Пламенеющим сгустком крови солнце выкатывалось на голубую чашу небосвода.
Столь же медленно, как светило шествовало на небесный трон, восходил по тремстам тридцати трем ступеням колоссальной пирамиды жрец Тлапт'ыщ. Высокие ступени, каждая шириной едва ли с ладонь, вынуждали его подниматься боком, а иногда и на цыпочках. Тяжелое восхождение должно ежедневно напоминать смертным о величии Полдпашк'еш - Сиятельного Бога Солнца.
На верхней площадке пирамиды находился жертвенный алтарь - монолитный каменный диск, диаметром в три человеческих роста. Когда в полдень солнечные лучи падали на отполированную полупрозрачную поверхность камня, в его глубине загорались алые искры, словно внутри алтаря вспыхивало пламя.
Тлапт'ыщ наконец-то взобрался наверх, остановился, утирая лоб и спазматически глотая воздух. Годы, прибавляя мудрости, отбирали здоровье. Когда-то он проходил этот путь, оставаясь свежим и полным сил, а теперь - ноги дрожат, пот застилает глаза, воздух с хрипом вливается в саднящее горло. Жрец прижал руки к груди, пытаясь унять расходившееся сердце. Закинул голову. Небесная чаша, звёздно-черная над головой, багровела по краям, словно лучи солнца, вспарывая утробы туч, выпускали их кровь. Близился рассвет.
Верховный жрец стоял на вершине самой большой - черно-красной - пирамиды. От нее в стороны расходились пирамиды меньшего размера. Они цепью опоясывали огромную каменную чашу - геометрический центр долины. Каждая из разноцветных пирамид являла собой циклопический алтарь-храм, посвященной одному из высших богов. Золотая - Богу Рассвета Вап'пкоретву, Синяя - Богу Дня Кпроакитурди, Фиолетовая - Богу Заката Ишыткедсу, Коричневая - Богине Ночи - Парутла'аб, Серебристая - Богине Луны Авэк'анбль. Вся долина была гигантским храмовым комплексом. Кроме разноцветных пирамид в сто тридцать три ступени, более широкое кольцо составляли алтари многочисленных божеств, важных и устрашающих, но не столь свирепых, как верховные. Поэтому их пирамиды содержали всего тридцать три ступени.
За спиной жреца послышался шорох. Тлапт'ыщ оглянулся. Вокруг черного диска стояли его помощники, словно соткавшиеся из светлеющего воздуха. На самом деле они восходили по другой стороне пирамиды, не вправе идти одной дорогой с верховным жрецом. Четверо людей, в плащах из черно-красных перьев, крепко держали юношу, на которого пал счастливый жребий быть принесенным в жертву Вечно Пламенному Полдпашк'ешу. Лица младших жрецов закрывали искусно сделанные маски, изображавшие ужасный в своей красоте лик Верховного Бога.
Движением брови Тлапт'ыщ подал знак, и юношу распластали на алтаре, держа за руки и ноги. Но жертва и не думала сопротивляться. Так уже были воспитаны люди великого народа путлщ'рео, что умереть во имя бога считали невероятной честью. Принесенные в жертву, так же как и воины, погибшие в бою, сразу же возносились на небо, где становились воинами Сиятельного Бога Солнца.
Когда первый луч, прорвав багровые облака, коснулся вершины пирамиды, Тлапт'ыщ, сбросивший с себя все одежды, занес нож над жертвой. В этот момент над долиной взлетел многоголосый вопль - жрецы возносили хвалу зарождающемуся утру. Юноша, распятый на черном камне, открыл глаза со зрачками, расширенными на всю радужку. На мгновение в его одурманенном взоре плеснулся страх. Губы шевельнулись: "Во славу... ААА!!!.."
Одним взмахом Тлапт'ыщ рассек грудную клетку и вырвал трепещущее сердце. Несмотря на годы, рука верховного жреца была все так же крепка. Кровь хлынула на камень, собралась в углублении алтаря. Жрецы сдернули еще трепещущее тело с алтаря и скинули его на отполированный желоб, ведущий к подножию пирамиды. Тело, быстро соскользнуло по отполированному многочисленными предшественниками руслу, глухо постукивая головой на стыках плит. Внизу жертву благоговейно ожидали Высокородные путлщ'рео, чтобы тело отнести в дом и съесть во славу Извечного и Негасимого Полдпашк'еша, сердце же по праву принадлежало жрецам. Они вгрызались в сочащиеся ломти, набитыми, кровоточащими ртами вознося хвалу Сиятельному Богу.
