- А дочка-то наша выросла, - сказал я. Собирался сказать небрежно, даже слегка иронично, но неожиданно прозвучало почти пафосно. И неловкость чувствовал, и почему-то невольно - гордость. Поди разберись в себе в такой момент.
"Roger".
Имя было с двух сторон огорожено сердечками. Такая своего рода виньетка, слегка зашифрованное послание городу и миру о своей влюблённости.
- Артист какой-нибудь, - сказала жена. - Помню, девчонками мы тоже влюблялись в артистов, вырезали из журналов их фотографии, вклеивали в общие тетради-секретики.
- Милое имя Роджер, - бросил я в присутствии дочери вечером, как бы между прочим. - Кого бы могли так звать, интересно?
Дочь рассеянно посмотрела на меня.
- А кто это?
- Я прочитал это имя у одной девочки в твиттере. Наверное, оно что-то означает.
Лицо дочери мгновенно вспыхнуло краской.
- Роже, - сказала она. - Его зовут Роже, а не Роджер. Он живёт в Париже. Учится в церковной школе.
- И откуда ты его знаешь?
- Из ВК.
- Он у тебя в друзьях?
- Нет, там страница только для подписки. Но я подписалась на него.
Я успокоился. Детское, пройдёт и это. Вероятно, и в самом деле какой-то известный юный актёр. Группа фанатов создала сообщество своего кумира, как это обычно делается. Сам он наверняка ни сном ни духом не ведает, что кто-то использует фальшивку от его имени, а девчонки принимают всё всерьёз и пишут ему признания в любви.
Прошла пара дней. Я и забыл об этом разговоре в заботах.
И не вспомнил бы. Если бы по возвращении с работы не застал дочь в слезах.
- Я ничего не могу о нём найти. Папа, поможешь? - в голосе дочери была мольба.
- Кто тебя обидел?
- Никто. Просто я, кажется... очень люблю Роже.
- И что, это повод для слёз?
Дочь ничего не ответила. Только слёзы продолжали катиться по щекам.
- Покажи мне, где это. Что-нибудь придумаем.
- Нет, он тебе не понравится. - Дочь испуганно заслонила рукой экран телефона и заплакала ещё горше. Для неё в этот момент явно несчастнее её никого на свете не было. - Ты не поймёшь такое. Никто меня не поймёт...
- Ты уверена?
- Не совсем. - Дочь посмотрела на меня измученным взглядом. - Он не такой, как другие ребята. Он особенный.
- И в чём эта его особенность проявляется?
Дочь запнулась, неуверенно посмотрела мне в глаза.
- Он чёрно-белый, - выпалила внезапно. И испуганно сжалась.
Да уж, новость! Ну, здравствуй, Весёлый Роджер с черепом и перекрещёнными костями! Или, может, это кролик Роджер, разгуливающий по улицам Лос-Анджелеса, не догадываясь, что мультгероям совершать вылазки в реальность не полагается? В голове пронеслись всевозможные ассоциации. Мне стало нехорошо. Что за чёрно-белый мальчик? Услужливое воображение немедленно нарисовало мне французского негра, как паззл разделанного пятнами витилиго, наподобие ксерокопии политической карты мира. Достойный кандидат в женихи в эпоху тотального уродования себя татуировками и пирсингом. Влез в доверие к неопытной девчонке. Только этого нам не хватало.
- "И шкуру его украшает волшебный узор"? - Я всё-таки не удержался, съязвил. Скорее от растерянности. - Африканский жираф, что ли?
- Нет папа. Просто чёрно-белый. Он не цветной и не пятнистый. - Дочь была предельно серьёзна.
Роджер действительно оказался невесёлым. Страница памяти в Контакте с единственной чёрно-белой фотографией. Аккуратно зачёсанные набок волосы, солнечная улыбка. "Роже Мотье. 1951-1963". Отравился сильнодействующим лекарством.
