Бабкина Алена Игоревна : другие произведения.

Путешествие Бонифантины. Часть четвертая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приключения продолжаются) Прихватив с собой новых друзей, Бонифантина отправляется дальше и почти тут же, что естественно, влипает в очередную историю...

  Глава 1. В которой друзья попадают в Заповедник Оживших Вещей...
  
  Через два дня пути выжженная пустыня, в которую превратилась после Катастрофы Наседкина земля, стала перемежаться редкими островками чахлой растительности. А вскоре и вовсе превратилась в ровный луг, поросший невысокой темно-зеленой травой. Это было решительно не похоже на переменчивую степь или пышную растительность болот, но после пещер и голой каменистой равнины, путешественники были рады и этому. А Облако так и вовсе пребывал в блаженном восторге.
  До сих пор ничего подобного он не видел, и абсолютно все, от самых простых и неприметных букашек до солнечных бликов на воде, вызывало у него самое искреннее восхищение. То и дело он срывался с места и убегал просто потому, что увидел неподалеку птицу или неизвестный ему гриб. Он часами мог в восхищении наблюдать, как колышется на ветру трава и как плывут по небу облака.
  Облака особенно нравились человечку. Иногда они казались белыми, но, хорошенько приглядевшись, он находил в них все известные ему оттенки серого, желтый, голубой, лазоревый и еще множество цветов, о существовании которых он прежде даже не подозревал! Кроме того облака все время менялись и непрестанно куда-то спешили.
  'Вот они-то самые настоящие путешественники! - решил в один прекрасный день человечек. - Сверху им все на свете видно! Бегут, куда хотят, и никто им мешает. Как же все-таки здорово быть названным в честь чего-то настолько замечательного!'
  Облако был счастлив уже оттого, что смог увидеть все это. Но еще счастливее он становился, когда ему случалось узнать что-то новое. При виде очередного кустика или цветка его буквально распирало от любопытства. То и дело он указывал куда-то пальцем и говорил: 'Ух, ты! А что это?'
  - Это куст, на нем ягоды. Они называются крыжовник и их можно есть, - отвечали ему. - А это бабочка. Она пьет нектар. А вот майский жук, он жужжит, а это трясогузка. Это такая птичка. Видишь, у нее крылья?
  Поначалу на вопросы человечка отвечал в основном Фикус - он был старше и, без сомнения, знал о ягодах и птицах гораздо больше остальных - но очень скоро бесконечные расспросы ему надоели. И Облаку пришлось обращаться за ответами к принцу и Бонифантине. Те были совсем не против расспросов, и охотно ему помогали. Человечек им нравился, и очень скоро они сдружились. Ведь, если тебе кто-то нравится, и ты этому кому-то нравишься, рано или поздно вы непременно становитесь друзьями. И даже Фикусова упрямства недостаточно, чтобы преодолеть это правило.
  На четвертый день путешественники оказались перед входом в Заповедник Оживших Вещей. Никакой стены, которая могла бы отделить заповедник от всего остального мира, не было. Зато прямо посреди луга возвышались ворота.
  Издали они напоминали неуклюжую массивную арку от какой-нибудь старой крепостной стены. Но, стоило путешественникам подойти чуточку ближе, и они увидели перед собой совершенно невообразимое сооружение, в котором было собрано и скреплено самым загадочным и непонятным образом решительно все, что только можно было найти в доме: цветочные горшки и катушки для ниток, зубные щетки и фарфоровые чашки, старые ботинки и садовые грабли, а еще мотки проволоки, ракушки, страницы книг и рамки для картин. Можно было подумать, что строитель, создавший ворота, пустил в ход все, что только попалось ему под руку, и скрепил не иначе как волшебством. В противном случае эта конструкция развалилась бы от малейшего ветерка.
  - Ух, ты! - воскликнул Облако восхищенно, и припустил прямо к воротам, желая, как следует, их рассмотреть.
  Однако товарищи его энтузиазма не разделяли. А Бонифантина так и вовсе сомневалась, не будет ли опасно проходить через арку и не лучше ли обойти ее стороной. О своих опасениях она сообщила Фикусу, но тот лишь пожал плечами - если есть ворота, разумно предположить, что они зачем-то нужны. В противном случае, их бы здесь не было.
  - Но тут же даже стены нет! - поддержал девочку Вильям. - Почему нам не обойти эту развалину стороной? Она же рухнет нам прямо на головы!
  Но не успел Фикус и слова вставить, как Облако громко ойкнул и сказал:
  - По-моему нам и правда придется идти через ворота. Тут... как бы это сказать, стена. - Он стоял возле ворот и растерянно водил руками по воздуху - Я ее не вижу, но она тут есть. - И он серьезно наморщил лоб. То ли потому, что стена была невидимой, тогда как он привык к самым обычным каменным стенам, то ли потому что ворота были сделаны из всякой занятной ерунды, ему вдруг сделалось не по себе. Если бы ворота были каменными, он просто поговорил бы с ними и убедился, что все в порядке. Но в них, как назло, не было ни единого камушка! - Странно... - пробормотал Облако. - А... не может это оказаться ловушкой?
  Но Фикус лишь хихикнул в ответ.
  - А вот сейчас и проверим, - сказал он, и, прежде чем друзья успели удержать его, прошел через ворота. Как это ни странно, ничего страшного с ним не случилось. Тогда он вернулся и махнул товарищам рукой. - Ну, чего вы застряли? Идемте!
  - Идем, - откликнулся Вильям, и они последовали за человечком.
  Глава 2. В которой друзья остаются в особняке...
  
  Вскоре луг закончился и друзей окружил лес. И с той самой поры, как они вошли в него, Бонифантину не покидало странное чувство, будто бы кто-то неустанно за ними следит. Чьи-то крохотные лапки топотали по траве, чьи-то внимательные глаза следили за каждым их шагом и чьи-то уши прислушивались ко всем их разговорам. И все это было ужасно странно, но еще удивительней было то, что помимо самой Бонифантины никто этого как будто не замечал.
  'Может, мне это только кажется? - подумала девочка. - Если бы что-то действительно было не так, Фикус давно бы уже заметил!'
  Девочка осмотрелась по сторонам, но ничего подозрительного не увидела.
  'Мне просто не нравится этот лес, - решила она. - Он какой-то неправильный. Тут неуютно и даже немного страшно. - Бояться непонятно чего Бонифантина не любила, и тут же постаралась придумать своему беспокойству какое-то обоснование. - Это потому, что я маленькая, - сказала она самой себе, - а деревья вокруг большие, и листья шумят так, словно кто-то шепчет, и повсюду этот странный запах'.
  Девочка поморщилась. В лесу и в самом деле пахло довольно странно. Так пахнет дома у бабушек и дедушек - старыми вещами и апельсиновыми корками, которые кладут в шкафы и комоды, чтобы там не завелась моль. Бонифантина была в лесу и раньше, и точно знала, что пахнуть здесь должно совершенно иначе. Это-то ее и беспокоило. Но, как только она поняла, откуда ей знаком этот странный терпковатый запах, то тот час же успокоилась. Она вспомнила уютную маленькую квартирку своей бабушки, где пахло точно так же, и саму бабушку, добрую, спокойную и мудрую, как, наверное, и все бабушки на свете. В этот момент девочка даже немного пожалела, что ушла из дома. Бабушка ведь, наверное, ужасно беспокоится, да и мама с папой тоже. Но ничего не поделаешь, пока у нее вместо носа хобот и огромные точно лопухи уши, она не может вернуться.
  Девочка вздохнула и стала размышлять о том, в чем состоит истинная красота человека. К этому времени ей стало совершенно ясно, что ни принц, ни Фикус не помогут ей отыскать ответ, а без этого от заклятья не избавиться. Она подумывала, спросить Облако. Но решила, что это бесполезно. Человечку нравилось все, даже противные зеленые гусеницы с лохматыми спинками. Услышав ее вопрос, он, конечно же, скажет, что человек вообще весь красивый, от макушки и до самых пяток, а такого просто не может быть! Ну, или, во всяком случае, это не относится к Бонифантине...
  Размышляя об этом, девочка упустила момент, когда лес начал меняться. Могучие древние дубы с мощными узловатыми ветками, стройные клены и сероствольные ясени сменились молодыми плодовыми деревцами: раскидистыми яблонями, изящными вишнями, величавыми абрикосами. Среди стволов все чаще мелькали тропинки, а кое-где, словно небольшие ухоженные клумбочки, раскинулись разноцветные островки цветов. Лес все больше напоминал приветливый светлый садик. А вскоре среди деревьев показался и дом.
  Это оказался чудесный старинный особняк. До сих пор Бонифантина видела такие только на картинках. Стены особняка до самой крыши оплетал плющ, образуя такую густую поросль, что можно было подумать, будто никаких стен за ним нет и вовсе. Лишь в паре мест квадратики окон прорывали эту зеленую завесу. Да еще над входом нависал каменный карниз, каким-то чудом избежавший участи стен. Крыша особняка была выложена коричневой черепицей. А на трубе громоздилось словно соломенная шляпа старое аистиное гнездо.
  - Вот это да! - присвистнул Фикус, задирая голову, чтобы как следует рассмотреть особняк. - Это кто же его здесь построил? Я слышал, тут уже тысячу лет никто не живет!
  - Может, здесь эти, как их, ожившие вещи? - предположил Вильям. Он слегка запинался от волнения, а это было совсем на него не похоже. Бонифантина даже удивилась. Чего это он? Что такого страшного в оживших вещах? Вот она была бы только рада, если бы ее игрушки ожили.
  - Ну, - пожал плечами Фикус, - мы до сих пор ни одной не встретили. Должны же они где-то быть. - И он обратился к Бонифантине. - Как считаешь, Бо, стоит туда заходить или обойдем это подозрительное строение стороной?
  Бонифантина пожала плечами, недоумевая, почему Фикус спрашивает об этом ее, ведь обычно такие вопросы решал он сам. И это было действительно так, но на этот раз человечек колебался. Дом совсем не выглядел заброшенным, а значит, кто-то в нем живет, и еще неизвестно как этот кто-то отнесется к непрошенным гостям. Фикус не мог не признать, что Бонифантина гораздо лучше него самого находит общий язык с незнакомцами. Поэтому-то и решил заручиться ее поддержкой, ведь если что успокаивать разгневанного хозяина придется ей.
  - Самое время обедать, - невпопад заметил Облако, и, словно испугавшись своих слов, добавил: - В доме, наверное, будет уютнее...
  На самом деле Облако с не меньшим удовольствием пообедал бы и на открытом воздухе. Но сейчас ему ужасно хотелось зайти в особняк. Он был такой большой и красивый, и, кроме того, сделан из камня, а это давало хоть какую-то уверенность, Облако ведь до сих пор волновался из-за невидимой стены.
  - Пожалуй, ты прав, - согласился Фикус и почесал пальцами в затылке. - Хорошо бы, чтобы подача обедов у них была организована так же хорошо, как и в бродячих маяках. Я бы не отказался от грибного супа и большущей отбивной с луком.
  Кажется, мысль о еде и Вильяму придала уверенности, и друзья зашагали к особняку.
  Входная дверь оказалась открыта, и когда на стук никто не вышел, Фикус бочком протиснулся внутрь. Особняк и в самом деле не выглядел заброшенным. Окна тщательно вымыты, полы подметены, а в углах комнат ни следа тенет. Дом Гинея выглядел куда более заброшенным, чем этот. И все же, несмотря на внешнюю опрятность, присутствия человека здесь не чувствовалось.
  Чего тут было достаточно, так это оживших вещей. Едва переступив порог, Фикус тут же наткнулся на одну из них. Стоило ему войти, как под ноги ему услужливо юркнули уютные домашние тапочки, явно намекая, что их следует надеть.
  - Мне вы великоваты, - отрезал Фикус, но чтобы никого не обижать, добавил: - Зато Вильяму будете в самую пору.
  Человечек тщательно вытер сандалии о коврик и вошел в дом. А вот Вильяму, который шел за ним следом, пришлось разуваться, потому что тапочки явно на том настаивали, нетерпеливо притопывая и воинственно напрыгивая на Вильямовы ботинки.
  Убранство особняка роскошью не отличилось, но зато здесь было уютно. Стены оклеены светло-зелеными обоями. На окнах кружевные занавески. Повсюду старинные узорчатые ковры и изящные вазочки. Мебели было немного, но зато это была самая обычная мебель. Стулья и комоды не прыгали по коридорам, а шкафы и тумбочки не хлопали дверцами. И если среди них и были живые, вели они себя довольно скромно, не лезли к гостям с навязчивой заботой, и вообще никак себя не проявляли. И это было хорошо, потому что Бонифантина вряд ли осмелилась бы сесть на оживший стул или заглянуть в оживший буфет.
  - Эй! - воскликнул Фикус, проходя в глубь дома. - Пахнет чем-то вкусным! - И он поспешил к приветливо распахнутой двери слева от ведущей на второй этаж лестницы. - Я так и знал! Кухня! - радостно сообщил он, заглядывая в комнатку. - Давайте-ка все сюда!
  И друзья последовали за ним. В действительности комнатка, в которой они оказались, была вовсе не кухней, а маленькой столовой на восемь персон. В центре комнаты стоял большой овальный стол, накрытый на четверых. Тарелки были пусты, но из располагавшейся в соседней комнате кухни веяло дивными ароматами готовящейся пищи.
  - А тут умеют встречать гостей! - заметил, потянув носом, Вильям. В животе у него громко заурчало. - Я голоден как волк!
  Стоило ему это сказать, как дверь кухни распахнулась, и в комнату одно за другим стали влетать нагруженные всяческой снедью блюда. Здесь была и обсыпанная зеленью печеная картошка, и жареная курица, и блинчики с начинкой, и самые разнообразные салаты. А перед Фикусом опустилась целая тарелка ароматных котлет.
  Последней в комнату влетела громадная фарфоровая супница, украшенная розами и завитушками. Бонифантине она напомнила толстую-претолстую даму, очень нарядную и очень деловую. Супница мягко спланировала на стол. Салатники и кувшины с напитками спешно разлетелись, уступая ей место. Когда супница приземлилась с легким всплеском, они почтительно остались в стороне, всем своим видом показывая, что за столом она главная.
  Из супницы вынырнул половник и принялся разливать по тарелкам суп.
  Обед затянулся на несколько часов. Еды на столе было так много, что друзьям нипочем было ее не съесть. Но в пути они так соскучиться по домашней пище, что ни у кого не хватало духу подняться из-за стола, пока на нем еще что-то оставалось. Друзья вновь и вновь откладывали вилки и вновь и вновь их брали. Кое-что Фикус заворачивал в салфетку и украдкой прятал в карман, остальное отправлялось к нему в рот.
  - Если не доесть, - говорил он, - хозяева могут обидеться.
  И тяжко крякнув, снова принимался за еду.
  В перерывах между жеванием друзья молча пялились в тарелки и сыто икали. Такой трапезы у них не было с тех пор, как они покинули королевский замок, и, скорее всего, еще очень долго не будет.
  Наевшись, Бонифантина стала засыпать, и Фикус предложил пойти и поискать спальни. Одна нашлась на первом этажа и еще четыре на втором. В особняке было еще много комнат, но большинство почему-то были заперты.
  - Там, наверное, держат совсем одичавшие вещи, - сказал страшным шепотом Фикус, - всякие кусачие тумбочки и злобные колотушки, а может даже скелеты бывших жильцов. - Бонифантина хотела, было, испугаться, но тут он рассмеялся и сказал, что все это шутка и ничего такого здесь, скорее всего, нет, и никогда не было.
  И, тем не менее, на всякий случай друзья разместились на втором этаже, поближе друг к другу, чтобы в случае чего сразу прийти на выручку.
  Спальни были шикарные. Увидев в своей комнате, огромную кровать под балдахином, Облако пришел в настоящий восторг. Но еще больше его поразил пуфик, скакавший по комнате и весело помахивавший пушистыми кисточками.
  - Невероятно! - с чувством вымолвил Облако. Более подходящего слова он просто не знал. Он уже давно понял, что на поверхности удивительные и прекрасные вещи встречаются чуть ли не на каждом шагу, но такого он даже представить себе не мог! Едва он попал в дом, как его тут же окружили самые настоящие чудеса. Все это было так удивительно и волнующе, что человечек напрочь забыл о камнях, с которыми собирался поговорить, и не вспоминал о них почти месяц.
  Именно столько друзья провели в Заповеднике Оживших Вещей.
  Поначалу они не собирались оставаться здесь надолго, но в особняке было так замечательно, что им просто не хотелось оттуда уходить. Три раза в день вещи готовили для гостей еду (обеды были уже не такие пышные, как в первый день, но по-прежнему очень вкусные). А если побеседовать с госпожой Супницей - та была главной на кухне - то можно было получить что-нибудь съестное и в неурочный час. Впрочем, Супница была дамой строгой и только Бонифантине, да еще Облаку удавалось уговорить ее сделать для них маленькую уступку.
  Днем Бонифантина бродила по саду. Иногда ей встречались вещи - керамические статуэтки в виде животных, старые истоптанные ботинки, лейки, - и все они хотели с ней поиграть. Без людей им было скучно и одиноко в Заповеднике, и каждое мгновение, проведенное рядом с гостями, доставляло им радость. Если бы Бонифантина не знала, что все эти вещи пришли сюда добровольно, ей было бы даже жаль их, ведь кроме нее, Фикуса, принца и Облака не было никого, кому бы они были нужны, а это почему-то казалось ей грустным. Вещи ведь обязательно должны быть кому-то нужны. А эти остались совсем одни. Она жалела их и старалась проводить с ними как можно больше времени. И это так увлекло девочку, что она совершенно перестала замечать, как проносятся мимо дни.
  С Фикусом и Вильямом все было совершенно иначе. Им пришлась по душе горячая еда, уют и возможность заниматься тем, что им нравилось, а именно - ничего не делать. В душе они оба были ужасными лентяями и перерывы между путешествиями не прочь были провести в блаженном безделье. Фикус спал до полудня, без особой цели шатался по дому, а, когда это ему надоедало, играл с Вильямом в шахматы. Бонифантина на это только фыркала.
  - И кто из вас двоих принц?
  Вместо ответа Фикус краснел как мальчишка, и кутался в шарф, чтобы никто этого не заметил.
  Что касается Облака, ему здесь нравилось решительно все: и особняк, и сад, и начинавшийся прямо за ним лес, и обитатели Заповедника. Человечек быстро проникся доверием к жившим здесь вещам и охотно проводил время в их компании. Его не смущало даже то, что большинство из них в силу своей природы не способны были говорить. Облаку было спокойно и уютно среди них. А некоторые он даже считал друзьями.
  Как-то, гуляя по саду, Облако набрел на небольшой шалашик, в котором жил керамический гном. Гнома звали Старина Пипин, и он был одним из старейших обитателей Заповедника. В неприметной керамической статуэтке Облако нашел знающего собеседника и внимательного слушателя, с которым он мог болтать часами. Гном знал каждую вещь в Заповеднике, и, казалось, всему на свете мог дать объяснение, и самое главное, в отличие от Фикуса, он никогда не уставал отвечать на вопросы.
  - Я, наверное, утомляю тебя? - спросил как-то Облако.
  - Что ты! Вовсе нет! - возразил гном. - Вещи обязательно нужен человек. Иначе просто не может быть. Без человека даже самая замечательная вещь бесполезна.
  - Вот как, - промычал Облако. Его смешной кротовий нос подергивался от смущения, и, если бы подкамушки могли краснеть, сейчас он бы непременно залился краской. Ему было лестно слышать такое. Он был нужен Пипину, а это очень важно быть кому-то нужным. Фикус часто упрекал Облако в бесполезности. Так часто, что тот начинал подумывать, а не мешает ли он друзьям? И не лучше ли было остаться в селении? Но как раз когда эти мысли стали ему особенно в тягость, появился Пипин, и все сомнения были благополучно забыты.
  Так проходил день за днем и друзья даже не замечали, как потихоньку они отдаляются друг от друга. Облако почти не появлялся в доме. Он построил себе шалаш неподалеку от того, в котором жил Пипин, и заходил в особняк только затем, чтобы выпросить у госпожи Супницы чего-нибудь на обед. Бонифантина появлялась в доме не намного чаще. В саду ее ждали керамические кошки, лейки и старые потертые башмаки, бегавшие за ней точно хвостик.
  Только Фикус и Вильям по-прежнему оставались вместе. За минувшие дни они даже сблизились, чего, наверное, не произошло бы, не останься они внезапно совсем одни. У них обнаружилась масса тем для разговоров, и Вильям даже сыграл для Фикуса несколько своих песен, чего при остальных сделать не решался. Человечек счел это знаком величайшего доверия и был польщен настолько, что даже пожал Виву руку.
  Так друзья и жили в особняке, не замечая, как пролетает время, и потихоньку отдаляясь друг от друга, и еще неизвестно чем бы все это закончилось, если бы внезапно мирная жизнь Заповедника не была нарушена...
  Глава 3. В которой появляются ночные гости...
  
