Бадяев Андрей Геннадьевич : другие произведения.

Путешествие (Соломон-2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Глава первая.
  
  Сергей прибыл на работу в 8 часов 6 минут.
  Это было вовсе неслыханно, это был рекорд, достойный упоминания самим Гиннесом. Так рано ему еще не приходилось появляться в родном Департаменте. Тем более в пятницу, тем более 30 декабря.
  Сергей важно прошествовал по пустому гулкому коридору. Хотя по утрам он, по обыкновению, преодолевал этот путь торопливым аллюром.
  В отделе свирепствовали натиск и буря, гром и молния. Источником возмущения всех слоев атмосферы и окрестностей ее служил шеф. Он стоял ровно среди помещения и орал благим матом, казалось, на все стороны одновременно.
  - Вы хотите лишиться премии по итогам года. Не слышу, так хотите или нет? - на этом месте (точно там, где красуется сейчас знак вопросительный) шеф узрел Сергея. - А вам молодой человек, я вижу, не нравится ваша работа?
  Вышеназванный Сергей покорно склонил главу свою под ударами судьбы.
  - Через пять минут чтобы никого я не видел, - сказала сердитая судьба и вышла вон, хлопнув дверью в назидание.
  - Кто ему с утра хвост прищемил? - поинтересовался ошарашенный Сергей.
  - Мы не выполнили пункт пять плана, - сказала Ольга.
  В соседнем городке, до которого и по прямой будет добрая сотня верст, а по дороге два часа с половиною, располагался точно такой же Департамент. Управление, которое заведовало подобного рода учреждениями, велело в четвертом квартале текущего года провести взаимопроверки силами работников. Так сказать, для укрепления связей, повышения уровня ответственности, и прочей статотчетности. Коллеги пожаловали в ноябре, и всем было хорошо; с ответным визитом вышла неувязочка, то ли забыли, то ли конец года наступил, и если бы не внимание директора Департамента, то никто бы и не вспомнил.
  - Итак, поступило ценное предложение, от которого нам отказаться невозможно, - начал свою речь Анатолий Дмитриевич, начальник отдела. - Ваши соображения?
  Сотрудники вели себя более чем скромно, то есть дружно помалкивали.
  Анатолий Дмитриевич, выдержав должную паузу, продолжил выступление:
  - Засим, со мной поедет, первое, Сергей Александрович, он скор на ногу.
  Глава отдела взглянул на инженера по ТБ.
  - И быстр на руку! - не выдержал тот.
  - А также речист не по чину, - Анатолий Дмитриевич укоризненно, поверх очков, взглянул на Сергея, - второе, Михаил Михайлович.
  - Я не могу, у меня режим, - сделал слабую попытку скрыться в густые кусты М. М. Соломатин.
  - У всех режим, у всех организм никуда не нужен.
  Начальник глянул в сторону инженера по ТБ.
  Сергей хранил гордое молчание.
  - А можно мне, - сказала Ольга Владимировна, девушка во цвете лет.
  - А это еще зачем?
  - На рынок.
  - Разве что, для колл..., для букета. Охота вам трястись в машине пять часов из-за трех килограммов говядины.
  - Что вы, Анатолий Дмитриевич, мы едем за салом, - внес поправку неугомонный Сергей.
  Ольга, девушка, прикрыла очи ресницами, играя смущение.
  - Так я тогда остаюсь.
  - Нет, Михаил Михайлович, ваше участие обязательно.
  М. М. Соломатин извлек из конторского стола плоский желтый кожаный портфель, служивший ему, наверное, еще со времен пионерской юности. Он щелкнул замками, открыл его и, проверив отделения на предмет полного отсутствия содержимого, сунул нос в недра. Затем чихнул, хмыкнул удовлетворенно, и стал собираться в дорогу.
  Пачка чистых листов первой скрылась с глаз, за нею внутрь последовали некие предметы, аккуратно завернутые в такого же качества бумагу.
  Все население отдела заворожено следило за священнодействием Михаила Михайловича. А Соломатин методично заполнял объемы. Время шло, но портфель оставался все таким же плоским и желтым.
  Открылась входная дверь и на пороге, согнувшись в три погибели, возник соседский Витя.
  - Можно, - сказал он.
  Сотрудники, повернувшись на явление, синхронно кивнули головами.
  Соседский Витя, из бухгалтерского отдела, протиснулся внутрь, распрямился.
  - Я слышал, вы в Лесогорск собрались, - сказал он.
  - За салом? И ты? - всполошился не на шутку начальник.
  - Нет, мне нужно.
  - Виктор, у вас годовой отчет. Работать надо.
  - Меня тетя Тамара отпустила.
  - Кто? - удивился начальник отдела.
  - Тамара Тимофеевна, главный бухгалтер.
  - Эх, горе ты, горе! Тетя Тамара!
  - Анатолий Дмитриевич, давайте возьмем его.
  - Прекратите, Сергей Александрович, нас уже и так четверо.
  - Я вас не стесню, дядя..., Анатолий Дмитриевич, - говорил соседский Витя.
  Пока шла дискуссия, М. М. Соломатин трудился, аки пчелка на клеверной ниве, наполняя и наполняя бездонный портфель. Невольно он снова приковал внимание окружающих, Сергей Александрович, Ольга и даже Витя забыли на минуту о делах своих.
  - Хорошо, Виктор, собирайтесь. "Волга" поместительная машина, - смилостивился Анатолий Дмитриевич.
  В 9 часов утра комиссия и сопровождающие ее лица, наконец, вышли во двор. В рассветном сумраке в ярком свете фонаря на свежем снегу отчетливо видны были следы от протекторов. И более ничего.
  Их опередила бухгалтерия. Пять минут назад дружный коллектив отбыл по магазинам - в 16 часов намечалось застолье, нужно было подготовиться.
  - Значит, поедем на "псе", - обрадовалась Ольга.
  "Пси-устройство" на базе автомобиля ГАЗ-2024 позволяло совершать путешествия на любые расстояния за секунды. Департамент купил устройство всего-то три месяца тому назад, и потому директор заведения относился к приобретению чрезвычайно трепетно и разрешал пользоваться новинкой только в экстренных случаях.
  Анатолий Дмитриевич удалился на пять минут и за какие-то полчаса доказал директору, что именно сегодня "пса" надо прогулять, а не то от безделья железяка затоскует, а там того и гляди, безвозвратно заржавеет.
  Сергей занял место водителя, рядом с ним устроился начальник отдела, а на заднем сидении - остальные товарищи.
  - Виктор Николаевич, вам удобно? - взглянув в зеркальце обзора салона, спросил заботливый водитель.
  - Да, очень мягко, - ответил простодушный Витя.
  Он сидел, едва не упираясь коленками в крышу автомобиля, прижав худые руки свои к груди, будто собираясь молиться.
  - Сначала заедем в гастроном, - сказал главный.
  - Будет исполнено, шеф.
  Сергей порулил в указанную лавку.
  То ли пятна были на солнце в этот день, то ли дорога скользкая, но лихой водитель приехал в сугроб.
  Пассажиры дружно охнули, а некоторые даже взвизгнули, однако все обошлось.
  - Прибыли, господа, - радостно сказал Сергей и спешно ретировался вон из машины.
  - Где пакет? - спрашивал тотчас он же с другой стороны автомобиля.
  - Подождите нас, - сказал Анатолий Дмитриевич.
  Он вылез из машины и, не удостоив водителя даже взглядом, пошагал к магазину. Спина его выражала полное презрение, однако Сергей все равно увязался за ним.
  Вернулись они очень скоро. Впереди шел начальник, позади - Сергей с двумя черными пакетами. Водитель аккуратно двигался к автомобилю, помня о пятнах на солнце и хрупком содержимом своей ноши.
  Пакеты со всей возможной осторожностью были переправлены на заднее сидение в надежные руки Ольги и крепкие руки Вити. Михаил Михайлович был занят, он любовно прижимал к груди желтый кожаный портфель.
  - В Лесогорск! - воскликнул Сергей.
  - Перед стартом устройство необходимо подвергнуть тестированию по форме Н-1, - сказал М. М. Соломатин.
  - Уже, - сообщил водитель устройства.
  - Когда? - не отставал въедливый Михаил Михайлович.
  А Сергей нажал клавишу "Enter", и на мгновение стало темно.
  Затем открылась бездна, звезд полна.
  - Красота! - воскликнул водитель.
  Никто ему не поверил.
  - Где это мы? - спросил Анатолий Дмитриевич.
  - Где это мы! - удивился соседский Витя.
  - В космосе, снизу под нами Луна.
  - Прекратите безобразие! - подвел итоги первой части конференции М. М. Соломатин, инспектор отдела кадров.
  После небольшого перерыва, прения открыла Ольга Владимировна, статистик отдела.
  - Мы падаем, - сообщила она трагическим шепотом.
  Луна росла, увеличиваясь в размерах и обрастая подробностями рельефа.
  Пассажиры растерялись, но пока молчали.
  Сергей посмотрел последний раз за окно машины и самым решительным образом нажал клавишу "Home".
  Опять потемнело на мгновение.
  На этот раз "пес" угодил в болото. Темная вода, встревоженная внезапным явлением крупного предмета, взметнулась вверх, хлынула во все стороны. После того, как улеглось волнение в грязной луже, а с ветрового и боковых стекол сбежали последние потоки мутной влаги, путешественники, наконец, увидели зеленый мир за бортом.
  - Это лето! - авторитетно заявил Сергей.
  Машина почти наполовину ушла в болото. Перед ее капотом, в полутора метрах, торчал гигантский гранитный валун, за которым стеной возвышался густой лес. Позади автомобиля расстилалась болотистая равнина, покрытая яркой ядовитой зеленью.
  Если Сергей свой страх скрывал под напускной бравадой, то прочие участники незапланированного путешествия напугались до немоты. Пока они тихо сидели и переживали, всяк по-своему, водитель судорожно тыкал пальцем в самые разные клавиши на панели управления.
  Дисплей послушно мигал, выдавая на гора килобайты информации. Но пользователь и программа друг друга не понимали. Первым сдался бортовой компьютер. Он в отчаянии заявил: "Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта".
  - Щас, как же, - азартно сказал Сергей и перезапустил комп.
  Меж тем автомобиль потихоньку увязал в болоте. Первым опасность заметил капитан судна, он же начальник отдела. Реакция его была быстрой и решительной:
  - Всем покинуть машину!
  - Как? - воскликнули поочередно и без- пассажиры.
  Водитель (он знал!) щелкнул неприметным тумблером, и в крыше автомобиля образовалось прямоугольное отверстие, вполне достаточное для эвакуации.
  Капитан выбрался наружу, осмотрел окрестности, опробовал пути отхода и дал команду на выход.
  Сергей отказался покидать тонущий корабль.
  - Я легкий, не потону, - заявил он. - Мне ошибку устранить нужно.
  - Правильно, оно всегда всплывет, - сказал желчный М. М. Соломатин.
  Сергей Александрович на происки инспектора отдела кадров никак не отреагировал. Он был очень занят.
  На неведомую землю первой ступила Ольга, точнее, прыгнула, ведь от капота до валуна было точно 147 сантиметров. Она не догадывалась, что ее маленький прыжок означает гигантский шаг для всего человечества. До поры об этом не знало и все население автомобиля.
  Сначала десант разделся, климат здесь был выше 30оС, развесил по веткам деревьев шубы, шапки и шарфы, затем принялся определять свое местоположение.
  - Это Америка? - спросил Витя.
  Ответил ему Анатолий Дмитриевич:
  - Ни в коем случае, там сейчас темно.
  - Значит, мы в Австралии.
  - Может быть, но при чем здесь они? - с этими словами начальник указал на ближайшее древо, на котором, как на новогодней елке, висела одежда.
  Дерево то было березою.
  М. М. Соломатин тоже внимательно посмотрел на березу, хмыкнул неопределенно и взглянул на часы. Они показывали 9 часов 45 минут ровно.
  - Извините, у меня режим, - сказал он и удалился под сень куста.
  Из портфеля им был извлечен сверток, аккуратно перевязанный тонким черным шнуром. Затем еще один сверток. И еще.
  Закрыв желтый кожаный портфель и утвердив его с правой стороны, Михаил Михайлович приступил к вскрытию пакетов. На свет последовательно явились: стеклянная баночка, емкостью 250 кубических сантиметров, ложка пластмассовая одноразовая в целлофановой упаковке и стаканчик, того же вида и происхождения.
  В баночке оказался рис, сваренный, очевидно, в дистиллированной воде, ибо М. М. Соломатин вкушал его с видимым отвращением.
  Пока Михаил Михайлович кормил свою язву, прочие члены сообщества также нашли себе занятие.
  Анатолий Дмитриевич расхаживал по краю валуна, в ту и другую стороны, и через равномерные промежутки времени спрашивал:
  - Ну, как там?
  Сергей иногда отвечал:
  - Все по плану!
  Ольга Владимировна решала не менее важную задачу - снять или не снять пуловер. В нем было жарко, а красная кофточка, которую скрывал белоснежный пуловер, давным-давно вышла из моды и явно не подходила к светлым брюкам. К тому же она, красная кофточка, подчеркивала недостатки ее талии, вернее, полное отсутствие таковой, что было просто ужасно.
  Соседский Витя беспокойно курсировал от Ольги до Анатолия Дмитриевича и обратно, не зная, что делать: то ли утешить девицу, которая озабоченно хмурила черные бровки, то ли спасать экспедицию. Задумчивый девичий взгляд, задержавшийся на его персоне долгих пять секунд, вверг Витю в такую панику, что он позорно бежал куда попало.
  Пришел он в себя аккурат на гранитном валуне.
  - Не путайся под ногами! - прошипел начальник отдела.
  Анатолий Дмитриевич был не прав. На самом деле путался именно он, потому как был на добрых полметра ниже.
   Витя уступил дорогу, послушал перекличку шефа с инженером по ТБ, подумал самую малость и заявил:
  - Может включить антигравитатор?
  - Не мешай, - отреагировал шеф.
  Убитый Витя совсем сник и потерялся.
  - Почему бы не попробовать антигравитатор, - сказал подошедший М. М. Соломатин.
  Анатолий Дмитриевич удивленно посмотрел на инспектора.
  - Антигравитатор, где же ты есть, - послышалось из чрева "пса". - Ага, вот он, родной!
  Машина тихонько загудела, но из болота вроде вылезать не собиралась.
  - Чем бы ее поддеть? - задумчиво сказал Соломатин.
  - Виктор Николаевич! Подойдите к нам! - в ту же секунду выкрикнул Анатолий Дмитриевич.
  - Сможете сломать березу?
  - Да.
  - А вот эту? - начальник указал на дерево, ствол которого был потолще.
  - Да.
  - А эту?
  - Не знаю.
  - Ломайте.
  И Витя заломал могучую березину, будто спичку.
  Втроем они быстро ободрали ее от веток, сучьев и листьев и подвели под машину. Дружно навалились, крякнули, охнули, но тщетно.
  - Вам не помочь? - спросил Сергей, появившись в люке автомобиля.
  - Вылазь немедленно! - воскликнул М. М. Соломатин.
  На Анатолия Дмитриевича напал нервный смех.
  Квартет справился с задачей быстро - "пси-устройство" на базе автомобиля ГАЗ-2024 вылетело из болота словно пробка.
  И зависло в пяти метрах над землею.
  - Ты на сколько ставил? - нервно спросил начальник.
  - Да на метр всего.
  - На метр, уши бы тебе оборвать! - сказал недовольный Анатолий Дмитриевич. - Заводи! - заорал он.
  - Что делать? - спросил Витя.
  Но было поздно, остальные уже сообразили что. Соломатин М. М., Сергей Александрович, Анатолий Дмитриевич и срочно примкнувший к ним Витя скоро подняли ствол березы, служивший ранее рычагом, и прислонили его к машине.
  - Хватило! - вздохнул начальник.
  - Давай! - сказал он затем Сергею.
  Тот молча полез по стволу, который внизу поддерживали оставшиеся.
  Сергей почти достиг цели, уже дотронулся рукой до черного капота.
  Подул ветерок и воздушный корабль отчалил.
  Сергей Александрович рухнул в мокрое болото, окатив брызгами гранитный валун и растерянную троицу на нем.
  Ствол упал рядом, в ту же лужу.
  Сергея Александровича спасать не пришлось, он вылез сам.
  Начальник посмотрел на него и промолчал.
  - Что делать? - спросил Витя.
  " Пес" уплывал дальше и дальше, движение его не казалось быстрым, но уменьшался он в размерах стремительно.
  - Это муссон!
  Все посмотрели на Сергея, бывшего водителя, до сих пор еще мокрого. В их глазах он не увидел ни сочувствия, ни понимания, ничего.
  - У меня режим! - неожиданно громко заявил Соломатин.
  Сказано было очень своевременно. Михаил Михайлович возгласом своим спас Сергея от возможных телесных повреждений. По крайней мере, один, самый непримиримый среди пассажиров, а именно, Анатолий Дмитриевич, вдруг ясно осознал - жизнь продолжается.
  Как только Соломатин закончил положенные процедуры, так сразу слово взял начальник отдела.
  - Выступаем, - он задумался на мгновение, - туда.
  И махнул рукой.
  Ольга Владимировна посмотрела в указанную сторону и тотчас спросила:
  - А почему - туда?
  - Под горку потому что, - снизошел до объяснений начальник.
  Предводителя небольшого каравана, груженого шубами и теплыми вещами, удручало полное отсутствие хоть какой-нибудь дороги. За все время следования вдоль бесконечного болота с одной стороны и леса с другой, на глаза не попалось ни одной тропинки.
  Прошло два часа. Коллектив брел по траве, с трудом переставляя натруженные ноги. Каждый второй ждал спасительного гласа "У меня режим" как манны небесной, но Соломатин упорно шел вперед, вдыхал полной грудью свежий воздух, настоеный на ароматах полевых трав, и усталости, казалось, не знал.
  - Привал! - внезапно объявил начальник.
  Наземь были брошены тяжелые одежды, и они сели на них.
  Анатолий Дмитриевич пошуршал в одном из черных пакетов и извлек на белый свет полуторалитровую бутылку газировки. После символического удаления жажды, а страждущим досталось лишь по сто грамм теплого напитка, поступило предложение подкрепиться, но никто в такую жару кушать не захотел.
  Третий по счету привал почему-то слишком затянулся и незаметно превратился в стоянку.
  - Придется нам заночевать под открытым небом, - решил Анатолий Дмитриевич.
  - Ой! - воскликнула Ольга.
  Иных возражений не последовало.
  - Что, страшно? - впервые за весь поход подал голос Сергей.
  - Наоборот, очень романтично, - ответила она.
  В мгновение ока Витя натаскал гору дров и приготовил кучку сухих веток для костра.
  - Готово! - сказал он.
  - Так поджигай!
  - Спичек нет.
  У Ольги, Сергея и даже самого Анатолия Дмитриевича огонька тоже не нашлось. Соломатин вместе с портфелем кожаным желтого цвета в данный период времени отсутствовал.
  - Не знаешь, он курит?
  - Нет, не знаю.
  - Тогда, подождем.
  Михаил Михайлович возник из чащи леса, подобно древнему волхву. Лысина его сияла в лучах заходящего светила, белый костюм был непорочен и чист, как в первый день творения. Отеческим взглядом он окинул аудиторию и окрестности и понял, что паства ждет чуда, ибо мудрость его, Михаила Михайловича, беспредельна.
  - Я видел родник неподалеку! - были его слова.
  Но нет пророка в своем Отечестве.
  - Ты куришь? - спросил начальник.
  - Нельзя мне, - вздохнул Соломатин.
  - Это плохо, - сказал Сергей.
  - Но почему? - возмутился Михаил Михайлович.
  - Огня не развести.
  - Ах, это, - воскликнул Соломатин.
  И продемонстрировал второе чудо подряд. Он достал из портфеля коробок со спичками, изготовленными в г. Балабаново, и крупную белую таблетку.
  - Что за анальгин? - поинтересовался любопытный Сергей.
  - Сухое горючее.
  - Ну, вы прямо колдун!
  - Турист я бывший.
  Когда костер весело заполыхал, Анатолий Дмитриевич произвел ревизию всех пакетов. В распоряжении путешественников оказалось: две бутылки водки, одна бутылка вина, газировка трех сортов, апельсины, яблоки, хлеб, конфеты, сыр, колбаса и сало копченое. Стандартный гостевой набор.
  Первый тост прозвучал так:
  - Водку все будут?
  Четверо посмотрели на одну.
  - Только и для дезинфекции. Профилактика, - сказал Соломатин.
  Она молча кивнула головой.
  - Какая гадость. Все тридцать градусов, - определил Анатолий Дмитриевич.
  - Охладить бы ее до минус тридцати - вкус был бы изумительный!
  - Я видел родник неподалеку! - сказал Михаил Михайлович.
  - Что ж ты до сих пор молчал! Показывай!
  У костра остались Витя и Ольга Владимировна.
  - Оля, вы конфету хотите? - густо покраснев, спросил Витя.
  - Я и сама ее возьму, - ответила вредная девица. - Я бананов хочу!
  - Березовый лес кругом, - после долгого молчания осмелился возразить молодой человек.
  - Ну и что, хочу и все!
  Витя ушел в чащу.
  В самую ее глубь.
  Он нравился ей, и она догадывалась, что небезразлична ему. Оставалось выяснить - до какой степени. А потом, не мешало бы сразу указать ему его место. На всякий случай, на будущее.
  - Где наш молодой человек? - спросил Анатолий Дмитриевич, присаживаясь на свое место возле костра.
  - Не знаю, - коротко ответила Ольга.
  - Воду родниковую холодную попробуете?
  - Да.
  Немного погодя появился Витя, в руках он нес гроздь ярко- желтых плодов.
  - Это что? - не веря глазам своим, спросил Сергей.
  - Бананы! - торжественно объявил удачливый охотник и следопыт.
  - Почем? - все не отставал Сергей Александрович.
  - А? - растерялся Витя, - я их так сорвал.
  - Украл, значит!
  Витя замер соляным столбом.
  - Сергей Александрович, хватит зло шутить, - пришла на помощь бедному Вите Ольга.
  - Виктор Николаевич, садитесь, - сказал начальник.
  - Итак, у нас есть все, - продолжил он, обращаясь уже ко всем. - Вода, фрукты, огонь, надеюсь, завтра мы встретим людей, а сейчас давайте новый год праздновать. Пока есть чем, сало и колбаса ведь точно пропадут.
  Он выпил, закусил.
  - Одного не понимаю - бананы в березовом лесу. Откуда?
  - Ботаника то, наука нам неизвестная, - сказал задумчиво Сергей Александрович.
  - К тому же неточная, - выдумал Витя.
  Общество воззрилось на него, недоумевая.
  Он густо покраснел.
  
  Глава вторая.
  
  - Похоже, это негры стоят, - шепотом сказал Сергей.
  - Афроамериканцы, - также тихо поправил его Соломатин М. М.
  В субботу 31 декабря в 12 часов точно, время московское, работники Департамента, как и пророчествовал Анатолий Дмитриевич, встретили людей.
  Аборигены были одеты в короткие, мехом наружу, кожаные мини-юбочки, были босы, а их черные курчавые головы украшали легкомысленные венки из ромашек. Каждый из них держал в руках длинную заостренную палку, возможно, это были копья. Росту невысокого, менее полутора метров, были они худощавыми, черными до синеватого отлива и, удивительно, голубоглазыми.
  Когда путешественники подошли поближе, от аборигенов выступил вперед старенький, с седой шевелюрой, негр. Он поклонился и сказал:
  - Здравствуйте, гости дорогие!
  Белые люди остановились и не сказали ни слова в ответ.
  - Дедушка Добромысл, они русского не ведают, - сказал щупленький молодой негр.
  - Немцы, значить, - огорчился черный дед.
  - Русские мы, - очнулся от потрясения Сергей.
  - Здравствуйте, товарищи, - поспешил сказать Анатолий Дмитриевич, вспомнив о народной дипломатии и вежливости.
  - Чьи? - удивился Добромысл.
  - Россияне мы, - уточнил начальник.
  - А мы Обры, - гордо сказал дед.
  Где я слышал слово это - обры, подумали Соломатин и Анатолий Дмитриевич одновременно.
  - Дорогие Россияне, просим вас зайти к нам, понимаешь! - сказал седой негр.
  - Спасибо, но мы спешим.
  - Далеко?
  Анатолий Дмитриевич в отчаянии махнул рукой.
  Добромысл взглянул в ту сторону, покачал головой, и еще раз повторил приглашение.
  - Мы согласны, - поспешил сказать Михаил Михайлович.
  Он не знал, что предложит в третий раз старший обр, но если попадать, так лучше в гости.
  - Воробей, проводи гостей, - распорядился Добромысл.
  Негры утекли в кусты, будто их и не было.
  - Пойдем, дяденьки!
  Дяденьки переглянулись и двинулись вслед за ним.
  Меньше чем через два часа путешественники с невысокого пригорка увидели деревню.
  На берегу озера в живописном беспорядке стояли плетеные круглые шалаши с крутыми крышами. Домики были аккуратно обмазаны желтой глиной и больше походили на хатки бобров, чем на жилища человеков.
  На околице деревни пришельцы в полном составе испытали подлинный ужас. Первой жертвой первобытных нравов пала Ольга Владимировна.
  - Ой-ой-ой, - на одной высокой ноте вдруг завизжала она.
  Ольга кинулась в объятия ближайшего соседа, спрятала голову у него на груди.
  - Там, - сказала она Виктору (ибо это был именно он) и указала рукой.
  В каких-то десяти метрах от них большая серая собака, более похожая на волка, чем на пса, тащила в пасти своей черного малыша. Ребенок из последних сил барахтался в зубах хищника.
  Процессия остановилась и замерла, объятая смятением. Юный провожатый обернулся, посмотрел с недоумением на панику в рядах своих подопечных.
  - Все кончилось? - трагическим шепотом спросила Ольга, по-прежнему крепко обнимая Виктора.
  - Нет, - ответил он.
  Меж тем серый волкопес, на глазах ошарашенной публики, ленивой рысью приблизился к ближнему домику, улегся в его тени и, видимо, ослабил хватку, потому что малыш змейкой вывернулся из страшных клыков хищника.
   Но не тут-то было!
  Пес схватил его за пятку, подтащил поближе и стал тщательно облизывать.
  Малыш зевнул.
  Потом забрался на спину зверя, поерзал среди густой шерсти, устраиваясь, и заснул.
  - Как говорится, срубило пацана, - прокомментировал сие Сергей.
  - Собака - нянька, - определил породу пса Михаил Михайлович.
  - Где? - ожила Ольга, услышав нотки оптимизма и восхищения в голосах собеседников.
  Абориген снисходительно посмотрел на гостей.
  А вы как думали, казалось, говорил его взгляд.
  
