [Red, the flowers, red].
Лицо моё бело, а руки мои холодны [My face is pale, my hands are cold].
Красные, красные, цветы [Red, red, the flowers].
День мой окончен и ночь моя пришла [My day is done, my night has come].
Красные, цветы, красные [Red, the flowers, red]."
Баллада всё продолжалась, незаметно переходя в "Водопады," обе излагались от лица мертвого и умирающего. В первой битве Золу укусил одержимый мертвец мерлонг, а она позволила ране остаться необработанной. Во время второй она прикрывала спину Харну Удаву, хотя к тому времени была уже три дня, как мертва.
Кадет Норф Ниалл начал дрожать. В своё время он ускользнул из Готрегора и стал очевидцем жуткого поля битвы второго сражения, когда Кенцирское Воинство схватилось с Великой Ордой, ведомой тёмными перевратами [darkling changers], восставшими против самого Мастера. Он до сих пор иногда просыпался от крика.
Зола снова сменила тему:
- "Пришли хайборны к нам в Тентир [Came the Highborn to Tentir]
Манили их рандонов тренировки [Randon training beckoned],
Пришли хайборны к нам в Тентир [Came the Highborn to Tentir]
В наш Замок три лордана [Three lordans to the Keep]."
Глаза кадетов метались от Тиммона к Горбелу, от Горбела к Джейм -- Ардета, Каинрона и Норф. Наличие даже одного наследника лорда в училище было необычным явлением; а троих - неслыханным, и уж тем более, когда одним из них была новообретённая сестра Верховного Лорда.
- "Долго, долго, долго [Long long away],
Не было ни Норфа Наследника, ни Верховного Лорда [No Knorth Heir neither Highlord]
Брошены мы аррин-кенами [Abandoned by the Arrin-ken]
И наш бог безмолвен так долго [And our God silent so long]
Долго, долго, долго [Long long away]
Где была наша честь в Холмах Белых [In the White Hills where is our honor]?
Теперь три лордана вступило в Тентир [Now three lordans enter Tentir]
И мы боимся, что всё должно измениться [And we fear that all shall change]."
Зола закончила и повернулась к Джеймс. - "Лордан, не добавите ли вы коду (заключительную строфу) к моей песни?"
Джеймс заколебалась, выглядя озадаченной. Ей определённо ничего не приходило на ум. Затем, как будто превозмогая себя, она начала потихоньку напевать:
- "Баю-баюшки-баю [Lully lully lullaby].
Спят луга, пропали мухи [Dream of meadows, free of flies],
Мечтай о друзьях, что никогда не лгут [Dream of friends who never lie],
и о любви, что никогда не умрёт [And of love that never dies].
Но жизнь обязательно окончится в тоске [But all life must end in sighs],
Так что спи, засыпай под мою колыбельную [So lully lully lullaby].
Баю-баюшки-баю [Lully lully lullaby].
Помни, что все мужчины лгут [Remember that all men do lie],
И если не словом, то делом [If not in words, then deeds belie]
И они будут охотиться на тебя до твоей смерти [And they will hunt you till you die]
А затем твой рот наполнится мухами [And then your mouth will fill with flies],
Так что спи, засыпай под мою колыбельную [So lully lully lullaby]."
Последняя нота растворилась в печальной тишине. Некоторые кадеты захлопали, но как-то нерешительно, как будто не зная, куда девать руки.
- "Ну," - сказал Комендант, отделяясь от противоположной стены, сардоническое, соколиное лицо и белый шарф офицера, плывущие в свете камина. - "Я думаю, для одной ночи достаточно. В постель, дети, и хороших вам снов."
Некоторое время спустя Джейм поднялась в свои покои. Рута подкладывала дрова в огонь под бронзовой ванной, пока помещение не прогрелось достаточно для простой нижней рубашки, а свет огня не затанцевал на разукрашенных яркими фресками стенах. Эти комнаты раньше принадлежали слугам её дяди Грешана, и более мрачную и темную анфиладу комнат было трудно себе вообразить. Так что её кадеты и в самом деле хорошо потрудились, чтобы сделать их привлекательными для своей эксцентричной госпожи, хотя та всё ещё скучала по воздушной свободе чердака наверху.
