Когда просыпаешься и не чувствуешь собственного тела - значит ли это, что сон продолжается, что ты внутри другого сна?
Так было и в этот раз, за исключением одного - я была и собой, и вовне себя. В чуть смещенном восприятии я словно видела себя-не-себя со стороны, поднявшей голову от подушки, разбуженную каким-то шумом. Было еще темно, но в этой темноте что-то было непривычным - знакомым, но словно полузабытым, давно прошедшим.
Я была в своей спаленке в доме родителей. В нем, или не в нем - неясно. Все было неуловимо другим - и фальшивая стена будто еще не построена, вместо нее висели старенькие занавески, и окно почему-то уехало куда-то в сторону, и даже казалось больше - настолько, что я смогла выглянуть в него, чуть приподнявшись с постели.
Кажется, меня разбудили шаги мамы, выглядывающей в это же окно. По нашему огороду бегал кто-то с фонарем и выгонял большую собаку. Когда мелькание фонаря исчезло, мама обернулась, тихо сказала мне-не-мне: "Спи, спи..." и, глянув мимо меня, добавила чуть громче: "Ну а ты чего? Ложись, еще темно совсем".
Я обернулась. Занавески чуть колыхались, и я откуда-то точно знала, что за ними в соседней комнате прячется ребенок, но какого возраста и пола - никак не могла вспомнить. В сознание, из далекого сонного уголка, будто из глубины, всплыла неуверенная догадка: "Арина?"
И тут я-не-я-из-сна резко обернулась и посмотрела прямо на... меня? Удивленная мысль вспугнутой птицей протянулась от не-меня ко мне: "Какая Арина? Почему?.. Кто тут?" Я струсила так, словно без спросу взяла чужое и оказалась поймана на этом, и меня будто вышвырнуло оттуда...
Теперь темнота вокруг была реальной. Тикали часы на стене, одеяло ощущалось по-настоящему, и привычно ныла затекшая во сне спина. Поднимаясь, я чувствовала тяжесть собственного тела и радовалась ей, словно нашла давно потерянное. Все было таким знакомым, обыкновенным, своим.
Я прокралась на цыпочках в детскую. Арина, как обычно, разметалась во сне и громко дышала открытым ртом. Убрав с ее личика разлохматившиеся волосы, я прошла в кухню. Малыш под сердцем радостно толкнулся: "Утро? Наконец-то! Завтракать!"
Я выглянула в окно. Во дворе, в свете одинокого фонаря мерцали серебристым инеем озябшие спины спящих автомобилей. Облетевшая половина березы тихо покачивала черными скелетиками голых веток. Скоро шесть. Понедельник. Октябрь.