- Я искала везде, - торопливо заговорила дочь, поняв, что я не сержусь и могу помочь. - Его нигде нет: ни в телеграме, ни в тиктоке, ни в ютубе. Ни одного лайва про себя не снял, ни одной фотки больше не выложил. Только вот эта. Как у него получилась такая, мир же цветной?
Похоже, её совсем не смущали даты жизни мальчика, указанные на сайте.
- Раньше были такие фотографии. Не всегда же люди пользовались смартфонами.
- Ты серьёзно, папа? - Дочь удивилась. - Как же тогда они друг с другом разговаривали?
- Вживую, - буркнул я. С этими бесконечными ковидными дельтами-омикронами дети скоро забудут, что можно общаться и без гаджетов, недистанционно. - Ты обратила внимание на цифры? Этот мальчик давно умер.
- Неправда. Он написал мне стихи. Они там на его странице, дальше. Но только я по-французски читать не могу. Перевела транслейтером.
Дочка открыла файл.
Такая доверчивость дочери меня иногда пугает. Она умеет так сплавить фантазию с реальностью, что порой даже мне трудно их разделить. Когда-нибудь это нам всем может выйти боком.
"Я увидел тебя во сне. В монастырях мальчикам снятся иногда сны. Ты летела над дорогой, под тобой крутилось искрящееся фейерверками колесо. Браслеты на руках светились зелёным и розовым. Будто ты была настоящая фея, а не из фильма. Твои голубые волосы развевались на ветру. Ты была красива, как ангел. Ты смеялась и махала мне рукой. Как жаль, что сны никогда не сбываются. Любящий тебя Роже".
Я полез в интернет. Сведений было до скупости мало. Это вызвало внезапное раздражение. Привычка находить всю необходимую информацию о нужном предмете настолько въелась в нас за пару десятилетий, что тупиковые поиски вводили в ступор когнитивного диссонанса. Как такое может быть: человек есть, а никакой информации о нём невозможно найти? Вот он на экране перед тобой, а связаться с ним нельзя. Ни с самим, ни с теми, кто его знает. Так же не бывает. Пещерный век какой-то. Два десятилетия назад мы жили в пещерном веке и сами этого не замечали?
Я остановил себя. Похоже, это сейчас мы уже заметно сбрендили, не тогда. Оторвались от реальности настолько сильно, что иллюзию от действительности плохо отличаем. С телевизором ещё всё относительно понятно, там техника прошлого: если в кино люди ходят по улицам, мы не ожидаем увидеть их завтра у себя под окном. Здоровое чувство дистанции сохраняется. А вот на экране компьютера уже настолько привыкли к предельной доступности и подвластности всего на свете, что сознание помимо нашей воли протестует при возникновении препятствия. Как это - умер, как это - нельзя его увидеть? Вот же он! Вася, ты чё, ку-ку?! Очнись!
Ужас какой-то.
Всё же я нашёл информации чуть больше, чем дочка. Отравление мальчика скорее всего не было случайностью. Несчастная любовь. Известно только имя девочки, из-за которой произошла трагедия: Алисия.
Я не стал рассказывать о своей находке дочери. Не хотелось расстраивать её ещё сильнее.
Ведь мою дочь зовут Алиса.
На работе был аврал, офис лихорадило невидимыми родовыми схватками годового отчёта. Это мука, возможно, не менее тяжкая, чем любовная. От нее даже суицидом не спасёшься: из гроба вытащат, но отчёт из тебя вытрясут.
Я поймал себя на том, что то и дело возвращаюсь мысленно к дочери. Алисия. Да блин же! Пусть бы её звали Изабель или, на худой конец, была бы она какой-нибудь Патрисией. Но нет. Надо было подгадать имя моей дочери. Этот интернет только и умеет что шокировать детей.
Хотя, по правде сказать, шокирован оказался скорее я сам.
Во время перекура спросил у коллеги:
- Ириш, не знаешь хорошей программы для раскрашивания старых фотографий?
- "Колорайз" пробовал?
- Было дело. Слишком примитивно.
- Все эти раскраски фильмов и фото поныне делаются вручную. Кропотливая работа, стоит дорого. - Коллега пробежалась пальцами по экрану своего смартфона. - А вот это, смотри. Мне сильно нравится.