  - Ну что, Миклухо-Маклаи, а не пора ли нам выйти в люди, - сказал Сергей Александрович.
  Они уже добрых два часа сидели голодом в темноте хижины. Банановая диета утолению аппетита никак не способствовала.
  - А я боюсь, - произнесла Ольга, - вдруг они - дикари.
  - Вообще-то, они людоеды - профессионалы, сам видел, - подхватил версию Сергей.
  Ольга сию же минуту прижалась к Виктору Николаевичу, который предусмотрительно находился рядом с ней.
  - Он прав, мир надо поглядеть!
  - И правда, пойду, схожу, - предложил Михаил Михайлович.
  - Специи с собой прихватите!
  Первым понял шутку и верно истолковал Витя.
  - Сергей Александрович, я вас... - Витя смолк, далее развить свою мысль он не сумел, ибо опасался выйти за рамки учтивости.
  Его поза была гораздо красноречивей.
  - Все, все, больше не буду, - всполошился Сергей, подняв вверх обе руки, в знак полного своего поражения.
  М. М. Соломатин пропадал недолго и вернулся с добрыми вестями.
  - Нас приглашают на праздник!
  Мероприятие имело быть на берегу озера, в получасе ходьбы от поселения. Место это называлось Комариной поляной и выглядело напрочь убитой пустошью, утоптанной до того плотно, как будто здесь совсем недавно гуляло с десяток самоходных катков с нетрезвыми водителями на борту. По всему периметру лежали огромные кряжи, призванные служить скамейками для зрителей.
  Гостей проводили до правительственной трибуны, на которой восседало руководство племени Обров в количестве трех человек. Все они встали и поклонились в пояс гостям. Гости сделали тоже самое, после чего Добромысл представил двух матрон:
  - Белка - Старшая, Стрелка - Младшая.
  Не забыл и себя:
  - Добромысл - вождь.
  Анатолий Дмитриевич выступил с ответным словом; руководствуясь исключительно интуицией, начал он с прекрасной половины:
  - Ольга - статистик, Виктор - экономист, Сергей - охрана труда, Михаил - инспектор, Анатолий - начальник.
  Делегацию рассадили согласно титулам. Старшая Белка посадила Ольгу рядом, вождь выбрал охрану, остальные члены заняли бревно рядом.
  Пней было всего пять штук.
  На Комариной поляне бушевал праздник. Молодые и старые обры самозабвенно водили хороводы вокруг костров, пели песни, плясали.
  Ольга долго не решалась заговорить со своей соседкой. Старшая Белка, женщина в возрасте, была полностью поглощена зрелищем. Она в упоении хлопала себя по коленкам, следуя тактам незамысловатой мелодии, покачивала плечами.
  Улучив момент, когда на секунду смолкли барабаны и дудки, Ольга все-таки поинтересовалась:
  - Тетя Белка, праздник...э-э-э... чему посвящен?
  Старшая Белка недоуменно поглядела на девушку, потом улыбнулась, вспомнив, что Ольга пришлая, сказала:
  - День комара.
  - Он кто?
  - Комар, - женщина для вящей убедительности пару раз всплеснула руками и зажужжала, подражая насекомому.
  - А-а, - только и вымолвила Ольга.
  Точно в это же время, на другом конце трибуны, где сидели на персональных пнях вождь и охранник, раздавалось точно такое же жужжание.
  Но Сергей Александрович не остановился на достигнутом и в своих расспросах пошел дальше.
  Долина, в которой жило племя, было богато зверем и рыбой, фруктом и овощем, солнце светило днем, луна ночью. Дожди шли три раза в неделю - по понедельникам, средам и пятницам. Райское место, Эдем, Канары.
  Но раз в году, на тридцать суток, со стороны Болота приходил зверь чудовищный и страшный, и не видом своим и размерами был он ужасен, а токмо количеством.
  Вурдалак, он же упырь, он же вампир, он же кровопивец - имен не перечесть.
  Комариные тучи разбойничали по всей долине, не давая покоя ни людям, ни тварям. Люди потели, завернувшись в звериные шкуры, животные уходили прочь из этих мест. Лишь селедки в реках и озерах, ручьях и лужах, молча приветствовали нашествие мелкой нечисти. Рыбы, в азарте погони, выскакивали вон из воды, поднимая мелкое волнение на акватории. Обры всем личным составом выходили на рыбалку и, буквально голыми руками, ловили обезумевшую селедку.
  Анатолий Дмитриевич давно устал сидеть на жестком бревне. Он тихо сказал, обращаясь к соседу своему, к Соломатину М. М.
  - Не кажется ли вам, что официальная часть затянулась.
  - Кажется, - ответил Михаил Михайлович. - Так ведь дикари же.
  - Пора переходить к банкету, я ужасно есть хочу.
  Соломатин только вздохнул, соглашаясь.
  И терпение их было вознаграждено.
  На трибуны подали рыбу. Рыба была копченой, жирной, завернутой в листья лопуха.
  Анатолий Дмитриевич мгновенно обглодал вкусную селедку до последней косточки.
  Тотчас подали вторую перемену - тот же лопух с рыбою в середине.
  Меж тем на Комариной поляне карнавал подходил к концу.
  Молодые парни, держа у лица небольшие прямые палочки, сплоченной толпой, подобно тучи комариной, носились по поляне, задевая всех. Все, не секрет, что, то были только девушки, с визгом уворачивались от беззастенчивых приставаний и будто нечаянных объятий.
  Очевидно, коллективом молодых людей руководил неведомый стратег, потому что вскоре девушки оказались в озере. Поднимая тучи брызг, молодежь резвилась в водах до тех пор пока не вымокла до последней шерстинки (не забывайте о натуральных одеждах обров). Разбившись на пары, они вышли на берег к кострам, водить хороводы и сушиться. В воде остались плавать деревянные палочки.
  Экспедиция провела в стане обров еще день. Следующим утром Сергей Александрович проснулся первым и во всеуслышание заявил:
  - А не организовать ли нам, товарищи, встречу без галстуков на самом высоком уровне.
  На встрече присутствовали: Добромысл и Анатолий Дмитриевич, а также другие официальные лица.
  Военный вождь и первый охотник Добромысл без промедления приступил к расспросам. Он очень удивился, когда узнал, что гости пришли с севера.
  - С той стороны, значит, - раздумчиво промолвил старый человек.
  - Да, дедушка, с севера.
  - И далеко путь держите? - задал он вопрос после небольшой паузы.
  - На юг, - ответил ему Анатолий Дмитриевич и для верности махнул рукой в том направлении.
  Добромысл нахмурил брови, пожевал губами.
  - На ту сторону, понимаешь, - сказал он.
  - А как у вас восток и запад называются? - заинтересовался Сергей.
  - А, что? - переспросил крепко задумавшийся военный вождь и первый охотник.
  Сергей повторил.
  - Так и называются, север, юг, да восток, запад. Вы ведь вдоль болота идете, аккурат на ту сторону, - пояснил Добромысл.
  - А на той стороне чудеса дивные встречаются, люди недобрые, сгините, пропадете ведь.
  - Что, случаи были?
  - А как же, всяко было.
  Но подробностей Добромысл не выдал, как его не упрашивали.
  Вечером коллектив большинством голосов постановил двигаться дальше. Во-первых, в ту сторону уплыл по воздуху "пес", а во-вторых, копченая рыба, конечно исключительный деликатес, обры народ гостеприимный, однако, нужно и честь знать.
  - Я с пятнадцатого в отпуск иду, надо успеть, - сказал Михаил Михайлович.
  Товарищи подивились силе оптимизма Соломатина, и каждый из них в свою очередь вспомнил о своих неотложных делах. Анатолий Дмитриевич, например, обещал шефу план мероприятий на грядущий год.
  - Можно мне остаться, изловите "пса", вернетесь! - предложила Ольга.
  Сергей посмотрел на Витю, потом то же сделали Соломатин и начальник.
  - А мне можно? - спросил Виктор Николаевич.
  - Конечно, одна голова хорошо, а две лучше, - согласился Михаил Михайлович.
  - А три богатыря сильнее, чем семь гномов, - тут же поддержал его Сергей.
  Никто его не понял.
  Утром, по росе, отряд выступил в поход. Впереди его ждала неизвестность, позади Добромысл делал ручкою до свидания.
  Три дня и три ночи они шли, не зная усталости, на четвертый неуверенность одолела путников.
  - А ведь скоро Старый Новый год, - вспомнил Сергей Александрович.
  Они сидели кругом почти потухшего костра, верхушки деревьев золотил рассвет, с болота тянуло сыростью, и наступал белыми клочьями туман. Михаил Михайлович положил сухого хвороста на тлеющие угли. Когда дым прекратился, и ветки, наконец, вспыхнули, Соломатин возобновил диалог.
  - Нет, - сказал он, - сегодня пятое января, четверг, до праздника еще восемь дней.
  - Целая неделя псу под хвост, - раздраженно сказал Сергей.
  - Кто бы о "псе" говорил, - заметил Анатолий Дмитриевич.
  Помолчали.
  - Двигаемся до Старого Нового года, а там порешаем, - предложил начальник.
  В понедельник они увидели тропинку.
  Тотчас вышел спор.
  Большинство хотело двигаться по натоптанному, меньшинство, в лице Анатолия Дмитриевича, настаивало не уклоняться и идти верной дорогой.
  Соломатин М. М., как самый опытный товарищ, первым оставил демократию и вовремя вспомнил, кто здесь есть начальник.
  Они пошли вдоль болота.
  Лес внезапно закончился, будто вульгарная лесопосадка вдоль железной дороги. Белые стволы берез однообразной шеренгой уходили на восток, точно под прямым углом относительно границы болота.
  - Мнится мне, - предположил Сергей Александрович, - цивилизация близко.
  И точно, под вечер путешественники увидели далеко на востоке кирпичное строение. Видом своим походило оно на недостроенную трубу городской котельной.
  Не сговариваясь, они ускорили шаг, и вскоре пред ними развернулись живописные развалины средневекового замка. От памятника архитектуры неизвестно какого века сохранилось приземистое одноэтажное здание. Второй этаж каменного монстра был частично разрушен. Сохранилась часть крепостной стены, труба котельной оказалась незавершенной привратной башней. За древним замком вытянулась в одну улицу село с деревянными домиками под соломенными крышами.
  Разглядывая с невысокого пригорка идиллическую картину, Сергей Александрович изрек:
  - Настоящая феодальная раздробленность!
  Не успели они спуститься с возвышенности как со стороны развалин, из-за трубы-башни, вывернул всадник и во весь опор полетел в их сторону.
  Путники остановились.
  Всадник осадил коня близ странников и минуту молчал, разглядывая незнакомцев. Затем его словно прорвало.
  - День добрый, господа хорошие! Мы вас только в следующий месяц ожидали. А где добрый мой знакомый Артур Алексеевич? Впрочем, неважно. Я Дубровский. А вы кто? С чем пожаловали?
  "Не бойся, Маша, я Дубровский" - внезапно осенило Сергея Александровича, и он, поддавшись душевному порыву, выступил сначала вперед, а затем и с речью.
  - Владимир Андреевич! Здравствуйте! Мы ихтиологи.
  - Кто?
  - Рыбу изучаем.
  Дубровский предался размышлениям.
  - Рыбы нет у меня, - сказал он через минуту, - но если вы согласны подождать...
  - Непременно.
  - В таком случае, следуйте за мной!
  - Ты помнишь, как его зовут? - шепотом спросил Михаил Михайлович.
  - Я из-за него чуть было на второй год не остался, - так же тихо ответил Сергей.
  - Ладно, Дубровский, - сказал Анатолий Дмитриевич, - он же еще про дуб с котом написал, как бы нам и туда не угодить. А вообще не верю я, редкое это совпадение.
  Товарищи за разговором не заметили, что слишком отстали. Дубровский спешился, подождал странников и пошел рядом, ведя коня под уздцы.
  - К нам еще ни разу ихтиологи не захаживали, - сообщил он, завязывая разговор.
  - А кто же?
  - Прозываются обычно командировочными.
  Путешественники переглянулись.
  - Они закупают продукты, - продолжал молодой Дубровский.
  - Какие же? - спросил Соломатин М. М., спросил лишь из вежливости.
  - Всякие, в основном экологически чистые.
  И вновь наши были поражены.
  Меж тем процессия вступила в пределы замка.
  - Живописные развалины, наверно, очень древние!
  - Что вы, десять лет только. Подрядчики попались недобросовестные. Деньги взяли, а потом исчезли.
  - У нас такие же нравы, - сказал Сергей.
  На ступенях парадного входа они увидели молодую женщину.
  "Она младше Владимира Андреевича", подумал Анатолий Дмитриевич.
  "На два года", определил Соломатин М. М.
  "На пять лет", поправил его Сергей.
  При виде хозяйки сначала заржал конь, потом заговорил Владимир Андреевич.
  - Здравствуй, Маша, я Дубровский.
  Марья Кирилловна поморщилась и сказала:
  - Мария Кирилловна.
  - Анатолий Дмитриевич.
  - Сергей Александрович.
  - Михаил Михайлович.
  Глубоким вечером того же дня они лежали в отведенных покоях и пытались осмыслить впечатления. Особо худо было Михаилу Михайловичу. Рыбная диета вкупе с бананами утихомирили его язву, а вот гостеприимство четы Дубровских расстроили не только желудок, но и весь организм.
  - Я не выдержу, еще один день, и мне понадобится хирургическое вмешательство, - пожаловался Соломатин.
  - Вскрытие помогало всегда, особенно патологоанатомам, - успокоил Сергей Михаила Михайловича.
  После вялого обмена мнениями, было единодушно решено продолжить путешествие.
  - А что нам остается делать, только вперед, - заключил Анатолий Михайлович.
  Утром Дубровский представил им целый воз копченой рыбы.
  - Действуй, ихтиолог,- прошипел начальник отдела.
  Сергей Александрович обошел телегу кругом, повертел ароматную рыбину в руках, померил длину ее. Получился ровно локоть. Вернул рыбу на место.
  - Ну что? - забеспокоился Андрей Владимирович.
  - Маловато будет, есть еще.
  - У нас-то будет и поболе, а хватит ли денег у купца, - вывернулся невесть откуда мужичонка в серых одеждах.
  Сергей совершенно не обратил на него внимания и задумчиво повторил:
  - Маловато, однако.
  Мужичонка с надеждой поглядел на своего барина.
  Молодой Дубровский был невозмутим. Благородного происхождения, он внезапно вспомнил, что не может заниматься столь низким занятием.
  Сергей Александрович и коммерческий директор дворовый человек Григорий вступили в профессиональный спор. Когда количество заказанных возов перевалило за дюжину, гостям стало дурно. Что он делает, думал Анатолий Дмитриевич. С ума сошел, думал Соломатин М. М.. А бизнесмены меж тем ударили по рукам и долго трясли ими, не в силах расстаться.
  - Значит, через неделю, - говорил один.
  - Десять дней, - ответствовал другой.
  - Деньги вперед!
  - Несомненно!
  - Задаток?
  - Он мне не верит, - возмутился Сергей Александрович. - Я ведь не требую...
  Он на секунду задумался и выпалил:
  - Презентации!
  - Что за напасть?
  Сергей Александрович состроил гримасу, означающую высшую степень недоумения.
  - Я должен предъявить образцы товара будущим потребителям.
  - А-а, - догадался дворовый человек Григорий, - денег все-таки нет, а рыбку норовишь взять, непорядок это.
  - Как знаешь, другие посговорчивее будут.
  Григорий призадумался.
  - Оно, конечно, так. И одеты вы не по-нашему, - начал коммерческий директор. - Одеты богато. Только вот, почему пешком пришли? Не от хорошей ли жизни!
  - Приехали мы, - огрызнулся Сергей.
  - На самобеглой коляске.
  - На ней.
  - А не верю я. Где она?
  - Там, - в отчаянии Сергей махнул рукой в сторону болота.
  И столько чувства вложил он в этот жест, что все общество разом обратило взоры к болоту.
  В указанном месте над землею парила самобеглая коляска модели ГАЗ-2024.
  - Нам пора! Спасибо за все! - сказал Анатолий Дмитриевич.
  - Прощайте! - сказал Михаил Михайлович.
  Они пошли.
  - Стойте! - воскликнул Дубровский, - а как же...
  Он взглянул на дворового человека Григория.
  - Презентация-то, - вспомнил он.
  - В другой раз, в другой раз, - откликнулся Сергей Александрович.
  Путешественники уже скрылись за пригорком, когда их догнал верховой.
  - Держи, - крикнул он и бросил в руки Сергею объемистый мешок.
  Сергей Александрович едва не свалился под его тяжестью.
  Всадник в следующую секунду развернулся и ускакал.
  - К твоему подарку, да пивка бы, - заметил Соломатин.
  - Холодного, - уточнил Сергей.
  - Светлого, - обнародовал свою мечту Анатолий Дмитриевич.
  Беседа возобновилась через час. "Пес" спокойно покачивался в небесах, уплывая в неведомую даль. Кросс по пересеченной местности отнял у спортсменов последние силы, и коллектив дружно решил финишировать.
  - У-у, собака ужасная, - сказал Сергей Александрович и бросил мешок на землю.
  - Пусть его едет, - согласился с ним Анатолий Дмитриевич.
  - Идите сюда, здесь родник, - крикнул из-за бугорка Соломатин.
  В подобных забегах прошла целая неделя.
  Спортивная трасса проходила, естественно, вдоль болота, по холмистой степи.
  Вечером седьмого дня самобеглая коляска исчезла за горизонтом.
  - Плохо, - заметил по этому поводу Анатолий Дмитриевич.
  - Без ежедневного стимула тяжело, - сказал поджарый Михаил Михайлович.
  - Не уверен, но мне кажется, скоро мы вновь войдем в лес, я видел вдали темную полоску, - поделился своими наблюдениями Сергей Александрович.
  Если его товарищи потеряли в весе, то он и без того худой, приобрел необычайную зоркость зрения.
   Сергей оказался прав, на следующий день они вошли в лес. Соломатин тотчас уклонился от предписанного маршрута и исчез на пять минут. Вернулся он сияющий, со связкой спелых бананов в руках.
  - Березово- банановое изобилие! - радостно сообщил он своим спутникам.
  Сейчас же был организован привал, не предмет дегустации продукта.
  - Просто восхитительно! - определил Сергей Александрович. - Предлагаю перейти на фруктовую диету до конца нашей командировки, а селедку выбросить вон.
  Коллектив с ним не согласился и постановил: рыбные припасы сохранить как память.
  - Я больше не понесу мешок! - заупрямился Сергей.
  - Хорошо, - сказал Михаил Михайлович.
  После ревизии оказалось, что в наличии имеется 9 (девять) рыбин стандартной длины и стандартного же аромата. Все они были аккуратно завернуты в бумагу и отправлены на самое дно желтого портфеля.
  Еще через три дня, за ужином, Анатолий Дмитриевич заявил во всеуслышание:
  - Мне кажется, что мы здесь уже были!
  Михаил Михайлович поддержал шефа.
  - Вы не одиноки.
  Они в унисон взглянули на Сергея.
  - А я что, я как все.
   Утром следующего дня стан путешественников был разбужен дикими воплями.
  - Вот он! Сюда! Да скорее же!
  То орал Сергей Александрович.
  Он скакал на гигантском гранитном валуне и голосил во все горло.
  Сонные его товарищи в мгновение ока очутились рядом, готовые на все, даже на самое худшее. Но увиденное поразило их не меньше.
  В полутора метрах от валуна, в болоте припарковался черный беглец типа ГАЗ-2024.
  Сергей внезапно прекратил истерику, прыгнул на капот машины и моментально ввинтился, едва не головой вперед, в открытый аварийный люк на крыше автомобиля. Через секунду рядом с ним сидел Анатолий Дмитриевич, Соломатин же застрял.
  - Скорей, Михаил Михайлович! - вскричал Сергей в страшной ажитации.
  Соломатин, безуспешно пытаясь освободиться, трезво заметил:
  - А куда, собственно, мы спешим?
  Сергей бросил руки на руль и весело захохотал.
  Анатолий Дмитриевич поддержал его сдержанной улыбкой.
  Обретший, наконец, свободу Михаил Михайлович сказал сверху:
  - Выходите по одному!
  - Это зачем?
  - Затем, чтобы: а) не застрять и б) попытаться извлечь машину из болота.
  Анатолий Дмитриевич, кряхтя и вздыхая, покинул борт "пса". Вдвоем с Соломатиным он выбрался на сушу и долго ожидал появления Сергея. Когда терпение его иссякло совсем, он громко сказал:
  - Вылазь!
  - Не вылазь! - тут же опротестовал воззвание шефа инспектор отдела кадров.
  - Еще какие будут предложения? - ехидно осведомился водитель, высунувшись по пояс из эвакуационного люка.
  Затем последовал обмен самыми разнообразными мнениями. Сергей Александрович ни за что не хотел покидать машину, Анатолий Дмитриевич указывал неоднократно на то, что вдвоем им не свалить приличной березы, а Михаил Михайлович призывал жить дружно. Центр дискуссии постепенно переместился в лес, вместе с начальником и инспектором. Продолжая спорить, они незаметно для самих себя чуть не с корнем выдрали длинную березину и вручную очистили ее от веток.
  Транспортировка бревна прошла в полном молчании, ибо оппоненты устали спорить.
  Машины в болоте не было.
  Они дружно задрали головы, осмотрели все четыре стороны света.
  Машины не было.
  - Глупо как! - изрек Анатолий Дмитриевич, усаживаясь на бревно.
  - Подождем, - сказал Соломатин.
  Он тоже сел, и хотя было очень неудобно, ведь деревце они добыли тонкое, Михаил Михайлович дискомфорта не заметил.
  - Чего сидим? Кого ждем? - услышали они через несколько минут.
  - Ты где был?
  - К Обрам летал.
  - Не мог нас подождать!
  Сергей Александрович после десятка безуспешных попыток таки выудил "пса" из болота. Где-то в чаще громко шумели дровосеки, вооруженные лишь одними знаниями, и водитель, пока есть время, решил осмотреться.
  Он поднял машину повыше.
  - Ничего не понимаю! - воскликнул он.
  Анатолий Дмитриевич оказался прав - здесь они уже были.
  Сергей Александрович во всех подробностях видел гигантский гранитный валун, который он еще не успел забыть; те же кусты, та же поляна. Было в этой знакомой картине только одно упущение - отсутствовали следы прежней их деятельности, словно некто, озабоченный борьбой за экологическую неприкосновенность природы, прибрал мусор и прочие отходы, свойственные человеческой натуре.
  В поисках цивилизации Сергей добрался до места стоянки Обров.
  - И меня ожидал полный облом! - воскликнул Сергей, рассказывая спутникам свои похождения.
  - Как это - облом? - спросил дотошный Михаил Михайлович.
  Озеро водитель "пса" нашел сразу, оно было заметно издалека. Сергей облетел береговую линию, затем снизился до разумных пределов, но хижин аборигенов так и не увидел. Он с трудом узнал Комариную поляну, потому что вместо убитой пустоши перед ним расстилалась зеленая полянка с редкими кустами. Правительственная трибуна, представляющая собой пять могучих пней, также исчезла бесследно.
  Пока двое путешественников слушали с нескрываемым интересом третьего ГАЗ-2024, предоставленный собственной воле, уносил своих пассажиров все дальше и дальше от места посадки.
  - Где это мы? - удивился Анатолий Дмитриевич, глядя в стекло боковой двери.
  - Дальше по курсу поместье Дубровского, я так думаю, - сказал Сергей Александрович.
  Он смотрел вперед.
  ГАЗ-2024 доставил коллектив на место, похожее на поместье бедного дворянина Дубровского. Похожее, потому как вокруг добротного двухэтажного каменного здания казарменного стиля возвышалась крепостная стена, украшенная стальными воротами и двумя привратными башнями. Замок стоял в чистом поле, к нему не вела, как впрочем и не убегала прочь ни дорога, ни даже тропинка.
  Замок был мертв.
  Сергей Александрович припарковал автомобиль у самого входа в здание.
  - Поглядим, что там? - предложил он.
  - Нет, - сказал Соломатин М. М.
  Анатолий Дмитриевич отрицательно махнул головою.
  Сергей открыл спасательный люк и почти уже выбрался на волю, как Михаил Михайлович спокойно заметил:
  - А не проще было бы открыть дверцу.
  Водитель лишь на секунду замер, а затем решительно продолжил эвакуацию.
  - Мы не ищем легких путей, - провозгласил он и спрыгнул на капот машины.
  Сергей сразу поднялся на второй этаж и попал в длинный темный коридор. Он, коридор то есть, заканчивался высоким окном, рассеянный свет из которого только усиливал мрак узкого помещения. Косые столбы света, прошедшие сквозь переплет, очертили на каменном полу четкие квадраты и прямоугольники.
  Он дошел до первой двери и толкнул двойные створки, которые послушно распахнулись, приглашая незваного гостя пройти в комнату.
  Здесь, кроме яркого света, бьющего через ряд окон, не было ничего, кроме...
  Он увидел кабину обыкновенного лифта, но чуть крупнее. Фасад кабины состоял из двух вертикальных панелей, что только подчеркивало сходство с вышеупомянутым лифтом. Сергей подошел ближе, и панели ушли в стороны, очевидно, сработал фотоэлемент. Сергей остановился, разглядывая внутреннее устройство кабины. Слева стоял изящный стул, а справа на легком столике разместился плоский дисплей и клавиатура управления.
  Кода он вошел внутрь и присел на стул, тотчас за его спиной бесшумно сошлись панели, одновременно вспыхнул свет, и засветился экран дисплея. На нем появилось изображение сферы, в которой Сергей без труда узнал Землю.
  - Вот, значит, как! - удивился он.
  Нажимая подряд клавиши на панели управления, он быстро разобрался в сущности устройства. Четыре кнопки отвечали за перемещение курсора по поверхности сферы, которая послушно поворачивалась, подчиняясь командам с клавиатуры. Другая клавиша устанавливала масштаб изображения.
  - Нажать иль не нажать? - подумал вслух Сергей.
  Он долго примеривался к кнопке "Пуск", но так и не решился покончить с прошлым, покинуть сослуживцев, забыть Виктора Николаевича и Ольгу.
  В совершенно расстроенных чувствах он вышел к людям.
  - Что-нибудь нашел? - поинтересовался Анатолий Дмитриевич.
  - Кроме пыли ничего.
  - Куда теперь? - спросил Сергей пассажиров.
  - Забираем Колю с Олей и домой, - предложил Михаил Михайлович.
  Водитель поднял машину над землею и они полетели.
  - Сергей Александрович, нам в противоположную сторону.
  - Знаю. Я хочу посмотреть, что впереди есть. Час, два, не больше.
  - Болото справа, лес слева, что еще там может быть! - спокойно заметил Анатолий Дмитриевич.
  - Не знаю, не знаю. Подумайте - мы только, что видели поместье Дубровского без хозяина, обров на озере я не встретил. Разве не интересно? И ведь они недалеко друг от друга, десятки километров, а такие сюрпризы. Может за той кочкой нас ждут великие открытия.
  - Тебе это надо? - вздохнул Соломатин М. М.
  Вместо ответа Сергей включил музыку.
  Они уже "подлетали" к Венере (компьютер воспроизводил запись Boney M), когда дальнозоркий Анатолий Дмитриевич воскликнул:
  - Просто невероятно, опять он!
  Спустя минуту остальные члены экипажа различили впереди гигантский гранитный валун, точку отсчета и начало их странствий.
  - Задерживаться не будем, сразу к Обрам? - предложил водитель.
  - Уверен, что наши будут там.
  - На все сто!
  
  Глава третья.
  
  Перед походом в стан Обров состоялась научно-практическая конференция. Открыл ее Сергей Александрович следующими словами:
  - Михаил Михайлович, у вас есть листок бумаги?
  Соломатин извлек из желтого кожаного портфеля чистый лист и передал его в руки Сергею. Он оторвал две тонкие полоски и долго вертел их и, видимо, совсем отчаявшись, с надеждой спросил:
  - Может у вас и степлер найдется?
  У Михаила Михайлович степлер был.
  - Смотрите, - сказал Сергей Александрович.
  Одну полоску он свернул и щелкнул степлером. Получилось бумажное кольцо. Другую полоску он соединил, развернув сначала один конец на 180 градусов.
  - Полюбуйтесь. У первого кольца две поверхности, у второго - одна.
  - Фокус, ловкость рук, - отмахнулся Анатолий Дмитриевич.
  - Если бы, вот это - поверхность Мебиуса.
  Аплодисментов не последовало, возгласов типа "Бис!", "Браво!" докладчик тоже не услышал. Молчание было ему ответом. Раздосадованный Сергей продолжил:
  - Но только этим я могу объяснить все странные факты, происшедшие с нами!
  Диспута не получилось, спорить с ним не захотели. Анатолий Дмитриевич крепко наказал ему - сидеть в машине, никуда не отлучиться, чтоб опять Мебиус какой не вышел.
  - Угу, - проворчал Сергей Александрович.
  Он задраил все люки и запер дверцы, открыл в компе папку с играми, выбрал несложную "бродилку" и, забыв обиды, принялся за поиски кольца Нибелунгов.
  Через пять часов все путешественники были в сборе, Анатолий Дмитриевич скомандовал:
  - Поехали!
  На секунду стало темно, а потом пассажиров ГАЗ-2024 ослепило белое сияние. За бортом машины лежал снег, и хотя уже наступали зимние сумерки, смотреть на него было невозможно. Поморгав глазами, Ольга Владимировна удивленно изрекла:
  - Зима!
  Кто бы возражал.
  Водитель остановил автомобиль перед входом в Департамент.
  Тотчас открылась дверь, и путешественники увидели Тамару Тимофеевну. Главный бухгалтер подошла поближе, улыбнулась, узнавая Сережу, и сказала:
  - С Новым Годом! Вовремя вы, успели, через час все собираемся, и вы не задерживайтесь.
  - Вас подвезти, Тамара Тимофеевна?
  - Спасибо, Сереженька, пройдусь пешком, погода прекрасная.
  - Сплошной, как его..., ты говорил, Сергей Александрович?
  - Мебиус?
  - Ага, он самый. Ехали, ехали, и опять пятница, тридцатое.
  - Здорово! - обрадовалась Ольга Владимировна, - мы не опоздали.
  - Только вот шубки и прочую одежку растеряли, незнамо где, а на дворе минусы.
  - Поехали! - второй раз сказал Анатолий Дмитриевич.
  В первую очередь домой доставили Ольгу Владимировну, затем остальных, согласно штатного расписания и занимаемой должности.
  Очутившись дома, Сергей проник в ванну и долго, долго стоял под душем. Освеженный и даже помолодевший, чистый душой и телом, он заглянул в холодильник на предмет - чего бы покушать.
  На верхней полке холодильника в полном одиночестве покоилась связка желтых бананов.
  Сергею Александровичу стало дурно.
  - Это судьба, - сказал он и закрыл дверцу.
  Растительная пища за время похода порядком надоела Сергею, хотелось чего-нибудь жидкого, горячего, вообще, пиршества хотелось. Вот потому Сергей облачился в парадно-выходной костюм, вышел из дому, сел в ГАЗ-2024 и вскоре был уже на корпоративной вечеринке в Департаменте.
  К счастью, он не опоздал, как раз об эту пору отзвучал первый тост шефа, коллеги дружно чокнулись и принялись за закуску. После первой перемены блюд Сергей осмотрелся. Он сидел рядом с Тамарой Тимофеевной, а напротив его улыбались друг другу Николай с Олей. Соломатина и Анатолия Дмитриевича он не увидел.
  - Сережа, вам не плохо? - спросила главный бухгалтер.
  - Почему, Тамара Тимофеевна?
  - Вы сильно раскраснелись!
  - А это, я на солнышке загорел.
  - Зимой! - не поверила собеседница.
  И Сергей Александрович вкратце рассказал историю командировки в город Лесогорск, о диком племени Обров, о Дубровском.
  Тамара Тимофеевна слушала его внимательно, иногда улыбаясь.
  - Красиво, вы замечательный рассказчик и фантазер.
  - Правде никогда не поверят, - спокойно согласился с ней Сергей.
  - Даже так, да вы еще и психолог.
  Сергей Александрович наполнил бокалы вином и предложил Тамаре Тимофеевне тост:
  - За истину, которая богаче всякой выдумки.
  Они выпили.
  - Тамара Тимофеевна, смотрите, вон Михаил Михайлович, он загорел больше моего.
  - Ах, Сережа, а мне кажется, он выпил больше вашего!
  - Виноват! - сдался Сергей, - чем могу заслужить ваше прощение.
  - Пригласите, меня на танец.
  После танца Сергею стало душно, и он вышел на воздух немного остыть. На дворе было холодно, небо сверкало бесчисленными звездами. Коллеги усиленно дымили, и сигаретный дым тонкими струйками таял в морозном воздухе.
  Сергей Александрович взглянул на небо, в надежде определить, где же они были несколько часов тому назад. Не обнаружив ничего, кроме холодных звезд, он вздохнул полной грудью и повернул назад. Он было уже взялся за ручку двери, но неожиданно для себя вновь взглянул вверх. Что-то в картине звездного неба было не так, какой-то странный непорядок.
  - Тамара Тимофеевна, вы астрономию не забыли? - говорил он, сидя за столом.
  - Я ее, астрономию, и не знаю.
  - Но ведь в школе проходили.
  - Обязательно.
  - Звезда посередине ковша Большой Медведицы, как называется?
  - Сережа, как можно! Самая яркая звезда северного полушария. Вы, кроссворды, разгадываете?
  - А как же!
  - Она и есть.
  - Неужели, Сириус.
  Тамара Тимофеевна звонко рассмеялась.
  - Вы затейник, Сережа.
  Что Сириусу там, в ковше, не место, Сергей Александрович уточнять не стал.
  Попал, значит, подумал он. Что должно следовать вслед за этим, какой вывод, он не знал.
   И нужно ли куда следовать, Сириус, тоже мне!
  Сергей Александрович внезапно понял - он вульгарно пьян.
  Как ни странно, на следующий день, он чувствовал себя вполне адекватно, голова не болела, и пусть его немного пошатывало, но сознание работало, как швейцарские часы. Безошибочно.
  Получалось так, что пока он путешествовал по стране Обров, его страну подменили.
  Какую страну, всю вселенную разом! Не лень же им было!
  Сергей с детства рос любопытным мальчиком, безжалостно уничтожавшим всякую игрушку в стремлении постичь истину, внутреннее устройство и тайные пружины. Чаще всего, вместо чудесного и необъяснимого, вместо маленьких человечков, он обнаруживал кучку опилок или какие-то блестящие маленькие шестеренки. Разочарование не мешало ему повторять попытку за попыткой и только возраст, доктор многих детских заблуждений, освободил его от всеразрушающего любопытства.
  Но дерзкий побег Сириуса из созвездия Большого Пса в созвездие Большой Медведицы разбудил пыл исследователя в душе Сергея Александровича. Жить стало лучше, жить стало веселее.
  Он включил телевизор. Было девять часов утра и обычно в это время на первом канале ведущий делился новостями с народом. Вместо мудрого дяди по экрану скакала стая "фабрикантов", скандируя новую песню о главном. Сергей послушал слова, вроде те самые, изменений не нашлось.
  - Суббота же! - вспомнил он.
  В этот день блок новостей в программе телевещания встречался пореже.
  Сергей Александрович выбрался на улицу, чтобы на месте найти, как говорится, десять отличий. Его новая "квартира", куда он попал неизвестно как, должна отличаться от прежней, не только лепниной на потолке.
  Тихо падал пушистый снег. Улицы городка были безлюдны - народ еще спал, набираясь сил для полноценной встречи Нового Года.
  Сергей Александрович тщательно обследовал улицу Строителей, затем свернул на Комсомольскую. Визуальный осмотр результатов не дал. Все было в полном порядке, изменений не нашлось.
   На Юбилейной улице он долго рассматривал памятник. Страшные сомнения терзали его душу. Вроде бы на нем кепка была, а может, и не было на нем кепки. Вождь упрямо смотрел в свое светлое будущее и на вопросы отвечать не желал.
  По пути домой Сергей заглянул в магазин. За хлебом токмо зашел, но, вспомнив, что на дворе праздник, приобрел еще пару пива и соленой рыбки. Для разминки, чтоб вечером "горькая" в горле колом не вставала.
  У подъезда своего дома Сергей Александрович подвергся внезапному падению сосульки с крыши дома. Она рассыпалась в мелкие дребезги в полуметре от Сергея. Он задрал голову и посмотрел наверх - весь периметр крыши был чист.
  - Безобразие! - проворчал Сергей и юркнул в подъезд.
  Пока он готовил завтрак, пиво доходило до кондиции в морозилке. Люди, обычно, употребляют спиртное перед едой. Для аппетита, для поднятия настроения. Но Сергей Александрович личностью был неординарной и предпочитал пить после, на десерт.
  Эта привычка, возможно, спасла ему жизнь.
  Он вскрыл пакет, отсчитал десять пар, а затем побросал пельмени в кипяток. Через четверть часа Сергей, щедро заправив маслом полученное блюдо, вооружившись ложкой и кусочком хлеба, сидел в зале за столом перед включенным телевизором.
  Вы никогда не пробовали кушать пельмени с хлебом?
  Нет.
  Напрасно, очень вкусно. Когда Сергей учился в авиационном институте имени С. П. Королева, ему иногда доводилось посещать пельменные. Порции были маленькие, никак не рассчитанные на бедных студентов, а вот стоимость угощения превышала финансовые возможности учащихся ВУЗов. Приходилось, чтобы не остаться голодным, употреблять хлеб, которого в ту пору можно было набирать сколь угодно много, как и горчицу, кстати.
  Сергей отнес пустую тарелку на кухню, помыл посуду, вымыл руки и вернулся к телевизору. Из морозилки он достал бутылочку, уже холодную, открыл, налил светлого пива в стакан. Подул на пену, отпил добрый глоток, хмыкнул, одобряя вкус напитка, и вплотную занялся рыбой. Не так давно, примерно с год тому назад, Сергей совершил поразительное открытие: воблу следует чистить, не сдирая с нее чешую, а совсем наоборот - рыбу отделять от чешуи. На практике процесс осуществлялся очень просто - ломаем ее вдоль и начинаем работать со спинкой, где меньше костей.
  Сергей потрошил рыбу и одновременно смотрел телевизор, а иногда даже и пиво пил. Такая разносторонность действий привела к самым плачевным результатам.
  Он подавился.
  Сначала Сергей почувствовал какой-то дискомфорт в горле. Он покашлял, затем отхлебнул полстакана. Не помогло. Вновь откашлялся.
  Бесполезно.
  Тут он понял, что ему не хватает воздуха, что он начинает задыхаться.
  Только не впасть в панику, подумал он, спокойно, сейчас пройдет.
  На глазах его появились слезы, удушье железной хваткой сжало горло, в висках похоронным набатом застучала кровь.
  Он оказался в ванной и попытался прополоскать горло водой. Стало только хуже, перед глазами заплясали яркие искорки.
  В отчаянии, чувствуя, что он вот-вот потеряет сознание, Сергей попробовал достать злополучную косточку рукой.
  Едва его пальцы коснулись корня языка, так в ту же секунду сработал рвотный рефлекс. Сергея буквально вывернуло наизнанку, весь недавний обед, обильно сдобренный желудочным соком и пивом, моментально был извергнут вон.
  Он вздохнул полной грудью, скептически взглянул на творение своих рук на дне ванны и принялся за уборку.
  Вторую бутылку пива, охлажденную в морозилке до абсолютного нуля, так, во всяком случае, показалось ему, Сергей выпил единым залпом, а останки подлой воблы были захоронены на самом дне мусорного ведра.
  Сергей взглянул на будильник. Половина одиннадцатого утра, до шести часов еще вагон и маленькая тележка времени. Вечером он собирался в гости на встречу Нового Года, пока же делать было совершенно нечего и Сергей, удобно устроившись на диване перед телевизором, принялся щелкать пультом управления, перескакивая с одного канала на другой.
  Сначала он посмотрел несколько раундов профессионального бокса, затем полтора часа, уже на другом канале, смотрел "День сурка".
  Потом у него испортилось настроение, заболели глаза, стало жарко. Сергей открыл форточки, чтобы проветрить комнаты. Нагнав стужи в квартиру, он совсем замерз, ему захотелось спрятаться под теплое одеяло. Лихорадка напала, с чего бы это, подумал он.
  Термометр показал 39 с одной десятою градусов.
  К счастью, в аптечке, что располагалась на полке в дверце холодильника, каким-то чудом сохранилась нетронутая упаковка парацетамола. Мудро рассудив, что две таблетки будет в самый раз, а три - явный перебор, Сергей употребил их немедленно.
  Через полчаса термометр бесстрастно показал 38 с половиною.
  - Процесс пошел, - сказал Сергей с тем, чтобы поддержать больного.
  Кроме высказанного участия, он прописал пациенту димедрол и полный покой.
  Отменив телефонным звонком визит, Сергей забрался под одеяло и через пятнадцать минут уснул.
  - Как встретишь Новый Год, так его и проведешь, - сказал Сергей на следующее утро.
  Его собеседник, цветной импортный телевизор, разговора не поддержал, мнение зрителя его не интересовало, он был занят трансляцией концерта.
  - Не хочешь, значит, говорить, - обиделся Сергей и переключился на другой канал.
  Плохо мне, подумал Сергей, с ящиком вздумал беседы беседовать.
  3 января он почувствовал себя настолько хорошо, что осмелился выйти в поход к ближайшему магазину за продуктами.
  Возвращаясь домой, Сергей случайно взглянул наверх и обнаружил на краю крыши, как раз над своим подъездом, огромных размеров сосульку. От неожиданности он остановился, затем стал осторожно, боясь ее спугнуть, пробираться к входной двери. Хитрость блестяще удалась - сосулька не уследила за маневрами Сергея и сорвалась слишком поздно. А-ах - рассыпалась она у него за спиной.
  На обед Сергей в этот день планировал вареный картофель с тушенкой. Он уже заканчивал чистить картошку, когда нож скользнул в мокрой ладони и глубоко порезал большой палец на левой руке.
  Сергей начал подозревать недоброе. Череда происшествий грозила оборваться в самом скором времени.
  Занятый горькими мыслями, он, открывая консервным ножом тушонку, умудрился поранить ладонь правой руки об крышку консервной банки.
  Кушал Сергей ложкой, вилке доверить свою жизнь он не смог.
  После обеда он возлег на кровать и предался размышлениям.
  Два раза подряд на него нападала сосулька, холодное пиво едва не довело родной организм до кипения, мыслимое ли дело, 39 и 1, обе руки забинтованы.
  Что дальше?
  Может это совпадение, успокаивал себя Сергей, вскоре все закончится, и я вновь буду чувствовать себя в своей тарелке.
  Никогда!
  Он вспомнил вечер пятницы, звездное небо, Сириус, сбежавший к медведям.
  Я не в своей тарелке, так и есть, я в чужом мире.
  Следовательно, нужно возвращаться.
  Сергей с осторожностью покинул кровать и подошел к телефону.
  Набрал номер, трубку долго не брали.
  - Слушаю.
  - Здравствуй Виктор, с Новым Годом!
  - Здравствуйте, и вас с Новым Годом!
  - Виктор, срочно приходи!
  - Сергей Александрович, зачем?
  - Нужно помочь хорошему человеку!
  - Минутку.
  Наверно, Виктор плотно прикрыл ладонью микрофон телефона, потому что Сергей перестал что-либо слышать.
  Посовещавшись и получив добро, Виктор сказал:
  - Сергей Александрович, где встречаемся?
  - Подходи к конторе.
  Виктор положил трубку, но Сергей сумел расслышать высокий женский голос:
  - Не задерживайся.
  К Департаменту они подошли одновременно, пожали друг другу руки, и Сергей сразу сделал вопрос:
  - С тобой неприятности в последнее время случались?
  Витя посмотрел на белые бинты, которые украшали руки Сергея, подумал немного, честно силясь вспомнить хотя бы одно происшествие. Вдруг лицо его просияло:
  - Мы недавно вернулись от Обров!
  - Куда вернулись?
  Виктор уставился на Сергея, не понимая.
  - Куда вернулись? - повторил Сергей.
  - Домой! - наконец догадался Виктор.
  - Конечно, - сдался Сергей. - Куда ж еще.
  - Понимаешь, Виктор, я опаздываю в Лесогорск.
  - В больницу? - предположил Виктор.
  Сергей решил его не разочаровывать и утвердительно кивнул головой. Он сказал:
  - Прокатимся на "псе", назад ты один вернешься. Шеф в курсе.
  Сергей Александрович за полминуты уже дважды соврал. Перебор, но что сделаешь.
  Пока Сергей запускал бортовой компьютер и набирал координаты, Виктор пытался пристегнуть ремень безопасности. Он долго ерзал на сидении, устраиваясь, потом все не мог попасть в замок, расположенный где-то за спиной пассажира.
  - Готов? - спросил его водитель.
  Замок тотчас щелкнул, и Виктор воскликнул:
  - Поехали!
  Сергей нажал клавишу "Enter", и на мгновение стало темно.
  ГАЗ-2024 доставил их на место, похожее на поместье бедного дворянина Дубровского. Похожее, потому как вокруг добротного двухэтажного каменного здания казарменного стиля возвышалась крепостная стена, украшенная стальными воротами и двумя привратными башнями. Замок стоял в чистом поле, к нему не вела, как впрочем, и не убегала прочь ни дорога, ни даже тропинка.
  Замок был мертв.
  Сергей Александрович припарковал автомобиль у самого входа в здание.
  Пока Виктор с удивлением вертел головой, осматривая незнакомые ему окрестности, Сергей вылез из автомобиля, оставив дверцу машины открытой, и медленно пошел к дверям здания. Виктор его не окликнул, и Сергей вошел внутрь.
  Странный лифт в комнате на втором этаже послушно распахнул створки при его появлении. Он устроился на стуле и поработал с клавишами на панели управления, вспоминая последовательность действий.
  Сергей решительно ткнул на "Старт". Панели бесшумно открылись, и он вышел вон.
  Перед ним находилась огромная площадь со всех сторон окруженная невысокими зданиями. Четыре улицы уходили с площади в разные стороны. Немногочисленные люди в самых разнообразных и очень ярких одеждах двигались по всем направлениям. Они не соблюдали никаких правил уличного движения. Нигде не было видно ни машин, ни светофоров. Эта странность сразу привлекла внимание Сергея. Он не торопясь, двинулся вдоль площади, читая вывески и таблички на фасадах домов. "Комитет энергетической безопасности" было написано на мраморной доске. Золотые буквы жирно блестели на черном фоне.
  Нормально, подумал Сергей, лето, воздух чист и свеж, мне здесь нравится. Жить можно.
  Он вернулся к лифту и отправился назад в поместье, где его, должно быть, уже потерял Виктор.
  Сергей посмотрел в окно на втором этаже. Автомобиль стоял на прежнем месте, дверца со стороны водителя была распахнута.
  Виктор сидел в машине, пристегнутый ремнем безопасности, никаких попыток к бегству, он и не думал предпринимать. Сергей сел в кабину, посмотрел на пассажира, а потом, расчувствовавшись, чуть было не произнес речь. Но внезапно силы покинули его, и он с трудом сумел сказать:
  - Да-а!
  Виктор с подозрением взглянул на товарища.
  Товарищ чуть не со слезой в голосе, как, во всяком случае, показалось ему, сообщил, что возвращаться домой следует немедленно, для чего необходимо нажать вот сюда и немного подождать.
  - А может, поручик, вернемся, зачем нам, поручик, чужая земля, - спокойно предложил Виктор.
  Сергею Александровичу стало стыдно - он считал Виктора недалеким, простоватым молодым человеком, которому еще...Он же оказался совершенно другим.
  Сергей пожал руку Виктору и сказал:
  - Прощай!
  