Почему, ох, ну почему она пропела им эту грустную песенку винохир Бел-Тайри? Теперь она никак не могла выкинуть её из головы:
Баю-баюшки-баю.
Спят луга, пропали мухи . . .
Все её кости ломило от боли, а голова всё ещё гудела от целого дня зимнего безмолвия, через которое она проехала. Даже если путешествовать через складки земли, от Готрегора до Тентира лежала долгая дорога, и утро давно сменилось сумерками. Ей нужно отправиться в путь ещё до рассвета, если она рассчитывает добраться до северных холмов вовремя. Всё, что ей было нужно, так это несколько часов сна двара, но ещё не сейчас.
Она задумалась о песнях Золы, которые были всем, что большинство кенцир знало о своей собственной истории. Как странно было слышать описания деяний своих предков и знать, что она является их прямым потомком. Не так уж давно, она не подозревала даже о том, что она хайборн, не говоря уж о том, что она сестра Верховного Лорда. В конце концов, кто же мог предположить такое, когда он, её брат-близнец, был на добрых десять лет старше её, за что ей следовало благодарить время, проведённое ею в Тёмном Пороге?
Об этом, хвала Предкам, её товарищи кадеты ничего не знали, не говоря уж о том, что её дядей был сам Мастер, а матерью - Плетущая Мечты. Что бы там ни говорили старые песни, Герридон всё же извлёк некоторую выгоду из своей дьявольской сделки, в виде продления своей жизни ценой душ своих сторонников, пожинаемых для него его сестрой-консортом. А вот чего он не получил, так это её, Джейм, которую он вывел специально для того, чтобы заменить терпящую неудачи Плетущую Мечты. Таким образом, в конце концов, он по-прежнему мог лишиться всего.
Кадеты ещё много чего о ней не знали, кое-что - к лучшему, а кое-что - к худшему.
Ох, но они все наверняка слышали эти бездарные вирши, которые Зола петь не стала, хотя и могла, -- предположительно в силу хороших манер или вкуса -- о карьере Лордана Норф в качестве кадета рандона:
Всадником Джеймс не быть никогда [Rider Jameth ne'er will be]
Покуда землёю не станет вода [Until the land o'erwhelms the sea].
Или
Мечи летят, пригнуться лучше [Swords are flying, better duck].
То леди Джеймс вся вне себя [Lady Jameth's run amuck].
Трое, но она просто ненавидела именоваться "Джеймс." Какие бы секреты она ни хранила, её жутко раздражало то, что она не могла назваться им своим подлинным именем. После того, как она провела целую зиму в Женских Залах Готрегора, она поклялась больше никогда не надевать маску. Её старый друг кендар Марк вполне мог бы спросить, - "А разве эта путаница с именами чем-то отличается?" - Мудрый, мудрый Марк. Как же она по нему скучала, но сейчас у него была своя работа по восстановлению витражного окна в Готрегоре, которое она разнесла вдребезги.
Кто-то тихонько постучался в дверь.
- "Войдите," - позвала Джейм, раздумывая, не нашла ли Рута ещё какой-нибудь надоедливый способ, как сделать ей поудобней.
В комнату вошла Зола, закрыв за собой дверь.
Джейм ощутила инстинктивный прилив отвращения. Шрам на её руке, куда её когда-то укусил мерлонг, вспыхнул болью, но она, по крайней мере, нашла помощь достаточно быстро, чтобы избегнуть угрозы самой превратиться в мерлонга.
- "Певица." - Джейм отдала отрывистый полусалют. До того, как выйти в отставку и удалиться на Гору Албан, Зола была старшим, очень уважаемым, рандоном, а кроме того, она спасла жизнь рану Харну в битве у Водопадов. - "Чем я могу вам служить?"
Мерлонг захромала вперёд, опираясь на свой посох. - "Некоторой информацией . . . если будете так любезны, леди." - когда она не выступала перед слушателями, её голос грубел в хриплый, прерывистый звук, просто воздух, выталкиваемый наружу через высохшие связки сморщенными лёгкими. Она сделала глубокий, свистящий вздох и продекламировала:
- "Мёртвые знают только то, что касается мёртвых
А то, что касается мёртвых, это больше, чем смерть
Неотомщенные преступления и безответные страсти
Всё, что осталось неоконченным, так или иначе
Об этом шепчутся те, кому уже не достаёт дыханья.