Спуститься вниз было еще труднее, чем и взобраться на пирамиду. Тлапт'ыщ с превеликим трудом - хорошо, что помощники не видят! - сползал, прилипая животом к стенам и аккуратно нащупывая кончиками пальцев ног очередную узкую ступень. Несколько раз он едва не срывался Удерживаясь едва ли не чудом, вмиг покрывался липким потом, в красках представляя себе, как катится его тело и хрустят кости, ломаясь на каждом карнизе. Когда под ногами наконец-то оказалась земля, Верховный Жрец от всего сердца вознес хвалу Богине Почвы - Карепо'а, за то, что земля такая твердая и надежная.
Тлапт'ыщ, совершив омовение, почивал на мягких подушках под сенью великолепного балдахина в своем дворце из розового мрамора. Под окном мерно журчал фонтан, приятно освежая знойный воздух. Комната была уставлена многочисленными вазами, заполненными цветами: красными, словно кровь, белыми как облака и черными с красноватыми искрами, точно алтарь на главной пирамиде. Густой аромат каменной плитой давил на грудь. В животе тяжелым грузом лежало сердце. К горлу подбиралась тошнота - желудок не справлялся с ежедневной порцией сырого мяса. В голове зарождались крамольные мысли: а не пойти ли и не освободиться от полупрожеванного куска плоти? Прогнав недостойные жреца думы, Тлапт'ыща внезапно осознал, что они лишь являются следствием давно обуревавшего его желания об отставке. Устал он, очень устал. Состарился. Но, уйдя на покой, он лишится всех прав, которыми наделяет его пост верховного жреца! И дворца, и фонтанов, и цветов, и подушек, и наложниц... и, наверняка, - жизни.
Но самое главное чего он не хотел отдавать - власть. Его все боятся. По его знаку любой, будь он хоть самым Великородным от сотворения мира, может лечь на алтарь. Да. Боятся и пресмыкаются, ублажают и угождают... Да и не такие уж обременительные обязанности - раз в день взобраться по бесконечным ступеням и вспороть грудь очередному бедолаге. Уже тридцать три года несет он священную вахту. Все бы хорошо, но грядет великое событие - на лицо Сиятельного Бога ляжет тень - солнечное затмение. В этот день надлежит принести великую жертву - триста тридцать три человека на вершинах разноцветных пирамид, чтобы их кровь, стекая по желобам, наполнила каменную чашу. Тогда Вечно Пламенный Полдпашк'еш омоет свое лицо в крови, дабы стереть тень и сиять по прежнему.
Никогда прежде Тлапт'ыщу не приходилось проводить этот обряд. Но он осознавал, что не в силах вырвать сердца пятидесяти восьми людям. Ежели он этого не сделает, то думать об отставке больше не придется - одно из сердец, лежащих в жертвенной чаше, будет его. А вот другие жрецы - безобразно молоды и смогут на пяти цветных пирамидах прикончить по пятьдесят пять жертв. Наверняка каждый их них не жаждет занять место Верховного Жреца, равно как и погрузить свой клинок в его грудь.
Мало ему этих проблем, так возникла еще одна. Кроме пирамид высших богов, оставшиеся двести алтарей тоже надо омыть кровью. А такого количества жертв, даже если он положит под нож всех рабов, да еще прихватит десяток-другой Высокородных, в долине не найти.
Открылась резная, украшенная позолотой и инкрустированная кроваво-красными камнями дверь. В проеме показалась слуга, который сразу же рухнул на колени и пополз к возлежащему на подушках жрецу.
Остановившись в пяти шагах, слуга обратился к Тлапт'ыщу, через сомкнутые лодочкой ладони - дыхание низкородного не должно было беспокоить Величайшего из Великих.
- Господин мой, прости раба своего, дерзнувшего нарушить твой покой, - слуга не разжимая рук стукнулся головой о пол.
- Я принесу тебя в жертву, грязный л'лох, за то что ты нарушил мой покой, - вяло сказал ожидаемую фразу хозяин.
- Во славу Сиятельного Бога! - возопил слуга. Жрец поморщился, дворцовый этикет давно ему опротивел, но он был вынужден его придерживаться. Не им заведено, не ему ломать. Да и не разменивался Тлапт'ыщ никогда на мелочи.
