Ночная тишь леса лишь изредка наполняется звуками... Шёпот листвы стих в ночной мгле, не слышны даже крики ворона... Тишина... Вдруг из-за туч выглядывает полная луна, освещая своим мертвенным светом чернь соснового бора. Слышен волчий вой, будоражащий эту ночь, пробуждая её к жизни. Вот где-то заухала сова, зашелестела своими крыльями. Слышится звук сломанной ветки, шелест листьев. Запахи становятся такими же ясными как звуки. Терпкий запах ночной фиалки и ландыша, смешивается, пробуждая бесконечно- вкусный аромат. А полночная луна, вдруг стыдливо скрывается за тучей и на лес снова наступает темень, прерываемая лишь блеском звёзд. Я бежала, еле касаясь мягкого мха, ветер с шелестом дул в уши, заставляя трепетать мягкую шёрстку на них. Ночная пора дурманила, заставляя обостряться нюх и слух. Глаза слегка фосфорировали, отдавая жёлто- зелёным цветом. Бег был вольным, лёгким. Казалось, я могла так бежать вечно, наслаждаясь ночью, её колдовством. Но я знала, что так не будет продолжаться, лишь солнышко встанет из-за лесных далей, и я сброшу волчью шкуру, стану вновь человеком. А ведь я только начала наслаждаться свободой, пьянящей, словно лучшее вино. Я всё бежала и бежала, выкинув из головы остатки человеческого разума, становясь всё больше волчицей. Лес волновал и манил, показывая своей дочери самое таинственное, сокрытое. Я радовалась своей новой жизни, новым ощущениям. Своей первой волчьей ночи...
Я даже не заметила, как из-за лесных далей начало подниматься солнышко. Оно сначала как-то робко выходило, но потом, войдя в полную силу, разукрасило небосвод светлыми красками. Я бежала и чувствовала, как волчья шкура медленно с меня сползает, открывая нежную гладкую кожу. Я добежала до своей избушки, находящейся в лесу. Надев льняную рубаху и повязав на бёдрах цветастый платок, я расчесала костяным гребнем свои длинные, спускающиеся ниже пояса пепельные волосы, слегка отдающие рыжиной. Собрав их в длинную косу, я услышала стук в дверь, открыв, её я, увидела на пороге заплаканную девчушку, зим семи. Она плакала, утирая рукавом вышитой рубашки личико. Я присела на корточки и спросила:
-Дитятко, что тебя привело ко мне?
Девочка подняла заплаканные глаза:
-Помогите тетенька ведьма, сироткой я осталась, возьмите меня к себе.
Я недоумённо смотрела на неё:
-А что ж ты к людям добрым не пойдёшь?
Девчушка вздохнула:
-Ходила, погнали они меня. Говорят своих детей полно по лавкам, не нужен нам приёмыш ещё один. Возьмите тётенька ученицей!
Я молча посмотрела в жалостливые глаза девочки, и решительно произнесла:
-Возьму, только, как тебя зовут дитятко?
-Олесей.
-Так вот Олесенька будешь меня слушаться и делать, что я тебе велю, и тогда настоящей кудесницей станешь! Сила колдовская в тебе есть, а были у тебя в роду ведьмы?
Олеся неуверенно посмотрела на меня, помолчав несколько минут, ответила:
-Были... прабабка да бабушка по отцу.
-Ясно,- я взяла девочку за руку и повела в избушку.
Олеська с восхищением оглядывала моё жилище, представлявшее собой настоящую избушку на курьих ножках, где по обыкновению людей живём мы ведьмы. Моя избушка была покосившаяся на правый бок, стоявшая крепко на своих сваях. В наши края Полесья часто заглядывал паводок, затопляя лес по весне, и моя избушка плавала над толщей воды. Внутри она выглядела по людскому мнению ещё удивительней: печка с полатями, одна лавка около стены, вторая стоит у стола, в углу пенёк, на котором спит, вольготно расположившись, чёрный кот с хитрым прищуром желтоватых глаз. На полочке в притирку друг другу стоят снадобья, лежат корешки и амулеты. С потолка свисает паутина, над окном, да и по всей комнате развешаны зверобой, полынь и другие различные травы, связанные в пучки. Я усадила девочку на лавку и спросила:
-Есть Олесенька хочешь?