  Натурализоваться, вот как это называется, вспомнил Сергей. В спешке он не захватил с собой ни единого документа, а чем этот мир хуже предыдущего, здесь тоже гражданин обязан иметь паспорт, прописку и прочие прелести социального общества. Выход один - сдаваться. Комитет безопасности самое то место, где решат все его проблемы. Правда, это комитет энергетической безопасности, но не все ли равно с чего начинать, если я ошибся, мне обязательно подскажут, рассуждал Сергей Александрович.
  Итак, будучи в здравом уме и твердой памяти, Сергей добровольно шагнул в здание, осененное мраморной доской с золотыми буквами на черном фоне.
  
  Глава четвертая.
  
  Он внезапно очнулся. Карета прекратила мерное свое покачивание и покойно замерла среди равнины голой - на дворе стояла поздняя осень. Прозрачный воздух был холоден и чист и приятно освежал лицо. Каковое лицо, принадлежащее Сергею Александровичу, высунулось из окошка кареты и в недоумении созерцало глазами пустые окрестности.
  Кучер, заметив появление хозяина из недр повозки, сказал:
  - Вася стал, товарищей увидел.
  Сергей поглядел направо, группа товарищей, выстроившись в колонну по два, единогласно задрала длинные свои шеи кверху.
  Пассажир кареты перевел взгляд в указанном направлении.
  В синем безоблачном небе неспешно плыла стая зеленых динозавров. Выстроившись неправильным клином, они одновременно взмахивали короткими кожистыми крыльями с частотой 0,5 Герц.
  Сергей Александрович выбрался из кареты и вместе с кучером и товарищами долго любовался полетом свободных динозавров.
  - Говорят, - обратился он к Иннокентию, кучеру II категории. - Товарищи днем не летают.
  Иннокентий задумчиво пожевал губами, наморщил лоб, всем лицом соображая мысль, и, наконец, сказал:
  - Не летают, а если прижмет, то и Красная шапочка в бабушку обратится.
  И пояснил.
  - Ночью, видать, буря будет.
  Сергей Александрович подошел к запряженному динозавру и погладил его по могучей передней лапе в районе колена. Зеленый гигант повернул и склонил голову, глядя одним глазом на любимого повелителя, второй глаз по-прежнему был устремлен в синее небо.
  - Пошли, Василий, в резиденцию до наступления ночи нужно успеть.
  Теперь на него смотрели два глаза, и столько теплоты было во взгляде зверя, что Сергей не выдержал и сказал:
  - Хорошо, хорошо вместе пойдем.
  Вася гордо оглянулся на товарищей, которые правильным строем стояли позади красной кареты и делали вид, что ничего не слышат.
  Они тронулись в путь.
  Динозавры, древние повелители планеты, мудро правившие миром миллионы лет, однажды проспали появление человека и были быстро покорены людьми.
  Приручение динозавров произошло на удивление просто. Большинство из них, из динозавров, относятся к отряду куриных, иначе яйцекладущих. Эти самые яйца зеленые гиганты прячут среди опавших листьев и прочего древесного мусора. Через 21 день на свет появляются маленькие пушистые, желтого цвета существа, абсолютно не похожие на своих ужасных родителей. Новорожденные с пеленок обладают одной, очень важной, но как оказалось, гибельной для них привычкой - следовать за любым движущимся предметом, оказавшимся в их поле зрения. А если рядом не было взрослых, то птенец динозавра, как правило, погибал. Так происходило всегда, пока однажды вечером рядом с мусорной кучей не проходил тогда еще совсем дикий человек. Мало того, был он, вот уже два дня, хром на правую ногу и потому не смог убежать, когда из кучи опавших листьев вылезли навстречу ему три желтых придурка, впервые увидевшие мир. Были они ростом чуть меньше его, но человек все равно попытался дать деру, ибо подозревал, что где-то рядом пасутся взрослые особи.
  Погоня за хромым "папочкой" продолжалась всю ночь, а под утро жертва совсем выбилась из сил и рухнула на сырую землю, простившись с белым светом. Она, жертва, долго лежала, уткнувшись носом в кочку, поросшую мхом. Его никто не беспокоил, и человек сел, оглядываясь. Желтые динозаврики стригли кругом траву и папоротники, бедняжки сильно проголодались и спешили набить желудки перед дальней дорогой - никто из них не сомневался, что скоро сумасшедшие скачки по пересеченной местности возобновятся.
  Человек смотрел, смотрел на своих ночных преследователей да начал есть землянику, голод не тетка. Так они и ползали друг за другом, пока не выкосили всю зелень дочиста. После плотного завтрака динозавры сбились в кучу, чтобы немножко вздремнуть. В центре тесного коллектива, естественно, оказался их приемный родитель, который, откинув прежние страхи и забыв о всяком воспитании, нагло занял в этом плацкарте верхнее место.
  Через неделю квартет было не разлить водой. Человек перестал хромать, но уже не стремился к бегству, во-первых, догонят, а во-вторых, он, наконец, понял, кто в этом оркестре играет первую скрипку. И самым бессовестным образом пользовался своим открытием - перемещался в пространстве исключительно верхом на младенческих спинах, цыплята сильно выросли, приходилось вскарабкиваться наверх по опущенным шеям юных динозавров.
  Человек, условно назовем его Владимиром Владимировичем, в своем родном племени выполнял обязанности свободного охотника, то есть бродил по окрестностям и высматривал где что плохо лежит, или плохо бежит, или густо растет. В процессе поиска он свалился с высокой скалы, ударился головой, затем левым боком, прокатился на копчике и в результате повредил себе правую пятку, въехав на большой скорости в куст шиповника.
  Он рассчитывал дохромать до стоянки племени к одиннадцати вечера, но неожиданная встреча с желторотыми динозаврами перечеркнула все планы.
  Был понедельник, день недели с которого обычно нормальные люди начинают новую жизнь, бросают, к примеру, пить, курить, посещать злачные места. Владимир Владимирович тоже задумался о будущем. Он сидел на шее Большой Эдды, Малая Эдда прокладывала путь, а Калевала замыкал шествие.
  Время самое благоприятное, думал В. В., вчера было рано, завтра будет поздно, и не нужно захватывать ни мостов, ни телеграфов, ни банков, за отсутствием таковых. Следовательно, задача упрощается. Главное, не забыть, сразу укрепить вертикаль.
  Он крепко замечтался и вовремя не заметил гибкой ветки. Она разогнулась, хлестнула В. В., и его сбросило на землю.
  Калевала согнул свою шею, высунул длинный язык и закатал в него Владимира Владимировича, потом зажал язык между зубами вместе с начинкой. В. В. замер, от страха его парализовало.
  Калевала же, тем временем, доставил свою добычу на место, на шею Большой Эдды. В. В. сидел, в совершенном обалдении, и медленно обтекал слюной. Перед его лицом возникла морда динозавра с букетом лопухов в зубах.
  Владимир Владимирович взял пучок и машинально сказал:
  - Спасибо!
  - Не за что, - был ему ответ.
  Роскошный букет лопухов в руке В. В. дрогнул, Владимир Владимирович был поражен.
  В отличие от человеческой, цивилизация динозавров насчитывала десятки миллионов лет, потому не удивительно, что большинство знаний в их среде передавались по наследству, на уровне инстинктов, тем более, что за миллионы лет существования они так и не догадались учредить пост министра просвещения и ЕГЭ. Не было министра, а значит, и не было программы обучения, которую каждые пять лет необходимо менять, усовершенствовать, а то и вовсе отменять. Знания стабильно и постоянно передавались из поколения в поколение, что, в конце концов, закрепило их на генетическом уровне. Через неделю после рождения они вспоминали дифференциальное исчисление и третий закон Ньютона. А также биологию и сопутствующие ей знания. Вот почему Большая Эдда после того, как В. В. пришел в себя, сообщила:
  - Мы вам не родные.
  Владимир Владимирович, только что закончивший обтирание лопухами, вновь был поражен.
  - Я вас удочерил, - пошутил он, а затем, вспомнив о Калевале, добавил, - и усыновил.
  Приемные дети шутки не оценили и совсем даже не поняли и дружно прошептали, задыхаясь от слез благодарности:
  - Спасибо, папа!
  Куриный род всегда отличался сентиментальностью и неоправданной доверчивостью.
  Владимир Владимирович не удержался и промокнул оставшимся свежим лопухом уголки глаз. И его проняло!
  Через две недели скитаний Владимир Владимирович во главе походной колонны появился в расположении своего племени. Народ в страхе разбежался на все четыре стороны, и не юные монстры, начавшие уже терять желтый пух и приобретать зеленый цвет, испугали людей, а сам В. В., гордо попирающий выю ужасного зверя.
  Так и получилось, что Владимир Владимирович, с ходу завоевав власть, тут же лишился электората, а в его лице и всей налогооблагаемой базы.
  - Твой союзник - время, - изрекла не по годам мудрая Большая Эдда, заметив, что повелитель пребывает в печали.
  И действительно, буквально через минуту, из кустов выглянул первый любопытный, за ним еще один. Жизнь налаживалась!
  Прошел год, за ним второй, Владимир Владимирович увеличил количество особей в своем стаде динозавров до сорока голов, а подвластных ему территорий было вовсе не счесть - то ли 89, то ли меньше. Укрепив, как он мечтал, вертикаль власти, В. В. приступил к реформам. Сначала их было, как и монстров, всего-то три, а затем они, реформы, стали плодиться не хуже тех динозавров.
  По совету обеих Эдд В. В. объявил себя президентом на четыре года, к своему несчастью, он тогда еще не знал, что эта должность всего лишь переходящий приз.
  
  Вася и Сергей Александрович, думая каждый о своем, добрели до перекрестка.
  Динозавр опять стал.
  Сергей задрал голову вверх, но в небе зеленых товарищей не увидел и с недоумением перевел взгляд на своего спутника.
  - Через лес? - Вася был немногословен.
  - Какой лес! - очнулся Иннокентий. - В маршрутном листе прямо указано "следовать вдоль", а не поперек, не через.
  - Будет буря! - сказал динозавр.
  - Нельзя, - возразил кучер, но голос его звучал уже не так уверенно.
  - Поехали коротким путем, - скомандовал Сергей Александрович.
  Он влез в карету, и поезд, состоящий из кареты и колонны динозавров, тронулся.
  Сергей немного полюбовался лесными зарослями и вновь задремал, убаюканный плавным ходом кареты и тишиной, царившей повсюду.
   Ему приснился кошмарный сон. Сергей опять опоздал, и шеф Департамента орал, активно махая руками, словно динозавр крыльями на взлете. От его криков у Сергея разболелась голова, и он развернулся и пошел из кабинета к Ольге Владимировне - у ней, он помнил, должны быть таблетки. Шеф, видя столь непочтительное поведение, в ярости завопил не своим голосом:
  - Стоять!
  Сергей Александрович открыл глаза.
  Карета больше никуда не ехала.
  - Стоять! Не двигаться! - услышал он громкие крики.
  Дверь кареты с треском распахнулась, едва не слетев с петель, и в проеме показалась рыжая морда, поперек себя шире, маленькие глазки забегали по всем углам и, наконец, встретились с взглядом Сергея Александровича.
  - Вылазь! - сказала рыжая морда.
  У Сергея заломило голову от боли.
  - Не надо меня пугать, - прошипел он.
  Сергей схватил бороду и втянул ее вместе с мордой внутрь. От неожиданности и боли мужик заверещал тонким голосом, Сергей же, не обращая внимания на причитания, продолжил свое черное дело: левой рукой он схватил за воротник, а правой - за широкий пояс незнакомца и придал телу должное ускорение.
  Через мгновение тело врезалось в другую дверцу кареты, открыло ее головой и скрылось с глаз долой.
  Сергей выскочил вслед.
  К нему подлетел разбойник, пытаясь ударить дубиной. Сергей легко опередил нападающего и, ухватив оружие, с силой дернул его в свою сторону. Дубина осталась в руках, а разбойник проскочил мимо и встретился лицом к лицу с каретой. Повозка от удара даже качнулась, но устояла, в отличие от противника, который свалился наземь, как подкошенный.
  Перехватив дубину за тонкий конец, Сергей принялся крестить разбойников справа налево и слева направо, сокрушая по пути ребра и зубы.
  - Это Прыгающий барон! - заорал один из недобитых разбойников.
  Сергей опустил орудие возмездия и спокойно стал смотреть, как убегают, уползают, исчезая в густых зарослях, его противники.
  Головная боль вновь напомнила о себе.
  Сергей Александрович попытался приладить выбитую дверцу на законное место, но у него не получилось, и тогда он попросту втащил ее внутрь кареты, а затем залез сам. В первую очередь он поднял сиденье и вытащил из рундука деревянный ларец. Открыв его, Сергей нашел "Папазол" и оторвал от упаковки сразу две таблетки.
  - Убежали тати в лес! - сообщил радостную весть Иннокентий, заглядывая в карету.
  Был он запачкан пылью, на плече жирно блестела капля солидола, которым обычно смазывают оси колес.
  - Ты где был?
  - Преследовал превосходящие силы врага!
  - Под каретой, - усомнился Сергей.
  - Никогда!
  - А солидолом когда замазался?
  Иннокентий отвернулся, разыгрывая обиду.
  Колонна тронулась в путь. Сергей, сидя в карете в обществе пострадавшей дверцы, вспоминал только что прошедшую драку.
  Прыгающий барон, это они меня за мою походку обозвали.
  Когда Сергей Александрович забывался или сильно волновался, движения его становились резкими, быстрыми, а ходить он начинал вприпрыжку, будто пытаясь безуспешно преодолеть земное притяжение, будто до сих пор он носил обувь тяжести необычной. Ноги у него так и вылетали вперед. Сергей следил за этой своей особенностью, но не всегда ему удавалось скрыть недостаток. Хотя противники так не считали и откровенно побаивались, особенно после нескольких дуэлей. Сергей Александрович, не умея толком владеть шпагой, запросто побивал самых опытных бойцов, которые на взгляд Сергея двигались как осенние мухи - слишком медленно. Он легко выбивал оружие из их слабых рук одним сильным ударом.
  Соломон, Генеральный инспектор отдела кадров комитета энергетической безопасности, предупреждал его, что на планете пребывания, куда Сергей отправлялся в длительную командировку, сила тяжести меньше земной, а ускорение свободного падения составляет примерно 0,7g. Отсюда следовал вывод - командировочный гражданин будет страдать головными болями из-за повышенного артериального давления, необходимо запастись на первый случай лекарствами, а вот о том, что Сергей будет скакать, словно кузнечик, никто из них не догадался. Непривыкший к легкости и хрупкости предметов, Сергей попадал несколько раз в неприятные ситуации и прослыл неотесанным молодым человеком из провинции, там все такие. Дамы взяли шефство над ним, а кавалеры попытались пощекотать ребра нахала кончиком шпаги.
  С дамами Сергей вел себя учтиво и силой своей вызывал смех женского общества, но с кавалерами он обошелся довольно круто, сломав пару шпаг и едва не проткнув племянника президента, знаменитого на всю империю дуэлянта и задиру.
  Близился вечер, свинцовые низкие тучи обложили небо от горизонта до горизонта, природа притихла в ожидании грозы.
  Процессия выехала из леса; дорога пошла под уклон, потом взобралась на гряду холмов, и Сергей в левое окошко кареты увидел будущую свою резиденцию.
  Замок Канистра-хаус мрачно высил крепостные стены в сумраке вечера.
  Через час путники стояли перед воротами, Иннокентий долго колотил медным молотком в дубовые створки, но тщетно, замок будто вымер.
  - Вася, давай! - попросил динозавра обессилевший кучер.
  И Вася дал.
  От легкого удара лапой ворота загудели, и тотчас открылась дверь в левой створке ворот.
  На свет явился маленький человек в красном одеянии. Он внимательно оглядел присутствующих и важно изрек, неожиданно очень густым басом:
  - Документы!
  Кучер протянул ему паспорт Сергея и свое приписное свидетельство.
  Человек соизволил принять бумаги.
  Приписное свидетельство он небрежно сунул в карман куртки, а паспорт открыл, и лицо его просияло.
  - Сергей Александрович, с прибытием!
  Он пропал за воротами, через секунду там что-то рухнуло, и заспанный голос обиженно сказал:
  - Чего дерешься!
  Звонкий шлепок не помешал услышать придушенный шепот:
  - Приехал.
  Затем раздался быстрый топот башмаков по каменной мостовой.
  Барон ? 42 Сергей Александрович Кружилин вступил в свою резиденцию.
  Многочисленные клерки, начальники отделов, заместители выстроились на площади у здания Конторы.
  Иннокентий остановил Васю в нескольких шагах от Первого заместителя, стоявшего перед парадным входом.
  Воспоследовала речь.
  Аплодисменты.
  Сергей Александрович получил лист бумаги из рук кучера и художественно прочел текст.
  Бурные аплодисменты.
  Первый заместитель взял барона ? 42 под ручку и доверительно сообщил:
  - Через час банкет.
  Он показал Сергею Александровичу апартаменты и удалился.
  Сергей в первую очередь принял душ. Он сидел в просторной бочке, а Иннокентий поливал его из медного ковшика.
  Дикость, думал мокрый Сергей, водопровод не могут придумать. Но с другой стороны, они не мучают население реформами коммунального хозяйства.
  После водных процедур барон прошел в свой кабинет, большую комнату со столом-аэродромом, со множеством стульев-близнецов, тремя окнами, одной картиной и одним бюстом. Гипсовый бюст принадлежал прапрапрезиденту Владимиру Владимировичу, пустые его глаза были устремлены на картину с изображением настоящего правителя империи Матвея Матвеевича, который, в свою очередь, смотрел на дверь, ведущую в приемную. Любой входящий в кабинет посетитель видел сначала затылок Владимира Владимировича, а потом плоскую улыбку Матвея Матвеевича.
  Сергей сел во главе стола, полюбовался на нечеткое свое отражение в идеально отполированной поверхности. Неопределенно пожал плечами.
  Он достал из внутреннего кармана пластмассовую карточку ярко-зеленого цвета и провел ею по торцу стола.
  Щелкнул негромко замок входной двери, шторы поплыли навстречу друг другу, закрывая окна, после чего в кабинете вспыхнул свет.
  В недрах стола раздалось тихое жужжание, и появились дисплей и клавиатура.
  "Господин президент!" - далее следовал стандартный текст, который Сергей набирал механически, не задумываясь и не допуская ошибок, ежедневные доклады даже пальцы рук выучили попадать на нужные кнопки. Профессионал до кончиков ногтей, как когда-то говорили, правда, об аристократах.
  Он отправил отчет по электронной почте.
  Часы на дисплее подсказали Сергею Александровичу, что до банкета осталось 20 минут. Он открыл файл и еще раз освежил в памяти имена и должности своих новых подчиненных. Выключил компьютер.
  Во встроенном шкафу он нашел готовый мундир, заранее для него приготовленный секретарем, проверил придирчиво наличие дубликатов медалей и орденов. Оделся.
  Официальная часть банкета состояла из двух коротеньких речей, одной ответной, которую Сергей Александрович вновь прочитал с бумажного листа.
  После ритуальных аплодисментов народ потянулся к столам, расставленным в другом зале. Начался долгожданный банкет.
  Все гости без исключения обладали здоровым аппетитом, потому в зале наступила тишина, прерываемая лишь стуком ножей и вилок. Сергей Александрович немедленно присоединился к ним.
  Лакеи, стоявшие вдоль стен, внимательно следили за тем, чтобы гости не оставались без работы. Они, как коршуны, кидались на отставленную в сторону тарелку, спеша заменить блюдо. Бокалы постоянно наполнялись вином.
  Через полчаса лица присутствующих раскраснелись, движения гостей стали величественными, спокойными. В разных концах стола вспыхивали отдельные реплики и восклицания, и вскоре над столом повис неумолчный гул.
  Барон позволил себе лишь один бокал, больше пить он пока не собирался, ибо знал, что вскоре последует продолжение банкета в узком кругу посвященных.
  Первый заместитель, как и полагается ему, первым заметил, что шеф заскучал. Он с полным бокалом в руке подошел к Сергею и отозвал его в сторонку. Незаметно для гостей они исчезли за одной из дверей, где их уже ждали настоящие хозяева этой земли в количестве пяти человек. При появлении 42-го они встали из-за стола, и раскрыв рты, дружно проскандировали:
  - С прибытием!
  Сергей Александрович подошел к своему месту и, положив руки на спинку стула, посмотрел на правого от себя господина. Господин был одет в черный костюм-тройку, носил черные усы и бледное длинное лицо. Выцветшие глаза-пуговицы, словно купленные на самой дешевой распродаже, уперлись, не мигая, в переносицу барона, и господин отрекомендовался:
  - Иван Смородинов - медь!
  Следующий товарищ, такой же усатый и черный, но с красным лицом, подхватил:
  - Николай Романов - алюминий!
  И пошло.
  - Сталь!
  - Нефть!
  - Уголь!
  Перекличка навеяла Сергею далекие детские воспоминания:
  - Полезные ископаемые, - вырвалось у него.
  Пятый класс, география.
  - Олигархи мы, - уточнил недалекий Иван Смородинов.
  Николай Романов, который алюминий, залился веселым смехом. Вытирая белым платком, выступившие слезы, он сказал:
  - А хоть и ископаемые, так ведь - полезные.
  Общество заулыбалось, И. Смородинов от прилива крови к мозгу даже порозовел всем лицом.
  Сергей Александрович взял со стола пузатый бокал с красным вином.
  - Тост - за понимание!
  Выпили стоя.
  - Садитесь, я с вашего разрешения похожу, весь день не двигался.
  Он вновь налил себе вина, тотчас олигархи последовали примеру, первый заместитель произнес витиеватый тост, выпили.
  Сергей Александрович наполнил пустой бокал, господа удивленно переглянулись между собой, но не решились пропустить.
  0,7g пагубно влияло на барона, он страдал от повышенного давления и первое время спасался лишь таблетками, неисчерпаемый запас которых хранился в заветном деревянном ларце. Будучи бароном ? 89 целых четыре предыдущих года и выполняя государственные обязанности, которые заключались, в том числе, и в неумеренном злоупотреблении вином на всевозможных банкетах, фуршетах и приемах, Сергей Александрович обнаружил странное действие местного алкоголя на родной организм. Во-первых, голова его на следующее утро не болела никогда, во-вторых, он ни разу не смог захмелеть. Последующий ряд опытов убедил экспериментатора в том, что он находится на верном пути. Одна хорошая пьянка, по местным меркам хорошая, держала пониженное давление в течение недели, что благотворно сказывалось на здоровье и настроении Сергея Александровича.
  Водка местным производителям была неизвестна, возможно, при 0,7g вода плохо смешивалась со спиртом.
  Гипотензивное вино оказалось уникальным средством и служило не только здоровья для, но также и катализатором карьерного роста Сергея Александровича.
  Больше четырех лет тому назад, когда С. А. Кружилин был никому неизвестным провинциалом, пытающим удачу в столице империи, ему повезло встретиться с племянником будущего президента.
  Голодный Сергей забрел в трактир на окраине города и заказал на последние гроши яичницу. В ожидании блюда он коротал время в темном уголке, сидя в одиночестве за столиком. Кроме него посетителей в заведении не было, единственный лакей беспокойно выглядывал из кухни, с каждым разом убеждаясь, что Сергей не исчез никуда.
  Расчет лакей потребовал немедленно, что очень удивило Сергея, но не более.
  Только он приступил к трапезе, как в трактир ввалилась орава молодых людей, разодетых, как говорится, в пух и прах. Было их всего-то десять человек, а гомон стоял такой, словно от доброй стаи ворон. Они принялись стаскивать отдельно стоящие столы в общую кучу, организуя роскошную "поляну".
  Дошла очередь и до укромного уголка, в котором скромно вкушал пищу С. А. Кружилин.
  Когда стол поехал у него из-под носа, Сергей, не говоря худого слова, запустил в ближайшего молодого человека почти чистую тарелку, которая рассыпалась в мелкие осколки на голове оного.
  Оглушенный молодой человек удивленно хлопал глазами, его товарищи открыли рты и замерли на одно мгновение, будто гипсовые статуи в парке культуры и отдыха.
  - Юрика убили! - завизжал кто-то высоким голосом.
  Юрик, услышав свое имя, улыбнулся залитым кровью лицом, но с места не двинулся.
  - А-а-а! - заорала компания в девять луженых глоток.
  Парк ожил и в беспорядке кинулся на вражеские редуты.
  Стоя за опрокинутым столом, Сергей методично отбивался от нападавших длинной деревянной скамьей.
  Первая атака захлебнулась.
  Противник отошел на прежние позиции, сбившись в компактную кучу, чем немедленно воспользовался Сергей.
  Он открыл беглый артиллерийский огонь по врагу.
  Скамья врезалась в скопление пехоты, произведя страшные опустошения среди живой силы противника. Из строя выбыло до 60 процентов личного состава, 30 же процентов было насмерть деморализовано.
  Поле боя не оставил полководец маленькой армии, он же капитан тонущего корабля, который успели покинуть крысы, он же племянник будущего президента. Федор, так его звали, бесстрашно бросился на амбразуру.
  Пока Федор вытаскивал шпагу из ножен, Сергей покинул свой укрепрайон и вышел на оперативный простор. В его руках тоже была шпага, но держал он ее словно палку какую, что сразу бросилось в глаза профессионалу Федору.
  Федор сделал стремительный выпад, целясь прямо в грудь противнику. А Сергей еще быстрее парировал удар, его шпага опустилась на вражеский клинок, отбив оружие в сторону вниз. Он сделал шаг навстречу и эфесом шпаги стукнул Федора в нос. Получилось немного коряво, но очень убедительно.
  Теперь Федор не прыгал столь резво, опасаясь за свою физиономию. Он по-прежнему активно махал шпагой во все стороны, пока не воткнул ее в один из деревянных столбов, поддерживающих потолочный свод трактира.
  После этого он поспешно отбыл в неизвестном направлении.
  Сергей вышел на свежий воздух. Решив, что на этот день приключений для него достаточно, он пошагал в свою квартиру, которую снимал за пару кварталов отсюда.
  Он прошел уже добрую половину пути, когда заметил подозрительную фигуру, неотступно следующую за ним. Сергею стало любопытно.
  Сначала он попытался оторваться от докучливого спутника, но лишь убедился в том, что за ним действительно следят.
   Сергею стало досадно.
  Тогда он скрылся в темной арке дома и через минуту встретился со своим преследователем нос к носу. Как полагается филерам, одет он был в нечто серое и неприметное, бледное его лицо скрывали поля небольшой шляпы, глубоко, до самых мочек ушей, посаженной на череп.
  Сергей бесцеремонно схватил мирного прохожего за шею и лишил товарища доступа к кислороду. Удушение было выполнено по всем правилам искусства и потому удавленник расслабился максимально. Руки его безвольно повисли вдоль тела, колени подогнулись, глаза закатились под лоб, а брюки мгновенно промокли до туфлей.
  Сеанс длился ровно три минуты, а может и больше, кто считал.
  Сергей, наконец, отпустил шею человека, и тело сползло по стене вниз.
  Бедный сыщик сидел на земле и постепенно приходил в себя. Сергей покорно ждал рядом.
  - Ты кто? - спросил сурово Сергей свою жертву.
  Сотрясаясь от очередного приступа кашля, человек непослушною, дрожащей рукой отвернул лацкан пиджака, и Сергей увидел невзрачный знак с выбитым номером.
  169 - тринадцать в квадрате, сообразил Сергей. Он хорошо разбирался в арифметике.
  - Ты не можешь меня убить, - с трудом прохрипел бывший удавленник.
  - Могу, - успокоил его Сергей.
  - Нет, я агент охранки.
  - От кого ж ты меня охранял.
  - Я приставлен следить за Федором.
  - Ты, парень, ошибся, меня не так зовут.
  Через пять минут допроса Сергей узнал задание агента, а также много лишнего, чего знать ему не полагалось.
  Иннокентий, потомственный филер в третьем поколении, должен был, не привлекая внимания, сопровождать Федора и компанию. Работа неинтересная, скучная - клиент в этот день совершал круиз по кабакам столицы, не пропуская на своем пути ни одного питейного заведения. Трактир, в котором произошла вышеописанная встреча, был всего лишь второй остановкой в расписании движения.
  Компания хотела только подкрепиться парой-тройкой бутылочкой вина с тем, чтобы, набравшись сил, отправиться в центр города. А тут такой облом, катастрофа, вообще, конфузия полная.
  Выполняя свой долг и предвидя вопросы дотошного начальства, Иннокентий отправился за Сергеем, чтобы разузнать, где он живет, что делает.
  Ему, конечно, не очень удобно, но не мог бы сам господин доложить, кто он собственно такой.
  С. А. Кружилин поразился. Как оценить данную просьбу? Это что - профессионализм, или обыкновенная наглость. Так и не решив проблему, Сергей представился по всей форме.
  - Ты запиши, забудешь ведь.
  - У меня феноменальная память, - отмел всякие сомнения прямо с порога Иннокентий.
  Они расстались, не попрощавшись.
  По прошествии целой недели к Сергею пожаловал в гости работник Охранного отделения, служебная бляха ? 169.
  - Проходи, - просто сказал хозяин.
  Иннокентий отказался категорически и, вручив тонкий конверт, быстро ушел.
  В конверте лежал пропуск в 135 кабинет на его имя, который был действителен с 14 до 15 часов следующего дня.
  - Это как понимать, я могу же и не явиться, - рассердился Сергей.
  А как ты ожидал, успокоил он сам себя, полк спецназа, эвакуация квартала, штурм и захват опасного государственного преступника. Не велика птица, не дождешься, сам придешь.
  Он так и сделал.
  В приемной он просидел полтора часа, после чего секретарша, позвонив по телефону куда следует, объявила:
  - Приходите через неделю!
  За эту неделю в империи произошла смена президентов, к власти пришел некий Матвей Ильич Рощин.
  Новому президенту стукнуло ровно шестьдесят лет, и это была третья его попытка, которая оказалась удачной. М. И. Рощин немедленно, по обычаю предков, перекрестился в Матвея Матвеевича.
  Со времен первого президента было замечено - если имя властителя совпадает с отчеством, то правление будет удачным, реформы успешными, цены на нефть высокими. Во имя процветания Родины, подъема экономики и обуздания инфляции была внесена в Основной закон страны соответствующая статья. Потому Матвей Ильич и обратился в Матвея Матвеевича.
  Рощин должен был поменять отчество еще шестнадцать лет назад, но племянник, несносный Федор, своими художествами и хулиганскими действиями накануне выборов, обязательно накануне, не позже и не раньше, отвращал электорат на другую сторону баррикад. Точно так же произошло бы и на этот раз, да нашелся неизвестный никому, благородный и бедный дворянин, сумевший поставить хулигана на место. Специалисты по пиару раздули рядовую драку до высот немыслимых и как результат - Рощин победил уже в первом туре.
  Вторым результатом шумной деятельности предвыборного штаба кандидата стало желание широких масс узнать побольше о жизни и деятельности благородного, но бедного дворянина.
  Да хотя бы фамилию.
  Так вот и выплыл из небытия С. А. Кружилин.
  Под давлением общественных кругов, приближенных к президенту, Матвей Матвеевич вынужден был пригласить Сергея на инагуарацию, где ему, С. А. Кружилину, сопутствовал необычайный успех, никак не меньший, чем у главного виновника торжества. М. М. Рощин зачислил героя в штат своей администрации, а потом, дабы Сергей не мозолил глаза президенту, его сослали бароном в 89 регион.
  89 регион был чуть ближе к столице, чем Тьмутаракань.
   Страха ради, к нему приставили лучшего работника Охранного отделения, служебная бляха ? 169. Знающие люди говорили, что они, Кружилин и Иннокентий, уже как-то тесно работали по одному, ну очень щекотливому делу.
  
