Мой папа в середине прошлого века
был похож на Грегори Пэка,
в 'Римских каникулах', только седой
от сиротской участи тяжкой.
Мама, когда была молодой,
на его фоне казалась дворняжкой
женского вида homo.
Она была стервой:
уходила к другому
в году не помню каком,
никогда не мирилась первой
и держала папу под каблуком,
а я всегда удивлялась:
как же ей это так удавалось?
В шкафу их спальни - в нише дубовой
был скрыт от меня невидимый скелет,
и мне никогда не понять, бестолковой, -
как они прожили вместе полсотни лет?

Так, составляя одноголосый дуэт
и деля фекалии жизни пополам,
они постепенно сошли на нет,
превращаясь в старческий хлам,
и стали похожи на сморщенных обезьян,
у которых внешность сплошной изъян,
а внутренности насквозь прогнили...
их внутрений мир - под слоем пыли.
Папа был тих, уступчив и скромен,
мама ругалась, как торговка с 'Привоза'...
Он лежит сейчас в операционной коме
в парах наркоза,
а она почти ослепла:
кота от пса не отличает,
но даже из собственного пепла
рулит и жжёт, и права качает.
А я, их блудная дочь,
ничем не могу помочь.