Она кивнула. Я вынула из печки горшок с наваристыми щами и налила их в деревянную миску, поставив её на стол около девочки и подав ей ложку, я с улыбкой смотрела, как Олеся уплетает мою стряпню. Доев, она посмотрела на меня своими большими зелёными глазами, в которых играла улыбка:
-Спасибо вам тётенька ведьма.
-Да не за что маленькая, ты, верно, спать хочешь?
Олеся ответила:
-Да, и вправду спать хочется.
Я уложила девочку на полатья, и, поправив ей лоскутное одеяло, поцеловала в лоб:
-Спи Олесенька, пусть тебе приснится все, что ты захочешь.
Она зевнула и заснула крепким сном. Я отошла от полатей и вышла на улицу, присев на крылечко, задумавшись. Вот уж живу двадцать и одну зиму, а всё одна. Отца не знала, мать говорит, умер он до моего рожденья. А вот маму помню, но плохо, померла она, когда мне только два зимы исполнилось, да и взяла меня к себе на воспитание бабушка моя, ведьмой которую в округе называли. Принесла она тогда малую меня к себе в избушку, где сейчас я живу. Воспитала ведьмой, силу мою показала. Но вот три зимы назад умерла, меня одну оставив. Горевала я в то время, да однажды после этого парня молодого встретила, ладного да красивого. Волчком его назвала, за короткие светло- серые волосы, да смеющиеся янтарные глаза. И впрямь на волка он походил, да и был им. Оборотнем был мой Волчок. Он меня ворожеей и прозвал ласково. Умный был и работящий, да только жил недолго. Зима сменилась весною, и снег сошёл с полей, когда пришёл ОН! Длинные волосы тёмно- русые, уже окрашенные инеем, высокий, мощный, перешагнувший барьер сорока зим. Назвался Стылым и потребовал у Волчка меня отдать, только не отдал милый мой. Заставил он Стылого с ним сразится, победил... Только погиб и сам... Сражались они в оборотнечьем обличье, проткнул Волчок его своими когтями, а Стылый помирать стал, подошла, я к нему проверить помер, али нет, а он как прыгнет, да к шее моей примерился, а еле её рукой успеть закрыла. Куснул он меня всё-таки, да не убил. Успел Волчок проворно на него прыгнуть, да и стали они сражаться в полную силу, да и погибли оба в схватке. Долго я тогда над телом его плакала, поминая любимого. Сама могилу вырыла в лесной глуши, да похоронила его там. И с тех пор весна прошла, а я зарок дала, что не полюблю никого больше!
Тёплое летнее солнышко припекало, и мы с Олесей сидели под деревом, слушая пение птиц. Птички безропотно садились мне и девочке на руки, прыгая по ним. У меня на плече сидела белочка, которую я подкармливала орехами. С момента жизни Олеси у меня прошло шесть зим, она заневестилась в лесу, стала ещё милее: русые волосы с медным отливом спускались каскадом локонов и косичек на плечи, миленький курносый носик весь в веснушках, зелёные глаза горели огнём настоящей кудесницы. Стройный стан в длинной льняной рубахе белого цвета и зелёная юбка подчёркивали достоинства девичьей фигуры. Я подумала, что понёву пора ей будет скоро шить, если конечно она найдёт того, кто примет ученицу ведьмы. Она с улыбкой посмотрела на меня:
-Ворожея,- она стала меня так называть, когда узнала про Волчка - А ты с птицами разговаривать умеешь?
-Умею,- я улыбнулась - Я же ведьма!
-А меня научишь?- спросила девочка.
-Конечно малышка!- ответила я.
Мы с Олесей замолчали, наслаждаясь летним днём, и я вновь задумалась. Вот и пошла уже моя двадцать седьмая зима, а выгляжу я не старше, чем девять зим назад, если даже не младше. Перестала я меняться, видимо и вправду говорят, что ведьмы медленно стареют.
А интересно, а Волчок бы повзрослел или нет... Да наверно таким бы и остался, красивым и молодым. Будь он жив, назвалась бы я его, да замуж бы пошла. Олеська задумчиво глянула на меня, да спросила:
-А как звали Волчка по настоящему, и сколько зим ему было?
