Аннотация: Об иллюзии свободы. Учавствовал в конкурсе "Мертвые цивилизации".
Впереди лежала тысяча стадиев. Тысяча долгих-долгих дней, тысяча долгих-долгих дорог, пыльных и сухих. Много, много еще предстоит прошагать воинам Цезаря. Не меньше выпадет на долю быстрых коней, которые сотрут множество подков на бесконечных дорогах, и могучих буйволов, что тянут огромные обозы армии.
Шаг в шаг
шли войска. Стройно и ритмично звенели мечи, висевшие на боку каждого воина. Скрипели кожаные лорики, мечтавшие поскорее обагриться кровью. Легион за легионом маршировали солдаты в неведомую даль Севера. Начало войска, его первые отряды, давно уже скрылись за недосягаемой гранью горизонта; позади не было видно конца бесконечному людскому потоку. Все они шли на завоевание тех дальних земель, где не было ни одной римской крепости, где среди болот и лесов жили дикие племена. Зачем? Империя должна жить, для этого она должна расти. И все...
Если этого недостаточно, можно найти тысячи причин. Но зачем? Это нужно Империи, это нужно Императору. И этого уже достаточно для этих людей. Для них Империя - святое, Император - их бог. Они, не моргнув глазом, положат свои жизни на священный алтарь войны, стоит лишь Цезарю шевельнуть бровью. Они не знают, что может быть иначе. Они воины.
И так они шли уже не один день по древним дорогам, шли без вопросов. Но в стаде из тысячи белых овец обязательно найдется одна черная. Такой "черной овцой" был Пий, он недолюбливал беспрекословное подчинение, он любил размышлять. В душе он считал себя философом и поэтом, но никак не мясником. Но Судьбу не спрашивают - ей подчиняются, это, как ни парадоксально, тоже было частью его философии.
И вот, когда солнце медленно опускалось за горизонт на западе, а команды разбить лагерь для ночлега еще не поступило, Пий отбился от своей центурии (что чревато было для него серьезным наказанием, но какого поэта испугаешь этим!) и поднялся на невысокий придорожный холм немного посидеть и подумать в относительной тишине и спокойствии. Он сел лицом к медному диску заходившего солнца, который постепенно краснел и стачивался все больше и больше, расплавляясь в легких облаках, столпившихся у самого горизонта. Мимо Пия, слева направо шагали солдаты пехоты, шурша гравием и едва слышно позвякивая оружием. Раздался ритмичный скрип: из-за поворота дороги показались два серых ленивых вола с крикливым погонщиком-арабом, везущих таран, сделанный из огромного ствола дерева и обитый с одного конца стальными листами. Пий ухмыльнулся: таран был предназначен для того, чтобы ломать крепкие ворота крепостей... Но откуда у дикарей крепости?! С этой же махиной войско наверняка увязнет в болоте. Иной раз стоит удивиться "предусмотрительности" военачальства... или развитости "варваров".
Волы с тараном исчезли из поля зрения, и Пий снова смотрел на небо. Два больших облака, похожие на гусиные перья, претерпевали поистине волшебные превращения: сначала они были чуть желтоватыми, но потом их краски сгустились, и облака стали ярко-оранжевыми, в несколько минут сменили свой цвет на розовый и принялись медленно краснеть, наконец, стали огнем, пылающим в небе двумя дикими и необузданными мазками гениального художника. Но вот огонь стал мутнеть, и вдруг краски погасли, оставив на темнеющем небе два серо-белых пятна неровной формы.
Пий снова смотрел на войска. "Неужели никто, совсем никто не обратил внимания, не заметил, какое чудо красоты свершилось только что? - с ужасом подумал он. - Неужели они не радуются ни восходу, ни закату, ни пению птиц в садах? Неужели нет в них ничего, кроме стремления идти куда-то... и рушить... сжигать... убивать..."
Пий поднял глаза к небу; для того, чтобы полностью охватить взглядом всю его широту и глубину, пришлось лечь на траву. Восток был уже почти черен, кое-где проглядывали первые звезды и одна, незнакомая, лишь недавно появившаяся на небосклоне, сияла так ярко... Небо было полностью чистым, если не считать тех двух облаков на западе, где сейчас медленно угасало солнце, почти уже спрятавшееся за дальние горы и леса. Ветра не было, не было даже легкого дуновения. Пий заметил на фоне темно-синего неба какое-то движение, отвлекшее его от таинственной Звезды. Приглядевшись, он понял, что это был ворон...
Тишина и спокойствие...
...Гвалт и резкие отвратительные вскрики. Над Пием пролетела на север целая стая мерзких птиц, осыпав его черными, с синеватым отблеском перьями. Да, стая летела на Север, туда, куда шагали войска. Вороны не были редкостью, они неотступно летели параллельно армии, став каким-то новым ужасным легионом. Черным легионом. Птицы Смерти знали свое дело, они чуяли будущие поля сражений и уже предвкушали обильную пищу.
Пию стало не по себе, по его спине пробежала дрожь. А чем они сами отличаются от этих птиц? "Только тем, что воронам нужна пища, а мы идем разрушать неведомый нам далекий мир, даже не понимая, зачем. Зачем? Это чужие леса, чужие горы, чужие моря, чужие деревни. Зачем они нам? У нас и своих предостаточно... Что делать? Как не стать черным хищником, пожирающим падаль?..."
Прозвучал далекий звук рожка, повторился ближе, ближе... и дальше. Это по цепочке передавался сигнал отбоя, сигнал разбить лагерь и готовиться к ночлегу. Хруст шагов стих. Пий, оставив все свои мысли, спустился с холма на дорогу и побежал догонять свою центурию. Там его ждал обильный ужин и долгожданный сон. Большего Пию сейчас не было нужно...
Сгущались сумерки, загорелись разведенные костры, армия Цезаря уже разбила свой лагерь. Тысяча воронов расселась по придорожным деревьям и уснула.
Тишина и спокойствие.
Впереди лежала тысяча стадиев. И незнакомая Звезда лила свой таинственный свет на этот мир с черного полотна неба...