[The dead know only what concerns the dead
And what concerns the dead is more than death
Unsettled crimes and unrequited passions
All matters left unfinished in their fashions
Are whispered among those who lack for breath.]
Всё что я знаю, леди . . . так это то, что теперь через Серую Землю нас идёт несколько меньше . . . чем это было день назад. Я хочу знать . . . почему."
Серые Земли были гранью между жизнью и смертью, где некоторые кенциры оказывались в ловушке, если их останки не предавались погребальному костру. Для Джейм, судя по тому, что она мельком там видела, они казались очень похожими на Призрачные Земли, что окружали замок, где они с братом родились во время горького изгнания их отца.
- "Это случилось благодаря моей заботе," - осторожно сказала она, кружась вокруг огня так, чтобы держать его между собой и мерлонгом, - "все эти посмертные знамёна были сотканы из запятнанной кровью одежды этих людей и удерживали их души в ловушке ткани. Не всем Норфам хотелось и дальше пребывать в такой западне. Я предложила им свободу."
- "Забвение, ты имеешь в виду, . . . в пламени факела."
- "Они сами выбрали его объятия. Я никого не заставляла. И, кстати говоря, если позволите обратить ваше внимание, вы сами находитесь под угрозой самосожжения."
- "А." - Зола поглядела вниз, на край своего одеяния, который уже начинал тлеть там, где на него упали вылетевшие из огня угольки. Она на мгновение задумалась, а затем затоптала искры железным оголовьем своего посоха. - "Когда-нибудь, возможно . . . но не сейчас. Жизнь всё ещё . . . слишком интересная."
Джейм внезапно озарило. - "Вы надеетесь стать свидетельницей пришествия Тир-Ридана и второго падения Мастера."
- "Если он . . . падёт. Какой певец по доброй воле . . . оставит такую песню неоконченной?"
- "И как я уже знаю, вы думаете, что я могу стать самой Немезидой, Третьем Ликом Бога."
Зола развела руками. Кончики нескольких пальцев отсутствовали. - "Кто же ещё . . . если не ты?"
И в самом деле, сейчас осталось только три чистокровных хайборна Норф -- она сама, её брат и их двоюродный брат Киндри, который только недавно обнаружил, что он законнорожденный. Тем не менее, каждый из них должен был осознать и принять его или её роль, чтобы Тир-Ридан был завершён. Торисен не имел ни малейшего понятия о том, что он может стать Тем-Кто-Сотворяет. Учитывая то, что он чувствовал насчёт шаниров, это неминуемо станет для него страшным потрясением. Киндри догадывался, что как целителю, ему предначертано стать Аргентиэлем, Тем-Кто-Сохраняет, и сама мысль об этом приводила его в ужас. Сама она была ближе всех к тому, чтобы принять роль, к которой её стремились подготовить все тридцать тысячелетий истории её народа, но -- Предки, прошу! -- ещё не сейчас.
Она бросила на певицу острый взгляд. - "Вы тут пытаетесь меня заговорить, чтобы удержать подальше от холмов."
- "Подумай . . . чем ты можешь когда-нибудь стать для нашего народа. Стоит ли рисковать собой . . . ради подобной глупости?"
- "Зола, в прошлый Канун Лета вы сами стали очевидцем ритуалов мерикит. Вы знаете, что они имеют дело с реальными силами, какими бы чуждыми те нам ни были. А нам нужно доброжелательное отношение этого мира, чтобы спокойно здесь жить. Я не по своей воле стала Любимчиком Земляной Женщины, вы же знаете. Мне это в прямом смысле набросили на голову. Теперь всякий раз, когда я пропускаю ритуал, случается что-то скверное. Кроме того, разве не вы однажды сказали, что только кенцир может убить Тир-Ридана?"