- Говори, шелудивая плешь!
- Твоего драгоценного внимания уже второй день ожидает пришелец! - Слуга снова стукнулся головой о пол, не делая попытки руками смягчить удар. - Он дерзнул проявить нетерпение! Стражи пробовали ему возразить и сейчас лежат связанными у твоих дверей!
Сказав это, слуга на всякий случай отполз на пару шагов назад. Как оказалось - не зря. На то место, где он только что находился, обрушилась тяжелая ваза, пущенная уверенной рукой господина. Но Тлапт'ыщ не был бы верховным жрецом так долго, если бы не умел предвидеть события. Вторая ваза приземлилась точно на макушку незадачливого вестника, опрокинув того навзничь.
- Этот наглец появился неизвестно откуда перед самым порогом моего дворца, - жрец подошел к слуге, распластавшемуся среди черепков и изломанных цветов, злобно пнул его в живот. - А теперь он, вместо того, чтобы смиренно ожидать моего драгоценнейшего внимания, - второй пинок пришелся слуге по почкам, - смеет его требовать! - Третьим пинком, кроша зубы, жрец разбил рот, дерзнувший произнести такие слова.
Слегка успокоив расшалившиеся нервы, Тлапт'ыщ подошел к низкому столику, изукрашенному затейливой резьбой, на котором стоял гонг. Взяв золотой молоточек, он несколько раз сильно ударил по полированному металлу. Гонг отозвался низким гулом, от которого завибрировал воздух. Дрожь передалась стенам, по ним прокатилась волна - стены отозвались стонущим вздохом: распахнулась потайная дверь, и в опочивальню вдвинулся отряд телохранителей.
Второй отряд черными тенями появился за окнами. За входными дверями послышались крики и звон - там сражался вынырнувший из потайных дверей в коридоре третий отряд телохранителей.
Тлапт'ыщ скривил губы в довольной усмешке. Пусть пришелец попробует одолеть натасканных бойцов, один вид которых внушал ужас врагам.
Дверь, над которой целый год трудились наилучшие мастера инкрустации, распахнулась, изо всех сил ударив по стене. Камни, каплями крови, брызнули во все стороны и, дробно стуча, раскатились по полу. В открывшийся проем спиной влетели один за другим три телохранителя. Первый головой воткнулся в огромную вазу и так и остался лежать, погребенный под ворохом цветов. Второй, пролетев полкомнаты, приземлился на так и не пришедшего в сознание слугу. Затрещали кости, чьи непонятно. Третий, плюхнувшись на пол, заскользил по белоснежному мрамору и ткнулся головой в расшитые туфли Тлапт'ыща, который проворно стукнул прикатившегося по маковке.
Дверь, отскочив от стены, закрылась, оставив людей в комнате в полнейшем недоумении. По ту сторону двери опять что-то упало, зазвенело, разбиваясь, громыхнуло, ударилось в дверь, и воцарилась тишина...
Никто в опочивальне не произнес ни слова, только телохранители молниеносно перегруппировались в кольцо, окружив верховного жреца. Кольцо, как ядовитый иг'уан ощетинилось копьями. Многострадальная дверь тихо начала приоткрываться, но сразу же захлопнулась. Копья дрогнули. Дверь распахнулась. Метнувшиеся копья, проткнули показавшееся в проеме тело.
- Неплохо, весьма неплохо, - прокомментировал пришелец, отбрасывая двух телохранителей, чьи трупы он использовал в качестве щита.
Тлапт'ыщ, приподнявшись на цыпочки, уставился на нарушителя спокойствия поверх голов телохранителей.
Пришелец был чужеземцем. У мужчин путлщ'рео никогда не было такой светлой кожи. Да и ростом незнакомец превосходил всех, когда-либо виденных верховным жрецом. Тлапт'ыщ, невероятно гордился своим высоким ростом, но наглецу он бы едва достал до плеча. Великолепные мускулы рельефно обрисовывала одежда, помятая и изодранная, явно с чужого плеча.
Если бы не пикантность момента, жрец бы залюбовался великолепным образчиком мужества, который являл сейчас собой неизвестный воин. То, что пришелец воин, помимо продемонстрированного только что искусства, говорило лицо со шрамами, цепкий взгляд, в мгновение обежавший помещение и зафиксировавший месторасположение предметов и людей; движения, скупые и выверенные - пришелец мгновенно занял боевую стойку, приподняв и чуть отведя вбок самое главное доказательство принадлежности к касте воинов - великолепный клинок.