  - Сестричка, эй, сестричка, проснись! Проснись!
  Кто-то тряс Бонифантину за плечо.
  - Ну, проснись же ты, наконец! Эй! К кому обращаюсь?
  Бонифантина с трудом разлепила глаза. Казалось, проспала она всего секундочку. И кому это вздумалось будить ее посреди ночи?
  Протерев глаза, девочка села и принялась сосредоточенно вглядываться в темноту. Свечи в канделябре давно погасли, и разгонял полумрак спальни только далекий свет луны, проникавший через открытое на ночь окно. На кровати около Бонифантины кто-то сидел.
  - Ты кто? - поинтересовалась девочка.
  - Это я, Пуговка!
  - Пуговка? - недоуменно повторила Бо. Это имя ей было знакомо. Но где же она могла его слышать? И тут ее осенило! Она ведь сама его придумала, и назвала так тряпичную куклу с зеленым лицом и разноцветными лоскутными волосами.
  - Не может быть! - воскликнула девочка и ухватила куклу за кругленькие щечки. Нужно было убедиться, что это действительно она.
  - Эгей, полегче, сестричка! - запищала кукла. - Это я! Единственная и неповторимая!
  - Правда-правда? - спросила Бонифантина, отпуская Пуговку. - Вот здорово! Но где ты была раньше? Мы тут уже... мм... - Тут она задумалась. Сколько же времени они провели в Заповеднике? Неделю или, может быть, две?
  - Вы тут уже месяц! - заявила Пуговка, важно уперев руки в бока. - А, если не поспешите, останетесь здесь навсегда!
  - Что?! - взвизгнула Бонифантина. В особняке было замечательно, но оставаться здесь насовсем, она вовсе не собиралась. У нее, в конце концов, была еще куча дел! Нужно было избавиться от заклятья, посетить Большую Летнюю Ярмарку, увидеть еще столько всего, и потом, может быть, даже вернуться домой! Если Пуговка говорила правду, всему этому, возможно, не суждено случиться! - Ох, нет! - помотала головой Бонифантина, и повторила, не веря своим ушам. - Целый месяц? Но этого просто не может быть!
  - Еще как может! - отрезала Пуговка. Теперь она скрестила ручки на груди и выглядела для тряпичной куклы на удивление решительной. - У нас совершенно нет времени, поэтому слушай меня очень внимательно!
  Бонифантина поспешно кивнула.
  - Вы совсем потеряли счет времени, - сказала кукла. - Так привязались к вещам, что обо всем остальном и думать забыли! А в особенности ты и этот странный маленький человечек.
  - Ты про Фикуса? - предположила Бонифантина, и попыталась вспомнить, когда же они с другом в последний раз разговаривали. Получалось, что очень давно.
  - Если ты о ворчуне, то нет. Я говорю о том, у которого голова похожа на валун и нос как у крота. Он слишком привязался к этому ужасному гному! - Пуговка недовольно скривилась. - Человеку нельзя так привязываться к вещи! Это плохо!
  - Но почему? - проговорила Бонифантина. - Что в этом такого?
  Как и Облаку, некоторые вещи в Заповеднике были ей очень симпатичны. И ничего плохого она в своей привязанности не видела.
  - Вещи ужасные эгоисты, - пояснила Пуговка. - Считают, что, если им хорошо, то и всем вокруг тоже будет хорошо. Если узнают, что их собираются бросить, ни за что вас не отпустят! Большинство из них не могут без людей. Если вы уйдете, госпоже Супнице некому будет готовить, из леек некому будет поливать цветы и некому любоваться статуэтками. Все они никому больше не будут нужны.
  - А как же ты? - Бонифантине вдруг подумалось, что и кукле, должно быть, очень одиноко без девочки, которая могла бы с ней играть.
  - Я ожила, потому что ты дала мне имя, - сказала Пуговка. - И, поверь мне, это лучшее, что когда-либо со мной случалось. Быть самостоятельной куда лучше, чем обычной куклой (не все дети, знаешь ли, с должным почтением относятся к игрушкам). И хотя иногда в Заповеднике бывает скучновато, мне здесь нравится. У меня даже есть свой маленький домик в лесу! - не без гордости заметила кукла. - И всем этим я обязана тебе. Но... - Тут она погрустнела, - в то время как у меня все хорошо, ты находишься в большой опасности! И, если ты не собираешься оставаться здесь навсегда, лучше тебе поскорее одеться и идти за мной!
  Бонифантина кивнула и принялась собираться. Только сейчас она с ужасом поняла, что за минувшие дни почти не говорила с Фикусом, Облаком и принцем, а зачастую и не вспоминала о них. Как бы симпатичны ей ни были ее керамические кошки, лейки и старые башмаки, они не могли заменить ей друзей. Вне всяких сомнений Пуговка была права, а, значит, они должны как можно скорее отсюда выбираться.
  
  Фикуса разбудил яркий свет. Сперва он подумал, что уже наступило утро, и собирался с головой накрыться одеялом, но одеяла почему-то не было, да и свет был какой-то странный.
  - Да что ж это такое! - выругался человечек, натягивая на глаза остроконечный ночной колпак. - Дадут мне поспать или нет?!
  - Простите! - Кто-то осторожно тронул Фикуса за плечо.
  Человечек вздрогнул, открыл глаза и сел. И сделал все это с такой ошеломительной быстротой, что ночной гость в испуге отпрянул.
  На улице была еще ночь, и человечек, обнаружив это досадное обстоятельство, недовольно поморщился. Одеяло его лежало на полу, а мягкий голубоватый свет, который спросонья он принял за солнечный, исходил от маленького фонарика, крепившегося к тонкому отростку, росшему у странного гостя прямо посреди лба. Гость стоял перед кроватью и смущенно переминался с лапки на лапку. Лапок у него оказалось три. И, пересчитав их, Фикус к величайшему своему изумлению понял, что их обладатель откуда-то ему знаком...
  - Я тебя знаю? - спросил он, моргая спросонья.
  - Нет! То есть да, господин призрак! - спешно кивнуло создание. И тут Фикус понял, кого ему напоминает это нелепое существо! Это было то самое привидение, которое он встретил во дворце короля и королевы Яблочных садов!
  - Никакой я не призрак! - обиделся Фикус. - Это ты призрак! И при том самый настоящий!
  - Нет-нет! - замотал головой Светлячок и его глаз-фонарик запрыгал точно на пружинке. - Вы призрак... Но помогать девочке! Она добрая, взять вас с собой! Вы вместе искать девочкиного друга, и приходить сюда. Тут вам плохо и меня просить передать... Вот! - Светлячок протянул Фикусу свернутый вчетверо листок бумаги. - Читать и следовать за мной! Я - помощь!
  Вдаваться в подробности и узнавать, о каком-таком друге, которого они якобы ищут, идет речь, Фикус не стал. Он развернул листок и принялся читать:
  - Пожалуйста, следуйте за Светлячком! - Фикус посмотрел на гостя. - Это ты что ли Светлячок? - Коротышка кивнул, и человечек стал читать дальше. - Вы в страшной опасности! Собирайтесь и бегите из Заповедника немедленно. Если задержитесь здесь еще чуть-чуть, уйти уже не сможете. Сегодня ночью мы организовали побег, поэтому поспешите. Ваши друзья будут ждать вас у границы Заповедника. С уважением, господин Ворон.
  Дочитав письмо, человечек деловито хмыкнул, как делают взрослые, когда им нечего сказать, и надолго задумался. После того, как они почти месяц прожили в особняке, странно было думать, что здесь им угрожает какая-то опасность.
  - Хорошенькое дело! - буркнул себе под нос Фикус. - И что я должен во все это поверить?
  Светлячок очень серьезно кивнул набитой опилками головой и пролепетал:
  - Господин призрак! Нужно спешить! Друзья ждать у ворот! Все в опасности! Поэтому быстро!
  - Я не призрак! - вновь возразил Фикус, но ночной колпак стянул и даже принялся одеваться. В конце концов, думал он, в прошлый раз это создание его не обмануло. - Так уж и быть, - проворчал человечек, натягивая сандалии, - в этот раз я тебе поверю. Ты ведь помог мне тогда с Бонифантиной, а я такого не забываю. Но, если вздумаешь, еще раз назвать меня призраком, я тебя огрею!
  Но Светлячка, если уж ему случалось вбить себе что-то в голову, переубедить бывало совсем непросто. Так что он только кивнул, делая вид, что согласен, а сам подумал, что девочка взяла себе в попутчики очень хитрое и коварное привидение! Иначе как бы ему удавалось так искренне обижаться на чистейшую правду!
  
  Пока Фикус беседовал со Светлячком, а Бонифантина с Пуговкой, к Вильяму наведался господин Ворон. Он был не в пример сообразительнее прочих игрушек и убедить принца пойти с ним, не составило для него особого труда.
  Принц закинул в походную сумку немногие пожитки, которые прихватил с собой из дворца, и вместе с господином Вороном спустился на первый этаж. Тут он внимательно осмотрелся, проверяя, не идет ли кто-нибудь за ним, и выскользнул за дверь. Выйдя из дома, принц зашагал уверенней. На открытом воздухе он чувствовал себя спокойнее - если что всегда можно убежать.
  А в это время в нескольких сотнях шагов от него Заяц осторожно подкрался к шалашу, в котором жил Облако и, просунув внутрь свой длинный хвост, тронул человечка за плечо. Облако поежился во сне, но просыпаться не торопился. Тогда Заяц тронул его снова. И уж тут человечку ничего не оставалось, кроме как разлепить тяжелые со сна веки и узнать, что же такое его разбудило.
  - Это ты Пипин? - спросил Облако полусонно. - Еще вроде бы ночь, дай поспать.
  И он собирался вновь отправиться на боковую, но тут Заяц просунул в шалаш голову и сказал очень-очень тихо, чтобы не разбудить спавшего в соседнем шалаше гнома:
  - Эй, каменюжка, собирайся и следуй за мной!
  - Что? - удивился Облако, уставившись на незнакомую голову. - Кто ты?
  - Потише, приятель! - недовольно буркнул Заяц. - Не надо нам лишнего внимания! - Он оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что гном по-прежнему спит. - Твои друзья ждут тебя на границе Заповедника. Вам нужно поскорее отсюда убираться!
  - Зачем?
  Спросонья Облако скверно соображал, а уж то, что говорил этот странный незнакомец, и вовсе у него в голове не укладывалось. Если Фикус и все остальные решили уйти, то они могли бы и сами ему об этом сказать. И потом, с чего бы им отправляться в дорогу ночью? Соотнеся все 'за' и 'против', Облако решил, что его пытаются заманить в ловушку.
  - Никуда я не пойду! - сказал он и решительно помотал головой.
  'Может, стоит позвать на помощь?' - мелькнуло у него в голове. Но раньше времени поднимать панику было бы, пожалуй, глупо, и вместо этого он стал ждать, что будет дальше.
  А Заяц тем временем начинал выходить из себя. Он не любил недотеп, а Облако был, по его мнению, самым настоящим недотепой. Кто же еще мог сдружиться с мерзким керамическим гномом?!
  - Вот глупая каменюжка! - сказал Заяц чуть громче, чем следовало, так он был рассержен. - Ты совсем не понимаешь, в какую западню угодил?! Если не уйдешь сейчас, навечно останешься в этом проклятом Заповеднике, и даже мы ничем не сможем тебе помочь!
  Облако хотел, было, возразить, но тут уже другой, очень знакомый и близкий ему голосок, произнес за спиной у гостя:
  - Не злись, Зайчик! Он просто еще ничего не знает! - И в шалаш к Облаку просунулась голова Бонифантины. - Привет! - сказала девочка, улыбаясь. - Пойдем скорее! Фикус и Вильям уже ждут нас!
  Если бы не девочка, Облако теперь, видя, что гость его начинает сердиться, точно позвал бы на помощь. Но сейчас вместо этого он просто растерянно помотал головой.
  - Не понимаю. Почему именно сейчас? - пролепетал он. - Ночью, ни с кем не попрощавшись?
  - Я потом все объясню, - сказала Бонифантина и взволнованно оглянулась. После всего, что сказала ей Пуговка, девочке хотелось убраться из Заповедника, как можно скорее. Но вот захочет ли этого Облако, было ей неизвестно. Именно поэтому она и пришла сюда. В Фикусе и Вильяме Бонифантина не сомневалась, а вот Облако мог натворить глупостей. После того, как он так привязался к 'этому мерзкому гному', как называла Старину Пипина Пуговка, сложно было угадать, как он поступит.
  Облако и в самом деле был растерян. Больше всего на свете он боялся привычности, той, с которой, как ему казалось, он расстался, покинув селение. Он не хотел, чтобы все было как раньше, когда каждый день похож на предыдущий, и ты наперед знаешь, что ничего нового и интересного с тобой не случится. А именно так и бывает, когда ты слишком долго остаешься в таком месте, как Заповедник Оживших Вещей. Здесь никогда ничего не меняется и ничего кроме привычности не ждет того, кто решит здесь остаться. Облаку это было не по душе. Но и уходить столь внезапно ему казалось неправильным.
  Путешествия, приключения, новые открытия, которые можно разделить с друзьями - вот, что по-настоящему нравилось человечку. И это он не променял бы ни на что на свете. Вся штука была в том, что и здесь в Заповеднике он нашел друзей, с которыми не хотел расставаться. И в первую очередь он должен был подумать о них.
  - Я должен попрощаться с Пипином! - заявил Облако и стал выбираться из шалаша.
  - Только не это! - в один голос пискнули Заяц и Пуговка. - Он поднимет тревогу!
  Но было уже поздно. Облако заглянул в стоявший неподалеку шалаш. Он был чуть меньше его собственного и такой старый, что сложенные из веток стенки у основания уже поросли мхом.
  - Пипин, я пришел попрощаться! - негромко шепнул в темнеющий проем Облако.
  Послышалась неторопливая возня - гном выбрался из-под одеяла и взглянул на человечка. Бонифантина затаила дыхание. Кроме того, что рассказала ей Пуговка, она ничего о гноме не знала. А Пуговка отзывалась о нем с неприкрытым презрением, будто он был отъявленным мерзавцем, которому ни за что нельзя доверять.
  - Еще ночь, - слегка удивился гном, - неужели ты и правда собрался уходить в такое время?
  Заяц и Пуговка спрятались у Бонифантины за спиной. А кукла к тому же изо всех сил вцепилась девочке в платье. Можно было подумать, что они оба и впрямь боятся гнома.
  - Ну вот, - с досадой шепнула Пуговка, - он все испортил! Мы могли бы просто убежать, а теперь...
  Но что именно должно было теперь случиться, Бонифантина так и не сказала. Потому что Пипин, наконец, вылез из своего шалаша и потянулся.
  - Ой! Какой крохотный! - сказала девочка, и прикрыла рот ладонью, понимая, что сморозила глупость. Но гном действительно был настоящим коротышкой. Он едва доходил Бонифантине до колена, и она искренне удивилась, почему игрушки так его испугались.
  Гном, впрочем, на ее замечание не обиделся. Он низко поклонился и очень вежливо обратился к Бонифантине:
  - Рад приветствовать столь очаровательную юную леди, повелительницу садовой утвари и ценительницу керамических кошек! - сказал он и добавил, обращаясь, без сомнения, к прятавшимся у нее за спиной игрушкам: - А также ее маленьких друзей.
  - Ну, конечно! - буркнула в ответ Пуговка. - Теперь и нам попадет!
  Бонифантину, впрочем, слова гнома больше смутили, чем обеспокоили. Уж она-то очаровательной себя никогда не считала, в особенности с таким носом и ушами-опахалами, но спорить она не решилась. Некоторые споры, как она узнала, заканчиваются довольно плачевно.
  - Мне очень жаль, - сказала она гному как можно вежливее, - но нам действительно нужно уходить. - Она осторожно тронула Облако за плечо. - Пойдем, Облако, Фикус и Вильям, наверное, нас уже заждались!
  И она обернулась и собиралась идти прочь. Облако, однако, остался стоять на месте. Ему было ужасно неуютно, оттого, что уходить приходится так внезапно.
  'Это ужасно невежливо! - думал он. - Все равно, что заявиться в гости, быстро съесть все угощение, разбить чашку, вытереть руки о парадную скатерть и выскочить за дверь, как только хозяева отвернутся!'
  - Извини меня, пожалуйста, Пипин, - вздохнул Облако, - мне и правда пора. - И он неуклюже замялся, не зная, что еще можно сказать другу, с которым собираешься расстаться и, скорее всего, расстаться навсегда. Облако чувствовал себя предателем, а это самое ужасное чувство на свете.
  - Как жаль! - покачал головой гном и добавил очень печально, словно нарочно хотел заставить Облако чувствовать себя еще более виноватым. - Ты и правда собираешься бросить меня?
  - И правда собирается! - выпалила Пуговка раздраженно. 'Мерзкий гном! - думала она. - Как можно так нагло играть на чувствах тех, кого ты называешь друзьями!' - Давай же! - сказала она Облаку. - Не хорошо заставлять товарищей ждать! - И она стала толкать человечка прочь от шалаша и Пипина.
  Облако упирался, но Пуговка была очень настойчива. К тому же к ней присоединился Заяц, и вместе им удалось сдвинуть Облако почти на три метра в сторону от того места, где он до этого стоял.
  Гном заволновался. По его гномьим меркам все происходило уж слишком быстро.
  - Ну, тогда хотя бы позволь мне тебя проводить! - взмолился он, видя, что Облако от него все дальше и дальше. Слова эти были настолько искренни и печальны, что даже Пуговка на мгновение забыла о своей неприязни к старому гному. В конце концов, решила она, если он будет все время на виду, проще будет уследить, чтобы он не сделал какую-нибудь гадость. И когда Облако ответил 'Да, конечно! Я буду очень рад!', возражать она не стала.
  Так и вышло, что к воротам, где ждали их Ворон, Фикус, принц, Светлячок и Налим Бонифантина и Облако отправились вместе с гномом.
  Глава 4. В которой 'этот мерзкий гном' мешает все планы...
  