Я заглянул на экран. Самурай размахивал мечом, на арене Колизея бились гладиаторы, Человек-паук ракетой взлетал над домами.
- Да, красиво. Но в моём-то вопросе это чем поможет?
- Не обратил внимания? - засмеялась коллега, смущённо поправила каштановый локон на виске. У неё это получалось трогательно. - Это мой маленький рыцарь! - Она мило ткнулась губами в экран. - Это же всё мой Алёшка!
Тут я и вправду понял, что меня смутило в видео. Сыну коллеги шесть лет, здесь он выглядел шестнадцатилетним, но узнаваемым. И главным героем всех сюжетов был, конечно же, он.
- Загружаешь фото лица, через несколько секунд получаешь готовый клип, - я видел, что Ирина не могла налюбоваться на своё творение: то ли на маленького сына своего, то ли на созданные программой волшебные картинки с его участием.
Я скачал программу. В ней можно было не только осовременить внешность того Роже, но и сделать его постарше, дочка поверит. Она, конечно, дока в делах виртуального общения, мне две форы даст. Но всё равно пока ещё наивный ребёнок. Создать несколько аккаунтов, закинуть на пару форумов подделки особого труда не составит, а там уже и блогосфера подхватит. Главное, сделать эффектно, чтобы зацепило.
- А это видела? - спросил я.
Алиса впилась в экран глазами, потом обняла меня, не отрывая взгляда от картинки.
- Папа, ты чудо! Я же говорила, что он живой. Ему тут лет пятнадцать. И такой же, как там, нисколько не изменился. Где ты это скачал? Какая страница? Я ему сейчас напишу.
Что я мог ответить? Дать ссылку на свои фейковые поделки? Конечно, можно подключить нейросеть, чтобы более-менее внятные ответы оттуда получались. Но не буду же я такой изуверский эксперимент над собственным ребёнком ставить.
Блоги ответили мне через два дня и сразу массово: перепостами и комментариями. Закипели нешуточные страсти, завязались споры до взаимных оскорблений: фейк, в наше время и не такое возможно. А подайте-ка нам сюда этого фальсификатора, надругавшегося так изощрённо над памятью несчастного ребёнка. Под серым ником спрятался.
Пришлось аккуратно вмешаться, спросить в паре не самых активных блогов, насколько достоверна информация об отравлении мальчика. Ведь фейки не вчера появились, просто раньше они назывались газетными утками или ещё как-нибудь.
В воскресенье мы с Алисой отправились в парк аттракционов. Дочке необходимо было развеяться, да и мне, по правде говоря, тоже.
По дороге Алиса загадочно мне сообщила:
- А знаешь, я написала ему, что он мне нравится и я хочу с ним встретиться.
- Где же ты это написала? - автоматически спросил я.
- Там, у него, где стихи.
Я уже начал жалеть о затее с фейками. Дочка слишком увлеклась своими фантазиями.
Мы взяли билеты на цепочную карусель. Это наша давняя семейная любовь. Да, старьё, новые развлечения, конечно же, отбирают у неё фанатов. Но мы никогда не упускаем возможности покружиться над головами толпы, болтая в воздухе ногами.
Алиса вела себя, пожалуй, чересчур оживленно, без конца озиралась, будто кого-то выискивала глазами, неожиданно невпопад смеялась. Моих насторожённых взглядов не замечала. Едва мы забрались на сиденья, она сняла медицинскую маску, демонстративно, ухарски: а пусть поймают, если могут! Я недосягаема! И мне жестами показывала, ну же, смелее, трусишка ты, папа! Так всю жизнь в маске и проходишь.
Да, у меня красивая дочь. Если на выходе из аттракциона её за нарушение масочного режима попытаются задержать, мы как-нибудь сумеем убежать. Не будут же они за нами гоняться? Нельзя детей законопачивать в маски, им надо видеть лица друг друга.
Алиса устрашающе вращала глазами, хохотала, а когда мир, ускоряясь, поплыл мимо нас по кругу, начала раскачивать сиденье, пытаясь достать до меня. В конце концов это ей удалось, мы переплелись и тут же расплелись и разлетелись.
Меня закрутило, и в следующий подлёт кресло дочки основательно врезалось мне в бедро.
- Алиса, ты что, больно же!
Никакого ответа я не получил. Когда развернулся, обнаружил, что дочь, похоже, уже и забыла обо мне. Заметила кого-то знакомого, и папа тут же для неё перестал существовать. Махала рукой, сперва неуверенно, затем радостно. Я посмотрел туда, куда смотрела она, в сторону автодрома, где гонялись друг за другом, сталкиваясь и едва не переворачиваясь, ещё советского образца машинки-туфельки, искрящие проводами на шестах. Ну конечно же: отец ровесника никогда не переиграет. Мальчик махал Алисе рукой, вкладывая в жесты всю силу своей детской энергии. Другой рукой он вывернул до предела руль, врезался в обитый для амортизации резиной бордюр, выскочил из своей машинки и бросился в нашу сторону, перемахнув через более чем метровое ограждение.
Меня унесло за деревья и, выныривая обратно, я как раз застал миг, когда мальчик внезапно остановился, будто ударился о невидимое препятствие.
Руки его судорожно заметались в тщетных поисках прохода в возникшем барьере, потом, не найдя бреши, безвольно опустились.
Так мальчик стоял какое-то время, глядя в нашу сторону, с опущенными руками, круга три или четыре, в которых нас уносило от него и с неизбежностью возвращало обратно. Потом он склонил голову и медленно побрёл прочь.
Алиса молчала по пути домой. Я попытался разговорить её.
- Кто это был? Из вашего класса?
Алиса с упрёком посмотрела на меня, на глаза её навернулись слёзы.
- Какой ты нечуткий, папа. Разве ты не видел, что это был Роже?
Я задумался. Вспомнились ссутулившаяся спина и тусклый песочный пиджак - а ля шестидесятые - на парковой аллее, исчезающий в море кричаще ярких курток, разрисованных всякой ерундой типа спонгебоба, глазастых скрепышей и свинки Пеппы.
Вдвоём с коллегой мы исхитрились взломать парковский компьютер. Я прокрутил видеозапись с камеры наблюдения. Картинка была не идеально чёткой. Но на скрины с записи поиск выдал длинный ряд соответствий. Первыми в них стояли фотографии и кадры из моих фальшивых аккаунтов.
Роже.
Этого не могло быть. Система опознавания лиц пока что оставляет желать лучшего. Она ошиблась, как и моя Алиса.
В блогосфере меня ждала неожиданная новость. Пришёл развёрнутый ответ на мой вопрос. Заинтересовавшийся этой историей анон буквально перелопатил интернет и нашёл опровержение официальной версии.
Мальчик не отравился, с девочкой они благополучно помирились и даже обменялись письменными признаниями в любви. Информация же о гибели мальчика появилась в связи с настигшей его тяжёлой болезнью, которая в конечном итоге закончилась выздоровлением. Скорее всего, неизвестный вирус. В качестве доказательства к сообщению был прикреплён скан газеты с заметкой-опровержением. Выглядел скан довольно свежим, уже времён цветных сканеров. Смущала дата размещения материала: тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Но, конечно, это была явная ошибка. Какие сканеры и персональные компьютеры, какие полноцветные газеты? В то время мир ещё раны не залечил после войны, по тротуарам ползали ветераны, обрубленные по самый пах, и хорошо, если на сколоченной доске с колёсиками, а чаще плоско затянутые чёрной клеёнкой снизу, чтобы не травмироваться о дорожное покрытие, с деревянными плашечками в руках для перемещения тела.
Чёрно-белые телевизоры были ещё далеко не у всех, люди репродукторы на улицах слушали. Просто на сайте забыли дату выставить. Глюк системы.
Роликовые коньки дочери давно надоели. Точнее, она переросла их: её подруги на таких уже не катались. Когда сошёл снег и стало тепло, мы купили обещанный Алисе моноцикл. Даже для меня это средство передвижения кажется немыслимым, а дочь освоила его почти без затруднения. На прогулках с гиканьем носилась по бульвару, пугая старушек и молоденьких мам.
В тот день мы накупили в киоске светящихся палочек, Алиса сразу же скрутила их в браслеты, гроздьями штук по двадцать насадила себе на запястья и носилась по бульвару на своём моноцикле с развевающимися крашеными волосами, красивая, словно сказочная фея. Я, конечно, просил её быть осторожнее. Да куда там!
На днях я традиционно простудился. Не люблю эти неизбежные весенние сюрпризы. Хилый возбудитель ковида-63 всё ещё свои мелкие пакости творит. Хотя, конечно, от грозного вируса, унесшего в середине шестидесятых много человеческих жизней, остался пшик, послабее чем побочка вакцины Мотье, спасшей в начале семидесятых мир от затянувшейся пандемии.
Предполагается, что вирус тогда занесло на Землю приблудной кометой из-за пределов гелиосферы. Но это всего лишь предположение. Так и не выяснили откуда взялся тот смертоносный вирус.
Пока разбирался с внезапными соплями и платками, Алиса натворила дел. Каким-то образом умудрилась не суметь ни затормозить, ни свернуть и врезалась в какого-то пацана.
И лететь бы ей далеко, если бы жертва не успела подхватить её и не погасила инерцию ценой своего падения. Когда я подбежал к ним, они сидели, то ли с перепугу, то ли ещё с чего - обнявшись, на бордюре и со счастливыми улыбками разглядывали свезённые коленки друг друга.
Мальчик выглядел необычно. Старомодный, даже винтажный костюм из пиджака и шортов, затянутый под горло галстук сильно диссонировали с кроссовками, отблёскивающими на солнце вставками катафотов, и современным ранцем за спиной, обклеенным стикерами из гипермаркетов. Ровесник дочери. Вероятно, из консервативной семьи, судя по одежде.
- Я пойду, - сказал мальчик, завидев меня. Он поднялся, медленно зашагал по аллее, обернулся, помахал рукой. И больше не оглядывался.
- Хитренький, успел нас втихаря пофоткать! - Дочь, как маленький заговорщик, подмигнула мне. - Дай посмотреть.
Да, форс-мажоры мы приучились фиксировать почти автоматически. Увидел, что с детьми всё в порядке и рука сама потянулась к смартфону. Серию снимков нащёлкал. Какая-никакая авария, мало ли что, пригодятся...
- Как же ты налетела на него?
- От неожиданности, - сказала Алиса, увлечённо пролистывая фотографии. - Я же не сразу сообразила, что это он. Смотрю, хороший знакомый какой-то. Я засмеялась, помахала ему рукой. И вдруг поняла, кто это, и офигела! И он тоже стоял, как столб, будто привидение увидел, а не меня. Смотри, он ведь почти уже не отличается от наших мальчиков, правда? - Алиса повернула телефон экраном ко мне.
- Что это за мальчик?
- Роже Мотье, ты что, опять не узнал его?
Я потом посмотрел в интернете. Роже Мотье, первым подцепивший неизвестную коронавирусную заразу в тысяча девятьсот шестьдесят третьем, восстановившись, не вернулся в католическую школу. Закончил обычную, с отличием. Поступил в Сорбонну, занимался вирусологией вместе с преподавателем. Вакцину назвали в его честь, видимо, основной вклад в разработку принадлежал ему. Сейчас профессорствовал в своём университете, жил скромно, почти в безвестности.
Это был почтенный седой старик. Не мог он ходить двенадцатилетним по улицам нашего города.
Не мог. Но почему-то ходил. Магическая сила любви дочери этому способствовала или что-то другое, но он то и дело появлялся в настоящем, становясь со временем всё менее похожим на себя прежнего, из шестидесятых. И всё больше на того, кого вылепила нейросеть с моей подачи.
Я работал у себя в кабинете. Жена хлопотала на кухне.