Двое телохранителей с копьями бросились на пришельца, который, не двигаясь, стоял у двери. Два раза сверкнула молния - головы снесло с плеч, вверх фонтаном ударила кровь. Тела по инерции сделали пару шагов, продолжая замах, но колени подломились и то, что было всего секунду назад людьми, упало на мрамор и задергалось в лужах своей крови. Головы стукнулись об пол и закрутились на его гладкой поверхности, чертя кровавые круги. Окаменевшие телохранители не могли отвести взглядов от широко распахнутых глаз бывших соратников. Головы перестали вращаться и медленно закрыли глаза. Лица телохранители вмиг сравнялись цветом с мраморным полом.
Тлапт'ыщ же не мог отвести взгляда от клинка в руках незнакомца. В голове жреца заворочались мысли, пока еще смутные и не оформившиеся, звериным нутром он почуял, что ему жизненно необходим этот воин.
- В чем суть проблемы, Высокородный? - любезно осведомился Тлапт'ыщ, словно между ним и собеседником не было препятствия из приготовившихся умереть воинов.
Тон завсегдатая светских вечеринок слегка смутил пришельца, приготовившегося к битве.
- Так и будем говорить? - хмуро осведомился он. - Или постелим ковер из твоих шавок?
Слово "шавок" жрец не понял, но по тону было ясно, что воин говорил о телохранителях, по-прежнему окружавших его. Копья в их руках сменили обсидиановые кинжалы.
Тлапт'ыщ рискнул. Одним коротким словом он отпустил людей, которые словно растворились в стенах, не забыв прихватить с пола троих товарищей, пребывавших в отключке. Обезглавленные трупы, равно как и слуга, остались.
- Так-то лучше! - воин опустил клинок, все еще крепко сжимая рукоять.
Он быстрым шагом обошел комнату, приподнимая острием подушки и лезвием раздвигая драпировки. Тлапт'ыщ настороженно наблюдал за его действиями. Не то, чтобы он боялся, но остерегаться следовало. Быть может, незнакомца наняли его враги. Кинжал за поясом хоть и прибавлял жрецу каплю уверенности, но у него были сильные сомнения, успеет ли он им воспользоваться. Да и как мог противостоять короткий каменный клинок, хищному блеску великолепного лезвия в руках пришельца.
Верховный жрец опустился на подушки, приглашающим жестом указал место перед собой.
Пришелец опустился, положив клинок поперек ног. Драпировки дрогнули - рука воина дернулась. Но появившиеся обнаженные девушки с подносами поначалу не показались ему достойными противниками, и он расслабился.
Тлапт'ыщ взял с подноса кубок, протянул пришельцу. Тот криво усмехнулся, не принимая подношение. Поняв его опасения, жрец сам пригубил из кубка, показывая, что напиток не отравлен. Левой рукой незваный гость взял сосуд, правая продолжала сжимать рукоять, а глаза, неотрывно следили за девушками. Он уже понял, что и обнаженные они представляли опасность - кромки золотых подносов были отточенно-острыми и в умелых руках представляли серьезное оружие. Один точный удар - голову снесет вмиг.
Понюхав напиток, он отхлебнул, пополоскал рот, затем выплюнул прямо на пол и поставил кубок на поднос. Досада плеснулась в глазах Тлапт'ыща. Но он умел ждать.
- Я слушаю тебя... Высокородный?..
Угадав в обращении вопрос, пришелец наконец-то представился:
- Хотя имя мое тебе ничего не скажет, зови меня - Ал'экесей. Слышал я, что ты великий колдун. - Слово "колдун" - Тлапт'ыщу тоже было непонятно, но звучало как-то уважительно. - Мы с моим другом сражались там, - пришелец повел клинком, указывая на закат, - и вляпались в засаду колдунов. Мой друг сражен их заклятиями. Теперь он без сознания и я не знаю, что с ним делать. Колдунов-то я невзначай всех зашиб. Поможешь? Я в долгу не останусь. Только дело срочное!
Из всего сказанного Тлапт'ыщ понял, что Ал'экесею нужна его помощь, чтобы оживить друга. Что ж, он поможет, вот только цену свою назовет.
После короткого торга цена была названа.