  Вопреки ожиданиям Бонифантины, они пошли не на запад, к тем воротам, через которые попали в Заповедник, а совершенно в другую сторону - на восток.
  Пуговка шла впереди, держа Бонифантину за руку. А девочка, отставая всего на шаг или даже на полшага, шла следом и держала за руку Облако. Она немного боялась, что он откажется идти с ними и захочет остаться в Заповеднике, и, должно быть, от волнения, сжимала его ладонь очень крепко. Но человечек не жаловался. Его голова сейчас была занята совершенно другими мыслями, и на онемевшие пальцы он попросту не обращал внимания.
  Пуговка шла очень быстро, едва не волоча Бонифантину за собой, но и Старина Пипин, хотя ему и приходилось для этого почти бежать, не отставал от нее.
  - И все-таки как жаль, что ты уходишь! - сказал он Облаку. - Я столько еще мог бы рассказать!
  Облако сбавил шаг, как бы засомневавшись, а стоит ли уходить так скоро. Но, как раз тогда, когда он собирался ответить, вмешалась Бонифантина.
  - Рано или поздно нам все равно пришлось бы уйти. Мы ведь путешественники! - важно заявила она. Это, конечно, было очень невежливо, но уж больно Пипин ей не нравился. То ли разговоры Пуговки так на нее подействовали, то ли сердце так ей подсказывало, но девочка гному не доверяла.
  Облако лишь неуклюже кивнул, соглашаясь с Бо, и добавил:
  - Я навещу тебя, когда буду возвращаться в селение, и тогда постараюсь задержаться здесь подольше. Честно-честно.
  Пипина, однако, такой ответ не успокоил. До самых ворот он донимал путешественников рассуждениями о том, как плохо вещам живется без людей, и как жаль, что Облако и его друзья так скоро уходят. Он говорил и о том, что немало попутешествовал прежде чем попасть в Заповедник, и нет в этом занятии ничего интересного. Словом, всеми силами старался убедить друзей остаться еще ненадолго. И, возможно, ему это удалось бы, если бы с Облаком не было Бонифантины, а с Бонифантиной Пуговки. В те моменты, когда гному почти удавалось убедить одного из них, другой вмешивался, и, в конечном счете, все старания Старины Пипина шли прахом. Его это ужасно злило. Он скрипел зубами, гневно фыркал, но продолжал убеждать Облако задержаться еще хотя бы на денек. В конце концов, сейчас это было единственное, что он мог сделать.
  У ворот их встретил взволнованный господин Ворон. Друзья задерживались, и он уже начинал беспокоиться, не попали ли они в беду. Но вот они, наконец, появились, и он с радостным клекотом бросился к ним на встречу. Вообще-то он был интеллигентной птицей и без повода не клекотал - только разговаривал, при чем разговаривал очень деловито и спокойно, - но сегодня он так волновался, что ему было никак не справиться со своей птичьей натурой.
  - Г-г-где вы были! - выпалил он, по-сорочьи чирикнув. - И почему вы вместе?! Мы же договаривались разделиться по-двое, чтобы не привлечь внимания!
  Тут он заметил гнома, и едва успокоившись, вновь начал клекотать и чирикать. Бонифантине подумалось, что напуган он ничуть не меньше Зайца и Пуговки. И она снова очень удивилась, от чего это они так боятся этого маленького хрупкого гнома.
  - Ч-ч-что он тут делает?! - выпалил господин Ворон, и в гневе уставился на Пуговку и Зайца. Разумеется, им следовало немедленно объясниться.
  - Это все каменюжка! - заявил Заяц, прячась за Бонифантину. - Это он его привел!
  - А по мне так пусть уж лучше этот мерзкий гном будет у нас на виду, - сказала Пуговка.
  - Ну, хватит уже! - обиделся Облако. Было очень обидно слышать все эти гадкие слова. Он ведь знал, что Пипин никому ничего плохого не делал. - Пипин вовсе не мерзкий! Он добрый и умный. Почему вы его обижаете?!
  Но Пуговка только фыркнула в ответ. В том, что старый гном умен, она нисколько не сомневалась, но вот в его доброту не поверила бы ни за что на свете. Уж она-то знала, что в отличие от людей, вещи ни добрыми, ни злыми не бывают. Они просто делают что-то, что считается хорошим, или что-то, что считается плохим, но и то, и другое они делают только для самих себя, не больно-то заботясь об окружающих. И умными среди них считаются те, которые умудряются при этом делать вид, что служат людям.
  Пуговка, по правде говоря, и саму себя считала жуткой эгоисткой. Конечно, она при этом помогала Бонифантине и ее друзьям. Но и это она считала ужасно эгоистичным поступком. Ведь еще неизвестно хочет девочка, чтобы ей помогали или нет. А Пуговка, даже и не спросив, уже что-то делает. И, разумеется, чувствует себя при этом очень полезной и нужной. И ее, по большому счету, не волнует, что когда друзья уйдут из Заповедника, другие вещи станут совсем бесполезными и никому ненужными.
  - Ну, хватит вам! - сказал, приоткрыв один глаз, Налим. - Уже светает! Поторопитесь и, раз уж вам случилось познакомиться, расстаньтесь друзьями. - Его замечания, как правило, бывали очень вовремя. Вот и сейчас, повернувшись на восток, где встает солнце, Облако на мгновение забыл о своей обиде, а Пуговка о беспокойстве. Над горизонтом нарисовалась розоватая полоса и темно-серые облака, плывшие по небу, начинали окрашиваться золотым и лиловым. Налим был прав, начинался новый день, а это самое подходящее время для начала путешествия. А значит, пора было уходить.
  - Вот уж точно! - согласился Фикус. - Самое скверное дело расставаться с ссорой. - До сих пор он не обмолвился и словом только потому, что появление гнома, вызвавшее столько споров у игрушек, его самого ничуть не тронуло. - Чего мы вообще ждем? Прощайтесь, кто с кем хочет, и в путь!
  Сам Фикус долгие прощания не любил, да и прощаться здесь ему, как это ни прискорбно, было не с кем.
  Того же мнения был и Вильям. После того, что рассказал ему господин Ворон, - а рассказал он многое, и далеко не все из рассказанного было правдой, - в Заповеднике он чувствовал себя неуютно, будто бы отовсюду за ним внимательно следили чьи-то глаза. В общем-то, это было то же чувство, которое испытала некоторое время назад Бонифантина. Только Вильяму от этого делалось еще неприятнее, чем было ей, ведь он был старше, а с возрастом люди учатся по всякому поводу придумывать массу ужасных вещей, которые, скорее всего, никогда не случатся с ними на самом деле.
  Бонифантина и хотела бы попрощаться со своими лейками, башмаками и керамическими кошками, но они были уж очень далеко. И, кроме того, уж они-то - девочка была в этом абсолютно уверена - не отпустили бы ее ни за что на свете.
  Единственным, кому действительно было с кем попрощаться, оказался Облако.
  Он и так был уже изрядно расстроен теми обидными словами, которыми игрушки обзывали Старину Пипина, и тем, что кроме него самого вступиться за гнома некому, а теперь ко всем прочим расстройствам на него свалилось еще одно - наступал момент прощания - самый печальный момент во всех расставаниях.
  Прощаться Облако не умел хотя бы потому, что прежде ему никогда не случалось уходить надолго. Поэтому он просто повторил то, что говорил уже ранее: извинился за свой внезапный уход, пообещал навестить гнома в будущем, всхлипнул, неуклюже обнял Старину Пипина за плечи и повернулся к нему спиной, решив почему-то, что если не будет видеть его лица, уходить будет легче.
  Ворота, как и прежде, громоздились перед ними, большие и неуклюжие, собранные из всякого хлама. На фоне разгорающегося восхода они казались черными. За спиной остался стоять древний лес, и пышный сад вокруг особняка, и сам особняк. Облако замер в нерешительности, поминая все приятное, что случилось с ним в Заповеднике. Оглянуться назад он не решался, но и идти дальше не мог. Замерла и Бонифантина. Даже покидая дворец короля и королевы и свой собственный дом, она не чувствовала такой печали и такого облегчения одновременно.
  Только Фикус торопился убраться из Заповедника как можно скорее.
  - Поспешим! - объявил он, и высоко вскидывая колени, зашагал к воротам.
   Вот тут-то все и случилось...
  - В рассыпную! - завопил чей-то незнакомый голос, звонкий, словно удар гонга и пронзительный, словно приказ.
  И ворота стали рассыпаться! Нет, не рассыпаться даже, а разбегаться. Вещи, из которых они были сделаны, - старые скрипучие стулья, торшеры, мотки проволоки, катушки для ниток, грабли, зубные щетки - бежали, ползли, катились и прыгали, кто куда! Друзья еще и ахнуть не успели, а ворот уже не было!
  Естественно, тут все оглянулись назад, ведь голос доносился именно оттуда, и увидели Старину Пипина. Он стоял посреди полянки, а вокруг него вились, шипя словно змеи, кольца медной проволоки, переминались с ножки на ножку стулья, побряцывала крышкой старая побитая кастрюля, и позвякивала, постукивала, шелестела еще куча разных вещей. И все эти вещи выглядели на свой манер рассерженными или недовольными. Вот тут-то все, даже Облако, поняли, что попали они в самую настоящую ловушку.
  - Проклятый гном! - пискнула Пуговка, потрясая кулачками. Больше ничего она сделать не могла. Ее окружали рассерженные вещи, и даже это она пропищала на свой страх и риск.
  - Как же так Пипин? - пролепетал Облако, не веря своим глазам. - Мы же друзья, зачем ты это сделал?
  - Поверь мне, милый Облако, - сказал ласковым голосом гном, - так будет лучше. Там, за этой невидимой стеной, оберегающей нас, полный опасностей большой мир. Тебе совершенно не нужно туда ходить! Я просто забочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось, понимаешь?
  Но Облаку эти слова были слишком хорошо знакомы, чтобы верить им так же, как он верил прежде. То же самое в свое время говорили старейшины его селения, но они лгали. А, значит, лгал и Пипин. 'Или, - поправил себя Облако (ему ведь по-прежнему хотелось верить, что Пипин его друг), - он думает, что говорит правду, потому что настоящей правды не знает'.
  - Душенька, - обратился гном к плясавшему и подпрыгивавшему у него за спиной громадному мясницкому ножу, - проводите наших гостей домой и скажите госпоже Супнице, что пора приниматься за готовку.
  Нож, шипящая и позвякивающая проволока, кастрюля, полчища зубных щеток, и маленький отряд садовых ножниц, взяли путешественников в круг, и повели к дому. Игрушки робко плелись следом, предчувствуя наказание. Более или менее суровое, но оно всегда ждет тех, кто идет против общего мнения. А общее мнение сейчас было таково, что гостей из Заповедника выпускать было нельзя...
  Когда вещи окружили их, ни Облако, ни Бонифантина, ни даже Фикус сопротивляться им не посмели. Больше всего, разумеется, их беспокоил нож. Сложно было поверить, что кто-то вообще мог его поднять, таким он был большим. Рукоятка у ножа была простая, деревянная и на вид довольно старая, клинок квадратный, а лезвие острое и зазубренное, и выглядел нож более чем угрожающе. Даже ласковое имя Душенька не делало его менее пугающим. Но, несмотря на присутствие такого грозного охранника, Бонифантине показалось странным, что Фикус ведет себя так тихо и покорно. В другой раз он непременно сказал бы что-нибудь, возмутился, хоть как-то проявил негодование, но сейчас он молчал, скромно потупив взор.
  'Может, он что-то задумал?' - промелькнуло у девочки в голове, и она стала думать об этом, потому что думать о том, что ждет их впереди, было слишком неприятно.
  Глава 5. В которой обнаруживается тайник...
  
  В особняке друзей отвели в одну из больших комнат на втором этаже и заперли. И только, когда они остались одни, Бонифантина поняла, что что-то не так. Но как это часто и бывает в такие моменты, она никак не могла понять, что именно здесь не так.
  - Фикус... - начала она, собираясь, без сомнения, спросить, что же такое он задумал. Но человечек ответил сам, при чем ответ его оказался для Бонифантины большой неожиданностью.
  - Ну, все! - сказал он. - Остается сидеть и ждать, когда нас спасут!
  - Как так? - вытаращилась на него Бонифантина. Вот этого она точно не ожидала! - И кто же, по-твоему, нас спасет, если все мы здесь и заперты на ключ?!
  И вот тут-то она поняла, что именно было в комнате не так. Здесь не хватало Вильяма, Светлячка и Налима.
  - Ох, неужели!.. - воскликнула она, и тут же прикрыла рот ладонью, опасаясь, что ее кто-нибудь услышит.
  - Ага! - заговорщицки хихикнул Фикус. - Поняла, наконец! Не знаю, как эти плюшевые чудики, а Вильям парень сообразительный! Готов поспорить, он уже шагает в Молгрим к Гинею!
  - Попрошу поуважительней! - запротестовал господин Ворон. - Мы не какие-то плюшевые чудики, как вы изволили выразиться, а игрушки, ручной работы, между прочим, живые и очень ценные! Если бы не гном, вы уже были бы за пределами Заповедника, не забывайте об этом!
  Фикус только фыркнул в ответ. К вещам у него доверия не было, в особенности после всего случившегося.
  Через час им принесли завтрак, а на следующий день выпустили из комнаты. Дверь особняка, однако, так и оставалась закрытой, и выйти на улицу путешественники не могли.
  Впрочем, кое-кто из них пребывал в столь печальном состоянии духа, что не то, что на улицу, а даже из комнаты не сумел бы выйти. Облако был потрясен и расстроен предательством Пипина настолько, что даже есть не мог. Он сидел на краешке кровати, свесив ножки вниз, и время от времени печально вздыхал. Больше ничего он делать не мог. С большим трудом Бонифантине удалось уговорить его съесть несколько ложек сливочного пудинга и выпить стакан молока перед сном. Больше ничего он не стал, и девочка была этим всерьез обеспокоена. Она еще никогда не видела никого настолько расстроенным, чтобы из-за этого он не мог есть. Она даже думала, не заболел ли человечек какой-нибудь странной болезнью. Но Фикус сказал, что со временем это пройдет, и Бонифантина ему поверила. А через несколько дней Облако и в самом деле стал приходить в себя. Все это время Бонифантина не отходила от него ни на шаг, а, когда человечек, более-менее оправился, взяла его с собой на экскурсию по дому. Заниматься в особняке все равно было нечем, а отправиться в путешествие по просторным залам, темным коридорам и спальням, было в любом случае интереснее, чем играть с Фикусом в шахматы. Тем более что господин Ворон и Заяц охотно играли с человечком вместо нее.
  Пуговка тоже пошла с ними.
  - Шахматы - это не для меня, - сказала она. - Нужно много думать, а я такого не умею. Я кукла все-таки, а куклы должны заниматься совершенно другими вещами!
  Особняк и в самом деле оказался огромным.
  Проводя большую часть времени в саду, с лейками и кошками, Бонифантина не уделяла должного внимания самому главному в Заповеднике - дому. И напрасно, потому что и здесь можно было найти массу всего интересного.
  Помимо расположенных по обе стороны коридора комнат, в которые (если, конечно, они не были заперты) попасть было довольно просто, были и такие, проникнуть в которые можно, лишь миновав другие комнаты, спустившись или поднявшись по невесть откуда взявшейся в полу лестнице, а то и вовсе пройдя через шкаф.
  Убранство дома сильно разнилось от комнаты к комнате. В одних на стенах висели тяжелые портьеры, и гобелены со сценами охоты и пиров, совсем как в королевских замках. В других стояли ряды пустых доспехов, покрытые многолетним слоем пыли. Третьи напоминали Бонифантине ее собственную комнату и тот угол, в котором стоял старый папин письменный стол, - стены там были сплошь обклеены разными бумажками, картинками и фотографиями, а кое-где надписи были сделаны прямо на обоях.
  - А мне мама запрещает писать на обоях, - пожаловалась Бонифантина Пуговке. - А тут вон все исписано...
  - И что это, по-твоему, красиво? - в свою очередь осведомилась кукла.
  - По-моему, нет, - пожала плечами Бонифантина, вновь критично осматривая комнату, в которой они на тот момент находились. - Как-то неряшливо. Пойдем отсюда.
  И они собирались идти дальше. Но тут Облако остановился.
  - Постойте-ка, - сказал он и указал куда-то на стену. - Камни здесь шепчут иначе, чем во всем остальном доме. Может... - Он на секунду запнулся, представив, какие ужасающие тайны могут скрываться за этим 'может'. - Может там что-то есть?
  - Так давайте же посмотрим! - живо предложила Пуговка, и Бонифантина в очередной раз подумала, что иногда она ведет себя совсем как Фикус.
  Облако подошел к стене и его крупные серые как камень ладони заскользили по обклеенным записками обоям, что-то выискивая. Через некоторое время послышался сухой скрежет и в руках у Облака оказался большой камень с куском обоев, а в стене образовалось углубление.
  - Вот это да! - воскликнули Бонифантина и Пуговка хором. - Тайник! Самый настоящий!
  Бонифантина подошла поближе. В свете канделябра (окон в комнате не было) в тайнике что-то сверкнуло. Девочка даже вздрогнула, так это оказалось неожиданно, но, переборов волнение, запустила ладошку в темноту и выудила небольшой позвякивающий предмет.
  - Ключи? - сказал Облако озадаченно. В его селении ключами пользовались редко. В самом деле, зачем что-то запирать, если все у всех общее? Если что-то и запиралось, так это подарки на дни рождения и другие праздники, ведь так сложно иногда бывает удержаться и не подсмотреть, какой же сюрприз приготовили тебе родственники! Ключи эту проблему прекрасно решали.
  - Не просто ключи! - возразила Пуговка. - Это ключи от закрытых дверей!
  - Думаешь? - насторожилась Бонифантина. Ей вдруг подумалось, что если уж двери заперты, и ключи спрятаны так надежно, так незачем эти двери и открывать.
  - Я в этом уверена! - откликнулась Пуговка оживленно. - Да спросить любую вещь в доме! Каждая знает, что ключи спрятаны где-то здесь, но найти до сегодняшнего дня их никто не мог! Вот здорово, мы будем первыми, кто войдет во все эти комнаты за много-много лет!
  - Может, лучше сначала поговорить с остальными? - предложил Облако. - Лезть в такие места может быть опасно...
  На самом-то деле он и сам готов был отправиться на поиски потайных комнат и ходов, но с ними была еще и Бонифантина, и Облако в первую очередь беспокоился о ней. Он никогда не простил бы себе, если бы из-за него с девочкой приключилась беда.
  - Тогда давайте сначала расскажем обо всем Фикусу! - предложила Бонифантина.
  На том и порешили.
  Глава 6. В которой много разных комнат...
  