Мне показалось, что из комнаты Алисы доносится подозрительный смех. Я поднялся.
- К Алисе кто-то пришёл?
- Нет, я бы заметила.
Второй голос был детский, в этом возрасте не всегда легко определить, мальчишеский или девчачий.
- Алиса, ты не одна?
- Нет, заходи, папа.
На кровати рядом с дочкой сидел мальчик. Держал её за руку. Когда я вошёл, он отпустил руку дочери и почтительно встал.
- Здравствуйте!
Небрежная футболка навыпуск, оборванные джинсы-шорты, озорная лукавинка в глазах. И строгое, академическое воспитание католической школы. Это был Роже Мотье. Не тот, убелённый сединами профессор Сорбонны, и не чёрно-белый мальчик, каким он был на фото более чем полувековой давности. Цветной и живой, как у меня в фейсплее.
- Как он сюда попал?
Алиса кивнула на подоконник. Там лежал борд, без колёс и каких-либо других приспособлений для передвижения.
- Антиграв, - сказала дочь обыденным голосом.
- Соображаешь, что говоришь? Такого изобретения ещё не существует. Это вообще из какого-то художественного фильма. Ты серьёзно, что ли?
- Да, - вмешался мальчик. - Я добирался к вам через две тысячи пятнадцатый год. Купил в магазине Марти МакФлая.
В речи мальчика чувствовался лёгкий французский акцент. Если бы не знать, не ожидать, его можно было бы даже и не заметить.
Первомай в этом году отмечался широко. Праздничная колонна растянулась на одиннадцать километров, от памятника Минину и Пожарскому до Елисейских полей со знаменитой металлической башней над Москва-рекой.
Алиса с Роже весело щебетали, почти не замечая нас. Родители нашего гостя оказались симпатичными людьми. Мы уже планировали выезд двумя семьями на природу с шашлыками в ближайшие дни.
- Раз, два! Все в ряд! Впе-рёд от-ряд! - это строем обогнала нас группа подростков. Некоторых из них я узнал: Тимур, Женя, сонный Коля Колокольчиков с пионерским горном в руке.
- Привет Мальчишу! - крикнули они хором, увидев Роже с Алисой. У Роже была репутация первопроходца во времени, он уже полностью адаптировался к современности. Да и у Тимура звезда на груди выглядела ненамного бледнее положенного.
Среди толпы празднично одетых людей то и дело попадались знакомые лица. Не совсем праздничные, ещё недостаточно адаптированные, блёклые.
Но при виде этой пары я всё равно невольно напрягся. Они были здесь уже недели две и не раз попадались мне на глаза. Шинель Алёши стала за это время заметно зеленее, да и у матери его, если присмотреться, за пепельной сединой просвечивали каштановые оттенки.
- Смотри, опять они, - шепнул я жене.
На эту пару можно было пялиться, не опасаясь. Они никого вокруг не замечали: не могли оторвать взгляда друг от друга, шли в обнимку, выпустить друг друга из объятий боялись.
- Истосковались, - сказала жена. - Не дай бог такого горя никому.
- Обещал: "Я вернусь, мама!" - и вернулся. Слово самурая!..
Я не говорил жене, кого мне напоминает эта усталая седоволосая женщина с каштановым локоном на виске. Да и ошибаться я мог.
Моя коллега, Ирина, с семьёй уехала из нашего города. О ней ничего не было известно. Канула в никуда.
Глобализовавшийся искусственный интеллект умудрился проложить многочисленные туннели в континууме, обратив мироздание в сложную систему сообщающихся сосудов. Предполагают, что сделал он это, угадывая желания людей. Как писали когда-то: "По многочисленным просьбам трудящихся...". Может, так оно и есть на самом деле.
Но если базовые законы природы - сохранения, симметрии - продолжают действовать, как прежде, какой будет цена обретённому счастью без труда совмещать реальность с мирами вольных фантазий? Не может ли однажды плата за обманчивую лёгкость нашего бытия оказаться для кого-то другого слишком высокой или даже непосильной?