-Имени не знаю, да и не принято у нас имена выведывать. А зим было двадцать две, когда мы с ним познакомились. А сейчас бы могла быть тридцать одна зима...
На мои глаза навернулись слёзы, Олеся меня обняла и словно ребёнка начала успокаивать:
-Не плачь Ворожея, встретишься ты ещё со своим Волчком. Обязательно.
Я успокоилась и, взяв девочку за руку, пошла с ней домой. Придя в избушку, Олеся взялась за горшки, да ухват и стала обед готовить. Я налила в плошку воды и начала ворожить на свою судьбу. Вода заколебалась и в ней появилась туча предгрозовая, я испуганно от плошки отодвинулась. Губы шептали - беда. Ну что ж надо разузнать пойти, да незаметно, что Олесенька не заметила моего отсутствия. Я выбежала за дверь, и, перекинувшись волчицей, побежала к окраине леса, к селу. Над лесом сгущались грозовые тучи, где-то вдалеке гремел гром, отдавая откатами в уши. Я внюхивалась в запахи, вслушивалась в звуки: всё предвещало грозу. И вдруг я увидела их... Пятерых сильных охотников, отправленных на охоту за оборотнем. Всё-таки узнали, а я уж думала, что не узнают... И зачем же я вчера в деревню ходила в человеческом обличье, как будто тогда меня потянуло, что-то туда. Да узнали меня, хотели дёгтем облить, да на кострище пожечь. Я от испуга тогда волчий облик приняла и тогда мне уже доносились фразы не только про ведьму, но и про оборотня. А вот теперь и облаву пришли устраивать... Поймают же, ну и что ж! Хорошо хоть не дома изловят, а то так бы избушку подожгли, и погибла не только я, но и Олеся... Бедная девчушка, плакать наверно будет, но переживёт, встретимся ещё ведь я ворожея, а она кудесница. Один из пятерых повернул голову и указал остальным на меня. Я побежала, не видя ничего перед собой, готовясь к смерти...
Туча в небе - вестник смерти,
Порча в сердце - боль навек,
Трепетание по шерсти -
Я уже не человек.
Убегаю - догоняют!
Оборачиваюсь - бьют,
Я в лесах - в меня стреляют,
Я в степи - степь подожгут.
Я налево - там засада,
Я направо - не пройти.
Туча разразилась градом:
Как бы ноги унести?!
Я завою - так услышат,
Зарычу - им ни почем,
За спиною - рядом - дышат,
Я бегу к горам ручьем.
Я в пещеру - не укрыться,
Ливнем этот мир накрыт,
Я в песок хочу зарыться,
Я в теснину - путь размыт.
Гром иль выстрел? Кто бы ведал?
Я бросаюсь в пустоту,
Все отцовские заветы -
Пропадом, под хвост коту!
Я бегу - они навстречу.
Я в крови, я на камнях;
Ох, как долог этот вечер.
Окружают, сеть в руках...
Я лежу, я коченею...
Удивились: шерсть пропала, -
Вы убили ворожею,
Что случайно волком стала.
Я смотрела сквозь карминовый полумрак, застилающий глаза, Олеся стояла над моим телом, шепча:
-Ворожея не оставляй...
Я слабо улыбнулась:
-Прости маленькая, не получится, будь сильной. Найди себе жениха Олесенька и будь с ним счастлива.
Туман заволакивал моё сознание, уводя из этого мира. Я слышала слёзы Олеси, но не могла ей помочь, только верила, что её судьба будет счастливей моей.
Его глаза улыбались, смотря на меня. Он улыбался всем своим существом, совершенно не изменившийся, всё тот же мой Волчок. Я улыбнулась, протягивая к нему руки:
-Здравствуй любимый!
Волчок обнял меня:
-И тебе не болеть малышка!
Я смотрела в его глаза, а он в мои. Нам ничего не мешало, мы были одни в этом мире, среди этого затерянного леса. Птицы пели свои радостные песни, и нам было легко на душе. Я как будто парила, впервые мне было так хорошо. Ну и всё равно, что я умерла... Зато мы вместе! Он провёл рукой по моим волосам, шелковистым, как и прежде. Я радовалась как дитя, которое получило новую игрушку. Но я не дитя, да и Волчок не игрушка... Я спросила: