Было жарко. Июльское солнце накаляло крыши казарм так, что находиться внутри было невозможно, поэтому Жан д'Эспер, водитель-механик танка N 2, забрался в тень огромного дерева и дремал. Со вчерашнего дня его танк был единственным в роте, а инструкция требовала для патрулирования два танка - не больше, но и не меньше, таким образом, Жан мог отдыхать с чистой совестью. Чем он и занимался.
Чей-то голос окликнул его, и Жан, превозмогая сонливость, поднял голову. Перед ним стоял Люк, водитель танка N 1.
- Хелло! - повторил Люк.
- Ты все еще безлошадный? - поинтересовался Жан
- Да, мой танк изрядно покорежен - проклятые гансы, черти бы их драли! Увижу хоть одного, расстреляю из пулемета, - Жан одобрительно кивнул. Хотя устав и не поощрял подобные развлечения, главным образом из-за слабости вооружения (два пулемета) и тонкой (пробиваемой винтовками) брони танка, но командиры смотрели на это сквозь пальцы - танкистам вообще многое прощалось. - Но я к тебе по делу: старик хочет тебя видеть.
- Черт! Что ему надо?
- Не имею понятия, но, по-моему, что-то важное...
- Ладно, можешь занять мое место...
Всю дорогу Жан прикидывал, что могло произойти? Никаких серьезных проступков за ним не числилось, значит, дело было в очередной причуде штабских, что в свою очередь означало задание. Другое дело какое. Патрулирование в одиночку? Возможно, если опять позвонили из штаба корпуса. Танки, как правило, использовали в качестве разведчиков: высокая скорость, маневренность и какая-никакая защита вместе с игнорированием ландшафта давали отличный результат. Очевидно, чего-то подобного следовало ожидать и в этот раз... Предчувствия его не подвели.
Майор Хешер как всегда буквально излучал любезность. Никаких "приказываю", "ты" и "слушай мою команду". Его речь текла медленно и изысканно, перемежаясь словами "любезный друг" и "соизвольте" (поговаривали, что во время Танжерского кризиса он попал в плен к марроканцам и только благодаря собственному красноречию остался жив), впрочем, смысла это не меняло. Смысл же сводился к следующему: где-то за плато, к северу отсюда, появились вражеские силы. От Жана требовалось отправиться туда, осмотреться, вернуться, не вступая с противником в контакт, и доложить. Сущий пустяк. Но было одно "но": по данным разведки у противника тоже были танки. Один как минимум, а это в корне меняло расклад. Впрочем, приказ обсуждению не подлежал...
С препоганым настроением д'Эспер отправился к гаражу, напевая по дороге песенку, услышанную им когда-то от русского учителя:
Враги захлебнутся в болоте,
Ведь меч не защита от танка...
Жан искренне гордился тем, что проходил практику именно у русского, ведь именно русские придумали танки, гордился он и своими русскими корнями и частенько хвастался этим перед знакомыми. На что те резонно отвечали, что придумать и воплотить - это разные вещи, и вообще, кто придумал название танк? Бриты (большинство танкистов обучались на островах). А русские твои - вообще пьяницы и дикари.... Иногда подобные разговоры заканчивались потасовкой - армейская жизнь не отличалась разнообразием, с другой стороны - иной раз потасовкой заканчивались и разговоры о погоде...
Танк стоял в гараже, прямо за казармами, всегда готовый к действию. Напарник Жана - стрелок Мишель уже сидел внутри, проверяя пулеметы. Двигатель радостно загрохотал, повинуясь легкому касанию рычага. Песочного цвета машина, сначала слегка неуклюже и неуверенно, но потом все быстрее и быстрее выкатилась из ангара на ровный, как стол, бетонированный пятачок - последний форпост цивилизации перед великой пустыней. Каждый раз в этот момент Жана охватывал восторг - впереди, до самого горизонта тянулась гряда барханов, там не было ничего, кроме песка, сотен тысяч тон песка... Танк мягко дернулся, переходя из одной среды в другую, но спустя пару минут движение уже почти не чувствовалось и Жан обратил внимание на окрестности. В любую минуту могли появиться вражеские машины - надо было быть на чеку. Танк держал курс на северо-запад, обходя по пологой дуге возможный путь войск противника, д'Эспер кивнул Мишелю и сосредоточился на управлении, напарнику можно было доверять...