- "Так гласят старые песни. Но в данный момент . . . ты только немезида . . . без всякой большой буквы. [в англ.: a nemesis ... без определённого артикля]."
- "Так мне что, завернуться в вату и ждать, пока моя судьба не решится? Нет Зола, я так жить не могу. Здесь слишком много всего того, чем следует заняться."
Зола вздохнула. - "Ты хотя бы можешь . . . хоть немножко попытаться следовать . . . здравому смыслу?"
Джейм улыбнулась, её тонкие губы ещё более искривлялись шрамом через одну скулу, подарком Женского Мира. - "Я могу попробовать, но ты же меня знаешь: если я буду знать, что я делаю, то я, вероятно, не захочу это делать."
Из казарм этажом ниже до них долетел приглушённый, полный ужаса крик.
Джейм выругалась. - "Я так и знала, что мы обеспечим Ниаллу ночные кошмары. Мне нужно успокоить кадета, а потом перехватить несколько часов сна двара перед тем, как отправиться в Киторн. Зола, прошу, идите и займитесь тем, что вы там обычно делаете вместо сна."
Испуганный крик повторился снова, а другие голоса всё громче гудели в сонном протесте, и она выскочила из комнаты.
Зола оперлась о посох и покачала седеющей головой. - "Что-то вроде немезиды," - пробормотала она.
Глава II Зимнее Солнцестояние
В свете факелов по занесённому снегом внутреннему дворику разрушенного Киторна скакали четыре фантастические фигуры, принадлежащие шаманам мерикит.
Один из них, низенький и коренастый, носил кричаще яркую юбку и козье вымя, шлёпавшее по его голой, потеющей груди, пока он выделывал пируэты вдоль границ квадрата.
Другой порхал вокруг его, трепеща чёрными перьями, вшитыми в каждый дюйм его одежды и взъерошенными холодным ветром в легкую зыбь [cat's-paw waves].
Третья фигура, вся целиком вымазанная в угле и саже, с утрированной осторожностью кралась за ними обоими на цыпочках.
Под их ногами полз четвёртый, скрытый накидкой, изображающей голову и шкуру гигантского сома.
Сгоревший Человек внезапно выскочил прямо перед Земляной Женщиной (которая взвизгнула) и толкнул "её" назад, через чешуйчатую фигуру Съеденной Когда-то, пока Падающий Человек протестующе бил крыльями. Потом они все снова поднялись на ноги и карнавальными шутами закружили друг вокруг друга, тяжело пыхтя дымными облачками.
Земля, Воздух, Огонь и Вода.
И чего ради они дурачатся? удивлялась Джейм, выглядывая из снежной ложбинки за сторожкой, где она скрючилась. Разве они не знают, как опасно бывает насмехаться над Четырьмя?
Нет, они вовсе не пьяны, решила она, наблюдая за их отчаянной забавой и отмечая, как их шатает. Они просто вконец измотаны. Сейчас, должно быть, уже недалеко до рассвета и ночь солнцестояния почти миновала. Сколько же времени они так скачут, и ради кого?
Джейм ещё сильнее вжалась в ложбинку и вперилась взглядом в руины за сторожкой. Что-то, как на троне, восседало на разбитой башне Киторна, что-то громадное, выделяющееся на фоне безлунного ночного неба только багрово рдеющими трещинами в его коже. Собственная кожа Джейм покрылась мурашками. Над спотыкающимися от усталости шаманами нависал Сгоревший Человек собственной персоной.
Ну, во что бы они ни играли, она остерегалась в это вмешиваться.
Она как раз пыталась заставить себя подняться и уйти, когда в нескольких дюймах от её лица в снег ткнулась обгорелая, шипящая палка. Нет, не палка. Кость -- а точнее говоря, шишковатый конец плечевой кости человека. Где-то в районе плеча, к ней цеплялись ошмётки обугленной плоти, и, собственно, полутело-полускелет, которому она и принадлежала.
Притупленная огнём, слепая голова раскачивалась в нескольких дюймах над её собственной, как будто что-то выискивая. Пламя лишило её носа и состригло губы с её пожелтевших передних зубов. Та плоть, что осталась, потрескивала и расходилась трещинами, как только создание начинало двигаться, распространяя вокруг волны тепла и пирической вони. Вокруг снежной ложбинки сновали и другие фигуры, демонстрирующие различные стадии горения.