  Напоив "полезных ископаемых" до полного бесчувствия барон ? 42 вновь поднялся в свой кабинет. Он достал из внутреннего кармана пластмассовую карточку ярко-зеленого цвета и провел ею по торцу стола.
  Щелкнул негромко замок входной двери, шторы поплыли навстречу друг другу, закрывая окна, после чего в кабинете вспыхнул свет.
  В недрах стола раздалось тихое жужжание, и появились дисплей и клавиатура.
  Он с трудом снял с пальца перстень с фамильным вензелем. С неудовольствием поглядел на измученный насилием безымянный палец.
  - Толстеешь, братец, а помнишь, четыре года назад, ты вечно был скрюченным, чтобы мы не потеряли матрицу.
  Он сдвинул небольшую пластинку на ярко-зеленой пластмассовой карточке. В открывшуюся маленькую нишу он вложил вышеупомянутую матрицу, которая, в свою очередь, пряталась внутри перстня. Установив пластинку на место, Сергей вложил карточку в дисковод компьютера.
  Через пять минут на экране дисплея появилось изображение - Соломон, Генеральный инспектор отдела кадров комитета энергетической безопасности, сосредоточенно пил чай. С. А. Кружилин посмотрел на шефа и решил подождать.
  Соломон, не поднимая взгляда на экран, сказал:
  - Что молчишь?
  - Здравствуйте, Соломон Израилевич!
  Генеральный отставил чашку в сторону.
  - Здравствуйте, Сергей Александрович!
  - Я нахожусь в новой резиденции, связь отсюда намного лучше прежней. Прибыл в Канистра-хаус...
   - Куда, куда прибыл, повтори, - оживился Соломон.
  - Канистра-хаус.
  - Вот те раз, никак не ожидал, совпадение полное.
  - Вы и здесь побывали?
  - Никогда не был.
  В руках у Соломона вновь оказалась чашка с чаем.
  С. А. Кружилин подробно рассказал о последних событиях, о встрече с разбойниками, банкете. Соломон его выслушал, вздохнул:
  - Ничего нового.
  - Ничего, - подтвердил барон ? 42.
  На этом и закончился очередной сеанс связи.
  Только Сергей вернул матрицу дальней связи на место, а перстень - на палец, как, раздался стук в дверь. Три быстрых, два долгих, и опять три быстрых.
  Кружилин разблокировал дверь, и в кабинет вошел Иннокентий. Он остановился у входа, осмотрел служебные апартаменты шефа, хмыкнул неопределенно.
  - Давай, - сказал Сергей.
  Агент Охранного отделения подал листок с донесением.
  - Что так мало? - спросил барон, прочитав текст.
  - Так о чем писать, не о чем писать.
  - Ты когда научишься на компьютере работать?
  - А зачем, - удивился Иннокентий.
  - Прикомандируют тебя, к другому,... как вы называете?
  - Объект.
  - К другому объекту, что делать будешь?
  - Да разве можно так, мы с вами душа в душу, можно сказать, а другой придет, начнет выслуживаться и такое про вас выдумает, что...
  - Ладно, ладно хватит, - прервал бессвязную речь Иннокентия Сергей, - номер скажи!
  Иннокентий назвал номер почтового ящика.
  
  Глава пятая.
  
  Соломон, Генеральный инспектор отдела кадров комитета энергетической безопасности, с возрастом стал все чаще думать о судьбах цивилизации. Во-первых, должность обязывала, во-вторых, собственное здоровье не беспокоило. Когда у человека не покалывает в боку, жизнь мгновенно становится пресной. Лишенный заботы о себе самом, человек начинает беспокоиться о соседях, кои в большинстве случаев об этом его и не просят вовсе.
  Не сразу Соломон дошел до жизни такой.
  Началось все 19 октября 20... года, когда "слесарь дежурный и по ремонту оборудования", титул официальный, не выдуманный, в третий день своего отпуска, упившись предварительно пива, взял в руки газету и от безделья состроил бумажную ячеистую структуру, которая может много странного.
  Чуть не забыл, - и о которой говорилось в заметке в той газете.
  Из этого предприятия случился результат: "слесарь дежурный и по ремонту оборудования" не только сменил имя, но еще и в корне пересмотрел свое мировоззрение.
  Вселенная оказалась набита параллельными мирами, как стеклянная банка зелеными огурцами, причем миров было не счесть, в отличие от овоща сем. тыквянных. Миры пересекались, путались, входили друг в друга.
  Человечество, естественно, не замечало ничего и свободно бродило по мирам в самых разных направлениях.
  А как иначе объяснить такой, например, случай.
  Два одноклассника поступают в институт. Один умный, второй просто за кампанию. Первый, не поняв условие задачи, не решает ее, а второй, зная только теорему Пифагора и обладая пространственным воображением, вычисляет диагональ грани, зная диагональ параллелепипеда.
  Первый проваливается на экзаменах, второй поступает.
  Через двадцать лет неудачник скупает катера и яхты, живет у самого синего моря и не обижается, когда в прессе его зовут олигархом.
  А где второй?
  Он преподает черчение в лесотехническом техникуме в городе М. в Сибири и с трудом сводит концы с концами. Да, он тоже не обижается на прессу, потому что про него не пишут совсем.
  Почему-то принято говорить в этом случае - судьба, рок, удача.
  А на самом-то деле второй живет в нищете, а первый купается в роскоши, и миры их, пусть даже параллельные, никогда не сойдутся.
  Люди не замечают этого, потому что живут последовательно, изо дня в день, переход из одного состояния в другое совершается долго и плавно, четкой границы меж мирами не существует, таможни нет. Но если отсутствует вывеска, то это совершенно не значит, что нет явления.
   Соломон обладал возможностью попадать не только в соседние области, но гораздо дальше, в такие далекие края, где изменения видны были невооруженным глазом.
  Что становится известным одному человеку, то знает весь мир. Именно туда, в такой мир, в конце концов, попал Соломон. Эксплуатацией открытия там занималась целая организация, называемая комитетом энергетической безопасности. Прошли годы, и Соломон возглавил комитет, когда прежний шеф Бортник А. Д. ушел в отставку.
  Новый начальник был относительно молод, любопытен, и потому помимо прямых своих обязанностей, то есть обеспечением населения дешевой энергией, занимался сбором интересных данных.
  Во вселенной происходит много чего любопытного.
  
  Матвей Матвеевич Рощин, как всякий великий человек, увлекался оккультными науками. Став президентом, он не стал скрывать от верноподданных своей слабости. Пока чиновники всевозможных мастей и рангов, привыкшие при прежних хозяевах кататься на лыжах и применять друг на друге болевые приемы в спортзалах, пребывали в растерянности, главный ветеринарный врач империи Доценко Михаил сообразил поставить на службу в собственных интересах хобби президента. Он перепрофилировал один из ветеринарных институтов в Академию магии. Курс обучения был рассчитан на полгода, и вскоре молодые колдуны заполонили все учреждения империи.
  Недоброжелатели окрестили свежеиспеченную академию курсами "Выстрел".
  Одновременно с высшим учебным заведением для проходимцев, Доценко М. зарегистрировал профессиональный союз магов и чародеев. Профсоюз был в курсе деятельности любого самого завалящего выпускника академии. Члены профсоюза обменивались информацией, инструкциями и опытом.
  Неудивительно, что процент предсказаний магов был очень высок. Только задумает президент указ, а в регионе личный колдун барона, скажем, ? 32, уже предсказывает тому, что мол Луна находится в четвертой четверти, и барону пора собираться в столицу на ковер для получения.
  - Чего? - спрашивал ошарашенный руководитель региона, скажем, ? 32.
  Колдун требовал финансирования для приобретения крови единорога и прочей магической ерунды, необходимой для уточнения будущего.
  Срабатывало всегда.
  Вскоре колдуны, экстрасенсы и маги переселились поголовно за бугор, туда, где больше демократии и обслуживание на уровне.
  Предприимчивые госслужащие тоже были людьми не промах. Они организовали обратную связь между регионами и столичными учреждениями. Происходило все достаточно просто: за умеренное вознаграждение личный колдун предсказывал своему сюзерену повышение по службе. Информация по профсоюзным каналам вместе с наличными уходила к соответствующему адресату, он же собственный маг вышестоящего начальника.
  Ловкость рук и никакого мошенничества.
  Деятельность Академии магии была столь успешной, что в скором времени в империи отпала нужда в Госплане и метеорологической службе.
  Михаил Доценко из простых ветеринаров дорос до должности вице-президента, которой в империи не было вот уже добрую сотню лет.
  Согласно обычаю и утвержденному графику Сергей Александрович призвал колдуна на третий день после банкета. В кабинете барона собрался узкий круг официальных лиц, которым должно было присутствовать при столь важном предприятии. Кроме всех четырех заместителей, участие в шабаше приняли: Иннокентий, личный кучер барона и тайный агент, служебная бляха ? 169, Лариса, личный секретарь, олигархи, числом пять.
  Колдуном оказалась юная девушка, занявшая важный пост по протекции своего дяди, старого ведуна, которому вечно не хватало денег, а С. А. Кружилин был клиентом неудобным, мало интересующимся своей будущностью и карьерой. Заказов на волхование от него практически не поступало, и ведуну надоело вести праздный образ жизни. Потому он уехал в столицу, поближе к академии, а вместо себя оставил Надежду Васильевну, молодую и красивую ведьму. Пусть постажируется.
  Появление нового сотрудника присутствующие лица встретили гробовым молчанием, их поразила цветущая юность девушки. Одета она была более чем скромно, обычно одета - светлое платье с коротким рукавом, на голове темно-синяя косынка, черные туфли на невысоком каблуке. И кокетливые белые носочки, которые восхитили всех без исключения.
  - Здравствуйте! - храбро сказала Надежда Васильевна.
  Многие ей ответили, другие просто кивнули.
  Она подошла к столу и положила на него черный "дипломат", одно время очень популярный среди студентов. Из недр черного дипломата она достала маленький зеленый футляр, в котором хранились очки в металлической оправе. Девушка одела очки.
   И преобразилась.
  Взгляд из наивно-доверчивого превратился в немигающий гипнотический взор удава, изящный носик - в клюв хищной птицы.
  Даже звонкий девичий ее голосок изменился.
  - Надежда Васильевна! - представилась колдунья.
  Она обошла стол, но присутствующим показалось, что это массивный стол уступил ей дорогу.
  Люди невольно прижались к стенам.
  - Сергей Александрович Кружилин! - сказала она.
  - Да, - успел только ответить барон ? 42.
  Она властно махнула рукой, обрывая всякие речи.
  Колдунья пристально посмотрела ему в глаза, затем раскинула карты со странными рисунками и на долгое время замерла над ними, изучая.
  - Руку! - внезапно потребовала она.
  Сергей Александрович выполнил ее просьбу, не задумываясь.
   Она глядела на ладонь Сергея ровно пять секунд.
  Колдунья медленно опустилась на стул, сняла очки, посмотрела на барона близорукими глазами.
  Тишина опустилась на плечи людям.
  - Его нет, - тихо сказала Надежда Васильевна, но шепот ее прозвучал для присутствующих раскатами грома.
  - Как так, нет, - очнулся первым Иннокентий, личный кучер подопытного барона.
  В свое время тайный агент Охранного отделения лично убедился в очень даже осязаемом существовании С. А. Кружилина.
  - У него нет ни прошлого, ни будущего.
  - Позвольте, вы утверждаете - Сергей Александрович, иначе, мертв, - удивился циничный Николай Романов, алюминиевый король.
  - Где вас только учат! - возмутился первый заместитель, приходя на помощь шефу.
  Колдунья вооружила нос очками и обратила взгляд на выскочку.
  Космическим холодом повеяло на беднягу.
  Прочие сию секунду почувствовали, мягко говоря, дискомфорт.
   Сергей Александрович с детства был стихийным материалистом, в институте сдал на отлично экзамен по научному коммунизму, на работе состоял членом общества "Знание", в общем - не верил. Колдунья его разозлила, а последующие события едва не вывели из себя.
  Он хотел было уже заклеймить Надежду Васильевну самым строгим способом, как колдунья сказала, опередив его лишь на мгновение:
  - Сергей Александрович один из нас и потому может скрывать свое будущее и прошлое.
  С. А. Кружилину версия очень понравилась.
  
  На следующий день произошедшее стало известно Охранному отделению, а через неделю в 42 регион пришло ошеломляющее известие - президент империи лично посетит Канистра-хаус в самое ближайшее время.
  Столицу региона наводнили серые граждане, среди них встречались, и довольно часто, обладатели служебных блях с номерами меньше сотни, что говорило о скором появлении особо серьезных государственных личностей.
  Вслед за волной серых граждан в Канистра-хаус прибыли руководящие чиновники с ценными и особо ценными указаниями. Они толклись во всех учреждениях города и требовали мероприятий по устранению, ликвидации и подъему на должный уровень. Но после получения талонов на питание и определенной суммы наличными в руки быстро испарялись из кабинетов, а затем обнаруживались большими скоплениями в районе знаменитых Трех трактиров. Там они обычно выпадали в осадок, потом, придя в сознание, стекались в первое попавшееся учреждение, где вновь начинался круговорот чиновников в природе.
  Подготовка к визиту, меж тем, шла привычным порядком. В первую очередь отреставрировали барельеф на фасаде Конторы. Барельеф изображал государственный герб империи. Основной фигурой герба было почти круглое огромное брюхо динозавра, из-за которого выглядывали три зубастые головы. Первая, называемая специалистами по геральдике Малой Эддой, смотрела налево, вторая, Большая Эдда - направо, Калевала смотрел прямо на зрителя. Снизу брюха можно было видеть две лапы, одну с пучком земляники, вторая показывала дулю врагам.
  Два перепончатых крыла в обрамлении художественно перевитых хвостов довершали картину.
  Когда в город своим ходом прибыли личные президентского полка динозавры в количестве трех штук, населению Канистра-хауса стало ясно - пора встречать самого М. М. Рощина.
  Президент въехал в город вечером через Северные ворота, кортеж проследовал через запруженные подданными улицы до Конторы.
  Матвей Матвеевич вылез из кареты в дурном расположении духа, у него болела голова. Куда бы он ни приехал, всюду его преследовал свежий запах краски.
  Токсикомания - профессиональная болезнь президентов.
  Ввиду позднего времени президент не пожелал встречаться с общественностью. Но дело, ради которого он приехал в Канистра-хаус, М. М. Рощин решил в долгий ящик не откладывать. Потому Матвей Матвеевич был сопровожден бароном ? 42 в рабочий кабинет.
  Президент, увидев гипсовый затылок Владимира Владимировича и встретившись взглядом со своим изображением на стене, в кабинете оставаться не захотел, пришлось пройти в личные апартаменты барона.
  Не найдя там ни единого своего портрета, президент пришел в умиротворенное расположение духа и распорядился доставить закуску с выпивкой.
  Президент ужинал в полном молчании, барон поддерживал его изо всех сил, старательно орудуя ножом и вилкой. Спиртное осталось нетронутым.
  Матвей Матвеевич встал из-за стола, повелев взмахом руки сидеть барону. Он пару раз прошелся от стены до стены, потом, найдя удобное положение, взгромоздился на невидимую трибуну и повел такую речь.
  - Сергей Александрович, когда я сам был рядовым бароном и только мечтал занять самый высокий пост в империи, мне однажды представили некоего старого человека, который рассказал вашему покорному слуге всю его будущую судьбу. Этот старый человек, колдун, оказался прав. К чему это я? А вот: Надежда Васильевна - его внучка, следовательно, доверять ей можно и нужно.
  Матвей Матвеевич слез с трибуны и сел за стол, чтобы быть ближе к аудитории.
  У аудитории отчего-то пересохло в горле, и Сергей Александрович наполнил бокалы. Барон и президент выпили.
  Две недели назад М. М. Рощин прочел подборку донесений Охранного отделения. Источник докладывал о странном заключении молодой ведьмы в 42 округе. Выходило так, что барон, осуществляющий руководство немаленьким районом, в природе не существует. Версию о поручике Киже Матвей Матвеевич отбросил сразу - он лично встречался с Кружилиным еще на собственной инагуарации.
  Из этого события следовало два вывода.
  Первый - почему колдуны вместе со своей Академией магии раньше не обнаружили аномалии, почему только сейчас? Либо там сидят сплошь проходимцы, либо в империи настоящих колдунов раз-два и обчелся.
  Истинных колдунов, как и президентов, можно пересчитать по пальцам одной руки.
  Это следствие первое.
  Второй вывод - барон ? 42 человек в империи посторонний, а так как Надежда Васильевна вообще ничего не увидела, ни прошлого, ни будущего, он не просто иностранец, а вообще - оттуда...
  Президент пришел не разоблачать, он приехал выяснять, а может быть, и помощи просить, стал догадываться барон. Осторожность не помешает, но уже пора свое слово молвить.
  И Сергей Александрович спросил:
  - А вы как думаете - откуда я?
  - Знал бы, сказал.
  - В таком случае - продолжайте!
  Президент дернулся, но кто его знает, если Кружилин так ведет себя, значит, имеет право.
  Все образованное население империи было убеждено в существовании инопланетного разума, который иногда вмешивается в текущие события, но себя ничем не выдает. Необразованное население верило в маленьких зеленых человечков. Если инопланетный разум старался никак себя не проявлять, то маленькие зеленые человечки буквально путались под ногами. Очевидцы клятвенно уверяли, что они еще вчера тесно общались с зелеными, однако доказательства у них отсутствовали.
  Рощин М. М. не просто верил, он знал. В отличие от предшествующих президентов, он получил техническое, а не гуманитарное образование. То, что было скрыто для любого юриста, Рощину М. М. было ясно с первого взгляда.
  Экспорт нефти, меди, алюминия и прочих кладов недр земных империя производила в огромных количествах. В зарубежных странах безостановочно дымили заводы, в огромных цехах круглосуточно вертелись какие-то центрифуги, а выход полезной продукции был равен нулю. Так на кого же тогда работала вся промышленность, какой такой товар производила страна?
  Разве что сажу, золу и прочие отходы.
  Рощин предпочитал видеть за всем за этим происки внеземной цивилизации, которая весь товар, без остатка, забирает себе.
  Странный барон ? 42, у которого со слов колдуньи отсутствовало одновременно и прошлое и будущее, как нельзя лучше подходил на роль пришельца. Кроме того, Сергей Александрович отличался от всех прочих обитателей необычайной силой и какой-то дьявольской выносливостью.
  Только поэтому президент империи примчался в заштатный регион. Он, наивный, думал, что стоит пришельцу сказать правду о его происхождении, как тот, обливаясь слезами, кинется на президентскую грудь с признаниями. А уж Рощин своего не упустит, Рощин использует инопланетянина по прямому назначению.
  
  Глава шестая.
  
  Человек шагал по дороге. Одежда его от башмаков до широкополой шляпы порядком пропылилась. Причем, шляпе, кажется, досталось больше прочих. Ни сумка, ни палка, ни заплечный мешок - ничего не отягощало путника. Из-под не застегнутой свободного покроя куртки виднелась пряжка широкого пояса и рубаха темно-синего цвета. Черные брюки в нескольких местах были аккуратно заштопаны.
  Соломон, так звали путника, преодолел очередной поворот, и его лицо украсила широкая улыбка. Дорога выходила в поле, еще сотня метров, и лес закончится, а там до Канистра-хауса рукой подать.
  - Мил человек, - раздалось позади. - Далеко спешишь?
  Соломон поворотился на звук.
  Три богатыря земли местной стояли перед ним.
  Илья Муромец противно классических канонов находился не в центре, а занимал правый фланг фронта. Имел он морду поперек себя шире, бороду рыжую. На нем был серый армяк, подпоясанный малиновым поясом, и того же цвета штаны.
  "Плисовые", отчего-то подумал Соломон.
  Кроме того, в его гарнитуре присутствовали сапоги на обеих ногах и кожаная кепка на голове.
  Левый фланг войска состоял из двух мелких воителей, даже в сумме не представляющих весомого результата. Задача их была одной - преследовать отступающие части противника, подвергая деморализованную армию окончательному уничтожению.
  Соломон оглянулся, точно, пути отхода были перерезаны - он увидел еще троих, мало чем отличающихся от уже знакомых богатырей, как качеством, так и количеством.
  Соломон и не подумал открывать мирную конференцию, вступать на скользкий путь переговоров и сепаратных соглашений, он принял вызов.
  Без объявления он открыл второй фронт, первый находился позади.
  Соломон ухватил за бороду "Илью Муромца", опрометчиво покинувшего окопы, нагнул его, и ударил коленом в лицо. Богатырь повалился наземь, но Соломон успел еще удивиться - кожаная кепка осталась на голове мужика, будто прибитая гвоздем.
  Развивая наступление, Соломон подскочил к двум опешившим молодцам, и вдруг, озорства ради взвился в воздух. Он вспомнил о 0,7g.
  Воители одновременно получили по удару ногами в челюсть, а "Терминатор" все парил в воздухе. Он успел повернуться на 180 градусов, прежде чем приземлился.
  Разбойники, что прикрывали его тыл, оказались сообразительней своих несчастных товарищей. Соломон только встал на ноги, а от них уже и след простыл.
  Путь на Канистра-хаус был открыт, но он решил не торопиться.
  Соломон опять поворотился.
  Двое противников смирно лежали на дороге и признаков жизни подавать не собирались, на всякий случай недвижно лежали, чтоб опять каких неприятностей прямиком по морде не случилось. Рыжебородый же сидел на земле и горестно качал головой. Второй раз в течение месяца его оттаскали за бороду, еще не сошла шишка с прошлого раза, а теперь вот он лишился пары родных зубов. Мужик сплюнул кровавой пеной. Нет, трех крепких зубов он лишился. Потери огромные, невосполнимые. Сегодня же вечером он удалит бороду с корнем, эту рыжую ахиллесову пятку на своем лице.
  Не зная с чего начать, Соломон сообщил, обращаясь к мужику в кожаной кепке:
  - Я иду в Канистра-хаус.
  Мужик только плечами пожал, я тут ни при чем, говорил его жест.
  Соломон продолжал гнуть свое:
  - Мне нужно встретиться с бароном Кружилиным.
  Рыжебородый вздрогнул.
  Они знакомы, сообразил Соломон.
  - Я щедро заплачу!
  - Ты не мог раньше сказать!
  - А кто меня спрашивал?
  Мужик расхохотался, две до сих пор неподвижные фигуры тотчас ожили.
  Он скоро вскочил на ноги и представился:
  - Афанасий.
  - Соломон.
  О двух других присутствующих речь не зашла.
  Потом они гуськом долго шли в лесу по едва заметной тропинке. Разбойники двигались тихо, ступая след в след. Соломон же пробирался по зарослям словно тяжелый танк КВ, под его ногами хрустели сучки, ветки он не отводил в сторону, а непременно ломал.
  - Путь примечаешь? - спросил Афанасий.
  - Ага, - подтвердил Соломон, круша в щепы очередную преграду.
  Через час они вышли на полянку, с краю которой в густых зарослях лещины притаилась одноэтажная избушка.
  Афанасий торжественно сказал:
  - То ваши хоромы будут, там все есть, а мы поспешим поручение исполнить!
  Соломон ожесточенно поскреб собственный затылок.
  - С вами мне разве нельзя?
  - Никак нельзя.
  - Передайте вот эту записку барону.
  Афанасий небрежным движением руки сунул клочок бумаги в карман штанов.
  - Через три дня поджидай!
  Разбойники одним за другим скрылись в зелени леса, оставив Соломона в полном одиночестве.
  Он зашел в избушку, и после того как глаза привыкли к сумраку, рассмотрел нехитрое убранство жилища. Земляной пол был тщательно подметен, справа стояла широкая лавка, прямо - небольшой столик об одну ножку, столешницей прикрепленный к стене. Ровно посередине находился открытый очаг. Под потолком висели несколько холщовых мешочков, очевидно, со съестными припасами.
  Соломон развел огонь в очаге, дрова оказались сырыми, дым захватил всю избушку и выкурил его на улицу. Кислорода на воле было не в пример больше, и Соломон, надышавшись всласть, вернулся обратно.
  Огонь набрал силу, выгнал сырость наружу. Соломон сел на лавку и долго смотрел на игру языков пламени. Он вспоминал.
  На последнем сеансе связи Сергей Александрович рассказал о своем "инопланетном" происхождении, о молодой колдунье, о визите президента Рощина. Генеральный инспектор кадров улыбался, слушая отчет. В жизни и не такое бывает.
  А на следующий сеанс связи Кружилин не вышел.
  Это могло произойти из-за чего угодно - от потери перстня с матрицей дальней связи до заключения барона ? 42 под стражу за попытку, скажем, государственного переворота. Или в Канистра-хаус отключили электроэнергию за неуплату по счетам. Сергей Александрович мог отправиться в соседний регион, мог быть занятым на важном совещании в связи с очередной инициативой президента.
  Не в первый раз Кружилин пропускал сеанс связи.
  Соломон, однако, сильно обеспокоился. Он склонялся к самому худшему из всех возможных вариантов, предшествующие события давали ему полную уверенность считать именно так.
  Соломон думал и переживал три дня, а на четвертый рванул на помощь Кружилину. Он не решился прибыть непосредственно в кабинет барона и своим визитом нарушить ход и повестку заседания. Сотрудники управления могли неправильно истолковать явление Соломона народу.
  А если в это время в кабинете были бы посторонние лица, обычно называемые посетителями?
  Пришлось десантироваться скрытно, в ближайшем лесу.
  Соломон устал сидеть на жесткой скамье, угольки в очаге едва тлели, хотелось хоть что-нибудь съесть. Он с сомнением поглядел на холщовые мешочки у себя над головой и оставил даже попытку взглянуть на их содержимое.
  - Здоровье у меня уже не то, - посочувствовал самому себе Соломон.
  С тем и вышел вон.
  На пороге он был встречен радостным воем и жужжанием мелких голодных жителей леса, вылетевших с потаенных мест на вечернюю охоту. Соломон нахмурился, огляделся кругом себя, запоминая, и отбыл восвояси домой.
  Через три дня он возник на прежнем месте и тотчас скрылся за дверью.
  Он ждал не более получаса.
  - Соломон, выходи! - наконец услышал он.
  На дворе его ждали три молодца, двух он узнал, а третий чем-то отличался от прежнего Афанасия.
  - Бороду сбрил? - догадался не скоро Соломон.
  - В город ведь ходил, потому и побрился, - пробурчал Афанасий.
  - Ладно, где ответ?
  - Сначала плату отдай!
  Соломон отвязал от пояса небольшой матерчатый кошель, затем протянул его в руки Афанасию. Тот заглянул внутрь и, довольный, быстро схоронил драгоценную добычу в складках одежды.
  Соломон взамен получил аккуратно сложенный лист бумаги.
  Это была копия. На записке Соломона в левом верхнем углу стоял входящий номер и дата. Резолюция, наложенная наискось, гласила - "Подателю сего отказать". Витиеватая подпись принадлежала С. А. Кружилину, в чем Соломон не сомневался.
  - Ты сам видел барона?
  - Как тебя сейчас.
  - Опиши, - потребовал Соломон.
  - Чего?
  - Расскажи, как он выглядел, что делал.
  - Скакал, недаром его "Прыгающим" зовут.
  Больше Соломон не слушал, Кружилин жил, жив и будет жить. Вот только как понимать его... его эпистолу на записке. Неужели Сергей Александрович безвозвратно переквалифицировался в бюрократа.
  - До города далеко?
  - Ты же дорогу сам примечал, али забыл! - хитро сощурился Афанасий.
  - Да, - кратко ответствовал Соломон.
  - Тогда держи путь на сосну с раздвоенной вершиной.
  Для верности Афанасий и рукой указал.
  В Канистра-хаус Соломон прибыл ровно в двенадцать часов пополудни. Он очень быстро нашел Контору, но внутрь его не допустили.
  - Куда прешься, обед у людей! - завопил на него не то охранник, не то швейцар.
  Соломон вновь отправился за городские ворота, на травку, подальше от каменных зданий и пыльных улиц.
  Он расположился рядом с десятком служивых людей, которые сидели кружком с сонными лицами и слушали послеобеденное выступление своего командира, который бодро читал с листа печатный текст.
  "Плановая перегруппировка войск привела к оптимальному расположению наших частей и занятию последними господствующих высот на местности...".
  - Отступаем, что-ли, - не понял худой солдатик, которого после обеда вместо дремоты мучила изжога.
  - Сказано ясно, "плановая перегруппировка"! - ответил ему командир.
  Никак война, подумал Соломон, но почему я не знаю.
  "Слава имперским вооруженным силам!" без выражения прочел командир и тотчас обнаружил, что текст закончился. Он повертел листок так и эдак, но продолжения не нашел. Тогда он поднялся, спрятал бумагу в нагрудный карман и заорал:
  - Подъем!
  Солдатики выстроились в одну шеренгу.
  Полководец прошел вдоль строя в один конец, затем, четко повернувшись, зашагал обратно, выкрикивая громко слова, выкрикивая точно под левую ногу:
  - Беспощадно!
  - Ловить!
  - Дезертиров!
  - И!
  Тут строй внезапно кончился.
  Командир спокойно прошествовал на исходную, откуда принялся за прежнее занятие:
  - Уклонистов!
  - Предателей!
  Соломон поспешил убраться с глаз долой, но это было его роковой ошибкой.
  Перемещения на горизонте привели в раздражение зрительные рецепторы командира, нервные импульсы проникли под черепную коробку, где-то сверкнуло, щелкнуло, и сработал рубильник. Цепь замкнулась.
  - Взять его!
  Соломон поступил разумно. Он не возражал и был арестован.
  
  Глава седьмая.
  
  Маленький Гриша не говорил ни единого слова до четырех лет. Все его многочисленные родственники, отец с матерью, две бабушки и один дедушка купно с тремя тетками, делая отчаянные усилия, испытывали передовые педагогические методики на ребенке; а Гриша упорно молчал.
  Его показывали медицинским светилам самого крупного калибра, те после осмотра пациента, словно сговорившись между собой, твердили одно - ребенок здоров, надо подождать. При этом, что знаменитый модный профессор, что заслуженный седой академик, внимательно смотрели на родителей и тщательно подбирали слова и выражения.
  На семейном совете уже всесторонне обсуждался вопрос - говорить или нет о несчастии главе семьи, второму, старшему дедушке, который был туг на ухо вот уже с добрый десяток лет и, следовательно, когда хотел, то ничего не слышал и не знал. Решили, что говорить непременно нужно, но когда?
  Проблема с глухим дедушкой до такой степени овладела родственниками, что о маленьком Грише забыли на целую неделю.
  По прошествии оной все завершилось самым чудесным образом - ребенок внезапно сказал:
  - Мама, дай, пожалуйста, пятый том энциклопедии.
  Случайно бывшая здесь тетка потом долго и подробно свидетельствовала семейному клану, уверяя всех вместе и каждого отдельно, что происшествие имело место быть.
  Ибо родительница Григория Ивановича Тишина целых три дня глупо улыбалась и не произносила ни слова. Чувства переполняли ее измученную душу.
  Семейный совет состоялся через месяц. На нем твердо было решено оградить наследника славной фамилии, а в роду Тишиных были и ученые и общественные деятели, оградить от любой умственной работы.
  - Он свое наверстает, а пока мальчика мучить незачем.
  Поэтому Гришу определили в обыкновенную среднюю школу, без уклонов и без раннего изучения иностранных слов и языков.
  Коллективный разум впервые за тысячелетнюю историю цивилизации принял верное решение, и последствия не заставили себя долго ждать.
  "Огражденный" Гриша учился в свое удовольствие и себе в радость, он двигался по школьным коридорам со средней скоростью два класса за один год. И, в конце концов, таки догнал свою старшую сестру, которая закончила обучение в элитной гимназии в один год с братом.
  Когда ей было семь лет, а Грише два, именно она случайно научила его читать, играя со своим послушным и спокойным братиком в школу. Григорий Иванович счастливо пользовался этим, обчитывая текст вокруг картинок в самых разных книгах, разговаривать ему было просто некогда.
  Они поступили в один и тот же институт и блестяще закончили его, но если сестру определили продолжать обучение в ближайшей к дому аспирантуре, то младшему брату дали возможность отдохнуть. Мальчик мог надорваться, мальчик и так много сделал.
  Младший дедушка, генерал с двумя звездами на погонах и одной на груди, сказал, как отрубил:
  - Григория отправить в армию, там думать не нужно, там исполнять надо.
  - Ты что, старый, забыл совсем, армии вот уже третий десяток лет как нет, - напомнила подруга дней его суровых, ныне же бабушка Катя.
  - Но позвольте, - внезапно оживился глухой дедушка. - Я вчера видел молодого человека в форме.
  - Это работник военного комиссариата, - грустно ответил генерал.
  Давно уже не существовало армии из-за полного отсутствия противника, но военные комиссариаты сохранились. За многие годы своего существования они доказали полную свою бесполезность и безвредность и потому их оставили для утешения мужчин, которые любят украшать себя, словно павлины или воины дикого племени. Для правильного ношения военного мундира и знаков отличия на нем существует целая наука для краткости именуемая уставом.
  Офицеры этого учреждения вели учет молодых людей, проживающих в данной местности. Они даже рассылали повестки, судьба которых была всегда незавидна - по получении тотчас быть отправленными в место для бытовых отходов. Но если кто являлся на зов, любопытства ради, тот обычно потом долго жалел о потерянном времени.
  - Мой дедушка говорил, что в его время было принято отправлять молодых людей в путешествие, - вспомнила бабушка Катя.
  Генерал принял это высказывание за команду "Вперед".
  Он подошел к столику с телефоном и сделал несколько упреждающих звонков.
  - Вы будете удивлены, - сказал он, набирая очередной номер, - но мне посоветовали обратиться в военкомат.
  Через минуту он доложил собранию родственников, что военкоматы с некоторого времени занимаются вербовкой свободных граждан на космические транспортные корабли. Рейс в среднем длится около года.
   Григория Ивановича Тишина, молодого человека восемнадцати полных лет, провожала многочисленная делегация. Походную колонну возглавлял генерал, который прижимал к груди кейс с документами, подтверждающими полную адекватность Тишина к предстоящему подвигу. Сам герой в окружении теток и бабушек выслушивал последние наставления вперемешку с причитаниями и всхлипываниями.
  Колонна совершила хаотичный марш по периметру зала и замерла на исходной позиции у двери с надписью "Посторонним вход запрещен".
  - Сказали встретят, значит встретят, - неуверенно промолвил родитель.
  - А вдруг - забыли, - с надеждой в голосе предположила родительница.
  И промокнула покрасневшие глаза платочком.
  Бравый дедушка было уже пошел на абордаж двери с устрашающей надписью, но потерпел полную конфузию. Дверь оказалась заперта.
  - Чего стоим, кого ждем? - обратился к коллективу единомышленников некий нестарый человек в синем тренировочном костюме и с пузатым портфелем в руке.
  В такой экипировке обычно ходят в баню, поэтому веселый человек был холодно встречен собранием родственников.
  - Мы провожаем моего племянника, - вступила в сепаратные переговоры тетушка Мария.
  Нестарый человек в синем тренировочном костюме обвел группу товарищей внимательным взглядом и с недоумением спросил:
  - А где же племянник?
  Действительно, где?
  Генерал повернулся, за ним остальные, легкая паника охватила народ, но, к счастью, Гриша тотчас обнаружился за ближайшей колонной.
  Генерал гордо взглянул на пришельца, знай, мол, наших.
  - Товарищ генерал-майор, я лейтенант Стрельников, капитан дальнего транспортника "Кречет".
  - Так вы нас должны были встретить, - раздался хор возмущенных голосов.
  - А что я сейчас делаю? - удивился нестарый Стрельников.
  - Здравствуйте, я Тишин, - сказал Гриша и смело пожал руку своему командиру.
  Генерал не произнес ни единого слова - одетый не по уставу лейтенант нанес его тонкой военно-полевой душе рану незаживающую, а когда Стрельников козырнул, поднеся руку к "пустой" голове, генерал и вовсе закручинился. Позор войскам и полная капитуляция.
  Григорию Ивановичу наконец-то доверили кейс с документами и объемистую сумку, которая сразу заинтересовала Стрельникова.
  - Что там?
  - Пирожки! - ответила простодушная тетушка Мария.
  - С чем?
  - С черемухой!
  - Григорий, прощайтесь с родными, нам пора! - заторопился лейтенант.
  Через минуту они вдвоем исчезли за "Посторонним вход запрещен" - дверь открывалась наружу, а не вовнутрь.
  Они повернули направо, прошли по длинному коридору вдоль закрытых дверей с табличками и без табличек, спустились по лестнице вниз на два пролета, затем налево и опять вдоль, поднялись наверх, вновь повернули; и Тишин понял, что лейтенанта из виду терять нельзя, иначе ему никогда отсюда не выбраться. А Стрельников шел вперед, не оглядываясь, шел очень уверенно.
  - Садись, - вдруг сказал командир.
  Озабоченный преследованием ускользающей цели Гриша остановился и с недоумением огляделся. Они уже были в самолете. Когда и как это произошло, Тишин не заметил.
  Гриша занял местечко у иллюминатора, командир сел ближе к проходу.
  Самолет взлетел, Гриша смотрел на уходящую вниз землю до тех пор, пока она не скрылась за облаками.
  Стрельников спал сном младенца.
  Самолет летел на восток, убегая от солнышка, и вскоре Гриша увидел на темнеющем небе первые звезды.
  Они приземлились ночью, бесчисленные прожектора слепили глаза, и Грише пришлось удвоить усилия, чтобы не отстать от лейтенанта.
  Они очутились в тени какой-то громадины, прожектора яркими столбами света держали небо, словно колонны, и было очень жарко; сквозь ровный, однообразный гул космодрома отчетливо слышалось стрекотание цикад.
  Черноту тени внезапно прорезал неяркий желтый свет - в корпусе корабля открылся вход, массивный овальный люк отвалился в сторону и повис на петлях-рычагах, которые казались тонкими и ненадежными по сравнению с могучей дверью.
  - Быстрей! - скомандовал лейтенант.
  Тишин влетел внутрь, счастливо избегнув встречи с высоким порогом. Довольный, что не споткнулся, не стукнулся лбом, он встал в сторонке и с интересом смотрел, как Стрельников машет руками в безнадежной попытке изгнать бабочку из тесного тамбура.
  - Пошла, пошла вон! - говорил лейтенант.
  Вытолкав кое-как насекомое за борт, Стрельников закрыл люк, повернул массивный штурвал, защелкнул замки по периметру. Зажглась надпись "Закрыто".
  По крутым ступенькам они поднялись наверх и попали в ходовую рубку, помещение с низким потолком без углов с колонной в центре, вокруг которой, как лепестки цветка, располагались места для экипажа.
  Над каждым ложементом был укреплен плоский монитор.
  - Здравствуйте! - сказал Григорий.
  Три человека поочередно поздоровались с ним, последний, взглянув на Тишина, добавил к приветствию:
  - В костюмчике нельзя, помять костюмчик можно.
  Пришлось переодеваться тут же, отдельных кают на спасательной шлюпке предусмотрено не было.
  Стрельников представил своих друзей:
  - Наш орел и штурман, Виктор. Бортинженер Семен, корабельный повар Анатолий, он же психолог, доктор и вообще терапевт самого широкого профиля.
  Затем познакомил команду с Тишиным.
  Пока Григорий устраивался на ложементе, пристегивал ремни, регулировал подлокотники, командир разговаривал с диспетчером порта.
  Сначала была объявлена пятиминутная готовность, которая показалось Григорию бесконечной.
  Потом пошел обратный отсчет.
  Внезапно перегрузка прижала Григория к креслу. Корабль задрожал и завибрировал на подъеме, преодолевая притяжение планеты.
  Тишин испугался, он вдруг представил себе, что ракета рассыплется на старте от напряжения. Григорий посмотрел на соседей справа и слева. Они спокойно глядели на свои мониторы, не обращая внимания на кочки и ухабы дороги в космос.
  Сосед справа бортинженер Семен Соломонович Мышкин говорил не очень охотно. Он подолгу вспоминал нужные слова, мучился, размахивал руками, что не всегда помогало, и вместо "домкрат" частенько говорил "подъемник", а винт мог обозвать болтом. Это не было ни старческим склерозом, ни локальной амнезией, это было профессиональным заболеванием. Семен представлял мир в виде схем и альбомов сборочных чертежей с деталировкой. Ему проще и легче было нарисовать проблему, но не объяснять ее при помощи слов и, о ужас, предложений.
  Железные механизмы он наделял душой и разумом и признавал за ними право на усталость, а то и на обиду. Все по конституции - трудящиеся имеют право на труд и на отдых. Многие системы и агрегаты имели у него свои имена, привычки и характеры. Неудивительно, что механизмы самого разного назначения уважали своего инженера и работали безотказно, долго и старательно, выполняя все требования инструкции по эксплуатации.
  Анатолий Алексеевич Горшков служил на дальнем транспортнике психологом. Экипаж "Кречета" не нуждался в его услугах - конфликты, недоразумения и прочие спутники тесной жизни в ограниченном пространстве корабля отсутствовали. Было ли это заслугой незаметной работы Анатолия Алексеевича, нет ли, никогда не узнать.
  Команда ценила Горшкова за искусство иного рода. Командир, штурман и бортинженер любили посидеть за столом в кают-компании, поговорить о том, о сем, о всяком и разном.
  Беседы беседовать, как и у всех добропорядочных граждан, у них было принято после обеда, которые, обеды то есть, именовались в этом тесном кругу единомышленников приемами. Не в смысле вульгарного приема пищи внутрь, а в значении - раут, встреча.
  Оные приемы всегда давал Анатолий Алексеевич Горшков, штатный психолог, повар-любитель, виртуоз и волшебник горячего и холодного приготовления блюд. Даже манная каша обретала под его руководством вкус необычный, нежный. Секрет прост - манку стоит немного поджарить на самом лучшем сливочном масле. И когда она приобретет цвет светло-коричневый, поступать с ней согласно технологии.
  Для приготовления шашлыка он сподвиг бортинженера на создание уникальной установки по улавливанию и обеззараживанию дыма, но не аромата, нет. Для этих же высоких целей Анатолий контрабандой поставлял на корабль по целому возу осиновых полешек. Лишь однажды ему повезло достать сухой виноградной лозы. Но, к сожалению, то было только один раз.
  Самым замечательным произведением Горшкова был хлеб серый обыкновенный. Чудо заключалось в том, что "Кречет" шел с постоянным ускорением 2,5g и дрожжевые микроскопические грибки в этих условиях размножаться, даже почкованием, вовсе не желали. А хлеб, несмотря на все препоны, получался просто на загляденье, а уж на вкус и говорить нечего. Какие такие манипуляции совершал повар, какие заговоры творил над тестом, оставалось тайной за семью печатями.
  Виктор Степанович Щеглов, штурман "Кречета", в юные свои годы был мастером спорта международного класса по метанию молота. Молот это цепь в несколько звеньев, с одной стороны которой есть ручка, а с другой - массивный металлический шар. Прежде чем метнуть молот на приличное расстояние, спортсмен раскручивает спортивный снаряд вокруг собственной оси, делая несколько оборотов, а потом отпускает молот в полет. МСМК Щеглов между тренировками ухитрялся учиться в институте. На дневном отделении.
  Рекордсменом Виктор стать не сумел, потому что к моменту защиты диплома он поступал ровно наоборот - между занятиями ухитрялся выступать на соревнованиях. Через десяток лет увлечение спортом принесло свои долгожданные плоды. Метание молота заставило Виктора Степановича уважать законы гравитации. Он знал, что всякое брошенное тело норовит двигаться по кривой, которую его тренер презрительно называл параболой.
  На курсы подготовки штурманов дальнего (за пределами Солнечной системы) космического вождения Щеглов попал после окончания института. А через год он уже принял участие в первом полете "Кречета".
  Самым старшим и опытным в команде корабля был Василий Дмитриевич Стрельников, командир. Судьба долго, два десятка лет, показывала на нем "как закалялась сталь", а в результате получила, к счастью, не инвалида, а хитрого и осторожного товарища, аккуратно реагирующего на все происки среды, со всех сторон его окружающую. При всем при том, Виктор оставался веселым, неунывающим человеком, ибо был твердо уверен в одном - к жизни нужно относиться легко, с юмором.
  Потому что все в этом мире рано или поздно кончается.
  
  Глава восьмая.
  
  Наступил юбилейный, сотый день полета дальнего транспортника "Кречет".
  Григорий Тишин проснулся ровно в восемь часов по корабельному времени, быстро завершил утренний туалет, и поспешил на первый уровень, на кухню. Он так торопился, что заскочил в правый отсек, и оказался на третьем уровне, пришлось шлюзоваться еще раз, но уже через левый отсек.
  Именно сегодня ему предстояло выдержать первый экзамен, после которого команда оценит его способности и решит, какой профессии он достоин. Это испытание придумал психолог корабля. В своем нестандартном решении он исходил из принципа "не навреди". Если бы Тишин не сумел справиться с задачей, то команда корабля в худшем случае осталась бы без обеда.
  Горшков жестоко ошибался. Будущее показало, как глубоко он был неправ.
  А пока события развивались своим чередом.
  Тишин хотел выполнить задание, затратив минимум усилий, ведь впереди его ждала слава, на алтарь которой он положит не токмо живот свой, но и многое другое что положит, а сейчас он постарается сыграть роль повара-профессионала. Так сыграть, чтоб зрители поверили.
  Гриша запустил компьютер и сформулировал задачу - потратить минимум продуктов для обеда на пять персон, да так потратить, чтобы каждой персоне досталось по 1300 калорий.
  Компьютер, ни минуты не медля, выдал ответ: в стакане уксуса развести две чайные ложки сахара. Подавать охлажденным, с кусочком черного хлеба. Повторить пять раз.
  Тишин не расстроился, нет, он пойдет другим путем.
  Он отстучал на клавиатуре одно слово "суп", подумал немного, и когда пришло озарение, добавил прилагательное - фасолевый.
  Компьютер не растерялся, а тотчас подал на монитор список необходимых материалов и последовательность действий.
  - Так-то оно лучше, работай железяка! - удовлетворенно сказал Тишин.
  Зажужжали тихонько обслуживающие механизмы, манипулятор установил автоклав, и работа закипела.
  Григорий открыл файл, на котором был записан 23 том всемирной исторической энциклопедии и принялся за чтение.
  Через полтора часа он попробовал готовую продукцию на вкус, добавил соли, немного специй и велел компьютеру доставить блюдо на стол в двенадцать часов десять минут.
  В указанное время команда дружно вооружилась ложками и приступила к оценке экзаменационной работы.
  - Мне кажется, просто отлично! - сказал первым Мышкин.
  - Согласен, - поддержал его Щеглов.
  - Присоединяюсь, - согласился Горшков.
  Капитан корабля, за которым по уставу оставалось последнее и решающее мнение, молчал. На лице его была видна работа мысли, он думал.
  Команда с недоумением посмотрела на Стрельникова.
  Внезапно капитан побледнел и, не говоря ни слова, покинул собрание.
  - Что бы это значило? - сказал Горшков.
  - Я понял! - вдруг воскликнул Щеглов и, не теряя времени, устремился вслед за своим командиром.
  Затем озарило бортинженера.
  Последними сообразили Тишин и Горшков. Одновременно.
  На нулевом уровне они встали очередь. Первым стоял Щеглов и мужественно молчал, сосредоточившись полностью на собственных ощущениях. Мышкин также глубоко ушел в себя. Психолог пока усмехался, пытаясь отвлечься от неминуемой катастрофы.
  Хуже всех было Грише. Кроме расстройства желудка его мучили страшные угрызения совести, ведь в случившемся виноват был только он и никто другой.
  Наконец капитан вышел, уступая пост штурману. Стрельников предусмотрительно вновь занял очередь. Надо заметить, предчувствия его не обманули.
  Ускорение 2,5g, с которым летел "Кречет", неимоверной тяжестью давило на звездолетчиков, а с возрастанием скорости корабля росла собственная масса членов команды, что приводило к еще большему увеличению веса каждого.
  На двадцатый день полета они добавляли всего-то по килограмму, на сотый день - поправлялись почти в полтора раза.
  Для облегчения существования космонавты вынуждены были поменять среду обитания.
  Воздушную на водную.
  Через несколько часов после старта, когда ускорение достигало максимального значения звездолетчики покидали верхний "сухой" уровень и спускались, точнее, шлюзовались, на нижние "мокрые" этажи.
  Весь полет они проводили в крепко соленой теплой воде, передвигаясь по нешироким и неглубоким каналам, словно лягушки.
  Но два раза в сутки они были вынуждены выбираться на сушу для дел неотложных. Страждущий поднимался в кабинку полную хитрых приспособлений, долженствующих облегчить участь и вес клиента, и в несколько секунд вершил свое дело.
  Дольше минуты в кабинке обычно никто не задерживался, во-первых, медицина запрещала, во-вторых, было просто тяжело.
  Но в этот раз члены экипажа космического корабля нуждались в самом длительном пребывании наедине со своими чувствами и ощущениями, что, несомненно, пагубно отражалось на настроении. Поправить здоровье каждому из них пришлось по два раза.
  Вечером команда в полном составе собралась в кают-компании.
  На столе, который лишь на несколько сантиметров возвышался над водной гладью, в изобилии стояли кисломолочные продукты в твердом и жидком исполнении. Никто из присутствующих даже не притронулся к угощению, пережитое самым радикальным образом повлияло на их аппетит.
  Командир посмотрел на бледные лица кругом стола и сказал:
  - Я вижу, все живы. Это несомненный плюс.
  Он задумался.
  - Кто следующий?
  - Нет! - воскликнул С. С. Мышкин, бортинженер.
  В экстремальных ситуациях он соображал со скоростью электронно-вычислительной машины типа "Алдан".
  - Значит, дальнейшее воспитание нашего мальчика поручаю Виктору Степановичу.
  Штурман побледнел еще сильнее, чем прежде.
  - Только никаких практических занятий.
  На следующий день, как только поправилось здоровье его нового наставника, Гриша приступил к изучению теории межзвездных путешествий.
  На 121 день полета с таким ускорением, когда масса транспортника удваивалась, а скорость уже была сравнима со световой, космический корабль, образно говоря, проваливался в тартарары. Гравитационное поле, созданное мириадами "тихоходных" звезд, больше не выдерживало тяжести и сумасшедшей скорости материального тела, и подобно водной пучине, расступалось, хороня корабль на дне морском.
  Но где в космосе находится дно?
  Оно также недостижимо, как и скорость света.
  Академики предположили, что корабль "тонет" по направлению к центру Большого Взрыва, что породил нашу Вселенную.
  Чем ближе к центру, тем меньше протяженность орбиты, которую корабль преодолевает за меньшее время. Потом следует торможение, скорость падает, и корабль "всплывает" по радиусу, направленному от центра к прежней орбите.
  Результат: стороннему наблюдателю кажется, что космический корабль движется с субсветовой скоростью. Оно может так и есть, но академикам виднее, ради защиты прежних теорий, давно устаревших, они готовы привлечь на свою сторону даже потусторонние силы для объяснения непогрешимости древних авторитетов.
  Григорий Иванович настойчиво овладевал знаниями в течение двух недель и трех дней, и вдруг сильно усомнился.
  С тем и пришел к В. С. Щеглову.
  Штурман, как мог, успокоил Тишина:
  - Теорию полета не понимает никто, в том числе и сами авторы.
  - Не может быть! Как вы в таком случае, - Гриша на мгновение задумался. - Прокладываете курс.
  - По звездам, дружок, по звездам, - ответил Виктор Степанович.
  Через три дня Тишин вместе со штурманом наблюдали за работой центрального компьютера, который лихорадочно, раз за разом, подсчитывал скорость корабля. Получалось больше световой. Когда она, скорость, стала равной двум световым, программа потребовала заменить приборы измерения угловых величин.
  Щеглов закрыл программу.
  - Разве разработчики не могли внести поправки? - удивился Гриша.
  - Пытались, только не получается.
  Лишенный искусственного разума корабль, как ни в чем не бывало, продолжал полет. Центральный компьютер, превращенный волею Виктора Степановича в быстродействующий калькулятор, ждал указаний штурмана.
  - Как будем ориентироваться: по пи или по е?
  - Конечно, по пи!
  - Отчего же?
  - Планеты вращаются вокруг звезд почти по окружности, сами они круглые, и вообще...
  - Правильной дорогой идете, товарищ! - одобрил штурман.
  Он велел Грише вывести на соседний компьютер показания приборов слежения, и работа закипела.
  Тишин диктовал данные, которые менялись ежеминутно, а Щеглов, колдуя с формулами так и эдак, докладывал:
  - Четыре.
  - Три с половиной.
  - Три шестнадцать.
  - Как ты думаешь, до двойки доберемся?
  - Обязательно!
  - Тогда поехали, три четырнадцать и один.
  - Ты чего орешь? Три четырнадцать и шестнадцать.
  - Не знаю, - смутился Гриша.
  - Все! Тормози! - воскликнул штурман.
  Он активировал нужную программу и еще раз повторил:
  - Все!
  Тишин взглянул на часы в правом уголке монитора. Семь часов пролетело как одна минута.
  - Не пора ли нам отобедать, - предложил Виктор Степанович.
  Гриша утвердительно кивнул головой.
  К удивлению Тишина в столовой их ждали.
  - Скажите еще, что вы трудились, как медведи на пасеке! - приветствовал их Анатолий Алексеевич.
  - Голодного штурмана баснями не кормят! - отпарировал Щеглов.
  - Получилось? - спросил командир.
  - Через двенадцать часов будем в точке.
  МСМК по метанию молота Щеглов всегда попадал куда хотел.
  Дальний транспортник "Кречет" прибыл к месту назначения точно по расписанию. Он потерял скорость и тихонько дрейфовал в сторону ближайшей звезды, которая отличалась от своих товарок только яркостью. Ведь до нее было два миллиарда километров.
  Космонавты вернулись на "сухой" уровень и плавали в невесомости, иногда, с непривычки, сталкиваясь лбами. Тесно было в рубке.
  Вокруг звезды кружили по своим орбитам восемь планет. Каждому члену экипажа, кроме Тишина, досталось по две штуки. Он бы тоже хотел считать орбиты, выяснять доступными средствами "если жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе". А вместо этого командир ему посоветовал оглядеться кругом и пока не мешать.
  Гриша самым добросовестным образом занялся рассматриванием задворок звезды и через пять минут обнаружил неизвестный космический корабль. Полчаса он изучал явление вдоль и поперек и, наконец, сомнения покинули его.
  Он торжествующе огляделся, но ни справа, ни слева не встретил восхищенных взоров. Народ завис над мониторами и отчаянно стучал по клавиатуре, добывая информацию.
  - Я вижу космический корабль! - сообщил Тишин.
  Хорошо сказал, совсем как Левитан.
  - Бывает, - отреагировал А. А. Горшков, психолог.
  Он всегда успевал реагировать, должность обязывала.
  - Но это действительно космический корабль, - вновь сообщил Тишин голосом обиженного ребенка.
  - Астероид то. Я их перевидал несчетное количество раз, и каждый второй ничем не отличался от межпланетника, - спокойно заметил Стрельников.
  Гриша сразу смирился, если уж капитан не верит, то и ему не следует.
  Он неспешно просканировал оставшиеся сектора. Окрестности звезды были пусты и стерильны.
  Тишин вновь нашел астероид, который "притворялся" космическим кораблем.
  Астероид успел обзавестись мелким спутником.
  Тишин быстро просчитал параметры его орбиты и очень удивился - спутник на всех парах спешил к "Кречету" и уже преодолел половину пути.
  Пока Гриша оглядывался кругом и никому старался не мешать, команда выполнила свою задачу, ради которой она мокла на нижних уровнях добрых четыре месяца.
  Дальний транспортник "Кречет" доставил в этот глухой уголок вселенной УМПМЦ - 34МУ, сиречь "Устройство мгновенного переноса материальных ценностей, модель ? 34, модернизированное усовершенствованное". Устройство стартовало ровно 60 минут назад в направлении к третьей планете. Полет проходил штатно.
  Ничего этого Тишин не заметил. Он еще раз проверил расчеты и, набравши полную грудь воздуха, приготовился было выпалить новость.
  В ту самую секунду мониторы ярко вспыхнули, залив рубку неестественным мертвенным светом, а затем и вовсе потухли.
  - Он взорвался! - выдохнул Гриша.
  - Кто?
  - Как?
  - Спутник взорвался. Я успел увидеть.
  - Ф-фу. Транслятор цел! - обрадовался капитан Стрельников и недоуменно спросил:
  - Какой спутник?
  - У астероида, который я принял за корабль, спутник появился.
  Штурман, капитан, инженер и психолог посмотрели на Тишина.
  Гриша совсем смутился, покраснел как майская роза, но духом не пал и повторил упрямо:
  - Он взорвался.
  - Ситуация, - промолвил командир.
  - Виктор Степанович со мной в спасательную шлюпку, Семен Соломонович занимается компьютером, Анатолий Алексеевич вместе с Григорием Ивановичем проверяет прочее оборудование и, на всякий случай, посмотрите наш арсенал.
  Прочее оборудование оказалось на месте, вполне годное к работе. Арсенал тоже был забит до отказа.
  Горшков счел нужным сказать Тишину:
  - За всю историю полетов оружие применялось лишь два раза. Для того, чтобы избежать столкновения.
  - С астероидами?
  - С ними, родной, с ними.
  Через три часа вернулись капитан со штурманом, бортинженер запустил компьютер, а психолог пересчитал всю боевую наличность.
  - Похоже, это действительно космический корабль, - сказал Стрельников, когда вся команда собралась в рубке.
  - Так чего мы ждем, надо спасать экипаж! - тут же воскликнул Тишин.
  Василий Дмитриевич чуть заметно улыбнулся:
  - Ты прав, надо спасаться, только нам самим. Это боевой корабль.
  - Ты не ошибся, командир.
  - Нет. Семен Соломонович, что с компьютером?
  - Считать будет, но не более того, основные программы переустановить невозможно.
  - Почему?
  - Жесткое излучение по всему спектру после взрыва сателлита, которое вывело из строя устройства внешнего наблюдения и большинство важных программ центрального компьютера.
  Дальний транспортник "Кречет" из межзвездного корабля превратился в межпланетный. Очень комфортабельный, большой, но с ручным управлением. Собственная его спасательная шлюпка теперь имела статус гораздо выше и могла считаться межзвездной яхтой класса "Малютка".
  Жесткое излучение не затронуло электронное оборудование шлюпки - оно было законсервировано. Только поэтому капитан вместе со штурманом сумели проследить за эволюциями спутника, который как ни в чем не бывало, летел обратно к астероиду. Он вовсе не взорвался, не разлетелся на мелкие осколки. Яркий всплеск света на экранах мониторов обозначил гибель цепей управления компьютера после электромагнитной атаки.
  - "Кречет" теперь, образно говоря, космическая повозка типа "тарантас", - сказал капитан. - Они предполагают взять нас голыми руками, мы лишились маневра, с неисправным электронным оборудованием много не навоюешь и даже не убежишь.
  - Оно, конечно так, но нам стоит подождать, - психолог подумал и добавил. - А если мы сумеем договориться, возможно, они просто приняли нас за врагов.
  Пока шла вялотекущая дискуссия, инженер по приказу командира корабля готовил несимметричный ответ - наводил на цель все четыре ракеты разом. Они были допотопные, с химическим приводом и без всякой электронной начинки. Такими снарядами пугали друг друга еще дедушки наших героев.
   - Нас не поймут, мы поступаем словно варвары! - в поисках аргументов Анатолий Алексеевич прибегнул к патетике.
  Но было бесполезно, команда во главе с капитаном жаждала крови и мщения.
  - Я думаю, - не выдержал Мышкин, - наше оружие сравнимо с рогаткой в руках малолетнего хулигана и вреда боевому кораблю нанести не сможет.
  - Тогда зачем?
  - С незнакомым успешнее всего говорить на его языке, они предложили такой вот стиль общения, и мы продолжим навязанный диалог в том же духе.
  Ракеты устремились к цели.
  За ходом боевых действий следил сам капитан через приборы наведения. Он видел, как ракеты приближались к вражескому кораблю, который никак не реагировал на атаку.
  - Столбом стоит, - комментировал он своим слушателям.
  А через пять минут капитан доложил:
  - Враг разбит, победа за нами.
  Но в голосе его была печаль.
  - Может это беспилотная станция.
  - Хотелось бы так думать, а если они пытались воздействовать на электронное оборудование ракет.
  - Так ведь в них кроме механического взрывателя да ядерной начинки нет ничего.
  - Откуда они могли знать.
  - Выходит, противник, возможно, перехитрил сам себя. Они вели бой по всем правилам тактики и стратегии, а мы их дубиной из-за угла.
  Поражение супостата не принесло радости в стан победителей. Судьба, не медля ни секунды, подкинула задачу намного труднее предыдущей.
  Каким образом вернуться домой?
  Сначала решить ее пытался Семен Соломонович Мышкин, бортинженер. Два дня он в одиночку копался в недрах центрального компьютера, но истины не нашел.
  - Бесполезно. Калькулятор, - доложил он на третий день капитану "Кречета".
  - У нас есть два выхода, - говорил Стрельников в тот же день собранию коллектива. - Погрузиться в анабиоз, направив космический корабль домой, и через пару тысячелетий очнуться в окрестностях Солнечной системы. Второе, последовать за транслятором к третьей планете, который установит связь с Землей. Туда сюда - лет десять. Заказываем оборудование, получаем, и мы дома.
  Не следует забывать, что транслятор был доставлен сюда с субсветовой скоростью, а значит, для земляного начальства исчез с глаз долой. Транслятор выйдет на орбиту, пошлет сигнал, который дойдет до Солнечной системы лет за десять. Для обитателей Земли УМПМЦ-34МУ1 пока не существует, и, следовательно, мгновенно переносить материальные ценности не может. Нет еще его на свете.
  Большинство, кроме Тишина, поддержало второе предложение. Григорий страстно захотел увидеть будущее, но демократия безжалостно уничтожила светлые его мечты.
  Штурман рассчитал импульс, надобный для перехода на орбиту третьей планеты, и "Кречет" малой скоростью пошел к центру звездной системы.
  Долгих пять месяцев Ес 018 была почти неотличима от своих соседок по звездному небу. Тишин частенько забирался в ходовую рубку спасательной шлюпки и часами разглядывал Есению, так он про себя называл звезду. А однажды Григорию показалось, что монитор настроен не как обычно, и автоматически уменьшил яркость изображения. И только потом сообразил - Есения стала ближе.
   Между орбитами четвертой и пятой планет дальний транспортник "Кречет" вошел в пояс астероидов, и капитан Стрельников назначил круглосуточную вахту. Дежурный сидел в спасательной шлюпке, разглядывая окрестности на предмет наличия в пространстве малых планет и мелких каменных осколков, столкновение с которыми грозило гибелью для космического корабля.
  Его вахта подходила к концу. Тишин в последний раз взглянул на экран компьютера на котором отражалась оперативная обстановка вокруг "Кречета". Он еще раз запустил программу, отвечающую за безопасность полета корабля.
  - В Багдаде все спокойно, - резюмировал он.
  Однако Тишин жестоко ошибался.
  Мелкий ледяной осколок, уже миллион лет странствующий среди каменных глыб и до сих пор счастливо избегавший столкновения с ними, на огромной скорости вынырнул из-за астероида и врезался в обшивку космического корабля. Стограммовый осколок испарился почти мгновенно, но успел пробить крохотное отверстие.
  Воздух устремился наружу, давление в отсеке стало падать.
  Материал внутреннего покрытия под действием разницы температур стал разрушаться. Молекулярные цепи плотно упакованные и завитые, словно пружины, стали стремительно раскручиваться. Пластмасса вокруг отверстия будто вскипела, увеличилась в объеме, и ее затянуло током воздуха в дыру. Через секунду на этом месте образовался внушительный наплыв. Утечка воздуха прекратилась.
  Но датчик давления, слишком близко расположенный к месту аварии, сработал, и по его приказу все отсеки корабля моментально были изолированы. Тяжелые стальные двери замкнулись, приготовившись защитить своих хозяев от космического холода. Сигнал датчика поступил на центральный компьютер, который на беду всего экипажа не был отключен.
  Запустилась программа спасения корабля и экипажа.
  Однако, она была сильно повреждена во время электромагнитной атаки, поэтому вместо спасения программа последовательно занялась уничтожением корабля.
  Изолировав отсеки, и собрав полную информацию о положении дел, центральный компьютер должен был передать командование капитану экипажа. Вместо этого программа отдала команду на старт спасательной шлюпке.
  Тишин почувствовал толчок и тотчас увидел на экране, как "Кречет" проваливается вниз в сторону, а прямо по курсу с неимоверной быстротой вырастает глыба, величиной с футбольное поле, никак не меньше.
  Григорий испугаться не успел, некогда было. Его пальцы с пулеметной скоростью стучали по клавиатуре, а футбольное поле лениво, с достоинством, уходило медленно-
  медленно за обрез монитора.
  Как только опасность миновала, Тишин услышал высокий механический голос, твердивший одну фразу, очевидно, уже давно:
  - Рекомендую передать управление автоматике.
  - Зачем, - ответил голосу Гриша, - мы сами не промах.
  Теперь спасательная шлюпка мчалась по одной полосе вместе с другими участниками движения, а Гриша смог спокойно оглядеться и подумать, что случилось.
  Старт шлюпки изменил траекторию космического корабля, который, получив ускорение, стал к тому же двигаться чуть быстрее.
   Тишин, будто зачарованный, следил, как "Кречет" догоняет массивный, длинный астероид. В абсолютной тишине космический корабль столкнулся с астероидом и словно прилип к нему.
  Казалось, прошла целая вечность.
  Гриша было подумал, что ничего не произойдет, ничего не случится.
  Но страшные в своей неотвратимости силы, силы инерции, наконец, преодолели сопротивление металла, и корабль стал сначала складываться, а потом и вовсе лопнул, будто взорвался изнутри.
  
  Глава девятая.
  
  Спасательная шлюпка вышла на орбиту вокруг третьей планеты. Единственный ее обитатель впервые за последние три недели проявил живой интерес к окружающему миру.
  Мир оказался вовсе не так плох.
  Планета отличалась от его родной Земли только лишь очертаниями материков и морей. А еще высотой горных пиков. Гриша зарегистрировал восемь исполинов, вершины которых достигали десяти километров.
  Две горы Тишин окрестил с ходу: самая высокая стала Деканом, следующая Бергом. Немного подумав, он зашел с другого боку и самую маленькую горку среди десятитысячников назвал Кляйном, соседний пик неизбежно стал Кевином.
   Дальше дело пошло совсем туго. Названия не подходили к вершинам, получалось мелко и приземлено. Поэзии не хватало. Звучности, чтоб так, что эх, и никак иначе.
  - Словно Гоголь какой рассуждаю, - огорчился Тишин.
  И немедленно впал в другую крайность.
  Оставив за патриархом имя Декан, Гриша дал прочим его соратникам следующие звания: Понедельник, Вторник и так далее вплоть до Воскресенья.
  С материками Гриша расправился в одну минуту.
  Самый большой из них стал Швамбранией (автор идеи, Л. Кассиль, кто ж еще), материк поменьше был поименован Континентом. А вот два других на той стороне планеты за их сходство с Америками были названы Задворками. Соответственно Северные Задворки и Южные.
  Тишин почувствовал острую потребность познакомиться с географией поближе.
  Корабельный устав категорически запрещал посещать неизвестные планеты, но корабль, дальний транспортник "Кречет" погиб.
  Гриша вздохнул, тяжелые воспоминания вновь нахлынули на него.
  По инструкции ему следовало впасть в анабиоз, направив предварительно спасательную шлюпку в район Солнечной системы. Через каких-нибудь две тыщи лет его выловит отделение местного МЧС, доктора посадят своего прапра... и так далее дедушку в карантин для изучения его здоровья и архаичных инфекций, сохранившихся вместе с ним и давно ставших на земле артефактами. В таком случае, зараза, коей он может стать обладателем на этой планете, сойдет за древний эксклюзив.
  Тишина не выпустят в люди, пока не продезинфицируют его организм до основания, до последней клеточки и митохондрии в ней, в клетке то есть.
  Перед дальней дорожкой полагается посидеть в тишине и покое, а где лучше это сделать. На планете, конечно.
  Опять же, любой в тайге медведь скажет, что прежде чем заснуть, необходимо хорошо покушать. Витаминами запастись.
  Нужно было срочно садиться.
  Тишин устроился в ложементах и отдал приказ на торможение.
  А через четыре часа он уже принимал солнечную ванну, Есения тепло встретила нежданного гостя.
  Спасательная шлюпка приземлилась не в расчетной точке, и Тишин почти сразу понял, отчего это произошло. Стоило ему совершить пару шагов, которые получились чересчур великими. Не походка бывалого космического бродяги, а какие-то комические прыжки, словно на планету цирк приехал.
  Сила тяжести на планете была меньше, чем на его родной Земле. Оттого и горы здесь были столь высоки.
  Гриша огляделся. По правую его руку далеко на горизонте красовалась Суббота. Вокруг него и дальше расстилалось горное плато, ровное, как стол, переходящее за спиной исследователя в горную систему. Перед ним же, примерно в полукилометре, плато обрывалось. Далее зеленели и буйно произрастали джунгли.
  В три минуты Тишин допрыгал до края.
  Плато крутыми уступами падало вниз, спуститься было никак невозможно.
  Гриша долго шел по самому краю плато, пока не усмотрел безопасный маршрут, ведущий в зеленую долину.
  Будь Тишин чуть постарше, то на этом бы его изыскания и закончились. Но Гриша был молод, не в меру любопытен, и потому смело ступил на тропу. Он перебирался с одного уступа на другой и верил, что усилия его не пропадут.
  Так оно и случилось.
  Гриша ступил под сень дерев. Влажная прохлада окружила его со всех четырех сторон, приятный сумрак леса скрывал некую тайну, которую ему тут же захотелось найти.
  И он двинулся вперед.
  Тишин шагал, удивляясь, что за ближайшим кустом не скрывается дверь в соседний кубрик, а пейзаж меняется с каждым шагом.
  - Это свобода! - открыл Америку Гриша.
  В местной интерпретации - Задворки.
  В восторженном настроении Тишин пребывал до самого вечера. Каждое препятствие на пути он одолевал с удовольствием, поражаясь изобретательности природы; чтобы столь живописно нагромоздить упавшие стволы, нужно обладать недюжинной фантазией и утонченным вкусом. Дизайн по самому высокому курсу.
  Два раза он выходил на полянки, по периметру которых, точно на заказ, располагались кусты с натуральными ягодами. Среди них, среди ягод, попадались даже неспелые!
  Тишин был счастлив.
  Когда в лесу стало темнеть, Гриша обнаружил, что совершенно не может найти обратной дороги.
  Это было так неожиданно, что Тишин был в растерянности добрых полторы минуты. По истечении которых он перешел к действиям. Как опытный экспедиционер, он в первую очередь назначил место привала. Гриша знал из прочитанных книг, что стоянку необходимо укрепить еловыми ветками, а костер поддерживать всю ночь.
  Температура окружающего воздуха была весьма комфортной, и костер стал ненужной роскошью.
  Еловых веток Гриша поблизости не увидел, потому плацкарта оказалась излишне жесткой. Наломать любых прутьев с первого попавшегося куста он не догадался.
  Наступила полная темнота.
  Тишин поворочался, устраиваясь, меж старых корней могучего дерева, листья которого походили на листья земного клена. Найдя самую удобную позу, он мгновенно заснул.
  Разбудил его утренний холод.
  На востоке алела заря, обещая жаркий день.
  Так как все направления были равны, ведь Григорий не сумел вспомнить, откуда же он пришел, то потому Тишин двинулся навстречу Есении.
   Любое наставление для заблудившихся путешествующих советует: первое, не поддаваться панике и, второе, оставаться по возможности на месте и ждать помощи. Тишин пренебрег вторым пунктом наставления, про первый же забыл тотчас по причине поступления новых впечатлений.
  Он вышел к берегу лесного озера.
  Есения висела над верхушками деревьев и успела нагреть прибрежный песок. Белый песок был усыпан листьями, сухими веточками - ухаживать за пляжем было некому.
  Тишин выбрал местечко почище и лег на спину, подложив руки под голову.
  По голубому небу важно плыли белые облака, в лесу наперебой щебетали птицы, над гладью озера в молчании толклись стаи мелких насекомых, пасомые синими, изумрудными и даже ярко-красными стрекозами.
  Картина!
  Если бы не неприятное ощущение под ложечкой Тишин почел бы себя вполне счастливым, но отсутствие гарантированного трехразового питания несколько омрачало краски бытия, сдвигая спектр ощущений в мрачную инфракрасную область.
  "Что делать?" и "С чего начать?" - вот те два вопроса, которые мучили нашего героя с самого утра. Добыть ли огонь, поймать ли рыбу, что важнее на данный момент?
  Тишин в волнении встал и тут же обнаружил, что он уже не одинок на этой планете.
  Из лесу вышла делегация почти не одетых бородатых людей. Были они росту небольшого, волосы носили цвета рыжего, а в руках имели длинные палки с острыми каменьями на одном из концов.
  Люди те были вооружены копьями.
  Тишин как мог улыбнулся незнакомцам и приветливо сказал:
  - Здравствуйте, товарищи!
  Товарищи от звуков грубого его голоса даже вздрогнули и на секунду остановились.
  Но самый рыжий из аборигенов решительно прощебетал призыв, и аборигены теснее сплотили ряды свои.
  Тишин прыснул со смеху.
  Трели соловьиные, которые издал вождь взвода рыжих, ну никак не вязались с грозным его видом.
  Гриша с трудом дезавуировал свой невольный промах. Он придал физиономии вид как можно страдательный, долженствующий отразить заботу и понимание того ужасного положения в котором пребывали несчастные дикари. Работа над выражением лица еще больше напугала рыжих, гримасы Тишина были на их непросвещенный взгляд просто ужасны и недостойны разумного человека.
  Другого выхода, кроме активной обороны, они не видели.
  Взвод выставил, защищаясь, свои копия.
  Ощетинившейся ежик стал охватывать позиции Тишина с двух сторон, грозя проникнуть в тыл и отрезать все пути к отступлению.
  Неискушенный в вопросах тактики Тишин только поворачивался, ровно маятник, направо и налево. И вот уже копье одного из них коснулось груди героя.
  Гриша инстинктивно ухватил древко и попытался отвести его в сторону. Шутить с оружием нельзя!
  Рыжему воину покушение на личную частную собственность не понравилось до того, что он дернул на себя свое копье.
  И остался ни с чем. Без копья то есть.
  А Тишин в замешательстве вертел пред собою длинную палку, соображая, как бы побыстрее вернуть ценную вещь владельцу.
  Взвод коллективно издал какое-то короткое чириканье и дружно отступил на безопасное расстояние. Возможно, они воскликнули: "Ах!" или "Ох!", а может быть даже "Черт побери!". Но на слух Гриши, они очень потешно пискнули, будто желторотые цыплята, увидевшие впервые дождевого червя.
  Гриша рассмеялся, он уже не мог больше сдерживаться.
  Чем едва не поверг в панику все вражеское войско. Раскаты его громового смеха подорвали моральный и боевой дух военнослужащих, и если бы приступ веселья Гриши затянулся чуть более, то поле битвы скорее осталось бы за ним, а не за рыжими патриотами.
  Тишин замолчал в смущении, и аборигены тотчас приободрились. Командир взвода, вздохнул, пробурчал что-то на своем птичьем языке и достал из складок шерстяной накидки трубку. Поднес ее к губам и дунул в сторону Тишина.
  В то же мгновение Гриша, как подкошенный, рухнул на песок. Он еще слышал отрывистое щебетанье, которое быстро затихло.
  Наступил полный покой и тишина. Не хотелось шевелиться, даже думать было лень. Довольно долго Гриша наслаждался абсолютным счастьем, пока его мозг, ни с того, ни с сего, не обожгла страшная догадка - он парализован и стал живой консервой для личинки какого-то паразита.
  Тишину стало не по себе, паника захватила его разум, а тело по-прежнему равнодушным бревном лежало на пляже, на белом песочке.
  Он почувствовал собственное частое сердцебиение, в голове будто тяжким молотом работал неутомимый кузнец.
  Сердце работает, а ведь оно только мышца, миокард, кажется, и ничего более, обрадовался Гриша. А иначе никак, консерва быстро протухла бы, горько пошутил он.
  Сердцебиение дало пищу обильным размышлениям, которые вскоре воплотились в разумные результаты. Первое, я живой, следовательно, продолжаю дышать, мудро рассуждал Григорий. Значит я не тотально парализован, а процентов на..., неважно.
  И вместо того, чтобы вздохнуть полной грудью, Тишин что есть силы напряг брюшной пресс. Ноги его взметнулись вверх, а затем свалились направо. Тишин почувствовал, что он куда-то не то падает, не то катиться. Кувыркнувшись ровно два раза, он свалился с крутого бережка и очутился в воде.
  Лицом в воде.
  Через три минуты полный каюк, сообразил Гриша.
  Целую минуту он поднимал волну самым беспорядочным образом, и, в конце концов, полностью оказался в воде. Затем его движения приобрели какой-то ритм; словно змея он скользил среди волн, все дальше удаляясь от берега.
  Гриша не уложился в отведенное самому себе время, шла уже четвертая минута, когда он невероятным усилием то ли воли, то ли живота своего, сумел перевернуться на спину.
  Сначала он отдышался, быстро захватывая ртом воздух, а затем экономно стравливая его, чтобы удержаться на плаву.
  Какое небо голубое, подумал он и закрыл глаза.
  - Так я прозрел, - заорал Тишин, чуть не захлебнувшись.
  И обрел дар речи, тут же понял он. Гриша немного погримасничал, надул пару раз щеки, нахмурился, улыбнулся.
  - Процесс пошел, - похвастался он разноцветным стрекозам.
  Небо оставалось голубым, а здоровья в организме Тишина никак не прибывало. Гриша покорно мок, ожидая, когда яд рассосется, тогда он сможет владеть руками и ногами. Главное не утонуть прежде времени.
  Привычная картина мира внезапно поменялась.
  Не совсем, конечно, внезапно, скорее обыденно и довольно медленно
  Над Григорием на высоте трех метров появился гигантский монстр, обличием своим похожий на древних ящеров. Ужасный зверь висел вниз головой и вообще-то больше напоминал репу, длинный корень которой оканчивался по-змеиному плоской головой.
  Репа лениво шевелила коротенькими перепончатыми крылышками и с любопытством смотрела на Тишина.
  Чтобы медведь испугался и ушел, нужно наделать как можно больше шуму, громких разговоров вкупе с гомоном и гвалтом. Особо не любят пустого галдежа такие вот монстры, цветом и обличием своим больше похожие на перезрелую репу, чем на ужасного ящера мезозойской эпохи. Почему Тишин был уверен в этом, он и сам бы толком не объяснил, но что-то ведь надо было делать.
  Начал он с народной песни на стихи М. Ю. Лермонтова, древнего поэта, которого любила читать внуку бабушка Катя.
   ...
  "Надо мной чтоб, вечно зеленея,
  Темный дуб склонялся и шумел."
  Гриша от всей души скандировал жалостливые строки, ему даже показалось, что монстр со змеиной башкой чуть было не прослезился.
  Дальше он исполнил попурри из самых разных песен, ибо помнил в лучшем случае лишь куплет, а то и строчку только. Монстр, слушая концерт, дико вращал в разные стороны глазами, словно они имели независимые приводы. Что это могло означать - восторг публики или полный провал дебютанта, кто ж может знать?
  На бис Гриша повторил народную песнь, а потом перешел на прозу и начал рассказывать монстру-собеседнику, который летал кругом него наподобие большого воздушного шарика, 23 том всемирной исторической энциклопедии.
  Через час лектор устал. Он чувствовал бы себя словно выжатый лимон, если бы не вода, окружающая его со всех сторон. От судьбы не уйдешь, подумал обреченно Гриша, такого медведя баснями не испугаешь, сколь можно развлекать зверя.
  Наступила тишина.
  Зверь посмотрел с укоризною в глаза его и сказал по-русски:
  - Спасибо за приятную беседу!
  Гриша не дрогнул ни единым членом своим, даже слова не молвил.
  Потому зверь продолжил речь:
  - Могу ли я вам помочь?
  - Нет, - выдохнул Гриша.
  - Позвольте мне усомниться, - ответствовало дикое животное.
  - Да, - согласился водоплавающий Гриша.
  Они помолчали.
  В сущности, соображала ужасная зверюга, второе "да" означает то же, что и первое "нет". Верно и обратное утверждение. Парадокс очень похожий на ... На силлогизм похожий, только вот на утвердительный или на разделительный.
  Динозавр чуть было не ушел с головой в себя, но так как он имел характер воспитанный, то долго задерживаться не стал и совсем вскоре вышел из себя. За то непродолжительное время, в течение которого Велезарий, а именно так звали динозавра, думал, слабый ветерок отнес его несколько в сторону, и разумному Велезарию пришлось поработать своими кожистыми крылышками, чтобы вновь прочно утвердиться над головою Тишина.
  - Обещали ведь безветренную погоду до вечера, - сказал он Грише, очевидно, оправдываясь.
  - Да, - сказал Тишин.
  Он по-прежнему был немногословен.
  Велезарий покрутил глазами в разные стороны, что в переводе на земной язык жестов означало "пожать плечами".
  - Я могу вас вытащить на берег, но не сделаю этого, - начал он. - Вода для вас сейчас - лучшее лекарство. Скоро яд из организма выйдет и вы вновь обретете способность к движению.
  Гриша промолчал. Ему с детства запрещали разговаривать на улице с незнакомыми.
  - Меня зовут Велезарием.
  - Григорий.
  - Я с удовольствием слушал звуки незнакомой речи, - сказал дракон, - которая отличалась не только оригинальной музыкальностью, но очень часто несла смысловую нагрузку.
  Ах ты Горыныч, змей, подумал Гриша, смысловая нагрузка ему, филолог, блин.
  - Я понятно изъясняюсь?
  - Вполне.
  
  - Ай, - воскликнул Григорий.
  Он зазевался на секунду, пламя костра лизнуло его кисть, Гриша резко отдернул руку и деревянный шампур с рыбою упал в костер.
  Он с минуту попрыгал у огня, отчаянно дуя на обоженные пальцы, а потом, подбросив в костер сучьев, пошел на охоту.
  Велезарий сказал, что рыба хорошо берет на ягоды заманики, которые растут на кустах с колючими листьями. А если приманку перед употреблением раздавить, то рыба самым дурным образом попрет самоходом в расставленные сети.
  Невод был успешно сконструирован из подручных средств. Гриша завязал на шее рукава рубахи, полы же оной развел на всю ширину рук своих. В карманах благоухала давленная ягода заманика, ароматом напоминающая клопов, давленных же.
  Жертва отчаянно била хвостом по лицу охотника, но Гриша не разжимал стальных объятий до тех пор, пока не выбрался на сушу.
  Аппетит пропал только после пятой рыбины и Гриша предался матерому сибаритству на целый час, пока длился процесс активного пищеварения. Потом его одолели воспоминания.
  Велезарий прочел ему краткий, очень адаптированный курс выживания, но Григорий по три раза на час сомневался, а не галлюцинации ли то были, когда он тонул в озере, отравленный ядом местных рыжих негодяев. Однако руки его из кучи светло-коричневых камней на дне ручья безошибочно выбрали кресало, и после десятка неудачных попыток он получил устойчивую искру, а потом и костер запалил.
  Велезарий сказал, что товарищ (так они сами себя величали), в состоянии изучить едва ли не в мгновение ока любой язык, кроме так называемого волапюка. Вообще, товарищи многое знают и умеют.
  - Ай, дурная голова совсем, - неожиданно воскликнул Григорий.
   Почему он не предложил товарищу совместную экскурсию к месту посадки спасательной шлюпки. Дракон домчал бы его за пять минут, и Гриша уже голодал бы почти сутки. Насухую голодал, то есть не только без пищи, но еще и без воды. Перед тем как впасть в анабиоз необходимо 42 часа провести голодом, чтобы после пробуждения не получить неприятных проблем.
  Содержимое желудка за две тыщи лет может запросто прокиснуть, что грозит организму не насморком, нет, а кое-чем похуже. Потому перед сном кушать не рекомендуется.
  Гриша поглядел на горку рыбьих косточек в стороне, на костер, вообще, кругом поглядел. И пришел к твердому выводу - не дурная голова он, анабиоз подождет, что пара дней пред грядущими тысячелетиями.
  Миг один.
  Григорий надел на себя высохший невод, превратив его обратно в рубаху, правда, сильно помятую, и зашагал вдоль озера. Он очень надеялся, что выбранный им путь ведет назад, к шлюпке. Через несколько дней он закончит существование свое на этой планете.
  - Вперед, к звездам, - сказал Гриша и сделал первый шаг.
  За сорок восемь часов, идя вдоль бережка, он добрался до места битвы с рыжими дьяволами. Погода стояла солнечная, дождей не было, и на песке в неприкосновенности сохранились следы борьбы и падения. Отсель следовало идти в лес.
  - Нам туда! - в последнее время Гриша стал все чаще говорить вслух.
  От одиночества.
  Через сутки он вышел к озеру, которое мало чем отличалось от прежнего, а при ближайшем рассмотрении, оказалось, что и вовсе ничем. На песке отпечатались собственных его ног следы, слева направо уходящие.
  Гриша опустился на песочек, жуя травинку.
  По причине задумчивости.
  Он посмотрел на вытянутую правую ногу, посмотрел на вытянутую левую, и никакой разницы не обнаружил. Ноги, как ноги, симметричные и одинаковые, но почему же он норовил по чуть-чуть забирать вправо, и, если бы не озеро, он точно бы вышел в точку старта.
  Городской житель Григорий Иванович Тишин природу знал не только по художественным произведениям, но и по курсам ботаники, географии и древней истории, той самой истории, в которой его далекие предки занимались подсечным земледелием и собирательством.
  Гриша вспомнил все, что мог, а затем принялся за систематизацию реанимированных знаний. Мох растет на деревьях с северной стороны, муравьиные кучи располагаются с южной стороны. Север там, где Полярная звезда. Запад, значит, по левую руку, если стоять лицом к звезде, спиной - к муравейнику.
  Словно колоду карту, тусовал школьные знания Григорий, но пасьянс разложить не сумел. Вот вырасту, подумал он привычную формулу подростков, и поправился, вот вырвусь отсюда, непременно организую в школе дисциплину "Ориентирование на незнакомой местности".
  Нужно влезть на высокое дерево и определиться, смилостивилась его собственная память, тебе еще в первом классе пример приводили, отличник тоже мне.
  - Высоты я боюсь, - сказал Гриша.
  Надо, Гриша, надо, не сдавался инстинкт самосохранения.
   На высоте десяти метров от земли он увидел снежный пик Субботы. Ободренный первым успехом, Григорий преодолел следующие метры, сучья и ветви намного скорее.
  
  Глава десятая.
  
  Григорий Иванович Тишин стоял, прислонившись к дереву. У него сильно болел живот и едва держали ноги. Гриша очень испугался.
  Большая пятнистая кошка, не мигая, разглядывала бедного путешественника. Леопард был старым, опытным котом и за свою жизнь передавил множество добычи, но такой экземпляр попался ему впервые.
  Во-первых, двуногое существо издавало очень сильный запах, который леопард все никак не мог классифицировать. Это запах гнева или аромат добычи, вот в чем вопрос.
  Кот, казалось, спокойно стоял напротив Гриши, но быстрое подергивание кончиком хвоста, говорило о многом. Леопард нервничал.
  Гриша преодолел первый приступ страха и решился крикнуть. Он хотел позвать на помощь, но вместо жалобного "Помогите!", из груди с клокотанием вырвалось:
  - Пошел на...!
  Гриша покраснел, ему стало стыдно.
  А кот недовольно дернул хвостом и повернулся, уходя прочь.
  Неведомая сила бросила Григория вдогонку, он заорал нечто обидное для семейства кошачьих, и запустил вслед леопарду камень.
  Кот поддал ходу и скрылся средь стволов.
  - Брысь! - повторило эхо несколько раз.
  Адреналин ударил в голову, точно птица дятел по сухой березе, Гриша высоко, выше головы собственной подскочил, исторгнув победный вопль.
  Покоритель пространства и царь природы смело шагал к новым победам, изредка карабкаясь вверх по стволам деревьев, чтобы не потерять однажды выбранного направления.
  Неприступное плато, как оказалось, было совсем недалеко от озера.
  Гриша рассматривал отвесную скалу, которая серой гранитной стеной уходила в обе стороны от него, теряясь в обступающем ее лесе. Глазу не за что было зацепиться, ни ямки, ни трещинки, поверхность будто полированная.
  Кошмар альпиниста!
  Он стоял перед вертикальной преградой и долго не мог выбрать верный путь. Направо или налево, по часовой стрелке или против, туда или сюда. Направлений масса, а дороги всего две.
  В синем небе, высоко, проплыла стая товарищей. Они летели клином не туда и не сюда, они прямо летели.
  - Вот и славно, - подвел черту над размышлениями Григорий.
  Он повернул направо, туда, где было чуть светлее, а значит меньше деревьев. Он рассчитывал на приятную прогулку, которая только возможна в его положении.
  Григорий жестоко ошибался.
  Совсем вскоре начался, сначала не очень заметный, а потом все более крутой подъем.
  Путешественник наддал ходу, надеясь вскоре выйти на вершину, на верх, на плато. Но гранитная стена, словно Великая китайская, точно следовала ландшафту, вместе с ним поднимаясь все выше и выше. Гриша очень скоро потерял живость движений, шаг стал солиден, а дыхание учащенным.
  Силы совершенно оставили его, когда он ступил на край крутого обрыва.
  Он сел на упавший деревянный ствол немного передохнуть и собраться с мыслями. Дыхание его успокоилось, кровь перестала стучать в висках, и в наступившей тишине Григорий вдруг услышал далеко внизу равномерный шум.
  Несомненно, то была река.
  Он оглянулся кругом себя и, заметив удобное дерево, вскарабкался на него.
  Вместо сплошной каменной стены слева он увидел широкое ущелье.
  Он чуть не сорвался, срочно спускаясь вниз; а едва ступивши на твердую и устойчивую землю, Григорий неудержимо устремился в путь, будто паровоз в город Саратов.
  Устье ущелья представляло собой крутой склон с редко растущими хилыми деревцами да кустарниками. Среди первобытного хаоса камней и глыб земли было очень мало.
  Примерно через полтора километра ущелье настолько сузилось, что Григорию пришлось спуститься к урезу воды и пробираться к цели вдоль русла. Горная река достойно катила волны свои между скал и каменных отрогов. Обрызгать случайного прохожего, закрутить водоворот, разрешить какую другую вольность - ничего такого она себе позволить не могла. Причиною столь сдержанного поведения реки служила сила тяжести планеты, гораздо меньшая, чем земная.
  Полдня Гриша весело скакал с одного камешка на другой, ущелье становилось все уже и вскоре должно было выйти на плато. На это очень надеялся путешественник.
   За очередным крутым поворотом ему открылась картина красоты необыкновенной.
  С высокого уступа, в двадцать метров, никак не меньше, низвергался водопад.
  Оно мне надо, рассуждал Григорий, карабкаясь на камень побольше и посолидней. С высоты он думал осмотреть всю диспозицию разом. Чем внимательнее изучал он живописную окрестность, тем меньше хотелось ему глядеть на это неприбранное безобразие. Выход из каменного мешка находился там же где и вход.
  Гриша еще немного посидел на нагретом местным солнышком камешке, вздохнул, и пустился восвояси.
  Он спускался с гранитной наблюдательной вышки в совершенно растрепанных чувствах и потому не следил как следует, куда ступала его нога. Судьба услужливо подставила ему опору один раз, второй, а потом не успела, и Гриша, коротко взмахнув руками, очутился в водах горной реки.
  Он бился за собственное спасение ровно двадцать пять секунд, а затем прекратил всякое сопротивление и отдался на волю волн.
  Которые оказались на удивление теплыми, а течение аккуратно несло его прочь любой преграды.
  Экспрессом он прибыл к месту старта и уже совсем готовился на выход, как увидел на берегу двух леопардов, что с любопытством разглядывали его. Гриша сделал им ручкой привет и решил подождать следующей остановки. После выхода из ущелья берега реки тотчас покрылись зарослями, столь густыми, что выйти на берег не было никакой возможности. Он долго дрейфовал, покуда не обнаружил подходящий причал.
  Раздевшись в ближайших кустах, он развесил мокрую одежду по веткам, а потом пошел к шведскому столу, который под видом яблони, очень похожей, кстати, на земную, располагался в двух шагах. Местное "яблоко" оказалось до того кислым, что Гриша тотчас выбросил его вон. И принялся разыскивать другую диету, к сожалению, тоже плодово-ягодную.
  
  Алик Ферштейн, пятый сын того самого Миши Эйнштейна, в свои четырнадцать уже три дня был экспертом. Старый бригадир Алеша Кронштейн, повидавший в жизни многое, долго не хотел ставить юного Алика на столь ответственную должность, но бригада настоятельно потребовала, и несовершеннолетний А. Ферштейн стал в истории бригады самым молодым руководителем первичного звена.
  Пятый сын того самого бегал медленнее всех, копье кидал, как говорится, в ту сторону, а никак не в цель, и не мог отличить запаха лягушки от запаха еловой шишки.
  - В прежние времена его списали бы в два счета, - ворчал старый бригадир.
  Алик Ферштейн умел думать.
  Именно он изобрел обеденный перерыв и сеть для ловли мелкой рыбы хамсы.
  Кроме того, он был очень везуч.
  Брошенное им копье, вдруг подхватывал резкий порыв ветра, и оно, словно межконтинентальная баллистическая ракета, уходило в стратосферу, а оттуда, успешно преодолев заслоны противовоздушной обороны поражало северного оленя (кабана, медведя и т. д.) точно в лоб. Кабан (северный олень, медведь и т. д.) валился как подкошенный, оглушенный прямым попаданием. Если Ферштейн сидел в засаде, то медведь (кабан, северный олень т.д.) выходил точно на тот куст, где хоронился Алик со товарищи.
  Ну прям познавательная экскурсия по ботаническому саду, а не охота!
  Гриша предстал перед звеном и его предводителем бос и наг.
  Славик Манштейн, Эдик Эзейнштейн, Юрик Голдштейн и Витя Ротштейн, люди молодые, тотчас подняли на смех голого худого человека. Только дикарь может разгуливать по лесу в чем мать родила, цивилизованный гражданин должен иметь на выход хотя бы один костюм. Самый лучший костюм, конечно, из шкуры леопарда костюм.
  Как у них!
  Гогот в шкуры одетых людей оскорбил чувства Григория Ивановича Тишина до такой глубины, что он едва не задохнулся от гнева. Цивилизованный гражданин должен иметь респектабельность, нет, политкорректность, и не ржать, аки цирковая лошадь, при встрече с незнакомцем в лесу, например.
  - Здравствуйте! - сверкнув глазами, сказал Гриша.
  - Что он сказал, что? - спросил Ротштейн.
  - А он разве умеет говорить, дикарь неодетый!
  И Штейны вновь захохотали.
  Кроме Алика, который долго разглядывал явление во всем его безобразии, а потом некоторое время еще прикидывал возможные следствия и перспективы.
  Между тем на поляне происходило форменное безобразие. Перепалка неизвестно как превратилась в игру пятнашки, взрослые парни и мужики скачками двигались по кругу и махали один на другого кто копьями, кто палкою. В центре движения столбом стоял Ферштейн и чесал затылок, иногда уклоняясь от слишком широких жестов окружающих его. Когда шум стал уж вовсе невыносимым, Алик заорал:
  - Тихо!
  Штейны тотчас обратились в камни, а вслед за ними замер соляным столбом Григорий.
  Эксперт был немногословен:
  - Витя Ротштейн и дикарь идут в бригаду!
  Молодой предводитель оказался на диво профессиональным психологом. Гриша по пути в расположение бригады ни разу не подумал сбежать, хотя рыжий Ротштейн ломился вперед сквозь кусты, словно дикий бизон по прерии, и арестованному приходилось прикладывать некие усилия, чтобы не отстать от своего конвоира.
  Очередное препятствие в виде огромного ствола, свалившегося точно поперек тропинки, задержало его, и Гриша, наконец, потерялся. Он повертел головою, но на глаза все больше зелень попадалась, рыжий будто провалился.
  - Эй, - негромко сказал он, стесняясь своего положения и неумения быстро бегать.
  Кусты презрительно молчали, остальная флора и вовсе внимания не обращала, шумя тихонько меж собою о чем-то о своем, растительном и деревянном.
  В характере Григория вдруг, в первый раз, проклюнулся росток комплекса неполноценности. Экий я, неповоротливый, с горечью думал он. Комплекс стремительно разрастался, и побеги его стали было уже застить свет бессмертной души Григория, но тут из-за дерева явился Ротштейн и все испортил.
  Он протягивал ему одежду, сделанную из экологически чистых материалов. На тонкий прутик лианы Витя нанизал крупные листья, сорванные с местных лопухов. Григорий обернул лиану вокруг бедер, а Витя связал концы прутика какой-то травинкой, очевидно, достаточно прочной. Полюбовавшись на дело рук своих, Ротштейн призывно взмахнул рукой, и они пошли.
  Бригада располагалась на краю узкой долины, по которой прихотливо петлял ручей, за свой крутой нрав прозванный рекой Громотухой. Сейчас даже некрупный воробей мог перейти воды Громотухи вброд, но, судя по наносам песка и гальки, по разбросанным там и сям валунам, мелким и крупным, в сезон дождей река вела себя очень неспокойно.
  Под деревьями был сложен из камней длинный и очень узкий не то сарай, не то склад с плоскою крышей сквозь которою в четырех местах пробивался дым от очагов. В этом коммунальном общежитии и жила вся бригада.
  Алеша Кронштейн принял космонавта в летней резиденции, в общежитии в тот день было слишком дымно, а старенький бригадир в последнее время стал все чаще задыхаться от слабого здоровья и почтенного возраста. Резиденция была открыта всем ветрам и взорам и находилась на берегу того самого ручья, который минимум раз в год превращался в грозную реку Громотуху. Кронштейн восседал на валуне, греясь на солнышке. Григорий стоял подле.
  Встречу двух цивилизаций комментировал Витя, ибо представители разных миров молчали. Один от незнания, другой по слабости.
  Ротштейн, впрочем, тоже не блистал красноречием.
  - Мы, это, шли. А он, голый. Вот.
  Докладчик активно и много размахивал руками, переминался с ноги на ногу, всякими телодвижениями помогая процессу слововыговаривания.
  Слушая сии речи Кронштейн совсем пал духом и у него, вдобавок, опять открылась изжога.
  - Уведи ты его с глаз моих!
  У Вити заблестели глаза. Он резко провел ладонью возле своего горла. Красноречивый жест почему-то не понравился бригадиру.
  - Я тебе! К бабам отведи!
  - Его! - удивился кровожадный охотник, - Он же...
  И Витя продемонстрировал другой жест.
  - Тебе-то что! А бригаде свежие гены нужны, - усмехнулся мудрый предводитель.
  Так космический бродяга, покоритель вселенной и окрестностей ее и прочая, прочая, попал на воспитание к Маргарите, заведующей детским отделением бригады.
  На третий день он прозрел. Дело Миклухо-Маклая Николая Николаевича было явно не плечу и не по вкусу, опять же, Тишину Григорию Ивановичу. Антрополог, этнограф и натуралист, блин, хочу домой, думал Гриша. С утра он собирал травки, корешки и разные зеленые и не очень огурцы, каждый час показывая гербарий своей воспитательнице. Маргарита сортировала добычу, откидывая прочь до 60 процентов полевого материала. При этом она загадочно улыбалась, отчего Гришу кидало в жар.
  Вечером он поступал в распоряжение Алика Ферштейна, пятого сына, который любопытства ради изучал язык дикаря. Язык оказался настолько могуч и велик, что молодой эксперт всерьез подумывал о реформе родной речи.
  Утро четвертого дня не предвещало ничего худого и началось как обычно. Детский сад во главе со своей заведующей отправился на прогулку, взрослые ушли на охоту, бригадир в летнюю резиденцию.
  В этот раз Маргарита повела группу на дальние поляны, где должен был уже созреть топинамбур, утеха беззубых старцев и глупых малышей. По дороге Маргарита и Гриша болтали без умолку о всяких пустяках, причем Тишину вполне хватало десятка слов, которыми он пользовался столь талантливо, что собеседница даже понимала его. С полуслова, как говорится.
  Топинамбур оказался местной дикой картошкой и Гриша принялся рьяно орудовать палкой, ворочая пласты земли, будто мацепура. Вспахав ровно один квадратный метр, Тишин приспособление сломал. Пришлось добывать новое орудие. Зайдя под сень леса, Гриша долго искал подходящую палку, но попадались все больше дубины, годные для борьбы с дикими народами, половцами, например, но никак не для осуществления мирного труда.
  Внезапно он услышал крик Маргариты и визг малышей.
  Тишин опрометью метнулся на поляну.
  Черный леопард, присевший для решительной атаки на стаю человеческих детенышей, нервно обернулся.
  Но громкие проклятия Тишина и его же скачки через препятствия не произвели на леопарда никакого впечатления. Его насторожил странный запах двуного. Пока кошка удивленно водила ушами, расстояние между врагами неумолимо сокращалось, и как только леопард понял, что его окружают, что он попал в клещи, он стремительно прыгнул на Гришу.
  По их меркам стремительно, потому что на взгляд Тишина зверь медленно взмыл в воздух, завис в апогее долго-долго, а затем стал валиться на правый бок и на человека. Возникший тангаж и рыскание по курсу кошка ликвидировала взмахом хвоста.
  Тем временем Тишин обнаружил в руках своих приличного размера дубину и тут же привел ее в боевое положение, то есть поднял повыше. А затем просто отступил в сторону и треснул со всей дури по кошачьему хребту.
  Кошка рухнула на землю уже парализованная.
  В бригаду Тишин вернулся триумфатором, Маргарита с детским садом составляли почетный эскорт.
  Вечером Тишин единогласно был принят в члены коллектива, Алеша Кронштейн устроил по этому поводу прием на котором произнес краткую речь:
  - Я так и знал!
  После чего было подано мясное блюдо из превосходной кошатины.
  Блестящая карьера ожидала бывшего астронавта: после прохождения всех формальностей и получения необходимого стажа Гриша мог бы занять место эксперта, а потом и вообще возглавить бригаду. Однако судьба готовила ему иной путь.
  В одном из походов за продуктами группа в поисках добычи попала на берег того самого озера, где Тишин повстречался с товарищем Велезарием.
   Над водами парил древний монстр.
  - Так, - сказал Ферштейн, - всем выйди из сумрака.
  Охотники послушно сели рядком на горячий песок, а эксперт ходил кругом собрания, время от времени приветственно салютуя рукой в сторону ужасного динозавра.
  - Что с ним? - спросил Гриша у соседа справа.
  - Хочет, чтобы его товарищ заметил, - ответил Славик Манштейн.
  И не дожидаясь еще одного вопроса, продолжил:
  - Товарищ, если пожелает, может подсказать где лучше охотиться.
  Но сегодня монстр явно был не в духе, он не желал замечать страдания молодого эксперта. В конце концов, А. Ферштейн оставил затею.
  - Уходим, - грустно сказал он.
  - Можно мне попробовать!
  Эксперт только рукой махнул.
   - Здравствуй Велезарий! - заорал во всю силу легких Гриша.
  Товарищ затрепетал кожистыми крылышками и через минуту подгреб поближе к Тишину. Он посмотрел на космонавта и сообщил, довольно равнодушно:
  - Здравствуй Григорий Иванович! Я Веспасиан, Велезарий полетел к Среде, к серным источникам.
  Тишин смутился.
  - Прости, а что, Велезарий захворал.
  - Радикулит.
  - Даже так! - удивился Григорий.
  - Зачем звал?
  - Расскажи, что сверху видно.
  - Лучше всего идти в верховья Громотухи.
  - Спасибо.
  Монстр повернулся, считая разговор исчерпанным, но его остановил вопрос Гриши:
  - Скажи, а то Субботы далеко?
  - Двадцать минут.
  - Эх! - горько вздохнул Тишин.
  Товарищ покрутил два раза глазами. Улыбнулся, значит.
  - Вы не будете, возражать, если я вас прокачу.
  - Никогда! - обрадовался Гриша.
  Монстр снизился до самой земли и позволил взобраться человеку себе на спину по остистым отросткам позвонков, украшающим хребет зверя. Динозавр принял крейсерское положение.
  - Идите в верховья Громотухи. Я еще вернусь, - крикнул Тишин людям внизу.
  Товарищ Веспасиан с Григорием на борту неспешно отплыл в сторону горного плато.
   Через полчаса Гриша проник на спасательную шлюпку и сразу залез в душ. Он долго стоял под струями чистой воды, смывая грязь с тела и наслаждаясь душевным покоем. После омовения он удалил растительность с головы и с лица.
  И праздник пришел.
  Затем последовал пир при непосредственном участии Г. И. Тишина.
  Даже отказ компьютера вывести шлюпку на орбиту не испортил настроения, топливо куда-то испарилось, вытекло оно, куда ж ему деваться. Значит, будем ждать спасателей здесь. Транслятор земляне рано или поздно обнаружат, а потом и шлюпку с ним на борту.
  Изучив инструкцию по применению, Тишин понял, что впадать в анабиоз сразу и надолго не рекомендуется. Привыкнуть нужно. На первый раз не больше ста лет, не то организму будет тяжело.
  - Хорошо! - сказал компьютеру Тишин.
  