- Ну что ж, колдун, ты многого хочешь, - клинок метнулся к Тлапт'ыщу, остановившись у горла. - Если ты не оживишь моего друга, то последнее что ты увидишь, будет блеск моего меча.
Острие царапнуло шею. Жрец утер каплю крови, слизал ее с пальцев, не отрывая взгляда от Ал'экесея. По тому, как сузились зрачки пришельца и раздулись ноздри, жрец понял, что сделка состоится.
- Заключенную сделку надо омыть вином, - сказал Тлапт'ыщ, поднимая свой кубок.
- Ничего не меняется под небесами, какого бы цвета они не были, - пробормотал Ал'экесей и взял в руки кубок, в котором плескалось вино красное, как кровь.
Огонек удовлетворения мелькнул и погас в желтых глазах Величайшего из Великих.
Надежно оберегая священную землю, вгрызались в горизонт мощные клыки горного кряжа Трулопрато. Но сегодня горы еще и поддерживали небо, чтобы оно тяжестью своей не рухнуло на долину, пока Сиятельный Бог Солнца, Извечный и Негасимый, Вечно Пламенный Полдпашк'еш прогонит черную тень со своего лика, омыв его свежей кровью.
Воздух гудел - к небу возносились вопли и песнопения, крики рабов, рокот барабанов. Пирамиды походили на исполинские шевелящиеся муравейники - тысячи людей, пришедших на самый главный в жизни праздник, заполняли их ступени. Народ сходился загодя, и уже неделю все места на ступенях главных пирамид были заняты. Ночью, во сне, некоторые люди не удерживались на узких выступах и срывались, катясь до самого низа и захватывая с собой множество несчастных. Редко кому удавалось выжить после такого падения. Но каждый путлщ'рео мечтал о столь счастливом конце - погибнуть, падая с пирамиды верховного бога. От подножия пирамиды его душа прямиком отправлялась в небесные чертоги, а тело - более удачливые соплеменники съедали на завтрак. Еще один сложный вопрос - отправление естественной нужды. Не будешь же испражняться на голову соседям. Поэтому каждый из паломников имел с собой специальный бурдюк, который периодически опорожнял в специальные отверстия в толще стен - священные пирамиды пронизывала сточные трубы.
Только одна грань каждой пирамиды была свободна - по ней поднимались обреченные на скорую встречу с богами.
На вершине черно-красной пирамиды стоял Тлапт'ыщ. Его красно-коричневое тело лоснилось от пота и ароматических масел. Стоял он перед небом таким, каким явился в этот мир - голым и беззащитным. Только черный нож в судорожно зажатых пальцах.
Рядом, вопреки традициям, находился иноземец - Ал'экесей. Его тело, неестественно бледное, словно у фекального червя, прикрывала небольшая набедренная повязка из перьев чернокрылого кра'а. В руке пришельца блистал невиданный в долине меч.
Сегодняшний праздник состоялся только благодаря Ал'экесею. Под его руководством личная гвардия Тлапт'ыща совершила удачные набеги на поселения за горами. До сих пор никто не догадывался нападать ночью и без предварительной договоренности с вождем. Как показала практика - такой способ добычи пленных намного эффективнее, чем обычные битвы путлщ'рео. Сиятельный Бог Солнца будет доволен великой жатвой сердец.
Шлепая босыми ногами по кровавым лужам, очередной раб взошел на вершину пирамиды. Взмахом ножа помощник жреца разрезал веревки, перетягивавшие сзади руки. Парень облегченно охнул и принялся растирать посиневшие запястья. Мальчишка, почти ребенок. На подбородке едва пробиваются редкие волосенки. Над верхней губой блестят капельки пота. Расширенные зрачки отражают огонь жаровен, на которых шипят, поджариваясь, человеческие сердца.
Мальчишка шел к алтарю словно слепой, и только когда колени уперлись в полированный камень, он вздрогнул и огляделся, словно затравленный зверек. Коротко вскрикнув, он рванулся в сторону, но, получив удар по голове, рухнул на алтарь. Младшие жрецы ловко перевернули его, распластав на камне так, чтобы шея пришлась как раз над углублением - еще одно отступление от ритуала, предложенное иноземцем.