Сожжённые Однажды, подумала Джейм, стараясь не дышать и лежать как можно тише. Охотничья стая Сгоревшего Человека.
Обычно они охотились только на тех, кто пролил кровь своих родичей. И хотя они не могли ни видеть, ни чуять, они умели отслеживать вину.
Вант, подумала она и ободранная голова тут же дёрнулась вперёд к ней.
- "Ха!" - сказало создание, выкашливая наружу ошмётки своих собственных обугленных лёгких.
Смерть этого кадета в огневой яме Тентира всё ещё преследовала её. Каким бы несимпатичным он ни был, он не заслуживал такого конца, да и не мог привлечь к ней внимание слуг Сгоревшего Человека. Да, Вант был её кровным родичем, внуком её мерзкого дядюшки Грешана, но её там даже не было, когда он умер. Это не её вина . . . или всё-таки её? Вант никогда бы не набросился с претензиями на её брата Торисена, если бы не думал, что атакует её. Так уж получилось, что самого факта её существования было достаточно, чтобы довести его до подобного состояния, пусть даже он чуть не убил Тори, а не её. И кстати говоря, почему он был таким неуклюжим? Как рассказала ей Рута, всё выглядело очень похожим на то, как будто его кто-то толкнул.
Сожжённый Однажды склонил голову, как будто пробуя на вкус её мысли. Он сомневался в её невиновности. И она была с ним почти что согласна.
Затем его внимание привлёк визг в квадрате. Создание развернулось и неуклюже заковыляло на своих культяпках к сторожке, в сопровождении остальных.
В просветы между их изуродованными, тлеющими телами Джейм увидела, что шаман, изображающий Сгоревшего Человека, завладел одним из факелов, ограждающих сакральное пространство, и ткнул им в безвкусно цветастую юбку Земляной Женщины. Пламя расцвело яркой вспышкой. Земляная Женщина с визгом заметался по квадрату, оставляя за собой огненные следы, пока Падающий Человек не сделал ему подножку. Как только он забился на земле, Съеденная Когда-то тяжело рухнул на четвереньки и залил огонь таким потоком водяной рвоты, что это казалось невозможным для человека.
Ещё немного всего этого, и ни один из них не выживет.
Джейм поднялась и стала отступать назад. Оказавшись на открытом месте, она развернулась и побежала.
Вдали от факелов ночь и в самом деле была очень тёмной, освещаемой только отдельными звёздами, чьё сияние проникало сквозь сплошную завесу скользящих по небу облаков, к тому же их свет ещё больше затемнялся тихонько падающим снегом. Тени менялись от чернильно-чёрных до тёмно-синих, а потом снова обратно. Слабо мерцающий снег хрустел и скрипел под ногами. Где же эта чёртова деревня? Джейм рассчитывала, что сможет ориентироваться на её огни, но окутанный мраком ночи ландшафт не освещало ни единой свечи. Она поскользнулась и упала. Земля под ней была неестественно плоской для этой холмистой страны. Нет, это вовсе не земля, а твёрдый как скала лёд. Она забрела на замёрзшую Серебряную. По крайней мере, река должна была вывести её верх по течению, так что она последовала по её руслу, хотя и с некоторой опаской: Серебряная была вероломной. Те, кто падал в неё, редко всплывали обратно, и никакая лодка не могла бороздить её воды подолгу.
Речная Змея, Речная Змея, спи крепче [River Snake, River Snake, sleep deep].
Я ступаю так мягко, как только могу [I tread as softly as I can].
Слева от неё звёздное сияние на мгновение замерцало на укутанных снегом высотах. А-а. Холм, на котором построена деревня мерикит.
Джейм оставила реку и едва не угодила в яму, которая оказалась руинами домика девиц. В минувший Канун Зимы часть мигрирующего стада яккарнов проломило его низенькую крышу и провалилось вниз, учинив там полное опустошение. Мерикиты, по-видимому, отложили ремонт до весны. Однако это не объясняло поднимающуюся оттуда острую вонь смолы и дёгтя.