  Когда Бонифантина, Пуговка и Облако рассказали Фикусу и остальным о своей находке, человечек тут же захотел отправиться на обследование дома. Ожидание давалось ему непросто. Он был больше склонен действовать, а не сидеть на месте и ждать, когда кто-то тебя спасет, и с радостью ухватился за эту идею.
  - Во-первых, - сказал он, - за одной из закрытых дверей может обнаружиться тайный ход, который поможет нам выбраться из Заповедника. - Фикус был практически уверен, что хотя бы один потайной ход в особняке есть. В самом деле, какой смысл строить такой громадный дом, если в нем даже тайного хода нет? - А во-вторых, - продолжал он, - уж если там и правда прячется что-нибудь страшное, лучше, чтобы я был с вами!
  - Тогда и мы пойдем! - сказал Заяц, имея в виду и себя, и Ворона.
  - Ты неповоротливый! - возразила Пуговка. - Если придется спасаться от чудовищ за закрытыми дверями, ты нам не помощник, а только обуза. Оставайся лучше здесь!
  - Я не пойду, - заявил Господин Ворон, сверкнув разноцветными глазами. - Если кто-нибудь явится за нами и обнаружит, что никого нет, они могут заподозрить неладное. И тебе, Заяц, я тоже советую остаться.
  Вот тут Зайцу не нашлось, чем возразить. Слова Господина Ворона звучали очень разумно, да и Пуговка, как бы не хотелось ему верить в обратное, была, пожалуй, права. Для опасных приключений он слишком медлителен и неповоротлив.
  - Ладно, - согласился он, - я тоже останусь, но, если найдете что-нибудь интересное, непременно сообщите мне! Уж, если я не могу участвовать в приключениях, я хотя бы послушаю рассказы о них!
  - Обязательно сообщим! - пообещала Бонифантина, и они отправились на обследование дома.
  Начать решили с первого этажа - там запертых комнат было больше всего.
  Первая дверь вела в громадный мрачный зал с голыми каменными стенами. Зал был ужасно длинный, и на полу там лежал мягкий ковер. Когда-то он, наверное, был красным, но сейчас стал почти серым от пыли, и стоило друзьям ступить на него, как мириады пылинок взмывали в воздух и тут же наполнили все помещение. Дышать стало почти невозможно. Путешественники выбежали из зала прочь, зажимая пальцами носы, и все равно то и дело громко чихая, но Бонифантина все же успела разглядеть, что вдоль обеих стен в зале располагались камины. Их было не менее двенадцати и все такие громадные, что в любом из них девочка могла бы встать в полный рост. На полу в некоторых каминах высились большие груды золы. Значит, когда-то их все-таки разжигали.
  Когда друзья вновь оказались в коридоре, Фикус захлопнул дверь и проворчал:
  - Вот вам и опасности! Готов поклясться это был настоящий пылевой демон! Еще немного и мы бы все задохнулись!
  - Ты серьезно?! - забеспокоился Облако. Он подумал, что задохнуться в лапах пылевого демона ничуть не лучше, чем погибнуть в хохотушечной пещере, а, может, даже хуже, ведь демоны, как он слышал, создания чрезвычайно коварные. Они даже могут захватить в плен твою душу!
  Фикус только фыркнул - до чего же наивным может быть Облако! А Бонифантина сказала:
  - Я уверена, он просто пошутил. Никаких демонов тут нет, правда, Фикус? - На самом деле девочка и сама очень даже испугалась. Но она знала друга достаточно хорошо, чтобы понять, что, если бы им и в самом деле угрожала опасность, он вел бы себя совершенно иначе.
  - Идем дальше! - скомандовал Фикус, оставив вопрос Бонифантины без ответа. - Тут еще полно комнат, в которых нам необходимо побывать!
  И он зашагал к следующей двери, но за ней не было ничего. Не было даже кирпичной стены, которая закрывала бы проход в комнату. То, что друзья увидели, когда открыли дверь, был сплошной непроглядный мрак. Он начинался от самого порога, словно проход закрывала абсолютно-черная занавеска. Мрак ничем не пах, и, когда Фикус сунул в него руку, он готов был поклясться, что и на ощупь мрак совершенно никакой. Вкуса у мрака, скорее всего, тоже не было, и, в конце концов, все решили, что за дверью находится Ничто.
  - Здесь вроде бы когда-то жил маг, - сказал Фикус, почесав кончик носа. - А маги вечно исследуют всякую ерунду. Я бы совсем не удивился, если бы узнал, что этот исследовал Ничто.
  Бонифантина не совсем понимала, как это можно исследовать Ничто, но спорить не стала, и они пошли дальше. Им встретилось еще много комнат. Некоторые пустовали, другие были наполнены всяким хламом. Интересных среди них оказалось не так уж много. Но вот громадная библиотека, от пола до потолка набитая книгами, Бонифантине понравилась. Некоторые книги были больше девочки, а другие такие маленькие, что могли бы поместиться на ладони, но все они как одна были ужасно старые. На книжных шкафах, креслах и ковре было почти столько же пыли, сколько ее было и в Каминном зале, и Облаку снова вспомнился пылевой демон. Ему стало так страшно, что, как бы его ни уговаривали, он так и не решился переступить порог библиотеки. Уж слишком много жутких историй о мире на поверхности рассказывал ему Старина Пипин. Сначала они казались забавными, но, когда подкамушек понял, что многие из них вовсе не вымысел, а взаправду, подобные разговоры пришлось прекратить. Уж больно дерганным от них становился Облако. Везде ему мерещились монстры и ловушки, даже там, где их быть никак не могло.
  Еще в одной комнате друзья нашли что-то вроде химической лаборатории. Тут было несколько громадных столов, стеллажи, нагруженные старинными фолиантами, и куча всяких странных стеклянных штуковин. Некоторые напоминали чашки, графины или блюдца с высокими бортиками, а другие выглядели настолько странно, что Бонифантина даже описать их затруднялась. В лаборатории было почти так же темно, как и во всех остальных запертых комнатах, но только в этой на полу были нарисованы разные замысловатые символы и знаки, и выглядело все это весьма устрашающе.
  Когда запертые комнаты на первом этаже закончились, друзья поднялись на второй. За первой же дверью они наткнулись на большой зал с голыми стенами и голым каменным полом. Здесь ничего не было, только под самым потолком висело чучело гигантской птицы, такой большой, что кончики ее крыльев едва не касались стен, а зал ведь был почти втрое больше Бонифантининой комнаты!
  Потом было еще несколько скучных комнат. В одной на полках рядами стояли старые истоптанные башмаки, в другой поселилось несколько десятков толстенных пауков, которые так плотно оплели стены паутиной, что она клочьями свешивалась почти до самого пола. В третьей стоял огромный рояль, черный и блестящий, как спина кита. Это был, наверное, самый странный рояль в мире. Когда Пуговка коснулась его клавиш, вместо музыки он стал издавать долгое и протяжное кошачье мяуканье. Бонифантина так и назвала его Мяукающий рояль.
  За следующей дверью оказалась маленькая комнатушка, где все стены, потолок и даже пол были заклеены бумажными квадратиками. Голым оставалось только окно, подернутое снаружи зеленой занавеской из плюща, и одинокий стул, стоящий посреди комнаты, как каменный мыс посреди океана. Только здесь океан был бумажный. Пожелтевшие от времени листочки шелестели, точно переговариваясь, и тихонько подрагивали. Можно было подумать, что их ворошит ветер, но ветра не было.
  - Облако, а тут нет никаких тайников? - спросила человечка Пуговка.
  - Нет, - покачал головой Облако. После рассказа о пылевом демоне ему все еще было немного не по себе.
  Впрочем, на этот раз любопытство оказалось сильнее страха и, когда все остальные вошли в комнату, он неуверенно последовал за ними.
  Бонифантина остановилась у стены и стала рассматривать желтые листочки. Одни были немного больше, другие немного меньше, но на каждом листике непременно был маленький рисунок и подпись. В самой середине стены как раз на уровне глаз девочки разместился ветхий от старости клочок бумаги, который даже на общем фоне выглядел древним. На нем очень аккуратно был нарисован маленький керамический гном, а под гномом написано 'Старина Пипин - маленький садовый гномик'. Рядом на другом листочке, только самую малость новее этого была нарисована большая фарфоровая супница и стояла следующая подпись 'Розетта - госпожа Супница, главная на кухне'. Имелись и другие листочки, на которых были нарисованы и названы вещи, хорошо знакомые Бонифантине: верный спутник госпожи Супницы половник Альфонсо, пуф Флаффи, живший в спальне у Облака, мясницкий нож Душенька и многие-многие другие.
  'Да здесь же все вещи есть!' - подумала Бонифантина.
  И, словно услышав ее мысли, из угла комнаты Пуговка закричала:
  - Это же просто невероятно! Мы все тут есть! Я, Заяц, Ворон! Вы только взгляните, тут даже написано 'Пуговка - кукла с зеленым лицом и лоскутными волосами'!
  Бонифантина, Фикус и Облако подбежали к кукле и во все глаза уставились на ее находки. Листочки, которые она нашла, были налеплены на пол почти в самом центре комнаты и теперь, когда все на них посмотрели, становилось очевидно, что они намного новее всех остальных. Они еще даже толком пожелтеть не успели.
  - А я нашла Старину Пипина, госпожу Супницу и половник, - сказала Бонифантина. - Вы знали, что его зовут Альфонсо?
  Но прежде, чем кто-либо ей ответил, листочки на полу и на стенах вздрогнули. Все разом они всколыхнулись и затрепетали, словно шевелил их неощутимый поток воздуха. Бонифантина примолкла, и тишину наполнил зловещий шелест. По колышущемуся морю листочком пробежала рябь и из самой середины комнаты, всего в шаге от Бонифантины, высунулась серая человеческая рука. Девочка завизжала и отпрянула так быстро, что налетела спиной на Фикуса, а тот налетел на Облако и они все вместе повалились на пол. Пуговка, оказавшаяся почти в самом низу, жалобно пискнула. Не будь она сделана из ткани и набита опилками, ей бы крепко досталось.
  Едва успев встать, друзья, кто, как мог, добрались до ближайшей стены и изо всех сил вжались в нее спинами. Бежать мимо руки к двери было страшновато. Комната была такой маленькой, что она вполне могла дотянуться и цапнуть беглеца за щиколотку.
  - Фикус! - тоненьким от страха голоском пискнула Бонифантина.
  - Не дрейфь! - откликнулся человечек, но уже по тому, как он это сказал, становилось ясно, что напуган он не меньше девочки.
  Рука не двигалась с места. Только слегка покачивалась из стороны в сторону и перебирала в воздухе пальцами, как будто пыталась нащупать что-то невидимое. Она была очень похожа на человеческую, но какая-то неплотная, словно соткана из пепла и пыли.
  'Пылевой демон! - подумал Облако в ужасе. - Теперь он утащит наши души в свое темное царство!'
  Зубы у подкамушка так и стучали. Но Рука путешественников как будто не замечала. Она соединила большой и указательный пальцы и выхватила прямо из воздуха клочок бумаги. Положив его на пол, она так же из воздуха достала авторучку и стала быстро-быстро что-то писать.
  Фикус отодвинулся от стены. В руках у него был зажат половник, который он достал из кармана.
  - Не надо! - сказала Бонифантина негромко, но человечек уже крадучись двигался к Руке. Он надеялся, что пока она занята, его она не заметит.
  Но в тот самый момент, когда он замахнулся и уже готов был ударить, Рука выпустила авторучку, и та с тихим щелчком исчезла. Рука повернулась в сторону Фикуса и угрожающе покачнулась.
  - Не надо! - шепотом повторила Бонифантина, и человечек сделал шаг назад. Теперь на удачу рассчитывать не приходилось, но и отступать, по его мнению, было уже поздно. Он размахнулся и бросил половник в Руку. Но еще прежде, чем половник коснулся пола, Рука метнулась вперед и, ухватив человечка за ногу, так его дернула, что он со всего маху грохнулся в шелестящее бумажное море.
  - Фикус! - взвизгнули одновременно Облако и Бонифантина. Они бросились вперед и с двух сторон схватили человечка за плечи, готовые оттащить его к стене.
  Рука тоже медлить не стала. Она словно призрак прошла сквозь тело Фикуса и - шпок! - прилепила ему на лоб квадратный листочек. А потом исчезла так же внезапно, как появилась.
  Некоторое время друзья ошалело озирались по сторонам, не веря, что Рука исчезла насовсем. Они так и ждали, что сейчас она вынырнет в каком-нибудь другом месте и цапнет одного из них за ногу. Но Рука больше не появлялась. Тогда они выбежали из комнаты, и заперли за собой дверь.
  Когда они оказались в коридоре и в безопасности, Фикус сел, прислонился спиной к стене и попытался отлепить приклеенный ко лбу листочек, но не тут-то было. Листочек намертво прилип к коже и, как бы его не дергали и ни тянули, отлепляться не хотел.
  - Ай-яй-яй! - кричал Фикус, когда кто-то тянул листочек слишком сильно, и повторял снова: - Ай-яй-яй-яй!
  - Это бесполезно! - с чувством вымолвила Бонифантина после очередного 'ай-яй-яй!'. - Он не только не отклеивается, он даже не рвется!
  Пуговка забралась Фикусу на грудь, уперлась ножками, и, ухватившись за краешек листочка, что есть сил, потянула. Безрезультатно.
  - Это тебе наказание, - сказала она человечку. - Наверное, эта Рука ничего плохого делать не хотела, а ты на нее набросился. - Пуговка крякнула от натуги, вновь потянув листочек на себя. -Вот она тебя и наказала. Фух! - выдохнула кукла и спрыгнула на пол. - Будешь теперь всю жизнь ходить с листочком на голове.
  - Может, его намочить? - предложила Бонифантина.
  Они спустились на кухню и намочили листочек теплой водой, но и это не помогло. Он не раскисал как обычная бумага и по-прежнему не рвался. Даже чернила на рисунке не поплыли.
  Как это ни странно, рисунок Бонифантина заметила только теперь. На нем был нарисован человеческий скелет и написано 'Машенька - универсальная служанка'.
  Глава 7. В которой Вильям начинает действовать...
  
  Когда Вильям понял, что Врата рассыпались и все его друзья остались в Заповеднике, его охватила паника. 'Что же мне теперь делать?! - билось у него в голове. - Как им помочь?!' Вильям прижался лицом к невидимой стене и смотрел, как Фикуса, Бонифантину и Облако окружали рассерженные вещи. Вещи шипели и позвякивали, грохотали и посвистывали на все возможные лады. Принцу стало страшно. Он хотел крикнуть, чтобы вещи оставили его друзей в покое, но тут кто-то настойчиво дернул юношу за штанину.
  - Сюда! - негромко шепнул незнакомый принцу голос. - Спрячься, пока тебя кто-нибудь не заметил!
  В предрассветных сумерках Вильяму не удалось разглядеть говорившего, но совет был хороший, и принц послушно юркнул за большой куст сирени. Криками тут и в самом деле не поможешь.
  Вещи повели путешественников в сторону особняка.
  - Они их накажут, - шепнул чей-то тоненький писклявый голосок. Прозвучало это так, как будто обладатель этого голоска вот-вот расплачется.
  - А вот и нет, - возразил другой, тот самый, который порекомендовал принцу спрятаться. - Они их и пальцем не тронут. Вещи не обижают людей.
  - А Пуговка, Ворон и Заяц? - пропищал первый.
  Но еще прежде, чем второй ответил, заговорил Вильям.
  - Кто вы? - спросил он. Говорившие прятались среди корней сирени. Там царила темнота, и принцу их было не разглядеть.
  - Я Налим, - ответил тот, что давал хорошие советы.
  - Светлячок, - отозвался другой, и, словно подтверждая его слова, среди корней вспыхнул маленький голубоватый огонек. Света от него было немного, но принцу удалось разглядеть за ним мордочку суслика и черные блестящие глазки-бусинки.
  - Погаси немедленно! - рявкнул на Светлячка Налим. - Из-за тебя нас заметят!
  Но это была скорее предосторожность. Старина Пипин и другие вещи ушли уже достаточно далеко, чтобы не заметить маленького голубоватого огонька.
  - Вы те игрушки, которые помогали нам сбежать! - догадался принц. Он вспомнил, как Фикус рассказывал, будто Светлячок считает его привидением, и ему тут же захотелось спросить, так ли это. Но поборов любопытство, он задал совершенно другой вопрос: - Вы знаете, как отсюда добраться до Молгрима?
  Игрушки переглянулись.
  - Что это ты задумал? - спросил Налим, подозрительно дернув длинными ушами. - Не собираешься же ты бросить друзей в беде?
  Принц с трудом сдержался, чтобы не возмутиться, - как только кому-то в голову пришло, что он на такое способен?! Да ни один уважающий себя принц никогда в жизни не бросит друзей в беде!
  - В Молгриме живет кудесник Гиней, - терпеливо объяснил он. - Он старый друг Фикуса и я хочу попросить его о помощи.
  - Ну, смотри! - заметил Налим. - Где Молгрим я знаю, вот только добираться туда долго и непросто. Готов ли ты к такому путешествию?
  Принц задумался. У него почти не было еды, а воды не было и вовсе, но он и вообразить себе не мог худшего поступка, чем бросить друзей. Этому не могло быть оправдания, и, зная это, он кивнул. И это был решительный кивок, как раз такой, которого ждал от него Налим.
  - Тебе придется нести меня и Светлячка, - предупредил Налим.
  - Хорошо. - Принц посадил Светлячка себе на плечо, а Налима взял под мышку. - Тогда пойдем.
  К вечеру от припасов не осталось и следа. Игрушкам еда была не нужна, но принц так проголодался и хотел пить, что едва способен был переставлять ноги. А идти было еще очень далеко.
  - Нужно остановиться и поискать что-нибудь из еды, - сказал принц. Со всех сторон его окружало ровное поле высокой травы. В наступающих сумерках, она казалась почти синей и только на западе в последних отсветах заката горела золотым. Ночь была уже не за горами, и едва наступившую тишину стали наполнять звуки, так отличавшиеся от звуков дня. В траве заверещали сверчки. Тррринь-тррринь! - пели они, и в этой песне принцу чудилось что-то печальное. Он знал, что уже поздно начинать поиски съестного, но также он знал, что если не поест, не сможет сделать больше ни шага.
   Юноша попытался прикинуть, что из того, что растет в степи, сгодилось бы для еды. Наверняка здесь были какие-то ягоды и корешки, пригодные в пищу, но он их не знал. Многим умным вещам учат принцев, но никто не обеспокоился научить Вива добывать себе пропитание посреди степей. Будь у него лук и стрелы, он мог бы подстрелить кролика или куропатку. Уж охотиться-то умели все принцы без исключения, но у Вильяма был только небольшой перочинный ножик.
  'Что же мне делать?' - думал принц. Он остановился и стал осматриваться по сторонам, но в сгущающихся сумерках толку от этого было немного. Будь поблизости кустик или тоненькое деревце, Вильям мог бы вырастить на нем яблоко - в королевстве Яблочных садов это умели все без исключения наследники престола, - но это было бы одно единственное яблоко. Большего принц пока не мог.
  'А хоть бы и одно, - подумал он, - все лучше, чем голодать!'
  - Вряд ли мы найдем что-то съестное, - подтвердил опасения принца Налим. - Но неподалеку есть ручей. Там ты сумеешь вдоволь напиться.
  Но как бы принц не прислушивался, до ушей его доносилось лишь монотонное пение сверчков, да шелест травы.
  - Что-то я не слышу журчания воды, - сказал он, и не думая скрывать своего недовольства. Многие люди, и не только принцы, бывают не в духе, когда голодны. Но Вильям, которому голодать случалось нечасто, причин своего раздражения не понимал, а оттого и сдерживаться не пытался. Хуже того, он и не догадывался, насколько хорошо слышит Налим, а, следовательно, не верил и его словам.
  - Клянусь, своей набивкой, совсем недалеко отсюда ручей! - откликнулся зверек. И звучало это довольно обиженно. Любой бы обиделся, усомнись кто в его талантах, а уж в особенности Налим, которому было внове, чтобы его ушам не верили. Сам-то он всецело на них полагался. Он-то знал, что они уловили бы журчание ручья, даже будь он скрыт под толщей земли, в самой потаенной пещере, куда только вода и может пробраться. - Ты и сам убедишься, что я прав, - сказал он принцу, - если сделаешь четырнадцать шагов вперед и сто сорок два налево!
  Вильяму пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сдержать рвавшееся наружу негодование, но он это все же сделал. И, поскольку выбор перед ним был небольшой, пошел туда, куда ему указывал Налим. Когда несколько минут спустя журчание воды услышал и он, а после обнаружился и сам ручей, принцу, конечно же, пришлось извиниться. Налим заслуживал двойных извинений, потому что хотя сам ручеек был совсем крохотный, возле него обнаружились целых четыре куста, а значит, принц мог позволить себе целых четыре яблока! Два на ужин и два на завтрак - совсем неплохо.
  После этого принц стал больше доверять своим новым спутникам, и Налим его доверия не обманул. Он легко находил ручьи и источники, а рядом с ними, как правило, имелись и кусты, так что дальше дорога пошла легче. Теперь, по крайней мере, не приходилось беспокоиться о пропитании.
  Но вот, на третий день пути, когда они забрались уже довольно далеко от Заповедника, кое-что случилось...
  Глава 8. В которой принц попадает в Каменные Джунгли...
  
  Время подходило к полудню. Погода стояла ясная, и воздух над степью был наполнен густыми ароматами цветов и громким жужжанием насекомых. Вильям оставил игрушки дожидаться его на небольшом озаренном солнцем пригорке, а сам отправился к разместившемуся неподалеку кусту, чтобы вырастить себе еще одно яблоко. Степь раскинулась на многие километры вокруг, и кроме трав на пути редко что попадалось, так что принц использовал каждый удобный случай, чтобы пополнить свои запасы. Сейчас неподалеку раскинулся огромный куст боярышника. В принципе на нем можно было и вовсе не растить яблок, достаточно было набрать ягод, но принц решил, что и это будет не лишним.
  Он набил карманы боярышником и уже собирался растить яблоко, как вдруг оттуда, где он оставил игрушки, послышался тоненький писк Светлячка, а через секунду Налим закричал:
  - Вив, скорее сюда!
  Принц замешкался лишь на мгновение. Когда он бросился бежать, то бежал со всех ног, но, как бы он не спешил, драгоценные секунды были потеряны. И все, что он успел, это увидеть, как огромная черная птица тяжело взмыла с пригорка, неся в мощном клюве маленькое извивающееся существо. Этим существом к ужасу и изумлению Вильяма был Светлячок.
  Принц наклонился, чтобы подхватить с земли камень, но, когда выпрямился, чтобы запустить им в птицу, понял, что та уже слишком далеко.
  - Сделай же что-нибудь! - надрываясь, кричал Налим. Будь у него лапы, он, возможно, и помешал бы птице унести Светлячка, но у бедной плюшевой рыбины были только коротенькие, торчащие по бокам плавники и ничего больше, и кричать все, что ему оставалось. - Спаси же его, спаси!
  Какое-то время Вильям продолжал преследовать птицу. И хотя в глубине души он понимал, что все это бесполезно, не попробовать было бы еще хуже. Вильямовы длинные ноги легко несли его через высокую траву, но какими бы длинными и быстрыми они ни были, спорить с крыльями все же не могли. И черный как ночь ворон улетал все дальше и дальше, пока не оказался так высоко в небе, что уже ни один булыжник достать его не мог.
  Только когда ворон превратился в точку на горизонте, Вив позволил себе остановиться. Воздух с хрипом вырывался из его груди. Он согнулся, опершись руками о колени, и провожал ворона взглядом, пока и черная точка не исчезла. Тогда Вильям не то простонал, не то прорычал:
  - Проклятье! - и бессильно рухнул на землю. По щекам его катились слезы. Каким же беспомощным он себя чувствовал! Вот уже второй раз он подвел своих друзей. Второй раз! Вильям всхлипнул. Но уже через секунду отер рукавом мокрое от слез лицо и поплелся туда, где все еще оставался Налим. Надо было что-то придумать.
  - Мы пойдем за Светлячком! - заявил Налим, едва увидев Вильяма. - Сейчас же!
  Спорить принц не стал, только спросил:
  - Ты знаешь, куда нам идти?
  - Конечно! - в голосе игрушки послышалась легкая обида. Кажется, Налим легче пережил случившееся, но он ведь был всего лишь игрушкой, а они все переживают гораздо легче, чем люди. - Хватай меня в охапку, - сказал он, - а уж куда идти, я тебе скажу! Светлячок хоть и глупый, а верещит так, что я его за тридевять земель услышу! Так что поторапливайся!
  'А может быть, - подумал Вильям, глядя на светящуюся энтузиазмом рыбину, - это я все воспринимаю близко к сердцу? В конце концов, что такого страшного может случиться с набитой ватой плюшевой игрушкой?'
  Но, хотя он так думал, на душе у принца все еще было неспокойно. Он обвинил в случившемся себя, и знал, что не успокоится, пока не вернет Светлячка обратно.
  Взяв Налима под мышку, Вив зашагал по равнине.
  К вечеру они оказались на опушке большого и крайне странного леса. По правде говоря, это и лесом-то назвать было сложно, но более подходящего слова Вильям не знал.
  Здесь густая трава, сквозь которую принц продирался почти всю дорогу, стала реже и как будто совсем растеряла свой насыщенный зеленый цвет. Теперь она была блекло-желтой и выглядела так, словно месяцами не видала дождей. Земля сделалась сухой как пыль и серой как пепел.
  А впереди в полусотне шагов от принца возвышались угрюмые каменные громады.
  Издали они и в самом деле напоминали деревья. Узкие каменные пики уходили ввысь и там, наверху, подобно ветвям деревьев расходились в разные стороны тонкими отростками. Кроны этих исполинов были редки, серы и угрюмы. Каменные ветви не шевелил ветер, на них не росли листья и только на некоторых деревьях яркими пятнами мелькали цветные кусочки ткани, фольга от шоколадок и конфет и прочие вещицы. Большинство из них имели яркую расцветку или весело поблескивали на солнце, и, глядя на них, можно было решить, что кто-то нарочно пытался украсить угрюмый и неживой лес.
  Почти на каждом дереве у самой верхушке в ветвях громоздилось большое птичье гнездо. Некоторые из них пустовали, в других сидели мрачные черные птицы.
  Возле леса Вильям в нерешительности остановился. Уж больно недружелюбно выглядели эти каменные исполины. Ничего живого и ничего доброго в этом лесу не было. Все серое и угрюмое, не считая пестрых вещиц, облепивших стволы и ветви некоторых деревьев.
  Но больше всего пугала тишина. Уже на опушке было так тихо, что Вильям мог расслышать собственное дыхание. И немногое изменилось, когда он вошел в лес. Лишь изредка откуда-то сверху раздавалось хриплое карканье, или мимо, деловито жужжа, пролетала муха, в остальное же время до ушей принца не доносилось ни звука.
  Налим уверенно направлял Вильяма вглубь каменной чащи.
  - Сейчас направо, - командовал он. - Угу, вот туда. Обойди это дерево, и поверни. Теперь прямо!
  То тут, то там из земли вырастали грибы размером с кофейный столик. У одних шляпки были зеленоватые, у других песочно-желтые, у третьих почти белые с неприятным сероватым оттенком, как будто их покрывал слой пыли. Очень скоро Вильям начал замечать то, чего прежде не видел. Каменный лес вовсе не был безжизненным. В воздухе негромко жужжали насекомые, на каменных стволах грелись ящерицы, в траве мелькали серые спинки мышей, а на ветвях деревьев занавесками колыхалась паутина. И чем глубже они уходили в чащу, тем разнообразней и ярче становились развешанные на деревьях украшения, и тем больше встречалось обжитых гнезд.
  Вороны подхватили весть о пришельцах, и лес наполнился гамом их голосов. Эхо носилось туда-сюда, отражаясь от каменных деревьев, и птичьи крики множились и множились, пока не заполнили все вокруг. Вильям уже тосковал по ушедшей тишине, но Налиму приходилось еще хуже. Крики птиц сбивали его, заглушая слабенький голосок Светлячка, и несколько раз он направлял Вильяма по ложному пути.
  - Еще немного, - говорил Налим, подбадривая скорее не Вильяма, а самого себя. - Еще совсем чуть-чуть! - И тут он с облегчением выдохнул. - Все пришли!
  Принц остановился и задрал голову к верху. Перед ним возвышалось каменное дерево. Ствол его был обмотан зеленой елочной гирляндой, а в ветвях запутался воздушный змей, и вокруг него словно листья трепетали пестрые клочки ткани и кусочки серебристой фольги. На самой верхушке дерева разместилось большое воронье гнездо, и хотя снизу ничего было не видно, Вильям знал, что там их ждет Светлячок. Приложив ладони к губам, юноша закричал:
  - Светлячок! Ты здесь? - Но откликнулся ему лишь нестройный хор вороньих голосов. - Светлячок! - повторил принц. - Ты здесь?!!
  - Кар! - На землю рядом с ними плюхнулась большая тяжелая ворона. Очевидно, хозяйка гнезда решила узнать, что за шум тут внизу.
  - Светлячок! - крикнул Налим, даже и не глядя на ворону. - Ответь!
  - Тут я! Налим! Принц! Снимите меня отсюда! Спасать-спасать! - пискнул зверек. - Не хочу я стать украшением! Хотеть к вам, вниз, помогать девочке!
  - Я попробую туда залезть, - сказал Вильям. Глядя на ствол, было сложно поверить, что ему это удастся, но попробовать все же стоило.
  Вив засунул Налима в рюкзак, так что только уши торчали, подпрыгнул и вцепился в ближайший уступ. Пальцы предательски соскальзывали с гладкого камня, отказываясь удерживать принца на весу. Тогда он обхватил ствол ногами и попытался подтянуться. Ему это удалось. Прижавшись животом к дереву и для устойчивости обхватив ствол коленями, он медленно двигался вперед. Он переставлял руки, пока не находил подходящий уступ, а потом подтягивался. Это было сложно и утомительно, но принц старался изо всех сил. Лазать по деревьям ему было не в новинку. В конце концов, его дворец стоял прямо посреди огромного яблочного сада, а когда тебя на каждой прогулке окружают раскидистые деревья, как удержаться перед искушением на одно из них взобраться?
  Когда принц преодолел почти треть расстояния, у него за спиной послышался шелест крыльев. Это вороны с соседних деревьев летели защищать гнездо своей товарки. И сама она была в первых рядах.
  - Ворр! - крикнула ворона и пребольно клюнула Вильяма в голову.
  Принц только и успел отвернуться, спасая глаза.
  - Ай! - вскрикнул он.
  Ворона взгромоздилась на Вильямов рюкзак и принялась, что есть сил, дубасить принца клювом по голове.
  - Ворр! - кричала она, и все прочие птицы вторили ей:
  - Ворр! Ворр!
  Волна за волной они налетали на принца и ударяли его острыми клювами.
  Плотнее прижавшись к стволу и удерживаясь только коленями и одной рукой, другой Вив попытался стряхнуть с рюкзака докучливую птицу. Это ему удалось, но нападения на этом не закончились. Птицы кружили вокруг дерева и, как бы бедный Вильям не отбивался, время от времени на его долю перепадали клевки. Только чудом Вильяму удавалось не упасть.
  - Ворр! - гремело над лесом и, слыша этот крик, к дереву стягивались все новые и новые вороны.
  Клевки все чаще сыпались на ту руку, которой Вильям держался за дерево, и вскоре он уже почти не чувствовал своих пальцев. До земли было далеко, но еще дальше было ползти до гнезда. Если ничего не делать, птицы просто сбросят его на землю, а значит, надо решать, спускаться вниз или быть сброшенным. Двигаться наверх Вильяму не давали, и он начал спускаться.
  - Что это ты делаешь? - послышался из-за плеча голос Налима. - Мы почти добрались! Двигай дальше! Второго шанса не будет!
   Вильям замешкался. Нет, он вовсе не собирался бросать Светлячка, но и дальше двигаться тоже не мог. Птиц с каждой минутой становилось все больше, и было совершенно ясно, что добраться до гнезда они ему не дадут, а значит, нужно придумать что-то еще. И принц продолжил спуск. Налим у него за плечом кричал что-то до крайности возмущенное, но ведь не он же получал все эти клевки!
  Наконец, юноша оказался на земле, но и тут птицы его не оставили. Они кружили над деревом и время от времени как заправские истребители обрушивались на принца. Самые смелые даже вцеплялись когтями ему в волосы, но больше хотя бы не пытались клюнуть. Все, чего они хотели это, чтобы Вив поскорее убрался от потревоженного гнезда. Но как раз этого-то принц сделать и не мог. Тогда он повернулся к воронам и, прикрывая лицо руками, крикнул:
  - Я не вор! Оставьте меня в покое!
  Но птицы настаивали на своем:
  - Ворр! - кричали они. - Ворр!
  - Не вор! Не вор! - завопил срывающимся голоском Светлячок. Он так далеко высунулся из гнезда, что казалось, вот-вот из него выпадет. И тут в голову Вильяму пришел план.
  - Светлячок, прыгай! - крикнул он и бросился к дереву, чтобы поймать зверька.
  Но еще прежде, чем он это сказал, Светлячок вывалился из гнезда и полетел вниз. И для него это было так неожиданно, что он даже забыл, что ему полагается пискнуть от страха!
  Вильям бросился вперед, но опоздал. Светлячок с тугим шлепком грохнулся на землю. Принц так и замер с протянутыми вперед руками над недвижной игрушкой. В голове у него проносились мысли, одна хуже другой. Вильям был так потрясен, что на мгновение как будто оглох: ни шелест травы, ни истошные вопли птиц - ничего этого он не слышал. Только кровь пульсировала в висках. Ту-дум, ту-дум, ту-дум! Если бы кто-то заглянул принцу в глаза, то прочел бы в них ужас и смятение.
  Но тут Светлячок приподнял голову:
  - В-в порядке я! - сообщил он и медленно с явным усилием поднялся сначала на четвереньки, а потом и на все три свои лапки. Не будь он игрушкой после такого падения от него бы и мокрого места не осталось.
  Несколько мгновений принц не мог поверить своим глазам. И ничего удивительного, ведь когда игрушка говорит и ходит и даже умеет читать, не мудрено забыть, что сделана она из ткани и набита ватой.
  - Как же ты меня напугал! - выдохнул принц. Голос у него был хриплым от перенесенного потрясения, но на лице отразилось облегчение.
  - Сам напугался! - ответил Светлячок и это, наверное, была самая разумная и связная мысль, которую Вильям услышал от него за все время их путешествия.
  - Хватит языками молоть! - вмешался Налим. - Что-то надвигается!
  И в самом деле, в лесу вдруг наступила такая тишина, что можно было расслышать, как жужжат в воздухе насекомые. Птицы замолкли и расселись по ветвям деревьев. Можно было подумать, что они кого-то ждут. Кого именно никому из путешественников выяснять не хотелось, поэтому Вильям подхватил Светлячка на руки и уже бросился, было, прочь, но тут на тропинку перед ним, подняв столбы пыли, рухнуло что-то большое и черное. Чудовище упало прямо с неба, и, раскинув широкие как паруса крылья, преградило Вильяму дорогу.
  - Грарр! - крикнуло оно и воинственно клацнуло острым загнутым к низу клювом. Это был грифейри, не самый большой, всего-то с пони, но и не самый дружелюбный. Тело у чудовища было длинное, как скамья, с тремя парами лап и тремя парами тонких стрекозьих крыльев, только очень больших. Задние лапы и половина тела были у грифейри как у кошки, а грудь, голова и две пары передних лап, орлиные. Грифейри был черен как уголь, но перья на голове, шерсть на крупе и чешуйки на сплюснутом с боков змеином хвосте отблескивали изумрудным, лиловым и золотым, и выглядело это так, словно по чернильной шкуре плясали крохотные радуги.
  Вильям был восхищен и напуган одновременно. Он читал о грифейри в книгах, но и подумать не мог, что встретит это удивительное создание.
  Он стоял, и с открытым ртом пялился на чудовище. Было в нем и что-то пугающее, но одновременно с этим и что-то красивое. Но красота это была опасная. Это была красота дикого создания с острыми, как бритвы, когтями и мощным клювом. И принц понимал это достаточно хорошо, чтобы при виде грифейри начать медленно отступать назад. Хотелось бы верить, что, избегая резких движений, ему удастся выбраться из леса невредимым.
  Вильям отступал, пока не уперся рюкзаком в каменный ствол. Он продолжил пятиться, надеясь миновать дерево, но тут грифейри метнулся вперед. Чудовищу хватило одного большого прыжка, чтобы оказаться к Вильяму вплотную, но по сравнению с долговязым юношей грифейри был все же маловат, и, чтобы желтые орлиные глаза очутились на уровне глаз принца, чудовищу пришлось оторвать от земли первую пару лап и перенести вес на две пары задних. И все же нужного эффекта грифейри добился - Вив был напуган.
  Подбадривая чудовище вороны на деревьях, громко заверещали.
  - Отдай, - рыкнул грифейри, глядя Вильяму прямо в лицо. Когтистая лапа сжала ту руку принца, в которой он держал Светлячка, и хватка у грифейри была не в пример сильнее человеческой. Юноша едва не застонал, так сильно чудовище сдавило его ладонь.
  Досталось и Светлячку. Огромный коготь скользнул по его плюшевой шкурке, оставив в ней тонкую бороздку потрепанных ниток. Надави он чуть сильнее, и ткань бы не выдержала. Зверек испуганно пискнул. Быть разодранным огромными когтями, пусть даже случайно, это совсем не то, что упасть с дерева! Для игрушки это гораздо страшнее и закончиться может куда более плачевно.
  Вильям был гораздо смелее Светлячка, и тот трясся от страха. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Но, когда грифейри заговорил, страх немного утих, уступив место удивлению. Принц и подумать не мог, что эти существа умеют разговаривать. Ни в одной из умных книг, которые он читал, об этом не упоминалось.
  'Но это хорошо, - решил он, - ведь, если грифейри умеет говорить, значит, и договориться с ним можно'.
  - Я его не крал, - сказал Вильям, но, судя по тому, что хватка грифейри на его руке не ослабла, чудовище ему не поверило. - Ну, хорошо, - очень осторожно произнес принц. Спорить с чудовищем ему не хотелось. Он даже был согласен, чтобы его называли вором. Хоть это и обидно, но все же лучше, чем быть разорванным на части. - Вам ведь нравится все яркое? - Принц быстрым взглядом окинул ближайшие деревья. Все они были увешаны чем-то ярким, пестрым, сверкающим.
  Грифейри медленно кивнул. В этом он был ничуть не лучше ворон. Да и что еще остается, когда живешь в хмуром каменном лесу, где единственное яркое пятно - это небо над головой, да и то лишь в хорошую погоду.
  - Что если я предложу обменять его, - принц кивком указал на Светлячка, - на что-нибудь более яркое и интересное?
  Светлячок чуть было не обиделся - уж он-то был очень даже ярким и интересным! Но, вспомнив, что решается его судьба, зверек спешно прикусил язычок.
  Что касается Налима, то тот и вовсе помалкивал. Откуда ему было знать, как отнесется грифейри к еще одной говорящей игрушке тоже вполне себе яркой и интересной? Что если ему захочется утащить Налима к себе в гнездо? Не зная наверняка, Налим предпочитал не рисковать. Он надеялся, что Вильям справится и без его помощи. И принц старался, чтобы так оно и было.
  - Ну, так как? - спросил он.
  Грифейри по-птичьи наклонил массивную покрытую перьями голову. Казалось, он сомневается, верить принцу или нет, но, наконец, он кивнул, и Вильям смог вздохнуть с облегчением.
  - Покажи, - попросило чудовище, делая шаг назад. Далеко грифейри отходить не стал, словно опасаясь, что принц взмахнет рукой и растворится в воздухе вместе со своей добычей.
  Лишь когда грифейри отпустил его, Вильям смог расслабиться, но всего на мгновение, потому что, предлагая обмен, он не продумал главного - что предложить чудовищу взамен Светлячка. Теперь он судорожно вспоминал, есть ли у него в рюкзаке что-нибудь достаточно яркое и интересное, чтобы заинтересовать грифейри. Вся одежда Вильяма, включая мешковатый свитер, была угольно-черной, да и в сумке не нашлось бы ни единого клочка цветной ткани. А помимо одежды там оставалось совсем немного вещей: четыре яблока, пара серебряных и несколько медных монеток, одна из любимых Вильямовых книг с картинками, перочинный нож, карманное зеркальце и ручка с золотым пером. Оставалось надеяться, что эти предметы грифейри понравятся.
  Вив распустил шнуровку рюкзака, осторожно подвинул Налима, так, чтобы не пришлось его доставать, и стал по одной вынимать и раскладывать на земле свои вещи. Светлячка ему, естественно, пришлось отпустить, но зверек юркнул принцу под ноги и так крепко вцепился в штанину брюк, что даже грифейри было бы нипочем его не оторвать.
  Чудовище очень долго и пристально рассматривало все выложенные перед ним вещи. По его птичьей морде сложно было судить, нравятся они ему или нет, и у принца все внутри холодело каждый раз, когда когтистая лапа хватала один из предметов и, повертев его с минуту, равнодушно опускала на землю.
  Некоторые вороны из тех, что посмелей, спускались на землю и бочком прыгали к чудовищу, чтобы посмотреть на разложенные перед ним штуковины. Подходить к грифейри слишком близко они опасались, но устоять перед соблазном и не взглянуть на кучу вещей, разложенных перед ним, не могли.
  Грифейри вороны уважали и боялись. Иногда он охотился на них, когда бывал особенно голоден, но в остальное время он берег их и защищал, как люди берегут и защищают пасущиеся на лугах стада овец и коров.
  Вильям все ждал, когда же грифейри определится с выкупом, а тот словно нарочно медлил. Он брал одну из вещей, разглядывал и вновь откладывал в сторону, чтобы взяться за другую. И, поскольку терпение у принца было не железное, в один прекрасный момент он сказал:
  - Ну что, ты уже выбрал? - Это было довольно невежливо и даже безрассудно.
  Но грифейри не рассердился, а даже смутился.
  - Вот, - сказал он, поднимая с земли круглое карманное зеркальце. - А это... - длинный загнутый коготь указал на книгу: - ты не мог бы мне почитать?
  Это было самое длинное предложение, которое произнес грифейри. Но это была еще и просьба, и весьма странная просьба! По правде говоря, для Вильяма это оказалось настолько неожиданно, что несколько мгновений он не мог понять, чего от него хотят. Прошло не меньше минуты, прежде чем он смог заговорить. Все это время грифейри терпеливо ждал.
  - Ну, хорошо, - сказал Вильям. Отцепив Светлячка от штанины и сунув к Налиму в рюкзак, он сел, положил книгу на колени и начал читать: - В одном далеком-предалеком королевстве жила была девочка...
  Когда все драконы в сказке были побеждены, а принцессы спасены, грифейри сказал:
  - Это была хорошая история.
  'Еще какая, если она спасла меня от когтей чудовища!' - подумал Вильям, но вслух ничего не сказал. И тогда вновь заговорил грифейри:
  - Я тебя покатаю, - произнес он и уставился на принца, ожидая ответа.
  Принц ничуть не сомневался, что это очень щедрое предложение, но грифейри даже близко не походил на пони, а кататься на опасном чудище, как считал принц, не самое лучшее занятие, если ты всерьез намерен остаться в живых, да еще и спасти своих друзей. Кто его знает, что может случиться?
  Вильям как раз раздумывал над тем, как бы повежливее отказать грифейри, когда голос Налима у него из-за плеча прошептал:
  - Попроси его отвезти нас в Молгрим.
  Мгновение Вильям колебался. Не слишком ли рискованно злоупотреблять благодарностью такого опасного существа? Но, в конце концов, он решил, что дело того стоит, и, если уж ему выдался шанс сократить время путешествия даже на день, им следует воспользоваться.
  Глава 9. В которой вновь появляется кудесник Гиней...
  
  День спустя Вильям, Налим и Светлячок верхом на грифейри опустились на один из холмов неподалеку от Молгрима. Принц не знал точно, как отнесутся жители города к появлению чудовища, и попросил грифейри (которого, между прочим, звали Моника) опустить их там, где никто не сможет этого увидеть.
  Грифейри выбрала небольшой пологий холм, склоны которого так густо поросли ракитником, что даже такое крупное создание, как она, без труда могло укрыться в его зарослях от любопытных взглядов.
  - Я подожду вас здесь, - сказала Моника. Когда Вильям рассказал ей о том, зачем ему нужно в Молгрим, она так прониклась историей, что всенепременно захотела ему помочь.
  Принц кивнул и зашагал вниз по склону.
  Над долиной, расцвечивая холмы и макушки деревьев, полыхал закат. Молгрим находился в низине, и в то время как солнце золотило верхушки окрестных холмов, здесь на узеньких улочках уже собирались ночные тени. Обычно они сновали среди домов, выхватывая из воздуха последние краски дня, рыскали по подворотням и переулкам, заползали в пустые комнаты, карабкались на крыши. Но сегодня город был наполнен яркими огнями, музыкой и весельем. Приближалось время большого летнего карнавала, и все жители города от мала до велика старались украсить свои дома, дворики и улицы. Всюду был шум, гам и суета. Взобравшись на стремянки, мужчины и мальчишки развешивали на ветках деревьев и карнизах домов цветные фонарики и ленты, женщины украшали окна гирляндами из шелковых лилий и бархатных анютиных глазок, над крышами реяли пестрые флаги, а из кондитерских доносились ароматы сдобных пирогов, пирожков и пирожных, от которых у Вильяма голова шла кругом и рот наполнялся тягучей слюной. Яблоками Вильям был сыт по горло. Даже черствые плюшки кудесника Гинея были бы для него более желанным лакомством, чем самое спелое и сладкое яблоко на свете.
  Вильям сомневался, что, когда в городе царит такая суета, они застанут кудесника дома, поэтому сразу направился на Городскую-площадь-с-фонтанами. Там найти Гинея было больше шансов, чем, если бы они сидели у порога его дома и ждали.
  В центре площади у главного фонтана разместилась группа музыкантов. Судя по всему, они репетировали перед праздником свое выступление. Возле них Вильям задержался. Хотя времени у него было в обрез, не остановиться принц просто не мог, он ведь в некотором роде и сам был музыкантом, и ему не раз и не два случалось проводить репетиции с собственной группой.
  'Когда она была', - поправил себя Вильям. О группе он не жалел. Он знал, что когда-нибудь о нем будут говорить, как о великом музыканте, и его бывшие друзья еще пожалеют, что бросили его. Но он о них жалеть не станет, разве только о том, что они не понимают ценности настоящей дружбы. А это и в самом деле достойно жалости.
  - Трум-пуру-рум-пуру-рум-пум-пум! - гремел оркестр и в конце каждого 'трум-пуру-рум-пуру-рум-пум-пум' раздавалось 'дзынь'. Это один из музыкантов ударял друг о друга большими медными тарелками. Некоторое время Вильям прислушивался. Трубач немного фальшивил и вместо 'пум' в конце, иногда получалось 'тум', а то и 'туум'. Принц как раз собирался указать трубачу на его ошибку, когда из боковой улочки выскочил Гиней...
  Перед ним, весело щебеча, порхала стайка пестрых бумажных птиц. Гиней бежал за ними, размахивая руками и попутно что-то крича. Вскоре Вильям даже смог разобрать его вопли:
  - Неужели вам так сложно остановиться и немного меня послушать?! - кричал Гиней. - Не так уж много ваш творец от вас просит, маленькие вы бестии!
  - Гиней! - окликнул кудесника принц.
  Мужчина остановился, покачнулся на носках и лишь после этого медленно-медленно обернулся. Он был высок, смугл и абсолютно лыс. В свете заходящего солнца его макушка отблескивала золотым, как скорлупа драконьего яйца. На этот раз на Гинее были канареечно-желтые шаровары, полночно-синий халат и все те же видавшие виды сандалии на босу ногу.
  - А, Вив, давно не виделись. - Сказано это было так, словно не полтора месяца, а всего час назад Гиней провожал Фикуса, принца, и Бонифантину из города. - Ты чего здесь забыл? А! - В глазах мужчины промелькнула искорка понимания. - Я понял, ты хочешь поучаствовать в карнавале, да? Ну, тогда наряд у тебя мрачноват. Дай-ка я это поправлю...
  И не успел Вильям возразить, как вдруг его штаны окрасились изумрудным, свитер малиновым, а ботинки золотым. Куртка вспыхнула цыплячьей желтизной и покрылась россыпью травянисто-зеленых помпончиков, а на голове сама собой выросла изумрудная шляпа с огромным ярко-красным страусиным пером и такими широкими полями, что под ними лица юноши было не разглядеть.
  - Не дурно, - придирчиво осмотрев деяние рук своих, сказал Гиней. - Очень даже! Вот только поля у шляпы, пожалуй, широковаты...
  Он сделал какое-то неуловимое движение, и изумрудная шляпа уменьшилась, но ровно настолько, чтобы Вильяму не пришлось сдвигать ее на затылок каждый раз, когда ему захочется заглянуть кому-то в глаза. Даже теперь поля оставались чрезвычайно широкими.
  - Ты что наделал?! - выкрикнул принц. От возмущения голос у него сделался звонким и высоким.
  Принц подбежал к ближайшему маленькому фонтанчику и уставился на свое отражение. Из воды донельзя удивленное на него пялилось его же собственно лицо, но одежда! Что это была за одежда! Увидев свой наряд, Вильям пришел в такой ужас, какого еще никогда в жизни не испытывал. Из фонтана на него смотрел клоун! Ярчайший костюм пришелся бы по вкусу грифейри или воронам в том странном каменном лесу, но у Вива, когда он его увидел, горло перехватило от ужаса и стыда! А хуже всего был рюкзак! Вместо потертого кожаного рюкзака за плечами у принца обнаружился огромный плюшевый цыпленок с молнией на макушке.
  - Да я как чучело! - закричал принц. В гневе он обернулся к Гинею и, ничуть не заботясь о том, что на него таращится вся площадь, завопил: - Немедленно верни все обратно!
  - Какое у тебя лицо страшное, - немного обиженно сказал Гиней, но взмахнул рукой, и в один миг все стало как прежде, словно аляповатый клоунский костюм был нарисован поверх обычного Вильямова наряда и сейчас его кто-то стер. И только широкополая изумрудная шляпа со страусиным пером по-прежнему сидела у принца на голове. Вильям хотел сорвать ее, но Гиней покачал головой. - Шляпу оставь, - велел он. - Она мне нравится.
  Принц замер с протянутой к шляпе рукой. Он все еще сгорал от стыда и был слишком зол на Гинея, чтобы безропотно ему подчиниться.
  - Обижусь, - предупредил волшебник, развернулся и, махнув юноше, чтобы тот следовал за ним, зашагал вверх по улице.
  Вильям оставил шляпу в покое, прорычал сквозь зубы что-то чрезвычайно недовольное и поплелся за кудесником. В груди у него все еще клокотал гнев, но то, ради чего он пришел в Молгрим, было куда важнее всех обид на свете.
  Из рюкзака высунулась маленькая головка Светлячка.
  - Не обижаться! - пискнул он. - Волшебник хороший! Дарить красивая шляпа, помогать. Не обижаться, да?
  Вив ничего не сказал, но на душе у него стало немного спокойнее.
  
  Прежде всего, Гиней напоил Вильяма чаем с черствыми плюшками.
  - Это даже хорошо, что ты один, - сказал немного виновато Гиней. - У меня осталось только две чистые чашки.
  Чашки, которые он поставил на стол, назвать чистыми мог только очень непритязательный человек, но Вильям ничего по этому поводу не сказал. Когда обращаешься к кому-то за помощью, совсем не лишним бывает проявить немного тактичности.
  - Дело в том, что я не совсем один. Со мной... - Вильям заколебался. Можно ли называть другом игрушку? Он решил, что можно, и закончил уже смелее: - Со мной друзья.
  Он вынул из рюкзака Налима и Светлячка и посадил их на стол перед Гинеем.
  - Добрый день, господин волшебник, - учтиво сказал Налим.
  - Добрый день, - смущаясь, пролепетал Светлячок.
  - О! - в неподдельном восхищении воскликнул Гиней. - Да они живые!
  Он был очарован игрушками. Он разглядывал их так, как будто ничего интереснее в жизни не видел, задавал им разные вопросы, рассказывал что-то сам, а о Вильяме, казалось, и думать забыл. И само собой принцу это не очень-то понравилось.
  - Вы разве не хотите узнать, почему я здесь? - спросил он.
  - Ах да! - Гиней хлопнул себя по лбу. - Так зачем же ты здесь?
  И Вильям стал рассказывать. Гиней выслушал его с очень серьезным видом, почесал гладко-выбритый подбородок и все с той же исключительно серьезной миной сообщил:
  - Я не могу с вами пойти. Послезавтра будет карнавал. Я должен запускать фейерверки. - Тут он улыбнулся, и глаза его стали мечтательными, как у мальчишки, которому впервые в жизни доверили что-то по-настоящему важное и он весь в предвкушении своего триумфа. - Жаль, что вы не останетесь посмотреть.
  - Как это ты не можешь пойти?! - выпалили Вильям и Налим одновременно. - Для тебя фейерверки важнее друзей?!
  - Разумеется нет! - обиделся Гиней, и его замечательная улыбка, от которой на душе становилось радостно и легко, померкла, но лишь затем, чтобы через секунду вспыхнуть вновь. Теперь в ней плескалось веселое озорство. - Я не могу сейчас уехать из города, но я отправлю вместе с вами своего верного помощника! А теперь, - он очень внимательно посмотрел на Вильяма, - покажи-ка, что у тебя в рюкзаке.
  Мгновение Вив смотрел на Гинея, пытаясь понять, к чему бы такая внезапная перемена темы, и не означает ли она, что кудесник пытается увильнуть от какого-то ответа. Но Гиней был не из тех, кто увиливает, и принц это неплохо понимал. Поэтому бросил рюкзак на стол и стал вытряхивать из него вещи.
  На стол легли последние два яблока, - принц приберег их на обратную дорогу, - книга, перочинный ножик, сменная одежда, несколько монет, ручка с золотым пером и, наконец...
  - А это, что здесь делает?! - в неподдельном изумлении воскликнул Вильям.
  - Ага! - крикнул Гиней и громко хлопнул в ладоши. - А я ведь чувствовал, что ты припрятал что-то волшебное!
  Глава 10. В которой находится выход и некто грозит вышибить дверь...
  
  Бонифантина еще раз подергала приклеенный на лбу у Фикуса листочек, но он словно прирос к коже.
  'Ладно, - решила она, - кудесник Гиней наверняка знает, что с этим делать. Только и надо, дождаться, когда они с Вильямом доберутся до Заповедника'.
  Вот только, когда это случится, девочка не знала. С тех пор как их заточили в особняке, минула почти неделя, и она надеялась, что принц скоро вернется.
  - Мы будем осматривать оставшиеся комнаты? - спросила Пуговка. Кажется, случившееся с Фикусом не умерило ее жажды приключений.
  А вот Облако уже сомневался, так ли ему хочется знать, что находится за запертыми дверями, или лучше оставаться в неведении и безопасности. Разумеется, он не за тем выбирался на поверхность, чтобы прятаться, но и умереть во цвете лет в лапах какого-нибудь пылевого демона или еще чего похуже ему не хотелось.
  Бонифантине, напротив, не терпелось продолжить обследование дома. И она знала, что даже, если Фикус скажет 'нет', ее это не остановит. Ведь и она просила его не нападать на Руку, а он все равно это сделал. Девочка была более чем уверена, что если бы он первым не полез в драку, ничего плохого Рука бы им не сделала.
  'Конечно, это была очень даже жуткая Рука, - думала она, - но ведь и я со своим хоботом и ушами выгляжу ничуть не лучше. Это же не значит, что я злодейка!' Еще она подумала, что Старина Пипин выглядел вполне милым и безобидным, пока не велел заточить их в особняке. Может, он и считал, что все это для их же пользы, но Бонифантина с этим была не согласна.
  В слух она этого, разумеется, произносить не стала. Слишком хорошо она помнила, каким печальным и потерянным был Облако всего несколько дней назад, и бередить едва зажившую рану на сердце человечка ей не хотелось.
  Фикус молчал не меньше минуты. Он надвинул шляпу на глаза, и теперь мог хмуриться под ней сколько угодно - этого все равно было не видно. На самом деле он это сделал, чтобы скрыть дурацкий рисунок, ведь, согласитесь, довольно глупо, когда у тебя на лбу написано 'Машенька - универсальная служанка'. Наконец, Фикус произнес:
  - Думаю, нам и правда стоит взглянуть на оставшиеся комнаты. - Прозвучало это так, будто он делал всем большое одолжение. На самом деле его слово не было решающим, но он был опытным путешественником и много повидал, поэтому к нему прислушивались.
  - Прямо сейчас? - обрадовалась Пуговка.
  - Прямо сейчас, - ответил Фикус, - но только потому, что я боюсь, как бы вы не отправились туда без меня.А я не хочу, чтобы вы влипли в неприятности, когда меня нет рядом.
  Бонифантина фыркнула, но человечек сделал вид, что этого не заметил и они отправились осматривать оставшиеся комнаты.
  На втором этаже запертых дверей оставалось только три, но еще был чердак, а на чердаке, как полагала Бонифантина, должно было скрываться все самое-пресамое интересное. Любой чердак, по ее мнению, был скопищем тайн, таким местом, куда днем прячутся тени и где всегда царит полумрак и пауки плетут свои паутины, развешивая их по углам, как занавески. На чердаки складываются старые вещи, у каждой из которых своя история, свой маленький секрет, который ты можешь открыть, стоит только приложишь чуточку воображения. Даже у себя дома на самом обычном чердаке Бонифантина находила любопытные вещи и любопытные истории. Там, конечно, были и самые обычные банки с соленьями, вареньями, маринованными овощами и компотами - без них, наверное, не обходится ни один чердак на свете, - но в самых потаенных уголках девочке случалось находить такое, чего иначе как на чердаке не увидишь: старинная одежда в деревянных сундуках и кожаных чемоданах, пыльный старый патефон, картины в изысканных рамах, старые всеми забытые игрушки. Много чего. Но все это должно было блекнуть по сравнению с тем, что ожидало их здесь.
  Бонифантина так хотела подняться на чердак, что едва не пританцовывала от нетерпения, когда Фикус принялся ключом открывать старую-престарую дверь. Обои в этом ответвлении коридора выглядели так же, как и во всем остальном доме, но сама дверь была как будто старше особняка на десятилетия. Белая краска клочьями слезала с нее, а ручка в форме птичьей головы опасно поблескивала янтарными глазами.
  Те три последние комнаты на втором этаже ничего интересного из себя не представляли. В одной был склад, пропахших пылью и мышами диванных подушек. В другой гончарная мастерская. Здесь вдоль стен разместились длинные открытые полки, на которых рядами стояло бесчисленные фигурки людей, животных и птиц. Может, она и показалась бы Бонифантине занятной, если бы девочка так не рвалась поскорее оказаться на чердаке. Единственное, что они нашли в последней комнате, это большую мраморную вазу, какие ставят в садах. Она стояла на голом полу и из нее до самого окна зеленым шлейфом тянулись заросли плюща. Окно было распахнуто настежь, и плющ выплескивался наружу, сплетаясь с тем, что рос на улице и оплетал дом зеленым кружевом. Он немного отличался по оттенку, казался чуточку темнее того, который рос снаружи, и даже на свету его листочки отливали синевой. Через открытое окно в комнату нанесло сухих листьев, а под зеленым ковром из плюща что-то время от времени шевелилось, как будто там пробегала мышь. Несмотря на вазу, комната казалась какой-то одинокой и пустой и все, что здесь было, это тишина и уныние. Друзья не стали заходить внутрь. Постояли немного на пороге и ушли.
  И вот теперь перед дверью на чердак, они терпеливо ждали, когда Фикус справится с замком. Замок был старый и, казалось, насквозь проржавел. Во всяком случае, ключ повернулся в нем весьма неохотно. Но вот дверь скрипнула и отворилась...
  - Ой! - в изумлении сказал Фикус, и вместе с ним это повторило еще, по меньшей мере, два голоса. Один принадлежал Пуговке, другой Бонифантине. Облако свое собственное 'ой' прошептал беззвучно так, что если кто и мог его услышать, так только камни.
  Девочка смотрела в дверной проем и не могла понять радоваться ей или огорчаться. Одно было ясно наверняка, то, что она видела, стоило испытанного ей потрясения. За дверью раскинулась зеленая равнина... Не чердак с пыльными старыми вещами, а колышущееся море изумрудной травы и чуть справа пышный куст сирени.
  - Вот те на! - воскликнула Пуговка. - Это же выход из Заповедника!
  Бонифантина вновь посмотрела на равнину. На этот раз воображение дорисовало собранные из катушек, стульев, проволоки и других вещей ворота, и девочка не без удивления осознала, что кукла права.
  - Нет-нет, - Фикус уверенно покачал головой. - Этого просто не может быть! Это просто иллюзия! Иллюзия и ничего больше!
  - Но, если это иллюзия, - сказала Бонифантина, все еще не вполне веря своим глазам, - то зачем она здесь?
  Мгновение Фикус молчал.
  - Быть может, чтобы что-нибудь спрятать.
  - Что? - с любопытством спросил Облако. - Мы можем это узнать?
  - Думаю, да. - Фикус кивнул и шагнул в проем двери. Но каково же было его удивление, когда иллюзия не рассеялась, как должно поступать всякой иллюзии, когда она раскрыта, а окружила его ощущениями такими реальными, что человечек замер в испуге. Он чувствовал прикосновение травы, ощущал дуновение ветра на своем лице, запахи, слышал жужжание насекомых.
  - Невероятно! - воскликнул он и в легком ошеломлении вернулся обратно в коридор.
  Там на равнине дверь рисовалась черным окном на фоне зеленого леса, и в ней светлыми пятнами мелькали озадаченные и напряженные лица друзей.
  - Невероятно! - повторил Фикус. Все смотрели на него и ждали, что он скажет, а он все никак не мог понять, что же это перед ним - реальность или очень похожая на нее иллюзия. - Очень может быть, - сказал он осторожно, - что все это на самом деле...
  - Правда?! - воскликнула Бонифантина. Это прозвучало так громко и радостно, что всем сразу стало ясно, что она что-то придумала. - Значит, мы теперь сможем выбраться!
  - Но ведь ворот нет, - напомнил Фикус, - а стена, хоть ее и не видно, более чем надежная защита от побегов.
  Радостное возбуждение отхлынуло, как волны на море, и девочка взглянула на все это немного по-другому.
  - Ладно, - сказала она, - но это все же лучше, чем ничего. Я уверена иногда ворота собираются вновь, иначе новые вещи сюда бы попросту не попадали.
  - Да, это так, - подтвердила Пуговка. - Хотя я не знаю, как часто это случается.
  - Тогда, - сказала Бонифантина, - нам только и остается сидеть здесь и ждать, когда ворота снова появятся.
  Это звучало довольно обнадеживающе, но Фикус предпочел бы помощь Гинея. Кто его знает, когда эти ворота появятся? А остаться в Заповеднике на год, а то и на десятилетие ему совсем не хотелось. Правда, друзьям о своих опасениях он говорить не стал. Не к чему отнимать у них едва появившуюся надежду.
  - Хорошо, - сказал он вместо этого, - тогда всем нам нужно перебраться в одну из соседних комнат и быть готовыми в любую секунду двинуться в путь.
  - Хорошо! - откликнулись все и отправились собирать вещи для переезда.
  Но не успели друзья сделать и пары шагов, как снизу, от главного входа в особняк, послышался оглушительный грохот, как будто кто-то колотил в дверь кулаками, и громкий вопль оповестил:
  - Если вы сейчас же меня не впустите, клянусь, я вышибу дверь!
  Глава 11. В которой появляется Машенька - универсальная служанка...
  
  Друзья стремглав бросились вниз по лестнице.
  Ни грохот ударов, ни угрозы их не пугали. Все они без исключения были уверены, что это вернулся Вильям. А то, что визгливый голосок, доносившийся снизу, был совсем не похож ни на хрупкий едва оформившийся баритон принца, ни на громкий раскатистый голос Гинея, никого поначалу не обеспокоило.
  Дверь была заперта снаружи, так что, спустившись вниз, друзья сгрудились в большом холле и стали ждать, что будет дальше.
  - Я серьезно! - донесся с улицы новый крик, и дверь содрогнулась под еще одним мощным ударом. Дерево так и заскрипело под напором кулаков неизвестного. - Если мне не откроют, я высажу дверь, и буду при этом очень недовольна! А когда я недовольна, тем, кто в этом виноват, становится плохо! И, черт побери, имейте это в виду!
  Этот голос до ужаса напоминал Бонифантине голос одной ее тетушки, страшно любивший затевать скандалы. Ее звали Флора, и папа Бонифантины говорил о ней так: 'Если бы от криков толстели как от конфет, Флора была бы самой толстой женщиной в мире!'
  Нет, решила девочка, это определенно не может быть кудесник.
  - Фикус, - она сжала в ладони рукав фикусовой куртки и, наклонившись к самому уху человечка, прошептала, - мне кажется, это не Гиней.
  Фикус к тому моменту и сам пришел к тому же выводу, и в ответ торопливо кивнул, тряхнув желтым листочком, все еще болтавшимся у него посреди лба.
  - Понятия не имею, кто это, - пробормотал он, - но, думаю, нам лучше убраться подальше, пока этот крикун не ворвался внутрь. Кто бы это ни был, это не самое милое существо.
  Здесь ни Бонифантина, ни Облако, ни тем более Пуговка не нашли, чем возразить.
  Дверь продолжали сотрясать удары, и снаружи все еще доносилась ругань и угрозы.
  Друзья, пятясь, отодвинулись к лестнице и на всякий случай поднялись на один пролет вверх. Оттуда было все еще видно входную дверь, но при случае можно было улизнуть на второй этаж, а оттуда на чердак.
  Затаившись на лестнице, Бонифантина гадала, кому же это так не терпится попасть в особняк и что этому кому-то нужно. В отличие от Фикуса, она считала, что сидеть, сложа руки, и ждать, чем все закончится, бессмысленно. Куда лучше наладить с незнакомцем контакт и попытаться узнать ответы на мучающие тебя вопросы.
  - Кто там? - крикнула девочка. Хотелось верить, что кричит она достаточно громко, чтобы на улице ее услышали.
  - Ты что делаешь! - зашипел Фикус. - Хочешь накликать на всех нас беду?
  Но было уже поздно.
  - Ага! - донесся из-за двери торжествующий вопль. - Так там все-таки кто-то есть! А ты говорил, их держат в подвале! Ха-ха! - В последних словах послышались нотки упрека, обращенные к кому-то другому, кто тоже ждал за дверью.
  'Выходит, их там двое', - решил Фикус. Он еще подумал, что это осложняет дело, но тут в дверь постучали вновь, на этот раз куда деликатней и голос Вильяма произнес:
  - Ребята, откройте, это мы!
  - Уф! - выдохнул Фикус, и стал спускаться по лестнице. Когда оказалось, что это всего лишь Вильям, на душе у него стало гораздо легче.
  Пуговка, Бонифантина и Облако следовали за ним. Когда они были на середине лестницы, голос за дверью донельзя возмущенно произнес:
  - Вы откроете, или как?!
  'И кого же это Вильям привел?' - пронеслось в голове у Фикуса, но прежде чем он ответил, Пуговка проскочила мимо него к двери и прокричала:
  - Мы не можем! Нас заперли, и этот мерзкий гном забрал ключ!
  - Ах так! - донеслось с улицы, грохнул удар, и дверь слетела с петель, едва не придавив собой бедную Пуговку. - Не хотелось мне этого делать, но, видимо, выбора нет, - произнес незнакомец.
  Бонифантина ахнула и замерла, не закончив шага. В проеме двери стоял человеческий скелет. Скелет был небольшой, всего на голову выше девочки, но, судя по тому с какой легкостью он вышиб дверь, силы в нем было хоть отбавляй. На скелете болталось девчоночье платьице в цветочек. Из-под юбки с кружевной оборкой выглядывали костлявые ноги, а из рукавов-фонариков костлявые руки. С черепа на Бонифантину смотрели два голубовато-белых огонька. Они плыли в черноте глазниц, как два светляка, и решительно ничего человеческого в них не было.
  - Чего вылупилась? - произнес скелет, глянув на Бонифантину.
  Девочка раскрыла рот, но так и не смогла вымолвить ни слова, слишком она была ошеломлена.
  - Это еще что за чертовщина?! - произнес Фикус, пораженный ничуть не меньше.
  - Великие кроты! - пробормотал едва слышно Облако.
  И только Пуговка взирала на гостью хладнокровно. Она уперла маленькие ручки в бока и сказала:
  - Не думаешь, что тебе стоит вести себя повежливее?!
  Теперь скелет уставился на Пуговку, да так, что всем сразу стало ясно, ссоры не миновать.
  - Тебе что-то не нравится, зеленолицая? - спросил он, враждебно уставившись на куклу.
  Но только Пуговка приготовилась сказать очередную колкость, как на пороге возник Старина Пипин. Его привлекли крики и шум, поднятые вернувшимся Вильямом и его странной спутницей.
  Как и прежде позади гнома стеной выстроились преданные ему вещи: садовые грабли, стулья, кастрюльки и сковородки, проволочные человечки и тяжелые старинные канделябры, зубные щетки, расчески и керамические фигурки. И впереди всех приплясывал от нетерпения мясницкий нож.
  Путешественники встретили гнома неприязненными взглядами, но он их как будто и не видел. Он смотрел только на Облако, и, кажется, только с ним намерен был говорить.
  - Добрый день, мой милый друг, - сказал он, и даже теперь, когда ему не нужно было скрывать своих истинных намерений, голос его был все так же тих и вкрадчив. Так взрослые говорят с детьми, когда те не хотят поступать так, как хочется взрослым. - Вижу, ты вновь собираешься меня покинуть.
  - Хватит! Оставь его! - воскликнула Бонифантина. После всего содеянного она не могла допустить, чтобы Пипин говорил с Облаком в подобном тоне. Она боялась, что это причинит человечку новую боль, но подкамушек был крепче, чем она о нем думала. Глядя на Пипина, он чувствовал только сожаление. Не было ни гнева, ни обиды. Он сумел простить гнома, но знал, что никогда не будет между ними того, что было прежде. Никогда больше Облако не доверит ему свои мысли, мечты и тайны, и все, что останется от их дружбы, это воспоминания.
  Бонифантина взяла Облако за руку, и он послушно сжал ее ладонь в своей. В тяжелые минуты, бывает, только такие жесты друзей и придают уверенности.
  - Если ты все еще считаешь Облако другом, дай нам уйти! - произнесла девочка, решительно глядя на Пипина.
  Но он лишь покачал головой, улыбаясь своей фальшивой керамической улыбкой.
  - Боюсь, я не могу этого сделать, - сказал он. И вещи, шелестя и позвякивая, придвинулись к двери так, что Бонифантина, Фикус и Облако, а вместе с ними и застигнутый на пороге Вильям вынуждены были отойти вглубь дома.
  - Эй, бородатый! - произнес скелет. Руки его все так же воинственно упирались в бока, но теперь он смотрел не на Пуговку, а на Старину Пипина, и голубые светляки-глаза выражали глубокое неодобрение. - Ты, что ль, тут главный?
  - Да я. - Гном только теперь обратил на скелет внимание, и на лице его отразилось недоумение. - Только что прибыли, - заметил он. - Что ж рад приветствовать еще одну вещь в нашем Заповеднике...
  - Эй! - рявкнул скелет и шагнул в сторону гнома так проворно, что тот вынужден был отступить к толпе звенящих, поскрипывавших и постукивавших вещей. - Я настоящая живая девочка, да будет тебе известно! - Скелет ткнул себя пальцем в грудь. - Звать меня Машенькой и, если ты еще раз обзовешь меня вещью, я возьму молоток и так тебя огрею, что одни черепки останутся, понял?!
  На лице Пипина отразилось беспокойство. Он сделал шаг назад, и словно по команде, угрожающе дребезжа, вперед выскочил мясницкий нож. За ним стеной встали стулья, на каждом из которых, словно всадник на коне, восседал канделябр. Возле самого Пипина сгрудились, шипя точно змеи, зубные щетки, и над ними грозно покачивались садовые грабли.
  - И как это я не додумался огреть его молотком, - пробормотал Фикус, но теперь, когда Пипина окружили его верные телохранители, никакой молоток все равно бы не помог.
  Машенька немного успокоилась, скрестила руки на груди и объявила:
  - Имей в виду, бородатый, у тебя тут теперь одним человеком больше, и в отличие от этих, - она весьма неодобрительно глянула в сторону Бонифантины, Фикуса, Облака и принца, - я не собираюсь терпеть твою невоспитанность!
  - Мою невоспитанность? - удивился гном. Сам себя он считал очень даже воспитанным.
  - Чудовищную невоспитанность! - поправил скелет. - У тебя гости, глиняная ты голова! Почему до сих пор не накрыт стол, а?! Раз ты тут главный, распорядись! - Пипин и слова не успел вставить, а Машенька уже сыпала новыми требованиями. - Еще я хочу принять горячую ванну! Да и мне нужна отдельная комната с большущей кроватью под балдахином и красивым видом из окна, и какая-нибудь зверушка, чтобы ее тискать, и...
  'Ну и запросы у нее!' - подумала Бонифантина. Она-то ни на секунду не поверила, что Машенька это живая девочка. Кроме запросов в Машеньке, пожалуй, и не было ничего от живого человека, но сама она явно считала иначе.
  - Эй ты, с хоботом! - окликнула Машенька. Девочка не сразу поняла, что обращаются к ней. - Да-да ты, ушастая! - повторил скелет, протянул руку и стиснул ладонь Бонифантины в своей костлявой ладони. - Долго ты собираешься стоять здесь и хлопать глазами? Идем, сейчас нас будут кормить!
  От прикосновения холодной неживой руки скелета девочке стало так мерзко, что она и думать забыла о тех обидных прозвищах, которые придумала для нее Машенька. Ее всю так и передернуло от отвращения, а по спине забегали мурашки. Бонифантина попыталась вырваться, но лишь убедилась, что это бесполезно, и, в конце концов, ей оставалось только стиснуть зубы и плестись на кухню.
  Остальные пошли следом, и если кто и выглядел довольным, так это сама Машенька. Командовать ей явно нравилось, но еще больше нравилось, когда ее приказы выполняли.
  - Садитесь! - велела она, как только они оказались в столовой. Путешественники расселись вокруг стола и стали ждать дальнейших распоряжений. Гинея видно не было, и все решили, что спасать их будет Машенька, а, значит, ее следует слушаться, по крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь не придумает план получше...
  Фикуса такое положением дел радовало даже меньше, чем остальных. Не из тех он был, кто безропотно выполняет приказы. И, конечно же, ему страсть как хотелось получить объяснения. Но заговорить с Вильямом, который один мог ответить на все вопросы, не представлялось возможности. Старина Пипин, вместо того чтобы уйти, уселся во главе стола и пытался развлекать гостей разговорами. Кажется, он решил до самого конца быть добрым и вежливым хозяином.
  Из-за края стола Фикусу, принцу и Облаку был виден только кончик остроконечного красного колпачка на голове гнома, но Бонифантина, которая сидела по левую руку от него, могла видеть маленькое сморщенное как старая луковица личико, обрамленное белесой бородой. И личико это выражало глубокое неодобрение.
  - И из каких же краев, позвольте спросить, вы прибыли? - обратился он к Машеньке.
  - Из далеких, - коротко ответила она. - Тебе такие и не снились.
  Гном помолчал. Наверное, он ожидал более развернутого ответа, и, вне всяких сомнений, куда более вежливого.
  - А ваши родители, - сделал он вторую попытку, - они так и остались в тех далеких краях?
  Лицо гнома, когда он это говорил, сделалось ужасно хитрое. Бонифантина решила, что он хочет выведать о Машеньке побольше, чтобы убедиться, что никакая она не девочка. 'Вот мерзавец! - подумала она. - Это все испортит!' Бонифантина не знала точно, какую роль Машенька играет в их спасении, но это, определенно, должна была быть очень важная роль. Нельзя было позволить гному, раскусить Машеньку, и девочка уже открыла рот, чтобы как-то этому воспрепятствовать, но тут скелет подался вперед и произнес:
  - А тебе зачем о моих родителях знать, жениться собрался? Так, прости, ты не в моем вкусе!
  Бонифантина едва сдержалась, чтобы не прыснуть. Фикус расхохотался. Усмехнулась и Пуговка, сидевшая у девочки на коленях, а Облако, кажется, попросту ничего не понял.
  Один Вильям даже не улыбнулся. Он сидел прямо, как будто проглотил шест, сложив ладони на коленях и смущенно потупив взор. Хотя гном, вне всяких сомнений, заслужил подобного обращения, принцу было немного стыдно за Машеньку.
  'И как это Гиней уговорил меня ее взять! - ужасался он. - Уж лучше бы я дождался окончания карнавала!'
  - А ведь вы и правда станете занятной парой! - гоготал Фикус. Он так смеялся, что шарф сполз на подбородок, открыв бледное грубоватое лицо и крупный нос. - Нет, серьезно! Вы так друг другу подходите! Начать с того, что оба просто обожаете командовать!
  - А ты как будто нет! - буркнул Вильям, но его никто не услышал.
  Пипин неуютно поерзал на стуле. Он был рад, что из-за края стола высовывается только кончик его колпака. Ему ужасно не хотелось, чтобы на него смотрели сейчас, когда он так смущен. Он бы, наверное, даже покраснел, если бы мог. Но самым прискорбным было то, что он понимал, нужно что-то сказать, но ничего столь же дерзкого придумать не мог. Он был для этого слишком воспитанным гномом.
  Зато Машенька не была.
  - Почему бы тебе не умолкнуть, огрызок! - сказала она Фикусу. - Вовсе не обязательно портить хорошую шутку своими дурацкими замечаниями!
  Фикус прекратил смеяться и открыл рот, чтобы возмутиться, но тут в столовую влетела госпожа Супница. За ней по пятам следовал рой блюд, кастрюлек, тарелок и подносов, наполненных едой.
  Машенька тут же забыла о Фикусе и уставилась на блюда. Человечек беззвучно захлопнул рот и последовал ее примеру. Как известно приключения, пробуждают аппетит, а у Фикуса на сегодня приключений было более чем достаточно. Но самым голодным взглядом на блюда и подносы смотрел без сомнения Вильям, ведь он больше недели питался одними яблоками и черствыми плюшками, которыми снабдил его в дорогу Гиней.
  - Еда! - воскликнул он и схватился за вилку и нож.
  - Еда! - воодушевленно повторил Облако.
  - Будем есть! - объявила Машенька, вскинув руки с вилкой и ножом к потолку.
  Вильяма и Фикуса два раза просить было не нужно, а вот Бонифантина и Облако замешкались, уставившись на Машеньку. Обоим вдруг пришло в голову, что скелет есть не может. Но, вопреки их предположениям, Машенька с завидным энтузиазмом наваливала себе в тарелку картофельное пюре и всевозможные салаты. Наколов котлету на вилку и, взяв эту вилку в левую руку, правой она потянулась за приборами Старины Пипина.
  - Вещи ведь не едят! - сказала она гному, а когда тот попробовал возмутиться, проглотила сначала котлету, а потом и огурец, который уже успела насадить на вилку Старины Пипина.
  Бонифантина так и ждала, что котлета выпадет сквозь отверстие в нижней челюсти скелета, но ничего подобного не случилось. И котлета и огурец как в воду канули. Облако тихонько ойкнул.
  - Чего вылупился, голова-булыжник? - ощерился скелет. - За обедом полагается есть, а не ойкать, или ты совсем глупый?
  Облако себя глупым не считал. Он взял вилку и, неуклюже ей орудуя, принялся за еду.
  Больше за обедом никто ничего произнести не решился. Вильям и Фикус набивали себе животы, а Бонифантина сонно ковырялась в тарелке. Даже Облако проявил к еде больше интереса, чем она. А девочке ничего не лезло в горло. Она смотрела на Машеньку и никак не могла понять, каким образом это странное создание может им помочь?
  Наконец, все поели и Машенька объявила:
  - А теперь я хочу осмотреть свои новые владения!
  - Свои владения?! - в один голос повторили Пипин, Фикус и Пуговка.
  - Вот это наглость! - воскликнула Пуговка, но в голосе ее прозвучало что-то похожее на уважение, а, может, и на восхищение.
  - Нет, постойте-ка! - постарался прояснить ситуацию Старина Пипин. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Сперва эта незнакомка командует здесь как у себя дома, а теперь заявляет, что это ее владения! Ситуация менялась так стремительно, что гном за ней просто не поспевал. - Это вовсе не ваши владения! - сказал он Машеньке.
  - Ну да? - Голубые глаза-светляки затрепетали, как огонек свечи, когда на него подует ветер. - И кто же здесь хозяин?
  - Когда-то тут жил один волшебник... - начал Пипин. Он уже изготовился поведать гостям одну из своих любимых историй, но Машенька его довольно грубо прервала.
  - Насколько я понимаю, - сказала она, - этого волшебника тут давно уже нет, и до сегодняшнего дня всем здесь заправлял ты.
  - Да, но... - начал гном, но Машенька решительно помотала головой.
  - Стоп! Ты слишком много болтаешь! - Старина Пипин хотел возразить, но Машенька вновь его перебила. - Ты управляющий, - объявила она. - Может, и не самый хороший, но все лучше, чем какой-нибудь безмозглый табурет или консервная банка! - Пипин открыл рот, чтобы возмутить, но тут скелет примирительно поднял руку. - Не беспокойся, - успокоил он, - я не стану тебя прогонять, но, согласись, вещь не может быть хозяином таких обширных владений!
  - Да, - гном немного помедлил, чуя подвох, - но...
  - Да что ты заладил 'да, но', 'да, но'! Вот, - Машенька ткнула себя пальцем в грудь, - с этой минуты владелицей особняка и всех прилежащих территорий буду я! Этот юноша, - Машенька указала костлявым подбородком на Вильяма, - сказал, будто вы, вещи, тут со скуки чахнете. Даже этих смазливых, - теперь она указала на Фикуса, Бонифантину и Облако, - здесь держите. - Тут она громко фыркнула. - А то не могли придумать чего-нибудь получше!!!
  - Но... Но... но-но - запинаясь, выговорил гном. Он уже совсем отчаялся что-нибудь сказать, и даже удивился, когда Машенька не попыталась его прервать. - Большой мир, - вымолвил он, - непредсказуем и опасен! Здесь, где мы можем о них заботиться, всем им будет гораздо лучше. За пределами Заповедника их не ожидает ничего кроме бедствий и горя.
  - О ужас! - Машенька трагически всплеснула руками, но сделала это так нарочито, что всем сразу стало ясно, ничуточки она словами Пипина не прониклась - просто издевается. - Хорош выдумывать! - рявкнула она так внезапно, что все, включая Фикуса, так и подпрыгнули на месте. - Так и скажи, что если они уйдут тебе будет скучно и одиноко. - Скелет насмешливо фыркнул. - Вот комедию ломает!
  - Я хочу им добра! - возразил гном.
  Скелет фыркнул вновь.
  - Да ты только о себе и думаешь, бородатый! - Машенька положила локти на стол и устроила на них подбородок. - Нет, ну что за наглость держать бедных беззащитных человечков взаперти, да еще и помимо их воли!
  И вот уже второй раз за день Пипин готов был покраснеть. Эта девочка, если, конечно, это действительно девочка, на удивление ловко им манипулировала! И это было возмутительно, но ничего он поделать не мог. Он был всего лишь вещью, а Машенька вела себя как человек, как хозяин, и хозяин настоящий, такой, который способен командовать. Против этого гном был бессилен.
  - Я правда... - попытался сказать он, но Машенька заговорила вновь, и Пипину, поскольку он был вежливым гномом, пришлось замолчать.
  - Ой, ну хватит нести чепуху! Если уж тебе так не хватает людей, нужно не превращать гостей в пленников, а эту глухомань превратить в сказочный курорт, куда со всех королевств будут ехать симпатичные молодые принцы!
  Голос Машеньки сделался вдруг таким мечтательным, что на мгновение Бонифантине показалось, что та хочет выйти замуж за принца! Глупость, конечно, подумала девочка. Сама-то Бонифантина замуж за принца не хотела. По крайней мере, пока. Но один знакомый принц у нее был, и она уже открыла рот, чтобы сказать об этом Машеньке, когда Вильям, сидевший от нее по правую руку, больно ущипнул ее за плечо и покачал головой. Видимо, ему совсем не хотелось, чтобы Машенька узнала, кто он такой.
  - Курорт?! - поразился гном. Подобные мысли ему в голову еще не приходили.
  - Конечно, курорт! - подхватил Фикус. - Дом достаточно большой, чтобы здесь с удобством разместить, по меньшей мере, трех принцев вместе со свитой и, может даже, парочку принцесс!
  - Принцесс не надо! - возразила Машенька.
  - Нет, так нет! - охотно кивнул человечек. - Но идея хорошая!
  - Вы думаете, кто-нибудь сюда поедет?! - спросил Пипин не без изумления. После всех столетий сложно было поверить, что в Заповедник вдруг снова хлынут люди. Да еще и по своей воле, если, конечно, Машенька не врет.
  - Конечно, поедет! - воскликнул Фикус.
  И, сообразив, к чему идет дело, все разом заголосили:
  - Да-да, конечно!
  - Тут же так хорошо кормят! - сказал принц.
  - И природа какая! - добавила Бонифантина.
  - И столько всего удивительного! - поддержал Облако.
  - Думаю, мы можем обсудить это за осмотром моих владений, - подвела итог Машенька. Все шло именно так, как она и хотела. - Айда, бородатый! - махнула она гному.
  И на этот раз возражать он не стал.
  Стоило Машеньке и Старине Пипину уйти, как все взгляды обратились к Вильяму.
  - Это что все значит?! - спросил Фикус, и тем самым выразил то, что вот уже час вертелось у всех на языке.
  - Я все сейчас объясню! - Вильям поднял руки, призывая друзей к молчанию, кашлянул и стал рассказывать, а когда он замолчал, вопрос Фикуса звучал уже иначе:
  - И откуда эта Машенька вообще взялась? - спросил он, недоверчиво сощурившись, как будто заподозрил что-то мерзкое.
  Принц пожал плечами. Этого он не знал. Гиней просто привел ее, сказал, что это универсальная служанка, и что она им поможет. А уж что кудесник наплел Машеньке, принц даже и думать не хотел. Но, судя по тому, что всю дорогу она только и трещала о 'своих новых владениях', аргументы Гинея были весьма далеки от правды.
  - Может, Гиней ее создал? Как своих бумажных птиц, - предположила Бонифантина, но Фикус так на нее глянул, что она даже поежилась. Можно было подумать, она сказала глупость, хотя самой-то Бонифантине так, разумеется, не казалось.
  - Сдается мне, - сказал Фикус, - Гиней нарочно отправил эту Машеньку сюда. Будь у меня такая универсальная служанка, я бы и сам ее отправил куда подальше.
  С этим Бонифантина была согласна. Судя по тому, что она видела у кудесника дома, Машенька свою работу выполняла из рук вон плохо...
  - Так или иначе, - сказал Вив, - благодаря ей мы отсюда выберемся. - Он подозрительно осмотрелся, как будто боялся, что их могут подслушать, и шепнул еле слышно: - Вечером, у двери.
  - У двери на чердак, - поправил его Фикус, а в ответ на недоуменный взгляд принца добавил: - Тебе нужно кое-что увидеть. А входную дверь... эм... вернее то, что от нее осталось, скорее всего, будут охранять. Не думаю я, что Машенька за один день сумеет убедить старого гнома в том, в чем мы не смогли убедить его за неделю...
  Принц пожал плечами, недоумевая, что же это такое человечек хочет ему показать, но вопросов задавать не стал. Оставалось дождаться вечера и тихонько бежать, пока Машенька занимает Старину Пипина разговорами...
  Глава 12. В которой Бонифантина получает подарок и совершается побег...
  
  С наступлением темноты друзья собрались у входа на чердак. Фикус строго-настрого запретил кому бы то ни было рассказывать принцу, что их ждет за дверью, и к вечеру Вив буквально сгорал от нетерпения это узнать.
  - Да что там такое-то, о чем ни в коем случае нельзя говорить?! - твердил он весь день. - Потайная лестница, по которой можно выбраться из дома? Тайный ход? Мы ведь к побегу готовимся, верно?
  Но никто ничего ему не сказал. Облако лучше других выполнял приказы, и ему вполне хватило того, что Фикус велел молчать, а вот за Бонифантиной и Пуговкой все время приходилось следить. Один раз девочки попытались рассказать о чердаке Зайцу, чтобы он передал их слова изнывавшему от любопытства Вильяму, но Фикус их за этим застукал, неодобрительно покачал головой и сказал, что нарушать обещания нехорошо. Ни Пуговка, ни Бонифантина на самом деле ничего такого ему не обещали, но после такой неудачи решили оставить попытки и дождаться вечера. В конце концов, решили они, Вильям и сам все узнает.
  Машенька и Старина Пипин так и не вернулись.
  'Наверное, - решила Бонифантина, - Машенька нарочно увела Старину Пипина подальше, чтобы мы могли уйти. И как все-таки кстати, что мы нашли этот проход на чердаке!'
  На этот раз господин Ворон и Заяц пошли с ними. Им Фикус тоже ничего не сказал и они не меньше Вильяма жаждали узнать, что же такое друзья нашли на чердаке.
  Они поднялись наверх, и Фикус ключом отпер дверь.
  Сперва Вильям ничего не понял. Перед ним был только темный проем, за которым что-то негромко шелестело. Он подошел поближе, и вдруг из проема подул ветер. И вместе с ветром в дом ворвался запах травы и дуновение ночной прохлады. А потом где-то за дверью, в шелестящей темноте всхлипнул сверчок. И звук это оказался до того неожиданный, что принц, стоявший к двери ближе всех, отшатнулся и, широко раскрыв глаза, уставился на Фикуса:
  - Что это там? - спросил он.
  - Хе-хе! - усмехнулся человечек и проворно шагнул за порог. - Иди сюда, Вив, взгляни сам!
  Поколебавшись, принц последовал за человечком и, каково же было его изумление, когда он оказался на улице, по щиколотку в зеленой траве!
  - Вот те на! - воскликнул он, наклонился и дотронулся до травы рукой, чтобы убедиться, что все это на самом деле. - Мы... мы где?
  - На востоке Заповедника, - ответила шедшая следом Бонифантина.
  - Тут раньше были Ворота, - добавил Облако, продираясь сквозь стелящиеся по земле заросли вьюна.
  - И это вы от нас скрывали? - проворчал Заяц. В густой траве, да еще и в темноте его было почти не видно. - Можно подумать, это стоило той суеты, которую вы подняли днем!
  Фикус считал, что стоило. Одно только изумление на лице Вильяма стоило куда большей суеты! Он все еще посмеивался, довольный собой. Приятно было знать, что и ты приложил для собственного спасения какие-то усилия! Ведь, что может быть хуже для такого бывалого путешественника и любителя приключений как Фикус, чем сидеть и ждать, когда тебя спасет кто-то другой?!
  'Нет уж, - думал Фикус, - пусть смазливые принцессочки сидят в башнях и ждут своих рыцарей! А я как-нибудь справлюсь!'
  О том, что поучаствовать в собственном спасении ему удалось лишь благодаря случайности, человечек благополучно забыл.
  Бонифантина осмотрелась по сторонам. Было темно. Тяжелые тучи, затянувшее небо от горизонта до горизонта, не пропускали света луны и единственным, что разгоняло кромешную тьму вокруг, был прямоугольник света, падавшего из проема ведущей в особняк двери. Ветер, колыхавший траву и трепавший волосы девочки, пах сыростью приближающегося дождя и был холоден и резок, но после стольких дней взаперти Бонифантина радовалась ему, как старому другу. Она прошла немного вперед, путаясь в зеленых стеблях, и тут вдруг до нее дошло, что Ворот на месте по-прежнему нет. А как выбраться из Заповедника без них она не знает.
  - А что мы будем делать дальше? - спросила она, надеясь, что у кого-нибудь ответ все-таки найдется. Ни к кому конкретно девочка не обращалась и в итоге получила не один, а целых три ответа.
  - Убежим! - сказал Фикус.
  - Улетим! - сказал Вильям.
  - Устроим подкоп! - сказал Облако. Это он придумал сегодня днем и ужасно собой гордился. В самом деле, ведь не может же невидимая стена продолжаться и под землей? А значит, как считал подкамушек, преодолеть ее плевое дело!
  - Так-так-так! - взмахнул крылом господин Ворон. - Либо я чего-то не понимаю, либо вы не знаете, что делать дальше...
  - Знаем! - в один голос заявили Облако, Фикус и принц.
  - Так что же? - спросил господин Ворон.
  И три голоса повторили вновь:
  - Убежим!
  - Улетим!
  - Сделаем подкоп!
  Фикус повернулся к Вильяму.
  - Я еще понимаю сделать подкоп, - произнес он, - но как ты намерен отсюда улететь?! Если ты надеешься, что у меня под шляпой спрятана пара крыльев, то я тебя огорчу! - С этими словами человечек задрал шляпу, демонстрируя короткие темно-каштановые волосы и прилепленный ко лбу желтый листочек. Еще днем, когда Вильям начал допытываться, откуда этот листочек взялся, а называть истинную причину Фикусу не хотелось, человечек соврал, что стал пророком и теперь каждый раз, когда кто-то должен появиться, на лбу у него будет возникать новый листочек с новой картинкой и подписью. Вильям ему, разумеется, не поверил, но больше приставать не стал. Он был достаточно сообразителен, чтобы понять, когда следует прекратить всякие расспросы.
  Но все это было днем. А сейчас Вильям стоял немного поодаль от друзей и вглядывался в даль.
  - Ты чего? - спросил Облако, тоже уставившись на небо. В темноте он видел не в пример лучше остальных и огромное темное пятно, мчавшееся по небу в их направлении, заметил первым. - Ой! - вскрикнул Облако и вцепился в Вильямову куртку.
  За время своего знакомства с Пипином Облако крепко-накрепко усвоил то, о чем ни Фикус, ни Бонифантина, ни принц ему почему-то не говорили - на поверхности куда больше опасностей, чем под землей, и крыться они могут даже там, где ты их не видишь. И первое, что при виде пятна пришло Облако в голову, это, что перед ним опасный хищник, который только и ждет, как бы кого-нибудь сцапать.
  - Ой! - теперь ойкнула и Бонифантина. Самого пятна она не видела, но она разглядела его голубой глаз, сверкавший на фоне темного неба. Не будь оно затянуто тучами, глаз можно было принять за падающую звезду.
  - Что это вы там увидели? - пробормотал Фикус и тоже уставился на небо.
  Тем временем пятно стремительно приближалось, и вскоре его заметил и он. Двигалось оно бесшумно, словно планируя над землей, но его темные края при этом непрестанно шевелились, как будто ощупывая воздух под собой, и было в этом непонятном движении что-то жуткое.
  'Ого!' воскликнул Фикус, развернулся на пятках и, крикнув друзьям, чтобы возвращались в дом, заспешил к двери. Остальные ринулись за ним, но тут Вильям преградил им дорогу.
  - Подождите! - крикнул он, выставив перед собой руки. - Постойте, это за нами!
  Фикус обернулся.
  - То-то и оно! - буркнул он и бросил в сторону пятна подозрительный взгляд. До друзей чудищу оставалось всего ничего, и тут Пуговка заверещала, выпрыгивая из травы:
  - Это Светлячок! Я узнаю его фонарик! Это он светит!
  - Светлячок? - приподнял бровь Фикус. Он только теперь вспомнил, что по возвращении принца не увидел с ним ни маленького настырного существа, ни ушастой рыбы, ждавшей их за Воротами в тот злополучный день, когда провалилась первая попытка побега. Но каким образом он связан с чудищем, скользившим к ним по воздуху?
  - Это правда Светлячок, - подтвердил принц. - И Налим с ним. Честно говоря, - Тут он замялся. - Понимаете, я был немного обижен днем, когда вы отказались рассказывать мне про чердак, вот и не стал вам говорить...
  Но тут пятно опустилось на землю. Шурх! - зашелестела под ним примятая трава, и существо мягко приземлилось на все шесть своих когтистых лап. А голубой огонек, который Бонифантина приняла за глаз чудовища, скатился в траву и поскакал к ним.
  - Вот и мы! - заверещал Светлячок, подбегая к Бонифантине. - Прилетать! Спасать! Помогать!
  Пуговка бросилась Светлячку навстречу и крепко-прекрепко его обняла, а после, как водится между друзьями после долгой разлуки, принялась засыпать его вопросами. Но сперва она сказала вот что:
  - Какие же вы молодцы! Эта Машенька жутко наглая и всем придумывает прозвища, но уж она-то точно поставит этого мерзкого гнома на место! И как это вы ее всю дорогу терпели? Лично я захотела переломать все до единой ее косточки, как только она обозвала меня 'зеленолицей'! А тебе она тоже придумала прозвище? Да? А Налиму? Кстати, где он?
  Совершенно огорошенный таким вниманием, Светлячок просто махнул лапкой в сторону мутного силуэта, замершего в темноте, молчаливого и неподвижного, как статуя. Подойдя ближе, друзья к собственному изумлению и ужасу увидели грифейри. Фикус даже отпрянул, сообразив, кто перед ним, и коротко выругался. Чудовище припало животом к земле, раскинуло, распластав по траве, огромные стрекозиные крылья, а голову опустило на сложенные передние лапы, и смотрело на путешественников со смесью любопытства и почтения.
  - Не может быть! - выпалил Фикус, во все глаза уставившись на чудище.
  - Может! - радостно воскликнул Вильям. Приятно было знать, что не только твои друзья, но и ты сам способен преподнести сюрприз. - Залезайте, мы улетаем!
  Сначала друзья не решались подойти к чудовищу, но, когда принц легко вскочил Монике на плечи, сначала Бонифантина (которая понятия не имела, насколько грифейри бывают опасны), а за ней Облако и, наконец, Фикус вскарабкались на спину чудовищу и расселись, придерживаясь друг другу за плечи.
  - А вы разве не летите с нами? - спросила Бонифантина Пуговку. Кукла и Светлячок помогали Налиму спуститься со спины грифейри, держа его один за уши, а другой за хвост.
  - А мы и не собирались отсюда убегать, - ответила Пуговка, пожав коротенькими плечиками. - Это наш дом, и уж теперь-то, - она подмигнула девочке, - тут скучно не будет.
  Но, не смотря на эти слова, Бонифантине было грустно оставлять игрушки, ставшие ей настоящими друзьями, грустно настолько, что глаза у нее защипало от наворачивавшихся на них слез. Тогда кукла ласково улыбнулась и, приподнявшись на цыпочки, тронула девочку за руку:
  - Не переживай.
  - И не забывай нас! - пискнул Светлячок и, подбежав к девочке, сунул в кармашек ее платья большую золотую пуговицу с четырьмя дырочками, которую нашел в вороньем гнезде. - Кудесник говорить это талисман! Будет защищать девочка!
  - Верно, - подхватил Налим. - Повесь его на нитку, и носи на шее, тогда всегда будешь помнить о нас.
  И не успела Бонифантина ответить, как грифейри под ней рывком вскочил на ноги и сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, поскакал в сторону невидимой стены, и потом...
  - Взлетаем! - крикнул Вильям. Моника оттолкнулась всеми шестью лапами и высоко подпрыгнула, а в самой высокой точке прыжка взмахнула огромными обсидианово-черными крыльями. Раз, другой, пока не убедилась, что воздух ее держит. - Курс на Васильковую долину! - скомандовал принц.
  - И с каких пор ты решаешь, куда нам лететь? - проворчал Фикус.
  Но Моника уже взлетела и, набирая скорость неслась на северо-восток, в сторону Васильковой долины, и спорить с ней Фикусу совсем не хотелось.
  - До свиданья! - кричали игрушки, махая лапками, крыльями и плавниками. - Прощайте! Берегите себя!
  Но уже очень скоро их крохотные фигурки скрылись в темноте, а голоса заглушил свист ветра в ушах. И только маленький фонарик упавшей звездочкой светил из темноты и провожал путешественников в ночь...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"