Одним взмахом меча Ал'экесей отсек несчастному голову, кровь хлынула тугой струей прямо в углубление. Вскоре тола зашлась радостным криком - из желоба в каменную чашу у подножия пирамид полилась очередная порция крови. Пока жрецы держали обезглавленное тело, приподняв ноги, чтобы вытекло как можно больше крови, Тлапт'ыщ деловито взрезал грудную клетку, вытащил сердце и бросил на одну из жаровен. Если бы не чудесный меч пришельца, жрецам бы пришлось долго трудиться, чтобы обсидиановыми ножами откромсать голову.
Пока жрецы трудились над телом, Ал'экесея подошел к голове, присел на корточки, приподнял ее за волосы, глянул в тускнеющие глаза, из которых бежали кровавые слезы. Встав, небрежно кинул голову в угол площадки, где уже высилась целая гора. Обескровленное и обезглавленное тело жрецы кинули в желоб, и оно заскользило вниз, а в это время на площадку вошла еще одна жертва. На этот раз девушка.
Ничего не трогало Ал'экесея, работавшего как земное воплощение Полдпашк'еша - беспощадного и свирепого. Крики, стоны, мольбы - проходили мимо его ушей. Возраст и пол жертвы не отражались в его глазах. Тлапт'ыщ едва не позавидовал такому самообладанию и силе. Впрочем, он точно знал их причину.
Толпа видела только одно - Верховный жрец справляется со своей работой - кровь густым потоком почти непрерывно стекала по желобу.
В каменной чаше лежал человек. Кровь, стекающая ото всех пирамид по системе каналов, омывая его нагое тело, поднималась все выше и выше, согревая и отдавая свою живительную силу.
Толпа радостно взревела - тень, закрывающая солнце, понемногу начала отступать. К тому времени, как чаша наполнится - тень должна полностью уйти.
Когда теплые солоноватые волны начали плескаться около рта, человек в чаше шевельнулся. Внезапная тишина накрыла долину. Все люди, затаив дыхание, ожидали продолжения - никто не знал, для каких целей в чаше целый день лежал бледнокожий.
Порция крови, спустившаяся по желобу с синей пирамиды, подняла волны, захлестнувшие лицо. Человек закашлялся и сел. Поднял руки, протер глаза и с недоумением огляделся. Увиденное ему явно не понравилось. Опираясь на руки, он попытался встать, но дрожащие ноги не слушались.
В этот момент жрецы, привлеченные странным молчанием, подошли к краю площадки на верхушке пирамиды и глянули вниз.
- Надо же! Получилось! - удивленно пробормотал Тлапт'ыщ, не ожидавший результата от "колдовства", которым он пообещал Ал'экесею исцелить спутника и добавил задумчиво: - Хвала богам?
Однако Ал'экесей не отреагировал ни на тишину, ни на заминку в ритуале. Нагая девушка на алтаре тихо плакала. Потянуло горелым. Мерзкий запах заставил жрецов отвлечься от происходящего в долине и ринуться к жаровням. Ловко сбросив на приготовленные подносы поджаренные и слегка обуглившиеся сердца, они принялись метать лакомства в толпу на ступенях. Поднялся шум и возня, вспыхнули драки, сопровождавшиеся радостными воплями поймавших деликатес и дикими криками падающих людей.
Опорожнив подносы, жрецы снова принялись за работу. В череде жертв, казавшейся бесконечной, отупевшие от усталости жрецы не обратили внимания на нового человека появившегося на площадке. Окровавленный с ног до головы, он с ужасом озирался, словно не веря глазам.
Жрецы держали за ноги тело, бывшее с минуту назад плешивым л'лохом - слугой Тлапт'ыща, который сейчас медленно кромсал ему грудь, добираясь до сердца, дрожащими от усталости руками.
Ал'экесей безучастно стоял поодаль, опустив меч, с которого стекала вязкая струйка крови.
- Что здесь происходит?
Раздавшийся крик заставил людей вздрогнуть. От неожиданности жрецы выронили тело, которое глухо стукнулось о камень. Ал'экесей коротко глянул в сторону кричавшего, и опять равнодушно принялся смотреть в небо, где Полдпашк'еш высвобождался из объятий тени.
По знаку Тлапт'ыща жрецы с ножами кинулись на пришельца, но тот, в отличие от несопротивляющихся жертв, оказался им не по зубам. Крутясь и нанося удары руками и ногами, он свалил двоих из нападавших в кровавую жижу на полу. Жрецы, дернувшись, затихли, воспарив душами к обожаемому богу. Третий, самый молодой, запрыгнул на алтарь и сиганул на пришельца, но тот мгновенно присел и ударом рук придал ему ускорение. Молодой птицей упорхнул с площадки. Судя по раздавшимся крикам, до земли он летел в немалой компании.