Обойдя по краю зияющую каверну, Джейм принялась карабкаться вверх. О том, что она добралась до окружающего вершину холма частокола, она узнала только ткнувшись в него носом. Двигаясь вдоль него, она на ощупь отыскала ворота. Внутри, деревянные дорожки эхом отдавались у неё под ногами. Подобно жилищу девушек, большая часть домиков была наполовину утоплена в земле, выделяясь только длинными снежными курганами и дымовыми отверстиями. Их входы открывались в подземные переходы под дощатым настилом, которые связывали собой всю деревню.
Где же все?
Затем её ушей достигли тихие голоса и она увидела впереди большой сгусток стоящих теней, окружённых ореолом их дыхания. Одна из них повернулась в её сторону.
- "А вот и ты, наконец," - сказала она по-мерикитски. - "Поторопись. Бабка Сид [Gran Cyd] тебя ждёт."
В её рукава вцепилось множество рук и потащило вперёд. Насколько она могла судить, все они были женщинами, и среди них была их королева, хорошо узнаваемая по её царскому росту и слабо мерцающим золотым ожерельям и браслетам, опоясывающим её шею и запястья.
- "Простите, я опоздала," - сказала она, когда они спустились в домик Бабки Сид. В полном отсутствии света, даже звёздного, можно было решить, что она ослепла. - "Мы отправились в путь ещё до рассвета, но я клянусь, что жеребёнок не меньше одного раза сбивался с пути."
- "Ха."
Это вполне могло быть одним из Сожжённых Однажды, выносящим свой вердикт, но как-то мягче, снисходительно и прощающее теперь, когда она наконец прибыла.
- "Стой здесь."
Джейм повиновалась. Со всех сторон она могла слышать чьё-то дыхание, от мощных, отрывистых всхрапов до тонкого свиста, и чуять вонючий мех. Дышали все в унисон, вдох, выдох, вдох, выдох. Этот ритм затягивал её, подчинял себе её собственное дыхание. Её повело в сторону. Прошло уже очень много времени с тех пор, как она успела перехватить несколько часов сна двара прошлой ночью.
Вдох, выдох, вдох, выдох . . .
На свечной фитилёк скакнула искра. Даже такой слабенький свет больно ударил ей по глазам. Джейм поймала ослепительной образ сильной, белой руки Сид, прикрывающей пламя, и одной из её темно-красных кос, раскачивающейся в опасной близости от огня.
Они, казалось, спустились в пещеру, полную пребывающих в зимней спячке зверей. У её ног свернулись в клубок пара дикобразов, тихонько насвистывающих во сне. Потолок был увешан сталактитами и съежившимися фигурками спящих летучих мышей. У одной из стен похрапывала и коротко вздрагивала гора меха, которая, несомненно, была пещерным медведем. Джейм не слишком удивилась ни зрелищу знакомого очага у дальней стены скальной комнаты, ни неопрятной фигуре, растянувшейся на каминной полке и громогласно храпящей, широко разинув свой беззубый рот. Домик Земляной Женщины оказывался везде, где только был нужен, как и сама Матушка Рвагга, Земляная Женщина.
Джейм дёрнулась вперёд к спящей, нащупывая проход среди зверей, но Бабка Сид повернулась и остановила её жестом.
- "Она не проснется до рассвета. Разбуди её сейчас, и она может умереть."
Земля, умереть?
- "Кто же выдумал все эти ритуалы?" - спросила она однажды Матушку Рваггу.
- "Они просто есть," - пришёл неумолимый ответ.
Похоже, существовало нечто, что управляло даже Четырьмя, какими бы хаотичными их действия ни казались. Джейм задумалась, что же это.
Пламя свечи пустилось в пляс. Сид прикрыла его рукой, когда девушка с длинными, темно-коричневыми волосам скользнула вниз по ступенькам.
- "Мне сказали, ты пришла!"
- "Прид, свет."
- "Ох." - Прид поспешно закрыла за собой дверь.
- "Почему все остальные стоят в темноте?" - спросила Джейм.
- "Потому что ещё не рассвело, а этого может вообще не случиться."
Джейм поразмыслила над этим. Это всё ещё было солнцестояние, самая длинная ночь года. То, что она совпала с новолунием (dark of the moon - затемнение луны), помогло ей всё понять. Кенцират проходил через нечто подобное девять раз в году, в соответствии с лунным циклом -- пять ночей полного или почти полного мрака, делающихся ещё темнее от страха того, что луну поглотят Тени и она никогда больше не появится вновь, предвещая конец их последнего прибежища.
Девушка мерикит вздрогнула и обхватила себя руками. - "Вы допускаете, что солнце может никогда не взойти? Что мы останемся похороненными во мраке, в зиме, навечно?"
В этом мире вера вполне могла создавать реальность. Что, если она права? Вечная зима . . .
Затем Джейм припомнила что-то, что ей однажды рассказал Индекс. - "Погодите-ка. А разве вы не верите в то, что необходимо сжечь бревно, олицетворяющее собой Сгоревшего Человека, чтобы предотвратить это и помочь сезонам смениться? Индекс называл это `похоронить зиму' или `сжечь Сгоревшего Человека.' "
- "Да, верно. Ты не единственная, кто заставляет нас ждать."
- "Дайте догадаюсь. Бревно - это обязанность Чингетая."
Похоже, что вождь мерикит опять напортачил с ритуалами. В прошлый Канун Лета он пренебрёг собственными границами, ради попытки заявить права на всё Заречье. Но Джейм случайно расстроила эти планы, сунув в карман косточку Сгоревшего Человека. А потом он нарёк её Любимчиком Земляной Женщины и своим собственным наследником на год, чтобы только сохранить лицо. Тем не менее, с тех пор он всякий раз пытался вычеркнуть её из проводимой церемонии, часто с очень плачевными результатами.
Матушка Рвагга находила всю эту ситуацию довольно комичной; однако Сгоревшего Человека она ничуть не забавляла.
Думаешь, что сможешь дурачить меня? Не снова. Никогда больше.
Нет, он не был ей другом -- да и никому другому, насколько могла судить Джейм, за исключением, возможно, слепого аррин-кена, известного как Тёмный Судья. В этом теперь образовалась связь между Ратиллиеном и Кенциратом, которая не сулила ничего хорошего ни тому, ни другому миру.
А между тем шаманы измучились до полусмерти, продолжая отвлекать его тлеющее внимание. Сколько ещё они могли продержаться? И где, во имя Порога, Чингетай?
Бабка Сид подняла свечу вверх, озаряя широкие просторы мохнатых сновидцев.
- "Тише, тише," - сказала она своей внучке, и добавила, чтобы отвлечь её, - "Так или иначе, жизнь всегда будет продолжаться, да, даже в бесконечную зиму. Ты уже подумала о том, что я тебе сказала? Ты почти достигла возраста выбора. Твоя мать была мастером ткачихой, что видно по висящим в моём домике гобеленам. Ты тоже любила работать на ручном ткацком станке, когда была ребёнком. Теперь её домик и большой ткацкий станок дожидаются, когда ты станешь женщиной."
Девушка резко качнула головой. - " `Разве я нуждаюсь в очаге или муже-по-дому [housebond - древняя форма слова husband - муж]? Что есть домик, если не житейский капкан скучного быта [earthbound trap - букв.: связанная с землёй ловушка]?' "
- "Прид! Я знаю, что ты наблюдаешь за священными пантомимами, пусть даже они запретны для всех мерикит женского рода, но не стоит на них ссылаться, особенно на эту. Подумай, что в ней происходит."
- "Простите, Бабка, но вы же знаете, что я просто хочу быть свободной и независимой как дева битвы."
- "Но ты же не любишь драться или проливать кровь, даже на охоте. А кроме того, спроси свою двоюродную тётю Анку, чем она, и другие, так называемые, свободные женщины, занимаются день изо дня. Это такая же работа, как и все остальные, а не повод, чтобы никогда не взрослеть."
Прид что-то пробурчала.
- "Что, дитя?"
- "Я сказала, взрослые умирают."
- "Как и мы все, в конечном итоге; да, и как твоя мать."