  Глава одиннадцатая.
  
  Отчего болит у дятла голова, думал Тишин. Оттого болит, что мало спит. Пульс 72, давление 120 на 80, уровень сахара в норме, лейкоциты в крови, в общем, годен. Дедушка в самом расцвете сил, и никто не даст 118 лет.
  Шлюпка тоже в порядке, что железяке будет. Гриша обошел кругом космического аппарата, который вечным памятником стоял среди горного плато.
  Подойдя к обрывистому краю плато старенький Тишин вспомнил походы своей юности. Прямо и чуть правее блеснуло то самое озеро, на водах которого произошло знакомство с товарищем Велезарием. Где-то течет река Громотуха, Маргарита вместе с садом собирает топинамбур.
  Тишин горько усмехнулся своим мыслям, ее давно нет на свете.
  И ему захотелось навестить племя Штейнов. Посмотреть на бригаду, спросить о судьбе эксперта Алика, небось, помнят еще о нем, сто лет не срок.
  Тишин был умудренный возрастом человек, поэтому не пошел сразу вдоль обрыва по-над пропастью к спуску в долину, а вернулся в шлюпку к компьютеру, с которым провел небольшую исследовательскую работу.
  Прогресс, его источники и составные части. Источником всякого прогресса оказалась война, борьба и любое противоречие. Жить без скандалов невозможно, резюмировал Гриша. Это есть печально (он же). Можно еще развивать производительные силы и производственные отношения. Долго думал будущий реформатор о производительных силах, да так ничего и не сообразил.
  - А проведу-ка я натурные исследования! - воскликнул Григорий Иванович.
  С тем и пошел.
  
  За сто лет нравы человеков испортились: Тишина встретили не хлебом-солью, а словно заклятого врага - в штыки. Молодой воин, одетый в шкуру леопарда, что свидетельствовало о достаточном количестве кошек в округе, без лишних разговоров метнул в пришельца копьем.
  А ты сокрушался насчет скандалов, укорял себя Тишин, пожалуйста, вот он.
  Григорий, естественно, копье словил в один миг и тут же, особо не чинясь, преломил его о правое колено.
  Воин только рот открыл, а вот упасть ниц не догадался. Опыта не было.
  - А позови-ка, родной, бригадира.
  Парень умчался в сторону летней резиденции.
  Тишин удивленно хмыкнул, откуда воину известен русский язык.
  Прибыл глава всех Штейнов.
  Был он много младше Алеши Кронштейна, но все равно выглядел очень представительно, разве что галстук отсутствовал в его костюме. Сурово глядя на незваного гостя, он строго спросил:
  - Чем обязан?
  И этот по-русски спикает, удивился Григорий, неужели Ферштейн осуществил свою мечту.
  Неожиданно у сопровождающего обезоруженного воина глаза несколько увеличились, и он прошептал на ухо начальнику всего несколько слов. Бригадир сделал взгляд свой на несколько градусов теплее и произнес:
  - Прошу следовать за мной!
  Они обошли коммунальный склад, и Тишин увидел деревянного болвана. Истукан по архитектуре ничем не отличался от бюста знаменитому земляку, который Гриша однажды видел в родном поселке старшего дедушки.
  Сима Хинштейн, бригадир, долго сравнил оригинал с копией и все пребывал в сомнениях. Дима Бронштейн громко, так что и Гриша слышал, шептал:
  - Он это, он!
  Наконец С. Хинштейн принял решение:
  - Дима, ты далеко шел?
  - За Марьиным корнем.
  - Вот и шагай!
  Старинного же соплеменника он пригласил в летнюю резиденцию.
  Восседая на древнем валуне, бригадир долго и задумчиво чесал черную, с проседью бороду, а потом сказал:
  - Пока ты пропадал незнамо где, мы тут из тебя культ личности сообразили.
  Культ личности, лихорадочно вспоминал Григорий Иванович Тишин, это связано с чем-то нехорошим.
  - Совершенно так, культ, он способствует перегибам и прочим мерзостям.
  - Как же быть, - расстроился Григорий.
  - Способствует при здравствующей личности, при усопшей же, - Хинштейн зачем-то провел ладонью правой руки около горла своего, - укрепляют власть.
  - Но-но, - сказал поспешно Тишин в ответ на жест бригадира.
  Сима воздел обе руки к небесам.
  - Что вы себе такое подумали, не можно то, мы цивилизованный народ.
  - Ну, я тогда пошел? - спросил позволения Гриша.
  Теперь в небо вознесся указующий перст бригадира.
  - Зачем упускать шанс, раз в триста лет выпадающий.
  Цифра заинтересовала Тишина.
  - Средняя продолжительность правления династии, - пояснил Сима.
  Пять минут каждый думал о своем. Тишин, к примеру, вспоминал собственные исследования насчет прогресса народов и сопутствующих тому катаклизмов.
  - К тому же на ранних стадиях развития общественной формации единоначалие весьма к месту, я так думаю, - сказал бригадир.
  Единоначалие почему-то "рифмовалось" в памяти Гриши со словом комиссар.
  - Лучше политрук, - ответил Сима, послушав сомнения Тишина.
  Беседа текла солидно и неспешно, доставляя истинное наслаждение обеим мудрым участникам. К вечеру в общих чертах и общими усилиями составился манифест, который популярно объяснял народам, зачем ему (народу) новое общественное устройство.
  Хинштейн в два приема заучил манифест наизусть - грамоте Сима был необучен. Гриша посмотрел на его упражнения и решил заняться просвещением. Поголовное начальное образование всей бригаде. Ведь стыдно будет перед потомками, когда они, копаясь в культурном слое (по-нынешнему - так просто в отбросах), обнаружат вместо обрывков детективного романа или фрагментов квитанции на уплату налогов какие-то клинописные глиняные таблички, которые не прочесть без академического образования.
  Утром Сима Хинштейн громко озвучил манифест. Люди, мужчины и женщины, еще долго стояли толпой после окончания речи. Но продолжения не последовало, и они стали потихоньку расходится.
  - Я всегда думал, что монарх это бабочка! - сказал Коля Эпштейн.
  - А теперь знай: монарх - это бригадир, только круче, - ответил ему Петя Витгенштейн.
  Из таких, вроде бы невинных разговоров, и возникает оппозиция.
  В этот же день Григорий Иванович Тишин узнал о судьбе Маргариты.
  Алик Ферштейн, человек здравомыслящий, не стал по возвращении в бригаду докладывать все подробности бегства Гриши. Случай этот он представил несколько иначе, и Гриша вышел героем и покорителем драконов. В положенное время Маргарита родила двух близнецов, которые, как сыновья великого человека, пользовались расположением самого бригадира. Вскоре, через каких-нибудь десять лет, покровительство стало вовсе ненужной роскошью. Братья уже в этом возрасте могли вполне жить автономно. Они пропадали в лесу, неделями не показываясь на люди.
  Неужели Гриша действительно был дикарем, вздыхал Алик Ферштейн, к тому времени исполняющий обязанности руководителя бригады. А может они в Маргариту пошли?
  Свободы близнецы лишились по собственному почину, добровольно, когда встретились нос к носу с двумя молодыми подружками-хохотушками. Три дня близнецы не ели, не пили, ни слова не говорили, а, словно привязанные, ходили вслед за девушками.
  Так и получилось, что через девятнадцать лет Григорий Иванович Тишин, будучи в длительном отсутствии, стал в один день дважды дедушкой.
  Сима Хинштейн и был тем самым родственником, внуком то есть. Тишин долго разглядывал бригадира, когда узнал, что этот важный дед - его родной внучок.
  - Не расстраивайся, дедушка, в любом возрасте есть свои прелести! - воскликнул старый и мудрый внук, заметив следы огорчения на лице юного Тишина.
  Так вот каким я буду, думал Гриша.
  Не успел он привыкнуть к мысли, что его родственник самая важная шишка в окрестностях, не успел он подумать, как обернуть это дело во славу Отечеству и собственную выгоду, как его огорошили повторно. Патриарху Тишину представили всех его отпрысков. Рыжих и лысых, высоких и старых, молодых и худых, девочек и мальчиков.
  Ах, Маргарита, Маргарита, как я горжусь тобою!
  И вовсе недолго пребывал патриарх Григорий на седьмом небе. Внуки его и внучки, правнуки и правнучки, а также дети их, все они были бедно одеты и необразованны.
  Не по уставу это, вспомнил свежий патриарх крылатое выражение дедушки своего, героя и генерал - майора в отставке.
  Когда суматоха первых дней, вызванная внезапным явлением Тишина, немного улеглась, когда народ привык ежечасно лицезреть в живую мифического предка, Гриша решил твердо и радикально порадеть прогрессу.
  - Сомневаюсь я, сильно сомневаюсь, как бы чего не вышло, а то грянет глобальное потепление, что делать будем? - противился переменам бригадир Сима Хинштейн.
  - Киотский протокол подписывать будем! - ответствовал Гриша.
  - Поможет? - спрашивал простодушный Сима.
  - Протокол сильно помогает.
  - И геморрой против него не устоит?
  - Не устоит, - ответил утвердительно Гриша.
  На всякий случай положительно ответил, ибо по молодости (вот парадокс, ему же по паспорту давно 118 лет минуло) не знал что есть такое: геморрой.
  На следующий день составилась компания, ради будущего готовая на самые крутые поступки. Эпштейн да Витгенштейн во главе с Гришею, коллективно, отправились к космической спасательной шлюпке. Петя с Колею ни в какую не хотели идти за тридцать верст киселя хлебать, но их на труды праведные благословил Хинштейн:
  - Я вам! - сказал твердо Сима и кулак показал.
  Они тотчас преисполнились благодати.
  Гриша оставил спутников во дворе и взошел на корабль. По дороге сюда он решил превратить всю бригаду Штейнов в племя аграриев. Пусть себе пашут, сеют и процветают. Будущее за агрономами, зоотехниками и, как их там, ага вот, за земледельцами.
  Целый час Григорий изучал файлы вдоль и поперек, но ничего подходящего на глаза ему не попадалось. Попав в очередной раз на синхрофазотрон ручной переносной для чистки плодов и клубней пасленовых, производства Уйлацзянь, КНР, Тишин закрыл программу и отправился в арсенал. Был он на складе только один раз, но прекрасно помнил, как получил в лоб, наступив на целую связку граблей. Кстати, в компьютере о них не упоминалось ни единым словом.
  Не долго бродил по складу Григорий. Во-первых, арсенал не отличался большой величиной и протяженностью, во-вторых, сельскохозяйственные орудия лежали на виду, как войдешь, сразу наискосок.
  Зачем Анатолию Алексеевичу Горшкову, психологу дальнего транспортника "Кречет", понадобилось захламлять ерундой дефицитные площади на спасательной шлюпке Гриша не знал.
  Может быть, того требовала инструкция по спасению экипажа.
  Тишин добыл из закромов шесть лопат штыковых, две тяпки, грабли в количестве трех штук и четыре ведра оцинкованных восьмилитровых. Ведра он наполнил кипами листов одиннадцатого формата, сплошь покрытые мелким текстом с двух сторон. То были многочисленные справочники и руководства по эксплуатации.
  
   Эпштейн с Витгенштейном терпеливо ждали, пока Тишин найдет и принесет обещанные богатства. Сначала их внимание привлекли блестящие ведра, но потом они полностью переключились на грабли. Видя с каким энтузиазмом Петя вертит с/х орудие, Гриша тихо в душе радовался. Он угадал, да что там, он знал - Штейны с рождения аграрии.
  - Это что? - спросил Витгенштейн.
  - Зубья, чтоб землю рыхлить и ...
  Однако Пете было до того невтерпеж, что он решился перебить почтенного прапрадедушку.
  - Их надо выломать!
  - Но зачем?
  - Это прекрасные наконечники для копий.
  Сколь свинью не корми, все равно в лес смотрит, огорчился Гриша.
   Сельским хозяйством в бригаде никто из мужчин заниматься не пожелал. Напрасно Григорий убеждал наличный состав в пользе витаминов, приводил ужасные примеры, рассказал о страшной болезни бери-бери, но все его усилия пропали втуне. Через час обнаружилось, что кроме усилий его, исчезли еще и грабли.
  Спасение пришло вовсе с другой стороны, откуда не ждали. На следующий день рано утром хмурые, не выспавшиеся мужчины организованно ждали пробуждения Григория Ивановича.
  - Показывай! - хором пробурчал коллектив.
  Метаморфоза объяснилась скоро: во вчерашнем докладе Григорий мимоходом упомянул об увеличении объема ресниц на 50 процентов при употреблении печеного картофеля. Вспомнил он в двух словах и о виталифтинге. Сказал так, не задумываясь, но кому надо было, тот услышал.
  Женская половина стала на сторону прогресса, и тому ничего не оставалось кроме как двинуться.
  Успехи собственного дедушки сильно задели Симу Хинштейна. Рейтинг его упал так низко, что впору было подавать в отставку. Привыкший к популярности и трехразовому питанию бригадир сдаваться не собирался. Он принялся интриговать и комбинировать, да так неаккуратно, что Гриша в сердцах воскликнул однажды:
  - Сима! Что ты делаешь?
  Бывший бригадир, а ныне монарх всея Громотухи и притоков ее, подумавши лишь мгновение, изрек бессмертное:
  - Разделяю и властвую!
  Оба обомлели.
  Сима постиг, а Гриша понял, что ему пора.
  Но прежде чем удалиться, он обучил самодержца грамоте и велел читать вслух своим придворным по листу в день.
  - Не буду! - заявил протест Сима.
  - Тогда я вернусь! - пригрозил Гриша.
  При всем при том, расстались они тепло. Хинштейн крепко обнял родственника и прослезился.
  - Не увидимся больше, прощай! - сказал Сима, проливая скупую мужскую слезу.
  Тишин поставил "будильник" на триста лет. Забудут про меня еще, думал он, настраивая устройство для анабиоза, а то бы и на тыщу лет залег.
  
  С превеликим трудом Тишин поднялся с ложа. Ноги дрожали и едва выдерживали вес высохшего тела. Гриша с ужасом смотрел на тоненькие желтого цвета ручки с коричневыми пятнами. Это были собственные его руки. Он усмехнулся своему отражению в зеркале и увидел редкий частокол зубов. Усохли, удивился Григорий, а говорят еще - костяные.
  Родники моего детства, реки юности моей, дожди и ливни, лужи и пруды, почти бредил Тишин. Он проглотил два стакана воды, не обронив ни единой капли, третья же порция оказалась лишнею.
  Но режущая боль в животе очень быстро прошла, и он впал в блаженное, сытое состояние. Пить воду стаканами Тишину теперь казалось низким, плебейским занятием. Ведь можно организовать душ и потешить иссохший организм под струями прохладной, мокрой водицы.
  Коричневые пятна после душа пропали без следа, а утомленный Гриша заснул в ближайшем кресле. Сон его до краев был наполнен холодной водою, которую он пил без конца и все никак не мог утолить жажду.
  Только через неделю он попробовал твердую пищу, хотя до сих пор прекрасно чувствовал себя и на одних соках.
  Твердая пища, маленький кусочек, была принята организмом с восторгом, и Григорий понял - жизнь налаживается.
  Кроме питания организма белками, жирами и углеводами по часам, калориям и граммам, Тишин проводил и другие научно-исследовательские работы. А именно: осматривал окрестности кругом спасательной шлюпки через внешние камеры наблюдения.
  В десяти метрах от шлюпки начинались ступени, вырубленные в сплошной базальтовой скале. Довольно широкие, они уходили далеко вниз, в скалу, постепенно спускаясь в зеленую долину. Строителям понадобилось время и колоссальный труд, чтобы сотворить этакое каменное чудо.
  Как только Гриша достаточно окреп телом и не проваливался в сладкий сон на два, три часа после любого приема пищи, так сразу проснулась жизнь и за бортом космического корабля.
  Рано утром микрофоны камер наружного наблюдения зафиксировали непонятные стуки, которые Гриша услышал и поспешил к монитору. Едва он вошел в рубку, как тут же раздалось четкое:
  - Куда прешь! Поворачивай!
  Он на секунду опешил.
  Монитор показывал бурную деятельность у самого порога корабля. Однообразно одетые человеки занимались сборкой странных деревянных конструкций. Понаблюдав еще немного, Тишин сообразил, что строят они трибуну, которые он видел многократно в документальных фильмах, когда изучал историю. Крупные общественные деятели очень любят разговаривать с народом с возвышений.
  Возможно, из-за собственной мелкой натуры.
  Пришло время подкрепиться, и Тишин покинул наблюдательный пост без всякого сожаления. Его ожидало занятие куда веселее.
  Он вернулся в рубку и застал на мониторе прямую трансляцию выступления руководителя областного масштаба, никак не ниже, ибо тот читал текст с бумажки. Значительного толка управленец не может просто так бросать слова на ветер, а только после согласования и утверждения речи соответствующим органом. Рядовые граждане многим числом заполонили всю лестницу, но за ее пределы ни один из них не перешел.
  - Да здравствует Ушедший! - возгласил оратор.
  - А-а-а! - вразнобой согласился народ.
  - Да славится имя его! - все настаивал руководитель областного масштаба.
  - А-а-а! - поддержал идею народ.
  После чего демонстранты все вдруг, как стадо океанских селедок, совершили поворот через левое плечо, и ровными рядами двинулись прочь и вниз по каменным ступеням.
   В пять минут пространство вокруг спасательной шлюпки вновь стало пустым и безлюдным. Тишина со страшной силой потянуло на воздух, на солнышко Есению, на прогулку.
  Почему проектировщики не предусмотрели террасу, балкон для вечерних прогулок после чая, возмущался Гриша, спускаясь по крутым лестницам шлюпки к выходу, сидел бы сейчас в кресле, слушал здравицы в свою честь, на мир свысока глядел.
  Первым делом он взобрался на трибуну и походил по ней в разные стороны, слушая скрип досок под ногами, потом сел на деревянные ступени с целью отдохнуть и насладиться видами.
  - Ты чего мужик тут делаешь?
  Григорий Иванович повернулся.
  Перед ним стоял давешний плотник, один из тех, кто недавно собирал трибуну.
  - Живу я здесь.
  - Там? - рабочий человек указал на космический корабль.
  - Да.
  Плотник оценивающим взглядом долго посмотрел на Тишина.
  - Нет. Не похож.
  - Это на кого же я не похож? - удивился Гриша.
  - На там Живущего! - объявил туземец.
  Объявил столь торжественно, что Гриша ясно у в и д е л с какой буквы пишется живущий там.
  С самой большой буквы Ж, какая только есть на свете.
  - Ладно, уговорил, - попытался миром закончить дискуссию Живущий там.
  - Вот и хорошо, - одобрил капитуляцию плотник. - А теперь гуляй отседова, простым смертным здесь делать нечего.
  Несмотря на свой почтенный возраст, а ведь Тишин разменял уже пятую сотню, в душе он все еще оставался молодым человеком, который, как октябренок, должен уважать старших. Плотник на взгляд стороннего человека казался значительно богаче годами, чем Тишин, потому он, Гриша, не говоря ни единого слова, покинул трибуну.
  Он не направил шаги свои на священные каменные ступени, а пошел прямою дорогой на восток. Свежий воздух пьянил и казался плотным, словно кисель. Он очень быстро устал и остановился. Приличного возвышения, на который можно было бы присесть, он не увидел.
  - А не пора ли на боковую, лет на двести, - предложил он сам себе и повернулся.
  После чего был сразу схвачен вооруженными людьми.
  Гриша сделал попытку вырваться, которую его конвоиры вовсе не заметили, ибо был он слаб, хил и тощ, триста лет анабиоза подорвали былую его стать и красоту.
  Гришу бесцеремонно, точно куль с картошкой, волокли два дюжих молодца; сзади следовал третий, одетый отлично от них, из чего можно было предположить, что он в должности, которая не позволяет, в частности, заниматься перетаскиванием арестованных, иначе - конвоированием. Сопровождением, да, сопровождением можно.
  Сразу осознав всякую бессмысленность сопротивления, Гриша отдался принудительной транспортировке, пытаясь с комфортом повиснуть меж двух амбалов внеземного происхождения.
  Григорий Иванович Тишин и сопровождающие его лица всю дорогу хранили гордое молчание: двое по причине занятости трудами своими, третий не посчитал нужным нисходить до бесед с проходимцем, а последний - из вредности.
  Напутственное слово сказал лишь плотник:
  - Туда тебе и дорога!
  Гриша вынужден был согласиться с ним - его уже тащили вниз по ступеням.
  Как судака по Енисею, подумал он и рассмеялся.
  
  Гриша лежал на сене, в ароматах полыни и сурепки. Полыни ладно, вяло думал он, ни с чем ее не спутаешь, а сурепка при чем. Трава это или овощ какой, вспоминал он же. Репка-сурепка, заключил он последний раз и спокойно заснул. Устал Гриша, уснул.
  Дж. Полк с усилием вытащил деревянный клин, откинул щеколду, дверь противно заскрипела несмазанными петлями, и он, пригнувшись, вошел в сарай. Привыкнув к темноте, Джон, наконец, увидел на куче сена худого человека.
  Человек недвижно лежал, и Полк обеспокоился, но, подойдя ближе, услышал спокойное дыхание. Да он спит, негодяй, удивился Дж. Полк.
  - Стой, накорми новенького, да разузнай, кто таков, - говорил он через минуту во дворе.
  Рослая девка, прислуга, сказавши: "Ага!", рысью побежала на кухню.
  - В сарае он, - добавил вдогонку девке Полк.
  - Ага! - повторила она, не повернувшись.
  Дж. Полк вздохнул, кругом придурки, негодяи и лентяи, о времена, о нравы.
   Джон Пирпонт Полк чурался светского общества. Последние десять лет он прожил в густом лесу на хуторе вдали от суеты пыльной столицы. Удалился он в отшельники по зрелому размышлению, после долгого обдумывания и расчета. Три его великовозрастных сына остались в городе, продолжая служить при гвардии, а по твердому убеждению родителя их, Дж. Полка, продолжая сорить деньгами направо и налево без всякого толка и смысла. Они, сыновья то есть, до сих пор пребывали портупей-прапорщиками. Их одногодки давно стали полковниками и корпусными, а они все бражничали да нарушали устав. Детки, лысые детки. Прошлым летом он заметил у старшенького седую прядь на висках.
  Несмотря ни на что, Джон ежемесячно отправлял чадам стипендию, долженствующую поддержать высокое звание офицера гвардии, которым зазорно было питаться в дешевых трактирах, подавай им непременно модный кабак, по-нынешнему ресторан, где один кусок худого хлеба стоит дороже доброй глазуньи, что подают в любом трактире.
  В густом лесу Полк добывал деньги. Добывал трудом своим, поставляя во все концы и кузни королевства уголь самого высокого качества. Березовый древесный, чистый и жаркий. У него в сезон работало до десяти бригад углежогов, то есть дело было поставлено на широкую ногу, только вот трудовая деятельность в любых ее формах презиралась высшим светом, и Дж. Полк вынужден был скрывать источник своих доходов. Поэтому он жил отшельником, поэтому полиция продавала ему бродяг и мелких преступников оптом и в розницу. Они сначала благодарили судьбу и добросовестно работали, а по истечении примерно полгода уже кляли ее почем зря и подавались в бега. Лучше быть повешенным на городской площади, чем заживо гнить в лесах и болотах.
  Григорий Тишин совершил преступление - кощунственным образом вторгся на заповедную территорию и ногами своими попирал святыни. Если бы об этом проведала инквизиция - не сносить бедняге головы, однако он попался полицейскому патрулю, который продал тощую находку в лапы Полка. Джон, как всегда, остался недоволен, ведь приходилось деньги-то платить свои. Они поторговались, пошумели, да и сошлись в цене.
  Неделю Тишин провел при дворе Джона Пирпонта Полка, полковника в отставке, сиятельства и олигарха, но пока мелкого, можно сказать, нищего олигарха. Григорий весь день курсировал от сарая до кухни и обратно, то наедаясь до отвала, то забываясь сладким сном. Полк только головой качал, изо дня в день наблюдая, как быстро заморыш набирает вес и силу. За ту же неделю сарай из одноместного номера превратился в ночлежку для целой дюжины личностей с неясной биографией в прошлом и проблемным будущим.
  
  Глава двенадцатая.
  
  - Как у вас дела? - спросил Полк.
  Фердинанд Пирс Четырнадцатый, повар, приехавший на хутор вместе с Мишкой Филмором за спичками, солью и прочими расходными материалами, сидел напротив своего хозяина и обстоятельно доносил о всех происшествиях в бригаде. Хотя в комнате никого не было, Фердинанд постоянно оглядывался и часто сбивался на шепот.
  - Отъелся, отлупил Мишку, и теперь верховодит.
  - Что вы вместе против него не выступите?
  - А кому! - удивился Ф. Пирс, - он же умный, обставит и не заметишь. Да и уважают его.
  - За что?
  - Он велел рукояти топоров удлинить, и показал, как их затачивать лучше. Работать легче ведь, дело быстрей получается.
  Фердинанд Пирс замолчал, собираясь с силами перед важным известием. Он наклонился в сторону Полка, но разделяющий собеседников стол помешал ему дотянуться до уха хозяина. Он сказал свистящим шепотом:
  - Он говорит, что он тот самый и зовется его именем.
  - Гриша.
  Пирс закатил глаза под лоб, пожевал активно губами, но вымолвить ни единого слова не решился.
  Он склонил голову в знак согласия.
  Кругом придурки, негодяи и лентяи, подумал на это Джон Пирпонт. Привычно подумал.
  - Ладно, после сезона сдам его инквизиции, - смилостивился повелитель углежогов, - Надеюсь, это все.
  - Нет.
  Кругом придурки, негодяи... усилием воли Полк погасил раздражение.
  - Слушаю.
  - Он нашел горючий камень.
  - Кто он, Гриша?
  Фердинанд в непритворном испуге выпучил глаза.
  Джон осерчал не на шутку, он взглянул на сексота с отвращением.
  Пирс мгновенно просек ситуацию и зачастил:
  - Черный, блестящий, родится в земле, горит жарче березового.
  - Ладно, - прервал его Полк. - В следующий раз привези камня, посмотрим. И смутьяна захвати.
  - Сколько?
  - Чего сколько? - не понял Полк.
  - Горючего камня.
  - Телегу! - заорал сиятельный полковник.
  
  Джон Пирпонт Полк не стал ждать следующего раза. Тотчас после отъезда Пирса и Филмора на хутор с оказией пришла весть от старшего.
  Папенька с нетерпением вскрыл запечатанный сургучом конверт из плотной серой бумаги. На свет явилась четвертинка листа, заполненная мелкими буквами с двух сторон.
  Как не напрягал зрение свое Джон, но так и не сумел разобрать ни единой строчки.
  - Вот ведь погибель, совсем ослеп, - проворчал Полк.
  - Глафира! - возопил он во весь голос.
  - А! - гаркнула рослая девка, прислуга, позади.
  - Чего орешь! Испугала ведь!
  - А? - не поверила Глафира.
  - Лупу принеси!
  Десять минут Джон старательно водил увеличительным стеклом по строкам.
  - Вот чего значит, удумал!
  Старшенький надумал жениться.
  Это деньги, опять деньги, а кругом придурки, негодяи и лентяи, от гнева у Дж. П. Полка скрутило внутренности.
  Когда приступ боли затих, и он смог дышать и думать, то первое о чем вспомнил Полк, был горючий камень.
  Природа, кроме непроходящей обиды на весь белый свет, наделила Джона еще одним свойством, полезным как парное молоко по утрам. Он обладал субъективной
  способностью выходить за пределы опыта, сиречь интуицией. И в этом случае его разум озарила внезапная догадка.
  - А почему благородному дону не заняться экспортом! - сказал себе Полк.
  Пятнадцать секунд он соображал, что означает сия фраза и откуда она выдернута, но ничего так и не вспомнил. Мог ли он знать, что ему в очередной раз удалось обобщить в образной форме непознанные связи и закономерности.
  Конечно же, нет!
  Вечером другого дня он да Ульян Гаррисон прибыли верхами на стан углежогов и сразу обнаружили безобразие. Есения еще висела над верхушками деревьев, а стан уже был полон бездельниками, которые собрались тесною кучею под навесом за столом в ожидании ужина. Они с большим интересом взирали на гостей, но в течение долгих пяти минут не совершили ни единого телодвижения, долженствующее обозначать хоть какой-нибудь признак уважения, покорности, страха и так далее, по возрастающей.
   Вместо этого один из прокопченных бородачей обратился с краткой речью к другому, точно такому же:
  - В лесу пешему завсегда сподручней, а конному неловко.
  Ульян краем глаза видел, как буреет лицо хозяина от прилива дурной крови.
  Точно клоп насосался, пришло в голову сравнение, а в следующую секунду Ульян, охваченный гневом уже орал высоким голосом:
  - Почему не на работе, сволочи! Как встречаете благодетеля нашего!
  Он вытащил нагайку, конь тут же заметил стимул в руках седока и прянул в сторону, в тщетной попытке уберечь свои окорока от насилия, да не тут-то было.
  Неравная борьба Гаррисона с лошадью развеселила общество, а копченые углежоги дружно поднялись с мест и поклонились в пояс хозяину.
  Приличия были соблюдены, и потому Джон Пирпонт Полк произнес:
  - Здравствуйте, работники!
  Углежоги нестройно ответили.
  - Я не вижу Пирса.
  - Здесь мы!
   Фердинанд Пирс и Филмор, два добрых молодца, тотчас предстали пред Полком и лошадью его. Глаза молодцов светились от счастья, всем видом своим они были справные ребята, и потому конь одобрительно мотнул головой.
  Всадник, однако, не поддался лошадиному восторгу и спросил сурово:
  - Где вас носило?
  Строгий тон хозяина, как это ни странно, еще больше воодушевил парочку. Едва не подпрыгивая от нетерпения, они молча схватили под уздцы лошадь и потянули ее к домику, стоявшему в отдалении. Заинтригованный Полк спрятал гнев подальше, и поехал, уклоняясь в пути от веток.
  В доме-пятистенке потолки были такими низкими, что даже сидя на табурете хотелось пригнуться, чтобы не набить себе шишку.
  Джон Пирпонт повертел головой в разные стороны, хмыкнул от удивления два раза и обратился к Пирсу:
  - Рассказывай!
  - Это не бурый уголь! - торжественно заявил Пирс.
  - И даже не каменный! - добавил праздника Филмор.
  - Это антрацит! - снова Пирс.
  Полк с сожалением посмотрел на соучастников, одичавших среди леса и преступного элемента, и спросил:
  - Продать его, антарцит, можно?
  - Продавать антрацит! - воскликнул Пирс, - Все равно, что торговать золото за бумажные ассигнации!
  - Сами будем использовать! - уточнил Филмор.
  - Тьфу! - в сердцах выругался Джон П. Полк и, чуть было не вскочил с места, да вовремя вспомнил о низком потолке, - вы мне еще о преимуществе обрабатывающей промышленности перед добывающей расскажите!
  - Чего уставились, как воблы на пиво! - ругался он же через минуту, - Отвечайте!
  - Вы будто Григорий Иванович говорите, он тоже все "промышленность да тяжелое машиностроение", без конца повторял.
  - Так, значит, гоните сюда его!
  