Оставшийся помощник, в отчаянном броске попытался достать бледнокожего, но тот, выбив нож у него их руки, всадил его по самую рукоять в горло.
Тлапт'ыщ, как самый трусливый, но возможно и самый умный, стоял недвижимо около кучи человеческих голов. Когда боги сходят на землю - смертным лучше не ввязываться в их дела.
Бледнокожий, не обращая внимания на Верховного Жреца, подошел к Ал'экесею и тряхнул его за плечо.
- Чем ты тут занимаешься? - зло сказал он.
Тот безразлично скользнул по нему взглядом и отвернулся.
Пришелец разозлился, рванув за плечо, развернул Ал'экесея к себе и коротко замахнувшись, врезал ему в живот.
Согнувшись от дикой боли, Ал'экесея сделал два шага назад, отдышался, выпрямился и кинулся на бледнокожего.
Увернувшись от несущегося на него меча, тот бросился к жаровне, схватил ее и швырнул угли с жарящимися сердцами прямо в лицо нападавшему.
Выронив меч, Ал'экесей схватился за лицо и дико завыл. Бледнокожий напряженно всматривался в него, сжимая в руке поднятый с пола нож.
Вой постепенно затихал, превращаясь в обыкновенный человеческий стон. Тлапт'ыщ выдел как расслабились мускулы бледнокожего. Но стоило жрецу шевельнуться, как бледнокожий мгновенно обернулся в его сторону и процедил сквозь зубы:
- Даже не думай! - и выразительно провел острием ножа по своему горлу.
Ал'экесей отнял руки от лица, покрытого быстро наливавшимися пузырями ожогов. Огляделся. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел груду человеческих голов, камни, залитые по щиколотку кровью, алтарь, на котором все еще лежало обезглавленное тело.
- Что это? Где я? Что со мной?
- Вот и мне интересно! - жестко сказал бледнокожий. - Что ты здесь делаешь?
- Я?.. Н-не знаю!.. Не помню. - Ал'экесей сжал пальцами вискии. - Последнее что я помню - как просил этого жреца, - он махнул рукой в сторону окаменевшего Тлапт'ыща, - расколдовать тебя.
- Судя по всему, у него это получилось! - мрачно подвел итог бледнокожий. - Магия крови самая сильная. И я так понимаю, ты ему немного в этом помог.
- ЭТО все я сделал? - побелевшими губами выговорил Ал'экесей.
Вместе с бледнокожим они вопросительно уставились на жреца. Тот, с трудом сглотнув, - горло вмиг пересохло - кивнул.
- Уходим! - скомандовал бледнокожий и произнес загадочную фразу: - Здесь ты уже навоевался.
На глазах изумленного Тлапт'ыща иноземцы взялись за руки и исчезли.
Не веря своему счастью, жрец подошел к оставшемуся мечу, плюхнулся на колени в кровавую грязь и трясущимися руками взял невероятную драгоценность. Любовно прижал в себе. Равного этому клинку не найти во всем мире.
На вершине пирамиды появился старик. Слезящиеся глаза полезли из орбит, когда он увидел коленопреклоненного Величайшего из Великих и тела трех мертвых жрецов. Сдавленно вскрикнув, старик развернулся, чтобы убежать. Но в это же мгновение, легко вскочив, Тлапт'ыщ прыгнул к нему и одним взмахом разрубил тело с головы до ног. Еще миг две половинки держались друг за друга, а потом, расцепились и покатились по ступеням. Тлапт'ыщ, впав в неистовство, принялся рубить мечом направо и налево, распластывая тела бывших помощников и бывшего слуги, разрубая черепа. Вы пылу даже пару раз рубанул алтарь, но драгоценный клинок, не сломавшись, высек только красные искры.
В это мгновение Сиятельный Бог Солнца, освободился от тени и излил весь жар пламенной любви на своего истового слугу. Пронизываемый жгучими лучами, ослепленный светом, чувствуя обжигающие прикосновения солнца, Тлапт'ыщ ощутил себя богом. Вместо тех, которые только что ушли. Да! Вне сомнений пришельцы были небожителями и ушли снова на небо, служить Полдпашк'ешу так же рьяно, как и на земле.