Первые полчаса прошли спокойно, пустыня безмолвствовала. Жан уже почти поверил, что тревога была ложной, когда внизу и впереди, в небольшой долине показались люди. Их было немного - около батальона, мундиры с такого расстояния рассмотреть было невозможно, поэтому Жан принял решение приблизиться. Догнать и подстрелить его они не смогли бы ни при каком раскладе. Танк был неуловим и неуязвим, почти... пока сохранял дистанцию...
Машина уверенно пожирала расстояние до цели, и вот, в лучах заходящего солнца Жан разглядел полевую форму Германского Экспедиционного Корпуса - сомнений не было - перед ним был враг, разведка не ошиблась. Теперь можно было возвращаться назад.... Именно этот момент судьба выбрала, что бы преподнести ему сюрприз: Мишель что-то закричал, привлекая внимание водителя - справа, со стороны моря, к ним мчался другой танк, причем расстояние было критическим - приходилось принимать бой. д'Эспер заложил крутой вираж, разворачиваясь к противнику лицом: Мишель молчал, не исключена была ошибка - танк мог оказаться испанским или даже британским, но рука стрелка уверенно легла на спусковой крючок. Мишель исповедовал простой принцип: иногда лучше сначала стрелять, а уже потом разбираться, кто враг, а кто союзник. Некоторые полагали, что такое поведение недопустимо - часть из них уже гнила в земле...
Когда две машины сблизились, Жан облегченно вздохнул - другой танк украшал флаг Британской империи. "Свои", - крикнул водитель стрелку, и тут загрохотал пулемет второго танка. "Они что, спятили?", - заорал Жан, пытаясь вывести танк из-под обстрела: Британский танк, пользуясь более мощным вооружением, буквально превращал французский в сито. "Мишель, огонь! Огонь, черт тебя дери! Стреляй же в него!". Однако кричал он напрасно - Мишель не зря считался лучшим стрелком роты: он подпустил британца на минимальное расстояние и четко, как на учениях, изрешетил ему кабину. Тот сразу же потерял управление и спустя секунду вспыхнул. Наслаждаться этим зрелищем французы не стали, никто не знал, каковы теперь британские силы в Алжире, а сталкиваться с RAF им явно не хотелось...
Всю обратную дорогу Жана душила злость. Он еще не знал, что Грандфлит уже вышел из портов и теперь стягивался к берегам Франции, не знал он и про то, что русско-британские противоречия в Индии превращали локальный Африканский Конфликт в войну, равной которой не было еще в истории. А о Русско-Американском договоре, о сотрудничестве, которому было суждено стать той картой, которая побьет расклады и Мольтке, и Фишера, не знал почти никто. Однако он твердо знал другое: с сегодняшнего дня у Франции и у него самого стало одним врагом больше. И когда его танк наконец-то остановился на бетонной полосе, рядом с базой, Жан д'Эспер, не торопясь, вылез из машины и направился к казармам. Он знал, где интендант хранит свои краски - тайна, выменянная у Франсуа Вийона из штаба на бутылку шампанского. Только краска могла помочь ему восстановить справедливость.
Вернувшись к танку, Жан стал яростно закрашивать длинную, нелепую, пафосную надпись на крыле "Tactical air neutralizing knight" и заменять ее другой, написанной на языке, которого он не слыхал уже долгие годы, но который, он чувствовал, будет более уместным - "САМОЛЕТ"...