  Тишин осторожно вошел в избу, сел напротив Полка, посмотрел на него и сказал:
  - Здравствуйте!
  - Привет, - после некоторого раздумья ответил Джон.
  Он не нахал, нет, он равный мне, внезапно догадался Полк, поэтому ведет себя при мне так свободно.
  - Откуда ты такой есть? - вопрос получился следствием предыдущих раздумий.
  Григорий Иванович горько улыбнулся.
  - С дальнего транспортника "Кречет".
  Не захотел Джон Пирпонтыч обнародовать некомпетентность свою перед Григорием Иванычем и потому хмыкнул снисходительно да плечами пожал, а как же мол, наслышаны мы.
  - А здесь что же делаешь? - очень удачно спросил он.
  Тишин сначала удивился, хотел сказать - уголь жгу, но потом сообразил.
  - Помощи жду.
  Джон внутренне напрягся, словно готовился к прыжку, он почуял крупную добычу.
  Осторожно двигаясь от вопроса к вопросу, хоронясь за восклицаниями вроде "Да!", "Что ты говоришь!", он добрался таки до горла лебединой Гришиной песни.
  Он тот самый Гриша, прародитель и основатель, первый человек на земле, уверился Джон Пирпонт Полк.
  В большем волнении Полк вскочил и тут же был повержен ниц, на пол, низким потолком. А почему бы не стать..., мелькнула и тут же погасла мысль - он на мгновение потерял сознание.
  ...продюсером, очнулся Джон.
  Замутим гастроли, перешел на молодежный сленг Полк, нарубим зелени и кучу бабок. Куплю виллу на Задворках, буду жить как человек.
  Григорий Иванович предложения не принял, он очень изумился:
  - Я "фабрик" не кончал, петь не умею, больших собраний людей стесняюсь.
  Ишь как выеживается, рассердился Джон, петь он не умеет, да ты будешь у меня артистом разговорного жанра.
  Он ладонью осторожно погладил желвак на макушке, пульсирующая боль мешала думать.
  - Душно здесь, голова раскалывается, давай на природу выйдем, - сказал Джон и согнувшись в три погибели вышел вон.
  На орбите вокруг домика они провели не менее получаса, совершив ровно девять оборотов и натоптав изрядную тропинку. К консенсусу они не пришли, как ни старался Дж. П. Полк. Гриша уперся, точно пень среди поля, ничем его не сдернешь.
  - Мне через неделю в шлюпку возвращаться! - в который раз объяснял он настырному Джону.
  Полк с Гаррисоном уехали.
  Уехали не попрощавшись, забыв об антраците.
  Через семь дней Г. И. Тишина взяли. До спасательной шлюпки ему оставалось дойти десять метров.
  Темница, в которую заключили Григория Ивановича, оказалось на диво тесной квадратной комнатой с кучей сена в углу. Тишин неспешно осмотрелся, сначала произвел в уме простейшие арифметические действия, а потом равномерно разбросал сено точно по диагонали квадратного пола. Опыт доказал правильность теоретических изысканий - Гриша лег и вытянулся во весь свой рост.
  Душистое сено успокаивало всю, без исключения, нервную систему, однако, Тишин долго ворочался, не засыпая. Мысли без всякого толка суетились в голове, перескакивая с одной темы на другую и обратно. Грише было обидно, горько и даже хотелось расплакаться.
  Над феноменом Г. И. Тишина трудились пять человек, собранные для удобства в следственную комиссию. А все потому, что Дж. П. Полк написал ябеду самому Карлу Арнштейну, монарху, который сначала было посмеялся, а потом по зрелому размышлению, отправил бумагу в канцелярию на предмет выяснения с последующим докладом.
  Ибо полковник Полк имел заслуги перед страной и лично пред Карлом.
  Господа комиссары Герб, Погреб, Изверг, Сверг и Спилберг, имевшие каждый в роду своем скандинавские корни, отличались уравновешенным характером, крепким здоровьем и независимым умом. Основным их занятием было постоянно пребывать членами. Они входили в управление общества по попечительству, состояли при, числились в; являлись почетными, действительными и гласными. Дни господ Герба, Погреба, Изверга и т. д. были расписаны на месяц вперед и переполнены заседаниями, сессиями и конференциями.
  Тем не менее, первая встреча комиссаров состоялась всего лишь через неделю.
  Члены следственной комиссии поздоровались с г. Погребом, с которым никто из них в этот день еще не встречался. Сами они только что отсидели четыре часа в собрании любителей зеленых насаждений и парков. Вступительное слово произнес г. Спилберг, как самый старший среди присутствующих членов.
  - Желает ли кто-нибудь из господ претендовать на место председателя комиссии?
  Сверг поглядел на Спилберга, поглядел на неприступных в своей значительности соседей и сказал медленно, соблюдая ударения и паузы меж словами:
  - Я хочу быть.
  Каменные лица членов повернулись к источнику возмущения, зафиксировали, а затем вновь замерли недвижно.
   - Обоснуйте.
  - Я председатель комиссии ветеранов пятого округа и председатель общества по изучению Теории Колюшки.
  В течении минуты над собранием висела тишина, а потом г. Спилберг удивленно произнес:
  - Это все!
  - Да! - твердо ответствовал Сверг.
  Каменные лица членов нахмурились.
  Погреб возглавлял пять комиссий, три комитета и два общества, Изверг являлся восьмикратным председателем, даже Герб, самый молодой среди собравшихся, и тот был главою шести сообществ.
  Сверга утвердили единогласно.
  Следующее заседание состоялось в среду, после обеда.
  Члены мирно дремали, после приема пищи внутрь в изрядных количествах. Спокойному сну способствовало равномерное бормотание председателя Сверга, который докладывал о проделанной работе ровно 56 минут, то есть тот необходимый минимум, который потребен для первичного усвоения.
  - Вопросы есть?
  Комиссары не шелохнулись.
  - Вопросов нет! - доложил сам себе председатель.
  Он посмотрел на часы над входной дверью, убедился через минуту, что механизм работает - большая стрелка мелко дрогнула и перескочила на следующее деление, и сообразил, что перерыв объявлять преждевременно.
  К тому же члены комиссии еще крепко спали.
  Председатель состроил глубокомысленную гримасу, надеясь, что внутреннее состояние поспешит за внешним. Но в мудрое чело, осененное высоким лбом, лезли суетные мысли, мелкие и злые, ровно осенние мухи. Разгоняя эти насекомые тучи, Сверг обнаружил нечто, стоящее внимания:
  - Доставить сюда задержанного!
  Председателю секретарем комиссии было сообщено, что преступник находится в соседней комнате и готов предстать, да вот беда, бумаги не в порядке, не хватает акта передачи, а еще...
  - Сколько?
  - Один час, только час, - сообразил слету секретарь.
  - Добро!
  Через минуту председатель присоединился к прочим членам комиссии.
  И снится ему сон.
  Сверг, среди себе подобных, ожидает выхода Его Величества. Распахиваются двери, монарх Карл Арнштейн вступает в залу, придворные сгибаются в поклоне, а Сверг садится в кресло, стоящее аккурат на пути следования монаршей особы.
   Холодный ужас охватывает всех участников сновидения.
  Ох, попадет мне, думает Сверг, не в силах оторваться с кресла.
  Вот попал, это переворот, пугается Арнштейн.
  Полный кирдык, соглашаются придворные.
  Сверг зажмуривает глаза, зажмуривает так крепко, что веки хрустят, будто зубы.
  Хотя этого не должно быть.
  Потом открывает их.
  Придворные исчезли невесть куда, Карл Арнштейн успел переодеться в полосатую робу, вместо просторной залы они очутились в убогом помещении.
  Сверг, наконец-то, резво вскочил со своего места, низко поклонился монарху и возгласил радостно, сколь мог:
  - Ваше Величество!
  Тотчас рядом с ним выстроились Герб, Погреб, Изверг и Спилберг.
  Они долго стояли и таращили глаза, но ровным счетом ничего не соображали.
  Одетый в полосатую робу Карл Арнштейн знаков не подавал, речей не говорил, а смирно находился перед комиссарами.
  Первым сел Герб, делал он это долго и неуверенно, словно опасаясь грозного окрика. Другие твердо соблюдали придворный этикет до упора, до тех пор, пока пришедший в себя прежде всех г. Герб не скомандовал:
  - Объявляется перерыв!
  Кода они остались одни, Изверг произнес:
  - А ведь, господа, Мендель был прав. Ген его рецессивный разорви!
  - Они неотличимы, подмени и не заметишь.
  После этого неосторожного замечания Спилберга, конклав примолк, словно почуял запах серы, а за ним и скорое появление нечистого. Из всех щелей так и потянуло крамолой.
  - Значит, это не миф, что Штейны прямые потомки Его.
  Вновь молчание и проверка каждым индивидуумом вышесказанного на политкорректность и лояльность.
  - В таком случае это - Он! - сказал, опять же, Спилберг.
  Комиссары единогласно покрылись холодным потом, ибо выводы, следующие из предположения, даже думать было опасно, а уж оглашать...
  Потому четверо господ, имевшие каждый в роду своем скандинавские корни, обратились к председателю комиссии с немым вопросом.
  Сверг подобрался, сосредоточился, принял вид раздумчивый и застыл в неподвижной позе на пять минут. Успокоенные комиссары с облегчением покинули свои рабочие места и стали бродить по помещению в самых разных направлениях, разминая затекшие члены.
  - "Будь осторожен, следи за собой!" - процитировал Сверг по истечении положенного времени.
  Герб, Погреб, Изверг и Спилберг обратились в слух.
  В краткой речи, сдобренной обильными приправами из мыслей мудрецов прошлого, председатель призвал общество стремиться к гармонии, учитывать все входящие и исходящие факты, действовать по принципу "не навреди", вообще, не спешить.
  Члены комиссии бурными, продолжительными аплодисментами встретили мудрое решение председателя.
  В этот же вечер Григорий Иванович был доставлен к спасательной шлюпке. Конвой расступился, образуя почетный караул, и совершенно свободный Тишин после некоторого замешательства проследовал к кораблю. В корпусе шлюпки тотчас открылся вход, массивный овальный люк отвалился в сторону и повис на петлях-рычагах, которые казались тонкими и ненадежными по сравнению с могучей дверью.
  Председатель следственной комиссии г. Сверг, присутствовавший при сем случае, нашел свои собственные действия верными.
  Что было немедленно отражено в соответствующем протоколе.
  
  Глава тринадцатая.
  
  Соломон вместе с другими бравыми вояками успешно осваивал курс молодого бойца.
  Курсы были устроены среди поля, когда-то, очень давно, вспаханном и после этого сразу заброшенном. Так и получилось, что оно, поле, состояло из рытвин, кочек и прочих мелких неприятностей, кои мешали правильному восприятию окрестных красот и достопримечательностей.
  Двадцать палаток по пять штук в ряду, а всего получилось четыре ряда, образовали фигуру четырехугольник, обнесенную деревянным ограждением, таким хлипким на вид, что его страшились штурмовать из-за опасения быть погребенными под его неустойчивыми элементами.
  Возможно, народ не лез на забор потому, что ворота никогда не закрывались, а на выходе никто не требовал таможенной декларации и справки о доходах.
  Поодаль от забора стояло одноэтажное каменное здание, длинное и унылое, как жизнь степной черепахи. В нем располагалась кухня, а также обитало начальство, которое днем мирно грелось на солнышке, приставало к работникам столовой и не обращало никакого внимания на молодых бойцов.
  Первый день население смирно просидело в палатках, высовывая нос только до ветру. После заката светила жизнь стала быстро налаживаться, бурлить и проникать во все палатки. Сначала только отдельные представители курсов просочились за границу лагеря.
  Народ в брезентовых шатрах притих на десять минут, вслушиваясь в тишину ночи.
  Ни шума погони, ни предсмертных воплей жертв, ни беспорядочной стрельбы - ничего не нарушило ночной покой.
  По истечении установленного срока начался массовый исход.
  Утром в столовой на каждого посетителя было по столу и по нескольку порций каши. Соломон искушения не выдержал, дрогнул и съел две порции, другие же норму перевыполнили в три - четыре раза.
  В обед столовая была пуста.
  Вечером численность едоков удвоилась.
  На следующий день пищу принимал весь списочный состав курсов. Свобода без долгих сомнений была продана за похлебку.
  Пряниками воспитывали только три дня, на четвертый день, невесть откуда, налетела стая рассерженных, крикливых сержантов. Они мигом разбили народ по взводам и принялись за муштру, обучая штатских ходить строем и бояться командиров. На полевых занятиях сержанты действовали с особой жестокостью - команда "Ложись!" звучала непременно возле грязной лужи, "Бегом!" при подъеме на крутой косогор. Незадолго до ужина, наверно, заботясь о своевременном выделении желчи перед приемом пищи, усталых курсантов загоняли в палатки и полтора часа читали лекции о величии Родины и лично президента Матвея Матвеевича. Несколько минут посвящали и международному положению. На этом месте Соломон обычно просыпался и внимательно слушал. Его сослуживцы продолжали спокойно дремать, отдыхая от дневной беготни.
  Держава, которой служил не по своей воле Соломон, вот уже месяц находилась в состоянии конфликта с темным западным народом. Народ этот до сих пор жил под сенью дубовых и сосновых лесов, отличался крепким умом и характером. Демократию им гарантировали просвещенные монархи из династии Штейнов, правившие мудро и долго.
  Разделенные от моря до моря высоким Субботним хребтом и быстрыми горными реками соседние народы жили долгие века в мире и согласии. Если, конечно, не считать прибрежных пиратских десантов с обеих сторон. Молодецкие забавы всегда происходили в середине осени и считались чем-то вроде физкультуры для бедных. Ибо уважающий себя член общества никогда сам не полезет в утлое суденышко, чтобы неделю болтаться на волнах, обходя горные отроги по водяной дороге, а потом бегать по качающейся под ногами суше. То ли за славой бегать, то ли от смерти спасаться.
  Иван Степанович Смородинов, олигарх, 25 июня купил последний медный рудник в пустыне Вайстланд, что на юге.
  Иван Степанович Смородинов, олигарх, 26 июня заскучал.
  На следующий день он занялся поисками медного колчедана в отрогах Субботнего хребта. И, хотя, Смородинов рылся в земле только со своей стороны, не нарушая государственную границу, соседняя страна сильно обеспокоилась.
  Ведь работы по поиску медных руд начались как раз напротив плато, на котором стояла священная спасательная шлюпка. По ту сторону хребта, правда, но всего в тридцати километрах.
  Тимофей Рейхштейн, очередной монарший властитель в отличие от Ивана Степановича, скучал всю свою сознательную жизнь. Потому известие о ведущемся подкопе под святыню он воспринял с неподдельным энтузиазмом.
  Час настал.
  Вадим Калиткин мл., племянник Виктора Калиткина ст., по первому требованию Верховного Главнокомандующего представил три варианта разгрома окаянного супостата. Генерал-начальник и руководитель Генштаба В. Калиткин мл. предлагал:
  1. Молниеносно напасть и разбить врага в мелкие дребезги.
  2. Молниеносно напасть и окружить врага.
  3. Просто молниеносно напасть.
  Рейхштейн в затруднении пребывая, ходил по обширному своему кабинету, временами бросая косвенный взгляд на висящую на стене карту Субботнего хребта и прилегающих низменностей. Все три плана были чудо как хороши, разноцветные стрелки прихотливо изгибались, следуя географии и гениальным замыслам руководителя Генштаба.
  Племянник знал толк в стратегии!
  Самодержец звякнул колокольчиком. На мелодичный трезвон открылась дверь, и явился секретарь.
  Пора бы адъютанта завести, подумал Рейхштейн, и усмехнулся. Заводят тараканов, а адъютантов назначают. Генерал-адъютант Орлов В. В. Звучит, однако, он слишком молод. Генерал-адъютант Потемкин А. А. Сурово как-то.
  Секретарь деликатно кашлянул.
  - А! - очнулся самодержец. - Принеси-ка, пожалуй, мне игральные кости.
  Секретарь исчез на минуту.
  Рейхштейн бросил.
  Выпало шесть.
  Второй раз опять шесть.
  Вот не везет, огорчился Рейхштейн, и метнул третий раз.
  Шесть.
  - Федор Васильевич, попробуй ты.
  Вот так личный секретарь и определил план кампании, он выбросил двойку.
  
  Соломон не любил крепкий чай, и потому он недолго держал заварочный пакетик в кружке с кипятком. Он подождал, покуда вода окрасится в светло-коричневый цвет, и вынул заварку. Соломон было встал, чтобы выйти из землянки, но его остановил сосед:
  - Оставь мне, зачем выкидывать! А?
  - Держи.
  Сегодня был четверг и потому они пили чай без сахара, сладкую пайку выдавали по пятницам на всю неделю. Покончив с горячим кипятком, сосед цыкнул, смахнул ладонью пот со лба. Посмотрел на Соломона.
  - Что, Лисын, пора нам? - спросил Соломон.
  Сосед утвердительно кивнул головой. Потом улыбнулся. Василий Лисын все делал последовательно, одновременно выполнять любые действия ему не позволяло высокое происхождение.
  Он был потомком богдыхана Ли Сынмана.
  Уже прадед его писался под фамилией Лисынманов, а правнук, утерявши часть букв в фамилии, за "ы" боролся смертным боем с чиновниками любого ранга.
  Ведь многие норовили назвать его Лисин, а то и просто - Василием.
  Они вышли на воздух. На западе небо горело вечерней зарей. Прохлада опустилась на землю.
  У первого поста Лисын сменил часового, а через пару минут и сам Соломон занял наблюдательную позицию. Он бегло осмотрел сектор и, не найдя никаких изменений в ландшафте, предался размышлениям.
  Полтора месяца прошло с тех пор, как он угодил в действующую армию. И не куда-нибудь, а прямым попаданием в саперы. Сутками они рыли окопы, наводили переправы, мосты, прокладывали и укрепляли. Ладони у Соломона огрубели точно пятки, а пальцы не могли держать мелкие предметы. И Соломону казалось, что пальцы его никогда не разогнуться после черенка лопаты.
  Он несколько раз подавал рапорт на перевод в действующие войска, но все было бесполезно. Позавчера, к примеру, он, единственный вызвался в "кучерявый" полк, как все его называли. Погонщиком товарищей служить, ямщиком быть, кучером сидеть.
  В палатке, когда они остались одни, без сержантов, Лисын сказал:
  - Дурной голова у тебя! Товарищ, когда кушать захочет, тебя съест.
  - Не слышал, - возразил Соломон.
  - И-и-и, - махнул рукой Лисын, - про это кто скажет!
  - Ну, а ты откуда знаешь?
  - Люди говорят, люди правду знают!
  Соломон вновь кинул взгляд на окрестности.
  Все было по-прежнему.
  - Пароль говори, застрелю! - донеслось с первого поста.
  Лисын встречал проверяющих.
  - Так точно, есть потише! - орал часовой.
  Соломон увидел трех человек, торопливо идущих к нему. Они быстро двигались, пригнувшись, словно спасались. От комаров, может быть.
  Когда они приблизились, часовой деликатно скомандовал:
  - Стой! Кто идет!
  - Ах! - отозвалась женским голосом первая фигура.
  - Не пугай гостя, - прошипела вторая голосом майора, начальника батальона саперов.
  - Пароль!
  - Дрезден.
  - Конотоп, - ответил Соломон.
  Оказалось, что никакая это не проверка, оказалось, пришли за ним.
  - Вы изъявили желание в Транспортную авиацию?
  - Так точно! - отчеканил Соломон.
  Женщина вздрогнула.
  - Следуйте за мной!
  Соломон взглянул на майора.
  - Делай, что велят, - разрешил тот.
  Отойдя десять шагов прочь, женщина, прятавшаяся под бесформенным балахоном, благоразумно уступила место ведущего. В наступившем вечернем сумраке можно было долго плутать по окопам, которые, казалось, без всякой системы нарыли саперы. Под руководством Соломона они быстро добрались до штаба полка. Там Соломона вместе с подорожной оперативно передали в руки представителя авиационных частей.
  Они вышли в ночь и пошагали по дороге, уже не хоронясь.
  Соломон, подогреваемый жгучим любопытством, не утерпел:
  - Господин капрал, ночь на дворе, мы заблудимся.
  В штабе он успел заметить на погонах авиапредставителя три лычки.
  - Нет, - сказала капрал.
  Соломон пожал плечами, нет, так нет.
  Через пять минут, когда стало совсем ни зги и хоть глаз выколи, капрал скомандовала:
  - Стой!
  Соломон замер и почти тотчас услышал.
  - Вителлий!
  Яркий тонкий луч прорезал тьму ночи. Свет ручного фонарика послужил сигналом и вскоре раздался глухой шум. Такой шум производит тело, падающее сквозь редкие ветви деревьев. Но удара о землю не последовало, наступила тишина.
  Подозрительная тишина.
  Луч фонарика заметался, выхватывая из темноты то купы придорожных кустов, то серые стволы сосен. Наконец, пятно света зацепилось за перекладины веревочной лестницы.
  - Лезь! - приказала капрал.
  Что делать, Соломон полез.
  Развели конспирацию, Штирлицы, блин, запросто шею сломаешь, думал он в пути наверх.
  Через минуту лесенка кончилась, и Соломон подождал, покуда капрал не пролил свет истины на окружающую обстановку. Авиапредставитель подняла лестницу, и они заняли места.
  - Домой, Вителлий!
  На следующий день с утра Соломон слушал о происхождении водорода в организме среднестатистического товарища. Являясь побочным продуктом метаболизма, он скапливается в боковых полостях. Если вовремя не избавиться от продукта, то товарищ неизбежно всплывает в верхние слои атмосферы.
  После изучения материальной части будущим водителям почему-то стали преподавать топографию и ориентирование на местности.
  Потом познакомили с товарищами.
  На большой площади перед гимназией осторожно топталось четыре дракона, а между ними сновали, здороваясь и представляясь зверюгам, шестнадцать слушателей высших курсов.
  Соломон задрал голову и, повстречавшись взглядом с товарищем, сказал громко:
  - Соломон!
  - Вавила! - ответил товарищ.
  Беготня по площади оборвалась, слушатели высших курсов враз повернули головы в сторону Соломона.
  Прежде никому из них ни один товарищ не отвечал, а только выслушивал, иногда кивая головой.
  - Я из... - хотел было продолжить Соломон, но дракон его оборвал:
  - Не надо.
  Соломон пожал плечами и подошел к следующему товарищу.
  Дракон представился первым:
  - Вазелин!
  Народ, присутствовавший при сем происшествии, остолбенел.
  На площади были еще товарищи Ванилин и Валериан.
  Первым к полету был готов Вавила, он быстрее прочих своих соратников накопил водороду в так называемых М-полостях, расположенных справа и слева желудка динозавра.
  На Вавилу взошел Соломон с инструктором, они сели, пристегнули ремни безопасности, и Вавила, проходящий по документам как дальний транспортник В-52, всплыл в верхние слои атмосферы.
  Инструктор Иван Сухаревский, бывший очевидцем триумфа Соломона на земле, был задет по самую глубину души. Он решил проучить проходимца и выскочку, чтоб Соломон на всю оставшуюся жизнь запомнил. Динозавр заговорил первым, и с кем заговорил!
  - Три тысячи! - сказал Сухаревский.
  Он оглянулся, Соломон сидел спокойно, не понял, верно.
  Иван Сухаревский повторил громче, специально для пассажира:
  - Высота три тысячи саженей!
  Ну, никакой реакции.
  Прошло десять минут или около того.
  Соломон сидел, нахохлившись, и отчаянно мерз, сосредоточился и Иван, решение забраться на этакую верхотуру пришло ему в голову спонтанно, поэтому он даже маечку под рубаху не одел. Губы его предательски посинели, выдавая своего хозяина с головой.
  Сухаревский, обернувшись, спросил:
  - Что курсант, высоко мы забрались?
  Соломон удивленно посмотрел на инструктора, разве это высота, говорил его взгляд. Так, во всяком случае, показалось Ивану.
  Кремень, говоришь, скала, значит, осерчал до последней капли Сухаревский.
  - Вавила!
  - А? - выдохнул пар изо рта дракон, повернувши шею свою.
  - Набирай семь верст!
  - Не положено.
  Курсантов первый раз вывозить разрешалось на две версты, а на семи плохо становилось не только новичкам - наступало кислородное голодание, иногда даже с очень печальными последствиями.
  - Придется попросить Вазелина, только вот время потеряю... - медленно и четко проговорил Иван.
  Товарищ молчал.
  - Верно говорится - прапорщик не офицер, дракон не птица, - сказал тихо Сухаревский.
  Товарищ мужественно молчал. До пенсии ему оставалось полгода и очень не хотелось терять непрерывный стаж, а Сухаревский еще тот фрукт.
  - Дорогой Вавила, уважь командира, а со мной ничего не будет. Я недавно с высоких гор спустился, - остановил травлю бедного животного Соломон.
  Стрелка альтиметра медленно поползла к отметке в три с половиной тысячи.
  Но произошло непредвиденное - тот еще фрукт Иван Сухаревский на трех тысячах четыреста двадцати саженях внезапно потерял сознание. Голова его уперлась подбородком в собственную грудь, а руки соскользнули с подлокотников.
  - Курс северо-восток, высота километр! - принял командование Соломон.
  Вавила повернулся носом в указанном направлении, расправил обе плоскости и выдохнул часть накопленного водорода.
  Летательный дракон тяжелее воздуха обладал аэродинамическим качеством меньше единицы, и потому набранную высоту они теряли со свистом.
  По прибытии на место, когда Вавила погасил горизонтальную скорость и теперь спокойно парил, дракон обернулся и спросил:
  - Километр - это сколько?
  - Верста, - ответил Соломон.
  Стрелка альтиметра застыла на отметке в пятьсот саженей.
  - Где это мы? - слабым голосом спросил И. Сухаревский.
  Жив, курилка, обрадовался Соломон и бодро доложил:
  - В трех верстах на северо-восток от базы.
  - Да, - удивился инструктор.
  Иван Сухаревский пришел в чувства точно над точкой приземления.
  
  Пилот-высотник, лучший выпускник курса, Соломон был откомандирован в распоряжение Генерала, начальника десантного подразделения Юго-Западного фронта. Когда он покидал расположение части, в пустом длинном коридоре казармы его ожидал Иван Сухаревский.
  - Поздравляю, курсант, - сказал он и протянул руку в знак примирения.
  - Благодарю, товарищ инструктор, - ответил Соломон и крепко пожал его руку.
  - Ты, это, там... осторожней.
  Соломон удивленно взглянул на Ивана.
  - Десантники, э-э-э, гибнут.
  С тем и разошлись. Чем-то они походят друг на друга, Лисын и Сухаревский, думал бывший курсант.
  Соломон знал, что Генерал - это Сергей Александрович Кружилин, бывший барон ? 42, теперь же легендарный воитель и пример для подрастающей молодежи. Соломон с нетерпением ожидал встречи, он даже немного волновался. Старый, умудренный опытом, а дрожу, словно студент перед экзаменом по сопромату, размышлял Соломон.
  Он стоял перед ступеньками трапа в ожидании своего шефа. С минуты на минуту из здания должна была вывалиться раззолоченная, вся в аксельбантах, мундирах и начищенных сапогах генеральская свита. И среди них, мужественных офицеров и храбрых адъютантов, в центре, должен двигаться Кружилин. На фотографиях в боевых листках именно так и было запечатлено.
  - Здравствуй, капрал! - сказал невесть откуда возникший Сергей Александрович.
  Не было при нем блестящей свиты, не было на нем мундира, украшенного звездами и орденами, а был он одет в цивильный потертый пиджачок, черные широкие брюки с красиво подвернутыми штанинами, на голове - кепка-восьмиклинка. В руках саквояж.
  Не хватало только папироски и зуба золотого.
  Шпана замоскворецкая, с восхищением подумал Соломон, и ведь похож.
  Они с полминуты смотрели один на другого, но так и не показали, что знакомы. Или не поняли. Клиент на контакт не шел.
  Кружилину игра в гляделки надоела первому и он сказал:
  - Поехали!
  - Есть! - очнулся Соломон и птицей взлетел на хребет ящера в свое кресло.
  Генерал неспешно поднялся по трапу, щелкнул замком саквояжа. На свет появились теплые одежды оранжевого цвета. Сергей Александрович разделил их на две равные кучи.
  - Одевайся!
  Предстояла дальняя дорога.
  Они забрались на восемь верст. Вавила зацепился за попутное стратосферное течение, и они, без шума и хлопот, поплыли в сторону Субботы.
  Соломон, погонщик дракона, сидел впереди Кружилина. Сергей Александрович, бывший барон ? 42, ныне двухзвездный генерал, смирно сидел позади и даже не заикался о помощи и не просил о собственном спасении.
  Молчал.
  Соломон совсем извелся, а Кружилин все не подавал сигнала, все шифровался и конспирировался.
  Определенно, Вавила не наш человек, тьфу, ты пропасть, Вавила не человек ведь, а дракон, мыслил лихорадочно погонщик.
  Внизу громоздились хребты и пики, сплошь крытые льдом и снегом.
  Скорость атмосферного течения увеличилась.
  Скалы так и мелькали мимо, будто столбы верстовые.
  Внезапно Вавилу, словно щепку в лужу, вынесло в горную долину, а течение свернуло в сторону и вверх.
  Дракон, дальний транспортник В-52, лег в дрейф.
  Сергей Александрович достал из планшета топографическую карту и после пристального сравнения копии с оригиналом воскликнул:
  - Она!
  В избытке чувств Кружилин хлопнул Соломона по спине:
  - Это она!
  Погонщик живо повернулся - Сергей Александрович сиял как начищенный пятак.
  Я, конечно, разделяю ваш восторг, но зачем же по спине лупить, думал ушибленный Соломон, а ведь Кружилин знает, кто из нас - Генеральный инспектор, а кто барон.
  Перевербовали!
  Соломон вновь обратился к барону ? 42 и, состроив гримасу попроще, сказал:
  - Почему бы двум благородным донам не выпить по кружечке пива, - сказал Соломон.
  - А? - не расслышал Кружилин.
  Соломон повторил пароль.
  Вместо отзыва благородный барон задрал подбородок и зловеще проскрипел:
  - Не понял!
  - Так в нашей деревне при всякой удаче говорят! - поспешил рассеять грозовые тучи Соломон.
  - Эх, деревня, не понимаешь, как нам повезло.
  Он велел облететь по периметру долину, которая на самом деле была горным плато, с трех сторон зажатая каменными теснинами, а с четвертой - круто обрывалась прямо в зеленые джунгли. Примерно в полукилометре от обрыва они приземлились.
  Вавила сел рядом со ступенями, вырубленными в базальтовой скале. Они бесконечными рядами уходили вниз и вдаль, в джунгли. Но не они, не ступени, захватили внимание дракона и его пассажиров.
  Малоразмерный космический корабль, скорее спасательная шлюпка, класса поверхность - орбита, гордо возвышался пред ними. В обшивке корабля черной дырой светился вход; массивный овальный люк висел на петлях-рычагах, которые казались тонкими и ненадежными по сравнению с могучей дверью.
   Соломон, как лицо подчиненное и ввиду этого лишенное любопытства, стоял на пару с дальним транспортником В-52 (в миру - товарищ Вавила), а генерал, будто мальчишка, бегал вокруг корабля. Наконец, он решился войти внутрь.
  И вошел.
  Соломон как раз обдумывал план изоляции Кружилина с последующим его похищением. Планета пребывания дурным образом повлияла на характер и привычки барона. Отчего Кружилин позабыл прежние связи и знакомства на месте выяснить не удавалось. Приходилось вопрос решать самым радикальным методом - изъятием командировочного товарища отсюда и доставкой туда.
  За размышлениями Соломон не заметил появления нового субъекта.
  Молодой человек неторопливо, с видимым наслаждением, уплетал мелкие черные ягоды. Он тремя пальцами выуживал их из маленького белого контейнера и бросал ягоды в рот.
  Когда ягоды кончились, молодой человек осмотрел пустой белый контейнер со всех трех сторон и разочарованно вздохнул.
  А Соломон глазам своим не верил - субъект вертел в руках пенопластовой упаковкой для "Доширака".
  - Не рановато ли пожаловали, - сказал субъект, - я еще не проснулся.
  - Мы не совсем те, которых вы ждете, - механически ответствовал Соломон.
  И не выдержал.
  - Позвольте узнать, где вы эту коробочку взяли?
  Молодой человек небрежно махнул в сторону корабля.
  - Так вы не от Штейнов?
  - Совсем напротив.
  - Совсем напротив, - повторил молодой человек.
  Понравилось ему выражение.
  - И давно Штейны стали историей?
  Хотел Соломон ответить: "Отнюдь!", да посчитал, что прозвучит двусмысленно, с издевкой. Он сказал:
  - Тимофей Рейхштейн благополучно здравствуют и мудро правят своим государством четырнадцатый год подряд.
  - Рейхштейн, - повторил вслед за Соломоном молодой человек, - а ведь думали продержаться триста лет только. Камни.
  - Тогда кто ж вы такие?
  - Мы, можно сказать, от Матвея Матвеича!
  Их содержательный разговор прервал генерал, вылезший совершенно неповрежденным из овального люка спасательной шлюпки.
  - Тишин! - воскликнул он за несколько шагов до собеседников.
  - Да! - сказал, удивляясь, молодой человек, его самого, и не знать.
  - Вы арестованы! - значительно, словно волшебное заклинание, произнес Кружилин.
  Он встал боком и вытянул правую руку вперед.
  Соломон поглядел на пистолет, затем перевел взгляд на генерала.
  Кружилин не блефовал, Кружилин выполнял долг и задание.
  Разве этому я тебя учил, сокрушился про себя Соломон.
  Григорий Иванович тоже внимательно смотрел на пистолет.
  - Позвольте взглянуть, - сказал он.
  - Что!
  Генерал побелел лицом, а пистолет в руке его предательски задрожал.
  - Разрешите мне поглядеть, - спокойно повторил Тишин.
  Грянул выстрел, пуля усвистела в голубые небеса, откуда тотчас свесилась на длинной шее по-змеиному плоская голова товарища. Вавила решился напомнить о своем существовании, а то ведь забудут про него, и в ажиотаже сделают дырку для пули.
  В дракона, как и в луну, всякий попадет.
   - Вы арестованы, - с отчаянием в голосе повторил Сергей Александрович, вновь направляя оружие на Тишина.
  После столь громкого заявления участники встречи застыли в неподвижности на целую минуту. Никто из них не знал продолжения спектакля, каждый осторожно смотрел на другого в тайной надежде на подсказку. Все боялись одного - как бы этот чрезвычайно буйный генерал еще что-нибудь не отколол. Испугался и сам Кружилин.
  Пошла вторая минута.
  Соломону страсть как захотелось чихнуть.
  От нервного напряжения, верно.
  Он крепился сколь мог, но таки сделал.
  - Простите, - сказал красный то ли от стыда, то ли с натуги Соломон.
  Генерал теперь знал, что будет дальше.
  - Капрал!
  - Я! - просипел Соломон.
  - Связать арестованного!
  - Есть! А где веревка?
  Генерал указал на собственный его ремень, Соломон возразил, что не по уставу это, и вообще, брюки руками держать прикажете; Кружилин сказал, прикажу, Соломон сказал - попробуйте. Кто командир, ты или я, вы командир, так исполняй, есть, а где веревка.
  - Под трибунал пойдешь! - освирепел Сергей Александрович.
  Он стремительно подошел вплоть к распоясавшемуся пилоту ... и повалился без сознания на капрала.
  Никто не заметил, что Соломон на мгновение дотронулся до шеи генерала.
  - Что стоишь, помогай!
  Тишин кинулся со всех ног.
  Они, не сговариваясь, эвакуировали бесчувственного Кружилина в спасательную шлюпку. Соломон уложил беднягу в подходящий ложемент, лично проверил каждую застежку и узел на прочность и отрыв. После чего предложил Тишину выйти во двор - покурить.
  Григорий Иванович не понял выражения и сообщил об этом.
  - Так в нашей деревне при всякой удаче говорят! - ответил Соломон.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"